§ 2. Категория «имущество» в гражданском праве

Словосочетание «имущественное право» с точки зрения законодательства является вполне устоявшимся и довольно широко употребляемым.

Ключевым в словосочетании «имущественное право» является понятие «имущество». Данный термин также относится к числу чрезвычайно широко используемых законодателем. Так, в части первой Гражданского кодекса РФ он встречается в различных падежах 464 раза, а в различных словосочетаниях - 498 раз. К ним относятся: «имущественное право», «имущественные отношения», «имущественная самостоятельность», «имущественная ответственность», «имущественное положение», «имущественный интерес», «имущественный (паевой) взнос», «имущественный комплекс», «имущественная ценность». Однако собственно определения имущества Кодекс не дает. Единственным указанием на содержание данного термина является ст. 128 ГК, в соответствии с которой «к объектам гражданских прав относятся вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права...». Очевидно, что данная статья вряд ли имеет характер дефиниции.

Для того чтобы понять, что же есть имущество, попробуем проанализировать текст закона с использованием метода систематического толкования. Прежде всего, мы увидим, что значение термина «имущество» не является постоянным, а именно: в различных конкретных случаях Кодекс понимает под имуществом различный круг явлений. В целом имущество проявляет себя в значении: вещи или совокупности вещей; совокупности вещей и прав; совокупности прав лица; совокупности прав и обязанностей лица.

Исторически первое значение термина «имущество» связано с его отождествлением с вещыо, или совокупностью вещей37.

Подавляющее большинство норм действующего Гражданского кодекса, в которых упоминается имущество, содержится в разделе II, озаглавленном «Право собственности и другие вещные права». Так, например, часть 1 ст. 209 ГК РФ «Содержание права собственности» гласит: «Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом». Отсюда можно сделать вывод: имущество - это нечто, что может находиться в чьей-либо собственности. Согласно традиционной точке зрения право собственности может существовать лишь в отношении вещей. «Традиционная концепция «вещественной» собственности исходит из того, что в основе механизма имущественных отношений лежит право собственности на материальные объекты, вещи, и само понятие имущества приравнивается как адекватное понятию вещи»39.

При этом ГК определения вещи не содержит, но в теории традиционно под вещью понимается предмет внешнего (материального) мира, находящийся в естественном состоянии в природе или созданный трудом человека40. Вещи занимают в составе имущества центральное место, во-первых, потому, что исторически имущество- это прежде всего, а поначалу и исключительно, вещи41, во- вторых, вещи представляют собой «наиболее простой, естественный и всем понятный вид имущества, способный удовлетворять потребностям человека непосредственно из самого факта обладания ими»42.

Однако в последнее время все более активно появляются теории, относящие к объектам права собственности так называемые «бестелесные вещи», под которыми понимаются либо права, либо имущественные комплексы, либо ценные бумаги и т.д.

Так ли это на самом деле? Можно ли говорить о существовании «бестелесных вещей» в связи с анализом права собственности? Попробуем ответить на эти вопросы.

Само по себе понятие «бестелесные вещи» пришло к нам еще из римского права. В этой связи стоит рассмотреть изначальное понимание этого термина.

Уже в начале своего развития римское право большое внимание уделяло правовому оформлению различных объектов, вовлекаемых в сферу регулирования частного права.

Для нас принципиальный интерес представляет сформировавшееся еще на заре Римской империи понятие «res». Большинство исследователей признают, что термин «res», буквально переводимый как вещь, по своему содержанию является гораздо более широким по отношению к современному понятию вещи. Так, К.Ф. Чиларж подчеркивал, что «понятия вещь и res не тождественны. Слово res на языке римлян означает всякий предмет (объект)»44. По мнению Д. Азаревича, «под словом вещь, res, в обширном смысле разумеются все предметы существующие»45. Ю. Барон определяет термин «res» как «вообще все то, что представляет собою известную имущественную ценность»3.

Следует отметить, что само понятие «res» на протяжении истории развития римского права не оставалось неизменным. Его содержание с течением времени расширялось, и «res» в законах XII таблиц и праве последнего периода Римской империи - качественно различные понятия. Если первоначально этот термин охватывал практически лишь предметы внешнего мира материальной природы, то затем он стал означать и ряд нематериальных объектов46.

Анализ источников римского права и научной литературы приводит к выводу о том, что понятие «res» в классическом и постклассическом римском праве употребляется по меньшей мере в нескольких значениях.

В наиболее широком значении термин «res» охватывал все, что существует в материальном и познаваемом мире. Так, примером подобного употребления является следующий фрагмент Дигест: «Сила есть натиск более значительной вещи (res), который не может быть отражен»47. В этом высказывании юриста Павла слово «res» имеет смысл обстоятельств, фактов, т.е. насилие есть натиск неотразимых действий. В широком значении слово «res» употреб- ляется и философами, в частности Сенекой, в том же значении этот термин применял и Цицерон48.

Однако «res» в таком понимании встречается в источниках римского права достаточно редко и позволяет говорить о нем скорее как об исключении, нежели чем о правиле. Следует признать, что столь обширное значение данного термина создавало бы для правоприменителя серьезную трудность в его толковании относительно конкретных обстоятельств, тем самым значительно снижая возможность его практического использования. Особенно это касается римского права, которое, как правило, не содержало общих норм, а основывалось на конкретных правовых ситуациях, требующих совершенно конкретного решения. Не стоит забывать и то обстоятельство, что творчество римских юристов «носило сугубо казуистический характер»51, что, кстати, отмечал еще Р. Иеринг52.

Таким образом, в данном случае термин «res» несет скорее философскую, нежели юридическую нагрузку.

В более узком смысле рассматриваемый термин охватывал все то, что могло быть предметом правовых отношений вообще. В источниках римского права это значение выступало в сочетаниях res publica, res familiaris, res judicialis, res popularis и т.д.53.

А в еще более узком смысле слов ом «res» именуют либо все то, что представляло собой предмет (объект) имущественного права («общим названием, которое служило у римлян для выражения понятия объекта права, вообще было «res», «вещь»)54, либо составную часть имущества55. «Так и в области гражданского права: rei appelatione et causae et iura continentur (fr. 23 D. 50.16), то есть res обнимают (кроме видимых предметов) еще предметы только мыслимые, куда относятся различные права»56. В этом смысле res обозначает всякий предмет, который подлежит власти лица и из которого лицо может извлекать себе имущественную пользу, следовательно, res означает все то, что составляет имущественную ценность57.

В подтверждение трактовки res как объекта говорит, например, тот факт, что многие зарубежные издания Институций, Д и гест и иных источников римского права вместо использования термина «вещь» используют термин «объект»: «Auserdem sind manche Objekte koerperlich, andere unkoerperlich (G.II.12.)»59.

Приведенные определения позволяют говорить о том, что слово «res» в римском праве служило в основном для обозначения тех явлений, которые сегодня традиционно причисляются к категории объектов гражданских правоотношений. Причем эти объекты могли быть самыми различными. Это могли быть части природы, это могли быть люди, это могла быть какая-либо человеческая деятельность, а также и отдельные права60. Определение «res» охватывало все упомянутые предметы. Скорее всего именно это значение использовалось римским правом, поскольку позволяло с помощью одной общей категории охватить ряд совершенно конкретных правовых объектов, что в полной мере соответствует развитому уровню законодательной техники.

В то же время встречается другая трактовка указанного понятия. Так, В.М. Хвостов указывает, что «...слово res употребляется Гаем, в сущности, не в смысле вещи, а в смысле права»61. По мнению автора, под данным словом следует понимать лишь определенные права, а именно права субъективные. Однако указанное замечание было сделано В.М. Хвостовым применительно к анализу понятия res incorporates и его отличия от телесных вещей, а поскольку римские юристы не различали четко право собственности и саму вещь, они не могли классифицировать права в указанном В.М. Хвостовым смысле62. Таким образом, содержание термина «res» не исчерпывается одними лишь правами.

Приведенное выше понимание термина «res» можно назвать собственно юридическим, именно в этом значении - значении составной части имущества - res составляет правовое понятие.

И наконец, в самом узком смысле «res» обозначает только материальные предметы внешней природы63.

Институции Гая содержат следующий фрагмент: «12. Кроме того, некоторые вещи суть телесные, физические, другие бестелесные, идеальные. 13. Физические вещи - это те, которые могут быть осязаемы, как то: земля, раб, платье, золото, серебро и наконец бесчисленные другие вещи. 14. Бестелесные - это те, которые не могут быть осязаемы; к таковым принадлежат те, которые заключаются в праве, например, наследство, пользовладение, обязательства, каким бы то ни было образом заключенные, и нисколько не важно то, что в наследстве заключаются физические вещи, ибо и плоды, которые собираются с земли, суть физического характера, а также и то, что нам следует по какому-либо обязательству, большею частью есть физический предмет, как, например, земля, раб, деньги; но самое право наследования, право пользовладения, обязательственное право считаются res incorporales, т.е, бестелесными вещами. В том же числе находятся права городских и сельских имений, называемые также служебностями»65.

Таким образом, телесными вещами являлись предметы, существующие в физическом мире независимо от правовых предписаний. Бестелесные вещи, или права, не существовали в физическом мире, но лишь в человеческих отношениях и на основании правовых предписаний. И те и другие имели общее свойство: они проявляли себя как предметы имущественного обращения66.

Возникновение концепции бестелесных вещей объясняется учеными по-разному. Так, по мнению Д.В. Дождева, это деление вещей восходит к философским построениям, представленным у Цицерона, различавшего вслед за своими греческими учителями вещи, которые существуют (res quae sunt), и вещи, которые мыслятся (res quae intelleguntur), то есть материальные предметы и абстрактные понятия67. По мнению других авторов, истоки этого понятия следует искать в философии Аристотеля, откуда это понятие и было заимствовано Гаем68.

Точно установить истоки возникновения этого разделения вряд ли представляется возможным. Скорее, основное влияние на его возникновение оказало философское понимание термина «res», которое охватывало собой чрезвычайно широкий круг явлений. И те из них, которые могли иметь значение для права, в конечном итоге и вошли в понятие вещи (res) в собственно юридическом смысле, которое в свою очередь составлялось из res corporales и res incorporales.

Что же представляют собой res incorporales? Буквальное толкование приведенного фрагмента Институций Гая дает возможность говорить о бестелесных вещах как о правах, а именно о субъективных правах. Включение имущественных прав, иначе бестелесных вещей (res incorporales), в состав имущественных объектов оправдано с точки зрения на объект как на нечто, находящееся или подлежащее правовому воздействию лица - субъекта. Так, Д. Азаре- вич пишет: «...установленные права подлежат волею их субъекта прекращению, изменению. В этом выражается правовая власть, объектом которой будет право»69.

Все вышеизложенное позволяет в конечном счете говорить о том, что право у римлян рассматривалось как некая имущественная ценность, которая сама по себе может быть предметом оборота. Возникает вопрос, какие именно права римляне относили к бестелесным вещам, признавали за ними способность выступать в качестве объектов (предметов) имущественного оборота?

По мнению В.В. Ефимова, «все права относятся к res incorporales»70. Ю. Барон писал: «Бестелесная вещь, res incorporales; по легальному определению incorporales sunt, quae tangi non possunt. Сюда относились все права, вещные (однако источники никогда не причисляют сюда права собственности, а вместо этого права говорят о его телесном объекте), обязательственные, семейственные. Сюда же принадлежит и наследственное право, то есть право приобрести имущество, оставшееся после умершего, путем принятия (наследственное право в субъективном смысле)»71.

Сходного мнения придерживается также и Д. Азаревич72. Толкование приведенных фрагментов Институций позволяет сделать аналогичный вывод: res incorporales у римлян обнимали собой весь круг прав, как личных, так и вещных, за исключением однако права собственности, которое, как указывают все авторы, у римлян отождествлялось с самой вещыо.

Такая особенность связана с тем, что право собственности как наиболее широкое и полное вещное право фактически обнимало собой все отношения по поводу вещи и становилось нераздельным с самой вещью. Вещь и право собственности па нее, по мнению римлян, составляли одно целое, поэтому нельзя было продать отдельно от вещи право собственности на нее - в данной ситуации считалось, что продается сама вещь. Например, по договору купли-продажи продавец вещи даже не имел обязанности перенести на покупателя вещи право собственности на нее, это право как бы крылось в самой вещи, подразумевалось при продаже.

Право собственности рассматривалось как нечто телесное, хотя на самом деле оно, как и всякое другое право, является только отвлеченным понятием73. В то же время подобное понимание права собственности некоторыми авторами объяснялось недостаточным уровнем развития правовой мысли, ошибкой: «Вероятно, здесь мы имеем дело с той ошибкой римских юристов, которая нередко повторяется и в современном гражданском обиходном языке, не различающем собственность (то есть предмет права собственности) от самого права собственности»; «такая ошибка происходит от того, что в вещных правах (собственности и владения) самое право немыслимо без объекта, почему указание на предмет есть вместе с тем указание на вещное право (моя книга - значит - я имею право собственности на книгу)»74. Между тем нельзя не признать, что даже в современных условиях сложно говорить о праве собственности как самостоятельном объекте. В этой связи утверждение об ошибке римских юристов является достаточно спорным.

Мы вполне согласимся с мнением Ю.С. Гамбарова о том, что в римском праве собственность до такой степени сливается с вещью, что подмен одного понятия другим осуществляется сам собой. А различие между res corporales и res incorporales исходит из смешения собственности с вещью и выражает только антитезу права собственности и всех других прав75.

Не меньшую трудность представляет собой решение вопроса о том, может ли быть отнесено к числу бестелесных вещей владение - possessio. Дело в том, что в юридической литературе до настоящего времени нет единства мнений относительно правовой природы римского владения - рассматривалось ли владение римлянами как право или как факт, остается неизвестным. Анализ данной проблемы не является целью настоящего исследования, поэтому ограничимся лишь замечанием о том, что если владение - это факт, то его совершенно определенно нельзя рассматривать как объект правоотношения. Вопрос об объекте может возникнуть лишь, если мы будем рассматривать владение как право. Подобное понимание владения как особого вещного права принадлежит, например, Д.В. Дождеву76. Однако при таком подходе, учитывая, что все права причислялись римлянами к числу бестелесных вещей, становится неясным, почему же источники никогда и нигде не содержали трактовки владения как «res», в данном случае - res incorporales.

Учитывая спорность вопроса об отнесении владения к числу вещных прав, подобная позиция, скорее всего, может быть объяснена следующим. Если владение - это право, то это право на свою вещь, между тем как среди бестелесных вещей в источниках встречаются лишь права на чужие вещи, а не на свои. Несмотря на знаменитое римское высказывание «Между собственностью и владением нет ничего общего (nihil commune habet proprietas cum possessione)», подлинность которого, кстати, вызывает значительные сомнения, владение и собственность у римлян не были так уж явно противопоставлены, скорее наоборот, владение - это предтеча, предпосылка права собственности, «владение признается там, где право собственности невозможно...»77. Отсюда владение не так уж и далеко отстоит от права собственности в том смысле, что означает частную власть лица над определенной вещью, причем власть, зачастую настолько широкую, что она мало отличается от собственности. Отметим еще характер связи лица и вещи при владении - связь эта очень тесная, личная, настолько тесная, что становится даже невозможным солидарное владение (если признавать владение правом - это нонсенс). А поскольку право собственности объектом не являлось, то и владение, видимо, не может быть отнесено к числу res incorporales. Приобретение и утрата владения также настолько специфичны, что владение никогда не может быть предметом оборота, переходить от одного лица к другому, покупаться, продаваться, дариться и т.д., то есть обладать качествами res incorporales.

Как мы видим, римское право достаточно широко пользовалось концепцией «бестелесных вещей», понимая под ними практически все субъективные права (вещные, обязательственные, семейные и др.), отличные от права собственности, которое полностью отождествлялось со своим объектом - телесной вещью. В целом же возникновение и существование концепции «бестелесных вещей» было, вероятно, обусловлено потребностями развития хозяйства и необходимостью найти правовое оформление реально складывающимся отношениям. Вещные права становятся бестелесными вещами постольку, поскольку требовалось провести различие между правом собственности, тождественным его объекту, и ограниченным правом на вещь, а обязательственные - поскольку иного правового инструментария, способного примирить потребности оборота обязательств с жесткими римскими канонами, просто не существовало.

В современных зарубежных законодательствах также можно найти воплощение концепции «бестелесных вещей». Прежде всего, это касается объектов права собственности. Так, во Франции, Швейцарии объектами права собственности могут быть как материальные, так называемые «телесные» вещи, так и нематериальные, «бестелесные» вещи, в частности права. Например, ст. 655 ШГУ, упоминая недвижимость, которая может быть объектом права собственности, называет также самостоятельные и постоянные права, внесенные в ипотечную книгу78. А по французскому праву допускается установление ипотеки на торговый фонд как объединение телесных и бестелесных вещей, входящих в имущество предприятия79. Таким образом, право собственности охватывает и «права на вещь, которая принадлежит на праве собственности другому лицу»80. В соответствии со ст. 529 ФГК движимостью в силу определения закона являются права на акции или доли в финансо- вых, торговых либо промышленных компаниях81. Применительно к французскому праву Р. Саватье отмечал: «По мере того, как в юридической технике начали появляться абстрактные имущества, первоначальный смысл слова «право собственности» был в действительности расширен. Этим словом хотят обозначать совокупность наиболее полную и наиболее абсолютную всех прав, которые можно иметь в отношении вновь возникших бестелесных имущества. Мы вынуждены говорить о праве собственности... для того, чтобы указать на полноту прав, о которых идет речь»82.

Итальянское право объектами права собственности признает помимо материальных также и нематериальные предметы, вроде оригинальной идеи83. В Японском Гражданском кодексе указано, что под термином «вещь» понимаются материальные вещи (ст. 85), но в следующей статье термин «вещь» относится к денежному обязательству на предъявителя (ст. 86)4.

Но наиболее широкое понимание объектов права собственности мы находим все же в рамках англо-саксонской системы права. Так, в странах «общего права» помимо материальных вещей различают бестелесные вещи или имущество в требовании (things in action), к которым относятся требования из договоров, оборотные документы, паи, акции, облигации и другие ценные бумаги, авторские права, патенты, товарные знаки, репутация и связи фирмы (good will)84. Причем концепция «бестелесного имущества» совершенно согласуется с существующей в этих странах доктриной «расщепленной собственности» и самим пониманием собственности как термина, близкого по значению к термину «имущество», а следовательно, включающего и «бестелесную» составляющую. По словам Г. Ласка, «имущество, не имеющее материального существования, такое, как право на патент, право пользования чужой землей (земельные сервитуты), долговые обязательства (облига- ции) и т.д., является бестелесным»85. Вполне очевидно, что подобные нормы не могли не вызвать понимания собственности как охватывающей любые частные права, имеюіщге имущественный характер, в том числе вещные, обязательственные, права членства86.

Вероятно, особенности правового регулирования «бестелесных» вещей в римском и зарубежном праве оказали свое влияние и на развитие цивилистической мысли в России. В настоящее время достаточно оживленно идет дискуссия о возможности существования права собственности на права, то есть о возможности для права выступать объектом права собственности и иных вещных прав. Поводом к такой дискуссии служат и некоторые положения действующего законодательства.

Так, в соответствии с п. 2 ст. 48 ГК «в связи с участием в образовании имущества юридического лица его учредители (участники) могут иметь обязательственные права в отношении этого юридического лица либо вещные права на его имущество». Ст. 66 ГК в первой части конкретизирует это положение применительно к хозяйственным товариществам и обществам: «...имущество, созданное за счет вкладов учредителей (участников), а также произведенное и приобретенное хозяйственным товариществом или обществом в процессе его деятельности, принадлежит ему на праве собственности». И в то же время в части 6 данной статьи содержится норма, в соответствии с которой «вкладом в имущество хозяйственного товарищества или общества могут быть деньги, ценные бумаги, другие вещи или имущественные права либо иные права, имеющие денежную оценку».

Простая логика приводит к утверждению: если право собственности распространяется на имущество юридического лица, а имущество в свою очередь включает в себя имущественные права, то существует право собственности на имущественное право. То есть объектом права собственности может быть другое право. Причем описанная ситуация не является единичной87. Ярчайший пример абсурдности в этом смысле представляет собой положение нового закона «О несостоятельности (банкротстве)» от 26.10.2002 г., в абз. 3 п. 1 ст. 79 которого содержится следующая фраза: «В качестве предмета обеспечения исполнения должником обязательств в соответствии с графиком погашения задолженности не могут выступать имущество и имущественные права, принадлежащие должнику на праве собственности или праве хозяйственного ведения»88.

Указанные обстоятельства позволили отдельным авторам сделать вывод о том, что «во многих случаях применительно к объектам вещных прав используется термин «имущество» в значении, которое охватывает «вещи» и «права»89. В подтверждение данной точки зрения приводятся и другие примеры. Так, ссылаясь на положения ст. 48 ГК, В.А. Рахмилович считает, что не принимается во внимание существование юридических лиц, которые вообще «не имеют имущества на правах собственности, хозяйственного ведения или оперативного управления. Все их имущество может состоять в средствах на счетах в банках...»90. Учитывая, что средства на счете - это лишь имущественное право требования к банку, вывод следует только один - права также могут находиться в собственности.

Сходную позицию отстаивает и Л.Г. Ефимова. Она пишет, что «объектом права собственности являются не только вещи, но и права»91. Мнение Л.А. Новоселовой о том, что допустимо существование абсолютных прав на такой объект, как право требования, также позволяет отнести ее к сторонникам приведенной точки зрения92.

Изложенное вплотную подводит нас к анализу конструкции «право на право», которая была изобретена немецкой юриспруденцией в связи с распространением вещного права на такие абстракции, которые не могут быть сами по себе объектом ни для какого права93. В частности, данная теория фактически вводит обязательственное право требования в разряд объектов вещных прав.

Одни авторы находят корни данного учения в римском праве94, другие же, наоборот, отрицают подобное толкование источников95. Мы склонны поддержать точку зрения Ю.С. Гамбарова, который писал: «То, что называют «правом на право», есть всегда право на объект, который или передается целиком от одного субъекта к другому, или в котором устанавливается, рядом с пользованием одного, и пользование или соучастие другого субъекта. Когда говорят, например, о залоге на сервитут, то в действительности имеют дело с правом не на сервитут, а на его предмет, в пределах предоставленного хозяину сервитута права распоряжения этим предметом - совершенно так же, как при обыкновенном залоге имеют дело с особым правом на вещь, в пределах принадлежащего собственнику права на ту же вещь»96.

Вернемся к приведенным примерам, в частности ст. 48, 66 ГК. Мы видели, что термин «имущество» в данных статьях как будто включает не только вещи, но и права. Отсюда может следовать, что либо объектом правоотношения собственности является не только вещь, либо же понятие вещи не ограничивается «телесными» предметами, а включает и «бестелесные» объекты. Второе утверждение кажется более логичным, поскольку в силу прямого указания Кодекса право собственности есть вещное право, то есть право на вещь. Значит, имущественное право либо иное право, имеющее денежную оценку, охватывается термином «вещь». Но такой вывод является еще более спорным. Ведь в данном случае потребуется обосновать, почему в этой статье, как и в ряде других, вещь противопоставляется праву: «вещь или имущественное право...», «вещи и имущественные права»97, да и формулировка ст. 128 ГК не позволяет отнести имущественное право к числу вещей. Кроме того, непонятным становится применение ряда статей ГК, в частности ст. ст. 221, 224, 226, 227 и др., поскольку неясно, как можно найти право, вручить его другому лицу, сдать для перевозки, какие права относятся к памятникам истории и культуры и т.д.

Это еще не самое серьезное противоречие. К гораздо более странным выводам мы придем при анализе юридической сути отношений собственности, если примем концепцию «права на право». Согласившись с мнением ученых, отстаивающих возможность существования данной концепции в нашем праве, потребуется признать наличие прав, объектом которых является другое право, в частности, существование права собственности на право. Но эта ситуация совершенно парадоксальна. Ab absurdo представим возможность существования права собственности на имущественное право (на основе ст. 48 ГК), то есть принадлежности субъективного права (в данном случае имущественного) субъекту на другом праве (в данном случае праве собственности). В соответствии с п. 2 и 3 той же статьи «в связи с участием в образовании имущества юридического лица его учредители (участники) могут иметь обязательственные права в отношении этого юридического лица либо вещные права на его имущество. К юридическим лицам, в отношении которых их учредители (участники) не имеют имущественных прав, относятся общественные и религиозные организации (объединения), благотворительные и иные фонды, объединения юридических лиц (ассоциации и союзы)». Отсюда следует вывод о том, что имущественные права - это права либо вещные, либо обязательственные. К числу вещных прав относится и право собственности. Значит, возможна ситуация, когда в качестве вклада в имущество юридического лица вносится право собственности или даже право собственности на имущественное право, что приводит к существованию «права собственности на право собственности на имущественное право», которое также может быть правом вещным, даже правом собственности. Возникает и другой вопрос: на каком праве принадлежит тогда лицу первоначальное право собственности? Указанная ситуация, имеющая много общего с «парадоксом множеств» Рассела и отмеченная еще Д.И. Мейером, правда, применительно к обязательственным правам98, не может считаться приемлемой ни с каких позиций.

Каково же может быть решение даггной проблемы? По-видимому, следует признать, что в п. 1 ст. 66 ГК и иных подобных ситуациях под термином «имущество» законодатель понимает исключительно вещи как части материального мира, то есть «телесные» ве- щи. Указанное значение термина «имущество» отмечалось многими авторами99, хотя выражение «телесная вещь» представляет в данном случае плеоназм, поскольку «всякая вещь телесна в силу своего понятия»100. При этом «является ли предмет телесным, т.е. вещыо, решается по воззрениям оборота, но не по учению физики. Необходимо, - но и этого недостаточно, - доступности восприятия при помощи одного из чувств (не обязательно осязанием)»101.

Что же касается термина «бестелесная вещь», то бестелесная вещь — фикция, но она фиктивна не как объект права, а как вещь102. Соглашаясь с этим утверждением, уточним лишь, что не как «объект права», а как объект правоотношения. В этой связи мы безоговорочно присоединяемся к мнению Г.Ф. Шершеиевича о том, что право собственности может иметь своим объектом только материальные предметы, но не действия или права, которые «по существу своему не могут подлежать совершенно тем же правилам, какие установлены для первых»103. Аналогичное мнение относительно признаков вещи как объекта вещного права, в том числе указание на телесный характер вещи, мы находим у Л.В. Щенниковой104.

На наш взгляд, существование бестелесных вещей (в значении прав) в российском праве на сегодняшний день не имеет никакого смысла, поскольку права (суть римские бестелесные вещи) в соответствии со ст. 128 ГК РФ прямо отнесены законодателем к числу объектов гражданских прав и для их оборота не требуется создавать никаких искусственных конструкций.

Между тем нельзя не отметить очевидную непоследовательность законодателя, которая выражается в чрезвычайно широком использовании термина «имущество» наравне с тем, что термин этот в различных случаях носит совершенно различное значение. Указанная позиция вполне приемлема с точки зрения принципа «бритвы Оккама», однако для целей правоприменения вряд ли может быть признана удовлетворительной. Наибольшие возражения вызывает использование термина «имущество» в различных значениях даже в одной статье. Так, если в ч. 1 ст. 66 ГК термин «имущество» должен быть понимаем как вещь, то его значение в ч. 6 той же статьи только вещами не исчерпывается, а включает в себя также и имущественные права. Причем этот случай не является единичным.

Так, например, в п. 3 ст. 63 ГК РФ под имуществом ликвидируемого юридического лица, продаваемым с публичных торгов, понимаются и вещи, и права. В то же время в п. 7 указывается, что «оставшееся после удовлетворения требований кредиторов имущество юридического лица передается его учредителям (участникам), имеющим вещные права на это имущество или обязательственные права в отношении этого юридического лица». Учитывая, что вещное право может касаться только вещи, термин «имущество» здесь равносилен термину «вещь». Таким образом, мы вплотную подошли к следующему значению термина «имущество» как включающего помимо вещей и права.

Однако прежде чем перейти к его рассмотрению, следует сделать несколько замечаний относительно такого объекта, как предприятие. Имея в своем составе имущественные права, предприятие может находиться в собственности субъектов гражданского права. Правомерно ли будет сделать вывод о том, что в данном случае опять-таки возникает собственность на, допустим, права требования? Подобное толкование представляется неприемлемым. Предприятие - действительно особый объект, обладающий специфическими свойствами, одним из которых является то, что «объект этот настолько неоднороден, что отнесение его к той или иной группе объектов может быть осуществлено только исходя из характеристики его как особого имущественного комплекса, но не основываясь на природе составляющих его элементов, многие из которых, такие как права требования, долги, исключительные права, к недвижимости не относятся»105. Мы согласимся с теми автора- ми, которые не распространяют режим собственности на имущественные права в составе предприятия106.

Из приведенных выше примеров видно, что термин «имущество» также достаточно часто употребляется в Кодексе в значении совокупности вещей и имущественных прав. Помимо указанных случаев, в данном значении понятие имущества употребляется в том числе в ст. 24, 56 ГК РФ, где речь идет об ответственности юридического лица или индивидуального предпринимателя по своим обязательствам всем принадлежащим им имуществом, и в ряде иных статей Кодекса. Аналогичный смысл имеет данное слово и в норме об ответственности Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и муниципальных образований (ст. 126 ГК).

Вообще употребление термина «имущество» в значении вещи и имущественного права более характерно для обязательственных правоотношений, в то время как применительно к вещным правоотношениям данный термин по своему содержанию фактически тождественен категории «вещь». Так, в ст. 307 ГК «Понятие обязательства и основания его возникновения» отражена одна из возможных обязанностей должника по обязательству - передать имущество. С учетом норм части первой Кодекса об уступке права требования и положений части второй ГК о договорах купли-про- дажи, мены, дарения, факторинга имущество в данном случае не ограничивается вещами, а включает и имущественные права.

Таким образом, одним из критериев, позволяющих выяснить значение термина «имущество» в каждом конкретном случае, является характер отношений, регулируемых соответствующей нормой. Например, в статьях Кодекса о праве собственности, иных вещных правах по большей своей части термин «имущество» равнозначен понятию вещи.

Обозначенное нами значение имущества как совокупности вещей и имущественных прав, принадлежащих определенному лицу, вполне соответствует законодательству (ст. 128 ГК), но с точки зрения систематического понимания данного термина вряд ли может быть признано в достаточной степени пригодным, поскольку объединяет совершенно разные категории.

В то же время трактовка имущества в данном его значении во многом зависит от позиции исследователя. Общеизвестно, что вещи в свете гражданско-правового регулирования имеют значе- ниє не сами по себе, а прежде всего как точка приложения определенных прав, а именно прав вещных. Как отмечает К.И. Скловский, «...любая совокупность вещей лишена какого-либо правового смысла, пока не определено, кому и на каком основании принадлежат эти вещи»107. С данным утверждением трудно не согласиться. Еще раз уточним, что права на вещи суть вещные права, а исходя из буквального толкования Кодекса вещные права являются разновидностью прав имущественных. Отсюда мы приходим к весьма важному для нас выводу: имущество есть совокупность имущественных прав. Все, что было отмечено выше относительно понимания имущества как вещи, ничуть не противоречит сделанному выводу.

Как подчеркивается в литературе, «вещь и право на нее - одно- порядковые и полностью совпадающие категории. Такое совпадение следует из самого факта непосредственной связи между субъектом и вещью...». И далее: «...сама вещь олицетворяет собой содержащееся в ней право»108. Указанное замечание для анализа понятия имущества в его «широком» смысле имеет чрезвычайно важное значение. Основываясь на приведенных высказываниях, мы можем сказать, что имущество есть совокупность имущественных прав, а понимание имущества как вещи означает лишь сужение и определенное упрощение данного термина путем сведения его содержания к вещам как воплощению вещных прав. Кроме того, когда законодатель говорит об имуществе как о вещи, он указывает определенное право (вещное), на котором данное имущество принадлежит определенному субъекту, в то время как при использовании термина имущество в значении совокупности имущественных прав подобное указание отсутствует. Это положение можно рассматривать как еще один критерий для определения значения термина «имущество» в каждом конкретном случае.

Помимо указанных значений в литературе отмечается употребление термина «имущество» в еще более широком смысле: как совокупности прав и обязанностей субъекта.

Данное значение отмечалось многими дореволюционными авторами и сегодня фигурирует в научных и учебных изданиях109. В то же время действующее гражданское законодательство содержит крайне мало упоминаний об имуществе в указанном смысле. Так, авторы, перечисляя случаи, в которых данный термин употребляется как включающий права и обязанности субъекта, ссылались на ст. 527, 534, 553, 560 ГК РСФСР и другие нормы наследственного права, а также на ст. 37 ГК РСФСР 1964 г.110, которая говорит о правопреемстве при реорганизации юридического лица.

Однако при анализе норм наследственного права ранее действовавшего ГК 1964 г. видно, что они не содержат четкого указания на подобное значение исследуемого понятия. Подвергнем рассмотрению одну из статей ГК РСФСР 1964 г. - ст. 553 «Ответственность наследника по долгам наследодателя». В соответствии с ней «наследник, принявший наследство, отвечает по долгам наследодателя в пределах действительной стоимости перешедшего к нему наследственного имущества. На таких же основаниях отвечает государство, к которому поступило имущество в порядке статьи 552 настоящего Кодекса». Если признать, что имущество в данном случае включает долги, то либо наследник отвечает в пределах стоимости долгов, либо стоимость имущества должна определяться в виде разницы между стоимостью имущественных прав и денежной оценкой долгов, входящих в состав наследства (актив имущества). Оба этих подхода очевидно абсурдны. Первый потому, что долгами по долгам отвечать нельзя, а второй потому, что может привести к ситуации, когда стоимость имущества будет отрицательной (пассив больше, чем актив), что само по себе исключает всякую ответственность. Указанные размышления вкупе с анализом иных норм наследственного права, который здесь опущен, поскольку влечет тот же результат, приводят нас к однозначному выводу о том, что под имуществом в нормах наследственного права Кодекса 1964 г. понимается только актив имущества - вещи и имущественные права или совокупность имущественных прав111. Что же касается норм о реорганизации юридического лица, то прежний ГК, действительно, в ст. 37 содержал указание на то, что в случае присоединения юридического лица к другому юридическому лицу «его имущество (права и обязанно- сти) переходят к этому последнему». Действующий Кодекс подобного указания не содержит, да и вообще избегает употребления термина «имущество» применительно к реорганизации юридических лиц, вместо этого говоря о «правах и обязанностях» реорганизуемого юридического лица (ст. 58).

Однако в ст. 1112 части 3 Гражданского кодекса законодатель при формулировании понятия «наследственное имущество» указывает, что в него «входят принадлежавшие наследодателю на день открытия наследства вещи, иное имущество, в том числе имущественные права и обязанности», то есть легально закрепляет «широкое» понимание имущества112. При этом ст. 1175 ГК содержит норму, практически аналогичную уже рассмотренной ст. 553 ГК 1964 г. Думается, что данное определение наследственного имущества в Кодексе несколько неудачно.

Тем не менее понятие имущества в таком широком понимании полностью отвергать не следует, поскольку оно позволяет достаточно четко обозначить сферу имущественной самостоятельности, обособленности конкретного лица, указывая вместе с тем на его взаимосвязь с другими лицами, выражающуюся в наличии взаимных прав и обязанностей. Необходимо учитывать и то обстоятельство, что Гражданский кодекс содержит нормы о переводе долга, то есть имущественной обязанности. Подобное понимание имущества также характерно для финансового, налогового права, в особенности для отношений по бухгалтерскому учету (правда, там понятие имущества структурно несколько отлично от его гражданско-правового понимания).

Следовательно, мы можем сказать, что при включении в состав имущества наравне с правами и имущественных обязанностей оно разделяется на две части - актив и пассив. Актив имущества в наиболее широком смысле представляет собой совокупность определенных имущественных прав. Пассив имущества образуют имущественные обязанности, долги, а поскольку долг - это право, которое есть у других113, мы получаем, что пассив имущества состоит из принадлежащих другим лицам имущественных прав относительно данного имущества.

Вернемся к целям проведенного анализа. Мы начинали с того, что пытались выяснить значение термина «имущество» для определения понятия «имущественное право». В итоге, придя к тому, что имущество представляет собой совокупность имущественных прав (с положительным или отрицательным знаком), становится невозможным на этой основе определить понятие «имущественное право», поскольку это означало бы определение «через то же самое», что с точки зрения логики неприемлемо. Вместе с тем отметим ряд выводов, сделанных в ходе проведенного анализа.

На наш взгляд, не имеет смысла существование бестелесных вещей в значении прав, поскольку права (суть римские бестелесные вещи) в соответствии со ст. 128 ГК РФ прямо отнесены законодателем к числу объектов гражданских прав и для их оборота не требуется создавать никаких искусственных конструкций. Далее, представляется необходимым выяснять в каждом конкретном случае применения той или иной нормы значение термина «имущество», для чего могут использоваться предложенные нами критерии. Правильное определение значения данного термина в значительной степени позволит избежать возникновения ситуаций «права на право», существование которых с нашей точки зрения не имеет реального смысла.