Приказы возникли в XVI в., сначала как группа лиц, выполнявших распоря­жения великого князя.

Со временем приказы обрели черты постоянных государственных учреждений. Их расцвет приходится на XVII в., но уже в конце XVII - начале XVIII вв. система приказов была разрушена Пет­ром I.

системы, которая действовала как единый организм, не разделенный жест­кими установлениями на отдельные составные части.

Второй причиной негативной оценки приказной системы является недо­статочная ее изученность. Казалось бы, о приказах написано немало, о мно­гих в отдельности и о системе в целом. Но нет исследований, посвященных непосредственно механизмам приказного управления, способам администри­рования в приказах. Есть сведения о том, каковы были структура приказов, их численность и социальный состав, компетенция, как, в общих чертах, строи­лась их работа. Есть некоторые наблюдения над работой отдельных прика­зов. При этом нет представления о реальном объеме работы отдельного при­каза, ее интенсивности, эффективности, то есть в общем-то нет представления, как в действительности работал центральный аппарат управ­ления. Ответив на эти вопросы, можно будет с большей уверенностью оцени­вать приказную систему и, может быть, ответить на вопрос, разрушилась ли приказная система сама или была разрушена преобразованиями Петра I.

Остановимся, в хронологическом порядке, на тех работах, которые не­посредственно касаются интересующих нас проблем, а именно: проблем собственно управленческой деятельности приказных служащих, приказно­го администрирования и истории Разрядного приказа.

Авторов, которых занимала технология управления государственных структур вообще и приказной системы в частности, немного. В большинстве случаев исследователи искали признаки коллегиальности или единоначалия (в данном случае решался лишь один из многих вопросов технологии управле­ния приказов), пытались классифицировать приказы, прослеживали возник­новение и развитие как всей приказной системы, так и отдельных приказов.

В данном обзоре мы не будем касаться работ, посвященных приказам, где анализируется вся приказная система в целом, дается ее оценка и т.д., и работ, в которых изучается история какого-либо конкретного приказа, в том числе Разряда. Историография приказной системы замечательно из­ложена в работе О.Ф. Козлова3. Уделим внимание лишь тем трудам, где за­трагиваются специальные, интересующие нас проблемы - технологии управления, объема и эффективности работы приказа как административ­ного органа.

Наибольший интерес у исследователей, как отмечалось, вызывал во­прос о коллегиальности приказов. А.Д. Градовский с интонациями некото­рой безнадежности констатировал, что “внутренняя организация приказов не имеет ничего определенного. Опытные историки и юристы тщетно ста­раются определить, какой, в сущности, был состав и порядок действия при­казов - бюрократический или коллегиальный”4.

Иначе смотрел на эту проблему Н.П. Лихачев. По его мнению, основа­нием государственного устройства в Московском государстве были практи­ка и обычай. «Никто не думал о систематическом проведении известного юридического начала; делали дело, как повелось, не заботясь, что принцип единоличного управления смешивается с принципом коллегиальности, - смысл и значение совещательно-коллегиального начала знали не из систе­мы государственного права, а из всем известной, распространенной сентен­ции: “ум хорошо, а два - лучше”»5. Для более точного представления о принципах руководства приказами Н.П. Лихачев считал необходимым точно выяснить, подчинялись ли младшие товарищи старшему, т.е. началь­нику приказа, отдавали ли ему отчет в своей деятельности.

В.О. Ключевский, не обращаясь непосредственно к вопросам приказно­го управления, отметил двойственное положение думного дьяка как главы приказа: в Думе он был начальником своих приказных товарищей, а в при­казе - просто старшим из них6.

Интересные наблюдения, относящиеся “к порядку канцелярского произ­водства и техники приказа, а именно к кругу деятельности столов (отделений) Разряда”, представил А.А.

Н.Н. Оглоблин в статье о происхождении провинциальных подьячих XVII в. помимо высокой оценки профессионального и образовательного уровня московских подьячих дает указание на то, что Приказный стол Раз­рядного приказа заведовал одно время назначением московских и провин­циальных подьячих, не уточняя, в какое именно время. Кроме того, он оп­ределил различие между подьячими “со справой” и “с приписью” - второй занимал положение выше первого10.

Н.Н. Ардашев посвятил вопросу о коллегиальности приказов отдель­ную статью. Изучив историографию вопроса, автор пришел к выводу, что единого мнения по проблеме так и не сложилось, а доказательства оппонен­тов неубедительны и субъективны. Одной из причин такого положения

Н.Н. Ардашев назвал недостаточную источниковую базу: юридических до­кументов по этой проблеме крайне мало и они кратки и неясны, а в практи­ческой области почти единственно доступным и, что немаловажно, удобным для изучения вопроса документом XVII в. является указная книга Поместно­го приказа, а также “проэкт устройства Вотчинной коллегии” 1731-32 гг. Тем не менее, Н.Н. Ардашеву удалось восстановить схему управления в при­казе. Дела решались в Поместном приказе дьяками “в разные руки”, т.е. каждый из дьяков решал одно из дел. Таким образом, в Поместном приказе господствовал принцип разделения труда между судьями. Распределение дел между дьяками носило сложный характер и зависело как от характера дела, так и от положения дьяка на разных ступенях приказной иерархии.

Следующим автором, чье внимание привлекла технология управленче­ской деятельности приказов, был И.Я. Гурлянд. В первую очередь он обра­тил внимание на документацию приказа Тайных дел - она отличалась от до­кументации других приказов меньшей формализованностью, большей краткостью, следовательно, и большей деловитостью; кроме того в практи­ке приказа Тайных дел в гораздо большей степени, чем в других приказах был принят такой способ передачи указаний, как устные распоряжения.

Сравнивая положение дел с надзором за делами в приказе Тайных дел (во главе которого фактически стоял царь) и Разряда, И.Я. Гурлянд пока­зывает, что думный дьяк, стоявший во главе Разряда, совершенно самосто­ятельно, не отчитываясь перед вышестоящими инстанциями, осуществлял надзор “во всех областях вверенного Разряду управления”13 и осуществлял дисциплинарные наказания подчиненных должностных лиц.

Размышляя об изучении технологии управления в приказах, И.Я. Гур­лянд признает, что “мы все-таки еще слишком в общих чертах знаем дейст­вительный ход течения дел в учреждениях Московского государства”14. Причины этого ученый видит в особенностях источниковой базы - дело­производственных документах приказов, их специфике, степени их полно­ты и сохранности. Сам характер приказного делопроизводства, в котором в частности отсутствует такой элемент, как личная подпись под резолюци­ями должностных лиц, ставит серьезные препятствия для изучения управ­ленческих механизмов. Другой отличительной чертой приказного делопро­изводства является его экономность, краткость, как это ни парадоксально звучит при наличии огромного массива делопроизводственных документов приказов - именно управленческий, распорядительный элемент отражен в них меньше всего, так как вся управленческая деятельность была нацеле­на на действие, а не на контроль за работой управленца. В связи с этим взгляд И.Я. Гурлянда на перспективы изучения этой стороны государствен­ного управления пессимистичен: “И следует сознаться, что иные, весьма к тому же существенные подробности, будут потеряны для нас навсегда, то есть ввиду общих условий времени документы редко рассказывают нам подробный ход дела на пути его от учреждения к учреждению (не говоря о внутриприказном движении! - О.Н.), не различают также или весьма смутно различают отдельные моменты делопроизводства”15.

В работе П.Н. Милюкова “Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого”, посвященной, как это и явствует из названия, экономике и финансам, имеется одно неболь­шое, но интересное для нас замечание касательно приказного управления, помещенное в подстрочном примечании: П.Н. Милюков считал, что в Раз­рядном приказе существовали только два стола - Московский и Новгород­ский, а другие столы являлись отделениями Московского стола, то есть по- вытьями. И еще одно наблюдение П.Н. Милюкова: по его мнению, Станичный, Приказный и Послужной столы являлись не разными струк­турными подразделениями Разряда, а разными названиями одного стола16.

Большое внимание в этой работе уделено, в связи с порядком налого­обложения и финансирования армии, вопросам подчинения городов Разря­ду и разделения городов на группы внутри Разряда с веданием каждой от­дельным подьячим17. Это исследование о подчинении территорий Разряду, наиболее полное и подробное в исторической литературе, имеет огромное значение для понимания сложной и изменчивой управленческой структуры Разрядного приказа. Неразрывно связано с вопросами территориального подчинения городов Разряду и изучение налоговых сборов, проводившихся этим приказом. Дела о сборе различных налогов занимают значительное место в делопроизводстве приказа, и труд П.Н. Милюкова проясняет мно­гие вопросы, связанные с движением налоговых документов и администри­рованием Разряда в этой области.

С.Б. Веселовский, говоря об устройстве и принципах функционирова­ния приказов, высказывал точку зрения, схожую с суждением Н.П. Лихаче­ва - он полагал, что приказы не были ни коллегиями, ни бюрократически­ми учреждениями, а несли в себе черты и тех, и других18. Ученый считал, что отсутствие подчинения товарищей судьи главе приказа и их надзор друг за другом являлись действенным средством контроля19. С.Б. Веселовский отмечает также огромное влияние на приказные дела старых подьячих - иногда не меньшее, чем дьяков, поскольку старые подьячие были специали­стами высокого класса и были непосредственными исполнителями всех приказных дел20. Особенно подчеркивает исследователь значение родст­венных связей подьячих, которые придавали их положению в органах уп­равления дополнительную устойчивость и усиливали их влияние на дела21.

Сведения о малоизвестной категории приказных служащих - сенных, или площадных приказных подьячих, имеются в статье М.Ф. Злотникова о подьячих Ивановской площади22. Большая часть работы посвящена соб­ственно площадным подьячим. О “площадях” (организациях площадных по­дьячих), существовавших при приказах, автор пишет, что характер их за скудостью источникового материала “выяснить довольно трудно”23.

В 1923 г. вышла интересная работа Н.А. Рожкова24, в которой большое место уделено исследованию именно техники государственного управления, во многом на материалах Разрядного приказа. Особенностью этой работы является то, что автор впервые обратился к текущей делопроизводственной документации, а не к сводным документам (вроде указных книг того или другого приказа). Так, исследуя пометы на документах, автор определяет, на каком уровне (царь, судья, приказный дьяк) решались те или иные дела, касающиеся кадровых вопросов служилых людей (служебные назначения, верстание окладом и его прибавка и т.д.). Вывод Н.А. Рожкова: к середине XVII столетия Разряд стал более самостоятельным и независимым от вер­ховной власти (царя и Думы) в решении многих административных вопро­сов, касавшихся поступления на службу, служебных перемещений средних и низших слоев служилых людей, общего контроля над состоянием воору­женных сил и военных укреплений Московского государства. Те же выво­ды автор делает и относительно поместных и вотчинных дел, финансов и суда: с середины XVII в. многие наименее значимые дела переходят от ца­ря в ведение приказов. Вопросы внутриприказного администрирования ав­тором не рассматривались.

Особенно интересен в работе Н.А. Рожкова раздел “Методологические замечания”. Как и почти сто лет назад Н.Н. Ардашев, Н.А. Рожков конста­тирует, что “наименее исследованным, можно сказать, даже почти совер­шено не затронутым, является в изучаемой теме вопрос об административ­ной технике”25. Сам автор не стал вникать в эту проблему, но предложил толкование некоторых наиболее часто встречающихся помет приказных администраторов с указанием, на каком административном уровне прини­мается данное решение: “государь указал”, “бояре приговорили” - решение верховной власти; “послать грамоту сделать то-то” - решение приказа без участия верховной власти; “выписать” - для решения дела судьей приказа; “чтена” - доложено царю, таким образом, решение царя; “к отпуску” - ре­шение по не спорному делу приказом самостоятельно, без участия царя и Думы; несколько невнятно Н.А. Рожков истолковал значение пометы “по государеву указу” - как символизирующее идею верховной власти государя, но не указывающее “на действительное решение дела царем”26 (тогда кем?). Тем не менее, предложенная Н.А. Рожковым методика изучения по­мет на документах дает ключ к решению многих проблем в исследовании “административной техники”27.

Вопросы технологии управления не переставали занимать исследовате­лей приказной системы, но, как и прежде, ученые сетовали на трудности в разрешении этой проблемы. Так, описывая историю приказа Каменных дел, А.Н. Сперанский с сожалением отмечает: “относительно внутреннего распределения работы между подьячими сколько-нибудь полных сведений не сохранилось ... об объеме этой работы и ее характере мы можем судить только по отрывочным данным”28.

С.К. Богоявленский в работе “Приказные дьяки XVII в.”29 отмечает высокое положение дьяков (приказных и тем более думных) в государст­венных органах. Кроме того, говоря о сближении дьяков со знатью, С.К. Богоявленский приводит интереснейшие примеры родственных связей дьяков и служилых людей московских чинов, подтверждая суждение

С.Б. Веселовского о значении родственных связей приказных служащих.

Исследование, наиболее близко перекликающееся с темой настоящей работы, было проведено А.В. Черновым на материалах Поместного прика­за. Ученый, разумеется, не мог обойти вниманием извечный вопрос о кол­легиальности и единоначалии в приказе. Его подход к разрешению этого вопроса представляется наиболее верным. А.В. Чернов считал антиисто­ричной саму постановку проблемы - “разрешить вопрос об управлении при­казами с точки зрения тех юридических норм и понятий, которые сущест­вовали в XIX-XX вв.”30

На основании документов Поместного приказа (в основном это опять указные книги) А.В. Чернов выявил, сколько и каких дел решалось судьей приказа и его товарищами и в каком составе. Вывод, к которому приходит исследователь: сложные судебные дела в приказе решались коллегиально, неспорные - или одним судьей, или, чаще, дьяками. Таким образом, в при­казном управлении присутствовали элементы и коллективности, и единона­чалия31.

Текущие дела решались дьяками, каждым особо, независимо от принад­лежности документа тому или иному столу: неспорные - определенными дьяками, возможно, руководившими столом, спорные - любым из приказ­ных дьяков32.

А.В. Чернов обнаружил следующий аспект делопроизводственной практики в Поместном приказе XVII в.: в конце года все законченные дела описывались и сдавались в архив приказа, где дела хранились по структуре приказа. Автор предполагает, что такова была архивная практика не толь­ко Поместного, но и других приказов. Для удобства пользования архивны­ми документами подьячие делали оглавления (“главы”), росписи и “азбуки” книгам и столбцам.

Как настоящую энциклопедию приказной бюрократии можно охарак­теризовать работу Н.Ф. Демидовой “Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма”. В книге, в числе прочего, чрезвычайно подробно исследуется внутренняя структура приказов, коли­чество должностей и их распределение между категориями приказных слу­жащих. В частности, Н.Ф. Демидова сделала наблюдение, что подьячие “с приписью” (высшая подьяческая должность) назначались из наиболее опытных “старых” (первой статьи) подьячих, а подьячие “со справой” - в ос­новном из подьячих средней статьи33. При этом подьячие “с приписью” ча­сто возглавляли структурные подразделения приказов (столы или повы- тья)34. Автор указывает, что подьячие “с приписью” обладали “известной самостоятельностью и исполнительной властью”35, имели значительное влияние на решение дел в приказе.

Подьячие “со справой” определяются Н.Ф. Демидовой как основная ис­полнительная сила приказов36. Они занимали положение, подчиненное по отношению к подьячим “с приписью”. И та, и другая категория подьячих имели отношение к подготовке выписок из дел для доклада судейской кол­легии или Думе, т.е. к непосредственному влиянию на решение по делу. По­дьячие “со справой” занимались составлением выписок из документов, из­готовлением черновиков и беловиков отпусков. Приписные подьячие определяли направление этой работы и окончательный отбор данных для последующего доклада. Следовательно, они могли подать факты соответ­ствующим образом и тем самым повлиять на решение дела вышестоящими инстанциями37. Механической перепиской документов занимались молодые подьячие, но при этом наиболее важные документы поручалось писать по­дьячим высших категорий.

М.П. Лукичев в исследовании о боярских книгах XVII в. подробно оста­новился на деятельности Московского стола Разрядного приказа по состав­лению этого вида документов. Ученый установил, что “наблюдать за со­ставлением боярских книг и списков поручалось наиболее опытным подьячим” и что за ведением этого важного документа осуществлялся двой­ной контроль - старого подьячего и одного из разрядных дьяков38. М.П. Лу­кичев впервые предложил толкование термина “у боярской книги” или “у боярского списка” как название первого повытья Московского стола Разряда39.

Некоторые аспекты управленческой деятельности Разряда, в частнос­ти, церемония пожалования в чин, были освещены автором настоящей ра­боты в исследовании о записных книгах Московского стола Разрядного приказа40.

Чрезвычайно интересные наблюдения о делопроизводственной и уп­равленческой деятельности Посольского приказа в первой четверти XVII в. сделаны Д.В. Лисейцевым 41. Так, им определен характер участия Боярской думы в непосредственной подготовке некоторых дипломатических доку­ментов42, отмечены высокая степень оперативности в работе служащих приказа43 и, в целом, эффективность деятельности российского дипломати­ческого ведомства в этот период44.

Как “проверенные и безошибочные” определяет методы работы По­сольского приказа в конце XVII в. Н.М. Рогожин в обобщающем исследова­нии об этом приказе, противопоставляя “проверенную дипломатию здраво­го смысла” допетровской эпохи “субъективным и волюнтаристским” решениям первого российского императора, отмечая, однако, медлитель­ность старого дипломатического аппарата45.

Подводя итог вышеизложенному, можно констатировать, что изучение техники приказного управления носило весьма эпизодический и отрывоч­ный характер и не дает полного, системного представления об этом явле­нии. Поэтому задача исследования - создать отсутствующую ныне картину внутренней деятельности приказа, уяснить взаимодействие всех уровней структуры учреждения, оценить степень эффективности его работы как органа государственного управления. Вместе с тем следует подчеркнуть, что тот объем знаний, пусть и отрывочных, о технике приказного делопро­изводства, который накоплен предшественниками, представляет собой практически неоспоримые факты, ставшие “общим местом” в историогра­фии вопроса, и он целиком лег в основу настоящего исследования.

Поставленная задача определила объект, характер и методы исследо­вания. Прежде всего, изучение столь “тонких” связей внутри системы цент­рального государственного управления предполагает детальное исследова­ние, исследование “на микроуровне”. Отсюда вытекает необходимость остановить внимание на одном учреждении и ограничиться достаточно уз­кими временными рамками. Оптимальным объектом с этой точки зрения представляется Разрядный приказ во второй половине XVII в. Этот приказ был одним из двух важнейших, стержневых государствообразующих прика­зов (вместе с Поместным), на которых держалось русское государство. Вы­бор в пользу Разряда объясняется тем, что его штат был значительно мень­ше штата Поместного приказа (около 150 человек в Разряде и около 500 человек в Поместном приказе), хотя и достаточно большим. Соответствен­но, его структура более проста и “прозрачна” для исследования. Расцвет приказной системы приходился на XVII в., и даже точнее - на его вторую половину. Одним из наиболее “показательных” для изучения государствен­ного управления периодов являются первые годы правления царя Федора Алексеевича. В это время не было больших войн (за исключением Чиги­ринских походов), которые существенным образом повлияли бы на течение жизни государства, создали бы перевес в сторону военной сферы; обстанов­ка в стране сохранялась относительно стабильной. Со смертью Алексея Михайловича исчез и приказ Тайных дел, сместивший центр тяжести во всей системе управления XVII в. - таким образом, приказная система пред­стает “незамутненной”, “чистой”.

Чтобы решить поставленную задачу - как можно детальнее реконстру­ировать структуру приказа и проследить его внутреннюю деятельность - пришлось прибегнуть к методу, который ранее не использовался: исследо­вать с максимально возможной полнотой работу учреждения в течение весьма ограниченного временного отрезка - одного года. Для изучения был выбран 7185 год (с 1 сентября 1676 г. по 1 сентября 1677 г.) - первый год правления царя Федора Алексеевича, рубеж двух царствований, а также са­мое начало (с середины предыдущего года) деятельности думного дьяка В.Г. Семенова, бессменно возглавлявшего Разряд в течение 14 лет и трех царствований. Выбор летосчисления по старому стилю “от сотворения ми­ра”, а главное, “сентябрьским” годом объясняется тем, что документация приказа имела годовую цикличность, и взять документы по новому стилю значило бы разорвать эту цикличность, законченность делопроизводства.

Цель исследования - восстановить, по возможности полно, картину уп­равленческой деятельности Разрядного приказа в 7185/1676-1677 гг.: зако­нодательный базис его деятельности, структуру приказа, компетенцию и взаимодействие его сотрудников всех уровней, скорость решения дел раз­ного рода, специфику управленческих приемов этого учреждения во всех сферах его функционирования.

Источниковой базой исследования стали документы делопроизводства Разрядного приказа за указанный период, хранящиеся в Российском госу­дарственном архиве древних актов в фонде Разрядного приказа. Для того, чтобы проследить движение информационных потоков на всех уровнях уп­равления в приказе, чтобы выяснить степень и характер вовлеченности в дела приказа и степень ответственности за конкретные виды дел управ­ленцев всех звеньев, к исследованию был привлечен максимально широкий видовой круг делопроизводственных документов - входящие, исходящие и внутренние документы приказа, от материалов собственно текущего де­лопроизводства (черновики и беловики памятей, грамот и списков, отписки, челобитные, выписки, справки, “письма”) до итоговых сводного характера (книги и списки разного содержания). Причем предпочтение отдавалось не записным книгам разных документов (указам, отпискам, памятям и т.п.,) которые подкупали многих исследователей концентрацией материала - и в одном месте, и в сжатой форме, - а столбцам, которые дают возмож­ность проследить все этапы и особенности прохождения документа в при­казе. Исключение составляют книги Денежного стола Разряда, характер которых во многом ближе к докуметнам текущего делопроизводства, чем к итоговым. Естественно, для того, чтобы представить себе работу прика­за в целом, необходимо было охватить делопроизводство всех его столов, существовавших в 185/1676-77 гг. - Московского, Новгородского, Приказ­ного и Денежного. Подавляющая часть указанных архивных материалов впервые введена в научный оборот.

Комплекс материалов Разрядного приказа за 185/1676-77 гг. содержит чуть менее полутысячи дел и сотни тысяч листов, что не только обеспечи­вает, но и перекрывает необходимую полноту источниковой базы исследо­вания. Обработать весь объем документов в течение ближайших десятиле­тий представлялось невозможным, да и ненужным, поскольку в отношении поставленных задач он содержит однотипную информацию. Была сделана представительная выборка из документов приказа разных видов, которые раскрывали бы основные направления деятельности Разряда - военное де­ло, администрирование службы служилых людей по отечеству и управле­ние подведомственными Разряду территориями, а также судебную и финан­совую деятельность приказа.

Те же задачи исследования потребовали и особой методики в работе с источником, заключавшейся в максимально всестороннем изучении каж­дого документа: не только его содержания, соотношения с другими доку­ментами комплекса, если это возможно было установить, но и, что особен­но важно, атрибутирования всех записей документа - текстов исходящих и внутренних документов приказа, резолюций и различных помет на них. В последнем аспекте, наиболее существенном для достижения целей рабо­ты, исследование представляло наибольшие трудности. Дело в том, что от­личительной особенностью приказного делопроизводства было отсутствие в подавляющем большинстве случаев указаний на авторов записей, в том числе - что особенно прискорбно для исследователей - авторов резолюций (помет). Единственным выходом из ситуации являлась почерковедческая экспертиза, к которой и пришлось прибегнуть. Для установления почерков дьяков - руководителей приказов и некоторых подьячих были привлечены немногие заверенные ими записи и указания на авторство таких записей в других документах. Следует отметить, что почерки дьяков, за редким ис­ключением, когда помета состоит из одного короткого слова, атрибутиру­ются вполне четко. Сложнее было установить принадлежность документа тому или иному подьячему, поскольку почерки их были более однотипны, унифицированы. И в отношении дьяков, и в отношении подьячих авторство устанавливалось лишь в тех случаях, когда достигалась абсолютная уверен­ность в принадлежности документа определенному сотруднику Разрядного приказа. Таким образом, практически все наблюдения и выводы относи­тельно уровня компетенции дьяков и подьячих сделаны на основании экс­пертизы их почерков.

Вопросы идентификации почерков XVII в. практически не разработа­ны в современной палеографии. Наиболее подробно и тщательно близкая тема рассмотрена в статье Л.Е. Морозовой46, однако применительно к по­лууставу XVI в., графика которого существенно отличается от графики скорописи XVII в. Тем не менее очевидно, что для идентификации почер­ков, написанных скорописью XVII в., нет других способов, кроме тех, что были применены Л.Е. Морозовой, то есть основанных на достижениях оте­чественной криминалистики. Последняя предлагает следующие критерии для выделения индивидуальных особенностей почерка:

I. Топографические признаки

1) Поля - справа, слева, сверху, снизу;

2) Абзацы - без деления на абзацы; с делением на абзацы, но без отсту­пов в начале; с делением на абзацы и с отступами в начале и в конце абзацев;

3) Расположение строк по отношению к горизонтали на нелинованной бумаге (горизонтальные, поднимающиеся, опускающиеся);

4) Перенос слов - частое употребление, отсутствие; размер, форма, расположение в строке черточки;

5) Промежутки между словами - большие, средние и малые (критерий промежутка - одна трехштриховая буква); равномерные и неравномерные;

6) Вставки пропущенных слов и букв - разные их способы;

7) Положение обращения (адресата), подписи, даты - расположение по отношению к листу бумаги и основному тексту, строке, горизонтали; спо­соб выполнения;

8) Высота текста - количество строк в зависимости от размера листа;

9) Ширина текста - расстояние от начала и конца строк до боковых краев листа;

II. Общие признаки

1) Выработанность почерка - определяется степенью владения техни­кой письма конкретным лицом (маловыработанный, средневыработанный и высоковыработанный);

2) Общий тип (строение) почерка - простой, упрощенный или услож­ненный; левоокружный, угловатый, правоокружный, смешанный;

3) Размер - мелкий (до 2 мм), средний (от 2 до 5 мм), крупный (5 мм и больше);

4) Наклон - его устойчивость, сторона наклона;

5) Разгон - характеризуется отношением высоты письменных знаков к их ширине (типы: сжатый, средний и размашистый);

6) Связность - определяется количеством букв, выполненных без от­рыва орудия письма от бумаги;

7) Нажим - соотношение ширины основных и соединительных штри­хов, степень вдавленности штрихов;

8) Вариантность - количество вариантов написания отдельной буквы;

9) Вычурность - наличие инициалов, лигатур, особых форм написания отдельных букв;

10) Темп письма - количество букв, выполненных в одно движение.

III. Частные признаки: могут иметь место в любых элементах букв - на­чальных и заключительных, основных и соединительных, овалах и полу­овалах, надстрочных и подстрочных

1) Особенности направления движения при выполнении письменных знаков и их элементов;

2) Особенности связывания письменных знаков и их элементов;

3) Особенности соотношений письменных знаков и их элементов по размеру, наклону, разгону;

4) Положение точек начала и окончания штрихов письменных знаков и способов их выполнения47.

Однако при работе с приказными документами приходится пользовать­ся этими критериями с большой поправкой на специфику такого историче­ского вида письма, как развитая скоропись XVII в., и, в особенности, на спе­цифику письма дьяков и подьячих. В развитой скорописи второй половины XVII в. часто не отличимы строчные и прописные буквы, для нее в целом характерна довольно высокая степень вариантности, а потому этот показа­тель априори применим к каждому отдельному почерку. Приказные дьяки не оставили сколько-нибудь обширных текстов; образцами их письма явля­ются только пометы, то есть в большей или меньшей степени краткие, от одного слова до одного абзаца, крайне редко до нескольких абзацев, тек­сты. Часто пометы располагались не на обороте документа единым бло­ком, а “обегали” текст документа по полям и между абзацами или писались на сставах, при этом почерк был гораздо более мелким, чем в случае пись­ма по чистому листу. Поэтому большая часть топографических критериев в определении почерка, таких, например, как высота или ширина текста, поля, абзацы, промежутки между словами, в данном случае практически не применима; в зависимости от места пометы на странице значительно ме­нялся размер одного почерка; невозможно также пользоваться такими ста­тистического характера показателями, как количество определенного вида букв, знаков или их вариантов на страницу.

Тем не менее, с опорой на указанные критерии определены почерки следующих служащих Разрядного приказа в 1676-77 гг.: думный дьяк

В.Г. Семенов, дьяк П.И. Ковелин, дьяк Ф.Л. Шакловитый, дьяк Л.А. Дом­нин, подьячие А. Яцкой, И. Максимов, И. Олсуфьев, М. Щербаков, Г. Алексеев, Д. Комаров, В. Нечаев, А. Пиминов, М. Алексеев. Образ­цы их почерков приведены на стр. 19-39.

Как было указано, все делопроизводственные документы Разряда напи­саны скорописью второй половины XVII в. - в большинстве случаев доста­точно четкой у подьячих и зачастую совершенно неразборчивой у дьяков, особенно думного В.Г. Семенова. При цитировании архивных источников использованы следующие правила публикации. Текст передается современ­ным русским алфавитом, из которого не используется буква “й” (всегда пи­шется “и”). Все устаревшие буквы и буквенная “цифирь” заменяются совре­менными. Для удобства чтения полностью раскрываются и вносятся в строку в соответствии с традиционным чтением, зафиксированным в сло­варях древнерусского языка, часто встречающиеся аббревиатуры под тит­лом следующих слов: “государь” и “государыня” (и все производные от них), “день”, “час”, “отец”, “сын”, “человек”, “князь” , “монастырь”, “деви­чий”. Выносные буквы вносятся в строку и набираются курсивом. Опущен­ная в конце слова при выносном “г” буква “о” восполняется и также наби­рается курсивом. Текст разделяется на слова и предложения, с современной пунктуацией. Чистое место, оставленное в тексте писцом, и повреждения текста обозначаются троеточием в квадратных скобках и оговариваются в примечании. Ошибки писца в тексте не исправляются, а оговариваются в примечании. Особенности расположения слов в рукописи (над строкой или на поле) отмечаются в примечании. Авторский текст в примечании да­ется курсивом, текст рукописи - прямым шрифтом.

Поскольку исследование основано на источниках, хранящихся в одном архиве - РГАДА, для удобства читателя в сносках на архивные материалы (за исключением глав 1 и 7, где имеется много ссылок и на публикации) ука­заны только номера фонда, описи, дела (в некоторых случаях столпика) и листов, причем буквенные их обозначения, кроме указания на столпики и листы, опущены.

Кроме архивных материалов для решения отдельных задач исследова­ния были привлечены публикации. Во-первых, это законодательные акты второй половины XVII в., оказавшие непосредственное влияние на устрой­ство Разрядного приказа и стиль его работы - Уложение 1649 г. и отдель­ные указы, касавшиеся функционирования приказов. Во-вторых, изданная часть двух комплексов частной корреспонденции - боярина князя В.В. Го­лицына и стольника А.И. Безобразова. Второй комплекс документов не­сколько выходит за хронологические рамки исследования, однако это несо­ответствие незначительно, и большая часть служащих Разрядного приказа (в том числе думный дьяк В.Г. Семенов), а также некоторые правительст­венные деятели, упомянутые в работе, продолжали служить, причем на тех же должностях, что и в период, отраженный в указанной переписке. А по­тому наблюдения, сделанные при исследовании корреспонденции А.И. Бе­зобразова, вполне допустимо экстраполировать на изучаемый период.

1 Градовский А.Д. Высшая администрация России XVIII столетия и генерал-проку­роры. СПб., 1866. C.23.

2 Медушевский А.Н. Утверждение абсо­лютизма в России. М., 1994. C.44

3 Козлов О.Ф. Переход от приказной сис­темы к коллегиальной в русской дорево­люционной и советской историографии // Историография и источники истории государственных учреждений и общест­венных организаций СССР. М., 1983.

4 Градовский А.Д. Указ. соч. C.26.

5 Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI века.

СПб., 1888. C.13.

6 Ключевский В.О. Боярская дума древней Руси. М., б/г (1994). C.429.

7 Гоздаво-Голомбиевский А.А. Столы Раз­рядного приказа в 1668-1670 годах // Журнал министерства народного про­свещения. 1890. Кн.7. C.1.

8 Там же. C.4-6.

9 Там же. Л.7.

10 Оглоблин Н.Н. Происхождение провин­циальных подьячих XVII в. // ЖМНП. 1894. Сентябрь-октбярь.

11 Ардашев Н.Н. К вопросу о коллегиаль­ности приказов // Труды VIII Археологи­ческого съезда. 1890. М., 1897. C.273.

12 Там же. C.269.

13 Гурлянд И.Я. Приказ великого государя Тайных дел. Ярославль, 1902. C.284.

14 Там же. C.317.

15 Там же. С.317-318.

16 Милюков П.Н. Государственное хозяй­ство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб., 1905. C.224. Прим. 1.

17 Там же. С.221-250.

18 Веселовский С.Б. Приказный строй уп­равления Московского государства. Ки­ев, 1912. C.20.

19 Там же.

20 Там же. C.21.

21 Там же. с.22.

22 Злотников М.Ф. Подьячие Ивановской площади. К истории нотариата Москов­ской Руси // Сборник статей, посвящен­ный А.С. Лаппо-Данилевскому. Пг., 1946.

23 Там же. C.124.

24 Рожков Н.А. Происхождение самодер­жавия в России. Пг., 1923.

25 Там же. C.151.

26 Там же.

27 Там же.

28 Сперанский А.Н. Очерки по истории приказа Каменных дел Московского го­сударства. М., 1930. C.166.

29 Богоявленский С.К. Прказные дьяки XVII в. // Исторические записки. T.1. 1937.

30 Чернов А.В. К истории Поместного приказа (Внутреннее устройство прика­за в XVII в.) // Труды МГИАИ. T.9. М., 1957. С.200-201.

31 Там же. C.204.

32 Там же. C.205.

33 Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формирова­нии абсолютизма. М., 1987. C.164, 168.

34 Там же. C.168.

35 Там же. C.170.

36 Там же. C.171.

37 Там же. C.169, 171.

38 Лукичев М.П. “Боярские книги XVII в. Исследование” // М.П.Лукичев. Бояр­ские книги XVII века. М., 2004. C.96.

39 Там же. C.98.

40 Новохатко О.В. Записные книги Мос­ковского стола Разрядного приказа XVII века. М., 2000.

41 Лисейцев Д.В. Посольский приказ в эпо­ху Смуты. М., 2003.

42 Там же. С.271-272, 323.

43 Там же. С.283-285, 324.

44 Там же. 313, 315, 326.

45 Рогожин Н.М. Посольский приказ. Ко­лыбель российской дипломатии. М., 2003. C.70.

46 Морозова Л.Е. Опыт определения ав­торства рукописей XVI века по почерку // История и палеография. Сб. статей. М., 1993. С.140-175.

47 Криминалистика. Л., 1976. С.202-250; Криминалистика. М., 2002. С.219-227.

rr-f*i=l

Земляной город. Фрагмент «Сигизмундова плана» Москвы 1610 г. Белый город между Китайгородской стеной и Скородомом.

(Памятники архитектуры Москвы. Кремль, Китай-город, центральные площади. М., 1982)

Посольский приказ. 1591 г. Рисунок 1674 г. из альбома Э. Пальмквиста.

На первом плане - вымостка Спасской улицы перед зданием приказов. (Памятники архитектуры Москвы. Кремль, Китай-город, центральные площади. М., 1982)

Образец почерка В.Г. Семенова. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ст.. 4. Л. 1 об.

Образец почерка П.И. Ковелина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 4. Л. 17.

Образец почерка П.И. Ковелина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч.2. Л. 9 об.

Образец почерка П.И. Ковелина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 2. Л. 92 об.

Образец почерка П.И. Ковелина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 529. Ч. 3.Л. 113.

Образец почерка П.И. Ковелина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 2.Л. 11 об.

Образец почерка П.И. Ковелина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 4. Л. 36.

i ^HHH ^MM

Образец почерка П.И. Ковелина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 4. Л. 33 об.

Образец почерка П.И. Ковелина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 4. Л. 14 об.

Образец почерка П.И. Ковелина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 4. Л. 36.

Образец почерка Ф.Л. Шакловитого. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 4. Л. 7.

Образец почерка Ф.Л. Шакловитого. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 4. Л. 9 об.

Образец почерка Ф.Л. Шакловитого. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9а. Д. 529. Ч. 3. Л. 63.

.yt

]

J

ut—gv^Crrr^c

WUTTb

Qt A rVL 6/

Образец почерка Л.А. Домнина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9а. Д. 529. Ч. 3. Л. 154 об.

Образец почерка Л.А. Домнина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 11. Д. 277. Л. 254 об.

^иВьиіД ^b AjxSn

W

Образец почерка Л.А. Домнина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9а. Д. 527. Ч. 3. Л.172 об.

Образец почерка Л.А. Домнина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9а. Д. 529. Ч. 3. Л. 125 об.

Образец почерка Л.А. Домнина. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 2. Л. 3 об.

Образец почерка А. Яцкого. РГАДА. Ф. 210. Оп. 11. Д. 277. Л. 396.

I

,

Образец почерка А. Яцкого. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 527. Л. 130.

Образец почерка И. Максимова. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 2. Л. 63 об.

Образец почерка И. Максимова. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 531. Ч. 2. Л. 91 об.

Образец почерка И. Олсуфьева. РГАДА. Ф. 210. Оп. 11. Д. 277. Л. 291.