ПРЕВЫШЕНИЕ ПРЕДЕЛОВ НЕОБХОДИМОЙ ОБОРОНЫ

Лицо, хотя и осуществляет общественно опасное посягательство на охраняемые уголовным законом интересы и ставит другое лицо в состояние необходимой обороны, которая выражается в необходимости немедленного причинения посягающему вреда с целью предотвращения или пресечения такого посягательства, тем не менее не ставит себя вне закона.

Согласно ч. 3 ст. 37 УК РФ «превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства».

Данное понятие разъяснено в п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда СССР № 14 от 16.08.1984 г., где сказано, что «превышением пределов необходимой обороны признается лишь явное, очевидное несоответствие характеру и опасности посягательства, когда посягающему без необходимости умышленно причиняется вред»..² Ответственность за такое превышение предусматривается уголовным кодексом лишь в случаях умышленного причинения смерти, т.е. убийства, совершенного при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 108)

и умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, совершенное при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 114).

Согласно закону, превышение пределов необходимой обороны имеет место там, где лицо действительно находилось в состоянии необходимой обороны, но, отражая общественно опасное посягательство, причинило посягающему вред, который не был вызван в данных условиях необходимостью.

«Явное (очевидное, бесспорное) несоответствие защиты характеру и опасности посягательства означает причинение нападающему чрезмерного, явно ненужного... тяжкого вреда».¹ Аналогичное понимание признака «явности» содержится у Дж. Флетчера и А.В. Наумова: «Превышение пределов необходимой обороны - не всякое, не любое, а только явное, т.е. чрезмерное несоответствие средств защиты характеру и опасности посягательства»²

«Чрезмерная оборона, - пишет Тишкевич И.С., - имеется налицо тогда, когда обороняющийся применяет такие средства и методы защиты, которые явно не вызываются характером нападения и защиты... и без необходимости причиняет нападающему тяжкий вред».³

Чтобы правильно разграничить правомерную и чрезмерную оборону, очень важно учитывать интенсивность защиты и интенсивность нападения. В вышеуказанном Постановлении Пленума Верховного Суда СССР говорится, что «оценивая действия граждан, отражавших общественно опасное посягательство, отдельные суды не принимают во внимание

Й

¹ Побегайло Э.Ф., Ревин В.П. Указ.соч. С. 26.

² Флетчер Дж., Наумов А.В. Указ.соч. С. 343.

³ Тишкевич И.С. Указ.соч. С. 93.

характер и опасность посягательства, его внезапность, интенсивность...».¹ Однако ошибочно было бы считать, что интенсивность защиты должна равняться интенсивности нападения или быть меньше последней. Из указания закона о том, что «превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и опасности посягательства», отнюдь не следует, что под этим несоответствием следует понимать несоразмерность между защитой и нападением по степени их интенсивности.

Некоторые ученые высказывают мнение, согласно которому «превышение пределов необходимой обороны как раз и заключается в том, что интенсивность защиты превышает интенсивность нападения»^{[102] [103] , а «интенсивность защиты признается соответствующей интенсивности нападения тогда, когда обороняющийся причиняет нападающему минимально возможный вред, без которого нельзя в данном случае прекратить посягательство и защитить свои интересы»[104].}

Думается, что данная позиция авторов не должна разделяться практикой, так как проведение ее в жизнь привело бы к необоснованному ограничению права граждан на необходимую оборону. Было бы в корне неправильно считать, что несоответствие интенсивности защиты интенсивности нападения уже само по себе служит достаточным основанием для признания обороны чрезмерной.

Предъявление обороняющемуся различного рода не вытекающих из закона требований, сводящихся в конечном итоге к тому, что он должен причинить обязательно минимальный вред нападающему, противоречит целям института необходимой обороны. Оно настолько ограничило бы право на оборону, что граждане часто не использовали бы это право из-за опасения попасть на скамью подсудимых за превышение пределов

необходимой обороны. Не следует забывать, что в условиях защиты от нападения, которое обычно является внезапным и вызывает волнение обороняющегося, тщательное обдумывание способов и методов защиты весьма затруднительно, а в большинстве случаев вообще невозможно. Поэтому вред, причиненный при необходимой обороне, не должен быть минимально возможным, достаточно, чтобы по своему характеру, интенсивности и т.п. защита не превышала максимально допустимого предела.

Для решения вопроса о том, является ли оборона правомерной или чрезмерной, очень важно учитывать возраст, пол, состояние здоровья, физическую силу обороняющегося и нападающего. Необходимость учета этих обстоятельств непосредственно вытекает из содержащегося в постановлении Пленума Верховного Суда СССР № 14 от 16.08.84 г. указания о том, что при решении вопроса о правомерности действий обороняющегося следует «учитывать не только соответствие или несоответствие средств защиты и нападения, но и характер опасности, угрожавшей оборонявшемуся, его силы и возможности по отражению посягательства...».^[105]

Понятие чрезмерной обороны как вида превышения пределов необходимой обороны весьма сложно. Чтобы правильно решить вопрос о наличии или отсутствии такого решения, необходимо учитывать конкретные обстоятельства каждого случая в их совокупности.

безотносительно к обстоятельствам конкретного случая) пределы защиты от того или иного вида преступного посягательства. Все зависит от интенсивности посягательства, обстановки, в которой приходится защищаться и соотношения сил обороняющегося и нападающего. И, как уже было отмечено выше, чтобы установить наличие превышения пределов необходимой обороны, нужно прежде всего доказать умышленную форму вины лица, подвергшегося нападению.

Проанализируем некоторые материалы уголовных дел, касающиеся этого вопроса.

Дзержинским районным народным судом г. Москвы Алимов был признан в виновным в том, что 14 августа 1992 г. на лестничной площадке дома во время возникшего конфликта с Пятаковым ударил его ножом в живот, причинив повреждение спинки брюшной аорты и брыжейки тонкой кишки, повлекшие смерть потерпевшего. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ переквалифицировала действия осужденного и признала его виновным в совершении причинения потерпевшему тяжкого телесного повреждения, причиненное при превышении пределов необходимой обороны.¹

Судебная коллегия установила, что причинение Алимовым тяжкого телесного повреждения Пятакову непосредственно связано с действиями потерпевшего. Обстоятельства дела таковы. Дранников и Пятаков с другими знакомыми поздно ночью на двух машинах прибыли к дому Пятакова, очень шумели. Алимова, мать осужденного, с балкона 4-го этажа сделала им замечание, но стоявшие около машин мужчины стали ее оскорблять. Алимов также вышел на балкон и сделал им замечание, возникла перебранка, и Пятаков пошел в подъезд дома, где проживал Алимов. Через некоторое время в квартиру позвонили.

который заявил, что пришел рассчитаться за сделанное замечание с балкона. Когда к двери подошел Алимов, Пятаков замахнулся на него кулаком, но Алимов ударил его ножом в живот.

Как видно, действия Пятакова нарушали общественный порядок и были направлены против Алимова, которого он намеревался избить за то, что тот сделал ему замечание. При таком положении Алимов действовал в состоянии необходимой обороны от посягательства Пятакова, но превысил ее пределы, поскольку умышленное нанесение удара ножом в область жизненно важных органов потерпевшего явно не соответствовало характеру

и опасности посягательства.

Клинцовским городским народным судом Брянской области Шумейко был признан виновным в умышленном убийстве Гонта и незаконном ношении холодного оружия. Президиум Брянского областного суда переквалифицировал действия Шумейко и признал его виновным в убийстве, совершенном при превышении пределов необходимой обороны.¹

Фабула дела такова. 21 ноября 1993 г. примерно в 20 часов на перекрестке улиц в г. Клинцы Шумейко и Фадеенко Е. ждали жену последнего - Фадеенко М., отошедшую купить бутылку водки. К ним подошли незнакомые Гонт и Беляев, и между ними произошла ссора. К появившейся Фадеенко М. подбежал Гонт и стал ее обыскивать. Испугавшись, Фадеенко М. позвала на помощь. Шумейко бросился к ним и оттащил от Фадеенко М. Гонта. Последний стал с ним драться. Шумейко выхватил из-за голенища сапога нож (признанный холодным оружием) и ударил им Гонта в грудью От полученного ранения Гонт скончался. Действия Шумейко были направлены на защиту Фадеенко М. и своих от посягательств Гонта, находившегося в нетрезвом состоянии. Однако в условиях сложившейся конкретной обстановки применение ножа со стороны

Шумейко по отношению к Гонту было признано превышением пределов необходимой обороны.

При анализе судебной практики по данной категории дел сам собой напрашивается вывод о том, что ни следственные органы, ни суды первой инстанции не исследуют совокупность обстоятельств, относящихся как к посягательству, так и к защите.

Так, Верховным Судом республики Татарстан ранее судимый Григорович был признан виновным в том, что из-за личных неприязненных отношений и ревности умышленно убил Горшукова, нанеся ему два удара ножом в живот. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 3 февраля 1994 г. приговор изменила, и действия Григоровича были переквалифицированы на статью, предусматривающую ответственность за убийство при превышении пределов необходимой обороны.¹ Обстоятельства дела таковы. 6 октября 1991 г. пьяный Горшуков пришел домой к Сиразетдиновой, вызвал ее во двор, где стал избивать. Та кричала, звала на помощь. На крик из дома вышел Григорович, потребовал прекратить ее избиение. Тогда Горшуков бросился с кулаками и на Григоровича. В ходе возникшей драки оба они упали на землю. При этом у Горшукова из кармана выпал нож, и Григорович, схватив его, нанес Горшукову два удара, повлекшие смерть Горшукова. Хотя суд и правильно установил фактические обстоятельства дела, но дал ошибочную юридическую оценку действиям Григоровича. Таким образом, обстоятельства дела, установленные судом, свидетельствуют о том, что действия Григоровича были обусловлены не чувством ревности, а

необходимостью защиты от общественно опасного посягательства Горшукова. Пределы обороны им были превышены ввиду явной несоразмерности средств защиты и нападения.

Для того, чтобы определить наличие или отсутствие превышения пределов необходимой обороны, необходимо учитывать и психическое состояние лица, осуществляющего акт необходимой обороны.

В практике нередки случаи ошибочной квалификации действий лица по ст.ст. 107, 113 УК (преступления, совершенные в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта), тогда как данные действия были совершены в состоянии необходимой обороны либо с превышением ее пределов. Данные ошибки допускаются в основном из-за неисследованности психического состояния лица, отражавшего посягательство, а также и по причине несовершенства уголовного закона по данной проблеме.

Преступления, совершенные в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта) (см. ст. 107, 113 УК РФ) и преступления, совершенные при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК РФ) имеют ряд общих признаков. Исследуя состав преступлений данных институтов, можно констатировать, что у них один и тот же объект преступления, субъект. Объективная сторона выражена в форме действия, которое явилось ответной реакцией, в большинстве случаев, на спровоцированное общественно опасное посягательство. Последнее, как правило, выступает в форме насилия или другого противоправного действия. Общим является и то, что рассматриваемые преступления могут быть совершены как в момент посягательства, так и после его окончания. С субъективной стороны оба анализируемых состава преступления выполняются умышленно в виде

прямого или косвенного умысла.

Кроме этого и аффект, и превышение пределов необходимой обороны представляют собой оценочные категории, где право определения имело ли место сильное или несильное душевное волнение в ст.ст. 107, 113 УК РФ либо соответствовали ли действия лица характеру и степени общественной опасности посягательства в ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК РФ, отдано на рассмотрение суда.

Проанализируем два уголовных дела.

Белозерова была осуждена по ст. 103 УК РСФСР. Она была признана виновной в умышленном убийстве мужа Белозерова.

Судом было установлено, что Белозеров часто устраивал ссоры и избивал жену, в связи с чем ей приходилось уходить с ребенком из дома. В последнее время муж избивал ее систематически под предлогом ревности. Защищаясь, ей приходилось брать нож, после чего Белозеров прекращал свои действия. В день происшествия муж в нетрезвом состоянии пришел к ней на работу и требовал деньги, которые она якобы взяла. Затем дома выражался нецензурно, бросил в нее флакон духов. Она сказала, что деньги не брала, но Белозеров ударил ее по лицу и ушел из кухни. Вернувшись, он стал наносить ей сильные удары в лицо и грудь. Тогда Белозерова схватила нож и нанесла им удар Белозерову.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, отменяя состоявшиеся по делу решения, пришла к выводу о том, что удар ножом потерпевшему был нанесен в ответ на его неправомерные действия, выразившиеся в избиении Белозеровой. В момент нанесения ножом удара мужу Белозерова находилась в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного насилием со стороны потерпевшего Белозерова, что соответствует акту судебно-психиатрической экспертизы, поэтому ее действия следует квалифицировать по ст. 104 УК РСФСР (убийство в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения).¹

Квалифицируя содеянное Белозеровой по ст. 104 УК РСФСР, суд ни словом не упомянул ни о мотивах осужденной, ни о ее целях в момент совершения преступления. Было указано лишь два обстоятельства, сославшись на которые, суд принял решение о переквалификации действий Белозеровой со ст. 103 на ст. 104 УК РСФСР - это систематичность противоправных действий Белозерова и сильное душевное волнение Белозеровой в момент совершения преступления. Хотя по обстоятельствам дела видно, что Белозерова защищала себя от избиения мужа, который наносил ей сильные удары по лицу и в грудь. Вопрос о нахождении Белозеровой в момент причинения вреда своему мужу в состоянии необходимой обороны в деле не ставился и соответственно был оставлен без проверки. Остается лишь гадать - почему?

Аналогично первоначально были квалифицированы и действия Ильясевич Р., осужденную Юрьев-Польским районным народным судом Владимирской области по ст. 103 УК РСФСР (умышленное убийство). Обстоятельства дела следующие. Супруги Ильясевичи пришли в гости к своим знакомым Рассадниковым. Вечером Ильясевичи, хозяйка дома и ее знакомая Добровольская вышли из дома на улицу, где между супругами Ильясевичами возникла ссора, во время которой Ильясевич А.ударил жену, бегал за ней по двору. Ильясевич Р.убежала в квартиру Рассадниковых, за ней туда же забежал и ее муж. Схватив со стола кухонный нож, Ильясевич Р.нанесла им мужу удары в левую половину груди и живот, от которых последний скончался.

Президиум Владимирского областного суда приговор изменил, действия Ильясевич Р. переквалифицировал на ст. 105 УК РСФСР (умышленное убийство при превышении пределов необходимой обороны), указав следующее. Ильясевич Р.нанесла удары ножом мужу в момент совершения последним нападения. Она находилась в состоянии душевного волнения, испытывала страх и боязнь расправы над ней со стороны мужа.

Внезапно возникшее душевное волнение, вызванное избиением ее мужем, дало ей основание полагать, что нападение мужа на нее не окончено, хотя в момент удара ножом Ильясевичу А.последний не наносил удары своей жене.

В данном случае суд посчитал, что женщина находилась в состоянии необходимой обороны, но превысила ее пределы.^[106]

Как видно из материалов изложенных дел, обе женщины подверглись избиению со стороны своих мужей, обе находились в состоянии сильного душевного волнения, под влиянием которого и причинили своим супругам

смертельные ножевые ранения в момент совершения против них насильственных действий. Однако судебные органы по-разному квалифицировали их действия.

По каким же критериям следует разграничивать анализируемые составы преступления?

Противоправное поведение, острота конфликтной ситуации, психическое потрясение создают условия для возникновения эмоциональной вспышки у человека - аффекта. Это выводит его психику из ее обычного, спокойного состояния, что приводит к ограничению возможностей выбора поведения, затрудняет самоконтроль, ограничивает человека в возможности взвесить свое поведение. В этом положении способность человека осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, а также руководить ими в большей степени понижена. Данное состояние должно быть характерно для обоих рассматриваемых составов преступления, но если диспозиция ст.ст. 107, 113 УК РФ прямо указывает на совершение преступления в состоянии аффекта, то в ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК РФ об этом ничего не говорится, хотя трудно себе представить, например, убийство при превышении пределов необходимой обороны В спокойном состоянии психики.

Кроме этого, абсурдность такого положения подкреплена постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 16.08. 1984 г., № 14, в пункте 11 которого указано: «Если обороняющийся превысил пределы необходимой обороны в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, действия виновного надлежит квалифицировать по ст. 105 или 111 УК РСФСР»¹ (ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК РФ 1996 г.). Данное указание Пленум в своем постановлении мотивировал тем, что «...обязательным признаком преступлений, совершенных в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного действием потерпевшего..., является причинение вреда под влиянием именно такого волнения, тогда как для преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны, этот признак необязателен».^{[107] [108]}

В п. 9 того же постановления говорится о том, что «судам следует иметь в виду, что в состоянии душевного волнения, вызванного посягательством, обороняющийся не всегда может точно взвесить характер опасности и избрать соразмеренные средства защиты».^[109] Эти действия Пленум Верховного Суда СССР признает совершенными в состоянии необходимой обороны и не рекомендует рассматривать их как совершенные с превышением пределов необходимой обороны. В п. 5 вышеуказанного постановления заслуживает внимания еще одно противоречие пункту 11: «Состояние необходимой обороны может иметь место и тогда, когда защита последовала непосредственно за актом хотя бы и оконченного посягательства, но по обстоятельствам дела для оборонявшегося не был ясен момент его окончания»^[110] В данном случае обороняющийся не сознает и не может осознавать ошибочность того, что он превышает средства защиты, и действия его признаются совершенными в состоянии необходимой обороны.

Думается, что необходимо в корне менять закон относительно данного вопроса. Справедливо замечает Р. Юсупов: «Если обороняющийся преувеличил опасность, что обусловило возникновение аффекта и последующее объективное превышение пределов необходимой обороны, то это не меняет правовой оценки обороны. Ведь превышение пределов необходимой обороны - действие умышленное. При ошибке в оценке посягательства, преувеличении под влиянием «аффекта страха» его опасности ответные действия не являются умышленными. Более того, они просто невиновные, ибо в таком состоянии обороняющийся не сознавал и не мог сознавать реальную степень опасности посягательства».¹

Из всего вышесказанного можно сделать вывод о несовершенстве не только уголовного закона, но и, противоречивых по своей сути, положений Постановления Пленума Верховного Суда СССР, которые должны помогать практическим работникам правоохранительных органов правильно квалифицировать действия лиц относительно рассматриваемых вопросов.

Характерно на этот счет уголовное дело в отношении гражданки Ш., рассмотренное Пермским областным судом в мае 1999 г.

Гражданка Ш. осуждена по ч. 1 ст. 107 УК РФ на 3 года лишения свободы. Она была признана виновной в умышленном причинении смерти своему мужу, совершенном в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения.

Судом было установлено, что убийству предшествовали избиения осужденной и ее малолетних детей и издевательства над ними со стороны мужа, сексуальные действия мужа в отношении 12-летней падчерицы и изнасилование ее 8-летней дочери Е.

Обстоятельства дела таковы: Ш.увидела, что ее муж в трусах лег на диван к дочери, стал прижиматься к ней, хватал ее руками. Дочь при этом

пыталась сопротивляться. Тогда Ш.схватила рюкзак, в котором была гантеля, и нанесла удары по голове мужу, отчего наступила смерть.¹

Органы предварительного следствия квалифицировали действия гражданки Ш.по ст. 105 УК РФ (убийство) и только суд переквалифицировал ее действия со ст. 105 на ч. 1 ст. 107 УК РФ. Вопрос о необходимой обороне, либо превышении ее пределов в деле не затрагивался. Остается лишь гадать - почему? Гражданка Ш.своими действиями защищала свою малолетнюю дочь в тот момент, когда происходило посягательство, относящееся к категории особо тяжких преступлений. Соответственно гражданка ТТТ не могла не испытать душевное волнение от увиденного. Оно возникло и от воспоминания ранее совершенного насилия, а также избиений, оскорблений и обид. Страх за свою малолетнюю дочь и ужас от совершаемых мужем действий вызвали состояние душевного волнения и сподвигли Ш.совершить данное деяние. Совершенно очевидно, что гражданка Ш.действовала в состоянии необходимой обороны, вина ее полностью отсутствует и, следовательно, уголовная ответственность должна быть исключена.

Психология определяет несколько видов аффекта: страх, ужас, гнев, ненависть, злоба, отчаяние, радость. Аффекты страха и ужаса относятся, как правило, к оборонительным реакциям и, если под их влиянием совершаются определенные действия, то они должны полностью подпадать под признаки ст. 37 УК РФ (необходимая оборона), соответственно принимая во внимание обстоятельства, которые повлияли на возникновение аффекта.

Основные отличительные черты, которые позволяют разграничить при большом количестве общих признаков рассматриваемые составы преступления, сводятся к следующему. Основным разграничительным критерием можно назвать цель, т.е. достижение того результата, к которому стремится лицо. Пленум Верховного Суда СССР в вышеуказанном постановлении рекомендует судам отграничивать данные составы (ст.ст.

107, 113 и ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК РФ), имея в виду, что для преступлений, совершенных в состоянии сильного душевного волнения, характерно причинение вреда потерпевшему не с целью защиты и, следовательно, не в состоянии необходимой обороны».¹ Это означает, что для ч. 1 ст. 108, ч. 1 ст. 114 УК характерна цель защиты от посягательства в момент его совершения. Для ст.ст. 107, 113 УК РФ целью является прекращение действий, совершаемых лицом, описанных в диспозициях вышеуказанных статей, а именно наличия, издевательств, тяжких оскорблений со стороны потерпевшего, а также ликвидация длительной психотравмирующей ситуации, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего. Психологи называют эти действия отрицательным раздражителем. Целью является устранение данного отрицательного раздражителя, который и явился поводом для возникновения аффекта.

Отличительным признаком данных составов признается и мотив совершения преступления. Для ст.ст. 108 ч. 1, 114 ч. 1 УК РФ доминирующим является мотив защиты от посягательства, а для ст.ст. 107, 113 УК РФ мотивы могут быть различными (месть, ревность и пр.).

Приговором Ставропольского краевого суда гражданин Ш.был осужден по ч. 1 ст. 107, ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 107 УК РФ. Придя в дом к гражданину Д., осужденный гражданин Ш.увидел там разобранный диван с двумя подушками на нем, рядом с которым находились его жена в халате, державшая в руках свои плавки, и гражданин Д., который был в одних плавках. Увидев это, гражданин Ш.ударом ножа стал наносить удары гражданину Д., а затем и своей жене. Комплексная судебно-медицинская экспертиза установила, что увиденное осужденным привело его в состояние внезапно возникшего сильного душевного волнения, под воздействием

которого он и наносил удары ножом.¹ В данном случае мотивом преступления явилась ревность лица, которая и послужила поводом к его совершению.

В практике встречаются случаи, когда действия, начавшиеся в состоянии необходимой обороны, в том числе при превышении ее пределов, перерастают в преступления в состоянии аффекта. Данные действия необходимо квалифицировать следующим образом. Если одному и тому же лицу вначале причиняется вред, при превышении пределов необходимой обороны, предусмотренный ч.1 ст. 114 УК РФ, а затем уже в состоянии аффекта причиняется смерть этому лицу (ст. 107 УК), то содеянное следует квалифицировать только по статье 107 УК, т.е. по окончательному результату. Если вред, независимо от его последствий, причиняется двум и более лицам, т.е. одному при аффекте, другому - при превышении пределов необходимой обороны, при перерастании одних действий в другие, о чем говорилось выше, то в данном случае эти действия необходимо квалифицировать по совокупности преступлений.

Гражданин Л. был осужден Смоленским областным судом за убийство в состоянии аффекта граждан Л.и К. Потерпевшие Л.и К.встретили осужденного Л.и стали предъявлять ему претензии по поводу дачи показаний, уличающих брата одного из потерпевших в совершении кражи чужого имущества, за что потребовали от осужденного заплатить 2000 долларов США. На отказ осужденного Л.потерпевшие Л.и К.стали наносить ему удары по груди и лицу. Л.сумел вырваться и убежать. Тогда К. догнал его и под угрозой расправы назначил время для продолжения разговора вечером в 23 часа, на что осужденный согласился. Л.пошел на указанную встречу, при этом взяв с собой нож, опасаясь расправы. Потерпевшие Л.и К.подъехали на машине и, посадив в нее Л., вновь стали избивать его. В это время подбежала мать осужденного Л.и стала просить отпустить сына.

К.стал кричать на нее, оскорблять нецензурно, сломав ей палец руки, а затем ударил ее кулаком по лицу. Во время избиения осужденный Л.стал наносить ножом удары Л и К. Потерпевший К.выбежал из машины, но Л.догнал его и ударил ножом в грудь. От полученных ранений Л.и К.скончались.¹

Данные действия следует квалифицировать по совокупности по совокупности статей ч. 1 ст. 108 и ст. 107 УК РФ. Потерпевший К.выбежал из машины, чтобы убежать, но осужденный Л., находясь в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевших по отношению к нему и его матери, своими действиями причинил смерть К., которые обоснованно были квалифицированы по ст. 107 УК РФ. Потерпевшему Л.был причинен вред непосредственно в момент его преступных посягательств в отношении осужденного Л., но средства защиты были последним превышены и потому данные действия следовало квалифицировать по ч. 1 ст. 108 УК РФ.

Ошибки в квалификации рассматриваемых составов преступления, как правило, связаны с тем, что поводом для совершения преступлений, предусмотренных как ст.ст. 107, 113, так и ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст. 114 служит насилие со стороны потерпевшего, которое может быть физическим - конкретные действия: нанесение ударов, побои, причинение вреда здоровью различной степени тяжести и пр., и психическим, например, - угроза совершить изнасилование. Легче решается этот вопрос, когда поводом для совершения преступления выступают иные случаи противоправного поведения потерпевшего, предусмотренные ст. 107, 113 УК РФ:

издевательство, тяжкое оскорбление, длительная психотравмирующая ситуация - они не связаны с конкретными физическими действиями, а только могут влиять лишь на психику лица. К иным противоправным действиям можно отнести, например, шантаж, клевету, невозвращение долга. Эти действия не направлены на конкретное физическое воздействие;

они совершаются как бы косвенно по отношению к лицу, но непосредственно относятся к нему и направлены против этого лица, что, в свою очередь, и приводит в определенных случаях к аффекту и совершению преступных действий.

Необходимым условием для квалификации по ст.ст. 107, 113 УК РФ является внезапность возникновения аффекта, т.е. его возникновение немедленно и неожиданно для самого лица, т.е., как правило, не должно быть разрыва во времени между противоправными действиями лица и совершенным преступлением, либо этот разрыв должен быть минимальным. Но встречаются случаи, когда аффект и вслед за ним преступление возникали через какой-то отрезок времени. Это возможно тогда, когда лицу через определенное время становится известно о противоправном поведении или когда он осознает его значимость либо в случаях длительной психотравмирующей ситуации.

Данные обстоятельства устанавливаются судом и соответственно вопросы с квалификацией не возникают. Что же касается такого признака, как насилие со стороны потерпевшего, то здесь необходимо точно установить мотив и цель субъективной стороны состава преступления.

Проанализируем уголовное дело, рассмотренное Никифоровским районным судом Тамбовской области, по которому гр. Сивохин был осужден за причинение тяжкого телесного повреждения Каширскому В., совершенное в состоянии аффекта. Обстоятельства дела таковы. Престарелый Сивохин, увидев братьев Каширских, Василия и Владимира, с лошадью решил попросить Василия вспахать ему огород, на что тот согласился за вознаграждение. Когда Сивохин пришел с бутылкой водки в дом Каширских, Владимир в состоянии алкогольного опьянения беспрестанно, из хулиганских побуждений стал к нему придираться, оскорблять нецензурно, а затем избил руками и ногами. Повалив Сивохина на пол, он сел на него, коленом ударил по лицу, ручкой кухонного ножа - по

голове, вырвал клок волос, приставил нож к горлу и угрожал расправой. Затем Владимир, приставив нож к спине Сивохина, повел его к выходу из дома. Последний, опасаясь за свою жизнь, выбил из его рук нож и нанес им Владимиру два ранения, после чего убежал и о случившемся заявил в милицию. Каширскому Владимиру были причинены тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни в момент причинения.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, отменяя судебное решение, указала следующее: Суд фактически установил, что действия 66-летнего Сивохина были направлены на защиту своей жизни и здоровья, но дал им неправильную правовую оценку. Сивохин, защищая свою жизнь и здоровье от нападения Каширского, сопряженного с насилием и с непосредственной угрозой применения насилия, находился и действовал в состоянии необходимой обороны и ее пределов не превысил. А поэтому действия Сивохина следует признать правомерными, дело в отношении него прекратить за отсутствием в его деянии состава преступления.¹

Одной из причин допускаемых ошибок при оценке психического состояния лица, по мнению По дольной Н., является отождествление понятий физиологического аффекта и внезапно возникшего сильного душевного волнения. Автор считает, что физиологический аффект - это медицинская категория, а сильное душевное волнение - юридическое понятие, включающее в себя констатацию психического состояния и анализ ситуации и поэтому как таковое оценивается только правоохранительными органами.² Данная точка зрения не лишена смысла.

Лицо, находящееся под влиянием осуществляемого против него общественно опасного посягательства, не может спокойно реагировать на происходящее, Люди имеют различные типы нервных систем и, соответственно, они по-разному оценивают одну и ту же обстановку. Одни

^! Бюллетень Верховного Суда РФ. 1998, № 6. С. 12.

² Подольная Н. Оценка действий лица, оборонявшегося от нападения. // Советская юстиция, 1986, № 24. С. 11.

ее оценивают мгновенно, другие - спустя короткий промежуток времени, у третьих - через определенный промежуток времени.. Но во всех случаях психика человека выводится из-под самоконтроля. И если в данном состоянии, независимо от вышеуказанной стадии возникновения, способность человека осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, а также руководить ими в большей степени понижена, может идти речь о физиологическом аффекте. В тех случаях, если в действиях лица усматривается превышение пределов необходимой обороны, что в свою очередь приводит к привлечению данного лица к уголовной ответственности, необходимо назначать судебно­психологическую экспертизу, которая и должна будет установить у этого лица наличие или отсутствие в момент совершения оборонительных действий физиологического аффекта. Суд, в свою очередь, анализируя всю обстановку происшествия и обстоятельства, которые повлияли на возникновение у лица данного состояния (это может быть время суток, количество посягавших, их возраст и физическое развитие, наличие оружия, место посягательства и пр.) с учетом заключения судебно-психологической экспертизы определяет, находилось ли лицо в состоянии сильного душевного волнения или нет. В этом случае сам факт физиологического аффекта входит составной частью в понятие внезапно возникшего сильного душевного волнения, которое определяется судом в совокупности с другими обстоятельствами дела.

Необходимо определить, что внезапно возникшее сильное душевное волнение понятие более широкое, чем физиологический аффект, поскольку включает в себя анализ ситуации, которая и приводит к физиологическому аффекту.

Проанализируем дело Малявкина, осужденного Новоуренгойским городским народным судом Ямало-Ненецкого автономного округа по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР (причинение тяжких телесных повреждений, повлекшее

смерть потерпевшего). Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ переквалифицировала действия осужденного с ч. 2 ст. 108 на ст. НО УК РСФСР (умышленное причинение тяжкого телесного повреждения в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения).

Обстоятельства дела следующие. На Малявкина, при выходе из комнаты в коридор общежития, внезапно напал Чернышев, который нанес два удара бутылкой по голове Малявкину, в результате чего у последнего из раны на голове пошла кровь. В ответ на действия Чернышева Малявкин, защищаясь, стал избивать последнего. В результате действий Малявкина Чернышеву были при чинены тяжкие телесные повреждения, повлекшие его смерть. По заключению экспертов, проводивших амбулаторную комиссионную судебно-психиатрическую экспертизу по отношению к содеянному, было признано, что в действиях Малявкина была налицо аффектная реакция, реакция защиты при нападении Чернышева.^[111]

Как видно из материалов дела, Малявкин наносил удары Чернышеву в момент совершения последним преступного посягательства. Кроме этого у Чернышева в руках находилось орудие совершения преступления. Находясь в состоянии аффекта, Малявкин в полной мере не мог оценивать ситуацию относительно окончания преступных действий Чернышева и не мог, в таком состоянии, полностью контролировать свои действия и степень физического воздействия на Чернышева. Вопрос о том, находился ли Малявкин в состоянии необходимой обороны, судом не рассматривался. Остается лишь гадать - почему? Думается, что ответ на этот вопрос заключается в следующем. В уголовном кодексе лишь в двух статьях - 107 и ИЗ - непосредственно в диспозициях указано на совершение преступления в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения. Если экспертиза устанавливает наличие у подсудимого аффектной реакции на

противоправные действия потерпевшего, то суд, в первую очередь, рассматривает вопрос квалификации именно по ст. 107 или 113 УК РФ, тем более в их диспозициях содержится положение о том, что данная реакция возникает как ответная на противоправные действия потерпевшего либо насилие последнего. И совершенно не принимается во внимание мотив и цель действия подсудимого. А ведь в практике нередки случаи, когда лицо причиняет вред другому лицу в состоянии аффектной реакции на противоправные действия последнего. Ответ здесь, думается, заключается в том, что в нормах о необходимой обороне не предусмотрено положение о психическом состоянии лица, действия которого явились ответной реакцией на противоправные действия другого лица. Поэтому судом в большинстве случаев квалифицируют подобные действия по ст. ст. 107, 113 УК РФ, тогда как данные действия требуют рассмотрения по ст. 37 УК, либо статьям, предусматривающим ответственность за превышение пределов необходимой обороны.

Если судом будет установлено, что лицо, осуществляя оборонительные действия, превысило пределы необходимой обороны в результате внезапно возникшего сильного душевного волнения, то данное лицо должно быть освобождено от уголовной ответственности. В связи с этим в уголовное законодательство РФ в норму о необходимой обороне следует внести дополнение. Думается, эта норма должна звучать следующим образом:

«Лицо не подлежит уголовной ответственности, вследствие отсутствия вины, за превышение пределов необходимой обороны, если будет установлено, что это лицо превысило пределы необходимой обороны в результате внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного страхом, испугом либо другой оборонительной реакцией на общественно опасное посягательство с учетом всех обстоятельств, которые повлияли на

возникновение такого состояния».

Включив подобную норму в уголовный закон, законодатель тем самым урегулирует вопрос разграничения преступлений, совершенных в состоянии аффекта и при превышении пределов необходимой обороны.

В этом случае следственные и судебные органы будут избавлены от возможности самостоятельного толкования по делам данной категории существующих в теории уголовного права правил квалификации преступлений, согласно которым при расследовании преступления и определения его квалификации предпочтение отдается той норме Уголовного кодекса, которая более полно характеризует признаки состава данного преступления.

Если обратиться к опыту зарубежного законодательства по этому вопросу, то можно обнаружить, что во многих странах Восточной, Западной, Центральной Европы данный вопрос уже решен и решен в пользу обороняющегося лица.

Так, согласно п. З ст. 14¹ УК Литвы «не влечет уголовной ответственности действие, совершенное с превышением пределов необходимой обороны вследствие большого замешательства или сильного испуга, вызванного посягательством.¹

УК Польши в ч. 3 ст. 25 определил, что «Суд отказывается от назначения наказания, если превышение пределов необходимой обороны произошло вследствие страха или возбуждения, вызванного обстоятельствами посягательства»^{[112] [113]}

В Уголовном кодексе Румынии отражено, что «Если же страх или оправданное душевное волнение не мешают полностью, но препятствуют осознанию необходимых пределов обороны, суд может неограниченно смягчить наказание, т.е. избрать наказание ниже того минимального предела, который установлен в соответствующей статье УК» (п. 3 параграф

29), а в случаях, «если в процессе предотвращения посягательства состояние страха или оправданного душевного волнения лишает обороняющегося возможности осознать пределы необходимой обороны, он не подлежит наказанию» (п. 2 параграф 29).

Аналогичное положение закреплено в ч. 3 ст. 44 Уголовного кодекса Румынии 1978 г. в редакции 1999 г., а также в ч. 3 ст. 12 Уголовного кодекса Болгарии 1968 г. в редакции 1998 г. УК ФРГ, в параграфе 33 говорится о том, что «если лицо превышает пределы необходимой обороны из-за замешательства, страха или испуга, то оно не подлежит наказанию».¹

Уголовный кодекс Швейцарии в ч. 2 ст. 33 предусмотрел, что, «если обороняющийся превышает пределы необходимой обороны вследствие извинительного волнения или замешательства, вызванного посягательством, то он не наказывается».^{[114] [115] Данный вопрос в уголовно-правовой практике Франции решается следующим образом. В 1959 г. Кассационный Суд в своем решении записал: «Законодательная презумпция... не имеет абсолютного и неопровержимого характера и может пошатнуться перед доказательством обратного».[116]}

М.-Л. Росса видит здесь привилегированные случаи правомерной защиты: «Учитывая особые обстоятельства, в которых лицо подвергалось нападению, нужно признать, что оно не имело возможности спокойно и трезво выбрать соответствующий вид защиты. Следовательно, защита признается правомерной даже в случае непропорциональности отпора»^[117]

Судебная практика учитывает эти привилегированные случаи и рассматривает их как совершенные в состоянии правомерной защиты, хотя законодательного закрепления в уголовном кодексе Франции этот вопрос не получил.

Думается, что российскому законодателю следует учесть опыт уголовного законодательства вышеуказанных зарубежных стран по рассматриваемому вопросу, так как психическое состояние лица, подвергшегося посягательству и находившегося в состоянии необходимой обороны, нельзя оставить без внимания и неурегулирования этого вопроса в уголовном законе.

Следует заметить, что предлагаемое в данной работе понятие внезапно возникшего сильного душевного волнения при превышении пределов необходимой обороны является более широким по смыслу, чем то понятие аффекта, которое можно наблюдать в нормах о превышении пределов необходимой обороны в вышерассмотренных странах, так как оно дает возможность судебным органам определить, с учетом заключения экспертизы, не только психическое состояние лица, подвергшегося нападению, но и причину, которая повлияла на возникновение у лица такого состояния. В этом случае понятие внезапно возникшее сильное душевное волнение будет состоять из двух составляющих: 1) наличие физиологического аффекта у лица, находящегося в состоянии необходимой обороны, 2) анализ обстановки и обстоятельств происшествия, которые повлияли на возникновение у лица такого состояния. Только в их совокупности суд может констатировать наличие или отсутствие у лица, подвергшегося посягательству и находившегося в состоянии необходимой обороны, но превысившего ее пределы в результате внезапно возникшего сильного душевного волнения, вины за деяние, совершение которого без вышеуказанных признаков влечет ответственность за превышение пределов необходимой обороны.

Но все же следует отметить то обстоятельство, что психическое состояние лица, подвергшегося преступному посягательству, стало учитываться и получило законодательное закрепление в уголовных кодексах

В некоторых стран, что является, безусловно, прогрессивным шагом к

совершенствованию института необходимой обороны.

Как было уже сказано выше, в действующем уголовном законе превышение пределов необходимой обороны представлено как оценочная категория, в которой суждение о соответствии защиты характеру и степени общественной опасности посягательства отдано на рассмотрение суда.

Некоторые авторы высказывают мнение, что понятие превышения пределов необходимой обороны вообще нужно исключить из уголовного закона. Так, Колмакова Г. пишет, что «освобождение закона о необходимой обороне от такого понятия, как превышение пределов необходимой обороны, - основной шаг к его совершенствованию».¹ По ее мнению, это понятие только прикрывает огрехи правосудия. Автор мотивирует свой вывод тем, что в законе не должно содержаться такого оценочного понятия, как соразмерность средств защиты характеру и опасности посягательства.

Данная позиция не лишена определенного смысла. Ведь обороняющийся должен знать условия необходимой обороны, чтобы не нарушить соразмерность защиты и посягательства. Практикующие юристы довольно часто совершают ошибки при рассмотрении данной категории дел

В и, как правило, ответственность за все наступившие последствия от

посягательства перекладывается законом не на посягающее лицо, а на лицо обороняющееся.

П. 8 вышеуказанного Постановления Пленума Верховного Суда СССР указывает, что при решении вопроса о наличии или отсутствии признаков превышения пределов необходимой обороны суды должны учитывать не только соответствие или несоответствие средств защиты и нападения, но и характер опасности, угрожавшей оборонявшемуся, его силы и возможности по отражению посягательства, а также все иные обстоятельства, которые могли повлиять на реальное соотношение сил посягавшего и

защищавшегося (количество посягавших и оборонявшихся, их возраст, физическое развитие, наличие оружия, место и время посягательства и т.д.).^[118]

Вот и получается, что не только суд, рассматривающий дело, но и находящийся в состоянии обороны, чтобы не превысить ее пределы, должен учитывать все эти обстоятельства при отражении посягательства, когда времени на осмысление практически нет. А если учесть, что необходимая оборона еще и сопровождается состоянием сильного душевного волнения, которое возникает как ответная реакция на общественно опасное посягательство, хотя сам обороняющийся является вменяемым, то это состояние в значительной мере затрудняет ему самоконтроль над своими действиями, их осмысливанием, мешает подобрать соразмерные средства для защиты правоохранительных интересов, приводит к ошибкам в выборе этих средств.

Нельзя сказать, что в упомянутом Постановлении Пленума эти обстоятельства совершенно не учтены. В частности, как об этом уже говорилось выше, указывается «на необходимость иметь в виду, что в состоянии сильного душевного волнения, вызванного посягательством, обороняющийся не всегда может точно взвесить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты». Таким образом, текст самого Постановления относительно данного положения содержит противоречие: с одной стороны, требуется соразмерить защиту с характером и опасностью посягательства, а, с другой, делается исключение из правила.

Питецкий В.В., например, считает, что в подобных ситуациях всегда следует исходить из общих правил применительно к оценочным категориям в уголовном праве: в тех случаях, когда уголовный закон связывает с тем или иным признаком, обозначенном в нем оценочным понятием, наступление неблагоприятных для лица последствий, а

правоприменительный орган не приводит достаточных доказательств в обоснование этого признака, вышестоящий орган обязан отменить или изменить вынесенный по данному делу правоприменительный акт».¹

Данное положение, высказанное автором, не является выходом из положения, так как не существует гарантия того, что «вышестоящий орган» усмотрит в неправосудном решении отсутствие достаточных доказательств. Думается, вряд ли правильно будет исключить из УК полностью, как это предлагает Колмакова Г., такое понятие как превышение пределов необходимой обороны. Необходимо совершенствовать закон, исключив из него оценочную категорию, более детализировать норму о необходимой обороне, сделать ее более доступной в понимании не только специалистам, но и простому обывателю. Объем допустимо возможного причинения вреда должен быть оговорен в норме о необходимой обороне. Причем это должно быть сделано в конкретике относительно объектов защиты. Примером тому могут служить нормы УК Франции, которые разграничивают применение защиты в зависимости от объекта нападения. Если при нападении на личность причиняется любой, соразмерный нападению, вред, то при защите собственности лишать нападавшего жизни запрещено. Но в тех ситуациях, когда одно нападение переходит в другое, т.е. в процессе защиты собственности возникает угроза либо причиняется вред личности, то защищающийся может использовать соразмерные средства защиты, вплоть до лишения жизни нападавшего.^{[119] [120]}

В ФРГ существует положение о причинении относительно меньшего вреда посягающему при защите против посягательства на личность и возможность причинения тяжкого вреда при защите имущественных благ.^[121]

Можно согласиться или не согласиться с данными положениями, важно в этом случае одно, что причинение объема допустимого вреда определено нормативно относительно объектов защиты. Изучая судебную практику по делам данной категории, можно сделать вывод о том, что в основном необходимая оборона применяется, когда осуществляется посягательство против личности, ее жизни и здоровья. И это понятно, так как у человека в этом случае возникает инстинкт самосохранения. Что же касается применения необходимой обороны при защите имущественных благ, то подобных дел встретить почти невозможно. Думается, причина неприменения необходимой обороны при защите имущества заключается в том, что лица не знают, какой вред они могут причинить посягающим при возникновении подобных ситуаций и могут ли они вообще это делать. Показательно в связи с этим дело Лузина, которое было возбуждено и расследовано ОВД Сокольники г. Москвы, обстоятельства которого следующие. При возвращении с работы домой, Лузин застал в своей квартире вора, который собрал все ценные вещи в квартире в узлы и собрался уходить. Тогда Лузин гладильной доской ударил вора по голове, причинив последнему тяжкий вред здоровью. Уголовное дело в отношении Лузина было возбуждено по ч. I ст. 111 УК РФ.^[122]

Возникает вопрос. Можно ли вообще применять необходимую оборону в РФ при защите имущественных благ и какой вред следует при этом причинять? Только конкретизация закона поможет избежать судебных ошибок при рассмотрении дел подобного рода, так как последние в практике не так уж и редки. Судебные ошибки допускаются, как правило, из-за поверхностного исследования обстоятельств дела, неумения дать им верную правовую оценку.

Дивеевским районным народным судом Нижегородской области Медведкин признан виновным в убийстве при превышении пределов необходимой обороны. 16 мая 1993 г. в восьмом часу вечера он возвращался домой после работы на приусадебном участке. Проходя по деревне, Медведкин поравнялся с оголенным по пояс незнакомым молодым пьяным парнем - Янковым. Тот внезапно напал на него и беспричинно избил, причинив ему телесные повреждения - ссадины полости рта, перелом зуба, относящиеся к легким, не повлекшим за собой кратковременного расстройства здоровья, затем преследовал убегавшего от него Медведкина, угрожая убийством. Вынув из кармана нож, он крикнул преследовавшему его Янкову, чтобы он не подходил к нему, но Янков сказал: «Убью», приблизился вплотную. В этот момент Медведкин ткнул Янкова ножом, причинив ему колото-резаное ранение грудной клетки с повреждением левого желудочка сердца, вследствие чего потерпевший тут же скончался.

При кассационном рассмотрении дела приговор оставлен без изменения. Заместитель Председателя Верховного Суда РФ опротестовал состоявшиеся решения по делу, считая, что Медведкин совершил действия в состоянии необходимой обороны, не превысив ее пределов.

Президиум Нижегородского областного суда 17 февраля 1994 г. протест удовлетворил.

Органы предварительного следствия квалифицировали содеянное Медведкиным по ст. 103 УК РСФСР (1960). Народный суд переквалифицировал его действия на ст. 105 УК РСФСР (1960). При рассмотрении дела установлено и это признано судом в приговоре, что, нанося удар ножом Янкову, Медведкин не преследовал цели убийства. У Медведкина были все основания полагать, что в действиях Янкова содержится угроза его здоровью и жизни, так как тот являлся более молодым по возрасту, физически сильным, вел себя очень агрессивно, избил его, выбил зуб. Как видно из материалов дела, Медведкин - больной

человек, имеет врожденный порок сердца, он опасался, что не сможет защитить себя другими средствами, хотя и пытался скрыться от Янкова, убегая от него.¹ Отменяя приговор и кассационное определение в отношении Медведкина и прекращая о нем дело, Президиум облсуда обоснованно указал, что Медведкин физически гораздо слабее Янкова и нож применил только после безуспешной попытки защитить себя другим путем, не имея возможности отразить нападение иным способом: поэтому вывод суда о несоразмерности защиты нападению был неправильным.

Аналогичная ошибка допущена Октябрьским районным народным судом г. Пензы по делу Кудина, признанного виновным в убийстве Горобченко при превышении пределов необходимой обороны. Из материалов дела видно, что на Кудина напали из хулиганских побуждений несколько парней во главе с Горобченко и стали его бить. Нападение носило опасный для его жизни характер (его били палками по голове, причинив сотрясение головного мозга). Соотношение сил было явно не в его пользу. В целях самообороны Кудин вынужден был отмахиваться от хулиганов складным ножом, при этом нанес Горобченко смертельное ранение в грудь. При таких обстоятельствах в его действиях не было превышения пределов необходимой обороны. Приговор в надзорном порядке отменен с прекращением дела ввиду отсутствия в действиях Кудина состава преступления.^{[123] [124]}

Вопрос о превышении пределов необходимой обороны нередко решается лишь на основании тяжести причиненного посягавшему вреда, что не соответствует требованиям закона. Многих ошибок по делам данной категории можно было бы избежать, если бы на предварительном следствии и в судебных заседаниях более тщательно проверялись объяснения обвиняемых об обстоятельствах и мотивах их действий.

Шипилова осуждена по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР. Судебная Коллегия по уголовным делам облсуда приговор изменила, переквалифицировав содеянное Шипиловой по ст. 111 УК РСФСР.

Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене состоявшихся судебных решений и прекращении производства по делу за отсутствием в действиях Шипиловой состава преступления.

Судом установлено, что между супругами Шипиловыми возникла ссора, во время которой Шипилов несколько раз ударил жену брюками по голове, кулаком по лицу, а затем нанес ей удар ногой, причинив при этом телесные повреждения. Продолжая насильственные действия, Шипилов схватил Шипилову за одежду, придавил к перилам крыльца, угрожая задушить ее. В это время Шипилова имевшимся у нее в руках ножом, которым она счищала с обуви грязь, ударила мужа в брюшную полость. От полученного ранения он в тот же день умер в больнице.

Из показаний Шипиловой видно, что муж часто приходил домой пьяный, избивал ее, угрожал убийством, однажды ударил ее ножом в руку (эти обстоятельства подтвердили в суде их дети).¹

Совершенные Шипиловой при таких обстоятельствах действия по своему характеру, направленности и интенсивности не превышали пределов, допустимых при создавшейся ситуации. Она действовала соответственно характеру противоправного посягательства и степени его опасности и имела цель лишь освободиться от Шипилова, который в то время угрожал ее жизни. Поэтому действия Шипиловой как совершенные в условиях необходимой обороны без превышения ее пределов не являются уголовно наказуемыми.

Пункт 14. Постановления Пленума Верховного Суда 1984 г. указывает, что, усмотрев в действиях подсудимого признаки превышения пределов

необходимой обороны, суд не может ограничиться обшей формулировкой и обязан обосновать в приговоре свой вывод со ссылкой на конкретные установленные по делу обстоятельства, свидетельствующие о явном несоответствии характеру и опасности посягательства.

При изучении судебной практики по делам данной категории становится очевидным, что это указание практически не выполняется. Суды формально и надуманно мотивируют свои выводы о наличии превышения пределов необходимой обороны, а зачастую эти выводы вовсе не мотивируются.

Так, приговором Свердловского облсуда А.признан виновным в том, что в сторожке кладбища г. Первоуральска во время распития спиртных напитков с К.и Ч.поссорился с ними из-за денег и умышленно ударил каждого бутылкой по голове, причинив им тяжкие телесные повреждения в виде черепно-мозговых травм, повлекших смерть потерпевших. Эти действия осужденного были квалифицированы судом по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР.

Рассматривая дело в кассационном порядке, Судебная Коллегия Верховного Суда РФ переквалифицировала действия А.на ст. 111 УК РСФСР, указав, что как установлено по делу, А.подвергся нападению со стороны К.и Ч. Осознавая, что потерпевшие действуют заодно, сообща, и будучи вынужденным защищаться, он выхватил у К.бутылку, которой тот замахнулся для удара по голове, ею же ударил К.и бросившегося на него Ч. Верховный Суд пришел к выводу, что в указанной ситуации А. действовал в условиях необходимой обороны, но с превышением ее пределов.^[125]

Однако, указывая, что А., защищаясь от нападавших, превысил пределы необходимой обороны, Судебная Коллегия Верховного Суда РФ совершенно не мотивировала в своем определении, в чем это превышение

выразилось и почему защищавшийся должен нести за свои действия уголовную ответственность.

Анализ уголовных дел позволяет сделать вывод, что суды, рассматривая дела по первой инстанции, обычно применяют положение о превышении пределов необходимой обороны, когда недостаточно доказательств виновности лица в более тяжком преступлении, либо же действует сложившийся десятилетиями профессиональный страх перед оправдательными приговорами.

Так, Поляков был осужден по ст. 111 УК РСФСР (причинение тяжких телесных повреждений, совершенных с превышением пределов необходимой обороны). Обстоятельства дела следующие.

Добряков в нетрезвом состоянии пришел в дом к Полякову по поводу заявления последнего о браконьерстве Добрякова и учинил скандал, перешедший в драку. Защищаясь от Добрякова, Поляков нанес ему несколько ударов охотничьим ножом.

По делу установлено, что Добряков избивал Полякова вместе со своей женой, которая также находилась в состоянии опьянения. Они оба наносили удары Полякову, в том числе и поленом по голове. Отмахиваясь от Добряковых, Поляков нанес несколько ударов ножом Добрякову, но и после этого последний и его жена продолжали избивать Полякова и душить его и только благодаря вмешательству соседей избиение Полякова было прекращено. Кроме этого Поляков имеет преклонный возраст - 71 год, а Добрякову - 34 года.

Президиум Верховного Суда РФ отменяя состоявшееся по делу решение, указал, что суд, признавая Полякова виновным по ст. 111 УК РСФСР при оценке его действий ошибочно пришел к выводу о том, что Поляков превысил пределы необходимой обороны. В чем конкретно выразилось это превышение, суд не уточнил. Судом также не были приняты

во внимание возраст посягающих лиц и обороняющегося, количество нападавших, орудия избиения обороняющегося (полено).

Таким образом, Поляков действовал в состоянии необходимой обороны, не превысив ее пределы, поскольку в данном конкретном случае имела место реальная угроза посягательства на его жизнь.^[126]

В некоторых случаях суды решают вопрос о виновности обороняющегося и квалифицируют действия последнего не на основании фактических обстоятельств дела, а под впечатлением лишь отрицательных данных о личности обороняющегося и тяжких последствиях, которые наступили от его действий.

Клесов был осужден по ст. 105 УК РСФСР. ОН был признан виновным в убийстве Козлова при превышении пределов необходимой обороны.

По делу установлено следующее. Клесов в нетрезвом состоянии спал дома. В это время во двор дома зашел пьяный Козлов. Он попросил знакомую Клесова - Цареву - вызвать Клесова. Царева ответила, что его нет дома. Однако Козлов начал стучать в дверь и окна, нарушая покой жильцов, оскорбляя Цареву. Клесов, желая успокоить Козлова, открыл дверь. Козлов зашел в сени и на почве личных неприязненных отношений ударил Клесова несколько раз руками и ногами, а затем, увидев нож, схватил его, однако Клесову в борьбе удалось вырвать нож и ударить им Козлова в грудь. От полученного ранения Козлов скончался.

Отменяя состоявшиеся по делу решения, судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала, что жизни Клесова угрожала реальная опасность, поскольку потерпевший, будучи агрессивно настроенным, избил Клесова и пытался ударить ножом. Ножевое ранение, повлекшее смерть Козлова, Клесов причинил в тот момент, когда вырвал у потерпевшего нож.

То, что Клесов в момент совершающегося против него посягательства находился в нетрезвом состоянии, не может влиять на квалификацию его действий, так как средства и методы защиты соответствовали характеру нападения и угрожавшей ему опасности.

Суд пришел к выводу, что Клесов действовал в состоянии необходимой обороны, без превышения ее пределов.¹

Изучая уголовные дела по необходимой обороне, либо превышению ее пределов, можно установить, что их возбуждение следственными органами происходит по факту причинения смерти либо вреда здоровью личности и квалифицируются на общих основаниях по статьям, предусматривающим ответственность за причинение потерпевшему смерти, тяжкого либо другого вреда. Вопрос же нахождения обвиняемого в состоянии необходимой обороны очень часто игнорируется, и следствием и судом оставляется без проверки, не выясняются также и мотивы действий лица. И только вмешательство вышестоящих судебных органов позволяет ликвидировать эти ошибки.

Так, Буденовским городским народным судом Ставропольского края Говди А. был осужден по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР. Он был признан виновным в умышленном причинении тяжких телесных повреждений Щербине, от которых тот скончался.

Около 2-ух часов ночи в с. Преображенское во дворе дома после окончания игры в карты на деньги Щербина потребовал от Говди В. (брата Говди А.) взаймы денег и продолжать игру. Говди В.дал ему денег, но играть в карты отказался. Тогда Щербина начал избивать Говди В. руками и ногами в присутствии Говди А. и других. В ответ на это Говди А. взял у себя дома охотничье ружье и выстрелил вверх. Говди В. сказал брату, что стрелять не надо, и направился домой. Однако Щербина снова стал избивать

Говди В. Говди А., потребовал прекратить эти действия. Тогда Щербина, угрожая, стал приближаться к нему. В это время Говди А. произвел выстрел из ружья в сторону Щербины, причинив ему огнестрельное ранение с повреждением бедренной артерии, от которого Щербина скончался.

Президиум Ставропольского краевого суда, отменяя состоявшееся по делу решение, указал, что суд правильно изложил в приговоре фактические обстоятельства дела, но вместе с тем пришел к ошибочному выводу о квалификации действий осужденного Говди А. по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР, квалифицируя действия Говди А. по данной статье, суд в приговоре указал, что у осужденного не было необходимости стрелять в Щербину, поскольку реальной опасности для жизни и здоровья его и его брата не существовало. Однако этот вывод суда не согласуется с конкретными обстоятельствами происшедшего. Из дела усматривается, что Говди А. защищал своего брата и себя от посягательства со стороны Щербины, произвел выстрел из ружья, причинив последнему тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть. Тем самым он превысил пределы необходимой обороны, в связи с этим действия его подлежат квалификации по ст. 111 УК РСФСР (причинение тяжкого телесного повреждения при превышении пределов необходимой обороны).¹

В практике нередко встречаются случаи, когда суды ошибочно рассматривают противодействие общественно опасному посягательству как обоюдную драку, хотя имело место состояние необходимой обороны у одной из сторон.

Троицким районным народным судом Челябинской области Алешенцев был осужден по ч. 2 ст. 108 УК РСФСР. Он был признан виновным в том, что в состоянии алкогольного опьянения в ходе ссоры, переросшей в драку, нанес Хваткову топором умышленный удар по голове.

От полученного тяжкого телесного повреждения потерпевший скончался в больнице.

По делу установлено, что на ж/д вокзале между Шумаковым и Алешенцевым возник конфликт по поводу платы за водку, затем Алешенцев уехал к себе домой в село. Туда на двух автомобилях приехала группа в количестве семи человек, в том числе Шумакова, ее муж, Золотарева, Хватков и другие, и начала избивать Алешенцева. Двое мужчин держали Алешенцева, а двое били его руками, пинали ногами. Хватков держал Алешенцева за горло. Когда последний вырвался и попытался скрыться во дворе своего дома, то нападавшие, догнав, стали быть его и жену. Тогда Алешенцев схватил топорище из бочки с водой и махнул им по нападавшим. Ударом топора Хваткову была причинена рана на голове, в результате чего последовала смерть. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ отменила состоявшиеся по делу решения и переквалифицировала действия Алешенцева с ч. 2 ст. 108 на ст. 111 УК РСФСР (причинение тяжкого телесного повреждения, совершенное при превышении пределов необходимой обороны).

Суд в своем решении указал, что исследованные доказательства указывают на то, что Алешенцев действовал в состоянии необходимой обороны, но превысил ее пределы. Данное превышение заключалось в том, что в момент ранения Хваткова нападение группы лиц на Алешенцева не было окончено, но в связи с тем, что братья Мустафины пытались удерживать нападавших, применение топора явно не соответствовало характеру и опасности посягательства.¹

Думается, что принятое судом решение по данному делу является неправильным и не соответствует условиям правомерности необходимой обороны. Суд не учел интенсивности нападения, количество нападавших,

душевное волнение Алешенцева, а также то обстоятельство, что Алешенцев путем бегства сделал попытку избежать конфликта, но был настигнут и избит. Думается, что суд должным образом не учел степень и характер опасности, угрожавшей Алешенцеву и механически соразмерил средства защиты и самого нападения.

Трудности, которые испытывают суды при квалификации преступлений за превышение пределов необходимой обороны, при определении ответственности виновных в совершении таких преступлений, когда противоправные действия потерпевших способствовали их совершению, связаны не только с недостаточной четкостью законодательной регламентации уголовной ответственности за эти преступления и с неправильным толкованием закона, но и с отсутствием законодательных установлений, касающихся противоправных действий потерпевших и дачи им правовой оценки.

Установление причин, способствовавших совершению данных преступлений, имеет важное правовое значение для правильного решения вопроса о критериях индивидуализации уголовной ответственности, в числе которых немало таких, которые связаны с противоправными общественно опасными действиями потерпевших, иначе говоря - с общественно опасным посягательством потерпевших.

Общественно опасное посягательство потерпевшего может быть, согласно уголовному законодательству РФ, обстоятельством, исключающим преступность и наказуемость деяния или смягчающим ответственность при привлечении лица к уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны только при условии, если обороняющийся действовал с целью защиты правоохраняемых интересов. Вот и получается, что ответственность для обороняющегося за превышение пределов необходимой обороны в уголовном законе установлена, а общественно опасное посягательство со стороны потерпевшего в этом случае не признается

законодателем самостоятельным основанием для уголовной ответственности. Ведь преступление обороняющегося возникло как ответное действие и было направлено против источника опасности - потерпевшего, которому и был причинен вред.

В уголовно-правовой литературе ставился вопрос о необходимости совершенствования законодательства об учете противоправных действий потерпевшего при определении ответственности субъекта преступления. В нашем случае - это ответственность за превышение пределов необходимой обороны.

Кузнецова Н.Ф. относительно рассматриваемого вопроса предложила ввести в уголовный закон норму о «смешанной вине», в соответствии с которой при установлении размеров уголовной ответственности учитывалась бы и вина потерпевшего, и вина субъекта преступления.¹

Правильность такого решения вызывает сомнение у Минской В С. и Чечеля Г.И.: «Предложение ввести норму о «смешанной вине» - поиск нового метода предотвращения возможных ошибок по учету отрицательного поведения потерпевшего при индивидуализации уголовной ответственности виновных. Однако, поскольку в уголовном праве под виной понимается субъективное отношение к содеянному субъекта преступления, «смешанная вина» не укладывается в его рамки. Речь может идти лишь о наличии в действиях каждого из участников вредоносных деяний самостоятельных правонарушений, которые оба ведут к одному результату - причинению вреда потерпевшему»^{[127] [128]}

Согласно данному выводу, обе стороны являются потерпевшими, а следовательно, и виновными по отношению друг к другу. Логический вывод напрашивается один: либо взаимно исключить ответственность сторон, либо каждую из сторон привлечь к ответственности за вред в том объеме,

который был причинен. Соответственно для обороняющегося об этом можно говорить лишь в том случае, если имеются основания для возбуждения уголовного дела за превышение пределов необходимой обороны.

Далее Минская В.С. и Чечель Г.И. замечают, что предложенная Н.Ф. Кузнецовой норма, «смешивающая» вину потерпевшего с виной субъекта преступления..., растворяла бы менее опасную для общества вину потерпевшего в более опасном преступлении виновного».¹

С этим утверждением можно было бы согласиться, если бы превышение пределов необходимой обороны произошло в случае неосторожного посягательства, т.к. превышение пределов возможно только при умышленной форме вины, которая, согласно уголовно-правовой доктрине, является более опасной для общества, чем неосторожность.

Правоприменительная практика в России идет по пути непривлечения к уголовной ответственности лица, которое своими действиями поставило другое лицо в состояние необходимой обороны, хотя данными действиями и совершалось общественно опасное посягательство на охраняемые уголовным законом интересы.

Аналогичная ситуация наблюдается и в том случае, если при отражении такого посягательства лицо превышает установленные пределы необходимой обороны. В данном случае нападающий вообще выступает в роли жертвы. Чем это можно объяснить? Может быть, правоприменитель считает, что непривлечение нападающего к уголовной ответственности компенсируется причинением ему вреда в процессе отражения посягательства. Это означает, что освобождение данного лица от ответственности является результатом того, что он и без того уже наказан. Думается, что в уголовном законе существует пробел, ликвидация которого позволит решить данную проблему, что, в свою очередь, повысит

эффективность закона в борьбе с преступностью. Совершенно прав был Ю.Н.Юшков, когда сказал, что «при наличии признаков обороны уголовное преследование должно возбуждаться против нападавшего... При этом важно официальное признание деяния нападавшего общественно опасным посягательством».¹

Что же касается привлечения лица к уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны и учета вины потерпевшего, в роли которого выступает посягающий, то в этом случае вред, причиненный самим потерпевшим, не должен быть заслонен вредом, причиненным потерпевшему. Действиям потерпевшего должна быть дана правовая оценка, и решен вопрос о привлечении его к уголовной ответственности. Причем «вопрос о привлечении к ответственности лица, виновного в превышении пределов необходимости, должен быть вторичным, поскольку его действия были ответными».^{[129] [130]}

Думается, в Уголовный кодекс РФ необходимо ввести норму, которая предусматривала бы ответственность посягающего лица. Общее положение данной нормы должно содержаться в Общей части УК и относиться к главе 8 - «Обстоятельства, исключающие преступность деяния». Данная норма должна следовать за положениями о необходимой обороне и звучать следующим образом: «Лицо, совершая общественно опасное посягательство на охраняемые уголовным законом интересы личности, ее права, интересы общества и государства, вызвавшее состояние правомерной необходимой обороны у лица, защищающего данные интересы, несет уголовную ответственность на общих основаниях.

Положение данной нормы распространяется на случаи привлечения обороняющегося к уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны».

151

Привлечение посягающего к уголовной ответственности, установление вины в его действиях и будет являться основанием для учета вины лица в случаях привлечения последнего к уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны и установления размеров такой ответственности.

В самом приговоре необходимо будет отразить, что общественно опасное посягательство со стороны посягающего способствовало совершению преступления, а это, в свою очередь, должно повлиять на объективную оценку характера и степени общественной опасности преступления, совершенного при превышении пределов необходимой обороны и ответственность виновного.