§4. Высший Арбитражный Суд Российской Федерации как высший судебный орган и участник конституционализации системы российского права

В основе обращения к вопросам, связанным с функциями судебной власти, лежит не только научный интерес, но и практическая потребность в результатах такого исследования. Она обусловлена необходимостью уяснения новой

социальной роли судебной власти в лице ее органов, эффективные демократические преобразования которой невозможны без понимания возложенных на нее функций.

В настоящее время сущность государства как властной политической структуры «все более и более приближается к тому, чтобы оно стало действенным и эффективным инструментом преодоления общественных противоречий не путем насилия, а посредством достижения социального компромисса, повышения роли права как универсального социального регулятора отношений в обществе»^[185]. Исходя из указанной задачи, каждая из ветвей государственной власти приобретает свое назначение: законодательная создает инструмент, регулирующий поведение социума; исполнительная обеспечивает его действие; основная же нагрузка по «отлаживанию» указанных механизмов ложится на судебную власть. В сложных условиях модернизации российской государственности судебная власть позволяет осуществить разрешение социальных и правовых конфликтов, достигнуть социального компромисса на основе права. «Понимание логической государственно- функциональной природы деятельности судебной власти, - указывает В.И. Анишина, - позволяет нам связать конституционный постулат самостоятельности судебной власти с объективной потребностью современного государства и общества в такой власти, которая независимо от политических пристрастий и предпочтений других ее ветвей могла бы осуществлять основополагающие функции государства в соответствии с целями достижения и сохранения социального мира правовыми методами, контролировать сохранение баланса власти и личности, нахождение государственной власти в правовом пространстве и ограничении ее правом»^{[186] [187].}

Арбитражнвіе суды, представляющие собой важную составляющую системні органов судебной власти как самостоятелвной ветви государственной власти странві, могут бвітв охарактеризованві как специализированная подсистема системні органов судебной власти России . До создания единого Верховного Суда РФ эта подсистема возглавляласв Внісшим Арбитражнвім Судом РФ как внісшим судебнвім органом по разрешению экономических споров и инвіх дел, рассматриваемвіх арбитражнвіми судами. Исходя из этого, представляется логичнвш утверждатв, что статус Ввісшего Арбитражного Суда РФ как ввісшего судебного органа и его участие в конституционализации системні российского права определялся как соответствующими характеристиками судебной системні в целом, так и теми конкретними функциями, для ввіполнения которвіх создавался ВАС РФ.

Уяснение функций судебной системні, в свою очереди, неразрвівно связано с пониманием функций судебной власти. Однако обращение к юридической доктрине дает основание говорити о том, что единство такого понимания до настоящего времени не достигнуто. Так, некоторвіе исследователи (В.И. Анишина) ввіделяют основнвіе (правосудие, судебный контролв, конституционный контролв и толкование Конституции РФ) и вспомогателвнвіе функции судебной власти (судебный надзор, воспитателвная и превентивная функции, ввіступление с законодателвной инициативой, обобщение судебной практики, анализ судебной статистики и ряд инвіх)^[188]. Другие авторві полагают, что реализация конституционнвіх положений и постепенное расширение объема судебной компетенции дает основание относитв к основним функциям судебной власти, помимо осуществления правосудия, контролвно-надзорную функцию формирования судейского корпуса и руководства судебной практикой^[189]; правозащитную и правовосстановителвную^[190], право охранители ную, во с питатели ну ю, регулятивную функции, а также функцию толкования Конституции РФ^[191].

По мнению Н.А. Колоколова, к числу функций судебной власти, «транслируемвіх» через судебнвіе органні, могут бвітв отнесенві правоустановителвная, правоприменителвная, правоохранителвная,

идеологическая, кулвтурно-воспитателвная, политическая, социалвная, экономическая, управленческая, контролвная, диагностическая, предупредительная (превентивная, профилактическая), защитная и правовосстановительная^[192].

Е.В. Завражнов полагает, что к собственным функциям судебной власти в лице ее органов следует относить отправление правосудия, функцию судебного контроля при разрешении конкретных дел и при оспаривании нормативных и индивидуальных правовых актов, обобщение и разъяснение судебной практики, правотворческую функцию^[193].

C точки зрения В.А. Терехина и А.А. Герасимовой, следует разграничивать функции судебной власти, охватывающие направления ее деятельности в целом, и функции органов судебной системы, созданных для осуществления определенного или специализированного вида деятельности. К наиболее значимым признакам функций судебной власти авторы относят следующие: 1) предопределяются функциями государства и базируются на них; 2) непосредственно ввіражают сущности и социалвное назначение судебной власти, ее служебную ролв в обществе; 3) являются устойчиво сложившимися, объективно необходимыми и законодателвно оформленными направлениями деятельности судебной власти; 4) направлены на решение задач и достижение целей, соответствующих определенному историческому периоду развития государства и общества; 5) представляют собой динамичное, эволюционирующее явление, изменяющееся в соответствии с социальными интересами и потребностями; 6) реализуются при помощи соответствующих (как правило, юридических) методов и в определенных формах с применением мер государственно-правового принуждения^[194].

Н.В. Селезнев полагает, что функции представляют собой определенный специализированный вид деятельности, имеющий самостоятельный предмет и направленный на решение конкретных задач, в рамках которого могут быть выделены основные и дополнительные функции. Первые характеризуются обязательным характером и их непосредственной реализацией в деятельности суда; вторые (например, правовоспитательная) осуществляются одновременно с ними, но не вменяются ему в качестве обязательных^[195].

Достаточно часто функции органов государства, к которым относятся и суды, рассматриваются как основные направления реализации их компетенции, прав и обязанностей в соответствии с местом и назначением указанных органов в государственном механизме и политической системе общества^[196].

исторического контекста, от закрепленных в Конституции и законах принципов государственного строя, формві государственного устройства и других обстоятелвств»^[197].

Функции судебного органа необходимо разграничиватв с понятием его полномочий. Соотношение указаннвіх категорий убедителвно демонстрирует В.В. Горбанв, предлагая рассматриватв полномочия суда как установленную в соответствии с нормами права совокупность обязанностей конкретного характера, применяемых судом в конкретных правовых отношениях для реализации своих функций в судопроизводстве с целью достижения его назначения. При этом они не подлежат строгому разделению на полномочия, обеспечивающие осуществление правосудия, судебного контроля, правозащитной и профилактической функций, поскольку одни и те же полномочия могут обеспечивать одновременную реализацию нескольких из них^[198].

Н.А. Тузов, характеризуя функции органов судебной власти, отмечает, что они имеют сложный элементный состав, при этом указанные элементы фактически представляют собой «подфункции», объединяемые общей для данной функции направленностью. В частности, в сфере осуществления правосудия как основной отличительной функции судебной власти к ним относятся разрешение социально-правовых конфликтов, осуществление сдерживающего судебного контроля, установление юридически значимых фактов, а также решение иных вопросов, отнесенных законодателем к компетенции судов. Реализуя те или иные действия в рамках конкретной «подфункции», суд действует на основе конституции и законов, международно- правовых актов как единых и основных регуляторов деятельности всех органов

государственной власти, что позволяет говорити о том, что судебная власти «осуществляет таким образом правовую консолидацию государственной власти, разделенной...

Не преследуя цели исчерпвівающим образом оценитв в рамках настоящей работы теоретические подходві к пониманию функций судебной власти и органов судебной системні, остановимся на том, что в качестве основной из них неизменно рассматривается осуществление правосудия.

В сфере предприниматели с кой и иной экономической деятелвности эта функция ввтолняется системой арбитражнвіх судов, возглавлявшихся до недавнего времени Внісшим Арбитражнвім Судом РФ, а резулвтаты его деятелвности по осуществлению правосудия отражают степени проникновения конституциоHHBix норм в качестве фундаменталвнвіх императивов^[200] в правовое регулирование экономических отношений, позволяя судити о степени конституционализации правового порядка в указанной сфере.

Функции Ввісшего Арбитражного Суда РФ находили отражение в его компетенции и полномочиях. В наиболее общем виде они устанавливалисв в ст. 127 Конституции РФ, согласно которой ВАС РФ являлся внісшим судебнвім органом по разрешению экономических споров и инвіх дел, рассматриваемвіх арбитражнвіми судами, осуществлял в предусмотренных федералвнвш законом процессуалвнвіх формах судебный надзор за их деятелвноствю и давал разъяснения по вопросам судебной практики.

Вместе с тем можно утверждатв, что полномочия и взаимосвязанные с ними функции Ввісшего Арбитражного Суда РФ характер изо валисв значителвнвш многообразием^[201]. Прежде всего, ВАС РФ рассматривал в качестве суда первой инстанции ряд категорий дел, к которым относилисв: а) дела об оспаривании нормативнвіх правовик актов Президента РФ, Правителвства РФ, федералвнвіх органов исполнители ной власти, затрагивающих права и законнвіе интересві организаций и граждан в сфере предприниматели с кой и иной экономической деятелвности, если в соответствии с федеральным законом их рассмотрение отнесено к компетенции арбитражных судов; б) дела об оспаривании ненормативных правовых актов Президента РФ, Совета Федерации и Государственной Думы Федерального Собрания РФ, Правительства РФ, Правительственной комиссии по контролю за осуществлением иностранных инвестиций в РФ, не соответствующих закону и затрагивающих права и законные интересы организаций и граждан в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности; в) экономические споры между Российской Федерацией и субъектами РФ, между субъектами РФ.

Кроме того, ВАС РФ обладал правом пересмотра в порядке надзора вступивших в законную силу судебных актов арбитражных судов России, являясь единственным в системе арбитражных судов страны судебным органом надзорной инстанции. Особенностью осуществляемого Высшим Арбитражным Судом РФ надзора являлось его совершение в инстанционной^[202] и вне инстанционных форм.

По мнению М. Пацация, судебный надзор, осуществляемый Высшим Арбитражным Судом РФ, представлял собой непосредственную деятельность

по отправлению правосудия^[203]. Отправляя правосудие и ввіступая в качестве вві с шей судебной инстанции по разрешению экономических споров, Ввісший Арбитражнвш Суд РФ одновременно в рамках этой же самой процедуры пересмотра судебнвіх актов в порядке надзора осуществлял «еще одну закрепленную за ним конституционную функцию - контролв за деятелвноствю нижестоящих арбитражнвіх судов»^[204].

Другие исследователи отмечают, что содержание основной функции надзорной инстанции заключается не в осуществлении пересмотра судебнвіх актов и исправлении ошибок, допущеннвіх судами нижестоящих инстанций, а в обеспечении единообразия судебной практики. Так, по мнению В.Ф. Яковлева, Ввісший Арбитражнвш Суд РФ являлся как бы «камертоном» настройки судебной практики, центром, главная задача которого заключается в обеспечении деятелвности системы арбитражнвіх судов как единого целого^[205]. Его деятелвноств также служила «дополнителвной гарантией защитві прав сторон, не нашедших эффективной защитві в судах первой, апелляционной и кассационной инстанций»; кроме того, аккумулируя опвіт всех арбитражнвіх судов России, Ввісший Арбитражнвш Суд РФ играл важную ролв в развитии права и ввіработке правоввіх позиций^[206].

Указанная деятелвноств Ввісшего Арбитражного Суда РФ, на наш взгляд, представляла собой важнвш фактор применителвно к ряду видов и форм конституционализации российской правовой системы, способствовала, в частности, преодолению проявлений «юридического позитивизма». Следует согласитвся с Д.И. Степановвш, которвш полагает, что указаннвш феномен, причем в доволвно примитивной форме, проявляется в каждом случае, «когда любая научная или политико-правовая дискуссия завершается аргументами «так

решил законодатель» или «где это написано?». Позитивизм, замечает исследователь, незаменим в случаях сугубо утилитарных задач, к которым могут быть отнесены решение несложных судебных споров, обучение студентов основам той или иной отрасли права и так далее. Однако выход за рамки этих задач демонстрирует недостаточность позитивного права^[207]. Это связано с тем, что отсутствие законодательного регулирования, являющееся следствием квалифицированного молчания законодателя или недостаточного развития правового регулирования в той или иной сфере, не отменяет обязанность суда по разрешению спора. Поэтому любой юридический казус, который не может быть разрешен правоприменителем при помощи позитивного права (непосредственно или с использованием расширительного толкования, аналогии закона или аналогии права), демонстрирует всю несостоятельность подходов, основанных исключительно на позитивизме. Моделью же, комплементарной позитивизму, является юридический формализм, которому свойственно «не столько апеллирование к конкретному источнику права (для позитивиста это закон или иной признаваемый позитивистом источник права, так или иначе имеющий юридическую силу, близкую к закону), сколько стремление всегда разграничивать «верно» и «неверно», «правильно» или «неправильно». Юридический формализм нуждается в четкости и определенности, он предполагает наличие окончательности суждения, основой которой как раз и выступает правовой позитивизм^[208].

Анализ российской юридической практики позволяет утверждать, что в ряде случаев Высший Арбитражный Суд РФ «корректировал» действующее правовое регулирование. Это выражалось, в частности, в преодолении различия в понимании возможных границ действий субъектов правовых отношений, регламентируемых той или иной нормой права. Ярким примером тому является

Постановление Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах». В нем содержатся разъяснения о том, какие нормві договорного права следует считатв императивными, какие - диспозитивными, а также сформулирована правовая позиция, согласно которой судам следует учитыватв, что норма, определяющая права и обязанности сторон договора, толкуется судом исходя из ее существа и целей законодателвного регулирования, то еств суд принимает во внимание не толвко буквальное значение содержащихся в ней слов и выражений, но и те цели, которые преследовал законодатель, устанавливая данное правило^[209].

Указанная правовая позиция ВАС РФ демонстрирует необходимую конституционную гибкость его подходов к прояснению того, является ли норма права императивной или диспозитивной, и отказ от сугубо формального критерия при определении ее вида^[210], что, по существу, означало официальное признание судебной властью допустимости инвариантности модели правового регулирования экономических отношений. Инвариантность - еще одно конституционное свойство современного права^[211].

Вместе с тем трудно не согласиться с авторами, которые обращают внимание на небезопасность безграничной эволюции такой практики, замечая, что в течение последних лет высшие суды и, соответственно, ВАС РФ - «в большей степени, чем политики, стали определять направление регулирования договорных отношений»^[212].

По мнению Д.И. Степанова, в основе логики такой деятельности, которая может быть охарактеризована как «юридический реализм», лежит анализ «экономических последствий того или иного политико-правового решения,

обсуждаемого высшими судами при рассмотрении конкретных дел, или создания разъяснений более общего свойства», то еств прагматизм или интуитивно понимаемая экономическая эффективноств. Это приводит к тому, что вві с шиє судві фактически принимают «самое непосредственное участие в формировании политики права», причем реализуют эту возможноств, «исходя из собственного понимания экономического прагматизма, а не на основе... юридических концептов»^[213].

В.Д. Зорвкин акцентирует внимание на том, что суд призван гарантироватв равенство сторон, и эффективноств этой гарантии базируется на предельной формализации правосудия, сведении судебного процесса исключительно к логическому состязанию. Соблюдение буквы закона обеспечивается обязательностью применения установленных и единообразных правил его толкования; несоблюдение принципа формализма приводит к избирательности применения права, поскольку под любое «заранее оговоренное решение» может быть подведена требуемая правовая основа. C точки зрения авторитетного ученого, именно «деформализация» правосудия приводит к «размыванию» профессионального правосознания судей, и в указанной ситуации значительно возрастает роль высшего суда, в постоянном режиме осуществляющего в порядке надзора скрупулезную проверку судебных актов на предмет следования букве закона и соблюдения процедуры судопроизводства^[214].

На наш взгляд, угроза обозначенного «размывания», действительно, существует, но нивелироваться она должна, прежде всего, культивированием конституционного правопонимания. В любом случае в указанном контексте значимость высшего суда для процесса конституционализации российского права определяется его возможностью, с одной стороны, преодолевать правовую неопределенность посредством установления единообразного

толкования тех или иных норм, а с другой - не нарушать при этом конституционный принцип разделения властей, вторгаясь в функции законодателя. В связи с этим представляется, что в ряде случаев участие Высшего Арбитражного Суда РФ в «корректировке» экономической политики посредством правовых позиций, формулируемых по отдельным категориям дел и обязательных для нижестоящих судов, представляется несколько чрезмерным. Это связано с тем, что в силу широкого круга полномочий, предоставленных высшему судебному органу, степень его воздействия на конституционализацию правовых отношений в масштабе государства значительно выше, чем у судебных органов нижестоящих инстанций. Соответственно, вектор такого воздействия в зависимости от того, насколько он соответствует духу Конституции РФ, может оказать более значимое стимулирующее или тормозящее влияние на общественные отношения. Так, М.Н. Марченко, обращаясь к наследию классиков марксизма, акцентирует внимание на позиции Ф. Энгельса, полагавшего, что государственная власть может действовать на экономику в трех направлениях, и эволюция экономических отношений определяется тем, насколько воздействие власти совпадает с направлением экономического развития^[215].

Участие Высшего Арбитражного Суда РФ в конституционализации российского права проявлялось и в инициирующем аспекте, поскольку упразднённый высший судебный орган являлся субъектом обращения в Конституционный Суд РФ с запросами о проверке конституционности указанных в ч. 2 ст. 125 Конституции РФ законов, иных нормативных актов и договоров, а также с запросами о проверке конституционности закона, примененного или подлежащего применению в деле, рассматриваемом им в любой инстанции. В соответствии с ч. 1 ст. 104 Конституции РФ Высшему

Арбитражному Суду РФ принадлежало право законодательной инициативы по вопросам его ведения.

Значимость названных конституционных полномочий ВАС РФ определяется тем, что институты инициирования конституционализации и законодательной инициативы приобретают большое значение в силу направленности на установление адекватного (конституционного) регулирования правовых отношений с учетом их постоянного изменения, защиту существующей системы социальных ценностей, обеспечение предсказуемости результата юридических конфликтов. Необходимость достижения указанных целей в свою очередь обусловливает потребность в постоянной ревизии и оптимизации ресурса субъектов права законодательной инициативы как одного из условий последующей эффективности

законодательной деятельности.

Около полувека назад А. Б. Венгеров, рассматривая осуществление указанного права применительно к деятельности Верховного Суда РФ, обоснованно отметил, что в его основе лежит анализ судебной практики, сигнализирующей в ряде случаев о возникших потребностях в изменении правового регулирования, наличии противоречий в нормах права, необходимости внесения в них изменений и дополнений. Необходимо учитывать, что правовое регулирование проявляется во взаимодействии между нормами права и общественными отношениями и не может рассматриваться как одностороннее воздействие первых на последние: для процесса правового регулирования характерно именно взаимодействие между регулятором и регулируемым объектом, наличие «обратной связи», т.е. определенного механизма учета соответствия действия (результата) поставленным целям. Роль одной из форм такой «обратной связи» играет судебная практика, которая свидетельствует о социальной эффективности правового регулирования и отражает факт воздействия общественных отношений на нормы права. При

этом если в практике применения той или иной нормы вырабатываются положения, являющиеся дополнительными, вспомогательными по отношению к ней средствами воздействия на общественные отношения, они могут быть воплощены в разъяснениях высшего судебного органа. В тех же случаях, когда возникает потребность в регулировании вида, категории общественных отношений либо действующий закон не учитывает их особенности с надлежащей полнотой, необходимо издание нового правового акта, на которое и направлено проявление законодательной инициативы «высшего» суда^[216].

Несмотря на незначительные терминологические расхождения, понятие законодательная инициатива в науке права в целом имеет схожее содержание. В обобщенном виде это установленная и регламентированная законодательством возможность компетентных лиц, органов, объединений, а равно их официальных представителей вносить на рассмотрение высшего представительного органа государственной власти соответственно оформленные проекты законов либо поправки к законопроектам и законодательные предложения^[217].

Однако если содержание права законодательной инициативы практически одинаково понимается в юридической доктрине, то формулировка «по вопросам ведения» допускает неоднозначное толкование, приводя к проблеме определения объема этого понятия. Сторонники его расширительного толкования полагают, что действующее законодательство не устанавливает исчерпывающего перечня таких вопросов применительно к деятельности «высших» судов, и, исходя из того, что «на практике Конституция толкуется

максимально широко», названные суды вправе вносить законопроекты по всем вопросам, имеющим отношение к их деятельности^[218].

Другие ученые отмечают, что возможность расширительного толкования понятия вопросов ведения крайне нежелательна^[219]. Ряд авторов считает, что излишне широкая интерпретация термина «вопросы ведения» может повлечь фактическое вторжение «высших» судов в деятельность законодателя. Данное положение, с их точки зрения, «должно интерпретироваться в системном единстве с положениями Конституции, определяющими статус, цели и задачи, полномочия органов правосудия, осуществляющих различные виды судопроизводства»^[220].

По мнению Н.Д. Шевченко, эффективное воздействие на законодательный процесс может быть достигнуто посредством осуществления толкования законов. Поэтому, если высшие федеральные суды, перечисленные в ч. 1 ст. 104 Конституции РФ, не воспользуются правом законодательной инициативы, это будет «вполне оправданным с точки зрения их роли и места в процессе правового регулирования»^[221].

Противоположная точка зрения высказывается Н.А. Тузовым, считающим, что «выделение в общем ряду субъектов права законодательной инициативы в Российской Федерации особых субъектов в лице судебных органов власти правомерно и логично. По критерию субъекта можно вести речь также об особом виде этого права - праве судебной законодательной инициативы»^[222].

Несмотря на то, что право законодательной инициативы было предоставлено «высшим» российским судам в равной мере, юридическая практика свидетельствует о далеко не одинаковой интенсивности его

использования. Так, Конституционный Суд РФ практически не обращается к нему в своей деятельности: исключением является предложенный им проект закона «О Конституционном Суде Российской Федерации». Возможные причины подобной «сдержанности» Конституционного Суда РФ в реализации его конституционного права неоднократно являлись предметом теоретической дискуссии. В частности, отмечалось, что конституционность закона, принятого на основе предложенного законопроекта, впоследствии может быть подвергнута сомнению, в связи с чем Конституционный Суд РФ фактически окажется «судьей в собственном деле»^[223]. Кроме того, внесение законопроекта еще не гарантирует принятия соответствующего нормативного акта, и, учитывая это обстоятельство, следует согласиться с тем, что Конституционному Суду РФ «как высшему блюстителю конституционной законности стоило бы как можно реже ставить себя под огонь парламентских баталий и не позволять подрывать свой авторитет непринятием предложенного закона»^[224]. Наконец, отказ Конституционного Суда РФ от активного использования права законодательной инициативы компенсируется формулированием им соответствующих правовых позиций, которые в силу придаваемого им нормативно-доктринально го значения не могут быть проигнорированы законодателем.

Иная ситуация, на наш взгляд, имела место в деятельности Высшего Арбитражного Суда РФ. Представляется, что необходимость его участия в процессе законотворчества на современном этапе развития конституционализма была объективно обусловлена потребностями российской юридической практики.

Рассматривая взаимосвязь качества законов с деятельностью судов, А.А. Иванов выделил ряд проблем, присущих законопроектной деятельности. К ним относится ее несогласованное осуществление различными ведомствами,

которое приводит к тому, что не обеспечиваются ни «доктриналвная ввідержанноств», ни концептуалвное единство законопроекта. Кроме того, отсутствует необходимая связв судебной практики с законопроектной деятелвноствю, что также негативным образом отражается на эффективности принимаемвіх нормативнвіх правоввіх актов. В свою очередв, несовершенство законов влечет необходимости их более глубокого толкования, требующего значителвнвіх временнвіх затрат, что приводит к поввннению нагрузки на судей, потребности в увеличении их количества и создании новвіх судебнвіх инстанций, то еств фактически к экстенсивному пути развития судебной системні^[225].

Исполвзуя свое право законодателвной инициативві, Ввісший Арбитражнвій Суд РФ внес в Государственную Думу значителвное количество законопроектов, направленнвіх на обеспечение полного и всестороннего рассмотрения дел в разумный срок, более эффективное выполнение задач арбитражного судопроизводства и, как следствие, поввинение доступности правосудия. Так, в пояснителвной записке к проекту Федералвного закона «О внесении изменений в Арбитражнвій процес су алвнвій кодекс Российской Федерации и частв вторую Налогового кодекса Российской Федерации в связи с совершенствованием упрощенного производства» бвіло указано на недопустимости нарушения права лиц, участвующих в деле, на справедливое разбирателвство дела в разумный срок, посколвку указанное право признается в качестве фундаменталвного как в России (ст. 46 Конституции РФ), так и за ее пределами (ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основнвіх свобод, ст. 14 Международного пакта «О гражданских и политических правах»),

Поввипение эффективности правосудия являлосв целвю, преследуемой Ввісшим Арбитражнвім Судом РФ при внесении в ГД ФС РФ проекта Федералвного закона «О внесении изменений в отделвнвіе законодателвнвіе акты Российской Федерации в связи с совершенствованием примирителвнвіх процедур». Указанный законопроект был направлен на далвнейшее внедрение и популяризацию в России примирителвнвіх процедур, в том числе и медиации, а также поввинение их эффективности посредством реализации гибкой и многоплановой модели содействия суда примирению сторон.

На достижение фундаменталвной цели поввинения качества и доступности правосудия было направлено и внесение Ввісшим Арбитражнвім Судом РФ в декабре 2010 г. проекта Федералвного закона «О внесении изменений в Земельный кодекс Российской Федерации». Законопроектом предлагалось расширить перечень оснований изъятия земельных участков для государственных и муниципальных нужд за счет дополнения действующего закона нормой, предусматривающей в качестве такого основания необходимость размещения объектов, предназначенных для судов общей юрисдикции и арбитражных судов, в целях обеспечения доступа граждан и организаций к правосудию.

В июне 2013 г. Высшим Арбитражным Судом РФ был внесен законопроект «О пенсионном обеспечении граждан Российской Федерации, осуществлявших полномочия судьи», направленный на надлежащее урегулирование вопроса пенсионного обеспечения тех граждан РФ, которые ранее получали ежемесячное пожизненное содержание, выплачиваемое судьям, пребывающим в отставке, но по разным причинам перешли на получение трудовой пенсии, а также тех, кто не приобрел право на получение ежемесячного пожизненного содержания либо не воспользовался им. При внесении законопроекта ВАС РФ указал, что данный проект согласуется с правовыми позициями Конституционного Суда РФ, неоднократно отмечавшего, что конституционный статус судьи является не личной привилегией, а средством, призванным обеспечивать каждому действительную защиту его прав и свобод правосудием.

На наш взгляд, это яркий пример не только необходимой синхронизации правовых суждений и оценок высших российских судов, но и надлежащего инициирующего участия ныне упраздненного Высшего Арбитражного Суда РФ в конституционализации российского права и законодательства.

Не ставя себе целью в рамках настоящего исследования привести исчерпывающий перечень законопроектов, внесенных в Государственную Думу Федерального Собрания РФ Высшим Арбитражным Судом РФ, заметим, что анализ пояснительных записок к указанным законопроектам в целом свидетельствует, на наш взгляд, об эволюционном нарастании в них «удельного веса» теоретического изложения конституционной составляющей. Так, например, в пояснительной записке к проекту Федерального закона «Об арбитражных заседателях арбитражных судов субъектов Российской Федерации» (внесен ВАС РФ в апреле 2000 г.), а также в ряде иных законопроектов, относящихся к более «раннему» периоду деятельности ВАС РФ, субъект законодательной инициативы не акцентировал внимание законодателя на конституционных мотивах необходимости его принятия. Указанное обстоятельство, по нашему мнению, косвенно свидетельствует о наличии тенденции к более последовательной, основанной на приоритете конституционных норм, правовой политике ВАС РФ на протяжении периода его существования, последовательного роста коллективного уровня конституционного правопонимания этого судебного органа.

Помимо перечисленных функций Высший Арбитражный Суд РФ являлся своего рода «аналитическим центром»^[226] системы арбитражных судов. Это выражалось в изучении и обобщении практики применения названными судами законов и иных нормативных правовых актов, регулирующих отношения в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, даче разъяснений по вопросам судебной практики, и, как уже отмечалось,

последующей разработке предложений по совершенствованию законов и инвіх нормативнвіх актов, регулирующих отношения в сфере предпринимателвской и иной экономической деятелвности.

Ввіработка Внісшим Арбитражнвім Судом РФ судебной практики по актуалвнвш категориям дел и судебного порядка рассмотрения правоввіх споров проводиласв методом судебного обобщения, являющимся одним из наиболее распространеннвіх и признаннвіх методов систематизации правоприменителвной практики в юриспруденции^[227]. По резулвтатам судебного обобщения принималосв постановление Пленума, становившееся образцом применения судебнвши инстанциями всех уровней и ввіступавшее в качестве дополнителвного регулятора правоввіх отношений^[228]. При этом посколвку подготовка и проработка резулвтатов обобщения бвіла невозможна без научного обоснования отделвнвіх положений, проблемнвіх, спор HBIX вопросов, возникающих в судебной практике, ведущая ролв в этом процессе отводиласв научно-консулвтативному совету при Ввісшем Арбитражном Суде РФ.

Наконец, Внісший Арбитражнвій Суд РФ являлся одним из

«организацио инвіх центров» судебной системы, применителвно к

«завязанному» на него институционалвному блоку. Это ввіражалосв в ведении им судебной статистики и организации работві по ее ведению в нижестоящих арбитражнвіх судах, решении в пределах его компетенции вопросов, ввітекающих из международных договоров России (прежде всего в части отношений с внісшими хозяйственнвіми, экономическими и арбитражнвши судами государств СНГ), осуществлении мер по созданию условий для судебной деятелвности арбитражнвіх судов, в том числе по их правовому, организационному, материалв но-техническому, кадровому и иному обеспечению, к которым относится и финансирование судов. Кроме того, по вопросам внутренней деятелвности арбитражнвіх судов и взаимоотношений между ними Bbichihm Арбитражнвш Судом РФ принимался регламент, обязательный для всех арбитражных судов страны, что позволяло унифицировать организационные основы реализации конституционного права на доступ к правосудию субъектов правовых отношений.

Рассматривая значимость Высшего Арбитражного Суда РФ как участника конституционализации правового пространства, следует признать успешное выполнение им функции, присущей всей системе арбитражных судов и условно характеризуемой как воспитательной.

Следует отметить, что в настоящее время точка зрения о наличии у суда воспитательной функции не является общепризнанной. Так, некоторые исследователи признают ее существование^[229], другие полагают, что она несвойственна судам^[230]. Однако представляется логичным, что в данном случае неоднозначность подходов обусловлена различием содержания, которое вкладывается авторами в понятие воспитательной функции, в ряде случаев ассоциируется с формированием определенной идеологии.

Между тем воспитательная функция реализуется преимущественно посредством правового просвещения. «Любое заседание суда, - пишет А.Д. Попова, - должно воспитывать граждан в духе уважения к законам, поднимать авторитет государства и нравственных ценностей». При этом, продолжает ученый, воспитывает не только решение суда. Все в судебном процессе, включая облик судебного здания и зала судебного заседания, внешний вид судьи, его отношение к участникам процесса, играет важнейшую роль в воспитании граждан. Попадая в здание суда, лицо вне зависимости от своей процессуальной роли должно ощущать, что оно имеет дело с властью, уважающей его и одновременно обладающей силой, направленной на защиту нарушеннвіх интересов граждан^[231], а также достижение подлинной цели деятелвности всех судебнвіх инстанций - обеспечение верховенства права при разрешении любого правового конфликта^[232]. Воспитателвная функция, по мнению А.А. Нояновой, обеспечивается гласноствю правосудия, возложением на суд обязанности разъяснятв участникам процесса их права и обязанности, возможноствю наложения штрафа, вероятноствю наступления неблаго прият нвіх последствий для сторонні, злоупотребляющей своими правами и нывши процессуалвнвши средствами^[233]. Кроме того, значимости суда определяется «не бюджетом и количеством судей», а «авторитетом принятых решений, их обоснованноствю и влиянием на общественное сознание»^[234].

Созвучную точку зрения ввісказвівал и П.А. Гук, комментируя внедренную в системе арбитражнвіх судов практику транслирования передач из зала суда, включая комментарии участников процесса^[235]. Фокусирование внимания на открвітости, транспарентности деятелвности судебнвіх органов дает гражданам возможности «посмотретв на российское правосудие как бві со сторонні», проникаясв атмосферой судопроизводства, что способствует поввннению уровня общественного правосознания, правовой кулвтурві, уважения к судебной власти^[236]. Это обстоятелвство во многом обусловливает эффективности ввтолнения судом своих функций. Еще Б. А. Кистяковский замечал, что ввісоко

держать знамя права и вводить новое право судья может только тогда, когда ему помогает активное правосознание народа, и даже постепенное вытеснение созидающей право деятельности суда правотворческой законодательной деятельностью не может устранить значение суда для осуществления господства права в государстве^[237].

C точки зрения обеспечения «прозрачности» процедуры правосудия представляются правильными отказ от регламентации проведения аудио-, фото- и видеозаписей, предоставление права прямой трансляции судебного процесса в социальных сетях и права беспрепятственного доступа граждан в судебное заседание, а также иные действия, направленные на реализацию конституционного принципа открытости (гласности) судебного разбирательства. Неоднократно отмечалось и не подлежит сомнению: открытость судопроизводства является своеобразной гарантией возможности социального контроля за деятельностью суда, без которого невозможно доверие к нему со стороны общества, а, следовательно, и восприятие и осознание социумом той категории ценностей, правовая защита которых осуществляется в судебном процессе.

Таким образом, возглавляя систему арбитражных судов Российской Федерации, Высший Арбитражный Суд РФ достаточно успешно выполнял комплексную публично-правовую функцию обеспечения законности и осуществления реальной, своевременной защиты прав граждан и юридических лиц прежде всего в сфере экономической деятельности. Выполнению этой функции способствовало решение задач формирования уважительного отношения к закону и суду, а также содействия развитию партнерских отношений, обычаев и этики делового оборота. При этом, как отмечается в юридической литературе, несмотря на то, что решение указанных задач не выходит за границы осуществления правосудия, в его основе должно лежать

глубинное понимание права, способов преодоления пробелов и коллизий, единообразное применение закона^[238].

Реализация ввішеперечисленнвіх функций, на наш взгляд, позволяет утверждатв, что Внісший Арбитражнвш Суд РФ на протяжении его существования являлся активнвш участником конституционализации российского права. Ведв эффективности Конституции РФ не представляет собой «автоматический и самообеспечивающийся процесс»; в основе этой эффективности находится «система гарантий, заложеннвіх в конституционном строе, а также система стабилвнвіх и постояннвіх возобновляющихся условий, направлениях на обеспечение социалвной и правовой резулвтативности действия основного закона и его норм»^[239].

Завершая рассмотрение вопроса об участии Ввісшего Арбитражного Суда РФ в конституционализации российской правовой системні, хотелосв бы отметитв, что Конституция РФ не статична и не представляет собой исключителвно итог социалвного компромисса. Она одновременно позволяет в определениях пределах уточняти и изменятв условия этого компромисса, реализуя те или иніе правоввіе изменения. Успешности данного процесса во многом определяется тем обстоятелвством, насколвко верно будет найден баланс стабилизационной и динамической функций основного закона, что, по существу, представляет собой решение вопроса о разумных и эффективна пределах, способах и формах адаптации конституционализма к социалвной и правовой действителвности в условиях нестабилвности переходного периода^[240]. Данию представления вряд ли могут бвітв оспорені. Вопрос в другом: имеет ли смысл умножати риски названной нестабилвности, даже если соответствующие институциональные решения (инновации) находят

оправдание в политически корректива аргументах, но входят в противоречие с ценноствю устоявшихся связей участников конституционализации, их функций и форм взаимодействия. Ответы на эти вопросві особенно актуалвнві для деятелвности созданного единого Верховного Суда РФ, посколвку его участие в процессе далвнейшей конституционализации не толвко необходимо, но и неизбежно, а ввірабатвіваемвіе судебно-правоввіе позиции должнві иметв направленноств на конституционную консолидацию отечественной правовой материи.