§ 4. Правомочие требования как элемент исключительного права

Надлежащее поведение обязанного в" исключительном правоотношении лица необходимо управомоченному для осуществления его права и достижения того социально значимого результата, ради которого право было установлено.

Характерной особенностью юридической обязанности в абсолютном правовом отношении является то, что она устанавливается и существует независимо от воли лица обязанного, и чаще — без его ведома. Как писал Г.Ф.

Шершеневич, «права абсолютные ... охраняются против каждого забывшего лежащую на нем обязанность» . С момента возникновения субъективного абсолютного права любое лицо помимо управомоченного становится обязанным уже одним фактом установления права, и до момента, когда лицо обязанное узнает о существовании своей обязанности, связь между ним и управомоченным все же существует, но на уровне абстрактной статичной правовой связи, хотя непосредственного взаимодействия между субъектами правоотношения нет. Однако об отсутствии правовой связи до момента осведомления лица о своей обязанности говорить не приходится, так как юридическая обязанность уже возникла, объективно существует и должна исполняться ее носителем.

Правовую обязанность определяют как меру должного поведения обязанного субъекта, необходимого для осуществления возможного поведения управомоченного субъекта . Обязанность, корреспондирующая субъективному праву, является одной из видов гражданско-правовых обязанностей наряду с обязанностями из общего запрета,' и иными обязанностями, возникающими в связи с осуществлением субъективных прав и исполнением правовых обязанностей .

ото

лицо осуществляет принадлежащие ему правомочия» . Основная составляющая содержания обязанности, корреспондирующей исключительному праву, установлена через общее предписание, сформулированное в абз. 3 п. 1 ст. 1229 ГК РФ. Закон возложил обязанность на всех противостоящих правообладателю в правом отношении лиц воздерживаться от использования объекта права без согласия правообладателя. Если проводить сравнение с абсолютным вещным правоотношением, то обязанность в нем имеет несколько иную направленность - не чинить препятствия в совершении управомоченным лицом собственных действий с объектом права. Такое «нечинение» препятствий собственнику в осуществлении позитивных правомочий неизбежно включает в себя воздержание от непосредственного владения и пользования вещью, поскольку всегда приведет к лишению (или значительному ограничению) возможности управомоченного воздействовать на вещь. В абсолютном исключительном правоотношении эти две разновидности бездействий субъектов правовой обязанности приобретают самостоятельное значение, поскольку само по себе использование объекта исключительного права без согласия управомоченного еще не создает препятствий последнему в совершении собственных действий с этим объектом .

Поскольку принято считать, что реализация абсолютных прав обеспечивается поведением неопределенного круга лиц, которое выражается в воздержании от действий, препятствующих реализации права , и исходя из того, что «главная задача правового воздействия на общественные отношения - через систему правоотношение так определить содержание обязанности, чтобы ее исполнение приводило к удовлетворению интереса управомоченного лица» , полагаем, что обязанность в исключительном правоотношении наряду с воздержанием от использования объекта так же должна включать в себя воздержание от учинения препятствий в осуществлении исключительного

права.

Содержанием обязанности в вещно-правовом отношении охватывается так же необходимость претерпевать находящееся в рамках определенно вида и меры поведение самого управомоченного . Аналогично в исключительном правоотношении обязанное лицо вынуждено мириться с поведением управомоченного, что в общем-то согласуется с общим правилом об осуществлении гражданского права по усмотрению правообладателя (ст. 9 ГК РФ). Обязанному субъекту может не нравиться избранный правообладателем вариант осуществления своего права, но заявить он об этом может только когда лицо правомочное выходит за установленные пределы осуществления права. В содержании гражданско-правовой обязанности необходимость претерпевать действия управомоченного имеет самостоятельное значение, поскольку гарантирует правообладателю свободу от притязаний третьих лиц по поводу выбора способа осуществления субъективного права.

Таким образом, правовая обязанность, корреспондирующая исключительному праву, предполагает такое поведение обязанного лица, при котором оно должно:

претерпевать поведение управомоченного, находящееся в рамках установленного вида и меры и не выходящее за пределы осуществления его права;

воздерживаться от совершения действий, составляющих опосредованные правом возможности управомоченного относительно объекта права (не использовать объект и в определенных законом случаях не обладать объектом);

воздерживаться от установления препятствий в осуществлении управомоченным своего права.

Такое поведение обязанного лица является пассивным и может быть определено через категорию бездействия.

Указать на параметры обязанности «пассивной»-, стороне исключительного правоотношения правообладатель способен с момента приобретения исключительного права. Одной из форм осуществления ¦ правомочия требования является простое предъявление требования о надлежащем исполнении юридической обязанности. Предъявление требования может заключаться в обычном уведомлении о факте собственного правообладания, адресованное как неопределенному числу лиц, так и вполне конкретным лицам. Управомоченный таким образом указывает обязанному лицу на наличие у него юридической обязанности, требуя ее надлежащего исполнения. Уведомление неопределенного числа лиц достигается посредством применения знака охраны исключительного права на материальном носителе результата интеллектуальной деятельности/средства индивидуализации (ст.ст. 1271, 1305, 1455, 1520 ГК РФ). Уведомление может быть обращено к конкретному лицу, например, к лицу, использующему незаконно воспроизведенную топологию ИМС, которое не могло знать о неправомерности

своих действий (п.1 ст. 1456 ГК РФ) . Предъявление требования о надлежащем исполнении обязанности может быть обращено непосредственно к нарушителю исключительного права, что выражается в требовании прекратить действия, нарушающие (создающие угрозу нарушения) исключительного права.

Обладатель исключительного права способен так же принудительно воздействовать на обязанное лицо, оспаривающее, нарушающее или намеревающееся нарушить его право, прибегая к мерам правоохранительного характера, с целью получения от последнего надлежащего поведения. Однако ,, принципиальным остается вопрос о природе такой правовой возможности: . является она возможностью, предоставленной в рамках исключительного права . или это самостоятельное субъективное право.

На основе известной классификации правоотношений на регулятивные и охранительные в науке гражданского права возникла теория об охранительном субъективном праве или праве на защиту субъективного права.

на наш взгляд недоработки данного подхода к пониманию природы права на защиту.

Так, не решен вопрос о степени зависимости возникшего охранительного права от нарушенного регулятивного права. Между тем одна группа прав, относимых к охранительным, может существовать независимо от нарушенного регулятивного права (ими являются обязательственные деликтные, кондикционные права требования, так же реституционные требования), другая группа целиком детерминирована развитием нарушенного регулятивного правоотношения (виндикационные и негаторные притязания). Показательно так же то, что содержание такого охранительного права, т.е. набор способов защиты, опосредовано спецификой объекта регулятивного нарушенного права, на что указывал еще В.П. Грибанов . Так, набор средств самозащиты исключительного права на результат интеллектуальной деятельности гораздо беднее, нежели перечень вариантов самозащиты права собственности на вещь. Некоторые приверженцы теории самостоятельности права на защиту утверждают о возможности участия охранительных прав в гражданском обороте независимо от нарушенного регулятивного права, допуская уступку права на виндикацию отдельно от нарушенного вещного права или права на взыскание убытков отдельно от нарушенного обязательственного права .

Подход к праву на защиту как к самостоятельному субъективному праву предполагает анализ содержания (структуры) такого права, установление корреспондирующей такому праву обязанности, а так же субъекта этой обязанности.

Определив корреспондирующую охранительному праву обязанность и установив ее субъекта, логичным будет поставить следующий вопрос: каковы для обязанного лица последствия неисполнения его обязанности в рамках охранительного правоотношения? А.В. Власова, исследуя природу охранительных субъективных прав, заключает, что корреспондирующая этим правам обязанность может быть исполнена добровольно, если исполнения не последует, управомоченный может обратиться к правоприменителю, который

248

реализует притязание помимо и против воли обязанного лица . Не следует ли из этого, что предметом судебной защиты выступает уже нарушенное охранительное право? Такая ситуация имеет место в рамках деликтных обязательств, которые сторонниками самостоятельности права на защиту принято относить к охранительным правоотношениям. Известно, что за неисполнение деликтной обязанности возместить причиненный вред в денежной форме может последовать ответственность в виде уплаты процентов за пользование чужими денежными средствами (ст. 395 ГК РФ) , что представляется правильным, поскольку обязательство из причинения вреда является самостоятельным правоотношением и за нарушение обязательственного права требования о возмещении вреда следует применять нормы главы 25 ГК РФ . Следуя логике последователей теории о праве на защиту как самостоятельном охранительном праве получается, что при нарушении охранительного права из деликта возникает еще одно охранительное право, направленное на защиту деликтного притязания, а при нарушении этого второго охранительного права, возникнет третье и т.д., что уже само по себе ведет к отрицанию тезиса о возникновении охранительного права в случае нарушения только регулятивного права. Такая схема не применима к виндикационным и негаторным притязаниям, которые, как будет показано, не являются обязательствами.

В этом смысле невозможно виндикационные и негаторные притязания поставить -в один ряд с деликтными и кондикционными притязаниями. . Последние действительно реализуются в рамках отдельных обязательственных - (деликтных, кондикционных) правоотношений. Известно, что на почве нарушенного абсолютного права могут возникнуть обязательства (деликтные, кондикционные), но потому они являются обязательствами, что направлены прежде всего на восстановление имущественного положения потерпевшего; устранение препятствий в осуществлении абсолютного права для них — задача второстепенная . Поэтому в этих случаях, хотя и говорят о защите абсолютных прав, такая защита осуществляется в пределах '.отдельных обязательственных отношений. А вот препятствия на пути осуществления абсолютного права устанавливаются обязанными в абсолютном правоотношении субъектами в результате нарушения ими своей обязанности. Собственнику в целях присуждения обязанных лиц к надлежащему поведению закон предоставляет особые средства защиты - виндикационный и негаторный иски.

Виндикацию, а так же устранение препятствий в пользовании вещью (негаторное отношение) некоторые исследователи рассматривают как охранительное относительное правоотношение, отдельное от права собственности . Если понимать, например, виндикацию как относительное

правоотношение, оно подпадает под легальное понятие внедоговорного обязательства, поскольку состоит в совершении действий по передаче вещи (ст. 307 ГК). В этом случае содержанием такого правоотношения станет право кредитора (собственника) требовать от должника (незаконного владельца) передать вещь и обязанность должника эту вещь кредитору предоставить. Однако к этому «обязательству из виндикации» не может быть применен ряд общих положений гражданского права об обязательствах.

Во-первых, если право на виндикацию — обязательственное, момент исполнения корреспондирующей этому праву обязанности следует определять по нормам ст. 314 ГК РФ, т.е. в пределах семи дней с момента предъявления требования. Далее будет следовать просрочка должника, и образовавшиеся убытки следовало бы взыскать по нормам главы 25 ГК. Однако убытки у собственника возникают с момента выбытия вещи из его владения, и взыскиваются в рамках других обязательств - деликтного (в части реального ущерба и при наличии вины незаконного владельца) или кондикционного (в части упущенной выгоды (ст. 303 ГК РФ)), и не охватываются виндикационным отношением.

Во-вторых, обязательственное требование допускает замену реального исполнения на возмещение убытков. Для субъекта активной легитимации при истребовании вещи по виндикации это не представляется возможным.

В-третьих, обязательственное требование может быть уступлено в \ результате цессии. Уступить же право на виндикацию отдельно от , . владельческого титула не возможно (как можно виндицировать вещь без

253

владельческого титула, основываясь лишь на договоре об уступке права?!) .

В-четвертых, известные гражданскому законодательству способы прекращения обязательств не применимы к виндикации. Право на виндикацию нельзя прекратить зачетом, отступным, новацией. Нельзя простить

незаконному владельцу его «долг» - возможен лишь отказ о права собственности, а это сделки разного характера.

Виндикационное и негаторное отношения не могут быть признаны обязательствами, но так же, как представляется, не могут являться относительными правоотношениями, отдельными от самого абсолютного вещного правоотношения. В пользу этого свидетельствует то, что судебной защите подлежит само право собственности, а не относительное право виндикационного или негаторного требования, виндикационный и негаторный иски есть средства защиты права собственности. Если признать их относительными правами, момент их нарушения не совпадал бы с моментом нарушения права собственности (такие «относительные права» считались бы нарушенными уже после предъявления соответствующего требования собственником нарушителю вещного права и неисполнения последним этого требования). Однако срок исковой давности для виндикационного иска начинает течь с момента, когда лицо узнало о нарушении права собственности, а не права на виндикацию . Виндикационное и на негаторное претязания не мыслимы отдельно от вещного права, они существуют пока существует право, которое ими обеспечено. В этом смысле вещные иски предстают перед нами не как относительные требования к совершению действий по передаче вещи собственнику или по устранению препятствий в пользовании вещью, но как требования о прекращении нарушений права собственности, указание нарушителю на его обязанность в абсолютном правоотношении. Такое притязание есть одновременно осуществление абсолютного правомочия требования.

Для защиты исключительных прав не предусмотрено конструкций подобно виндикационному или негаторному иску. Однако заявить требования о прекращении нарушения исключительного права и восстановлении положения,

существовавшего до нарушения права правообладатель может, используя общегражданские способы защиты (ст. 12 ГК РФ) и опираясь на принцип беспрепятственного осуществления гражданских прав (п. 1 ст. 1 ГК РФ). Такие требования, следует полагать, так же реализуются в рамках абсолютного исключительного правоотношения. И в этом случае обязанность противостоящего управомоченному в исключительном правоотношении лица может трансформироваться из пассивно-бездеятельной в необходимость совершения активного действия — устранению препятствия на пути > осуществления правообладателем своего исключительного права (например, удаление нарушителем с контрафактных товаров незаконно используемого товарного знака (п. 2 ст. 1515 ГК РФ), изменение фирменного наименования (п. 5 ст. 1473 ГК РФ)).

Представляется, что природа абсолютных гражданских правоотношений несколько сложнее, чем принято считать, т.е. юридическая обязанность, корреспондирующая абсолютному праву, может обуславливать не только бездействие, но и активные действия. Подтверждение этому находим у О.С. Иоффе, который, настаивая на понимании абсолютно-правовой обязанности как пассивной (в смысле бездействия), косвенно соглашался с наличием активно обязанных лиц на противостоящей собственнику стороне в конфликтной стадии развития правового отношения собственности. При этом указывалось, что появление активно обязанных перед собственником лиц возможно лишь в двух случаях: либо когда «отношения собственности . находятся в аномальном состоянии», либо когда «на их основе возникли новые правоотношения... иного характера, выходящие за пределы юридических отношений собственности» . Обратим внимание, что автор не отождествлял оба случая, т.е., следуя логике О.С. Иоффе, виндикация, например, не является

новым, выходящим за пределы юридического отношения собственности,

256

правоотношением .

Исходя из всего сказанного, теория самостоятельного охранительного права на защиту, хотя и представляется перспективной, еще не обладает концептуальной завершенностью. Поэтому мы присоединяемся к традиционному пониманию права на защиту как структурно-совокупного элемента нарушенного субъективного права, полагая, что возможности защиты права следует расположить в рамках правомочия требования.

Таким образом, еще одной формой осуществления правомочия требования является обращение правообладателя к применению правоохранительных мер (защита права) как в форме самозащиты так и в юрисдикционной форме защиты. Здесь правообладатель принудительно воздействует на обязанное лицо, добиваясь от него надлежащего исполнения обязанности. Самозащита исключительного права может заключаться как в действиях превентивного (предупредительного) характера, так и в действиях по < пресечению нарушения . Действия по предупреждению , нарушения исключительного права, или превентивные (предупредительные) меры, могут совершать обладатели авторских и смежных исключительных прав, используя технические средства защиты своих прав (ст.ст. 1299, 1309 ГК РФ). Применение технических средств защиты в юридической литературе рассматривается в качестве меры самозащиты исключительных прав . Что касается пресечения фактическими действиями правообладателя нарушений исключительного права, то обычно отмечается, что спектр неюрисдикционных мер правообладателя достаточно узок , а самозащита может заключаться . лишь в обращении к обязанному лицу и принятии мер превентивного характера . Представляется, что одним из мер самозащиты может выступать публикация по инициативе управомоченного в средствах массовой информации сведений о правонарушителе и о действительном правообладателе. Судебная практика рассматривает в качестве меры самозащиты собирание правообладателем доказательств правонарушения путем видеосъемки процесса продажи контрафактных экземпляров произведений и фонограмм . В действительности широкие возможности по самозащите существуют только у обладателя исключительного права на ноу-хау. Очевидно, что наиболее эффективно воздействовать на нарушителя исключительного права, используя средства механизма государственного принуждения. Правообладатель способен осуществлять защиту своего права в юрисдикционной форме, обращаясь в компетентные органы (суд, антимонопольный орган, таможенный орган и т.д.).

Нарушение исключительного права может повлечь как установление препятствий в его осуществлении, и тогда возможности защиты опосредованы самим исключительным правом, так и умаление стоимости объекта права, т.е. гражданско-правовой деликт. В последнем случае говорят о защите исключительного права такими способами как взыскание убытков или специально предусмотренной законом компенсации. Следует по нашему мнению поддержать позицию тех исследователей, которые рассматривают взыскание убытков или компенсации за нарушение исключительных прав в качестве деликтного обязательства. Весьма последовательно этой точки зрения

придерживается профессор Э.П. Гаврилов, неоднократно заявлявший о необходимости применения к случаям внедоговорного нарушения исключительных прав положения главы 59 ГК РФ . Такая позиция нашла поддержку в научной литературе . Ответственность в виде обязанности возместить убытки или выплатить компенсацию возникает в случае неправомерного использования объекта исключительного права, т.е. при неисполнении лишь одной из составляющих юридической обязанности, корреспондирующей исключительному праву. При таком правонарушении происходит «сбой» в процессе осуществления исключительного права, поскольку управомоченный не получает потребного поведения (бездействия) обязанного лица, но прежде всего возникает умаление того социального блага, которое выступает объектом исключительного права.

Неправомерное использование результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации ведет к причинению вреда, который выражается в уменьшении стоимости этих объектов. При этом характерно следующее: процесс использования результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации объективно детерминирует изменения в их стоимости. Известно, что произведения искусства, изобретения и другие результаты интеллектуальной деятельности подвержены моральному износу, процесс реализации их стоимости имеет свои пределы. Каждое лицо, приобретшее контрафактный объект у правонарушителя, для правообладателя будет потерянным потребителем, в дальнейшем его потребность в объекте будет исчерпана, в результате чего рынок сбыта объекта значительно уменьшится или исчезнет. Объект «отработает» свою стоимость, т. е.

обесценится. Даже такое явление как «износ бренда» (снижение стоимости товарного знака) зачастую имеет причиной интенсивное неправомерное использование средства индивидуализации .

Как видно процесс использования объекта исключительного права объективно влияет на изменение стоимости этого объекта. В такой ситуации известное положение российского права интеллектуальной собственности о том, что нарушение исключительного права не ставится в зависимость от цели извлечения прибыли от такого нарушения, обнаруживает всю свою позитивную значимость, поскольку умаление стоимости объекта права произойдет не зависимо от того, используется объект на возмездной основе или нет. Исходя из этого, представляется, что использование топологии ИМС не следует ставить в зависимость от цели извлечения прибыли и нужно внести соответствующие изменения в п.2 ст. 1454 ГК РФ .

Нарушение исключительного права в результате незаконного использования объекта права порождает деликтное обязательство, посредством которого восстанавливается имущественное положение управомоченного. Данное обязательственное правоотношение вполне самостоятельно. В рамках его реализации, как представляется, не следует говорить непосредственно о защите нарушенного исключительного права, поскольку основная задача обязательства из причинения вреда - компенсировать утраченную стоимость социального блага. И в этом смысле деликтное обязательство есть правоотношение регулятивного характера, оно лишь опосредует перемещение имущественных благ, хотя и содержит в своем основании нарушение абсолютного права. Если же юридическая обязанность правонарушителя по возмещению вреда не будет исполнена добровольно, корреспондирующее ей право способно к принудительному осуществлению посредством государственного принуждения.

Взыскание убытков или компенсации, именуемые в законодательстве как способы защиты исключительных прав, реализуемые в рамках отдельных обязательственных правоотношений, не могут считаться опосредованными правомочием требования в рамках субъективного исключительного права. Правомочие требования как структурно-совокупный элемент исключительного права в конечном итоге должно обеспечить процесс беспрепятственного осуществления возможностей, опосредуемых правом и гарантировать достижение той социально-полезной цели, ради которой право было дано субъекту. Достижение такой цели, как известно, предполагает в том числе чужое поведение, но если такое поведение управомоченному не предоставлено, «в активе поведенческих возможностей правомочного лица должно быть надежное средство воздействия на обязанное лицо для того, чтобы намеченное все же состоялось, хотя и под давлением» . Неисполнение корреспондирующей исключительному праву обязанности - означает установление препятствий в процессе осуществления последнего, т.е. стеснение тех возможностей, которые обеспечены юридически для субъекта права. Поэтому и реализация правовых возможностей по защите права должна заключаться в действиях «по восстановлению состояния юридической обеспеченности возможностей определенного вида поведения, приобретенных

9 f%l

ранее» . Следовательно, например, такие возможности как, признание права, пресечение действий, нарушающих право (создающих угрозу его нарушения), восстановление положения, существовавшего до нарушения права реализуются в рамках исключительного правоотношения, являясь опосредованными одним из правомочием исключительного права — правомочием требования. Указанные

возможности, заключающиеся в принудительном воздействии на обязанное в исключительном правоотношении лицо, направлены на восстановление нарушенного или оспариваемого исключительного права и реализуются либо собственными действиями управомоченного (в неюрисдикционной форме), либо посредством применения мер государственного принуждения. Защита же в . свою очередь представляет собой форму осуществления исключительного права, но осуществления в принудительном порядке в рамках конфликтной стадии [развития исключительного правоотношения. При защите права управомоченный, указывая правонарушителю на его обязанность и требуя ее исполнить, путем применения мер принуждения получает потребное ему чужое : поведение.

, . Сделаем некоторые выводы.

Правомочие требования как элемент субъективного исключительного права можно охарактеризовать как юридическое обеспечение возможности правообладателя воздействовать на любое лицо с целью получения от него надлежащего поведения, обусловленного содержанием корреспондирующей

. исключительному праву юридической обязанности, путем уведомления о факте собственного правообладания, а также путем предъявления требования о прекращении действий нарушающих или создающих угрозу нарушения исключительного права, в том числе с возможностью прибегнуть к применению мер правоохранительного характера.

Обусловленное содержанием корреспондирующей исключительному праву юридической обязанности поведение заключается в претерпевании поведения управомоченного, находящееся в рамках установленного вида и меры и не выходящее за пределы осуществления его права; воздержании от совершения действий, составляющих опосредованные правом возможности управомоченного относительно объекта права (не использовать объект и в определенных законом случаях не обладать объектом); воздержании от установления любых препятствий в осуществлении управомоченным своего

права. В конфликтной стадии развития исключительного правоотношения юридическая обязанность так же обуславливает необходимость совершения действий по устранению правонарушения и его последствий.

Необходимо различать требования о прекращении нарушения исключительного права (действий, создающих угрозу нарушения), признании права, восстановлении положения, существовавшего до нарушения права, с одной стороны, и требования о взыскании убытков или уплаты компенсации, с другой стороны. Предъявление требований первой группы есть осуществление самого исключительного права (правомочия требования) с целью призвать нарушителя к надлежащему исполнению своей юридической обязанности и устранить препятствия на пути нормального процесса осуществления права. Требования второй группы реализуются в рамках самостоятельных обязательственных правоотношений и направлены на восстановление имущественного положения потерпевшего.

Использование объекта исключительного права объективно может привести к уменьшению его стоимости. Соответственно, должен быть установлен запрет на несанкционированное использование объектов исключительных прав не зависимо от того, осуществляется такое использование в целях получения прибыли или без такой цели. Необходимо внести изменения в п.2 ст. 1454 ГК РФ, исключив обусловленность использования топологии ИМС извлечением прибыли.