VIM. Элементы справедливости

Проведенное в предыдущей главе исследование общности позволяет мне обратиться к тому требованию практической разум - ности, о котором я лишь упомянул в главе V (V.8), — требованию справедливости, т.е.

совокупности требований практической разумности, действительных потому, что человек должен стремиться реализовать и ценить человеческие блага не только сам по себе и для своей собственной цели, но и совместно с другими, в сообществе. (О смысле этого «должен», этой разумной необходимости кое-что уже было сказано выше, в VI.4.) Соответственно моим целям я пользуюсь понятием справедливости во всей широте, какую оно имело в академическом обсуждении, с тех пор как Аристотель впервые сделал его академической темой. Это значит, что я оставляю в стороне все частные и ограничительные оттенки смысла, которые слово «справедливость» могло приобрести в обыден - ной речи, как, например, в выражении «суды справедливости» («courts of justice»)* или в противопоставлении, когда говорят, что совершенно честная лотерея не обязательно приводит к справедливому результату.

Во всей своей общности сложное понятие справедливости включает три элемента и применимо ко всем ситуациям, в кото - рых наличествуют эти элементы. Первый элемент может быть назван направленность-на-другого: справедливость связана с отношениями и делами человека с другими людьми; она «интерсубъективна» или межличностна. Вопрос о справедливости и несправедливости возникает только там, где есть некоторое число индивидуумов и какой-то практический вопрос, касающийся их положения относительно друг друга и/ или их взаимодействий. Конечно, вследствие метафорического расширения смысла мы можем говорить о том, чтобы «отдать себе справедливость» (например, хорошо проявив себя в игре или в испытании, не обязательно состязательном): тут мы сохраняем элемент направленности-на-другого, имплицитно сопоставляя субъект и совершенные им действия с субъектом и его дейст - виями, какими они должны были бы быть.

Платон воспользовался другим, квазиметафорическим, расширением, трактуя справедливость как связанную, по существу, с отношением между тремя началами души (разумным, вожделеющим и яростным, которое обычно вступает в союз с разумом, чтобы покорить вожделеющее начало)1: справедливость как порядок в душе становится у него образцом и причиной справедливости как правильного порядка в обществе2. Я не буду прослеживать результаты этого расширения у Платона. Достаточно отметить, во-первых, что он сохраняет элемент направленности-на-другого, трактуя начала души так, как если бы они были различными индивидуумами (или были сравнимы с ними); и, во-вторых, что современные европейские языки еще более щедры, чем Платон, на словесную игру. Они включают бесконечно сложную и широкую сеть частично совпадающих понятий, которые меняют значения и «играют» в сфере человеческого общества (интересующей нас в настоящей книге) и тем более — когда их переносят из этой сферы в совершенно иные или наоборот: рассмотрим ряд «1е mot juste» < «точное слово» (франц.) >, «justso» <«именнотак»>, «correct» <«правильный», «исправлять»^ «rectify» <«исправлять»>, «Recht» <«право» (нем.)>, «right» <«правый», «право»>, «diritto» <«право» (итал.)>, «droit» <«правый», «право» (франц.)>, «direct» <«прямой», «управлять»>, «regular» <«регулярный»>, «regulate» <«регулировать» >, «rule» < «правило» >... Поэтому наше обсуждение должно направляться важными для нас вопросами (о том, что разумно и неразумно в человеческом поведении), а не нормами словоупотребления и ассоциациями нашего языка (доставляющего тем не менее полезное собрание напоминаний).

Второй элемент в рассматриваемом нами понятии справедливости — обязанность (duty), то, что должны (debitum) другому или что обязаны сделать по отношению к другому, и соответственно то, на что это другое лицо имеет право (т.е., вообще 1

Гос. IV, 439 с-441 Ь. 2

Гос. IV, 441 с — 444 а; и passim.

говоря, то, что является для него «своим» или, по крайней мере, «полагается» ему по праву). Сложностям этого элемента я посвящаю следующую главу, а источнику всякой обязанности или долга — главу XI.

Сейчас достаточно сказать, что справедливость затрагивает не всякое разумное отношение или дело между одним человеком и другим, а только те отношения и дела, которые необходимы или приемлемы для того, чтобы избежать зла (a wrong). (Конечно, может быть не один способ избежать соответствующего вида зла; но, называя что-либо «справедливым», мы не утверждаем, что это единственный способ избежать зла, и не оцениваем его через сравнение с другими возможными спо - собами, а утверждаем, что это — способ избежать чего-то такого, чего, с точки зрения разума, не должно быть или происходить в соответствующей, т.е. интерсубъективной, сфере.)

Третий элемент понятия справедливости можно назвать равенством. Но если первые два элемента следует понимать в аналогическом смысле, то это тем более относится к третьему: иными словами, он может наличествовать по-разному. Например, есть «арифметическое» равенство (2 = 2) и есть равенство «геометрическое» (1:1=2:2, или 3:2 = 6:4); обеспечить взрослому человеку такой же рацион, как и маленькому ребенку, и значит и не значит обращаться с ними «одинаково». Поэтому, чтобы избежать недоразумений и чрезмерных упрощений, наверное, лучше думать о пропорциональности3 или даже об equilibrium, или равновесии. Но и тогда остается вопрос о членах сравнения при любом определении пропорций; мы можем быть заинтересованы в сравнении рациона взрослого человека и рациона маленького ребенка как долей, подлежащих учету при снабжении, либо в сравнении рациона взрослого человека с тем, в чем он нуждается, или с тем, что ему надо получать для жизни и нормального состояния, безотносительно к вопросам снабжения и долей. Вследствие аналогической природы понятия справедливости и каждого из трех его главных концептуальных компонентов, и тот и другой вид сравнения доставляет равенство / неравенство или пропорцио - нальность/непропорциональность, которые должны входить, по крайней мере имплицитно, во всякую оценку в категориях справедливости/несправедливости.

«Пропорция есть равенство отношений» {Аристотель.

Ник. эт. V, 3, 1131 а 31).

Рассматривая эти три элемента, понимаемые таким образом, как необходимые и достаточные для того, чтобы оценка была оценкой справедливости, я пытаюсь сделать понятие справедливости настолько точным, чтобы оно было полезно при анализе практической разумности, и настолько широким, чтобы оно заслуживало своего традиционного и признанного важного места в этом анализе. Моя теория справедливости поэтому не ограничена (как у Ролза) «базисными социальными институтами»64. Она не ограничена также (как хотел ограничить ее Аристотель65) отношениями между взрослыми, свободными и равными людьми в политическом сообществе. По моей теории, родитель может обращаться со своим ребенком явно несправедливо. Требования справедливости в моем представлении не ограничены (как у Харта) и тем, что может быть выведено из принципа «Трактуй одинаковые случаи одинаково, а разные — по-разному»66. Моя теория включает принципы определения, как человек должен обращаться с человеком (или на какое обращение человек имеет право, безотносительно к тому, обращаются ли так с другими); для меня принцип, воспрещающий пытки во всех случаях, есть принцип справедливости. Наконец, само собой разумеется, что моя теория не ограничена (как теория Ролза) идеальными условиями общества, в котором каждый полностью согласен с принципами и институтами справедливости67. Поэтому моя теория включает в себя теории относительно войны, наказания, гражданской обязанности в случае несправедливого законодатель - ства и относительно других ситуаций социального разлада и индивидуального неповиновения. Многие части теории лишь упомянуты (или вовсе не упомянуты) в этой главе; некоторые другие излагаются в главах о правах (VIII), о власти (IX), о законе (X) и об обязанности (XI).

<< | >>

↑

Источник: Финнис Дж.. Естественное право и естественные права / Джон Финнис; пер. с англ. В. П. Гайдамака и А. В. Панихиной. — Москва : ИРИСЭН, Мысль. 554 с. (Серия «Право»). 2012

Еще по теме VIM. Элементы справедливости: