§ 2. Развитие принципа устности судебного разбирательства

Иногда создается впечатление, что в настоящее время повторяется ситуация середины XIX в., когда разрабатывались Основные положения судебной реформы 1864 г. и И.Е. Энгельман писал, что в них «об устности упомянуто лишь вскользь, так как о ней в то время существовали лишь неясные представления»137.

Исследуем правовое закрепление этого принципа, его действие, а также отражение в доктрине на разных этапах развития гражданского процессуального права. По Русской Правде, «производство суда гласно и устно»138, стороны, «послухи» и «видоки», заслушивались судьями, присяга произносилась устно, а такие доказательства, как «испытание железом» или «испытание водой», не предполагали письменного представления доказательств. Дело возбуждалось также устным нормы о дополнительном решении, в частности о таком основании его принятия, как «по какому-либо требованию, по которому лица, участвующие в деле, представляли доказательства и давали объяснения, не было принято решение суда» (п. 1 ч. 1 ст. 201); нормы о порядке апелляционного и кассационного обжалования и о таких основаниях отмены решений, как неправильное определение обстоятельств, имеющих значение для дела, недоказанность установленных судом первой инстанции обстоятельств, имеющих значение для дела (п. 1—3 ч. 1 ст. 362); нормы о порядке пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам (ст. 392), о независимости судей (ст.

Стремление суда к установлению действительных обстоятельств дела ограничивается имеющимися у него процессуальными средствами. Нормы, ограничивающие такое стремление, рассмотренные выше, следует считать исключениями из принципа, которые в силу действия принципов состязательности и равноправия сторон объективно не могут не существовать. С другой стороны, нормы, позволяющие лицам, участвующим в деле, и обязывающие их доказывать свою правоту перед судом в силу действия тех же принципов, нормы о допустимой процессуальной активности суда являются нормами, способствующими соблюдению принципа.

Каковы тенденции развития принципа и каково правильное направление развития? Представляется, что в науке и на практике после практически полного отрицания существования принципа наблюдается возрождение некоторого интереса к нему. Основной задачей представляется закрепление существования принципа как такового, а затем законодательное закрепление разумного баланса дозволений и ограничений по истребованию, представлению и исследованию доказательственного материала как для лиц, участвующих в деле, так и для суда139. Наконец, отметим, что, проследив за изменениями гражданского процессуального законодательства и процессуально-право- вой научной мысли, нетрудно увидеть, что многие его принципы «уходят» и «возвращаются» вновь, «двигаются» по кругу в своём историческом развитии или, как пишет М.К. Треушников, подобны маятнику, который качается то в одну, то в другую сторону140. Это в полной мере относится и к рассмотренному принципу: если до реформ 1864 г. суд был обязан «объяснить дело всеми потребными к тому обстоятельствами и надлежащими необходимыми справками», то в соответствии с указанными реформами активность суда была сильно ограничена и об обязанности суда установить действительные обстоятельства дела в законодательстве речь не шла, ГПК 1923 г. обязывал суд стремиться к установлению истины, а ГПК 1964 г. обязывал устанавливать действительные обстоятельства дела, это правило было изменено, а во многом отменено в 1995 г.

Анализ развития принципов гражданского процесса показывает, что крайние положения маятника нежелательны для осуществления целей и задач гражданского судопроизводства, маятник должен качаться с как можно меньшей амплитудой.

§ 2. Развитие принципа устности судебного разбирательства

Принцип устности — один из тех принципов, которому в научной и учебной литературе, по крайней мере, в последние годы, уделяется недостаточно внимания. О нём говорят как бы мимоходом, кратко, как будто эта тема неинтересна и неважна. Кроме того, это один из тех принципов, который учёными формулируется иногда совершенно по-разному, а в ряде работ, в которых он освещается, отсутствует его определение. Это приводит к тому, что, описывая действие этого принципа, авторы говорят зачастую о разных вещах.

Иногда создается впечатление, что в настоящее время повторяется ситуация середины XIX в., когда разрабатывались Основные положения судебной реформы 1864 г. и И.Е. Энгельман писал, что в них «об устности упомянуто лишь вскользь, так как о ней в то время существовали лишь неясные представления»141.

Исследуем правовое закрепление этого принципа, его действие, а также отражение в доктрине на разных этапах развития гражданского процессуального права. По Русской Правде, «производство суда гласно и устно»142, стороны, «послухи» и «видоки», заслушивались судьями, присяга произносилась устно, а такие доказательства, как «испытание железом» или «испытание водой», не предполагали письменного представления доказательств. Дело возбуждалось также устным заявлением «на торгу», не было прямого закрепления в законе обязанности судей вести протокол и выносить решения в письменной форме. В последующих нормативных правовых актах, в частности в Псковской судной грамоте143, Судебнике 1497 г., Судебнике 1550 г., Сводном судебнике 1606 г., Соборном уложении 1649 г., письменное начало все более укрепляло свои позиции144. Это выражалось в том, что дела возбуждались не только устными заявлениями, но и письменными жалобами145, а по Уложению 1649 г.

К. Кавелин писал: «Ведение доказательств было у нас издревле словесное, изустное... Это объясняется характером суда, который был первоначально ни что иное, как спор тяжущихся об иске в присутствии судей. Впоследствии, к этому исключительно-словесному изложению доказательств в суде, начало мало по малу примешиваться письменное. Кажется, прежде всего стали излагаться письменно исковые челобитные... потом уже ответы и возражения»154.

Итак, в недрах «устного» состязания появлялись первые ростки «письменного» процесса. Уже Судебниками 1550 г. и 1589 г. устанавливается, что по некоторым делам «судебный процесс состоит из двух стадий, судебного следствия и вершения, т.е.

5 ноября 1723 г. был издан именной Указ «О форме суда». Вряд ли можно согласиться с теми авторами, которые заявляют, что он был «прямо противоположный предыдущим законам»160. Хотя в нём и отражены тенденция отхода от розыскного процесса и движение к состязательному, он отнюдь не отменил розыск полностью, а «суд» не сделал единственной формой процесса. Что касается письменности и устности процесса, то указ ориентирован на устность процесса, что опять же нельзя назвать «противоположностью» предыдущим законам, просто соответствующие нормы сформулированы ясно и чётко: «Как челобитныя, так и доношения писать пунктами, так чисто, дабы что писано в одном пункте, в другом бы того не было... Когда станут честь первый пункт, тогда отвечать словесно, а письменного ответа отнюдь не принимать (а для памяти записку, по чему отвечать, в руках тогда иметь не запрещается)...». Тем не менее некоторые учёные считают, что указом введено «устное судоговорение», и даже то, что указ провозгласил «устность в качестве процессуального принципа»161. При этом указом предусматривалась довольно сложная система письменного оформления дела, которая восходит к указу от 16 марта 1697 г., которым устанавливалась «письменность» процесса (например, ст. 8 указа 1723 г. во многом повторяет указ 1697 г.).

При всей этой мешанине из «обломков» Уложения, «Воинских процессов», различного рода указов Петра I «на практике господствовало письменное производство»162. Так описывается судопроизводство во время царствования Анны: «...в судах одновременно несколько пар истцов и ответчиков говорят свои речи, писцы их записывают, а судьи не слушают, но потом из записных тетрадей делают себе выписки. Сенат подтвердил, что судьи должны слушать показания сторон и затем уже делать выписки»163. Указом от 27 июня 1765 г. Екатерина II, предписав руководствоваться «формою суда», все же отменила устное судоговорение, установив письменное производство («для судных комиссий, учреждаемых на счет обвиняемых»). На практике суды произвольно применяли ту или иную форму процесса, что увеличивало судебную волокиту, взяточничество, произвол судей164.

Характерной тенденцией развития процессуального права того времени было усиление розыскного процесса, в большей мере соответствующего эволюции абсолютизма, а также усиление письменного начала в отправлении правосудия. Эти тенденции отразились в таких нормативных правовых актах, как Учреждения о губерниях или Учреждения для управления губерний Всероссийской Империи от 7 ноября 1775 г., Общее Учреждение Губернское (Общее Губернское Учреждение), в соответствующих томах и разделах Полного собрания законов Российской империи издания 1830 г., Свода законов Российской империи 1832 г. и Свода законов Российской империи издания 1857 г.165, где письменность процесса воплотилась в своём наиболее явном проявлении.

Когда устный процесс был заменен письменным — неизвестно, писал К. Кавелин, «потому что не было указа, которым бы словесное производство спорных гражданских дел велено было заменить письменным»166. Этому процессу «содействовало и то, что словесное судопроизводство становилось все более и более затруднительным и тягостным... и не представляло важных удобств, связанных с письменным производством»167, в частности письменное производство не требовало обязательного личного присутствия тяжущихся или поверенных, свои доводы можно было заранее и в спокойной обстановке изложить и представить суду, в общем, по мнению К. Кавелина, письменным процесс стал вследствие «потребностей времени»168. Итак, в соответствии со ст. 441 ч. II т. 10 Свода законов Российской империи издания 1875 г. «суд обязан объяснить приготовляемое к слушанию дело всеми потребными к тому обстоятельствами, ничего случившагося не умолчать, и приступать к решению всякого дела, особливо сомнительнаго и требующаго изъяснения, не иначе, как по учинении надлежащих справок, как о подлинности документов, представленных тяжущимися, так и подлинности показаний, учинённых ими»169. Число состязатель- ных бумаг не ограничивалось, так что с каждой стороны иногда подавалось до 30 и более бумаг170.

При этом суд не должен был «под видом приведения в ясность обстоятельств дела» собирать справки, которые «к существу дела не принадлежат и служат только к одному промедлению оного» (ст. 442).

После сбора справок, дополнений и объяснений суд должен был составить выписку или доказательную записку. Ее готовила канцелярия «с присовокуплением к оной приличных законов» (ст. 445). В ней должен отражаться «весь ход и все существо дела с начала и до конца, т.е. 1) по какому прошению, представлению или сообщению дело началось; 2) какие были ответы и возражения тяжущихся сторон; 3) какие представлены ими акты или крепости и доказательства против оных» (ст. 446). После составления докладной записки истец и ответчик приглашались для ознакомления с ней и «рукоприкладства» (ст. 447—448).

Скрепленную «рукоприкладством» записку секретарь докладывал на судебном заседании. Он также давал необходимые разъяснения по делу, зачитывая соответствующие документы. При докладе тяжебного дела, пока ещё судьи не начали совещаться и высказывать свои суждения о решении, имеют право находиться и тяжущиеся (их поверенные), если они пожелают171. При этом, если они сочли что-либо упущенным, они могут заявить об этом, удерживаясь при этом «от всяких споров», а затем тяжущиеся должны выйти из присутствия, когда судьи начнут обсуждение дела172(ст. 462, 465, 467). «Судьи при докладе тяжебного дела лишь «прилежно наблюдают, дабы ничего из дела и из законов пропущено не было и доклад учинен был с точностью чистосердечно и сходно с истиною» (ст. 466). По выслушиванию докладной записки судьи приступают к принятию решения, которое излагается в письменном виде (в журнале — в виде резолюции и в протоколе). Интересно, что даже по Своду законов 1857 г. существовала форма судопроизводства по некоторым категориям дел, установ- ленная указом о форме суда 1723 г. (гл. 16 ч. II т. 10). Одним из главных отличий этой формы, как отмечали учёные того времени, являлось «словесное» представление доказательств173. Оно применялось тогда, «когда обыкновенным, письменным производством невозможно было решить, кто прав, истец или ответчик»174.

С принятием Устава гражданского судопроизводства от 20 ноября 1864 г. (УГС) и других Судебных уставов 1864 г. связан новый этап как нормативного закрепления устности судебного разбирательства, так и научных исследований этого правила. В это же время появляется понятие «принцип устности».

В наиболее общем виде устность была закреплена в ст. 13 УГС: «При всех действиях судебных установлений по производству гражданских дел, за исключением случаев, положительно в законе указанных, допускается присутствие тяжущихся и посторонних лиц и представление тяжущимися словесных объяснений» и ст. 324 УГС: «Доклад дела и словесное состязание тяжущихся происходят в открытом заседании суда»175. Ст. 331 УГС устанавливала: «При словесном состязании тяжущиеся могут приводить новые доводы к разъяснению обстоятельств дела». Ст. 3352 (в ред. 1914 г.) устанавливала: «Если суд убедится в том, что дело, по сложности своей, не может быть разъяснено словесным состязанием, то, хотя бы ранее по нему было представлено письменное объяснение (ст. 312), от суда зависит предоставить тяжущимся по одному или два письменных объяснения, с назначением для сего очереди и определённого срока, а также с указанием, если суд признает это необходимым, каких преимущественно обстоятельств должны касаться сии объяснения». Устность закреплялась и во многих других нормах УГС. Примечательно, что в соответствии со ст. 51 УГС исковая просьба, приносимая мировому судье, могла быть как письменной, так и словесной. В суды более высокого уровня иск мог подаваться только в письменном виде.

Из данных норм можно было сделать различные выводы о сущности принципа устности, однако учёные того времени понимали под устностью прежде всего систему правил доказывания. Так, Е.В. Васьковский отмечал, что при состязательной форме производства процессуальный материал сообщается суду и раз- рабатывается перед ним тяжущимися, которые могут делать это устно или письменно, или же частью устно, частью письменно. Но от законодателя зависит потребовать, чтобы стороны применяли обязательно только одну из этих форм.

Так, законодатель может предписать, чтобы суд, устанавливая фактическую сторону дела, имел в виду только те обстоятельства, которые сообщены ему сторонами устно в заседании, оставляя без внимания все то, что заключается в письменных документах, имеющихся в производстве, протоколах допроса свидетелей, осмотра и проч., если никто из тяжущихся не повторил устно содержания этих актов. В этом состоит принцип устности в чистом его виде.

В противоположность этому законодатель может потребовать, чтобы процессуальный материал был облекаем в письменную форму, т.е. чтобы суд принимал в соображение только то, что заключается в поданных тяжущимися бумагах и в судебных протоколах, игнорируя словесные заявления сторон. При таком порядке требования и возражения сторон должны быть воспринимаемы судом в том виде, какой им придан письменным изложением в состязательных бумагах и протоколах. Чего нет в актах производства, то признается несуществующим: quod поп est in actis, поп est in mundo. Таково требование принципа письменности.

Возможно, конечно, и одновременное совместное применение обеих форм в разных сочетаниях176.

Далее Е.В. Васьковский отмечал, что, во-первых, устность производства следует строго отличать от непосредственности. Устность определяет внешнюю форму, в какой процессуальный материал должен быть представлен суду и воспринимаем им, а непосредственность — способ восприятия материала: личное ознакомление с ним по первоисточникам.

Во-вторых, письменность следует отделять от документирования хода процесса: «Письменность тоже касается разработки доказательств сторонами и формы предъявления их суду, но она не имеет никакого отношения к вопросу о записывании уже представленных доказательств. Этот вопрос составляет часть более общего вопроса относительно облечения в письменную форму, документирования, протоколирования судебного производства, которое требуется ввиду необходимости закрепить на письме важнейшие акты и моменты производства на случай обжалования решения суда, чтобы сделать возможной проверку правильности решения»177. Многими учёными того периода подробно анализируются преимущества и недостатки устности и письменности в таком их понимании178.

По мнению Е.В. Васьковского, система процессуального законодательства, установленная УГС, т.е. система, которая придает одинаковое значение как устной, так и письменной форме состязания сторон, — наиболее правильная и целесообразная.

По нашему уставу, — писал Е.В. Васьковский, — при постановлении решения суд обязан основываться как на доводах и доказательствах, изложенных сторонами в словесном состязании, так и на поданных ими состязательных бумагах и вообще на имеющихся в деле письменных актах (ст. 339), не упуская из виду ни одного из них (ст. 456). Но ни обмен состязательными бумагами, ни устные прения не обязательны.

Стороны могут не подать письменных объяснений и прямо явиться в заседание для устного состязания (ст. 324 и следующие): в таком случае процесс будет чисто устным. Наоборот, стороны вправе обменяться письменными объяснениями и не прибыть в заседание (ст. 719и7191):в этом случае производство будет чисто письменным. Однако председательствующему и суду принадлежит право в случае надобности назначать предварительный обмен письменными объяснениями (ст. 312, 362) и требовать личной явки сторон (ст. 719, 7191). Апелляционное и кассационное производства могут быть чисто письменными в случае неявки сторон, но могут основываться как на письменных актах, так и на устных прениях (ст. 768, 770, 804)179.

Данная точка зрения на устность и письменность процесса представляется нам наиболее чётко выражающей доктринальное понимание данного принципа в то время. Правильный баланс между устностью и письменностью рассматривался как одно из главных достоинств УГС.

Тем не менее высказывались и иные суждения. Так, К. Малышев связывал письменность с письменным оформлением протоколов, решений и даже повесток180. Ю.С. Гамбаров считал, что принцип устности следует правильнее называть «принципом непосредственности» и что в силу этого принципа «судья постановляет своё решение на основании непосредственных и устных сношений со свидетелями и другими привлекаемыми к нему лицами»181.

В.И. Адамович под устностью и письменностью понимал весь комплекс сношений между судом и тяжущимися на всех стадиях процесса, включая возбуждение дела, подготовку дела к разбирательству и т.д., а также формы закрепления этих сношений. Он указывал, что письменный характер присущ предварительному периоду производства («предварительная письменная подготовка»), а «центральному периоду или периоду исследования дела судом присущ устный характер» (словесное состязание тяжущихся)182.

И.Е. Энгельман, рассматривая устность и письменность прежде всего как начала доказывания, связывая положительные качества устности с непосредственным общением между судом и тяжущимися, вместе с тем рассматривал их как формы совершения всех судебных действий, всего производства, в том числе оформления судебных актов183.

Точка зрения Е.А. Нефедьева на устность и письменность близка к точке зрения Е.В. Васьковского, но имеет свои особенности. Он также утверждает, что письменная форма протоколов, решений, исков «не оказывает никакого влияния на определение того начала, которое положено в основание процесса, так как для этого принимается в соображение лишь то, в какой форме ведутся состязания сторон относящихся к существу дела, а следовательно, в какой форме должны быть сделаны заявления сторон, для того, чтобы они получили для суда юридическое значение»184. Именно то, какая форма состязания сторон перед судом имеет юридическое значение, разделяет принцип устности и письменности, по мнению Е.А. Нефедьева. При этом имеется в виду не только форма представления доказательств, но и всякие иные заявления и ходатайства (изложение материально-правовых требований, просьбы об исследовании доказательств, заявления об уменьшении исковых требований и др.)185. А.Х. Гольмстен высказывался по поводу устности и письменности несколько своеобразно: «Большинство процессуальных действий суть не что иное, как заявления мыслей, исходящих от субъектов процессуального отношения и других лиц, в процессе участвующих. Заявления эти могут быть выражены устно, на словах, и письменно, облечены в письменную форму. Все процессуальные действия по форме являются смешанными, и если мы говорим о письменности или устности действий, то указываем лишь на то, в какой из этих форм заявления исходят от того или другого лица. Исключительное господство одной формы, изгнание другой неосновательно...»186. Он также отмечал, что в заявлениях, исходящих от суда, преобладает пиеьменность, а в заявлениях, исходящих от сторон, преобладает устность187.

Почти все учёные связывали действие принципа устности с такими началами гражданского судопроизводства, как непосредственность и гласность. Практически все приветствовали устность процесса, противопоставляя её дореформенной письменности, которая характеризовалась иногда как «язва нашего судебного производства»188. Следует отметить, что устность приветствовалась как одно из главных и ключевых правил УГС и других уставов, как «капитальное приобретение»189. «Гласность, устность, состязательность — три краеугольных камня нашего гражданского процесса», — утверждал АЛ. Боровиковский190, высказывая, однако, некоторые опасения по поводу применения отдельных правил устности. Понимая сущность принципа устности в том, чтобы тяжущиеся имели возможность объясниться с судом лично, на словах, он выступал против того, чтобы признавать обязательным явку сторон в суд, что для крестьян, для лиц, проживающих далеко от суда, часто бывает затруднительным. Далее он определяет основные положения принципа устности:

«1) Главное положение заключается в том, что тяжущемуся должна быть дана полная возможность объясниться с судом устно, лично или через поверенного.

2) Рассматривая возможность таких объяснений, как право тяжущихся, следует признать, что пользоваться этим правом тяжущийся не обязан — коль скоро находит, что и на бумаге он сказал или скажет все, что нужно. 3) Однако же возможны случаи, когда суд находит нужными устные объяснения со стороной. Тогда выполнить требование суда об этом представляется уже не правом, а обязанностью стороны»191.

Можно констатировать, что принцип устности в своём нормативном закреплении и научном развитии достиг в указанный период наивысшего уровня.

Октябрьская революция 1917 г. и последовавшая за ней реформа действующего права повлияла коренным образом на многие принципы гражданского процесса. Однако принцип устности относится к той небольшой группе принципов, которые не претерпели серьёзных изменений. Видимо, по мнению идеологов сил, пришедших к власти, он не нес никакого враждебного им содержания и был классово нейтрален. Про принцип устности просто забыли на многие годы, он стал неинтересен и неактуален, да и вообще не воспринимался как принцип права.

В Декрете о суде Совета народных комиссаров, опубликованном 24 ноября 1917 г., которым упразднялись «существующие общие судебные установления» и другие суды, заменявшиеся судами, образуемыми на основании демократических выборов, ничего не говорилось об устности или письменности процесса, однако в п. 5 устанавливалось: «Местные суды решают дела именем Российской Республики и руководятся в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию»192.

Несколько утрированными кажутся следующие высказывания по этому поводу советских процессуалистов: «Поскольку среди законов свергнутых правительств почти не было таких, содержание которых не противоречило бы правосознанию трудящихся классов, старые законы судами практически почти не применялись»193. Устность никак не противоречила ни революционному сознанию, ни пролетарской совести, а стало быть, должна была применяться судами при рассмотрении дел.

Дальнейшее развитие советского законодательства и советской процессуальной науки это подтверждает. В Декрете о суде (Декрет № 2) ВЦИК без даты принятия (март 1918 г.) было установлено, что судопроизводство «происходит по правилам судебных уставов 1864 года постольку, поскольку таковые не отменены декретами» ЦИК и не «противоречат правосознанию трудящихся классов» (ст. 8). Об устности прямо не говорится, хотя из других положений следует, что она сохраняется: ст. 7 устанавливает: «В судах всех инстанций допускается судоговорение на всех местных языках»; ст. 14 гласит, что «в отношении доказательств суд не стеснен никакими формальными соображениями, от него зависит, по обстоятельствам дела, допустить те или иные доказательства».

В декретах ВЦИК «О Народном Суде Российской Социалистической Федеративной Советской Республики (Положение)» от 30 ноября 1918 г. и «Положение о Народном Суде Российской Социалистической Федеративной Советской Республики» от 21 октября 1920 г., устность не упоминается, но подтверждается, что «допускается судоговорение на всех местных языках» (ст. 21 и 21 соответственно), что «суд не стеснен (не ограничен) никакими формальными доказательствами» (ст. 24 и 24), стороны вызываются в заседание, после доклада судьи дается слово обвинителю или истцу для изложения фактов и освещения их» (ст. 66 и 68), а после судебного следствия судья опять дает слово сторонам, причём последнее слово остаётся за ответчиком (обвиняемым) (ст. 70 и 72).

ГПК РСФСР, введённый в действие с 1 сентября 1923 г., устанавливал, что производство ведётся на языке большинства населения данной местности, причём когда стороны, свидетели или эксперты не владеют этим языком, приглашается переводчик (ст. 9). Кодекс не устанавливал никаких ограничений по форме (устной или письменной) для представляемых доказательств. Интересно, что по делам, рассматриваемым в народных судах (судах низшего уровня) возбуждение дела допускалось не только по письменному, но и по устному заявлению (ст. 75) \ которое заносится в протокол (ст. 77). Стороны вызываются в заседание, причём «неявка сторон, относительно которых суду известно, что повестка им была вручена, не является препятствием к разбору и решению дела» (ст. 98), однако «в случае признания судом необходимости личных объяснений неявившейся стороны, он откладывает разбирательство» (ст. 99)194. В ст. 104 было установлено, что рассмотрение дела по существу начинается предложением суда сторонам дать объяснения со ссылкой на все приложенные ими по делу доказательства.

Что касается принципа устности, то Кодекс явил к нему довольно интересный (хотя и не сразу заметный) подход, отличающийся от подхода УГС. Этот подход, однако, повлиял на понимание сущности и нормативное закрепление этого принципа во все последующие годы вплоть до наших дней.

В ст. 94 устанавливалось, что «разбирательство дела происходит публично и устно». Что же нового устанавливалось этой нормой? Во-первых, она была помещена не в общую часть кодекса «Основные положения», как ст. 13 УГС, а в гл. X «Разбирательство дела», т.е. происходит определённое ограничение действия устности; во-вторых, устанавливается, что устно происходит не только состязание сторон, но и все разбирательство, т.е. происходит расширение действия устности, в частности по субъектам, которых она затрагивает, в-третьих, слово «словесное» (состязание) заменяется на слово «устное» (разбирательство).

Эти изменения не были предметом тщательного исследования ни процессуалистов того времени, ни учёных последующих поколений.

А.Г. Гойхбарг отмечал, что устностью правосудия обеспечивается контроль над судом, что во исполнение требования устности не допускаются письменные показания свидетелей (за исключением отдельных случаев), что эксперты могут давать заключение как устно, так и письменно. «Однако все, что имеет отношение к делу, все представленные доказательства, все объяснения и замечания сторон, всякое, даже и письменное, заключение экспертизы, должны быть устно оглашаемы в заседании суда, разбирающего дело по существу. Но и требование устности процесса не должно рассматриваться фетишистически. В частности, например, если в гражданском процессе участвуют глухонемые, то им должна быть предоставлена полная возможность во всех случаях, когда стороны, по закону, могут давать словесные объяснения, представлять свои объяснения в письменной форме (см. циркуляр НКЮ от 13 августа 1924 г. № 122)»'. А.Ф. Клейнман писал, что устность обеспечивает непосредственное восприятие судом высказываний сторон, свидетелей, экспертов, устраняя тем самым преграды между судом и сторонами, и делает судебное разбирательство доступным для широких масс населения, однако исковое заявления, протокол, решение, определение, жалоба должны быть изложены в письменном виде195. B.

Гранберг называет устность уже принципом процесса, отмечая его тесную связь с принципом гласности: без устных объяснений сторон, показаний свидетелей, доклада дела, оглашения решения нельзя осуществить гласность. При этом устность процесса не исключает элементов письменности (исковое заявление, протокол, решение)196. C.

Н. Абрамов указывал, что «процесс называется устным или письменным в зависимости от того, что служит основанием для постановления судебного решения: устные или письменные объяснения сторон, вернее, материалы устного или письменного состязания сторон, устная или письменная разработка всего фактического материала, воспринимаемого судьями»3. В советском гражданском процессе все обстоятельства дела, все доказательства, в том числе и письменные, должны быть предметом устного разбирательства. Устность процесса не исключает, во-первых, возможности, даже необходимости, представления сторонами письменных объяснений (искового заявления или же объяснения ответчика), во-вторых, необходимости документирования, протоколирования судебного производства, судебных решений и определений.

Устный процесс способствует выяснению истины, он обеспечивает выполнение советским судом его воспитательной задачи, так как судьи имеют возможность правильно разобраться в обстоятельствах дела и правильно их оценить, а присутствующие в зале судебного заседания имеют возможность знакомиться со всеми обстоятельствами дела, что невозможно при письменном процессе197. А.Ф. Клейнман в своём более позднем учебнике раскрывает, что значит устность судебного разбирательства. Это значит, что стороны (истец, ответчик), участвующие в гражданском деле, прокурор, третьи лица и представители сторон дают суду свои объяснения и заявляют ходатайства в устной форме. Свидетели излагают суду свои показания устно, эксперты дают своё заключение устно или могут быть обязаны судом дать устное разъяснение своего письменного заключения (ст. 155). Это значит, что письменные доказательства по делу должны быть оглашены в судебном засе- дании, все доказательства должны быть обсуждены устно, прения сторон происходят в устной форме, прокурор излагает суду своё заключение также устно198.

Данные разъяснения принципа устности легли позднее в основу ГПК РСФСР 1964 г.

К.С. Юдельсон, отмечая, как и другие учёные, связь принципа устности с другими процессуальными принципами, в частности с принципами непосредственности и состязательности, гласности, писал: «Принцип устности советского гражданского процесса выражается в том, что состязание между сторонами, дача объяснений ими и другими лицами, участвующими в деле, независимо от того, заинтересованы они юридически в его исходе или нет, происходит словесно, хотя бы этому предшествовало представление тех же сведений суду в письменной форме. Принцип устности распространяется также на исследование различных документов, представленных суду в качестве письменных доказательств»199. Устность процесса неизбежно выдвигает вопрос о закреплении в письменной форме сведений, полученных судом словесно. Принцип устности относится ко всем участникам процесса200.

В силу принципа устности, — отмечал М.А. Гурвич, — общение суда с участниками процесса в судебном заседании, т.е. все высказывания суда, сторон и других вызванных в судебное заседание лиц, должно происходить в устной форме. Устная форма облегчает восприятие материала как участниками дела, так и посторонними лицами, присутствующими на процессе201.

Принцип устности не исключает того, что некоторые процессуальные действия должны совершаться в письменной форме, однако содержание действий, оформленных письменно, обязательно устно излагается и оглашается в судебном заседании.

Не составляет исключения из принципа устности также и то обстоятельство, что заявления и объяснения, излагаемые в процессе устно, протоколируются. Такое документирование действий, совершенных в процессе в устной форме, удостоверяет, что эти действия были совершены именно в устной форме, и тем самым служит не ослаблению или умалению значения принципа устности, а как раз обратному — его укреплению и соблюдению202. ГГТК РСФСР, принятый Верховным Советом РСФСР 11 июня 1964 г.203, в ст. 146, которая называлась «Непосредственность, устность и непрерывность судебного разбирательства», устанавливал: «Разбирательство дела происходит устно и при неизменном составе судей». Главным отличием от ГПК 1923 г. было то, что это положение подробно раскрывалось во многих других статьях, чего не наблюдалось в ГПК 1923 г., но было характерно для УГС. Однако, в отличие от УГС, Кодекс 1964 г. подтвердил те основы принципа, которые были заложены в 1923 г.: ст. 146 была помещена не в общую часть Кодекса «Общие положения» (и не в гл. 1 «Основные положения»), как ст. 13 УГС, а в гл. 15 «Судебное разбирательство», т.е. распространялась только на указанную стадию, кроме того, ещё раз получило подтверждение то положение, что устно происходит не только состязание сторон, но и все разбирательство. Из анализа содержания Кодекса можно сделать вывод, что принцип устности не относится только к сфере доказывания, а регулирует все сношения в ходе судебного разбирательства.

Положения ст. 146 действительно «пронизывали» всю главу 15 и отражались на содержании других глав. Судья «объявляет, какое дело подлежит рассмотрению» (ст. 150), секретарь «докладывает» о явке участников (ст. 151), председательствующий «разъясняет» переводчику и эксперту их обязанности, «предупреждает» об ответственности» (ст. 152, 163), «объявляет» состав суда, «разъясняет» лицам, участвующим в деле, их права и обязанности (ст. 154, 155), докладывает дело, «спрашивает», поддерживает ли истец свои требования (ст. 164), «заслушивает» объяснения лиц, участвующих в деле (ст. 166), суд допрашивает свидетеля (ст. 170, 171, 173), «оглашает» показания отсутствующих свидетелей (ст. 174), письменные доказательства (ст. 175) и т.д. Устность отражается почти во всех нормах указанной главы: ст. 176, 177, 180, 182, 184, 185 (судебные прения), ст. 186 (реплики), ст. 187, 189, 190 (объявление решения).

Отметим, что этот Кодекс не предусматривал возможность подачи устных исковых заявлений. В научных и учебных работах принцип устности прочно утвердился в ряду основных. Чаще всего автором разделов учебников и учебных курсов, касающихся принципов гражданского процесса, являлся В.М. Семёнов204, его взгляды на принципы гражданского процессуального права можно считать общепризнанными в науке 70-х—80-х гг. прошлого века.

Он писал, что принцип устности судебного разбирательства заключается в том, что все участники гражданского процесса выступают перед судом, дают объяснения и показания, высказывают свои соображения в словесной форме. Доказательства по делу подвергаются в судебном разбирательстве устному обсуждению и исследованию'.

Хотя В.М. Семёнов говорил о принципе устности судебного разбирательства, он, однако, указывал, что «рассматриваемый принцип имеет универсальный характер, т.е. составляет естественное правило советского гражданского процесса. Процессуальные действия совершаются в "словесной форме" до и вне стадии судебного разбирательства, в судебном заседании и совещательной комнате»205. В судебном заседании суда первой инстанции принцип раскрывается «наиболее полно». Принцип устности неразрывно связан с другими принципами советского гражданского процессуального права и содействует их осуществлению: гласности, национального языка судопроизводства, доступности судебной защиты, объективной истины, непосредственности и др. Принцип устности осуществляется также в суде кассационной и надзорной инстанций. И здесь явившиеся в судебное заседание лица, участвующие в деле, дают объяснения и заключения в устной форме; устно докладывается дело членам суда.

Широкое воплощение рассматриваемого принципа в гражданском судопроизводстве, отмечает В.М. Семёнов, не исключает того, что наиболее важные процессуальные действия совершаются в письменной форме: подача искового заявления, кассационной жалобы или протеста прокурора, заключение мирового соглашения и т.д. В письменном виде выносятся судебные решения, определения и постановления, подаются дополнительные материалы в вышестоящие суды. Ход судебного разбирательства дела отражается в протоколе судебного заседания. «Письменное оформление процессуальных действий и актов, а также протоколирование судебного заседания не является исключением из принципа устности (как иногда утверждается в литературе), а, наоборот, дополняет данный принцип советского судопроизводства»206. Подобным образом принцип устности излагался во всех научных и учебных работах того времени.

Однако название этого принципа в некоторых работах изменилось. Так, если в учебнике МГУ 1989 г. (автор главы — П.В. Логинов) принцип называется «принципом устности»207, то в учебнике коллектива авторов кафедры гражданского процесса МГУ 1996 г. (автор главы — М.К. Треушников) он уже называется «принципом сочетания устности и письменности»208.

При разработке нового ГПК, в отличие от других принципов, принцип устности не вызывал каких-либо серьёзных споров как у рабочей группы, так и у юридической общественности. Однако нельзя сказать, что вообще не было никаких проблем с закреплением данного принципа. Например, в Концепции судебной реформы в РСФСР, утверждённой Верховным Советом РСФСР, в разделе 13 («Гражданский процесс») утверждалось, что арбитражный процесс «обладает рядом практических и даже процессуальных преимуществ: он более разворотлив, менее связан такими формами производства, как гласность, устность, часто обходится без вызова "говорящих доказательств", ограничиваясь изучением счетов, ведомостей, договоров, склоняется, в особенности в вышестоящих инстанциях, к канцелярскому письменному производству, его итог более предсказуем»209.

Трудно удержаться от сравнения данной концепции с высказанными в 1844 г. и приведёнными выше выводами К. Кавелина по поводу полезности письменного производства, которое стало господствующим в России во времена правления Екатерины II в XVIII веке. Тем не менее ГПК РФ от 14 ноября 2002 г. № 138-Ф3210 ничего принципиально нового не внес в нормативное закрепление рассматриваемого принципа. По сравнению с ГПК РСФСР 1964 г. изменились только номера статей, закрепляющих и раскрывающих этот принцип: ч. 2 ст. 157 («Непосредственность, устность и непрерывность судебного разбирательства») — «Разбирательство дела происходит устно и при неизменном составе судей»; судья «объ- являет, какое дело подлежит рассмотрению» (ст. 160), секретарь «докладывает» о явке участников (ст. 161), председательствующий «разъясняет» переводчику и эксперту и специалисту их обязанности, «предупреждает» об ответственности» (162, 171), «объявляет» состав суда, «разъясняет» лицам, участвующим в деле, их права и обязанности (164, 165), докладывает дело, «спрашивает», поддерживает ли истец свои требования (172), «заслушивает» объяснения лиц, участвующих в деле (174), суд допрашивает свидетелей (170,177, 179), «оглашает» показания отсутствующих свидетелей (180), письменные доказательства (181) и т.д.

Ничего принципиально нового не высказывается и в учебных и научных работах. М.К. Треушников по-прежнему называет этот принцип «принципом сочетания устности и письменности» и указывает, что «гражданский процесс строится на сочетании двух начал — устности и письменности. Традиционно преобладающее значение в этом сочетании придается устности, хотя известно, что сторонам, суду и другим участникам процесса приходится закреплять свои отношения и совершать процессуальные действия в письменной форме»211. Это название употребляется и в некоторых других работах212, причём те авторы, которые придерживаются традиционного названия, иногда утверждают, что «такая точка зрения имеет право на существование»213. К их числу относится А.Т. Боннер, который отмечает, что «устная форма восприятия фактического и доказательственного материала, а также совершения процессуальных действий в гражданском судопроизводстве главенствует»214.

Следует отметить, что и в 70-е гг., и в 90-е гг., и в наши дни встречаются работы по гражданскому процессу, где принципу устности уделяется очень мало внимания, буквально одно предложение или один абзац215. В других странах судебное разбирательство также осуществляется с соблюдением принципа устности, причём не важно, к какой правовой системе относится государство. Так, немецкие учёные-процессуалисты В. Бергманн и М. Гутброд во «Введении к пониманию Гражданского процессуального уложения» упоминают в числе «основных принципов германского гражданского процессуального права только независимость судей, диспозитив- ность и устность разбирательства. В соответствии с абз. 1 § 128 ГПУ Германии «Принцип устности; письменное производство» «разбирательство по спору между сторонами в суде, рассматривающем дело, осуществляется устно». В той же статье перечисляются допустимые исключения из принципа: абз. 2-е согласия сторон они могут представить документы судье, и он принимает решение по ним, в заседании только объявляется постановление, абз. 3 — при решении вопроса о расходах, абз. 4 — принятие постановлений, не являющихся окончательными решениями (в нашем понимании— при вынесении определений, в отличие от принятия решений)216. A.

Г. Давтян отмечает, что принцип устности (der Grundstas der Miindlichkeit) заимствован из древнегерманского гражданского процесса, а также, что он был главной целью реформы в области правосудия в XIX в. Введение этого принципа привело к длительным судебным заседаниям, и в результате так называемой реформы по упрощению производства 1976 г. действие устности было несколько ограничено217. B.

К. Пучинский писал, что принцип устности тесно связан с гласностью и что западные юристы констатируют: «...в наибольшей степени эти положения [устности разбирательства] реализуются в английских и американских судах»218.

Слушание дела по французскому ГПК «происходит с соблюдением основных принципов рассмотрения дела по существу, которыми являются гласность и устность судебного разбирательства (ст. 22, 433 ГПК)»219. Мусульманское право традиционно являлось образцом соблюдения принципа устности: «Письменное производство совершенно исключено; во всех делах, как гражданских, так и уголовных, предписывается устное состязание в заседании суда. Письменные доказательства почти совсем не упоминаются законоведами, так как они замечают только, что подписанные акты не имеют никакой доказательственной силы, пока то лицо, против которого они приводятся, сперва не признает перед кадием своей подписи»220.

В судебной практике непосредственные ссылки на принцип встречаются достаточно редко, да и то чаще по уголовным делам.

Так, в обзоре Судебной практики Верховного Суда Российской Федерации по рассмотрению уголовных дел в кассационном и надзорном порядке в 1995 г. (Бюллетень Верховного Суда РФ № 7 от 01.07.1996 г.) устанавливалось: «В деятельности некоторых судов отмечались случаи нарушения закона, регламентирующего принципы непосредственности и устности судебного разбирательства. По этой причине был отменен приговор Курганского областного суда в отношении Власова. Установлено, что приговор по данному делу был основан на материалах предварительного следствия, не проверенных в судебном заседании. Протоколы допросов, на которые в нарушение ст. 286 УПК РСФСР сослался суд, не были оглашены в судебном заседании. Фактически не исследовались и письменные документы. Вопросы по этим материалам подсудимому, потерпевшим и свидетелям не задавались. Вещественные доказательства не осматривались. Суд не выяснил, какое отношение к осужденному имели приобщенные к делу клинки ножей, рукоятка ножа и другие вещи. Существенные недостатки содержались и в протоколе судебного заседания. Основополагающие принципы непрерывности, непосредственности и устности судебного разбирательства не всегда соблюдались и другими судами. Интересно, что Верховный Суд неоднократно («Существенные нарушения норм уголовно-процессуального закона повлекли отмену приговора» (Бюллетень Верховного Суда РФ № 3 от 20.03.2002 г.); Обзор надзорной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за 2004 год (Бюллетень Верховного Суда РФ № 9 от 20.09.2005 г.) указывал, что оглаше- ниє неявившихся участников процесса, в частности потерпевших и свидетелей, в случаях, когда это не допускается законом, является нарушением принципа устности.

Это достаточно спорное положение, ведь показания оглашались устно, речь можно было вести лишь о нарушении принципа непосредственности.

Еще более интересно, что иногда на принцип устности ссылаются в своих актах арбитражные суды, хотя устность разбирательства в АПК прямо не закреплена.

Так, в постановлении Федерального арбитражного суда Северо- Западного округа от 16 июля 2004 г. № А52/4534/2003/2 указано: «Право заявителя на участие в судебном заседании отвечает таким задачам судопроизводства в арбитражном суде, как доступность правосудия и публичность судебного разбирательства (пункты 2 и 3 статьи 2 Арбитражного процессуального кодекса), а также в полной мере соответствует принципам устности и состязательности судебного процесса (статьи 9 и 10 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации)».

Таким образом, напрашивается вывод, что некоторые из судей, как судов общей юрисдикции, так и арбитражных судов, не разделяют принципы непосредственности и устности (ст. 10 АПК РФ — непосредственность судебного разбирательства).

Устность судебного разбирательства являлась и предметом рассмотрения Европейского суда по правам человека. Отсутствие устного разбирательства оценивается им как нарушение пункта I ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г.) (с последующими изменениями). Так, в решении по делу Геч против Турции (Goc — Turkey) (№ 36590/97) постановление от 11 июля 2002 г. [вынесено Большой Палатой] указано: «Большая Палата отметила различия между жалобой по поводу права на устное судебное разбирательство и жалобой по поводу права на соблюдение состязательности при производстве по делу и указала на необходимость отдельного рассмотрения каждой из них. При рассмотрении дела судом первой и единственной инстанции право на «публичное разбирательство» предполагает и право на «устное разбирательство», если только не существуют исключительные обстоятельства, допускающие рассмотрение дела без обращения к устному слушанию. В настоящем деле заявителю ни на одной стадии процесса производства по его делу в турецких судах не была предоставлена возможность устного изложения своей позиции.,. Ключевым вопросом явилось определение необходимости предоставления заявителю возможности устного изложения своей позиции в суде ассизов, в обязанности которого входили установление фактических обстоятельств по делу и расчет размера компенсации».

Так что же представляет собой, с нашей точки зрения, принцип устности в настоящее время, каково его содержание, каковы закономерности развития?

Присущий дореволюционному научному подходу взгляд на этот принцип как допущение в процесс доказательств как в устной, так и в письменной форме вряд ли соответствует сегодняшнему пониманию принципа. То, чего добивались российские прогрессивные процессуалисты XIX в., в наше время не оспаривается.

Представляется, что этот принцип не связан только с процессом доказывания, доказывание — это лишь одно из целого ряда процессуальных действий, в которых нашел своё отражение этот принцип. Он касается и представления, и исследования доказательств, и заявления ходатайств, и заявления отводов, и объявления состава суда и других участников процесса, и разъяснения процессуальных прав и обязанностей участникам процесса, и судебных прений, и объявления судебных актов, и других действий. Так, например, если суд разъяснил истцу и ответчику их права таким образом: «Вы имеете права, предусмотренные статьями 35 и 39 ГПК Российской Федерации», — то это будет нарушением принципа устности. Сущность этого принципа в том, что он определяет обязательный способ передачи информации между всеми участниками судебного разбирательства. Он касается не только суда и лиц, участвующих в деле, но и лиц, содействующих правосудию, включая публику221. Принцип устности судебного разбирательства состоит в том, что в судебном заседании передача информации от одного участника процесса к другому (обмен информацией) совершается обязательно в устной форме, что не исключает передачу этой же информации в иных формах (письменной, вещественной, в форме аудио- и видеозаписи) и письменной и иной фиксации этой передачи. Если говорить очень кратко, то принцип устности состоит в том, что в судебном разбирательстве «все проговаривается». Понятность разбирательства для всех присутствующих в зале заседания — главный критерий соблюдения принципа устности222.

Таким образом, предъявление в еуд письменных заявлений, возражений и ходатайств, письменных доказательств, а также письменное закрепление судебных действий, протоколирование, судебное делопроизводство не являются исключениями из действия принципа устности223.

Исходя из данного понимания принципа вряд ли можно говорить о «принципе сочетания устности и письменности» и даже о «сочетании принципов устности и письменности». Вообще, при подобном подходе любой принцип можно назвать «принципом сочетания» (состязательности и активности суда, гласности и конфиденциальности и т.д.), поскольку из любого принципа есть исключения. Тем не менее как и при действии других принципов, при действии устности должны соблюдаться разумные пределы. Например, при оглашении справки совершенно не обязательно указывать типографию, изготовившую бланк справки, и тираж бланка (если это прямо не относится к делу). Как и у других принципов, у данного принципа имеются исключения. Например, ч. 1 ст. 183 ГПК РФ — «Исследование вещественных доказательств» в настоящее время установливает: «Вещественные доказательства осматриваются судом и предъявляются лицам, участвующим в деле...». Исходя из принципа устности следовало бы установить: «Вещественные доказательства осматриваются судом, устно описываются председательствующим и предъявляются лицам, участвующим в деле...». Аналогичным может быть подход и при исследовании аудио- и видеозаписей: председательствующий должен устно описать увиденное или услышанное, если информация передаётся не в словесной форме, а в иной звуковой форме или через изображение (ст. 185 ГПК РФ). С указанных позиций требует корректировки также ч. 4 ст. 169 ГПК: она должна быть дополнена положением о том, что судья должен кратко изложить содержание данных ранее объяснений. Одним «большим исключением» из принципа устности является институт приказного производства. Если разбирательство не проводится, то нельзя говорить и о его устности.

Однако, возможно, первые два исключения свидетельствуют о некоей тенденции: отход от обязательной устности передачи информации, если информация об обстоятельствах, имеющих значение для дела, исчерпывающе передаётся в виде видеоинформации. Развитие высоких технологий в будущем, возможно, позволит фиксировать (в том числе и в автоматическом режиме) многие и многие факты реальной жизни, в том числе и факты, имеющие юридическое значение. В дальнейшем видеовоспроизведение зафиксированных фактов в суде может сделать излишним обязательную устную передачу информации в заседании224.

Эволюция данного принципа, как и эволюция других принципов, предопределялась различными факторами: экономическим развитием государства, социальным развитием общества, политическими взглядами сил, стоящих у власти, ролью отдельных исторических личностей, влиянием иностранного права, международного права, влиянием смежных процессуальных отраслей права, материальных отраслей права, развитием юридической науки, развитием иных принципов гражданского процесса. На различных этапах тот или иной фактор играл ведущую роль. Как и эволюция других принципов, эволюция данного принципа характеризуется определённой цикличностью, движением в историческом развитии от одной позиции к другой и обратно. Как и для некоторых иных принципов, для данного принципа характерно различное понимание его содержания на разных исторических этапах, а также то, что разработка принципа в юридической науке соответствовала закреплению принципа в законе в той или иной форме.

Особенностью развития принципа является его связь с культурным развитием общества, с его образованностью и грамотностью.

Внедрение в жизнь высоких технологий в области связи и передачи информации в будущем, возможно, приведёт к сужению словесной передачи информации.

Принципом, с которым тесно связан принцип устности, является гласность судебного разбирательства. Несоблюдение принципа устности ведёт к тому, что гласность теряет смысл: если человек не понимает, о чем идёт речь, его присутствие в зале заседания — формальность. Кроме того, принцип устности связан с принципом государственного языка судопроизводства, принципом непосредственности разбирательства, принципом состязательности и с другими принципами гражданского процесса.

К гарантиям соблюдения принципа можно отнести нормы об участии переводчика в разбирательстве (ст. 9, 162, 168 и др.), нормы о гласности разбирательства, особенно нормы о праве граждан, присутствующих в открытом заседании, фиксировать ход заседания с помощью различных технических средств (ч. 7 ст. 10), нормы о протоколах (гл. 21), особый интерес вызывают нормы, разрешающие фиксировать ход заседания с помощью технических средств (ч. 1 ст. 230)\ Нарушение принципа устности — это, конечно, нарушение процессуального законодательства. Однако формулировки норм ст. 362-364, 387 ГПК таковы, что их вряд ли можно назвать гарантиями соблюдения принципа устности. Более того, норма ч. 2 ст. 362 о том, что правильное по существу решение не может быть отменено по одним только формальным соображениям, может быть расценена как «индульгенция» на нарушение таких принципов, как устность, непосредственность, непрерывность. Представляется, что кроме закрепления принципов гражданского процесса в виде отдельных норм следует закрепить (например, в ст. 364 ГПК) положение о том, что нарушение этих принципов является существенным нарушением процессуального законодательства.