Валерий Викторович Почуйкин Уступка права требования в гражданском праве

В соответствии со ст. 128 ГК РФ к объектам гражданских прав относятся, в числе прочих, и имущественные права. Учитывая, что обязательство представляет собой обязанность должника дать кредитору вещь или деньги, сделать кредитору что-либо или, наоборот, не делать чего-то (именно такую характеристику мы можем дать обязательству, рассматривая его сквозь призму ст.

В современном экономическом рыночном обороте, когда развитие товарно-денежных отношений достигло высокого уровня, переуступка права требования (цессия) кажется чем-то само собой разумеющимся. Право требования в наши дни — подобно движимому и недвижимому имуществу — рассматривается как самостоятельный имущественный объект. «В то же время оно представляет собой одно из множества возможных агрегатных состояний имущественной массы, которую производственный фак-

1 Годэмэ Е. Общая теория обязательств. М., 1948. С. 21.

              239

тор — «капитал» — способен вовлечь в экономическую жизнь. Поэтому существует насущная потребность в том, чтобы, права требования, подобно другим особым имущественным объектам, могли передаваться от одного лица к другому.

Уступка права требования — один из институтов гражданского, в частности, обязательственного права, поэтому для начала обратимся к самой сущности обязательства.

Еще римскими юристами в Институциях Юстиниана дано такое определение обязательства: «Обязательство — это правовые путы, сила которых принуждает нас к исполнению в пользу какого-либо лица в соответствии с нормами нашей гражданской общины»2.

«Обязательством (obligatio) называется юридическое отношение, в котором одному лицу принадлежит право на действие другого лица»3.

И еще одно определение. Обязательство — это «правовая связь, посредством которой одно лицо обязано в отношении другого к предоставлению, действию или воздержанию»4.

Итак, обязательство — это правовая связь, юридическое отношение двух лиц. Такой же линии придерживается и Гражданский кодекс РФ, ст. 307 которого гласит, что в силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т. п., — либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности.

1 Цвайгерт К., Кетц X. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. М., 1998. Т. 2. С. 160.

2 Дождев Д. В. Римское частное право: Учебник для вузов. М., 1996. С. 427.

3 Мейер Д. И. Русское гражданское право (по изд. 1902 г.). М., 1997. С. 106.

4 Годэмэ Е. Указ. соч. С. 18.

240

Несмотря на то, что обязательство — это «правовые путы» двух лиц, последние не считаются связанными друг с другом на «веки вечные» (т.

Вопросам перемены лиц в обязательстве посвящена гл. 24 ГК РФ. Учитывая вышеизложенные определения обязательства, лицами, о которых идет речь в данной главе, являются кредитор и должник. Соответственно гражданское законодательство допускает возможность перемены в обязательстве как на стороне кредитора, так и на стороне должника. Одним из видов такой перемены на стороне кредитора является уступка первоначальным кредитором права требования к должнику новому кредитору. Представляется, что для наиболее полного уяснения смысла уступки права требования необходимо установить место данного института в системе гражданского права.

Гражданское право регулирует имущественные отношения, которые представляют собой отношения, возникающие по поводу имущества — материальных благ, имеющих экономическую форму товара, и личные неимущественные отношения, связанные с имущественными, а в некоторых случаях и не связанные с ними1. Юридическая связь участников данных имущественных и личных неимущественных отношений образует гражданское правоотношение, которое, по словам М. М. Агаркова, «как и всякое правоотношение, является общественным отношением, в котором правам одних лиц соответствуют обязанности других»2. Элементами гражданского правоотношения являются субъекты, объект, права и обязанности.

Каждое субъективное право предполагает наличие определенного субъекта, которому оно принадлежит. Соответственно каждая субъективная обязанность предполагает существование носителя этой обязанности. Бессубъектных прав и обязанностей не может быть вообще3. Лицо, которому принадлежит право, назы-

1 См.: Гражданское право: Учебник/ Отв. ред. Е. А. Суханов. М., 1998. Т. 1.С. 25.

2 Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 21.

3 Исключение составляет ситуация, связанная с так называемым лежачим наследством (наследодатель умер, а наследник еще не приобрел тех прав и обязанностей, которые входят в состав наследственного имущества), но это явление временное и непродолжительное.

              241

вается активным субъектом или субъектом права (в обязательственных правоотношениях — кредитором); лицо, на котором лежит соответствующая обязанность, называется пассивным субъектом (в обязательственных правоотношениях — должником).

Всякое правоотношение имеет свой объект. Как писал И. Б. Новицкий, «безобъектное право — категория не жизненная, не реальная. В самом деле, если из правоотношения исключить объект в качестве того элемента, который определяет, к чему же относится право данного субъекта, на что направлены права и обязанности лиц, участвующих в правоотношении, то все понятие правоотношения утрачивает реальный, конкретный характер. Правоотношение, если исключить понятие объекта, сведется к правам и обязанностям, неизвестно к чему прилагаемым; а если право ни на что не направлено, оно не может иметь жизненного значения, и даже можно сказать, оно не есть право»1.

Итак, безобъектных прав не существует, однако по поводу определения самого понятия «объект правоотношения» в юридической литературе можно встретить различные точки зрения. Одни юристы считают, что объект правоотношения — это то, на что направлено воздействие правоотношения, другие — по поводу чего возникает правоотношение2.

Некоторые авторы объект правоотношения рассматривают только как материальный предмет. Например, М. М. Агарков предлагает: «...во избежание путаницы лучше было бы рационализировать терминологию и считать объектом права то, на что направлено поведение обязанного лица, прежде всего — вещь...; поведение же обязанного лица, характеризуемое теми или иными признаками (передача вещи, уплата денег, производство определенной работы, воздержание от посягательства на вещь, воздержание от издания чужого литературного произведения и т. д.) называть содержанием правоотношения»3.

Другие авторы предлагают иной подход. Так, О. С. Иоффе объект понимает как «то, на что право воздействует», но так как

1 Новицкий И. Б., Лунц Л. А. Общее учение об обязательстве.

2 Обзор мнений по этому вопросу см.: Халфина Р. О. Общее учение о правоотношении. М., 1974. С. 212—217; Сенчищев В. И. Объект гражданского правоотношения // Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. М. И. Брагинского. М., 1998. С. 109—120.

3 Агарков М. М. Указ. соч. С. 23.

242

к реагированию на это воздействие не способны ни вещи, ни нематериальные блага, то их нельзя признать объектами правоотношения. К реагированию на воздействие, оказываемое субъективным правом и правовой обязанностью, способно только человеческое поведение. Поэтому в качестве объекта правоотношения может быть только поведение людей, их действия1.

Наконец, существует и третья точка зрения, в соответствии с которой объектом правоотношения может быть и материальный предмет (вещь), и поведение, действия субъектов. И. Б. Новицкий задается вопросом: «На что направлено право собственника, на что воздействует собственник? Право собственности, как и всякое правоотношение, есть отношение между лицами; на всех и каждом лежит обязанность уважать право собственника. Но направлено это право (при его осуществлении) на вещь, состоящую в собственности данного лица. Поэтому объектом права собственности является вещь... Таким образом, вещь не только может быть объектом правоотношения, но это — всего чаще встречающийся и наиболее понятный объект». Тем самым объектом вещного правоотношения является вещь. Что же касается обязательственных правоотношений, то «объектом обязательства следует признать те действия, совершения которых вправе требовать кредитор и которые обязан совершить должник (или от которых он должен воздерживаться)»2.

Представляется, что именно такой подход воспринят и Гражданским кодексом РФ, в силу ст. 128 которого к объектам гражданских прав относятся материальные предметы (вещи), а также поведение и действия субъектов права (например, работы и услуги).

Двумя другими, помимо субъектов и объекта, элементами правоотношения являются права и обязанности.

1 См.: Иоффе О. С. Правоотношение по советскому гражданскому праву. Л., 1949. С. 81-83.

2 Новицкий И. Б., Лунц Л. А. Указ. соч. С. 43—44.

3 Там же. С. 35.

              243

ва требования, а объектом обязательственных правоотношений является поведение субъектов, то необходимо особо подчеркнуть, что содержанием обязательства является «предоставленная упра-вомоченному возможность требовать определенного поведения от обязанного лица. Именно поэтому в обязательственных правоотношениях субъективное право именуется правом требования, а обязанность — долгом...»1.

Таким образом, субъектами в обязательственном правоотношении являются кредитор и должник; объект обязательственного правоотношения — поведение, действия субъектов; субъективное право — право требования кредитора; субъективная обязанность — долг должника.

«Так как субъективное право предполагает наличность субъекта, а бессубъектное существование права встречается лишь как временное и сравнительно редкое исключение, — пишет В. М. Хвостов, — то возникновение права есть в то же время приобретение этого права определенным лицом. Приобретение права есть установление связи права с лицом»2. Соответственно, в тех случаях, когда связь между правом и лицом разрывается, необходимо говорить о прекращении правоотношения (в некоторых работах дореволюционных юристов речь идет об «уничтожении» права).

За время своего существования (от возникновения до прекращения) правоотношение может измениться в содержании (например, в части объема прав кредитора и, соответственно, обязанностей должника) либо в субъектном составе. В таком случае правоотношение продолжает существовать в измененном виде, сохраняя при этом все свои прочие черты. При изменении правоотношения в субъектном составе (например, при переходе прав кредитора к другому лицу) право у первоначального кредитора прекращается (В. М. Хвостов и Г. Ф. Шершеневич такой способ прекращения права называли отчуждением права — alienatio)3, а новым кредитором приобретается. Такое приобретение называется производным.

«Характеризующим признаком такого правоприобретения (производного. — В. П.) в отличие от первоначального правоприобретения является связь между приобретенным правом или обя-

1 Иоффе О. С. Обязательственное право. М., 1975. С. 6.

2 Хвостов В. М. Система римского права: Учебник. М., 1996. С. 139—140.

3 См.: Хвостов В. М. Указ. соч. С. 143; Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права (по изд. 1907 г.). М., 1995. С. 60.

244

занностью и первоначальным правоотношением»1. При производном приобретении право приобретателя опирается на право, существовавшее у праводателя, т. е. переходит к нему со всеми преимуществами (например, залог, поручительство) и недостатками (например, возражения должника, которые он мог бы предъявить первоначальному обладателю права). Право приобретателя всегда зависит от того, какое право имел праводатель.

Лицо, которое передает приобретателю свое право, в римском праве именовалось создатель (auctor), а сам приобретатель — преемник (successor). Производное приобретение права является с точки зрения преемника — передачей права, а с точки зрения создателя — преемством в праве (successio)2.

«Путем successio переходят не только права, но и обязанности, — пишет В. М. Хвостов, — даже сложные правоотношения, порождающие из себя права и обязанности. Но во всех случаях приобретенные successor'ом правоотношения зависят от объема прав auctor 'a»3.

Таким образом, в данном случае речь идет о том институте гражданского права, который в современном праве называется правопреемством. По словам Б. Б. Черепахина «правопреемство есть переход субъективного права (в широком смысле — также правовой обязанности) от одного лица (праводателя) к другому (правопреемнику) в порядке производного правоприобретения (в соответствующих случаях — производного приобретения правовой обязанности)»4.

По объему передаваемых прав и обязанностей правопреемство различается на универсальное (successio universalis) и сингулярное (successio singularis). «При универсальном правопреемстве имущество лица как совокупность прав и обязанностей, ему принадлежащих, переходит к правопреемнику или к правопреемникам как единое целое, причем в этой совокупности единым актом переходят все отдельные права и обязанности, принадлежавшие на момент правопреемства праводателю, независимо от того, выявлены ли они к этому моменту или нет»5. Классическим примером

1 Черепахин Б. Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. М., 1962. С. 7.

2 См.: Хвостов В. М. Указ. соч. С. 140.

3 Там же. С. 141.

4 Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 6.

5 Там же. С. 20.

              245

универсального правопреемства является вступление в наследство: к наследнику переходит вся наследственная масса как с правами требования к должникам наследодателя, так и с долгами последнего.

Что же касается сингулярного правопреемства, то оно «может касаться отдельного права требования или отдельной гражданско-правовой обязанности. Оно может охватывать определенную группу обязательственных требований, отдельную группу правовых обязанностей»1.

Выше мы уже указали на то, что субъектами обязательства являются кредитор и должник, субъективным правом кредитора — его право требования к должнику, а субъективной обязанностью должника — его долг кредитору. Учитывая это обстоятельство, а также вышеуказанное определение сингулярного (или частного) правопреемства, мы видим, что изменение кредитора в отдельно взятом правоотношении влечет переход к новому кредитору права требования к должнику, а изменение должника — переход долга к новому должнику. Во всем остальном правоотношение остается неизменным.

Сингулярное правопреемство на стороне должника именуется «переводом долга», и данному институту посвящены ст. 391 и 392 ГК РФ; сингулярное правопреемство на стороне кредитора — «переходом прав кредитора к другому лицу» (ст. 382—390 ГК РФ).

Предметом нашего изучения является уступка права требования, поэтому более подробно рассмотрим нормы, регулирующие общие положения перехода прав кредитора к другому лицу.

В соответствии с п. 1 ст. 382 ГК РФ право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано им другому лицу по сделке (уступка требования) или перейти к другому лицу на основании закона. Таким образом, нормы данной статьи устанавливают два основания перехода прав кредитора к другому лицу. Первым таким основанием является сделка, вторым — закон.

Необходимо обратить внимание на то, что законодатель, говоря о первом основании, в скобках указал — «уступка требования». Таким образом, уступка права требования — это частный случай перемены кредитора в обязательстве; перемены, основанием которой является сделка. К сожалению, иногда встречает-

Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 63.

246              В. В. Почуйкип

ся не совсем правильное понимание понятия «уступка права требования». Так, авторы одного из современных учебников по гражданскому праву, комментируя нормы Гражданского кодекса об исполнении обязательства третьим лицом (п. 2 ст. 313), отмечают, что «в подобном случае... имеет место уступка требования, совершаемая в силу закона, а не по соглашению сторон»1. В учебнике гражданского права под редакцией А. П. Сергеева и Ю. К. Толстого сказано, что «в силу закона уступка права требования может иметь место в случаях, предусмотренных ст. 387 ГК»2. Как видно, в данных случаях происходит смешение оснований перехода прав кредитора к другому лицу. В силу положений п. 2 ст. 313 и ст. 387 на основании закона происходит перемена кредитора в обязательстве, а не уступка права требования. Об уступке права требования -можно говорить только в том случае, когда основанием перемены кредитора в обязательстве является сделка.

Уступку права требования необходимо отличать от следующей ситуации.

По общему правилу исполнение обязательства должно быть вручено должником лично кредитору или его уполномоченному лицу. До тех пор пока исполнение не передано кредитору или его представителю, обязательство не считается исполненным. Однако кредитор вправе предложить должнику исполнить обязательство указанному им третьему лицу, если из закона, иных право-     ^ вых актов, договора или существа обязательства не вытекает, что    Ц оно должно быть исполнено лично кредитору. Такие действия кредитора О. С. Иоффе называет «переадресованием исполнения»3.

При переадресовании исполнения кредитор остается субъектом обязательства. Именно он вправе требовать от должника надлежащего исполнения обязанности, предъявлять к должнику претензии, например, по качеству переданного товара, требовать привлечения должника к ответственности в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства. Третье лицо, которому кредитор переадресовал исполнение, всего этого лишен, так как перемены кредитора в обязательстве не произошло и все права требования сохранились за последним. Все свои претензии

1 Гражданское право: Учебник для вузов. Ч. 1 / Под общ. ред. Т. И. Илларионовой, Б. М. Гонгало и В. А. Плетнева. М., 1998. С. 368.

2 Гражданское право: Учебник. Ч. I / Под ред.  А. П.  Сергеева, Ю. К. Толстого. М., 1996. С. 469.

3 Иоффе О. С. Обязательственное право. С. 78.

              247

по поводу действий (бездействия) должника третье лицо может адресовать только кредитору, опираясь на сложившиеся между ними отношениями.

Необходимо также четко разграничивать переход прав кредитора к другому лицу и регрессные требования. Такие различия мы рассмотрим на примере суброгации, о которой идет речь в п. 2 ст. 313 ГК РФ, а также в ст. 965 ГК РФ и которая является частным случаем перехода прав кредитора на основании закона.

Суброгация — это перемена лица в уже существующем обязательстве; это переход прав требования к новому кредитору в том объеме, которые были у первоначального кредитора; это переход прав, основанием возникновения которых являются отношения между первоначальным кредитором и должником. Регресс — это всегда новое обязательство; это не переход прав, а возникновение новых прав.

«Суброгацию как замену кредитора в уже существующем ранее возникшем обязательстве необходимо отличать от регрессного обязательства — нового обязательства, которое раньше не существовало, хотя оно и возникает на базе ранее связывавших его участников отношений и в силу юридического факта, возможность наступления которого предусмотрена этими отношениями. От юридической природы и содержания этих предшествующих отношений между должником и кредитором регрессного обязательства зависит содержание, объем прав и обязанностей в рег-рессном обязательстве и то, каким правилам это обязательство подчиняется. При суброгации — замене кредитора в существующем обязательстве — предшествующие отношения между должником и новым кредитором юридического значения для действительности и содержания данного обязательства не имеют; в большинстве случаев они вообще отсутствуют», — пи-' шет В. А. Рахмилович1.

Необходимо подчеркнуть, что в своей работе В. А. Рахмилович говорит только о суброгации, упоминаемой в ст. 965 ГК РФ. Что же касается п. 2 ст. 313 ГК РФ, то здесь ситуация обратная (в части последнего утверждения автора): закон прямо указывает, что предшествующие отношения между должником и новым кредитором имеют решающее значение. Без согласия должника третье

' Рахмилович В. А. Новые виды страхования в Гражданском кодексе // Юридический мир. 1997. № 12. С. 22—23.

248

лицо может за свой счет удовлетворить требование кредитора только в том случае, когда оно подвергается опасности утратить свое право на имущество должника в силу уже имеющихся между ними отношений (аренда, залог и др.). Однако эти отношения являются только одним из оснований суброгации (наряду с фактом удовлетворения третьим лицом требования кредитора), для решения же иных вопросов (например, содержание и объем права требования, переходящих от первоначального кредитора к третьему лицу) они никакого юридического значения не имеют.

Понятия «цессия», «уступка права требования», «уступка права» являются равнозначными. Д. И. Мейер, говоря о соглашении между верителем (кредитором) и сторонним лицом, приобретающим право (новым кредитором), отмечал: «На юридическом языке Запада эта сделка называется обыкновенно цессией права (cessio, cessionis). По-русски можно назвать ее сделкой об уступке права или просто уступкой права»1.

Итак, уступка права требования (цессия) — это сделка, последствием которой является сингулярное (частное) правопреемство: перемена кредитора в обязательстве с сохранением всех остальных элементов обязательственного правоотношения.

Институт уступки права требования (цессия) уходит глубокими корнями в римское частное право. Таким образом, цессия в том виде, в котором мы видим этот институт в современном праве, сформировалась, пройдя долгий и сложный путь.

Обязательство в римском праве носило строго личный характер2. Заключая договор, кредитор исходил из того, что обязательство будет исполнено именно должником, а последний считал себя связанным только перед «своим» кредитором.

Договор представлялся как союз, связывающий его участников воедино, как «юридическая связь» (vinculum juris). И потому становится трудно представить, что третье лицо, находящееся вне договора, могло бы определенным образом в нем участвовать, каким-либо образом приобретать права кредитора либо заменять последнего полностью. Отсюда и вытекали общие правила: непе-редаваемость прав, невозможность исполнения обязательства третьим лицом с одновременным переходом к последнему всех прав кредитора, невозможность заключения договора в пользу третьего

1 Мейер Д. И. Указ. соч. С. 116.

2 См.: Новицкий И. Б. Римское право. М., 1996. С. 140—141.

              249

лица (Alien stipulari nemo palest — «Никто не может договариваться в пользу постороннего»1).

Личный характер обязательства порождал и личный характер ответственности должника. Не уплативший в срок долга головой выдавался кредитору. А. И. Косарев приводит следующий пример: «Отрицательные последствия неисполнения обязательства, например, при займе, выражались в установлении кредитором своей власти над личностью должника. Кредитор «налагал на должника руку» — мог 60 дней держать его в своем подвале закованным в цепи. В течение этого времени должник трижды выводился на городскую площадь в расчете на уплату долга кем-либо из его друзей и близких, а в третий базарный день предавался смертной казни или поступал в продажу за границу»2.

В связи с изложенным замена в обязательстве кредитора или должника первоначально в римском праве никогда не рассматривалась, так как выбытие одной из сторон автоматически влекло и прекращение обязательства. «Исключение делалось только для случаев смерти наследодателя, поскольку на наследника (или наследников) переходило преемство в правах и обязанностях, — пишет 3. М. Черниловский. На наследников отца смотрели как на «продолжателей его личности»3.

«Приобретенная однажды для кого-нибудь стипуляция (право требования) обычно не переходит к другому за исключением перехода к наследнику...» (Дигесты Юстиниана. Книга 7.1.25.2)4.

Действительно, для правопреемства в порядке наследства в Древнем Риме не было никаких препятствий5. Более того, в хозяйственной жизни римлян активное распространение получила уступка прав требования при продаже наследственной массы. Об этом очень подробно говорит Гай, который выделял два случая продажи наследства.

В первом случае наследник заявлял о продаже до принятия наследства, при этом все права наследника полностью переходили к покупателю: «Если тот, к кому переходит наследство по

1 Ульпиан. Дигесты 45, 1, 38, 17 // Цвайгерт К., Кетц X. Указ. соч. С. 181.

2 Косарев А. И. Римское право. М., 1986. С. 36.

3 Черниловский 3. М. Лекции по римскому частному праву. М., 1991. С. 145-146.

4 Дигесты Юстиниана. Избранные фрагменты / В пер. и с примеч. И. С. Перетерского. М., 1984. С. 145.

5 См.: Новицкий И. Б. Указ. соч. С. 141.

250

закону, уступит его in jure другому до принятия наследства, т. е. прежде чем сделался наследником, то тот, кому уступлено наследство, становится наследником совершенно так, как если бы он был призван к наследованию в силу закона...» (Гай. Книга 2.35)'. Теперь ни должник, ни действительный наследник не могут оспорить права нового кредитора, так как последний будет требовать исполнения обязательства обладая всеми полномочиями наследника.

Второй случай — продажа наследственной массы после принятия наследства: «...Если же первый уступит наследство после его принятия, то тем не менее он наследует, и потому будет ответственным перед верителями, а долги погашаются: таким образом должники наследника извлекают выгоду, а наследственная масса переходит к тому, кому уступлена, совершенно так, как если бы отдельные предметы были ему переданы через судящих претором»2. Итак, в такой ситуации наследник остается должником перед своими кредиторами, наследственная масса в виде отдельных вещей переходит к покупателю наследства, а все долговые требования наследодателя погашаются3.

Как видим, в результате продажи наследства полный переход всех прав к новому кредитору допускался, но только в случае продажи наследства до его принятия, а вот переход отдельных требований не допускался вообще.

В развитом гражданском обороте такое положение вещей немыслимо. Строго личный характер обязательства со временем стал препятствовать развитию экономических отношений. Возникали ситуации, когда А. должен некоторую денежную сумму В., а В. — С. в соответствии со своим обязательством перед последним. Не вызывает сомнений, что в таком случае В., чтобы освободиться от своих обязательств перед С., разумнее уступить ему свое право требования к А., но последний был связан обязательством только с В., поэтому в случае обращения к нему С. с требованием уплатить долг, А. мог вполне обоснованно ему отказать. Для того чтобы С. мог требовать денежную сумму с А., обязательство меж-

1 Гай. Институции. Пер. с лат. / Под ред. В. А. Савельева, Л. Л. Кофа-нова. М, 1997. С. 93.

2 Там же.

3 Подробнее см.: Римское частное право: Учебник / Под ред. И. Б. Новицкого и И. С. Перетерского. М., 1996. С. 107.

              251

ду А. и В. должно было прекратиться, а между А. и С. возникнуть новое. В. должен освободить А. от долга, а А. обещает заплатить С.

«...Если я захочу, чтобы следуемое мне принадлежало тебе, то... необходимо, чтобы по моему желанию ты стипулировал этот долг от моего должника, вследствие чего он освобождается от долга, следуемого мне, и становится твоим должником, что называется обновлением (преобразованием) обязательства.

Без этого обновления ты не будешь вправе предъявлять исков от твоего имени, только от моего имени или в качестве моего представителя или заместителя» (Гай. Книга 2.38—39)'.

Таким образом, перед нами замена кредитора в обязательстве посредством нового обязательства. Такая схема является классическим проявлением института новации. «Новация только тогда имеет место, когда во второй стипуляции содержится что-либо новое. Это новое может состоять в том, что меняется характер обязательства, либо меняется личность кредитора или личность должника»2.

Новация обязательства путем замены одного из субъектов обязательства в римском праве называлась делегацией (delegatio), при этом замена должника представляет собой пассивную делегацию: «Обязательство погашается обновлением, если я, например, сти-пулирую, чтобы то, что ты мне должен, было дано Тицием. Ибо со вступлением нового лица возникает новое обязательство, а первое, перенесенное в последующее, прекращается» (Гай. Книга 3.176)3; а замена кредитора — активную делегацию, делегацию требования (delegatio nominis)4.

В. выбывает из обязательства; обязательство между А. и В. прекращается, но вместе с основным обязательством прекращаются и все обеспечения (залог, поручительство). Последнее обстоятельство крайне невыгодно С., которому хотелось бы иметь не только право требования к А., но и гарантии исполнения последним своего обязательства. «Отпадает право преимущественного взыскания подопечным с опекуна, если по достижении совершеннолетия требование, вытекавшее из опеки, было новирова-но» (Дигесты Юстиниана. Книга 46.2.29)3.

1 Гай. Институции. С. 95.

2 Римское частное право. С. 296.

3 См.: Гай. Указ. соч. С. 235.

4 См.: Римское частное право. С. 297.

5 Там же. С. 303.

9. Заказ № 7].

252________________________________

Еще одним отрицательным моментом такой уступки права требования является то, что она может произойти только с согласия должника (А.) и с его участием, так как он заключал договор с В. и может настаивать на том, что свое обязательство он должен исполнить только В. Данный фактор, конечно же, сдерживал развитие экономического оборота.

Следующим этапом становления института уступки права требования является процедура уступки иска — институт когнито-ра (позднее — институт прокуратора).

«Тот, кто предъявляет иск от чужого имени, получает интенцию от доверителя, а кондемнацию обращает на себя. Если, например, Луций Тиций вчиняет иск вместо Публия Мевия, то формула составляется следующим образом: «Если окажется, что Нумерий Негидий должен дать десять тысяч Публию Мевию, то, судья, присуди Нумерия Негидия уплатить Луцию Тицию десять тысяч сестерций. Если же сказанного не окажется, то оправдай» (Гай. Книга 4.86)'.

В нашем примере В. уступал С. свой иск (свое требование) к А., при этом С. как бы выступал представителем, поверенным В. Как пишет 3. М. Черниловский, на этом этапе «возникает фигура процессуального представителя, заявляющего иск от своего имени, как будто именно он и есть кредитор. От него можно было требовать тройной клаузулы (оговорки): что он 1) приложит все усилия для защиты иска; 2) воздержится от обмана и 3) произведет выплату своему доверителю всей присужденной суммы. Так возникает институт когниции»2.

Обязательство между А. и В. не прекращалось, поэтому все обеспечения сохранялись также; тем более не было в такой ситуации необходимости получать какое-либо согласие А. на участие в процессе С. от имени В.

Таким образом А. по вердикту суда должен был уплатить долг В., но так как последний требовал долг в лице С., а все полученное по иску С. с согласия В. оставлял у себя, то фактически А. исполнял обязательство С., т. е. происходила замена кредитора в обязательстве: доверитель (первоначальный кредитор) — лицо, уступающее право требования, цедент; представитель (новый кредитор), действующий на основании procurator in rem suam, — приобретатель прав, цессионарий.

1 См.: Гай. Указ. соч. С. 295.

2 Черниловский 3. М. Указ. соч. С. 146.

              253

Однако и институт когнитора также имел свои недостатки. Как уже было сказано выше, получая право на иск, С. действовал в качестве поверенного, а посему поручитель (В.) в любой момент мог отменить поручение, что для С. совсем не желательно. Тем самым уступка права требования носила условный характер, а С. новым кредитором так и не становился. Более того, получив от В. право на иск, С. этим правом не мог распорядиться, что, опять же, в условиях стремительного развития экономических отношений являлось затормаживающим фактором. Существовало еще одно опасение — смерть доверителя (первоначального кредитора), которая влекла прекращение procurator in rem suam.

Оборот требовал, чтобы перемена кредитора в обязательстве носила безусловный характер, чтобы новый кредитор мог предъявлять к должнику абсолютно все те же требования (обеспеченные залогом, поручительством), что и первоначальный кредитор, а последний не мог в любой момент по своему желанию «вернуть» себе право требования к должнику. Оборот требовал, чтобы право требования стало «товаром», которое можно покупать, продавать, закладывать.

И. А. Покровский отмечает, что в позднейшем римском праве институт перехода прав требования к новому кредитору развивался по двум направлениям. «В первом направлении, при наличности уступки требования стали давать новому кредитору иск уже независимо от наличности действительного mandatum, следовательно, не обращая внимания на смерть или уничтожение поручения; новый кредитор (cessionarius) получает actio utilis suo nomine»^.

Таким образом, С., получив от В. право на иск к А., уже не беспокоился о возможном прекращении поручения в связи со смертью В. или отменой поручения последним.

«Во втором направлении... установилось правило, что, если должник будет уведомлен о состоявшейся уступке требования, он обязан воздерживаться от платежа старому кредитору (цеденту, cedens). Сделав такое уведомление (denuntiatio), цессионарий может теперь быть и в этом отношении спокойным»2.

Покупателю долгового требования теперь предоставлялось право самостоятельного иска. Должник, получивший извещение

1 Покровский И. А. История римского права. СПб., 1998. С. 448.

2 Там же.

254

от нового кредитора, становился обязанным перед ним, а первоначальный кредитор уже не мог отменить передачу права или предъявлять какие-либо требования должнику, т. е. в'обязательстве происходила полная замена кредитора.

Более того, на первоначального кредитора возлагались и определенные обязанности: «Если кто-либо продал иск, который он имеет против главного должника, то он обязан уступить все права, которые ему принадлежат по данному делу как против самого должника, так и против поручителей по этому долгу. Все то, что продавец долгового требования получил путем зачета или взыскания, он должен в полном объеме возвратить покупателю» (Ди-гесты Юстиниана. Книга 18.4.23)'.

Таким образом, хотя и в позднем римском праве допустимость передачи права требования не была признана, однако цессионарий обладал уже многими полномочиями для реализации своих прав по отношению к должнику.

Вместе с тем в Древнем Риме существовали и некоторые ограничения уступки прав. Например, не допускался переход прав, неразрывно связанных с личностью кредитора (иски об алиментах, личной обиде и др.); запрещено было переуступать права, по которым уже предъявлен иск; не допускалась цессия в пользу более влиятельных лиц; указ императора Анастасия (Lex Anastasiana) запрещал цессионарию взыскивать с должников более того, что они заплатили цеденту2.

Некоторые из этих ограничений цессии сохранились и в современном гражданском праве (например, недопустимость перехода прав, связанных с личностью кредитора).

Как видим, перед нами практически уже все элементы цессии, которые характерны и современному гражданскому праву. Как писал И. А. Покровский, «превратившись главным образом в имущественное отношение, обязательство вступило на путь циркуляции и само сделалось объектом оборота. Пока оно было чисто личной связью двух лиц... ни о какой переуступке обязательства от одного лица к другому не могло быть речи. Но когда оно стало в руках кредитора правом на получение некоторой ценности из имущества должника, никаких препятствий для его пере-

1 Дигесты Юстиниана. С. 299—300.

2 См.: Новицкий И. Б. Указ. соч. С. 144; Покровский И. А. История римского права. С. 448.

              255

хода из рук в руки не существует: должнику все равно, кому платить. Право допускает переуступку требований и направляет свое внимание на то, чтобы создать более легкие формы для их циркуляции»1.

В заключении краткого обзора зарождения института цессии хотелось бы отметить, что юристы Древнего Рима не обошли вниманием и вопрос об объеме передаваемых прав. В 46-й книге комментария Ульпиана содержится следующее знаменитое изречение: Nemo plus juris ad alium transferre potest quam ipse haberet («Никто не может перенести больше прав на другого, чем он имел бы сам»)2. Таким образом, мы можем предположить, что римское право допускало как частичную уступку прав (перенести на другого меньший объем прав, чем имеешь сам, не запрещается), так и уступку требования, срок удовлетворения которого еще не наступил («несозревшее» требование).

Институт уступки прав требования нашел, наконец, свою нишу в римском праве, и поэтому неудивительно, что цессия была воспринята правопорядками стран континентальной Европы.

В Германии уступка требования признавалась еще со времен средневекового общегерманского права. Соответственно, положения о цессии мы можем обнаружить не только в Германском гражданском уложении, но и в Австрийском гражданском уложении, швейцарском Законе об обязательственном праве, гражданских кодексах Греции и Турции3.

Во Франции цессия прочно закрепилась в торговом праве в XVIII в. и законодательно установлена во Французском гражданском кодексе 1804 г. При этом вопросы перехода прав требования отражены в разделе, регулирующем куплю-продажу (ст. 1689 и след.). В итальянском же Гражданском кодексе 1942 г., наоборот, уступка помещена в разделе, озаглавленном «Общие положения об обязательствах» (ст. 1260 и след.)4.

В англо-американском праве развитие института цессии в основном связано с правом справедливости. Согласно нормам общего права допускалась только передача оборотных документов, цессия же не признавалась вообще. Суды общего права допуска-

' Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 240-241.

2 См.: Римское частное право. С. 308.

3 Подробнее см.: Цвайгерт К., КетцХ. Указ. соч. С. 163—168.

4 Там же. С. 168.

256

ли лишь, чтобы третье лицо, имея полномочия от кредитора, осуществляло право требования от имени кредитора, включая предъявление иска в суде. В судах канцлера защиту получала только цессия требований, охраняемых на основе права справедливости (например, связанных с доверительной собственностью)1.

В настоящее время в США нормы об уступке прав закреплены в Единообразном торговом кодексе, п. 2 ст. 2-210 которого гласит: «Поскольку иное не установлено в договоре, все права продавца или покупателя могут быть уступлены, за исключением случаев, когда такая уступка приводит к существенному изменению обязанностей другой стороны или к существенному увеличению бремени или риска, возложенного на нее договором, или существенно затрагивает ее шансы на получение встречного исполнения»2.

Что же касается российского дореволюционного законодательства, то уступку прав требования в виде общего положения мы не обнаружим. Но это не означает, что российское гражданское право вообще не признавало цессию. Дело в том, что законодательство того времени устанавливало отдельные случаи возможного перехода прав кредитора к другому лицу. Например, в ст. 2058 т. 1 ч. X Свода законов Российской империи говорится: «Крепостные и долговые заемные письма без залога волен заимодавец до срока и после срока передать другому, кто похочет заплатить ему деньги свои за заемщика и принять все право его ко взысканию без оборота на заимодавца»3. Торговый Устав допускал возможность передачи грузовых росписей или коносаментов, маклерских торговых записок на продажу товаров, полисов морского страхования; Устав Государственного Банка — вкладных расписок Государственного Банка о принятии на хранение денежных сумм и других ценностей; Общий Устав российских железных дорог — накладных при железнодорожной перевозке4.

1 См.: Гражданское и торговое право капиталистических государств: Учебник. М., 1993. С. 309.

2 Единообразный торговый кодекс США. Пер. с англ. Сер. «Современное зарубежное и международное частное право». М., 1996. С. 64—65.

3 Исаченко В. В. Законы гражданские. Пг., 1916. С. 582.

4 См.: Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 288; Трепицын И. Н. Гражданское право губерний Царства Польского и русское в связи с Проектом гражданского уложения. Общая часть обязательственного права. Варшава, 1914. С. 203; МейерД. И. Указ. соч. С. 115—116; Победоносцев К. Курс гражданского права. Третья часть. Договоры и обязательства. СПб., 1896. С. 235—237.

              257

Все эти положения дают основания полагать, что российскому праву цессия была известна, а цивилисты.дореволюционной России признавали, что «все обязательства способны к изменению субъектов на активной стороне, насколько возможность к тому не преграждена содержанием обязательства или законом»1.

Итак, цессия в российский дореволюционный период признавалась и юристами, и законодателем, и это подтверждает тот факт, что положения об уступке прав требования нашли свое место в Проекте Гражданского Уложения. При этом перемене лиц в обязательстве были посвящены уже не отдельные статьи, а целая глава.— «Уступка требований и перевод обязательств» (ст. 1679-1692)2.

В Проекте Гражданского Уложения закреплена общая норма об уступке прав. Так, согласно ст. 1679 веритель имеет право без согласия должника уступить принадлежащее ему требование другому лицу, хотя бы требование не подлежало еще исполнению или было поставлено в зависимость от условия.

Статьи 1680 и 1681 Проекта устанавливают случаи ограничения уступки прав, ст. 1683 посвящена форме уступки, а ст. 1686 и 1687 решают вопросы ответственности первоначального кредитора перед новым кредитором за действительность требования и. состоятельность должника. В Проекте отражены и иные вопросы цессии.

Таким образом, в российском дореволюционном праве институт уступки прав требования сложился практически в том виде, в котором он представлен в современной кодификации.

Плановая социалистическая экономика коренным образом изменила весь гражданский оборот, существовавший в дореволюционный период. Ревизии подверглись многие институты гражданского права. Переход прав кредитора также не был обойден вниманием. Так, если в Проекте Гражданского Уложения должны были найти свое место десять статей, регулирующих уступку требования, то Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. ограничился только тремя.

Статья 124 ГК РСФСР 1922 г. устанавливала общие положения: «Уступка требования кредитором другому лицу допускается, по-

1 Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 288.

2 Гражданское Уложение. Проект Высочайше учрежденной Редакционной Комиссии по составлению Гражданского Уложения / Под ред. И. М. Тютрюмова. СПб., 1910. С. 266-277.

258

скольку она не противоречит закону или договору или поскольку требование не связано с личностью кредитора. Должник должен быть уведомлен об уступке требования и до уведомления вправе чинить исполнение прежнему кредитору». В силу ст. 125 названного Кодекса к приобретателю требования переходят права, обеспечивающие исполнение, а ст. 128 определялись требования к форме уступки1.

Примерно такую же ситуацию мы можем обнаружить и в Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. (ст. 211—214, 216).

Такое положение вещей в советском гражданском праве, на наш взгляд, прекрасно объяснил И. Б. Новицкий, обратив внимание на то, что уступка требований между социалистическими организациями практически невозможна. «С точки зрения надлежащего выполнения народнохозяйственного плана во многих случаях не является безразличным, кто кредитор и должник по данному обязательству. Например, снабжение социалистических организаций так называемыми фондируемыми материалами планируется не только с той стороны, чтобы эти материалы не поступали к кому-либо помимо плана, но также чтобы установить, какие именно организации и в каких количествах должны получить в данном году эти материалы. Для того чтобы обеспечение материалами было реальным, планирование направлено и в ту сторону, какие именно организации должны поставить эти материалы для той или другой организации (отсюда — фонды и наряды). Естественно, что если бы организация, для которой выделен фонд на получение таких материалов, могла спокойно передавать свое право требования другим организациям (равно как организация-поставщик могла бы по своему усмотрению вступать в соглашение с новой организацией о переводе долга, на что организация-кредитор могла бы выразить свое согласие), реальность исполнения соответствующих частей народнохозяйственного плана была бы поставлена под угрозу срыва: быть может, в результате дефицитные материалы получила бы организация, для которой с государственной точки зрения они менее нужны и потому и не предназначались ей по плану, а организация, которая признана общегосударственным планом наиболее нуждающейся, не получила бы предназначенных ей по плану материалов.

1 Статьи 126 и 127 ГК. РСФСР 1922 г. регулируют некоторые вопросы, связанные с переводом долга.

              259

Понятно, что такой результат не может быть допущен как нарушающий плановые задания. Поэтому-то социалистические организации могут совершать уступку требования лишь постольку, поскольку она не противоречит плану»1.

Таким образом, нормы об уступке требования, содержащиеся в Гражданском кодексе 1922 г., а потом и в Гражданском кодексе 1964 г., были в основном направлены на отношения с участием граждан, которые, можно предположить, к цессии обращались нечасто.

Наконец, завершая небольшой исторический обзор развития института уступки прав требования, необходимо отметить, что начало экономических реформ в Советском Союзе, а потом и в Российской Федерации в конце 80-х — начале 90-х гг., бурное развитие рыночных отношений подтолкнули законодателя к более детальному регулированию вопросов перемены лиц в обязательстве вообще, и уступки права требования в частности. Глава 24 ГК РФ называется «Перемена лиц в обязательстве», § 1 которой (девять статей) полностью посвящен переходу прав кредитора к другому лицу. «Содержащаяся в ГК совокупность норм, посвященных комплексному регулированию вопросов, связанных с переменой лиц в обязательстве, которая сосредоточена в одной главе, представляет собой новый (с точки зрения методологии) подход к регламентации указанных правоотношений. Новизна заключается в том, что законодатель обнаружил, выделил и вынес за скобки ряд общих правил, одинаково применимых для всех разнообразных случаев перемены лиц в обязательстве...»2.

Уступка права требования (цессия) — это сделка между первоначальным кредитором (цедентом) и новым кредитором (цессионарием), на основании которой к цессионарию переходит право требовать от должника совершить определенные действия или воздержаться от совершения действий в силу обязательства должника перед цедентом.

Как пишет Е. Годэмэ, цессия имеет своим общим последствием преемство цессионария в праве цедента. «Он (цессионарий. — В. П.) приобретает его (право цедента. — В. П.) — с его преиму-

1 Новицкий И. Б., Луни, Л. А. Указ. соч. С. 220-221.

2 Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации / Под общ. ред. В. Д. Карповича. М., 1995. С. 359.

260

ществами и пороками: его гарантиями, поручительством, привилегиями, ипотеками... но также с его пороками, возражениями, уменьшающими сумму долга или вовсе его устраняющими»1.

Прежде чем обращаться к тем вопросам, которые возникают при применении положений о цессии, рассмотрим саму конструкцию уступки права требования.

Является ли само соглашение о цессии договором? Большинство юристов высказывают следующую точку зрения.

М. И. Брагинский пишет, что «цессия выражается в передаче цедентом цессионарию определенного права в силу сделки или на основании закона2. Тем самым в первом случае сама передача имеет основанием договор, связывающий цедента с цессионарием. Но этим договором является не цессия, как нередко полагают, а та сделка, на которую опирается переход, составляющий сущность цессии»3.

Аналогичного мнения придерживается и.Л. А. Новоселова: «По своей природе эта сделка (уступка требования. — В. 77.) сходна с известной римскому праву передачей владения вещью для переноса права собственности (tradicio).

Сделку по передаче владения вещью нельзя рассматривать в отрыве от основания передачи, т. е. ближайшей цели, ради которой она произведена. Передача владения может быть совершена с целью одарить приобретателя, либо для исполнения ранее существовавшего обязательства, например, купли-продажи, либо чтобы создать обязательства по займу. Определить цель передачи невозможно, не зная природы сделки (как правило, договора), на основании которой и была совершена передача вещи.

Точно так же в отношениях, связанных с передачей права, сделка цессии не определяет основания передачи. ...Уступка требования никогда не совершается «сама по себе», только ради того, чтобы передать право прежнего кредитора новому. Стороны при ее совершении преследуют какую либо цель...»4

1 Годэмэ Е. Указ. соч. С. 463.

2 К сожалению, опять мы видим, как понятие «цессия» применяется и для обозначения уступки прав требования по соглашению сторон, и для перехода прав кредитора к другому лицу в силу закона.

3 Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право: Общие положения. М., 1997. С. 373.

4 Новоселова Л. А. Уступка права требования по договору (теория и практика) // Законодательство. 1997. № 6. С. 14.

              261

Теперь обратимся к мнению российских дореволюционных цивилистов. Д. И. Мейер указывал, что «так как в большей части случаев она (сделка об уступке права. — В. П.) представляется возмездной, и право по обязательству сколько-нибудь значительному обыкновенно воплощается в письменном акте, который с переходом права также переходит в руки нового приобретателя, то сделку об уступке права по обязательству легко свести к купле-продаже акта... И действительно, у нас нередко говорится о продаже и покупке векселя, заемного письма»1.

К. Победоносцев писал, что «передача может быть сделана за деньги (то есть продается право требования по обязательству), в удовлетворение долга, для уравнения ценностей при разделе наследства и т. п. Передача может быть сделана и с дарственной целью»2.

А вот мнение И. Н. Трепицына: «Цессия производится всегда на каком — нибудь основании. Таким основанием (causa) может быть или возмездное отчуждение, например, продажа требования за деньги, передача его взамен уплаты денег, или же отчуждение безвозмездное, дарение.

...Основание цессии (продажа, дарение) имеет значение только для сторон: цедента и цессионария; только они и только между собою, могут сводить счеты по этим сделкам; для должника же это — res inter alias acta, как явствует из ст. 1240 Кодекса Наполеона, которая говорит: «Платеж, добросовестно произведенный владельцу прав кредитора, считается действительным, хотя бы таковые впоследствии от него и были отсуждены»3.

Представляется, что данный подход должен быть полностью воспринят и в современном российском гражданском праве. Основание отношений первоначального кредитора и нового кредитора касаются только их самих, должник к ним должен быть полностью безразличен. В связи с этим, во-первых, должник не вправе отказывать в исполнении обязательства новому кредитору, ссылаясь, например, на то, что последний не выполнил своих обязательств перед первоначальным кредитором, и, во-вторых, если должник исполнил свои обязательства новому кредитору, то первоначальный кредитор не вправе требовать признания такого платежа недействительным по причине неисполнения новым

1 Мейер Д. И. Указ. соч. С. 116.

2 Победоносцев К. Указ. соч. С. 231.

3 Трепицын И. Н. Указ. соч. С. 206.

262

кредитором своих обязательств перед первоначальным. В этом заключается абстрактность цессии: отсутствие в соглашении о цессии указаний на основание ее совершения или наличие каких-либо пороков в этом основании не свидетельствует о недействительности цессии1.

М. И. Брагинский приводит еще один довод в пользу отрицания самостоятельности договора цессии. Глава 24 «Перемена лиц в обязательстве» ГК РФ в большей части регулирует отношения между должником и новым кредитором, а также между должником и первоначальным кредитором. Отношениям же между новым и первоначальным кредиторами посвящены лишь те нормы, которые отражают специфику сделки по уступке права: первоначальный кредитор обязан передать новому кредитору документы, удостоверяющие право требования, и сообщить сведения, имеющие значение для осуществления требования (п. 2 ст. 385); первоначальный кредитор отвечает перед новым за недействительность переданного требования (ст. 390); наконец, еще одна статья определяет форму уступки требования (ст. 389). Остальные нормы, регулирующие отношения между кредиторами, в гл. 24 'отсутствуют. «В этой связи возникает потребность в использовании определенных, не связанных со спецификой вещей норм о купле-продаже — таких, например, которые определяют момент исполнения договора, устанавливают ответственность за различные нарушения, предусматривают порядок выполнения отдельных обязанностей сторонами и др.»2

Итак, уступка права требования всегда предполагает наличие сделки, на основании которой первоначальный кредитор передает право требования новому кредитору. Таким основанием может быть купля-продажа, дарение, обеспечение другого обязательства между цедентом и цессионарием. Требование может быть передано первоначальным кредитором новому кредитору взамен уплаты денег в связи с уже существующими отношениями между ними. Таким образом, цессия может быть и возмездной, и безвозмездной — все зависит от тех отношений, на которые цессия опирается.

Однако в современной юридической литературе можно встретить и другое мнение, в соответствии с которым цессия представ-

1 О цессии как абстрактной сделке см.: Новицкий И. Б., Лунц Л. А. Указ. соч. С. 224; Цвайгерт К., КетцХ. Указ. соч. С. 164—166; Новоселова Л. А. Указ. соч. С. 15-16.

2 Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч. С. 373.

              ___263

ляется как сделка «сама по себе»: «При заключении договора об уступке права требования у праводателя (цедента) и будущего преемника (цессионария) есть выбор: ограничиться только лишь теми условиями, которые необходимы для уступки права, не касаясь вопроса о том, что лежит в основе уступки (иначе говоря, представить сделку абстрактной), либо показать, имеет ли место встречное предоставление, и если имеет, то какое. При втором варианте сделка, даже обозначенная, например, просто как «соглашение о цессии — уступке права требования», на поверку может представлять собой договор купли-продажи, дарения и т. д. То есть совокупность согласованных сторонами условий, необходимых в соответствии с законом для цессии и/или перевода долга, может существовать как автономно, так и вплетаться в структуру определенного гражданско-правового договора»1.

Мы видим, что автор, во-первых, совершенно необоснованно предлагает цеденту и цессионарию самим выбирать (!!!), будет цессия опираться на какое-либо основание или нет, и, во-вторых, абстрактную сделку представляет как сделку, заключенную совершенно без основания, что также является неверным. Абстрактная сделка на самом деле всегда имеет основание, но она независима от этого основания, как бы отрывается от него.

И еще одно мнение. К. Лебедев считает, что «в тех случаях, когда предметом сделки является передача прав, эта сделка должна быть квалифицирована как сделка уступки требования, облекаемая либо в форму особого договора, обычно именуемого договором цессии, либо в форму купли-продажи или форму договора мены». И далее: «...Право имущественного требования может быть передано другому лицу как по безвозмездной, так и по воз-мездной сделке. С учетом этого можно было провести разграничение договоров, опосредующих уступку требования, следующим образом: при безвозмездной передаче права заключается договор цессии (договор уступки требования в узком смысле слова), при возмездной передаче с оплатой деньгами — договор купли-продажи, при возмездной передаче на условиях обмена на другой товар — договор мены»2.

1 Ломидзе О. Уступка права (цессия) // Российская юстиция. 1998. № 5. С. 18.

2 Лебедев К. Механизм реализации дебиторской задолженности // Хозяйство и право. 1999. № 7. С. 29-30.

264

Таким образом, автор совершенно игнорирует положения п. 1 ст. 572 ГК РФ: «По договору дарения одна сторона (даритель) безвозмездно передает или обязуется передать другой стороне (одаряемому) вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу...» Безвозмездная цессия — это договор дарения, а не «договор уступки требования в узком смысле слова».

Теперь рассмотрим вопрос о возможности перехода к новому кредитору будущих прав требования первоначального кредитора.

Как совершенно справедливо замечает М. И. Брагинский1, следует различать две ситуации: во-первых, при уступке прав речь может идти о передаче тех прав, требование по которым еще «не созрело», т. е. правоотношение между первоначальным кредитором и должником существует, должник обязался совершить определенные действия, но срок их исполнения еще не наступил либо обусловлен какими-либо иными условиями. И. Б. Новицкий писал: «Право требования, поставленное в зависимость от срока, условия и вообще неокончательно выяснившееся, передать можно; положение нового субъекта права в этих случаях будет такое же неопределенное, как было и у первоначального кредитора; право нового кредитора получит полную определенность только тогда, когда вопрос об условии и прочем разрешится»2.

Именно такой позиции придерживались и юристы Древнего Рима: «Долговые обязательства тех, кто является должником под условием или кто обязан заплатить через определенный срок, мы обычно и покупаем и продаем; ибо предмет является таким, который может быть покупаем и продаваем...» (Дигесты Юстиниана. Книга 18.4.17)3.

Другая ситуация, о которой говорит М. И. Брагинский, — неопределенность права. Уступаемое право должно быть определенным либо определимым. Представляется, что в том случае, когда право требования невозможно определить, есть основания утверждать об отсутствии правоотношения между лицами (предполагаемым кредитором и предполагаемым должником). Когда нет правоотношения (совокупности прав и обязанностей),

1 См.: Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч. С. 378.

2 Новицкий И. Б., Лунц Л. А. Указ. соч. С. 222.

3 Дигесты Юстиниана. С. 299.

              265

нет и обязательства. Невозможно передать права требования, которые не существуют.

Любопытно, что и на этот вопрос в римском праве был готов ответ: «Если кто-либо продаст наследство, то наследство должно существовать, чтобы была купля; ибо покупается вещь, а не возможность, как при покупке охоты и тому подобного; если вещь не существует, то договор купли не заключен, а поэтому цена подлежит истребованию обратно...» (Дигесты Юстиниана. Книга 18.4.7)1.

Как уже было сказано выше, общим последствием цессии является перемена кредитора в обязательстве между кредитором и должником, преемство цессионария в праве цедента. Однако отношения между первоначальным кредитором и новым кредитором на этом не заканчиваются.

В соответствии со ст. 390 ГК РФ первоначальный кредитор, уступивший требование, отвечает перед новым кредитором за недействительность переданного ему требования, но не отвечает за неисполнение этого требования должником, кроме случая, когда первоначальный кредитор принял на себя поручительство за должника перед новым кредитором.

Как видим, данная статья достаточно четко (на первый взгляд) регулирует отношения между цедентом и цессионарием.

Первый вывод, который можно сделать из содержания ст. 390 ГК РФ, является таковым: цедент отвечает перед цессионарием за неисполнение должником своих обязательств только в том случае, когда принял на себя поручительство за должника. По общему же правилу цедент не несет ответственности за исполнение должником своих обязательств.

Второй вывод напрашивается сам: цедент всегда несет ответственность перед цессионарием за недействительность переданного ему права требования к должнику. Казалось бы, что сомнений в этом выводе быть не должно, тем более в ст. 390 ГК РФ («первоначальный кредитор, уступивший требование, отвечает перед новым кредитором за недействительность переданного ему требования») нет и намека на какие-либо исключения. Однако ниже мы увидим, что это не так.

Представляется любопытным сравнить нормы, содержащиеся в ст. 390 ГК РФ, с аналогичными нормами, содержащимися в законодательстве других стран.

1 Дигесты Юстиниана. С. 299.

266              В- В- Почуйкин

Так, Французский гражданский кодекс (ФГК) разделяет последствия уступки требования в зависимости от возмездности (безвозмездности) такой уступки, В соответствии со ст. 1693 ФГК на продавце требования или другого бестелесного права лежит гарантия того, что право существовало во время его перехода, хотя бы в акте о переходе не было указано на эту гарантию1. Таким образом, в данной статье императивно сказано о гарантии цедента действительности уступаемого им новому кредитору права требования к должнику.

«Гарантия права (ст. 1693) относится исключительно к существованию права требования в момент передачи. Цедент не гарантирует платежеспособности должника (ст. 1694). Следовательно, он будет отвечать только в том случае, если право требования не существовало, если оно было обессилено возражением, если оно принадлежало третьему лицу, или если нет необходимого обеспечения. Но он не отвечает, если должник неплатежеспособен»2.

Но эта гарантия права требования возможна только в том случае, если цедент является продавцом, т. е. отношения между первоначальным кредитором и новым кредитором являются возмез-дными. Отвечает ли цедент перед цессионарием за действительность передаваемого права требования в том случае, если отношения между ними являются безвозмездными, на этот вопрос ФГК ответа не дает3.

То, чего не сделал французский законодатель, было сделано швейцарским. В силу ч. 3 ст. 171 Швейцарского обязательственного закона при безвозмездной уступке требования уступающий не отвечает за действительность требования4. Учитывая императивность данной нормы, необходимо сделать вывод о невозможно-

1 Здесь и далее Французский гражданский кодекс цитируется по: Французский гражданский кодекс 1804 г. / Пер. И. С. Перетерского. М., 1941.

2 Годэмэ Е. Указ. соч. С. 464.

3 Несмотря на отсутствие во Французском гражданском кодексе ответа на данный вопрос, Р. Саватье категорично заявляет: «Тот, кто передает право требования безвозмездно, гарантирует только существование права» (Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 374).

4 Здесь и далее Швейцарский обязательственный закон цитируется по: Швейцарский обязательственный закон (30 марта 1911 г.) / Пер. А. Гиппиуса. М, 1930.

              267

сти по соглашению сторон возложения ответственности на цедента за недействительность передаваемого права.

Итак, Французский гражданский кодекс и Швейцарский обязательственный закон,-разрешая вопрос об ответственности цедента за недействительность требования, проводят разграничение между возмездной и безвозмездной уступкой требования. В ст. 390 ГК РФ такого разграничения нет. Не было такого разграничения и в Гражданском кодексе 1964 г.1

Что же касается Гражданского кодекса 1922 г., то в соответствующих статьях об уступке требования отношения между первоначальным и новым кредитором по поводу возможной недействительности переданного права вообще не регулируются. Однако данный вопрос нашел свое разрешение в других нормах Гражданского кодекса 1922 г.

Как подчеркивал И. Б. Новицкий, «ответственность уступающего право перед принимающим право, вообще отношения между ними складываются в зависимости от того правоотношения, на котором покоится уступка права. Гражданский кодекс эту мысль подчеркивает самим расположением материала. В статьях Гражданского кодекса об уступке права требования об этом обобщении теории правильно не упоминается. Но зато в раздел о купле-продаже включена ст. 202 об ответственности продавца долгового требования. И в самом деле, ответственность лица, уступившего право, конечно, неодинакова, в зависимости от того, возмездная или безвозмездная была в данном случае уступка»2.

В силу ст. 202 ГК РСФСР 1922 г. продавец долгового требования отвечает за действительность требования, если иное не предусмотрено договором. Учитывая, что относительно ответственности кредитора, уступившего право требования безвозмездно, Гражданский кодекс никаких постановлений не содержит, И. Б. Новицкий приходит к выводу, что уступивший право требования безвозмездно не несет ответственности ни за действительность требования, ни за фактическую его осуществимость.

Систематическое толкование Гражданского кодекса РФ позволяет нам сделать аналогичный вывод. При этом, полагаем, осо-

1 Редакция ст. 390 ГК РФ практически полностью соответствует редакции ч. 2 ст. 212 ГК РСФСР 1964 г.

2 Новицкий И. Б., Лунц Л. А. Указ. соч. С. 226.

268

бый интерес могло бы теперь, после принятия действующего Гражданского кодекса, представить обращение не к разделу о купле-продаже, как это сделал в свое время И. Б. Новицкий, а к положениям Гражданского кодекса РФ о договоре дарения. В соответствии с п. 3 ст. 576 ГК РФ («Ограничения дарения») дарение принадлежащего дарителю права требования к третьему лицу осуществляется с соблюдением правил, предусмотренных ст. 382— 386, 388 и 389 Кодекса.

Как видим, правила, установленные в ст. 390 ГК РФ, на безвозмездные отношения между первоначальным кредитором и новым кредитором не распространяются. Первый не только не несет ответственности перед вторым за неисполнение должником своих обязательств, но и не отвечает за недействительность переданного права.

Таким образом, с момента уступки права требования дальнейшие отношения между цедентом и цессионарием могут развиваться по-разному в зависимости от того, была ли такая уступка возмездной или безвозмездной. В случае недействительности переданного требования по возмездной сделке первоначальный кредитор обязан возвратить новому кредитору1 все полученное по сделке, а также возместить убытки (если они есть).

Вопросы ответственности цедента перед цессионарием по воз

мездной сделке мы можем обнаружить и в Проекте Гражданского

Уложения (ст. 1686), и в источниках римского права: «Кто про

дал долговое требование таким, каким оно было, тот отвечает

лишь за то, что это требование существует, а не за то, что (по

купатель) может что-либо взыскать» (Дигесты Юстиниана. Книга

21.2.74)2.              ,

Отношениям между первоначальным кредитором и новым кредитором посвящен и п. 2 ст. 385 ГК РФ, в силу которого кредитор, уступивший требование другому лицу, обязан передать ему документы, удостоверяющие право требования, и сообщить сведения, имеющие значение для осуществления требования.

Стоит отметить, что аналогичная норма была включена в Проект Гражданского Уложения. В то же время в Гражданском

1 «Первоначальный кредитор» и «новый кредитор» в данном случае упоминаются уже условно.

2 Дигесты Юстиниана. С. 355.

              269

кодексе 1922 г. она отсутствовала. И только в Гражданском кодексе 1964 г. обязанность кредитора, уступавшего требование другому лицу, передать последнему документы, удостоверяющие право требования, была закреплена законодательно (ст. 212). Соответственно, отсутствуют какие-либо соображения на этот счет и в трудах дореволюционных цивилистов, и цивилистов советского периода.

Представляется, что передача цедентом цессионарию долгового документа всегда рассматривалась как само собой разумеющееся: так как новый кредитор встает на место первоначального кредитора, то он и должен иметь все необходимые документы, удостоверяющие право требования, а также обладать всеми теми сведениями, которые имеют значение для осуществления требования. К тому же трудно представить, как может цессионарий требовать от должника исполнения обязательства в свою пользу, не имея при этом каких-либо доказательств, необходимых для подтверждения своего требования. При этом стоит учитывать и то обстоятельство, что в силу ст. 312 ГК РФ должник вправе при исполнении обязательства потребовать доказательств того, что исполнение принимается самим кредитором или упра-вомоченным им на это лицом. Как совершенно справедливо отмечают авторы одного из комментариев Гражданского кодекса, «отсутствие документов, необходимых для осуществления требования, сводит на нет смысл цессии»1.

Несмотря на это, законодатель и в 1964, и в 1994 г. все же посчитал нужным закрепить в Гражданском кодексе обязанность цедента совершить указанные выше действия. Положения, аналогичные п. 2 ст. 385 ГК РФ, содержатся и в законодательных актах других стран: ст. 1689 ФГК, ст. 170 ШОЗ, § 402 ГГУ.

Необходимо обратить внимание на то, что французский законодатель к данному вопросу подходит наиболее строго. Условие об обязательном предоставлении документов первоначальным кредитором новому кредитору содержится уже в самом определении цессии: «При переходе от одного лица к другому требования, права или иска против третьего лица предоставление требования цедентом цессионарию производится посредством передачи документа».

1 Гражданский кодекс Российской Федерации, Часть первая. Научно-практический комментарий / Отв. ред. Т. Е. Абова, А. Ю. Кабалкин, В. П. Мозолин. М., 1996. С. 584.

270

По этому поводу Е. Годэмэ указывает, что ст. 1689 ФГК может ввести в заблуждение относительно момента перехода прав требования к новому кредитору. Действительно, первоначально может создаться впечатление о том, что цессия вступает в силу только с момента передачи документа новому кредитору. «Это не так: переход права осуществляется со времени соглашения, как при продаже телесной вещи. Единственная цель ст. 1689 указать, что цессионарий может, во исполнение соглашения о цессии, требовать передачи документа. Но он — цессионарий с момента соглашения до передачи документа, так же как приобретатель телесной вещи становится ее собственником со времени продажи, хотя бы фактическая передача еще не осуществлялась»1.

Одна из проблем, которая в настоящее время активно обсуждается в юридической литературе, связана с вопросом о возможности уступки банком своего права требования к заемщику по кредитному договору. Все рассуждения строятся в основном вокруг двух ситуаций: может ли банк (иная кредитная организация) передать свои права по кредитному договору вообще; если может, то такая уступка возможна только другому банку (иной кредитной организации) или любому третьему лицу.

Прежде всего необходимо отметить, что указанные вопросы возникли не в связи с различными подходами в юридической литературе (они, как правило, единодушны), а в связи со сложившейся судебной практикой. Так, отвечая на вопрос одного из читателей газеты «Бизнес-адвокат», один из авторов, ссылаясь на правоприменительную практику, указывает следующее.

«В соответствии со ст. 819 ГК РФ кредитором по обязательству, возникшему из кредитного договора, может выступать только банк или иная кредитная организация. В связи с тем, что к субъектному составу кредитного договора законом установлены специальные требования, уступка прав в отношении должника по такому договору может быть произведена только в пользу соответствующих специализированных юридических лиц (банков, иных кредитных организаций). Уступка банками права требования к заемщику по кредитному договору в пользу юридических лиц, которые не являются банками или иными кредитными организациями, не допускается, поскольку в силу пункта 1 ст. 388 ГК РФ уступка права требования кредитором другому лицу допуска-

Годэмэ Е. Указ. соч. С. 463.

              271

ется, если не противоречит закону, иным правовым актам или договору»1.

Действительно, на первый взгляд логика данных рассуждений вполне понятна. Уступка прав требования является частным случаем перемены лица в обязательстве. Речь не идет о прекращении обязательства, происходит изменение обязательства, а точнее, изменение субъекта-кредитора. Во всем остальном обязательство сохраняет все свои свойства. Обязательство, возникшее из кредитного договора, после перехода прав к новому кредитору не превращается в какое-то иное обязательство; оно по-прежнему остается обязательством из кредитного договора. В связи с тем, что кредитором по такому договору может быть только специальный субъект, то и его место может занять только такой же специальный субъект (в нашем случае — банк или иная кредитная организация).

Именно такая позиция закреплена в современной судебной практике. Так, по одному из рассмотренных Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ дел предметом изучения была уступка одним банком своего права требования к заемщику по кредитному договору другому банку. Учитывая, что в данном случае правомерность цессии не ставилась под сомнение и спор был разрешен по существу, можно сделать вывод: высший судебный орган не видит никаких препятствий для указанной выше уступки2.

Вопрос же о возможной уступке банком права требования по кредитному договору иному лицу (не банку) остается открытым и для его разрешения сделаем небольшой исторический экскурс.

В комментарии к ст. 1679 Проекта Гражданского Уложения, в которой установлено общее правило о праве верителя без согласия должника уступить принадлежащее ему требование другому лицу, было указано: «Проект находит излишним особо упоминать о том, что уступке подлежат всякие требования независимо от их источника (выделено мною. — В. П.), ибо это явствует из места, занимаемого ст. 1679 в ряду общих правил об обязательствах по договорам, и отсутствия в ней оговорки об ограничении ее действия известными только обязательствами»3. Такие ограничения

1 Бизнес-адвокат. 1999. № 7. С. 15.

2 См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 5 авугста 1997 г. № 2422/97 // Вестник ВАС РФ. 1997. № 12. С. 54.

3 Гражданское Уложение. С. 266.

272

устанавливались, например, ст. 1680 Проекта, в соответствии с которой не подлежат уступке требования, неразрывно связанные с личностью верителя, или такие, в которых личность верителя имеет существенное значение для должника, а также требования, на которые по закону не может быть обращено взыскание.

И. Н. Трепицын писал: «По общему правилу, цессия возможна для всех обязательств, так как почти все они представляют из себя безличные имущественные требования»1. И далее в своей работе указывал на исключения из этого правила, перечень которых почти полностью совпадает с перечисленными в ст. 1680 Проекта ГУ ограничениями. При этом необходимо отметить, что все эти исключения (ограничения) связаны с личностью кредитора.

Если мы обратимся к зарубежному законодательству, например, французскому, то можно обнаружить следующее.

Р. Саватье, объясняя смысл цессии, указывал, что при переходе прав требования у цессионария сохраняются все черты и особенности требования, которые имелись у цедента. Далее автор в подтверждение своих слов приводит несколько примеров, среди которых мы выделяем один: «Требование по коммерческому долгу, переданное лицу, не являющемуся коммерсантом, продолжает оставаться требованием по коммерческому долгу»2. И еще одно утверждение Р. Саватье: «Любое право требования может быть передано, если оно касается денег, передачи вещей или выполнения работ, за исключением тех, которые неотделимы от личности кредитора»3.

Итак, проведенный анализ позволяет сделать вывод об отсутствии у наших дореволюционных юристов, а также у Р. Саватье каких-либо сомнений о возможности передачи права требования от одного лица, являющегося специальным субъектом (например, коммерсантом), к другому лицу, таковым не являющимся. В этом аспекте они указывали лишь на одно возможное затруднение: неотделимость требования от личности кредитора.

Существует ли такое препятствие в случае уступки банком права требования к заемщику по кредитному договору? Представляется, что нет.

1 Трепицын И. Н. Указ. соч. С. 212.

2 Саватье Р. Указ. соч. С. 372.

3 Там же. С. 373.

              273

Дело в том, что обязательства, возникающие из кредитного договора и договора займа, являются практически однородными. Не случайно гл. 42 ГК РФ имеет название «Заем и кредит», а к отношениям по кредитному договору применяются правила, предусмотренные § 1 «Заем», если иное не предусмотрено правилами § 2 «Кредит» и не вытекает из существа кредитного договора.

Договоры займа и кредита отличаются по субъектному составу и обязательствам кредитора (заимодавца). Кредитор, заключивший договор, обязан предоставить кредит (кредитный договор — консесуальный договор). Такой обязанности у заимодавца нет (договор займа — реальный договор). «Однако эти отличия имеют значение лишь на стадии заключения договора»1.

После выполнения банком своих обязанностей по выдаче кредита правовой режим переданных заемщику денежных сумм оп-" ределяется правилами о займе, которые не запрещают заимодавцу распоряжаться правом требования к заемщику по своему усмотрению. Личность кредитора (заимодавца) для должника (заемщика) не имеет никакого значения.

Еще Г. Ф. Шершеневич в свое время писал, что «к изменению верителя способны вообще все обязательства, в предположении, что должнику безразлично, кому произвести то действие, которое он обязан исполнить»2. Эту же мысль продолжал О. С. Иоффе, который указывал на то, что «...должнику решительно все равно, кому производить исполнение — старому или новому кредитору, а если в связи с цессией это потребует дополнительных расходов, они целиком будут отнесены на счет кредитора. Кроме того, должник сохраняет против нового кредитора все возражения, которые он мог бы противопоставить старому кредитору...»3.

Представляется, что в денежных обязательствах, т. е. обязательствах, связанных с уплатой денег, личность кредитора для должника имеет какое-либо значение лишь в крайне редких случаях. По мнению Г. Ласка «типичным примером передаваемого права является право .на получение денег. Обязанность должника уплатить установлена, и бремя исполнения не увеличивается от-

1 Павлодский Е. А. Из практики применения законодательства об уступке требования // Право и экономика. 1997. № 21—22. С. 102.

2 Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 288.

3 Иоффе О. С. Указ. соч. С. 79.

274

того, что платеж должен быть произведен не кредитору, а цессионарию. К исполнению любой договорной обязанности примешивается элемент личных отношений. Однако уплата и получение денег предполагают минимум личных связей»1.

В завершение необходимо также отметить, что российское законодательство не содержит специальных правил, ограничивающих возможность передачи кредитором права требования к заемщику по кредитному договору. Не противоречит передача таких прав и существу такого договора.

В правоприменительной практике возник также вопрос о возможности уступки первоначальным кредитором новому кредитору права требования в части долга. Например, поставщик, который по договору поставки имеет право требования к покупателю оплатить поставленный товар, уступает другому лицу это право не на всю причитающуюся ему сумму, а только в части.

Судебные органы в такой ситуации отказывают цессионарию в его требованиях, мотивируя свою позицию тем, что в соответствии с положениями § 1 гл. 24 ГК РФ уступка требования влечет полную замену кредитора в обязательстве, т. е. к новому кредитору должны переходить все права, вытекающие из обязательства, и в полном объеме. При этом уступка требования влечет перемену лиц в обязательстве в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права.

Итак, возможна ли частичная уступка прав требования? Можно ли согласиться с тем подходом, который в настоящее время выработан судебной практикой?

На наш взгляд, никаких препятствий для уступки кредитором части требований к должнику в гражданском законодательстве не установлено.

Первым аргументом в защиту такого вывода являются положения самого Гражданского кодекса, в силу ст. 384 которого, если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода.

Указание на «если иное не предусмотрено... договором» позволяет говорить, что норма, изложенная в ст. 384 ГК РФ, является диспозитивной. Соответственно, отступление от правила, за-

1 Ласк Г. Гражданское право США (право торгового оборота). М., 1961. С. 220.

              275

фиксированного в диспозитивной норме, правомерно, .«поскольку возможность подобного отступления не только не противоречит норме, но и прямо предусмотрена ею»1.

Таким образом, цедент по соглашению с цессионарием вправе передать последнему любой объем своих требований к должнику (полностью или в части). Главное, чтобы этим соглашением не был нарушен закон (так как ст. 384 ГК РФ содержит еще одну оговорку: «если иное не предусмотрено законом...»), а также принцип, известный еще со времен римского права: «Никто не может перенести больше прав на другого, чем он имел бы сам».

Во-вторых, систематическое толкование Гражданского кодекса позволяет, на наш взгляд, сделать вывод о том, что самим Кодексом установлены случаи, когда к новому кредитору переходят права требования первоначального кредитора не в полном объеме, а в части.

Как уже было сказано выше, согласно ст. 382 ГК РФ уступка прав требования (цессия) является одним из двух видов перемены кредитора в обязательстве. Вторым таким видом является переход прав кредитора в случаях, установленных законом. Перечень таких случаев (который не является исчерпывающим) установлен ст. 387 ГК РФ. Другие статьи Гражданского кодекса конкретизируют те ситуации, о которых идет речь в названной статье. Вот именно в них и можно обнаружить ответ на поставленные вопросы.

Так, п. 1 ст. 365 ГК РФ предусматривает, что к поручителю, исполнившему обязательство, переходят права кредитора по этому обязательству и права, принадлежавшие кредитору как залогодержателю, в том объеме (выделено мною. — В. П.), в котором поручитель удовлетворил требование кредитора. Учитывая, что по договору поручительства поручитель обязывается перед кредитором другого лица отвечать за исполнение последним его обязательства полностью или в части (ст. 361 ГК РФ), то после удовлетворения поручителем требований кредитора в той части, за которую он отвечает, соответственно, и права требования к должнику перейдут к поручителю только в этой части. В другой части (за которую поручитель не обязывался перед кредитором) ответственным остается сам должник.

Статья 965 ГК РФ определяет, что если договором имущественного страхования не предусмотрено иное, к страховщику,

Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч. С. 70.

276________________________________

выплатившему страховое возмещение, переходит в пределах выплаченной суммы (выделено мною. — В. П.) право требования, которое страхователь (выгодоприобретатель) имеет к лицу, ответственному за убытки, возмещенные в результате страхования. Представляется, что в оставшейся части (невозмещенной страховщиком) страхователь имеет самостоятельные права требования к лицу, ответственному за убытки.

Таким образом, если нормы Гражданского кодекса прямо допускают на основании закона л ереход к новому кредитору только части права требования, то, на наш взгляд, нет никаких оснований устанавливать препятствия для такого перехода на основании соглашения, т. е. на основании цессии.

Наконец, в-третьих, решение указанной проблемы предполагает необходимость определить существо обязательства, по которому цедент уступает часть своих требований1.

Гражданскому праву известно разделение обязательств на делимые и неделимые. Как писал Г. Ф. Шершеневич, «действие, составляющее содержание обязательства, может быть признано делимым, когда оно может быть выполнено по частям, когда оно допускает разделение его без нарушения сущности, так что каждая часть действия имеет то же содержание, как и целое, и отличается от последнего только количественно. Действие, не допускающее такого разложения на части, признается неделимым. Соответственно тому и обязательства, по способности к делению их объекта, различаются как делимые и неделимые»2. И здесь же Г. Ф. Шершеневич указывал, что вообще все обязательства по платежу известной суммы денег должны быть признаны делимыми, потому что плата части денег составляет такие же действия, как платеж целого.

Практическое значение такой классификации применительно к рассматриваемой проблеме заключается в том, что в зависимости от решения вопроса о наличии делимого или неделимого обязательства решается и вопрос о возможности исполнения должником обязательства по частям (а вместе с ним и возможность уступки кредитором части требования).

1 Как правило, в таких случаях речь идет о денежных обязательствах.

2 Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 280. Классификация обязательств на делимые и неделимые известна и законодательству зарубежных стран (см., например: Гражданское и торговое право капиталистических государств. С. 254).

              277

Статья 311 ГК РФ посвящена случаям, когда должник предлагает кредитору принять обязательство по частям. Понятно, что в данном случае речь идет именно о делимых обязательствах. Учитывая, что нормы данной статьи позволяют кредитору самостоятельно решать вопрос о принятии исполнения по частям (принимать или не принимать), можно предположить, что законодатель также на волю кредитора отдал и решение вопроса о передаче другому лицу части требований.

Как уже было указано выше, должнику по общему правилу все равно, кому исполнять обязательство (тем более когда речь идет об исполнении денежного обязательства), лишь бы его положение не ухудшилось. После того, как цедент уступит часть своих прав цессионарию, положение должника никак не меняется: в одной части он должен первоначальному кредитору, в другой — новому, а в сумме его долг остается неизменным.

На наш взгляд, необходимо полностью согласиться с тем выводом, к которому в своей работе приходит Л. А. Новоселова: «...Когда обязательство является делимым в силу особенностей предмета обязательства (вещи, определяемые родовыми признаками, денежные суммы), возможна уступка права требования на часть долга, если иное не вытекает из закона, иных правовых актов или договора, на основании которого возникли уступаемые права»1.

Необходимо отметить, что возможность частичной уступки права требования не вызывала никаких сомнений у цивилистов дореволюционной России. Так, И. Н. Трепицын, подробно рассматривая вопрос о допустимых случаях цессии, указывал, что обязательства «можно передавать... целиком или в части, если они делимы»2 (при этом автор в подтверждение своих слов ссылался на одну из статей Свода уставов о пошлинах, а также на одно из решений Сената 1867 г.).

Д. И. Мейер также считал, что «обязательство может быть разделено: одна часть права по обязательству уступается другому лицу, а другая по-прежнему остается за верителем... Например, А. должен В. 1000 руб.: половину своей претензии В. уступает С., а другую половину оставляет за собой... В таких случаях лицо выбывает из обязательства не вполне, а только по отношению к той

1 Новоселова Л. А. Указ. соч. С. 21.

2 Трепицын И. Н. Указ. соч. С. 212-213.

278___________"___________________

части, которая передана другому лицу; но по отношению к этой части между лицами, участвующими в обязательстве, возникают точно такие же юридические отношения, какие предоставляются при уступке полного права по обязательству...»'.

Большой интерес представляет вопрос о правопреемстве в двустороннем договоре, т. е. в договоре, каждая из сторон которого является одновременно кредитором и должником, поскольку на каждой стороне лежат права и обязанности, а также в так называемых длящихся договорах.

Прежде всего, обратимся к той ситуации, которая в настоящее время сложилась в правоприменительной практике.

По одному из дел, рассмотренных в порядке надзора Президиумом Высшего Арбитражного Суда РФ, было установлено, что цедент уступил цессионарию право требования к должнику-банку штрафа за нарушение правил совершения расчетных операций по конкретному платежному поручению, при этом цедент как владелец счета в банке не передавал цессионарию прав, возникающих из договора банковского счета. «Учитывая, что перемены лиц в основном обязательстве не произошло, — указал Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, отказывая цессионарию в иске, — уступка требования о штрафе по конкретной расчетной операции противоречит ст. 384 Гражданского кодекса Российской Федерации»2. По другому делу с такой же формулировкой цессионарию было отказано в иске о взыскании с банка необоснованно списанных последним денежных средств со счета цедента3.

Особый интерес может представить постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 10 сентября 1996 г. № 1617/964, в котором суд высшей инстанции сделал ряд выводов, существенно повлиявших на практику применения норм, регулирующих уступку права требования. Согласно материалам дела муниципальное предприятие «Горводоканал» (цедент) уступил ИЧП «Столица» (цессионарий) право требования долга от.

1 МейерД. И. Указ. соч. С. 125.

2 См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 29 октября 1996 г. № 3172/96 // Вестник ВАС РФ. 1997. № 4. С. 77.

3 См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 26 декабря 1996 г. № 2759/96 // Вестник ВАС РФ. 1997. № 5. С. 84.

4 Вестник ВАС РФ. 1996. № 11. С. 76.

              279

АООТ «Зейская ГЭС», оставаясь при этом стороной (исполнителем) по договору. Данная сделка уступки права требования признана судом недействительной по следующим основаниям.

Во-первых, кредитор, переуступивший право требования из обязательства не выбыл. «Между тем, согласно параграфу 1 главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации, — отмечает Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, — уступка требования предполагает безусловную замену лица в обязательстве».

И, во-вторых, правила уступки требования не могут быть применены потому, что обязательство, неисполнение которого явилось основанием для заключения договора уступки права требования, носит длящийся характер. «В нем сохраняется тот же состав лиц (МП «Горводоканал» — монополист по оказанию услуг пользования водопроводом и канализацией и ГЭС, пользующаяся этими услугами), и основания возникновения правоотношений м-ежду ними. Поскольку основное обязательство не прекратилось, не может быть произведена уступка права требования по нему».

Таким образом, судебная практика исходит из невозможности уступки первоначальным кредитором отдельных прав требования без передачи всех прав по договору. Соответственно, не может быть и речи о сингулярном правопреемстве в двустороннем договоре.

На наш взгляд, для того чтобы разобраться в данной проблеме, необходимо ещё раз обратиться к гл. 24 ГК РФ. О каком «обязательстве» идет речь в данной главе? Из какого обязательства кредитор, уступивший право требования, должен непременно «выбывать»?

Представляется, что для ответа на поставленные вопросы надо еще раз обратиться к определению обязательства, данному в ст. 307 ГК РФ: одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности. Праву требования кредитора соответствует долг должника. Если же должник имеет свое право требования к кредитору (именно такая ситуация складывается в двустороннем договоре), то он (должник) является кредитором, но уже в другом правоотношении, другом обязательстве. «Обязательство купли-продажи» либо «обязатель-

280

ство аренды» не существует. Кто в таких «обязательствах» является кредитором, а кто должником? -

К сожалению, судебные органы допускают смешение понятий «обязательство» и «договор». В какой-то мере этому «способствует» и название части второй Гражданского кодекса РФ — «Отдельные виды обязательств». Однако систематическое толкование всего Гражданского кодекса позволяет, как представляется, признать отдельные виды обязательств, предусмотренные в его части второй «обязательствами в широком смысле», с тем что конкретные права требования кредитора к должнику в рамках обязательства в широком смысле могут рассматриваться как «обязательства в узком смысле». Обязательства в широком смысле нельзя, очевидно, называть «договорами», потому что к последним никак не могут быть отнесены обязательства вследствие причинения вреда, обязательства вследствие неосновательного обогащения и другие «недоговорные обязательства».

Договор купли-продажи является обязательством в широком смысле. Обязанность продавца (должника) передать вещь (товар) в собственность покупателю (кредитору) — это обязательство в узком смысле. Обязанность покупателя (должника) принять товар и уплатить за него продавцу (кредитору) определенную денежную сумму (цену) — это другое обязательство в узком смысле.

Договор аренды является обязательством в широком смысле. Обязанности арендодателя (должника) предоставить имущество арендатору (кредитору) в состоянии, соответствующем условиям договора аренды и назначению имущества; производить за свой счет капитальный ремонт переданного в аренду имущества — это обязательства в узком смысле. Обязанности арендатора (должника) своевременно вносить арендодателю (кредитору) арендную плату за пользование имуществом; пользоваться этим имуществом в соответствии с его назначением; производить за свой счет текущий ремонт — это также обязательства в узком смысле.

Представляется, что в подразд. 1 «Общие положения об обязательствах» разд. III «Общая часть обязательственного права» ГК РФ (где находится гл. 24) речь идет именно об обязательствах в узком смысле, и это подтверждается на следующих примерах.

В соответствии со ст. 329 ГК РФ исполнение обязательств может обеспечиваться неустойкой, залогом, удержанием имущества

              281

должника, поручительством, банковской гарантией, задатком и другими способами, предусмотренными законом или договором. Какое «обязательство» здесь упоминается? Представим себе ситуацию, когда покупатель предоставляет продавцу банковскую гарантию и одновременно требует от продавца заключения договора залога, дабы предупредить возможные убытки в случае неисполнения последним своих обязанностей. Понятно, что в данном случае банковская гарантия обеспечивает обязательство покупателя, а залог — обязательство продавца. И там, и там речь идет об обеспечении обязательства в узком смысле, а не об обеспечении договора.

Примерно такой же вывод можно сделать, анализируя положения ст. 405 и 406 ГК РФ, в которых идет речь о просрочке должника и просрочке кредитора. Понятно, что кредитора и должника в договоре, например, купли-продажи или аренды быть не может. Кредитор и должник, упоминаемые в указанных статьях — это участники обязательства в узком смысле. Если покупатель отказался принять предложенный продавцом товар (надлежащего качества, ассортимента и т. д.), он считается просрочившим кредитором в обязательстве продавца поставить товар покупателю, а не просрочившим кредитором в договоре.

Наконец, еще один пример. Речь идет о ст. 365 ГК РФ, в силу которой к поручителю, исполнившему обязательство, переходят права кредитора по этому обязательству и права, принадлежавшие кредитору как залогодержателю в том объеме, в котором поручитель удовлетворил требование кредитора. О каком «обязательстве» в данном случае идет речь? Думается, что имеется в виду все то же обязательство в узком смысле.

Представим ситуацию, когда поручитель обязывается отвечать за арендатора в части внесения последним арендной платы. Допустим, нерадивый арендатор не только своевременно не внес арендную плату за определенный период (например, за первый квартал), но и не поддерживал имущество в исправном состоянии, не производил текущий ремонт, допустив тем самым повреждение арендованного имущества. К поручителю, исполнившему обязательство арендатора по внесению арендной платы, перейдут права арендодателя (кредитора) именно по этому обязательству (обязательству арендатора вносить арендную плату), по всем другим обязательствам арендодатель сохраняет свои права (требовать восстановления поврежденного арендованного имуще-

282

ства, произвести текущий ремонт), к которым поручитель никакого отношения не имеет.

Представляется, если толкование положений Гражданского кодекса о переходе на основании закона прав кредитора к новому кредитору (на примере ст. 365) позволяет говорить об обязательстве в узком смысле, а не о договоре, то, на наш взгляд, нет никаких оснований устанавливать особый порядок перемены кредитора в обязательстве на основании соглашения.

Деление обязательств на обязательства в широком смысле и на конкретные права требования (обязательство в узком смысле) признается в литературе, в том числе и германской. Так, Я. Шапп отмечает: «Во второй книге ГГУ законодатель использует понятие обязательственного отношения как для обозначения обязательственного отношения, так и самого правопритязания. ...Это вызывает необходимость в каждом случае устанавливать, в каком смысле используется это понятие. Обязательственное отношение в первом случае обозначается так же, как обязательственное отношение в широком смысле, обязательственное правопритязание — в качестве обязательственного отношения в узком смысле»1.

Рассматривая положения § 398 ГГУ, Я. Шапп задается вопросом: «Что же происходит с обязательственным отношением (обязательство в узком смысле. — В. П.) при подобной уступке требования? Это отношение продолжает существовать между прежним кредитором и должником и не переходит на нового кредитора. При уступке требование (обязательство в узком смысле. — В. П.) отделяется таким образом от лежащего в его основе обязательственного отношения в широком смысле. Новый кредитор приобретает лишь требование, но не занимает место прежнего кредитора в обязательственном отношении в широком смысле. В возможности требования быть уступленным проявляется двойная природа требования. Требование лишь в момент своего возникновения тесно связано с обязательственным отношением в широком смысле и является к тому же еще и частью личного отношения. Но поскольку требование может быть отделено от обязательственного отношения в широком смысле, оно является по своей сути самостоятельным имущественным объектом»2.

1 Шапп Я. Основы гражданского права Германии: Учебник. М., 1996. С. 44.

2 Там же. С. 83-84.

              283

Цедент может уступить цессионарию как отдельное право требования (в этом случае произойдет перемена кредитора в отдельном обязательстве в узком смысле), так и все свои требования, вытекающие из обязательства в широком смысле. В обоих случаях действительно первоначальный кредитор выбывает из обязательства, как подчеркивал в приведенном выше деле Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, но выбывает он именно из обязательства (в узком смысле), а не из договора. Тезис суда высшей инстанции о «недопустимости дальнейшего участия цедента в обязательстве» также является верным, но, опять же, речь должна идти именно об обязательстве, а не о договоре.

Возможны, правда, случаи, когда первоначальный кредитор, уступив все свои права требования, вытекающие из обязательства в широком смысле, одновременно уступит свое место новому кредитору и в договоре. Однако такая ситуация складывается лишь в одностороннем договоре. В двустороннем договоре кредитор может уступить без согласия должника только свои права требования, перевод долга (в тех обязательствах из договора, где уступающий является должником) возможен только с согласия кредитора (ст. 391 ГК РФ). Если такое согласие будет получено, то произойдет замена стороны в договоре. Именно на это в свое время обращал внимание Б. Б. Черепахин: «В обязательственном правоотношении изменение субъектного состава может заключаться в смене кредитора (субъекта права), в замене должника (субъекта гражданско-правовой обязанности), а также в перемене участника в двухстороннем обязательстве, являющегося одновременно кредитором и должником (субъектом прав и обязанности)»1. Для замены стороны в договоре необходимо волеизъявление трех лиц2.

Разделение понятий «обязательство в широком смысле» и «обязательство в узком смысле» можно встретить и в современной российской юридической литературе. «...Ни из ст. 382, ни из ст. 824 ГК РФ не вытекает, что передается обязательство целиком, — пишет К. И. Скловский. — Напротив, речь идет об уступке отдельных требований, из которых состоит практически любое обязательство. Нигде не оговорено, что в остальной части обя-

1 Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 5.

2 Правопреемство в договоре на примере перенайма см.: Годэмэ Е. Указ. соч. С. 491—495; Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 76 и след.

284

зательство должно непременно прекратиться или что должны быть переданы все требования, составляющие обязательство»1.

Таким образом, есть основания признать, что в двусторонних договорах кредитор может уступить свое конкретное право требования (обязательство в узком смысле) новому кредитору в соответствии с общими правилами об уступке права требования, сохраняя при этом иные права требования, вытекающие из договора, и оставаясь обязанным в тех обязательствах, где он является должником.

Из этого следует, что:

во-первых, цедент может уступить цессионарию любое право требования, за исключением тех прав, которые неразрывно связаны с личностью кредитора (не допускается также уступка требования, если она противоречит закону, иным правовым актам или договору);

во-вторых, денежные обязательства практически никогда не связаны с личностью кредитора, поэтому новым кредитором по такому обязательству может быть любое лицо;

в-третьих, в том случае, когда обязательство является делимым, право требования может быть уступлено в части;

в-четвертых, наличие у кредитора обязанностей по двустороннему договору не является препятствием для уступки им своего права требования к должнику — другому участнику договора.

Таким образом, если по так называемому длящемуся договору, например, по договору энергоснабжения, у потребителя энергии существует обязанность уплатить деньги энергоснабжающей организации за конкретный расчетный период (за месяц, квартал, год), то уступка кредитором права требования к должнику предполагает замену лица (кредитора) только по данному обязательству. Иные обязательства по договору (например, обязанность энергоснабжающей организации подавать потребителю энергию; обязанность потребителя соблюдать предусмотренный договором режим потребления энергии и т. д.) сохраняют свою силу между сторонами по договору, в том числе и обязательства потребителя оплачивать принятую энергию в других расчетных периодах.

1 Скловский К. И. Договоры об уступке требования (факторинга) в судебной практике // Собственность в гражданском праве: Учебно-практическое пособие. М., 1999. С. 465—466.

              285

Приведенный пример позволяет сделать вывод, что гл. 24 ГК РФ регулирует отношения, связанные с переменой лиц в обязательстве, а не переменой сторон в договоре. Поэтому, на наш взгляд, переход прав кредитора к другому лицу по конкретному обязательству возможен и в договорах, которые носят длящийся характер.

В заключение необходимо отметить, что к аналогичным выводам приходят и авторы некоторых современных работ по вопросам уступки права требования (Л. А. Новоселова', Н. Платоно-ва). Нельзя в результате не согласиться с Б. Б. Черепахиным, который в свое время подчеркивал: «Уступка требования может иметь место в одностороннем обязательственном правоотношении. В этом случае происходит замена одной из сторон в обязательстве. Такая замена возможна, например, в договоре займа. Уступка требования здесь означает замену заимодавца. Наряду с этим возможна уступка требования, касающаяся отдельного требования в длящемся двухстороннем правоотношении. В этом случае не происходит замены субъекта всего правоотношения, но отдельное требование из целой цепи таких требований выделяется и передается стороной в данном обязательстве другому лицу. Так, например, наймодатель может уступить другому лицу требование о внесении отдельного (отдельных) платежа (платежей), наемной платы»2.

Изучение института уступки права требования убедительно доказывает, что современный гражданский оборот настоятельно требует снятия различных преград и заслонов для все более активного применения цессии. Хронические неплатежи, огромная взаимная задолженность различных российских организаций могли бы быть сведены к минимуму, если бы цессия заняла свое достойное место не только в системе российского гражданского права, но и нашла всемерную поддержку у правоприменительных органов. К огромному сожалению, последние, ссылаясь на возможные злоупотребления и предполагаемые противоправные действия участников гражданских, налоговых и иных правоотношений, руководствуются принципами «не пущать» и .«разрешено только то, что разрешено». Отсюда и появляются в судебных решениях формулировки об «искусственном создании отсутствия

1 См., например: Новоселова Л. А. Указ. соч. С. 22.

2 Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 68.

286              ____

денежных средств на расчетном счете налогоплательщика»1, «изменении фактического источника получения долга»2 и т. д. и, как следствие, признание сделок об уступке права требования недействительными.

Вместе с тем простота, доступность и универсальность цессии уже давно оценена странами с развитой рыночной экономикой. Имущественное требование к должнику «гуляет» по бескрайнему пространству экономических отношений. В результате такой свободы перехода права требования от одних лиц к другим, в гражданском обороте сначала появляются ценные бумаги, а потом институт цессии достигает своего высшего развития: появляются ценные бумаги на предъявителя.

«Должник обязан платить долг» — этот принцип должен быть положен в основу деятельности правоприменительных органов при разрешении вопросов об уступке права требования. Обязательство должно быть исполнено, долг должен быть погашен, невзирая на наличие первоначального кредитора — специального субъекта, длящихся и тому подобных отношений. В силу ст. 388 ГК РФ уступка требования кредитором другому лицу допускается, если она не противоречит закону, иным правовым актам или договору. Будем надеяться, что со временем цедент и цессионарий, заключая сделку, будут всегда уверены в том, что данной норме не страшны какие-либо расширительные толкования.

1 См., например: постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 29 марта 1997 г. № 131/96 йот 25 ноября 1997 г. № 2186/96.

2 См., например: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25 марта 1997 г. № 5464/96 // Вестник ВАС РФ. 1997. № 6. С. 73.

Елизавета Александровна Лисюкова