2.1. Проблема определения современного понятия презумпции истинности приговора

Формулировкой заголовка настоящего параграфа диссертант дает понять, что само понятие презумпции истинности приговора относится к числу проблемных. Анализ нормативных и научных источников показывает, что в.

Вместе с тем, диссертант не может ограничиться голыми утверждениями: тезис о том, что понятие презумпции истинности приговора относится к числу проблемных понятий, нуждается в развернутой аргументации. Чтобы констатировать «знание о незнании» (именно так кратко определяется само понятие проблемы) необходимо иметь представление о том, что известно о презумпции истинности приговора (судебного решения) отечественной юридической науке.

Отдельные фрагменты (блоки) научной информации о презумпции истинности приговора были представлены выше. Однако их явно не достаточно для решения поставленных задач. А задачи эти обязывают нас еще раз проанализировать научные разработки, прямо или косвенно затрагивающие

'Да, видимо, и не могут исчерпать, поскольку к определению понятия презумпции истинности приговора применяются однообразные подходы. В этой связи диссертант считает целесообразным обратить внимание на схемы рассмотрения анализируемой презумпции, используемые в литературе.

вопросы о понятии и сути презумпции истинности приговора.

Для системного представления о проблеме понятия презумпции истинности приговора в орбиту научного внимания мы включили не только работы представителей науки уголовного процесса,-но и труды теоретиков права, цивилистов, «административистов» и представителей иных отрасли юридической науки.

Наш анализ мы начнем с теоретической75 монографии «Презумпции в советском праве». Автор книги - ведущий теоретик в области правовых презумпций профессор В.К. Бабаев, - применил следующую схему рассмотрения- презумпции истинности приговора: 1) методологические предпосылки презумпции; 2) иные доказательства презумпции; 3) исторические предпосылки презумпции; 4) квинтэссенция понятия презумпции; 5) логическая природа презумпции; 6) политическое значение презумпции; 7) вопросы- опровержения презумпции76.

Описывая указанную схему, диссертант обязан отметить, что сам-В.К. Бабаев названия элементам схемы не придумывал; он вообще не говорил о том, что использует какую-то схему. Схему рассмотрения презумпции мы вычислили сами, сами же придумали и наименование структурных элементов. Указанная схема понадобилась нам не ради схемы как таковой. Она нужна нам как исследовательский инструмент, опираясь на который, мы. попытаемся структурировать имеющиеся знания о понятии презумпции истинности приговора, а так же создать предпосылки для> выявления его (понятия) оригинальных сторон, не охваченных указанной схемой. Начнем, соответственно, с первого элемента - «методологические предпосылки презумпции». Сразу же оговоримся: название этого элемента по большей части условное, поскольку сам термин методология охватывает очень широкий круг явлений и, следовательно, методологические нюансы можно разглядеть в любом элементе познавательной схемы. Поэтому под методологическими предпосылками (в контексте первого элемента) мы понимаем основные и важнейшие предпосылки, связанные как с уголовно- процессуальным методом, так и с общенаучной методологией.

Характеризуя методологические основания анализируемой презумпции, В.К. Бабаев пишет: «Закон достаточно полно регулирует процедуру вынесения решения (приговора) судом первой инстанции, которая позволяет постановлять их подлинно истинными.

Чуть ниже В.К. Бабаев предельно четко формулирует сущность презумпции истинности приговора: «Суть презумпции состоит в том, что судебный приговор или решение, вынесенные в установленном законом порядке, предполагаются истинными»2.

Из приведенных цитат, на наш взгляд, вытекает два важных момента. Первый - сугубо методологический. Его суть заключается в том, что в качестве основной точки опоры для констатации истинности приговора рассматривается уголовно-процессуальный метод, закрепленный в законе78. Применение этого метода дает в результате «подлинно истинный приговор».

Данная идея звучит и в коллективной монографии, посвященной проблемам доказательств: «Презумпция истинности вступившего в законную силу приговора основана на предположении, что процессуальных гарантий нормальных стадий процесса достаточно для установления истины по уголовному делу и признания лица виновным или невиновным в совершении преступления»79.

Второй момент не менее важен. Из него следует, что понятие презумпции истинности приговора не может быть рассмотрено вне контекста категории объективной истины. В' отечественном уголовном процессе эта категория имеет множество функций. Объективная истина может позиционироваться и как цель всего уголовного процесса, и как цель доказывания3. Отдельные авторы признают за, объективной истиной и инструментальные функции. Так, по мнению Ю.В. Францифорова, «объективная^ истина, в- уголовном судопроизводстве представляет, собой не только цель, но» и средство процесса доказывания, по уголовному делу.

В этой связи познание объективной истины выступает как необходимое условие достижения цели уголовного судопроизводства, средством чего являются доказательства, позволяющие суду, в конечном итоге, вынести законный и обоснованный приговор»80.

В доктринальных системах принципов уголовного процесса мы легко отыщем принцип объективной истины. Быть уголовно-процессуальным принципом — еще одна функция категории объективной истины. Весьма показательна в этом смысле система принципов, разработанная профессором В.Т. Томиным. В этой системе достойное место занимает «принцип материальной (объективной) истины как единственное основание разрешения уголовного дела». В.Т. Томин предлагает и формулу принципа: «Для принятия конечных решений по уголовному делу, а также решений, конечных для большинства стадий уголовного процесса, за исключением тех ситуаций, в которых законом- предусмотрено принятие решений и в случаях, когда объективная^ истина не постигнута, необходимо- уголовно-процессуальное познание объективной истины»81.

Таким образом, второй момент, относящийся- к методологическому элементу понятия презумпции истинности приговора можно сформулировать следующим образом: презумпгщя истинности приговора опирается на идею объективной истины во всех ее (истины) многогранных проявлениях. При подобном подходе категория объективной истины становится не просто методологическим фундаментом презумпции истинности приговорам Эта категория становится и идеологическим, а точнее идеолого-

л

методологическим фундаментом .

Правильное понимание этого момента и составляет основной источник проблемности понятия презумпции истинности приговора. Простое призна- ние объективной истины важнейшей уголовно-процессуальной субстанцией является не достаточным: важно осознать, что истина в уголовном процессе многофункциональна.

Говоря об объективной истине, обратим внимание на следующий, казалось бы, незначительный момент. Речь идет опять же о методике формирования научного текста об анализируемой презумпции. В.К. Бабаев, раскрывая методологические предпосылки презумпции истинности приговора, не затрачивает сил на доказательство тезиса о том, что объективная истина имеет право на существование в уголовном процессе, он просто констатирует этот факт как сам собой разумеющийся. Причем указанный подход к объективной истине ни в коей мере не может быть оценен как авторское упущение. В советские времена место и роль объективной истины в уголовном процессе и прочих важнейших сферах социалистического бытия были более чем обстоятельно доказаны приверженцами диалектического метода, поэтому ни слово «истина», ни слово «истинный» в дополнительной расшифровке не нуждались. Всякий исследователь априори принимал этот методологический фундамент и его терминологию.

Однако времена меняются, меняется и отношение к понятиям, равно как и содержание последних. Уже в первые годы постсоветской периода развития науки уголовного процесса слово «истина» стало сопровождаться подстрочными примечаниями. Примером может служить диссертация А.А. Крымова. Указанный автор счел необходимым пояснить читателям, что следует понимать под этим словом. Наиболее подходящим он посчитал «далевское» определение истины: «истина в собственном смысле слова - это противоположность лжи, все, что верно, подлинно, точно, справедливо. Истинный означает истину составляющий, правдивый, справедливый, несомненный, неложный, верный, точный, подлинный, настоящий, искренний, непритворный (Даль В. Толковый словарь живого великорусского

языка: Т.2. И-0 -М., 1979. - С. 60)»

Мы не станем критиковать А.А. Крымова по целому ряду причин, в том числе и потому, что использованное им не претендующее на философскую глубину определение, вполне позволяет уловить суть прилагательного

«истинный», в том числе и связке с судебным приговором.

)

вопросу об истине А.А. Крымов больше не возвращался. Однако по контексту работы можно было понять, что автор оперирует тем же понятием истины, что и большинство советских исследователей.

Этот вывод мы делаем на базе квинтэссенции, выводимой А.А*. Крымо- вым: «В уголовно-процессуальной82 деятельности суть её (презумпции истинности приговора - О.С.) заключается* в том, что каждый вступивший в законную силу приговор предполагается истинным и обязателен для исполнения всеми предприятиями, учреждениями, организациями (ст. 358 УПК)»83.

В современных схемах отношение к обоснованию методологических предпосылок презумпции истинности приговора совершенно иное. Обращение к проблеме объективной истины становится почти обязательным. Доказать это мы можем на примере статьи Н.А. Громова и А.К. Тихонова «Презумпция истинности судебного приговора». Вопросу об истине они уделили четвертую часть своей работы, .причем значительная часть повествования была посвящена аргументации вещей, которые о в советской теории принимались без доказательств. Авторы, по сути, защищали само право на существование в уголовном процессе идеи объективной истины84.

Соглашаясь с Н.А. Громовым и А.К. Тихоновым с тем том, что касается объективной истины, диссертант считает необходимым заметить одно обстоятельство. После долгих и убедительных рассуждений авторы делают весьма странный вывод. «Итак, - пишут они, презумпцию истинности судеб- ного приговора можно определить следующим образом: признание приговора правильным до тех пор, пока он не отменен соответствующим судом в порядке, установленном федеральным законом»85.

Приглядимся внимательно к предложенной формулировке. Мы не случайно выделили в ней слово «правильный». Диссертант полагает, что перед нами формулировка не презумпции истинности приговора, а иной презумпции более низкого ранга - всего лишь презумпции правильности приговора.

На первый взгляд может показаться, что нет особой разницы между «правильным» и «истинным» приговором. Действительно, с рациональных позиций (и уж тем более с позиций здравого смысла) эта разница может быть и не существенна. Однако для правильного понимания сути презумпции истинности приговора нужны не только рациональные, но и другие (в каком- то смысле иррациональные) основания. Подчеркнем, что мы эти основания условно- называем; идеолого-методологическими. Так вот, в контексте, создаваемом этими основаниями, между понятиями «правильный» и «истинный» приговор образуется большая, дистанция. «Правильный» приговор имеет опору исключительно в сфере метода. Путь- в идеологический базис открыт лишь для приговора, признаваемого истинным. Правильный приговор' может претендовать лишь на формальную- истину. Объективная истина отражается только в истинном приговоре. Однако подобное противопоставление не следует понимать грубо и схематично. Презумпция истинности приговора тоже не исключает элементов формальной истины. В" этой связи диссертант считает возможным предположить, что посредством презумпции истинности приговора сокращается разрыв между разными формами истины в уголовном процессе.

Второй элемент схемы рассмотрения презумпции истинности приговора мы назвали - «иные доказательства наличия презумпции». Посмотрим, какие дополнительные доводы в пользу этой презумпции приводит В.К.

Бабаев. «О наличии данной презумпции, - пишет В.К. Бабаев, - свидетельствует и существование в советском праве таких институтов, как пересмотр уголовных дел в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам, которые служат одной и той же цели: исправить судебную ошибку»86.

Получается, что в качестве дополнительных аргументов в пользу презумпции приводятся инструменты опровержения этой презумпции. Здесь наблюдается некоторая аналогия с требованиями, применяемыми к научным теориям. Подлинно научными признаются лишь те теории, которые можно опровергнуть по тем правилам, которые существуют в научной методике.

Однако полагаем, что В.К. Бабаев руководствовался не этой аналогией. Дополнительными доводами в- пользу презумпции истинности приговора1 уважаемый автор, на наш взгляд, пытается доказать как минимум две вещи. Во-первых, подчеркнуть, что речь идет именно о презумпции, а не об аксиоме истинности приговора. «Число дел, подвергшихся пересмотру в порядке надзора-и по-вновь, открывшимся< обстоятельствам, по сравнению со всеми рассмотренными делами, — пишет В.К. Бабаев; — * невелико, еще меньше отмененных или измененных в этом порядке приговоров и решений, но поскольку отдельные приговоры или решения могут быть неправосудными, мы не можем говорить об их истинности в категорической форме; можно говорить лишь о предположении их истинности»87.

Во-вторых, В.К. Бабаев хотел сделать акцент на том, что технология выявления и устранения судебных ошибок самим фактом своего существования» доказывает устремленность уголовного процесса к объективной истине. Таким образом, пункт второй схемы рассмотрения понятия есть, по сути, продолжение пункта первого.

Дополнительные аргументы, приводимые В.К. Бабаевым, наводят еще на одну мысль. Выше мы уже затрагивали вопрос о названии нашей презумпции. У диссертанта много раз возникало желание искать аргументы в пользу короткого имени презумпции, без упоминания о законной силе. Однако в ходе осмысления второго элемента познавательной схемы презумпции истинности приговора вдруг возникла следующая мысль: может быть окончательную истинность приговору придает именно уголовно- процессуальная форма контрольно-проверочных стадий. Причем это правило действует даже тогда, когда указанные стадии возможны-лишь в.потенциале. Иными* словами, контрольно-проверочные стадии — стратегический гарант истинности приговора. Эти стадии работают на истинность и тогда; когда приговоры не обжалуются (пассивное укрепление истинности);

На этой волне размышлений, диссертант отмечает новый штрих к «портрету» проблемы понимания^ презумпции истинности приговора. Этот штрих можно выразить вопросом: означает ли увеличение контрольно- проверочных: стадий укрепление истинности приговора? Подобный вопрос;

не случаен: в современных условиях появилась новая контрольно-

? 88 1 проверочная? стадия - апелляционное производство . Прибавляет ли эта

стадия истинности; приговорам, вынесенным: мировыми судьями? А может

быть она намекает на то, что сами мировые судьи являются; несовершенным

элементом уголовно-процессуальной формы?

М.П. Поляков по; этому поводу пишет следующее: «Не отрицая позитива апелляции, хотим обратить внимание на то, что в контексте судебного познания подобный подход может быть расценен не иначе, как законодательное недоверие мировым судьям, как искателям истины. Получается; что мировые судьи (в познавательном плане) ставятся на более низкую профессиональную ступень, нежели другие судьи. Закономерен вопрос: на. каком основании? Думается, что таких оснований нет»89.

Как видим, новые вопросы подтверждают проблемный характер понятия презумпции истинности приговора. Не перестает быть проблемным и вопрос о том, когда возникает презумпция истинности приговора. В настоящем параграфе этот вопрос ставится не в исторической ретроспективе (как это было в предыдущем параграфе), а в конкретной практической плоскости.

Данный вопрос нельзя отнести к чисто умозрительным. Он имеет прямое отношение к методологическим основам презумпции. Если презумпция- истинности приговора опровержима, то инструменты ее опровержения не могут начать действовать ранее появления этой презумпции. В этой связи определение момента юридической констатации начала действия презумпции истинности приговора имеет важное методологическое значение.

Итак, приговор вынесен. Какая презумпция действует, пока не произойдет вступление приговора в законную силу? Многие полагают, что в этот момент действует презумпция-невиновности. G чисто политических позиций это, пожалуй, и так. Однако если посмотреть-на это с формальной стороны, то обнаружится, что презумпция невиновности уже перестала существовать. Все процессуально значимые следствия, вытекающие из презумпции невиновности уже утратили свое значение; Подсудимый хотя-и не становится обязанным доказывать свою невиновность, но кроме него и его защитника делать это после провозглашения приговора некому. Таким образом, пассивное отношение подсудимого к вопросу о своей невиновности после вынесения обвинительного приговора, можно условно- приравнять к доказыванию своей виновности. Игнорирование права на обжалование приговора укрепляет статус приговора как истинного судебного решения.

После вынесения приговора вопрос о виновности хотя и остается открытым, но круг субъектов, задействованных в решении этого вопроса, меняется. В этой связи, диссертант должен сказать, что если презумпция невиновности и продолжает действовать после вынесения приговора (до вступления его в законную силу), то «сакральное» значение этой презумпции утрачивается. Если брать в качестве примера уголовные дела, вызывающие общественный резонанс, то средства массовой информации не дожидаются вступления приговора в законную силу; факт вынесения приговора обнаро- дуется тотчас же. Если учесть, что презумпция невиновности имеет политическое значение, то в политическом смысле она рассеивается после провозглашения приговора. Все остальные процессуальные нюансы уже не имеют большого политического значения — общество признает человека виновным.

Подобные размышления можно было бы продолжать, но диссертант

г

полагает, что в этом не особой необходимости. В ходе исследования к нам в душу все более закрадывалось сомнение о том, что связь между презумпцией истинности приговора и презумпцией невиновности имеет линейный характер. Из установок И.Л. Петрухина, И.А. Либуса и др. вытекает, что презумпция истинности приговора приходит на смену презумпции невиновности, т.е. сосуществовать вместе эти презумпции не могут.

По нашему мнению, однозначно говорить о жесткой зависимости между этими презумпциями нельзя, поскольку указанные презумпции не являются стадиями единого процесса и поэтому могут существовать параллельно. Эти параллели возможны в тот период, когда приговор не вступил в законную силу. Презумпция невиновности почти опровергнута, а провозглашенный приговор уже почти истинный. Вообще вопрос диалектики взаимодействия указанный презумпций - вопрос, на наш взгляд, далеко непростой. Он вносит свою толику проблемности в понятие презумпции истинности приговора и, следовательно, нуждается в предметном исследовании. Этим вопросом мы намерены заняться в третьей главе.

Интересные соображения по вопросу о презумпциях, действующих в период вступления» в законную силу приговора, высказывает О.А. Кузнецова. Разрешить указанный вопрос она пытается посредством аналогии с вступлением в силу законодательного акта. Приведем цитату.

«Презумпция истинности судебного решения, используется только в отношении решений, вступивших в законную силу. Однако из этого не следует вывод, что до вступления в силу действует противоположная пре- зумпция неистинности. Отсутствие истинности судебного решения вообще не может выводиться из предположения, а должно быть подтверждено соответствующим судебным актом, например кассационным определением. Здесь необходимо помнить, что судебное решение является правоприменительным (ненормативным) актом», однако обладает свойствами, сходными с нормативными предписаниями. В частности, нормативный акт, например закон, и судебное решение до вступления в действие проходят определенные этапы. Так, закон, принятый Государственной Думой и одобренный Советом Федерации, подлежит подписанию Президентом РФ'и опубликованию. До этого момента презумпция действительности закона не действует, но мы, конечно, не можем говорить о наличии здесь презумпции недействительности закона. То же и в отношении судебного решения: до момента вступления его в законную силу нельзя сказать, что оно прошло все этапы введения в действие, оно еще не стабильно и необязательно для принудительного исполнения. Однако говорить-о-презумпции неистинности судебного решения в этом случае недопустимо»90.

Однако из приведенной цитаты трудно сделать вывод о том, какая презумпция действует в указанный период. Очевидно лишь одно, что оснований для презумпции неистинности судебного решения нет. Поскольку О.А. Кузнецова говорит о гражданско-правовых презумпциях, то о презумпции невиновности она не упоминает. Но в гражданском праве достаточно и других презумпций. Но о них тоже не слова. На наш взгляд, это означает, что презумпция истинности судебного решения является самостоятельной, и не вытекает из каких либо презумпций. Что касается презумпции невиновности, то опровергается она не презумпцией истинности приговора, а приговором, вступившим в законную силу.

Несколько иная ситуация возникает в случае пересмотра приговора, вступившего в законную силу. В этом случае истинность приговора ставится под сомнение на законных основаниях, поскольку презумпция истинности приговора уже действует. Однако и в этом случае, на наш взгляд, может быть. применено91 правило, отраженное в приведенной: выше выдержке из работы О.А. Кузнецовой. Там прозвучала следующая мысль: «Отсутствие истинности судебного решения вообще не может выводиться из предположения, а должно быть подтверждено соответствующим судебным актом, например кассационным определением».

В. этой связи следует признать весьма сомнительным предложение А.А. Крымова, ратующего за; введение в уголовный, процесс презумпции: необоснованности приговора». Он в? частности, пишет: «Целесообразным представляется закрепление в главах, посвященных производству в порядке надзора и по вновь, открывшимся обстоятельствам, следующей правовой презумпции: при рассмотрении дел в порядке надзора или по вновь открывшимся! обстоятельствам: приговор предполагается судом необоснованным до рассмотрения, всех» имеющихся? материалов/; дела и- вновь представленных доказательств»1.

• Диссертант считает,. что дог официального опровержения: презумпции истинности приговора эта презумпция действует. По мнению И. А. Либуса, «до отмены приговора в установленном законом порядке действует не презумпция невиновности, а наоборот, презумпция виновности осужденного, то есть презумпция истинности судебного приговора, вступившего в законную силу»92.

Причем наилучшим средством опровержения; презумпции! истинности приговора является новый истинный приговор или иное истинное судебное решение. До принятия законного решения никаких временных презумпций быть не должно; Наличие таких «времянок» крайне осложнит осуществление правосудия. Да и какая необходимость превращать сомнение в истинности судебного решения в презумпцию его необоснованности. Кроме того, неистинность приговора возникает не только в случае необоснованности приго- вора. Обоснованность лишь одно из требований, предъявляемых к приговору. Не менее значимыми являются законность и справедливость приговора.

Вопрос о параллельном действии презумпции невиновности и презумпции истинности приговора становится актуальным и в случае возникновения повода для пересмотра вступившего в законную силу приговора.

Весьма показательна в этом смысле позиция Ч.С. Касумова, полагающего, что «если же в результате поданной жалобы или по инициативе компетентных должностных лиц дело переходит в надзорное производство, презумпция истинности приговора продолжает действовать (поскольку приговор только проверяется, он не отменен), но уже вместе с презумпцией невиновности, которая должна приниматься во внимание с момента подачи жалобы в порядке судебного надзора или принятия решения об истребовании дела (если жалобы не было)»93.

В трудах цивилистов мы обнаружили и другие интересные вещи, необходимые нам для-углубления представлений, вращающихся вокруг второго шага познавательной схем презумпции истинности приговора. Интересный параграф с характерным названием «Презумпция' истинности решения суда», содержится в работе Ю.А. Серикова.

Напомнив читателю о том, что указанная презумпция является одной из классических правовых презумпций, названный автор приводит несколько дополнительных доказательств, подтверждающих наличие в искомой презумпции в уголовном судопроизводстве. Он, в частности, замечает, что «в. уголовном процессе в качестве аргумента наличия презумпции истинности приговора (решения) приводится принцип поп bis поп idem (нельзя дважды привлекать за одно и тоже)» .

Действительно, этот аргумент признается процессуалистами. И к этому их подталкиваю не только отголоски римской правовой традиции. Принцип поп bis поп idem отражен и в Конституции РФ: п. 1 ст. 50 говорит о том, что никто не может быть повторно осужден за одно и то же преступление. Правда, по мнению ряда авторов, этот принцип сегодня следует толковать шире. Общепризнанная норма, содержащаяся в п. 7 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, гласит: «Никто не должен быть вторично судим или наказан за преступление, за которое он уже был осужден или оправдан в соответствии с законом и уголовно-процессуальным правом каждой страны». Следовательно, не только осуждение, но и оправдание исключает возможность повторного судебного разбирательства94.

Третий шаг в базовой схеме исследования понятия именуется - «исторические предпосылки». Полагаем, что этот вопрос мы подробнейшим образом рассмотрели в предыдущем параграфе, где привели и соответствующие доктринальные позиции, и их проблемные аспекты. Поэтому нет необходимости возвращаться к этому вопросу вновь.

Четвертый — ключевой пункт схемы - «формулировка сути презумпции». Выше мы, приводили три трактовки! (цитаты) этой: сути, принадлежащие перу: (1) В.К. Бабаева; (2) А.А. Крымова; (3) Н:А. Громова: Учитывая; что> эти формулировки весьма лаконичны, приведем их для удобства* анализа еще раз.

В.К. Бабаев: «Судебный приговор или решение, вынесенные в установленном законом порядке, предполагаются истинными».

А.А. Крымов: «Каждый вступивший в законную силу приговор предполагается истинным и обязателен для- исполнения^ всеми предприятиями, учреждениями, организациями».

Н.А. Громов: «признание приговора правильным до тех пор, пока он не отменен соответствующим судом в порядке, установленном федеральным законом»2. Внешне эти толкования сути презумпции не сильно похожи. Однако посмотрим на них повнимательнее. Как видим, В:К. Бабаев делает упор на процедуру вынесения приговора. А.А. Крымов истинность увязывает с законной силой приговора, что собственно тоже подразумевает применение определенных законных процедур. Н.А.Громов акцентирует внимание на том, что правильность приговора существует до тех пор, пока он не отменен.

Подозреваем, что на последнее толкование сущности презумпции (Н.А.Громов) оказала влияние современная общая* трактовка понятия-, презумпции.. Втолковом словаре русского языка слово «презумпция» объясняется как — «предположение,.признаваемое истинным, пока не доказано обратное»95. Однако» слово «правильный», применительно к приговору, тоже подразумевает, что этот приговор вынесен по правилам, т.е. в установленном законом порядке.

На значимость - процедуры обращают внимание и другие авторы. По мнениюИ.Б. Михайловской, «основным критерием обоснованности и доброкачественности' процессуальных решений выступает соблюдение процедуры' судопроизводства. Этот критерий не только в значительной степени-формализован, следовательно, в меньшей степени зависит от субъекта, принимающего решения, но и соответствует социальной самоценности установленной процедуры.судопроизводства, соблюдению законности в этой сфере реализации государственной власти»96.

Таким образом, сущность презумпции истинности приговора так или иначе вращается вокруг методологических оснований — установленного законом порядка (включающего и процедуру вступления приговора в законную силу). В' основе этой сущности лежит вера в эффективность уголовно- процессуального метода. Однако мы ведем речь не о слепой вере, каковая

имеет место в религии. Вера в уголовно-процессуальный метод опирается на эмпирические предпосылки. Уже в самом полном имени презумпции — «презумпция истинности приговора, вступившего в законную силу» - чувствуется процедурность, специфический ритм уголовного процесса, его обрядность.

Уголовно-процессуальная процедура в свою очередь опирается на презумпцию истинности уголовно-процессуального метода97. В нем- нет излишеств и мелочей. Все нюансы метода устремлены к установлению объективной истины.

В этой связи к месту будет процитировать В.М. Савицкого: «Судебная процедура всегда ритуал и в какой-то мере зрелище, имеющее огромный воспитательный смысл, зрелище, в котором каждому участнику отводится точно определенная, заранее известная роль. Но это распределение ролей - ^ не произвол крючкотворов, а научно обоснованный; выверенный и утвержденный' поколениями^ способ отыскания-и утверждения правды, условие, обеспечивающее достижение социальной- справедливости. В этом ритуале нет мелочей. Каждая деталь тщательно продумана и взвешена. Достаточно отойти от требований, изложенных в процессуальных нормах, пренебречь ими, допустить произвольное их толкование, - и это насилие над правом неизбежно отомстит, за себя судебной ошибкой»2.

Очень глубокая мысль. Полагаем, что она имеет непосредственную

связь с латинской формулой указанной презумпции - «res iudicata pro veritate

i

accipitur (habetur)». В этой формуле находят отражение, как ретроспективные предпосылки, так и перспективные установки. Сам процессуальный путь к приговору, форма его постановления и провозглашения являются методоло- гической предпосылкой для констатации истинности приговора, поскольку, подчеркнем, и сам уголовно-процессуальный метод в целом презюмируется надежным средством установления объективной истины.

В этой связи мы должны поделиться еще одним наблюдением. Статистические аргументы в пользу презумпции не отменяют и вывода о том, что предпосылки её происхождения явно не эмпирические. То обстоятельство, что большинство приговоров устанавливают истину, говорит не только (и даже не столько) о статистических основах презумпции. Это обстоятельство в первую очередь подтверждает истинность уголовно-процессуального инструментария. Диссертант полагает, что презумпция истинности приговора выведена не из наблюдений за природой, а из наблюдения за методом. Действие уголовно-процессуального метода здесь имеет двойную природу: с одной стороны, эта презумпция как бы выведена из метода, с другой, и сам метод подстраивался под эту презумпцию.

Пятым элементом схемы рассмотрения презумпции истинности приговора выступает - «логическая природа презумпции». «По своей логической природе, - пишет В.К. Бабаев, - данная презумпция относится* к разряду предположений, отражающих «обычный порядок» вещей и явлений, коим в данном случае является правило: советский суд выносит приговоры (решения) в соответствии с принципом истины. Это дает основание полагать, что в данном конкретном случае, по конкретному делу приговор (решение) также устанавливает объективную истину. Основании для такого вывода достаточно, ибо советский-закон устанавливает требования всесторонности, полноты и объективности при исследовании обстоятельств дела, которые неуклонно проводятся в жизнь»98.

Дадим оценку мнению В.К. Бабаева. В приведенной цитате, на наш взгляд, больше идеологических, чем логических установок. В качестве логической предпосылки презумпции истинности приговора здесь, по сути, предлагается вера в истинность советского уголовно-процессуального законодательства, а это чистая идеология. На этом нюансе мы заострим внимание в следующей главе.

Теперь предоставим слово А.А. Крымову. «По своей логической природе, — пишет он, - презумпция истинности приговора является ярким примером предположений, отражающих «обычный порядок» предметов и явлений». Всё производство по уголовному делу производится в строгом соответствии с нормами закона, с принципом всесторонности, объективности и полноты расследования преступлений, а также в соответствии, с другими принципами уголовного процесса. Следовательно, решения11 по делу принимаются истинными и справедливыми»99.

Из приведенного фрагмента следует, что А.А. Крымов отстаивает ту же позицию, что и В:К. Бабаев: они оба сводят презумпцию к обычному порядку вещей. Однако' расшифровка этого обычного порядка у них отличается. Мнение А.А.Крымова формировалось в, иных социально-политических условиях. В годы подготовки его работы, уже было не принято говорить о советских законах, поэтому он ищет иные основания. Основной базис логи- * ческих оснований презумпции он возводит на принципе всесторонности, объективности и полноты расследования преступлений. Указанный принцип является* одним из принципов именно советского уголовного процесса. Точнее законодательным выражением принципа объективной истины. Поэтому в идеологическом ключе презумпция истинности приговора у А.А. Крымова также опирается на советский процессуальный базис.

Что касается собственно логики, то методом образования презумпции истинности вступившего в законную силу приговора, как и многих других юридических предположений, по мнению А.А. Крымова, служит неполная (популярная) индукция»2.

Заметим, что в логических основаниях нашли отражения и онтологические основания - т.н. «обычный порядок вещей». Иными словами авторы пытаются придать презумпции истинности приговора объективный характер, показать, что она относится к разряду явлений, проверенных человеческой практикой (главным критерием истины). Эти моменты позволяют отнести исследуемую презумпцию к числу естественных. Во всяком случае, такой подход прослеживается в работе А.С. Березина. Не называя прямо презумпцию истинности приговора естественной презумпцией, он обращает внимание на то, что в литературе бытует ошибочное мнение, квалифицирующее указанную презумпцию как искусственную. В качестве примера приводится уже анализируемая нами позиция О.В. Левченко100.

А.С. Березин прибегает и к эмпирическим аргументам: «Изучение практики подтверждает, что вынесенные приговоры в большинстве своём являются истинными и справедливыми. Однако не верно было бы говорить об абсолютной истине приговора, непререкаемой во всех случаях. Имеются примеры, свидетельствующие об ошибочности некоторых судебных решений, их незаконности, либо необоснованности»101.

На статистические аргументы ссылаются и другие авторы. Мнение о том, что'большинство судебных приговоров отражают объективную истину, как правило, не оспаривается102. Таким образом, можно заключить, что логические основания презумпции истинности приговора выводятся из статистического обобщения, под которым в логике понимается умозаключение неполной индукции, в котором установленная в посылках количественная информация о частоте определенного признака в исследуемой группе, переносится в заключении на все множество явлений этого рода103.

А.С. Березин обращает внимание на то, что презумпции, как фактические, так и правовые, основаны на наблюдении устойчивых закономерностей, явлений, событий, процессов, их повторяемости. Не будь этой повторяемости, презумпция* истинности приговора действительно служила бы искусственному поддержанию авторитета судебных актов.

Существенным признаком, характеризующим правовые презумпции, является вероятностный характер знаний, которые можно получить, опираясь на них.

Шестой шаг в познавательной схеме назван — «политическое значение презумпции». По мнению В.К. Бабаева «Политическое значение презумпции истинности вступившего в законную силу судебного решения (приговора) обусловлено тем, что Советское государство, весь советский народ заинтересованы, в незыблемости и стабильности приговоров' (решений)»104. Обратим внимание на то, что в центре цитаты опять — советское. С одной стороны этот факт можно объяснить временем издания работы-. Однако необходимо помнить и о другом, во^времена, когда поговорка «советское

г

— значит отличное» имела реальное методологическое значение, ссылка на «советское» была серьезным методологическим аргументом.

Авторы, писавшие о презумпциях в постсоветский период, уже не выделяли политического значения анализируемой презумпции. Политическое значение только подразумевалось. «Её значение, - указывает А.А. Крымов, - состоит в необходимости обеспечить условия для нормальной судебной

гу

работы, исполнения провозглашённых приговоров» .

Значение презумпции истинности приговора не исчерпывается только политическими моментами. Значимость ее значительно шире. Весьма красочно эту значимость охарактеризовал И.Я. Фойницкий: «Прочность вошедшего в законную силу судебного решения составляет одно из коренных требований юридического строя. Взгляд, судом высказанный, должен пользоваться надлежащим авторитетом. И, без сомнения, сами суды должны подавать пример уважения к законной силе судебных решений, потому что их непостоянство, произвол и противоречия составляли бы настоящий позор для судебного ведомства»105.

Седьмой элемент схемы - «вопросы опровержения презумпции». По общему правилу презумпция истинности приговора относится к разряду опровержимых. Однако подобный подход пока не является абсолютно бесспорным. В науке уголовного процесса много раз предлагалось дифференцировано подходить к указанной проблеме. Так, В.И. Каминская считала вошедший в законную силу приговор неоспоримом истиной в той его части, которая- констатирует наличие или отсутствие факта преступления и виновности или невиновности в нём обвиняемого. Изменение меры наказания или полное освобождение от него в результате амнистии пли помилования; относящееся к компетенции высших несудебных органов; по ее мнению, не колеблют истинности устанавливаемых в приговоре фактов. Однако она в свою очередь не признавала за- указанной- презумпцией правила аксиомы. «Презумпция истинности приговора, - писала она, — не носит формального; характера... В ступивший в силу приговорможет быть изменен: или отменён; еслишризнаётся его ошибочность»106.

И;А. Остапенко полагает, что презумпция- истинности; приговора прекращает свое существование (как презумпция) после вступления приговора в законную силу. Он так и пишет: «Постановленный судом приговор, должен соответствовать принципу объективной истины. Автор придерживается: точки зрения^ в. соответствии с которой; презумпция, истинности, приговора» существует только до тех пор, пока он не вступил в законную силу. После вступления приговора в законную силу следует говорить об истинности приговора, а не о её презумпции. Таким образом; последняя? действует с момента вынесения приговора судом первой инстанции до вступления его в

законную силу, после чего приговор признается истинным»107.

Диссертант склоняется к общему мнению. Презумпция истинности вступившего в законную силу приговора не означает его неопровержимости, так как и при исполняемом и даже при исполненном приговоре могут открыться новые или вновь открывшиеся обстоятельства, свидетельствующие о явном нарушении закона. Могут появиться- причины для приведение в действие надзорного производства. Правильное применение исключительных стадий уголовного процесса может помочь исправить судебную ошибку, восстановить нарушенные права и законные интересы граждан и таким образом установить истину по делу.

Говоря о презумпции истинности приговора нельзя не вспомнить и о преюдиции. «Применение презумпции истинности приговора ведет к преюдиции, то есть обязательности решения одного суда при рассмотрении дела

другим, судом. Преюдициальная- сила фактов, установленных приговором.

(

суда,, влияет на пределы доказывания» по другим делам, где эти факты фигурируют как- уже доказанные. Законом установлена обязанность, для' судов, рассматривающих гражданские дела, принимать факты,, установленные по уголовному делу (ст. 55 ГПК), и обязательность выводов суда, установленных по гражданскому делу, для суда уголовного (УПК), но только по тем вопросам, которые относятся к компетенции суда в момент рассмотрения того или иного дела»108.

Презумпция истинности приговора опровержима. Однако законом- в целях максимальной охраны прав граждан установлены некоторые изъятия из этого правила. Так, опровержение обвинительного приговора, определения или постановления суда по мотивам мягкости наказания или необходимости применения к осужденному закона о более тяжком преступлении, отмена оправдательного приговора, определения или постановления суда о прекращении дела в порядке надзора либо по вновь открывшимся обстоятельствам допускается лишь в течение года со дня их вступления в законную силу (ст. 405 УПК РФ). По истечении года презумпция истинности данных решений приобретает неопровержимый характер109.

В настоящем параграфе было представлено много интересных сведений. Теперь настало время формулирования дефиниции.