Международно-правовые режимы природопользования

Определение международного природоресурсного права как подотрасли МПОС диктует необходимость выделить в его системе предметно-связанные институты, ядро которых составляют международно-правовые режимы природопользования.

Многообразие природных ресурсов и целей их использования привело к формированию отдельных международно-правовых режимов сохранения и использования энергетических, генетических, морских, водных ресурсов, неорганических ресурсов недр. Поэтому необходимо рассмотреть не только сущность и место МПрП в системе МП, но и разрешить вопрос о том, какие правовые режимы природопользования сформировались в рамках МПрП, выявить сходства и различия между ними.

Как отмечает М.А. Янг, «определение международно-правовых режимов и теоретизирование об их взаимодействии - рискованное занятие для юриста- международника. Определение... взаимодействия между отраслями - международным торговым правом, международным правом прав человека, международным морским правом - может быть расценено как отрицание системного характера международного права и его основных принципов. В то же время существует насущная потребность в таких исследованиях в связи с конфликтом международно-правовых норм»^[136].

Стоит отметить, что в отечественной науке международного права категория «международно-правовой режим» нередко использовалась при анализе

международно-правовых норм, регулирующих как поведение

субъектов МП в пространствах Мирового океана, в Арктике и Антарктике в

137

целом , так и в отношении регулирования использования природных ресурсов отдельной территории или пространства . В первом случае международноправовой режим рассматривается как совокупность юридических норм и правил, которые регулируют поведение субъектов права в соответствующем пространстве . Высказывается точка зрения, что названная трактовка является необоснованно широкой и содержание понятия «международно-правовой режим» должно включать в себя юридические нормы и правила, которые регулируют не деятельность и поведение (имея в виду все виды деятельности и любое поведение) субъектов права в соответствующем морском пространстве, а лишь основные права и обязанности государств, которыми последние пользуются в определенном морском пространстве и не пользуются таковыми в морских пространствах с иным правовым режимом»^{[137] [138] [139] [140] [141]}.

141

государства в такой зоне и т.д .

Следует отметить, что правовой режим этих основных категорий морских пространств неоднороден. Так, в территориальном море в отличие от внутренних морских вод действует право мирного прохода. В прилежащей зоне прибрежное государство осуществляет определенные виды контроля, а в исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе - суверенные

142

права .

Авторы публикации, подготовленной Международным союзом охраны природы совместно со Всемирным фондом дикой природы в 2001 году предлагали следующее определение международно-правового режима открытого моря: «Международно-правовой режим - мозаика из различных правовых инструментов (международных договоров, программ действия), включая глобальные и региональные инструменты, как юридически обязательные, так и «мягкое право»^{[142] [143]}. То есть по логике авторов данного определения международно-правовым режимом открытого моря следует называть совокупность норм, содержащихся во всех действующих международно-правовых актах, устанавливающих права и обязанности адресатов норм и сферу их действия («legal regime... that regulates who can and should do what, and where»^[144]). Особо отмечено авторами, что Конвенция ООН по морскому праву 1982 года является основой правового режима открытого моря. Однако в связи с развитием международного права некоторые принципы и нормы, действующие в настоящее время, не были включены в конвенцию (например, принцип предосторожности, экосистемный подход). Таким образом, особо подчеркивается факт формирования международно-правового режима открытого моря с учетом положений всей совокупности источников права, даже обладающих разной юридической силой.

Как представляется, данное определение не может быть использовано для характеристики международно-правовых режимов использования и сохранения природных ресурсов именно из-за того, что авторами практически не учитывается разница между разными по юридической силе источниками международного морского права.

Канадский юрист П. Воутерс, наоборот, для раскрытия понятия международно-правового режима обращается только к нормам международных договоров. В частности, в правовой режим использования трансграничных

145

водотоков она предлагает включить пять элементов :

1) сферу применения, определяющую ограничения в отношении действия и применения международного договора. Этот элемент правового режима устанавливает, «какие водные ресурсы подлежат управлению и какие государства имеют право на участие в договоре)»^{[145] [146] [147]};

2) материальные нормы, к которым относятся нормы международного договора, устанавливающие права и обязанности государств, а также ответственность за несоблюдение международно-правовых обязательств;

3) процессуальные нормы, обеспечивающие реализацию материальноправовых норм и создающие «оперативную структуру для непрерывного

147

управления водотоком» ;

4) институциональные механизмы, к которым относятся совместные органы или бассейновые комиссии, создаваемые для координации действий, осуществляемых во исполнение международного договора. Они также могут

способствовать предотвращению споров и согласованию воль

государств, использующих трансграничный водоток;

5) урегулирование споров, существенно влияющее на эффективность международно-правовых норм, регулирующих управление трансграничными водотоками.

Таким образом, тот факт, что нормы «мягкого» права могут быть впоследствии включены в международные договоры и являются результатом согласования воль субъектов МП, должен быть учтен. Однако основу любого международно-правового режима природопользования составляют международные договоры и международные обычаи.

В целом, можно сделать вывод о том, что международно-правовой режим в сфере природопользования - это комплекс международно-правовых норм, определяющих права и обязанности субъектов международного права в процессе использования и сохранения природных ресурсов с учетом их специфики в отношении определенной категории природных ресурсов.

В международном праве международно-правовые режимы конкретных пространств рассматриваются обособленно, в зависимости от того, распространяются ли на них суверенитет или суверенные права государства. Поэтому дифференцировать необходимо и международно-правовые режимы природопользования. Представляется, однако, что международно-правовые режимы могут быть разграничены также в зависимости от вида и физических свойств природных ресурсов.

На наш взгляд, ядро международного природоресурсного права составляют следующие международно-правовые режимы природопользования:

1. Международно-правовой режим использования водных ресурсов.

В международном праве под водными ресурсами понимаются ресурсы пресных вод, включая воды рек, озер, в том числе международных водотоков, а также подземные воды. Именно целевое назначение использования пресной воды отличает названный правовой режим от режимов, установленных в отношении иных природных ресурсов. При этом водными ресурсами, как справедливо отмечает А.Н. Вылегжанин, является только вода in situ. Ученый приходит к выводу, что только в данном случае вода будет являться компонентом природы и частью государственной территории . Следует также иметь в виду, что объектами международных договоров являются трансграничные водотоки. На основании Хельсинских правил использования вод международных рек 1966 года и последующих соглашений установлено изъятие из принципа неотъемлемого суверенитета над природными ресурсами в связи с тем, что управление частью трансграничного водотока, которая находится на территории государства, осуществляется в соответствии с принципом справедливого использования и на основании принятых государством обязательств по международному праву.

2. Международно-правовые режимы недропользования. Существование уже упоминаемой нами системы недропользования и некоторых источников МП, комплексно регулирующих отношения в сфере освоения, использования и сохранения ресурсов недр недостаточны для утверждения о формировании единого международно-правового режима недропользования. Даже в договорах, комплексно регулирующих сотрудничество в сфере недропользования отражено разграничение правовых режимов освоения, использования и сохранения энергетических и минеральных ресурсов. Например, в соответствии со статьей 7 Соглашения о приграничном сотрудничестве в области изучения, освоения и

⁸ См.: Управление водными ресурсами России: международно-правовые и законодательные механизмы: монография / А.Н. Вылегжанин, Л.В. Савельева [и др.] / под ред. А.Н. Вылегжанина / М.: МГИМО-Университет,

2008. С. 21.

охраны недр 2001 года «изучение и освоение месторождений твердых полезных ископаемых в приграничных районах в одностороннем порядке могут проводиться до государственной границы по договоренности сопредельных сторон»^[148]. Такой режим освоения месторождений распространяется и на общераспространенные полезные ископаемые, используемые при осуществлении традиционной хозяйственной деятельности.

Употребление в тексте соглашения термина «договоренность» позволяет сделать вывод, что для разработки названных месторождений достаточно наличия неправового соглашения политического характера, достигнутого компетентными органами сопредельных Сторон. Иным образом обстоит дело с подземными водами и энергетическим сырьем, так как изучение и освоение углеводородов и гидроминерального сырья состоит в том, что такие работы должны проводиться «на основе договоров, заключенных между этими Сторонами»^[149]. Данное положение действует во всех случаях, когда проводимые работы касаются изменения «количества или качества запасов части месторождения, принадлежащей сопредельным Сторонам»^[150].

Выделение самостоятельного международно-правового режима освоения, использования и сохранения энергетических ресурсов объясняется также особой актуальностью проблемы обеспечения энергетической безопасности в современном мире. Несмотря на то, что термин «энергетическая безопасность» не нашел закрепления в международно-правовых актах, он активно употребляется

учеными, проводящими междисциплинарные исследования^{[151] [152], а}

также упоминается в ряде политических документов (например, в документе «Глобальная энергетическая безопасность» принятом в 2006 году на саммите G8 («Группы восьми»), в докладе «Роль НАТО в обеспечении энергетической безопасности», рассмотренном на саммите НАТО в Бухаресте в апреле 2008 года).

Также, как отмечает Ю.Д. Горшукова, «большинство официальных точек зрения сходятся на том, что энергетическая безопасность означает не только предотвращение конфликтов за энергетические ресурсы между поставщиками и потребителями, внутри групп стран-поставщиков и внутри групп стран- потребителей, но и расширение доступа к энергетическим ресурсам» .

Ведущая роль энергетических ресурсов среди полезных ископаемых объясняется:

- созданием международных организаций специальной компетенции, основной задачей которых является регулирование мирового рынка энергетических ресурсов (ОПЕК, МЭА, региональные международные организации),

- формированием глобальных рынков энергоносителей и инвестиций на основе международных договоров,

- повышением зависимости экономики государств от поставок энергоносителей.

На основании отмеченных особенностей в правовом регулировании энергетических и минеральных ресурсов, а также того факта, что в настоящее время заключается все больше международных договоров, предметом которых являются отношения по разведке и эксплуатации исключительно энергетических ресурсов, следует дифференцировать правовые режимы использования и сохранения энергетических ресурсов и неорганических ресурсов недр.

Особую актуальность приобретает международное сотрудничество государств в сфере разработки технологий использования возобновляемых источников энергии, к которым относятся, в частности, фотоэлектрическая солнечная энергия, энергия ветра, солнечного тепла, регенеративная биомасса, энергия волн и энергия приливов и отливов. В данной сфере особенно актуально введение законодательно закрепленных правовых стимулов для юридических лиц, производящих, устанавливающих и обслуживающих оборудование для использования возобновляемых источников энергии. Например, Постановление Правительства РФ от 28.05.2013 года, посвященное механизму стимулирования использования возобновляемых источников энергии на оптовом рынке электрической энергии и мощности, предусматривает новую схему, основу которой составляет договор о предоставлении мощности. Он позволяет инвесторам в проекты по развитию возобновляемой энергетики получать выгоду за счет регулируемых цен на мощность в течение 15 лет^[153].

Вместе с тем, развитие и регламентация отношений в сфере использования возобновляемых ресурсов осуществляются в рамках международного технического сотрудничества и передачи технологий.

Анализируя международно-договорную практику России можно сделать вывод, что одним из способов развития международного сотрудничества является заключение двусторонних соглашений и меморандумов о сотрудничестве в энергетической сфере (например, Меморандум между Министерством энергетики РФ и Министерством экономики, торговли и промышленности Японии о сотрудничестве в области энергетики 2013 года). В них уделяется внимание общим принципам сотрудничества в сфере использования возобновляемых источников энергии.

Более специальные положения содержатся в соглашениях и меморандумах о повышении энергоэффективности и использования возобновляемых источников энергии. Последние заключаются с государствами, создающими технологии для использования возобновляемых источников энергии^[154]. В них стороны договариваются о мерах содействия иностранным инвестициям в экологически чистые технологии использования возобновляемой энергии, о развитии двусторонних партнерств, обмене информацией и ноу-хау в названной сфере.

Еще одним приоритетным направлением в развитии международноправового режима использования возобновляемых источников энергии является создание международного институционального механизма для обмена технологиями и разработки совместных проектов в данной сфере. Среди международных организаций специальной компетенции следует назвать Международное агентство по возобновляемым источникам энергии (IRENA), Международное партнерство по сотрудничеству в области энергоэффективности (IPEEC); Международное энергетическое агентство (IEA).

3. Международно-правовые режимы использования и сохранения морских природных ресурсов.

А.Н. Вылегжанин отмечает, что выявление правового режима природопользования в Мировом океане нуждается в системном подходе^[155]. Однако, сложность и многоаспектность такого глобального объединения правовых режимов использования и сохранения морских природных ресурсов в рамках одного, на наш взгляд, не представляется возможным. Категория правового режима должна применяться обоснованно и не использоваться для попыток объединения большой группы разнородных норм. Поэтому рассмотрение совокупности международно-правовых норм, регулирующих природопользование в Мировом океане, как в единой системе, является наиболее разумным и уместным с точки зрения глобального права, но попытки формирования единого режима нецелесообразны, так как формирование правовых режимов природопользования в Мировом океане зависит от вида природного ресурса и места его размещения или обитания.

Ученые Сиднейского Университета Д. Р. Ротвелл и Т. Стивенс, авторы нового курса по международному морскому праву, выделяют две крупных группы правовых норм, регулирующих управление и использование морских ресурсов. Объектами первой группы являются живые (living) морские ресурсы, тогда как объектами второй группы - неживые (non-living) морские ресурсы . В анализ международно-правового режима использования и сохранения морских живых ресурсов Д.Р. Ротвелла и Т. Стивенса входят:

- исследование международно-правовых основ рыболовства;

- исследование международного режима пользования морскими биоресурсами до принятия Конвенции ООН по морскому праву 1982 года;

- исследование специфики международно-правового или смешанного режимов использования природных ресурсов, созданного нормами Конвенции ООН по морскому праву в зависимости от мест их обитания (во внутренних водах, территориальном море и архипелажных водах, исключительной экономической зоне, континентальном шельфе, открытом море, глубоководном районе морского дна за пределами национальной юрисдикции); ^[156]

- содержание специальных норм, регулирующих режим использования отдельных видов: далеко мигрирующих видов, морских млекопитающих, анадромных видов рыб, катадромных видов).

- отдельное выделение вопросов рыболовства в открытом море и Соглашения ООН о сохранении трансграничных рыбных запасов и запасов далеко мигрирующих рыб и управлении ими .

Аналогичное разграничение проводит К.А. Бекяшев. Рассматривая правовые основы деятельности по управлению живыми морскими ресурсами во всем их многообразии, он обращает внимание на особенности правового регулирования промысла морских млекопитающих, анадромных видов рыб, трансграничных рыбных запасов и запасов далеко мигрирующих видов^{[157] [158].}

На наш взгляд, следует выделить два международно-правовых режима: в отношении живых и неживых ресурсов Мирового океана.

Главную роль в формировании правового режима использования и сохранения живых морских ресурсов занимает Конвенция ООН по морскому праву 1982 года, кодифицирующая международное морское право, а также другие универсальные договоры, дополняющие ее положения (Соглашение ФАО об обеспечении соблюдения рыболовными судами в открытом море международных мер по сохранению и управлению 1993 года, Соглашение 1995 года об осуществлении положений Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, которые касаются сохранения трансграничных рыбных запасов и запасов далеко мигрирующих рыб и управления ими, Кодекс ведения ответственного рыболовства ФАО 1995 года.

Учитывая многообразие источников международного морского права, регулирующих использование морских живых ресурсов, возникает вопрос об их

соотношении во избежание нормативного конфликта. Следует

отметить, что только Кодекс ведения ответственного рыболовства ФАО 1995 года имеет всеобъемлющее положение, касающееся соотношения кодекса с другими международно-правовыми актами. В частности, он предусматривает разработку иерархии отношений. В соответствии с п.2 ст.3, Кодекс необходимо также толковать и применять:

а) в такой форме, которая не противоречит соответствующим пунктам Соглашения о соблюдении положений Конвенции ООН по морскому праву от 10 декабря 1982 г., относящихся к сохранению трансграничных запасов и запасов далеко мигрирующих рыб и управлению ими;

в) в соответствии с прочими применимыми нормами международного права, включая соответствующие обязательства государств согласно международным договорам, в которых они участвуют; и

с) в свете Канкунской декларации 1992 г., Декларации Рио 1992 г. по окружающей среде и развитию и «Повестки дня на XXI век», принятой на Конференции ООН по окружающей среде и развитию (ЮНСЕД), в особенности главы 17 «Повестки дня на XXI век», а также других соответствующих деклараций и международных документов^[159].

Показательно, что данная статья стала одной из наиболее дискуссионных при принятии. Проблема заключалась в том, чтобы определить, какие именно соглашения включать в список. Было предложено упомянуть соглашения ИМО, природоохранные соглашения, Марракешское соглашение о создании ВТО.

В связи с этим следует отметить, что разрешение вопросов о соотнесении международно-правовых режимов может вызывать известные затруднения и требовать дополнительных исследований в ходе международного юридического процесса, как правило, при разработке и принятии текста международного договора. При рассмотрении международно-правового режима в сфере использования морских ресурсов недр следует иметь в виду, что международно-правовое регулирование промышленного освоения ресурсов континентального шельфа отличается от такого регулирования в отношении освоения ресурсов глубоководных районов морского дна за пределами континентального шельфа. Это связано с тем, что правила и порядок осуществления природоресурсной деятельности в пределах континентального шельфа определяется законодательством прибрежного государства, в то время как правовой режим Района морского дна за пределами национальной юрисдикции регулируется на основе Конвенции по морскому праву 1982 года, Соглашения 1994 года об осуществлении Части XI Конвенции ООН по морскому праву от 1982 года, а также Правилами поиска и разведки полиметаллических конкреций в Международном районе морского дна 2000 года, и аналогичными документами в отношении полиметаллических сульфидов 2010 года и кобальтоносных железомарганцевых корок 2012 года.

Один из наиболее актуальных вопросов, требующих решения в ближайшие годы, связан с тем, что в названных Правилах, принятых Органом по морскому дну, регламентируется только деятельность, направленная на выявление и оценку запасов глубоководных месторождений. Поэтому международно-правовой режим, действующий в отношении ресурсов Района, должен быть изменен с учетом правил разработки таких ресурсов, касающихся деятельности по освоению месторождения, извлечения ресурсов из места залегания. Именно это обстоятельство послужило причиной для проведения совещаний и заседаний рабочих групп в рамках Органа по морскому дну, а также вызвало научный интерес у исследователей в сфере международного права. При этом особое внимание уделяется вопросам сохранения биоразнообразия и окружающей среды.

Так, на 13-й сессии Юридической и технической комиссии Органа по морскому дну Комиссия предложила сделать упор на то обстоятельство, что Район представляет собой естественный капитал, принадлежащий человечеству в целом, учитывая при этом, что его ресурсы к тому же обеспечивают «выполнение экологических функций и оказание экосистемных услуг, имеющих экономическую ценность»^[160]. По нашему мнению, использование экосистемного подхода при разработке норм об освоении минеральных ресурсов Района, необходимость согласовать их с требованиями норм о сохранении живых ресурсов в Мировом океане, еще раз подтверждает связь и взаимовлияние международно-правовых режимов в сфере природопользования.

На наш взгляд, при соблюдении основных принципов международного права и изданных Органом по морскому дну правил, такая деятельность, безусловно, является легитимной и не противоречит Конвенции по морскому праву ООН 1982 года и иным международно-правовым актам. Однако возникает вопрос о возможности привлечения к международной ответственности за действия, повлекшие причинение ущерба окружающей среде и биоразнообразию, при разработке ресурсов Района. Для разрешения этого вопроса Я.В. Сурвилло, проанализировав названные выше соглашения и правила, предлагает применять такой режим, при котором государство обязано компенсировать ущерб, причиненный правомерной деятельностью при разработке ресурсов Района, в том числе такой режим должен предусматривать субсидиарную ответственность государства и подконтрольного государству лица, занимающегося разработкой и добычей ресурсов Района^[161]. Однако, опираясь на положения Консультативного заключения Международного трибунала ООН по морскому праву о степени и характере ответственности государств, заключивших договоры с частными компаниями на разработку ресурсов Международного района морского дна 2011 года, Я.В. Сурвилло делает вывод, что не несет международно-правовой ответственности государство, предпринявшее все необходимые меры для предупреждения правонарушений со стороны подконтрольных ему частных лиц, осуществляющих освоение и добычу ресурсов Района. Таким образом, ответственность государства наступает в связи с «невыполнением обязательства должной осмотрительности»^{[162] [163]}. Помимо этого, в Консультативном заключении используется термин «прямые обязательства» («direct obligations»), нарушение которых также является международно-противоправным деянием:

- обязательство содействовать Международному органу по морскому дну в осуществлении контроля за деятельностью в Районе;

- обязательство по применению преосторожного подхода;

- обязательство применять передовые методики в сфере охраны окружающей среды;

- обязательство предпринимать меры, направленные на обеспечение гарантий выполнения чрезвычайных указаний Международного органа по морскому дну по поводу зашиты морской среды;

- обязательство обеспечить возможность реального возмещения ущерба, причиненного загрязнением морской окружающей среды;

- обязательство по проведению оценки воздействия на окружающую

164

среду .

Следует отметить, что Консультативное заключение

действительно привносит некоторую ясность в вопрос о том, в каком случае действия (или бездействие) государства могут быть признаны нарушением экологических обязательств. По сути это конкретизация содержания понятий должной осмотрительности и прямых обязательств применительно к процессу освоения и добычи ресурсов Района.

4. Международно-правовой режим сохранения и рационального использования генетических ресурсов.

Объектом международно-правового регулирования в данном случае является, по сути, генная информация, в связи с чем и формируется особый международно-правовой режим. Повышение актуальности вопросов сохранения генетических ресурсов обусловлено развитием биотехнологий и появлением возможности создания живых организмов с необходимыми свойствами методом генной инженерии. Центральное место в рассматриваемом режиме занимают вопросы обеспечения доступа к генетическим ресурсам. На международно - правовом уровне такой доступ обеспечивается с помощью Многосторонней системы доступа и долевого участия, разработанной Комиссией ООН по генетическим ресурсам для продовольствия и сельского хозяйства.

Особый научный интерес представляют работы, посвященные правовому аспекту этой проблематики.

В академических кругах за рубежом исследование проходит комплексно, иногда охватывая международно-правовые аспекты применения биотехнологий в целом. В одном из таких исследований Ш.Д. Мэрфи отмечает, что в нормах международного права не выражена явно озабоченность по поводу того, что при выращивании трансгенных продуктов может быть нанесен вред окружающей среде, в первую очередь, генетическим ресурсам. Между тем, нормами права должны быть определены субъекты ответственности и разработано четкое определение понятия ущерба генетическим ресурсам, окружающей среде, человеку его жизни и здоровью. Автор отмечает, что существует не поддающийся количественной оценке риск неблагоприятных последствий для экосистемы, включая ущерб генетическим ресурсам. Однако совершенствование международного правого регулирования в указанной сфере затруднено в силу недостаточности научно обоснованных данных и наличия значительной экономической заинтересованности транснациональных корпораций и самих государств в интенсификации международной торговли трансгенными продуктами^[164].

Стадии формирования международно-правового режима изучения и использования генетических ресурсов связаны с важными вехами в развитии правового регулирования, к которым следует отнести:

1) принятие ФАО в 1983 году Международного проекта в области генетических ресурсов растений и создание Комиссии по генетическим ресурсам растений с последующим расширением мандата, в который были включены «все компоненты биоразнообразия для производства продовольствия и ведения сельского хозяйства (растения, животные, водные ресурсы, леса, микроорганизмы и беспозвоночные)»^[165];

2) принятие в 1992 году Конвенции о биологическом разнообразии;

3) признание Конференцией ФАО в 1995 году суверенных прав государств на собственные растительные генетические ресурсы;

4) принятие в 2001 году и вступление в силу в 2004 году международного договора о растительных генетических ресурсах для производства продовольствия и ведения сельского хозяйства;

5) принятие в 2010 году Нагойского протокола регулирования доступа к генетическим ресурсам и совместного использования на справедливой и равной основе выгод от их применения к Конвенции о биологическом разнообразии.

На основании анализа названных стадий можно сделать вывод, что в течение последних десятилетий произошло существенное изменение международно-правового режима изучения и использования генетических ресурсов. Как отмечает К. Гунератне, Международный проект ФАО о генетических ресурсах растений 1983 года относил такие ресурсы к общей собственности (common property)^[166]. Однако в связи с тем, что многие государства (особенно развивающиеся) настаивали на разработке норм, закрепляющих суверенитет над генетическими ресурсами, в часть 1 ст. 15 Конвенции о биологическом разнообразии 1992 года было включено положение, о том, что «в силу признания суверенных прав государств на свои природные ресурсы право определять доступ к генетическим ресурсам принадлежит национальным правительствам и регулируется национальным законодательством»^[167]. Вместе с тем, исследуемый режим отличает тот факт, что только для данной категории ресурсов разработаны положения, регламентирующие доступ к ним и, особенно, совместное использование на справедливой и равной основе выгод от их применения. Так, согласно статье 5 Нагойского протокола 2010 года «в соответствии с пунктами 3 и 7 статьи 15 Конвенции выгоды от применения генетических ресурсов, а также от последующих видов применения и коммерциализации совместно используются на справедливой и равной основе со Стороной, поставляющей такие ресурсы, которая является страной происхождения таких ресурсов или Стороной, которая приобрела генетические ресурсы в соответствии с положениями Конвенции»^[168]'

Как представляется, положения этой статьи и Нагойского протокола в целом направлены в первую очередь на международно-правовую защиту от несправедливого и негативного воздействия от неправомерного присвоения генетических ресурсов, которое в международно-правовой практике получило название «биопиратства».

Наконец, следует отметить, что помимо рассмотренных режимов в международном праве известной долей автономности обладают международноправовые нормы, регулирующие природоресурсную деятельность в иных сферах (например, при использовании лесных или почвенных ресурсов). Однако межгосударственное сотрудничество в использования и сохранения некоторых категорий природных ресурсов практически не развито. Так, несмотря на количество исследований, доказывающих значительную роль лесов как поглотителей углерода в борьбе против изменения климата, государства не в состоянии принять юридически обязывающего международного соглашения по вопросам управления лесными ресурсами и охраны лесов. Переговоры о принятии юридически обязывающего международного договора по охране лесов ведутся десятилетиями, впрочем, по вполне понятным причинам. Вряд ли стоит ожидать скорого консенсуса и разработки многостороннего международного договора, объектом которого станут исключительно национальные природные ресурсы леса.

В отсутствие международного договора путь человечества к устойчивому использованию лесов лежит через не имеющее обязательной силы Заявление с

изложением принципов глобального консенсуса по вопросам управления,

170

сохранения и устойчивого использования всех видов лесов 1992 года .

Именно в Лесных Принципах одновременно с признанием суверенного права государства использовать ресурсы лесов закреплено положение, согласно которому такое использование не должно наносить ущерб окружающей среде других государств или районов за пределами действия национальной юрисдикции. Кроме того, они призывают к устойчивому управлению лесами как природными ресурсами и поощряют разработку национальной политики по защите и управлению леса и поощрению восстановления лесов.

Тем не менее, согласование воль государств только в документе, не являющемся основным источником международного права, свидетельствует о том, что международно-правовой режим лесопользования не сформирован, а находится в стадии становления.

На важность упорядочения международно-правовых режимов в связи с их взаимодействием указывает М.А. Янг, рассматривая режимы в сфере использования ресурсов Мирового океана. Она отмечает, что отдельные виды ресурсов открытого моря представляют собой часть глобальных морских ресурсов. При этом торговые ограничения не обязательно должны быть направлены на виды, находящиеся под угрозой исчезновения. Они могут опосредованно регулировать торговлю определенными товарами или сырьем, которая оказывает воздействие на торговлю видами, находящимися под угрозой

171

исчезновения .

Можно заключить, что, несмотря на дифференциацию режимов природопользования, они имеют некоторые общие черты, которые должны ^{[169] [170]}

учитываться при разработке международно-правовых актов. Так, в докладе ВТО, опубликованном в 2010 году, и в изданных позднее докладах 2011 - 2013 гг. указывается на неотъемлемые свойства, присущие природным ресурсам, и их влияние на международные торговые отношения. В частности, такими свойствами названы: неравномерное распределение природных ресурсов, исчерпаемость, трансграничное воздействие на окружающую среду (externalities), доминирующая роль в национальных экономиках, изменчивость цен на природные ресурсы (volatility) . Под экстерналиями составители доклада понимают воздействие на окружающую среду при разведке и освоении природных ресурсов (нефти и газа, минеральных ресурсов, древесины, биоресурсов и т.д.), а под волатильностью - влияние природоресурсного потенциала государства на изменение макроэкономических показателей . Эти термины употребляются учеными, специализирующимися не только в международном экономическом праве, но изучающими, к примеру, международное право окружающей среды . Они отмечают, что «трансграничные экстерналии характерны для всех разделяемых природных ресурсов, как возобновляемых (далеко мигрирующие виды рыб), так и не возобновляемых (трансграничные нефтяные месторождения)» . ^{[171] [172] [173] [174]}