XXI. Юридическая природа акционерных компаний

Специальная литература указана в предыдущей главе. Ис- > следования, рассматривающие этот вопрос в связи с другими более общими вопросами, указаны в примечаниях.

Вопрос о юридической структуре акционерных компаний остается до сих пор крайне спорным.

Если мы сопоставим сравнительную новизну института и особенно то, что научное его изучение цивилистами началось 1

Ср., напр., Primker в Endemann's Handbuch, т. I, стр. 681. 2

Das Recht der Aktienges., стр. 227. 3

Ein Wort iiber den Rechtscharacter der Aktiengeselschaften, стр. 1. так недавно, то должны будем признать, что не только в 1844 г. было весьма преждевременно удивление Марбаха перед нерешенностью задачи выяснения юридической природы акционерных компаний, но что и в настоящее время спорность этого вопроса не должна нас удивлять.

Это разнообразие теорий обусловливается, далее, тем, что история акционерных компаний, обративших на себя сравнительно недавно внимание юристов, оставалась до последнего времени почти в полном пренебрежении.

Римское право, говорит проф. Петражицкий, строит институт на личном доверии и, сообразно этому основанию, нормирует все его частности. Автор справедливо указывает, что такое отношение к товарищеским связям имеет очень глубокое основание в той опасности, которую эти связи представляют для лиц, в них вступающих, причем опасность усугубляется еще и тем, что она скрыта в момент, когда лицо в товарищество вступает: волк может легко облачиться в овечью шкуру в целях лучшей эксплуатации свой жертвы; наконец, в период существования этих отношений легко создается соблазн для эксплуатации своего контрагента. Но, защищая эту тенденцию римского права, проф. Петражицкий вполне признает, что в области торгового оборота выдвигаются потребности, предъ-

5 Чтения, т. I, стр. 255. являющие иного рода требования; с другой стороны, и отмеченная опасность близости товарищеских отношений теряет долю своей остроты384. Между тем, для этого рода отношений мы не находим в римском праве подходящих форм.

Что же касается второй римской формы corpus, universetas, то в этом отношении Corpus Juris Civilis завещал только известное положение этих союзов гражданском обороте и связанную с этим полную разобщенность сфер правообладания союзов и его членов. Поэтому в римском праве позднейшие юристы не нашли никаких образцов для выяснения внутренних отношений членов союза между собой и к союзу.

Таким образом, в результате позднейшие юристы в этом вопросе были предоставлены собственным силам.

Юристы, находившие в римском праве совершенные образцы для всех времен и народов, искусственно старавшиеся вогнать и новую жизнь со всем разнообразием ее проявлений в застывшие формы, целиком вгоняли и акционерную компанию в готовую римскую формулу, и если она оказывалась неподходящей, бросали эту формулу и отыскивали другую, которая непременно должна была соответствовать целиком современным акционерным компаниям.

Таким образом, теория юридической природы акционерных компаний оказывается тесно связанной с господствующими течениями в юриспруденции.

Наиболее старая конструкция акционерных компаний — это конструкция акционерных компаний как простого товарищества. Такое конструирование было неизбежно раньше всего потому, что пока особенности акционерных компаний не были изучены более внимательно, юридическое отождествление их с другими формами ассоциаций, направленными, как и они, на достижение совместными силами хозяйственных задач, преимущественно в области торговли, было вполне естественно. Такой знаток торговых обычаев, как Савари, принципиально их почти не различал.

Неудовлетворительность этой конструкций мы старались доказать выше, в очерке, посвященном юридической природе торговых товариществ.

Вторую, прямо противоположную первой, конструкцию, образуют все попытки определения акционерных компаний как юридического лица.

Разрешение так поставленной задачи, т.е. выяснение юридической личности акционерных компаний в связи с вопросом о природе юридического лица, выпало на долю немецких ученых. Это вполне естественно. Мысль французских юристов скована их кодексами, пред которыми они преклоняются. Несомненные достоинства этих законодательных работ служат достаточным тому оправданием. Лишь крайне осторожно, с чрезвычайной постепенностью текст закона прилаживается к новым потребностям, которых вовсе не имел в виду законодатель. В этом крайнем консерватизме прав легко переходящем не только в сухой догматизм, но и обращающем юриспруденцию в простое комментаторство часто заведомо плохих законов, есть, конечно, свои очень вредные стороны, особенно тяжело отражающиеся в эпохи быстрого изменения социальных отношений, но с этой оборотной стороной приходится мириться; можно сказать, перефразируя известные слова: jades Gesetzbuch tragt die Fehler ihrer Tugenden.

Во всяком случае, при таких условиях французская юриспруденция мало останавливается на изучении природы институтов, которая им имманентна, и изменяется лишь вместе с эволюцией, происходящей в самом институте. А между тем уразумение этой природы — единственный источник разумного конструирования. Напротив, германская юриспруденция посвятила этим вопросам свои лучшие силы, благодаря тем совершенно отличным от французских условиям, среди которых проходила ее научная работа385. Отсутствие общегерман- ского кодекса не только давало полную возможность свободного конструирования, но и вынуждало к тому. С другой стороны, наука, свободная от гнета законодательного авторитета, не оставалась чуждой потребностям жизни в ее многообразных проявлениях.

Фигура юридического лица была ясно разработана в римском праве.

Значительный шаг вперед теория корпораций делает у канонистов, которые должны были постоянно возвращаться в своих трудах к этому вопросу, составляющему краеугольный камень всего их учения. Поэтому в XIII ст. канонисты стояли во главе разработки теорий и на столетие оставили на ней свой отпечаток387. Полную и талантливую формулировку этого учения дал папа Иннокентий IV388. Канонисты ясно проводили различие между единством корпорации и совокупностью составлявших ее singuli. Именно потому для них возникла необходимость ответить на вопрос о сущности этого лица, и на этот вопрос, говорит Гирке, Иннокентий гениально вычитал в Corpus Juris Civilis ответ о чисто отвлеченной и фиктивной природе этого юридического лица389. Как бестелесное существо, юридическое лицо неволеспособно, а потому и не дееспособно, но оно обладает способностью действовать чрез представителей с таким же эффектом, ас si faciat per se ipsum. Поэтому на вопрос о способности юридических лиц совершать деликты Иннокентий дает отрицательный ответ. И терминология канонистов вполне соответствовала выработанному ими учению об этом едином субъекте прав, независимом от множественности составляющих его единиц. Они впервые сознательно применили к нему понятие юридической личности (Rechtssubjectivitat), обозначая церковь как patrona, domina, говорили ecclesia gerit personam pupili, vicem personae obtinet, est nomen intellectuale et res incorporalis, nihil potest, nisi per membra sua390.

Понятно, что когда в середине XIII ст. цивилистическая теория корпорации стала объектом дальнейшей научной раз- работки в трудах легистов, это произошло под влиянием заимствования корпорационной теории канонистов391. Но благодаря тому, что противоположение союза, как целого, совокупности составляющих его членов было построено на фикции, оно именно ввиду безграничности фикции, могло быть проведено последовательно и резко. Поэтому Бартол, признавая, что, по существу, totum поп differt realiter, заявляет что, однако, secundum fictionem juris universitas alid quam hominess universitatis392. И вот потому-то для легистов, с одной стороны, действия большинства членов корпорации составляют действия самой корпорации, которая таким образом может совершать преступления393, с другой стороны, для них корпорация была по отношению к ее членам не координированным индивидуумом, но высшим единством, которому принадлежит право на господство (potestas) над его членами394. Этот элемент господства целого над его частями, необходимо свойственный, как мы еще будем иметь случай убедиться, всякой корпорации, легко дался легистам благодаря чисто фиктивному характеру их корпораций. Властный характер ее был выдвинут ими потому что, как указывает проф. Дювернуа395, в такие эпохи, когда преобладающим типом союзного право- обладания являются не свободно образующиеся из цивильно правоспособных и равноправных сочленов союзы, а союзы невольные, в составе коих личность отдельного человека почти поглощена, superioritas составляет принцип, вполне определяющий всю внутреннюю жизнь союза, весь его строй. Таковой, именно, и была союзная личность и строй союзного организма в средние века.

По мере того, как ученая юриспруденция приобретала влияние на правовую жизнь, изложенная канонистическая теория ассоциаций приобретала права гражданства в немецкой практике396.

Но она приобрела господствующее значение только тогда, когда Савиньи восстановил на основах римского права научную систему современного гражданского права.

Для Савиньи юридическое лицо — это искусственно созданный субъект прав, обладающий имущественной правоспособностью. Отдельный человек в самом факте своего существования имеет достаточное основание для признания его субъектом прав; но если помощью фикции правоспособность переносится на идеальный субъект, то у последнего нет для этого естественного основания, только воля высшей власти в государстве может заменить такой дефект, создавая искусственные субъекты прав. Мало того, даже прекращение такого искусственно созданного государственною властью субъекта не может произойти исключительно по воле членов союза, необходимо разрешение правительства. Далее, ввиду своего искусственного характера, юридическое лицо не может иметь естественной дееспособности; в этом отношении оно представляет полную аналогию с малолетними и сумасшедшими. Поэтому и выход тот же: необходимо искусственно создать представительство. Как для недееспособных физических лиц оно выражается в опетсе, так у юридических лиц той же цели служит организация. Представительство юридического лица осуществляется благодаря определенной его организации (Verfassung). Ввиду чрезвычайного разнообразия юридических лиц, невозможно установить общие правила организации управления, которые были бы применимы ко всем юридическим лицам. Так, Савиньи решительно восстает против мнения тех, кто утверждает, что воля большинства должна быть признаваема волей юридического лица. Не отрицая, что единственно возможный способ совместного действия в корпорациях — решение вопросов большинством голосов, он обращает внимание, что этот принцип может иметь применение только там, где собрание членов

90

союза само имеет право распоряжения .

Конструкция Савиньи отличается подкупающей простотой, а всякие теоретические затруднения легко устраняются помощью двух могущественных средств: чего нельзя объяснить существом отношений, то легко объясняется теорией фикции; пусть это и не так, но мы воображаем, что это так, и это вернейшее средство для устранения затруднений. Второе не менее просто: конструкция не дает выхода, она находится в прямом противоречии с требованиями жизни и взглядами практики (так, напр., конструкция Савиньи по вопросу о праве юридического лица изменять свой устав или имущественное свое положение); в таком случае пускается в ход второе средство: всемогущество государства.

Именно эта сторона конструкции Савиньи, как более общедоступная, привлекла к себе в гораздо большей степени внимание, нежели значительно более глубокая часть его теорий юридического лица, в которой он выясняет вопросы организации управления и которая заслуживает самого внимательного отношения.

Конструкция юридического лица Савиньи последовательно применена к акционерным компаниям немецким цивилистом, посвятившим обширную научную монографию разработке этого института во всей его совокупности, Ахиллом Рено.

Рено считает невозможным признание акционерной компании товариществом, так как она не является обязательственным отношением; отдельные акционеры не связаны между собой ни правами, ни обязанностями, а потому личность отдельных акционеров не имеет никакого значения. Не будучи товариществом, она не может быть признана и модифицированным товариществом21. Она является юриди- 20

System, II, стр.312, 331. 21

D. Recht d. Aktienges. 2. Aufl., стр. 138, 139, 143. ческим лицом по самому существу своему, ибо, как целое, она находится в правовых отношениях, одинаково и к третьим лицам, и к своим членам, с которыми она может вступать в договорные отношения, как с посторонними ему третьими лицами. Органы акционерной компании, осуществляя ее задачи,

выступают не как уполномоченные акционеров, но, именно

22

как органы компании .

Проводя последовательно конструкцию юридической личности союза в том его виде, в каком его раскрыл в римском праве и развил Савиньи, Рено энергично возражает против мнения, высказанного Ауэрбахом, будто акционерная компания представляет собою юридическое лицо, которое, по самой своей природе проникнуто товарищескими элементами, проистекающими из общности интересов товарищей397. Он признает эту мысль Ауэрбаха ересью, подрывающею в самом корне учение о противоположении товариществ, с одной стороны, и юридических лиц —с другой398. В русской литературе конструкцию юридического лица Савиньи применил к акционерным компаниям проф. Пахман в чрезвычайно интересной, живо написанной актовой речи, произнесенной в харьковском университете в 1861 г.399.

Конструкции Рено не суждено было стать communis opinio doctorum, она даже не могла предупредить целый ряд дальнейших контроверз и самых разнообразных попыток иного конструирования этой ассоциации. Причиной этого должно быть, по-видимому, признано раньше всего то обстоятельство, что все учение Савиньи, а за ним и Рено, не только построено было по тому образцу, который имеется в памятниках римского права (в этом мы видим его достоинство), но в значительной мере, и в том объеме, в тех пределах, в которых это учение было разработано у римлян. Между тем, римские юристы занимались почти исключительно вопросом о положении союза, как такового, в имущественном обороте. Но внутренние отношения корпорации к ее членам не исчерчиваются тем, что имущество союза не есть их имущество, что союз действует чрез посредство своих органов, и что эти действия союза не суть действия представителей участников союза. Корпорация, подобная акционерной компании, не есть, и нормально не может быть самодовлеющей величиной, она не только создается в интересах участников, но и в течение всего своего существования служит источником доходов (или убытков) для товарищей, и это является в такой мере характерной чертой союза, что она не может лишить своих участников этого права. Интересы участников являются решающим фактором даже и для вопроса о дальнейшем существовании ассоциации. Таким образом, во все время существования союза остается несомненной чрезвычайная близость интересов членов союза, их прав по отношению к самому союзу. Эта близость, правда, нисколько не подрывает юридического характера прав союза как самостоятельного носителя таковых, но она не находит себе и полного объяснения в этой конструкции самостоятельного субъекта прав. Далее, вопрос еще значительно осложняется благодаря тому, что здесь возможны бесконечные переходные ступени, многочисленные градации.

Такова одна из причин недовольства конструкцией Рено. Другие ученые подходят к критике этой конструкции с совершенно иной стороны. Они находят, что капитал имеет такое преобладающее значение в акционерных компаниях, что именно здесь надо искать центр тяжести для конструкции.

Но кроме этих, так сказать, специальных причин, которые должны были вызвать чувство неудовлетворенности конструкцией Рено и, как следствие этого, ряд попыток замены ее иной конструкцией, существовала и одна общая причина, а именно разочарование в римском праве в связи с значительным подъемом чувства национального самосознания.

Политические события оказали, —и не могли не оказать, в этом отношении значительное влияние и на цивилистическую разработку вопросов права. С этой точки зрения теория Рено, являющаяся лишь последовательным проведением общего учения Савиньи о юридическом лице, должна была вызвать против себя сильное движение. Герман, посвятивший очень талантливую небольшую работу вопросу выяснения юридической природы акционерной компании, признал ее юридическим лицом и отверг необходимость модификации римского понятия societas. При этом, однако, он спешит извиниться в том, что он отверг теорию, признающую акционерные компании число немецким правовым институтом, оригинальным продуктом немецкого гения. Автор сам разделяет мнение тех, которые полагают, что германист сравнивая отечественные институты с римскими, должен с скептицизмом отнестись к их тождественности (Uebereinstimmung), даже и при несомненной аналогии. Автор утверждает, что он отдал дань этому скептицизму, но оказался бессильным и должен был признать несомненное400.

Ввиду таких общих умственных течений, новые конструктивные попытки сообразно этим разнообразным причинам недовольства точкой зрения на акционерные компании как на юридическое лицо должны были развиться в трех совершенно различных направлениях.

К первому мы относим тех, кто выдвигает во главу угла капитал компании.

Второе направление усматривает своеобразную природу акционерной компании в более тесном единении союза и его членов. Именно, на этом был создан целый ряд попыток конструировать акционерную компанию как правообразование, среднее между societas и universitas. Наконец, последняя группа попыток конструирования акционерной компании исходит в своей критике из противопоставления акционерной компании, как современного, с точки зрения большинства, специально германского правообразова- ния, конструкции universitas римского права.

Итак, первое направление заключалось в том, что выдвигалось значение капитала, как главного элемента конструкции.

Самая последовательная попытка конструирования акционерных компаний в этом направлении принадлежит Марба- ху27.

Его взгляд на структуру акционерных компаний тесно связан со взглядом на разделение союзов на союзы публичного и частного права. Общим субстратом для первого рода союзов является народ, das orhanisch Iebendige Volksganze, откуда каждая, хотя бы и самая малая часть, получает питание и жизнь. Это происхождение совершенно чуждо союзам частного права, состоящим из отдельных индивидуумов (einzeln dastehenden Individuen)28. Поэтому союзы публичного права возникают органически, в силу высшей необходимости; наоборот, совершенно произвольно избирается цель для союзов частного права, и на произволе основано самое их возникновение. Вот почему первого рода ассоциации являются, в своей совокупности, субъектами прав, тогда как вторые остаются простой множественностью, в которых носителями прав являются отдельные участники, а не их совокупность. Это положение, по мнению Марбаха, нисколько не подрывается тем несомненным фактом, что такие же атрибуты искусственно сообщались и акционерным компаниям, которые, таким образом, получали во вне положение, вполне равное с положением самых могущественных корпораций публичного права29. Но и эти акционерные компании могли быть признаваемы юридическими лицами только вследствие неумения отличать внешние атрибуты от существа отношений. Вполне соглашаясь, что особенности акционерной компании делают ее по преимуществу пригодной, чтобы к ней прилагать атрибуты 27

Ein Wort tiber den Rechtscharakter der Aktiengesellschaften, 1844 r, 28

lb., стр. 15. 29

Ein Wort iiber den Rechtscharakter der Aktiengesellschaften, стр. 17 сл. юридического лица, автор приходит к выводу, что противоположение societas и universitas не является исчерпывающим для характеристики всевозможных союзных форм401. Природа этой особой союзной формы, именуемой акционерной компанией, заключается в вещно-правовом характере этого товарищества (sachenrechtliche Gesellschaft), совершенно чуждом римскому праву, но очень распространенном в праве германском, так как первое знает лишь communio incidens, которому чужда товарищеская цель, установленная юридически обязательным соглашением. Только чрез посредство акций создаются отношения к акционерному фонду, и акции являются обособленными имуществами (подобно имениям), с которыми связаны все права акционеров наподобие реальных прав. С другой стороны, этот фонд является единственным источником гарантии для кредиторов компании, и за пределами его уже нет более средств для удовлетворения их притязаний. Такую ограниченную ответственность, выводимую Марбахом не из своеобразных особенностей комбинации предпринимательского, трудового и капиталистического элементов, а непосредственно из особенностей германского предпринимательского духа, дает ему случай высказать свои германские, симпатии.

Теория Марбаха не получила широкого распространения. Германистический дух, которым была проникнута эта конструкция, был в юриспруденции в 1844 г. несколько преждевременен и не мог доставить ей успеха. Далее, как совершенно правильно указал Рено402, чтобы сделать, возможным усвоение конструкции ассоциации в духе марбаховской, с имуществом в центре вместо личного союза, было необходимо, чтобы в общем учении о субъектах прав обнаружились течения, благоприятные такого рода конструктивным попыткам. Это течение заключалось раньше всего в борьбе с рассмотренным нами выше романистическим учением о юридическом лице, как о воображаемом, персонифицированном субъекте права. Нам кажется, что это течение, стремящееся устранить самую необходимость находить субъектов прав для всех юридических отношений, это стремление к миру реальных явлений в области юридических понятий может быть охарактеризовано простым рассуждением Демелиуса, решительно выступившего против теории фикций. Отрицая их необходимость, «упрощая» юридическое конструирование, он говорит: «Богоугодные заведения могут иметь требования, хотя они и не суть лица, следовательно, требования, права могут принадлежать и не лицам403». Вот путь, по которому должна двигаться юриспруденция, имеющая своей задачей формальные конструкции,— конструкции римского права — заменить полными жизненности описаниями современного правопорядка. Такое научное обоснование бессубъектных прав дает Винд- шейд, а затем Бринц. Применить теорию бессубъектного имущества к акционерным компаниям взялся Беккер, смелый последователь этой теории, так эманципировавшийся от рутинных взглядов, что, порвав связь между юридическим субъектом и волеспособностью, он не останавливается пред крайними последствиями своего новаторства, и готов признать иски от имени животных, для коих предназначены какие-либо суммы, и иски к таким животным. А, следовательно, возможны и взаимные иски между такого рода животными404. И юридическую природу акционерных компаний Беккер признает за нечто, имеющее лишь некоторую аналогию с личным началом, а в действительности заключающееся в таком отношении к целевому имуществу, в каком индивидуум находится к своему индивидуальному имуществу. Отсюда термин целевое имущество (Zweckvermogen)405. В существе дела мы видим опять структуру, уже известную нам из работы Марбаха, но более философски обоснованную, так сказать, введенную в научную систему гражданского права благодаря общему понятию бессубъектных прав.

Мы целиком присоединяемся к тем возражениям, которые были сделаны против этой фигуры бессубъектных прав проф. Дювернуа406. «То обстоятельство, — говорит он,— что отдельные имущества или целые массы предназначаются для определенных специально целей, не устраняет вопроса, как существуют они в смысле цивильной их позиции, самобытно, с той же способностью и к самостоятельным, себя ради цивильным функциям, как и имущества отдельных граждан, т.е. с той же способностью владеть, приобретать, обязываться, требовать, искать, отвечать или иначе? И ответ несомненен, что эти имущества цели существуют так же лично, как и всякие другие. Указание на цель их установления важно для вопросов их управления, но оно недостаточно для определения их позиции в цивильном быте... А между тем, именно, это и составляет, все содержание вопроса о личности и о цивильной правоспособности»... Мысль о применении к ассоциации понятия собственности, хотя бы и модифицированной сравнительно с римской собственностью, является особенно неудачной. Нет оснований придавать решающую роль имуществу; которое образуется учредителями предприятия, в размере, этими лицами определенном, в зависимости от тех целей, которые они себе ставят. Для этих лиц имущество является элементом служебным, дающим им возможность с наибольшим, по их мнению, успехом, достигнуть намеченной цели, а по конструкции Марбаха и Беккера имущество оказывается единственным центром всего предприятия. Но и помимо этого, теория Беккера страдает еще другим существенным недостатком: она, в сущности, не дает достаточно элементов для юридической конструкции. В самом деле, «имущество цели» само по себе не многое предопределяет. Ведь, имущество каждого предприятия посвящается той цели, ради которой предприя- тие учреждается. В этом смысле и имущество полного товарищества и приданое есть целевое имущество, но разве это одинаковые юридические явления? Правда, Беккер и признает все торговые товарищества имуществом цели, но это лишь доказывает несостоятельность всей конструкции. И если недостаток конструкции universitas римского права мы видим в том, что сама по себе она не дает ответа на вопросы внутренних отношений в этого рода союзах, разрешая лишь вопросы о принадлежности прав, о положении союза в гражданском обороте, то теория целевого имущества} оставляя без ответа этот последний вопрос, в сущности, отнюдь не устраняет и первый, ибо нельзя назвать ответом такую формулу, которая в равной мере оказывается пригодной и для акционерной компании, и для полного товарищества, и для приданого, и вообще для всякого имущественного комплекса, выделенного, в видах управления им, в каких-либо определенных целях.

Отмечая этот недостаток конструкции «имущества цели», мы вместе с тем считаем необходимым отметить и ту сторону этой конструкции, которая является ее достоинством. Она выдвигает капиталистический элемент и ту цель, которой должен служить капитал компании, ради которой он собирается. Эта конструкция таким образом оттеняет особенность института, остающуюся в тени благодаря формализму римской universitas. И рядом с этим коррективом необходимо отметить еще и другой. Остается еще одно возражение противников применения фигуры universitas к акционерным компаниям. Это возражение, которое, хотя и не противоречит признанию акционерных компаний юридическими лицами, но как бы свидетельствует, что это не совсем классическая universita-s, а некоторая ее разновидность. Это возражение и приводит проф. Дювернуа. «Все, что можно отметить здесь в отличие от латинского типического представления корпораций, это материальную близость интересов акционеров к интересам компаний, которая делает более затруднительным представление чужого имущества в том имуществе компаний, которое не есть только орудие для операций подлинных дестинаторов сей игры, т.е. акционеров. Эта материальная близость их к интересам компанейского предприятия остается, конечно, не без влияния на разные стороны конструкции, на способы возникновения, управления, прекращения этого союза, на судьбу его имущества после ликвидации дел»... Действительно, именно в этой имущественной близости акционеров к компании, вообще членов корпорации к корпорации, скрывается главный источник недовольства романистической теорией корпорации. В ней, как нам кажется, главное основание наделавшей в последнее время столько шума Genossenschaftstheorie. Именно, потому Гирке и признает акционерные компании видом Genossenschaft, т.е. корпорации, но не римской, а современной, германской407. Мы и остановимся теперь на кратком изложении основных черт этой германской корпорации, каковой Гирке признает акционерные компании. Эта теория, несмотря на все, ее конструктивные недочеты, освещает более ярко, чем это было до сих пор, одну из сторон корпораций частного права и притом важнейшую — близость участников к корпорации, несмотря на то, что она является самостоятельным носителем прав и обязанностей. Гирке поэтому глубоко убежден, что римские конструкции являются совершенно непригодными в условиях нашего подвижного оборота с богатством разнообразных форм соединения, с совершенно иными этическими принципами, что надо создать вместо римского противоположения universitas и societas такую эластичную, все объединяющую формулу, которая, будучи в равной мере пригодной для всего этого разнообразия союзных форм, с большей или меньшей центростремительной силой, служила бы наглядным примером проявления специфически германского духа в праве. Задачи этой новой теории не в осторожном изучении до тех пор мало понятого явления и исправлении допущенных ошибок, а в полной переработке (totaler Neubau) всего учения о юридической природе союзов. Ее цель —замена господствующей романистической корпоративной теории современной, почерпнутой из германского правосознания, корпоративной теорией408. Этой смелой, ясно и резко поставленной задаче Гирке посвятил четыре (работа еще не закончена) огромных тома, на пространстве которых он ведет открытую и беспрерывную войну с господствующими учениями, с формализмом и рутиной, воспитанной на римском праве юриспруденции.

В чем центр этого нового движения, долженствующего в гражданском праве создать совершенно новую, пока еще неизвестную область «социального права»? Сам Гирке дает нам ответ на этот вопрос. «Ядро теории германской корпорации, — говорит он409, — образует взгляд на нее как на живое совокупное лицо (realer Gesammtperson) в противоположность фантому».

Хотя право дает критерий для разрешения вопроса, есть ли возникшее нечто субъект прав или нет, но оно при этом не может создать субстрат этого нечто, признаваемого им субъектом права; носителя правоспособности право получает извне. Поэтому совершенно независимо от признания личности данного юридического лица, необходим творческий (constitutive):) акт, создающий обособленного от индивидуума носителя человеческой воли410. И совершенно так же, как в тех только случаях, когда имеется такой особый носитель воли (Willensmacht), такая совокупность, обнимающая собой от-

40

дельные лица как своих членов , право может признавать существование юридической личности, так точно там, где такого субстрата нет, право не должно даровать прав юриди- ческой личности. Акты, предшествующие ее возникновению, подготовляющие это возникновение, тоже относятся к области не индивидуального, а социального права, они имеют юридическое значение подобно существованию эмбриона411. Конечно, до момента своего возникновения никакой союз не может иметь ни прав, ни обязанностей, но таковые могут быть для него налицо, так сказать, в выжидательном состоянии (Schwebe), и как только корпорация возникает, она ео ipso приобретает права и обязанности согласно принципам договоров в пользу третьих лиц412. Все эти акты, подготовляющие юридическое лицо, носят, правда, характер договоров, но к ним они относятся лишь одной своей стороной, существенно отличаясь тем, что они в то же время — элементы творческого акта, вызывающего к жизни социального носителя воли. Учредительская деятельность является, таким образом, не договорным отношением, а односторонним совместным актом, не имеющим себе подобного в области индивидуального права413. Поэтому учредительство и примыкает в формах своих к

44

корпоративной жизни .

Все права и обязанности, принадлежащие юридическому лицу, распадаются на три категории, смотря по тому, выступает ли корпорация как самостоятельная единица, или как целое, состоящее из частей, или как часть, подчиненная це- лому4Ь. Первая категория прав и обязанностей в равной мере доступна отдельно стоящему индивидууму и корпорации.

Вторая категория прав и обязанностей корпорации проистекает из отношений, в которых находится союзная личность (Verbamdsperson), как целое к отдельным лицам или союзным личностям, как своим членам414. Основной принцип этих от- ношений, это — неравенство союзной личности и отдельных ее составляющих лиц. И как ни велика в этом отношении разница между государством, напр., с одной стороны, и хотя бы акционерной компанией, с другой, существует все же аналогия между государственной властью, присущей первой, и корпо- рационной властью, имеющейся и во второй.

Эти права и обязанности обусловливаются подчинением каждого союза другому охватывающему его союзу, с чем связана нормировка, ограничение и контроль совместной жизни низшего союза со стороны высшего. Своеобразие этих прав и обязанностей обусловливается тем, что, в противоположность жизни союзов, внутренняя жизнь отдельного человека совершенно исключена из сферы влияния правопорядка.

Разъяснив все отношения, в которые вступает корпорация вовне и внутри, Гирке особенно долго останавливается специально на рассмотрении отношений союза к его членам. Эти отношения автор разбивает в свою очередь на три группы: первая, в которой органическая связь целого с его членами вовсе игнорируется, причем подобные отношения в настоящее время неизбежны, ибо ни один союз не может поглотить всего человека; современный правопорядок обеспечивает известную сферу индивидуальной свободе415.

Вторую группу образуют отношения, в которых решающим элементом является связь союзного целого416. Это сфера чистого социального права. Здесь союзным (gemeinheitlichen) сферам союзного единства соответствуют членские сферы их членов (Theileingeiten). И здесь мы имеем дело с правоотношениями, принципиально отличными от тех, которые наблюдаются в сфере чистого индивидуального права417.

К третьей категории Гирке причисляет отношения, в которых переплетаются индивидуальные и союзные права. Общий признак отношений этого рода, которые можно назвать кор- порационным индивидуальным правом, заключается в одновременной их принадлежности к сфере членских отношений и к зависимой от нее обособленной сфере418.

После такой группировки прав и обязанностей, развивающихся в сфере корпоративных отношений, Гирке обращается к вопросу о воле- и дееспособности корпорации. Так как она для него реальное составное лицо, то он признает ее не только правоспособной, но и воле- и дееспособной419; в этом коренное отличие от теорий юридического лица Савиньи. Но если воле- и дееспособность совокупного лица, также как, и индивидуума, является фактом, лишь признаваемым правом, то это все же не исключает принципиального различия в отношениях правопорядка к жизненным отношениям (Lebensordnung) личности420. По отношению к физическому лицу право ограничивается внешним признанием, между тем как по отношению к корпорации право идет дальше, оно вли- яет и на внутреннее существо этого из лиц состоящего лица . Так, способ образования и осуществления общей воли в равной мере нуждается и поддается нормированию права, и без этого было бы невозможно распознавать, когда мы имеем дело с волей и действиями совокупного лица. Отсюда понятно, что в области организации корпоративной воли пред нами совершенно новые правовые понятия, не имеющие аналогии в области индивидуальных отношений. Это раньше всего относится к понятию органа корпораций, которого нельзя смешивать с представительством в области индивидуальных отношений: в органе совокупная личность имеет часть самой себя, поэтому размеры, в которых возможно представитель- ство юридического лица, должны совпадать с объемом жизненной деятельности, доступной этому лицу421. Размеры этой деятельности определяются той целью, осуществлению которой служит данное лицо, так что по отношению к последнему цель является юридическим понятием. Вне этой области, указанной юридическому лицу правом, оно не только не должно, оно и не может функционировать422.

И возникновение юридического лица, и его прекращение наступают вследствие действия естественных причин. Как физическое лицо прекращает свое существование вместе с гибелью организма, вследствие смерти, так и прекращение союзной личности связывается с гибелью ее социального организма'423. Однако и тут Гирке делает ограничительную оговорку: в то время как смерть человека зависит от законов природы, право может само создавать или модифицировать условия, вызывающие прекращение юридического лица. Время прекращения юридического лица—-это момент наступления того фактического состава, с которым право связывает прекращение корпорации.

Итак, центр тяжести конструкции Гирке им самим сводится к живой личности союза. Но так ли это просто, как кажется знаменитому германисту?

Ведь и те, кто являются сторонниками теории фиктивности юридических лиц} не отрицают, что явление, обнимаемое этой теорией, несомненно реально. Фиктивна лишь юридическая личность явления. И при том фиктивна лишь как противоположение живому носителю прав и обязанностей. С другой же стороны, и Гирке не отождествляет живого человека со своим реальным собирательным лицом. Отнюдь нет. Обращаясь от общих определений к более детальному изучению, Гирке признает разницу в отношениях права к этому реальному составному лицу и к живому человеку.

По отношению к последнему право ограничивается внешним признанием и указанием границ. Наоборот, оно влияет, оно насквозь проникает во внутреннее существо этого из лиц состоящего лица.

Тем не менее несомненно, что, с точки зрения последовательного проведения изложенного взгляда, в трудах Гирке заключается серьезный прогресс. Достаточно сравнить то, что пишет об этом вопросе знаменитый Фридрих Карл фон- Савиньи, с рассуждениями Гирке. У первого несомненная простота мысли, ясность изложения, но вместе с тем чувствуется, что автор очень далек от изучения того разнообразия жизненных отношений, которому служит фигура юридического лица. У Гирке чрезвычайное многословие, постоянные повторения, часто встречаются фигуральные описания, в существе ничего не говорящие, но вместе с тем бесспорно внимательное отношение к существу изучаемого им явления, а вследствие этого предлагаемая конструкция действительно приноровлена к природе конструируемого явления.

Его резкая полемика против романистических теорий, отрицавших волеспособность корпораций, обусловливается преимущественно игнорированием того положения, что в римской конструкции юридического лица строго различают два совершенно различных момента: принадлежность имущества формальному единству, рассчитанную на определенность, юридическую известность правоотношений, и засим скрытую за этой формальной стороной конструкции материальную сторону отношения. В известных нам конструкциях классиков материальная сторона дела как бы вовсе поглощена. Но, конечно, у них ведь существовало содержание; чтобы правильно понять живую сторону явлений, нам нельзя останавливаться на этой логике конструкций424... Не видя этой живой стороны явлений, Гирке пришел к заключению, что она отсутствовала в римских корпорациях. Здесь и кроется основная ошибка его критики римских конструкций. Но, отмечая этот недостаток в трудах Гирке, необходимо обратить внимание и на связанные с ним достоинства. Признавая особенностью германской корпорации ее волеспособность, он должен был, естественно, обратиться к внимательному изучению внутренних элементов субстрата, образующего собой юридическое лицо, к изучению живой стороны явления, и, таким образом, изучить более внимательно, чем это сделал кто-либо другой до него, юридическую структуру отношений членов союза к самому союзу. Надо признать, что на эти вопросы юридическая формула римской universitas не содержит в себе никакого ответа. А между тем это вопрос не только бытовой, но и строго юридический. Нам представляется, что в игнорировании этого — главная ошибка, лежащая в основе в общем превосходной работы Ельяшевича, обнаруживающей в авторе огромную эрудицию и несомненный талант в изложении, — работы, посвященной вопросу о юридическом лице в римском праве. Юридическое лицо, говорит автор, «это общие скобки, которые обнимают различные по своей юридической сущности явления. Надо раскрыть эти общие скобки, чтобы понять каждое из стоящих за ними отношений»425. Мы готовы в полной мере признать необходимость и важность уменья раскрывать эти «скобки», но автор при этом, как будто упускает из виду, что еще важнее уменье поставить эти скобки, надо знать, что можно в эти скобки внести. А это и обращает нас в круг вопросов, которые автор напрасно хочет устранить из поля рассмотрения юриста. И разве с этим утверждением не находится во внутреннем противоречии окончательный вывод автора426, что во всех юридических лицах имеется два характерных момента: известная организация и обособленное имущество} служащее целям этой организации. Но если это так, то разве автор вместе с тем не подходит вплотную к тому же вопросу о «природе» юридического лица? Несомненная и огромная заслуга Гирке заключается во всесторонней и тщательной, хотя часто и вызывающей серьезные возражения, разработке вопросов внутренних отношений членов корпораций к этим последним и юридической структуры этих отношений, причем Гирке особенно выделяет в этих отношениях отмеченную нами выше группу, существо которой заключается в том, что здесь индивидуальные права переплетаются с союзными. Общим признаком, характеризующим эту группу отношений, является то, что они одновременно относятся к сфере товарищеских отношений, обоснованных соучастием в качестве члена, и к зависимой от этих отношений индивидуальной сфере. Отсюда двойственный характер этого рода прав, которые отличаются бесконечным количеством разнообразных комбинаций. Гирке полагает, что именно в этом разнообразии комбинаций заключаются трудности всей конструкции немецкой корпорации, которым и обязана своим возникновением Genossenschaftstheorie. Признавая заслуги Гирке в выделении отношений между членом и союзом в особую группу, мы, тем не менее, не можем последовать за ним в этом разделении корпоративных прав на две категории. Как ни бесконечны те повторения, коими автор хочет характеризовать это разделение прав и обязанностей, связывающих корпорации с ее членами, существо этого разделения остается непонятным. Мы понимаем, когда Гирке говорит о своеобразной, социальной) если угодно, — нам кажется достаточным сказать корпоративной, — окраске отношений корпораций к ее членам. Мы вполне признаем, что эта окраска по существу совершенно отлична от той, которая свойственна всей области обязательственных отношений; в тщательной разработке этого вопроса мы видим большую заслугу Гирке, но мы должны признать неудачным дальнейшее разделение этих правоотношений на две группы.

В самом деле, если мы от всевозможных описаний перейдем к критическому рассмотрению существа этих особых от- ношений члена к своей корпорации, мы должны будем признать, что основная особенность этих отношений, действительно придающая им совершенно своеобразную окраску; заключается в том, что здесь нет той свободы, того равенства отношений, которое характеризует собой всю область обязательственных отношений.

Подчинение возможно, конечно, и в сфере обязательства, но это будет добровольное подчинение в определенных, заранее договором установленных пределах. В известных случаях возможна, правда, некоторая доля неопределенности в этих отношениях в момент заключения договора, но в самом договоре должны быть даны определенные указания, дающие возможность, независимо от усмотрения сторон, разрешать все вопросы о взаимных правах и обязанностях. Но такая характеристика корпоративных прав вовсе не является новоизобре- тением Гирке, она не есть и результат исключительного влияния германистических идей.

Из писателей, изучивших специально юридическую природу акционерных компаний, уже Герман, как мы отметили, становился на рассмотрении особой природы этих отношений. В конечном результате он, несмотря на откровенно признанное им желание создать для акционерных компаний особую германскую конструкцию, все же пришел к выводу, что она является настоящей universitas. И, несмотря на это, он вполне признает все своеобразие корпоративных внутренних отношений. Герман исходит из представления об акционерной компании, как живом организме427, нуждающемся для возможности существования в особом статуте, который для компании то же, что основные законы для государства428. Компания управляется постановлениями большинства акционеров, внутренние отношения участников к компании являются отношением подчиненности и господства429. К аналогичным выводам пришел чуждый германистиче- ским тенденциям талантливый Отто Бэр, но постановка вопроса у него гораздо более точная и ясная. Отто Бэр тоже полагает, что современное право не может обойтись без понятия специального права, охватывающего эти ассоциации. Каждая из них отличается органическою связью, которою она соединяет всех участников. «Вместо естественного объединения интересов физического лица единством его мышления и воли, мы имеем здесь искусственное соединение, в котором растворяется часть интересов отдельных лиц, претворяясь затем в высшем единстве — общности интересов»430. Так как для представительства этих общих интересов необходимо единство мышления и воли, то таковое достигается помощью «организации», которая сводит к единству процесс мышления и воли отдельных лиц. Естественным последствием является отношение подчинения и господства между отдельными участниками внутри этого организма... Итак, организация товарищества с отношением подчинения и господства между участниками — вот характерная особенность товариществ современного права, вызывающая настолько своеобразное отношение, что право, их регулирующее, составляет особую дисциплину, отличную от права частного. Необходимо отметить, что в нашей литературе уже в 1861 г. проф. Пахман в выше цитированной нами актовой речи «О задачах предстоящей реформы акционерного законодательства»431 отметил не только органическую природу акционерной компании, но и ее особенность, чуждую товариществу и заключающуюся в «господстве корпорации над ее членами». Но если эта особенность была отмечена и до Гирке, и даже помимо чисто германистического направления в юриспруденции, то несомненная заслуга Гирке и германистов заключается в более тщательной разработке корпоративных прав и обязанно- стей с точки зрения этой их особенности. Даже Герман, решительно полемизирующий с Безелером, считающий акционерные компании настоящими корпорациями, которым чуждо всякое прорастание ^Durchwachsen) прав союза правами его членов, все же признает, что идея органического строения акционерной компании заимствована им у Безелера, с которым он решительно полемизирует по поводу его взгляда на них, как на немецкие товарищества.

Итак, в результате беглого ознакомления с теорией германистов, полагающей, что акционерная компания есть корпорация, но не римская, мы пришли к выводу, что она та же римская, но только не столь точно и ясно формулированная. Но вместе с тем мы достигли и того вывода, что признание акционерной компании корпорацией нисколько не влечет за собой отрицания, по отношению к компании, самостоятельных прав акционеров как на управление, так и на имущество. Притом права эти представляют своеобразные особенности сравнительно с структурой индивидуальных обязательственных прав, они носят специфическую корпоративную окраску, сущность которой заключается в элементе господства компании, как таковой, над отдельными ее участниками.