Фундаментальные и дискуссионные формы международного права

Данная доктринальная позиция, к сожалению, нашла свое отра­жение и в судебной практике. Так, в и. 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от К) октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» также разъяснено: «Под общепризнанными принци­пами международного права следует понимать основополагающие императивные нормы международною нрава, принимаемые и при­знаваемые международным сообществом государств в целом, от­клонение от которых недопустимо».

Многие российские научные и практические работники, пола­гаю, прежде всего с позиции юридического позитивизма, разделя­ют весьма широко распространенную точку зрения, в соответст­вии с которой международное право по существу сводится только к международным договорам. К сожалению, такая научная пози­ция нашла свое отражение также и в российских правовых актах. Например, ст. 6 Семейного кодекса РФ называется: «Семейное законодательство и нормы международного права».

В свою очередь Д.Г. Самхарадзс к источникам (на мой взгляд, — точнее к формам) современного международного права относит не только международные договоры и обычаи, но и «правотвор­ческие решения международных организаций»’. Такую точку зрения разделяет и Б.Л. Зимненко². Кроме того, Б.Л. Зимненко полагает, что «частью правовой системы России стал международ­ный обычай, содержащий общепризнанные принципы и нормы международного права»³. Б. Л. Зимненко также признает между- народный обычай «основным источником общепризнанных норм международного нрава»^[1190]. Наконец, Б.Л. Зимненко считает: «под общепризнанным принципом международного права понимаются основополагающие общепризнанные нормы международного пра­ва, отклонение от которых недопустимо. Причем, когда речь идет об общепризнанных принципах, то выделяются два вида принци-

пои: основные и отраслевые общепризнанные принципы междуна­родного права»^[1191].

Во-первых, считаю необходимым разграничивать основопола­гающие (общие) принципы международного права и обычаи меж­дународного права как различные формы международного права. При таком подходе обычаи международного права могут содер­жать специальные принципы права, которые еще не стали «осно­вополагающими», а являются лишь специальными принципами, содержащимися в обычаях международного права. Во-вторых, те­оретически спорным представляется и выделение только «двух ви­дов принципов»: «основных и общеотраслевых «общепризнанных» принципов».

В-третьих, с позиции юридического позитивизма длительное время было общепризнано считать, что обычаем является правило поведения, только закрепленное в каких-либо правовых докумен­тах и поддерживаемое государством. Вместе с тем, обычаи права, в том числе обычаи международного права, исторически более обоснованно относить к самостоятельным, исторически предше­ствовавшим формам нс только внутригосударственного, но и пра­ва международного. В-четвертых, традиционное отождествление в международном праве «принципов» и «норм» права, думаю, прежде всего также основано на юридическом позитивизме. Как представляется, принципы права и нормы права по своей природе различные правовые средства регулирования общественных отно­шений, содержащиеся в формах как международного, так и вну­тригосударственного права. 11е каждый принцип международного

права, являющийся более универсальным правовым средством ре­гулирования общественных отношений, конкретизирован в нормах международного права, но каждая норма международного права, которую, в частности, возможно рассматривать как более конкрет­ное (конкретизированное) правовое средство регулирования обще­ственных отношений, должна вырабатываться в соответствии пре­жде всего с основополагающими (общими) и (или) специальными принципами международного права.

Далее хотелось бы проанализировать и другие спорные точки зрения об источниках (иа мой взгляд точнее о формах) меж­дународного права.

Вместе с тем. в специальной литературе имеется и противопо­ложная точка зрения других ученых: «Судебные решения в между­народном праве ие имеют характера прецедента, а представляют со­бой лишь акты применения международных норм по конкретному делу»^{[1192] [1193]. Иа мой взгляд, акты любого суда, в том числе и Европей­ского Суда по правам человека, как органа правоприменительного, а ис правотворческого, с позиции научно обоснованной концепции интегративного правопонимання, дифференциации правотворче­ских, исполнительных и судебных органов власти, разграничения правового и индивидуального регулирования общественных от­}

ношении не могут (и нс должны) являться «судебными прецеден­тами права». В соответствии с научно обоснованной концепцией интегративного правопоиимания, не отождествляющей, а разгра­ничивающей право и неправо, в судебных актах могут содержаться только результаты индивидуального судебного регулирования об­щественных отношений, обязательные лишь для участников дан­ных процессов, а не «судебные прецеденты права», обязательные для неограниченного круга лиц¹. Результаты индивидуального су­дебного регулирования общественных отношений действительно учитываются другими судами при рассмотрении аналогичных спо­ров. Более того, в соответствии, в частности, с международными договорами результаты индивидуального регулирования правоот­ношений также могут быть обязательными в том числе для судов.

Например, согласно п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27.06.2013 № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Протоколов к ней» «как следует из положений ст. 46 Конвенции, ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» (далее Фе­деральный закон о ратификации), правовые позиции Европейско­го Суда по нравам человека (далее — ЕСПЧ), которые содержатся в окончательных постановлениях Суда, принятых в отношении Российской Федерации, являются обязательными для судов»^{[1194] [1195].}

В процессе обсуждения проекта данного Постановления Пле­нума Верховного Суда Российской Федерации также возник во­прос о том. учитываются ли российскими судами постановления Европейского Суда по правам человека, принятые против других государств. В результате активного обсуждения данной проблемы, думаю, Пленум Верховного Суда Российской Федерации пришел к теоретически обоснованному выводу: «С целью эффективной защиты прав и свобод человека судами учитываются правовые позиции Европейского Суда, изложенные в ставших окончатель­ными постановлениях, которые приняты в отношении других го­

сударств — участников Конвенции. При этом правовая позиция учитывается судом, если обстоятельства рассматриваемою им дела являются аналогичными обстоятельствам, ставшим предметом анализа и выводов Европейского Суда» (выделено мной. — В. Е.у.

Многие авторы называют «стандарты» международного нрава «новым источником международного права»^{[1196] [1197]. Например. Э. Ри­дель полагает, что «стандарт» может быть использован в каче­стве синонима нормы или принципа права и уже играет важную роль вместе с традиционной триадой «источников» международ­ного права. «С этим нельзя согласиться, — справедливо возража­ет Н.Л. Цивадзе, потому что стандарт может формулироваться в любой нз...норм, точнее и договор и обычай может содержать ста 11 да річ іое правило»[1198].}

Некоторые зарубежные специалисты относят к числу «источ­ников» международного нрава доктрины наиболее авторитетных ученых. В то же время важно подчеркнуть: ст. 38 Статута Между­народного Суда ООН. принятого 26 июня 1945 г., называет судеб­ные решения и доктрины наиболее квалифицированных специа­листов по публичному праву различных наций в качестве лишь «вспомогательного средства для определения правовых норм» (выделено мной. — В. Е.).

Многие специалисты относят судебную практику к самосто­ятельной форме права. Однако такой вывод ие соответствует позиции Международного Суда ООН, который неоднократно подчеркивал, что Суд является правоприменительным, а не пра­вотворческим органом, роль которого ограничивается толкованием обычных норм права.

Весьма характерно и показательно, что преамбула Устава ООН, принятого 26 июня 1945 г., мудро не содержит абсолютно опре­деленного перечня «источников» (на мой взгляд, точнее — форм) международного права. В числе основополагающих форм междуна­родного права назван только международный договор и применено

понятие «и другие» формы международного права. Такой подход представляется теоретически обоснованным, поскольку в будущем практика может выработать и другие формы международного пра­ва, в том числе реализующиеся в России.

В соответствии с и. 2 ст. 1 Федерального закона РФ «О между­народных договорах Российской Федерации», принятого 16 июня 1995 г., в России могут заключаться три вида международных до­говоров межгосударственные, межправительственные и договоры межведомственного характера. В процессе подготовки проекта По­становления Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм междуна­родного права и международных договоров Российской Федера­ции» возник спор о том, все ли три вида международных договоров имеют приоритет над федеральными законами в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ? Большинство специалистов в области международного права, прежде всего исходя из норм международ­ного права, гарантирующих обязательное исполнение международ­ных обязательств, отвечали на этот вопрос утвердительно. Вместе с тем. специалисты в области общей теории права возражали про­тив такого толкования Конституции РФ в связи с тем, что между­народные договоры Российской Федерации должны применяться лишь постольку, поскольку они соответствуют иным формам меж­дународного права, имеющим более высокую юридическую силу. С одной стороны, действительно «каждый действующий договор обязателен для его участников и должен ими добросовестно вы­полняться» (ст. 26 Венской Конвенции «О праве международных договоров»); «участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания невыполнения нм дого­вора» (ст. 27 Венской конвенции «о праве международных дого­воров»), Да, действительно, согласно ст. 46 Венской Конвенции «О нраве международных договоров», «Государство не вправе ссы­латься на то обстоятельство, что его согласие на обязательность для него договора было выражено в нарушение того или иного положе­ния его внутреннего права, касающегося компетенции заключать договоры, как на основание недействительности его согласия, если только данное нарушение не было явным и не касалось нормы его внутреннего права особо важного значения. Нарушение является

явным, если оно будет объективно очевидным для любого государ­ства, действующего в этом вопросе добросовестно и в соответствии с обычной практикой».

Вместе с тем, с другой стороны, согласно ст. 103 Устава ООН «в том случае, когда обязательства Членов Организации но на­стоящему Уставу окажутся в противоречии с их обязательствами по какому-либо другому международному соглашению, преимуще­ственную силу имеют обязательства по настоящему Уставу». На­конец, согласно ст. 53 и 71 Венской Конвенции «О нраве междуна­родных договоров» «договор является ничтожным, если в момент заключения он противоречит императивной норме общего между­народного права... императивная норма общего международного нрава является нормой, которая принимается и признается между­народным сообществом государств в целом как норма, отклонение от которой недопустимо и которая может быть изменена только последующей нормой общего международного права, носящей та­кой же характер... Когда договор является недействительным в со­ответствии со ст. 53 участники: а) устраняют, насколько это воз­можно, последствия любого действия, совершенного на основании положения, противоречащего императивной норме общего между­народного права: и б) приводят свои взаимоотношения в соответ­ствие с императивной нормой общего международного нрава».

В правоприменительной практике чаще всего возникают про­блемы. связанные со спорами о соответствии основополагающим (общим) принципам и нормам международного права межправи­тельственных международных договоров и международных до­говоров межведомственного характера. Принимая во внимание названные выше теоретические и правовые аргументы, на мой взгляд, в п. 8 Пленума Верховного Суда Р от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного нрава и международных дого­воров Российской Федерации» дано теоретически убедительное разъяснение: «правила действующего международного договора Российской Федерации, согласие на обязательность которого было принято в форме федерального закона, имеют приоритет в при­менении в отношении законов Российской Федерации. Правила действующего международного договора Российской Федерации,

согласие на обязательность которого было принято не в форме фе­дерального закона, имеют приоритет в применении в отношении подзаконных нормативных актов, изданных органом государствен­ной власти, заключившим данный договор (ч. 4 ст. 15, ст. 90, ИЗ Конституции Российской Федерации).

Думаю, суд. рассматривая конкретные споры, не вправе приме­нять международные договоры РФ. не соответствующие осново­полагающим (общим) принципам и нормам международного пра­ва в каждом конкретном деле (ad hoc); может в подобных случаях обращаться с запросом о соответствии спорных международных договоров РФ основополагающим (общим) принципам к нормам международного права в Верховный Суд РФ. В свою очередь. Вер­ховный Суд РФ имеет право обращаться с рекомендацией о прекра­щении пли приостановлении действия международных договоров РФ в установленные федеральным законом органы государствен­ной власти (ст. 35 Федерального закона РФ «О международных договорах Российской Федерации»).

Считаю необходимым подготовить и принять соответствующие изменения и дополнения в Федеральный закон «О международных договорах Российской Федерации». Во-первых, изъять у ведомств право заключать международные договоры. Во-вторых, уточнить права органов государственной власти в процессе заключения меж­дународных договоров. В-третьих, конкретизировать нормы права о приостановлении и прекращении международных договоров. В-четвертых, установить эффективную ответственность должност­ных лиц. виновных в подготовке, подписании и применении меж­дународных договоров, не соответствующих основополагающим (общим) принципам и нормам международного права.

Как представляется, основополагающие (общие) принципы международного права (jus cogens) являются фундаментальной формой международного права, в соответствии с которой должны вырабатываться специальные принципы и нормы, содержащиеся в иных формах международного нрава. Вместе с тем, многие науч­ные и практические работники еще не пришли к каким-то опреде­ленным выводам о природе основополагающих (общих) принци­пах права, в частности, международного права. Так, C.IO. Лаврусь, исходя из научно дискуссионных и разнообразных концепций ин­

тегративного нравопонимания, определяет нрпннпны права как «сформулированные в нормативно-правовых предписаниях либо выводимые из них фундаментальные идеи, выражающие сущность права, определяющие его содержание и общий характер правового регулирования общественных отношений ... принципы права — это все-таки нормы нрава»¹. К. А. Чернов также полагает, что «принцип права это идея, отражающая уровень развития фактических об­щественных отношений и правосознания, являющаяся элементом права, носящая нормативный характер»^{[1199] [1200]. И.К. Шаов анализирует принципы международного права как «фундамент международ­ного правопорядка»[1201] [1202] (выделено мной. 8. Е.).}

Еще дальше пошел Е.Ю. Степкии, предлагающий «принять федеральный закон «Об общепризнанных принципах и нормах международного права в правовой системе Российской Федера­ции». где дать четкое понятие и назвать те общепризнанные прин­ципы и нормы, которые входят в правовую систему Российской Федерации»¹ (выделено мной. — 8. Е.). Вез каких-либо необходи­мых теоретических и правовых аргументов Е.Ю. Степкии далее делает вывод: «на сегодняшний день в правовую систему России входят только те общепризнанные принципы и нормы междуна­родного права, которые закреплены во вступивших в силу для Рос­сийской Федерации международных договорах»^[1203].

Па мой взгляд, основополагающие (общие) принципы междуна­родного права являются не «фундаментальными идеями», «прин­ципами-нормами», а уж тем более «фундаментом» чего-либо. Не может быть и исчерпывающего перечня основополагающих (об­щих) принципов международного права в каких-либо националь­ных правовых актах и даже в международных договорах. Думаю, более убедительную, но также весьма неопределенную позицию занимал Е.Т. Усенко, заметивший: «В иерархической структуре

международного права главенствующее системообразующее место принадлежит его основным принципам, составляющим идейную и нормативно-правовую основу системы... Без или вне основных принципов международного права пег и самого международного права как правовой системы. Основные принципы международно­го права дополняют связь её элементов ио однородности их свойств содержательной связью и тем самым придают системе характер со­держательной целостности»^[1204].

Как представляется, основополагающие (общие) принципы международного права прежде всего отражают устойчивые, усто­явшиеся в течение многих лет и длительное время применяемые в правоприменительной практике фундаментальные средства пра­вового регулирования общественных отношений, вырабатываемые и признаваемые прежде всего международным сообществом госу­дарств. отклонение от которых в правоприменительной практике недопустимо. Основополагающие (общие) принципы междуна­родного права отражают объективные общемировые закономерно­сти правового регулирования общественных отношений, которые не должны зависеть от субъективного усмотрения, например, ка­ких-либо государств, международных правотворческих организа­ций и т. д. В связи с изложенными теоретическими аргументами основополагающие (обшиє) принципы международного нрава считаю возможным относить к фундаментальной форме междуна­родного нрава, неоспоримому праву (jus cogens), обязательному, например, для правотворческих и правоприменительных органов государственной власті і.

Перечень основополагающих (общих) принципов международ­ного права (jus cogens) не может быть, во-первых, исчерпывающим, во-вторых, ограниченным только какими-то международными документами. Отдельные основополагающие (общие) принципы международного права (jus cogens) содержатся, например, в ст. 1 и 2 Устава ООП и Декларации «О принципах международного права, касающихся дружеских отношений и сотрудничества между государствами», принятой 24 октября 1970 г. Среди них представ­ляется необходимым прежде всего назвать следующие основопо­

лагающие (общие) принципы международного права (jus cogens): добросовестного выполнения международных обязательств: ра­венства нрав: баланса публичного и частного правового интереса; судебной защиты прав и правовых интересов.

В связи с изложенным представляется дискуссионным целый ряд конституционных норм права. Например, ч. 4 ст. 15 Консти­туции РФ, установившая: «общепризнанные принципы и нормы права и международные договоры Российской Федерации явля­ются частью ее правовой системы». Подавляющее большинство научных и практических работников ограничивается лишь цити­рованием данной конституционной нормы права. В то же время, полагаю, что в ней содержатся и спорные положения. Во-первых, вызывает возражение понятие «общепризнанные принципы» (вы­делено мной. — В. £.). В международном праве традиционно приме­няются другие понятия — «общие» и «основополагающие» прин­ципы международного права. Во-вторых, в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ наряду «общепризнанными» принципами международного права и международными договорами ие «установлена» еще одна фундаментальная форма международного права — обычаи между­народного нрава. В-третьих, нормы международного права содер­жатся в различных формах международного права и потому, на мой взгляд, не могут содержаться в одном ряду (через запятую) с са­мостоятельными фундаментальными формами международного права. В-четвертых, полагаю неубедительным и конституционную «формулу»: «международные договоры Российской Федерации», поскольку любой международный договор соглашение двух или более его сторон, а не соглашение только «Российской Феде­рации». В-пятых, вызывает сомнение и конституционный термин «правовая система Российской Федерации». С позиций научно обоснованной концепции интегративного правопонимания пред­ставляется более обоснованным другой термин — «система права», а точнее, «единая, развивающаяся и многоуровневая система форм национального и (или) международного права». Данная система состоит из подсистем национального и международного права. В свою очередь, подсистема международного права, реализующе­гося в России, — из составляющих её элементов — форм междуна­родного права. Среди форм международного права, реализующих­

ся в России, прежде всего возможно выделить основополагающие (общие) принципы международного права (jus cogens), междуна­родные договоры и обычаи международного права.

Весьма характерно, что А.С. Коновалова, анализируя основные доктрины обычного права, выделила четыре группы концепции: автономную, естественно-правовую, позитивистскую и социологи­ческую (паритетную)¹. С точки зрения автора, автономная концеп­ция сводится к исследованию обычного права как самодостаточно­го правового явления; позитивистская концепция обычного нрава основывается на признании формой нрава только обычая права, признанного государством; социологическая концепция обычного права разграничивает право социальное и право государственное как явлення, друг другу противоположные; естественно-правовая концепция обычного права прежде всего делает акцент на соответ­ствии обычного права со справедливостью^{[1205] [1206].}

R свою очередь, с позиции научно обоснованной концепции интегративного правопонимання обычаи международного пра­ва. во-первых, являются одной из самостоятельных и первичных форм международного права наряду с иными фундаментальными формами международного права, например, основополагающими (общими) принципами международного права (jus cogens) и ме­ждународными договорами. Во-вторых, в настоящее время, думаю, обычаи международного права могут вырабатываться лишь в слу­чаях пробелов в иных формах международного права. В-третьих, современные обычаи международного права должны прежде все­го соответствовать основополагающим (общим) и специальным принципам, а также нормам нрава, содержащимся в других фунда­ментальных формах международного права.

Анализируя генезис обычного гражданского права. Р.З. Зумбу- лидзе заметил: «Обычное право как источник гражданского права основывается на «силе факта», то есть многократном и единообраз­ном повторении известного поведения. Образец такого поведения должен вырабатываться авторитетными лицами общества или со­циальной группы для того, чтобы иметь социально-принудитсль-

ный характер. Оно является партикулярным источником граждан­ского права, хотя может иметь и общепризнанный характер. Для образования обычая требуется определенный промежуток време­ни, длительность которого устанавливается в каждом конкретном случае...Отличие между правовым обычаем, регулирующим гра­жданско-правовые отношения, п обыкновением состоит в том, что первый представляет собоіі правило поведения, сложившееся в ка­честве нормы права и существующее независимо от воли субъектов гражданско-правовых отношений, а второе не приобретает статус- нормы нрава, так как может применятся только ио прямо выражен­ному соглашению сторон договора»^[1207].

В то же время обычаи международного права в современный период, думаю, могут вырабатываться в результате деятельности, например, международных организаций, иных правотворческих субъектов международного права, устанавливающих дополнитель­ные средства правового регулирования общественных отношений в результате обнаружения пробелов в иных формах международ­ного права и поддерживаемых ими в случаях повторения аналогич­ных фактических отношений. В этой связи обычаи международного права возможно рассматривать в качестве одной из фундаменталь­ных форм международного права, реалнзующеііся в России, содер­жащей сложившиеся и устоявшиеся специальные принципы, а так­же нормы права, регулирующие спорные общественные отношения в случаях пробелов в иных фундаментальных формах международ­ного права, поддерживаемые, в частности, управомоченными пра­вотворческими и правореализациоиными органами, организация­ми и лицами.

Проблема соотношения принципов и норм права, содержащихся в фундаментальных формах международного права, реализующих­ся в России, к сожалению, практически и в необходимой мерс ещё не исследована в специальной литературе. Ответ на этот сложней­ший вопрос отсутствует в Конституции РФ, российских кодексах и иных федеральных законах. В этой связи этот вопрос не нашел своего разрешения и в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами обшей юрис­

дикции общепризнанных принципов и норм международного пра­ва и международных договоров Российской Федерации».

Б.Л. Зимненко, справедливо обратившийся к данной теме, по­лагает: «практика и доктрина международного права выделяет два основных правила разрешения коллизий в международном пра­ве: принцип иерархии и принцип приоритета применения. Одна нз основных особенностей принципа иерархии заключается в том, что указанный принцип применяется к правовым нормам, имею­щим различную юридическую силу в рамках той или иной пра­вовой системы... В отличие от принципа иерархии, принцип при­оритета применения используется в отношении правовых норм, обладающих равной юридической силой»^[1208]. Такой вывод основыва­ется по существу на одной из разновидностей дуалистической кон­цепции, признающей наличие лишь «взаимодействующих» право­вых систем — международного и национального нрава.

Вместе с тем, детальный анализ целого ряда обязательных для России международных документов, на мой взгляд, позволяет сде­лать другой вывод. Так, согласно ст. 2 Устава Организации Объ­единенных Наций, принятого 26 июня 1945 г., «все Члены Органи­зации Объединенных Наций добросовестно выполняют принятые на себя по настоящему Уставу обязательства...». Однако сущест­вует множество международных обязательств, предусмотренных разными формами международного права. Например, в настоящее время в мире насчитывается свыше 500 000 только двух, или мно­госторонних международных договоров. В этой связи важнейшее практическое значение имеет ст. 103 Устава ООН, согласно кото­рой «в том случае, когда обязательства Членов Организации по на­стоящему Уставу окажутся в противоречии с их обязательствами по какому-либо другому международному соглашению, преимуще­ственную силу имеют обязательства по настоящему Уставу».

В статье 36 Статута Международного Суда, принятого 26 июня 1945 г., установлено: «Государства-участники настоящего Статута могут в любое время заявить, что они признают без особого о том соглашения, ipso facto, в отношении любого иного государства, принявшего такое же обязательство, юрисдикцию Суда обязатель­

ной по всем правовым вопросам, касающимся: а) толкования дого­вора; Ь) любого вопроса международного нрава...»

Статья 59 Статута Международного Суда устанавливает обяза­тельность решения суда для сторон, участвующих в деле. Решение Международного Суда окончательно и не подлежит обжалованию (ст. 60 Статута Международного Суда).

Важнейшее практическое значение имеет и Венская Конвенция «О праве международных договоров», принятая 23 мая 1969 г. Со­гласно ст. 1 данной Конвенции «настоящая Конвенция применя­ется к договорам между государствами». В соответствии со ст. 103 Устава ООН. ст. 53, 64. 71 Венской Конвенции «О нраве между­народных договоров» общепризнанные принципы п нормы между­народного нрава имеют преимущественную силу (jus cogens — им­перативная норма) над международными договорами, отклонение от общепризнанных принципов и норм международного права недопустимо, любой международный договор в этих спорах рас­сматривается как недействительный и не подлежит применению. «В случае, когда договор является недействительным в соответст­вии со сг. 53. участники:

а) устраняют, насколько эго возможно, последствия любого дей­ствия. совершенного иа основании положения, противоречащего императивной норме общего международного права:

б) приводят свои взаимоотношения в соответствие с императив­ной нормой общего международного права» (ст. 71 Венской Кон­венции «О праве международных договоров»).

«Если возникает новая императивная норма общего междуна­родного нрава, то любой существующий договор, который окажет­ся в противоречии с этой нормой, становится недействительным и прекращается» (ст. 64 Венской Конвенции «О праве междуна­родных договоров»).

Анализ названных выше фундаментальных и дискуссионных форм международного права, думаю, позволяет сделать следую­щий теоретический вывод, имеющий существенное практическое значение: основополагающие (общие) и специальные принципы, а также нормы международного и национального права не толь­ко «взаимодействуют» и взаимно влияют друг на друга, но также имеют различную юридическую силу в рамках не только единой,

но и многоуровневой системы форм международного и нацио­нального права, реализующихся в государствах, в которых наци­ональное право является лишь одной из подсистем целой единой системы права, реализующегося в государстве. Думаю, такой вывод убедительно подтверждается, в частности, и в ч. 4 ст. 15 Консти­туции РФ: «если международным договором Российской Феде­рации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора». Кроме того, «международные договоры Российской Федерации заключаются, выполняются и прекращаются в соответствии с общепризнанны­ми принципами и нормами международного нрава...» (выделено мной. — В. Е.) (ст. 1 Федерального закона РФ «О международных договорах Российской Федерации»).

Исходя из изложенных теоретических и правовых аргументов, считаю теоретически обоснованным и. 9 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от К) октября 2003 г. .\« 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных прин­ципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», в соответствии с которым «при осуществле­нии правосудия суды должны иметь в виду, что по смыслу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ ... неправильное* применение судом общепризнан­ных принципов и норм международного нрава и международных договоров Российской Федерации может являться основанием к от­мене или изменению судебного акта»^[1209]. Буквальное толкование дан­ного пункта Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации позволяет утверждать, что, во-первых, международное право, как и внутригосударственное право, обязательно для примене­ния судами общей юрисдикции и арбитражными судами: во-вторых, неприменение международного нрава, как и внутригосударственного права, должно являться апелляционным, кассационным или надзор­ным поводом для отмены пли изменения судебных актов.

Таким образом, приведённые теоретические и правовые аргу­менты, думаю, позволяют сделать несколько выводов.

Международное и внутригосударственное право, реализуемое в России, объективно существует в единой, развивающейся и мно-

гоуровневой системе форм национального и (или) международно­го нрава.

Основополагающие (общие) принципы международного права (jus cogens) имеют более высокую юридическую силу по отноше­нию к международным договорам и обычаям международного пра­ва.

В этой связи возможно установить следующую иерархию фун­даментальных форм международного права, реализующихся в Рос­сии: 1) основополагающие (общие) принципы международного нрава (jus cogcns); 2) международные договоры: 3) обычаи между­народного права.

При таком теоретическом подходе к выработке или принятию, например, международных договоров, обычаев международного права, национальных правовых актов, правовых договоров и обы­чаев права будет возможно добиваться принятия данных и иных форм международного и национального права в соответствии с основополагающими (общими) принципами международного права (jus cogcns)^[1210].

В правотворческой и правореализационной практике возни­кает и будет возникать множество споров, например, ио толкова­нию основополагающих (общих) и (или) специальных принципов, а также норм международного нрава, преодолению пробелов и кол­лизий в международном праве, которые, в частности, могут быть разрешены специализированным Международным Судом, со­зданном в соответствии со ст. 92 95 Устава ООН. Согласно ст. 94 устава ООН «каждый Член Организации обязуется выполнить решение Международного Суда но тому делу, в котором он являет­ся стороной». Необходимо подчеркнуть: «Генеральная Ассамблея или Совет Безопасности могут запрашивать от Международного Суда консультативные заключения но любому юридическому вопросу (ст. 96 Устава ООН) (выделено мной. — В. Е.). Между­народный Суд имеет право толковать все международные конвен­ции (ст. 34 Статута Международного суда), в частности, и Венскую Конвенцию «О праве международных договоров» (ст. 66 Венской

Конвенции «О нраве международных договоров»)’. П.М. Костое­ва справедливо подчеркнула роль Международного Суда «в деде построения миропорядка на основе верховенства права (Rule of Law)»^{[1211] [1212]}.

Как представляется, регулярно возникающие экономические, социальные, экологические и иные проблемы очевидно не могут быть разрешены лишь на национальном, а тем более иа регио­нальном уровне, требуют совместных сбалансированных усилии всего цивилизованного человечества. В мире возобладали интег­рационные процессы, затрагивающие взаимосвязанные и взаи­мозависимые глобальные общечеловеческие нрава и правовые интересы. В этой связи «позитивное» национальное право пред­ставляется очевидно недостаточным для регулирования столь сложных общественных отношении, возрастает роль и значение международного нрава. Появились и новые субъекты правоотно­шений, например, международные, негосударственные и надгосу­дарственные органы и организации. Отсюда в настоящее время уже недостаточно исследовать проблемы только «конституцион­ной цивилизации» или «правового государства». Пришло время анализа нового феномена — «правовой цивилизации» как более широкого понятия, нежели «правовое государство» или «консти­туционная цивилизация»^[1213].

Характерно, что в июне 1992 г. в Рио-де-Жанейро состоялась Конференция ООН на тему: «Окружающая среда и развитие». Декларацию Конференции подписали главы государств и прави­тельств 179 стран мира. Конференция приняла документ с симво­лическим названием «Повестка дня на XXI в.». 11а конференции выработана концепция разумной сбалансированности, «устойчи­вого развития» — новая парадигма развития человечества, с не­избежностью повышающая место и роль международного права ио защите прав и правовых интересов субъектов международных правоотношений. Специалисты спорят о точном переводе ан­

глийского термина «sustainable development». Как представляет­ся. таким понятием, наиболее адекватным английскому, является следующий русский эквивалент «согласованное развитие», предус­матривающий не только самоограничение государств националь­ным правом, но и ограничение международным правом как отдель­ных государств, надгосударственных и негосударственных органов и организации, физических и юридических лиц, так и цивилизации в целом, цивилизации во всей ее противоречивой сложности и мно­гообразии, которая должна быть ограничена прежде всего осново­полагающими (общими) и специальными принципами ие только внутригосударственного, но и международного нрава, содержащи­мися в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и (или) международного права.

5.2.