Квалификация неоконченных преступлений

Квалификация преступления как оконченного в соответствии с ч. 1 ст. 29 УК РФ происходит, «если в совершенном деянии содержатся все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом».

В действующем уголовном законодательстве отсутствуют критерии отличия неоконченного преступления от оконченного. В ч. 2 ст. 29 УК РФ предусмотрено лишь то, что неоконченным преступлением признаются приготовление к преступлению и покушение на преступление. Вместе с тем в ч. 1 и 3 ст. 30 УК РФ даны понятия последних. Приготовлением к преступлению и покушением на преступление законодатель признает' соответствующие «умышленные действия (бездействие)... если при этом преступление не было доведено до конца по не зависящим от... лица обстоятельствам».

Получается, что общими признаками любого неоконченного преступления должны считаться: 1) совершение умышленных действий (бездействия), 2) недоведение преступления до конца, причем 3)

по не зависящим от лица обстоятельствам. Совершенное деяние может получать юридическую оценку в качестве неоконченного

г “связи с отмеченным неточно мнение, что «при неоконченном преступлении все- да ЧеДостает” каких-то элементов объективной стороны...» (Куриное Б. А. Научные Сновы квалификации преступлений. С. 121).

преступления, только если установлены все указанные признаки. В то же время нужно иметь в виду конкретное их содержание.

1

Признак совершения умышленных действий (бездействия) сам по себе, конечно, не отличает неоконченное преступление от оконченного, но означает, что установление неосторожности сразу исключает квалификацию преступления как неоконченного. Отсюда неправильно были оценены судом действия Буракова, фактически повлекшие лишь легкий вред здоровью потерпевшего, в качестве покушения на неосторожное убийство, совершенное в результате преступной небрежности. Президиум Ростовского областного суда указал по данному делу, что «в соответствии с законом покушение возможно только при совершении умышленного преступле-

ч 169

ния...»

Однако умысел бывает прямым и косвенным (ст. 25 УК РФ). Причем практика исходит из того, что неоконченным способно быть исключительно преступление, совершенное с прямым умыслом. Так, по делу Агеева отмечалось, что «покушение на совершение преступления представляет собой целенаправленную деятельность лица и может совершаться лишь с прямым умыслом, так как, не желая достигнуть определенного результата, лицо не может и покушаться на его достижение». В п. 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 разъяснено, что «покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом, то есть когда содеянное свидетельствовало о том, что виновный осознавал общественную опасность своих действий (бездействия), предвидел возможность или неизбежность наступления смерти другого человека, но смертельный исход не наступил по не зависящим от него обстоятельствам (ввиду активного сопротивления жертвы, вмешательства других лиц, своевременного оказания потерпевшему медицинской помощи и др.)»220.

При таких условиях, казалось бы, очевиден вывод о том, что и установление косвенного умысла сразу исключает квалификацию преступления как неоконченного. В то же время не все так просто* Само уголовное законодательство, используя термин «умышленное», прямо не ограничивает совершение подобного преступления дишь прямым умыслом. Да и в теории вплоть до последнего времени признается возможным совершение неоконченного преступления с косвенным умыслом, а ранее таковое допускала и практика221.

Вместе с тем приготовление к преступлению — это умышленное создание условий для совершения преступления, покушение на преступление — это умышленные действия (бездействие), непосредственно направленные на совершение преступления. Говоря иначе, при неоконченном преступлении действия (бездействие) ведут к совершению оконченного преступления. Конечно, такое может быть и при косвенном умысле, но последним всегда охватывается психическое отношение лишь к побочному продукту действий (бездействия), ведущих к совершению иного преступления или непреступного деяния. Для появления же упомянутого продукта лицо вообще ничего не предпринимает222. Поскольку в сторону реализации косвенного умысла действия (бездействие) специально не осуществляются, в рамках современного Уголовного кодекса не представляется возможным при этом ни создание условий для совершения преступления, ни выполнение действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления.

Значит, вывод о том, что установление косвенного умысла исключает квалификацию преступления как неоконченного, все-таки правомерен. Однако проблему и поиски выхода из нее искусственно создал законодатель. Уже отмечалось, что умысел в силу положений ст. 25 УК РФ характеризует психическое отношение лица только к общественной опасности своих действий (бездействия) и общественно опасным последствиям. Причем и к тому, и к другому одновременно. Лишь к самим по себе действиям (бездействию) понятие умысла вообще не применимо. Отсюда указание на него из ст. 30 УК РФ желательно исключить.

Предложение признавать приготовление и покушение виновными деяниями223 — ненужная уголовному законодательству тавтология. Признак виновности уже введен в ч. 1 ст. 14 УК РФ применительно ко всем преступлениям.

В то же время наличие даже прямого умысла еще не означает, что соответствующие действия (бездействия) должны получить уголовно-правовую оценку именно в качестве неоконченного Преступ. ления. Важно еще то, доведено ли преступление до конца.

Недоведение преступления до конца уже четко отграничивает неоконченное преступление от оконченного. Данный признак отражает незавершенность неоконченных преступлений в сравнении с оконченными. Он может выражаться в невыполнении общественно опасных действий (бездействия), предусмотренных составом оконченного преступления, или выполнении их не в полном объеме, не- наступлении общественно опасных последствий, предусмотренных составом преступления, или наступлении их не в полном объеме.

Следовательно, при установлении всех признаков оконченного преступления квалификация деяния как неоконченного преступления, по общему правилу, исключается224. Например, Часыгов осужден по ч. 3 ст. 30 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Вместе с тем по материалам дела ему «ничего не препятствовало (если бы он имел намерение убить потерпевших) довести свой умысел до конца. Однако он не только не предпринял никаких действий, но, напротив, сам убежал с места происшествия». При таких условиях его действия Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ переквалифицировала на п. «б» ч. 3 ст. 111 УК РФ225.

Само по себе недоведение преступления до конца еще не дает оснований для уголовно-правовой оценки деяния в качестве неоконченного преступления. По действующему законодательству существенным является еще то, почему преступление не было доведено до конца. Согласно закону, неоконченным признается лишь такое недоведение престу пления до конца, которое произошло по не зависящим от лица обстоятельствам. Под ними следует понимать внешние по отношению к виновному факторы, помешавшие завершению преступления. По этому признаку неоконченное преступление разграничивается с добровольным отказом от совершения преступле- ния, который происходит при осознании лицом возможности доведения преступления до конца (ч. 1 ст. 31 УК РФ), а значит, по обстоятельствам, зависящим от него.

Казалось бы, квалификация неоконченного преступления с учетом названного признака не должна представлять особой сложности.

Так, в п. 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22 апреля 1992 г. № 4 разъяснено, что «не может быть признан добровольным... отказ, который вызван невозможностью дальнейшего продолжения преступных действий...». По делу Малышева и Лебедева Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ отметила, что «суд достоверно установил и в приговоре указал, что слова Л., наносившего потерпевшей многочисленные удары: “Все, больше не могу”, нельзя расценивать как добровольный отказ от совершения преступления, потому что он сделал все возможное для того, чтобы убить Б. ... Действия М., выразившиеся в вызове скорой помощи, суд признал обстоятельством, смягчающим наказание». Содеянное при таких отказах должно считаться покушением на преступление. Наоборот, Президиум Верховного Суда РФ исключил из приговора и кассационного определения по делу Халдеева и др. указание об осуждении по ст. 30 и п. «а», «б», «в» ч. 3 ст. 229 УК РФ. Осужденные, «обсуждая план разбойного нападения на квартиру и предполагая, что кроме ценностей там могут находиться наркотики, высказали намерение завладеть ими в случае их обнаружения. Однако при нападении никаких действий, направленных на завладение наркотиками, они не совершали»226.

В то же время зависимость или нет соответствующих обстоятельств от лица выявить бывает не всегда просто. Особенно такое характерно, если преступление не доводится до конца только при взаимодействии обстоятельств из обеих групп. Например, при посягательстве на жизнь человека путем введения в его организм яда дача противоядия — обстоятельство недоведения преступления до к°нца. зависящее от виновного. Вместе с тем ненаступление смерти- п°терпевшего происходит также из-за действия противоядия. Победнее — обстоятельство недоведения преступления до конца, за-

висящее не от лица, а от характеристик противоядия, времени, пр0. шедшего между дачей яда и противоядия, состояния организма потерпевшего, восприимчивости его к противоядию, сопротивляемости яду и т.

При разграничении неоконченного преступления и добровольного отказа необходимо иметь в виду сущность последнего. В соответствии со ст. 31 УК РФ она заключается в «прекращении лицом» (курсив мой. — Е. Б.) соответствующих действий (бездействия). Следовательно, до тех пор, пока досрочное завершение преступления зависит только от самого лица, речь идет о добровольном отказе. Скажем, некто подмешивает в стакан с водой яд своему недругу с целью лишения последнего жизни. Для недоведения преступления до конца в этом случае будет достаточным выбить или выхватить стакан у потенциального потерпевшего либо использовать иной способ недопущения попадания в его организм яда. Говоря иначе, до первого глотка воды с подмешанным ядом недоведение преступления до конца зависит исключительно от лица, подмешавшего яд, а значит, добровольный отказ допустим.

В других случаях (примеры их приведены выше) преступление также может быть не завершено по обстоятельствам, зависящим от лица, но их одних самих по себе для недоведения преступления до конца оказывается недостаточно. Необходимо, чтобы сыграли свою роль еще обстоятельства, не зависящие от лица. И в данной ситуации признание наличия добровольного отказа от преступления весьма сомнительно. Во-первых, при таких условиях результат добровольного отказа обусловливается не столько поведением лица, сколько действием внешних факторов. Во-вторых, в силу ст. 31 УК РФ лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления ДО конца, подлежит уголовной ответственности, если фактически совершенное им деяние содержит иной состав преступления. Решение же вопроса о том, подлежит или нет уголовной ответственности соответствующее лицо, не может основываться на присутствии слу* чаЙных факторов, связанных с действием внешних сил и закономерностей1 .

Квалификация установленных обстоятельств, в силу которых преступление не было доведено до конца, в качестве не зависящих 0т лица уже дает основание по действующему уголовному законодательству для вывода о неоконченном преступлении. В то же время включение в определение приготовления к преступлению и покушения на преступление указания на обстоятельства, просто не зависящие от лица, представляется сомнительным.

Не зависящие от лица обстоятельства, помешавшие завершению преступления, в предшествующем законодательстве назывались причинами, не зависящими от воли лица (ст. 15 УК РСФСР). Вместе с тем уже в период его действия положено начало использованию и термина, отраженного в современном Уголовном кодексе227. Изменение терминологии, видимо, было связано с двумя основаниями. Во-первых, «“обстоятельства” прерванности начатого преступления — понятие более широкое, нежели “причины”, ибо могут быть условия и иные детерминанты, повлиявшие на прерванность предварительной преступной деятельности». Во-вторых, «на практике имеют место случаи, когда лицо по собственной воле принимает алкоголь или наркотики, которые оказываются затем помехой в доведении до конца начатого преступления. Например, субъект, проникнув в квартиру для кражи, употребляет на месте совершения преступления обнаруженный им коньяк и не может завершить кражу, так как уснул на диване. Хотя причина прерванности в приведенном случае заключается в самом субъекте, т. е., можно сказать, была в “его воле”, налицо преступление, прерванное по не зависящим от него обстоятельствам, т. е. покушение на кражу личной собственности граждан»228.

Правда, в науке давно обращено внимание, что ныне уже содержащийся в законе признак — по не зависящим от лица обстоятельствам — является слишком широким. «Он исключает ответст- венность не только при добровольном отказе, но и в случаях, когда

преступление не было окончено по обстоятельствам, которые зависели от субъекта, но наступили помимо его воли, и потому он должен нести ответственность, например, когда преступление не было доведено до конца из-за отсутствия у виновного необходимых знаний, из-за плохой подготовки им преступления и т. п.»180.

Нельзя не заметить, что резоны имеются в обоих изложенных подходах к неоконченному преступлению. Такое положение способно означать лишь одно — неточность известных формулировок того, с чем должно быть связано недоведение преступления до конца при приготовлении к преступлению и покушении на преступление.

Возможно, недоведение преступления до конца при неоконченном преступлении следует связать с обстоятельствами, не зависящими от желания лица. При данном решении снимаются как недочеты упомянутых формулировок, так и неоконченное преступление безоговорочно будет относиться к деяниям, во-первых, совершав? мым с умыслом (причем без неоправданного использования послед* него термина), который, во-вторых, станет считаться исключительно прямым.

Неоконченным преступлением законодатель назвал приготовление к преступлению и покушение на преступление. Выявление конкретного вида неоконченного преступления должно основывать* ся на положениях ст. 30 УК РФ, специально посвященных приготовлению к преступлению (ч. 1) и покушению на преступлений (ч. 3). «

Сущность приготовления к преступлению изложена в ч. Ї ст. 30 УК РФ. В соответствии с законом под ним понимается «со»? дание условий для совершения преступления». Значит, только при установлении, что лицом осуществлено создание хотя бы одного *0 условий для совершения оконченного преступления, деяние может быть квалифицировано как приготовление к преступлению. Не сл)& чайно судебная практика исходит из того, что «по уголовному закС* нодательству преступные мысли, настроения, даже замысел совер? шить преступление, хотя бы и высказанные в той или иной форме И ставшие известными посторонним (так называемое обнаружений умысла), сами по себе не влекут уголовную ответственность. ЗакоЦ

допускает уголовную ответственность лишь с того момента, когда намерение лица совершить преступление реализуется в конкретных общественно опасных действиях, направленных на осуществление задуманного посягательства»181.

Некоторые из условий, создание которых позволяет дать юридическую оценку содеянного в качестве приготовления к преступлению, назвал сам законодатель. В ч. 1 ст. 30 УК РФ к их числу отнесены приискание или приспособление средств или орудий совершения преступления, приискание соучастников преступления н сговор на совершение преступления. Далее же в законе говорится об ином создании условий для совершения преступления. Стало быть, их перечень не является закрытым.

Уголовно-правовую оценку установленных обстоятельств в качестве создания иных условий для совершения преступления необходимо производить с учетом сущности последних. Условие — это обстоятельство, от которого что-нибудь зависит182. Получается, что как приготовление может квалифицироваться лишь создание того, что в дальнейшем имеет значение для совершения преступления.

Так, создание условий для совершения преступления отражено в п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 23 декабря 1980 г. № 6. В нем приготовлением к хищению названы «действия лиц, похитивших билеты для проезда на железнодорожном, воздушном и автомобильном транспорте или другие знаки, которые могут быть использованы по назначению лишь после внесения в них дополнительных данных (заполнение текста, скрепление печатью, компостирование и т. п.), а равно лиц, совершивших хищение билетов, предназначенных для продажи через кассовые аппараты трамваев, троллейбусов и других городских транспортных средств с целью последующей реализации через уполномоченных на то Работников транспорта (кассиры, кондукторы, приемщики багажа и

др.)...»183.

в п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 апреля 1994 г, № 2 «О судебной практике по делам об изготовлении или ь,те поддельных денег и ценных бумаг» разъяснено, что «приоб-

165 сУДебНаЯ пРактика-.. С. 48, 49.

83 Об ®Жегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. С. 869. °Рник действующих постановлений... С. 309.

ретение заведомо поддельных денег или ценных бумаг в целях ц229 последующего сбыта в качестве подлинных следует квалифицировать по ст. ст. 30 и 186 УК РФ»230. Очевидно, что здесь идет речь о приготовлении к преступлению, а приобретение в целях последую, щего сбыта названных предметов выступает условием совершения преступления — сбыта поддельных денег или ценных бумаг.

Практика нередко считает приготовлением к преступлению появление лица с соответствующей целью на месте совершения деяния. Так, по делу Тимохина указано, что его прибытие «к месту преступления с целью изнасилования 3. не может рассматриваться как обнаружение умысла, не влекущее уголовной ответственности. Эти действия были направлены на обеспечение возможности совершения изнасилования 3., и поэтому их следует рассматривать как приготовление к изнасилованию». В постановлении Президиума Верховного Суда РСФСР по делу Сидорова и Закурина также указано на отсутствие обнаружения умысла в действиях осужденных. Они «договорились похитить мануфактуру с фабрики “Красная Талка”. Их дальнейшие действия, в частности, приход Закурина и Пискунова в обусловленное время к фабрике, попытка Закурина пройти на территорию фабрики — все это говорит о намеренном создании условий для совершения преступления»231.

Следует заметить, что использование в законе примерного по» речня случаев, образующих приготовление к преступлению, — не самая удачная конструкция для уголовно-правового регулирования* «Лучше употреблять либо исчерпывающий перечень, либо обобч щенное родовое понятие, которое бы охватывало все возможные варианты соответствующих действий (бездействия). Поскольку ох* ватить все реальное многообразие приготовительных к преступлению действий в законе невозможно», предпочтительнее «будет КОЯ* струкция нормы с обобщенным родовым понятием»232 — созданйв условий для совершения преступления. Лишь после формулировки такого понятия допустимо для ориентирования практики перечиС- дцть отдельные условия, входящие в приготовление к преступлению

Квалификация содеянного как приготовления к преступлению в некоторых ситуациях предопределена законодательством. Прямо эТо сделано в ч. 5 ст. 34 и ч. 6 ст. 35 УК РФ.

В ч. 5 ст. 34 УК РФ сказано: «За приготовление к преступлению несет уголовную ответственность... лицо, которому по не зависящим от него обстоятельствам не удалось склонить других ЛИЦ К совершению преступления». Так, Ярославским областным судом за приготовление к совершению преступления осужден Косков, которому «не удалось совершить разбойное нападение по не зависящим от него причинам»: склоняемый им «от участия в преступлении от-

187

казался и явился в милицию»

В ч. 6 ст. 35 УК РФ установлено, что «создание организованной группы в случаях, не предусмотренных статьями Особенной части настоящего Кодекса, влечет уголовную ответственность за приготовление к тем преступлениям, для совершения которых она создана»233. Понятно, что в последнем случае имеется в виду квалификация содеянного, не подпадающего под признаки создания незаконного вооруженного формирования, банды, преступного сообщества (преступной организации) и экстремистского сообщества, специально упомянутых в ст. 208-210, 282-1 УК РФ в формулировках соответствующих оконченных преступлений.

В ч. 5 ст. 34 УК РФ, кроме приведенных выше положений, урегулировано: «В случае недоведения исполнителем преступления до конца по не зависящим от него обстоятельствам остальные соучастники несут уголовну ю ответственность за приготовление к преступлению или покушение на преступление». Последнее, видимо, не может не быть связано с тем, какое именно неоконченное престуц* ление совершил исполнитель. Отсюда в качестве приготовления * преступлению должно квалифицироваться содеянное иными соучастниками, если исполнитель сумел ЛИШЬ создать условия ДЛЯ СО-

189

вершения преступления .

Полностью соответствующим уголовно-правовой оценке деяния как неоконченного преступления изложенное нормативное регулирование признать нельзя. Квалификацию поведения организатора, подстрекателя и пособника в качестве приготовления к преступлению в случае недоведения исполнителем преступления до конца по не зависящим от него обстоятельствам еще можно объяснить тем, что иные соучастники якобы только создают условия для совершения престу пления самим исполнителем. Однако ничем не объяснить юридическую оценку содеянного такими соучастниками как покушения на преступление. Организатор, подстрекатель и пособник никогда не выполняют, по терминологии ч. 3 ст. 30 УК РФ, действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления, выполняемого исполнителем.

В связи с отмеченным представляется обоснованным мнение» что «если соучастникам не удалось довести преступление до конца по не зависящим от них обстоятельствам... то каждый соучастник несет ответственность в зависимости от того, на какой стадии был» прервана преступная деятельность, — за соучастие в приготовлений к преступлению или покушении на соответствующее преступлен ние»!9° При таком подходе правильно отражаются особый способ/ совершения неоконченного преступления (совместный) и специфика поведения иных соучастников (в сравнении с исполнителем). к

Вызывает сомнение и законодательное решение об ответствен? ности за безуспешную попытку склонить к совершению преступления (неудавшееся подстрекательство). При ней склонение к совершению преступления (ч. 4 ст. 33 УК РФ) все-таки происходив- Причем для самого подстрекателя это не создание условий для со?

решения преступления исполнителем. Для него склонение — действие, непосредственно направленное на совершение относящегося к нему преступления, только действительно склонить соответствующее лицо ему не удается. При данных обстоятельствах вряд ли правильно утверждать, что лицо несет ответственность за приготовление к совершению соответствующего преступления, а «не по правилам о соучастии, так как в этом случае отсутствует совместное участие двух или более лиц в преступлении»191.

Надо отметить, что подобная ситуация складывается и при непринятом содействии совершению преступления (неудавшееся пособничество), когда пособник ведет себя так, как описано в ч. 5 ст. 33 УК РФ, а также при любом неудавшемся организаторстве. Вместе с тем о ней закон не упоминает, а, стало быть, в отношении таких деяний уголовная ответственность за приготовление к преступлению наступать не должна192. Не случайно в литературе имеются возражения против установления уголовной ответственности за неудавшееся соучастие, ибо «получается, что предложение совершить тяжкое преступление само по себе является преступлением незави-

193 __

симо от ответа...» . Другое дело, если в приведенных ситуациях содеянное квалифицировать как покушение на совершение преступления в соучастии194. Данная уголовно-правовая оценка соответствующего поведения отразит и попытку соучастия в преступлении, и несовершение исполнителем оконченного преступления. Мало того, тем самым станет понятной причина наказуемости предложения совершить тяжкое преступление «независимо от ответа». Наконец, предложенная квалификация не противоречит понятию покушения на преступления, ибо в ч. 3 ст. 30 УК РФ оно не ограничено только случаями, предусмотренными Особенной частью уголовного законодательства.

Аналогично нужно подходить и к квалификации создания орга- ннзованной группы в случаях, не предусмотренных Особенной частью уголовного законодательства. Ведь действия, отраженные в ч. 3 ст. 33 УК РФ, организатор при этом выполняет. Они только не приводят к совершению того преступления, ради которого осуществляются. Правда, последнее почему-то не урегулировано в законе. В итоге создается впечатление, что создание организованной группы в упомянутых случаях не влияет на уголовную ответственность и при добровольном отказе от преступления.

Предложенные решения позволяют дать адекватный ответ на возникающий в литературе вопрос о том, что означают использованные при регламентации приготовления к преступлению термины «приискание средств, орудий, и соучастников» или «создание условий для совершения преступления»: процесс деятельности либо ее результат. На возможность понимания приведенных терминов в ка! честве процесса деятельности как раз и указывает установленная ч. 5 ст. 34 УК РФ ответственность за неудавшееся склонение к с# вершению преступления. Признание неточности данного законодательного предписания снимает возникающие сомнения, и при yr&f ловно-правовой оценке содеянного следует учитывать, что приготовлением к преступлению должны считаться лишь созданные условия для совершения преступления, в частности успешное при! искание средств, орудий и соучастников234. Ч

В то же время необходимо иметь в виду, что не в любом случа® создание лицом условий для совершения преступления позволяв! квалифицировать содеянное как приготовление к преступлению. B# первых, их создание в некоторых случаях законодатель криминалиэ#. вал в качестве самостоятельного преступления. Это относится к приоб* ретению права на чужое имущество при мошенничестве в ст. 159 У# РФ или к захвату судна воздушного или водного транспорта либо Я0 лезнодорожного подвижного состава в целях угона в ст. 211. Такої создание условий для совершения преступления должно получая* уголовно-правовую оценку как оконченное преступление.

Во-вторых, в ч. 2 ст. 30 УК РФ сказано, что уголовная отвей?** венность наступает за приготовление только к тяжкому или 000$ тяжкому преступлениям. Следовательно, выявление создания условий для совершения преступлений иной категории исключает их квалификацию в качестве приготовления к преступлению.

В-третьих, приготовление даже к тяжкому или особо тяжкому преступлению может быть в силу малозначительности не представляющим общественной опасности (ч. 2 ст. 14 УК РФ). Судя по перечню, содержащемуся в ч. 1 ст. 30 УК РФ, уголовная ответственность должна наступать за создание лишь существенных условий для совершения преступления.

В ч. 3 ст. 29 УК РФ урегулировано, что «уголовная ответственность за неоконченное преступление наступает по статье настоящего Кодекса, предусматривающей ответственность за оконченное преступление, со ссылкой на статью 30 настоящего Кодекса». Таким образом, при юридической оценке приготовления к преступлению помимо статьи (части, пункта) Особенной части Уголовного кодекса достаточно дополнительно указать на его ст. 30. Однако в последней урегулировано не только приготовление к преступлению (ч. 1), но и покушение на преступление (ч. 3). Отсюда квалификация содеянного со ссылкой лишь на ст. 30 УК РФ наглядно не свидетельствует, какое из неоконченных преступлений совершено в данном случае. Поэтому практика обоснованно пошла по пути более точной уголовно-правовой оценки неоконченного преступления, включающей при установлении приготовления к преступлению дополнительное указание не просто на упомянутую статью, а и ее ч. 1, при установлении же покушения на преступление — ее ч. З235.

Сущность покушения на преступление изложена в ч. 3 ст. 30 УК РФ. В соответствии с законом под ним понимаются «действия (бездействие) лица, непосредственно направленные на совершение преступления»236. Значит, только при установлении поведения, наганного в ч. 3 ст. 30 УК РФ, деяние может быть квалифицировано как покушение на преступление. Правда, выделенный законодате- лем специфический признак покушения на преступления не позволяет четко отграничить последнее от приготовления к преступлению, а отсюда дать правильную юридическую оценку содеянному.

Дело в том, что непосредственная направленность на соверще. ние преступления, видимо, является показателем действий (бездействия), осуществляющихся до начала совершения преступления. В русском языке слово «направить» означает устремить к чему- нибудь237. При таких обстоятельствах соответствующая направлен238 ность поведения определяет создание условий для совершения преступления, т. е. «характерна не для покушения, а для приготовления к преступлению. При покушении же на преступление действия ВИИ

199

новного... являются непосредственным его совершением... » .

Возможно, именно несовершенство действующего законодан тельство приводит к выводу, что «одни и те же действия в зависимости от характера преступного посягательства могут быть как по-* кушением на преступление, так и приготовлением к преступлению^ Например, проникновение в квартиру с целью кражи — покушений а проникновение туда же с целью убийства — приготовление. Ш первом случае проникновение в квартиру есть часть тайного хище4 ния чужого имущества как объективной стороны этого преступлен ния. Во втором случае совершенное деяние не входит в объективМ ную сторону убийства и, следовательно, “не дотягивает” до стадий! покушения»239. Скорее всего, проникновение в квартиру «не дотягй® вает» и до покушения на кражу. В соответствии с примечанием Ш ст. 158 УК РФ последняя как разновидность хищения совершаете! путем изъятия и обращения чужого имущества в пользу соответо^ вующих лиц. Пока таковое не началось, кража еще не выполняете!! Значит, само по себе проникновение в квартиру следует рассматрі$ вать при прочих необходимых условиях лишь в качестве приготов ления к краже. ^

Квалифицирующий признак не может предопределять

ческую оценку неоконченного преступления. Иначе получите.., скажем, стоит законодателю ввести в ч. 2 ст. 105 УК РФ призн* убийства с проникновением в жилище, как сразу же должен изМ<

нйться подход к квалификации соответствующего проникновения в квартиру для лишения потерпевшего жизни с приготовления к преступлению на покушение на преступление.

! Недостаток действующего закона присущ и предложению счи- ! тать покушением на преступление «умышленное действие или бездействие, непосредственно направленное на совершение преступле- нИя, при котором виновный либо полностью, либо частично заполнил все то, что считал необходимым для доведения преступления до конца, если при этом преступление не было завершено по причинам, не зависящим от воли виновного»201. Вместе с тем данное решение дополнительно создает объективно невозможный гибрид, объединяющий в себе элементы приготовления к преступлению и покушения на преступление. Если лицо осуществило лишь действие или бездействие, «непосредственно направленное на совершение преступления», у него еще нет оснований считать, что оно выполнило полностью или даже частично все то, что «необходимо для доведения преступления до конца», ибо пока не начато его совершение. Чтобы основания так считать появились, лицу следует после выполнения действия или бездействия, непосредственно направленного на совершение преступления, приступить к осуществлению самого преступления. И только на этом этапе виновный может полностью или частично выполнить то, что считает необходимым для доведения преступления до конца.

В то же время для квалификации покушения на преступление вряд ли достаточно рассматривать его лишь как «начало совершения умышленного преступления»202. Слово «начало» в русском языке означает первый момент или первые моменты какого-нибудь действия, явления203. Покушение же, как известно, способно охватывать не ТОЛЬКО такие моменты совершения преступления, НО И последующие, вплоть до наступления в некоторых случаях общественно опасных последствий (конечно, не тех или не в том объеме, которые предусмотрены составом преступления). Последние могут быть Весьма отдалены от начальных действий лица, например первые ак-

ты длительного истязания потерпевшего, не закончившиеся наступ, лением смерти лишь из-за своевременно оказанной медицинской помощи.

Странным является уточнение понятия покушения на преступление за счет введения указания на сопряженность соответствующих действий (бездействия) с созданием условий для совершения

204 гл

преступления . С одной стороны, при внезапно возникшем умысле, если преступление не доведено до конца по соответствующим обстоятельствам, создание каких-либо условий для его совершения вообще исключено. Во многих других случаях это совсем не обязательно. С другой стороны, когда после создания условий лицо непо- ' средственно приступает к совершению преступления, предшествующее поведение утрачивает значение для определения вида неоконченного преступления. Последнее как раз не было принято ва внимание по делу Шестова и других. Он был осужден, в частности^ по ч. 3 ст. 30, п. «а», «з» ч. 2 ст. 105 и ч. 1 ст. 30, п. «а», «з» ч. 1 ст. 105 УК РФ за то, что при наличии сговора на убийство трех лиц* фактически совершил покушение на убийство двух из них240. $

В плане обеспечения точности уголовно-правовой оценки покушения на преступления под ним желательно понимать не заверь шенные или не повлекшие наступления предусмотренных статьей ! или частью статьи Особенной части Уголовного кодекса общесщ венно опасных последствий действия (бездействие) по совершений преступления. Такое определение признаком действий (бездействий по совершению преступления достаточно четко отграничивает ncj? кушение на преступление от приготовления к преступлению. По^ скольку в последнем случае лишь создаются условия для совершу ния преступления, при приготовлении лицо еще не приступает Ш совершению указанного в уголовном законе деяния.

Получается, что квалификация содеянного как покушения Л преступление предполагает установление двух обстоятельств. Пе8$ вое из них — лицо приступило к совершению деяния, предусмо*Й ренного Особенной частью уголовного законодательства. Второе і»

соответствующие действия (бездействие) либо выполняются не в полном объеме, либо не влекут общественно опасные последствия, предусмотренные статьей или частью статьи Особенной части.

Первое обстоятельство играет роль при отграничении покушения на преступления не только от приготовления к преступлению, но и от непреступного поведения, пусть даже предосудительного. Пели лицо еще не приступило к совершению соответствующего деяния, содеянное нельзя оценивать в качестве покушения на преступление. Не случайно в п. 11 постановления от 10 февраля 2000 г. j№ 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» Пленумом Верховного Суда РФ разъяснено, что «не может быть квалифицировано как покушение на дачу или получение взятки либо на коммерческий подкуп высказанное намерение лица дать (получить) деньги, ценные бумаги, иное имущество либо предоставить возможность незаконно пользоваться услугами материального характера в случаях, когда лицо для реализации высказанного намерения никаких конкретных действий не предприни- 206

мало» .

Второе обстоятельство особенно важно для отграничения покушений на преступления от оконченных преступлений. Оно недвусмысленно свидетельствует о невозможности квалификации как покушения на преступление деяний, предусмотренных составами преступления, с помощью которых по существу криминализуются в качестве оконченных преступлений покушения на преступления. Речь идет об усеченных и — в некоторых случаях — формальных составах. Например, совершение нападения в целях хищения при разбое уже само по себе без изъятия и обращения в свою пользу чужого имущества образует оконченное преступление (ст. 162 УК РФ)17; заявление при вымогательстве требования передачи чужого имущества без каких-либо действий, направленных на его получение, также образует такое преступление (ст. 163); оконченным преступлением является и только посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, сотрудника правоохранительного органа (ст. 277, 295, 317).

Выявление при уголовно-правовой оценке содеянного, что соответствующие действия (бездействие) были выполнены не в полном объеме, предопределяется их описанием в уголовном законе и значительных трудностей вызывать не должно. Если они не являются одноактными, то вполне могут быть не доведены до конца, а значит, и квалифицироваться как покушение на преступление. Так, в п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. № 1 разъяснено, что «в тех случаях, когда активные действия лица, направленные на создание устойчивой вооруженной группы, ш силу их своевременного пресечения правоохранительными органа* ми либо по другим не зависящим от этого лица обстоятельствам не* привели к возникновению банды, они должны быть квалифицирован ны как покушение на создание банды»241.

В ст. 131 УК РФ под изнасилованием понимается половое сна» шение, в частности, с применением насилия или угроз. В п. 5 поста*1 новления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 г. № lte указано, что названное преступление «следует считать окончен* ным... с момента начала полового акта...»242. Отсюда действия, cow вершенные в процессе изнасилования до данного момента, могу*! рассматриваться в соответствующем случае как покушение на изнги силование.

Однако в п. 11 цитированного постановления от 10 феврале 2000 г. № 6 дано пояснение, что, «когда должностное лицо или лй№ цо, осуществляющее управленческие функции в коммерческой ИЛЙР иной организации, отказалось принять взятку или предмет коммер** ческого подкупа, взяткодатель или лицо, передающее предмет взят*11 ки или подкупа, несет ответственность за покушение на преступлю*? ние, предусмотренное ст. 291 УК РФ или соответствующей частью, ст. 204 УК РФ». Лицо может отказаться принять ценности всег.

дцшь при их предложении. Покушения на преступление тогда, конечно, не будет. Получается, что приведенное разъяснение нужно уточнить за счет указания на отказ принять передаваемую взятку или предмет коммерческого подкупа. Причем в обозначенном пунк- jq правильно изложено, что «если обусловленная передача ценностей не состоялась по обстоятельствам, не зависящим от воли лиц, пьітавшихся (выделено мной. — Е. Б.) передать или получить предмет взятки или подкупа, содеянное ими следует квалифицировать как покушение на получение либо дачу взятки или незаконного

210

вознаграждения при коммерческом подкупе»

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала в определении по делу Семина, «что смыслу закона, если умысел виновного был направлен на получение взятки в крупном размере и заранее было обусловлено, что она будет получена частями, то при получении хотя бы части взятки содеянное должно квалифицироваться как оконченное преступление в виде получения взятки в крупном размере»243. Решение довольно странное, ибо получение взятки в крупном размере еще не произошло, т. е. действие выполнено не в полном объеме. Выходит, что правильную юридическую оценку действиям Семина как покушения на получение взятки в крупном размере дал суд, приговор которого был отменен кассационной инстанцией.

Иначе дело обстоит, если состав преступления включает альтернативные виды соответствующих действий (бездействия). «В таких случаях совершение субъектом одного из описанных в диспозиции статьи (части статьи) УК действия при наличии указанных в законе условий образует состав оконченного преступления, но и совершение субъектом всех других указанных в диспозиции статьи (части статьи) УК действий не образует нескольких (множественно- би) составов преступлений...»244 Поэтому совершение хотя бы од- ног° из альтернативных действий в полном объеме исключает угодно-правовую оценку как покушения на преступление другого из

них, выполненного лишь частично. В совершенном полностью действии уже содержатся все признаки состава преступления, преду. смотренного Уголовным кодексом. Значит, согласно ч. 1 ст. 29 РФ, указанное действие подлежит квалификации в качестве оконченного преступления. Все остальные из фактически совершенного деяния юридического значения при его оценке не имеют.

Так, в определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу Юрьева сказано: «Диспозиция ч. 1 ст. 222 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за незаконное приобретение, передачу, сбыт, хранение или ношение боеприпасов. Совершение любого из указанных в диспозиции действий образует оконченный состав преступления, предусмотренный ч. \ ст. 222 УК РФ. Поэтому действия лица, которое незаконно приобрело, хранило, перевозило и носило боеприпасы, а затем пыталось их сбыть, квалифицируются по ч. 1 ст. 222 УК РФ. В данном случае дополнительной квалификации по ч. 3 ст. 30 УК РФ не требуется»245.

Изложенная уголовно-правовая оценка содеянного при совершении отраженных в составе преступления альтернативных действий и в полном объеме, и частично может вызвать сомнение из-за того, что не охватывает последних. В то же время приведенный недостаток вполне преодолим при назначении наказания. Зато дополнительная квалификация деяния из-за вменения покушения на преступление влечет повышение наказуемости содеянного в соответствии со ст. 69 УК РФ. В результате более опасный преступник (скажем, выполнивший полностью несколько альтернативных в составе преступления действий, оцениваемых только в качестве оконченного преступления) получает преимущество перед менее опасным (одно из действий выполнивший не в полном объеме).

Сложнее решается вопрос о юридической оценке покушения на преступления в связи с ненаступлением общественно опасных следствий, предусмотренных статьей или частью статьи Особенной части уголовного законодательства. Дело в том, что при таких уело*

виях содеянное может быть квалифицировано и как оконченное преступление.

Суд первой инстанции в качестве оконченного преступления дал уголовно-правовую оценку действиям Клюева и Воронина, похитивших 20 октября 1996 г. у Шайхиева сумку, в которой находились деньги, продуты питания и личные вещи всего на сумму 21 614 ООО рублей. Президиум Верховного Суда Республики Татарстан в постановлении от 4 июня 1998 г. по делу указал: «Принимая во внимание, что умысел Клюева и Воронина был направлен на хищение двух сумок с деньгами, т. е. на хищение чужого имущества на сумму более 45 млн руб., но они не смогли довести преступление до конца по не зависящим от них обстоятельствам, их действия подлежат переквалификации по ч. 3 ст. 30, п. «б» ч. 3 ст. 161 УК РФ (покушение на открытое похищение чужого имущества, совершенное группой лиц по предварительному сговору в крупном размере)»246. Приведенная мотивировка не очень убедительна. По ней трудно понять, почему грабеж признан покушением на преступление: потому что Клюев и Воронин похитили чужое имущество на меньшую сумму, чем охватывалось их умыслом, либо потому что умысел у них был на сумму, превышающую крупный размер хищения, а фактически похитили они чужое имущество на сумму, не достигающую данного показателя.

В литературе отмечается, что «как неоконченное преступление квалифицируются действия субъекта, не повлекшие наступление последствий, предусмотренных материальным составом преступления, или причинившие вредные последствия меньшей степени тяжести, чем было задумано»247. Если при ненаступлении соответствующих последствий уголовно-правовая оценка быть иной, разумеется, не может, то в остальной части требует уточнения. Они уже сделаны в рамках нескольких составов преступлений.

Так, высказывалось мнение, что когда умысел лица был направки на кражу чужого имущества на сумму, в тысячу раз превышающую минимальный размер оплаты труда, но в действительности оно завладело имуществом на сумму, превышающую минимальный размер оплаты труда в пятьсот раз, содеянное следует квалифициро. вать по п. «б» ч. 3 ст. 158 УК РФ, хотя умысел и не был реализован полностью. Если же фактически виновный украл имущество на сумму, не превышающую пятьсот минимальных размеров оплаты труда, деяние должно юридически оцениваться по ст. 30 и п. «б» ч. 3 ст. 158 УК РФ21ь. Убийство двух потерпевших по обстоятельствам, не зависящим от виновного, при умысле на причинение смерти трем или более лицам предлагается квалифицировать по п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ248. Уголовно-правовая оценка по ч. 1 ст. 167 УК РФ обоснована в отношении уничтожения по обстоятельствам, не зависящим от лица, лишь части намеченного чужого имущества, если причиненный ущерб для потерпевшего является значительным249.

Стало быть, возможность квалификации покушения на преступления в связи с ненаступлением общественно опасных последствий* предусмотренных статьей или частью статьи Особенной части уголовного законодательства, теорией ставится в зависимость от меси нахождения в соответствующей статье указания на причиненные последствия. И такой подход вполне соответствует положениям 4.1 ст. 29 УК РФ об оконченном преступлении. Последнее появляется; как только причиненные последствия достигают показателя, охватываемого умыслом и признаком состава преступления, предусмог* ренного в данной статье или части статьи Особенной части. Даль* нейшее нарастание вреда в рамках этой статьи или части стать* юридического значения для уголовно-правовой оценки деяния не имеет. ;

Некоторый «избыток» умысла, не охватываемый рассматривав* мой квалификацией преступления, смущать не должен. Он вполне может быть учтен при назначении наказания. Зато оценка деяния в качестве покушения на преступления из-за «недобора» последствий „лечет снижение наказуемости содеянного в соответствии со ст. 66 у К РФ. В результате более опасный преступник (например, убивчий двоих и ранивший одного потерпевшего) получает преимущество перед менее опасным (только убившим двоих лиц)250. Квалификация же содеянного как и покушения на преступление, и оконченного преступления251 допустима лишь при наличии идеаль- ной совокупности, но она имеет место исключительно тогда, когда одно действие (бездействие) содержит признаки двух или более статей Особенной части уголовного законодательства (ч. 2 ст. 17 УК рф), а не одной.

Отсюда общий вывод заключается в том, что только если умысел лица включал наступление общественно опасных последствий, предусмотренных в статье или части статьи Особенной части Уголовного кодекса, устанавливающей ответственность за более опасную разновидность преступления, чем фактически причиненные, содеянное должно получать юридическую оценку в качестве покушения на это преступление. Именно так поступает практика при квалификации содеянного как покушения на хищение чужого имущества в значительном, крупном или особо крупном размере, независимо от количества фактически похищенного, когда умысел виновного был направлен на завладение имуществом в значительном, крупном или особо крупном размере и не был осуществлен по не зависящим от него обстоятельствам252. Если же умысел лица включал наступление общественно опасных последствий, преду„ смотренных той же статьей или частью статьи Особенной части Уголовного кодекса, что и фактически причиненные, то содеянному надлежит давать уголовно-правовую оценку уже в качестве оконченного преступления.

Наконец, квалификация деяния как покушения на преступление допустима при наличии соответствующей фактической ошибки в поведении лица. При этом общее правило уголовно-правовой оценки содеянного должно исходить из того, что «ошибочное представление лица о наличии фактических обстоятельств (при отсутствии их в действительности) может повлечь ответственность за покушение на совершение преступления с указанными обстоятельств#

222

МИ»

Судебная практика в основном твердо идет по изложенному пути. Так, в п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ ofr 27 мая 1998 г. № 9 разъяснено, что покупатели, которые вместо наркотических, психотропных, сильнодействующих или ядовитых при* обрели какие-либо иные средства или вещества, «при наличии пре» дусмотренных законом оснований могут нести ответственность зі покушение на незаконное приобретение наркотических средств; психотропных, сильнодействующих или ядовитых веществ». В п. 20 постановления от 10 февраля 2000 г. № 6 говорится, что действий виновного, передавшего для совершения желаемого для него дейсР вия (бездействия) ценности ненадлежащему должностному лицу либо лицу, выполняющему управленческие функции в коммерчР ской или иной организации, а также лицу, не намеревавшемуся передать их по назначению, «подлежат квалификации как покушений на дачу взятки или коммерческий подкуп»253. В п. 13 постановлений от 12 марта 2002 г. № 5 сказано, что «если лицо похитило непригоД» ные к функциональному использованию огнестрельное оружй# комплектующие детали к нему, боеприпасы, взрывчатые веществ! или взрывные устройства, заблуждаясь относительно их качества Щ полагая, что они исправны, содеянное следует квалифицировать покушение на хищение огнестрельного оружия, комплектуюі

деталей к нему, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных

устройств»224.

По делу Сучкова, ружье которого при выстреле дало осечку, отражено, что осужденный «думал, что из его ружья можно стрелять и следовательно, можно убить человека. Поэтому он должен нести уголовную ответственность за покушение на убийство. Кроме того, покушение с негодными средствами, по общему правилу, влечет за собой уголовную ответственность, так как негодное покушение свидетельствует об общественной опасности личности преступника»254. В теории по отношению к таким случаям возникает вопрос, «почему же наказуемо покушение на жизнь с негодным оружием, которое объективно не могло причинить вреда?»255. Существенным здесь выступает, конечно, не общественная опасность личности, а направленность действий на причинение общественно опасных последствий, ненаступление которых, а значит, и незавершение преступления, происходит лишь по не зависящим от лица обстоятельствам, как и при любом другом покушении на преступление (ч. 3 ст. 30 УК РФ).

В то же время представляется не до конца точным разъяснение, содержащееся в п. 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29, согласно которому в тех случаях, когда собственник, иной владелец имущества или посторонние лица «видели, что совершается хищение, однако виновный, исходя из окружающей обстановки, полагал, что действует тайно, содеянное... является тайным хищением чужого имущества»256. Лицо в таком случае ошибается, что действует тайно, и фактически совершает не кражу, а открытое хищение (грабеж), т. е. кражу не доводит до конца по не зависящим от него обстоятельствам. Стало быть, оно, скорее всего, должно нести уголовную ответственность за покушение иа кражу чужого имущества. 6.