ГЛАВА 3. Концептуальные направления изменений в российском законодательстве в сфере ювенальной юстиции

Анализ нормативных правовых актов различного уровня, изучение накопленного отечественного и зарубежного опыта применения ювенальных технологий позволило нам сделать определенные выводы о возможных перспективах развития ювенального законодательства и практики его применения на последующих этапах реализации государственной политики, направленной на защиту детей.

Отправной точкой в развитии институтов ювенальной юстиции мы считаем принятие в перспективе закона о ювенальной юстиции, который бы носил комплексный характер и содержал бы перечень основных терминов и понятий, используемых в ювенальном законодательстве в целях предотвращения субъективизма, неоправданного ограничительного или расширительного толкования смысла правовых предписаний. Актуальность данного закона очевидна, во-первых, ввиду невозможности кодификации всех норм, регулирующих общественные отношения в области ювенальной юстиции, во-вторых, в силу необходимости иметь общий ориентир-путеводитель по ювенальному законодательству и правовым источникам, отражающим основные направления государственной политики в данной области общественных отношений. Как видится, данный единый нормативно-правовой акт должен концептуально охватывать все звенья интегрированной и автономной системы ювенальной юстиции. Разумеется, существование и эффективное функционирование ее институтов невозможно себе представить без детальной проработки отдельных аспектов в отраслевом законодательстве. Мы выделили бы три основных направления этого процесса:

1. Развитие внесудебных (досудебных) механизмов ювенальной юстиции.

2. Развитие судопроизводственных механизмов ювенальной юстиции.

3. Развитие постсудебных и постпенитенциарных механизмов ювенальной юстиции.

Остановимся на каждом из них подробнее.

Развитие внесудебных (досудебных) механизмов ювенальной юстиции.

Из общего смысла международно-правовых актов ООН и европейского права, а также большинства отечественных правовых источников следует, что главным социальным институтом, участвующим в формировании личности несовершеннолетнего, стоящим на защите его прав, является семья.

Первой из насущных задач представляется установление на законодательном уровне мер по профилактике социального сиротства, адресованных в первую очередь органам опеки и попечительства и самим «проблемным» семьям. В частности, видится необходимым установить запрет на изъятие ребенка из семьи, которая при оказании необходимой социально-педагогической и адресной материальной поддержки сможет обеспечить нормальный уровень развития и воспитания ребенка. Для этого необходима корректировка норм семейного и гражданского законодательства, закрепляющего порядок лишения родительских прав и ограничения в родительских правах, установления порядка социального сопровождения семей, находящихся в трудной жизненной ситуации, грозящей разделением родителей и детей. Данная мера, на наш взгляд, поспособствует формированию позитивного отношения общества к институтам ювенального права, которое, к сожалению, иногда воспринимается именно как инструмент необоснованного вмешательства государства в семейные дела, а не как средство правовой защиты семьи.

Вместе с тем считаем оправданным механизм изъятия детей из семей, в которых ребенок подвергается насилию, находится в состоянии педагогической запущенности, вовлекается в противоправную и антиобщественную деятельность. Нормы законодательства в этой части имеются, но они разрозненны и не дают цельного представления о механизмах взаимодействия органов и служб, обладающих правами и обязанностями по выявлению таких семей, постановке их на учет, проведению мер по локализации подобных ситуаций и инициированию процедуры ограничения и лишения родительских прав, а также привлечению виновных лиц к различным видам юридической ответственности. Остается не до конца ясным вопрос о том, в каких случаях изъятие ребенка из семьи должно осуществляться императивно, а в каком - дискреционно. Полагаем необходимым урегулировать данные аспекты в отдельном нормативном акте, содержащем отсылки к отраслевому законодательству.

Также представляется важным при изъятии ребенка из семьи решать вопрос о передаче его на воспитание иным родственникам, проживающим отдельно, разумеется, с их согласия, и лишь при невозможности этого передавать несовершеннолетних в учреждения, предназначенные для устройства детей, оставшихся без попечения родителей. К данным вопросам тесно примыкают задачи развития законодательства в направлении разработки действенных механизмов информирования граждан о мерах государственной поддержки семей, принимающих на воспитание детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Однако при расстановке акцентов упор следует делать не на материальные выгоды от принятия ребенка в семью, а на общечеловеческие ценности.

В сфере реализации демографической политики государства перспективными представляются меры, направленные на улучшение материальных условий семьи. Для этого необходимо увеличить размер пособий по беременности и родам и ежемесячного пособия по уходу за ребенком. При этом размер пособия не должен снижаться по достижении ребенком возраста 1,5 лет, а сохраняться вплоть до устройства его в дошкольное образовательное учреждение. Наша позиция объясняется тем, что мать или иное лицо, осуществляющее уход, просто не может выйти на работу до этого времени, а обеспеченность потребностей в детских садах находится на довольно низком уровне.

Здесь также нельзя не упомянуть и об общей направленности права социального обеспечения на повышение качества жизни социально незащищенных групп населения, среди которых находятся несовершеннолетние вообще в силу возраста, а также дети-инвалиды, дети-сироты и др. Одним из главных правовых принципов здесь должен быть признан принцип адресности и эффективности помощи нуждающимся. Хотя практически в каждом нормативном акте данной отрасли права это продекларировано, однако практическая реализация оставляет желать лучшего. Формальный подход к определению круга лиц, имеющих право на получение социальной помощи (защиты)^[107], иногда приводит к парадоксальным ситуациям, кода тот, кто действительно нуждается в помощи, не может ее получить, поскольку не подпадает под установленные законом критерии, а тот, кто формально подпадает под эти требования, приезжает в центр социальной помощи на дорогой иномарке. Сотрудники таких центров, зная о подобных ситуациях, разводят руками и опять же ссылаются на нормы закона. Из этого вытекает логичный вывод: такой закон неэффективен и требует корректировки. В частности, считаем необходимым подвергнуть ревизии критерии, дающие право на получение социальной помощи, и предусмотреть в законодательстве обязательное комиссионное обследование условий жизни лиц, претендующих на ее получение, по результатам которого должно быть составлено заключение с отражением не только факта нуждаемости, но и персонифицированных мер социальной защиты.

Как известно, здоровье физическое и психическое во многом определяет здоровье социальное. Следовательно, государство должно заботиться о здоровье матери и ребенка. Сегодня отмечаются положительные подвижки в этом направлении: в регионах строятся перинатальные центры, проводятся обязательные диагностические обследования беременных женщин. Однако есть и неблагоприятные тенденции. В частности, ухудшение показателей репродуктивного здоровья женщин. К сожалению, Россия продолжает оставаться в числе лидеров по количеству производимых абортов, а это, как известно, один из факторов, влияющих на женское бесплодие. Для улучшения данной ситуации может помочь лишь комплекс мер, поддержанных разными отраслями права. Так, например, в сфере медицинского права, на уровне подзаконных актов, требуется расширить перечень обязанностей медицинского персонала, обслуживающего соответствующие медучреждения, включив в него обязанности по оказанию консультативной, медицинской и социально-психологической помощи (в соответствии с квалификацией) в случае незапланированной беременности. В сфере административного права целесообразно было бы рассмотреть вопрос об ответственности за публичную пропаганду абортов. На уровне всей правовой системы и, в в частности на уровне уголовного права, в свете развития науки и появления новых биотехнологий представляется своевременным обсудить проблему придания правовой охраны жизни человека уже с момента зачатия, что согласуется с нормами международного права.

Если брать во внимание вопросы оздоровления детей в целом, законодательство могло бы развиваться в направлении закрепления конкретных полномочий и обязанностей органов исполнительной власти на федеральном уровне и уровне субъектов Российской Федерации. Также считаем разумным увеличить квоты для несовершеннолетних по оказанию высокотехнологичной медицинской помощи за счет средств федерального бюджета и внебюджетных источников.

Одной из ведущих современных технологий выступает распространение информации через СМИ и телекоммуникационные сети, включая сеть Интернет.

Развитие судопроизводственных механизмов ювенальной юстиции

Анализ международно-правовых источников в сфере уголовной юстиции позволил нам выделить основные направления совершенствования законодательства:

- развитие альтернатив традиционным способам разрешения правовых конфликтов и реагирования на преступления;

- разработка механизмов ресоциализации правонарушителей;

- разработка новых механизмов защиты интересов потерпевших от преступлений и пострадавших от иных деликтов;

- пересмотр отношения к ответственности исключительно в ее карательном значении;

- принятие мер к достижению консенсуса между сторонами правового конфликта, когда это возможно;

- более широкое использование возможностей общественных институтов в досудебном урегулировании споров, реституционных процедурах, профилактике правонарушений.

Одним из наиболее перспективных направлений развития институтов ювенального права является более широкое внедрение в отечественную судебную практику института посредничества (медиации). Положительный опыт зарубежных стран по применению восстановительного правосудия в качестве альтернативы вынесению судебного решения сподвиг российского законодателя на создание собственной модели медиации. Так, в арсенале правоприменителей появился Федеральный закон «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации»)^[108]. Следует отметить, что данный закон рассчитан лишь на разрешение гражданских, трудовых и семейных споров и не применяется, если затронуты интересы третьих лиц, не участвующих в медиации, либо публичные интересы.

Суть медиации заключается в удовлетворении интересов обеих сторон и нахождении наименее болезненного для всех выхода из правового конфликта в условиях экономии процессуальных средств и при минимальных издержках. Абсолютная нейтральность медиатора выступает главным требованием для привлечения его в процесс. Отметим, что медиация в гражданском и арбитражном процессах возможна лишь при поступлении заявления в суд, но сама процедура может происходить как в самом судебном заседании, так и вне рамок судебного процесса. Применительно к вопросам ювенального права наиболее актуальна медиация в бракоразводных делах, когда решается вопрос о том, с кем из родителей оставить ребенка.

Однако в последнее время все чаще обсуждается вопрос о применении данного института и по уголовным делам. Многие идеологи развития восстановительного правосудия в России признают, что, несмотря на отсутствие соответствующих норм в законе, медиация в уголовном процессе успешно применяется и по делам несовершеннолетних^[109]. Кроме того, в отечественном законодательстве нет норм, прямо запрещающих применение медиации в уголовном процессе. В противовес данной позиции можно было бы возразить, что восстановительное правосудие не применимо по делам, вытекающим из публичных правоотношений, коими и является подавляющее большинство уголовных дел.

Однако это противоречило бы положениям ст. 76 УК РФ и 25 УПК РФ, позволяющим прекращать уголовные дела о преступлениях небольшой и средней тяжести, совершенных впервые, за примирением сторон при условии возмещения потерпевшим ущерба. Кроме того, разрешение конфликта сторон до судебного решения даже поощряется. Также следует заметить, что примирение сторон и возмещение вреда потерпевшему - это лишь последствия медиативной процедуры, поэтому разговоры о том, что и в отсутствие посредника можно обоюдовыгодно реализовать идею внесудебного примирения, беспочвенны. Сегодня данные функции берут на себя судьи, защитники, представители сторон, но это представляется неправильным. Только медиатор как незаинтересованное лицо способен привести стороны к консенсусу. Все, что изложено выше, в большей степени актуально для правосудия в отношении несовершеннолетних. Однако к фигуре медиатора, по нашему мнению, в этих случаях должны предъявляться повышенные требования, в частности необходимы знания подростковой психологии и (или) социальной педагогики, для эффективной разработки мер в русле «парадигмы восстановления». Это обусловлено тем, что программы примирения в отношении несовершеннолетних правонарушителей (по опыту применения ювенальных технологий за рубежом и в России) часто бывают увязаны с реабилитационными программами и программами социального сопровождения, которые нередко осуществляются одной службой. То есть такие программы не сводятся лишь к элементам собственно восстановительного правосудия, но и включают более широкий спектр работ с несовершеннолетними правонарушителями (социальное обследование ситуации подростка, подготовка отчета для суда, разработка и осуществление реабилитационных мероприятий и пр.)^[110].

В связи с этим считаем необходимым на законодательном уровне закрепить возможность проведения процедуры медиации по уголовным делам, регламентировать ее этапы, требования к фигуре медиатора, отдельно выделить особенности медиации по делам о преступлениях, совершенных несовершеннолетними. Сделать это, как представляется, нужно в отдельном нормативном акте, а в УПК РФ и УК РФ внести соответствующие предмету регулирования бланкетные нормы в общих формулировках.

Один из наиболее обсуждаемых вопросов и в доктрине и в законопроектных изысканиях - вопрос о подсудности уголовных дел несовершеннолетних. И пока законодатель в этом направлении занимает выжидательную позицию, практика активно вносит свои коррективы. Так, в ряде субъектов Российской Федерации (Ростовская, Саратовская области и др.) созданы специализированные суды для несовершеннолетних. Отдельные элементы ювенальных технологий в своей работе используют суды Иркутской, Ленинградской, Брянской, Липецкой, Камчатской, Владимирской, Ивановской, Оренбургской, Волгоградской, Московской областей, Еврейской автономной области, Пермского края, республик Хакасия и Карелия, городов СанктПетербурга и Москвы^[111]. Считаем, что в вопросах отправления правосудия, определения его процессуальной формы, в особенности если речь идет о федеральных судах, должно быть единообразие, основанное на положениях Федерального Конституционного закона от 31.12.1996 № 1-ФКЗ (ред. от 05.02.2014) «О судебной системе Российской Федерации»^[112]. В указанном нормативном акте говорится о возможности создания специализированных судов общей юрисдикции по гражданским и административным делам и специализированных арбитражных судов (ст. 4, 26). Стало быть, препятствий к созданию специализированных ювенальных судов, рассматривающих указанные категории дел, нет. Ювенальные технологии широко применяются и при рассмотрении уголовных дел, сама судебная процедура имеет значительную специфику, а председатели судов стремятся передавать их в производство именно тех судей, которые имеют опыт рассмотрения дел несовершеннолетних. Следовательно, требуется корректировка указанного закона в части закрепления в нем возможности создания специализированных ювенальных судов, к компетенции которых необходимо отнести рассмотрение дел любых категорий, если стороной в процессе выступает несовершеннолетний. Одновременно в процессуальном законодательстве (всех видов процесса) требуется разрешить вопросы о подсудности дел таким судам, причем территориальный признак должен определяться местом жительства несовершеннолетнего, в каком бы процессуальном статусе он не находился. Это действительно важный и своевременный вопрос. Уже сегодня в тех регионах, где имеет место специализация судей, возникают затруднения с определением подсудности, если несовершеннолетние совершили преступление в группе со взрослыми соучастниками. Разумеется, в этих случаях можно обсуждать вопросы о выделении дела несовершеннолетнего в отдельное производство, но не всегда это удается сделать без ущерба для всесторонности и объективности рассмотрения дела.

Весьма спорным является подход некоторых российских судов, внедряющих ювенальные технологи, по возложению на помощников судей функций социальных работников (Ростовская область). По нашему мнению, при этом нарушается один из ключевых принципов демократической государственности - принцип разделения властей. Да и сами сотрудники данных судов отмечают при всем положительном опыте проблемы, связанные с отсутствием надлежащей компетенции и знаний в этой сфере у юристов. Нельзя признать эффективным для нужд ювенологии ограничение применения социальных технологий лишь взаимодействием с комиссией по делам несовершеннолетних, как это имеет место в Московской области. В этой связи наиболее оптимальным представляется опыт г. Санкт-Петербурга, где суды привлекают на постоянной основе к работе с несовершеннолетними именно социальные службы, оказывающие помощь в трудоустройстве, восстановлении в учебных заведениях, психологическую помощь^[113]. Действительно, без применения социальных технологий при отправлении правосудия в отношении несовершеннолетних невозможно достичь необходимого «эффекта восстановления» и социального оздоровления, позволяющего предполагать снижение криминальной готовности подростка в будущем. Считаем, что для решения вопросов о социальной адаптации и реабилитации несовершеннолетних, и не только вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства, требуются именно социальные службы, а не институт помощников судей с функциями социального работника.

В свете изложенного представляется актуальной разработка закона о социальной службе при ювенальном суде, где следует развить положения о социальном сопровождении несовершеннолетних как в ходе судебного разбирательства, так и на этапе исполнения наказания. В нем следовало бы определить полномочия и обязанности сотрудников данной службы, в перечень которых включить следующие: присутствовать в судебном заседании; выступать в ходе судебного заседания с заключением о личности подростка, его окружении, склонностях, возможности применения к нему альтернативных уголовной ответственности и наказанию мер; содействовать трудоустройству или возвращению ребенка в образовательные учреждения; составлять карту социального сопровождения для учреждений и органов, исполняющих наказания, и др.

Для совершенствования механизмов отправления правосудия в отношении несовершеннолетних перспективной выглядит ратификация Россией Европейской конвенции об осуществлении прав детей, принятой Советом Европы 25 января 1996 г. и вступившей в силу 1 июля 2000 г.^[114] Подчеркнем, что наша страна подписала ее еще 10 мая 2001 г. Но ратификация потребовала бы от России существенных корректив процессуального законодательства и последующих за этим организационных мер. Однако считаем, что период ожидания затянулся и в принципе наша страна готова к выполнению соответствующих обязательств, что отражено в Национальной стратегией действий в интересах детей на 2012-2017 гг.

Любопытно, но, как отмечается в специальной литературе, данная конвенция иногда воспринимается как уже действующая в Российской Федерации, о чем говорят ссылки на нее в судебных решениях^[115].

Первое, на что следует обратить внимание в случае ратификации конвенции, это ее нормы о праве ребенка обратиться с ходатайством о назначении специального представителя в случае конфликта интересов ребенка и его законных представителей и полномочии суда назначить такого представителя ребенку. В действующем отечественном законодательстве есть схожие механизмы защиты прав несовершеннолетнего в суде: обязанность органа опеки и попечительства назначить представителя для защиты прав и интересов детей в случае противоречий между интересами родителей и детей (п. 2 ст. 64 СК РФ), нормы о представительстве (гл. 5 ГПК РФ). Однако данные нормы не согласованы между собой. Более того, в процессуальном законодательстве норм, соответствующих положениям конвенции, нет. Следовательно, в ГПК РФ должна появиться статья о специальном представителе, назначаемом по ходатайству кого-либо из участников процесса либо по инициативе суда в интересах несовершеннолетнего, по гражданским делам, возникающим из семейных правоотношений, затрагивающим интересы ребенка.

В дополнение к рассмотренной выше гарантии прав несовершеннолетнего при разрешении в суде семейных дел, затрагивающих его интересы, конвенция предусматривает полномочия суда по назначению адвоката на безвозмездной основе для представления интересов ребенка. Идея «двойного», а иногда и «тройного» представительства (законный представитель, представитель органа опеки и попечительства, адвокат) в суде соответствует общим правовым подходам отечественной системы права, когда речь идет о лицах, требующих повышенной защиты в силу возраста или процессуального положения. Однако анализ норм национального законодательства, касающихся приглашения в процесс профессионального юриста (адвоката) бесплатно для представляемого или защищаемого им лица, позволяет сделать вывод о том, что в гражданском процессе данный вопрос решается на основе системного смысла ст. 50 ГПК РФ, положений Федерального закона от 21.11.2011 № 324-ФЗ «О бесплатной юридической помощи в Российской Федерации», а также законодательства субъектов Российской Федерации, которые могут устанавливать дополнительные основания для оказания такой помощи. Из данных норм следует, что несовершеннолетний (либо его законный представитель, действующий в интересах ребенка, в том числе лица, принимающие детей в семью на воспитание, усыновители) может получить помощь адвоката бесплатно, только если подпадает под одну из льготных категорий, к которым относятся: дети-инвалиды, дети-сироты, дети, оставшиеся без попечения родителей, дети, пострадавшие в результате чрезвычайной ситуации, несовершеннолетние, содержащиеся в учреждениях системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних, отбывающие наказание в местах лишения свободы^[116], признанные малоимущими (п. 1, 4, 4.1, 4.2, 6, 8.1 ч. 1 ст. 20 Федерального закона «О бесплатной юридической помощи в Российской Федерации»). Случаи оказания бесплатной юридической помощи также предусмотрены ст. 20, согласно которой судебное представительство субъектами, оказывающими бесплатную юридическую помощь, предусмотрено лишь по одной категории семейных дел - о взыскании алиментов при условии, что получатели бесплатной юридической помощи выступают истцами (подп. «а» п. 2 ч. 3 ст. 20). Таким образом, мы наблюдаем существенное сужение национальным законодательством прав несовершеннолетних на получение квалифицированной юридической помощи в суде по сравнению с положениями анализируемой конвенции, после ратификации которой потребуется приведение указанных выше норм в соответствие с ней. В частности, необходимо установить право детей пользоваться помощью адвоката в суде бесплатно и, соответственно, обязанность судьи назначить адвоката по любым категориям дел, когда между интересами ребенка и интересами законных представителей имеются противоречия.

В уголовном процессе вопрос об обязательном участии адвоката в качестве защитника решен более понятно. Он назначается, если подозреваемый, обвиняемый, подсудимый не достиг 18 лет. Вопрос о возмещении расходов на его участие решается судом исходя из материального положения подростка. В отношении несовершеннолетних потерпевших и свидетелей УПК РФ предусматривает предоставление адвоката с оплатой его услуг за счет федерального бюджета лишь при наличии трех условий: данное лицо не достигло 16 лет; преступление совершено против половой свободы и неприкосновенности; законным представителем ребенка заявлено ходатайство (ч. 2.1 ст. 45 УПК РФ). Как представляется, законодателю следует и дальше двигаться в направлении расширения круга несовершеннолетних потерпевших, имеющих право пользоваться квалифицированной юридической помощью на безвозмездной основе. В частности, по делам о насилии в семье, злостном уклонении от уплаты алиментов, когда дети страдают от действий собственных родителей, находясь при этом в зависимом положении. По таким делам целесообразно было бы также внедрять элементы восстановительного правосудия и осуществлять социально-педагогическое сопровождение.

Для развития отечественного ювенального законодательства немаловажное значение могло бы иметь и присоединение России к Европейской конвенции о признании и исполнении решений в области опеки над детьми и восстановления опеки над детьми 1980 г. Как и иные международно-правовые акты, рассмотренные выше, данный документ в целом согласуется с подходами к защите детей в законодательстве Российской Федерации, поэтому прямых препятствий к ее ратификации нет. Имплементация ее положений актуальна для России в связи с увеличением количества международных браков и, соответственно, проблем, обусловленных различиями в гражданстве родителей и коллизиями в регулировании детско-родительских отношений. Следует оговориться, что в понятие «опека» данный международный акт вкладывает гораздо более широкий смысл, нежели это делает российский закон. Согласно конвенции под опекой понимаются в первую очередь родительские права на воспитание ребенка, на общение с ним («доступ» к ребенку). Поэтому уяснение сути и сферы действия этого документа требует исключительно контекстного, а не буквального прочтения. ГПК РФ в ст. 409 указывает на возможность признания и исполнения иностранных судебных решений, если это предусмотрено международным договором Российской Федерации. Определенная проблема может возникнуть лишь при несовпадении процедурных механизмов принятия решения об опеке (то есть согласно ст. 1 конвенции решения органа власти, касающегося заботы о личности ребенка, включая право определять его местожительство и право доступа к нему). Дело в том, что в российском праве такие решения принимает исключительно суд, в то время как в других странах, например в Дании, Норвегии, решения об опеке могут приниматься не только судами, но и административными органами. Следовательно, в России, в случае ее присоединения к конвенции, необходимо будет признавать и исполнять такие решения^[117]. Кроме того, конвенция в ст. 13-15 предусматривает упрощенный порядок исполнения судебных решений на основании заявления об экзекватуре в форме простого ходатайства, подаваемого в «центральный орган власти» с минимальным пакетом документов. Для России непонятно, что считать «центральным органом власти», а процедура исполнения судебных решений иностранных государств, в соответствии со ст. 410-412 ГПК РФ, требует получения разрешения российского суда на исполнение.

Постсудебные направления развития ювенального законодательства и технологий

Если досудебные механизмы разрешения правовых ситуаций, связанных с охраной прав детей, более актуальны для сферы гражданского, семейного, трудового права, то постсудебные имеют своим предметом улучшение положения детей во время нахождения в учреждениях уголовно-исполнительной системы и в постпенитенциарный период.

Одним из самых перспективных направлений в этой части следует назвать создание в стране системы пробации, что, разумеется, предполагает и формирование законодательства в этой сфере. Это согласуется с положениями Концепции развития уголовно-исполнительной системы до 2020 г.^[118], направленной на создание максимально эффективных средств достижения целей наказания и минимизацию негативных социальных последствий осуждения, в том числе путем альтернативных методов воздействия на лиц, преступивших закон, с применением к ним мер, не связанных с изоляцией от общества, что соответствовало бы европейским пенитенциарным стандартам и правилам. Переводя данные идеи в русло ювенологии, мы можем однозначно заявить о необходимости их реализации.

Главной идеей развития законодательства о службе пробации должно стать рассмотрение ее не только как вида уголовно-правового воздействия, но и в других аспектах: как процесс исправления осужденного; процесс исполнения уголовных наказаний, не связанных с лишением свободы; форму социально-правового контроля; меру предупреждения преступности и средство ресоциализации осужденных^[119].

Плюсами системы пробации являются:

1) возможность осуществления мониторинга передвижения осужденных с использованием электронных браслетов, что существенно упростило бы систему надзора и не потребовало бы большого количества сотрудников, обслуживающих это направление;

2) сами осужденные оценивают данный вид надзора как достаточно строгий, но более предпочтительный, чем заключение;

3) создаются все условия для ресоциализации осужденных и сохранения социально полезных связей, что особенно важно для несовершеннолетних правонарушителей^[120].

Как представляется, в законе о пробации должны подробно регламентироваться вопросы создания данной службы при уголовно-исполнительных инспекциях и ее взаимодействия с федеральными органами исполнительной власти по контролю и надзору за лицами, подлежащими пробации, и предупреждению преступности в стране, в том числе и рецидивной. Сегодня уголовно-исполнительное законодательство не содержит норм, обязывающих уголовно-исполнительные инспекции решать задачи коррекции поведения осужденных, их социального сопровождения, создания условий для наилучшего обеспечения интересов несовершеннолетнего осужденного. Следовательно, данные функции УИС остаются не реализованными в том объеме, в каком требовалось бы. Это является существенным пробелом в законодательстве, и его рекомендуется устранить путем наделения соответствующим функционалом службу пробации.

Считаем, что в законе о пробации в виде специальных норм требуется отразить специфику работы службы пробации с несовершеннолетними, в частности подчеркнуть, что данный государственный орган является одним из основных субъектов ювенальной юстиции, а также закрепить принципы взаимодействия его с подразделениями ОВД по делам несовершеннолетних, учреждениями социальной защиты, образовательными учреждениями.

Согласимся, что учреждение любых новых правовых механизмов требует финансовых вложений. Однако считаем, что ставить в зависимость исполнение общепризнанных норм международного права и обязательств России в сфере исполнения наказаний от экономических и социальных возможностей, как это сделано в ст. 3 УИК РФ, недопустимо и является не более чем уловкой. Тем более что это противоречит Конституции России, где однозначно сказано о признании ратифицированных международных актов частью национальной правовой системы без каких-либо оговорок. Если бы не коррупционные проявления, приносящие миллиардные убытки, как, например, недавний скандал с электронными браслетами, материальные средства на реформирование УИС, безусловно, нашлись бы.

Разумеется, предлагаемые нововведения потребуют масштабной гармонизации уже имеющегося законодательства, в частности внесения изменений в УИК РФ, УК РФ, УПК РФ, Федеральный закон от 06.04.2011 № 64-ФЗ (ред. от 28.12.2013) «Об административном надзоре за лицами, освобожденными из мест лишения свободы»^[121], Приказ МВД России от 08.07.2011 № 818 (ред. от 25.06.2014) «О Порядке осуществления административного надзора за лицами, освобожденными из мест лишения свободы»^[122], Федеральный закон «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» и др.

Говоря о перспективах службы пробации и иных проблемах совершенствования ювенального законодательства, затрагивающего постсудебный и постпенитенциарный периоды, мы не можем не затронуть вопрос о необходимости улучшения информационного обеспечения УИС.

В программных документах по развитию УИС прослеживается тенденция к приданию большей значимости данному направлению. Еще 10 лет назад об этом упоминалось лишь эпизодически, например в Указе Президента Российской Федерации от 13.10.2004 № 1314 (ред. от 10.09.2014) «Вопросы Федеральной службы исполнения наказаний»^[123]. Так, в числе полномочий ФСИН России было указано осуществление справочно-информационного обеспечения учреждений и органов уголовно-исполнительной системы и ведение единого банка данных по вопросам, касающимся деятельности уголовно-исполнительной системы. Сегодня в Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 г. мы обнаруживаем, что формирование современной информационной и телекоммуникационной инфраструктуры выступает одним из главных средств повышения эффективности управления уголовно-исполнительной системой, а более конкретные шаги в этом направлении изложены в тексте концепции. Им отведено значительное место. Так, среди таких мер названы: внедрение электронного делопроизводства; совершенствование инфраструктуры информационно-телекоммуникационного и других видов обеспечения функционирования и развития системы передачи и обработки данных, систем информационной безопасности и защиты информации; создание резервного центра управления сетевыми ресурсами, позволяющего повысить надежность работы информационно-телекоммуникационной сети, хранения и защиты информации; обеспечение пользователям информационными ресурсами УИС возможности доступа к сети связи общего пользования, сетям взаимодействующих федеральных органов исполнительной власти на основе межведомственных регламентов и соглашений; интегрирование средств связи и передачи данных в телекоммуникационную инфраструктуру органов исполнительной власти, судебных и правоохранительных органов с учетом проблем труднодоступных районов России; предоставление осужденным и лицам, содержащимся под стражей, технической возможности использования широкого спектра телекоммуникационных услуг, в том числе средств видео-конференц-связи, электронной почты и др.; дальнейшее развитие сети специальной связи в целях обеспечения информационной безопасности УИС; расширение практики размещения актуальной информации на официальных интернет-сайтах Федеральной службы исполнения наказаний и ее территориальных органов, а также крупных информационных агентств; обеспечение прозрачности в деятельности уголовно-исполнительной системы на основе широкого привлечения институтов гражданского общества к процессу исполнения уголовных наказаний.

Заданные ориентиры требуют воплощения их в жизнь посредством формирования соответствующих правовых норм. В соответствии с этим предлагается обсудить необходимость принятия закона об информационном обеспечении УИС. Он должен носить, по нашему мнению, комплексный характер и содержать правовые механизмы обеспечения информацией как сотрудников УИС для выполнения ими профессиональных задач, так и осужденных, которым должна быть обеспечена возможность доступа к информации о предоставляемых государственных услугах в сфере охраны их прав, в том числе и в связи с предстоящим освобождением. Некоторый опыт в этой сфере уже имеется, например установка в исправительных учреждениях информационных терминалов для оказания помощи освобождающимся в трудовом и бытовом устройстве^[124]. Однако считаем, что информация должна касаться разных сторон жизни и давать полное представление о перспективах и реальных шагах по реинтеграции в общество (как, куда и с чем можно обратиться, какую помощь и в какие сроки получить).

Когда речь идет о несовершеннолетних, все сказанное приобретает особый смысл. Для них должно быть установлено дополнительное правило: вся информация должна доводиться до них в доступной форме с учетом возраста, образовательного и общекультурного уровня.

Еще одним шагом по совершенствованию ювенального законодательства должно стать нормативное закрепление нового вида исправительных учреждений для несовершеннолетних с регламентацией особенностей различных режимов и условий отбывания наказания. Это стало бы одним из конкретных актов по реализации Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 г. Иногда в этой связи говорят о переименовании воспитательных колоний в воспитательные центры. Однако простой смены вывески, безусловно, недостаточно. Требуется скорректировать само содержание воспитательно-исправительной работы с проекцией на будущее. Ее результатом должно стать повышение уровня социализации и психологической адаптации в постпенитенциарный период. Но эта основополагающая идея, которую очевидно преследовали разработчики концепции, явно не согласуется с планами по сокращению практически вдвое числа исправительных учреждений для несовершеннолетних. С одной стороны, понятно, что при этом презюмировалось в целом сокращение числа осужденных-подростков, направляемых в места лишения свободы, но с другой - это однозначно повлечет невозможность выполнения требования о максимальном приближении места отбывания наказания к месту жительства несовершеннолетнего (ст. 73 УИК РФ) в целях сохранения его социальных связей, духовных и эмоциональных контактов, что является обязательным условием успешной ресоциализации и профилактики рецидива.

Вообще Федеральной службой исполнения наказаний уже разработана вполне работоспособная модель воспитательного центра. Мы бы выделили некоторые моменты, которые, по нашему мнению, должны найти отражение в ее законодательном воплощении:

- воспитательный центр - пенитенциарное учреждение для несовершеннолетних осужденных, предполагающее непрерывный и завершенный цикл исправительного воздействия с момента заключения под стражу и до окончания срока наказания на основе единого учебно-воспитательного процесса и социальной работы;

- его структура включает: помещение, функционирующее в режиме следственного изолятора (ПФРСИ); участок, функционирующий в режиме традиционной воспитательной колонии; участок, функционирующий в режиме тюрьмы общего режима для отрицательно характеризующихся осужденных; участок, функционирующий в режиме колонии-поселения с обычным наблюдением для положительно характеризующихся осужденных; социально-реабилитационный центр для осужденных, переведенных в льготные условия отбывания наказания для подготовки к освобождению;

- контингент осужденных, содержащихся в воспитательном центре, - лица, которые совершили преступления в возрасте до 18 лет, но не более, чем до достижения ими 19 лет;

- поэтапный перевод осужденных из одних условий в другие, который может быть обусловлен лишь степенью его исправления и выполнением предписаний суда (система социальных лифтов);

- постепенный переход от отрядной формы к работе с мультидисциплинарной группой осужденных с учетом их криминологических, морально-нравственных характеристик, участия в образовательном и трудовом процессах;

- основными инструментами воспитания и исправления являются: психологическая поддержка, психокоррекционная и социальная работа, реализация образовательных программ среднего, среднего профессионального образования; трудотерапия (очень важно включать сюда работы, направленные на обеспечение витальных благ самих осужденных (выращивание овощей, фруктов; уход за домашними животными и птицей, дающими продукты питания), а также работы на общественное благо с яркой нравственной или религиозной окраской (уход за тяжелобольными, восстановление храмов)).

Правотворческая работа в сфере создания модели воспитательного центра, в частности разработка и внесение изменений в УК РФ, УИК РФ, подзаконные акты, должна сопровождаться организационными мероприятиями. Более того, отметим, что даже отсутствие в законе соответствующих норм не препятствует внедрению прогрессивных ювенальных пенитенциарных технологий в воспитательных колониях уже сегодня, чему имеется яркий пример - опыт Брянской воспитательной колонии.

В поисках альтернатив карательному правосудию в отношении несовершеннолетних российского законодателя могло бы заинтересовать предложение о возможности освобождения таких правонарушителей от уголовного наказания в обмен на полное возмещение причиненного вреда в постсудебный период. Это согласуется с общей парадигмой восстановления, которая считается наиболее предпочтительной в случаях совершения преступлений небольшой и средней тяжести, как правило, по делам частного и частно-публичного обвинения, особенно если субъект преступления не достиг 18 лет. Подобная идея отражена в европейском праве, посвященном детскому правосудию^[125].

На сегодняшний день уголовное и уголовно-процессуальное право дают такую возможность. Так, совокупное применение ст. 76 УК РФ и 25 УПК РФ позволяет выделить четыре необходимых условия прекращения дела за примирением сторон:

1) категория преступления (небольшой или средней тяжести);

2) преступление должно быть совершено впервые;

3) заглаживание вреда;

4) добровольное волеизъявление сторон правового конфликта на примирение.

Однако эта процедура рассчитана на досудебное и судебное производства, то есть примирение сторон при указанных выше условиях возможно до удаления суда в совещательную комнату. Заглаживание же вреда возможно как за счет собственных средств несовершеннолетнего, так и при помощи его законных представителей, согласно нормам УК РФ и ГК РФ.

Сегодня актуальным для правовой разработки представляется также механизм освобождения несовершеннолетнего от уголовного наказания в связи с заглаживанием вреда уже на этапе исполнения обвинительного приговора, то есть в постсудебный период. Эта новелла могла бы стать реальным шагом в дальнейшей гуманизации российского права без ущерба для целей восстановления социальной справедливости. Наше видение реализации этой идеи сводится к следующему:

- в отношении лиц до 18 лет, отбывающих наказание в исправительных учреждениях, должны быть созданы условия для зарабатывания ими средств, которые могут быть направлены на покрытие ущерба потерпевшим (если нет конкретного потерпевшего - государству, муниципальным образованиям, социальным институтам);

- из заработка несовершеннолетних, к которым применены меры наказания в виде исправительных работ, с их согласия могут производиться отчисления потерпевшему (помимо обязательных удержаний в качестве наказания) в счет погашения ущерба, размер которого определен судом; контроль может быть возложен на уголовно-исполнительные инспекции, а в перспективе - на службу пробации; подростку, не имеющему места работы, должны быть предложены варианты трудоустройства в соответствии с ТК РФ;

- с момента погашения причиненного ущерба потерпевшему в полном объеме сам несовершеннолетний или его законный представитель, а также орган, исполняющий наказание, может выйти с ходатайством к суду в порядке п. 4, 16 ст. 397 и 399 УПК РФ об условно-досрочном освобождении или замене наказания принудительными мерами воспитательного воздействия.

Таким образом, практика восстановительного правосудия по делам несовершеннолетних может быть существенно расширена.

Подводя итог сказанному, отметим, что при наличии достаточно развернутых концептуальных программных документов, касающихся направлений совершенствования ювенального права, и ориентиров, заложенных международными стандартами и принципами, российский законодатель по сути имеет определенную программу развития. Требуется констатировать, что многое из упомянутого в данных документах уже получает, пусть пока частичное и эпизодическое, воплощение в применяемых на практике ювенальных технологиях, если не противоречит действующим нормам права. Однако такие стихийно складывающиеся общественные отношения должны быть облечены в форму правоотношений, для чего и требуется формирование соответствующих правовых институтов. Кроме того, их нормативное закрепление будет способствовать единообразию правоприменительной практики, а также при обеспечении адекватными мерами ответственности обязанных субъектов послужит гарантией соблюдения прав несовершеннолетних и иных лиц, отстаивающих их интересы.

Проведенный анализ проблем функционирования системы ювенальной юстиции позволило выявить значительные пробелы и противоречия в теоретическом осмыслении, правовом закреплении и практике реализации рассматриваемого направления государственной политики. Это обусловлено сохраняющимися негативными тенденциями преступности несовершеннолетних, противоречиями между отдельными положениями и направлениями уголовной политики в отношении них, недостаточным вниманием к проблемам и особенностям подростков.

Особую актуальность приобретают задачи выработки концептуальных основ развития действующего законодательства в области наиболее полной и эффективной реализации прав несовершеннолетних. Требуется совершенствование каждого из направлений ювенальной юстиции, обеспечение их единства, сближение с иными направлениями правовой и социальной политики государства.

Совершенствование законодательства должно быть направлено на развитие единой системы ювенальной юстиции, под которой следует понимать систему социально-правовой защиты несовершеннолетних, реализацию их прав и предупреждение правонарушающего и иного асоциального поведения, рассматривающую подростка как особого субъекта правовой защиты и судебного преследования, объединяющую действия различных государственных и муниципальных органов и учреждений, в том числе специализированных органов правосудия, а также общественных формирований, граждан и иных лиц в достижении благополучия детей.

При наличии теоретических, идеологических, правовых и организационных предпосылок и основ единой системы ювенальной юстиции в России представляется необходимым принятие на высшем государственном уровне концепции развития системы ювенальной юстиции и ювенальной политики в Российской Федерации, содержащей основные понятия, принципы, цели, задачи, средства и направления преобразований в указанной сфере.

Анализ проблем в сфере реализации прав несовершеннолетних и противодействия их правонарушениям позволил сформулировать концептуальные предложения по оптимизации функционирования системы ювенальной юстиции, большинство из которых должны, по нашему мнению, найти воплощение не только в отраслевом законодательстве, но и в едином комплексном нормативно-правовом акте, выполняющем координирующую роль в функционировании ювенальной юстиции в России. Данный акт должен, как представляется, на основе бланкетного метода отображать основные прогрессивные идеи, содержащиеся сегодня в разрозненных документах, посвященных защите прав несовершеннолетних.

Система государственных органов ювенальной юстиции должна обладать достаточной автономностью, вместе с тем основываться на общепринятых принципах и стандартах защиты личности от правонарушений и злоупотреблений. В этой связи представляется уместной специализация в области ювенологии таких субъектов, как суды, прокуроры, адвокаты, дознаватели, следователи.

В целях недопущения произвола и чрезмерного вмешательства государства в дела семьи требуется дальнейшее развитие институтов гражданского общества - общественных наблюдательных комиссий, родительских комитетов. По фактам злоупотребления властными полномочиями должностными лицами в решении вопросов, связанных с принудительным изъятием детей из семьи, надлежит обсуждать возможность привлечения их к различным видам ответственности.

Необходимой мерой обеспечения благополучия несовершеннолетних является надлежащее социальное и материальное обеспечение их семей. Однако при организации данной работы следует обеспечить достаточный объем данной помощи и ее адресность.

Представляется необходимым закрепить особый порядок судопроизводства в отношении несовершеннолетних, предусматривающий: специализацию судов (судей), специалистов правоприменения, в том числе и органов предварительного расследования по делам несовершеннолетних; конфиденциальность рассмотрения всех дел с участием детей; особый порядок судебного заседания по делам несовершеннолетних, исключающий излишний формализм; привлечение к судебному разбирательству социальных работников, психологов и педагогов; обязательное изучение судом подготовленной независимыми социальными службами социально-психологической характеристики подростка, в том числе содержащей сведения о причинах вовлечения его в процесс судопроизводства; особые виды мер пресечения в отношении несовершеннолетних подозреваемых и обвиняемых, специфику применения к ним действующей системы мер пресечения, в частности исполнение меры пресечения в виде содержания под стражей в специальных социально-реабилитационных центрах для несовершеннолетних, обвиняемых в совершении преступления; обязательность назначения судом программы социально-реабилитационных мероприятий в отношении несовершеннолетних правонарушителей; обязательное изучение судом (судьей), рассматривающим дела о преступлениях и иных правонарушениях несовершеннолетних, сведений о порядке, условиях и результатах применения к ним назначенного наказания и иных мер уголовно-правового характера с правом пересмотра ранее принятого решения в сторону смягчения назначенных мер; создание единой государственной системы социально-психологической поддержки и реабилитации несовершеннолетних в процессе судебного правоприменения, а также помощь в решении бытовых проблем несовершеннолетним, в том числе тех, которые являются подозреваемыми и обвиняемыми в совершении преступлений, осужденными к различным видам уголовных наказаний и мерам уголовно-правового характера.

Использование альтернативных уголовной ответственности и наказанию вариантов воздействия на несовершеннолетних правонарушителей не должно превращаться в акт всепрощения. Даже такие процедуры, как примирение, медиация, пробация, должны предполагать в обязательном порядке заглаживание причиненного ущерба и (или) выполнение общественно полезных обязательств, прохождение курса психологической коррекции девиантного поведения.

Таким образом, комплекс мер, охватываемых понятием «ювенальные технологии», достаточно широк. Одни из них уже успешно применяются, другие только ожидают своего внедрения в правовую практику. Однако сегодня ясно одно - следует выстроить систему ювенальной юстиции таким образом, чтобы ни у кого не осталось сомнений в ее полезности и эффективности.