Начало преподавательской деятельности. Первые научные труды
Новгородцев просил в своем ходатайстве отправить Ильина в научную командировку с 1 января 1910 года. Но оформление документов задержало отъезд его ученика за границу ровно на год.
Эта задержка позволила молодому правоведу начать преподавательскую деятельность.С сентября 1909 года Ильин стал читать лекции по истории философии права и вести семинары по дисциплине "Общая методология юридических дисциплин" в учебном заведении под названием Московские высшие женские юридические курсы*(1336). Одновременно он приступил к преподаванию и в Московском коммерческом институте*(1337), в котором директором являлся с 1906 года П.И. Новгородцев.
Эти лекции дали Ивану Александровичу, помимо опыта преподавательской деятельности, еще и сносный постоянный заработок. 30 мая 1909 года он писал к Любови Яковлевне Гуревич о своем материальном положении: "Одновременно с этим письмом я перевожу тебе по почте сто рублей. Возьми их, не колеблясь ни минуты; они мне абсолютно не нужны по крайней мере до марта 1910 года, но и после марта мне не будет в них зареза. Твердо верь, что у нас с Талей хватило бы элементарного эгоизма для того, чтобы не дать то, без чего мы не могли бы жить сами. Никакого отказа ни в чем нам не придется себе делать из-за этих денег: эти деньги просто лежали бы у нас в копилке. Зима наша обеспечена впереди прекрасно (чтение на высш женск юрид курсах даст мне 900 р. За три нед часа и уроки в коммерческом от 400-700 рублей - столько мы еще никогда не проживали). Всякий же случайный нехват обеспечивается вполне широким кредитом личного характера, который я имею у М.И. Бруна*(1338): я беру у него как у родного отца. Словом, вопрос исчерпан. Об одном просим тебя неотступно: о тебе и Люле болит у нас душа - себя и ее имей в виду, тратя эти деньги; мы слишком чувствуем, как их мало и как не хватит их и тебе самой. И еще одно: не говори никому даже из близких об этом, пусть отстанется между нами тремя.
Нет, и еще одно: не благодари нас ни капельки, как я не благодарил тебя, когда ты подписалась мне на "Слово". Грущу о тебе и твоем состоянии бесконечно... Береги себя! Свирепо, безжалостно береги себя!"*(1339)23 января 1910 года Ильин был единогласно избран действительным членом Московского Психологического общества. Оно было основано в Московском университете в 1885 году с целью способствовать развитию психологии и взаимосвязанных с ней наук (этики, эстетики, логики, философии права, эстетики, педагогики и др.). Члены общества регулярно проводили заседания, на которых выслушивались и обсуждались доклады по проблемам названных наук. С 1889 года общество издавало журнал "Вопросы философии и психологии", на страницах которого публиковались протоколы его заседаний, тексты докладов, научные статьи.
В 1910 году И.А. Ильин получил разрешение преподавать на юридическом факультете Московского университета в качестве приват-доцента по кафедре энциклопедии права и истории философии права. В журнале Психологического общества была опубликована в этом году его первая научная работа - "Понятия права и силы"*(1340).
Ильин подошел к проблеме соотношения права и силы с общеюридической точки зрения. Иначе говоря, он стремился выяснить в своей статье не столько случаи соподчиненного положения этих понятий, когда оба они подчинены какому-либо третьему над ними стоящему понятию, сколько ситуации, когда все признаки одного из них присущи другому. Размышляя в этом направлении, Ильин пришел к выводу о том, что право обладает всеми признаками силы в "реальном" правопознании, то есть в психологическом, социологическом, историческом и политическом рядах рассмотрения. Но ему не присущ ни один из признаков силы в "юридическом" правопознании, то есть в нормативном и логическом ряду. "Отсюда ясно, - подчеркивал он, - что те определения права и других понятий юриспруденции, которые включают в себя явно или тайно момент силы в том или ином ее понимании, должны быть признаны не юридическими в тесном и строгом смысле этого слова или же должны быть исправлены, так сказать, методологически очищены и освобождены от этого момента".
При этом Ильин не отрицал возможности и необходимости таких не юридических определений, но стремился доказать, что "и вообще, и для них самих необходимо сначала установить юридическое определение".Молодой правовед утверждал в своей статье, что определение права как "выражения воли" должно быть отнесено не в юридический, а в психологический ряд. И определение права как "выражения интереса" не может, считал он, быть включено в юридический ряд, "ибо и оно вводит в логический анализ каузальное рассмотрение и этим придает самому праву реальное значение силы". "Точно так же с методологической точки зрения, - продолжал Ильин, - неправильно вводить в юридическое определение права признак "принуждения", если только под этим не разуметь просто неизменную наличность санкционирующей нормы". По его мнению, "вопрос о том, влечет ли за собою всякая "правовая норма", как таковая, проявление и действие социально-принудительного аппарата или не влечет, есть вопрос, который может быть решен только описанием и типизацией реального процесса - индивидуального или социального переживания права. Принуждение в этом смысле есть момент реального воплощения, реального действия права; оно предполагает, что само право перешло в состояние реальности, что оно реально действует, что оно - сила".
Ильин выступил в рассматриваемой статье также против попыток введения в юридическое определение права признака угрозы или общественной санкции. "В этом случае, - отмечал он, - устанавливается тот типичный, якобы для сознания всякой правовой нормы факт, что это сознание сопровождается всегда представлением о возможности или даже неизбежности психического или физического давления на индивида со стороны более или менее определенных общественных слоев. Если даже признать, что право действительно всегда переживается психически в аспекте силы, то юрист берет право именно не как переживание, а как норму и не привлекает к ее анализу все комплексы ассоциаций, которые его сопровождают".
Не имеющим юридического характера Ильин считал и понимание обязательности правовой нормы как силы. По его словам, "если обязательность нормы определять как действие ее на человеческую волю, то определение это введет правовую норму в психологический ряд, ибо на волю действует не норма, а представление о норме, переживание нормы. Конечно, с психологической точки зрения степень обязательности нормы измеряется той интенсивностью, с которой представление о ней действует на волю. Но юридически норма сохранит свою обязательность и там, где, может быть, на протяжении ста верст нет ни одного человека, который имел бы о ней представление".
В начале XX века в университетских городах России распространилась мода на различные литературные и философские кружки. Молодые интеллектуалы и мудрые университетские профессора, писатели, журналисты, художники, музыканты собирались у кого-либо в доме и обсуждали литературные произведения, спорили на философские темы, размышляли о судьбе России. Ильин посещал несколько таких кружков*(1341). 6 апреля 1910 года философ и публицист Владимир Францевич Эрн встретил Ивана Александровича на вечеринке у Н.А. Бердяева. На следующий день он писал о своих впечатлениях жене Евгении Эрн: "Вчера усталый, с головной болью я пошел к Бердяевым. Нельзя было не пойти. Это была последняя вечеринка у них. А на днях они уезжают... Н А сделал нечто вроде философского смотра. Пригласил Степуна, Ильина (у него супруга - сущий Гуссерль*(1342), хотя не без симпатичности). Ильин очень талантливый человек, но не творческий, самолюбив и с полдюжиной бесенят. Хвостики так и мелькают в глазах. Улыбка с сарказмом. Все это, молодость и талант, привлекают".
В конце января 1911 года*(1343) И.А. Ильин выехал в научную командировку в Западную Европу. В инструкции, составленной для него П.И. Новгородцевым, говорилось, что "Ильин командируется заграницу, с одной стороны, для того, чтобы подготовить диссертацию на избранную им тему "Кризис рационалистической философии права в Германии в XIX веке", с другой стороны, для того, чтобы ознакомиться с характером и приемами университетского преподавания по предмету его специальности. Для этого Г.
Ильину рекомендуются занятия в университетах Берлина, Гейдельберга, Фрейбурга, Галле, Геттингена, Марбурга и Парижа. Имея в виду, что тема, избранная Г. Ильиным, предполагает знакомство с исторической и современной разработкой теоретико-познавательных и социально-философских проблем, ему рекомендуется обратить внимание, с одной стороны, на общие курсы истории философии и теории познания, с другой - на курсы, специально посвященные философии права и логике общественных наук. В особенности ему следует прослушать Зиммеля и Мюнстенберга в Берлине, Виндельбанда и Ласка в Гейдельберге, Штаммлера в Галле, Когена и Наторпа в Марбурге, Бутру и Бугле в Париже. Принимая во внимание будущую профессорскую деятельность, г. Ильин должен также обратить внимание на приемы преподавания и особенно на постановку практических занятий. Для этого ему особенно рекомендуется посетить практические занятия Виндельбанда и Еллинека в Гейдельберге, Риккерта в Фрейбурге, Штаммлера в Галле, Когена и Наторпа в Марбурге"*(1344).Вместе с Ильиным за границу отправилась и его супруга Наталья Николаевна. Из содержания писем Ивана Александровича из-за границы к родственникам видно, что он побывал в Берлине, Мюнхене, Дрездене, Бамберге, Нюрнберге, Болонье, во Флоренции, Риме, Неаполе, Вене, Геттингене, Париже, Бретани, Кельне. "Дорогой папа! Я во Флоренции, - сообщал он отцу 30 марта 1911 года. - В первый раз вижу Италию и воспринимаю старое итальянское искусство во всем его богатстве"*(1345).
Только в Геттингене, куда Ильин прибыл в начале мая 1911 года, он приступил к научным занятиям, ради которых поехал за границу. В письме к Л.Я. Гуревич, отправленном 14 мая, Иван Александрович сообщал: "Я не писал тебе долго потому, что почти тотчас же по приезде в Геттинген сделал большое внутреннее усилие и ушел в учение. Усилие было нужно тем большее, что за месяц жадного, пьющего зрения душа отвыкла от категорий рационального..."*(1346)
Увиденное в городах Западной Европы произвело на Ильина глубокое впечатление.
"Целые гнезда выжжены во мне тем, что я видел, главное во Флоренции, - признавался он в письме к двоюродной сестре. - И возвращаясь к этим гнездам, я сам невольно удерживаю дыхание и умолкаю, чтобы не коснуться недостойно этих мест. Что-то постарело за этот месяц во мне, что-то свернулось и ушло в себя. Знание не только радость и боль, знание - старость и молчание. Что-то медленно, но тяжко и бесповоротно перелаживается во мне, и говорить об этом невозможно. Какие-то углы и опоры вышли из равновесия перед тем, как уложиться окончательно и по-новому"*(1347). Однако многое из того, с чем пришлось Ильину столкнуться за границей, вызывало в нем отвращение. Особенно сильно не понравился ему быт немцев. "Германия нам надоела до невыносимости (собственно - немцы, конечно); мечтаем расстаться с ними", - жаловался Иван Александрович в письме к Л.Я. Гуревич, отправленном из Геттингена 11 июля 1911 года. И подобные жалобы содержались почти в каждом его письме отсюда. 30 июля 1911 года: "Мы просидим еще в Геттингене около недели, и до отъезда я напишу тебе. Вот уже месяц, как тут стоит деморализующая жара, духота и томление. Мещанство мелких немцев надоскучило в высокой степени"*(1348). 7 августа: "Уезжаем из Геттингена завтра утром... Радуюсь отъезду из здешней дыры, порядком мне надоевшей"*(1349).Во время пребывания Ильина за границей в Московском университете произошли серьезные перемены. 11 января 1911 года Совет министров издал постановление, резко ограничивавшее автономию университетов. Согласно ему в стенах высших учебных заведений России запрещалось проводить студенческие собрания и митинги, в случае же, если этот запрет нарушался, градоначальники обязаны были с помощью полиции принимать быстрые и решительные меры для восстановления правопорядка. Предпринимая такую меру, правительство руководствовалось благим намерением воспрепятствовать быстро шедшему процессу политизации университетов, их превращению из учебных заведений в политические клубы. Однако со стороны самих университетов указанное правительственное постановление вызвало резко отрицательное отношение - в нем увидели покушение на университетскую автономию, попытку установить в университетах двоевластие*(1350).
В знак протеста против порядков, введенных этим постановлением, ректор Московского университета А.М. Мануйлов и проректор М.А. Минаков подали прошение об освобождении их от своих должностных обязанностей. За это они были уволены с постов ректора и проректора, а также с профессорских должностей. Целый ряд профессоров и преподавателей Московского университета сочли себя оскорбленными и подали в начале февраля 1911 года заявления об отставке. В результате из университета ушли 21 профессор и более ста штатных преподавателей и приват-доцентов. Среди них был и научный руководитель И.А. Ильина Павел Иванович Новгородцев.
Пребывая за границей, Ильин внимательно следил за ходом этих событий. Всей душой он был на стороне ушедших из стен Московского университета преподавателей. "Возвращаться в Москву тягостно из-за университета; могут забить его сволочью, - делился он в мае 1911 года своим настроением с Л.Я. Гуревич. - ...Лекции мне обеспечены во всяком случае на женских юрид курсах. Постараюсь в университете не читать, но могут заставить рано или поздно. Уход всеобщий был, кажется, все-таки героической ошибкой..."*(1351)
Спустя два месяца Ильин был еще более пессимистичен в своей оценке происходящего в России и в Москве, о чем свидетельствуют следующие его слова из письма к двоюродной сестре: "Вести из России не радуют. Цинизм последних и готовящихся мероприятий министерства народного просвещения производит впечатление какой-то жажды побить рекорд, выкинуть не виданное даже еще и в России. И я не только боюсь, но отчасти знаю как факт, что атмосфера, создаваемая этими мерами, - деморализует многих. Вспомни хотя бы "боязнь" профессоров медиц института ходатайствовать за увольняемых, дабы "не попасть в опалу, в проскрипцию" и т.д. Из Москвы долетают иногда вести еще более горькие. Внутренне с тревогой оглядываешься и ищешь, где же тот большой и сильный, который сказал бы нужное, необходимое, что обожгло бы общественную душу, потрясло бы ее и остановило бы те расползающиеся щели и трещины, от которых шатается и осыпается все, без чего трудно дышать... Тягостно возвращаться в Москву. Я даже не могу представить себе, сколь далеко зашла эта противоестественная дифференциация на "ушедших" и "оставшихся". Знаю только, что появились люди, ругающие ушедших за не-этическую атмосферу, созданную "ушедшими" в университете за то время, пока они были не у дел. Как покажется тебе такое суждение: "правые (т.е. ликующие свиньи) профессора Моск унив могут ссылаться в оправдание своего поведения на партийность и недостаточную культурность-этичность левых, в бытность их у власти"?... Итак: ты был подл; он стал подл; молчи на его подлость, ибо ты был сам подл. В воздухе слышится призыв к совокупной, упоенной соборной подлости... Не знаю, как придется жить в атмосфере такого давления"*(1352).
В начале мая 1912 года Иван Александрович и Наталья Николаевна возвратились в Россию. До начала июля они безвыездно пребывали в Выропаевке - в родовом имении тещи Ильина Марии Андреевны, которое находилось в Крапивенском уезде Тульской губернии близ станции Лазарево. Затем на короткое время наведались в Москву - по всей видимости, для того, чтобы подыскать себе новую квартиру. 20 сентября Ильин с женой переехали в Москву. Поселились они на Воздвиженке - в квартире N 36 в доме N 2 по Крестовоздвиженскому переулку.
С осени 1912 года И.А. Ильин возобновил свою преподавательскую деятельность на юридическом факультете Московского университета. Ему было поручено читать лекционный курс "Введение в философию права" и вести семинарий по общей методологии юридических наук. Одновременно Иван Александрович стал читать лекции по истории философии права и вести семинарий по общей методологии правовых наук на юридическом и историко-филологическом факультетах Высших женских юридических курсов В.А. Полторацкой. В дополнение он взялся вести уроки философии в доме профессора Г.Н. Габричевского. Получилось 16 часов в неделю учебных занятий.
Еще по теме Начало преподавательской деятельности. Первые научные труды:
- ВВЕДЕНИЕ
- ВОЗРОЖДЕНИЕ КОММЕРЧЕСКОГО ПРАВА В РОССИИ
- ВВЕДЕНИЕ
- ВЫСШЕЕ И СРЕДНЕЕ СПЕЦИАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ
- ПОДГОТОВКА НАУЧНЫХ КАДРОВ
- Т.Е. Новицкая Иван Борисович Новицкий (1880-1958)
- ОГЛАВЛЕНИЕ
- Русским ученым-эмигрантам в Сербии были созданы весьма благоприятные для жизни и научной деятельности условия
- Начало преподавательской деятельности. Первые научные труды
- Семен Викентьевич Пахман (1825-1910)
- Александр Дмитриевич Градовский (1841-1889)
- ГЛАВА 2. БЕЛГРАДСКИЙ КРУГ РУССКИХ ИСТОРИКОВ
- ВОСПОМИНАНИЯ O ДЕЛЕ ВЕРЫ ЗАСУЛИЧ