§ 1. Тактические комбинации допроса подозреваемых, обвиняемых по уголовным делам о преступной экономической деятельности

Для допроса подозреваемого и обвиняемого мы выделили четыре типичные следственные ситуации – по две на каждом этапе расследования. Для первоначального этапа характерны первая и пятая ситуации:

отказ подозреваемого от дачи показаний при наличии доказательств и возможностей расследования;

дача подозреваемым частично ложных показаний при наличии доказательств, оперативной информации и возможностей расследования.

Для последующего этапа специфичен учет первой и второй ситуаций:

отказ или дача обвиняемым ложных показаний при наличии различных средств тактического воздействия;

отказ или дача подозреваемым ложных показаний при отсутствии средств тактического воздействия.

Знание этих ситуаций позволяет скорректировать тактику допроса, которая (а также его результаты) будет зависеть от качественной подготовки исследуемой тактической комбинации^[90]. Мы не будем рассматривать этот элемент структуры тактики следственного действия в традиционной системе, включающей действия по определению предмета следственного действия, изучению личности допрашиваемого, определению места и времени производства, подбору участников, технических средств и составлению плана проведения. Рассмотрим все эти составляющие как содержание последнего из выделенных элементов, определив содержание плана допроса как тактической комбинации. Основываясь на познании закономерностей совершения и расследования рассматриваемой категории посягательств посредством изучения обширного эмпирического материала, считаем целесообразным использование схематичной табличной формы планирования комбинации допроса подозреваемых и обвиняемых. Основу данного плана-таблицы как раз и будут составлять выделенные закономерности.

На наш взгляд, план комбинации целесообразно составлять сразу на всех соучастников ПЭД в зависимости от уровней, выделенных во втором параграфе первой главы.

Учитывая такую закономерность расследования, как множественность источников доказательственной информации, необходимо определить по установленным закономерностям ПЭД степень осведомленности соучастников о их как совместной, так и индивидуальной деятельности, а также степень осведомленности следователя. Объем информации, которой владеет следователь, излагается по каждой закономерности в ячейках, присвоенных каждому соучастнику.

Другим значимым элементом планирования комбинации будет выступать объем доказательственной базы. В связи с этим ячейку необходимо разбивать на уровни. В первом уровне ячейки, присвоенной конкретному соучастнику, следует располагать информацию о его действиях в рамках ПЭД, во втором – обозначать вид доказательства, зафиксировавшего данную информацию, а третий уровень, соответственно, будет содержать вопросы по недостающей информации.

Степень заполнения каждой ячейки будет наглядно демонстрировать, в свою очередь, степень участия конкретного лица в преступной деятельности или степень осведомленности следователя о его участии.

Кроме того, излагая информацию о деятельности каждого соучастника по выделенным закономерностям, следователь может предположить наличие противоречий и конфликтов между участниками ПЭД, обусловленных действием указанных закономерностей или обстоятельств, входящих в их содержание. Выделение этих противоречий определенным цветом в ячейках тех лиц, у которых они имеются, позволяет спланировать очередность допросов тех или иных соучастников.

Также для планирования тактической комбинации в смысле выбора тактических приемов, их очередности, определения последовательности или одновременности допросов соучастников необходимо в ячейках, отражающих их ролевой статус, изложить сведения о их психотипах.

Внешне предложенная таблица похожа на схему-шахматку, однако последняя составляется поэпизодно на основании всей преступной деятельности, в ее ячейках отражается степень доказанности по каждому эпизоду.

Кроме того, взяв за основу предложенную таблицу, можно задействовать схемы криминалистического анализа А.В. Дулова (матрицирования, анализа функций, анализа управленческого решения). И тогда вместо выделенных нами закономерностей в вертикальных ячейках необходимо отразить элементы криминалистического анализа.

Далее рассмотрим отдельные элементы предлагаемой схемы и тактические особенности их реализации.

Выделив выше закономерности ПЭД, мы рассмотрели их проявление в зависимости от уровней преступной деятельности, которые, в свою очередь, были выделены по типологии преступных групп, совершающих преступления в экономической сфере. При выборе тактики допроса участников ПЭД следователю также необходимо исходить из типа преступной группы и ее социально-психологической характеристики.

По мнению А.П. Самонова, исследовавшего психологию организованных преступных групп, совершающих преступления в экономической сфере, в целях наиболее всестороннего и полного расследования групповых преступлений целесообразно изучить и составить социально-психологическую характеристику преступной группы, которая включает: индивидуально-психологическую характеристику членов преступной группы; мотивообразующую роль и направленность преступной группы; ценностные отношения; внутригрупповую идентификацию; иерархическую, психологическую и функциональную структуры; степень сплоченности; характер межличностных взаимоотношений и межгруппового взаимодействия; особенности общения и структуру коммуникативных связей; противоречия и конфликты; степень защищенности; причины и условия, способствующие формированию и становлению преступной группы; социально-психологическую характеристику группового мнения; традиции, обычаи и образ жизни соучастников^[91].

Учитывая период проведения исследования, указанный автор выделял типы преступных групп по характеру преступной деятельности в сфере экономики: расхитители, спекулянты, взяточники, маклеры, рэкетиры, контрабандисты, лжекооператоры, шайки, преступные группировки, мафия^[92].

По схожему критерию были исследованы особенности групповой преступной деятельности в сфере экономики О.А. Агеевым, который на основе изучения уголовных дел о преступлениях, предусмотренных гл. 22 УК РФ, вывел пять схем ПЭД, сгруппированных по следующим уголовно-правовым составам названной главы УК РФ: 171-171¹; 186-187; 188-190, 193-194; 195-197; 198-199². По его мнению, другие нормы рассматриваемой главы в большинстве случаев используются для дополнительной квалификации действий виновных.

В каждой схеме О.А. Агеевым было выявлено участие следующих субъектов организованных преступных формирований: организатор, посредник, лица, участвующие в подготовке преступной деятельности, исполнители основных действий, лица, обеспечивающие прикрытие преступной деятельности, непрямые участники. Применительно к каждому субъекту произведено описание его функций в преступной деятельности с позиций характера основных действий; схемы связей (обратной или односторонней, опосредованной или прямой с другими участниками преступной деятельности); стабильности участия в преступной деятельности; распределения дохода от преступной деятельности; временных и территориальных характеристик преступной деятельности; социально-демографических признаков личности^[93].

В целом, несмотря на временной разрыв, мнения А.О. Агеева и А.П. Самонова на обобщенную структуру преступных экономических групп совпадают.

В предложенной форме плана-таблицы тактической комбинации допросов подозреваемых, обвиняемых выделяется такой элемент, как психотип соучастника. Рассмотрим психотипы в зависимости от указанной функциональной градации участников ПЭД.

По результатам исследования А.П. Самонова, главари организованных преступных групп из числа руководителей предприятий и организаций имеют индивидуальный стиль деятельности, в зависимости от исследователя выделяет три типа главарей: «корыстолюбивые», «престижные», «рискованные»^[94].

А.М. Царегородцев считает, что социально-психологической характеристикой личности организатора преступной группы являются: волевая устойчивость; стремление к утверждению своей личности за счет других; четкая избирательность форм поведения в зависимости от конкретных обстоятельств; способность подчинить других своей воле; пренебрежительное отношение к требованиям правопорядка; умение хладнокровно готовить преступный акт, настойчиво двигаясь к достижению цели; решительность и энергичность. К ведущим психологическим качествам личности организатора преступной группы А.М. Царегородцев относит: эгоизм, агрессивность, жестокость, инициативность, предприимчивость, умение устанавливать и поддерживать психологический контакт с другими соучастниками, стремление показать свое превосходство над другими, отрицательное отношение к каким-либо авторитетам^[95]. Однако данная характеристика больше подходит для организаторов групп общеуголовной направленности, т.е. для четвертого из выделенных нами уровней ПЭД.

С учетом исследований А.М. Царегородцева, А.П. Самонова, О.А. Агеева и других ученых усредненный психотип организатора ПЭД может характеризоваться высокой выносливостью и работоспособностью, активностью, деятельностью, решительностью, инициативностью, честолюбием. Организатора ПЭД отличают серьезность и реалистичность, хорошее понимание обстановки, высокая требовательность к себе и членам группы.

Особенности личности членов преступных групп определяются исходя из их типологии, позволяющей описать типичные свойства. В юридической литературе типологическое изучение совершивших преступление лиц осуществляется уже на протяжении длительного времени^[96].

Эти исследования не потеряли своей актуальности и в настоящее время. Возьмем за основу типологию расхитителей социалистического имущества, выделенную Ю.М. Антоняном, В.П. Голубевым и Ю.Н. Кудряковым по мотивам преступных действий^[97], и рассмотрим ее проявление в настоящее время при совершении преступлений экономической направленности.

Условно авторы выделяют шесть типов расхитителей социалистического имущества.

Первый тип – «корыстолюбивые». Основным мотивом их преступных действий является корысть, стремление к приобретению материальных ценностей, ведению обеспеченного образа жизни. У представителей этого типа больше всего развиты тенденции к доминированию, лидерству, управлению окружением, честолюбие, целеустремленность.

Среди расхитителей данного типа часто встречаются лица, характерной чертой которых является «застреваемость», т.е. стойкость эмоций и отношений, устойчивость в достижении целей, взглядов и мировоззрения, поведения и жизненных позиций. «Застреваемость» порождает высокий уровень притязаний и завышенную самооценку. У расхитителей данного типа часто возникает ощущение, что их недостаточно оценили в жизни, «обошли». Эти лица страдают подозрительностью и одновременно обладают склонностью к риску, но только оправданному. Для них может быть затруднительным лишь момент включения в ту или иную деятельность, фаза принятия решения по жизненно важному вопросу, но, приняв решение, они последовательно доводят дело до конца.

Данные лица отличаются хорошей социальной приспособляемостью и адаптацией, т.к. ориентируются в социальных нормах и требованиях, имеют социальный опыт и могут контролировать свое поведение. Для них хищения не игра, они стараются сделать все, чтобы их преступная деятельность не была раскрыта. Таких лиц можно выделить в самостоятельный подтип.

Другой разновидностью этого типа расхитителей являются преступники, у которых сильно выражена общая активность поведения, сочетающаяся с пренебрежительным отношением к социальным нормам и подчеркнутой демонстрацией своих деловых качеств. Им также свойственны целеустремленность, честолюбие и решительность в достижении цели, но, в отличие от предыдущей категории, их преступная деятельность носит как бы эпизодический характер. Совершив хищение, они долго не задерживаются там, где совершили преступление, и часто меняют место работы. Поэтому их преступная деятельность осуществляется достаточно широко и в различных сферах. Они не имеют специализации, но используют любые средства для извлечения материальной выгоды. Для расхитителей этого подтипа, в отличие от первых, характерна бравада, иногда – склонность к риску и авантюрам. В то же время они чрезвычайно общительны, легко налаживают деловые контакты, стремятся жить в свое удовольствие и не скрывают этого.

Рассматривая данную типологию применительно к современной действительности, определим, что первый подтип характерен для руководителей и посредников преступных групп второго уровня, а также посредников в группах четвертого и пятого уровней.

Второй подтип корыстолюбивых соучастников присутствует в руководящем и посредническом звене в группах третьего уровня, профессионально занимающихся совершением экономических преступлений.

Второй тип – «престижно-производственный». Этот тип представляют расхитители, которые не всегда присваивают похищенные ценности, а обращают их на производственные нужды (оплату «левых» рабочих, в качестве взяток для получения стройматериалов, запчастей и т.д.) Основной мотив их преступных действий – приобретение или сохранение определенного социального статуса любой ценой, в том числе путем совершения преступлений. Личностным смыслом преступного поведения многих из таких расхитителей является опасение или даже страх быть подавленным, униженным, уничтоженным внешней средой, а отсюда неосознанное стремление занять такое место в жизни, которое позволило бы оказать этой среде нужное сопротивление.

Корысть у них, как правило, является дополнительным мотивом. На первых этапах обычно все делается бескорыстно, а затем, поскольку распоряжение имеющимися средствами бесконтрольно, появляется соблазн их использования для личного обогащения. Здесь налицо полимотивация, при этом корыстный мотив не является главным – он как бы сопутствует и переплетается с названным нами ведущим стимулом.

Престижный мотив представляет собой не что иное, как самоутверждение, обретение определенного статуса, удовлетворение потребности в оценке деятельности, поведения, личностных качеств со стороны социальной среды.

Среди расхитителей этого типа авторы выделяют два подтипа.

К первому относятся расхитители с выраженным сочетанием таких черт характера, как стремление к доминированию и конформность, подчиняемость, тяготение к устойчивости социальной и личной позиции, т.е. к обретению «защищенности». Их самооправдание заключается в том, что действия их направлены на наилучшее выполнение порученного дела.

Эта направленность обусловлена чертами характера – честолюбием, стремлением к самоутверждению. Включению в преступную деятельность способствуют прежде всего такие свойства, как подчиняемость и конформность, в связи с чем такие люди легко подпадают под влияние складывающихся ситуаций. Поэтому при выдвижении их на руководящие должности они обычно стараются выполнять поступающие распоряжения любой ценой, даже если это связано с нарушениями закона.

Представителей второго подтипа стимулируют к преступной деятельности преимущественно внутренние, субъективные побуждения. У расхитителей этого подтипа доминирование, честолюбие, целеустремленность сочетаются с демонстративностью. Последняя проявляется в постоянном стремлении к признанию и восхищению окружающих, а также в самолюбовании и эгоцентризме. В отличие от предыдущего подтипа, противоправные действия в «интересах» дела они совершают по своей инициативе, считая, что другими средствами добиться поставленных производственных целей невозможно.

Для описанного психотипа характерна параллель с руководителями коммерческих организаций, совершающих экономические преступления по ходу своей основной деятельности (второй уровень ПЭД). Потребность признания в бизнес-среде обусловливает их поведение, в том числе и преступного характера. Также выделенный психотип характерен для посреднического звена пятого уровня ПЭД, который, по данным проведенного исследования, представлен чиновниками среднего звена, сильно ориентированными на свой карьерный рост.

Третий тип – «асоциальный». Представлен лицами, находящимися за рамками нормальных связей и отношений. Это, как правило, преступники, совершающие хищения в небольших размерах. Основная их черта – выключенность из социально полезного общения, слабые контакты со средой. Основным смыслом, мотивом совершения хищений является сохранение или приобретение необходимых для них отношений с другими людьми, преодоление своего отчуждения, одиночества. Корысть, таким образом, является дополнительным, а не основным мотивом.

Данный тип в современной ПЭД характерен для непосредственных исполнителей преступных действий в группах со второго по пятый уровень. В большинстве случаев, в силу социальной выключенности, отсутствия возможности легального заработка, четкой нормативно-ценностной установки, они вовлекаются в преступную деятельность, в которой выполняют действия, входящие в непосредственный механизм преступления (изготовление криминального продукта, его сбыт, транспортировка, хранение, подделка документов, компьютерные операции и т.п.).

Четвертый тип – «алкогольный». К нему относятся не только собственно алкоголики, но и все те, что еще не являются таковыми, но по частоте и длительности употребления спиртных напитков близки к ним. Они похищают имущество для продажи и впоследствии приобретения спиртных напитков, что является главным мотивом их преступной деятельности.

Для них характерны наличие внутренней напряженности, ощущения своей изоляции и отгороженности от общества, импульсивность и неустойчивость поведения, а также высокий уровень тревоги и депрессия. С помощью алкоголя они пытаются разрешить затруднительные социальные ситуации, в которые попадают в связи со своей неосмотрительностью и неумением прогнозировать поведение.

Этот тип характерен для групп первого уровня ПЭД, в которых дружественно-семейные связи не позволяют «выкинуть» такого человека из преступного бизнеса.

Пятый тип – «игровой». Основной чертой является склонность к игре, постоянное участие в различного рода операциях. Корыстные побуждения обычно присутствуют, но в качестве ведущего мотива выступает стремление испытать острые ощущения, рискнуть.

Данные лица организуют разного рода сложные комбинации с большим риском для себя, иногда их действия трудно предсказать и логически объяснить. Они почти всегда проявляют активность и инициативность или умело создают такое впечатление.

Авторы выделяют два подтипа: игровой активный и игровой демонстративный.

Для первого характерно сочетание способности к длительной активности и импульсивности. Соединение этих свойств рождает тип личности с постоянным влечением к острым ощущениям, переживаниям. Совершая хищение, эти лица не столько преследуют цель обогащения, сколько стремятся удовлетворить свою потребность в острых ощущениях, риске. Они пускаются на отчаянные авантюры, не испытывая страха перед возможным разоблачением и не думая о последствиях.

Второй подтип – сочетание высокой активности с демонстративными чертами. Это личность артистического склада, стремящаяся к демонстрации социального благополучия, удачливости, своих неограниченных возможностей. Главное для них – произвести сильное впечатление на окружающих.

Указанный психотип характерен для групп профессиональной ПЭД (третий уровень), в которых организатор, посредники и отдельные исполнители (как правило, лица, отвечающие за информационное обеспечение ПЭД – «компьютерщики»), движимые игровым азартом продумывают и реализуют сложные комбинации преступных сделок.

Шестой тип – «семейно-бытовой», для него характерно, что хищения совершаются не столько для самого расхитителя, сколько для обеспечения семьи и отдельных ее членов необходимыми, по его мнению, материальными и духовными благами. Очень часто такие лица ведут скромный образ жизни, не допускают никаких излишеств, на работе характеризуются положительно и очень привязаны к семье, особенно к детям. «Семейная» мотивация весьма типична для тех женщин, которые похищают вверенное им имущество ради детей, мужа.

Выделяют подтипы этого типа преступников в зависимости от психологических особенностей и личной, семейной ситуации.

Для первого характерно наличие повышенной ответственности, легко возникающего чувства вины, неуверенности в себе и тревожности. Эти люди легко подпадают под влияние более авторитетных и решительных лиц, которые могут направлять их поведение. Такими качествами, как правило, обладают их жены, без которых они не мыслят своего существования.

Страх потери (работы или семьи), который присутствует у представителей этой категории преступников, связан с наличием у них такого свойства, как «застреваемость», в сочетании с уступчивостью и подчиняемостью. Это выражается в боязни изменения своего положения, как семейного, так и служебного. Поэтому они любыми путями пытаются сохранить свое благополучие, что и может их толкать на преступную деятельность.

Другой подтип характеризуется сочетанием подчиняемости и уступчивости с замкнутостью, наличием своей внутренней шкалы ценностей. Такие лица совершают преступления, исходя в основном из своих внутренних побуждений и стремления обеспечить необходимый материальный уровень семьи и самого себя. Моментом, способствующим совершению хищения, является их высокая степень идентификации с семьей. В то же время они имеют свое представление о необходимом уровне материального достатка, к достижению которого стремятся.

Данный психотип присущ отдельным исполнителям и лицам, которых О.А. Агеев рассматривает в качестве непрямых участников преступной деятельности (например, водителей). Так, например, по уголовному делу о контрабанде водитель, перевозивший груз из Узбекистана в Россию на автомобиле, находящемся у него на праве аренды, не имел на это права, согласно договору на международные перевозки. Однако мотивируя свои действия заботой о семье (у него было пятеро детей), он решил участвовать в преступной деятельности^[98].

Также для всех преступных групп, как это в том числе указано у Ю.М. Антоняна, В.П. Голубева и Ю.Н. Кудрякова, характерно проявление данного психотипа у женщин, участвовавших в ПЭД. Как правило, это лица, выполнявшие функции бухгалтера (18,3%), экономиста (4,2%), продавца (23%) и кладовщика (6,7%).

Выбор направлений тактического воздействия в рассматриваемой комбинации допросов подозреваемых и обвиняемых будет зависеть и от особенностей взаимоотношений участников ПЭД.

В структуре взаимоотношений членов преступной группы выделяются поведенческий, эмоциональный и когнитивный компоненты.

Поведенческий компонент включает проступки и преступные действия, результат преступной деятельности, речь и коммуникативные связи, мимику, пантомиму, жестикуляцию и т.д.

Эмоциональный компонент, в сою очередь, включает положительные и отрицательные эмоциональные состояния, внутриличностные и межличностные конфликтные состояния, удовлетворенность собой или действиями других членов преступной группы, организатора, главаря и т.д.

Очевидно, что в преступных группах, действующих в сфере экономики, структура которых совпадает со структурой хозяйствующих субъектов, не учитывать эмоциональный компонент нельзя. К тому же на первой стадии становления преступной группы он проявляется достаточно четко. Кроме того, люди, входящие в преступную группу, не могут иметь одинаковый статус по отношению друг к другу. Каждый член преступной группы в соответствии со своими деловыми и личностными качествами, своей ролью, закрепленной за ним, имеет определенное положение в системе групповых межличностных отношений.

Когнитивный компонент в преступной группе характеризуется всеми особенностями взаимопонимания соучастников, в том числе адекватностью и идентификацией. В группе адекватность понимается как точность отражения одной личности другой. Она является значимым условием регулирования взаимопонимания в межличностном и межгрупповом взаимоотношении^[99]. Адекватность взаимопонимания в преступной деятельности группы зависит от многих факторов, в числе которых превалирует характер межличностных взаимоотношений. При этом проведенное исследование показывает, что адекватное понимание членами преступной группы зависит не столько от длительности срока знакомства, сколько от взаимной зависимости (63%). Вот почему в группах второго-пятого уровней ПЭД присутствует четкая структура преступных связей.

Такая взаимосвязанная зависимость обусловливается страхом наказания (возможность привлечения к уголовной ответственности), а в преступных группах четвертого и пятого уровней – дополнительно страхом и перед организатором преступной группы. В результате чего межличностные отношения в указанных преступных группах во многом зависят от личностных качеств организатора.

Коммуникативные связи в организованных преступных группах служат для передачи информации от одного члена преступного сообщества к другому. Чаще всего такая информация поступает от организатора преступной группы к другим ее соучастникам. Выбор коммуникативной структуры зависит от многих факторов: численности преступной группы; сплоченности; особенностей преступной деятельности и т.п. Устанавливается она, как правило, организатором преступной группы в целях конспирации преступной деятельности. Коммуникативные связи характерны для преступных групп, действующих в сфере экономики.

А.П. Самонов отмечает, что в группах, где численность ее членов не превышает 10 человек, коммуникативная связь устанавливается, как правило, спонтанно, если же группа насчитывает более 10 человек или имеет функциональную структуру, либо преступные группы действуют в различных отраслях народного хозяйства, учреждениях или различных регионах, то устанавливается коммуникативная структура по соглашению сторон, при этом разрабатывается комплекс правил предосторожности. Им выделяется девять видов коммуникативных связей в преступных группах^[100].

Структуру группы позволяет выявить социометрия, которая используется в основном для определения симпатий или антипатий в системе межличностных отношений.

Такой опрос может проводиться вне допроса либо в рамках первого допроса соучастников в качестве подозреваемых. Обстоятельства, подлежащие доказыванию, целесообразно, на наш взгляд, в данном допросе не выяснять, чтобы не тратить время при недостаточной пока еще доказательственной базе, и в то же время таким приемом создать преувеличенное представление об осведомленности следователя о преступной деятельности, обусловливающей отсутствие интереса к обстоятельствам преступления.

В качестве приемов такого социометрического опроса (допроса) могут быть использованы рекомендации Л.Б. Филонова, разработавшего методику контактного взаимодействия, позволяющую уже в ходе первого опроса (допроса) выявить как положительные качества личности, так и свойства, опасные для общения, найти представляющие взаимный интерес темы^[101].

Применительно к расследованию преступлений в сфере предпринимательской деятельности указанная методика достаточно удачно была адаптирована Р.Г. Аксеновым и В.Д. Кинзиным^[102].

Такой социометрический опрос (допрос) также позволяет выявить наличие противоречий и конфликтов в преступной группе.

Как известно, в преступную группу, в том числе совершающую изучаемые нами деяния, могут входить участники с различными типами личности как эмоционального, так и рационального склада. Применительно к допросу в криминалистической литературе отмечается, что одни допрашиваемые склонны к восприятию воздействия на эмоциональные свойства, другие – нет, поскольку обладают высоким интеллектом, силой воли и умом^[103].

Как верно отмечают К.А. Исаева и И.Т. Кривошеин, при предъявлении доказательства обвиняемый не только воспринимает, но и анализирует, оценивает его, делает для себя какие-то выводы и принимает решение. Таким образом, осуществляется сложный мыслительный процесс решения познавательной задачи, где доминирующими становятся интеллектуальные, эмоциональные и волевые свойства. Обвиняемый, используя свои интеллектуальные свойства, проводит анализ и оценку задачи. Путем включения в этот процесс волевых свойств он может подавить, нейтрализовать или, наоборот, выплеснуть наружу свое эмоциональное отношение. И то, и другое проявляется во внешних признаках поведения, свидетельствующих об эффективности оказанного воздействия^[104].

На основании этого К.А. Исаева и И.Т. Кривошеин делают вывод, что у одних обвиняемых может быть более ярко выражен интеллектуально-волевой комплекс свойств, у других – интеллектуально-эмоциональный. В зависимости от того, какой комплекс свойств является у обвиняемого преобладающим, ученые выделяют два типа деятельности и поведения: рациональный и эмоциональный.

Согласно проведенному исследованию среди лиц, совершающих экономические преступления, в зависимости от ролевых функций преобладают среди организаторов (79%), посредников (64%), лиц из группы прикрытия (57%) рациональный тип, эмоциональный же свойственен исполнителям (74%) с лидирующим положением среди группы лиц женского пола.

По данным исследования К.А. Исаевой, рациональные типы свойственны мужчинам (87%), а эмоциональные типы – женщинам (73%)^[105]. В диссертации К.А. Исаевой выделены основные качества женщин, учет которых необходим в ходе допроса: изменчивость настроения, боязливость и неуверенность, склонность находиться долго под влиянием печали и недолго – гнева, страсть к переменам и частая смена симпатий, частый смех, доступность внушению, образная фантазия, отвращение к анализу, интуитивное мышление, импульсивность, фанатизм, властолюбие, преувеличение, религиозность, частые психические расстройства, сострадание, честность и надежность, в большей степени сангвинический темперамент^[106].

Уже в сочетании перечисленных свойств заложена определенная противоречивость, но в этом и отличительная особенность женщин – наличие противоположных склонностей и проявление их в поведении, в том числе и в ходе допроса. Следует учитывать, что женщины в большей степени, чем мужчины эмоционально реагируют на слабые раздражители, у них сильнее обострено чувство справедливости, чем следования закону. Зачастую их это мотивирует на совершение преступлений (величина налогов при налоговых посягательствах, низкая зарплата при хищениях, значительность сумм страховых взносов и отсутствие страхового случая при страховых мошенничествах и т.п.). У женщин присутствует перевес альтруистических склонностей над эгоистическими, за исключением дружбы с другими женщинами. Последнее обстоятельство, а также то, что женщинам свойственна большая общительность, следует учитывать при определении очередности допросов участников преступной группы и использовании приемов «разжигания конфликта».

Приемы «разжигания конфликта», направленные на актуализацию психической сферы, имеют более эффективное воздействие на людей с эмоциональным типом личности, показания которых в связи с этим необходимо получать в первую очередь. Затем с их же участием производятся и иные следственные действия, ориентированные на получение новых сведений о деятельности преступной группы (обыск, выемка, проверка показаний на месте, и др.). Соответственно, после этого, располагая полученными доказательствами, целесообразно проводить допрос лиц рационального типа личности, возможно, с предъявлением им признательных показаний уже допрошенных участников и результатов иных следственных действий, проведенных с их участием. На наш взгляд, справедливыми является предложение В.С. Корнелюка выделить категории лиц, которых необходимо допрашивать в первую очередь по делам о групповых преступлениях:

1) лица, выполнявшие в группе второстепенные роли, а потому менее социально опасные;

2) противопоставлявшие себя руководителю, другим «авторитетам» группы или противившиеся насаждаемым в ней правилам поведения;

3) подвергавшиеся издевательствам, явному или скрытому преследованию со стороны лидеров или других членов группы;

4) имеющие крепкие семейно-родственные узы и впервые совершившие преступление;

5) отличающиеся внушаемостью и слабым характером^[107].

А.П. Самонов также рекомендует ориентироваться прежде всего на тех соучастников, которые, скорее всего, дадут более правдивые показания о действии других лиц или преступной группы в целом.

Следует учитывать, что в преступной группе может быть отработан вариант на случай провала, а следовательно, нужно обращать внимание, не возлагают ли многие соучастники основную вину на одно и то же лицо. В отдельных случаях один из соучастников по договоренности может взять вину на себя, чтобы выгородить других. По данным исследования, в 35 % случаев номинальные руководители коммерческих организаций, под прикрытием которых осуществлялась преступная деятельность, за соответствующее вознаграждение от реальных организаторов преступной деятельности брали вину на себя. В подобных случаях необходимо применять тактический прием детализации показаний допрашиваемого, проводить систематизацию преступлений в отношении каждого соучастника.

Одной из закономерностей расследования групповых преступлений является учет изменения показаний тем или иным членом группы. При этом могут изменяться мотивы и ориентация соучастника под воздействием множества факторов, в частности, показаний других членов преступной группы, собственных противоречий, чувства страха перед возможным разоблачением, осуждением и наказанием со стороны оставшихся на свободе членов группы и т.п.

Борьба мотивов протекает под воздействием степени осознанности своих противоправных действий и боязни опоздать с дачей правдивых показаний первым, тем самым поставив себя в затруднительное положение перед следователем. С другой стороны, она побуждает соучастника не говорить правду из-за ложного представления о товариществе или страха быть наказанным организатором преступной группы.

Однако при этом следует учитывать не только данные крайние мотивы, но и всю мотивационную сферу допрашиваемого соучастника. Учет всей палитры мотивов позволяет применить манипулятивные технологии для убеждения допрашиваемого в сотрудничестве со следствием.

Манипуляция – это вид психологического воздействия, искусное исполнение которого ведет к скрытому возбуждению у другого человека намерений, не совпадающих с его актуально существующими желаниями^[108].

Е.Л. Доценко выделяет виды и процессы манипулятивного воздействия, различающиеся как по средствам психологического воздействия, так и по характеру внутриличностных процессов: манипуляция образами, конвенциональная манипуляция, операционально-предметная манипуляция, эксплуатация личности и манипуляция духовностью^[109].

В манипуляции образами простейшие приемы выстраиваются на предъявлении стимулов, актуализирующих необходимую манипулятору потребность. Близкие по природе приемы основаны на непосредственном управлении воображением адресата. Например, наличие на столе у следователя при допросе подозреваемого в следственном кабинете ИВС в жаркую летнюю погоду прохладительных напитков, солнцезащитных очков и прочих атрибутов, вызывающих ассоциативные образы с внешним миром, его свободой, отдыхом, отсутствием проблем, порождает повышенную потребность и мотивированность в изменении ситуации, позволяющей выйти из ИВС (избрание меры пресечения, не связанной с заключением под стражу).

Образы, выступающие агентами психологического воздействия, могут принадлежать не только зрительной модальности. В повседневном общении средством психологического воздействия через кинестетический канал является рукопожатие. Создаваемый рукопожатием образ несет информацию о человеке и его отношении к партнеру. Так, если следователь допускает рукопожатие с допрашиваемым, это не только выступает приемом установления психологического контакта, но и дает допрашиваемому определенную настройку на уверенность действий следователя, приводящую к ожидаемому последним результату (при условии, что рукопожатие сильное и уверенное).

Основная идея эксплуатации психических механизмов операционально ориентированного манипулятивного воздействия состоит в опоре на такие автоматизмы, как инерция, сила привычек, особенности распределения внимания между элементами структуры деятельности, навыки выполнения какой-то работы и т.п.

Например, большинство людей, скорее, продолжат вкладывать усилия в какое-нибудь неудачное мероприятие, чем предпочтут пренебречь вложенными усилиями. Здесь манипуляция опирается на такое свойство, как стремление доводить начатое до конца. Особенно оно свойственно женщинам в силу их характерологических качеств^[110].

В связи с этим необходимо использовать особенности характера человека. Если характер проявляется в использовании типичных (или привычных) для данного человека способов или средств достижения целей в стандартных ситуациях, то целесообразно воспользоваться этим постоянством. Каждый человек обусловлен инерционным механизмом экономии психических сил постоянно обращаться к опыту эффективного применения конкретного способа действия до тех пор, пока не возникнут основания что-либо менять. А поскольку у каждого человека есть то, что называют характером, каждый обречен на известную предсказуемость для других.

Если допрашиваемый заранее подготовил алиби либо оправдательную версию своих противоправных действий, он будет следовать данной легенде даже при наличии в ней отдельных противоречий, выявленных по ходу допроса следователем. Это позволяет применять тактический прием «вызов» к таким психотипам, как вторые подтипы «расхитителей», престижно-производственные и игровые типы личности участников ПЭД.

На этом способе воздействия основаны такие известные тактические приемы допроса, как «перерывы», «демонстрация возможностей расследования», «создание незаполненности», «совместный анализ показаний».

Эксплуатация личности выражается в имитации процесса самостоятельного выбора между альтернативными мотивами, в создании иллюзии совершения поступка. Ощущение (иллюзия) свободы выбора возникает в результате сочетания трех необходимых для этого элементов: наличия борьбы мотивов, момента выбора варианта решения и отсутствия (осознания) стороннего вмешательства. Первый элемент в подавляющем большинстве случаев создается манипулятором (в роли которого и выступает следователь), поскольку актуализируемый им мотив по определению оказывается противоречащим интересам или намерениям адресата (например, заключить досудебное соглашение о сотрудничестве). Сомнение есть субъективное ощущение, возникающее вследствие протекающей борьбы между конкурирующими мотивами, когда человек выясняет, что важнее для него или что менее ценно (остаться на свободе, но дать показания против соучастников, или поддержать их в своих показаниях и потерять свой бизнес, семью и пр., что для него является ценным и связано со свободой действий). Выбор совершается в результате стандартного умозаключения или ситуативного распределения веса мотивов, на которые также можно повлиять извне. Третий элемент также является предметом специальных усилий следователя, которому в своем распоряжении следует иметь достаточно средств, позволяющих создавать у адресата иллюзию свободы выбора. Например, возможно использование нейтрального обращения к общеизвестным фактам, касающимся невозможности ухода от ответственности таких известных бизнесменов, как М.Б. Ходорковский, Б.А. Березовский, Е.А. Чичваркин и пр.

В результате допрашиваемый, чувствуя себя самостоятельно принявшим решение, добровольно берет на себя ответственность за «свой» поступок. В итоге происходит перемещение ответственности за постановку цели с манипулятора на адресата. Допрашиваемый оказывается в положении побуждающего самого себя на достижение цели, указанной следователем.

Механизмами, передающими манипулятивное воздействие к исполнительным структурам, могут стать также высшие уровни психики: жизненные смыслы, ценности. Опора на духовные ценности специфична, т.к. ценности человека – это не усвоенные требования, а основанные на собственном опыте смысловые установки.

Для ориентированного на духовную эксплуатацию манипулятивного воздействия характерны:

а) основной действующий агент – поиск смысла (в чем смысл его жизни, соотносится ли он со смыслом его деятельности, его поведения в этой ситуации, в ответе на конкретный вопрос);

б) способы побуждения – актуализация существующих смыслов и ценностей, подталкивание к смысловой дестабилизации и переоценке ценностей, имитация процесса поиска смысла;

в) мишени – отношения между мотивами, смыслы;

г) автоматизмы – привычные для допрашиваемого способы совладания со смысловой дезориентацией и заполнения смыслового вакуума.

Для эффективного психологического воздействия также важно учитывать такой рычаг управления поведением человека, как психические состояния. Распределение эмоциональных, силовых или функциональных элементов создает психический фон, учет которого позволяет в первую очередь организовать присоединение, а затем удерживать необходимый контакт.

Важность такого шага отметил Д. Карнеги, подчеркивавший требование отказа от критики и настройки себя на интерес к партнеру, вызванное стремлением привести последнего в наиболее благоприятное для восприятия чужих идей состояние^[111]. Совсем не случайно, что это состояние организуется с помощью таких приемов, как проявление интереса, улыбка, внимательное выслушивание, беседы на интересующие собеседника темы, подчеркивание его значительности и т.п. Занимаясь собой, человек быстрее поддается на влияние извне. Аналогичные приемы, но уже для ситуаций допроса, предлагает Л.Б. Филонов^[112].

Есть и другие состояния, в которых человек становится более податливым к воздействию:

дезинтегрированность психических процессов, например, притупленное внимание, разорванное мышление, нарушение навыков (допрос после задержания, перекрестный допрос);

эйфория, а в ослабленном виде – снисходительное или попустительское отношение к жизненным событиям (характерно для номинальных руководителей, которым становится все равно, т.к. свою функцию они реализовали, а терять им нечего);

приглушенность желаний, равнодушие к происходящему (испытывают дезадаптированные личности, выполнявшие второстепенные роли исполнителей в ПЭД);

повышенная безответственность в условиях коллективного взаимодействия («чем многолюднее, тем безответственнее») и пр.

Таким образом, можно предложить общую схему средств манипулятивного воздействия:

1. Определение вектора воздействия, исходя из подзадач. Например, отвлечение внимания допрашиваемого от некоторой области (например, преступной деятельности), ограничение внимания на требуемом содержании, снижение критичности допрашиваемого, повышение собственного ранга в его глазах, внедрение в его сознание требуемого желания, намерения, устремления, изоляция от влияния со стороны других людей, контроль других возможных помех и т.п.

2. Подбор вида силы воздействия. Например, введение своих определенных тем, сокращение времени для принятия решения, приведение в состояние (или выбор момента), когда критичность допрашиваемого снижена, намек на широкие возможности, демонстрация собственной квалификации, апелляция к присутствующим и т.п.

3. Поиск мотива, через который можно проникнуть в психическую сферу. Совсем не обязательно это будет стремление к успеху, деньгам, славе и пр. Им может оказаться любой значимый мотив: переживания из-за невысокого роста (полноты, болезней), гордость, что «он интеллигент в четвертом поколении» (старший сын, донской казак), хобби, любопытство, нетерпимость к какому-то типу людей и т.д.

4. Постепенное наращивание воздействия по различным линиям (если требуется):

а) повышение плотности (ряд близких по содержанию или форме воздействий);

б) тотальность воздействия – его разноплановость, разнообразие каналов и мишеней воздействия;

в) постоянство – настойчивость;

г) интенсивность – повышение силы влияния.

Подобным же образом перечислим механизмы, реализующие психологическое (манипулятивное) воздействие:

1. Присоединение к внутреннему миру адресата.

2. Задействование психических автоматизмов, т.е. сокращенных схем внутриличностного взаимодействия, обеспечивающих каналы быстрого воздействия следователя на необходимые области внутреннего мира допрашиваемого.

3. Заимствование побудительной силы у мотивов, к которым в данный момент имеется доступ.

4. Отождествление допрашиваемого со своей активностью. Переложение ответственности за принятое решение на допрашиваемого.

Разрушительному эффекту, который производит манипуляция на личностные структуры адресата, последний обязательно противопоставляет встречную активность, направленную на уменьшение наносимого ущерба. В связи с этим следователю в ходе тактического воздействия следует учитывать и механизмы психологических защит.

В психологической литературе выделяются следующие базовые защитные установки: уход, изгнание, блокировка, управление, замирание, игнорирование^[113].

Поскольку манипулятор стремится подобраться к внутреннему миру адресата, последний старается каким-нибудь образом прикрыть свои слабые места. В принципе каждому из описанных механизмов манипуляции могут быть поставлены в соответствие свои приемы психологической защиты.

Примеры и рекомендации применения манипуляций при допросах нередко встречаются в криминалистической литературе^[114]. Достаточно удачная рекомендация манипулятивного характера содержится в работе Р.Г. Аксенова и В.Д. Кинзина применительно к выделенной нами следственной ситуации отказа подозреваемого от дачи показаний^[115].

Изложенное позволяет сделать вывод о том, что достаточно нестандартный подход в представлении тактического воздействия в виде манипулятивных технологий является лишь иной формой изложения разработанных психологией и криминалистикой приемов.

К сожалению, применяемый на практике арсенал тактических приемов достаточно скуден. В основном используются приемы предъявления доказательств (документов) (100%) и создания представления о полной осведомленности следователя о преступной деятельности из других источников (72,4%). В отдельных случаях встречаются приемы совместного с допрашиваемым анализа его деятельности, при этом особое внимание обращается на отступление от нормативно-определенного порядка (21,6%) и разжигание конфликта между соучастниками на основе имеющихся между ними или искусственно обостренных противоречий, основанных на корыстно-собственнических интересах, ревности, обиде, неприязни, мести (17,3%). Отметим, что при применении приема «разжигание конфликта между соучастниками» отдельные следователи допускают использование вымышленной информации: оглашают несуществующие признательные показания соучастников, предъявляют вымышленные протоколы допросов соучастников с изложенными признательными показаниями, используют вымышленные показания свидетелей, подтверждающих наличие оснований для конфликта между соучастниками. Такое допущение следователи оправдывают тем, что вымышленная информация направлена не на формирование фальсифицированной доказательственной базы, а на искусственное создание у допрашиваемого представления о его изобличении.

В процессе допросов должен учитываться как психотип, так и интеллектуальный уровень допрашиваемого, который нередко позволяет ему также выступать в роли манипулятора. Однако если в манипулятивном арсенале следователя имеются приемы, основанные на достоверной информации, то спектр манипулятивного воздействия подозреваемого (обвиняемого) значительно шире за счет применения обмана. Так, для рассматриваемой преступной деятельности сложность лжи будет достаточно высока, однако она определяется не столько конструкцией алиби, сколько использованием и интерпретацией особенностей отраслевого законодательства, сложившейся практики ведения определенного вида деятельности, утаивания части информации в оправдывающую действия подозреваемого, обвиняемого пользу. Поскольку лицо, совершившее преступление, на протяжении всей своей деятельности достаточно уверенно владеет такой информацией, то интерпретировать ее в выгодном для себя свете не представляет для него особых затруднений.

Мотивация поведения на дачу ложных показаний исходит из корыстно-собственнических интересов, связанных с боязнью потерять имущество, получаемые доходы.

Также личностные характеристики облегчают манипулятивные возможности по подаче ложной информации. Подозреваемые по делам рассматриваемой категории подчас лучше следователя владеют информацией об определенном виде деятельности, регламентирующих ее нормативных актах, состоянии вида рынка, а нередко и о наличии следов преступной деятельности. Оригинальность высказываний позволяет быстро оправдывать или объяснять свои действия при сомнении следователя в их правомерности. Быстрота мышления, выработанная в результате занятия бизнесом, способность к анализу ситуации и поиску нескольких результативных решений помогает выходить из ситуаций психологических ловушек. Красноречие, хорошая память, высокий интеллект позволяет в ходе допроса переключать следователя на сообщение незначимой информации, уводить его в сторону от темы допроса^[116]. Так, по уголовному делу, возбужденному в отношении гр. С. по ст. 159, 171 УК РФ, обвиняемая в процессе допросов постоянно пыталась отвлечь следователя от темы допроса, рассказывая о своих разносторонних увлечениях, специфике определенных видов деятельности, которые косвенно касались совершенных ею преступлений, своих знакомствах с известными людьми и их личной жизни. Этому способствовали и достаточно хорошо развитые актерские способности, которые она в первую очередь использовала в отношении потерпевших, а также в процессе расследования, изображая сожаление, участие, искреннюю помощь следствию и пр.^[117]

Изменения позиции одного или нескольких членов преступной группы относительно своего поведения и показаний неизбежно будут влиять на всех остальных ее членов. Поэтому важно, чтобы допрос проводился при условии изоляции членов преступной группы друг от друга.

Однако в соответствии с п. 1.1 ч. 1 ст. 108 УПК РФ, заключение под стражу в качестве меры пресечения не может быть применено в отношении подозреваемого, обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ст. 159, 160, 165, если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности, а также ст. 171-174, 174.1, 176-178, 180-183, 185-185.4, 190-199.2 УК РФ, при отсутствии обстоятельств, указанных в п. 1-4 ч. 1 ст. 108 УПК РФ. Однако данные нормативные ограничения не препятствуют задержанию соучастников по подозрению в совершении экономического преступления. Следовательно, имеется возможность в течение 48 часов реализовать рекомендацию по изоляции соучастников друг от друга.

Если предварительное следствие располагает достаточными силами и средствами, то целесообразно одновременно допрашивать как можно большее количество соучастников по одним и тем же фактам, интересующим следствие. Такая тактическая комбинация допросов мешает членам преступной группы предварительно согласовывать свои показания или оговорить какого-либо соучастника в его организаторской деятельности и т.п.

Итак, на основании изложенного материала можно предложить следующие рекомендации по структурированию тактической комбинации допросов подозреваемого и обвиняемого.

В первой следственной ситуации первоначального этапа и второй следственной ситуации последующего этапа приемами манипулятивного характера следует убедить допрашиваемого давать показания. Параллельно организуются допросы других соучастников в условиях второй ситуации первоначального этапа или первой ситуации последующего этапа (при даче ложных показаний).

Очередность допросов определяется в следующем порядке в зависимости:

1) от психотипа допрашиваемых:

женщин эмоционального семейно-бытового типа (при наличии двух и более женщин – их одновременный допрос с постоянным обменом информацией);

лиц эмоционального асоциального и алкогольного типов;

мужчин эмоционального семейно-бытового типа;

мужчин эмоционального демонстративного престижно-производ-ственного типа;

мужчин эмоционального демонстративного игрового типа;

иных лиц с рациональным типом личности;

2) ролевых позиций в преступной группе:

лиц, осуществляющих вспомогательные функции (непрямых участников);

непосредственных исполнителей;

лиц, обеспечивающих подготовку преступной деятельности;

посредников (одновременный допрос);

одного из посредников, выбираемого по типу личности и наличию внутригрупповых конфликтов (несколько допросов подряд при невызове на допросы других посредников и организатора);

организатора;

лиц, обеспечивающих прикрытие ПЭД;

3) наличия противоречий и конфликтов в группе:

непосредственных исполнителей, получавших меньшую оплату за свои действия, но больше других внешне проявлявших себя в преступной деятельности;

лиц, имеющих личные неприязненные отношения к другим участникам ПЭД;

лиц, обладающих характерологической конфликтностью;

ица, выступающего в качестве оппозиционера по отношению к организатору;

лиц, по времени меньше всего участвовавших в ПЭД (новичков).

Сочетая в себе разные основания при выборе объекта допроса и используя описанные в параграфе тактические приемы, возможно изменение следственной ситуации и получение надлежащего объема и содержания показаний. При этом при выборе момента реализации рассматриваемой тактической комбинации следует учитывать, что если достаточных доказательств пока не собрано и реализовать тактический замысел, направленный на получение признательных показаний от подозреваемого, еще не возможно, целесообразно ограничить допрос свободным рассказом. Это позволит следователю сохранить некоторое время втайне объем уже собранных и предполагаемых к получению доказательств, а также создаст у подозреваемого информационный вакуум, обусловленный отсутствием информации о состоянии уголовного дела и его положении. В связи с этим допрос подозреваемого по делам об экономических преступлениях будет эффективнее провести как можно позже задержания, чтобы получить максимально возможную доказательственную базу для изобличения.