§ 1. Законодательное расширение правомерных возможностей защиты прав потерпевшего

Значение уголовного судопроизводства для личности, государства, общества определяется их интересами, требующими согласованного выражения через назначение уголовного судопроизводства.

Необходимость глубокого и объективного исследования состояния уголовного судопроизводства как социального института вызвана стремлением оценить состояние уровня защищенности общества и его членов от преступлений и уровня защищенности личности от произвола и ошибок представителей государственной власти в связи с производством по уголовному делу, уровня защищенности частной жизни от проникновения в нее государства <322>.

<322> См.: Масленникова Л.Н.

Участники уголовного судопроизводства заданному назначению уголовного судопроизводства как социального института подчинены путем возложения обязанностей, и это касается в первую очередь представителей государственной власти, несущих ответственность за производство по делу и соответственно за достижение назначения уголовного судопроизводства.

Законодательно установленные права и интересы потерпевших всегда совпадают с интересами общества и правоохранительных органов государства, которые предназначены заниматься дознанием, предварительным следствием и уголовным судопроизводством. Во многих случаях потерпевшие заинтересованы в раскрытии преступления, в выявлении и справедливом наказании виновных, в точном определении характера и размера причиненного им преступлением вреда. Принимая участие всеми не запрещенными законом способами в установлении этих и других обстоятельств дела, потерпевшие существенным образом способствуют реализации надлежащего процесса уголовного судопроизводства.

В этой связи следует отметить, что в российской теории уголовного процесса и в уголовно-процессуальном законодательстве нет четкого разделения видов уголовно- процессуальных ошибок и должностных злоупотреблений (преступлений), хотя между ними имеется существенная разница. Дело в том, что дознаватели, следователи, прокуроры и судьи не застрахованы от допущения неумышленных процессуальных ошибок, тогда как умышленное совершение противоправных действий (бездействия), которые являются нарушениями уголовно-процессуальных норм, полностью зависит от содержания и направления воли указанных правоприменителей. Эти правонарушения могут иметь совершенно другие последствия как для сторон уголовного процесса, так и для самих исполнителей уголовно-процессуального закона. По определению ч. 1 ст. 381 УПК РФ, ненадлежащая реализация уголовного процесса проявляется в виде нарушений уголовно-процессуального закона посредством умышленного и неумышленного несоблюдения дознавателями, следователями, прокурорами и судьями процедуры уголовного судопроизводства, неправомерного лишения или ограничения ими гарантированных УПК РФ прав участников уголовного судопроизводства. Эти правонарушения неизбежно и существенно влияют на постановление обоснованного, законного и справедливого приговора.

В ч. 3 ст. 7 УПК РФ говорится, что нарушение норм УПК РФ судом, прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных ими таким способом доказательств. Однако здесь, естественно, возникает вопрос: как быть, если перечисленные субъекты уголовного судопроизводства получили доказательства посредством нарушения норм не только УПК РФ, но также положений общепризнанных международных договоров, Конституции РФ или иных отраслей действующего законодательства Российской Федерации? Ведь в ч.

Ввиду того, что большинство неосторожных и умышленных правонарушений совершаются должностными лицами, осуществляющими уголовное судопроизводство, на стадиях дознания и предварительного следствия, необходимо, чтобы постановления следователей, дознавателей и прокуроров об отказе в возбуждении уголовного дела, об отказе в признании пострадавших от преступления лиц потерпевшими, а также о прекращении уголовного дела стали предметом обязательного судебного контроля в предусмотренном ст. 125 УПК РФ порядке.

Следует заметить, что законодательное разделение правонарушений и преступлений против правосудия проводилось в России еще с давних времен. К примеру, согласно ст. 19 "О неправом суде" Судебника 1497 года судья, который по неосторожности ошибочно вынес неправомерное решение и причинил своим проступком ущерб сторонам судебного процесса, обязан был возместить пострадавшим от его решения лицам причиненные им потери <323>. Таким же образом свидетели, давшие безответственные показания в суде и склонившие судью к вынесению неправосудного решения, обязаны были полностью возместить причиненный ими правосудию и пострадавшей стороне ущерб. Однако за умышленное вынесение неправосудного решения по причине корыстного получения мзды (посулы, подношения, взятки и т.п.) судья привлекался уже не к дисциплинарной или гражданско-правовой, а к уголовной ответственности.

<323> См.: История государства и права России в материалах и документах с древнейших времен по 1930 г. Третье издание. Минск, 2005. С. 26; Васильев А.В. Законодательство и правовая система дореволюционной России. М.-СПб., 2004. С. 45.

<324> См.: Ибрагимов И.М. Проблемы защиты прав потерпевшего в российском уголовном процессе. М., 2008. С. 114 - 118.

В целях обнаружения следов преступления и выяснения других обстоятельств по делу органы дознания, следствия и прокуратуры обязаны после поступления и регистрации заявления о совершении преступления произвести тщательный осмотр места происшествия, который в случаях, не терпящих отлагательств, должен быть проведен до возбуждения уголовного дела. Такой экстраординарный подход к процессу инициации уголовного дела предусматривает ч. 2 ст. 176 УПК РФ. Однако указанное положение закона вместо слова "должен" неправомерно содержит в себе слово "может", тем самым создавая ложное впечатление о том, что в случаях, не терпящих отлагательств, осмотр места происшествия до возбуждения уголовного дела может быть и не произведен. Во избежание подобной двусмысленности и недоразумения в ч. 2 ст. 176 УПК РФ необходимо внести уточнение, предполагающее замену слова "может" словом "обязан". Более того, хотя проведение осмотра места происшествия до возбуждения уголовного дела вытекает из смысла ст. 146 УПК РФ, однако ч. 2 ст. 176 УПК РФ в случаях, не терпящих отлагательств, не предусматривает необходимость производства до возбуждения уголовного дела таких не менее важных для раскрытия преступления предварительных следственных действий, как освидетельствование пострадавшего и судебная экспертиза предметов и орудий преступления.

В указанном выше контексте для решения вопроса об обоснованном возбуждении уголовного дела предметы, свидетельствующие о совершенном преступлении (справки об отнесении представленных веществ к наркотикам, отравляющим веществам или ядам, документы со следами подчисток или подделок и т.д.), могут быть представлены самим потерпевшим.

Для сокращения случаев необоснованного и незаконного отказа в регистрации заявлений и сообщений о преступлениях действующее уголовно-процессуальное законодательство России должно также содержать в себе соответствующее положение, в котором подробно излагался бы порядок приема предметов и документов от потерпевшего и других очевидцев совершенного преступления в качестве вещественных и документальных доказательств. Предложенное положение призвано будет определять четкую последовательность и порядок получения от потерпевшего или очевидца преступления объяснений об обстоятельствах обнаружения ими этих доказательств, составления специального акта о получении дознавателем, следователем, прокурором или судом данных доказательств или выдаваемой потерпевшему описи переданных им органу дознания или предварительного следствия доказательств <325>.

<325> См.: Химичева Г.П., Мичурина О.В., Химичева О.В., Мичурин В.С. Проблемы нарушений уголовно-процессуальных норм при возбуждении и прекращении уголовных дел, способы их устранения. М., 2004. С. 82.

В настоящее время в российском уголовно-процессуальном законодательстве процедура рассмотрения сообщения о преступлении в общих чертах содержится в ст. 144 УПК РФ. Более подробно она установлена в совместном Приказе Генеральной прокуратуры Российской Федерации, Министерства внутренних дел Российской Федерации, Министерства Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий, Министерства юстиции Российской Федерации, Федеральной службы безопасности Российской Федерации, Министерства экономического развития и торговли Российской Федерации, Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков от 29 декабря 2005 года "О едином учете преступлений" и разработанных на его основе ведомственных инструкциях о порядке приема, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях и иной информации о правонарушениях <326>. В соответствии с указанными нормативными актами о принятом процессуальном решении лицом, проводившем проверку сообщения о преступлении, письменно сообщается заявителю, которому разъясняется его право обжаловать принятое решение, а также порядок его обжалования, а копия постановления об отказе в возбуждении уголовного дела направляется прокурору и заявителю. Однако на практике требования этого положения довольно часто не исполняются. Такое безрадостное положение еще раз заставляет нас задуматься о том, что вопросы беспрепятственного доступа пострадавших от преступлений к правосудию следует решать не только приказами или иными подзаконными актами отдельных ведомств, но общими законами, которые содержали бы в себе определенные механизмы исполнения требований закона. Только закон содержит в себе соответствующие санкции против произвола недобросовестных, ленивых или корыстных правоохранителей.

<326> См.: Российская газета. 25.01.2006. N 13.

По причине участившегося производимого низкого уровня производства дознания и предварительного следствия в России, который отражается на массовом неправомерном отказе от возбуждения уголовного дела, некоторые отечественные ученые- процессуалисты <327> предлагают законодательно упразднить стадию предварительного следствия. Они ссылаются на зарубежный опыт, при котором начальный момент уголовного процесса законодательно не обособляется. Известно, что во многих зарубежных государствах все начальные действия уголовного процесса формально не выделяются в качестве отдельной стадии уголовного судопроизводства. Например, во Франции первой стадией уголовного процесса является дознание, которое производится до возбуждения уголовного дела, но после возбуждения уголовного дела начинается стадия предварительного следствия. По мнению Головко Л.В., дознание и предварительное следствие в уголовном процессе Франции начинается фактически до возбуждения уголовного дела и является подготовительной стадией для обоснованного возбуждения уголовного дела и передачи дела на рассмотрение суда <328>. Тем не менее, несмотря на убедительные доводы этих авторов <329>, все же необходимо действие некоторого законодательно установленного, но существенно преобразованного фильтра отсеивания фактов добросовестного заблуждения заявителей о преступлениях или ложных доносов. Главное здесь состоит в том, чтобы этот фильтр предварительного отбора обоснованных заявлений о преступлениях снова не был бюрократически превращен в непреодолимую преграду или заслон от настойчивых заявителей, которые фактически пострадали от совершенных против них преступлений.

<327> См.: Головко Л.В. Дознание и предварительное следствие в уголовном процессе Франции. М., 1995. С. 11.

<328> См.: Головко Л.В. Дознание и предварительное следствие в уголовном процессе Франции. М., 1995. С. 11; Пешков М.А. Уголовный процесс США (досудебные стадии). М., 1998. С. 50; Ленский А.В. Досудебное (предварительное) производство в уголовном процессе России и его эффективность. Томск, 1998. С. 60.

<329> Они предполагают, что упразднение стадии предварительного следствия приведет к существенному уменьшению массы неправомерно невозбужденных уголовных дел, усилению защиты прав потерпевших, экономии процессуальных средств.

Как показывает судебная статистика, ныне установленный в УПК РФ первоначальный фильтр отсеивания сообщений о преступлениях в виде дознания или предварительного следствия, скорее всего, похож на бюрократическую преграду, которая искусственно затрудняет конституционно гарантированный доступ пострадавших от преступления к правосудию. Что касается законодательного предотвращения массовых случаев добросовестного заблуждения заявителей или ложного доноса, то выше мы уже предлагали свое решение данного вопроса посредством установления не только уголовной (по ст. 306 УК РФ "Ложный донос"), но и материальной ответственности заявителей за свои очевидно необоснованные и безответственные заявления <330>.

<330> См.: Ибрагимов И.М. Концептуальные и правовые основания защиты прав потерпевшего. Махачкала, 2007. С. 100 - 101.

Для установления системы ответственности для недобросовестных или неопытных дознавателей, следователей и прокуроров уголовно-процессуальное законодательство должно предусмотреть возможность возвращения уголовного дела на предварительное доследование материалов уголовного дела другим дознавателям, следователям, которые не причастны к допущению обнаруженных процессуальных ошибок или нарушений, а иногда и преступлений. По факту каждой допущенной существенной процессуальной ошибки или любого должностного проступка и преступления должно быть проведено служебное расследование, по результатам которого принявшее участие в производстве этого дела должностное лицо органа дознания и следствия должно обязательно быть привлечено к строгой дисциплинарной ответственности вплоть до увольнения с необоснованно занимаемых ими должностей по причине их профессиональной неподготовленности и непригодности. Без установления четкого механизма ответственности правоохранителей действие уголовно-процессуального законодательства в значительной мере будет парализовано по вполне понятным причинам.

В случаях обнаружения признаков получения взятки или иного предусмотренного уголовным законом состава должностного преступления против правосудия (фальсификации доказательств, незаконного освобождения обвиняемого или подсудимого от уголовной ответственности (статьи 300 и 303 УК РФ)) дознаватели, следователи и прокуроры должны быть немедленно отстранены от занимаемой должности и привлечены к уголовной ответственности. Кроме того, уголовное наказание по всем преступлениям, совершенными подобными "оборотнями в погонах", должны быть ощутимо изменены в сторону большей строгости. Без такого серьезного отношения российского законодателя к решению подобных проблем нарастающий этап борьбы с коррупцией в российских правоохранительных органах неизбежно превратиться в новую безуспешную и декларативную кампанию.

В российской следственно-судебной практике довольно актуальной является также проблема необоснованного и незаконного прекращения уголовных дел, в результате которого пострадавшие от преступления люди фактически переживают второе страдание (повторную виктимизацию) из-за надлежащего и неквалифицированного отношения к исполнению своих обязанностей должностных лиц, производящих уголовное судопроизводство, а иногда и умышленных неправомерных действий этих лиц, направленных на нарушение прав участников процесса, в том числе и потерпевших. Неправомерное прекращение работниками правоохранительных органов уголовного дела и необоснованное освобождение виновных от уголовной ответственности по не предусмотренным законом основаниям не только преступно заслоняет реализацию конституционных прав пострадавших от преступлений лиц и общества в целом, но и является дополнительным источником роста совершаемых преступлений по причине безнаказанности виновных лиц.

Статьи 24, 25, 27 и 28 УПК РФ устанавливают некоторые правомерные основания для отказа от возбуждения уголовных дел, а также их прекращения при определенных условиях. Однако в самих этих положениях уголовно-процессуального законодательства содержатся существенные изъяны, которые в конечном счете мешают пострадавшим от преступлений лицам реализовать свои конституционные и иные законом установленные права и интересы.

Следует иметь в виду, что многие вопросы, которые законодатель отдал "на откуп" дознавателям, следователям и прокурорам, на самом деле подлежат судебному разрешению согласно принципу правомерного распределения основных функций суда (правосудия), адвокатуры (защиты обвиняемых) и прокуратуры (обвинения). Дознаватели, следователи и прокуроры должны заниматься присущими им по праву функциями, а не решать несвойственные им вопросы примирения потерпевшего с обвиняемым, обладая правом досрочного прекращения уголовного дела и освобождения обвиняемого от уголовной ответственности. Не дело перечисленных должностных лиц оценивать также и то, перестало ли совершенное преступление быть общественно опасным в связи с изменением обстановки или то, раскаялся ли внезапно и деятельно преступник, чтобы заслужить свободу от законоположенной ответственности за совершенное им преступление. Это - исключительное дело суда и содействующих ему на открытом судебном заседании духовных лиц, психологов и педагогов.

По вполне очевидным причинам тщательное решение такого рода вопросов настоятельно требует не только всестороннего и открытого судебного рассмотрения с непременным участием всех сторон уголовно-правового конфликта, но и определенного времени, необходимого для духовного созревания и действительного раскаяния преступника. То же самое относится и к процессу решения вопросов, связанных с освобождением преступников по амнистии или условно-досрочному освобождению. Именно несовершенство указанных выше положений уголовного, уголовно- процессуального и уголовно-исполнительного законодательства России закономерно приводит к такому небывалому росту рецидивной преступности. В таких случаях уместно было бы напомнить каждому проектировщику и применителю закона: что правосознательно и законодательно посеешь, то и практически пожнешь.

Таким образом, основным направлением деятельности дознавателей, следователей и прокуроров должно быть своевременное раскрытие преступлений, выявление и привлечение виновных к установленной уголовным законом ответственности, поддержание против них государственного обвинения и высказывание своего мнения по поводу справедливого наказания виновных лиц. Все остальное по основной идее права и Конституции является делом суда. В связи с этим мы предлагаем существенное реформирование статей 24, 25, 27 и 28 УПК РФ с учетом приведенных выше концептуальных и практических соображений. Иначе указанные законодательные погрешности сами станут санкционированными основаниями для многообразных злоупотреблений со стороны недостаточно образованных, профессионально неподготовленных и тем более недобросовестных правоохранителей, что мы сегодня, к сожалению, нередко встречаем в правоприменительной практике.

Согласно части 2 статьи 24 Конституции РФ и в соответствии с правовой позицией, сформулированной в Постановлении Конституционного Суда РФ от 18 февраля 2000 года N 3-П <331 >, лица, чьи права и свободы затрагиваются решением об отказе в возбуждении уголовного дела, имеют право на ознакомление с материалами проверки, проведенной по заявлению и сообщению о преступлении, на основании которых вынесено решение. При этом надо подчеркнуть, что право потерпевшего на подачу жалобы в прокуратуру или в суд на решение об отказе в возбуждении уголовного дела законодательно каким-либо сроком не ограничено. По результатам рассмотрения жалобы потерпевшего суд вправе выносить решение о признании постановления дознавателя или следователя об отказе в возбуждении уголовного дела необоснованным и незаконным <332>. В этом случае прокурор или руководитель следственного подразделения обязаны отменить постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и своевременно возбудить уголовное дело в порядке, предусмотренном главой 20 УПК РФ, или возвратить материал для дополнительной проверки органами дознания или предварительного следствия.

<331> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 18.02.2000 N 3-П "По делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 5 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина Б.А. Кехмана" / Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. N 3.

<332> См.: Постановление Хасавюртовского городского суда Республики Дагестан от 26 июня 2006 г. об обязании прокурора г. Хасавюрта устранить допущенные его заместителем нарушения УПК РФ при вынесении постановления об отказе в возбуждении уголовного дела // Архив Хасавюртовского городского суда Республики Дагестан; Постановление Советского районного суда г. Махачкалы от 23 марта 2006 г. об обязании прокурора устранить допущенные следователем нарушения УПК РФ при вынесении постановления о прекращении уголовного преследования // Действующий архив Советского районного суда г. Махачкалы.

Представляется, что в указанных случаях было бы вполне правомерным и целесообразным, если судебное решение о незаконности отказа в возбуждении уголовного дела будет реализовано не тем дознавателем или следователем, который уже халатно и безответственно "пропустил мимо себя" материалы данного дела и которому, возможно, уже был заявлен отвод по причине его пристрастия или невысокого профессионального уровня подготовки, а другим должностным лицом органа дознания и следствия, которое обязано исправлять ошибки и нарушения своего безответственного коллеги. В противном случае сохранится то печальное положение, которое уже сложилось в работе правоохранительных органов, поскольку будет продолжать неумолимо действовать порочный круг бесконечного исправления дознавателями и следователями собственных ошибок и порою преступных злоупотреблений своей должностью. В предложенном нами механизме провинившиеся дознаватели, следователи и прокуроры должны будут также отвечать за преднамеренные или привычные процессуальные ошибки или должностные преступления против правосудия по закону, который не позволит им в следующий раз пускать такие уголовные дела по бесконечному кругу дисциплинарно ненаказуемой познавательной, следственной и прокурорской волокиты и произвола. Изложенный вариант недопустимости повторного участия в рассмотрении дела предусмотрен уголовно-процессуальным законом для судей. Он состоит в том, что уголовное дело по отмененному приговору должно быть повторно рассмотрено другим составом суда и другими судьями, но только не тем судьей, который вынес неправосудный приговор или решение. В этой связи нами предложено выше внесение соответствующих изменений и дополнений в ст. 63 УПК РФ положениями, предусматривающими недопустимость повторного участия в процессе по соответствующему материалу того же должностного лица, осуществляющего уголовное судопроизводство, чьи решения и действия (бездействие) признаны судом в порядке ст. 125 УПК РФ незаконными и необоснованными. Данный механизм, законодательно заведенный в досудебных стадиях рассмотрения уголовного дела как механизм личной ответственности дознавателей, следователей и прокуроров, может повысить уровень доверия многочисленных жертв преступлений к представителям правоохранительных органов и государству в целом.

Все изложенные выше концептуальные соображения и практические рекомендации должны найти соответствующее отражение в ныне действующем уголовном и уголовно- процессуальном законодательстве России, в частности в статьях 61, 63, 125, 221 и 223 УПК РФ. Только в этом случае можно будет избежать множества досадных законодательных недоразумений и противоречий в уголовно-процессуальном законодательстве.

В деле надежной защиты конституционных и процессуальных прав потерпевших для нас существенным является также вопрос своевременного учета правовой позиции потерпевшего на различных стадиях уголовного процесса, в частности при разрешении вопроса о применении мер процессуального принуждения в отношении обвиняемого (подозреваемого) в ходе дознания и предварительного следствия по делу.

Как мы указывали выше, действующим уголовно-процессуальным законодательством РФ (ч. 3 ст. 108 УПК РФ) правом определения "целесообразности и необходимости" избрания в отношении подозреваемого или обвиняемого в качестве меры пресечения заключения под стражу, а также последующим правом обращения с таким ходатайством в суд и участия в судебном заседании наделен следователь и начальник следственного органа, дознаватель и прокурор.

Основания для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу прямо указаны в ст. 97 УПК РФ - это, в частности, возможные угрозы обвиняемого потерпевшему, свидетелю обвинения и иным участникам уголовного судопроизводства. Вместе с тем отдельные судьи в обоснование ходатайств о применении такой меры пресечения, как заключение под стражу, требуют от дознавателей, следователей и прокуроров достаточных доказательств об уже проявленных со стороны обвинения угрозах <333>. Подобное неправомерное толкование закона приводит к вынесению незаконных и необоснованных постановлений суда об отказе в избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу, которые могут и должны быть обжалованы самими потерпевшими и подлежат отмене. Однако потерпевший, не являясь участником рассмотрения вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, не может участвовать в судебном заседании и при рассмотрении вопроса об избрании меры пресечения. Он также не наделен правом обжалования (лишен этого права) судебного решения по этим вопросам, также лишен и права на участие при рассмотрении указанных вопросов в апелляционном, кассационном и надзорном порядке.

<333> См.: Обзор кассационной практики рассмотрения судами Республики Дагестан ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу за 2005 - 2007 гг. // Действующий архив Верховного Суда Республики Дагестан.

Указанный пробел законодательства является существенным ограничением конституционных прав и гарантий потерпевшего на доступ к правосудию.

С учетом изложенного нами в настоящем исследовании выдвинуты научно обоснованные предложения о необходимости внесения в части 3, 4 и 11 статьи 108 УПК РФ и в статью 42 УПК РФ соответствующих дополнений положениями, закрепляющими право потерпевшего на заявление ходатайства об избрании в отношении обвиняемого (подозреваемого) меры пресечения в виде заключения под стражу, участия потерпевшего в судебном заседании при рассмотрении такого ходатайства, а также право потерпевшего на обжалование постановления судьи об отказе в избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и на участие его в рассмотрении кассационной и надзорной жалоб судами кассационной и надзорной инстанций.

В этой связи в настоящем исследовании также сформулированы выводы о том, что без соответствующей законодательной поправки-уточнения ч. 3 ст. 11, ч. 1 ст. 97 и ч. 9 ст. 166 УПК РФ личная безопасность и права потерпевших и свидетелей преступления не могут быть гарантированны в полной мере. Мы также полагаем, что мнение потерпевшего должно быть учтено и при рассмотрении уголовного дела судом с участием присяжных заседателей или коллегией суда.

В работе также подчеркнуто, что аналогичное положение сложилось и с законодательным закреплением прав потерпевшего на заявление ходатайства о применении в отношении обвиняемых мер процессуального принуждения, таких, например, как наложение ареста на имущество (ст. ст. 115 и 116 УПК РФ), а также на участие в судебном заседании при рассмотрении указанных вопросов судами первой, апелляционной и кассационной инстанций, пересмотре судебных решений в порядке надзора.

Такое сложившееся неправомерное положение потерпевшего приводит к существенному ограничению и ущемлению прав потерпевшего, что является недопустимым и подлежащим скорейшему изменению путем внесения дополнений и изменений в действующее уголовно-процессуальное законодательство.

К примеру, если орган дознания и следствия по той или иной причине не настаивает на принятии мер (скажем, не предлагает наложение ареста на имущество обвиняемого для своевременного и полного возмещения потерпевшему вреда) защиты материальных прав и законных интересов потерпевшего, то последний должен законодательно быть наделен процессуальным правом прежде всего обращения с таким ходатайством в суд, а также обжалования решения суда по результатам рассмотрения такого ходатайства, поскольку такое право уже содержится в основном смысле ст. 52 Конституции РФ и п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ, которые устанавливают безоговорочный приоритет защиты прав и законных интересов пострадавших от преступлений лиц.

В настоящем исследовании нами также выдвинуты научно обоснованные конкретные предложения о внесении в ст. ст. 42, 115 и 116 УПК РФ соответствующих поправок и дополнений положениями, закрепляющими права потерпевшего на обращение с ходатайством о применении мер процессуального принуждения и на его участие при разрешении судом этих вопросов.

В российской судебной практике нередко возникают проблемы, когда уголовное дело направлено в суд для всестороннего разбирательства, однако лицо, фактически пострадавшее от преступления, почему-то не признано органом дознания или следствия в качестве потерпевшего. В подобных случаях оказывается, что в отношении фактически пострадавшего от преступления лица не вынесено постановление о признании его потерпевшим, также не разъяснены ему его процессуальные права и обязанности, которые так и не были реализованы на предварительном следствии. В судебном заседании не признанное в качестве потерпевшего, однако фактически пострадавшее от преступления лицо, вызванное в суд для дачи показаний в качестве свидетеля, естественно и правомерно заявляет ходатайство о признании его потерпевшим. Оно просит дать ему возможность для реализации им прав потерпевшего с момента возбуждения уголовного дела, в частности предоставления ему времени и реальной возможности для необходимого ознакомления с материалами уголовного дела, подготовленными на предварительном следствии или дознании.

В связи с изложенным в судебной практике возникает немало вопросов, связанных с существенным нарушением прав потерпевших, которые были допущены в ходе производства дознания или предварительного расследования по делу, однако выявлены судом после поступления уголовного дела в суд для рассмотрения по существу предъявленного обвинения либо в ходе судебного разбирательства <334>.

<334> См.: Ибрагимов И.М. Обобщение судебной практики рассмотрения судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда Республики Дагестан кассационных жалоб и представлений прокурора на приговоры суда за 2003 - 2008 годы // Действующий архив Верховного Суда Республики Дагестан.

К примеру, как исправить суду очевидную ошибку, если органами следствия направлено в суд уголовное дело в отношении обвиняемого, совершившего преступление, предусмотренное ч. 1 статьи 105 УК РФ (убийство), неправильно квалифицировав действия обвиняемого по ст. 115 УК РФ, или же органом следствия в отношении лица, совершившего разбой (ст. 162 УК РФ), предъявлено обвинение по ст. 112 УК РФ и дело направлено в суд для рассмотрения по этой статье? Как и каким образом можно исправить указанную явную ошибку органов следствия по поступившему уголовному делу в суд? Возможно ли возвращение уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ для исправления указанной ошибки, предъявив подсудимому более тяжкое обвинение, чем было предъявлено органами следствия по направленному в суд делу?

К великому сожалению, уголовно-процессуальным законом не предоставлена возможность для исправления таких досадных ошибок органов дознания и следствия и последующего восстановления очевидных существенных нарушений конституционных прав и законных интересов потерпевшего.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство, формально предоставив суду право возвращения уголовного дела прокурору, в том числе по ходатайству потерпевшего, для устранения препятствий его рассмотрения в случаях, предусмотренных ст. 237 УПК РФ, однако, фактически поставило такую возможность в необоснованно узкие рамки, строго ограничив в указанной статье основания возвращения уголовного дела прокурору.

По смыслу статьи 237 УПК РФ не допускается возвращение уголовного дела для устранения нарушений законности, допущенных органами следствия и дознания, связанных с восполнением дознания и следствия. К примеру, предъявление более тяжкого обвинения по поступившему в суд делу невозможно без проведения дополнительного расследования или дознания, что связано с восполнением предварительного следствия, поэтому не является основанием, предусмотренным ст. 237 УПК РФ, для возвращения уголовного дела прокурору.

Такое законодательное ограничение прав потерпевшего на доступ к правосудию является на наш взгляд недопустимым и требует соответствующего законодательного решения, поскольку инертное продолжение судебного следствия без фактической реализации прав потерпевшего является грубым и недопустимым нарушением ст. 52 Конституции РФ и ст. 42 УПК РФ.

Поэтому нам представляется, что сложившееся положение, связанное с неправомерным ограничением прав потерпевшего, необходимо изменить путем скорейшего внесения поправок и дополнений в уголовно-процессуальное законодательство, в том числе в статью 237 УПК РФ, положениями, предусматривающими возвращение уголовного дела прокурору по ходатайству потерпевшего для предъявления более тяжкого обвинения.

Согласно ч. 7 ст. 246 УПК РФ при полном или частичном правомерном или произвольном отказе прокурора от обвинения уголовное дело полностью или частично подлежит прекращению. В данном положении законодательства не только неправомерно пренебрегается мнение потерпевшего о процессе и результатах производства уголовного дела, но даже законодательно отменяется право суда решать вопрос о законности или обоснованности отказа прокурора от обвинения <33 5>. Действующее уголовно- процессуальное законодательство во всех подобных случаях неправомерно предписывает прекращение уголовного дела, а неизбежно принятое на основании такого прокурорского произвола решение суда хотя формально подлежит обжалованию, однако не исключает повторное и до бесконечности прекращение уголовного дела по этим же основаниям в случае отказа прокурора от обвинения. Следует отметить, что ошибочный аргумент, который выставляется в защиту такой позиции законодателя, выраженный в ст. 246 УПК РФ, состоит в том, что по делам публичного обвинения право на поддержание обвинения принадлежит только государственному обвинителю и потому самовольный отказ прокурора от поддержания в суде обвинения автоматически означает невиновность обвиняемого. Такое неправомерное теоретическое оправдание произвола дознавателей, следователей и прокуроров вливается в очевидное законодательное недоразумение, при котором в стадии предварительного следствия прокурор как бы превращается в судью, который, обладая беспредельными законодательными возможностями в любой момент отказаться от уголовного преследования подозреваемого или обвиняемого, вправе выносить окончательное решение по делу.

<335> См.: Постановление Федерального суда Советского района от 9 ноября 2007 г. о прекращении уголовного дела в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения // Архив Федерального суда Советского района Республики Дагестан.

Правомерный смысл законодательно данного процессуального правомочия прокурора отказаться от дальнейшего уголовного преследования подозреваемого и обвиняемого состоит в том, чтобы исправить вольные или невольные ошибки своих коллег по дознанию и предварительному следствию относительно обвинения невиновных лиц. Он вовсе не состоит в том, чтобы на основании лениво или весьма усердно допущенных неосторожных или преступных недоделок дознавателей и следователей прокурор сам формально (de jure) и фактически (de facto) мог единолично и непублично вершить правосудие до суда. Российский законодатель не должен оставлять возможность сторонам процесса, в частности прокурорам, для превращения уголовно-процессуального закона в средство, которым можно злоупотребить вопреки духу и букве статьи 52 Конституции РФ и подлежащему исполнению уголовно-процессуальному закону, установленному для охраны не только прав и законных интересов потерпевших, но также интересов всего общества и того конституционного порядка, на котором зиждется само государство.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство правомерно предоставило потерпевшему процессуальное право обращения в суд с жалобой на незаконность необоснованного отказа прокурора от продолжения уголовного процесса и свершения правосудия. Оно также дало необходимое правомочие суду внимательно выслушать потерпевшего для установления его правовой позиции и разрешения его жалобы на незаконные действия прокурора с учетом всех истинных обстоятельств возбужденного уголовного дела, конституционных прав и законных интересов потерпевшего. Таким образом, во всех случаях отказа государственного обвинителя от осуществления уголовного преследования потерпевшему по его делу должна быть предоставлена реальная возможность отстаивать в суде свою позицию, нацеленную на защиту своих конституционных прав и законных интересов. Российское уголовно-процессуальное законодательство должно закрепить за потерпевшим процессуальное право доказывания факта отсутствия законных оснований для прекращения уголовного дела, правомерного восстановления его нарушенных прав и возмещения ему причиненного преступлением вреда.

По действующему Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации фактически получается, что, если прокурор по той или иной причине (из-за своего непрофессионализма либо личной или иной заинтересованности, жажды наживы и т.д.) ошибочно или заинтересованно отказывается от поддержания в суде обвинения ввиду того, что не установлено событие преступления или подсудимый не причастен к совершению преступления, потерпевший начисто и навсегда лишается права на возмещение фактически причиненного ему ущерба в рамках уголовного судопроизводства. Такой концептуальный и нормативно-институциональный расклад действующего уголовно-процессуального законодательства невольно наводит на печальную мысль о том, что основными конституционными гарантами реализации прав и законных интересов потерпевших от преступлений лиц являются только и только дознаватели, следователи и прокуроры, а вовсе не сами потерпевшие, их адвокаты- представители и суды. Потому вполне очевидно, что одна из причин недоверия законопослушных людей к милицейскому дознанию и надзирающим прокурорам имеет, помимо прочих причин, также корни неправомерного уголовно-процессуального законодательства. И вовсе не случайно, что Постановлениями Конституционного Суда РФ от 15 января 1999 года N 1-П "По делу о проверке конституционности положений частей первой и второй статьи 295 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина М.А. Клюева" <336> и от 8 декабря 2003 г. N 18-П "По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 уголовно-процессуального кодекса РФ в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан" <337> часть 9 ст. 246 УПК РФ признана не соответствующей Конституции РФ в части не предусматривающей право обжалования судебного решения, принятого в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения. Законодателю необходимо всегда учитывать, что если принятые им законы и предусмотренное этими законами судебное разбирательство уголовных дел реализуется при полном пренебрежении мнения одной из сторон уголовного процесса - потерпевшего или жертвы преступления, преграждая тем самым ей конституционно проложенный путь и доступ к правосудию, то ни то ни другое по очевидным причинам не может считаться правомерными, легитимными и реально действующими. И это то, что мы все, к общему сожалению, видим в повседневной следственной и судебной практике защиты прав многочисленных жертв преступлений.

<336> См.: Любимов А.П. Комментарий к Конституции Российской Федерации. М., 2005. С. 223 - 224.

<337> См.: Там же. С. 226 - 228.

В своем Постановлении от 10 декабря 1998 г. <33 8> Конституционный Суд РФ сформулировал правовую позицию, в соответствии с которой одной из необходимых гарантий судебной защиты и справедливого разбирательства уголовного дела является равно предоставляемая сторонам, в том числе потерпевшему, реальная возможность довести свою позицию относительно всех аспектов дела до сведения суда непосредственно перед удалением его в совещательную комнату для вынесения решения. Только при этом условии полностью реализуется в судебном заседании право потерпевшего на судебную защиту в соответствии со ст. 52 Конституции РФ, которое не может быть законодательно или произвольно ограничено.

<338> См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 10.12.1998 N 27-П "По делу о проверке конституционности части второй статьи 335 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина М. А. Баронина" // Вестник Конституционного Суда РФ. 1999. N 2.

Результаты российской правоприменительной практики по уголовным делам воочию показывают, что закрепленные в ст. 52 Конституции РФ и ст. 42 УПК РФ права на защиту потерпевших от преступлений и злоупотреблений, допущенных представителями государственной власти, управления и правоохранения, осуществляются не в полной мере. Одной из причин такого безрадостного факта является также недостаточная концептуальная, нормативно-институциональная и функциональная доработка в действующем российском уголовно-процессуальном законодательстве, которая доводит пострадавших от преступлений людей до положения уголовно-процессуальных аутсайдеров. Российский законодатель сам должен быть заинтересован в заполнении тех пробелов и неточностей, которые, к сожалению, имеются в действующем законодательстве и некоторые из которых замечены нами в настоящем исследовании. При этом в процессе законотворческой деятельности совершенствования положений российского уголовно-процессуального законодательства должны стать ориентирами не только принципы и нормы действующего международного права в сфере уголовного и уголовно-процессуального права, но и те особенности российской правовой действительности, на которые мы обратили внимание в ходе данного научного и практического изучения проблем по защите прав и законных интересов потерпевших. В этой связи следует отметить, что некоторые законодательные и правоприменительные ущемления прав и законных интересов потерпевших время от времени преодолеваются правомерной толковательной и правоприменительной деятельностью судебных органов, в особенности Конституционным Судом РФ посредством своевременной выработки четких правовых позиций при решении конкретных законодательных коллизий и принятия соответствующих правоположений и постановлений.

Несмотря на то, что большая часть норм международного и, в особенности, европейского права по защите прав человека, в первую очередь потерпевшего, нашла свое более или менее адекватное отражение в действующих нормах российского уголовно- процессуального законодательства, тем не менее проблема дальнейшего совершенствования УПК РФ в сфере международно-правовой защиты прав потерпевшего (например, права потерпевшего на судебную защиту, право на справедливую и своевременную компенсацию причиненного преступлением вреда, в том числе и в случае допущения судебной ошибки) остается довольно актуальной <339>. В Преамбуле Европейской конвенции по возмещению ущерба жертвам насильственных преступлений (ETS N 116) <340> сказано, что одной из целей Совета Европы является справедливое и солидарное решение проблемы защиты "жертв умышленных насильственных преступлений", а также "лиц, которые находились на попечении погибших в результате преступления". В ней также намечается необходимость разработки механизма возмещения государством ущерба пострадавшим от преступлений, особенно в тех случаях, когда преступник не был выявлен и привлечен к уголовной ответственности правоохранительными органами государства или не имел материальных средств для возмещения физического, имущественного и морального вреда своим жертвам <341>. К великому сожалению, несмотря на то, что указанная Конвенция вступила в силу почти двадцать лет назад, т.е. в самом начале февраля 1988 г., Россия все еще не пожелала стать ее полноправным участником. Между тем стать гарантом надежной защиты всех представителей уязвленного различными преступлениями общества является жизненной необходимостью и почетной обязанностью для всякого сознающего себя цивилизованной европейской страной государства. Без надлежащего восприятия и постепенной трансформации соответствующих научно обоснованных концепций и международно- правовых ориентиров российскому законодателю, дознавателю, следователю, прокурору и судье довольно трудно будет претворять в практическую правовую жизнь правомерные требования и возможности защиты достоинства и прав потерпевших, использовать все имеющиеся средства правоохранения, охраны безопасности личности потерпевших, своевременного и полного восстановления нарушенных преступлениями их прав в целях поддержания стабильного правопорядка в обществе и государстве.

<339> См.: Горшкова С.А. Стандарты Совета Европы по правам человека и российское законодательство. М., 2001. С. 70, 73.

<340> Принята Советом Европы 24 ноября 1983 г. в г. Страсбурге. См.: Международные акты о правах человека: Сборник документов. М., 2000; Парфенов М. В., Конах Е.И. Процессуальные права потерпевшего и их реализация в досудебных стадиях уголовного судопроизводства. М., 2006. С. 127 - 133.

<341> См. также: Резолюция (77)27 Комитета министров Совета Европы по возмещению ущерба жертвам уголовных преступлений.