Концепция реалистического позитивизма

Самостоятельным направлением в современном отечественном правопонимапии выступает реалистически»» позитивизм известного ученого Р. А. Ромашова, который обоснованно будет отнести к интегративному типу понимания нрава, в силу его интегрального теоретического построения, основанного на объединении учений юридического позитивизма, социологической и исторической школы права².

Данное направление правовой мысли представляет попытку осмысления права как теоретической абстракции и вместе с тем как реального явления, занимающего важнейшее место в процессе человеческой жизнедеятельности и выступающего в качестве наиболее значимого социального регулятора.

Р. А. Ромашов в рамках предложенной им концепции реалистического позитивизма предпринял попытку прежде всего связать два основных подхода к правопоииманию — юридико-позитивистский и социологический и на этой основе синтезировать интегративный тип восприятия права, позволяющий преодолеть противоречия между теоретической и отраслевой юридической наукой, юридической наукой и практикой, национальным и международным правом'-.

Поставленная ученым задача видится крайне важной, поскольку существующие типы правопонимания зачастую выступают весьма привлекательными теоретическими конструкциями, но малоприменимыми к реальной социальной практике.

С позиции Р. А. Ромашова рассмотрение проблемы соотношения различных типов правопонимания необходимо начинать с формулировки базового определения и выделения общих (для всех научных подходов) признаков права. По мнению учёного, право — это совокупность унифицированных поведенческих стандартов, посредством которых определяются п закрепляются ценностные установки, признаваемые общезначимыми для представителей того или иного социума и обеспечиваемые системой юридических гарантий и мер юридической ответственности^[52].

В приведенном определении права со всей очевидностью прослеживаются черты юридического позитивизма и социологической

школы права, которые находятся во взаимосвязи и взаимодействии.

Подобный синтез элементов, составляющих право, не вызывает сомнений, поскольку право — эго действительно определенная система поведенческих стандартов, вырабатываемая социумом и обеспеченная в своей реализации принудительной силой государства. Здесь усматривается и социальная природа права и его государственно-властный характер, как необходимый синтез для наиболее полного и объективного интегрального восприятия права.

Размышляя о слагаемых концепции реалистического позитивизма. Р. А. Ромашов приходит к выводу, что юридический ПОЗИТИВИЗМ и социологическая юриспруденция достаточно тесно взаимосвязаны и могут рассматриваться в качестве структурных элементов единой инструментально-функциональной системы права. В отношении юсиатурализма следует иметь в виду, что основное функциональное предназначение данного типа правопонимания заключается в признании неэффективности и обосновании необходимости разрушения системы позитивного права, сложившейся в данном социуме'-.

Здесь, на мой взгляд, следует отметить, что юридический позитивизм, социологическая юриспруденция, юснатуралнзм указывают на различные грани одного и в своей сути единого явления — права. Позитивизм — это инструментальная система права (его нормативный каркас), социологическая юриспруденция выражает его функциональные предназначения и возможности, а юснатуралнзм указывает иа идею права (ценностно-содержательный аспект). Следует особо отметить, что юснатуралнзм не всегда находится в оппозиции к позитивному праву, а в особенности современный юснатуралнзм, который формирует гуманистическую направленность права, что соответствует отчётливо наметившейся тенденции его развития в XXI в.

Указывая, что существует огромное количество работ, посвященных пониманию феномена «право», Р. А. Ромашов высказывает предположение о том. что все точки зрения могут быть условно сведены к двум направлениям: метафизическому и реалистическому. Понимание права как метафизической категории предполагает его рассмотрение «в чистом виде» как некоего феномена, существующего в обществе, однако не зависящего от него.

Реалистический подход к праву предполагает его анализ в контексте целенаправленной человеческой деятельности. При этом следует различать право как явление объективной реальности и его субъективное восприятие^[53].

Р. Л. Ромашов (Реалистический позитивизм: интегративный тип современного правопонимания, 2005) считает, что право представляет собой комплексную системную категорию, включающую следующие составляющие: правовые ценности — идеальные правовые установки, на достижение которых направлено правовое регулирование; правової! опыт - навыки, знания, полученные в результате многократного повторения правовых явлений; правовая традиция — сложившееся в течение длительного периода социально-правового развития восприятие права, получающее свое практическое воплощение в правовом поведении; правовая доктрина — объединяет документально закрепленные положения, определяющие состояние и развитие правовой системы; правовая догма — объединяет однозначно понимаемые в рамках данной правовой системы юридические понятия, принципы, технологии, характеризующие право как инструмент регулятивно-охранительного воздействия; правовая эмпирика — комплекс формально-юридических источников права и урегулированных посредством этих источников общественных отношений^[54].

Представленное комплексное понимание права в широчайшем спектре его проявлений видится обоснованным. Ни одним из названных элементов нельзя пренебречь. В своей совокупности они образуют сложный социальный феномен — право, воспринимаемый с позиции синтеза «сухого» позитивизма и «живого» социологического правопонимания.

В рамках концепции реалистического позитивизма право предлагается рассматривать «в качестве регулятивно-охранительной системы, складьіваюіцеііся из общезначимых (правил) норм, принимаемых в целях обеспечения социальной стабильности, безопасности. развития и оказывающих результативное воздействие на общественные отношения»’.

В этой связи Н. В. Евдеева делает вполне обоснованный вывод: «В качестве права, с точки зрения Р.

А. Ромашова, может рассматриваться только действующая система норм, так как только действующие нормы могут оказывать результативное воздействие на общественные отношения»².

І Іолагаю, этот вывод является определяющим для ценности концепции реалистического позитивизма, так как данное направление, ставящее своей целью преодоление пропасти между теоретическим знанием и реальной правової! действительностью, не может игнорировать уровень результативности реализации правовых норм в социальной практике.

Исходя из понимания права Р. А. Ромашовым, следует заключить, что «...результативность права проявляется в достижении целей правового воздействия. При этом критерием результативности является опыт. В частности, опыт правового развития России в XX веке свидетельствует о неэффективности правовых систем Российской империи и Советского Союза: результатом подобной!

неэффективности в первом случае была Октябрьская революция, во втором — распад СССР»^[55].

Р. А. Ромашов отмечает, что «если взять за основу подобное понимание права, то снимаются многие противоречия, в частности противоречие «право — государство - закон», а также «национальное — международное право». Неважно, кто устанавливает правило с точки зрения его провозглашения и официального закрепления, важно, чтобы тот. кто это делает, обеспечивал бы признание правила общезначимым со стороны субъектов, к которым правило адресовано, и обеспечивал бы результативность осуществляемого при помощи правила поведения. В таком понимании говорить о нраве как о явлении можно и в условиях архаических структур, и в условиях тоталитарных режимов, и в условиях современных демократий. Меняются формальные и содержательные аспекты, однако суть права и правового регулирования остается неизменной»².

Таким образом, выделение двух непременных составляющих права в виде общезначимости и его результативности указывает на тот костяк права, без которого оно немыслимо ни в каком виде и пи в каких условиях.

Общезначимость и результативность права — это само право в сухом остатке.

В то же время Н. С. Нижник и Е. Г. Шукшина (Реалистический позитивизм: в поисках интегративного типа правопонимания, 2005) указывают: «...общезначимость нрава представлена как- па объективном, так и на субъективном уровне. Объективно право считается общезначимым в силу его официального провозглашения таковым. Вместе с тем в ряде случаев субъекты воспринимают законодательно закрепленные предписания как лишенные реальной значимости (бесполезные и безопасные) декларации. Следовательно, общезначимым и, стало быть, правовым, по мнению Р. А. Ромашова, издаваемое предписание будет являться только

тогда, когда соответствующий субъект осознает обязательность предусмотренного варианта поведения лично для себя, при этом число подобных субъектов должно быть достаточным для достижения вышеназванных целей правового воздействия (то есть для социальной стабильности, безопасности, развития)*’.

В заявленной позиции просматриваются зёрна рациональности. И если на субъективном уровне общезначимость права не достигнута, то. по всей видимости, выносить вердикт, что права ист. необоснованно. Другое дело, что право, которое нормативно закреплено и формально выражено, это только его текстуальная основа, которая либо трансформируется в реальное право, достигая социально значимых целей, либо превращается в декларативный (полностью или отчасти) вариант квазиправа, лишающий возможности практичсскоіі реализации предусмотренных в нём социальных целей.

В рамках концепции реалистического позитивизма право предстаёт в двух плоскостях: и как абстрактное, и как реальное право. Абстрактное право включает в качестве системных элементов публичное позитивное, публичное негативное и частное право.

Как указывает Р. Л. Ромашов (Реалистический позитивизм: обоснование концепции, 2004). «Публичное право исходит от государства, которое устанавливает правила должного и недопустимого поведения, либо от иного субъекта правотворчества, обеспечивающего издаваемому правилу публичный (общезначимый) характер.

Частное право может носить как формальный (предусмотренный законом), так и неформальный (не запрещенный законом) характер»^[56] ^{^[57]. В дальнейших исследованиях Р. Л. Ромашов конкретизирует и дополняет свою позицию: «Публичное право неразрывным образом связано с центром публичности, в качестве которого чаще всего рассматривается государство. Отношения государства как субъекта публичного правотворчества и общества как объекта применения «узаконенного права» строятся по принципу субординации. в рамках которых государство как носитель суверенитета повелевает, а общество должно исполнять и соблюдать властные веления. Определенные частным правом субъективные возможности являются производными от публичного права и в таком понимании не могут претендовать иа равенство с исходящими от государства и обеспечиваемыми государственным принуждением публичными долженствованиями»’.

II. С. Нижник и Е. Г. Шукшина, размышляя над заявленными позициями, пишут: «Публичное право исходит от государства, которое устанавливает правила должного или недопустимого поведения. либо от иного субъекта правотворчества, обеспечивающего издаваемому правилу публичный (общезначимый) характер. В свою очередь частное право может носить как формальный (предусмотренный законом), так и неформальный (незапрещен- ный законом) характер. В рамках абстрактного права не имеет смысла проводить деление права иа материальное и процессуальное. поскольку, по сути, процессуальное право представляет собой нормативный регламент правоприменения, выступающего в качестве одной из форм реализации права. По мнению Р. А. Ромашова не имеет смысла проводить и отраслевую градацию, так как любая отрасль включает в себя публично-правовую и частноправовую составляющие. К примеру, в конституционном праве, традиционно относимом к отраслям публичного права, в качестве подотрасли выделяется избирательное право, в рамках которого частноправовая составляющая представлена достаточно отчетливо (юридическая возможность принимать участие в выборах и референдуме.

выставлять и снимать свою кандидатуру, поддерживать того или иного кандидата, партию и т. п.)»‘.
Реальное право, но мнению Р. А. Ромашова, представляет собой право в формально-юридическом (нормативном) и функциональном смыслах.
Р. А. Ромашов указывает: «Право в формально-юридическом смысле представлено совокупностью рмалыю-юридичсских источников. в которых определяются общезначимые правила поведения. закрепляются механизмы реализации этих правил и меры юридической ответственности за их нарушение. Применительно к праву современной России в качестве источников выступают акты национального права и акты международного права»^[58] ^{^[59].}
Рассматривая систему права в формально-юридическом смысле, Р. А. Ромашов выделяет основные и производные источники, а также источники первичного и вторичного характера.
Так. «применительно к российской правовой системе основным и вместе с тем первичным источником национального права является нормативно-правовой акт. В свою очередь система нормативно- правовых актов образует систему национального законодательства. К числу производных источников следует отнести так называемые прецеденты толкования или нормативные интерпретационные акты (постановления Президиума Верховного Суда, интерпретационные акты Конституционного Суда России). Данные акты обладают признаками нормативных, однако не являются самозиачнмымн и действуют лишь до тех пор, пока действует акт, с интерпретацией которого связаны соответствующие прецеденты»³.
Вторичными источниками являются международные акты, нормативные договоры, правовые обычаи. В данном случае вторич- иость источника следует понимать в том смысле, что статус акта в качестве источника национального права России закрепляется
на уровне первичного источника нормативно-правового акта. Так, Конституция России в ст. 15 закрепляет, что общепризнанные принципы и нормы международного нрава и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правової! системы. Обычай делового оборота признается источником гражданского права в ст. 5 ГК РФ и т.д.’
Р. А. Ромашов подчеркивает, что «система формального права, по сути, представляет собой совокупность формально-юридических источников. При этом собственно отраслевое деление целесообразно осуществлять па уровне первичных, основных источников, то есть на уровне системы законодательства. Подобный подход представляется логичным и позволяет решать многие противоречия. связанные с имеющейся в современной теории путаницей абстрактного и реального права»^[60] ^{^[61].}
Р. А. Ромашов указывает, что «система законодательства представлена следующими группами:
• материальное (уголовное право), процессуальное (уголовное процессуальное право), комплексное (конституционное право) за ко нодате.т ьство;
• отраслевое (административное право), межотраслевое (информационное право, таможенное право, налоговое право и т. п.) законодательство:
• федеральное, региональное законодательство;
• текущее, чрезвычайное законодательство»^[62].
Определившись с тем, что представляет собой право в формаль
но-юридическом смысле, Р. А. Ромашов задаётся вопросом, что такое право в функциональном смысле. Рассматривая юридические функции права, принято выделять два направления правового воздействия: регулятивное и охранительное. В рамках первого направления право представляет собой инструмент, при помощи которого обеспечивается стабильность установленных и поддерживаемых при помощи правопорядка отношений в обществе, а также создаются условия для их совершенствования. В рамках второго направления право воздействует на предотвращение, выявление, преодоление правонарушений, а также на реализацию мер юридической ответственности в отношении правонарушителей. При этом право в функциональном смысле не может быть сведено только к совокупности источников. Представляется, что функционирующим право может быть признано только в том случае, если его воздействие иа общественные отношения повлечет за собой наступление конкретн ы х резул ьтатов’.

В этом смысле право представляет собой систему, складывающуюся из:
• общественных отношений, достигших в своем развитии уровня, соответствующего правилу, закрепляемому в правовой норме;
• действенных гарантий, обеспечивающих реальную возможность субъекта осуществлять предусмотренные соответствующими нормами предписания:
• нормы, представляющей собой основополагающий элемент права;
• результативных последствий исполнения (нарушения) закрепленного в норме предписания².
В отношении того, какое право необходимо считать действующим, Р. А. Ромашов указывает: «В контексте концепции реалистического позитивизма ответить иа данный вопрос достаточно просто: следует различать действие нрава в формально-юридическом и функциональном смысле. В формально-юридическом смысле источник действует с момента официального объявления его действующим. Например, для федерального закона вступление в юридическую силу связано с официальным опубликованием и определением соответствующей даты. Окончание действия акта связывается с его отменой. Однако наличие формального источника права, являясь необходимым условием для реализации соответствующей функции правового воздействия, не может рассматриваться в качестве единственного и достаточного. Чтобы право начало действовать в функциональном смысле, то есть стало бы оказывать результативное воздействие на общественные отношения, необходимо задействовать систему стимулов, побуждающих субъектов к исполнению предусмотренных правом обязанностей, соблюдению запретов, использованию возможностей»*.

Таким образом, действие права в формально-юридическом смысле — это только нормативная предпосылка для реализации права и его действия в функциональном проявлении, которое венчает всё правовое регулирование и превращает право в действенную систему социального упорядочения и охранения.
На степень результативного воздействия права на систему общественных отношений влияют различного рода факторы, связанные с субъектами правового общения, которые либо увеличивают, либо снижают социальную эффективность правовых норм. Особо отрицательное влияние на функциональное действие права оказывает правової! нигилизм субъектов правоотношений.
Всвязисэтим Р.А.Ромашов (ЮриспруденцияXXIвека — концепция конвейера, 2006) указывает: « В качестве фактора, обусловливающего глобальный правової! нигилизм современного постсоветского общества, следует рассматривать несоответствие формально-юридической догмы исоциально-правовой реальности. Большинством граждан вне зависимости от их социального и профессионального статуса юридическая догма воспринимается как лишенная реальной юридической значимости декларация. При этом в качестве общезначимой регулятивно-охранительной системы воспринимается конструкция.

в рамках которой разрешение правової! проблемы осуществляется нс в соответствии с юридической догмой, выражающейся в материальных н процессуальных нормах, закрепленных в соответствующих формальных источниках, а в соответствии с субъективным пониманием права (квазиправовым понятием)»’.
Далее Р. А. Ромашов отмечает: «Учитывая, что правовое поведение с точки зрения мотивации может быть как социально-активным и традиционным, так и конформистским и маргинальным, автор реалистической концепции правопонимания делает вывод о том. что функциональное действие права в любом социуме должно обеспечиваться совокупностью средств и технологий, с одной стороны, позволяющих добиваться реализации принципа неотвратимости ответственности за правонарушение, а с другой обусловливающих наступление позитивных результатов (как в отношении самого субъекта, так и в отношении корпорации, членом которой он является, и общества в целом)»^[63] ^{^[64].}
Р. А. Ромашов указал на определяющую роль государства:« В любом случае действие права неразрывно связано с государством, которое от своего имени издает акты, формирующие право в формально-юридическом смысле, обеспечивает их реализацию представителями социума (при помощи системы гарантий и стимулов), а также осуществляет меры юридической ответственности в отношении правонарушителей. Именно государство (в силу обладания государственным суверенитетом) придаст праву публичный характер. обеспечиваемый в том числе при помощи мер государственного принуждения»^[65].
Далее Р. А. Ромашов предлагает следующие рассуждения: «Если согласиться с предлагаемой концепцией права, то возникает вопрос:
можно ли подобный подход применить к международному праву и каким образом соотносятся международное и национальное право?
Система может рассматриваться в качестве права, если закрепленные в пен правила признаются субъектами, которым они адресованы. и если эти правила оказывают результативное воздействие на соответствующие общественные отношения. При этом представления о национальном праве базируются иа властеотношеннях государства и общества, в основу которых положен принцип государственного суверенитета, означающий верховенство государственной власти по отношению ко всем видам социальной власти в пределах государствен ной юрисдикции; государство же обладает монополией на законотворчество, правосудие и применение государственного принуждения»’.
Международное право современного периода основано на фундаментальном принципе добровольности участия государств в межгосударственном сотрудничестве и равенстве участников международного общения. Р. А. Ромашов указывает: «Применительно к системе международного права представляется целесообразным положить в основу систематизации инструментальный подход, в соответствии с которым международное право представлено тремя составляющими: правом договора, правом обычая, правом войны. Подобное видение позволяет говорить о международном праве как о формирующейся правовой системе, качественным образом отличающейся от системы национального права. Соотношение систем национального и международного права следует рассматривать с точки зрения первичности национальной системы и вторнч- ности международной. Любое государство, вступая в международные отношения, исходит из первичности национальных интересов по отношению к интересам других государств и международного сообщества»².

Полагаю, что верность утверждения о приоритете национальных интересов сомнении не вызывает, так как для государств соблюдение этого приоритета означает сохранение незыблемости 4 суверенитета и уважение на международной арене.
Следует отметить, что концепция реалистического позитивизма Р. А. Ромашова в научном сообществе получила неоднозначные оценки и практически никого не оставила равнодушным.
Так, Д. II. .Чуковская считает, что эта «интересная по своей сути концепция должна развиваться в направлении изучения и применения обновленного позитивизма и обновленного естественного права, а также социологической (включая инструментальную) концепции права»^[66].
По мнению О. В. Мартышина: «В представленной концепции, удачно произведено выделение двух групп понимания права — метафизического и реалистического, перспективной является мысль о необходимости синтеза юридического и социологического позитивизма»^[67].
Среди положений концепции О. В. Мартышнн отмстил ряд нуждающихся в уточнении. Так, «...при анализе представленного автором понятия реального права, которое рассматривается как единство формально-юридических норм и их реализации, возникает вопрос о том. какое право нужно считать действующим в том случае, если норма закона реализуется не в соответствии со своим формальным смыслом. Авторское решение данной проблемы при помощи разделения действия права иа действие в формально-юридическом смысле и функциональное действие является лишь формально правильным и ответа на поставленный вопрос не дает»³.

Критически!! анализ представленной концепции был проведен О. В. Родионовой. По сс мнению, утверждение Р. А. Ромашова о том. что «право — «это феномен, существующий в обществе, но не зависящий от него», неверно, так как право нс может не зависеть от общества, вне общества оно просто нс существует. Непонятен тезис о том, что основные ценности права носят исторически неизменный характер и в конкретных исторических условиях нет смысла говорить о регулятивно-охранительной функции права. Автор утверждает. что правовым предписание становится только тогда, когда субъект осознает обязательность установленного варианта поведения лично для себя, при этом число подобных субъектов должно быть достаточным. Необходимо заметить, что в аксиологическом смысле право будет существовать, пока существует общество, независимо от оценок конкретного субъекта; процесс легитимации закона, о котором, но сути, говорит автор концепции, происходит субъективно, в то время как общезначимость права существует объективно»¹.
В завершение данного параграфа необходимо констатировать, что концепция реалистического позитивизма как тин интегративного правопонимания уверенно заняла своё место среди научных воззрений данного направления. Особенно импонирует понимание права как действующе!! системы норм, оказывающей результативное воздействие на общественные отношения, поскольку здесь решается задача синтеза юридического позитивизма и социологической школы, преодолевается разрыв теоретическоіі и практичсскоіі юриспруденции. Наиболее значимым, на мой взгляд, является положение о результативном социальном воздействии норм. И только при этом условии нормы, выдержавшие испытание социальными связями, становятся правом. В противном случае они остаются только проектами права. Положение о результативном социальном воздействии норм имеет исключительную важность, особенно
в условиях строительства правової! государственности, для которой неприемлемо существование в законодательстве декларативных норм, не подкрепленных надлежащей системой реальных гарантий и механизмов.
Полагаю, что из имеющегося спектра интегративных концепций правопонимания в современной отечественной юридической доктрине наиболее оптимальным подходом выступает концепция реалистического позитивизма, органично сочетающая позиции юридического позитивизма, социологическую и историческую школы права. Только эта система координат создает возможности для достижения социальной стабильности, безопасности, предсказуемости. обеспечения динамичного развития социума. Сложно представить себе достижение всех названных целей вне результативного воздействия иа общественные отношения действующей системы правовых норм, на что собственно и указывает концепция реалистического позитивизма.
В то же время, на мой взгляд, в имеющуюся концепцию реалистического позитивизма полезно было бы вживить нравственные ценности юсиатурализма. Тогда реалистический позитивизм обрёл бы четкие нравственные ориентиры своей сущности. Стало бы возможным в рамках данного методологического подхода решать вопрос разграничения права и неправа. Получился бы мощный синтез действенного позитивизма и нравственных ценностей юсна- туралнзма, выступающих надежным критерием различения права и произвола. В этих условиях стало бы возможно судить о реальном праве не только по степени его реализации в фактических общественных отношениях, но и на основании его соответствия непреходящим нравственным ценностям.}

<< | >>

↑

Источник: Палеха Р. Р.. Интегративное отечественное правопониманне: современные концептуальные подходы: Монография. - М.: Российская академия правосудия. 2011. 2011

Еще по теме Концепция реалистического позитивизма: