§3. Конституционализация права на судебную защиту основных прав и свобод человека и гражданина и арбитражная судебная практика

Приступая к этой части исследования, уместно отметить, что с учетом формулировок положений ч. 1 ст. 45 и ч. 1 ст. 46 Конституции РФ и правил формальной логики, понятия «государственная защита» и «судебная защита» прав и свобод человека и гражданина характеризуют большее и меньшее по объему явления.

законодательным конкретизациям.

В современной отечественной конституционно-правовой науке широко признано, что судебная форма защитві объективно наиболее приспособлена к защите прав и обязанностей, ввітекающих из отношений публичного и частного права. «Судебная защита», - подчеркивает Г.А. Жилин, - «осуществляется само сто ятелв ниш и независимвш в системе государственной власти органом правосудия, специалвно предназначеннвш для обеспечения своей деятелвноствю прав и свобод человека и гражданина»^[400].

Конституционное право на судебную защиту содержателвно конкретизировано в ряде решений Конституционного Суда РФ, что предопределило перспективу конституционализации и арбитражно-

процессуалвного законодателвства и правоприменителвной практики

арбитражнвіх судов. Так, Конституционнвш Суд РФ неоднократно подчеркивал, что право на судебную защиту относится к основнвім неотчуждаемвім правам и свободам человека, ввіступая одновременно гарантией всех других прав и свобод; Конституция РФ, гарантируя судебную защиту прав и свобод человека и гражданина, обеспечивает каждому право обжаловатв в суд нарушающие его права и свободві решения и действия (или бездействие) государственных органов и должностнвіх лиц^[401].

Основвіваясв в том числе на приведенных правоввіх позициях Конституционного Суда РФ, Внісший Арбитражный Суд РФ при разрешении одного из дел, подтвердил, что по жалобам на постановления по делу об административном правонарушении либо на решения по жалобе на это постановление, не допускается поворот к худшему для лица, привлеченного к

административной ответственности^[402]. Из этого можно сделатв вывод, что одним из элементов права на судебную защиту ввіступает субъективное право требоватв (и добиватися) исключения поворота к худшему при рассмотрении арбитражнвш судом вопроса о привлечении его к административной ответственности.

По мнению С.Ж. Соловых, «в процессе реализации право на судебную защиту, теряя свой абсолютный характер, становится относителвнвш субъективнвш процессуальным правом, поскольку из общей массы выделяется не только правообладатель, но и обязанный конкретный субъект, т.е. тот арбитражный суд, который обязан принять к своему рассмотрению требование о защите, рассмотреть его и вынести соответствующий судебный акт»^[403]. Такое восприятие противоречит конституционному правопониманию и положениям теории конституционного правопользования. Наличие относительного субъективного права конкретного лица на обращение в конкретный (по правилам подсудности) арбитражный суд вовсе не умаляет полноты и качественных характеристик основного права, совокупно определенного положениями ч. 1 ст. 46 и ч. 1 ст. 47 Конституции РФ, согласно которым каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод, и никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом. Именно поэтому, а не как пространно разъясняет автор публикации, единственным «полноценным» юридическим основанием отказа в принятии арбитражным судом обращенного к нему заявления выступает очевидное нарушение установленной законом подсудности. Причем даже отказ не ограничивает право на судебную защиту (в формате права на ее инициирование), а только регулирует пользование этим правом, определяет стартовые параметры соответствующего механизма

конституционно-правового регулирования^[404].

Непременным условием осуществления быстрого и справедливого судопроизводства является рациональная процессуальная форма, с одной стороны, лишенная излишних формальностей, с другой - обеспечивающая обоснованное, законное и справедливое разрешение конкретных дел^[406]. Нахождение этого требуемого баланса - непростая задача, но вполне решаемая. Как подчеркивал М.С. Строгович, процессуальный порядок должен быть построен рационально и включать лишь те процессуальные средства, которые соответствуют природе права и правосудия, опираются на достижения процессуальной науки и обобщают опыт работы органов правосудия^[407].

По мнению Г.А. Жилина, конституционное право на судебную защиту - это гарантированное государством право каждого в установленном законом порядке требовать от суда как органа правосудия обеспечения субъективных прав посредством рассмотрения и разрешения своего дела в зависимости от его судебной подведомственности, в том числе в гражданском судопроизводстве, которое осуществляется по правилам гражданского и арбитражного процессуального законодательства^[408]. Можно согласиться с М.Ю. Феданом, что при буквальном толковании конституционной нормы ч. 1 ст. 46 судебная защита прав и свобод представлена в форме конституционной гарантии, как актуализация конституционного принципа верховенства прав и свобод человека и обязанности государства по их признанию, соблюдению и защите^[409].

Если исходить из институционального понимания судебной защиты как целостного механизма, системы гарантий прав, свобод и законных интересов всех субъектов права, следует признать, что значительное место в этом механизме занимают конституционные принципы судопроизводства, которые делают реальной защиту прав, свобод и законных интересов, поскольку именно

от надлежащей реализации таких конституционных принципов зависит достижение целей и выполнение задач правосудия. Причем реализация конституцио HHBix принципов, целей и задач со всей очевидноствю демонстрирует ОДИН ИЗ аспектов системного взаимодействия конституциоHHBIX принципов судопроизводства с нормами процессуалвного права. Данный теоретический вві вод подтверждается и позицией законодателя, который в рамках и. 1 ст. 2 АПК РФ формулирует основнвіе конечнвіе цели судопроизводства в арбитражнвіх судах - защита прав и законник интересов лиц, осуществляющих предпринимателвскую и иную экономическую деятелвноств, а также государства и общества в лице Российской Федерации и ее субъектов, федеральных и региональных органов государственной власти, органов местного самоуправления.

Конституционная цель правосудия проецируется также на широкий круг иных субъектов права, включая легальные объединения граждан и юридические лица, являющиеся, по сути, объединениями граждан (а также иностранных физических лиц). Соответствующая доктринально-нормативная конкретизация обеспечена Конституционным Судом РФ. В этом отношении было указано, что согласно ст. 62 (ч. 3) Конституции РФ иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с российскими гражданами, кроме случаев, установленных федеральным законом или международным договором Российской Федерации. Как по буквальному смыслу статей 22 и 46 Конституции РФ (с учетом употребления в них терминов «каждый» и «лицо»), так и по смыслу, вытекающему из взаимосвязи этих статей с другими положениями гл. 2 «Права

и свободы человека и гражданина» Конституции РФ, а также с общепризнанными принципами и нормами международного права, право на судебную защиту является личным неотчуждаемым правом каждого человека, вне зависимости от наличия у него гражданства какого-либо государства, и, следователи но, должно гарантироватвся иностранным гражданам и лицам без гражданства наравне с гражданами Российской Федерации^[413].

Кроме того, право на судебную защиту экономических прав и свобод необходимо рассматриватв в системной связи с положениями ч. 2 ст. 8, ч. 3 ст. 123 Конституции РФ, согласно которым в Российской Федерации равным образом защищаются все формы собственности, а заинтересованные лица независимо от того, являются они физическими или юридическими лицами, обладают равными процессуалвными возможностями для отстаивания своих субъективных прав и законных интересов. Как справедливо отмечает А.Я.

Конституционные принципы являются гарантиями реализации эффективной судебной защиты, содействуют надлежащему осуществлению конституционных прав, свобод и законных интересов всех субъектов. При этом каждый такой принцип может быть увиден с учетом его определяющей связи с такими конституционными формами нормативного и правоприменительного опосредования прав, свобод и обязанностей человека и гражданина как

ограничение, регулирование, гарантирование^[416]. C конституционно-правовой точки зрения, конституционные принципы судопроизводства имеют юридическую силу выше, чем отраслевые и институционалвные принципы процессуалвного права и законодателвства. Этот вывод прямо следует из признания за нормами Конституции РФ высшей юридической силы по отношению ко всем другим нормам, в том числе и процессуалвным. Помимо такого соотношения, безусловно, конституционные принципы судопроизводства и отраслевые и институционалвные принципы

судопроизводства находятся в системном взаимодействии, которое проявляется в обеспечении конституционности деятелвности судебной системы, подчинения деятелвности судов Конституции РФ. Тем самым конституционные принципы судопроизводства определяют пределы действия процессуалвного механизма судопроизводства. Необходимым условием такого взаимодействия является четкая согласованности процес су алвных принципов и норм с номиналвными и интерпретированными конституционными принципами^[417] таким образом, чтобы процессуалвные принципы лишв развивали, детализировали принципы Конституции РФ, но никоим образом не могли бы изменитв в процессе подобной конкретизации (детализации) их сущности и содержание.

Отметим, что детализация и конкретизация зачастую просто необходима, посколвку, хотя Конституция и гарантирует осуществление судопроизводства на основе определенных принципов, устанавливает пределы действия процессуалвного механизма судопроизводства, но все же механизм их реализации традиционно раскрывается в процессуалвном текущем законодателвстве. Конституция РФ не содержит норм, да и не может в силу специфической лаконичности определятв правоотношения по реализации принципа, она не определяет юридическую связи в форме взаимных прав и

обязанностей между субъектами (сторонами). Эти задачи в механизме правового регулирования возлагаются на процессуалвное право. Надлежащей реализацией гарантирующей функции Конституции можно считатв только такое положение, при котором процессуальное законодательство определяет содержание, сущность, пределы действия конституционных принципов, непрерывно согласовываясь с нормами Конституции РФ. Иное же положение, допускающее искажение конституционных принципов путем внесения изменений в текущее отраслевое законодательство, ставило бы под сомнение гарантирующую функцию принципов конституционных.

Значение Конституции РФ в механизме гарантирования судебной защиты прав и свобод трудно переоценить, оно выражается в целом ряде взаимосвязанных и взаимозависимых аспектов. Именно в Конституции РФ содержатся неоднократно упоминавшиеся положения, которые определяют природу, особенности деятельности и задачи, возлагаемые на суд: Российская Федерация есть правовое государство (ст. 1); человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита прав человека и гражданина - обязанность государства (ст. 2); права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (ст. 18). Системный анализ этих конституционных положений позволяет выявить основную задачу правосудия - признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина.

В Конституции РФ закреплены функциональные принципы

судопроизводства: равенство всех перед законом и судом (статья 19); осуществление правосудия только судом (статья 118); независимость судей и подчинение их только Конституции РФ и федеральному закону (статья 120); гласность, состязательность и процессуальное равноправие сторон (статья 123),

а также принципы деятельности в экономической сфере: единого экономического пространства и равенства различных форм собственности (статья 8), свободы экономической деятельности и ограничения

монополистической деятельности (статья 34) и т.д.

Конституция РФ, являясь нормативным правовым актом прямого действия, развивает общее положение о праве на судебную защиту через такие правовые инструменты и средства, как гарантирование каждому судебной защиты его прав и свобод (ч. 1 ст. 46); возможность обжалования в суд решений и действий (бездействия) органов государственной власти, органов местного

самоуправления, общественных объединений и должностных лиц (ч. 2 ст. 46); запрет лишать кого бы то ни было права на рассмотрение его дела в том суде или тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (ч. 1 ст. 47); запрет использовать при осуществлении правосудия доказательств, полученных с нарушением федерального закона (ч. 2 ст. 50 Конституции РФ)^[418].

Смеем утверждать, что именно эти положения как критерии толкования и применения судами законов и других нормативных правовых актов были положены в основу судебной практики Высшего Арбитражного Суда РФ.

Системное прочтение конституционно закрепленной цели арбитражного процесса, возлагающей на суд обязанность обеспечивать защиту прав и свобод, предполагает распространение этих правил как на истца, так и на ответчика: требование истца будет удовлетворено, а его права защищены в случае их неправомерного нарушения ответчиком, либо суд откажет истцу в его притязаниях, защитив тем самым права ответчика, которые неправомерно оспорены. Гарантией законного рассмотрения дела является установленная законом процедура осуществления правосудия, именно поэтому любое производство (включая производство в арбитражном суде) состоит из

последовательных стадий - возбуждения производства, подготовки дела и его разбирательства^[419].

Как уже отмечалось, институт судебной защиты прав и свобод решающим образом наполняется содержанием с помощью доктринально-нормативных установлений, правовых позиций, вырабатываемых Конституционным Судом РФ. Среди наиболее значимых обще ориентирующих и специальных (в зависимости заявителя от статуса и обстоятельств дела) конкретизаций такого рода следует отметить положения о том, что государство обязано обеспечить полное осуществление права на судебную защиту, которая должна быть справедливой, компетентной и эффективной; вытекающее из ст. 46 Конституции РФ право на обжалование в суд любого правового акта обеспечивается - по жалобам граждан на нарушение их прав и свобод нормативными и ненормативными актами федеральных органов государственной власти, кроме актов, проверка которых отнесена законодателем к исключительной компетенции Конституционного Суда РФ, - проверкой, осуществляемой в том числе на основании арбитражного процессуального законодательства. В контексте общей конкретизации была подтверждена конституционность законодательных установлений, содержащихся в ч. 1 ст. 198 и и. 2 ст. 29 АПК РФ: граждане, организации и иные лица вправе обратиться в арбитражный суд, а арбитражный суд обязан рассмотреть исковые требования о признании ненормативных правовых актов недействительными, решений и действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц - незаконными, если заявители полагают, что оспариваемый ненормативный правовой акт, решение и действие (бездействие) не соответствуют закону или иному нормативному правовому акту и нарушают их права и законные интересы в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности,

незаконно возлагают на них какие-либо обязанности, создают иные препятствия для осуществления этой деятелвности^[420].

Отделвно бвіло конкретизировано судебное обжалование актов налоговик органов, действий или бездействия их должностных лиц организациями и индивидуальными предпринимателями производится путем подачи искового заявления в арбитражный суд в соответствии с арбитражным процессуальным законодательством (ст. 137 и 138 АПК РФ).

В том же определении Конституционный Суд РФ конкретизировал ряд процессуальных обязанностей налогоплательщика, добросовестное исполнение которых при рассмотрении дела в арбитражном суде диалектически дополняет пользование конституционным правом на судебную защиту. В свою очередь, было подчеркнуто, что арбитражные суды при рассмотрении правовых актов Министерства РФ по налогам и сборам, порождающих право налоговых органов предъявлять требования к налогоплательщикам, не вправе ограничиваться формальным установлением того, кому адресован обжалуемый акт, а обязаны выяснить, затрагивает ли он права налогоплательщиков, соответствует ли актам законодательства о налогах и сборах, и должны в каждом конкретном случае реально обеспечивать эффективное восстановление нарушенных прав; иное означало бы необоснованный отказ в судебной защите, что противоречит ст. 46 Конституции РФ.

Наконец, по одному из поставленных в обращении по этому делу вопросов Конституционный Суд РФ вынужден был прибегнуть к системному толкованию и разъяснению конституционно-правово го смыла положения п. 48

упоминавшегося выше Постановления Пленума ВАС РФ от 28 февраля 2001 года № 5, поскольку арбитражный суд первой инстанции пришел к неверному

выводу, что данное положение не позволяет оспариватв в арбитражном суде путем предъявления иска о признании акта недействительным письменный документ в форме требования государственного налогового инспектора, не подписанного руководителем (заместителем руководителя) налогового органа. Конституционный Суд РФ указал, что из названного Постановления Пленума ВАС РФ не вытекает, что из сферы судебного контроля исключаются подобные решения должностных лиц. В абзаце четвертом того же пункта специально разъяснено, что, поскольку в HK РФ не установлено иное, налогоплательщик вправе обжаловать в суд требование об уплате налога, пеней и об уплате налоговой санкции независимо от того, было ли им оспорено решение налогового органа, на основании которого вынесено соответствующее требование.

В итоге столь нетривиального взаимодействия двух высших судов конституционное право на судебную защиту для налогоплательщиков, взятое в связи с их особыми административно-подчиненными отношениями с налоговыми органами, получило практически значимую содержательную детализацию. Вместе с тем полагаем, нет оснований утверждать, что Конституционный Суд РФ подобным образом «устранил пробел по данному вопросу»^[421]. На наш взгляд, Конституционный суд РФ произвел своего рода консолидирующую технико-правовую операцию, причем без ущерба для реноме ВАС РФ.

К сожалению, анализ специалистов показывает, что в арбитражной практике по обозначенной проблеме по-прежнему имеет место правосудная

«разноголосица», в связи с чем некоторые ученые доходят до весьма «странных» рекомендаций запретить федеральным органам государственной власти (имея в виду и арбитражнвіе судві) «истолковвіватв нормві права в свою полвзу»^[422].

Еще до принятия в 2002 году действующего Арбитр ажно-процес су алв но го кодекса РФ Конституционный Суд РФ внес весомый вклад в конкретизацию конституционного права на судебную защиту применителвно к присущим ему возможностям преодоления последствий ошибок, допущеннвіх арбитражнвіми судами (исправления таких ошибок) посредством особвіх (дополнителвнвіх, исключителвнвіх) судебнвіх процедур. Первоначалвно правовая позиция, согласно которой окончателвнвій характер постановлений надзорной инстанции не может рассматриватвся как препятствие к возможности их пересмотра в дополнителвной стадии - по вновв открвівшимся обстоятелвствам, в случае судебнвіх ошибок, которвіе ранее не бвіли или не могли бвітв ввіявленві, бвіла ввіражена Конституционнвім Судом РФ в связи с рассмотрением соответствующих механизмов уголовного судопроизводства^[423] и толвко затем, причем в расширенном формате, «перенесена» посредством конституционноправовой аналогии на практику ввісших арбитражнвіх инстанций^[424].

Анализируя ранее действовавшее ар битражно-процес су алвное

законодателвство, Конституционный Суд РФ, прежде всего, установил, что в сложившейся на момент рассмотрения дела нормативной системе постановления Президиума ВАС РФ вообще не подлежат пересмотру в порядке надзора, но при этом могут бвітв самим же Президиумом пересмотренві по вновв открвівшимся обстоятелвствам. Посколвку данная стадия, имеющая исключительный (чрезвычайный) характер, позволяет устранить допущенные

судебные ошибки, которые не были или не могли быть выявлены ранее, постольку установленное АПК РФ правовое регулирование не может рассматриваться как лишающее граждан права на судебную защиту. Вместе с тем Конституционный Суд РФ с отсылкой, в том числе к международноправовым стандартам, подчеркнул обязанность государства гарантировать процессуальную защиту прав и законных интересов предприятий, учреждений, организаций и граждан в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности и от возможной судебной ошибки, поскольку ошибочное судебное решение не может считаться правосудным.

Фактически тем самым было конкретизировано, что конституционное право каждого на судебную защиту включает возможность требовать пересмотреть ошибочный судебный акт, а отсутствие такой возможности умаляет и ограничивает данное право. Поэтому законодатель, устанавливая порядок осуществления правосудия, обязан предусмотреть механизм (процедуру) исправления таких ошибок, в том числе на стадии пересмотра судебного решения по вновь открывшимся обстоятельствам. Такая возможность, как уже было отмечено, ар битражно-процессуальны м законодательством не исключалась, однако она не осуществлялась на практике. Конституционный Суд РФ дал обстоятельный анализ того, почему это происходило. Законодательный перечень оснований возможности пересмотра судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам был закрытым и буквально не предусматривал возможности пересмотра постановлений Президиума ВАС РФ в связи с обнаружившейся судебной ошибкой, которая не была или не могла быть выявлена ранее. Соответствующая законодательная конструкция, в характеристике Конституционного Суда РФ, нарушала не само право на судебную защиту, а его конституционную гарантию, также закрепленную в ч. 1 ст. 46 Конституции РФ.

Далее Конституционным Судом РФ был определен такой неотъемлемый элемент права судебную защиту в арбитражном суде, как право обжалования судебного решения арбитражного суда первой инстанции и его пересмотра апелляционной инстанцией, где суд по имеющимся в деле и дополнительно представленным доказательствам повторно рассматривает дело и проверяет законность и обоснованность решения в полном объеме, причем с применением тех же принципов, что и в первой инстанции (принцип состязательности и равноправия сторон и принцип непосредственности судебного разбирательства). В Арбитражном процессуальном кодексе РФ это процессуальное право нашло отражение в ряде соответствующих статей.

Право на судебную защиту в арбитражном суде не исчерпывается процессуальными ресурсами первой и апелляционной инстанций. Российский законодатель предусмотрел в АПК РФ кассационную и надзорную инстанции (главы 21 и 22), что, как подчеркнул Конституционный Суд РФ, направлено на создание условий для более полного осуществления конституционного права на судебную защиту и для реализации вытекающих отсюда задач судопроизводства в арбитражном суде. В надзорной инстанции названные выше принципы правосудия ограничены форматом оценки применения и толкования арбитражным судом норм материального права, потому что надзорная инстанция не решает вопросы факта, от нее не требуется собирания, исследования и оценки доказательств и установления фактических обстоятельств. Поэтому принятое в порядке надзорного производства новое решение, исправляющее ошибку, допущенную в применении и толковании норм материального права, также способствует осуществлению задач судопроизводства в арбитражном суде по защите нарушенных или оспариваемых прав и законных интересов и не нарушает предусмотренных Конституцией РФ положений о праве на судебную защиту (ст. 46), о порядке получения и использования доказательств (ст. 50, ч. 2) и об осуществлении судопроизводства на основе состязателвности и равноправия сторон (ст. 123, ч. 3). Если же надзорная инстанция приходит к ввіводу о том, что решение, постановление арбитражного суда должно бвітв отменено в силу недостаточной обоснованности, дело должно бвітв направлено на новое рассмотрение. При этом недопустимо предрешение вопросов о достоверности или недостоверности того или иного доказателвства, преимуществе одних доказателвств перед другими, а также вопросов о том, какая норма материалвного права должна бвітв применена и какое решение, постановление должно бвітв принято при новом рассмотрении дела. В противном случае полномочия надзорной инстанции расширялисв бы неправо мер нвім (неконституционнвім) образом, а право на судебную защиту было бы нарушено.

Все приведеннвіе установления и уточнения Конституционного Суда РФ могут рассматриватвся и как транскрипции содержания основного права на судебную защиту.

Позднее, по резулвтатам содержатели но го обновления модели

судопроизводства в арбитражнвіх судах, характеризуя конституционноправовое значение ч. 3 ст. 312 АПК РФ, Конституционный Суд РФ доктриналвно-норматив нвім образом обобщил и расширил свои правоввіе позиции по обозначенной ввине проблеме, исходя из представления, что вторжение в сферу действия принципа стабилвности судебного решения, вступившего в законную силу, может повлечв существенное изменение правового положения сторон, уже определенного таким решением, в том числе в сторону его ухудшения. Закрепление в законе экстраординар ных, чрезввічайнвіх по своему характеру способов обжалования вступивших в законную силу судебнвіх постановлений требует установления специалвной процедурні открвітия соответствующего производства, ограниченного перечня оснований для отменві таких судебнвіх постановлений, а также закрепления

особых процессуальных гарантий для защиты как частных, так и публичных интересов от их необоснованной отмены^[425].

Наряду с этим, для всех арбитражных судебных инстанций и стадий Конституционным судом РФ было подчеркнуто, что поскольку в рамках судебной защиты прав и свобод возможно обжалование в суд решений и действий (бездействия) любых государственных органов, включая судебные, отсутствие возможности пересмотреть ошибочный судебный акт не согласуется с универсальным правилом эффективного восстановления в правах посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости, умаляет и ограничивает данное право. Институциональные и процедурные условия пересмотра ошибочных судебных актов во всяком случае должны отвечать требованиям процессуальной эффективности, экономии в использовании средств судебной защиты, прозрачности осуществления правосудия, исключать возможность затягивания или необоснованного возобновления судебного разбирательства и тем самым обеспечивать справедливость судебного решения и вместе с тем - правовую определенность, включая признание законной силы судебных решений, их неопровержимости (res judicata), без чего недостижим баланс публично-правовых и частноправовых интересов. Памятуя о том, что осуществление права на судебную защиту на стадии апелляционного производства также обусловлено целью обеспечения принципа правовой определенности и стабильности гражданского оборота, законодатель в ч. 2 ст. 259 АПК РФ указал срок для обращения с апелляционной жалобой на судебный акт суда первой инстанции посредством определения периода, в течение которого вступивший в законную силу после истечения установленного законом срока на его обжалование судебный акт может быть проверен на предмет его законности и обоснованности^[426].

Этот вывод в полной мере применим к ситуациям, когда арбитражный суд кассационной инстанции отменяет вынесенный по делу судебный акт и направляет дело на новое судебное рассмотрение. В соответствии с положениями ст. 287, пунктов 12, 15 ч. 2 ст. 289 АПК РФ арбитражный суд кассационной инстанции, отменяя решение арбитражного суда первой инстанции и (или) постановление арбитражного суда апелляционной инстанции полностью или в части и направляя дело на новое рассмотрение в соответствующий арбитражный суд, решение, постановление которого отменено, указывает в постановлении на то, каким образом должен толковаться закон, подлежащий применению при разрешении дела. Такие постановления арбитражного суда кассационной инстанции являются обязательными для нижестоящих арбитражных судов. Законодательное возложение на арбитражный суд кассационной инстанции полномочий по проверке законности судебных актов арбитражных судов в связи с кассационными жалобами, равно как и придание принимаемым этим арбитражным судом решениям обязательного характера, вытекают из положений ст. 46 (ч. 1) Конституции РФ. Содержащиеся в постановлении суда кассационной инстанции указания на толкование закона, которым следует руководствоваться арбитражному суду, вновь рассматривающему данное дело при разрешении этого дела, представляют собой неотъемлемую составлющую такого постановления и имеют столь же обязывающий характер, как и любой иной судебный акт.

Что касается конституционно значимой обязанности арбитражного суда кассационной инстанции по обеспечению баланса конституционных ценностей, связанных с необходимостью исправления нарушений закона, допущенных нижестоящими арбитражными судами, посредством вынесения мотивированных постановлений, с одной стороны, и соблюдению принципа недопустимости вмешательства кого бы то ни было в сферу самостоятельной деятельности суда при рассмотрении и разрешении им дел - с другой, то независимость судей, призванная обеспечивать при отправлении правосудия права и свободы личности, приоритет которых закреплен в Конституции РФ, не затрагивается возложением кассационной инстанцией на нижестоящий арбитражный суд обязанности исходить при новом рассмотрении дела из принятых именно им постановлений, при условии, что в таких постановлениях непосредственно не указывается на то, как должно быть разрешено это дело. На этом основана и позиция законодателя, сформулированная им в ч. 2 ст. 287 АПК РФ^[427].

В той же связи, подчеркнул Конституционный Суд РФ, законодатель указал в ч. 3 ст. 312 АПК РФ срок для обращения с заявлением о пересмотре судебного акта арбитражного суда по новым обстоятельствам посредством определения периода, в течение которого вступивший в законную силу судебный акт может быть пересмотрен по такому предусмотренному ч. 3 ст. 311 АПК РФ новому обстоятельству, как определение либо изменение в Постановлении Пленума ВАС РФ или в постановлении Президиума ВАС РФ практики применения правовой нормы, если в соответствующем акте ВАС РФ содержится указание на возможность пересмотра вступивших в законную силу судебных актов в силу данного обстоятельства^[428].

Отдельно Конституционным Судом РФ было обращено внимание на то обстоятельство, что начало течения срока для подачи заявления о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта по новым или вновь открывшимся обстоятельствам связывается ч. 1 ст. 312 АПК РФ с днем появления или открытия обстоятельств, являющихся основанием пересмотра судебного акта. Постановления Президиума ВАС РФ подлежали опубликованию в «Вестнике Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации» и размещались на официальном сайте ВАС РФ в информационно-телекоммуникационной сети Интернет. Именно с момента опубликования или размещения на этом сайте постановления Президиума ВАС РФ становились доступными для ознакомления неограниченным кругом лиц. Следовательно, дата наиболее ранней публикации или размещения на официальном сайте ВАС РФ постановления Президиума ВАС РФ, в котором была определена либо изменена практика применения правовой нормы, при наличии в нем указаний на возможность пересмотра вступивших в законную силу судебных актов, должна считаться датой появления или открытия обстоятельства, являющегося в соответствии с и. 5 ч. З ст. 311 АПК РФ основанием пересмотра судебного акта по новым обстоятельствам^[429].

На наш взгляд, до момента прекращения своей деятельности ВАС РФ в целом адекватно руководствовался приведенными выше установлениями Конституционного Суда РФ и обеспечивал тем самым пользование правом на судебную защиту в арбитражных судах экономических прав и свобод человека и гражданина.

В силу специфического назначения права на судебную защиту в системе основных прав и свобод человека и гражданина, его содержательная конкретизация редко проходила обособленно от соответствующего развития ИНЫХ, В ТОМ числе экономических КОнституциоHHBIX полномочий личности. Так, в одном из «экономических» постановлений Конституционный Суд РФ отметил, что в содержании конституционного права на судебную защиту неотъемлемой частвю такой защитві ввіступает возможности восстановления нарушеннвіх прав и свобод граждан, правомерности требований которых установлена в надлежащей судебной процедуре и формализована в судебном решении, и конкретные гарантии, которые позволяли бы реализовати его в полном объеме и обеспечити эффективное восстановление в правах посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости^{[430] [431].}

По мнению Конституционного Суда РФ, названная сопутствующая конкретизация согласуется со ст. 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. При этом, сославшиси на принцип самостоятельности судебной власти (ст. 10 Конституции РФ), подчеркивалось, что законодатель, согласно ранее выработанной правовой позиции Конституционного Суда РФ , не вправе лишать суд необходимых для осуществления правосудия дискреционных полномочий, и иной подход вступит в противоречие со ст. 46 (ч. 1 и 2) Конституции РФ.

Приведенное постановление Конституционного Суда РФ было использовано Высшим Арбитражным Судом РФ, наряду с прочими конституционно значимыми установлениями, для развернутой конкретизации целей, которые должны учитывать арбитражные суды при разрешении дел по спорам, связанным с уплатой налога на добавленную стоимость при реализации имущества должника, признанного банкротом (и не перестающего нуждаться при этом в судебном обеспечении своих прав и свобод)^{[432] [433].}

Важной «апофатической» конкретизацией Конституционного Суда РФ следует признать его характеристику института судебного представительства в арбитражном суде, поскольку многие авторы неоправданно «смешивают» содержание конституционных прав и свобод и включают самостоятельное конституционное право на получение квалифицированной юридической помощи в объем права на судебную защиту². В упоминавшемся выше Постановлении от 16 июля 2004 г. № 15-П Конституционный Суд РФ указал, что реализации права на судебную защиту, наряду с другими правовыми средствами, служит институт судебного представительства, обеспечивающий заинтересованному лицу получение квалифицированной юридической помощи, а в случаях невозможности непосредственного (личного) участия в судопроизводстве - доступ к правосудию. В отличие от граждан организации по своей правовой природе лишены возможности непосредственно участвовать в судопроизводстве, а потому дела организаций ведут в арбитражном суде их органы в лице руководителей или другие, по их выбору, представители (ч. 4 и 5 ст. 59, ст. 61 АПК РФ). Отсутствие у организации возможности иметь представителя для реализации своих прав как участника арбитражного процесса и отстаивания своих интересов в суде лишало бы ее самого права на судебную защиту и на участие в судопроизводстве на основе закрепленных в ст. 123 (ч. 3) Конституции РФ принципов состязательности и равноправия сторон.

Сходным образом Конституционный Суд РФ указал, что ч. 1 ст. 52 АПК РФ, содержащая перечень дел, инициируемых прокурором в суде, не исключает право заинтересованного лица на судебную защиту путем самостоятелвного обращения в арбитражнвш суд и не может рассматриватвся как нарушающая конституционное право на судебную защиту. В такой же степени это справедливо по отношению к устанавливаемвш законодателем срокам для обжалования решений судов нижестоящих инстанций, что обусловлено необходимоствю обеспечитв стабилвноств гражданского оборота^[434].

В своих актах Конституционный Суд РФ неоднократно подчеркивал, что аутентичная конкретизация содержания права на судебную защиту и, соответственно, общих критериев надлежащего правосудия, согласуется также и с положениями Всеобщей декларации прав человека, в соответствии с которой «каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах компетентHBiми националвнвши судами в случае нарушения его основнвіх прав, предоставленнвіх ему конституцией и законом», а также ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и ч. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основнвіх свобод.

Анализ практики применения Европейской конвенции свидетелвствует о том, что право на судебную защиту распространяется на все процессуалвнвіе действия, подразумевающие применение публичного права, если они имеют решающее значение для гражданских прав и обязанностей. Так, например, по делу Ringeisen V.Austria Европейский суд констатировал, что п. 1 ст. 6 Европейской конвенции «распространяется на все процес су алвнвіе действия, резулвтат которвіх имеет решающее значение для гражданских прав и обязанностей»^[435].

Таким образом, положение ч. 1 ст. 46 Конституции РФ выступает «концентратом конституционно-аксиологического смысла», который при помощи толкования Конституционным Судом РФ растворяется в процессуалвном законодателвстве и образует «единую конституционную нормативную массу»^[436].

Обобщая доктриналвно-нормативнвіе характеристики (элементарный состав) конституционного права на судебную защиту, положения и доводы, представленнвіе по этому вопросу в литературе, можно заключитв, что данное право относится к основным, неотчуждаемым правам и свободам человека и гражданина; предполагает конкретнвіе гарантии эффективного восстановления в правах посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости; является гарантией осуществления всех других прав и свобод человека и гражданина; равным образом распространяется не толвко на граждан, но и на общественнвіе объединения, юридические лица - субьектві предпринимательской деятельности, муниципальные образования как территориальные объединения граждан; предполагает возможность

обжалования в суд решений или действий (бездействия) любых государственных органов, включая судебные; не предусматривает возможность выбора гражданином по своему усмотрению любых способов и процедур судебной защиты, особенности которых применительно к отдельным видам судопроизводства и категориям дел определяются федеральными

конституционными и федеральными законами; предполагает возможность исправления судебных ошибок после рассмотрения дела в той судебной инстанции, решение которой отраслевым законодательством признается окончательным, т. е. в межгосударственных органах по защите прав и свобод человека и гражданина.

Отдельного внимания заслуживает широко распространенное представление о том, что конституционное право на судебную защиту не подлежит ограничению, поскольку таковое ни при каких обстоятельствах не может быть обусловлено необходимостью достижения признаваемых Конституцией РФ целей. Причем справедливость такого восприятия подтверждается, казалось бы, и Конституционным судом РФ, который неоднократно подчеркивал, что допустимые ограничения конституционных прав в соответствии со ст. 55 (ч. 3) Конституции РФ могут быть введены федеральным законом только в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства, но право на судебную защиту ни в каком случае не может вступить в противоречие с данными целями и, следовательно, ограничению не подлежит.

К сожалению, в научных суждениях по этой проблеме нередко превалирует формальный (поверхностный) подход. Теория ограничения конституционных прав и свобод является ключевым элементом общей теории конституционного правопользования и аргументировано показывает, что в действительности не существует таких прав и свобод человека и гражданина, которые не могли бы быть ограничены в достоверном значении соответствующей конституционноправовой формы их опосредования, что применительно к некоторым обстоятельствам и формам личностного самовыражения подлинное конституционное «ограничение прав человека - объективная необходимость»^[437]. Такой неконституционной формой, которой могут быть противопоставлены конституционные ограничения, выступает, в частности, злоупотребление правом. Не только Конституционный Суд РФ, но международное право, Европейский суд по правам человека неоднократно признавали допустимость законодательных ограничений права на судебную защиту (в том числе в

арбитражных судах) ввиду необходимости противодействия злоупотреблениям процессуальными возможностями.

Так, Конституционным судом РФ были признаны конституционными взаимосвязанные положения ст. 117, ч. 4 ст. 292 и ч. 6 ст. 299 АПК РФ, которые по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования, с одной стороны, предполагают обязательность оценки компетентными арбитражными судами - как при решении вопроса о восстановлении срока на подачу заявления о пересмотре судебного акта в порядке надзора, так и при последующем рассмотрении дела в случае восстановления пропущенного срока - обоснованности доводов лица, настаивавшего на таком восстановлении, с другой стороны, не исключают возможность прекращения возбужденного производства по делу.

Мотивируя свой вывод, Конституционный суд РФ указал, что обязанность по предотвращению злоупотребления правом на судебную защиту со стороны лиц, требующих восстановления пропущенного процессуального срока при отсутствии к тому объективных оснований или по прошествии определенного разумного по своей продолжительности периода, лежит как на законодательной власти, так и на власти судебной. Это согласуется с выработанными в практике Совета Европы стандартами, которые применительно к производству в суде третьей инстанции - учитывая, что проблемы, связанные с увеличением числа жалоб и продолжительностью производства по ним, могут ущемить право лица на разбирательство в разумный срок, а неэффективные или ненадлежащие процедуры и злоупотребление сторонами правом на жалобу служат причиной неоправданных задержек и могут подорвать доверие к системе правосудия, - ориентируют государства на принятие мер, направленных в том числе на предотвращение любых злоупотреблений системой или процедурой обжалования окончательных судебных актов (преамбула, статьи 4 и 7 рекомендации N R (95) 5 Комитета Министров Совета Европы от 7 февраля

1995 года «Относительно введения в действие и улучшения функционирования систем и процедур обжалования по гражданским и торговым делам»)^[438].

В этом вопросе важно учитывать также доктринально обоснованное различение формы конституционного ограничения прав и свобод и их действительно недопустимых отмены или умаления (ч. 2 ст. 55 Конституции РФ), а также необоснованного правоприменительного лишения. Именно на последнее обстоятельство неоднократно обращал внимание и ВАС РФ. Так, например, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 26.03.2013 № 15480/12 была подчеркнута недопустимость ситуации, в которой лицо не может реализовать предусмотренное законодательством право на судебную защиту. Если из-за отказа в рассмотрении дела как судом общей юрисдикции, так и арбитражным судом предприниматели оказались лишены права на судебную защиту, гарантированного ст. 46 Конституции РФ и ст. 4 АПК РФ, то при таких обстоятельствах определение суда первой инстанции, постановления судов апелляционной и кассационной инстанций, как нарушающие единообразие в толковании и применении арбитражными судами норм права, подлежат отмене согласно и. 1 ч. 1 ст. 304 АПК РФ^[439].

Неоднозначно решается в науке вопрос о субъектном составе правоотношения, содержание которого составляет конституционное право на судебную защиту. Существующие позиции можно условно разделить на три группы. Так, по мнению авторов, отнесенных к первой группе (Е.А. Крашенинников, В.А. Путилин), субъектами конституционного права на судебную защиту являются гражданин и государство. В таком правоотношении гражданин имеет право на получение судебной защиты, а государство обязано обеспечить реализацию этого права. Вторая группа авторов полагает, что субъектами правоотношения, в содержание которого входит право на судебную защиту, являются гражданин и государство в лице органов правосудия (М.А. Викут) или государство в лице суда (В.Д. Федосеев). Особенноствю позиции авторов, отнесенных к третвей группе, является то, что субъектами конституционного права на судебную защиту являются гражданин и орган государства - суд (М.Ю. Розова).

Нам близка позиция авторов, полагающих, что субъектами конституционного правоотношения, содержание которого составляют право на судебную защиту и обязанность обеспечить ее осуществление, являются гражданин и государство^[440]. Такой подход в полной мере согласуется со значением и ролью основных прав и обязанностей граждан, закрепленных во второй главе Конституции РФ и составляющих ядро правового статуса личности. Отраслевая конкретизация конституционного права на судебную защиту обеспечивает возможности правообладателя получить защиту своих прав и охраняемых законом интересов в законодательно закрепленной процедуре судебного разбирательства, в которой обязанным субъектом становится не государство в целом, а орган государства - суд. Именно в силу указанных особенностей конституционное право на судебную защиту относят к числу конституционно-процессуальных прав^[441].

Вместе с тем, как уже отмечалось, субъектами конституционного правопользования выступают не только граждане и даже не только иные физические лица (иностранцы и лица без гражданства), но и их объединения, в том числе юридические лица. При этом личность в ее взаимоотношениях с

государством всегда, в том числе при совместном правополвзовании, ввіступает не как объект государственной деятельности, а как равноправный субъект^[442].

Рассматривая соотношение материальных и процессуальных аспектов в содержании конституционного права на судебную защиту, В.В. Бутнев, С.Ю. Кац, Н.М. Колосова, А.А. Мельников, Е.Г. Пушкар, М.Ю. Розова и другие авторы полагают, что это право является единым понятием, состоящим из двух правомочий. Первое правомочие - право на обращение в судебные органы, т.е. право на судебное разбирательство заявленного требования и на судебное решение (процессуальный аспект права на судебную защиту). Второе правомочие - право на восстановление нарушенных прав, право на возмещение ущерба. Существует и иное мнение, согласно которому право на судебную защиту является исключительно процессуальным правом (М.А. Викут). Кроме того, право на судебную защиту может рассматриваться в содержании материального охранительного правоотношения (Е.А. Крашенинников).

Заслуживает внимания также вопрос о таких объектах судебной защиты, как интересы. В ч. 3 ст. 55 Конституции РФ законные интересы лиц отнесены к ценностям, которые могут выступать основаниями ограничения конституционных прав и свобод. В процессуальном законодательстве определены задача защиты законных интересов (ст. 2 ГПК РФ, ст. 2 АПК РФ). Эту особенность объясняют тем, что нормативность права, отражённая в правах и обязанностях, не в состоянии исчерпывающим образом выразить весь регулятивный потенциал права (В.В. Субочев). Всегда есть то, что лежит «за рамками нормируемого правила поведения, прав и обязанностей; это и есть законные интересы»^[443]. Г.А. Жилин рассматривает природу законного интереса через его неразрывную связь с субъективным правом, определяет его как «сущностный момент» последнего и делает вывод, что законный интерес существует в форме субъективного права. Соответственно, при характеристике целей правосудия и предмета судебной защиты права, свободы и законнвю интересві могут бвітв обозначенві и одним обобщающим понятием «права»^[444].

По мнению М.Ю. Федана, именно трактовка, предложенная В.В. Соболевым, полноствю соответствует конституционному восприятию правовой действителвности. Конкретизация конституционного права (и одновременно конституционной гарантии), предусмотренного ст. 46 Конституции РФ в процессуалвном законодателвстве как права на защиту прав, свобод и законных интересов, положителвно расширяет гарантирующий потенциал конституционной нормві, создавая более эффективнвш механизм судебной защ HTBi^[445].

Отметим также, что, по мнению В.И. Kpyсса, в правосудной практике должны защищатвся именно конституционнвіе интересві как явление, получающее смысл и категориалвное определение толвко в современной конституционной ситуации^[446].

C учетом особого гарантирующего значения конституционного права на судебную защиту в АПК РФ ввіделенві две группы субъектов, имеющих право на обращение в арбитражнвш суд. Первую группу составляют заинтересованные лица, обращающиеся в суд за защитой своих прав и охраняемых законом интересов. Это истцві, третви лица, заявляющие само сто ятелв нвіе требования на предмет спора, заявители по делам особого производства. Эту группу отличает то, что они требуют защиты своих прав и охраняемых законом интересов и материалвно заинтересованві в исходе дела. Вторая группа - лица, которвіе обращаются в арбитражнвш суд в защиту государственник и общественник интересов и материалвно-право вик

интересов в исходе дела не имеют - прокурор (ст. 38), государственник органві и органві местного самоуправления (ст. 39).

Обе группві лиц имеют процессуальный интерес в исходе дела, являются участвующими в деле лицами и наделяются правами, позволяющими доказывать суду обоснованность заявленных требований, а также распорядительными правами: они вправе отказаться от иска, изменить предмет или основания иска, уменьшить или увеличить размер исковых требований.

Материально заинтересованные в исходе дела лица, прокурор и государственные органы, выступающие в защиту государственных и общественных интересов, вправе реализовать свое право на обращение в арбитражный суд только в пределах, определенных ст. 21 и 22 АПК РФ. Субъективное право на обращение в арбитражный суд по конкретному делу у них отсутствует, если оно не подведомственно этому суду.

В Постановлении Президиума ВАС РФ от 12.03.2013 № 14182/12 было обстоятельно раскрыто конституционное (правозащитное) значение ресурса прокурорских обращений в арбитражные суды и указано, что отказ в удовлетворении искового требования прокурора о признании недействительным оспариваемого договора по мотиву избрания им ненадлежащего способа защиты нарушенного права не основан на законе и противоречит сложившейся судебной практике¹.

Гарантией реализации субъективного права на обращение в суд является и закрепленное в ч. 1 ст. 4 АПК РФ правило, в силу которого отказ от права на обращение в суд недействителен. Отказ от права на обращение в арбитражный суд недействителен независимо от того, как он был сделан: в общей форме или для какой-то категории дел, или в отношении споров, возникших или могущих возникнуть в будущем из конкретного договора. При этом заключение соглашения о передаче спора на разрешение третейского суда не

рассматривается как отказ от права на обращение в арбитражный суд и не является основанием к отказу или возвращению искового заявления (ст. 107, 108 АПК РФ).

Обеспечение конституционного права на судебную защиту в экономической сфере является комплексным институтом и представляет собой деятелвноств государства по созданию и реализации нормативно-право ввіх и организационно-правоввіх гарантий судебной защиты прав и законнвіх интересов субъектов предпринимательской или иной экономической деятельности^[447]. В этой связи следует обратить внимание на положение ч. 2 ст. 45 Конституции РФ, согласно которому каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом. Ссылки на него весьма часто встречаются в практике Конституционного Суда РФ. По смыслу конституционного положения, во-первых, каждый вправе, но не обязан защищать свои права, во-вторых, защищать всеми не запрещенными законом способами. Думается, последнее приобретает свою силу и значимость не как констатация (или перечисление) этих способов в законе, а как наличие реальных механизмов их использования индивидом и доступности использования.

В литературе отмечается, что, поскольку реализация хозяйствующими субъектами конституционного права на судебную защиту должна быть обеспечена достаточными правовыми и организационными гарантиями, в содержание конституционного права на судебную защиту в экономической сфере входит конституционная обязанность государства по обеспечению этого права^[448]. На пути к ее осуществлению стоит не мало объективных и субъективных препятствий.

Однако проблема большой нагрузки на суд по количеству рассматриваемых дел привела к развитию институтов внесудебных, таких как применение

посредничества (медиации), обращение в третейский суд, исполвзование административного порядка защитві гражданских прав и досудебнвіх способов урегулирования конфликтов в экономике, обязателвного или алвтер нативно го досудебного производства. Как подчеркивается в литературе, целв внесудебнвіх и досудебнвіх процедур - это нахождение приемлемвіх для сторон путей и условий ликвидации экономических конфликтов без суда^[449].

Не углубляясв в исследование вопросов деятелвности третейского суда, подчеркнем, что, несмотря на широко признанное мнение о прогрессивности и демократичности данного института, нам более близка позиция тех авторов, которвіе полагают, что укорененный в демократической традиции ресурс третейского суда не означает для граждан-избирателей ввіход за рамки опосредованного участия в осуществлении правосудия.

Как отмечает В.И. Крусс, у данного этимологически созвучного с судебновластной «матрицей» квазиюрисдикционного института гражданского общества нет предпосвілок к самостоятелвному и полноценному включению в правосудную практику (в контексте конституционализации) российской правовой системы^[450].

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 26 мая 2011 г. № 10-П^[451] указывается, что существование третейских судов в Российской Федерации как конституционном правовом государстве, где толвко государственный суд окончателвно (общеобязателвным образом) разрешает любой спор о праве, обусловлено высшей ценноствю прав человека и основной обязанноствю государства, хотя третейские суды государственную (судебную) властв не осуществляют и в российскую судебную систему не входят.

В Постановлении Президиума ВАС РФ от 14.02.2012 № 11196/11

подчеркнуто, что третейские соглашения, предусматривающие возможности каждой из сторон обратитвся по своему ввібору в конкретнвіе государственник или третейские суды, не противоречат закону и должнві считатвся заключеннвши. Исполнение решения третейского суда в доброволвном порядке влечет за собой отказ в ввідаче исполнителвного листа на принудителвное исполнение той части решения третейского суда, которая исполнена и может бвітв отделена от неисполненной части. По этой причине, по мнению ВАС РФ, в делах о выдаче исполнителинвіх листов на принудителвное исполнение решений третейских судов арбитражнвш судам необходимо рассматривать доводы должника о погашении им задолженности перед лицом, в пользу которого принято решение третейского суда, в добровольном порядке. В противном случае принудительное исполнение решения третейского суда, исполненного должником добровольно, противоречит закону и влечет безосновательное взыскание¹.

Согласно правовой позиции, выраженной в Постановлении Президиума ВАС РФ от 22.05.2012 № 16541/11, создание и финансирование третейского суда одним из контрагентов по гражданско-правовому договору (или аффилированным с ним лицом) с одновременной возможностью рассмотрения споров, вытекающих из этого договора, в таком третейском суде с учетом того, что другая сторона лишена возможности выполнять подобные же действия, свидетельствуют о нарушении гарантии объективной беспристрастности суда и, как следствие, справедливости рассмотрения спора в виде нарушения равноправия и автономии воли спорящих сторон. Названные обстоятельства свидетельствуют о нарушении гарантии беспристрастного разрешения спора (и. 1 ст. 8 ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации») и, следовательно,

основополагающих принципов российского права (и. 2 ч. 3 ст. 239 АПК РФ) и при отсутствии возражений другой сторонні о несоответствии порядка создания и процедурні третейского разбирателвства законодательству, поскольку отказ от таких фундаментальных гарантий, как право на беспристрастный третейский суд, не может зависеть исключительно от усмотрения сторон^[452].

В соответствии с правовой позицией, выраженной в Постановлении Президиума ВАС РФ от 05.02.2013 № 11606/12, особенности производства по делам о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда не препятствуют тому, чтобы их рассмотрение было прекращено по волеизъявлению взыскателей в порядке и. 4 ч. 1 ст. 150 АПК РФ, что соответствует принципу диспозитивности арбитражного процесса. Заключение мирового соглашения также является одним из оснований для прекращения производства по делу (ч. 2 ст. 150 АПК РФ). Таким образом, императивный характер регулирования производства по указанной категории дел не исключает возможности утверждения в них мировых соглашений, поскольку данная императивность относится только к особенностям процедуры рассмотрения дела. Утверждение же мирового соглашения осуществляется арбитражным судом в общем порядке, предусмотренном гл. 15 АПК РФ. Следовательно, рассмотрение заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда не исключает возможности утверждения арбитражным судом мирового соглашения сторон. Арбитражный суд не вправе утверждать мировое соглашение, если оно противоречит закону или нарушает права и законные интересы других лиц (ч. 6 ст. 141 АПК РФ).

Вывод о невозможности правопреемника обратиться в суд по спору, уже разрешенному по иску его правопредшественника, содержится в постановлении

Президиума ВАС РФ от 25.07.2011 № 1689/11. Исходя из системного толкования положений ст. 13 ГПК РФ, ст. 16 АПК РФ и и. 4 ст. 5 ФЗ от 24.07.2002 «О третейских судах в Российской Федерации», не допускается рассмотрение третейским судом спора, уже разрешенного ранее компетентнвш государственнвім судом, в том числе по иску правопреемника. Вынесение третейским судом подобного решения нарушает принципві правовой определенности, обязателвности вступивших в законную силу судебнвіх актов, которвіе относятся к основополагающим принципам российского права (постановление Президиума ВАС РФ от 08.12.2009 № 12523/09)¹.

Таким образом, анализ конкретизации содержания основнвіх экономических прав и свобод и конституционного права на судебную защиту в контексте арбитражной практики с очевидноствю обнаруживает то исключителвное значение, какое в этом процессе играл Ввісший Арбитражнвій Суд РФ, и побуждает обратитвся к тем специфическим статуснвш полномочиям, которвіе позволяли ему осуществлятв данную миссию и, соответственно, ДОЛЖНВІ будут тем ИЛИ И HBI м образом восполненві в новой модели российской судебной системы, формирующейся после принятия поправок к Конституции РФ. Также вполне очевидно, что толвко Ввісший Арбитражнвій Суд РФ в институционалвном блоке арбитражного правосудия на основе этих компетенций мог приниматв и принимал определенное участие в конституционализации систем российского права и законодателвства.