2. Понятие и объект подлога

Российское общество нуждается в рационально организованном праве, без которого модернизированная экономика и социальное государство, в отличие от политически обусловленного капитализма переходного периода, обойтись не могут.

Истина, общественное доверие, надежность гражданского оборота - являются важнейшими социальными ценностями, условием развития всех без исключения человеческих сообществ.

Томас Рид, основатель шотландской философской школы XVIII века, полагая в человеческой природе здравый смысл, пришел в выводу, что «мудрый и всеблагой творец мира, желавший, чтобы человек жил в обществе

и получал наибольшую и важнейшую часть своих знаний от ближних, вложил для этой цели в его природу два важных начала, которые всегда согласуются между друг с другом. Первое из этих начал есть наклонность говорить правду и пользоваться в языке знаками, которые самым точным образом выражают наши чувства... Второе первоначальное свойство, данное нам от Бога, есть наклонность верить в правдивость других людей и доверять тому, что они говорят. Это второе начало есть дополнение первого. И если первое было нами названо началом правдивости, то второе, по недостатку лучшего термина, мы назовем принципом доверия¹⁹».

Согласно части 4 ст. 29 Конституции РФ каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Между тем, истина как содержание той информации, которая законным способом изыскивается, получается, передается, производится и распространяется любым, конституционной ценностью в России не является. Истинность информации, которую каждый вправе свободно выражать и распространять устно, письменно и посредством изображения, а также истинность информации, которую каждый вправе беспрепятственно получать из общедоступных источников, не гарантируется и Основным законом Германии.

Позитивного права на истину, то есть права требовать истинности любой информации, не имеет никто. Только лишь искажение истины преступлением не является. Истина сама по себе уголовному закону безразлична. Иначе противоправным стали бы и простое человеческое заблуждение, и художественный вымысел.

Распространение ошибочного знания о предмете или явлении не запрещается уголовным законом под угрозой наказания, в противоположность к обязанности быть правдивым в случае, если речь идет о фактах, имеющих правовое значение.

¹⁵⁹ Цит. по Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах. - Тула: Автограф, 2000. С. 48-47.

Гражданское общество защищает истину не путем предписания каждому иметь представления, соответствующие действительности, а путем нравственного порицания лжи и уголовного запрета на ложь в правовом обороте.

Искажение или умышленное сокрытие истины, не будучи самостоятельным преступлением, является таким способом действий, который образует составы преступлений, направленных против разнородных общественных отношений и благ. Так, без лжи немыслимо отравление человека; фальсификация голосования; подмена ребенка; мошенничество; подделка денег; уклонение от уплаты налогов; сокрытие информации об обстоятельствах, создающих опасность для жизни или здоровья людей; противоправное изменение государственной границы и т.п.

Между тем, из многообразия преступлений, совершаемых посредством лжи, можно выделить такие, которые совершаются путем лжи предметной (вещественной). Иными словами, ложь преступна тогда, когда становится документальной.

В жизни человека и общества происходят события, связанные с возникновением, изменением или прекращением взаимных прав и обязанностей. Человек рождается, приобретает возможность господствовать над вещами или иными людьми, передает такие права, становится зависимым от других, освобождается от такой зависимости. Для обеспечения прочности совершаемых человеком сделок были выработаны специальные средства. Формой гарантии прав участников отношений стало приглашение свидетелей при совершении определенных видов сделок.

всеми, а свидетелями» (Дигесты 28:1:21)^[158]. Свидетель ценен, поскольку он заслуживает доверия, может сам являться субъектом описываемых им отношений, а также явиться для дачи правильных сведений о них. Однако срок человеческой жизни подчас короче срока пригодности вещей или времени исполнения обязательств, кроме того, препятствием для явки может служить территориальная удаленность. Пока деятельность человеческого сообщества была сосредоточена на пространстве, доступном для свидетеля, сила свидетельских показаний обеспечивала надежность сделки. Но, как учесть слабость человеческой памяти или натуры, не позволяющих давать правильные показания? Первым примером предметного доказательства стали, возможно, межевые земельные знаки. Развитие письменности позволило рассматривать наряду с прежним способом личного непосредственного свидетельствования о фактах ещё и документы. Письменное свидетельство было одним из возможных доказательств события, при этом отнюдь не единственно возможным. Так, например, древнеримский правовед Гай (Gaius), рассуждая о формуле ипотечного иска, писал, что «документальные записи об этих делах происходят, чтобы с их помощью легче было доказано то, что было совершено сторонами; но и без них то, что совершено, имеет силу, если имеет доказательство своего совершения, как, например, и свадьба, хотя бы свидетельствование о ней имело место без письменной фиксации» (Дигесты 22:4:4) ^[159] . С изложенным согласуется и мнение юриста Каллистрата (Callistratus), согласно которому, «если совершённое выявляет свою

истинность и без составления письменных документов, то это не имеет меньшей силы вследствие того, что нет никакого документа» (Дигесты 22:4:5)^[160].

Преимущества документа, как объективного доказательства события, создаваемого в его момент и в форме, затрудняющей изменение, были осознаны позднее. Документ стали широко использовать для удостоверения событий, подтверждения значимых фактов и гарантии прав участников общественных отношений. Важность письменного свидетельства самого по себе породила такой вид посягательства на него, как произвольное изменение документа, то есть ложь вещественную, подлог документов. Кляйншрод, учёный-криминалист XVIII-начала XIX века заметил по поводу подлога частных документов, что «так как в человеческой жизни необыкновенно много зависит от документов и так как они вследствие своей продолжающейся доказательственной силы в торговом обороте и во всех делах имеют общее и широкое влияние, то государство обязано заботиться, чтобы истинность и достоверность документов вообще оставалась не нарушаемой. Если поэтому поддельный документ и проявит свое ближайшее действие между двумя лицами, то это все-таки имеет отношение ко всем, посягает на неприкосновенность документов вообще и производит необеспеченность общего оборота, на котором так много покоится человеческая жизнь»^[161]. При определении понятия подлога документов необходимо иметь ввиду, что документ как таковой опосредует в гражданском обороте значительное количество защищаемых законом благ. Документ выступает своего рода посредником, свидетелем событий и личностей в общественной жизни, позволяет восполнить дефицит доверия при социальном взаимодействии. Юридически значимые факты, для удостоверения которых используется документ, являются уникальными, исключительными в каждом отдельном случае. По своему социальному смыслу и функциям документы не принадлежат к категории вещей, которые могут быть товаром^[162]. Запрет

подлога документов, как официальных, так и частных является условием экономической эволюции, предпосылкой для формирования цивилизованной социальной среды.

Исходя из этого, представляется возможным определить подлог как овеществленную ложь, а также распоряжение такой ложью в противоправных целях.

С формальной точки зрения подлог описывается в российском праве как незаконные действия, совершаемые с документами. При этом используются такие термины, как «подделка, фальсификация документа»; «подлог официального документа», «использование подложного документа»;

«уничтожение, сокрытие документа».

Термин «Urkundenfalschung», используемый в УК ФРГ, может быть переведен на русский язык и как «подлог», и как «подделка» документов^[163]. При этом понятие подлога в германском праве шире российских понятий «подделка» и «подлог». Определение подлога вообще можно найти ещё у древнеримского юриста Павла: «falsum est, quidquid in veritae non est, sed pro vero asseveratur»^[164]. Из широкого понимания подлога исходил и Владимир Даль в Толковом словаре живого великорусского языка, объясняя подлог как обман, состоящий в подделке чего-либо или подстановке одной вещи вместо другой; фальшь, подмена, подделка, облыжное дело^[165].

Таким образом, как в России, так и в Германии под подлогом понимается ложь, которая характеризуется особым - вещественным - способом совершения.

Российские исследователи, работавшие над научной систематизацией преступлений подлога, делили ложь по способу совершения на две либо три

формы. Так, А.А. Жижиленко указывал на «простое или словестное искажение истины, так сказать не овеществленное, не материализованное или же предметное, овеществленное или материализованное»^[166]. По мнению Н.А. Неклюдова, «ложь или фальшь может быть словесной, предметной и актовой или документальной»^[167]. И.Я. Фойницкий усматривал подлог под «теми внешними образами, к которым прибегает деятель для искажения истины и обольщения других лиц - словесный и письменный обман»^[168].

Общим для России и Германии признаком подлога документов является вещественная ложь в отношении фактов, имеющих юридическое значение.

- сознательное оформление в виде документа заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений, имеющих юридическое значение;

- переделка документа с целью искажения отраженных в нём сведений и фактов, имеющих юридическое значение;

- сокрытие или уничтожение документа с намерением воспрепятствовать получению сведений и фактов, имеющих юридическое значение^[169].

УК РФ предусматривает вещественную ложь в виде: подделки, изготовления, сбыта и использования поддельных официальных документов и др. (ст. 327); служебного подлога (ст. 292); фальсификации избирательных документов, документов референдума (ст. 142); фальсификации итогов голосования (ст. 142¹); регистрация незаконных сделок с недвижимым имуществом (ст. 170); фальсификации единого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бумаг или системы

депозитарного учета (ст. 170¹); внесения заведомо ложных сведений в межевой план, технический план, акт обследования, проект межевания земельного участка или земельных участков либо карту-план территории (ст. 170²); фальсификации финансовых документов учета и отчетности финансовой организации (ст. 172¹); незаконного получение кредита путем представления банку или иному кредитору заведомо ложных сведений о хозяйственном положении либо финансовом состоянии индивидуального предпринимателя или организации (ст. 176); подделки государственного пробирного клейма (ст. 181); нарушения порядка учета прав на ценные бумаги (ст. 185²); фальсификации решения общего собрания акционеров (участников) хозяйственного общества или решения совета директоров (наблюдательного совета) хозяйственного общества (ст. 185⁵); фальшивомонетничества и подделки ценных бумаг (ст. 186); неправомерного оборота средств платежей (ст. 187); совершения валютных операций по переводу денежных средств в иностранной валюте или валюте Российской Федерации на счета нерезидентов с использованием подложных документов (ст. 193¹); подделки рецептов или иных документов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных веществ (ст. 233); внесения в единые государственные реестры заведомо недостоверных сведений (ст. 285³); фиктивной регистрации по месту жительства (ст. 322²); фиктивной постановки на учет по месту жительства (322³); уничтожения, повреждения или сокрытия официальных документов и др. (ст. 325); подделки или уничтожения идентификационного номера транспортного средства (ст. 326), изготовления, сбыта поддельных акцизных марок, специальных марок или знаков соответствия либо их использования (ст. 327¹); подделки документов на лекарственные средства или медицинские изделия или упаковки лекарственных средств или медицинских изделий (ст. 327²); уклонения от исполнения обязанностей военной службы, в том числе и путем подлога документов (ст. 339) и др.

В немецкой доктрине значительное число перечисленных деяний охватывается понятием подлога документов. Общая норма о подлоге любых

документов (как официальных, так и частных) предусмотрена § 267 УК ФРГ. При этом использование должностных полномочий рассматривается в качестве квалифицирующего признака^[170]. §§ 268, 269 и 270 УК ФРГ предусматривают ответственность за подделку технических записей и иные злоупотребления с компьютерной информацией; § 271 - за ложное засвидетельствование посредством другого лица (сообщение должностному лицу заведомо ложных фактов, результатом которого стал ложный официальный документ); § 273 УК ФРГ - за изменение официальных удостоверений при отсутствии признаков подлога, похищения и сокрытия документов; § 274 - за похищение, повреждение или сокрытие документов и пограничных знаков; § 274 - за приготовление к подлогу (изготовление, приобретение, предложение к продаже, хранение и передачу клише, матриц, специальной бумаги, бланков и иных подобных предметов)^[171]. Специальные нормы предусматривает ответственность за действия с поддельными официальными удостоверениями, видами на жительство, документами на транспортные средства, свидетельствами о состоянии здоровья (§§ 276, 276а, 277, 278 и 279). § 281 УК ФРГ предусматривает ответственность за использование чужого удостоверения с целью введение в заблуждение в правовом обороте и передачу удостоверения иному лицу с такой целью.

В качестве самостоятельных деяний в Германии предусмотрены: фальсификация результатов выборов (§ 107а УК ФРГ) и избирательных документов (§ 107b УК ФРГ) - преступные деяния, связанные с выборами и голосованием; злоупотребление званиями, профессиональными

наименованиями и знаками (§ 132a УК ФРГ), нарушение правил хранения документов, их уничтожение, повреждение, приведение в негодность и изъятие (§ 133 УК ФРГ) - деяния против общественного порядка;

фальшивомонетничество (§§ 146, 147, 149 УК ФРГ), фальсификация знаков оплаты, напр., почтовых марок (§ 148 УК ФРГ), ценных бумаг (§§ 151, 152 УК

ФРГ), расчетных карт, чеков и векселей (§§ 152а, 152b УК ФРГ) - преступления против правильности платежных средств и надежности платежного оборота; фальсификация актов гражданского состояния (§ 169 УК ФРГ) - преступление против гражданского состояния, брака и семьи; нарушение обязанности ведения бухгалтерского учета (§ 283b УК ФРГ) - преступное деяние, связанное с несостоятельностью.

Фактически общая норма УК ФРГ дополнена специальными в той мере, в какой, с точки зрения законодателя, имеется необходимость учесть особенности правовых благ.

В немецких учебниках уголовного права подлог документов определяется с формальной точки зрения. По мнению проф. Рольфа Шмидта (Rolf Schmidt), подлог - это изготовление неподлинного документа; фальшивое изменение подлинного документа; использование поддельного или

фальсифицированного документа^[172]. Помимо этого, к подлогу следует отнести уничтожение документа - удаление отдельных страниц из официального удостоверения (§ 273) или сокрытие документа (§ 274) ^[173].

УК ФРГ предусматривает уголовную ответственность за подделку или использование поддельного документа, совершенные с целью введения в заблуждение в правовом обороте. Покушение на указанные действия наказуемо. При этом немецкий уголовный закон, его § 267 УК ФРГ, ставит под защиту подлинность документа, то есть происхождение документа от лица, в нем указанного (автора). Ошибочность сведений, сообщенных подлинным автором, остается за пределами § 267 УК ФРГ. Достоверность документа, правильность его содержания, защищается иными нормами.

Согласно официального толкования, данного в решениях Германского Имперского суда по уголовным делам (1870-1945 гг.) и Федерального Суда ФРГ по уголовным делам, под правовым благом, защищаемым уголовным

законом, предусматривающим ответственность за подлог документов, понимается надежность и безопасность правового оборота документов, технических записей и информации, как средства доказывания^[174].

Российская наука уголовного права под непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 327 УК РФ, понимает установленный порядок удостоверения фактов, имеющих юридическое значение^[175][176]; или установленный порядок приобретения и оборота официальных документов и

178

государственных наград ; или нормальную деятельность органов государственной власти и местного самоуправления, в части порядка обращения с документами, а также права и интересы граждан^[177], а также отношения в сфере порядка управления в Российской Федерации^[178]. По мнению А.В. Наумова и Г.М. Резника непосредственный объект преступления, предусмотренного ст. 292 УК РФ, совпадает с объектом преступного злоупотребления должностными полномочиями, то есть - это нормальная деятельность определенного элемента аппарата власти и управления^[179], их мнение согласуется с тем, что объектом служебного подлога является нормальная деятельность государственных органов, учреждений, организаций, предприятий и органов местного самоуправления, связанная с выпуском в обращение официальных документов^[180]. А.Я. Аснис под первым обязательным непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 292 УК РФ, понимает интересы государственной власти, государственной службы и службы в органах местного самоуправления, а под вторым обязательным непосредственным объектом служебного подлога - общественные отношения, обеспечивающие отражение, фиксацию,

закрепление в официальных документах достоверных сведений^[181].

Таким образом, в России под непосредственным объектом подлога документов понимается нарушение «установленного порядка удостоверения фактов», «отношения, обеспечивающие достоверность сведений, закрепленных в официальных документах».

Порядок удостоверения юридически значимых фактов по своей сути является требованием к соблюдению формы такого удостоверения, то есть переносит внимание с самого факта на его оформление, что соответствует пониманию непосредственно правового блага, защищаемого схожей нормой немецкого уголовного закона, его § 267 УК ФРГ.

Полагаем, двойственность определения непосредственного объекта служебного подлога обусловлена тем, что состав преступления, предусмотренного ст. 292 УК РФ, не предъявляет к официальным документам, требований о предоставлении прав или освобождении от обязанностей. И действительно, деятельность органов государственной власти заключается в принятии решений по вопросам, отнесенным к их компетенции. Такие решения оформляются документально и выпускаются в обращение: публикуются либо передаются лицам, в отношении которых они приняты. Вместе с тем, служебная переписка должностных лиц и внутренние распорядительные документы также оформляется документально. В этом случае, заведомо ложный документ, причинивший вред интересам государственной службы, может и не служить доказательством прав или освобождать от обязанностей.

Объект преступления, предусмотренного ст. 292 УК РФ, как

достоверность сведений, закрепленных в официальных документах, сомнений не вызывает. Он входит и в правовое благо, защищаемое аналогичной нормой немецкого закона. Однако, это определение не позволяя уяснить, для чего такая достоверность поставлена под охрану уголовного закона.

Схожая с российским служебным подлогом норма немецкого уголовного права - § 348 УК ФРГ «Ложное засвидетельствование при исполнении должностных обязанностей» представляет по существу интеллектуальный подлог. Она защищает содержательную правдивость сведений, оформленных в виде официальных документов, книг учета, реестров и регистров. Норма закона направлена против официально удостоверенной письменной лжи. Если изготовленный документ правдив, лицо к уголовной ответственности не привлекается. «Область применения § 348 УК ФРГ отличается от сферы, регулируемой § 267 УК ФРГ и, следовательно, не может признаваться в качестве квалифицирующего признака при подделке документов»^[182]. Иными словами, непосредственный объект служебного подлога отличается от общего объекта подлога документов, поскольку интеллектуальный подлог отличается от материального.

С точки зрения общественного интереса в правильности и правдивости документа не имеет значение, какую форму подлога избрал виновный. Подложный документ подрывает доверие к письменно оформленным фактам, будь он результатом интеллектуального или материального подлога.

Вместе с тем, для уяснения объекта подлога документов важно иметь в виду, что «сам по себе документ не предоставляет права и не освобождает от обязанностей, поскольку основанием возникновения, прекращения или изменения прав и обязанностей является юридический факт, который документ удостоверяет»^[183]. Документ - это доказательство наличия таких прав и обязанностей, он оформляет их.

Тем самым решение вопроса об объекте подлога документов следует искать в свойствах документа как носителя фактов, имеющих юридическое значение. При этом юридическое значение имеет не всякий жизненный факт, а только такое обстоятельство, с которым закон связывает возникновение,

изменение или прекращение прав и обязанностей участников общественной жизни.

По смыслу закона основанием для возникновения, изменения или прекращения прав и обязанностей являются юридические факты, в том числе действия граждан и юридических лиц. Такие действия могут фиксироваться документально. Защите подлежит правильность оформления фактов, и только потом документ, как способ их отображения.

Для целей настоящей работы следует учитывать, что письменной формы требует оформления сделок между гражданами и юридическими лицами, а также гражданами между собой на сумму свыше десяти тысяч рублей, а в случаях, предусмотренных законом, - независимо от суммы сделки. Кроме того, письменного оформления требуют учётные данные, имеющие значение в хозяйственной деятельности. Правоотношения, оформляемые документально, являются значительными. Оформление документов возможно как самими участниками, так и лицами, уполномоченными на это законом или решением участников. Следовательно, с точки зрения закона, не является необходимым удостоверять жизненные обстоятельства в государственном органе или у лица, уполномоченного действовать от имени государства (нотариуса). Правоотношения могут удостоверять и частные документы, которые имеют подчас не меньшее значение. Так, выписка со счета гражданина в коммерческом банке является доказательством требования к этой организации, а протокол общего собрания товарищества собственников жилья (ТСЖ), смета доходов и расходов ТСЖ устанавливают обязательный размер платы собственника за жилье.

Определение непосредственного объекта подлога документов должно учитывать и частные документы, как предмет подлога.

Некоторые авторы пытаются подойти к определению объекта подлога документов со стороны тех функций, которые выполняют государственные, муниципальные, иные органы власти или юридические лица. Так, Ю.В. Щиголев под объектом подлога документов предлагает понимать

«общественные отношения, через которые реализуется информационно­удостоверительная функция государственных, муниципальных или иных официальных органов, предприятий, учреждений, организаций»^[184]. Такой подход нам кажется спорным, поскольку за пределами научного определения остается общественный интерес, ради которого, собственно, данные функции выполняются.

Общественным благом является истинная и правильно оформленная информация в документах, регулирующих общественные отношения. Тем самым объект подлога документов можно определить, исходя из существа общественных отношений при получении, передаче, производстве и распространении документов, содержащих достоверную и подлинную информацию о фактах, имеющих юридическое значение. Получение, передача, производство и распространение документов образуют их гражданский оборот, являются оформлением правоотношений. Достоверность и подлинность информации, содержащейся в документе, дают основания считать такой документ правильным и полагаться на него.

На наш взгляд, под непосредственным объектом подлога документов следует понимать порядок овеществленного удостоверения фактов, имеющих юридическое или учётное значение.