§ 2. Понятие и правовая природа уступки требования по действующему законодательству

Таким образом, закон устанавливает общую возможность отчуждения обязательственного права на основании соответствующей сделки203.

В последнее время появилось большое количество работ, посвященных проблемам оборота прав требований. Желая избежать ненужных повторов, попробуем затронуть наиболее, с нашей точки зрения, интересные или спорные аспекты обозначенной темы. В частности, представляется необходимым рассмотреть понятие, правовую природу уступки права, ее соотношение с другими гражданско-правовыми институтами, определить момент перехода права к новому кредитору. Также необходимо упомянуть и ряд частных случаев запретов и ограничений уступки.

Одним из самых спорных среди обсуждаемых вопросов является определение правовой природы уступки права требования, или цессии.

Наиболее распространенным является понимание уступки как самостоятельного вида гражданско-правовой сделки. Так, еще Г.Ф. Шершеневич отмечал, что «сделка, имеющая своим результатом перемену лиц, передачу права, - это договор или завещание. Во всяком случае, акт передачи права, называемый цессией, отличен от сделки, служащей ему основанием, от дарственного или возмездного отчуждения, хотя чаще всего оба эти акта сливаются, по-видимому, в одно. Но по существу они также отличны как передача материальных вещей и лежащий в основе ее договор»205.

Аналогичное высказывание мы находим у Г. Дернбурга: «Акт цессии, т.е. перенесение требования, строго отличается от ее основания, например продажи, совершенно аналогично передаче- traditio- телесных вещей. Правда, в большинстве случаев оба эти момента и по времени, и по внешнему виду совпадают: в частности продажа требования рассматривается как его непосредственное перенесение; тем не менее цессия - сделка абстрактная и поэтому по своему существу совершенно не зависит от своего основания»206. Как абстрактную сделку рассматривают цессию и некоторые современные зарубежные авторы207.

Точка зрения на цессию как сделку нашла свое выражение также в трудах многих отечественных исследователей208, причем большинство авторов рассматривают данную сделку как абстрактную209.

Так, Л.А. Новоселова, проводя разграничение между сделкой - основанием передачи права и сделкой цессии, обозначает последнюю как вид транслятивной, распорядительной сделки, суть которой, по аналогии с традицией, состоит не в возникновении обязательственного отношения по поводу передаваемого права, а в самой передаче права210.

Между тем представляется, что понимание цессии, или уступки права, может быть и несколько иным. На наш взгляд, буквальное толкование п. 1 ст. 382 ГК РФ позволяет сделать вывод о том, что понятие «уступка права требования» используется не для обозначения самостоятельной разновидности гражданско-правовой сделки, а представляет собой вид правопреемства, в данном случае частного, обозначает лишь переход права от одного лица к другому. Переход этот является результатом совершения сторонами сделки, которую можно именовать сделкой цессионной.

Попробуем обосновать указанную точку зрения. Прежде всего, стоит отметить, что истоки понимания цессии как сделки, состоящей лишь в передаче права и совершаемой во исполнение другой сделки, служащей основанием для такой передачи, во многом основываются на искусственном распространении правил относительно передачи вещей - традиции (traditio) - на область передачи обязательственных прав.

Однако к отношениям, связанным с передачей имущественных прав, указанные правила неприменимы. Само понятие передачи применительно к имущественным правам носит совершенно иной смысл, нежели передача вещей. Совершенно очевидно, что право нельзя, в отличие от вещи, вручить, отправить по почте или сдать для перевозки в силу его нематериальности. Для передачи права не требуется совершения таких же действий, как для передачи вещи, а точнее, вообще не требуется совершения никаких дейст- вий, кроме как достижения соглашения относительно этой самой передачи. В этом мы согласны с К.И. Скловским213.

Вспомним еще раз определение сделки. Согласно ст. 153 ГК РФ сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Если «традиция» еще удовлетворяет этим требованиям - действия лица, передающего и принимающего вещь, влекут правовые последствия: прекращение права собственности у лица, передающего вещь, и его возникновение у лица принимающего, то передача права, которую пытаются рассматривать как сделку, совершенную во исполнение другой сделки, лежащей в ее основании, таковой никак признана быть не может.

В этой связи мы не можем присоединиться к мнению Л.А. Новоселовой, которая указывает, что заключение договора, на основании которого возникает обязательство передать право, еще не означает перехода самого права к новому кредитору. «Для исполнения договора лицо, отчуждающее право, должно совершить специальное юридическое действие, составляющее предмет договора. Такое действие совершается посредством сделки цессии...». Однако остается не совсем ясен сам характер того действия, которое в данном случае должен совершить кредитор, уступающий право. Должен ли он именно передать право или же совершить (т.е. заключить и исполнить) распорядительную сделку о передаче?

Если обязанность состоит "в передаче права, то остается не совсем ясным, какие именно действия необходимы для такой передачи. Существующее в литературе мнение о том, что «передача права заключается в действиях цедента по передаче документов, удостоверяющих право, сообщении сведений, необходимых для осуществления прара, а также в воздержании от осуществления требования к должнику до тех пор, пока должник не будет поставлен в известность об уступке», вряд ли может быть признано приемлемым214. Однако ни законодательство, ни судебная практика не связывают с этими обстоятельствами самого перехода права3.

Если же исполнение договора основания состоит в совершении дополнительно еще и соглашения (сделки) о передаче права, то для такого исполнения потребуется соответствующее оформление данной сделки (ст. 389 ГК РФ). Возможно, в виде акта приемки- передачи или иного документа, подтверждающего передачу права. Однако целесообразность усложеиия данных отношений, которые изначально в процессе своей эволюции стремились именно к упрощению порядка смены кредитора в обязательстве, вызывает значительные сомнения, кроме того, судебная практика также не связывает момента перехода права с составлением об этом специального документа.

Как представляется, понимание уступки права как самостоятельной распорядительной сделки, совершаемой во исполнение основного договора, содержащего обязательство по передаче права, неразрывно связано с наделением этой сделки качеством абстрактности, т.е.

В качестве иллюстрации абстрактного характера данной сделки Л.А, Новоселова приводит следующий пример. По условиям договора А (продавец) обязался передать Б (покупатель) взамен денежных сумм денежное требование возврата суммы займа. Во исполнение этого договора А оформил документ о передаче права и передал его своему контрагенту по договору, одновременно уведомив об уступке должника. Б получил от дожника удовлетворение по уступленному требованию. Впоследствии договор купли-продажи права был признан ничтожным. С точки зрения автора, абстрактный характер уступки означает переход права к цессионарию, несмотря на ничтожность основания. Последствия недействительности сделки должны в данном случае применяться только в отношениях между продавцом и покупателем, что повлечет предъявление цедентом цессионарию иска о неосновательном обогащении. Должник же в данной ситуации считается надлежаще исполнившим свои обязанности215. Однако «вопрос может быть решен иначе, если будет доказано, что должник платил, заведомо зная, что право цессионарию не принадлежит...»216.

Попробуем отметить спорные моменты указанной позиции.

Если признать за уступкой права не только характер распорядительной сделки, но и ее абстрактность, то при предъявлении кредитором, получившим право по ничтожной сделке, требования к должнику об исполнении обязательства по уступленному праву, последний не сможет выдвигать возражения против цессионария, основанные на недействительности основания уступки. Во всяком случае, подобные возражения, если и будут выдвинуты, никак не повлияют на обязанность должника произвести исполнение новому кредитору, ведь право перешло в результате абстрактной сделки, не зависящей от ее основания, и новый кредитор - это действительный кредитор должника. Однако, как показывает судебная практика, подавляющее большинство судебных дел, связанных с признанием недействительными соглашений об уступке права требования, возникает именно по инициативе должников, отказывающихся исполнить обязательство, ссылаясь на то, что истец, предъявивший требование об исполнении, не является уполномоченной стороной (надлежащим кредитором) в силу недействительности соглашения о переходе права.

Между тем предложенный Л.А. Новоселовой случай вполне может быть объяснен без обращения к конструкции абстрактной распорядительной сделки цессии. Действительно, если будет установлена ничтожность соглашения об уступке права и при этом сама уступка не будет рассматриваться в качестве абстрактной сделки, то право требования не считается перешедшим к новому кредитору. Однако это совершенно не означает, что прежний кредитор вправе требовать от должника повторного исполнения в свою пользу. По смыслу Гражданского кодекса уступка права ни в коем случае не должна ущемлять интересы должника. Было бы достаточно странным возлагать на должника бремя проверки действительности всех соглашений, лежащих в основе легитимации прав нового кредитора, да и закон этого, как представляется, не требует. Не требует потому, что обязанность должника удовлетворить требования нового кредитора связывается с получением соответствующего уведомления об уступке права217. При этом следует учитывать положения ст. 384 ГК РФ о том, что должник вправе не исполнять обязательство новому кредитору до представления ему доказательств перехода требования к этому лицу. Однако это положение не может свидетельствовать об обязанности должника по полной проверке «юридической чистоты» сделки. В этой связи должник, исполнивший обязательство лицу, указанному в уведомлении об уступке и предъявившему формальные доказательства своих полномочий, должен считаться надлежаще исполнившим обязательство и освобождается от повторного исполнения в случае констатации ничтожности уступки требования и, соответственно, отсутствия права требования у получившего удовлетворение лица.

Таким образом, по нашему мнению, уступка права требования не может рассматриваться в качестве транслятивной (распорядительной) сделки, заключающейся лишь в передаче права и совершаемой на основании договора, содержащего обязательство передать соответствующее право (договор - основание уступки).

Данный вывод найдет, на наш взгляд, дополнительное подтверждение при рассмотрении такого практически важного вопроса, как определение момента перехода права к новому кредитору.

Как уже отмечалось, проблема определения момента, с которого право считалось перешедшим к новому кредитору, являлась предметом исследования еще в XIX в. и до сегодняшнего времени не потеряла своей актуальности. При этом основным объектом исследования, порождающим различные взгляды на момент перехода права по цессионной сделке, являлась правовая природа denuntiatio, или уведомления должника об уступке.

Некоторая часть авторов признавала за уведомлением качество необходимого для перехода права факта, при отсутствии которого право не считается перешедшим. Напомним, что еще в конце XIX в. П.П. Цитович отмечал, что «...через одну передаточную надпись заемного письма преемник заимодавца не становится кредитором для должника, не устраняет его с активной стороны переданного обязательства. Заемщик становится должником преемника лишь с того времени, когда он будет уведомлен о произошедшей перемене в лице кредитора»218. Упоминание о передаточной надписи на заемном письме в данном случае вполне можно рассматривать как проявление сделки уступки пра^за, поскольку в дореволюционном русском праве не было общего правила о возможности уступки права требования, что неоднократно отмечалось в литературе219. Имелись лишь отдельные указания относительно возможности или невозможности передачи прав, причем, как правило, передача эта была сопряжена с передачей документов, выражающих право, и проявлялась не иначе как в виде передачи этих документов.

Несколько позже И.М. Тютрюмов отмечал, что извещение должника «лишает цедента предоставленной ему до момента извещения возможности осуществить свое право требования в качестве законного кредитора»220. Отсюда можно сделать вывод о сохранении права, являющегося объектом цессионной сделки, у прежнего кредитора до момента уведомления об уступке должника.

В современной литературе взгляд на уведомление как факт, необходимый для приобретения цессионарием права требования, отстаивает О.А. Колесников. По его мнению, «одного соглашения об уступке права недостаточно для перехода обязательственного права»221 - «для завершения цессии необходимо принять обязательственное право путем осуществления правомочий прежнего кредитора или посредством направления должнику письменного уведомления об уступке»4. О.А. Колесников полагает, что непосредственным объектом приобретения по цессионной сделке выступает право на правообразование, то есть на полномочие или право на приобретение права, которое реализуется путем принятия обязательственного права в виде «осуществления полномочий прежнего кредитора или посредством направления должнику письменного уведомления об уступке»222. Аналогичная, хотя и менее последовательная позиция содержится и в работе М.А. Керимовой223.

С подобной позицией вряд ли можно согласиться, поскольку право на приобретение права (в качестве примера О.А. Колесников приводит право на принятие наследства) мы склонны относить не к числу субъективных прав, а к числу элементов правоспособности, как это делается целым рядом ученых224.

Большинство авторов не связывают момент перехода права требования по сделке с уведомлением об этом должника. Так, Б.Б. Черепахин выносит уведомление за пределы юридического состава перехода права (цессии) и придает уведомлению правоук- Ьепляющее значение225. Сходной позиции придерживается и ІИ.Б. Новицкий, по мнению которого уведомление должника делает положение нового кредитора более уверенным, а само же право переходит к новому кредитору независимо от такого уведомления, то есть если произошла уступка, но должник не уведомлен, то «новый кредитор все-таки кредитор»226. Мы считаем, что переход обязательственного права осуществляется в момент заключения сделки о таком переходе, если иной момент не установлен самими участниками сделки или законом. В частности, в соответствии с абз. 3 п. 2 ст. 112 и ст. 140 закона «О несостоятельности (банкротстве)» переход права требования осуществляется только после его полной оплаты. С учетом того, что цессионная сделка носит характер договора, момент перехода права приурочен к моменту заключения соответствующего договора, если иное не следует из его условий. В этом смысле мы полностью согласны с В.А. Беловым, который полагает, что у передачи права «внешнего проявления, иного, чем соглашение сторон... быть просто не может»227. Вместе с тем вряд ли можно однозначно отнести сделку об уступке права к числу реальных, как это делает автор228. Как известно, для заключения реального договора недостаточно достижения соглашения между сторонами, необходимо предпринять еще некоторые действия, с момента совершения которых мы сможем говорить о существовании самого договора. Следовательно, признавая реальный характер уступки, необходи- мо в каждом случае заключения договора установить факт совершения действий по передаче права. Однако в силу нематериальности права установить это практически невозможно. Договор может также предусматривать, что право перейдет к новому кредитору по истечении определенного времени после заключения договора, что совершенно не согласуется с идеей о реальности данной сделки. Наоборот, лишь заключенный надлежащим образом договор ведет к переходу права.

Но такой договор обладает значительной спецификой, которая выражается в том, что как таковых действий по передаче права во исполнение этого договора не производится. Подобные договоры, предметом которых являются вещи, в литературе гражданского права именуют «вещными»\ Отдельные авторы вообще напрямую относят уступку требования к вещным договорам, что вполне корреспондирует пониманию данной сделки как совершаемой во исполнение основного договора, содержащего обязательство по передаче права2. Однако для нашего случая такое отождествление вряд ли пригодно, можно говорить лишь о сходстве между этими договорами. Кстати, на данное обстоятельство обращали внимание многие ученые. Так, О.А. Колесников отмечает, что «по сути, если говорить о реальном характере уступки, то в этом случае исключается какое-либо обязательство между цедентом и цессионарием по передаче имущественного права»3. Добавим лишь, что подобная ситуация никак не связана с реальностью или консенсуальностыо сделки. Фактически содержание обязательства по передаче права в большинстве случаев исчерпывается действием цедента по передаче документов, удостоверяющих имущественное право требования. Право считается перешедшим к цессионарию в момент заключения сделки об уступке, если иное прямо не установлено законом или стороны не определили иной момент перехода, а передача документов лишь обеспечивает для цессионария возможность реализовать перешедшее к нему право.

Представляется, что сделанные нами теоретические выводы находят прямое подтверждение в действующем законодательстве. В соответствии с п. 3 ст. 382 ПС, если должник не был письменно 1

См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая. - М., 1999. - С. 278-282; Годэмэ Е. Общая теория обязательств. - С. 26. 2

См.: Шапп Я. Основы гражданского нрава Германии. - М., 1996. - С, 83. 3

Колесников О.А. Переход обязательственного права в цессионном правоотношении. - С. 36

100

Отредактировал и опубликовал на сайте ? PRESSI ( HERSON )

уведомлен о состоявшемся переходе прав кредитора к другому лицу, новый кредитор несет риск вызванных этим для него неблагоприятных последствий. Таким образом, уведомление не является тем обстоятельством, которое влечет возникновение права у цессионария, Наоборот, уведомление совершается лишь после возникновения такого права. Ст. 385 ГК также говорит о «доказательствах перехода права требования», которые должен представить новый кредитор. Соответственно, мы присоединяемся к мнению о том, что «Гражданский кодекс не обусловливает момент перехода прав к новому кредитору направлением должнику письменного уведомления об уже состоявшемся переходе права»229 и «передачей следует считать соглашение сторон, в какой бы форме оно не было достигнуто»230. Вместе с тем в судебной практике имеются случаи, когда суд, ссылаясь на отсутствие сведений об уведомлении должника о переходе прав требований, признавал договоры цессии недействительными231. Такое решение вопроса, на наш взгляд, в корне неправильно.

И наконец, вряд ли возможно связывать момент возникновения права у нового кредитора с действиями по осуществлению полномочий прежнего кредитора (подача иска и т.п.). Ведь осуществить можно лишь принадлежащее лицу право, а если право еще не принадлежит новому кредитору, то как же он может его реализовать? Кроме того, подобная позиция ведет ко многим сложностям чисто практического свойства. При таком подходе право требования сохраняется за цедентом до момента его приобретения цессионарием, цедент вполне может его уступить другому лицу, причем неоднократно, а это с неизбежностью приведет к спорам относительно принадлежности права.

Все вышесказанное может служить основанием для следующего вывода. Поскольку право требования переходит к новому кредитору в момент заключения соответствующей сделки (если иной момент не определен законом или сторонами), а уведомление должника носит лишь информационный характер и не влияет на момент перехода права, то в момент этого перехода цедент утра- чивает право требования, а следовательно, и не может им повторно распорядиться - уступить, заложить и т.п. Сделка же, совершенная цедентом в отношении уступленного права после его перехода к цессионарию, является в силу ст. 168 ГК РФ ничтожной.

В соответствии с п. 3 ст. 382 ГК РФ в случае, если должник, не уведомленный об уступке требования, исполнит обязательство прежнему кредитору, он освобождается от своих обязанностей. Однако цедент, получивший такое исполнение, должен признаваться получившим его без надлежащего правового основания (несмотря на то, что в ст. 382 ГК он признается надлежащим кредитором), поскольку уже не является носителем соответствующего субъективного права, корреспондирующего с обязанностью должника. Следовательно, в соответствии со ст. 1102 ГК РФ он обязан передать новому кредитору, которым может являться как цессионарий, так и лицо, которому он переуступил право, все полученное от должника. Соответственно, новый кредитор вправе предъявить иск об отобрании всего полученного прежним кредитором от должника по сделке. Существующее указание Кодекса о том, что новый кредитор несет риск неблагоприятных последствий, вызванных отсутствием уведомления должника о переходе прав, не должно расцениваться как освобождение «прежнего кредитора от обязанности передать новому кредитору неосновательно полученное. Новый кредитор несет риск неполучения этих средств от прежнего кредитора в силу, например, неплатежеспособности последнего»232.

Следует также учитывать, что Кодекс не возлагает обязанности по уведомлению должника на какое-либо конкретное лицо. Предполагается, что такое уведомление может быть сделано как цедентом, так и цессионарием. Закрепление этой обязанности за новым должником, как указывают отдельные авторы233, вряд ли соответствует положениям закона и является целесообразным. Однако уведомление не является и обязанностью прежнего кредитора234. В це- лях избежания возможных споров условие о том, на ком лежит обязанность по уведомлению должника, целесообразно предусматривать в самом соглашении об уступке. При отсутствии такого указания уведомление, очевидно, будет делаться цессионарием, так как он в наибольшей ступени заинтересован в этом.

Кроме этого, с нашей точки зрения вполне целесообразным выглядело бы дополнение Кодекса нормой следующего содержания: «В случае, когда будет установлено, что на момент исполнения обязательства прежнему кредитору должник знал о состоявшейся уступке, то указанное исполнение не освобождает его от исполнения обязательства новому кредитору».

Изложенное позволяет сделать вывод о том, что переход права никоим образом не связан с действиями сторон цессионного договора по его исполнению. Извещение должника, передача документов и т.п. - это действия, осуществляемые уже после перехода права и не влияющие на этот переход235. Право переходит к новому кредитору «автоматически», и переход этот- цессия- сделкой никак признан быть не может.

Вместе с тем нельзя не отметить тесной взаимосвязи сделки по отчуждению обязательственного права и перехода этого права, что отмечал, правда с некоторой непоследовательностью, еще Д.И. Мейер: «Чаще всего... передача права по обязательству происходит по соглашению о том между верителем и сторонним лицом, приобретающим право, так что основанием перехода права по обязательству служит сделка между этими лицами. На юридическом языке Запада эта сделка называется обыкновенно цессией права (cessio, cession). По-русски можно назвать ее сделкой об уступке права или просто уступкой права»236. Однако с нашей точки зрения уступка права и сделка об уступке права - все же различные понятия,

В связи с этим представляется необходимым рассмотреть вопрос о соотношении норм об уступке права требования, содержащихся в гл. 24 части первой ГК, с нормами Кодекса, посвященными регулированию отдельных видов договоров.

Согласно ст. 454 ГК РФ положения о договоре купли-продажи применяются к продаже имущественных прав, если иное не вытека- ет из содержания или характера этих прав. Обязательственное право - одна из разновидностей права имущественного, соответственно, возмездное отчуждение обязательственного права за денежный эк- вивалент подпадает под действие норм § I гл. 30 ГК. В случае же, когда в качестве эквивалента передаваемого права выступают не деньги, а иные вещи или права, в силу ст. 567 ГК РФ допустимо руководствоваться нормами гл. 31 Кодекса, посвященной договору мены1. Если же отчуждение права не предполагает возмездности, то данные отношения полностью подпадают под действие норм гл. 32 Кодекса - «Дарение», что совершенно очевидно следует из правила ст. 572 ГК РФ. Кроме того, ГК говорит об отчуждении денежного требования по договору факторинга (ст. 824 ГК).

Следует заметить, что приведенные примеры не исчерпывают круг возможных договоров, предметом которых может выступать имущественное право, поскольку в соответствии с принципом свободы договора стороны могут самостоятельно устанавливать для себя определенные договорные модели. Но несмотря на то, что «стороны могут заключить договор, как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами», к этому договору в той или иной мере будут применяться нормы, регулирующие сходные виды договорных отношений. В результате «движение имущественных прав (а равно долга) происходит в рамках соответствующих гражданско-правовых договоров, имеющих своим предметом имущество»2. Соответственно следует сделать вывод об отсутствии единого договора об уступке права, или договора цессии, как его часто называют на практике, наоборот, существует значительное число различных договоров, которые могут опосредовать оборот обязательственных прав. Однако безусловной особенностью этих договоров будет являться их подчинение нормам гл. 24 ГК. В этой связи трудно согласиться с мнением о том, что «...совокупность согласованных сторонами условий, необходимых в соответствии с законом для цессии и/или перевода долга, может существовать как автономно, так и вплетаться в структуру определенного гражданско-правового договора об уступке пра-

і 1

На сегодняшний день Высший Арбитражный суд придерживается противоположной позиции, исключая применение норм гл. 31 ГК РФ к отношениям по передаче имущественных прав. Более подробно эта позиция будет рассмотрена далее. 2

Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая. - М., 1999.-С. 465.

ва требования»237. Вне такого вплетения добровольной цессии просто не может существовать. Неверно также и обратное утверждение о том, что отчуждение имущественного права в обмен на деньги (его продажу) «нельзя подводить под механизм перемены лиц в обязательстве, предусмотренный в гл. 24 ГК РФ»238.

Таким образом, цессия - это переход обязательственного права, совершаемый на основании и во исполнение договора, имеющего своим предметом данное обязательственное право. Правовое регулирование цессии основано на взаимодействии норм гл. 24 ГК и норм, регулирующих соответствующий договор об уступке права, лежащий в основе цессии. При этом сам переход не носит характера сделки, поскольку не требует активных действий сторон по передаче права. Право переходит в силу заключения соглашения об его уступке, уведомление же должника, передача документов, удостоверяющих право, и другие действия совершаются уже после перехода права.