<<
>>

§ 45. ИЗМЕНЕНИЕ РЕЖИМА B ШЛИССЕЛЬБУРГСКОЙ КРЕПОСТИ

До сих пор мы писали о том, как в Шлиссельбурге убивали, как в этой тюрьме умирали, как там шла борьба за жизнь. Ho всех не убили. Нам предстоит ознакомиться с тем, как Шлис­сельбургская крепость постепенно оживала.

B нашем дальнейшем изложении мы отметим поистине огром­ные завоевания заключенных в результате их борьбы. Никогда не надо забывать, ценой каких великих жертв были достигнуты эти завоевания. Между тем в записках Новорусского описания достигнутых результатов заслонили собой тяжесть смертельной борьбы за них. Поэтому правильным является замечание H. А. Морозова, что по описанию Новорусского может пока­заться, что последние 15 лет пребывания в Шлиссельбургской крепости были «тихой работой в каком-то культурном уголке, тогда как на деле узники находились в самой глубине самодержав­ного пекла». Морозов называет такие описания «серебряной пар­чей на гробах заживо погребенных людей» [140].

Было бы ошибочно объяснять изменение тюремного режима Шлиссельбургской крепости лишь борьбой самих заключенных • внутри тюремных стен Шлиссельбурга. Ha смягчение тюремного

режима оказывало большое влияние и общее положение внутри івсей страны. Начиная с 90-х годов, царизм все более и более чувствовал рост оппозиционных настроений в обществе, рост рабочего движения в стране. Под ногами царского правитель­ства почва не была так тверда и крепка, как в 80-е годы, после победы над народовольцами.

Оппозиционные настроения в самых разнообразных формах сказывались в широких слоях интеллигенции, в особенности сре­ди студенчества. Еще более обращало на себя внимание прави­тельства разраставшееся рабочее движение с его забастовками, маевками, с его массовым характером, организованностью откры­тых выступлений, с успехами тайной пропаганды. Таким обра­зом, смягчение режима в Шлиссельбургской крепости обязано своим происхождением развитию революционной борьбы внутри страны.

Этого не следует забывать при оценке каждого измене­ния шлиссельбургского режима в сторону смягчения.

Когда оглядываешь путь, пройденный Шлиссельбургской кре­постью за период с 1884 по 1906 гг., то ясно видно, что самым крупным завоеванием заключенных была полученная ими воз­можность физического труда на огородах. Именно из этого труда постепенно развились другие формы облегчения положения уз­ников в государственной тюрьме.

Напоминаем, что первой формой труда в новой тюрьме было пересыпание с места на место кучи песка летом или снега зимой. Это было весьма бессмысленное занятие. Узники пытались осмыслить его, делая из песка или снега географические карты или какие-нибудь фигуры. Конечно, после того как такого ори­гинального «чертежника», «географа» или «художника» уводили с дворика, жандармы тщательно уничтожали эти произведения искусства.

Ho однообразие тюремного уклада нарушило не столько это занятие безрезультатным трудом, сколько разрешение совмест­ной прогулки одновременно двоим заключенным. Повидимому, первое такое разрешение последовало летом 1885 года, когда на один и тот же дворик были приведены Ювачев и Морозов. Такие попарные прогулки были разрешены не всем заключенным одно­временно, это видно из слов В. Фигнер, получившей подобное разрешение на совместную прогулку с Волькенштейн лишь 14 ян­варя 1886 г.

Занятие продуктивным трудом началось лишь в 1886 году, когда были устроены 12 огородов, разделенных между собою вы­сокими деревянными заборами. Заключенным были розданы же­лезные лопаты, семена и предоставлены баки с водою для по­ливки. Большинство заключенных совсем не было знакомо с ого­родничеством. Ho это обстоятельство не останавливало рвения работников и не уменьшало радости труда.

Мы не будем останавливаться на описании переживаний уз­ников, когда некоторые из них увидели друг друга и получили возможность разговаривать друг с другом, слышать живую речь вместо прежнего стука через стенку. Мы не будем также оста­навливаться на влиянии творческого труда на психологию за­ключенных после ряда лет полного бездействия, но скажем только, что эти великие радости не сломили упорства в борьбе узников за общее дело в тюрьме.

Так, например, когда выясни­лось, что совместные прогулки и занятия на огородах предостав­лены не всем заключенным, пятеро заключенных — Фигнер, Волькенштейн, Шебалин, Попов и Богданович — отказались от работы на огородах и от совместных прогулок, пока эти льготы не были предоставлены всем товарищам.

Полтора года длилась эта героическая борьба и закончилась победой узников. Для того чтобы оценить всю тягость этой борьбы, надсгЧфшпомнить весь ужас одиночества и всю важность физического труда для заключенных. Значение огородов для со­хранения здоровья и жизни шлиссельбуржцевЧэыло очень велико.

У них появилось много новых интересов:, они выбирали рас­тения для разведения. Самый выбор растений и выращивание их для разведения были не легким делом, но перед трудностями не останавливались. По воспоминаниям Новорусского, шлиссель- бургские садоводы развели за разное время более 175 родов са­довых растений (не считая видов).

Допущение работы на огородах было важно и по тем послед­ствиям, которые оно за собой повлекло. Первоначально работа на огородах производилась лишь в одиночку, а затем и совместно несколькими заключенными. Этого требовал в некоторых случаях самый характер труда. Успех огородничества потребовал и про­дления времени пребывания узников на огородах. Они там стали бывать с 8 часов утра до 6 час. 30 мин. вечера (при коменданте Гудзе).

Первоначально огородники, работавшие в соседних между со­бою огородах, могли видеть друг друга лишь через щели> обра­зовавшиеся со временем в заборах. Позднее доски в верхней ча­сти заборов были заменены деревянными решетками - под пред­логом доступа солнца на огороды. Узники устраивали у этих заборов скамьи и, становясь на них, могли видеть друг друга. Весной 1903 года при новом коменданте были вновь введены заборы без решеток. Протест заключенных привел лишь к устрой­ству этих решеток на высоте четырех аршин, что затрудняло об­щение заключенных.

Впрочем, к этому времени узники Шлиссельбурга завоевали себе право общения в широких размерах.

Этому способствовали работы в мастерских.

После же разрешения работы в мастерских шлиссельбуржцы устроили, по воспоминаниям Новорусского, на своих двориках бе­седки из хмеля, а потом дощатые навесы, чтобы укрываться от дождя. Там ставили столики, шкафчики, полки, скамьи или кресла.

Открытие первой мастерской — столярной — последовало лишь в 1889 году. Под мастерские были отведены камеры в ста­рой тюрьме, коридор в которой был завален всяким материалом. Работа в ней была предоставлена одному Варынскому. Следую­щей мастерской была сапожная, в которой начал работать Ново­русский. Затем были открыты переплетная мастерская, токар­ная и развились другие ремесла. Была открыта в 1900 году и кузница *. Всем этим видом труда заключенные обучались само­стоятельно, но достигли больших успехов.

Работа в мастерских разбивала строгости тюремного режима, так как требовала общения заключенных между собой для обмена инструментами или для помощи в работе. Показателем стремле­ния администрации не допускать этого общения служит следую­щий факт: сначала требование инструмента у товарища проис­ходило лишь через жандарма, позднее — путем передачи това­рищу соответствующей записки и затем, наконец, путем живого непосредственного общения. При некоторых работах взаимная помощь была неизбежна.

ЗаключеНные работали в мастерских для своих собственных нужд и по заказам местной тюремной администрации, начиная от старшей и кончая жандармами, но последним затем было за­прещено делать эти заказы, очевидно, из боязни, что они, как и низшие чины тюремной администрации, могут быть подкуплены работой заключенных.

При оценке достижений заключенных как в мастерских, так и на огородах не следует забывать, что и здесь ничего не далось без борьбы. Bo многих случаях администрация продолжала крепко держаться за те или другие ограничения, несмотря на их полную нелепость. Например, узники оставались запертыми в одиночных мастерских, но общались через окошко в двери этих одиночек. Так, Bepa Фигнер преподавала переплетное мастерство

^ Подробные ежемесячные сведения о выполненных каждым заключен­ным работах даны в архивных делах ЦГИА в Москве, дело штаба отдель­ного корпуса жандармов, № 102, 1895, с рапортами по Шлиссельбургской тюрьме.

См. также в том же архиве дело департамента полиции, V дело­производство, Nb 5213, отчеты доктора и о работах за 1890—1895 гг.

одновременно двум товарищам через оконце своей одиночной мастерской. Ограничение встреч между собой в мастерских было тем более нелепым, что заключенные уже общались свободно между собой на огородах. Тем не менее приходилось в течение долгого времени терпеть эти стеснения, прежде чем удалось про­бить в них брешь. Труд в мастерских был таким же средством спасения физического и духовного здоровья заключенных, как и работа на огородах.

Оригинальный и увлекательный для заключенных вид труда появился в 1897 году, когда при содействии коменданта крепости Гангардта и при помощи крепостного доктора Безродного начали изготовлять различные коллекции для Подвижного музея учеб­ных пособий в Петербурге. Из представленных музеем материалов изготовлялись разнообразные коллекции по минералогии, гео­логии, кристаллографии, зоологии и ботанике. Ho шлиссель­буржцы занимались собиранием материалов для этих коллекций и сами в пределах тюрьмы на острове, не выходя за стены новой и старой тюрем. Для коллекций по минералогии удалось полу­чить материалы с Урала и даже из-за границы.

Занятие оформлением коллекций для Подвижного музея учеб­ных пособий дало возможность узникам не только заполнить свою жизнь новыми и притом очень большими интересами, HO и расширить круг своих знаний. Другую такую возможность рас­ширения умственного кругозора дала переплетная мастерская. B ней переплетались книги из тюремной библиотеки, а затем и те, которые передавались комендантом крепости и жандармами. Среди этих последних книг оказались и журналы прежних лет, но далеко не того содержания, которое удовлетворяло бы спрос шлиссельбуржцев.

Стоит вспомнить историю развития права чтения в Шлис­сельбургской крепости. Полный запрет доступа туда всякой науч­ной и беллетристической литературы постепенно сменился до­ступом в той или другой степени книг серьезного научного содер­жания.

Насколько медленно происходил этот процесс, видно из факта первоначального допущения сюда книг по истории, не позднее чем за XVIII век. B 1892 году были впервые допущены сюда разные журналы за прошлый год: «Нива», «Звезда»,

«Исторический вестник», «Живописное обозрение», «Природа и люди», сатирические журналы — «Будильник», «Стрекоза» и др. Была прислана «Нива» за 5—6 прошедших лет. Ho уже в 1890 году был выдан и свежий журнал «Паломник» издания ду­ховного ведомства.

Заключенные буквально набросились на журнал, так как у всех было страстное желание узнать что-нибудь о современности.

B переплетную мастерскую поступало большое число книг и журналов уже с 1892 года. Это дало возможность некоторого выбора книг для чтения. B 1894 году была разрешена выписка «Вестника финансов», а в 1896 году разрешено чтение всех жур­налов за прошлый год. B 1898 году удалось получить разрешение на выписку еженедельной газеты «Восход». Следующая памятная дата — январь 1900 года, когда были выданы разрозненные но­мера газеты «Новое время» за прошлый год.

B 1900 году доктор Безродный достал для чтения даже та­кие журналы, как «Начало», «Жизнь», «Новое слово», «Образо­вание». Он передавал их переплетать как свои.

Из повседневной печати в Шлиссельбургской тюрьме полу­чали в 1899—1900 гг. газету «Сын отечества».

Каждый из заключенных жаждал поскорее получить свежие журналы и новые книги. Заключенными была выработана такая система распределения этих книг, которая удовлетворяла всех чи­тателей. Особое значение получила доставка книг из Подвижного музея: библиотека музея не только присылала свои новинки, но и делала подбор книг, удовлетворяя спрос читателей Шлиссель­бургской тюрьмы. Таким образом, создалась возможность более или менее систематического чтения.

Подробнее всех других Шлиссельбуржцев об этом виде труда говорит в своих воспоминаниях Новорусский. Когда мы прочи­тываем соответствующие страницы этих воспоминаний, перед нами встает картина огромнейшего и разнообразнейшего труда шлиссельбуржцев. B перечне изготовленных Новорусским кол­лекций названы даже тысячные цифры. Например, были изго­товлены тысячи листов гербария. Ho эти цифры еще не говорят о всей грандиозности работ, выполненных шлиссельбуржцами для Подвижного музея. Они оформили огромное число коллекций по разным вопросам специальных разделов естествознания. Для того чтобы составить себе хоть некоторое представление о раз­мерах произведенных работ, воспроизведем следующий, сделан­ный Новорусским перечень коллекций по ботанике: огородных гербариев—14, систематических гербариев — 21 (из них один в 470 видов), гербариев по органографии — 7, гербариев бес­цветковых растений — 10, коллекций плодов и семян — 4, пла­стинок по органографии цветка—14. Для того чтобы оценить эту работу шлиссельбуржцев, надо иметь в виду еще и то, что во многих случаях они производили оформление коллекций по узко специальным вопросам. Так, например, было оформлено 15 коллекций птичьих лапок.

Процесс оформления коллекций требовал разнообразной под­готовительной работы в виде изготовления различных пластинок, листов, альбомов, футляров, коробок, ящиков и пр. Шлиссель­буржцы делали все это сами. Стоит ли говорить, что оформление коллекций требовало и больших научных знаний.

Так трудились узники, запертые в государевой тюрьме на Шлиссельбургском острове.

Напомним и ту тяжелую борьбу, которая дала в руки шлис­сельбуржцев новые книги и новые журналы. B 1889 году дирек­тор департамента полиции Дурново, случайно увидавший в ка­мере одного из заключенных разрешенную цензурой книгу по истории французской революции, приказал исключить из биб­лиотеки тюрьмы, по словам Новорусского, 20 книг, а по словам В. Фигнер — 35. Этот приказ вызвал голодовку заключенных, продолжавшуюся девять дней. Протест не имел успеха, книги были возвращены в библиотеку только через три года.

Точно так же потерпела неудачу попытка коменданта Ган­гардта в 1894 году брать для заключенных книги из частной библиотеки.

Выписка новых книг по заказам шлиссельбуржцев встречала иногда ничем не объяснимые препятствия. Так, были допущены II и III тома «Капитала» Маркса, а запрещено сочинение либе­рального буржуазного экономиста проф. Янжула. Получение книг через Подвижной музей школьных пособий и при содействии доктора Безродного было неофициальным и скоро оборвалось.

Путь, пройденный узниками в области права чтения и вообще занятий умственным трудом, был тернистый и долгий, но привел к победе. Минаков заплатил своей жизнью за право узников получать книги не только духовно-религиозного содержания. B последние же годы существования «государевой тюрьмы» ее заключенные получали даже иностранные журналы.

Продолжительный перерыв в получении журналов и газет произошел в период 1902—1904 гг. Прекращение выдачи газет и журналов последовало в начале 1902 года с установлением курса политики министром Плеве. Перестали выдавать даже журнал «Хозяин», календари, кроме отрывных, «Известия книж­ного магазина Вольфа», а из иностранных научных журналов вырывали страницы со всякими объявлениями.

Насколько тщательно охраняли Шлиссельбургскую тюрьму от доступа политических новостей, видно из того факта, что о на­чале войны с Японией узники узнали лишь случайно из подбро­шенного кем-то обрывка газеты. C ноября 1904 года начали вновь выдавать периодическую печать (за исключением газет), но лишь за предшествующий год. Узники читали «новости» хроники теку­щих событий лишь через 11 месяцев. O первом месяце войны, таким образом, было прочитано только тогда, когда пали Мукден и Порт-Артур.

Даже в революционный 1905 год из текущих журналов за­ключенные получали лишь «Известия книжного магазина Воль­фа». Номер «Правительственного вестника» с положением о булыгинской думе был выдан только по особой просьбе заклю­ченных. Конечно, эти ограничения в доступе периодической пе­чати еще не означали, что заключенные оказались у разбитого корыта.

Однако возникает вопрос: почему не была ими развернута прежняя борьба за допущение текущих журналов. Объяснение этого следует искать в изменении условий их жизни. От прежних строгостей одиночного заключения осталось мало. Много было разнообразных интересов. C утра до вечера жизнь шла в не­прерывном труде. Таким образом, отсутствие свежих журналов переносилось менее тяжело. Прибытие в тюрьму как раз за эти годы новых осужденных приносило вместе с тем и новости, кото­рых не давала периодическая печать.

B воспоминаниях шлиссельбуржцев находятся указания на огромное количество печатного материала, прочитанного ими. Новорусский предполагает, что ими было прочитано в тюрьме так много, как едва ли многими на свободе. Переплетная мастер­ская особенно расширяла возможность такого чтения. После раз­решения общения чтение производилось даже и в компании: за­нимались ручным трудом под чтение вслух. Более серьезные же книги читали большей частью в,своих камерах.

Прочитанное становилось нередко предметом горячего обсуж­дения и споров. B 1896—1898 гг. предметом такого спора был вопрос об общине. Некоторые из шлиссельбуржцев, осужденные как члены партии «Народная воля», пришли за эти годы к убеж­дениям противоположного характера и причисляли себя к мар­ксистам. Новорусский называет, кроме себя, также Морозова, Яновича, Лукашевича и Шебалина. Он вспоминал, что вместе с некоторыми товарищами «приветствовал капитализм как силу, не только организующую рабочих и составляющую революцион­ные кадры, но и создающую промышленное богатство страны», а остальные товарищи «предавали капитализм проклятию как причину обезземеления и обеднения народов» !.

Эти идейные политические споры вспоминает и Фигнер. Она связывает их начало с получением от коменданта Гангардта для переплета в 1895—1896 гг. журнала «Новое слово». Она сравни­вает впечатление, произведенное этим журналом, с действием «идейной бомбы», неожиданно взорвавшейся в среде заключен­ных. Горячим спорам не было конца. Политические разногласия внесли свежую струю в жизнь тюрьмы 7

Шлиссельбуржцы не раз делали попытки издания своих жур­налов. Ha содержании этих журналов сказывалось политическое разномыслие их издателей. Так, например, идейными соперни­ками были журналы, один из которых издавался Новорусским и Лукашевичем, а другой — С. Ивановым, Лаговским и Поповым. Попыткой объединить враждовавшие лагери явился журнал «Паутинка», редакторами которого были Новорусский, Лукаше­вич и Фигнер. Впрочем, эти и другие попытки издания журналов не шли дальше выпуска одного или двух номеров.

Издание журналов открывало простор для творческой мысли заключенных. B них были статьи публицистического, научного характера, а также беллетрисгика, стихи и пр.

Творческая работа началась в Шлиссельбургской крепости лишь через три года после открытия тюрьмы. Возможность для такой работы создавалась после выдачи заключенным бумаги и письменных принадлежностей. При выдаче бумаги последовало предупреждение о сдаче написанного администрации. Это озна­чало, что все написанное пойдет в департамент полиции.

Первой формой творчества были стихи, писанием которых за­нялось большинство заключенных. Фигнер насчитала 16 но­воявленных поэтов в Шлиссельбургской тюрьме, которую она шутя назвала «Парнасом». Так как передача написанного друг другу была невозможна, то, как мы указали выше, оно переда­валось стуком через стенку.

Работа мысли не могла остановиться только на поэтическом творчестве. Высокое интеллектуальное развитие большинства шлиссельбуржцев и большие знания многих в различных обла­стях науки неудержимо влекли их к более глубокой умственной работе. C тех пор как библиотека тюрьмы пополнилась разно­образной литературой, началась научная и литературная работа шлиссельбуржцев. Именно здесь, в тюремных стенах, были со­зданы работы, явившиеся вкладом в науку.

Здесь же были написаны воспоминания, беллетристические очерки, стихи, позднее появившиеся в печати. Здесь Лукашевич написал несколько томов своего труда: «Элементарное начало научной философии». За опубликованные им после выхода из тюрьмы две части этого исследования («Неорганическая жизнь земли») он получил золотую медаль от Географического обще­ства и премию от Академии наук.

При выходе из тюрьмы шлиссельбуржцы уже имели возмож­ность вывезти с собой свои рукописи и материалы, собранные за годы заточения. >

Говоря об умственной жизни в Шлиссельбургской крепости, следует иметь в виду некоторые характерные особенности. C од­ной стороны, узники стремились пополнить свои научные знания путем самообразования, а с другой — употребляли все усилия помочь друг другу в культурном развитии.

Почти все они изучили за время пребывания в крепости ино­странные языки. По словам Ашенбреннера, почти все свободно читали на двух и даже на трех языках, а некоторые изучили еще большее количество языков и в том числе такие, знакомство с которыми было мало распространено в России. Например, Фиг­нер изучила итальянский язык; Поливанов — итальянский, испан­ский и польский; Лопатин — латинский и греческий и т. д. Знаю­щие иностранные языки широко делились своими познаниями с товарищами, делая для них переводы не только статей из жур­налов и газет, но и монографий. Некоторые капитальные сочи­нения были переведены даже дважды. Кроме научных сочинений, делались переводы иностранных беллетристов. Делались пере­воды и поэтических произведений. Переводчики-шлиссельбуржцы были воодушевлены сознанием, что труд их обогащает познания товарищей.

Стремление поделиться знаниями и желание приобрести но­вые знания привели к организации лекций, чтению докладов, к устройству практических занятий при помощи микроскопа и к работам лабораторного типа, например, по химии. Лекции и до­клады в более поздние годы читались под открытым небом во время пребывания на огородах. Шлиссельбургская крепость сде­лалась, таким образом, своего рода университетом. Это ясно видно из литературной и общественной деятельности узников после освобождения из крепости.

Морозов, Фигнер, Ашенбреннер, Новорусский, Панкратов, Попов, Лукашевич и другие дали русскому читателю и русской науке так много, как нельзя было ожидать от людей, вырванных царизмом на долгие годы из жизни.

Занятия научным творчеством давали большое нравственное удовлетворение узникам. Ho ни эта творческая работа, ни заня­тие физическим трудом не могли погасить интереса к политиче­ской жизни за стенами тюрьмы. Поступавшие в тюрьму книги, журналы и газеты удовлетворяли эти запросы только частично.

Политические споры между заключенными порождали ряд вопросов, ответы на которые не могло дать подцензурное печат­ное слово, живого же слова о новостях революционной борьбы узники в Шлиссельбургской крепости не слышали в продолжение многих лет. B период 1891—1900 гг. новых осужденных в Шлис­сельбургскую крепость не поступало. У ее узников зарождались подозрения, не заглохла ли революционная борьба.

B 1901 году в жизни шлиссельбуржцев произошло событие первостепенной важности. B тюрьму был доставлен новый за­ключенный. Это был Карпович, осужденный на 20 лет каторж­ных работ за убийство министра народного просвещения Бого­лепова.

Так как комендант крепости ставил препятствия к общению прежних заключенных со вновь прибывшим и не разрешал Кар­повичу занятий в мастерских, последний провел 11-дневную голодовку, закончившуюся его победой.

Он изучил в тюрьме переплетное дело, столярное, сапожное, кузнечное мастерство, огородничество и пр.

Общение Карповича с узниками внесло в их жизнь небывалое оживление. Он передал им подробности революционной борьбы в России, рассказал о рабочем движении, о стачках многих тысяч рабочих, об уличных демонстрациях, о студенческих волнениях. Обладая прекрасной памятью, он ознакомил их с программами революционных партий, содержанием нелегальных изданий, резо­люциями партийных съездов и пр. Из бесед с ним шлиссель­буржцы узнали о развитии революционного движения в родной стране. Карпович предсказывал скорое наступление революции.

Таким образом, прибытие Карповича в Шлиссельбургскую крепость восполнило то, чего более всего нехватало узникам этой крепости — знания о развивающейся революции и о приближаю­щемся дне ее победы.

Через три года после прибытия Карповича в крепость в тюрьме произошло крупное событие. За двадцать лет существо­вания новой государственной тюрьмы на острове Шлиссельбурге никто из посторонних лиц не имел в нее доступа. Ee периодически посещали лишь различные чины министерства внутренних дел в качестве ревизоров. Эти посещения, особенно в первые годы, оставляли у заключенных тяжелое впечатление. Например, один из посетителей при осмотре камер позволил себе громко говорить о том, что в заключенных уже по физиономиям можно узнать террористов и что их надо бить плетьми. Эти посещения сановни­ков не только оставляли тяжелое впечатление, но и приносили новые стеснения. Одним из наиболее тяжких стеснений было отобрание в 1889 году из тюремной библиотеки, как указывалось выше, книг. Высшие чины министерства внутренних дел входили в камеры, окруженные свитой и надежным конвоем. Никто из них не решался остаться наедине с заключенными и спросить об их нуждах. Узники предпочитали не вступать в разговоры с этими представителями власти 7

Так наступил 1904 год. B конце этого года комендант крепо­сти сообщил заключенным о желании одной «высокопоставленной дамы» посетить тех заключенных, которые на это согласны. B на­чале июля камеры Веры Фигнер, Морозова и Новорусского посе­тила княжна Дондукова-Корсакова. Она входила к заключенным одна, но ее беседу с ними подслушивал комендант. Эти визиты повторились, и Дондукова-Корсакова посетила и других заклю­ченных. * /

Вскоре заключенных посетил петербургский митрополит Ан­тоний, предварительно испросив на это согласие узников. Шлис­сельбуржец Попов указывает в своих воспоминаниях, что посе­щение Дондуковой и митрополита, разрешенные министром внут­ренних дел Плеве, имели целью заглянуть в душу узников.

Визиты Дондуковой и митрополита, конечно, входили в про­грамму действий министра Плеве, не в обычаях которого было смягчать участь политических врагов царизма. Указанными визи­тами не ограничивались «новшества» в режиме Шлиссельбургской крепости. Комендант крепости довел до сведения всех заключен­ных о разрешении директора департамента полиции вести свобод­ную переписку с митрополитом Антонием. При этом было разъяс­нено, что письма заключенных могут быть запечатаны сургучной печатью и не будут просматриваться департаментом полиции. Староста заключенных отвечал коменданту, что письма его това­рищей не будут содержать каких-либо секретов.

Четверо шлиссельбуржцев написали свои письма митрополиту. Морозов просил доставить ему книги для его труда «Откровение в грозе и буре». Только он и получил ответ митрополита на свое письмо.

Остались без ответа два других письма. Автор одного из этих писем доказывал бесцельность наказания в борьбе с теми, кто действует из идейных побуждений. Автор другого письма просил митрополита содействовать получению шлиссельбуржцами заказа на экспонаты для музея.

Кроме названных писем, было еще одно письмо митрополиту. Автор его, Стародворский, заявлял о своем желании пойти добро­вольцем на фронт в войне с Японией. Это письмо имело своим последствием явление, небывалое в истории Шлиссельбургской крепости: Стародворский, проведший безвыходно на острове

Шлиссельбурге 18 лет, был вывезен из крепости к директору департамента полиции. Этот последний говорил Стародворскому о ближайшем окончании войны с Японией, а потому об опоздании его заявления пойти на фронт, вместе с тем этот сановник, либе­ральничая, говорил о бездарности русских генералов, об ошибках правительства, мало обращавшего внимания на экономическое и культурное положение крестьянства. Он интересовался и полити­ческим мировоззрением Стародворского, его отношением к социал- демократам и пр.

Впоследствии стало известно, что Стародворский тайно от товарищей по Шлиссельбургу подал просьбу о помиловании с выражением раскаяния в своих заблуждениях. B результате этого 25 августа 1905 г. он был переведен из Шлиссельбургской крепости в Трубецкой бастион. Он подал свое прошение в полный разрез с революционной этикой, всего за два месяца до того дня (28 октября 1905 г.), когда первая революция заставила царизм освободить из Шлиссельбургской крепости ее узников и закрыть эту государственную тюрьму.

K этому времени, т. e. к началу первой революции, небольшое число шлиссельбуржцев, остававшихся в тюрьме, было спаяно между собой готовностью вести борьбу за то исключительное положение, которое было завоевано дорогой ценой здоровья и жизни заключенных.

Такая их организованность вырабатывалась из года в год и вылилась в своеобразные формы. Поразительным является тот факт, что заключенные в одиночные камеры с запрещением* по инструкции, всякого общения между собой добились образования своеобразной артели заключенных. Они широко применяли вы­борное начало для несения разнообразных обязанностей в инте­ресах правильного удовлетворения своих потребностей.

Для сношения с администрацией была создана должность старосты. Конечно, инструкция о Шлиссельбургской крепости такой должности не предусматривала. Однако она была настолько необходима после введения труда на огородах и в мастерских, что коменданты крепости и смотрители тюрьмы начали свои сноше­ния с заключенными через их старосту. B старосты избирали товарищей, которые умели устранять трения с начальством и добиваться новых льгот в жизни заключенных.

Кроме старосты, были и другие должности. Так, после того, когда были разрешены совместные прогулки в одиночных двори­ках по два человека одновременно, один из товарищей был занят составлением списков очередей для прогулок таким образом, чтобы заключенные могли прогуливаться в парах, составленных по их желанию.

Напомним также, что работа на огородах и в мастерских вы­зывала необходимость сношений с администрацией и между са­мими заключенными, и здесь на помощь являлась организован­ность шлиссельбуржцев.

Описанные нами завоевания шлиссельбуржцев, изменившие условия тюремного быта в крепости, давали заключенным воз­можность жить, не ведя прежней напряженной борьбы. Конечно, борьба окончательно не прерывалась, но она не брала все силы узников и касалась вопросов более мелкого значения.

Ho такому «мирному житию» неожиДанно был нанесен силь­ный удар. Это случилось 2 марта 1902 г. Смотритель тюрьмы, обходя камеры заключенных, объявил каждому из них о пред­стоящем введении тюремной инструкции, фактически не приме­нявшейся много лет. Исполнение этого означало возврат к страш­ному режиму первых лет существования новой тюрьмы B Шлиссельбургской крепости.

Лишь позднее выяснился повод к такому распоряжению: По­пов пытался переправить письмо к матери через солдата крепости. Об этом узнал комендант крепости, который сообщил о поступке Попова начальству, распорядившись одновременно применять тюремную инструкцию.

Фигнер, опасаясь приведения в исполнение распоряжения ко­менданта крепости, написала письмо матери с просьбой обратиться в министерство внутренних дел о производстве расследования. Комендант отказался переслать это письмо. При объявлении смотрителем этого отказа Фигнер сорвала с него погоны. Этот поступок грозил ей смертной казнью. Фигнер готова была уме­реть в борьбе за сохранение достигнутых облегчений тюремного режима. Для ее товарищей настали дни томительной тревоги. Из департамента полиции прибыла ревизия и следователь для произ­водства расследования. Сверх всякого ожидания Фигнер не была предана суду и не была подвергнута дисциплинарному наказанию. Ho целый ряд изменений произошел в тюремном режиме. Они были вызваны рапортом ревизора об установившихся порядках в тюрьме.

Из Петербурга последовало распоряжение (от 23 марта

18 М. Н. Гернет, т. III 1902 г.) не допускать арестантов друг к другу и «поставить аре­стантов № 3 (Карпович) и № 11 (Фигнер) в полное разобщение с другими арестантами», не тушить ночью электричества в каме­рах, не занавешивать окна одеялами, отобрать керосин, лампы, стеклянные предметы и жидкости.

Надо признать, что распоряжение из Петербурга об устране­нии допущенных отступлений от инструкции не отличалось той решительностью, которой можно было бы ожидать. Ho начальник жандармского управления Шлиссельбургской крепости Обухов и смотритель Гудзь были уволены 7

B жизни заключенных началась новая полоса стеснений. Они были связаны с решением царского правительства снова сделать Шлиссельбургскую крепость местом казней для осужденных за государственные преступления. Следует вспомнить, что привезен­ные для казни помещались в старой тюрьме. Ho теперь эта тюрьма была занята мастерскими, а на дворе ее были парники, сад, огороды, кузница и пр. Заключенные свободно ходили в тюрьму и на ее двор. Ввиду предстоявших казней всему этому был положен конец. Об этом подробно вспоминает Ашенбрен- нер [141]. Мастерские были переведены из старой тюрьмы в новую. Была отнята кухня при этой тюрьме, где заключенные нередко приготовляли себе сами кушанья. Кузница была перенесена в один из огородов.

Тюрьма готовилась к казни, заключенные, конечно, этого не знали. B архивном деле имеется такая телеграмма от 3 мая 1902 г.: «Приговор исполнен сегодня в четыре часа утра. Пол­ковник Яковлев». Это было сообщение о казни Балмашева. Она была совершена на малом дворе старой тюрьмы. Балмашев был осужден за убийство министра внутренних дел Сипягина. Пред­шествующие казни были совершены в Шлиссельбургской крепости в 1887 году, но о них мы скажем ниже. Комендант Яковлев в до­бавление к телеграмме послал шефу жандармов отказ Балмашева принять священника и дать какие-либо показания товарищу про- курора. По словам рапорта, Балмашев отказался приложиться к кресту у эшафота, сказав священнику: «С лицемерами дела не желаю иметь». Рапорт добавлял, что осужденный «оставался не снятым с петли 25 минут», после чего его тело было положено в гроб. Комендант извещал, что казненный будет вечером предан погребению на месте казни.

B акте об этой казни записано, что при исполнении казни присутствовал городской голова города Шлиссельбурга. Никаких других подробностей об исполнении приговора не известно. Ho из сухого официального донесения коменданта видно героическое поведение Балмашева перед смертью и его презрение к палачам [142].

Из воспоминаний узников мы знаем, что от их внимания не ускользнула казнь Балмашева, фамилию которого они узнали лишь позднее. B то время стекла тюремных окон уже не были закрашены, и через них из некоторых камер видны были ворота крепости и путь от них в канцелярию.

Утром 2 мая заключенный Антонов увидел группу людей, направлявшуюся от ворот в канцелярию и в середине ее моло­дого человека в нагольном полушубке. Этот молодой человек, увидев здание тюрьмы, приветственно махнул в направлении его шапкой. Это приветствие обреченного на казнь старым револю­ционерам было выражением глубокого уважения нового борца революции к ее старым борцам.

Заключенные установили наблюдение за канцелярией. Они проследили приход туда священника и некоторых других лиц, а ранним утром 3 мая вывод оттуда обреченного на казнь и пере­ход участников казни из канцелярии к зданию старой тюрьмы. Несколько позднее они увидели и возвращение их оттуда. Совер­шив свое постыдное дело, эти исполнители и свидетели казни набожно крестились на церковь. He было никаких сомнений: казнь была совершена [143]. Фигнер описала безмерную тяжесть пере­живаний по этому поводу. Первыми осужденными, привезенными специально в Шлиссельбургскую крепость для казни, были Штромберг и Рогачев. Они были казнены 10 октября 1884 г., подробности их казни «е известны.

Следующими привезенными сюда для казни были приговорен­ные по делу так называемого «второго» «первого марта» (1887 г.). Пятеро студентов — Александр Ульянов, Андреюш- кин, Генералов, Осипанов и Шевырев, готовившиеся бросить

бомбы в Александра III, были казнены 8 мая 1887 г. на большом дворе старой тюрьмы. Об этой казни комендант крепости По- крошинский донес начальнику штаба корпуса жандармов с такой подробностью, которая не понравилась этому начальнику. B ра­порте сообщалось: «При возведении іпалачом осужденных

Андреюшкина, Генералова и Осипанова на эшафот, первый из них произнес слабым голосом: «Да здравствует народная воля!», второй только успел сказать: «Да здравствует...», а последний: «Да здравствует исполнительный комитет...».

Против этих слов начальник штаба корпуса жандармов напи­сал на полях: «Зачем нам эти подробности». Очевидно, ему не понравилось сообщение о мужественной смерти осужденных. B ар­хивном деле имеется черновик заготовленного выговора Покро- шинскому за излишнее многословие с угрозой отнести на его счет стоимость телеграммы. Впрочем, дело ограничилось устным вы­говором Y B рапорте также сообщалось об отказе всех пятерых приговоренных принять священника.

Обращает на себя внимание упоминание о возведении на эша­фот троих осужденных — Андреюшкина, Генералова и Осипа­нова. B этом факте мы видим подтверждение правильности кор­респонденции, напечатанной после казни во французской газете «Сгі du Peuple». B ней сообщалось об устройстве виселицы для одновременной казни лишь троих осужденных. Корреспонденция сообщала, что в то время, когда вешали Андреюшкина, Генера­лова и Осипанова, двое других осужденных стояли тут же в ожи­дании своей очереди: «В продолжение получаса у них перед гла­зами было потрясающее зрелище троих повешенных на концах веревок в мучительных конвульсиях...» [144].

Почти через три года после казни Балмашева, 10 мая 1905 г., в крепости была произведена казнь Каляева, осужденного за убийство великого князя Сергея Романова. B рапорте коменданта об исполнении приговора не содержится никаких подробностей. Каляев отказался от напутствия священника, ограничившись раз­говором с ним.

Явившийся в крепость защитник Жданов не был допущен, несмотря на полученное им в Петербурге разрешение видеться с Каляевым. Департамент полиции секретно распорядился не до­пускать Жданова, несмотря на это разрешение.

Известно, что Каляев в день казни много писал, но передал лишь письмо для матери. B нем он, между прочим, писал: «Итак, я умираю. Я счастлив за себя и с полным самообладанием могу отнестись к моему концу. Пусть же ваше горе, дорогие мои все: мать, братья, сестры, потонет в том сиянии, которым светит тор­жество моего духа. Прощайте. Привет всем, кто меня знал и помнит» 7

Присяжный поверенный Жданов возвращался с острова Шлиссельбурга на одном пароходе с жандармским полковником бароном Медемом, распоряжавшимся казнью Каляева. Этот жан­дарм вез с собой часть веревки, на которой был повешен осуж­денный. Он вез ее с собой на счастье. Так, Каляев в предсмерт­ном письме писал о своем счастье — об ожидающей его смерти, а жандарм запасался «для счастья», по народному поверью, ве­ревкой с виселицы.

Никаких подробностей не содержат сообщения о казнях 20 ав­густа 1905 г. Гершковича и Васильева.

B 1906 году в Шлиссельбургской крепости были совершены две казни: 29 августа была казнена Зинаида Коноплянникова, осужденная военно-окружным судом за убийство полковника Мина, усмирителя Московского восстания 1905 года. B списке казненных в стенах Шлиссельбургской крепости «нехватало» женского имени. Коноплянникова заполнила этот пробел. Она была доставлена в эту крепость в 8 час. 30 мин. утра, а казнена в 9 час. 26 мин. утра 29 августа [145].

Об ее казни было напечатано короткое сообщение офицера, присутствовавшего со взводом солдат при исполнении казни. По его словам, она была доставлена к эшафоту с несвязанными ру­ками и сама отстегнула воротничок своего платья, после чего ей связали руки. Палач надел петлю на шею осужденной, замотал свободный конец веревки вокруг столба, вышиб скамейку из-под ног казненной. Тело закружилось, и палач слегка поднял его кверху, а затем резко рванул вниз. Bo время казни двое солдат упали в обморок, у троих началась рвота. После того, как врач констатировал смерть, труп Коноплянниковой был положен в про­стой белый ящик, вынесен на другой двор и там эарыт [146].

Менее чем через месяц — 19 сентября 1906 г. — была совер­шена казнь Васильева-Финкельштейна, осужденного за террори­стический акт. Он ошибочно убил генерала Козлова, приняв его за генерала Трепова. Это была последняя казнь, совершенная в стенах Шлиссельбургской крепости.

Ф

Эти казни 1906 года в стенах Шлиссельбургской крепости за­вершили историю государственной тюрьмы за период 1884— 1906 гг. Эта история закончилась так же, как и началась — ле­гальными убийствами (казнь Минакова в 1884 году).

Мы выше указывали, что с 1902 года режим Шлиссельбург­ской крепости резко ухудшился. Так продолжалось до 1904 года. Поражения в войне с Японией, следовавшие одно за другим, и рост революционногс^движешйі в России отразились на тюрем­ном режиме. Новорусский вспоминает, что еще в 1896 году шлис­сельбуржец Янович в докладе товарищам о политическом и эконо­мическом росте Японии предсказывал ее войну с Россией.

Тюремная администрация не допускала в 1904 году к узни­кам никаких известий о начале войны и о ее ходе. Из писем к уз­никам цензура вымарывала всякие сообщения о войне. Однако заключенным удалось прочесть под замаранными словами указа­ния на войну. Как мы уже знаем, был подброшен газетный обры­вок с соответствующими сообщениями о войне.

B 1905 году в тюрьму был допущен журнал текущего года «Известия книжного магазина Вольфа». B журнале сообщались названия новых книг и брошюр. Узники Шлиссельбурга увидели, что политическая литература издается в большом количестве.

Наконец, была предоставлена возможность ознакомиться с текстом закона о Государственной думе по проекту Булыгина. Шлиссельбуржцы ознакомились с этим текстом и поняли, что он не удовлетворит народ. Морозов в шуточных стихах писал тогда:

Скоро, скоро куртку куцую Перешьют нам в конституцию;

Будет новая заплатушка Ha тебе, Россия матушка ‘

Между тем события на воле быстро разрастались. B день опубликования указа об амнистии 21 октября 1905 г. и в после­дующие дни шлиссельбуржцы не были осведомлены о происшед­шем. Лишь 26 октября все одиннадцать заключенных были собраны вместе на огороде JNfe 1. Здесь комендант крепости прочел им указ об освобождении из крепости восьмерых узников, содер­жавшихся в новой тюрьме. Это были: Морозов, Лопатин, Фро­ленко, Лукашевич, Попов, Антонов, Иванов и Новорусский. Остальные узники, содержавшиеся в новой тюрьме, получили сокращение срока заключения, а именно: Карпович наполовину, а Мельникову и Гершуни бессрочная каторга заменена срочной на 15 лет.

Амнистия была применена также к Сазонову и Сикорскому, находившимся в старой тюрьме. Немедленному освобождению подлежали лишь восемь названных узников. Комендант высказал предположение об их ссылке в Иркутскую губернию, так как по­лучил предписание снабдить их теплой одеждой.

За год перед этим освободили из этой тюрьмы Bepy Фигнер. B своих воспоминаниях она отметила, что в день отъезда ее впер­вые назвали в канцелярии Верой Николаевной и предложили чашку чаю, от которой она отказалась.

Повидимому, проводы этой узницы в 1904 году не носили характера, сколько-нибудь напоминающего проводы 1905 года. Bepe Фигнер пришлось перед отъездом сжечь много записок[147] и писем к ней. Из перечня авторов этих записок и из характеристики содержания писем видно, какая интенсивная переписка шла между заключенными, несмотря на то, что личные общения в эти годы не были стеснены. Возвращаясь к последнему дню пребывания восьми узников в крепости (28 октября 1905 г.), отметим, что более подробное описание этого дня оставил Новорусский.

Начались поспешные хлопоты по сборам в дорогу. Было раз­решено взять с собой рукописи, книги, разные коллекции и пр. У Новорусского было до 30 ящиков коллекций. Ожидая про­смотра рукописей, узники многое сожгли в кузнице и потом жа­лели об этом, так как никакого просмотра не было произведено. Происходило свободное общение всех одиннадцати заключенных.

Ночь под 28 октября была последней, проведенной восемью узниками в Шлиссельбургской крепости. Новорусский вспоми­нает, что эта ночь у него была последней из 7000 ночей, прове­денных в этой тюрьме. Перед выходом из тюрьмы все собрались на огороде № 1. Здесь Гершуни сказал прощальное слово, упомя­нув, что восемь отъезжающих товарищей провели в заточении более 200 лет.

Освобожденные разместились по четыре человека на двух пароходиках в сопровождении восьми жандармов на каждую чет­верку. Администрация извинялась за необходимость этого кон­воирования. Пароходы отошли от острова.

B мою задачу не входит описывать переживания бывших узни­ков, которые много лет не видали простора. Скажу лишь, что, по признанию Новорусского, он едва не потерял сознания, когда увидал за воротами тюрьмы открывавшийся перед ним простор.

Их привезли в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Отсюда вместо Сибири они скоро уехали в разные города к род- Лім на поруки. Некоторые из них дожили до свержения царизма и до победы пролетариата.

ТЮРЬМА III ОТДЕЛЕНИЯ, ПОЛИТИЧЕСКИЕ, КАТОРЖНЫЕ И ПЕРЕСЫЛЬНЫЕ ЦЕНТРАЛЫ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЮРЬМА HA KAPE

<< | >>
Источник: Проф. Ж. Я. ГЕРНЕT. История царской тюрьмы. Том 3. ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ ДОПОЛНЕННОЕ И ПЕРЕСМОТРЕННОЕ. Гocyдарственное издательстВо ЮРИДИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Moсквa 1952. 1952

Еще по теме § 45. ИЗМЕНЕНИЕ РЕЖИМА B ШЛИССЕЛЬБУРГСКОЙ КРЕПОСТИ:

  1. Органы полиции
  2. Тюремные учреждения
  3. Изменения в государственном управлении после Петра I
  4. ДОБРОВОЛЬСКИЙ Николай Александрович (1854 — 1918), управляющий Министерством юстиции, тайный советник.
  5. Усиление полицейской регламентации государственного управления. Нестабильность центральных государственных учреждений в период дворцовых переворотов
  6. Предпосылки изменения государственного управления во второй половине XVIII в.
  7. ПРЕДИСЛОВИЕ
  8. § 3. ПЕТРОПАВЛОВСКАЯ КРЕПОСТЬ B ЦИФРАХ
  9. ОГЛАВЛЕНИЕ
  10. § 34. ТРУБЕЦКОЙ БАСТИОН
  11. § 40. СТРОИТЕЛЬСТВО ШЛИССЕЛЬБУРГСКОЙ КРЕПОСТИ
  12. § 41. ИНСТРУКЦИИ
  13. § 44. ТЮРЕМНЫЙ РЕЖИМ 1884—1906 ГОДОВ
  14. § 45. ИЗМЕНЕНИЕ РЕЖИМА B ШЛИССЕЛЬБУРГСКОЙ КРЕПОСТИ
  15. ОГЛАВЛЕНИ
  16. § 2. Пенитенциарно-охранительные отношения в Российском государстве в период правления Александра III
  17. ПОЛИТИЧЕСКИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ РОССИИ В XVIII ВЕКЕ. — РЕФОРМЫ ПЕТРА ВЕЛИКОГО
- Авторское право - Аграрное право - Адвокатура - Административное право - Административный процесс - Арбитражный процесс - Банковское право - Вещное право - Государство и право - Гражданский процесс - Гражданское право - Дипломатическое право - Договорное право - Жилищное право - Зарубежное право - Земельное право - Избирательное право - Инвестиционное право - Информационное право - Исполнительное производство - История - Конкурсное право - Конституционное право - Корпоративное право - Криминалистика - Криминология - Медицинское право - Международное право. Европейское право - Морское право - Муниципальное право - Налоговое право - Наследственное право - Нотариат - Обязательственное право - Оперативно-розыскная деятельность - Политология - Права человека - Право зарубежных стран - Право собственности - Право социального обеспечения - Правоведение - Правоохранительная деятельность - Предотвращение COVID-19 - Семейное право - Судебная психиатрия - Судопроизводство - Таможенное право - Теория и история права и государства - Трудовое право - Уголовно-исполнительное право - Уголовное право - Уголовный процесс - Философия - Финансовое право - Хозяйственное право - Хозяйственный процесс - Экологическое право - Ювенальное право - Юридическая техника - Юридические лица -