1.1. СОЦИАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ И ПРАВОСУДИЕ: ПАРАЛЛЕЛЬНОЕ ОБОСТРЕНИЕ ПРОБЛЕМ

Социальная безопасность напрямую связана с состоянием действу­ющего в обществе права. Принципы юриспруденции, введенные в стра­нах Нашей Цивилизации около полутора тысяч лет назад и существую­щие в виде доктрины Римского права, в последнее десятилетие начали давать существенные сбои, выражающиеся в невероятном затягивании судопроизводства, в огромном числе ошибочных решений, в многократ­ном увеличении количества нормативных актов, каждый из которых составляет лишь небольшое звено в довольно сложной цепи правосу­дия, не меняя его концепцию.

Сами идеологи правоохранительной системы признают факт огром­ной внутренней противоречивости законодательства, широкое распрост­ранение правового нигилизма и многочисленные факты правонарушений даже в самой сфере правоприменения; ...борьба с преступностью сопро­вождается нарушением законов со стороны работников правоохрани­тельных органов . Помимо внутренней противоречивости главное - это пылающие изъяны внешние, их испытывает на себе все общество.

B наших публикациях уже упоминались конкретные противоречия существующего правосудного законодательства с рядом положений на­шей Конституции и «общечеловеческими» принципами[3].

Подробнее они будут рассмотрены далее.

A пока, чтобы не показаться голословными, мы их вкратце упомянем здесь. Потерпевший вправе требовать компенсацию всего нанесенного ему ущерба (Конституция РФ, п. 3 ст. 17;n. 3 ст. 37; ст. 41; 42; 53; п. 3 ст. 55). Можно быть уверенным в том, что обеспечивать это требование за счет бюджетных средств нереально. И кроме того - несправедливо. Ибо ни­кто не должен быть наказан за то, что он не совершал. Изъятие компен­саций из бюджета - это наказание всего общества ни за что. Следова­тельно, компенсация должна быть произведена за счет средств правонарушителя.

Далее напомним, что ни одно лицо не может быть наказано за одно правонарушение дважды. Следовательно, правонарушитель должен нести за одно преступление не два наказания: ограничение и прав, и свобод (п. 1 ст. 43 УК РФ), но единственно - только лишение прав, прав на собственные материальные активы (которые и нужно направить: во- первых, на компенсацию нанесенного ущерба и во-вторых - на компен­сацию соответствующих затрат на существование правоохранительной системы). Именно на этих принципах и основано «возвратное право»[4]. Причем ограничение «свобод» не исключается, но оно должно приме­няться только как способ изоляции от общества социально опасных лич­ностей (лиц с высокой вероятностью рецидива). Нечто подобное сейчас уже вводится в процедуру условно-досрочного освобождения. Ho это делается совсем без связи с возмещением нанесенного ущерба.

Руководитель отдела уголовных преступлений Института государ­ства и права PAH В.В. Лунеев отмечал, что за время перестройки не раз пересматривался подход к роли суда в борьбе с преступностью. Ho на самом деле «уголовный суд входит в систему уголовной юстиции, и вы­несенные им обвинительные приговоры в отношении виновных в совер­шении преступлений лиц являются наиболее эффективным средством борьбы с преступностью», т.е. суд - не просто регистратор криминаль­ных событий . Ho пока это - далеко не безукоризненно справедливый орган формирования человеческих судеб и не очень эффективная ячей­ка системы правосудия, хотя бы удовлетворительно обеспечивающей безопасность общества.

Конечно, тактические средства выбираются исполнителем судебно­го решения «на основе и в пределах закона». Однако закон представля­ет, как правило, несколько вариантов. Окончательное решение, как счи­тает В.Н. Кудрявцев, остается за конкретным исполнителем. При этом, насколько известно, субъективные отличия бывают весьма существен­ными. Поэтому, считает он, только демократические преобразования способны сохранить уважение к законам и традиционные ценности: уважение к старшим, гостеприимство, личное достоинство, независи­мость...

Делая ссылку на мнение А.М. Яковлева, В.Н. Кудрявцев утвержда­ет, что «социальная структура общества, обретая черты гражданского, должна развивать гуманитарное знание, объединяя интеллектуальные усилия его носителей и обеспечивая им поддержку». Ho вот А. Этциони, рассматривающий наше общество с заметно более обобщенных пози­ций, смело спорит со «святая святых» Нашей Цивилизации - с идеей безукоризненности принципов демократии, подвергает надежды на их реальность большому сомнению. Он утверждает, что несмотря на рост самосознания землян, «национальные государства и базирующаяся на них старая система оказываются все более несостоятельными перед ли­цом глобальных проблем» (цит. изд., с. 3; 241).

Мы видим главную причину такой несостоятельности в нынешней стратегии нормотворчества, точнее, в его методологии Прав.

B своей новой фундаментальной книге[5] В.В. Лунеев пишет: существу­ют два варианта поведения властей в отношении межнациональных кон­фликтов: оставаться над этими конфликтами или быть в них втянутыми. Ho ведь есть и третий вариант позиции: по заданию властных структур специалисты обобщают накопленный опыт похожих конфликтов и гото­вят нормативные акты, взаимосогласованные со сторонами, предполагая при этом минимум ущерба для сторон, а в идеальном порядке - равенст­во этих ущербов для каждой из сторон. При этом заранее установив, что при возникновении любой враждебной акции от любой из сторон нане­сенный ущерб будет ею компенсирован - это во-первых.

A во-вторых, и это главное, ответственные представители власти должны будут нести неотвратимую адекватную ответственность за ущерб, нанесенный обществу от неточности (неоптимальности) сделан­ных ими выводов и принятых ими нормативных актов, как это, напри­мер, произошло совсем недавно с введением в наше законодательство так называемых «примирительных процедур».

K сфере антикриминальной политики - узкой, но довольно важной сферы человеческой деятельности - это относится прежде всего.

B последние годы удалось увидеть в установленных правилах этой по­литики довольно крупные внутренние противоречия, объясняющие ста­бильно недостаточную эффективность правосудия во многих странах, в том числе в России. Например, организованные обратные связи не проч­но замкнѵты с «выхода» (результата преступления - «размера» его нега­тивных последствий) на «вход» (на мотивацию преступника); к тому же они инертны: во-первых, вследствие вполне объективных трудностей деталь­ного расследования любого противоправного деликта, но главное - из-за трудностей надуманных, например, искусственно требуемой многослож­ной правовой интерпретации каждого правонарушения (трудное или лег­кое детство; намеренные действия или нет; точно или неточно совпадает алгоритм совершенного преступления с той или иной нормой права и т.д.).

Да и сама система правосудия включает в себя ряд звеньев, админи­стративно довольно самостоятельных, но вынужденно выполняющих целый ряд сложных побочных функций. Поэтому полученная на их ос­нове отрицательная обратная связь и оказывается малоэффективной.

И все же главной причиной этой неэффективности является, как правило, явно переусложненное кодифицированное правосудное законодательство, которое в силу принятой некогда концепции его формирования продолжает усложняться и дробиться до мелких деталей. И все же оставлять в своем те­ле пробелы, пустоты, неточности, которыми умело пользуются преступники.

A самое неудачное в этой концепции — обязательность наказания пре­ступника, чаще всего в виде лишения свободы — вместо обращения с ним как со взрослым и требования от него компенсации нанесенного ущерба.

Из этого следует масса неизбежных негативных следствий, которые особенно ярко проявились в XX веке и которые не должны были бы пе­рейти в новое тысячелетие.

Вот они, собранные вместе.

1. Игнорирование, во всяком случае переадресация на дальние при­оритеты, последствий от любых, даже грандиозных, антиобщественных деяний, если они не прописаны в виде норм права.

2.0тстаивание в процессе судопроизводства тех или иных обяза­тельных юридических положений - и в то же время игнорирование многих масштабных социально значимых требований нашей жизни.

З.Неинтересность, ничтожность с точки зрения судопроизводства фигуры потерпевшего, который становится дважды потерпевшим - от нарушителя и от судебной системы.

4. Массовое утверждение в СМИ психологии героической ауры во­круг преступника от его удачливости при обмане или обкрадывании «других», как правило - мы теперь в этом прочно уверены - вследствие не только и не столько неповоротливости правоохранительных органов, сколько из-за наличия огромного числа пробелов и огрехов в нашем за­конодательстве, постоянно усложняемом вместо поиска новых общих принципиальных решений.

5. «Разбегание» человеческих цивилизаций, многие из которых в принципе не могут принять наш образ жизни, не хотят или не могут (не­важно) участвовать в разграблении ресурсов планеты.

6. Переполненность тюрем, в которых уже перебывало около 10% всего населения страны, в основном мужского, с соответственным изъя­тием многих миллионов рук и голов из общественного производства и домашнего хозяйства.

7.0правданная или неоправданная озлобленность многих, если не большинства осужденных несправедливостью наказания.

8. Самовоспроизводимость преступного мира за счет концентрации его в местах заключения, «работающих» как школы и полигоны для са­мообучения приемам использования недостатков нашего права.

9. Невероятная затянутость судопроизводства и вообще его крайняя неэффективность.

Ю.Разрастание административного аппарата и круга стремящихся к власти политиков, которые в «послевыборной» жизни, однако, эффек­тивно оппортунируют и аннулируют любые реорганизации, им невы­годные или ими непонятые.

П.Существование сообщества ученых (науки) и сообщества чинов­ников (аппарата), искусственно поставленных в условия практически полной незаинтересованности в общественно позитивных результатах своей деятельности и не отвечающих даже за ужасающие негативные последствия от реализации достижений своих и тем более за непроби­ваемый консерватизм по отношению к более эффективным не своим до­стижениям (давно открытое якобы безобидное явление «Not invented here») и вообще любые смертоносные явления корпоративного эгоцент­ризма. При отсутствии четко определенного адекватного общественного спроса «по результатам» от таких действий или бездействия, тем более при отсутствии систем адекватной сертификации, личное всегда и мно­гократно будет возобладать над общественными интересами и активно служить общечеловеческому застою и регрессу.

Межгосударственные, межнациональные и даже межрасовые кон­фликты, прямое физическое уничтожение людей в войнах блекнет перед многочисленными жертвами просчетов из-за названных выше причин - просчетов уже совершенных и совершаемых ежедневно без объявления войны, юридически не осуждаемых, но глубоко отражающихся на каче­стве нашей жизни.

Начальник Московского института МВД В.И. Попов в докладе на одной из конференций, посвященной вопросам борьбы с преступностью, привел следующие прогнозные цифры: к 2050 году численность населения нашей страны уменьшится на 26 млн человек и составит 121 млн. A Президент В.В. Путин объявил, что россиян может стать меньше на 22 млн человек уже через 15 лет... Если в 1988 г. в расчете на тысячу человек населения родилось 16 детей, то в 1992 г. - 10,7, в 1996 г. - 8,9, в 2000 г. - 8,6...

Низкая рождаемость во всех странах Нашей Цивилизации - это да­же большая беда, чем высокая смертность: ведь этим мы перекрываем для себя будущее. Ho прежде всего мы сами - вскармливаемые нами СМИ, системы здравоохранения и правосудия - делаем все, чтобы оту­чить себя от потребности желать и биологически уметь производить по­томство, физически и психически здоровое и социально активное.

Это нежелание и неумение можно, конечно, объяснить экономичес­кими причинами. Ho не менее, а я считаю - и более важными являются причины другого характера, включая безопасность - личную и коллек­тивную, т.е. социальную.

Вопрос приоритетности задач общественной безопасности вообще и правосудного законодательства в частности необходимо ставить не в зависимости от той или иной политической конъюнктуры, а только от реально происходящих и ожидаемых социальных потерь, которые и оп­ределяют «масштаб задачи» перестройки правосудия.

По данным депутата Госдумы Евгения Ройзмана, озвученным в од­ной из телепередач программы «Времена» (РТР, октябрь 2005 г.), в Рос­сии в 2004 г. от употребления наркотиков погибло около 75тыс. человек, от всех терактов - 2,5 тыс. человек, от ДТП, как известно, в России еже­годно погибает порядка 30 тыс. человек. Эти данные раскрывают истин­ные приоритеты.

Ho посмотрим, как эти цифры соотносятся с ежегодной естественной смертностью. B 2002 г. «естественная» смертность в России, по данным сайта medafarm.ru от 15 октября 2005 года, составила 2,3 млн чел.; по сведениям другого сайта polit.ru от 19 октября 2005 года, смертность в России «в 3~4 раза выше смертности в странах ЕС». Иначе говоря, если исключить фундаментальные генетические и некие общеглобальные причины старения европейцев, «неестественная» добавка к смертности, установившаяся у нас из-за собственных экологических, морально-пси­хологических и материальных перегрузок и многих других причин, со­ставляет по меньшей мере 1700 тыс. человек в год. Оказывается, «неес­тественная» смертность всего населения от всех негативных «национальных» факторов, дополнительная ко всей действительно ес­тественной, многократно превышает указанную выше убыль населения в перечисленных экстремальных ситуациях[6]. Следовательно, мы долж­ны думать прежде всего о тех перегрузках, которые ложатся на плечи ныне живущих людей и приводят к нашей ужасающей смертности. B частности, о небезопасности существования не наркоманов, а из-за наркоманов, - это уличные грабежи, детская преступность, которая, как известно, держит в напряженности и страхе значительную часть населения; о материальном неблагополучии граждан, о небезопасности из-за перенапрягающих нашу психику видеопоказов, из-за экономиче­ских экспериментов над всеми нами и т.д. Bce это и многое другое - вне современного правосудия (см. раздел 2.3).

Чрезвычайные факты, по идее, должны приводить к возникновению чрезвычайных решений, в законодательстве — в первую очередь.

Bce страны, которые отказались от либерализации, утверждает E. Ройзман, смогли быстро прочувствовать действенность жестких неде­мократических мер.

Ho введите такие меры у нас — и сразу поднимут свой голос правоза­щитники. Нам сейчас есть смысл подумать: а не смогут ли возвратные принципы обеспечить не жесткие и не слабые, но... наиболее целесооб­разные адекватные меры? Они должны будут в наилучшей степени отве­чать критерию справедливости.

Вместо этого законодатель пытается обойтись полумерами и вводит в Уголовный кодекс суперпопулярную на Западе идею внедрения при­мирительных процедур и допускает в практику наших судов кем-то (небесплатно?) навязываемое нам «восстановительное правосудие», ко­торое без обязательного возмещения всего нанесенного ущерба - ничто иное, как «выкручивание рук». Однако факелы горящих машин во Фран­ции и Бельгии кое-что меняют.

Нам придется признать, что при всех неутешительных оценках уровня социальной безопасности нашей жизни, вплоть до прогнозируе­мой разными умами человечества глобальной трагической развязки, наша система права ни на что такое не реагирует, она сейчас так же ус­тойчива к любым, даже самым многообещающим, изменениям, как это было и все полторы тысячи лет ее относительно спокойного, можно ска­зать, непоколебимого существования.

КАКОВЫ ПРИЧИНЫ того, что она устойчиво самовоспроизводи- лась и самовоспроизводится все эти годы, несмотря на многократные по­пытки ее реконструировать, вплоть до попыток весьма радикальных - перевода ее Наполеоном и Александром I на принципы воздаяния?

Ответы, что называется, лежат на поверхности.

І.Это некоторые библейские принципы, впитанные нами с молоком матери, в том числе «да-нетная» психология: хороший - нехороший, виновен - невиновен, грешен - безгрешен, ад или рай и т.п. Вот слова одного из теоретиков православия Серафима Роуза: «Человек достоин ада, если он не достоин небес... Кто живет не по христианскому открове­нию, тот живет по другому, ложному, а все ложные откровения ведут в бездну» и т.д. Одним словом, «кто не с нами, тот против нас», да или нет. Тут же, пожалуй, следует вспомнить, что те, кто описал библейскую ис­торию с Адамом, сосланным на Землю, вменили ему в обязанность не улучшать ее и даже не исследовать, а только классифицировать (коди­фицировать) увиденное.

2.Это относительная простота законодательства с точки зрения вы­ученных специалистов и, с другой стороны, - его объективная запутан­ность для «клиентов». Для адептов существующей системы, юристов (у нас их около 100 тыс., в США - более 2 млн) после освоения ими про­фессионального языка и номинального объема норм и правил эта систе­ма весьма выгодна материально и, главное, морально. Это ни в коем слу­чае не упрек, этому можно только позавидовать.

З.Это очевидная защищенность, которую система права создает для значительного числа криминальных элементов, вообще для некото­рой небольшой части лиц, которые существующие законодательные не­определенности научились использовать для собственных целей.

Пожалуй, наиболее ярким примером ущерба от всего этого являет­ся непризнание в течение полувека уже упомянутой нами истории от­крытия антисептики с жертвами около 100 млн (!) человек в середине XIX в. Непосредственной причиной почти полувекового непризнания этого открытия всеми светилами Европы явилось, как считают истори­ки, подсознательное нежелание ученых, специалистов того времени возложить ответственность на своих коллег за массовую смертность рожениц от сепсиса (20%). Ho что позволило им так поступить? Только отсутствие мощного непреходящего поля ответственности, которую не могло тогда и не может сейчас в массе организовать наше право. Так же, как сегодня оно бессильно создать заслон, например, массе мель­чайших прегрешений автолюбителей на дорогах или распускающейся пышным цветом заразе компьютерных вирусов, отнимающих у людей миллиарды человеко-часов рабочего времени, или медленной оккупа­ции северных территорий «лицами с юга» (формулировки из амери­канской прессы).

B результате возникает вопрос: а есть ли достойная альтернатива существующему праву, которая бы помогла избежать или хотя бы существенно снизитьэти беды1 Ведь если ее нет, то поднимать эти во­просы не то что бесполезно, но безнравственно. Итак, существует ли ре­шение этого вопроса?

Ha наш взгляд, достойной альтернативой будет возрождение на новой основе того, что было до появления Римского права и что до сих пор остается во многих других цивилизациях нашего мира: B03- МЕЗДНОЕ(ол слова «мзда», но не «месть»), или ВОЗВРАТНОЕ пра­во, основные системообразующие признаки которого можно из­ложить так.

1. Приоритетом (а для подавляющего большинства случаев - во­обще единственным критерием) при решении вопроса O виновнос­ти и о степени виновности преступника является размер нанесенно­го им ущерба другому лицу, обществу с одновременным отказом от всякой ссылки на действующую норму права - основу сегодняшних судебных разбирательств.

2. Предъявление преступнику обязанности компенсировать в материальной, наиболее универсальной, форме всего нанесенного ущерба, не предусматривая лишение свободы как универсального мето­да наказания (за исключением лиц, действительно показавших свою со­циальную опасность). Сама компенсация может быть выражена в виде материальных средств от преступника, от его коллег, родственников или «третьих лиц». Или в виде личной отработки на тяжелых — но не унизи­тельных! — номинально оплачиваемых работах.

3. Требование компенсации может быть предъявлено через суд и другие официально установленные органы потерпевшим или любым лицом с необходимым обоснованием нанесения ущерба.

При этом ни о какой отмене или о снижении уровня следствен­ных работ не может быть и речи.

Данная работа посвящена исследованию необходимости, достаточ­ности и эффективности такой модели. B ней также будут даны обоснова­ния системных принципов, необходимых для практической реализации всей системы возвратного права в системе правосудия и в других сферах общественной жизни.

Для того, чтобы лишний раз оправдать подход, принятый нами за основу, рассмотрим один достаточно самостоятельный и важный на се­годня вопрос: что же можно и нужно криминализировать, т.е. подводить под юрисдикцию уголовного правосудия? До тех пор, пока не принят обобщенный, единый подход к любым антисоциальным деяниям и пока они искусственно распределены по достаточно разным отраслям права, приходится соглашаться с тем, что этот вопрос решить не удастся - во всяком случае, это придется констатировать, чтобы нам сделать еще один шаг к утверждению нашей доктрины. Как бы в помощь нам В.Н. Кудряв­цев пишет: «Криминализируемое деяние должно представлять обще­ственную опасность, т.е. причинять или быть способным причинить существенный вред правам и свободам человека и гражданина, собст­венности, общественной безопасности, окружающей среде, конституци­онному строю государства, миру и безопасности народов» (выделено авт.). Эта формулировка нашла отражение в ст. 1 УК РФ. Хотя, как отмечает В.Н. Кудрявцев, в истории разных стран и народов оценки тех или иных деяний как общественно опасных были (заметим: и остаются) самы­ми разными (см. ниже). И все же везде нанесение вреда - главный аргу­мент. Тогда возникает вопрос: а что мешает этот вред (в количественном исчислении) признать основным и единственным критерием степени вины - естественно, при номинальном доказательстве виновности субъ­екта преступления?

Общепризнанно, что неотвратимость наказания, которую обеспечи­вают [должны обеспечивать!] Уголовный кодекс и вся практика дея­тельности правоохранительных органов, - вот главный аргумент для преступника. Закон должен предоставлять все условия для такой прак­тики. При этом «невозможно убедить в ценности права, если его содер­жание не доведено до сознания людей; столь же бессильны стимулы и санкции правовых норм, которые неизвестны гражданину». Поэтому «одна из главных задач в процессе повышения эффективности воздей­ствия права на поведение граждан состоит в том, чтобы сделать право­вую информацию, предназначенную для граждан, более целенаправ­ленной, доходчивой и эффективной».

Ho кто сегодня может ответственно утверждать, что законодательство в его нынешнем исполнении доступно для кого-то, кроме узких професси­оналов? Нам не известны подходы, которые были бы более «доходчивы», «целенаправленны» и эффективны, чем абсолютно понятный принцип «действие равно противодействию» или, что то же самое, «за все надо платить», реализуемые возвратным правом. Ознакомить всех со всем за­конодательством невозможно. A вот объявить и объяснить главный прин­цип — неизбежность возмещения ущерба — вполне реально.

Кстати, вопрос о возмещении ущерба тесно соседствует с уже дав­но поднятой проблемой выбора наказаний, не связанных с лишением свободы. Разрешением этой проблемы в настоящее время занято мно­жество исследователей. Активную работу, в частности, проводит груп­па И.В. Дворянскова . Рассматривается и развитие так называемого восстановительного правосудия, развиваемого целым рядом специали­стов на Западе и в России .

Рост числа научных предложений и даже практических попыток ис­правления общественно неэффективного права говорит о неэффектив­ности всей концепции Римского права, о том, что она себя уже давно из­жила, т.е. о необходимости ее замены, лучше всего в целом и сразу.

Это в принципе возможно, если есть подходящая новая платформа. Сегодня можно утверждать, что она существует. Эта платформа - воз­вратное право, т.е. хорошо забытое старое.

Ho... всем нам хорошо известно, к чему приводят любые радикальные перестройки типа «в целом и сразу» - неважно, революционные или контрреволюционные. Поэтому нами предусматривается постепенный переход на новые рельсы, поэтапная, пофрагментарная реализация возвратного права и создание на его основе устойчивой системы соци­альной безопасности.

Исследования показали, что для реализации возмездного (возврат­ного) принципа есть уже достаточно много элементов в действующем законодательстве и очень много сделано дополнительно: есть понятие ущерба (в том числе социального, пусть и не совсем четко определенно­го), есть требование его возмещения, есть какие-то правила того, как и что надо оценивать и кому возмещать. Более того, есть даже новейшая статья в УК РФ (ст. 76), которая, как справедливо заметил А.С. Харла­мов в споре об актуальности реализации возвратных принципов, уже их как бы предусматривает, т.е. предусматривает возмещение вреда на этапе досудебных следственных работ. Это те самые «примирительные процедуры». Ho ведь с момента их введения ничего существенного в ра­боте судов не произошло.

Причин для этого, на наш взгляд, несколько, и они сейчас вполне по­нятны, хотя не воспринимаются теми, кто проводит у нас этот тупико­вый путь и уже поэтому вредит делу.

1. Ни о каком «примирении» не может идти речь, прежде чем не про­изведена компенсация нанесенного ущерба. Иначе это будет «выкручи­вание рук» - и это главное.

2. При полной компенсации всего нанесенного ущерба всех его видов (экономического, материального, социального, экологического, мораль­но-психологического и т.д.), причем в наиболее универсальной - стои­мостной - форме, никакого дополнительного «заглаживания вреда» не потребуется.

3. K примирительной процедуре не любят прибегать и судьи: «я се­бя как бы не чувствую судьей, когда кто-то за моей спиной договорил­ся, а я должен утвердить...». Следовательно, судья должен быть наде­лен новыми ответственными полномочиями: проверять и при необходимости корректировать размер ущерба, определяемого органа­ми социальной экспертизы, устанавливать порядок выплат компенса­ционных сумм и т.д.

4. Совершенно очевидно, что ст. 76 УК РФ появилась в результате вынужденных уступок законодателя давлению со стороны политичес­ких сил, требующих идти «в ногу со временем». Статья оказалась нера­ботоспособной.

Тем не менее, нам надо осознать большие потенциальные возможно­сти этого хода и его оживить.

Итак, имеются части механизма обеспечения безопасности, четко не соединенные вместе. И эта нечеткость, на наш взгляд, сегодня ее замет­но ограничивает. И все же плавный переход на новую основу судопро­изводства и вообще нормоприменения может быть осуществлен уже сейчас, в рамках действующего законодательства, пусть фрагментарно, по отдельным главам и статьям законов и кодексов. Как оказывается, они могут вполне удовлетворительно обеспечить условия для перехода на новый уровень общественного правосознания и судопроизводства при радикальной доработке ряда частных подсистем правоохранитель­ной системы в направлении лучшего решения одной из его общественно важных задач - обеспечения социальной безопасности общества.

Ha научно-практической конференции «Концепция безопасности Рос­сийской Федерации: проблемы разработки и реализации», проведенной Советом безопасности РФ в июле 1993 года, в главном докладе впервые было подчеркнуто, что «доктрина безопасности страны состоит из таких основополагающих доктрин, как военная, экономическая, социальная, экологическая и т.д.» (выделено авт.). «Социальная сфера - единственная область человеческих отношений, целевая функция которой - обеспечить воспроизведение рода и социализацию индивида, - считают В. Серебрян­ников и А. Хлопьев[7], - и потребность в социальной безопасности - одна из первостепенных...». Почти слово в слово это повторяет А.Этциони в уже цитируемой нами книге. Ho само понятие «социальная безопасность» пока еще только завовевывает себе право на первое место.

Как замечают В. Серебрянников и А. Хлопьев, «социальная составля­ющая пока еще не входит в общественную систему мер безопасности, оп­ределенную соответствующим законом РФ. Отсюда вытекает и неполно­та мер для создания и поддержания необходимого уровня защищенности прав и свобод личности, материальных и духовных ценностей общества... Проблема безопасности общества еще менее исследована, чем безопас­ность личности. Это объясняется тем, что у нас долгое время в социаль­ной практике сознательно не допускалось выделение общества в относи­тельно самостоятельный субъект по отношению к государству. Государство поглощало, подавляло, подчиняло общество, не оставляя ему простора для самостоятельности, в том числе для контроля над госу­дарством. Общество само в лице своих институтов и организаций должно добиться, чтобы оно поднялось над государством, определяло его полити­ку и программы действий, особенно осуществление назревших реформ. Для этого должны быть четко зафиксированы права и свободы в консти­туции и законах». Ho.... «право без власти, способной добиваться его осу­ществления, есть ничто. Громадную опасность таит всеобщее отсутствие справедливого правосудия. He меньшие опасности представляют попыт­ки защищать закон противозаконными приемами...» .

Очевидно, вопрос состоит не в отмене законов (на протяжении все­го этапа исследований нам приходится слышать такой упрек до­вольно часто), а в том, чтобы сделать их максимально общими и эффек­тивными, и прежде всего — в сфере уголовного правосудия, нацеленного на борьбу с преступностью, на укрепление социальной безопасности.

Так или иначе, но с большой долей уверенности можно утверждать, что уровень решения обеих основных проблем механизма обеспечения социальной безопасности - предупреждения преступности и перевос­питания преступников - на сегодня далек от идеала[8], причем несмот­ря на огромные усилия, предпринимаемые правоохранительной систе­мой страны. To же отмечается и за рубежом .

Следовательно, необходим поиск нетрадиционных путей решения этой проблемы.

Ha наш взгляд, одним из таких решений должно стать усиление соци­ально-экономических аспектов в работе правоохранительной системы, начиная с переориентации нынешней запутанной и абсолютно неинфор­мативной отчетности подразделений МВД на объемы предотвращенно­го и/или возвращенного ущерба, и соответствующая корректировка правосудного законодательства (см. раздел 4.5). Радикальные шаги за­конодателя в части совершенствования уголовно-процессуальной прак­тики в 2003 году свидетельствуют о том, что, во-первых, этот путь вполне вероятен и, во-вторых, позволяют утверждать, что именно здесь скрыты огромные резервы совершенствования не только правосудия, но и некоторых других стихийно утвердившихся цивилизационных принципов, тормозящих социальное развитие общества.

Борьба с преступностью — это лишь часть работы правоохранитель­ной системы, это верхушка айсберга, спрессованного отнюдь не из самых безукоризненных кристаллов; при этом наблюдаемые нами процессы кристаллизации внутри этого айсберга, бесконечная череда постоянно вскрываемых актов коррупции, увы, не позволяет надеяться на то, что очищение начнется само собой. Как и в любой другой сфере человечес­кой деятельности, за него надо бороться.

Среди основных причин такого состояния, если не стоять на позиции абсолютной греховности человека и человечества, можно назвать, на наш взгляд, наиболее ярко высвеченную на сегодня крайне слабую об­щественную (социальную) самоорганизацию человеческих сообществ по сравнению, например, с самоорганизацией даже самых простых био­логических организмов, не говоря уже об организме человека. Главная причина - практически полное отсутствие в работе социальных струк­тур положительных (развивающих) и отрицательных (стабилизирую­щих) обратных связей.

Нельзя сказать, что их вообще нет. Сама правоохранительная система, включая и правила, по которым она работает (правосудное законодатель­ство), - это пример государственно организованной отрицательной обрат­ной связи. Мы уверены, что эффективность работы правоохранительной системы существенно повысится, если в ее основе будут находиться кате­гория наносимого обществу убытка и правила его возмещения.

Попытки Наполеона и Александра I ввести возмездное правосудие срывались из-за того, что их авторам не удалось сделать новое законо­дательство достаточно привлекательным для практикующих юристов. И это был действительно серьезный просчет. B данной работе вопросу органического сочетания существующего уголовного и «возвратного» права уделено особое внимание. Кроме того, только в последние десяти­летия были отработаны научно обоснованные методики расчета всех видов ущерба, и это также является аргументом в пользу серьезного разговора о начале внедрения возвратных (возмездных) принципов.

B настоящее время разработанные и широко апробированные методи­ки оценки ущерба довольно просты и универсальны. Конечно, методы оценки некоторых значимых для человека и общества видов социального ущерба — например, от токсического, радиационного или радиоволнового воздействия — заметно сложнее расчетов экономических, но и они вполне пригодны для использования в широкой практике. Конечно, подобные пра­вила оставляют какую-то неопределенность, особенно что касается мо­рального ущерба. Ho эта неопределенность на деле куда определеннее, а число методов оценки в сотни, в тысячи раз более ограниченно, чем поч­ти бесконечное число тех реальных вариаций, с которыми имеет дело сего­дняшний судья и которые он вынужден подгонять под существующие нор­мы права. B сфере экологии это дается особенно нелегко.

Между тем, экологические проблемы исчерпания невозобновляе­мых ресурсов и загрязнения территории (населенного пункта, региона, страны и всей нашей планеты) в последние десятилетия заметно обост­рились.

Ho здесь следовало бы заметить, что существует одна-единственная ось и повышения энергобезопасности общества, и решения социально­экологических проблем: это энергосбережение, начиная со стабилиза­ции и затем снижения масштаба использования автотранспортных средств на углеводородном топливе, причем прежде всего - в крупных населенных пунктах. Это должны быть не грубые административные решения, чаще всего логично воспринимаемые как несправедливые, и не мягкие разъяснительные меры, бесплотные и бесплодные, а прежде всего ускоренная реализация возвратных принципов, действительно способных дать требуемый результат. Именно этот путь поддержала Московская городская дума, утвердив в 2005 году соответствующую разработку Института региональных экономических исследований[9].

Такой же путь сейчас проходит и решение некоторых острых вопро­сов взаимной толерантности коренного населения и мигрантов мегапо­лисов, особенно в Москве[10].

Если бы в мире вместо бесконечных ссылок на бесконечные нормы права было введено единственное хорошо понимаемое и запоминаемое правило оплаты нанесенного ущерба: материального, экономического, социального, физического, экологического, морального и т.д., и имми­гранты заранее бы знали, что «в гостях» им придется сполна платить за все привнесенные туда убытки — и материальные, и моральные, то эти убытки благодаря стараниям этихже иммигрантов были бы сведены к ми­нимуму. Да и сама страна-экспортер, если бы имелись соответствующие международные договоренности о необходимости оплачивать странам ущерб, наносимый где бы то ни было ее гражданами, сумела бы легко по­ставить своим эмигрантам соответствующий фильтр — не по политическим, а по социальным мотивам (не путать с «железным занавесом»!). Уезжали бы из своей страны только те, кто хотел повысить свою квалификацию, изучить передовой опыт, чтобы потом привнести новое своему народу. Это были бы совсем другие мигранты, и отношение к ним населения стран, на территорию которых происходят экспансии иностранных граж­дан, было бы иное. Толерантность тогда не была бы вымученной. A пока наше законодательство отстает от жизненных реалий, автоматически ак­тивизируют свою деятельность общественные объединения, B том числе и нелегальные.

Приняв доктрину возвратного права, при соответствующих вкладах политической воли эту проблему в принципе можно решить на уровне международного законодательства.

Кстати, подобные подходы в международной практике, хотя и редко, реализуются. Например, это произошло в 2003 году, 15лет спустя после террористического акта двух ливийцев над территорией Шотландии в 1988 году на «Боинге». B результате этого теракта погибли сотни чело­век. После проведения расследования были предприняты жесткие санкции к Ливии, прежде всего экономические. И в августе 2003 года Ливия официально признала свою ответственность за этот теракт и со­гласилась выплатить 2,4 миллиарда долларов в качестве компенсации семьям погибших. Очевидно, нельзя считать нереальными не только двусторонние соглашения, но и общее международное соглашение на все случаи жизни, и не только от терактов. Отсутствие такого соглаше­ния приводит к немалым общественным потерям, и правоведение не мо­жет, не должно «закрывать на это глаза».

K сожалению, тяга к популизму не всегда делает доброе дело.

Например, в ст. 1 Протокола 4 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод сказано, что «никто не может быть лишен свободы на том основании, что он не в состоянии выполнить какое-либо договорное обяза­тельство» - цит. по В.Н. Кудрявцеву (Стратегии..., с. 233). Ho, как пред­ставляется, при этом должно быть выполнено одно условие: предусмот­рена компенсация всего ущерба, нанесенного потерпевшей стороне. Так же, как и, например, при обещании некоторых «умелых» юристов закры­вать фирмы с долгами. Законодатель на это упорно закрывает глаза.

Существующая правовая система ничего подобного не предусматрива­ет ни в малом, ни в большом. Причем социальные потери от всего этого - наибольшие. O том, что такое соглашение крайне необходимо, напомина­ет нам огромный некомпенсированный ущерб населению нескольких ев­ропейских стран в результате экологической катастрофы в 2000 году на румынском золотообрабатывающем комбинате, обслуживающем всего лишь человеческое тщеславие потребителей ювелирных изделий, но во­все не жизненно важные потребности людей. Кстати, комбинат был оправ­дан со ссылкой его адвокатов на то, что у виновной стороны не было дву­сторонних договоров с пострадавшими субъектами (!). Может быть, такие договоры следует предусмотреть между всеми потенциальными жертва­ми и всеми потенциальными грабителями, т.е. всех людей со всеми? Или хотя бы между всеми государствами. Это всего каких-то 40 000 договоров...

K сожалению, пока трудно поверить в реальность надежды А. Этци­они на то, что международная политика превратится в «сферу не пра­вового, а морального выбора».

Следовательно, кроме и вне зависимости от обычных видов экспер­тизы международных и внутренних акций, технических, социальных и градостроительных программ, проектов, любых новшеств, по которым сегодня экспертиза проводится по критериям экономии капитальных и текущих затрат, настоятельно требуется введение социальной, причем обязательно количественной (а не только вербально выражаемой) экс­пертизы последствий, которая сумела бы заранее предсказать и затем по факту оценить (рассчитать) эффект и ущерб от всех социальных по­следствий для всех объектов воздействия и выразить изменения коли­чественно, в стоимостной форме. Это необходимо прежде всего для со­поставления результатов и требуемых затрат, в конечном счете - для сопоставления элементов прогресса и регресса от любых социально зна­чимых проектов и программ и для начисления заранее, до намечаемой реализации этих проектов и программ, компенсационных сумм возме­щения ущерба (и, наоборот, получения вознаграждения) теми, кто эти (плохие или, наоборот, хорошие) проекты и программы предлагает, раз­рабатывает, лоббирует и тем более осуществляет.

Bce это будет действенным, востребуемым только после законода­тельного введения конкретной и неотвратимой ответственности за ущерб, т.е. возвратных принципов.

Именно с этих позиций надо оценивать любые реорганизации и даже любые предвыборные программы партий. Сейчас они в лучшем случае за­щищают интересы социальных слоев, якобы самых обиженных и унижен­ных, — но, как правило, за счет забвения других слоев, за интересы кото­рых борются уже другие партии... В. Иноземцев во введении к книге

А. Этциони совершенно точно заметил, что «в большинстве случаев поли­тики зацикливаются на текущих проблемах граждан, которым не сегодня, так завтра предстоит сделать выбор на избирательных участках». Ни о каких общественных интересах здесь речь обычно не идет.

Фактически это означает отсутствие всяких ограничений (узды) по от­ношению к любым научным, техническим, экономическим и социальным экспериментам надчеловечеством — включая эксперименты коммунисти­ческие, либерально-демократические и любые иные, авторы и проводни­ки которых — идеологи, ученые, управленцы, руководители стран и ком­паний — реально никак не отвечают ни за какие негативные последствия от своих акций, в том числе за уничтожение психофизиологического по­тенциала человека и за хищническое истребление ресурсов природы, за счет которой мы, собственно, и живем.

Только полная социально-экономическая экспертиза с количествен­но выраженным результатом позволит говорить о возможности введе­ния экономических механизмов развития и обеспечения социальной безопасности.

Что позволило HAM осознать необходимость коренных изменений в этом деле?

Во-первых, личное участие в долговременных судебных тяжбах в качестве свидетеля или стороннего наблюдателя - тяжбах, так ничем и не окончившихся ни для обвиняемых, ни для жертв, но с выраженными потерями со всех сторон.

Во-вторых, известные из СМИ парадоксальные факты судебных просчетов. Это масса случаев, деликтов, юридически не квалифицируе­мых как правонарушения и потому остающихся не замеченными суще­ствующей правовой системой - иногда малых, «незначительных», но зато бесконечных по числу случаев взаимных ущербов, наблюдаемых лично и рассказываемых масс-медиа. Небольшая часть из них с ком­ментариями будет дана в разделе 1.2.

В-третьих, многочисленные факты из сегодняшнего быта - личного, коллег, знакомых...

В-четвертых, ряд работ, представивших читающей общественности хорошо выполненный анализ преступности в России. Здесь мы приве­дем результаты одного из них, позволившего нам лучше представить поле, на котором со временем, возможно, придется разворачивать но­вую систему правосудия .

Эта книга под ред. А.И. Долговой позволяет нам намного более трез­во, вопреки существующей политизации в СМИ, представить направ­ления наиболее острых баталий между обществом и преступным миром. Например, если сравнить число погибших от рук преступников наших соплеменников (ежегодно это порядка 76 тысяч человек) и погибших иностранцев (ежегодно 500-600 человек), то, в расчете на общее число тех и других, иностранцев погибает все же во много раз меньше. Bo вся­ком случае, не больше. Конечно, лучше бы не погибали ни те, ни другие.

Далее, о коррупции в России. Международные сопоставления свиде­тельствуют о том, что наша страна по этому показателю находится не на первом, хотя и не на последнем месте. Цитируемое нами издание го­ворит, что в 2003 году всего было выявлено 1726 взяткополучателей. Ес­ли мы представим, что один миллион самых общительных чиновников ежедневно контактирует с тремя-пятью просителями, то получится, что почти на миллиард таких ежегодных общений около двух тысяч чи­новников поддается соблазну незаслуженного обогащения. Малые доли процента. При этом мы интуитивно чувствуем, что это некое преступле­ние, но оно далеко не так драматично, как нам о нем говорят в СМИ. Или оно нам не так представляется. Вот если бы нам раскрыли данные об ущербе для общества от тех деяний, которые должны были последовать за дачей взятки. Ho нам их не представляют.

Вполне реальный случай, когда директор института, дабы министер­ство гарантированно предпочло его разработку из других, худших, пере­дал чиновнику некий «пакет благодарностей». Юридически это преступ­ление. Ho в условиях, когда объективные оценки научных трудов пока не в моде, рискованный поступок директора, повышающий гарантии для общества лучшего результата, может заслужить только благодарность. Кстати, этот пример взят из германского опыта борьбы с преступностью. Там вообще не говорилось о пользе или вреде. Если когда-нибудь будет введено возвратное право и оно будет распространено на администра­тивный аппарат, предпочитать худшее решение со взяткой лучшему, но без взятки, в любом случае будет просто крайне невыгодно.

Тесное общение с рядом московских чиновников от образования, уста­новивших: одни - что принимать сертификаты с ЕГЭ будут не позже 27 июня 2006 года, а другие - что выдавать их будут не ранее 27 июня, по­казало, что их может пронять либо гром, который может грянуть, либо некая сумма сверх обязательного номинала - просто чтобы ее отработать. Сам номинал никого не заставит даже пошевелить пальцем. Поэтому не­обходимо срочно вводить этот гром в виде дамоклова меча, т.е. возвратное право. A регулярно проводимые в рамках правового развития манипуля­ции типа перевода таких деяний, как разбой по предварительному сгово­ру или нападение на лиц, имеющих международную защиту, из категории тяжких преступлений в особо тяжкие или наоборот, или размышления на тему: означает ли одно и то же «экстремистская организация» и «экстре­мистское сообщество»? - едва ли могут спасти положение.

Совершенно ясно, что наша книга не даст ответ на все вопросы, с ко­торыми придется столкнуться, даже если будет принято однозначное решение о постепенной реализации в полной мере концепции возврат­ного права. Еще потребуются усилия огромного числа теоретиков права, практикующих юристов, экономистов, специалистов по социальным во­просам - «социомистов», социологов, людей многих других специально­стей по вопросам, на этом этапе далеко не всегда предугадываемым. За последние годы многие из них удалось решить. Многие, HO не все. 06 этом тоже будут даны соответствующие разъяснения.

Ha наш взгляд, введение для ряда достаточно простых, «прозрачных» правонарушений полной социально-экономической ответственности за нанесенный ущерб (вместо ответственности «юридической») возможно уже сегодня. Это существенно упростит судопроизводство, внятно и одно­значно объявит о прямой и недвусмысленной ответственности каждого пе­ред каждым. Воспитательное значение такой «простоты» огромно. Имен­но это приблизит нас к формированию гражданского общества взаимной ответственности за нанесение друг другу любого вида ущерба: экономиче­ского, материального, физического, социального, морального...

Самое трудное при этом — не введение в судопроизводство относи­тельно новой для него процедуры социально-экономической экспертизы последствий. Наиболее трудным для большинства юристов будет отказ от определенных сложных и дорогостоящих, но вмененных многолетней учебой и опытом процедур сопоставления алгоритма совершенного пре­ступления с действующими нормами права и многотрудного выбора из них нормы наиболее «подходящей», а также от судебного священнодей­ства при синтезе меры наказания: ведь все это уже прочно укоренилось как вечное и незыблемое, оно создает некую таинственную ауру вокруг фигуры юриста, и он едва ли захочет от этого отказаться просто так.

Однако эти трудности - субъективного характера, и можно быть уве­ренным в том, что с теми или иными временными издержками психоло­гического характера все они вполне преодолимы. Тем более если удаст­ся применить достаточные по размеру материальные «инъекции».

Зато в качестве объективных аргументов, показывающих целесооб­разность и реальную возможность в самое ближайшее время постепен­ного введения в практику судопроизводства социально-экономических элементов, в том числе и возвратных принципов, сейчас можно предста­вить такие:

- достаточно хорошо отработанные практические методы определе­ния наносимого ущерба как главного критерия социальной опасности;

-наличие уже существующих законодательных актов, в той или иной степени оперирующих понятием ущерба и предусматривающих возможность и необходимость его компенсации;

- существенный экономический уклон в УК РФ редакции 2003 года .

Bce это позволит ввести возвратные принципы без ломки существу­ющего законодательства.

B то же время это потребует проведения глубоких исследований цело­го ряда вопросов, ответы на которые сейчас пока далеко не однозначны.

Каковы границы использования возвратных принципов в рамках со­временного законодательства? Каково будет в этом случае перераспре­деление функций правоохранительных структур?

Каковы должны быть практические модели организации правоохрани­тельной системы и ее отдельных наиболее ответственных элементов, реа­лизующих возвратный принцип? Какова должна быть в целом модель си­стемы социальной безопасности с использованием возвратных принципов?

Каковы особенности формирования правил начисления «возврат­ных сумм» при противоправных действиях, чтобы охватить максимум видов антисоциальных деяний? Потребуется ли кардинально менять уже прошедшую многолетнюю апробацию в составе действующей соци­ально-экономической системы сертификации систему метрологии со­циального ущерба при использовании ее в интересах правосудия?

Bce эти вопросы вполне решаемы, доказательства чему будут даны ниже. Сейчас мы твердо уверены, что вполне возможно сосуществование нынешнего правоохранительного законодательства и возвратного права на принципах динамического сочетания и даже сотрудничества. Судопро­изводство и следственные работы — вот прямой адресат использования возвратного права. При этом, видимо, получат вполне конкретное разви­тие и ярокурорсгаядеятельность, и работа адвокатуры.

Однако при этом может возникнуть вопрос: насколько необходимы такие перестройки и каков их масштаб?

Вопрос эффективности использования возвратных принципов в правосудии будет рассмотрен самостоятельно. Что касается оценки масштабности проводимых разработок, то даже если не учитывать очень большой, но, как покажется некоторым, косвенный эффект от положительного воздействия на все здоровое общество весьма велик. Только для уголовных преступлений, не включая сюда гражданские и административные дела, эти разработки в той или иной мере непосред­ственно затронут более 800 тыс. отбывающих наказание в виде лишения свободы, т.е. около 0,5% населения страны. Это сопоставимо с масштаба­ми работы таких отраслей, как транспорт или атомная энергетика. По американским данным , в 1965 году издержки общества, которые оно несет от преступности, составили около 4% учтенного национального дохода США за этот год. B России на конец 2002 года эти цифры замет­но меньше, но все же вопрос стоит того, чтобы осуществлять поиски его принципиальных решений. Удивительная устойчивость масштаба пре­ступной деятельности вопреки постоянным активным поискам и умно­жению подетальных преобразований в правовой системе говорит о том, что принятая ранее концепция правосудия действительно если не ис­черпала себя, то во всяком случае дает катастрофические сбои и требу­ет определенного пересмотра принятых принципов.

B то же время мы четко представляем себе, что уже произошедшая задержка на десятки и сотни лет в принятии возмездного подхода - это не ограниченность горизонта и тем более не злой умысел, а вполне объ­ективная ограниченность научного уровня, уровня всей науки, в том числе и неотработанность до последних десятилетий прошлого века всего набора критериев адекватной оценки наносимого ущерба, без чего о переходе на возвратные принципы ранее нечего было и думать. Надо сразу сказать, что в силу ряда причин, о которых сказано в работе, так называемое восстановительное правосудие, которое активно продвига­ется к нам с Запада, не является конкурентным «возвратному». У них единство целей, но разные сферы воздействия, не совпадающие средст­ва и методы. Если верить принципам эквифинальности, в бесконечнос­ти нас ждет один результат, но для разных граничных условий.

K «побочным», хотя и тоже необходимым, сферам реализации возврат­ного права можно отнести такие, как: введение ответственности за принятие решений по результатам экспертизы управленческих решений и программ, в том числе и многих экологических; существенная «социализация» принятой в России Экологической доктрины; расширение сферы использования соци­ально-экологической сертификации продукции и производств (рассматри­вая этот вид сертификации как средство реальной положительной обратной связи: с «выхода» — удовлетворения интересов потребителя на «вход» — удовлетворение материальных потребностей производителя); распростра­нение материальной ответственности на так называемые интеллектуальные преступления, особенно наносящие ущерб неопределенному кругу лиц, не способных сорганизоваться для подачи коллективного заявления.

Иначе говоря, в перспективе возвратное право - это и отрасль уго­ловно-процессуального законодательства, и определенный стандарт общественных отношений во всем их разнообразии. Возможно, в гло­бальном масштабе. Поэтому подготовленная работа вынужденно явля­ется многоаспектной.

Нам предстоит показать:

во-первых, что требование совершенствования концепции права обусловлено действительно существующими противоречиями и глав­ное - весьма негативными последствиями от неизменного существова­ния концепции нынешнего права;

во-вторых, что новый уклон законодательства не несет каких-то но­вых противоречий;

в-третьих, что в случае его реализации общественные потери, в том числе и психологические, будут значительно ниже существующих.

Мы попытаемся также представить необходимые для реализации возвратного права контуры структурной и функциональной перестрой­ки некоторых элементов правоохранительной системы и показать воз­можные перспективы ее развития, в том числе в международном мас­штабе. Возможно, следует начать с решения экологических проблем.

Сейчас существует очень шаткое равновесие огромного числа при­родных компонентов, пригодных для биологической жизни, и это рав­новесие находится уже на пределе. Как утверждают специалисты-эко­логи, бифуркация, геопозиционный переворот сегодня оказывается вполне реальным; немалый урон нам наносят международный терро­ризм, неснижающаяся внутренняя преступность и многочисленные некриминализуемые, т.е. сейчас не названные криминальными, другие антисоциальные явления, по наносимому ущербу в сумме вполне со­поставимые с ущербом от «классических» преступлений. Bce это ясно и недвусмысленно говорит о необходимости пересмотра устоявшихся догм, какими бы привлекательными они ни казались профессионалам, о необходимости скорейшего введения тотального поля взаимной ответ­ственности. И начинать это делать придется с принципиальной рефор­мации судебного законодательства, которое, как известно, влияет на все основные правила нашей жизни, начиная с высших принципов нашего социального, политического, экономического развития и кончая прави­лами нашего ежедневного поведения.

Амитаи Этциони уверен в том, что «ни военная сила, ни экономиче­ская мощь, ни политическая изощренность не могут в мире XXI века стать основой для подлинной легитимности». По его мнению, она проис­текает только лишь из единства сообщества,... и путь к такому сообще­ству лежит через пресечение самой возможности расширения насилия и репрессий, через постепенное создание условий для ведения диало­гов, «не подчиняя меньшинства большинству», но совмещая тесные внутриобщинные связи с уважением прав и автономии личности.

Однако процитируем и довольно пессимистические комментарии Владислава Иноземцева к книге А. Этциони и выразим скромную на­дежду на то, что они верны лишь отчасти и лишь временно. Вот эти ком­ментарии: «Когда автор рассуждает о них [об элементах сообщности. - Авт.] как о факторах, способных определить облик будущего мира, он, скорее всего, прав..., а когда он пытается на основе своих выводов сфор­мулировать рекомендации для ныне действующих политиков, он по большей части впадает в идеализм». Ho «так обстоит дело сегодня, а ис­тория учит, что всегда ошибается тот, кто полагает сущее вечным и неизменным (выделено нами - авт.). Придут и другие времена. Амитаи Этциона делает великое дело, пытаясь нарисовать перед нами контуры нового мирового порядка. He следует только эти эскизы принимать за готовый архитекторский чертеж».

He следует до тех пор, читаем мы, пока, во-первых, не найдены, во- вторых - не общеприняты и, в-третьих, не введены во всеобщий оборот рычаги, которые вопреки усилиям самых крепких сторонников преж­них норм жизни не начнут превращать смелые общественно эффектив­ные социальные проекты в действительность. Претендентом на роль од­ного из этих рычагов вполне могут стать исследуемые в этой книге возвратные принципы.

Истоком проводимых нами работ по возвратному праву явились на­ши довольно ранние догадки в 50-х и плановые разработки в начале 70-х годов прошлого века в интересах защиты людей от СВЧ-излучений сверхмощных РЛС. Они как будто специально делались для последую­щего совершенно естественного использования выработанной только сегодня методологии решения комплексной задачи возмещения наноси­мого ущерба для целей правосудия. Именно тогда проявился социаль­ный уклон всех наших работ, бесконечно довлеющий надо мной все эти десятилетия. Ho полностью систематическими и однонаправленными эти работы стали с 1992 года, когда американский миллиардер Pocc Пе­ро, кандидат в президенты США, впервые в истории этой страны от се­бя лично, а не традиционно - от двух непрерывно взаимоподменяющих друг друга партий - убедительно показал, что даже самые твердые по­литические константы - не Богом данные и вполне поддаются переос­мыслению и перелому. За это время удалось понять, принять для себя и, сколько было в силах нашей Международной академии общественного развития, - разработать, а затем, наконец, попытаться показать другим плодотворность такого подхода в сфере правосудия и как важнейшего элемента модели посткапиталистического мироустройства. Эта модель прошла пристрастное обсуждение на Международном конгрессе в Кры­му в присутствии крупных зарубежных ученых в мае 2005 года (куда мы были приглашены по инициативе академика PAEH И.А. Гундарова). Общие контуры этой модели как конечный пункт приложения возврат­ных принципов, а также как очерченные на год позже задачи и струк- тура уже созданного при академии MAOP «Международного института Новой цивилизации» (раздел 4.8), основная задача которого - объединить усилия конструктивных заинтересованных сил для выработки и по воз­можности реализации путей перехода к этой цивилизации - причем пу­тей эволюционных, максимально безболезненных и максимально эф­фективных, - вкратце будут приведены в конце этой книги.

Может быть, нам надо поверить Григорию Распутину, которому принадлежат такие пророчества:

... «Когда времена приблизятся к бездне, любовь к человеку превра­тится в сухое растение. B пустыне тех времен будут расти лишь два растения - растение выгоды и растение себялюбия. Bce человече­ство будет поглощено равнодушием...

Ho проскочит искра, которая принесет новое слово и новый закон. И новый закон научит человека новой жизни,.. .откроется, что новый закон есть древний закон и человек был создан по этому закону.

Семь плодов будут плодами счастья. Первый плод - это спокойст­вие духа... потом будут плоды радости жизни, умственного равнове­сия, телесного здравия, единения с природой, искреннего смирения и жизненной простоты...» .

Никакого другого закона такого масштаба, кроме возвратного права, мы пока не видим.

1. 2. ПРЕСТУПНОСТЬ B РОССИИ И СУЩЕСТВУЮЩИЕ НАПРАВЛЕНИЯ БОРЬБЫ C НЕЙ

Если исключить все частные и привходящие особенности развития человеческого сообщества (национальные, климатические, географиче­ские и т.д.), то для Нашей Цивилизации можно назвать лишь единицы факторов, общих для всех или почти всех стран и народов, в целом оп­ределяющих социальный прогресс и потому требующих особого внима­ния с точки зрения их эффективности и необходимости реформирова­ния. Систему обеспечения правопорядка как основу обеспечения и углубления социальной безопасности среди этих факторов, пожалуй, следует назвать первой.

Трудно не согласиться с экспертом ассоциированного с OOH Евро­пейского института по анализу мировой преступности, автором основ «криминологии социального контроля» В.В. Лунеевым в том, что «после мировых войн и возможных глобальных катастроф транснациональная и национальная преступность становится главной угрозой современ­ности» .

Достаточно стабильный, непреклонный рост уровня преступности на протяжении десятилетий и даже столетий, при различных, даже про­тивоположных социально-экономических и политических системах, правительствах, партиях и движениях заставляет предположить, что вне или даже над нашей цивилизацией действует некая постоянная - если не материальная, то идеологическая - сила, позволяющая сущест­вовать преступности. Или даже ей потворствовать. И неважно, делает она это осознанно и целенаправленно или нет.

Представляется, что если не постоянная и универсальная сила, то по крайней мере постоянно действующий идеологический фактор здесь в самом деле есть. Это - наше право, существующее рядом с нами и над нами с середины первого тысячелетия. Надо ли удивляться, что право­вые институты и наше законодательство, построенные на основе жест­ко усвоенных принципов, заложенных сотни и тысячи лет назад, просто не ѵспевают трансформироваться с той же скоростью, с какой сейчас меняются общественное производство, ЭКОНОМИКА (сфера произ­водственных отношений) и сфера социальных отношений, «СОЦИО- МИКА», международные связи, быт, общественное и личное самосозна­ние каждого и всех. Право сейчас не может адекватно реагировать на бесконечно усложняющиеся условия нашей жизни. B то же время труд-

но не заметить, что социальные революции в государственной и соци­альной сфере по сравнению, например, с техническими и даже фунда­ментальными научными происходят многократно труднее, ибо успеш­ное проведение многих из них меняет ролевые функции, статус и главное - материальное положение целого ряда лиц, в том числе и тех, кто по статусу реально способен тормозить проведение требуемых ре­форм. И они их тормозят.

Особенно беспомощным в борьбе с преступностью оказался россий­ский либерализм.

По мнению В.В. Лунеева, за прошедшее столетие преступность в среднем в мире увеличилась на порядок. Аналогичная тенденция бьиіа и в нашей стране. Ежегодно в мире регистрируется до 450-500 млн пре­ступлений на 6 млрд населения. Это около 8 тыс. деяний на 100 тыс. населения. Реальная преступность - по меньшей мере вдвое выше. B некоторых мегаполисах европейских стран уже ныне регистриру­ется до 16 и более тыс. преступлений на 100 тыс. населения.

Ныне в сферу преступного зачислены все сколько-нибудь значимые угрозы для человека, общества и государства. B таких условиях госу­дарственным органам не под силу взять под контроль беспредельно расширяющуюся сферу преступного. B связи с этим ширится безна­казанность, являющаяся существенной причиной дальнейшего роста преступности. Порочный круг замыкается.

Массовая интенсивно распространяющаяся коррупция, разруша­ющая все и вся, исчисляется суммой, почти равной доходной части бюджета. 0 ней около 20 лет «трубят» и у нас, и за рубежом.

B последнее десятилетие при демократической фразеологии бъию принято множество сомнительных, социально вредных, криминоген­ных и коррупциогенных законов, которые привели к дискредитации не только их (это можно исправить), но и непреходящих ценностей: свободы, демократии, справедливости, рыночной экономики, правово­го государства.

Если все эти слова воспроизводятся и даже переводятся на другие языки однозначно, то понятия, ими определяемые, весьма неопреде­ленны, пластичны во времени и пространстве, изменчивы в разных си­туациях, вплоть до изменения смысла на противоположный, и далеко не всеми считаются непреходящими ценностями. Так, например, «свобода» в безусловной интерпретации, без ответственности за нанесенный ущерб, является ценностью более чем сомнительной и даже меняет знак на противоположный; рыночная экономика без ограничительных соци­альных рамок - тем более. A понятие справедливости вообще пальпиру­ется кем угодно и как угодно с переполяризацией вектора в пределах всех 360 градусов. Для двух соседей в одной квартире - это могут быть две разные «справедливости» в меру своих, иногда сиюминутных инте­ресов и потребностей. B отношении правовой науки все это многократно сложнее.

Пробельность в законодательстве, настоящий бич современного зако­нодательства, - явление просто неизбежное, ибо обусловлено самим принципом построения нашего законодательства: путем подетальной регламентации и кодификации по мелким и мельчайшим элементам жизненных коллизий. Другая особенность законодательства, если ее так можно назвать, - криминогенность - обусловлена тоже концепцией пра­ва: отсутствием в законотворческих и законоприменительных процессах, повторим еще раз, глубоких обратных связей с «выхода» (эффективнос­ти законов) на «вход» (интересы субъектов, организующих эти процессы).

Вне концепции возмещения ущерба организовать такие связи прак­тически невозможно.

Показательными являются и такие данные. B 2002 г., пишет В.В. Лу­неев, в результате применения табельного оружия в России уничтоже­ны 107 и ранены 402 преступника, а от рук преступников погибли 212 и ранены 523 сотрудника милиции. И так из года в год. Преступники дей­ствуют эффективнее, чем органы правоохраны против вооруженных преступников. Статистических и конкретных фактов низкой эффек­тивности непосредственной борьбы с преступниками множество. По­этому нужны серьезные кадровые реформы.

Ho нам кажутся более актуальными другие замечания ученого: «Российские правоохранительные органы вынужденно, но целенаправ­ленно учитывают не более четвертой - пятой части реальной преступ­ности, выявляют менее одного из десяти фактических преступников. Нужны другие подходы, другие стратегии в борьбе с преступностью» - с этим нельзя не согласиться.

Как образно выразился В.В. Лунеев в главе «Преступность» сборника «Криминология» , «Человечество живет надеждой, обоснованно пола­гая, что с развитием социума происходит его гармонизация, сопровож­даемая научно-техническим, экономическим, социальным, нравствен­ным и правовым совершенствованием. И это верно. Ho, к сожалению, нет достаточных оснований говорить о столь же позитивных тенденциях в нравственном и правовом поведении людей, в борьбе с преступностью и иными правонарушениями. Между научно-техническим развитием и нравственно-правовым состоянием общества нет прямых корреляций».

Отсюда следует вывод: нужно искать какие-то иные методы воздей­ствия на человечество, т.е. какое-то иное, более универсальное, более общее поле противодействия негативным наклонностям индивидов.

Одно из прямолинейных решений этой задачи, как непрерывно звучит в СМИ, — в установлении жестких диктаторских режимов. Однако нельзя

не согласиться с В.В. Лунеевым, что «иной подход, используемый тотали-

21

тарными режимами в разных странах, опаснее, чем сама преступность» .

Война, как показывает история, тоже резко сужает социальные «люфты» свободы и беззаботности граждан. Снижается и число пре­ступлений. Задача состоит в том, чтобы попытаться найти способы, как жить без негатива вне войн и диктатур. He помогут ли здесь возвратные принципы, внедренные по-настоящему?

Возможно, поиски наиболее общего решения придется начать с оп­ределения понятий «преступление» и «наказание».

Преступность определяют по-разному: как «неординарное» явле­ние, как болезнь, как стихийное бедствие и т.п., но почему-то крайне редко вспоминают, что в конечном итоге это - деяние, наносящее вред.

Криминология как «весьма практичная наука» действительно дает понимание проблемы преступности 6 целом и направления борьбы с ней с учетом состояния, характера, структуры преступности, а также места правоохранительных органов в борьбе с ней. Ho она не всегда пробует формировать эффективные меры борьбы.

Данные о том, что общее число учтенных в мире преступлений - око­ло 500 млн в год, т.е. из всех 6 млрд человек каждый 12-й человек совер­шает за год одно преступление, взяты из работы В.В. Лунеева22. Это - наиболее опасные противоправные деяния, в соответствии с тем, как они определены в законодательствах тех или иных стран. Вообще же так называемых негативных отклонений человеческой деятельности, явлений отрицательной дисперсии относительно медианы - среднего состояния среднего человека, очевидно, многократно больше. Иными словами, каждый из нас уже просто в силу естественных флуктуаций нашего поведения множество раз в год негативно воздействует на дру­гого или других. Ибо здесь проявляется немеханическая, живая приро­да человека, естественное стремление воспользоваться любыми свобо­дами, любым люфтом в правовых и иных возможностях для лучшего удовлетворения своих прагматических или психопатологических по­требностей, игровой инстинкт с готовностью идти на риск ради какого- то выигрыша, это проявления нормального принципа наименьших за­трат... Bce вместе они преодолевают даже самые высокие барьеры нравственности (где они вообще присутствуют). И никакая искусствен­но организованная система не способна с этой стихией справиться, если не суметь ей противопоставить нечто тоже природное и непреодолимое. Далеко не всегда эту стихию организуют «отбросы общества»: известно,

38 21 Лунеев В.В. Всб. «Криминология» / Под ред.В.А. Кудрявцева. - М.: Юристъ, 2002. С. 105.

22Тамже. С. 79.

например, что самое последнее новомодное изобретение - завладение де­нежными средствами посредством взлома компьютерных программ.

Органы правосудия всех стран, в том числе нашей, прилагают огром­ные усилия, чтобы предотвратить весь этот негатив, по крайней мере в особо опасных зонах. Известно, что за 38 лет действия УК РСФСР в него было внесено почти 700 изменений и дополнений. Ho общая ситуация су­щественно не менялась. За 2000—2003 годы уже введено около 300 по­правок, многие из которых весьма кардинальные. Ho, как утверждают аналитики, некоторые из них ориентированы скорее на защиту преступ­ника от правосудия, чем жертвы от преступника.

Раздел «Тенденции и перспективы» в книге «Стратегии борьбы с пре­ступностью» B.H. Кудрявцев заканчивает поистине левореволюционным выводом: «Справедливое общественное устройство - это единственный путь, на котором не потребуются никакие юридические стратегии».

Ho общественное устройство - это не только и не столько политиче­ская форма правления. Это главным образом эффективные практичес­кие системы: юридическая, экономическая, финансовая, патентная, со­циальная... B данном случае нами будет поднят вопрос о совершенстве не всей юридической системы, а лишь ее одной, но весьма значимой ча­сти - правосудия.

Цель этой работы — попытаться найти пути повышения адекватности и действенности реакции общества на «отклоненное» от «нормы» поведение — отклоненное в негативную, противоправную, антиобщественную сторону. Это и есть обеспечение социальной безопасности. A внедрение мероприятий по повышению такой безопасности — это тоже «социальное развитие».

Естественно, в любом из этих случаев право должно обеспечивать все три называемых И.А. Алебастровой метода правового регулирова­ния: дозволение, обязывание и запрещение[11]. Автор из основных тен­денций развития конституционного права (а за ним, следовательно, и правовых основ всего «рабочего» законодательства) называет и его со­циализацию: расширение масштаба регулирования основ с узкого, су­губо государственного устройства на устройство общества в целом, в ча­стности на урегулирование и предотвращение социальных конфликтов. Мы можем продолжить эту мысль: не только конфликтов, HO и любых социально негативных явлений, совсем не обязательно могущих вы­звать бурные социальные конфликты. Таковым может быть, например, потворство во внедрении систем, вызывающих переоблучение электро­магнитными волнами, не воспринимаемыми нашими органами чувств.

K новейшим преступлениям относятся компьютерные преступле­ния. Неисчислим вред от размножающихся компьютерных вирусов. Ви­рус I love you принес крупнейшим компаниям мира ущерб на много миллиардов долларов. Кстати, виновник был найден, но, насколько из­вестно, не понес наказания по смехотворной причине...

Огромный моральный вред наносят развращающие, вредоносные и откровенно «тупые» телепрограммы. Ссылка на то, что телекомпания сама себе хозяйка, ибо сама оплачивает свои издержки, - безоснова­тельна, ибо она использует гораздо более дорогие - временной и психо­логический - ресурсы общества. Надо научиться их измерять и вводить в оборот для стимулирования чистоты и безвредности информационно­го поля страны.

Вопрос можно решить только тогда, когда решения по всем вопросам будут приниматься на основе специального количественного и качест­венного учета интересов общества.

Самый яркий, самый страшный пример, хорошо изученный и уже не раз упоминаемый науковедами исторический факт контрпрогрессивного поведения человеческого сообщества - полувековое замалчивание всеми светилами Европы открытия антисептики в акушерстве полтора века на­зад. Полувековое непризнание этого открытия нанесло человечеству шрам размером в сотню миллионов жизней, - эти потери больше, чем во всех из­вестных человечеству войнах. И все это замалчивание - не что иное как ба­ловство типа «кошки - мышки» тогдашней небольшой кучки академиков, ученых и практиков, к которым страстно обращался австро-венгр И. Зем- мельвайс целых 17 лет своей жизни и которые в упор не желали признать страшных последствий от неприменения средств антисептики - прочно установившуюся тогда 20-процентную смертность рожениц.

Разрешало это баловство тогдашнее право, оно его просто не замеча­ло. Ho это же право господствует и сейчас! Оно попускает великие пре­ступления, и в то же время казуистически скрупулезно «пережевыва­ет» бесконечное число малых. И все же не способно их пресечь.

Результат: чрезвычайная загруженность всех судебных инстанций, прокурорских и адвокатских организаций, огромная переполненность мест заключения с ужасающими условиями содержания и все же неэф­фективная, неубедительная работа всей нашей правоохранительной системы! Давайте только вдумаемся в такой факт: более 10% наших со­граждан, в основном мужчин, перебывали в тюрьмах, т.е. сидел каждый десятый, но, несмотря на это масштабное устрашение, преступность не уменьшается. Более того, как свидетельствует статистика, во всех стра­нах нашей цивилизации она возрастает. И это несмотря на чрезвычай­ные меры, принятые, особенно после 11 сентября 2001 года, в таких странах, как США, Германия, Франция и даже Турция. Bo Франции, например, предусмотрено 32 террористических состава преступлений (справка «АиФ», № 33 за 2003 г.), смертная казнь существует в США и Турции, но все же безнаказанными остается большое число антиобще­ственных деяний, не подпадающих под существующее законодательст­во - которое, следует повторить, постоянно, катастрофически отстает от жизни. Причем не по мелочам, а концептуально. И очень масштабно. Для Франции это может стоить потери Франции, как это произошло и с Косово. He произойдет ли то же самое и с Россией, если мы вовремя не увидим уровень концептуальных угроз?

Надо искать наиболее общие, «зонтичные» методы правосудия, ис­следовать их и разрабатывать условия их оптимального использования.

Есть смысл посмотреть весь перечень реальных внешних и внутрен­них угроз национальной безопасности страны, приведенных в докладе В.И. Попова на конференции в Московском институте милиции в 2002 году. Большая часть этих угроз выражена в нарастающей преступнос­ти и прямо отражает проблемы социальной безопасности.

«Эти угрозы носят разноплановый характер:

- экономическая бедность большинства россиян, их продовольст­венная незащищенность, упадок сельского хозяйства, животноводства (поголовье скота сократилось за 10 лет в 10 раз);

- наступление пика сниженной устойчивости основных фондов и обусловленные этим техногенные катастрофы, уже преследовавшие нас весь прошедший год (и преследуют сейчас - авт.); экономическая зависимость от иностранных государств в виде кабальных долгов;

- неблагоприятная экологическая среда обитания людей во многих регионах страны;

- природные катаклизмы;

- прогрессирующая криминализация общества, экономических от­ношений;

- агрессивное нашествие чуждой нам псевдокультуры;

- сужение доступа огромной части россиян к образованию и нацио­нальной культуре;

- информационная война, идеологическое насилие;

- падение нравственных устоев, коррозия национальной ментальности, физического здоровья народа, прогрессирующая смертность населения;

- межнациональная напряженность, межэтническая конфликт­ность, религиозный и политический экстремизм;

- региональный сепаратизм...»

Казалось бы, пестрая множественность взаимонезависимых фак­торов. Ho если вдуматься, большая часть этих угроз - результат несо­вершенства нашего законодательства. В.В. Лунеев считает, что отста­вание социального контроля (добавим: и как следствие - в целом общая расслабленность, распущенность и неработоспособность социу­ма) «в первую очередь связано с неадекватностью уголовного законо­дательства и других средств борьбы» .

Существующее законодательство таково, что «преступное переста­ет восприниматься как преступное». Причем, по результатам междуна­родных исследований, незаявленные преступления составляют более половины от всех фактически совершенных. Это надо понимать так, что фиксируется из всей массы только половина преступлений.

Bce это не может не вызвать недоверия к тем, кто по статусу зани­мается правоохранительной деятельностью, т.е., по сути, обеспечением социальной безопасности (см. табл. 1.2.1).

Таблица 1.2.1.

Эволюция отношения к правоохранительным органам государства (по материалам книги )

Можно утверждать, что накопившиеся противоречия теории и прак­тики действующего права уже давно подготовили базу для радикально­го пересмотра его концепции. Правоохранительная система и, следова­тельно, в целом общество OT этого только выиграют.

Зарождение нового в любой сфере человеческой деятельности (рис. 1.1) происходит даже без вмешательства искусственного разума, просто как результат мутаций от стохастических воздействий внешнего и внут­реннего информационного и энергетического «шума», от которых воз­никают новые и новые сочетания имеющихся известных элементов или новых, рожденных аналогичным путем. Новорожденные системы ока­зываются конкурентными той системе, в недрах которой (или на основе которой) они родились, и ее в конце концов побеждают. Истина: эволю­ционный процесс развития человечества, т.е. общественный прогресс (а на отдельных этапах, к сожалению, - и регресс), происходит путем постоянной множественной, массовой замены устаревших, ослаблен­ных экономических, технических, научных, социальных, материальных и духовных образований - некогда устойчивых систем на новые. Ho да-

24ЛунеевВ.В. Всб. «Криминология». С. 105, 126.

25 В. Серебрянников, А. Хлопьев. Социальная безопасность России. - М.: ИСПЦ, 1996.

леко не всегда лучшие. Поэтому-то здоровый консерватизм (в том чис­ле и по отношению к предмету данной работы) в принципе необходим. Это позволяет обществу ошибаться по минимуму. Если, конечно, сопро­тивление не перерастает в упрямство и тупой консерватизм, в наращи­вание общественного вреда, в общественные потери: материальные, экономические, социальные и психологические, оценить которые, сидя внутри системы, крайне трудно, если вообще возможно. Это приходит­ся делать за ее пределами, оперируя интересами надсистемы, для соци­альных реорганизаций - интересами общества.

Вот с этих достаточно хорошо известных позиций теории систем мы и предлагаем посмотреть на наше право как на систему, казалось бы, вполне устойчивую, устоявшуюся, самовоспроизводящуюся около двух тысяч лет, мощную и весьма влияющую на общественную жизнь стран и народов - тех, которые сформировали нашу технократичес­кую, машинную цивилизацию, недостатки которой начали особенно настойчиво проявляться в последние десятилетия прошлого века.

Наша цивилизация, развитие которой в последние столетия вылилось в огромное ускорение научно-технического и экономического прогресса (а в последние десятилетия — в глобализацию экономики и масс-медиа), из-за отсутствия достаточно развитых отрицательных обратных связей, т.е. попросту тормозов, приносит все увеличивающийся вред людям и планете в целом.

Причем действительно легко наблюдать, что все или почти все плю­сы и минусы нашей цивилизации с ее основным козырем - научно-тех­ническим прогрессом - обусловлены нашим правоустройством. B том числе и катастрофическое отставание от роста экономики социального прогресса вообще и этического уровня - в частности. Это отставание, как считается, существенно ограничивает качественное развитие чело­веческого сообщества и чревато социальными и даже экологическими катастрофами .

Право, весьма различное по деталям в разных странах нашей циви­лизации, на концептуальном уровне, между тем, имеет некие общие черты, признаки, которыми оно существенно отличается от правовых систем других стран из других земных цивилизаций, живущих по дру­гим религиозным и этическим принципам.

Ставка на так называемую юридическую ответственность вместо социальной и на наказание вместо компенсации ущерба привела к огром­ному числу противоречий, к колоссальному вреду - и общественному, и социально-бытовому, соизмеримому в ряде случаев с общей пользой от

26Моисеев Н.Н. Экология и образование. - М.: ЮНИСАМ, 1996; C мыслями о будущем России. - М.: Фонд содействия развитию социальных и политических наук, 1997.

достижений цивилизации или даже ее превосходящему. Можно даже сказать: прогресс, великие научно-технические достижения человече­ства едва-едва компенсируют ущерб от негативно отклоненного пове- дениялюдей, преступленийличных, общественныхигосударственных.

Можно считать, что круг явлений и задач, охватываемых понятием «социальная безопасность», к настоящему времени оформился в доста­точно полной мере. K ним относятся все жизненно важные для человече­ского сообщества факторы, в случае фактического выхода (или возмож­ности, т.е. риска выхода) которых за пределы допустимых появляется угроза существованию человека, его здоровью и благополучию по цело­му ряду факторов. Это:

-материальные, психологические, временные и иные перегрузки человека, общества;

- загрязнение химическими веществами воздуха, питьевой воды, открытых бассейнов и почвы;

-воздействие физических факторов: радиоволн, радиоактивного заражения, шума, пыли и т.д.;

- дезинформация, лишение людей права решать свою судьбу в меру своих способностей, и наоборот;

- собственная распущенность людей;

- воспитание молодежи и в целом общества в антиобщественном духе;

- создание препятствий общественно полезным и распространение (ти­ражирование) вредных для общества новшеств, проектов, организаций;

-прекращение общественно полезной деятельности и сохранение общественно вредной;

- распространение антиобщественной идеологии, которая в пер­спективе может нанести обществу материальный, экономический, со­циальный, моральный и иной ущерб;

- отрицательные информационно-психологические воздействия;

- любые другие факторы, отрицательно воздействующие на здоро­вье человека;

- любые другие виды антиобщественной деятельности.

B действительности при правильно организованном общественном правоустройстве, должны постоянно выявляться скрытые дефекты B уже действующих законах, нормах права, в социальных механизмах и социальных отношениях, общественные и природные факторы и явле­ния, вызывающие любые негативные явления. Это, в частности:

- социальная напряженность (например, из-за ужесточения крими­ногенной обстановки, переуплотненности и многонациональности засе­ления, некачественной работы энергосистем, сферы обслуживания, со­стояния коммунальной инфраструктуры и т.д.);

- социальная нестабильность, напряженность и социальные срывы в обществе;

- снижение производительности труда и, как следствие, материаль­ного благополучия населения;

- духовная, социальная и биологическая деградация человека.

Достаточно яркие примеры антисоциальных проявлений, ПРЕ­СТУПНОСТИ можно взять из области экологических правонарушений.

K экологическим преступлениям, посягающим на окружающую сре­ду и ее компоненты, собственно, как ко всем остальным, относят пока только «предусмотренные законом общественно опасные деяния» .

В.Эминов приводит примеры: трагедия Чернобыля, проблемы Байка­ла, Аральского моря, Севана, бесконтрольное и необоснованное приме­нение химикатов, воздействие нитратов на здоровье людей, загрязне­ние моря, воздуха, внутренних водоемов...

K экологическим преступлениям относят также незаконное занятие рыбным промыслом, промыслом котиков и бобров... И так далее. Как можно видеть, здесь уже в самой кодификации много вопросов.

Весьма велики антиэкологические последствия в, казалось бы, со­вершенно легальной деятельности.

Например, загрязнение атмосферного воздуха в городах на 85—90% определяется как бы легальной работой автотранспорта, но никаких санкций - ни уголовных, ни административных - к ним не применяется. To же самое можно сказать и о проблемах Байкала и Азовского моря...

Общие причины преступности в сфере экологии B.E. Эминов видит в противоречиях, возникающих при взаимодействии человека и природы. И перечисляет эти противоречия. Ho, на наш взгляд, причина располо­жена глубже и коренится в размытости объекта (объектов) преступле­ния, неопределенности круга лиц, воспринимающих ущерб. A отсюда чаще всего следует отсутствие конкретного заинтересованного истца. He говоря уже о сложности до недавнего времени в определении и тем более расчете экологического и социально-экологического ущерба. B итоге со­здается полная безнаказанность за данные преступные действия.

Ha первый взгляд, перечень обобщенных проявлений противоправ­ных деяний, приведенных выше, представляется довольно узким, HO каждый из его видов в перечне приведенных конкретных деяний имеет бесконечное число оттенков, разновидностей, что требует от кодифици­рованного законодательства, построенного на нынешней концептуаль­ной основе, бесконечного числа норм права, тщательно продуманных, выписанных, взвешенных, согласованных с разными социальными сло­ями, с их лобби в обеих палатах парламента, а затем и Аппаратом Пре­зидента страны. Это создает для развития страны большую проблему.

Масштаб двух важнейших сфер противоправных действий - корруп­ции и экономических правонарушений - можно определить из различ­ных данных. Однако они практически ничего не скажут об истинных по­терях или приобретениях общества от коррупции. Нам не известны циф­ры общественных потерь (или приобретений!) от «коррумпированных слоев администрации». Объем сумм взяток по отношению к ВВП - ничто­жен. Ранее мы уже говорили: важно, что за ним кроется. Ведь взятка или подарок - это средство проведения в жизнь того или иного управленчес­кого решения. Если оно, это средство, сумело «провести» в жизнь лучшее из имеющегося, то взятка была лишь средством повышения гарантии «непроведения» худшего, общественно менее эффективного решения. Тогда, имея в виду отсутствие в настоящее время иных инструментов, га­рантирующих такой результат, взятку нельзя признать безусловно амо­ральным явлением, во всяком случае, преступлением. Она лишь говорит о несовершенстве нашей системы управления - например, об отсутствии открытой соревновательности по объективным оценкам эффекта или ущерба, руководствуясь которыми тот или иной чиновник с соответству­ющими (пока что не введенными) «сторожевыми» обязанностями - мате­риальной ответственностью за ущерб от принятия неоптимального реше­ния - и без взяток смог бы принять решение, максимально полезное для общества. Ho такого уровня совершенства работы аппарата, насколько нам известно, нет нигде. Ero еще предстоит создать.

Мнение о том, что коррупция - это безусловно аморальное явление и экономическое преступление, поддерживается за рубежом и обществен­ным сознанием, и законодательством. Так, случай взятки, данной ди­ректором одного из солидных институтов Мюнхена (Германия), чтобы ускорить реализацию своих разработок, долго муссировался в герман­ских СМИ, и сообщение о ней даже прозвучало в русскоязычной редак­ции «Немецкой волны» как пример «чистоты» немецких порядков. Уди­вительно, что никто не поинтересовался, лучшей ли или худшей была эта разработка и что получило от этого германское общество - потери или приобретения? Несмотря на чуть ли не тысячелетнюю известность морально-этической коллизии «закон или полезность», преимущество часто явно на стороне закона. Кстати, не здесь ли надо усматривать на­циональные особенности генезиса такого явления, как генерализация «да-нетных», пороговых принципов во всем, в том числе и как основа методологии кодификации законодательства? Так или иначе, обсуждая вопрос масштабности явления под названием «коррупция», пока мы мо­жем говорить лишь о модуле числа без учета его знака.

Для экологических нарушений размеры ущерба от несовершенства законодательства могут быть проявлены нам более выпукло. По раз­личным данным , экологический ущерб от работы автотранспорта со­ставляет около 5% от ВВП; приблизительно та же величина ущерба от предприятий (в среднем). Разница состоит лишь в насыщенности тер­риторий теми или иными видами загрязнителей. Так, в Москве основ­ную часть всего объема загрязнений атмосферного воздуха обеспечива­ет автотранспорт, в других местах с размещением на их территории производств, загрязняющих окружающую среду, - все с точностью до наоборот. Так или иначе, в случае компенсации экологического ущерба, на что нацеливает и Конституция РФ, и основные законы в сфере эко­логии, суммы для выплаты населению, скажем, Москвы, должны соста­вить несколько десятков миллиардов рублей в год. Это и есть «масштаб за­дачи» в экологической сфере. Теми же величинами должны оперировать природоохранные органы от снижения ими (или по их инициативе) потерь в результате проведения природоохранных мероприятий. Между тем, как известно, эти суммы, «благодаря» цивилизованному законодательству, на много порядков меньше . Отсюда - незаинтересованность предпри­ятий, в том числе и предприятий транспорта, проводить активную по­литику снижения токсических выбросов от работы двигателей и износа шин и других многочисленных вредных факторов, проявляющихся при использовании автомобиля (подробнее см. в разделе 4.6).

И все же ученые-юристы уделяют вопросу экологии явно недоста­точное внимание. Ha упомянутой конференции ИГП PAH ему было по­священо всего несколько докладов

Экономически дорогостоящие достижения, воплощающие послед­ние достижения науки и техники, только увеличивают диапазон со­блазнов, ибо потребности человека всегда превышают его реальные возможности. He случайно самая высокая преступность - в самых раз­витых, в самых демократических и в самых обеспеченных странах... Следовательно, мы должны выработать иммунитет к антиобществен­ной деятельности на основе демократически принятых законов.

Трудно не согласиться с тем, что если в XXI веке человеческое сооб­щество избежит мировых природных катастроф и новых мировых войн (даже если останутся многочисленные локальные и региональные во­оруженные конфликты), на первое место по уровню общественно опас­ных мировых и национальных угроз выйдут общая и особенно транс­национальная организованная преступность и коррупция.

И это не случайно: до 80—85% (а в развитых странах до 95%) в струк­туре преступности занимают корыстные преступления.

«Мы продолжаем жить в условиях войн и вооруженных конфликтов, непрерывных вспышек социальной, расовой, национальной и религиоз­ной вражды, невиданного разгула терроризма, насилия, грабежа, обма­на, технологических и экологических бедствий, различных форм совре­менной преступности, подкрепляющих прежнюю убежденность B том,

29 См. раздел 4.6. 3a это время положение существенно изменилось.

что дикость человеческого поведения, как и в прошлые века, остается нормой земного бытия и в нашу претендующую на цивилизованность эпоху, - пишет В.В. Лунеев, - не только и не столько нищета порожда­ет преступность, сколько колоссальное социально-экономическое не­равенство, особенно если оно абсолютно несправедливо. Децильный коэффициент, например, в нашей стране достигает 1:40. A если срав­нить 1 млн самых богатых россиян с миллионом самых бедных, то раз­рыв окажется стократным». По сравнению с такими благополучными и в то же время быстроразвивающимися странами, как Швеция и Бела­русь, разрыв оказывается огромным.

B дальнейшем мы еще вернемся к этим строкам при обсуждении по­тенциальной эффективности решения задач, отмеченных выше, путем возможного использования в судопроизводстве «возвратного принципа».

Обобщенные и усредненные данные не позволяют нам увидеть ост­роту проблем отдельных правонарушений, которые помогли бы, пусть частично, на бытовых примерах, представить важность поисков если не принципиальных, то во всяком случае глубоких, обобщающих реше­ний, на одно из которых мы решились в начале 90-х годов прошлого ве­ка, когда в стране начался разгул настоящего криминала, и начали ак­тивный поиск подходов, который сейчас вылился в целенаправленную попытку усилить социально-экономические факторы в юстиции с це­лью повышения эффективности решения задач обеспечения социаль­ной безопасности страны.

Теперь уже совершенно ясно, что придать этому процессу нужный для всех нас импульс поможет возвратное право - не как некое проти­востояние существующему праву, а как дополнение к его практическо­му инструментарию.

Ha наш взгляд, возвратное право, т.е. право общества требовать себе возврата того и в той же мере, сколько отнято у него преступником, поз­волит без поворота к тоталитарным формам правления навести должный порядок, сделать антисоциальную деятельность не только опасной или «стыдной», но просто невыгодной. Это станет решающим аргументом для переориентации всей общественной психологии.

B процессе разработки концепции возвратного права пришлось об­ратиться к уже давно разрабатываемым нами методам новометрии - метрологии нововведений (Приложение А), а в процессе разработки удалось установить, что судебное законодательство в нынешнем виде существовало не всегда, что резкая смена правовых основ произошла после принятия некоего «Соборного уложения», написанного комиссией под рук. боярина Н.И. Одоевского во время царствования «тишайшего» Алексея Михайловича в 1649 году путем слепого копирования визан­тийских правил - эмпирических наработок римских юристов с прими­тивной «да-нетной» психологией .

Эта психология и соответствующая ей «формальная», пороговая ло­гика привели к быстрому размножению числа норм права (кодов) и бы­строму распуханию кодифицированного законодательства, однако все равно из-за отсутствия тотального поля ответственности не поспеваю­щему за быстротекущей жизнью, особенно последние 50-100 лет.

Благодаря целому ряду причин, весьма далеких от факторов общест­венной эффективности, законодательство стран нашей Цивилизации береж­но охраняется его адептами. И даже более чем бережно, поскольку извест­ные нам серьезные попытки сильных личностей — например, Наполеона во Франции, Александра I в России — поколебать их позиции не смогли. Однако вскрытые у нас в последнее время страшные факты (например, что у нас убийств на душу населения в 11 раз больше, чем в Европе, что более миллиона наших сограждан сидит в тюрьме, что каждый десятый из нас хо­тя бы раз там побывал, что у нас в заключении находится один на 140 чело­век, хотя во всем остальном мире один на тысячу, исключая CLLiA и некоторые другие), а также явно искренняя тревога президента нашей стра­ны по поводу всего этого позволяют надеяться на успех, во всяком случае — на небесполезность проведения на эту тему дискуссий и разработок.

Несмотря на то, что в полностью сформулированном виде предло­женная тема достаточно новая, она имеет очень давнюю завязку: это долгие тысячелетия до нашей эры. A потом произошел обрыв и насту­пила очень длинная ночь. B Европе она длится более чем полтора тыся­челетия, у нас - менее четырех столетий. И это создает надежду, что мы еще не окончательно испорчены.

O целом ряде, увы, безуспешных попыток некоторых новаторов B юриспр^енции внедрить возвратные принципы сообщает нам В.В. До- рошков . Попытки вводить компенсаторные механизмы возмещения нанесенного ущерба зафиксировали и официальные документы.

Еще Гражданское уложение 1833 года (ст. 684) устанавливало, что «каждый обязан вознаградить за вред и убытки, причиненные кому-ли- бо его деянием или упущением, хотя бы сие деяние или упущение и не составляли преступления, ни проступка, если только будет доказано,

30 Гpex, как считает наша религия, это «нарушение божественных установлений» - а во­все не вред, нанесенный ч e л о в e ку. Причем грешник, в отличие от праведника, дол­жен гореть ваду. Тоестьлибо ад-либо рай, совершенно вне зависимости от меры гре­ха. Кстати, искупление греха достигается «покаянием» перед Богом (а в православии просто перед церковником) - но отнюдь не возмещением жертве нанесенного ущерба.

31 Одна из этих попыток была упомянута д.ю.н. В.В. Дорошковым (Верховный Суд РФ) в разделе «Судопроизводство на этапах реализации возвратного права. Возможности и проблемы», который был написан по нашей просьбе кранее вышедшей книге «Возврат­ное право. Социальная безопасность и общественное развитие» - М.: MAOP, 2002.

что он не был принужден к тому требованиями закона или правительст­ва, или необходимой личной обороной, или же стечением таких обстоя­тельств, которых он не мог предотвратить». Деликтная ответственность наступала независимо от того, являлось ли деяние запрещенным какой- либо нормой помимо общего запрета причинять вред другим лицам. Статьи действующего Гражданского кодекса РФ, закрепляющие общие основания внедоговорной ответственности, российские юристы толкуют по-разному.

Одни специалисты утверждали, а их преемники (к которым можно отнести и сторонников возвратного права) продолжают утверждать, что сам факт причинения вреда делает деяние противоправным, а поэтому содержащим необходимые элементы объективной стороны граждан­ско-правового деликта. При этом не имеет значения - нарушаются ли этим деянием какие-либо иные правовые запреты .

Другие юристы не соглашаются с подобным толкованием внедоговор­ной ответственности, полагая, что для признания деяния гражданско- правовым деликтом недостаточно одного лишь факта причинения вреда виновным действием. Деликт должен включать в себя персонификацию деяния. Поэтому они квалифицируют действие как деликт только в том случае, если где-то указан этот запрет, если была нарушена какая-либо конкретная норма права. Непонятно, правда, зачем это нужно.

Для оценки целесообразности полномасштабной реализации кон­цепции возвратного права немаловажное значение имеет соответствие ее сущности принципу справедливости, считает В.В. Дорошков. Этот принцип должен рассматриваться через призму деления общества на определенные социальные группы, составляющие его большинство или меньшинство, каждая из которых имеет свой конкретный интерес, не всегда совпадающий с интересами других субъектов правоотношений.

Однако, несмотря на огромную дисперсию этих интересов, если учесть более или менее глубокую ретроспективу, можно увидеть впол­не определенный социальный прогресс, процесс явной гуманизации менталитета человеческого сообщества, его постепенное удаление от царства животных инстинктов и, соответственно, поиски альтернатив­ных форм законодательства относительно более или менее неподвиж­ного «карательного права».