§ 1. Понятие, основные предпосылки и факторы конституционализации российской судебной системы

Принятие Конституции Российской Федерации 1993 года (далее - Конституция РФ) объективно обусловило возможноств и необходимоств уникалвного процесса преобразования правовой системні Российской Федерации, который в науке права предложено определятв понятием «конституционализация»^[8].

Исторически судебная власть и ее прототипы составляли тот весомый аргумент силы, к которому всегда прибегало государство для разрешения конфликтов и защиты интересов. Вся история развития государственного (конституционного) права свидетельствует о том, что верховная политическая власть и народ по-разному воспринимали предназначение судебной власти и ее правосудную природу.

Генезис судебной власти в каждом отдельно взятом государстве имеет свою специфику, которая определяется историческими, национальными, культурными, геополитическими и многими другими факторами. Столь же своеобразно, как правило, проявляются научные предпосылки (онтологические и гносеологические) и обоснования, интерпретации генеалогии судебной власти, ее институционального выражения и предназначения.

По мнению Н.А.

Ретроспективный (с позиций современных представлений о надлежащем государственном устроении) анализ обнаруживает: для того чтобы судебная власть утвердилась в качестве относительно самостоятельной и независимой, понадобился длительный период становления и развития конституционализма и утверждения современных демократических форм правления и политического строя, обусловленных научными, конституционно-правовыми представлениями о механизме разделения властей, системе сдержек и противовесов, критериях и принципах публичного властвования. В полной мере это справедливо и по отношению к России.

Особая роли в системе современного российского конституционализма принадлежит судебной власти, а ведущее значение справедливо отводится конституционному правосудию. Исключителвное значение последнего позволяет ведущим ученвім говорити об институционаявно самостоятелвном ввіражении феномена судебного конституционализма^[11]. Во многом разделяя такую позицию, тем не менее, полагаем, что в контексте признания и осмвіслєния конституционализации существует необходимости в концептуалвно ввіверенном определении места и роли всей судебной власти в системе и практиках российского конституционализма.

Едва ли кто-либо возвмется отрицатв, что в демократическом правовом государстве именно суд является осноBHBiм правоприменителем, важнейшим и зачастую единственнвш органом разрешения социалвнвіх и инвіх конфликтов. Однако толвко конституционное восприятие, базирующееся на онтологии и методологии конституционного право понимания^[12], актуалвно корректирует образні и алгоритм необходимого присутствия и функционирования судебной власти в политической и общественник системах, дает легитимнвіе критерии определения принципиалвно надлежащего правосудия, актуалвно значимвіе для всех видов судов и судопроизводств.

Следуя научному наставлению Н.В. Витрука, сегодня для преодоления тенденций консервативного и нигилистического характера, утверждения конституционности и конституционного порядка в стране усилия российских ученвіх-исследователей должнві бвітв направленні на разработку способов и механизмов адекватного понимания и реализации установлений Конституции РФ, обеспечение, охрана и защита которвіх прямо соотносится с позитивной тенденцией конституционализации российской правовой системні, судебной деятелвности^[14].

Успех любого начинания зависит от правилвности постановки задачи. В этой связи целесообразно начатв исследование заявленной тематики с представлений о соотношении категорий «конституционализм» и «конституционализация» в аспекте теоретической и практической оправданности включения категории «конституционализация судебной системні» в сферу научнвіх исследований.

Развитие современной российской государственности - это постояннвш поиск и переосмвісление роли конституциоHHBix установлений, норм и институтов, идеалов (целей) и ценностей в формировании националвной правовой системні. Важной научной составляющей этого процесса и предпосвілкой достоверного движения в правилвном направлении является анализ динамики понимания российского конституционализма.

Согласно зарубежной демократической доктрине, понятие «конституционализм», как и многие другие политические, социологические,

юридические понятия, является «неискоренимо ценностно-зависимым»^{[15] [16], что обрекает на неудачу любвіе попвітки его «объективного» определения . Идея «по существу оспариваемых понятий (концепций) (essential contestability of political concepts)[17], таких как «властв», «социальная справедливость», «свобода», «долг»», «демократия», «политика» и т.п., была высказана профессором политологии Кембриджского университета Уолтером Брюсом Галли в 1956 году и поныне активно поддерживается многими исследователями.}

Как было предложено В. С. Нерсесянцем и утверждается его последователями, в юриспруденции функцию научной парадигмы выполняет тип право понимания - наиболее общее и концентрированное представление о сущности и назначении права, которое предопределяет истолкование практически любой юридической категории. Конституционализм в этом отношении не является исключением^[19]. C позиций конституционно-правовой науки такой подход не представляется достаточно адекватным, поскольку

заведомо и неоправданно ограничивает «предметную структуру» поля конституционализма.

Конституционализм, безусловно, включает и определенное (конституционное) понимание права, но этим не исчерпвівается. Так, по словам Н.С. Бондаря, конституционализм ввіступает как одно из фундаменталвнвіх и сложнейших в юридической науке понятий^[20].

А.Н. Кокотов определяет конституционализм через ряд его ведущих содержатели ных особенностей, включающих в себя верховенство и определяющую роли Конституции РФ в правовой системе, прямое действие Основного закона в конституционной регламентации конституционного строя и политического режима, а также конституционное признание прав и свобод личности, правовой характер взаимоотношений гражданина и государства^[21].

Другие авторы, не отрицая положителвных сторон указанного (т.е. предметно-конституционного) подхода, акцентируют внимание на необходимости более широкой интерпретации конституционализма с позиций общей теории права.

Методологическая проекция, восходящая к уже утратившему свое практическое значение разделению конституций на юридические (писаные) и фиктивные, просматривается в позиции Б.А. Страшуна, который предлагает наряду с такими способами существования конституционализма, как юридический и политический, выделить еще один вид конституционализма - имитационный^[24].

Более достоверным в современной ситуации представляется деление конституционализма на юридический и политический, которое было предложено профессором политологии Университетского колледжа Лондона Ричардом Беллами. По его мнению, юридический конституционализм оформляется в виде правовых норм прежде всего конституционных, регулирующих устройство публично-властных институтов таким образом, чтобы они были в состоянии гарантировать права и свободы человека и гражданина, но не могли концентрировать власть и безнаказанно нарушать эти права и свободы. Юридический конституционализм предполагает, как правило, наличие конституции, обладающей высшей юридической силой, на страже которой стоят суды^[25].

Идея уникального, всеобъемлющего значения современных конституций прослеживается в суждениях многих отечественных авторов о феномене конституционализма. Так, А.А. Джагарян и Н.В. Джагарян полагают, что по своей сущности конституционализм будучи культурно-право вы м и, как следствие, социально-психологическим явлением «представляет собой нечто большее, чем некое состояние нормативности, в том числе выражаемое в политико-правовом режиме функционирования публичной власти.

Универсальные принципы, образующие его, получают конкретное нормативно- смысловое наполнение и реализуются с учетом специфики национального контекста и в условиях неравномерного социально-исторического развития. При этом любые попытки их «идеального», оторванного от реальности, распространения приводят к выраженным противоречиям, превращая принципы в формальность, «голые» юридические оболочки. Конституционализм характеризует уровень освоения и формы реализации обществом требований свободы, равенства и справедливости и иных глобальных социальных ценностей, и, таким образом, в нем «преломляются объективные, исторически обусловленные особенности социально-культурного и общественно-

политического строя»^[26]. В приведенной трактовке удачно воплощается «пирамидальная» конфигурация конституционализма в его общественно- политическом устроении и принципиальной наполненности, равным образом производных от единой «точки» генерации должного - текста национальной конституции (Конституции РФ). Вместе с тем, как было отмечено в литературе, достаточно часто выделяемые в этой связи ценности свободы, равенства и справедливости также не исчерпвівают искомой полнотві конституционнвіх идеалов^[27].

Сходным образом П.А. Олв рассматривает конституционализм как «состояние общества, определяемое максималвно возможным соответствием реалвнвіх, фактических социалвнвіх отношений, ввіступающих предметом конституционно-правового регулирования (правового содержания) конституции (правовой форме)»^[28]. Это, с его точки зрения, позволяет говорити о том, что степени развития конституционализма определяется степенвю соответствия конституционно-правоBBix отношений их «идеалвной модели», установленной Ochobhbim законом.

Многообразие подходов к определению конституционализма побуждает некоторвіх весвма авторитетнвіх ученвіх признати, что формулирование его исчерпвівающего понятия - задача вообще недостижимая. Подобнвш резюме завершает, например, свой развернутый анализ вопроса О.Е. Кутафин^[29].

В.Е. Чиркин также отмечает правоту исследователей, полагающих, что вряд ли можно дати краткое определение богатого и многообразного современного конституционализма^[30].

Вместе с тем оба виднвіх ученвіх не отказвіваются от собственник трактовок «усколвзающего» и сложного феномена. В.Е. Чиркин, в частности, указвівает, что конституционализм - «это общественно-политическое движение, научная теория, государственная доктрина и конституционная практика, соответствующие общечеловеческим ценностям, идеям свободного, открвітого общества, демократического, социалвного, правового и светского государства»^[31].

Исходя из динамической концепции конституционализма, несводимой исключительно к нормативной конституционной модели «идеального» устройства государства и общества, следует согласиться с тем, что все ветви государственной власти участвуют в формировании и развитии реального («живого) конституционализма. Одновременно можно говорить о том, что наибольшему обновлению в последние годы подвержены представления о роли в этом процессе судебной власти. В основе все более отчетливо проступающего изменения концепта ее предназначения лежит убеждение в исторической исчерпанности представления о судебной власти как исключительно средстве разрешения социальных конфликтов и необходимости признания в качестве «самостоятельной равновеликой ветви власти», имеющей собственную институционализацию^[32]. Такое восприятие современной судебной власти отводит ей наряду с правоприменением выполнение ряда иных важнейших функций, конкретизированных в позитивном праве и законодательстве.

Справедливо отметил Н.С. Бондарь: «ни одна другая ветвь власти не имеет в соответствии с требованиями Конституции РФ столь разветвленного конституционного законодательства, как судебная»^[33]. К конкретизированным конституционным функциям судебной власти могут быть отнесены обеспечение единства нормативной и фактической реализации Основного закона во всех сферах деятельности государства и общества, правовая охрана Конституции РФ посредством осуществления судебного нор мо контроля, обеспечения

верховенства права, приоритета и прямого действия конституционных норм. Кроме того, следует согласиться с В.И. Круссом в том, что судебная власть на современном этапе развития российского государства не только является специфическим генератором права, но и движущей силой в развитии и обогащении теории и практики современного конституционализма. Это

обусловлено тем, что теория права, теория и практика конституционализма не могут исходитв из статичного восприятия и толкования конституционнвіх норм, и именно судебная система призвана обеспечитв тот «живой», динамический контекст права, который необходим для эффективного регулирования изменяющихся общественник отношений^[34].

Подобнвіе представления при всей их принципиалвной значимости и научной взвешенности не отрицают постановки актуалвнвіх вопросов о том, насколвко существующая судебная система как организационное воплощение судебной власти конституционна, обеспечиваются ли правосудием права человека (ст. 18 Конституции РФ), единообразии: ли соответствующие подходві и правила, имеет ли место конституционное единство (целостности) судебной системні, какова степени взаимодействия ее элементов между собой и сколи зффективнві резулвтатві такого взаимодействия, достигнутві ли на современном этапе цели функционирования судебной системні в виде воплощения в объективную действителвноств идей и ценностей, закрепленных в Конституции России. Каждвтй из этих вопросов характеризует институционалвное направление, а ввіработка ответов на них намечает доктриналвные параметрві, возможное содержание конституционной теории судебной власти и правосудия; правосудия, функционирующего и меняющегося, возможно, более синхронно C инвіми составляющими и трендами конституционализации, и одновременно обуславливая их конституционную достоверности.

Мы уже отмечали и еще раз подчеркнем отсутствие соответствующих (профильных) научных разработок комплексного, доктринально выверенного характера. Хотя методологические параметры таких разработок и их принципиальная привязка к предметным спецификациям в целом достаточно определены. Так, применительно к институционально-структурному измерению судебной власти В.Т. Кабышев справедливо подчеркивал, что конституционной является лишв та власти, которая предусмотрена толвко Конституцией РФ и в основу формирования которой положенні конституционнвіе требования^[35]. Однако одних подобнвіх, пуств и вернвіх, но достаточно общих замечаний и ориентиров, разумеется, явно недостаточно. Проблема, как представляется, заключается в отсутствии широко признанного общетеоретического основания современник конституционно-право BBix исследований. В этой связи мы разделяем мнение об универсалвном методологическом значении и поддерживаем необходимости сравнителвно недавно заявленнвіх разработок в рамках теории конституционализации националвнвіх правовик систем.

Как отмечает В.И. Крусс, известная с советских времен идея необходимой и фактической конституционализации претерпевающих правовое воздействие общественник отношений (правопорядка) бвіла вновв заявлена современной наукой права вскоре после принятия Конституции РФ и увязвіваласв преимущественно с феноменом ее прямого действия и особвши свойствами правовик норм (или положений в широком смвісле), как действующих совместно с нормами отраслевого законодателвства и оказвівающими на них свое влияние^[36].

И.А. Кравец, рассматривая проблемні соотношения конституционализма и правовой системні, в качестве ядра для их научно-теоретического осмвісления поставил вопрос о конституционализации правового порядка.

Конституционализация толкуется им двояким образом - в узком и широком смвісле: в узком смвісле - как возведение правовой нормві в ранг конституционного положения; конституционализация здесв связана с определением объектов конституционного регулирования. Такое понимание конституционализации как непосредственного закрепления в тексте конституции того или иного нормативного положения можно также назвати традиционным. В широком смвісле конституционализация, по его мнению, подразумевает характерное для индустриалвнвіх обществ всемерное развитие иерархически взаимосвязаннвіх способов и методов юридизации общественнвіх отношений. При этом он вві дел ил нормативную основу и ключеввіе условия конституционализации, а также описал взаимосвязи конституционализации и конституционализма. Нормативную основу конституционализации, как полагает И. А. Кравец, составляют Конституция РФ и федералвнвіе конституционнвіе законні, развивающие и детализирующие ее положения, а условиями конституционализации ввіступают нормативности Конституции РФ и ее прямое применение судебнвши и инвіми органами государственной власти. Конституционализм же, с его точки зрения, проявляет себя в процессе конституционализации таким образом, что его принципві определяют структурнвіе и функционалвнвіе взаимосвязи между конституцией и другими правовими актами, отраслями права, конституционно-правовими институтами^[37].

Характеризуя приведенную научную позицию, заметим, что, на наш взгляд, представления о конституционализации в узком и широком смвісле разнятся настолвко, что вряд ли уместно применение по отношению к ним единой терминологической основні. К тому же понятие конституционализации в узком значении очевидно тяготеет к направлению социологического подхода к праву, которое, будучи доведенным до логического завершения, не может примиритися с юридическим верховенством националвной конституции. Применителвно же к нормативной основе конституционализации в широком смвісле ставити наравне с Конституцией РФ инвіе источники права (хотя бы и такие как федералвнвіе конституционнвіе законні) - значит умаляти онтологическую значимость текста Конституции РФ и создавать неустранимые сомнения, в частности, в аспекте выверки конституционных требований к судебной практике. Вместе с тем в целом подход И.А. Кравеца представляется нам весьма убедительным, как и близкие по характеру научные суждения о том, что для конституционализации как одного из условий решения проблемы обеспечения единства законодательства Российской Федерации в современных условиях, предлагается восприятие конституционализма как базового принципа^[38].

Конституционализация подразумевает концептуально выверенные разработку и встраивание законодательства в непротиворечивую правовую систему, основанную на верховенстве Конституции РФ. По мнению Н.С. Бондаря, в более детальном виде она проявляется в трех аспектах: во-первых, наиболее значимые отраслевые отношения имеют прямое закрепление в Конституции РФ и регулируются посредством прямого действия норм Основного Закона; во-вторых, отраслевое законодательство регулирует соответствующий круг общественных отношений в строгом соответствии C положениями Конституции РФ и под судебным конституционным контролем; в-третьих, конституционализация является способом преодоления конкуренции правовых норм и разрешения юридических конфликтов. Вместе с тем конституционализация рассматривается в более общем виде, реализуется не только посредством функционирования органов конституционного контроля, но и обеспечивается в результате системного взаимодействия и совместной деятельности всех органов публичной власти, направленных на неукоснительное соблюдение норм Конституции РФ и их адекватное, точное отражение в правотворческой и правоприменительной практике^{[39] [40].}

Белорусский конституционалист и представитель судебной власти Г.А. Василевич рассматривает конституционализацию законодательства сквозь призму действительности и действенности конституционных норм. По его мнению, конституционная норма действенна, если созданные в соответствии с ней нормы в общем и целом применяются и соблюдаются, при этом основой для конституционализации текущего национального законодательства, приближения стран молодой демократии к тому эталону правового государства, который сложился в ряде западных европейских стран, являются принципы правового государства, сформулированные либо «выводимые» из текста национальной конституции, международных документов, прежде всего посвященных статусу человека и гражданина . Здесь еще раз обратим внимание на неуклонное «восхождение» к идее исключительного значения конституционных принципов как элементов «изоморфной» нормативности, которым в дальнейшем будет уделено самое пристальное внимание.

В.И. Kpycc полагает, что по своей сути конституционализация права может быть определена как перманентный процесс качественно-надлежащего объективирования и оформления национальной правовой материи во всех конституционно признанных и допустимых для нее первичных (спекулятивноумозрительных) и вторичных (материально-письменных) формах. Именно на соответствующих уровнях правовой системы конституционализация может быть достоверно «отслежена» и классифицирована, а ее результаты установлены и определены^{[41] [42].}

Необходимо отметить, что в последнее время категория

«конституционализация» достаточно активно используется в рамках отраслевых правовых исследований², при этом в контексте современной познавательной ситуации в юридической науке эту категорию применяют преимущественно как обобщающее понятие со слишком широким содержанием, которое призвано облегчить восприятие Конституции РФ как основополагающей нормы в регулировании конкретных общественных отношений^[43].

В зарубежной литературе отмечается, что конституционализация права касается как систематического, так и нормативного измерения правового порядка (системы). Нормативное измерение носит материальный и транзитивный (опосредствующий) характер: нечто в содержателвном отношении упорядочивается правом. Систематическое измерение формалвно и рефлексивно: упорядочивается само право. Эти оба измерения находятся в состоянии взаимного воздействия: нормативная сила права подкрепляется строгоствю его конструкции и догматики^[44]. Здесв, очевидно, просматривается сходство с идеями В.И. Kpycca о конституционализации на различнвіх уровнях правовой системні, включая системні позитивного права, законодателвства, а также сферві юридической практики^[45].

В работах представителей американской и западноевропейской правовой науки, посвященных исследованию концепта «глобалвного конституционализма» в контексте современного международного правопорядка и глобалвного управления, исполвзуются, с одной сторонні, понятия о правопорядке, внутренне присущие нормам (так назвіваемвіе чисто «нормоимманентнвіе понятия»), а с другой сторонні, и трансцендентнвіе по отношению к нормам понятия (соответственно - «нормотрансцендентнвіе понятия»).

Так, еще у Ганса Келвзена (Hans Kelsen) и его последователей нормы, ввіводимвіе из основной нормы, образуют правопорядок, причем, как известно, Келвзен идентифицировал государство с его правопорядком. Его понятие правопорядка является, соответственно, чисто нормоимманентнвш. В

противоположности этому Херберт Л.А. Харт (Herbert L.A. Hart) рассматривал фактическое функционирование правопорядка в общественной реалвности как составную части самого понятия правопорядка. Для него правовой порядок состоит из трех типов норм. При этом, по его мнению, имеются два минималвнвіх условия, которвіе необходимві и достаточнві для существования правовой системы. C одной сторонні, сюда относятся правила поведения, действующие согласно ультимативным системным критериям законности, которым в общеобязательном порядке надлежит подчиняться. C другой стороны, необходимым условием является то, что правила признания (rules of recognition), определяющие критерии юридической законности, и правила внесения изменений и принятия судебных решений (rules of change and adjudication) должны быть в действительности признаны государственными чиновниками как общие публичные стандарты поведения должностными лицами^[46].

Таким образом, общий анализ употребления термина «конституционализация» позволяет прежде всего выделить такие его аспекты как: 1) перманентный процесс конкретизации начал, освоения ценностей и норм Конституции РФ в действующем законодательстве; 2) включение в конституцию основных принципов и статусов тех или иных субъектов конституционно-правовых отношений, в результате чего их правовое положение определяется законом достаточно детально. В данном контексте конституционализация рассматривается как составляющая процесса конституционно-правовой (юридической) институционализации.

Отдельного упоминания заслуживает использование понятия «конституционализация» в контексте тех изменений, зачастую признаваемых кризисными, которые претерпевает международное публичное право^[47]. В известной мере эти процессы в европейском формате были предсказаны И. Кантом в форме грядущего космополитического правопорядка и проекта «вечного мира»^[48]. Данный аспект конституционализации связан с необходимоствю пересмотра роли международного публичного права как универсалвной системні принципов и норм, ввіступающей основой нового международного порядка для всего международного сообщества в целом. Идеи реконфигурации международного публичного права, приобретая чертві конституционной значимости, оформилисв в соответствующую новейшую концепцию под названием «глобальный конституционализм». В доктринальном аспекте данная концепция лишь косвенно может быть отнесена к внутригосударственному российскому праву и в нашей работе она подробно не рассматривается. Вместе с тем проблематика национальной конституционализации в целом и национальной судебной системы и практик в частности имеет весьма важное измерение, связанное с феноменом глобализации, взаимодействием национальных правовых систем, развитием институтов и форм международного судебного обеспечения прав и свобод человека. Соответствующие вопросы с учетом их безусловной научной и практической значимости будут поставлены и раскрыты в последующих разделах нашего исследования.

Как уже отмечалось, исследование конституционализации в целом и российской судебной системы в частности должно основываться на методологии современной конституционно-правовой науки, конституционном правопонимании, а значит должно быть сопряжено с уяснением соотношения названных категорий с базовым принципом конституционной законности. Принципы верховенства и прямого действия Конституции РФ (или принципы конституционности), а также принцип верховенства закона (или принцип законности) получают особую значимость в системе принципов организации и деятельности российского суда как ветви государственной власти.

Фундаментальный характер данных принципов проявляется в том, что они тесно связаны практически со всеми другими основами судебной власти, организации и деятельности государственной власти и ее органов. Рассматриваемые принципы предопределяют организацию системы, характер деятельности судов и правовое положение судьи - носителя судебной власти^[49].

В советский период эти вопросы глубоко и всесторонне исследовались в литературе, хотя бы и при известном «идеологическом» налете, продиктованном требованиями исторического материализма^[50]. Как известно, советское государство (включая государство «развитого социализма») претендовало на вмешательство во все сферы жизни гражданина, личности, причем обеспечивало себе такую возможность изданием и применением соответствующих законов. Соответственно, перед юридической наукой ставились задачи изучения «социалистической законности», то есть того, как, во-первых, законы и их исполнение работали на тотальное огосударствление личной жизни и общественной деятельности; во-вторых, как законы и их исполнение защищали органы государства, должностных лиц от угроз поставить их под контроль общества, граждан, лишить привилегий; и, наконец, в-третьих, как законы и их исполнение обеспечивали безопасность личности, а также дарованную личности в ограниченных размерах свободу^[51]. Только в

контексте демократических перемен отечественная наука права смогла признать очевидную в общем-то истину: «законность либо есть, либо ее нет, независимо от того, о какой стране идет речь»^[52]. Однако, как справедливо замечает Ю.А.Тихомиров, в итоге уже термин «законность» практически ушел из научного употребления. Вследствие этого, полагает ученый, зачастую торжествует не законность, а целесообразность, произвол, субъективизм, самоуправство^[53].

Положение ч. 1 ст. 15 Конституции РФ о ее высшей юридической силе, по мнению Т.Я. Хабриевой, является исходным для понимания соотношения Конституции РФ и законности, конституционного контроля и законности, конституционализма и законности, для разработки понятия конституционной законности. «Понятийный аппарат для этих явлений еще не выстроен в должной мере. Ни в российской, ни в зарубежной науке анализом соотношения этих понятий юристы - государствоведы почти не занимались»^[54], - пишет она.

С. А. Авакьян определяет конституционную законность как понятие, употребляемое в конституционном праве в двух аспектах: 1) соблюдение требований и норм, прямо содержащихся в конституции государства или вытекающих из нее; 2) соблюдение всех законов и иных нормативных правовых актов государства (как общее требование). Термин «конституционная» в данном случае подчеркивает, что требование законности всегда является конституционным по своей сути, так как общие предпосылки законности заложены в конституции государства и развиты в подконституционных актах^[55]. Рассматривая конституционную законность как высший пласт законности в целом, выдающийся ученый совершенно справедливо отмечает ее общий

превентивный фактор - соблюдение норм Конституции РФ при издании актов и совершении действий всеми без исключения органами государственной власти и органами местного самоуправления. Конституционная законности, отмечает он, начинается не тогда, когда посредством решений компетентнвіх органов обеспечивается восстановление действия норм Конституции РФ, а тогда, когда любвіе органві начинают с соблюдения Конституции РФ и следования ей^[56].

Особую позицию по вопросу понимания конституционной законности имеет Н.М. Колосова, полагающая, что Конституция РФ закрепила качественно новвій подход к конституционной законности, когда обязанности соблюдать Конституцию РФ и законы распространяются не только на граждан и их объединения, но и на органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностных лиц. Поэтому конституционную законность следует определять как средство ограничения власти. По ее мнению, конституционная законность должна обозначаться в качестве превентивного фактора, требующего соблюдения Конституции РФ и следования ей. Обеспечиваться она должна уже на стадии принятия Основного Закона, так как именно здесь закладываются предпосылки ее соблюдения^[57].

Г.А. Василевич считает, что «конституционность» и «конституционная законность» - понятия, совпадающие по своей сути^[58].

Важные положения формулирует по этому вопросу и Т.Я. Хабриева. Конституционная законность - это основа, ядро общего режима законности. Она имеет разные стороны: является базой для осуществления и развития режима законности и одновременно главным, решающим объектом надзора за ее соблюдением, ибо нарушение конституционных положений влечет

нелегитимность текущего законодательства, применительной практики, неверные установки правосознания^[59].

Очевидно, что устойчивое введение в тезаурус юридической науки категории конституционной законности, предполагает более широкое ее понимание, чем «просто» законности. Данное утверждение, которое включает в себя реализацию как формально определенных конституционных положений, так и их смысловой нагрузки, основывается на специфике действия конституционных положений. Логика конституционного регулирования - такая же основа законности в отношении к Конституции РФ, как и ее более конкретные предписания.

Т.Д. Зражевская обращает внимание на сущность механизма реализации конституционного законодательства в достижении поставленных целей и определяет его как совокупность политико-правовых средств согласования характера организации власти с уровнем общественного развития в интересах реализации потребностей народа (населения) применительно к конкретным условиям, которые позволяют решить закрепленные в законе цели. Однако целью реализации принципа законности в деятельности органов государственной власти у данного автора выступает вполне традиционно строгое и неукоснительное соблюдение действующего законодательства^[60].

В сравнительном контексте интересно и мнение Т.Я. Хабриевой по поводу соотношении конституционализма и законности. Частично этот вопрос охватывается понятием конституционной законности как законности, основанной на действующем праве, на нормах конституции и конституционного права. «С другой стороны, - пишет Т.Я. Хабриева, - конституционализм - это идеологическое и доктринальное понятие, которое начало складываться еще до принятия первых конституций государства, отражало представление передоввіх мвіслителей и затем толвко бвіло распространено на основнвіе принципві общественного и государственного строя, основнвіе права новвіх «поколений прав», на обязанности человека и гражданина перед обществом, государством и другими людвми, на принципві межгосударственнвіх отношений и отношений с между нар од HBi м сообществом. Как доктриналвное представление не толвко о сущем, но и о должном, конституционализм включает прогностические элементы. Эта частв конституционализма не связана непосредственно с законноствю, но соответствующие идеи могут статв основой для принятия нового законодателвства и ввіработки средств для его реализации. Это - «будущая конституционная законности»^[61].

Вместе с тем не случайно, разумеется, С.А. Аваквян обращает внимание на определенную пробелвноств в разработке категории «конституционная законности»^[62]. Погытаемся хотя бы отчасти устранитв этот пробел через диалектическое соотношение понятий и явлений конституционализации и конституционной законности.

1. Конституционализация как общий метод ввіработки правовик установлений и их оформления обеспечивает конституционную конкретизацию требований для всех сфер общественной жизни и является «базой» конституционной законности.

2. Конституционализация направлена на обеспечение действенности конституционного установления (нормы), достигаемой при условии, что созданнвіе в контексте его конкретизации (в соответствии с ним) нормві отраслевого уровня в общем и целом применяются и соблюдаются. Конституционализация в этом случае ввіступает одновременно вектором и

показателем конституционной законности, т.к. нарушение или искажение смысла (духа) конституционных установлений влечет нелегитимности законодателвства и его правоприменителвной практики.

3. Конституционализация имеет социалвно-экономические, политические, духовно-психологические и юридические аспекты, причем все они основанві на конституционном закреплении принципов, как обозначеннвіх в тексте Конституции РФ (ст. 1, 2, 4, 7, 13 14 и др.), так и ввітекающих из его буквві и духа. Конституционнвіе принципві тем самвш являются средством обеспечения конституционной законности.

4. Конституционализация направлена на установление взаимной

ответственности государства и человека, государства и общества и т.д., а конституционная законноств обеспечивает реализацию мер такой ответственности.

Понятия конституционализации и конституционной законности неразрвівно связанві с полномочиями и практикой Конституционного Суда Российской Федерации (далее - Конституционный Суд РФ).

Важнейшее значение в деятелвности Конституционного Суда РФ отводится раскрвітию содержания и ввіявлению смвісла конституционнвіх принципов взаимоотношений личности, общества и государства. Широко признано, что исходнвіе начала (принципві) Конституции РФ несут в себе особый потенциал конституционного регулирования, по существу задавая универ с алвнвіе стандартні конституционного развития, без неукоснителвного соблюдения которвіх невозможно рассчитывать на становление подлинно конституционного правопорядка. И здесь важно отметить особую роль Конституционного Суда РФ, обеспечивающего непрерывное «приращение» системы конституционных

принципов, выводимых им из анализа взаимосвязаннвіх конституционнвіх положений^[63].

Наряду с принципами, имеющими общеправовой масштаб и охватывающими своим воздействием (влиянием) всю российскую правовую действителвноств, Конституционный Суд РФ не обходит стороной и принципві, имеющие конституционное значение для отделвнвіх отраслей права, способствуя тем самвш их конституционализации. В частности, в решениях Конституционного Суда РФ можно обнаружитв и прямвіе указания на имеющие конституционное значение принципві гражданского законодателвства^[64], регулирования экономических отношений^[65], регулирования отношений в сфере окружающей средві и экологической безопасности^[66], и конкретизацию, в ее конституционном значении, принципа надлежащей защиты прав и законных интересов работника как экономически более слабой стороны в трудовом правоотношении^[67]. Примеры эти, разумеется, не единичны, и далее в исследовании будут рассмотрены аналогичные резулвтаты из практики Конституционного Суда РФ.

Большое значение для обеспечения конституционной законности имеет установление Конституционным Судом РФ соответствия/несоответствия Конституции РФ иных правовых актов, деятельность эту называют даже правовой охраной Конституции РФ^[68].

В прямой связи с целями конституционной законности находятся и присущие деятельности Конституционного Суда РФ цели защиты основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечения верховенства и прямого действия Конституции РФ. Точному и единообразному пониманию конституционной законности служат толкования Конституции РФ, данные Конституционным Судом РФ, строго ориентирующие тем самым правоприменителей.

В связи с осуществлением конституционного нормоконтроля в любом решении Конституционного Суда РФ особое значение имеет его правовая позиция - суть, источник выводов по данному делу, нормативно-доктринальная квинтэссенция принимаемого Судом решения как продукта и его нормотворческой деятельности^[69]. Та или иная правовая позиция может содержаться в одном решении, но она применяется к другим аналогичным делам и, таким образом, утверждается в статусе официальной, нормативнозначимой правовой доктрины. Правовая позиция Конституционного Суда РФ по тому или иному вопросу не является непреодолимой преградой на пути конституционализации уже потому, что сам Суд является единственным безоговорочно легитимным и достоверно-заинтересованным субъектом этого процесса. В новых социально-правовых условиях, позволяющих выявить смысл конституционно-правовой нормы с учетом ее конкретной реализации, правовая позиция может быть переосмыслена^[70]. Такой порядок не противоречит

Конституции РФ и широко признан в странах развитой демократии и успешной конституционной юстиции и особвш образом служит упрочению конституционной законности в новой социалвной ситуации^[71].

Конституция РФ отводит судебной власти централвное место в механизме реалвного обеспечения конституционной законности и правопорядка (глава 7 Конституции РФ). В этой связи обозначенный ввине подход к конституционной законности может бвітв определяющим для понимания конституционализации российской судебной системні, включая институционаявно-организационное измерение судебной власти.

Судебная власти учреждается Конституцией РФ, а затем ее основнвіе положения получают необходимую законодателвную конкретизацию и последующее практическое воплощение. Для целей соответствующей конституционализации (и понимания ее сути) важно постоянно отсвілатвся к непосредственно конституционнвш положениям о том, что судебная система Российской Федерации устанавливается в соответствии с Конституцией РФ и федералвнвш конституционнвш законом (ч. 3 ст. 118 Конституции РФ).

Что означает искомое конституционное соответствие? Связано ли оно не толвко принципи алв HBi ми требованиями, но некими содержательными модусами? В литературе в этой связи можно встретить достаточно «самобытные» суждения о том, например, что структура российской судебной системы отмечена такими характеристиками, как стройность, завершенность и, наконец, красота, которые, в свою очередь, предопределены: 1) особенностью государственного устройства; 2) местом суда (как способа разрешения конфликтов) в системе социального, экономического и политического управления обществом; 3) готовностью общества в целом, его членов в частности, к участию в разрешении конфликтных ситуаций посредством судебнвіх процедур^[72]. На наш взгляд, это вполне конституционное ввісказвівание, хотя для того, чтобві подтвердитв данную оценку, необходим развернутый анализ целого ряда конституционнвіх положений.

Наряду с этим конституционно обоснованнвш представляется нам и профессионалвный ввівод Б.С. Эбзеева о том, что российская судебная практика не соответствует Конституции РФ, оставаясв на уровне «ползучего некритического эмпиризма». Поэтому, заключает видный ученый, нам нужнві не изменения в Конституции РФ, а конституционализация правоприменения, социалвного порядка и общественной жизни^[73].

Как известно, против необоснованнвіх изменений Конституции РФ ввіступали многие российские конституционалисты, другие же, напротив, ратовали за смелости и активности в этом вопросе. Соответствующий диалог и дискуссии будут продолжатвся долго. Mbi должнві учитвіватв изменения текста Конституции РФ, произошедшие в 2014 году и обусловленнвіе продекларированной целвю обеспечения единства судебнвіх подходов в отношении граждан и юридических лиц. Следствием этих поправок стала институционалвно масштабная модернизации судебной системні, которая может бвітв охарактеризована и как объединение двух внісших судов, и как «упразднение» одного из них (Ввісшего Арбитражного Суда РФ - далее ВАС РФ), активно и плодотворно работавшего в области «экономической юстиции». Законом РФ о поправке к Конституции РФ от 5 февраля 2014 года № 2-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации и прокуратуре Российской

Федерации»^[74] определен численный состав, основы компетенции и некоторвіе инвіе вопросві организации и деятелвности вновв образованного Верховного Суда Российской Федерации (далее - Верховный Суд РФ).

Содержание, уже проявившиеся и будущие следствия этой «реформві» нуждаются, на наш взгляд, в тщателвном и всестороннем анализе и прогнозах с точки зрения соответствия требованиям конституционности и целям конституционализации.

Конституция РФ в ст. 126 определяет: «Верховный Суд Российской Федерации является ввісшим судебнвім органом по гражданским делам, разрешению экономических споров, уголовнвім, административнвім и инвім делам, подсуднвім судам, образованнвім в соответствии с федералвнвш конституциоинвім законом, осуществляет в предусмотренных федералвнвш законом процес су алв HBix формах судебный надзор за деятелвноствю этих судов и дает разъяснения по вопросам судебной практики».

Полагаем, что в контексте исследуемой темві произошедшее объединение двух высших судов и образование единого Верховного Суда РФ само по себе как таковое еще не может рассматриваться как признак и факт конституционализации судебной системы. Представляется, что отнюдь не любая, даже относительно значимая и существенная правовая регламентация представляет собой конституционализацию. Столь расширенное употребление этого термина делало бы его точное описание крайне нечетким, а потому и малоэффективным. Понимание конституционализации судебной системы должно и может быть отграничено от ее формальной конституционной легализации, поскольку конституционализация является более специфическим и более «требовательным» феноменом, чем даже непосредственно конституционное закрепление того или иного института само по себе. Конституционализация как краткая формула для обозначения

многокомпонентного процесса не предполагает, что в рамках конституционной системы, в структуре конституционного правопорядка конституционнвіе (или квазиконституционнвіе) свойства и качества отделвнвіх элементов, их связей и отношений могут как нарастатв, так и убвіватв. В философско-теоретическом смысле, в модусе конституционного идеала и реалвного конституционализма конституционализация еств приращение конституционного качества либо вариативное обновление конституционнвіх параметров должного без ущерба для ранее достигнутвіх уровней и состояний конституционности. Соответственно такому представлению и должен решатвся вопрос о том, произошла ли в связи с принятием указаннвіх поправок к Конституции РФ конституционализация российской судебной системні или нет.

В литературе обозначеннвіе ввине аспектні достоверности конституционализации практически не рассматриваются либо трактуются едва ли не позитивистским образом, в проекциях «безоговорочно конституционного» законотворчества. Так, в частности Т.Я. Хабриева, предлагает ввіделитв три ос но BHBix этапа конституционализации современного российского законодателвства: «формационный», «адаптационный» и

«модернизационнвш»^[75]. При этом формационнвш этап характеризуется созданием основ законодателвного регулирования новой общественно- экономической формации; адаптационнвш привел к усложнению структур традиционнвіх отраслей законодателвства^[76] и началу формирования КОМПЛЄКСНВІХ, отмеченнвіх в том числе, сочетанием норм частного и публичного права^[77]. В итоге же Россия получила «новую композицию законодателвства,

более приспособленную к решению задач реализации базовых конституционных ценностей и институтов»^[78].

Проблемы реализации Конституции РФ в условиях глобализации и международной интеграции обусловили выделение текущего модернизационного этапа конституционализации. Т.Я. Хабриева обозначает и предлагает активно развивать ряд основных направлений этого этапа, включая актуализацию социально-гуманитарного вектора; гармонизацию федеративных отношений; «инновационное» изменение композиции методов правового воздействия с использованием договорных и согласительных процедур; систематизацию законодательства; полноценную реализацию конституционных принципов и норм; совершенствование правоприменительной практики; адаптацию российского законодательства к международно-правовым актам; повышение качества законодательных актов; координацию законотворческих инициатив и структурирование самого процесса законотворчества на единых принципах информационного, методологического и технологического обеспечения^[79].

Во многом выделенные этапы и основные направления

конституционализации российского законодательства могут быть применены и к определению этапов конституционализации судебной системы, при этом безоговорочно значимым для целей конституционализации российской судебной системы представляется повышение качества и стабильности законодательства как материального, так и процессуального.

Необходимо заметить, что конституционализация правосудия и судебной системы зависит от комплекса взаимосвязанных факторов, а не одной только стабильности нормативно-правового массива. В продолжение отметим, что важным фактором и залогом успешной конституционализации выступает коренная трансформация правового сознания общества в целом и конституционного правосознания судей в особенности как базового элемента существования и развития всей правовой системні. Данная проблема также чрезввічайно сложна, актуалвна и соотнесена с множеством смежнвіх вопросов, в связи с чем MBi будем постоянно возвращатвся к ней в последующих разделах работы.