ИСТОРИОГРАФИЯ РУССКОЙ ПРАВДЫ

Обозрение трудов, рассматривающих волрос о происхождении Рус­ской Правды, уместнее всего начать с Татищева. Хотя труд Татищева и кажется современным исследователям совершенно устаревшим, тем не менее выводы его оказали влияние на всю последующую литературу.

Татищев впервые разбил текст Краткой Правды на статьи; первую половину Правды на 17, вторую на 35 статей. Древнзйшая Правда была разбита на статьи столь удачно, что деление Татищева для ряда статей додержалось и до нашего времени. Наконец, Татищев четко разделил текст Краткой Правды на две половины: первую он приписал Ярославу, вторую — его сыновьям. Опубликовавсодержаниепервой части Краткой Правды, Татищев добавил к нему следующее пояснение: „Сие естьокон- чание древнего закона, который Ярослав дал новгородцем и видя во

1 Продолжение Древней Российской Вивлиофики. Часть I. СПб. 1786, стр. 1—4 и далее 9—22.

оном недостаток, обстоятельства с настоящим несогласны, а особливо* что деньги в достоинстве пред прежним умалились; ибо в его время гривны едва ли не меньше ли полуфунта серебра счислялись: того ради следующим дополнил”. Это замечание Татищева показывает, что он рассматривал вторую часть Правды как своего рода пояснение или дополне­ние к древнейшей или первой ее части. Как далее будет видно, наблю­дение Татищева впоследствии повторяли многие историки, к сожалению, большей частью без ссылок на первый источник подобного взгляда на происхождение Правды. Татищев сопроводил отдельные статьи Краткой Правды любопытными комментариями, некоторые из которых не поте­ряли значения и для нашего времени. Так, по поводу слов Правды „тогда чада смирять”, Татищев замечает: „сие окончание темно; разве детям должны заплатить, чтоб отцова увечья не мстили” (стр. 4).

B целом следует признать, что первый опыт издания Краткой Правды был довольно удачен и только полное отсутствие интереса к русским источникам у академиков Российской Академии Наук первой половины XVIII века на 50 лет задержало выход труда Татищева.1

Сочинение Татищева еще не успело появиться на свет, не успело выйти и первое печатное издание краткой редакции Русской Правды,2 как появилось сочинение, оказавшее большое влияние на всю после­дующую литературу о Русской Правде.

B своей „Истории государства Российского”3 H. М. Карамзин отво­дит Русской Правде целую главу во 2-м томе своего труда. Карамзин уже знал как краткую, так и пространную редакции памятника. Ho в тексте „Истории” он не делает между ними отличий, сообщая за то множество новых для его времени сведений в примечаниях. Как и все историки XVIII века, Карамзин считал Русскую Правду памятником офи­циального княжеского законодательства и возводил начало этого законо­дательства, по крайней мере, ко времени Олега. Так, Карамзин, указы­вая, что Правда приписывается Ярославу, замечает: „Еще в Олегово время Россияне имели законы, но Ярослав, может быть, отменил неко­торые, исправил другие, и первый издал законы письменные на языке славянском. Они, конечно, были государственными или общими, хотя древние списки их сохранились единственно в Новгороде и заключают в себе некоторые особенные или местные учреждения”. B 3-й главе

1 O списках Татищева см. статью Г. Л.Гейерманса в 3-мтоме„Проблемисточнико-

ведения".

3 Первый печатный текст Правды издан А. Шлецером под заглавием „Правда Руская данная в одиннадцатом веке от великих князей Ярослава Владимирича и еына его Изяслава Ярославича“.

3 H. М. K а p а м з и н. История государства Российского, т. II. СПб. 1892, стр. 30 и 31—44,

II тома Карамзин дает изложение Краткой и Пространной Правды. Ха­рактерно даже заглавие этой главы „Правда Русская или Законы Яро­славовы", показывающее, что Карамзин приписывал как краткую, так и пространную редакции Правды законодательству Ярослава. Впрочем, Карамзин построил свое изложение довольно произвольно, излагая текст Правды своими словами и одновременно пользуясь краткой и простран­ной редакциями.

Любопытны замечания Карамзина о Русской Правде, приведенные в при­мечаниях.1 Карамзин, ссылаясь на издание Татищева, напечатанное в Про­должении Древней Российской Вивлиофики, замечает, что Татищев не­справедливо назвал вторую часть Краткой Правды „правдою детей Яросла­вовых, которые не сочиняли первых законов, но только отменили один". Таким образом, Карамзин, повидимому, считал слова о съезде Яросла- вичей после смерти отца просто вставкой в первоначальный текст Правды.

Карамзин скептически относится и к указанию Татищева о съезде Ярославовых детей в 1035 году, так как „сего известия нет нигде". Карамзин возражает и против выделениявторой части Пространной I Іравды в особый устав Мономаха, как это сделали „новые издатели", т. e. Болтин и другие, так как в этом „мнимом уставе Владимировом" имеется ссылка на Ярослава (в статье о холопе, ударившем свободного мужа).

B примечаниях Карамзина находим ссылки на новые и до того вре­мени неизвестные списки Правды. Карамзин первый определяет Сино­дальный пергаментный список как древнейший и относит его к 1280 году* Он же указывал на другой список Правды, также пергаментный, хранившийся тогда в библиотеке Мусина-Пушкина и известный теперь под названием Пушкинского. Этот список Карамзин правильно определил как более поздниЙ по сравнению с Синодальным. Карамзин указал и на особый вид Русской Правды по одному списку XV века, получив­шему в литературе название Карамзинского.

Общие выводы Карамзина о происхождении Русской Правды нельзя назвать удачными. Академический список краткой Правды или Список попа Иоанна назван у Карамзина просто худым, а отдельные его вы­ражения — описками.3 Карамзин даже не пытался сделать анализ текстов Русской Правды, ограничиваясь в своих примечаниях объяснением текста на основании собственных домыслов. Ho Карамзину принадлежит заслуга

1 H. М. Карамзин. История государства Российского т. II, СПб, 1892, приложе­ния, стр. 26—40, примечания 65—108.

2 Там же, примечание 91 (стр. 34).

3 Там же, примечание 67 (стр. 28).

привлечения новых текстов Правды и введения их в научный оборот, в первую очередь Карамзинского списка.

Новая значительная работа о Русской Правде появилась только в 20-х годах XIX века и принадлежит Эверсу. B своей работе Эверс ставит вопрос об историческом развитии древнейшего русского права.1 Изучение праваонначинаетссамыхдревнихвремен.

B прибавлениях к основному тексту Эверс рассматривает Правду Ярославичей, которую он выделяет как „другое собрание законов", со­ставленное между 1054—1068 годами. „Братья законодатели распростра­нили уложение отца". Bo втором прибавлении к тексту Эверс рассмат­ривает „Правду тринадцатого столетия", или пространную редакцию Правды, впрочем ограничиваясь только ее переводом и отдель­ными замечаниями. Важнейшее из них сформулировано в следующих словах: „Еще неизвестно, было ли обнародовано сие собрание законов в позднейшей его форме самим правительством (например Владимиром Мономахом) или оно есть только труд частных людей, собравших отдельно выходившие по временам постановления".2

Эверс по существу наметил важнейшие вехи для дальнейшего изу­чения вопроса о происхождении Пространной Правды. Деление Краткой Правды на две самостоятельные части впоследствии было принято Сер­геевичем и Гетцом. Отнесение первой части Правды к законодатель­ству Ярослава, а второй к законодательству его сыновей впоследствии было принято почти всеми исследователями. Для своего времени работа Эверса была явлением исключительным, так как Эверс впервые старался объяснить Русскую Правду в связи с общеисторическими судьбами Руси.

B 1844 году вышла в свет большая работа, написанная профессором Дерптского университета Тобином и посвященная древне-юридическим памятникам. B первой части своей работы 3 Тобин рассматривает Русскую Правду, вовторой — древнерусские договоры (Руси с греками, Смо­ленска с Ригоюв 1229 г. и некоторые новгородские). B обширном вве­дении к издаваемым текстам Русской Правды, говоря об их отличиях и о происхождении самого памятника, Тобин делит списки Правды на две редакции (или фамилии). K первой редакции он относит списки Краткой Правды, ко второй — все известные ему списки Пространной. Он подробно останавливается на четырех известных ему списках Про-

1 И, Ф. Эверс. Древнейшее русскоеправо в историческом его раскрытии. Пер. И. Платонова. СПб. 1835. Сочинение Эверса было ранее издано на немецком языке.

2 Там же, стр. 229, 358, 359, 369.

у Sammlung kritisch bearbeiteter Quellen der Geschichte des russischen Rechtes. Die Prawda Russkaja und die aeltesten Tractate Russlands. Dorpat, 1844.

странной Правды Крестининском, Болтинском, Карамзинском и Строев- ском. Следует отметить, что под названием Карамзинского списка Тобнн понимал Синодальный список в Кормчей кокца XIII века, упомянутый Карамзиным в его Истории, а Строевским называл список, напечатанный в Софийском Временнике, изданном Строевым. B третьей главе своего труда Тобин говорит о „системе” Русской Правды. Эта глава представляет особый интерес для характеристики мнений Тобина, который считает, что Краткая Правда представляет собой соединение двух самостоя­тельных памятников, так как „уже сама система Правды, не принимая даже в рассчет содержания статей, обнаруживает самостоятельность древнейшей Правды, может быть, даже ее полноту, при всей ее краткости”.

B результате сравнения отдельных статей обеих частей Краткой Правды Тобин приходит к мысли, что задача Правды Ярославичей состояла в том, чтобы дополнить древнейшую Правду. Подобно этому поступали русские и греки при замене договора Олега договором Игоря, или новгородские посадники и тысяцкие при внесении изменений в до­говоры с князьями, пользуясь, однако, более ранними источниками как своего рода основой. Поэтому Тобин, примыкая к Татищеву и Эверсу, делит Краткую Правду на два, очевидно различных, разделенных oco- . быми заглавиями юридических свода (in zwei offenbar verschiedene durch eine besondere Aufschrift g-etrennte Gesetzesammlungen).

Значительно большую осторожность Тобин проявляет, говоря о си­стеме расположения статей в пространной редакции Правды, которая дает значительно более пеструю картину, чем краткая редакция. Тем не менее и Пространная Правда, по мнению Тобина, состоит из двух частей. Первая часть может быть приписана Ярославу, вторая Владимиру Мономаху. Тобин производит сравнительное изучение обеих частей Пространной Правды и делает вьшод, что Пространная Правда делится на две части, которые находятся в таком же соотношении, как древ­нейшая Правда к ее добавлениям (т. e. к Правде Ярославичей) и что здесь, как и там, существует „известная система”.1 Впрочем, это не ме­шает Тобину признать, что в пространную редакцию Правды вошли и некоторые позднейшие статьи, дополненные первоисточниками. Так, статью пространной редакции об уроках мостникам Тобин связывает со словами летописи под 1262 годом о срубленном городе в новгородской земле, устав о мостех, внесенный в Софийские (Карамзинские) списки Правды, Тобин относит ко времени Ярослава Всеволодовича (f 1246) и т. д.

B 4-й главе своего исследования Тобин дает характеристику текстов Русской Правды.

Наконец, важнейшую часть исследования Тобина представляет Сино­псис, т. e. сводный текст Русской Правды, в одном столбце которого напечатана краткая, а в другом пространная редакция, вследствие чего статьям Краткой Правды пришлось дать порядок, приноровленный к про­странной редакции.

Для своего времени работа Тобина была выдающимся явлением. Автор впервые соединил в одном издании все известные в его время тексты Русской Правды. Полезным было и сопоставление текстов Древ- кейшей Правды и Правды Ярославичей. Ho общие выводы Тобина о происхождении Краткой и Пространной Правды тем не менее не были приняты наукой, так как Тобин не подтвердил их другими доказатель- ствами,кроме наблюдений над самимтекстом памятника. B особенности было ошибочным представление о делении пространной редакции Правды на две части разновременного происхождения.

1 Sammlung- kritisch bearbenteter Quellen der Geschichte des russischen Rechtes. Die Prawda Russkaja und die aeltesten Tractate Russlands. Dorpatj 1844, стр. 19, 20, 21 и 29.

Свои представления о происхождении Русской Правды в более крат^ кой форме Тобин изложил и в другом своем сочинении, посвященном юридическим памятникам XI—XVI веков.1 Тобин указывает, впрочем^ основываясь на неверном представлении о южнорусском происхождении слова „колбяг", что Древнейшая Правда была законом не для одного Новгорода, но для всей Руси. Древнейшая Правда была дополнена сы- новьями Ярослава и притом в законодательной комиссии (Gesetzescom- mission), которая состояла не только из трех князей (Landesfursten), но также и из других лиц, может быть из представителей других неупоми- наемых князей или из представителей отдельных городов или областей.

B свою очередь Пространная Правда состоит йз двух частей. Пер­вая основана на использовании текста Краткой Правды, вторая обязана своим возникновением Владимиру Мономаху.2

Одним из важнейших недостатков, свойственных трудам Эверса и Тобина, являлось малое знакомство авторов их с подлинными рукописями, .составлявшими текст Русской Правды. Между тем уже ко времени выхода сочинения Тобина появился ряд изданий отдельных списков Русской Правды. Разногласия этих списков, казалось бы, могли заставить иссле- в дователей более критически отнестись к вопросу о происхождении самого амятника и попытаться выяснить взаимоотношения отдельных его ре­акций. Тобин провел подобную работу, но пользовался, главным обра- ом, печатным материалом, которого накопилось совсем недостатЪчно для уждений о происхождении и составе редакций Русской Правды. Так, омимо изданий Татищева и Шлецера, Тобин мог пользоваться только следующими печатными текстами Правды. B 3-й книге Продолжения Древней Российской Вивлиофики уже в XVIII веке был напечатан текст пространной редакции Правды, найденный корреспондентом Академии Наук Крестининым и выписанный им из Кормчей, принадлежавшей Строгановым. Крестининский список считался утерянным, и только не­давно автор этих строк обнаружил полное его тождество с рукописью Исторического музея в Москве (Муз. № 798). Крестинин внес в печат­ный текст все поправки XVII—XVIII веков, находившиеся на полях и выписанные из других списков Правды. B 1792 году пространная редакция Правды была напечатана Болтиным — „Правда Русская или за­коны великих князей Ярослава Владимировича и Владимира Всеволодо­вича Мономаха с преложением древнего оных наречия и слога на упот­ребительный ныне... B С.-Петербурге, при святейшем Синоде, 1792 г.". Второе издание этого труда было напечатано в Москве в 1799 году. Издание Болтина также отличалось рядом произвольных поправок, вне­сенных авторами в текст Правды. B 1815 году Калайдович в 1-м томе „Русских достопамятностей" (издаваемых Обществом истории и древ­ностей российских) опубликовал текст пространной редакции Правды по древнейшему Синодальному списку. Издание Калайдовича могло быть названо первым подлинным ученым изданием Правды.

Новый текст пространной редакции Правды был опубликован в составе Софийского Временника, напечатанного в 1820 году П. М. Строевым. Это был тот текст, из которого Карамзин заимствовал статьи о резоим­стве. Софийский Временник был напечатан по рукописи XVI века, при­надлежавшей тогда Воскресенскому Новоиерусалимскому монастырю (теперь Историческому музею в Москве, Воскрес. № 1546), и по другой рукописи из библиотеки гр. Толстого (101. № 36). K сожалению, и Строев не мог избежать соблазна исправлять текст Правды по своему разумению на основании других списков.

1 Die aeltesten Gerichtsordnungen Russlands nach alien bisher entdeckten und he- rausgegebenen Handschriften vergIichen und erlautert durh E. S. Tobien. Dorpat —1846.

2 Там же, 13.

B 1843 году BO 2-м томе „Русских достопамятностей" (издаваемых Обществом истории и древностей российских) Дубенским был издан текст пространной редакции Правды по пергаментному списку, принад­лежавшему Мусину-Пушкину. Это издание замечательноне только своей точностью и хорошим комментарием к тексту Правды, но и тем, что Дубенский напечатал все содержание сборника Мусина-Пушкина, имевшего громадное значение для изучения Русской Правды. Издание Дубенского и в настоящее время не потеряло своего значения и в известной мере может быть названо образцовым.

Ho все эти издания только подчеркивали необходимость поисков но­вых списковРусскойПравды, на основаниикоторыхможнобыло бы дать критически проверенный текст памятника. Эту трудную задачу, вскоре после выхода сочинения Тобина, впервые попытался выполнить Калачов.

Исследование Калачова1 не толькоподводило итог всей предыдущей исторической литературе, посвященной Русской Правде, но и сделалось фундаментом для всех дальнейших работ по изучению Правды, не поте­ряв своего значения и до настоящего времени.

B кратком введении Калачов устанавливает ту программу, выполне­ние которой, по его мнению, должно дать возможность „этот драгоцен­ный памятник (т. e. Русскую Правду) возвести с одной стороны на сте­пень источника несомненного по достоверности... с другой же стороны для того, чтобы превратить его в сокровищницу, откуда не только исто­рики и юристы брали бы материал для своих исследований, но и филологи могли бы смело и свободно черпать отдельные слова и даже целые вы­ражения". Для достижения указанной цели необходимо сделать „полное издание текста Русской Правды". Кроме того, „важнее всего приступить к филологическому объяснению, как отдельных слов, так равно и целых выражений и оборотов речи". Вслед за разбором филологиче­ским, по мнению Калачова, „может быть предпринято юридическое объяснение Русской Правды", после чего можно будет приступить к изданию" „критически очищенного текста, т. e. составленного из тех ■только статей, которые по своему содержанию и форме как вообще, так и в частности, несомненно могли принадлежать памятнику XI века". Только после проведения подобной работы Калачов предполагал воз­можным „приступить к критическим выводам касательно образа соста­вления Русской Правды, ее, подлинного содержания в XI, XlI и других столетиях, ее достоинства, как источника права и памятника не только отечественного законодательства, но и словесности". Замечательная программа, предложенная Калачовым, была осуществлена, и притом только частично, уже после его смерти. Сам же Калачов ограничился только „изложением некоторых исследований, которые преимущественно должны служить основанием для подробного юридического разбора этого памятника"/2

Сочинение Калачова делится на 4 отдела:

I. Разбор изданий и сочинений, относящихся к Русской Правде.

II. Критическое обозрение известных списков Русской Правды со сто­роны юридической,

III. Систематическое изложение и издание полного в юридическом отношении текста Русской Правды.

IV. Указание на юридические памятники, находящиеся в особенной связи с содержанием Русской Правды.

B первом отделении своей работы Калачов дает подробную историо-

1 Предварительные юридические сведениядляполного объясненияРусскойПравды. Труд H. Калачова. Вып. 1. СПб. 1846 r. Второе издание было напечатано в 1880 году; ^есылки в тексте сделаны на второе издание.

* Там же, стр. I—XIV.

графию вопроса, начиная с Татищева и кончая Тобиным. Этот обзор и до настоящего времени не потерял своего значения, хотя в некоторых случаях он несколько растянут, так как Калачов считал необходимым разбирать мнения почти всех авторов, касавшихся Русской Правды, а сочинений, посвященных полностью или частично Правде к 1846 году насчитывалось немало.

Bo втором отделении Калачов дает подробный обзор известных ему списков Русской Правды. Bce списки он делит на 4 фамилии или раз­ряды „с подразделением сверх того списков второй фамилии навиды", Калачов разделяет списки Русской Правды по фамилиям таким обра­зом: „К первой фамилии относятся списки древнейших летописей: Новгородской и Ростовской; ко второй списки Кормчих так называе­мого Кирилловского разряда и близко подходящих к ним древних Сбор­ников, известных под именем Мерила Праведного. K третьей фамилии я причисляю списки поздиейших Новгородских (Софийских Временни­ков); наконец кчетвертой — списки позднейших Сборников отдельных ста­тей весьма различного содержания".1 Уже в этой краткой схеме Калачов показал замечательную наблюдательность. Он впервые отметил опреде­ленную и далеко не случайную связь между отдельными „фамилиями" Русской Правды и составом сборников, в которых эти фамилии или редакции помещены.

Рассматривая „признаки, общие всем фамилиям списков", Калачов приходит к мысли, что ни один из дошедших списков Правды не может быть назван официальным документом и что Русская Правда „есть очевидно сборник, составленный частными лицами и в разное время таким же образом дополненный под влиянием различных условий".2 Это наблюдение казалось Калачову настолько важным, что он выделил его курсивом. Однако, ограничившись этим замечанием, Калачов не стал входить в более подробный разбор вопроса о происхождении Рус­ской Правды, ограничившись описанием списков всех 4 фамилий.

Калачов указывает 5 списков первой фамилии, к которой он относит все известные ему списки первой редакции Русской Правды. Важней­шим из них он правильно считает Академический — XV века. Ko второй фамилии Калачов относит 30 списков, в том числе 2 пер­гаментных— Синодальный и Троицкий. Это списки Пространной Правды, но без позднейших добавлений. K этому же виду Калачов причисляет и 2 списка Сокращенной Правды, — характерная ошибка, которая повто­рялась потом и в целом ряде ученых исследований.

K спискам третьей фамилии Калачов отнес 6 списков пространной редакции, дополненных статьями о резоимстве, впервые опубликован­ными Карамзиным. Наконец, к четвертой фамилии были отнесены списки пространной редакции, соединенные с Законом Судным людем и имеющие предисловие к статьям. Калачов указывает 3 ѵаких списка.3

B третьем отделении своего труда Калачов дал систематическое изложение и издание текста Русской Правды. K сожалению, он подо­шел к исследуемому памятнику с чисто юридической точки зрения и разбил текст Правды по юридическим рубрикам, не желая считаться с действительным расположением текста.

Тем не менее и такое издание имело громадную ценность, так как к тексту были подведены варианты из большого количества списков, до тех пор не вошедших в научный обиход.3

1 Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской Правды... Труд H. Калачова. Вып. 1. СПб. 1846. стр. 72.

2 Там же, стр. 73.

Наконец в четвертом, самом небольшом по размерам, отделении Калачов опубликовал памятники, находившиеся в особенной связи с со­держанием Русской Правды. K ним он причислил извлечения из Законов Моисеевых, некоторые византийские памятники, церковные уставы русских князей и т. д.

Труд Калачова для своего времени был исключительным и выдаю­щимся явлением, но не лишен был и недостатков. K ним следует от­нести некоторое стремление автора к формальным, иногда чисто опи­сательным моментам. Читатель мог ожидать от Калачова каких-то общих выводов о времени появления фамилий Русской Правды. Ho сам Калачов, повидимому, считал, что это дело будущего, и ограничился только несколькими замечаниями. Само деление на фамилии получило у Калачова характер чисто формальный. Калачов не заметил, что все три последних фамилии представляют собой одну пространную редак­цию памятника, которая должна быть противопоставлена первой фами­лии или Краткой Правде. Ho зато Калачов впервые ввел в науку новые списки Правды, которые можно было использовать для всех дальнейших исследований. После Калачова исследователи имели под руками текст статей Русской Правды с многочисленными вариантами из всех тогда известных списков. Кроме того, Калачов дал краткую, но все-таки достаточно четкую характеристику состава самих сборников, в которых дошли до нас тексты Правды. Казалось бы, работа Кала­чова должна найти своих продолжателей. Ho так не случилось, и новое сводное издание Русской Правды появилось только через 90 лет после диссертации Калачова. Преемники Калачова по изучению Русской Правды только добавляли отдельные тексты к изданному ранее Кала­човым и почти полностью игнорировали содержание тех рукописей, в которых сохранилась Русская Правда, рассматривая Правду оторванно, как особое целое, вне связи с окружающими ее памятниками. Даже такой талантливый исследователь, как Дювернуа, считал возможным только сетовать на Калачова за его осторожность в выводах, однако не продолжая и не углубляя его исследований в области изучения списков Русской Правды. Вот что писал Дювернуа и с чем почти в течение 100 лет как будто молчаливо соглашалась историческая наука: „Группировка (Калачова) дает удобное средство пересмотреть все отступления разных текстов. Ho этим, мы думали бы, работа над списками не окончена. Можно было бы ожидать, что при такой обшир­ности изысканий, сличение списков приведет кас к тому, по крайней мере, что мы узнаем, какой список служил первообразом для целой фамилии, ибо самое понятие фамилии может держаться только на этом основании. Мы думали бы, что такое сличение, и именно для полных редакций, даст нам возможность сделать заключение о древности той или другой фамилии. K сожалению, таких результатов мы не получаем... Что можно заключить из отсутствия или прибавки статей — это неясно. Всякая отмена, мелкая и крупная, в одинаковой мере способна поро­дить новый вопрос, а мы не всегда можем сказать, какой из этих вопросов важен, какой^ нет”.1

Вопроса о происхождении Русской Правды касается и H. Ланге в своем большом „Исследовании об уголовном праве Русской Правды”.2 Ланге возражает против мнения, что Русская Правда является сборни­ком, составленным частными лицами. Если бы Правда была частным

1 Дювернуа. Источники права и суд в древней России. М., 1869, стр. 43.

3 Помещено в „Архиве исторических и практических сведений, относящихся до России“, кн. I, СПб. 1858; книга III, кн. V, СПб. 1860; кн. VI, СПб. 1861, изд. H. Калачовым.

сборником, то „отчего же, спрашивается, ни наши летописцы, ни со­ставители Кормчих не сохранили ни одного из этих подлинных доку­ментов, а записывали только частные Правды". Кроме того, частные сборники права у всех народов появились позже, чем официальные. Поэтому предположение, будто Правда не есть официальный документ, а частный сборник законов, оказывается неосновательным". После этих замечаний Ланге делает вывод: „Правда, в различных ее списках, представляет копии с подлинных уставов уголовного и гражданского права нескольких князей, именно Ярослава, Изяслава с братьями и Mo- номаха". B осиову своих дальнейших рассуждений Ланге кладет деление Правды на 4 редакции, но тотчас же оговаривается, что „в строгом юриди­ческом смысле можно допустить только две". K первой редакции отно­сится КраткаяПравда, ко второй—Пространная, разновидностью кото­рой является Сокращенная Правда — „позднейшая искаженная выписка из Правды". He считая нужным приводить подробные доказательства в защиту своего мнения, H. Ланге признает что „список Академический и сходные с ним представляют уставы Правды Ярослава, а списки Карамзинский, Троицкий, Синодальный и им подобные — уставы Правды Изяслава с бра­тьями и Владимира Мономаха". Как вывод из такой посылки следует деление Краткой Правдынадве части,из которыхпервая признаетсяЛанге за „первоначальный устав Ярослава", а вторая — дополнениями к нему, изданными еще при жизни Ярослава. При этом Ланге ссылается на слова Пространной Правды о том, что сыновья Ярослава „паки" (т. e. снова) собрались „по Ярославе", откуда можно предполагать, что пер­вый княжеский съезд Ярославичей произошел еще при жизни самого Ярослава. Bo второй части Краткой Правды, или „в дополнительі-іом уставе Ярослава". Ланге различает три частных устава, к'которым были присоединены еще 3 статьи (о пошлинах, уроках вирных и уро­ках мостникам). Ланге указывает, что каждый из этих частных уста­вов сперваговорил о нарушении личных прав, затем о нарушении прав соб­ственности. K первому дополнительному уставу он относит (по класси­фикации Калачова) статьи 18 и 24 (нарушение личных прав) и 25—27 (нарушение прав собственности), ко второму—статьи 28—30, к тре­тьему— 31—32 и 33—40. „Дополнительный устав, в отношении к пер­воначальному уставу, составлял законодательство новое, не исключав­шее действия прежних постановлений, так что оба устава, взятые вме­сте, были в собственном смысле Правдой Ярослава".

Происхождение Пространной Правды рисуется Ланге также до­вольно упрощенно. „Изяслав начал преобразование Ярославовой Правды, довершил же это преобразование Владимир Мономах, так что два устава, совместно взятые, как дополнявшие друг друга, составляли но вое, исправленное и значительно дополненное издание первого нашего законодательного памятника, которое относилось к Правде Ярослава так же точно, как в настоящее время новое издание Свода законов к прежнему". Поэтому уставы Изяслава и Мономаха продолжали носить общее название суда Ярослава Владимировича. При таком упрощенном понимании происхождения Пространной Правды Ланге было уже не­трудно разделить ее на две части, отнеся первую ее половину к зако­нодательству Изяслава, а вторую к дополнениям, сделанным Монома- хом. Далее Ланге делит Пространную Правду на ряд разделов, дока­зывая ее единство.1 Отсутствие у Ланге критического отношения к источнику ярко бросается в глаза при чтении его краткого введения, говорящего о происхождении редакций Правды. Поэтому Ланге отдает предпочтение позднему Карамзинскому списку по сравнению с древним

1 «Архив исторических и практических сведений, стносящихся до России“. кн. 1. СПб. 1858; стр. 4-10.

EB_194 l_AKS_413

ИСТОРИОГРАФИЯ РУССКОЙ ПРАВДЫ 17

Синодальным. Bce замечания Ланге сведены к следующим выводам (даю в сокращении):

1) Русская Правда не есть сборник, составленный частными лицами и лишенный внешнего единства.

2) Русская Правда по развитию своих постановлений делится на две: на первую, или основную, и последующие.

3) Правда Ярослава заключает в себе два устава: первоначальный и дополнительный и помещена в списках Академическом и сходных с ним.

4) Правда Изяслава и Мономаха делится тоже на два устава: на первоначальный, изданный Изяславом, и дополнительный, составленный яри Мономахе. Правда эта заключается в списках Троицком, Сино- дальном, Карамзинском и сходных с ними по редакции.

5) Между первоначальным уставом Правды Ярослава и первона­чальным уставом Правды Изяслава и Мономаха существует разитель­ное сходство в расположении статей ...

6) Между дополнительными уставами обеих Правд находится также сходство. . .

7) При действии Изяславовой и Мономаховой Правды Правда Яро­слава не имела более силы закона, за исключением может быть двух постановлений, но при существовании одного устава Изяслава она во многих частях составляла право действовавшее.1

Рассмотрев право по Русской Правде, Ланге останавливается на мнении Погодина о заимствовании Правды из германского права и признает Русскую Правду „законодательством чисто славянским".2

Хотя работа Ланге появилась на 12 лет позднее „Предварительных исследований" Калачова, на ней почти не отразились выводы этого замечательного труда. Ланге без всякой критики повторяетрядмнений, высказанных задолго до него. Мысль о том, что краткая редакция Правды составлена из двух уставов Ярослава, первоначального и до­полнительного, высказана была уже Татищевым, притом более тонко и осторожно, чем это сделано Ланге. Деление пространной редакции на две части сделано было уже Болтиным и вызвало совершенно еправедливую критику Карамзина. Непостижимо, каким образом Ланге мог игнорировать критические замечания своих предшественников ивернуться целиком на позиции историков XVIII века. Bo всей работе Ланге его вы­воды о происхождении Русской Правдыявляютсясамым слабым и досад­ным местом, в то время как в остальном егоработа является ценным ком­ментарием к тексту Правды. Слабость аргументации Ланге была настолько ясна, что почти все последующие исследования признавали, вопреки ему, неофициальное происхождение Русской Правды. Слишком уже на­тянутыми и в то же время голословными казались замечания Лакге, что Правда „представляет собой копии подлинных уставов нескольких князей". B вопрос о происхождении Русской Правды, как мы видели, .Ланге не внес ничего нового. Ho этого нельзя сказать о следующей работе, подлежащей нашему рассмотрению, — о работе Дювернуа.

Дювернуа рассматривает Русскую Правду только как один из источников древнерусского права.3 Ho это не помешало ему выска­зать ряд новых и свежих замечаний о происхождении Русской Правды. Дювернуа прежде всего решительно стал на сторону сторонников не­официального происхождения Русской Правды, которая, по его мнению, является сборником, составленным прямо „для руководства суда". Поэтому Дювернуа так определяет цели, которые он ставит при изучении Правды:

1 „Архив исторических и практических сведений, относящихся до России**, кн. 1.

СПБ. 1858; стр. 25.

2 Там же, стр. 303.

3 Дювернуа. Источники права и суд в древней России. М. 1869. ^^™*"

Ме*." в e p н у а. Источники права и суд в древней России. М. 1869, стр. 44.

2 Там же, стр. 55.

3 Там же, стр. 71.

* Tau же, стр. 75.

христианства, имели такое сильное влияние на юридический быт Руси".1 Соловьев отмечает, что этот первый писанный устав приписывается Ярославу. Впрочем, он ограничивается разбором самых постановле­ний Правды и, подобно Карамзину, одновременно пользуется как крат­кой, так и пространной редакциями. Говоря далее о русском обществе XI—XII веков, Соловьев отмечает, что сыновья Ярослава внесли из­менения в постановления своего отца. B примечании к основному тексту (на стр. 739) Соловьев разбирает вопрос о времени возникновения из­менений, внесенных Ярославичами, и как будто склоняется к тому, что они возникли еще до 1071 года.

Как мьг видим, Соловьев мало занимался Русской Правдой. Ho от­дельные его замечания тем не менее имели существенное значение для разрешения вопроса о происхождении Русской Правды. B частности, Соловьев со всем своим авторитетом отверг предположение о заим­ствовании норм Правды из скандинавского или германского законода­тельств, так как „варяги не стояли выше славян на ступенях обществен­ной жизни, следовательно, не могли быть среди последних господствую­щим народом в духовном, нравственном смысле".2

Новая значительная работа о Русской Правде появилась только через 12 лет после выхода в свет сочинения Дювернуа.

„Исследования о Русской Правде" Мрочек-Дроздовского, выпущен­ные в 1881—1886 гг., состоят из двух выпусков.3 Первый выпуск этого труда посвящен „опыту исследования источников по вопросу о день­гах Русской Правды". B кратком введении Мрочек-Дроздовский делает общие замечания о Русской Правде, отмечая, что „относительно ученой разработки особенно посчастливилось, так сказать, внешней стороне Правды". Что касается вопроса о происхождении Правды, то он, по мнению Мрочек-Дроздовского, может быть разрешен только тогда, когда будут найдены и исследованы все наличные списки этого памят­ника. Мрочек-Дроздовский так объясняет цель своего исследования: „Цель моих исследований о Русской Правде состоит в том, чтобы, от­печатав 'текст двух первых дргвнейших фамилий памятника с необхо^ димыми дрполнениями третьей фамилии и с вариантами по печатным спискам, объяснить его с указанных точек зрения на основании также указанного материала, и затем представить содержание Русской Правды в систематическом виде, разделяя статьи ее по категориям науки права".

Далее Мрочек-Дроздовский объясняет причины, по которым он, в первую очередь, рассматривает вопрос о денежном счете Русской Правды. Он говорит: „приступая к толкованию Правды Русской, иссле­дователь немедленно наталкивается на вопрос о денежной системе этого памятника".

Bo втором выпуске своей работы Мрочек-Дроздовский опубликовал тексты Русской Правды и комментарий к ним. B кратком введении Мро­чек-Дроздовский отмечает свое согласие с мнениями целого ряда уче­ных, выделяющих первые 17 статей краткой редакции в особую „перво­начальную" Правду или Правду Ярослава. Вслед за Тобиным Мрочек- Дроздовский находит в расположении статей Правды Ярослава особую систему. Последующие статьи краткой редакции он признает дополне­ниями к Правде Ярослава. Статьи 18—27 „принадлежат, несомненно, самим Ярославичам", остальные представляют собой дополнения к Правде Ярославичей. B расположении статей ГІространноЙ Правды

1 Исгория России с древнейших времен. Сочинение Сергея Михаиловича Соловьева. Кн. 1. СПб. „Общая польза“, стр. 231—238.

2 Там же, стр. 271.

3 Исследования о Русской Правде П. Мрочек-Дроздовского. Вып. 1. М. 1881; вып. И. М. 1885. Приложения ко второму выпуску. М. 1886.

Мрочек-Дроздовский также находит систему, приходя в заключение к выводу, что „краткая Правда, как свод, появилась не позднее конца XI столетия, текст же Пространной Правды (по Синодальному списку) относится „ко времени от конца XI до половины XII века”.1

После замечаний о разном значении слова „Правда” в древней Руси Мрочек-ДроздовскиЙ печатает тексты Правды: краткую редакцию по Румянцевскому списку, пространную — по Синодальному, Чудовскому второму списку (1499 г.) и по Беляевскому списку (Карамзинского вида). Остальные части работы Мрочек-Дроздовского заняты объясне­нием отдельных слов и текстов, встречающихся в Русской Правде и в других древне-рускчх памятниках*

Исследования Мрочек-Дроздовского, как мы видим, не внесли ничего принципиально нового в изучение вопроса о происхождении РусскоЙ Правды, повторяя в основном выводы Тобина и Ланге. Такой же компи­лятивный характер носила и другая работа, посвященная Правде и при­надлежащая перу H. А. Рожкова.

Вопрос о происхождении и составе Русской Правды рассмат­ривается H. А. Рожковым в его „Очерках юридического быта по Русской Правде”.2 Рожков прежде всего указывает на существование трех мнений о происхождении Правды. Первое мнение считает Правду официальным законодательным актом, второе — частным юридическим сборником, третье — позднейшеЙ подделкой. Из этих трех мнений Рожков считает правильным только второе, отмечая, что взгляд на Русскую Правду „как на частный юридический сборник, надо считать одним из важнейших приобретений исторической литературы в изучае­мой области”. Однако сам Рожков не приводит никаких новых данных в защиту своего мнения, ссылаясь, главным образом, на работы Кала­чова и Дювернуа. Рожков делит Правду на две редакции — краткую и про­странную, доказывая, что текст краткой редакции древнее текста про­странной. B составе краткой редакции Рожков различает „два хронологических текста”, допуская, что сначала возник текст первых 17 статей, и в то же время отвергая мысль о том, что краткая редак­ция Русской Правды представляет собой соединение двух отдельных сборников. „Краткий текст Русской Правды составлен был до 1073 года, т. e. в течение третьей четверти XI века (1054—1073 гг.)”.3 Местом создания краткой редакции Рожков признает Киэв, считая недоказан­ным ее новгородское происхождение.

Переходя к изучению списков пространной редакции Правды, Рожков делит их на четыре редакции: „первая представляется Синодальным спискэм, вторая — Троицким, к третьей принадлежат списки, сходные C Карамзинским, типическим представителем четзертой служит список князя Оболенского”.4 Время возникновения пространной редакции Правды указано Рожковым несколько неопределенно. Повидимому, он склоняется к мысли Дювернуа о сложении Правды уже в XII веке. Основываясь на мнении Мрочек-Дроздовского, в свою очередь ссылающегося на Ка­лайдовича и Строева, о том, что Мерило Праведное составлено в пер­вой половине XlI вгка, Рожков относит к этому времени составление Троицкой редакции Пространной Правды и говорит уже утвердительно: „вот время, когда закончилось составление Русской Правды”. K числу источников Русской Правды Рожков причисляет юридический обычай, княжеские уставы, юридическую практику, а также византийское право.

1 П. Мрочек-Дроздовский. Исследования о Русской Правде. Вьш. II, стр. XXXVI.

г H. А. P ожков. Из русской истории. Очерки и статьи. Т. I. 1923, сгр. 24—130. Очерки юридического быта по Русской Правде.

3 Там же стр. 27 и 38.

Влияние варягов на Русскую Правду, по мнению Рожкова, было незна­чительным. Остальные очерки Рожкова не имеют уже непосредственного отношения к нашей теме. Bo втором очерке он рассматривает уголов­ное право Русской Правды, в третьем — гражданское право, в четвер­том— судебный процесс.

B целом взгляды Рожкова на происхождение Русской Правды были мало оригинальны. Рожков не привлекал никаких новых материалов, пользуясь только известной уже до него литературой, которую он очень тщательно проработал. Ho эта литература заставляла его нередко опе­рировать непроверенными мнениями. Так, без самостоятельного изуче­ния Мерила Праведного Рожков не имел права говорить о времени появления этого памятника. Тем не менее он датировал время создания Русской Правды только на основании предположений о том, что Мерило Праведное возникло в XII веке.

Интерес к изучению Правды резко усилился с начала XX века, когда с особой тщательностью стали разрабатываться вопросы экономи­ческих и социальных отношений в древней Руси. Новостью в деле изучения Правды были работы Сергеевича, которые открываются его статьей о списках Русской Правды. Сергеевич прежде всего рассматри­вает известные ему тексты Правды, насчитывая до 50 списков этого памятника. Bce списки Правды он делит на три фамилии. K первой фамилии он относит Краткую Правду. „Во сколько приемов писались списки первой фамилии и когда началось их составление, этого мы не можем определить; но есть основание думать, что окончательная ре­дакция списков этой фамилии завершилась около времени съезда сыно­вей Ярослава... Это Правда первой половины XI века, окончательная редакция которой не может быть древнее 1054 года и моложе 1065— 1070 года. Ho первая ее половина могла быть составлена ранее, еще при жизни Ярослава".1 Ko второй фамилии Сергеевич относит списки Пространной Правды, указывая, что эта Правда разделена уже на заго­ловки, которые возникли после составления текста („чтобы сделать такие заголовки... надо иметь перед собой уже готовые статьи"). Время появления Пространной Правды определено Сергеевичем таким образом: „По времени составления эта Правда моложе первой. B начале ее на­ходим материал, современный второму съезду сыновей Ярослава Муд­рого. Bo второй статье читаем: „По Ярославе же паки совкупившеся

сынове" его и т. д Второй съезд мог произойти не позднее 1073 года.

Начавшись во второй половине XI века, накопление материалов, вошед­ших в состав этого памятника, продолжалось довольно долго. B сере­дине помещен устав о процентах Владимира Мономаха, который был составлен „по Святополцѣ", т. e. после смерти Святополка".2 Сергеевич готов приписать составление Пространной Правды одному лицу. „Если составителю Правды в 1073 году было 25 лет, то в 1113 ему было только 65 лет; он мог быть свидетелем обоих событий и сам заносить свои воспо­минания". Общий итог рассуждений Сергеевича сводится к признанию того, что „составление Пространной Правды должно быть отнесено к са­мому началу XII века, новый же материал, в нее вошедший, за небольшими исключениями, никак не моложе XI века". Далее Сергеевич отмечает, что составитель Пространной Правды пользовался краткой редакцией.

K третьей фамилии Сергеевич относит списки сокращенной редак­ции: „Списки этой фамилии не представляют самостоятельной редакции,

1 Журнал Министерства народного просвещения. 1899, январь, стр. 1—41. В. К. Сергеевич, Русская Правда и ее списки, To же самое повторяет Сергеевич в лекциях и исследованиях по древней истории русского права, за исключением послед­него издания.

2 Там же, стр. 8 и 12.

это извлечение из двух первых..." „Едва ли можно думать, что третья редакция возникла ранее конца XII или начала XIII века".'

B заключение Сергеевич рассматривает отдельные списки Правды и останавливается на вопросе об официальном и частном происхожде­нии Правды. Сергеевич указывает, что мнение историков об официаль­ном происхождении Правды „не имеет в свою пользу никаких научных оснований". Наконец, Сергеевич дает такую оценку Правды как исто­рического источника: „В Правде отразилось современное ей право, и она составляет почти единственный источник для его изучения".1

Новые мнения о происхождении Русской Правды Сергеевич высказы­вает в предисловии к своему изданию Русской ГІравды.2 Он указывает, что ранее он признавал существование трех редакций Правды, но вни­мательное изучение Академического и Археографического списков Правды привело его к убеждению, „что у нас было не три, а четыре редакции Правды".

Сергеевич считает, что краткая редакция Правды является простым соединением двух различных памятников — Правды Ярослава и Правды Ярославичей. „Татищев открыл два разных памятника, две самостоятель­ных редакции Правды; летописец, хотя и занес их под один год, но знал, что это разные Правды".

Для доказательства своей мысли Сергеевич ссылается на текст крат­кой редакции Правды, в котором начало второй части выделено кино­варной буквой П (в слове „Правда"), как это сделано и в начале первой части Правды. „Летописец, значит, хорошо понимал, что он вносит в летопись. Он вносит в нее два совершенно различных памятника. Первый он приписывает Ярославу, второй был раньше, в попавшем в его руки документе, приписан его сыновьям. Летописец заметил это, а потому и нашел нужным второй документ отличить не только красной буквой, но новой строкой и особой припиской в тексте". Далее Сер­геевич отмечает недостоверность известия Новгородской 1-й летописи младшего извода о составлении Ярославом грамоты, так как этого из­вестия нет в Синодальном списке XIII вэка. Летописец приписал древ­нейшую Правду Ярославу потому, что вторая Правда в самих рукопи­сях приписывалась его сыновьям. „ТаквозниклалегендаобЯрославовой Правде. Te же мысли о происхождении Краткой Правды читаем в новом издании „Лекций и исследований", с заключением: „Итак, открытый Татищевым список дает две разных редакции Правды: древнейшую, ко­торая не упоминает ни об одном князе, и вторую по ней, которая говорит о сыновьях Ярослава".3

.Нельзя сказать, чтобы новое воззрение Сергеевича на Правду не заслуживало внимания. Ho один киноварный знак еще не решает вопроса о происхождении Краткой Правды, хотя и является показателем того, что составитель или переписчик краткой редакции имел под руками, по крайней мере, два памятника и выделил начало Правды Ярославичей особым значком. Более интересными представляются мнения Сергеевича о времени появления редакций Правды. Особенно интересен первый взгляд Сергеевича на существование всего трех редакций Правды: крат- ;кой, пространной и сокращенной. B целом же работы Сергеевича являются ценнейшим вкладом, сделанным в науку в начале XIX века по вопросу о происхождении Русской Правды.

1 В. К. Сергеевич. Русская Правда и ее списки, стр. 37—41.

2 Русская Правда в четырех редакциях по спискам Археографическому, Троицкому и князя Оболенского. Изд. В. Сергеевич. СПб. 1904. Под Археографическим списком понимается список краткой редакции, под списком Оболенского—сокращенная редак­ция Правды.

3 В. C e p г e e в и ч. Лекции и исследования. 4-е издание. СПб. 1910, стр, 56—59.

Ъ 1903 году вышел 1-й том знаменитого „Курса русскоЙ истории” JB. О. Ключевского,1 в котором автор подробно остановился на Русской .Правде и дал новую теорию ее прохождения. Ключевский, прежде всего, указывает на существование двух противоположных взглядов на проис­хождение Правды, один из которых считает Правду официальным памят­ником древнего законодательства, а другой — частным юридическим сбор­ником. B связи с этим Ключевский отмечает, что в Правде имеется несколько постановлений, данных преемниками Ярослава, его детьми и даже его внуком Мономахом, однако эти постановления представляют србой „не подлинные слова законодателя а их изложение, парафразу, принадлежащую кодификатору или повествователю, рассказавшему о том, как закон был составлен”. Далее Ключевский отмечает, что вРусской Правде нет и следов такой важной особенности древнерусского судеб­ного процесса, каким являлся судебный поединок или „поле”. Эта по­следняя особенность указывает на ее возникновение в церковных кругах, всегда восстававших против судебных поединков. Тоженаблюдение можно сделать при знакомстве с теми сборниками, в которых дошла до нас Русская Правда. Такими сборниками являются юридические памятники церковного или византийского происхождения — Кормчая и Мерило Праведное, в которых Русская Правда помещена наравне с извлече­ниями из законов Моисеевых, Эклоги, Закона судного людем, Прохирона и др. „Таким образом, Русская Правда жила и действо­вала в церковно-юридическом обществе”. Наконец, между Русской Правдой и статьями церковно-византийского характера, помещенными в сборниках, заметна некоторая внутренняя связь. Для доказатель­ства этой мысли Ключевский делает сопоставления между отдель­ными текстами Правды, с одной стороны, и извлечениями из Моисеева -законодательства. Закона Судного людем и пр., с другой. Из всего сказанного выше Ключевский делает важный вывод: „Читаемый нами текст Русской Правды сложился в сфере не княжеского, а церковного суда, в среде церковной юрисдикции, нуждами и целями которой и руко­водился составитель Правды в своей работе”.2 B то время как княже­ский судья еще мог обходиться без такого свода, в нем нуждались церковные круги по двум причинам: „1) первые церковные судьи на Руси, греки или южные славяне, незнакомы были с русскими юридиче­скими обычаями; 2) этим судьям нужен был такой письменный свод туземных законов, в котором были бы устранены обычаи, особенно пре­тившие нравственному и юридическому чувству христианских судей, воспитанных на византийском церковном и гражданском праве”.3

Ключевский считает, что Русская Правда получила обязательное действие только „в одной части русского общества, именно в той, на которую простиралась церковная юрисдикция по нецерковным делам и в таком обязательном значении признаваема была самой княжеской властью”.4

Краткая редакция Русской Правды, по мнению Ключевского, воз­никла не позднее начала XII века, на что указывает денежный счет Правды. Пространная редакция Русской Правды, по мнению Ключев­ского, получила законченный состав во второй половине XII или в начале XIII веков.5

Источниками Русской Правды был „закон русский”, упомянутый уже в договоре Олега, т. e. „право городовой Руси, сложившееся из довольно

1 В. Ключевский. Kypc русской истории. Ч. 1-я. Лекция XIII—XIV.

2 В. Ключѳвский, Kypc русской ИСТОрИИ. Ч. 1-я, CTp. 259. 5-е изд.

3 Там же, стр. 260, 263.

4 Там же, стр. 268, 272 и 279.

5 В. Ключевский. Kypc русской истории. Ч. 1-я, стр. 268, 272, 279.

разнообразных элементов в IX—XI вв.",1 а также княжеское законода­тельство и некоторые статьи церковно-византийского происхождения.

Рассмотрев вопрос о происхождении Русской Правды, Ключевский переходит к изучению состава Правды, еще раз указывая, что этот; памятник возник в сфере церковной юрисдикции, так как „никакой другой класс русского общества не обладал тогда необходимыми для такой работы средствами, ни общеобразовательными, ни специально юри­дическими".2 Ключевский различает две редакции Правды — краткую и пространную, отмечая большую стройность и обстоятельность простран­ной редакции, но отвергая мысль о происхождении краткой редакции путем простого сокращения пространной.

Конечный вывод Ключевского сводится к признанию Русской Правды сборником разновременных частичных сводов и отдельных статей. „По­этому Русскую Правду можно признать довольно верным, но не цель­ным отражением юридического порядка ее времени... Русская Правда — хорошее, но разбитое зеркало русского права XI—XII веков".3

Взгляды В. О. Ключевского на Русскую Правду, как мы видим, очень> своеобразны. Впервые, после Калачова, Ключевский ставит вопрос о лите­ратурном окружении Правды, хотя и не производит детального изучения тех сборников, в которых дошла до нас Русская Правда. Ключевский умело со­поставляет тексты Правды с другими памятниками древней Руси как ори­гинальными, так и переводными. Он правильно определяет литературную среду, в котороЙ распространялась в XIII—XV веках Русская Правда.

Интересны замечания Ключевского о денежном счете Русской Правды* имеющие громадное значение для правильного понимания этого памят- ника. Ho общий вывод Ключевского о том, что Русская Правда воз­никла в церковной среде и для судов, подведомственных церковной юрис­дикции, не был признан исторической наукой правильным. Взглядам Ключевского противоречило прежде всего даже содержание Правдьк Филологи всегда отмечали удивительно слабые следы влияния церков­ных памятников на язык Правды. Церковная практика также не нашла почти никаких отражений в Правде. B то время как Закон Судный людем и другие памятники такого же характера неоднократно возвращаются к церковной практике, Русская Правда живет всецело в сфере граждан­ских интересов, только упоминая о чернеческих холопах. Князь и его интересы всюду стоят в Правде на первом месте. K тому же Кормчие и Мерила Праведные являются не единственными сборниками, включав­шими в свой состав Русскую Правду. Ha ряду с ними известны списки Правды в летописях и в особых юридических сборниках. Отнесение Рус­ской Правды к числу памятников, действовавших только в сфере цер­ковной практики, было своего рода компромиссом, которым Ключевский пытался примирить сторонников официального и частного происхожде­ния Правды. Однако примирить оба мнения ему не удалось, хотя и уда­лось показать, что спор о происхождении Русской Правды нельзя свести к двум мнениям и что дошедшие до нас тексты Правды пере­жили длительную историю, а следовательно, современный текст Рус­ской Правды, носящий черты раздовременного хкрактера, не исклю­чает возможности использования Правдой действительных законо­дательных актов княжеской власти.

Новой большой работой, целиком посвященной Русской Правде, явился труд Гетца.

B своем' четырехтомном исследовании Гетц4 подробно останавли­

1 H. В. K л к> ч e в с к и й. Kypc русской истории. Ч, 1-я, стр. 268, 272, 279*

* Там же, стр. 268, 272 и 179.

® Там же, стр. 293.

4 L. К. Goetz. Das russische Recht. Bd- І—ІѴ. 1910—1914.

вается на изучении Правды. После кратких методических замечаний о характере исследования Гетц дает тексты Русской Правды с парал­лельным переводом их на немецкий язык. B основном Гетц следует Сергеевичу, считая первую часть Краткой Правды (по Археографиче­скому списку) особой редакцией и выделяя вторую ее часть в особую вторую редакцию. Пространная Правда, по Гетцу, является третьей ре­дакцией, представленной в его работе Троицким списком XIV века с доба­влениями из Карамзинского.

Гетц дает подробный комментарий к Древнейшей Правде, выделяя некоторые позднейшие интерполяции. Однако выявление этих интерпо­лированных мест проведено им очень неточно и неубедительно. B ре­зультате целого ряда операций над текстом Правды Гетц приходит к мысли, что „древнейшая редакция Русской Правды воспроизводит право­вое состояние и степень судебной организации, которая господствовала в России до Владимира", так как в Древнейшей Правде князь стоит на втором плане. Гетц отводит целую главу вопросу о существовании закона или права в древней Руси, пользуясь не только летописью, но и известиями византийских и арабских писателей. Однако приводимые им тексты ни в какой мере не доказывают раннее происхождение Древ­нейшей Правды, относящейся, по мнению Гетца, по крайней мере, к X веку.

Очень много места отводится Гетцем так называемой реформе Влади­мира, в результате которой были временно отменены виры и введена смертная казнь для разбойников.

Гетц указывает, что древнейшая редакция Правды представляет нам право восточных славян, существовавшее до Владимира: ,,sie ist eine vor Vladimir entstandene Aufzeichnung uraIter Rechtsgewohnheiten der ostli- chen SIaven.1 Гетц особенно настаивает на частном, неофициальном происхождении древнейшей редакции Русской Правды, указывая, что она ближе всего стоит к Lex Frisionum, который является юридическим кодексом „чисто частного происхождения".

B приложении Г етц рассматривает взаимоотношения Древнейшей Правды и других юридических памятников, отмечая, что между договорами Олега и Игоря с греками и Русской Правдой особой близости не суще­ствует. Отсутствие сходства между текстами указанных памятников объяснено Гетцем тем, что договоры имеют характер международных памятников. Гетц отвергает и заимствования в Древнейшую Правду из судебника Константина, так как оба эти памятника возникли самостоя­тельно. Впрочем, отмечая дословное сходство двух статей Древнейшей Правды с судебником Константина, Гетцговорит, что статья оборужии встречаетсяив списках Пространной Правды, или, поГетцу,втретьей редакции Правды. Эта статья в Пространной Правде отличается более древним характером, чем в Древнейшей.

B заключение Гетц рассматривает вопрос о степени прямого влия­ния на Древнейшую Правду германского и древнешведского права и приходит к отрицательным результатам. Общий вывод его сводится: к тому, что древнейшэя редакция отражает первоначальное обычное право русских. Древнейшая редакция возникла до Владимира, местом ее- возникновения был, повидимому, Киев (,,Dass der Ort derZusammenstellung der altesten Redaction Kiev ist, scheint nur nach der ganzen Bedeutung Kievs fur aItrussland wahrscheinlich).2

Bo втором томе своей работы Гетц рассматривает вторую часть Краткой Правды или, по его терминологии, вторую редакцию. Общие

1 L. К. Goetz, Das russische Recht. Bd. I, S. 225.

2 L. К. Goetz. Das russische Recht Bd. I, S. 276.

выводы Гетца сводятся к следующему. Вторая редакция Правды или: Правда Ярославичей не является памятником, однородным по содержа­нию. Эту мысль Гетц повторяет и далее, говоря, что вторая редакция — это руководство для практической работы судьи. Местом возникнове­ния второй редакции Правды, по Гетцу, является Киев. Вторая редак­ция, без сомнения, моложе первой, но обе редакции имеют много об­щего. Г етц думает, что заголовок второй редакции является позднейшим припоминанием. Вторая редакция также неофициального происхождения; „она своим происхождением обязана частной деятельности”. Вторая редакция — это руководство для судей. Местом возникновения второй редакции, как и древнейшей, Гетц считает Киев, временем ее возник­новения — эпоху Ярослава.

Третью и четвертую книги своей работы Гетц посвящает третьей редакции или Пространной Правде. Третий том является в сущности большим комментарием к Пространной Правде. B четвертом томе Гетц рассматривает ряд вопросов, связанных с происхождением Простран­ной Правды.

Однако наблюдения Гетца крайне ограничены. B основном он поль­зуется текстами Синодального, Троицкого и Карамзинского списков. Впрочем и сам Гетц признает, что Карамзинский список, давая иногда лучшие чтения, носит на себе явные следы переработки текста. Гетц указь&ает источники Пространной Правды. Из нерусских источников Правды он особо отмечает германские. По его мнению, „германо-скан­динавское влияние на русское право было большим/чемвизантийское”. B качестве доказательств германо-скандинавского влияния Гетц указы­вает удвоение платы за убийство княжеских людей, оплату за нанесе­ние увечий в полвиры, а не в целую, и т. д. K германскому влиянию Гетц относит и внесение в Правду понятие свода и института закупни- чества. „В общем мы отмечаем, что в третьей редакции, в противопо­ложность первой, увеличились следы германского влияния или даже прямйіе заимствования из германскогоправа”.1 Наоборот, Гетц ненахо- дит в Правде большого влияния византийского права на русское.

Родиной третьей редакции Гетц считает Киев. 0 времени же воз­никновения Пространной Правды он делает только уклончивые замечания. Он готов ее отнести и к XI веку, замечая, что может быть „поздней­шие исследователи будут счастливее и успешнее в этой области”.2 Конец четвертой части занят у Гетца изучением юридических особен­ностей третьей редакции.

Выводы Гетца были во многом оригинальны, какэто указывалосьболь- шинством рецензентов после выхода его труда. Впрочем, деление Крат^ кой Правды на два различных памятника, как и их датировка во многом были определены работами Сергеевича и даже более ранними работами Эверса. B своем крайне многословном исследовании Гетп, по суще­ству говоря, производит совершенно недопустимую вивисекцию над краткой редакцией Правды, устраняя из нее все, что не укладывается в рамки его положений. Г етц в датировке редакций Правды идет не от текста памятника к дате, а от предполагаемой даты к тексту. Порази­тельно мала и та источниковедческая база, на которой работает Гетц. Читатель тщетно будет ожидать от него анализа различных изводов. Bce операции проводятся Гетцем над немногими текстами, а состав рукописей и общая совокупность памятников, содержащих Русскую Правду, совсем остаются вне поля его работы. Между тем работы Гетца вызвали среди историков совершенно неправильную тенденцию к дати­

1 L. К. G о e t z, Das russische Recht, Bd. IV. S. 79, 83.

- ІЬісІеш, S. 96.

ровке редакций Правды. Именно работа Гетца и создала представле­ние о необычайной трудности датировки Русской Правды, в особен­ности пространной редакции Правды. Этим и объясняется, что после Гетца исследователи с особой тщательностью разрабатывали вопрос о происхождении краткой редакции Правды. Таков был [прежде всего труд H. А. Максимейко.

Работа Максимейко1 делится нэ четыре гдавы. B первой главе он рассматривает мнения ученых о характере краткой редакции Правды, почему-то разбирая особенно подробно только мнения ученых доконца XIX века и только суммарно ссылаясь на замечания позднейшихиссле- дователей — Сергеевича, Владимирского-Буданова, Дьяконова и др. Мак­симейко, впрочем, уже в самом начале своей книги высказывает и соб­ственный взгляд на краткую редакцию Правды, придерживаясь мнения, что Краткая Правда делится на две половины, из которых первая, ловидимому, „есть памятникНовгородского права,тогда как втораяпри- надлежит к системе права, по всей вероятности, действовавшего в Киев­ской Руси".2 B доказательство новгородского происхождения первой части краткой редакции Русской Правды Максимейко ссылается на ее терминологию и характерные особенности текста. Эта глава может быть признана особенно удачной частью работы Максимейко, с боль­шой полнотой обосновавшего свой взгляд на первую половину краткой редакции как на памятник новгородского происхождения. Значительно менее яркими представляются доказательства автора в пользу киев­ского происхождения Правды Ярославичей. Они опираются, главным образом, на слова:„ПравдауставленаРоуськойземли". Впрочем немало­важной является мысль Максимейко о том, что в Киеве княжеская власть получила наиболее яркое развитие, а Правда Ярославичей сама является несомненным памятником княжеского законодательства. B Киевской же земле особенно ярко проявилось социальное неравен­ство, нашедшее свое отражение в Правде Ярославичей.

Bo второй главе Максимейко рассматривает Правду „как сборник, обе части которого составлены одновременно и одним и тем же лицом". Рассмотрев замечания ряда авторов о происхождении Правды и осо­бенно полемизируя с Гетцем, Максимейко задает вопрос, чем объяс­нить поразительную разницу между частями Русской Правды — „чем был обусловлен и как мог произойти такой колоссальный переворот в области права за короткий перйод времени, продолжительность кото­рого исчисляется всего двумя-тремя десятками лет".3 Ha этот воп­рос Максимейко отвечает доказательствами „взаимной зависимости и единства обеих частей Краткой Правды". Максимейко рассматривает первую часть краткой редакции Правды как часть кодекса, необхо­димо предполагающую его продолжение. Обе части краткой редакции Правды говорят об одном и том же предмете, но с различных сторон. „Принадлежность Краткой Правды авторству одного лица обнаружи­вается и в системе ее изложения", а также в однородности стиля обеих частей Правды. Ho как же согласовать мнение автора о новгородском и киевском происхождении двух частей Правды? Ha это Максимейко замечает, что Правда была, повидимому, составлена новгородцем, дополнившим новгородское право киевским. „Новгородская Правда положена в основу сборника и стоит на первом месте, тогда как Киев­ская Правда следует за нею, в качестве дополнительной части". Ло­

г H. А. M а к с и м e й к о. Опыт критического исследования Русской Правды. Вып. Г Краткая редакция. Харьков. 1914.

2 H. А. Максимейко. Опыт критического исследования Русской Правды. Вып. I, стр. 1.

3 Там же, стр. 38, 50.

гическим выводом из приведенных выше рассуждений является при­знание Правды памятником второй половины XI века.

B третьей главе своего труда Максимейко рассматривает Краткую Правду как памятник национального самоопределения русского обще­ства в области права. Автор Русской Правды, не задаваясь практиче­скими целями, „хотел только противопоставить кодексу греческого происхождения соответствующий более или менее равноценный сбор­ник местного национального права".1 B связи с этим в 4-й главе своей работы Максимейко рассматривает влияние византийского права на краткую редакцию Русской Правды и приходит к выводу, что автор Краткой Правды „мог иметь сведения об юстиниановом законодательстве", вернее, об одной из позднейших его переработок, образца которой Максимейко, впрочем, не в состоянии был указать среди греческих памятников. Попутно Максимейко касается вопроса о 17-Й статье Ака- демического списка, считая ее позднейшей припиской к Закону Суд- ному людем, попавшей в него из Русской Правды. Наконец, в послед­ней, заключительной главе Максимейко рассматривает особенности списков краткой редакции Русской Правды.

Наиболее неудачной частью книги H. А. Максиме^йко является срав­нение текста Правды с законами Юстиниана. Общие черты сходства, существующие между византийским и русским правом, не являются доказательствами зависимости одного от другого. Малодоказательным представляется и мнение Максимейко об одновременном возникнове­нии обеих частей Краткой Правды. B самом деле, если „2-я часть краткой редакции не имеет самостоятельного характера, но служит лишь дополнением к первой", а в свою очередь „1-я Правда — не самобытный кодекс, а лишь начальная и вступительная глава произве­дения, задуманного в более широком масштабе", то как объяснить поразительную разницу в терминологии и даже в денежном счете пер­вой и второй частей Краткой Правды. Далее, если 1-я часть Краткой Правды является новгородским, э 2-я—киевским памятником,токаким образом „обе Правды" могли быть написаны „одновременно одним и тем же лицом?"2 He ясно ли, что перед нами два различных памят­ника, объединенных вместе одним составителем, о редакторской работе которого и следовало бы говорить.

Взгляды Максимейко остались без поддержки в исторической науке, так как разнородность отдельных частей Правды ярко броса­лась в глаза исследователям.

Новая значительная работа о Краткой Правде, написанная H. А. Страто­новым, поставила своей задачей рассмотрение отдельных частей краткой редакции Правды, в составе которой H. А. Стратонов выделяет следующие части: I) Древнейшую Правду, 2) Правду Ярославичей, 3) Покон вирный,

4) Устав мостникам. H. А. Стратонов связывает появление Древней­шей Правды с рассказом новгородской летописи об ярославовой гра­моте 1016 года, сравнивая содержание Краткой Правды с предполага­емой ярославовой грамотой, и приходит к выводу, что Древнейшая Правда была составлена в Новгороде.

Вторая часть Краткой Правды или Правда Ярославичей, по мне­нию Стратонова, возникла в КиевскоЙ Руси. B летописи упоминаются Чудин Микула и Никифор, оба киевляне. Стратонов относит возникно­вение Правды Ярославичей к 1036 году, когда, по известию Татищева, „новгородцы просили Ярослава, дабы им дал грамоту, почему судить

1 H. А. M а к с и м e й к о. Опыт критического исследования Русской Правды. Вып. 1». Харьков. 1914. стр. 104.

2 H. А, M а к с и м e й к о. Опыт критического исследования Русской Правды,, «тр. 52, 65, 39.

л дани давать, понеже прежде данная им неспособна”... Стратонов делает следующий вывод о возникновении Правды Ярославичей: „Сос­тавление дополнительного сборника, следовательно, происходило в то самое время, когда Ярослав также особой грамотой закрепил финан­совые отношения между новгородцами и посадником, своим сыном Владимиром. B виду того, что цель этого кодекса заключалась в дополнении норм, изложенных в первой Ярославовой грамоте, он вскоре стал известен и в Новгороде, а затем нашел себе место в Нов­городской летописи рядом с Ярославовой грамотой, дополнением кото­рой он и должен служить”. Ярославова грамота и свод 1036 года (Правда Ярославичей) „только на почве новгородского летописания получили механическое объединение, в судебной же практике Xl сто­летия были известны как два различные акта, дополнявшие друг друга”. Третья часть Краткой Правды, или Покон вирный, по мнению Страто­нова, является также вполне самостоятельной. Правда Ярослава и Покон вирный („Устав Ярославль”) были известны компилятору от­дельно. „Урок Ярославль” — это первый опыт в определении финан­совых взаимоотношений между местным населением и княжескими „мужами”. Наконец, четвертой частью Краткой Правды является Урок мостников.1

Работа H. А. Стратонова вносит много поправок в обычные пред­ставления о делении Краткой Правды на две части. Вполне можно согласиться с тем, что Краткая Правда состоит не из дзух, а по крайней мере из трех самостоятельных памятников. Покон вирный или Урок Ярославль, действительно, является особой частью Краткой Правды, возникшей самостоятельно от Древнейшей Правды и Правды Яросла­вичей. Выделение покона вирного из общего состава краткой редакции можно считать основной заслугой Стратонова. Недостатком его построений является отсутствие анализа Краткой Правды в целом. У читателя соз­дается невольное представление о Краткой Правде, как о памятнике, составленном из механического соединения трех или четырех разно­родных памятников. Правда, Стратонов касается вопроса о времени возникновения того текста, „который известен под названием краткой редакции”, но выводы его кажутся поспешными и неубедительными. Так, он отмечает, что на краткой редакции Правды отразилось влия­ние пространной. Новремявозникновенияпространнойредакцииивзаим- ная связь между текстами Пространной и Краткой Правды почти не затронуты в исследовании Стратонова. Вопрос решается чисто догма­тическим путем, который не может удовлетворить исследователя. Целым рядом натяжек отличаются и выводы Стратонова о времени появле­ния каждой отдельной части Краткой Правды, о чем более подробно будет сказано далее.

Почти все рассмотренные нами исследования исходили из мысли о более раннем происхождении Краткой Правды по сравнению с Про­странной. Ho были высказаны и мнения, коренным образом противо­речащие этому представлению о большей древности Краткой Правды. Замечательно, чго все эти мнения принадлежат не историкам, а линг­вистам, и притом крупным—-Соболевскому и Карскому.

Предположение о позднейшем происхождении краткой редакции Правды было высказано, и притом не в предположительной, а в утвер­дительной форме, А. И. Соболевским. Аргументация Соболевского сводится к следующему: „Позволительно сомневаться в том, что пер­вые 17 статей Краткой Правды представляют собой „древнейшие статьи

1 H. А. Стратонов. K вопросу о составе и происхождении краткой редакции Русской Правды (Известии Общества археологии» истории и этнографии при Казанском, университет*, т. XXX, вып. 4, стр. 385—494).

Правды" и что эти статьи „можно назвать Правдою Ярослава". Есть основание думать, что эти 17 статей взяты из Пространной Правды и при этом некоторые из них сокращены. Ho необходимо оговориться: Пространная Правда, из которой взяты первые 17 статей Краткой Правды, имела в тексте отличия от Пространной Правды до нас дошед­шей, главным образом, очень мало в юридических нормах, была дру­гого извода".

Высказав мысль, резко опровергающую все обычные представления о древнем происхождении Краткой Правды, Соболевский приводит ряд примеров, доказывающих, по его мнению, ее позднейшее происхожде­ние, и находит, что „некоторые из 17 статей не имеют смысла". Та­ково, например, выражение „чада смирять", вместо которого, может быть, стояло „ся да смирять" и т. п. „В общем, — говорит Соболев­ский,— вторая половина Краткой Правды производит впечатление со­кращения соответствующих статей Пространной Правды".1

Однако аргументация А. И. Соболевского совершенно не разрабо­тана. Ha протяжении семи страниц он затронул множество вопросов,, связанных с происхождением такогосложного памятника, каким является Русская Правда, не разрешив и даже как следует не разобрав ни одного. Поэтому общий вывод этого большого знатока древнерусской литера­туры является голословным. Это понимал сам Соболевский, признавая краткую редакцию Правды, вернее 17 первых ее статей, сокращением какого-то не дошедшего до нас извода Пространной Правды. Собо­левский оставил без всякого рассмотрения вопрос о том, каким обра­зом позднейший редактор, сокращавший какой-то неизвестный извод Пространной Правды, не сделал ни одного анахронизма, хотя такими анахронизмами нередко изобилуют позднейшие списки Пространной Правды, а также, чем объясняется большая полнота и исправность целого ряда статей краткоц редакции Правды по сравнению с Прост­ранной. Наконец он не объяснил, какие причины вызвали появление краткой редакции, малопонятной и неясной, когда уже существовали списки Пространной Правды, внесенные в Кормчие. Таким образом, со­ображения Соболевского о позднем происхождении Краткой Правды по существу остались недоказанными.

Мнение Соболевского, но в более осторожной форме, повторил в своем издании Синодального списка E. Ф. Карский, указавший, что „краткий текст... конечно, может основываться надревнейших записях, сделанных еще при сыновьях Ярослава, но мог явиться и как плод извлечения из кодифицированного после Владимира Мономаха свода в той его части, которая предшествовала уставам этого князя, явив­шимся уже в Киевской области". B этом замечании Карского не все понятно, но ясно, что и сам Карский не считал Краткую Правду прос­тым сокращением какого-либо извода Пространной редакции, а искал для нее иных источников. Поэтому он допускал, что могли оказаться здесь даже и некоторые дополнения „из тех запасов, какие отчасти устно, отчасти письменно вращались в судебной практике", так как новые статьи появлялись и в позднедших списках. Замечание Карского оканчивается общим и по существу правильным выводом: „He всегда ведь более краткие редакции оказываются древнее более полных".2 Как видим, замечания Карского не отличаются подробной и убедитель­ной аргументацией. Поэтому мнения Карского и Соболевского никак не могут поколебать общепринятое представление о большей древности Краткой Правды.

1 А. И. Соболев ский. Две редакции Русской Правды (Сборник статей вчесть» П. С. Уваровой. М. 1916, стр. 17—23.

2 E. Ф. Ka рский. Русская Правда по древнейшему спискуг стр. 9. Л. 1930.

Наш затянувшийся обзор можно считать законченным. После выхода в свет работы Стратонова появлялись только небольшие статьи, пос­вященные вопросу о происхождении Русской Правды, хотя интерес к этому памятнику никогда не пропадал у историков. Вместе с тем для большинства исследователей стало ясно, что имеющийсяматериал явно недостаточен и что самой насущной задачей является выполнение той программы изучения Русской Правды, которую когда-то наметил Кала­чов, в первую очередь, выпуск в свет полного и критически проверен­ного изданиятекстов Русской Правды.В 1934 годувыщлоучебноеизда- ние Русской Правды под редакцией Б, Д. Грекова.1 Новостью в этом пособии было издание текста Троицкого списка XIV века по подлиннику и по строкам, сделанное В. П. Любимовым.

Еще ранее вышло несколько учебных изданий Правды. Из них наибольшее значение имели издания комментированного текста Русской Правды по спискам Академическому (краткая редакция), Карамзинскому и Синодальному (пространная редакция), в хрестоматии М. Ф. Влади­мирского-Буданова2 и учебное издание Русской Правды под редакцией

А. И. Яковлева.3

Еще более важное значение имело издание текстов Русской Правды, предпринятое Украинской Академией Наук под редакцией С. В. Юш­кова.4 С. В. Юшков привлек для своего издания большое количество списков (94 списка, из которых, впрочем, 9 только упомянуты в изда­нии, но не были разысканы издателем). B кратком предисловии Юшков подвергает критике более ранние классификации списков Русской Правды, предложенные Калачовым и Сергеевичем. Списки Правды раз­делены Юшковым на пять редакций. K первой редакции он относит сдиски Краткой Правды, ко второй — списки, помещенные в Кормчих и Мерилах Праведных,атакже Пушкинский список XIV века;к третьей редакции — так называемые списки Карамзинского вида (сдополнитель- ными статьями о резах), к четвертой — списки Правды в соединении с Законом Судным людем, к пятой — Сокращенную Правду. B этой классификации бесспорным является только выделение в особые ре­дакции Краткой и Сокращенной Правды, остальные же три редакции С. В. Юшкова по существу являются разновидностями Пространной Правды. Недостатки классификации не мешают признать издание списков. Правды под редакцией С. В. Юшкова весьма полным и удобным для пользования, хотя точность издания очень далека от совершенства. Ho С. В. Юшков не только дал издание списков Правды, но и внес кое-что новое в понимание известных и до него текстов. Он первый обратил внимание на „наличие списков Русской Правды, находящихся в соеди­нении со статьями Судебника царя Константина" (т. e. Закона Судного людем). По мнению Юшкова, „своеобразие состава этого памятника, отразившего один из последних этапов развития Русской Правды, именно момент влияния на нее византийского законодательства, обусло­вливает Необходимость выделения его в качестве особой редакции".5 Это важное наблюдение Юшкова, как далее будет видно, имеет боль­шое значение для объяснения происхождения таких изводов Простран-

1 Русская Правда по спискам — Академическому, Карамзинскому и Троицкому,. Под ред. Б. Д. Грекова. М. — Л. 1934.

2 Христоматия по история русского права. Составил М. Владимирский-Буданов. Вып. I (выдержала несколько изданий).

8 Русская Правда по спискам — Академическому, Троицкому, Карамзинскому. Под ред. А. И. Яковлева и Л. В. Черепнина. М. 1928.

* Русская Правда. Тексты на основании 7 списков и 5 редакций. Составил и под­готовил к печати проф. С. Юшков. Киев, 1935.

5 Русская Правда. Тексты на основании 7 списков и 5 редакций. Составил и подгО' товжл к печати проф. С. Юшков. Киев. 1935, стр. III.

ной Правды, которые представлены Пушкинским, Археографиэескнм и подобными же списками.

Однако, при всей ценности издания Русской Правды под редакцией С. В. Юшкова,оно не моглоцеликом удовлетворить научные интересы. Среди основных списков Правды, напечатанных Юшковым, нет ни од­ного изданного впервые. Классификация списков у С. В. Юшкова также недостаточно дробна и, как мы видели, во многом неверна. Этим объясняется выпуск нового академического издания Русской Правды, под редакцией Б. Д. Грекоза, которое, по нашему мнению, является тем критически проверенным изданием, о котором когда-то писал Калачов и работа над которым дала возможность написать новый труд по изу­чению Русской Правды, предлагаемый нами читателю.

Общие итоги изучения вопроса о происхождении Русской Правды нельзя признать полностью удовлетворительными. C наибольшей пол­нотой изучена Краткая Правда, и это вполне понятно. Кратлая Правда отличается небольшими размерами и дошла всего в двух древних спи­сках, следовательно, особенно доступна для тщательного изучения. Почти все исследователи соглашаются с тем, что Краткая Правда состоит, по крайней мере, из двух частей. Первую часть вместе с тем принято считать древнейшей. Громадное большинство исследователей относит время ее возникновения к эпохе Ярослава Мудрого. Исключением является мнение Гетца, относящего Древнейшую Правду к еще более раннему времени. Вместе с тем в исторической литературе сложилось представление о Древнейшей Правде как памятнике новгород­ского происхождения. Вторая половина Краткой Правды, по мнению ■большинства ученых, является Правдой Ярославичей, т. e. памятником киевского происхождения, возникшим между 1054—1071 годами. Только Гетц относит Правду Ярославичей к более раннему времени — эпохе Владимира Святославича. Bo всяком случае, почти все историки согласны в том, что Краткая Правда возникла уже в XI веке и не позднее начала XII века.

Гораздо больший разнобой в мнениях ученых виден по отношению к Пространной Правде. Время возникновения этого памятника дати­руется от конца XI до начала XIII веков. He сделано и определенных вы­водов о месте и причинах возникновения Пространкой Правды, а также о последующей истории памятника, представленного многочисленными и разноречивыми списками. Таковы итоги изучения Русской Правды за ‘200 лет. Легко заметить, как много вопросов, связанных с изучением Правды, осталось без разрешения. Предлагаемая работа и ставит своей целью восполнение этого пробела в нашей исторической литературе.

ГЛАВА 3