§ 3. Значение нового законодательства в осуществлении основных функций и советизации ДВР

Новое законодательство ДВР играло роль системообразующего фактора, своеобразного «правового стержня» для других элементов системы. Нормы буферного законодательства придавали этой системе определенную стройность и завершенность, были направлены на преодоление ее нестабильности.

Постоянное и постепенное увеличение удельного веса нового законодательства в правовой системе ДВР означало упрочение суверенитета буферного государства. Новое законодательство стало одним из атрибутов государственного суверенитета ДВР. Принцип верховенства нового законодательства как органическая составная часть суверенитета по существу была закреплена в Конституции ДВР (ст. 1–6, 31, 32). В ДВР государственный суверенитет принадлежал народу и находил свое непосредственное проявление в основных направлениях деятельности государства в буферной республике.

По сравнению с буржуазным и социалистическим государством перед ДВР стояли иные основные задачи, так как в ней власть принадлежала блоку демократических сил. Государство в ДВР не преследовало задачу укрепления буржуазного порядка или построения социализма. Деятельность государства в ДВР была направлена к осуществлению общедемократической цели: ликвидировать внутреннюю и внешнюю контрреволюцию на Дальнем Востоке, используя компромиссы с русской и иностранной буржуазией. Поэтому функции государства в ДВР носили промежуточный характер, т.е. являлись не капиталистическими, но и не социалистическими. Законодательное закрепление и реализация основных направлений деятельности государства в ДВР были противоречивыми.

В отношении интервентов и белогвардейцев буферному государству пришлось осуществлять военное подавление. Прифронтовые районы и местности, охваченные бандитизмом, объявлялись зонами «особой охраны» [81], где временно приостанавливалось действие конституционных норм. В связи с активизацией контрреволюционных действий и бандитизма 3 апреля 1922 г. правительство ДВР приняло закон о временном приостановлении действия его ст. 26 Конституции и введении смертной казни за наиболее тяжкие уголовные преступления (шпионаж, диверсии, террористические акты, умышленные убийства и др.) [82]. Такой шаг народной власти вызвал поток нападок и клеветы со стороны буржуазии. Меньшевистская газета «Наш голос» писала: «Смертная казнь – варварский институт, противоречащий моральному и правовому сознанию рабочего класса» [83]. Но иного мнения были рабочие и крестьяне Дальнего Востока, которые оказывали необходимую помощь правоохранительным органам в борьбе с контрреволюцией.

Идеологическое подавление буржуазии в ДВР осуществлялось в полном объеме. Дальневосточная организация РКП(б), используя средства массовой информации, подробно информировала трудящихся о внутренней и внешней политике ДВР и РСФСР. Политическое подавление буржуазии в ДВР в отличие от РСФСР проходило в условиях, когда буржуазные элементы не были лишены избирательных прав и были допущены к участию в политической жизни. Экономическое подавление буржуазии в ДВР также отличалось своеобразием.

Конституция ДВР и другие нормативные акты признавали институт частной собственности, что означало сохранение буржуазии как класса. Этому способствовало и отсутствие всеобщей национализации крупной промышленности. Лишь отдельные предприятия были принудительно изъяты в собственность государства за определенный выкуп.

В ДВР государство выполняло функцию регулирования хозяйства, стремясь восстановить экономику и обеспечить снабжение армии и населения. Функция регулирования народного хозяйства была направлена на создание промежуточной экономики, используя госкапитализм.

Промышленность ДВР была развита слабо. Наибольший удельный вес имела золотодобывающая промышленность. Конституция ДВР объявила недра земли национализированными. Однако организовать добычу золота своими силами буферное государство не могло из-за отсутствия средств. Выход был найден в передаче приисков прежним владельцам и концессионерам. 30 июня 1921 г. правительство ДВР приняло «Положение о частном золотом промысле в открытых для него местностях на территории ДВР» [84], согласно которому на золотоносных площадях допускалась добыча золота на правах аренды общественными организациями, акционерными обществами, частными предпринимателями и трудовыми артелями. В 1922 г. бывшие владельцы эксплуатировали на правах аренды более 200 из 690 приисков, а остальные были сданы на тех же условиях старательским артелям [85].

Аналогичное положение наблюдалось и в других отраслях добывающей промышленности ДВР. Государство стремилось сохранить за собой 23 фабрично-заводских предприятия, необходимые для обороны и обслуживания железнодорожного транспорта [86], который являлся безраздельной государственной собственностью. С целью повышения рентабельности производства правительство ДВР 18 августа 1921 г. издало «Закон о выделении государственных предприятий в особую категорию на коммерческих началах» [87]. Предприятия, имеющие общегосударственное значение, получили свободу в распоряжении кредитом и сырьем. Выпускаемую продукцию предприятие в первую очередь продавало другим правительственным предприятиям и учреждениям. Остаток продукции оно имело право реализовывать на внутреннем и внешнем рынке. Закон наделил государственное предприятие полной хозяйственной самодеятельностью и возможностью конкурировать с частником.

Правительство ДВР при проведении курса на восстановление экономики учитывало соотношение между государственными, частными и кооперативными предприятиями (государственная промышленность – 17%, кооперативная промышленность – 27,8%, частная промышленность – 34,2%) [88]. Производственная кооперация мелких товаропроизводителей в ДВР относилась к системе госкапитализма. Государство привлекало к организации промышленных предприятий частный капитал с правом правительства ДВР в будущем выкупить эти объекты и превратить их в государственную собственность.

Если в РСФСР мерой перехода к национализации частной промышленности был рабочий контроль над производством, то в ДВР был установлен контроль профсоюза за условиями труда, выплатой заработной платы и социальным страхованием на частных предприятиях.

Переходным состоянием экономики ДВР объясняются и особенности государственного руководства сельским хозяйством. Национализация земли ликвидировала частное землевладение, но не разрушила сословных перегородок между различными группами землепользователей государственных земель. Значительные земельные наделы сосредоточивались в руках кулачества, казаков, старожилов. В буферных условиях решительного наступления на кулачество предпринято не было. Сельская беднота в ДВР не была организована в комбеды. Вопрос об уравнительном перераспределении земли, чтобы не обострять отношения с кулачеством, по тактическим соображениям в ДВР не был разрешен. 14 декабря 1921 г.Народное собрание ДВР приняло «Закон о земле» [89], который предусматривал возможность наделения безземельного и малоземельного крестьянства землей из государственного запасного фонда. Но запасной государственный фонд в ДВР был невелик и наделить из него землей всю крестьянскую бедноту было невозможно. В этих условиях сельская беднота вынуждена была по-прежнему арендовать землю у кулаков за высокую плату.

Буферное государство предпринимало усилия, направленные на развитие государственной, кооперативной коммерции и установление контроля за частной торговлей.

Уже в 1920 г. в ДВР была введена в законодательном порядке монополия на торговлю сырьем. Однако «Закон о государственной монополии торговли сырьем» [90] оказался нежизненным, так как у буферного государства не хватало средств для покупки сырья. 29 сентября 1921 года правительство ДВР издало новый «Закон о регулировании торговли сырьем и пушниной» [91]. С целью усиления регулирования и контроля торговли сырьем со стороны государства последнее пошло на заключение договоров с частными, в том числе и с иностранными фирмами на скупку сырья.

Эту форму государственного капитализма правительство ДВР пыталось противопоставить контрабандной торговле и стихийной спекуляции. На основе «Закона о свободном обращении золота» от 26 сентября 1921 г. [92] была разрешена скупка золота по особым государственным свидетельствам. «Закон о вывозе золота за границу» (1922 г.) [93] запрещал вывоз золота за границу в непробированном виде. При этом основным скупщиком золота стал акционерный Дальбанк, в котором государство являлось самым крупным вкладчиком. Ярким проявлением госкапитализма в ДВР являлось развитие сети торговой кооперации. По данным видного экономиста М.И. Целищева, в 1922 г. на Дальнем Востоке торговая кооперация охватывала 70% всего населения и имела общий оборот в 3 452 738 руб.

Стремясь не допустить утечку золота и серебра за границу, правительство ДВР 24 января 1921 г. издало «Закон об изъятии звонкой денежной монеты» [97]. Применение этого закона привело к еще большему обесцениванию бумажных денег, и его вскоре пришлось отменить. 16 мая 1921 г. появился новый закон «Об урегулировании денежного обращения Дальневосточной республики» [98], согласно которому на территории буферного государства устанавливалось хождение российской звонкой монеты. В 1922 г. бумажные деньги ДВР потеряли всякую цену. В целях стабилизации в республике денежного обращения государство пыталось установить контроль за кредитно-финансовыми и торговыми операциями. В ДВР национализация банков не была произведена. Государственный банк в буферной республике производил распределение кредитов между ведомствами. В 1922 г. на акционерных началах были созданы Дальбанк и банк потребительской кооперации. Акционерами Дальбанка являлись кооперация, частный капитал и государство, которому принадлежало свыше 50% всех акций [99]. Данная форма акционирования создавала систему госкапитализма в банковском деле.

Таким образом, в сфере экономики, торговли и банковского дела правительством ДВР был взят курс на утверждение госкапитализма, который по сравнению с соответствующей практикой РСФСР в период нэпа имел свои особенности.

В отличие от РСФСР государство в ДВР не занимало командных высот в экономике. ДВР не провела полной национализации капиталистической собственности. Поэтому экономическая мощь буржуазии была лишь подорвана, но не сломлена. Частный капитал сохранял сравнительно прочные позиции в экономике ДВР в условиях отсутствия в буферной республике монополии внешней торговли, отказа от национализации банков, развития аренды государственной земли частником и буржуазного предпринимательства. В ДВР госкапитализм составлял основу экономики, а в РСФСР он являлся подспорьем в создании социалистического народного хозяйства. Госкапитализм давал возможность бороться с неорганизованной стихией мелкотоварного производства и спекуляцией, создавая условия перехода к строительству экономических основ социализма.

Переходный характер экономики ДВР создавал большие трудности на пути социальной защиты интересов трудящихся, так как значительная часть средств производства находилась в распоряжении буржуазии.

Функция регулирования социальных отношений являлась одной из основных внутренних функций буферного государства. Важно было оказать помощь трудящимся в сложное время гражданской войны, чтобы они выстояли в борьбе с контрреволюцией. В связи с этим по закону от 20 ноября 1920 г. государство взяло на себя социальное обеспечение трудящихся и, прежде всего, семей народоармейцев, инвалидов, лиц, пострадавших от контрреволюции [100]. Они были поставлены на пайковое довольствие. Этим категориям населения бесплатно предоставлялись предметы первой необходимости (одежда), различные бытовые услуги (баня, транспорт и др.). В ДВР, как и в РСФСР, социальное обеспечение первоначально было соединено с социальным страхованием и производилось исключительно за счет государства. В условиях острой нехватки в ДВР материальных и финансовых средств эта мера являлась тяжелым бременем для государства. Государственная жизнь требовала отделения социального страхования от социального обеспечения. По закону «О социальном обеспечении» от 18 августа 1921 г. [101] социальное страхование рабочих на частных предприятиях уже производилось за счет работодателей, а социальное обеспечение населения возлагалось на местные органы самоуправления. По закону от 20 октября 1921 г. лица, демобилизованные из НРА, и члены их семей исключились из социального обеспечения [102].

Статья 144 Конституции ДВР гласила: «На все случаи социального риска для всех без исключения лиц, работающих по найму как в государственных, так и в общественных и частных предприятиях и учреждениях, устанавливается социальное страхование при полном участии страхуемых с возложением взносов исключительно на нанимателей, без всяких вычетов из заработка страхуемых» [103]. По закону «О социальном страховании» от 10 января 1922 г. обязательное социальное страхование распространялось на все виды социального риска, в том числе на случаи временной утраты трудоспособности [104]. Размеры пособия страхуемых приближались к полной заработной плате, а отчисления работодателей в страховой фонд предприятия равнялись 10% фондов зарплаты страхуемых. Представителями страхуемых перед администрацией предприятия выступали профсоюзы.

Государственное обеспечение на случай социального риска (безработица, временная и постоянная нетрудоспособность) осуществлялось в форме социального страхования. Социальное страхование являлось обязательным для всех трудящихся. Закон распространял страхование на все виды потери трудоспособности: на случай болезни, увечья, инвалидности, материнства, старости, вдовства, сиротства, безработицы. Пособие по безработице предоставлялось в размере, достаточном для обеспечения безработному прожиточного минимума. В случае болезни все лица, занятые по найму, получали бесплатную врачебную и лекарственную помощь. При временной утрате трудоспособности соответствующему лицу выделялось денежное пособие, размер которого определяла страховая касса профсоюза. Пособие по беременности и родам выплачивалось в размере полного заработка работницы, занятой физическим трудом в течение восьми недель до родов и восьми недель после родов (прочим лицам – в течение шести недель до и после родов).

В ДВР была установлена пенсия в размере в зависимости от прожиточного минимума для лиц, навсегда потерявших трудоспособность из-за увечья, болезни, старости. Лица, имущественно обеспеченные, а также семьи белогвардейцев материальной поддержкой государства не пользовались.

На основе раздела Конституции ДВР «О труде» правительство буферного государства 9 июня 1922 г. приняло «Закон об основных условиях наемного труда» [105], который защищал интересы рабочего класса. Закон установил порядок заключения трудовых и коллективных договоров с предпринимателями, условия и порядок выдачи заработной платы, охраны труда и проведения стачек. Наем рабочих производился через биржу труда, которая организовывалась местными органами самоуправления при участии профсоюзов. Коллективные договоры от имени рабочих заключали профсоюзы. Но в отличие от РСФСР коллективный договор в ДВР по ст. 115 закона не был обязателен для руководителя. Поэтому рабочие под руководством профсоюзов иногда вынуждены были защищать свои интересы средствами классовой борьбы с предпринимателями. Частое недовольство рабочих вызывала практика выплаты заработной платы. Размер и порядок выплаты заработной платы определялись коллективным договором, а при его отсутствии – тарифными разрядами той или иной местности. В условиях расстройства экономики, наличия спекуляции и обесценения бумажных денег заработная плата в ДВР начислялась рабочим и служащим как в денежкой, так и в натуральной форме [106].

Размер заработной платы определялся в зависимости от квалификации (разряда) рабочего или служащего. Минимальная заработная плата должна была соответствовать прожиточному минимуму, устанавливаемому ежемесячно органами местного управления при участии профсоюзов для каждой области. Но нередко заработная плата рабочим и служащим выплачивалась нерегулярно, выдача продовольствия задерживалась порой на несколько месяцев. В создавшейся обстановке рабочие прибегали к стачкам и забастовкам, проведение которых было узаконено [107].

При этом закон запрещал работодателям препятствовать проведению стачек, составлять черные списки на забастовщиков, увольнять их. Выступления рабочих проходили под руководством коммунистов и профсоюзных лидеров в основном на частных предприятиях, а в государственном секторе они носили единичный характер [108]. В целом забастовочное рабочее движение не получило широкого развития в ДВР, так как общественные и государственные организации своевременно вмешивались в конфликты рабочих с предпринимателями и добивались удовлетворения требований трудящихся.

В ДВР придавалось исключительно важное значение ломке старого и формированию нового отношения к труду. В законе «Об основных условиях наемного труда» содержались положения, регламентирующие продолжительность рабочего времени (восемь часов), сокращение ночных и сверхурочных работ. Для лиц, не достигших 18 лет, рабочий день сокращался до шести часов. На особо вредных работах устанавливался сокращенный рабочий день. Сверхурочные работы допускались лишь в исключительных случаях с разрешения профсоюзов. Лица, не достигшие 18 лет, и женщины к особо тяжелым, опасным для здоровья и сверхурочным работам не допускались.

В это переходное время на Дальнем Востоке наблюдалось общее ослабление трудовой дисциплины. Организации РКП(б) отмечали отсутствие на предприятиях и в учреждениях ДВР «…внутренней должной дисциплины» [109]. На партийных и профсоюзных конференциях принимались постановления о введении строжайшей дисциплины труда [110]. Центральными и местными органами государственной власти ДВР были изданы нормативные акты, которые заложили правовые основы новой трудовой дисциплины на Дальнем Востоке. В разделе V (отдел II) Конституции ДВР [111] была закреплена обязанность трудиться с соблюдением внутреннего распорядка на государственных и частных предприятиях и учреждениях. Министерства (ведомства) и предприятия (учреждения) разрабатывали и вводили в действие типовые правила внутреннего распорядка [112], с помощью которых была сделана попытка «установить разумную трудовую дисциплину и образцовый порядок» [113]. По своему конкретному содержанию обязанности рабочих и служащих разделялись на общие и специальные (функциональные). К общим относились обязанности: добросовестно и честно работать [114], проявлять трудолюбие, вести себя достойно и бороться за производительность труда [115]. Обязанности, связанные с использованием своей трудовой функции, заключались в квалифицированном и надлежащем выполнении производственных заданий. Администрация должна была использовать рабочих и служащих строго по специальности, следить за соблюдением техники безопасности и охраны труда, своевременно выдавать рабочим и служащим заработную плату и т.д. Свои профессиональные обязанности администрация должна была осуществлять совместно или по согласованию с профсоюзом. Закон предписывал рабочим и служащим беспрекословно выполнять распоряжения администрации, если они не противоречат указаниям профсоюза [116]. В последнем случае «…работник, не вступая в пререкания и споры с администрацией, сообщает о конфликте местному комитету» [117], который и разрешал возникший спор. Производственные собрания и общественно-политические мероприятия рекомендовалось проводить во внерабочее время. Трудовая дисциплина в ДВР обеспечивалась методами убеждения, поощрения и принуждения. Методами дисциплинарного взыскания являлись: 1) порицание на общем собрании коллектива; 2) порицание через печать; 3) сверхурочные работы в течение 7–14 дней по 2 часа в сутки; 4) выговор; 5) привлечение к работе в праздничные дни; 6) перевод на нижеоплачиваемую работу; 7) исключение из профсоюза и увольнение [118]. В ДВР более широко, чем в РСФСР, применялись сверхурочные работы как мера дисциплинарного взыскания. Кроме того, в ДВР было санкционировано право государственного предприятия или учреждения препятствовать исключенному из профсоюза и уволенному с работы трудоустроиться вновь в сфере государственного сектора. Уволенный мог в лучшем случае рассчитывать найти работу у частных предпринимателей. В этом законодатель видел действенный путь очищения государственных предприятий и учреждений от недобросовестных работников и нарушителей трудовой дисциплины. Безработный не имел права отказываться от предлагаемой ему в порядке очередности работы. Закон разрешал предприятиям и учреждениям устанавливать для него испытательный срок от одной недели до одного месяца. В зависимости от результатов испытания проводилось принятие того или иного лица на постоянную работу, либо отчисление его с уплатой вознаграждения за время испытания по тарифной ставке. Гражданам ДВР предоставлялось право обжаловать его решение в профсоюзе и в органах Министерства труда, постановления которых были окончательны и дальнейшему обжалованию не подлежали. Продолжительность ежегодного отпуска за шесть месяцев работы определялась в две недели, за год – в месяц.

В отличие от РСФСР, в ДВР сразу была введена всеобщая трудовая повинность, которая охватила все слои населения. В декабре 1920 г. был образован Дальневосточный комитет по проведению трудовой повинности (Далькомтруд), в состав которого вошли представители Министерства труда, Высшего экономического совета, МВД, Военного министерства, Дальпрофсовета.

На Далькомтруд возлагались задачи: учет населения, подлежащего трудовой повинности и мобилизации, целесообразное распределение привлеченных к повинности граждан. Далькомтруд имел право применять в необходимых случаях меры принуждения к лицам, уклоняющимся от выполнения повинностей. Трудовая повинность осуществлялась в различных формах: 1) натуральные повинности – дровяная (по заготовке, погрузке и выгрузке топлива), гужевая; 2) трудовые мобилизации специалистов – юристов, учителей, медико-сани­тарных работников, железнодорожников и др.; 3) милитаризации предприятий и учреждений (приравнивали весь их личный состав к военнослужащим). В условиях гражданской войны, при крайней скудности государственных средств и падении курса денежных знаков, милитаризация труда служила конкретным средством обеспечения наиболее важных отраслей хозяйства и культуры квалифицированной рабочей силой. К их числу, например, относился железнодорожный транспорт. В интересах обеспечения бесперебойных железнодорожных перевозок для фронта и тыла по закону от 11 ноября 1920 г. мобилизации на военную службу подлежали рабочие и служащие железных дорог Дальнего Востока [119]. 2 декабря 1920 г. появился закон о милитаризации труда медицинских и ветеринарных работников [120]. В феврале 1920 г. был издан закон о милитаризации труда педагогического персонала в учреждениях, подведомственных Министерству просвещения [121]. Одновременно правительство ДВР приняло меры к возвращению квалифицированных работников, занятых не по специальности, на службу в учреждения. Министерства транспорта, связи, юстиции и другие министерства ставили перед правительствами вопрос о милитаризации труда. В марте 1921 г., отклонив данную просьбу Министерства продовольствия и торговли, правительство заявило, что милитаризация распространяется только на служащих трех министерств: военного, транспорта, здравоохранения. Затем было положено начало постепенному отказу ДВР от практики трудовой мобилизации. В октябре 1921 г. правительство отменяет милитаризацию труда во всех гражданских ведомствах, в том числа на транспорте и в медицинских учреждениях [122].

Важное значение в ДВР придавалось также регулированию социальных отношений, находящихся за пределами производства (налоговое обложение, обеспечение жильем, медобслуживание населения). Здесь политика буферного государства сводилась к определению степени участия каждого класса в данных сферах жизнедеятельности и получению от общества соответствующей доли материальных благ.

В ДВР основную статью государственного дохода составляли налоги. В ст. 154 Конституции ДВР был дан перечень установленных в буферном государстве налогов. «Основной Государственный доход, – говорилось в статье, – должен состоять из: прогрессивно-подоходного поимущественного налога, налога на обращение, т.е. налога крепостного, налогов на наследство, на незаслуженный прирост ценностей, на дарение и пр…» [123]. Самым распространенным из них являлся прогрессивно-подоходный налог, который уплачивался буржуазией города и деревни, исходя из размера имущества и доходов плательщиков. Согласно «Положению о денежно-натуральном сборе» [124], принятому Учредительным собранием ДВР 29 октября 1921 г., сбор данного налога производился местными органами самоуправления с учетом благосостояния хозяйства (учитывалось количество земли, рабочих рук, машин, инвентаря в данном хозяйстве, а также побочных заработков и промыслов). Беднейшее население сельских районов ДВР было освобождено от уплаты налогов. Кулачество встало на путь борьбы с налоговой политикой правительства ДВР (препятствовало учету имущества, саботировало уплату налогов и т.д.). Местные государственные органы вынуждены были производить опись имущества недоимщиков и продажу его части за долги. По мере укрепления народной власти правительство ДВР усиливало классовый подход в проведении налоговой политики. 4 января 1922 г. оно приняло «Закон об установлении временного положения о дополнительном прогрессивном налоге за 1921 г.», который взыскивался с чистой прибыли частных предприятий [125]. В связи с возрастанием активности Вооруженных сил ДВР в отношении интервентов и белогвардейцев правительство буферной республики ввело военный налог, который распространялся только на буржуазию [126]. Итак, налоговые обложения в ДВР находились в зависимости от имущественного положения граждан, что соответствовало интересам трудящихся. В отличие от налоговой системы РСФСР в буферном государстве с коллективного (кооперативного) хозяйства взимались налоги на тех же основаниях, что и с индивидуального крестьянского двора. Такая практика не создавала дополнительных стимулов для поднятия производительности кооперативного и индивидуального крестьянского хозяйства. В РСФСР существовали льготы (премирования) для крестьян, которые в срок уплачивали налоги, улучшали обработку земли и т.д. Подобные стимулы оживления сельского хозяйства не были предусмотрены в вышеуказанных нормативных актах ДВР.

Иначе, чем в РСФСР, на Дальнем Востоке решалась и жилищная проблема. Здесь национализации и муниципализации проведено не было. Поэтому весь жилой фонд находился в распоряжении частных лиц. Законодатель, не стремясь к созданию государственного жилого фонда, однако, большое внимание уделял правовой регламентации отношений между квартиронанимателями и домовладельцами. При городских самоуправлениях были созданы специальные жилищные комиссии, в состав которых входили: 3 представителя от городского самоуправления, 1 – от областного или уездного самоуправления; 2 – от профсоюзов, 1 – от квартиронанимателей. В своей деятельности комиссия руководствовалась «Положением об удовлетворении жилищной потребности в городах и пригородах ДВР и о порядке установления нормальных цен на жилые площади» [127]. Нормы этого акта регулировали различные вопросы, касающиеся жилых помещений, принадлежащих правительственным, общественным организациям и частным лицам. Жилищные комиссии занимались учетом, оценкой жилой площади и ее распределением. Ветхие, сырые и темные жилые помещения, квартиры в подвалах и полуподвалах стоили до 50% ниже нормальной цены [128]. Комиссия имела право обязать домовладельца произвести необходимый ремонт жилого помещения. При неисполнении этого решения домовладельцу угрожал крупный штраф. Домовладельцы в ДВР имели постоянный и обеспеченный доход от сдачи жилого помещения в наем, хотя размеры квартирной платы определялись комиссией в зависимости от изменения финансово-экономического и хозяйственного положения в той или иной области республики. Законом была установлена норма жилого помещения в 3 куб. сажени на человека [129]. При сохранении частного жилищного сектора в ДВР не было произведено массовое переселение бедноты в лучшие квартиры. Но многодетным рабочим семьям жилищные комиссии предоставляли квартиры, которые ранее принадлежали контрреволюционерам, бежавшим за границу. Принудительное переселение допускалось лишь в силу государственной необходимости. Домовладелец имел право на принудительное переселение только в том случае, если у него не было квартиры в своем доме или произошло увеличение численности его семьи, а также при переходе данного недвижимого имущества к другому владельцу [130].

Своеобразно было поставлено и медобслуживание населения ДВР. Все медицинские учреждения на территории ДВР находились в распоряжении государства, которое в 1920 г. приняло закон о бесплатном медицинском и ветеринарном обслуживании населения [131]. Но для этого ДВР не имела достаточно кадров и средств, которые в основном направлялись в действующую армию. Поэтому в 1921 г. пришлось отказаться от бесплатной медицинской помощи населению и переводить медучреждения на хозрасчет, взимая с граждан плату за лечение [132]. Широко стала распространяться и частная медпрактика, которая не запрещалась законом.

Таким образом, одной из основных функций государства в ДВР являлась функция регулирования социальных отношений. Политика буферного государства в социальной сфере была направлена не на ликвидацию класса буржуазии, а на ограничение ее предпринимательской деятельности и возложение на нее значительной части государственных расходов. Тем самым государство в ДВР не дало буржуазии безгранично обогащаться за счет трудящихся.

Культурно-воспитательная деятельность составляла самостоятельную функцию буферного государства, которая была направлена, прежде всего, на распространение просвещения среди народа. Просветительский характер данной функции, в частности, проявлялся в стремлении ДВР четко определить свою политику в области образования. Этот курс был юридически закреплен в Конституции ДВР (ст. 174–179). «Республика, – говорилось в ст. 174 Основного закона, – ставит своей задачей предоставить всем ее гражданам, и в первую очередь трудящимся, всестороннее образование» [133]. В Конституции указывалось, что современная школа должна строиться на принципах отделения ее от церкви, обязательного, бесплатного и совместного для обоих полов обучения; единства обучения, труда и воспитания [134]. В декабре 1920 г. правительство ДВР издало постановление о передаче всех учебных заведений (в том числе и частных) в ведение Министерства народного просвещения [135]. Оно было направлено на создание единой государственной системы обучения с соблюдением преемственности между начальным, средним и высшим образованием. 23 декабря 1921 г. правительство ДВР отменило плату за обучение во всех учебных заведениях республики. Важное значение для организации единой государственной школы имело принятие правительством «Основных положений о единой школе Дальневосточной республики» [136]. В соответствии с «Основными положениями» школа была разделена на две ступени: первая – с пятигодичным курсом обучения для учащихся 8–13 лет и вторая – с четырехгодичным курсом обучения для учащихся 13–17 лет. Однако анализ этого документа свидетельствует об отступлении от принципа единой общеобразовательной школы. Государство, не имея материальных и денежных средств на содержание школ, вынуждено было допустить в новой системе образования частное школьное обучение. Программа и плата за обучение в государственных и частных школах утверждались министерством народного просвещения. Частные школы превращались в привилегированные учебные заведения для буржуазии, так как доступ к ним детям из семей трудящихся из-за сравнительно высокой платы был затруднен. Следующим отступлением от первоначального плана строительство школы явилась передача дела народного просвещения местным органам самоуправления и введение платы за обучение в государственных школах. От платы освобождались лишь дети военнослужащих и малообеспеченных родителей. Таким образом, принцип всеобщего и бесплатного обучения в ДВР не был проведен в жизнь. Кроме того, в отдельных районах ДВР не был последовательно осуществлен принцип отделения школы от церкви, имело место преподавание закона божьего.

В период ДВР на Дальнем Востоке были заложены основы профессионально-технического образования [137]. В буферной республике были открыты профессионально-технические школы: 3 политехнических, 2 сельскохозяйственных, 6 торговых, 3 коммерческих. Впервые на Дальнем Востоке была создана сеть общеобразовательных школ, которые осуществляли обучение рабочей молодежи без отрыва от производства. Правовой статус данных школ определялся специальным «Положением о центральных областных рабочих школах Министерства народного просвещения Дальневосточной республики» [138]. Школы рабочей молодежи открывались в промышленных населенных пунктах.

Определенное развитие в ДВР получило и высшее образование. Во Владивостоке в марте 1920 г. был основан государственный Дальневосточный университет, который готовил специалистов-политехников, востоковедов, филологов, юристов и др. В Чите в 1921 г. начал подготовку учителей для общеобразовательных школ Институт народного образования. Государственная консерватория ДВР выпускала музыкантов с высшим образованием [139]. В 1921 г. правительство ДВР утвердило представленное Министерством народного просвещения «Положение о высшей школе ДВР» [140], в котором, в частности, было сказано, что высшая школа «…имеет своей задачей подготовку высококвалифицированных работников для различных областей жизни и государственного строительства, обеспечивая учащимся в ней прочное усвоение необходимых научно-теоретических и практических знаний с воспитанием навыков по избранной специальности [141]. Высший орган вуза – Совет, состоящий из преподавателей и представителей студенчества (составляющих ¼ всего состава членов Совета), самостоятельно определял перечень дисциплин, подлежащих изучению студентами. Наряду с государственными в ДВР функционировали и частные учебные заведения, в основном коммерческие [142]. 14 сентября 1921 г. Министерство народного просвещения издало «Инструкцию о частных учебных заведениях ДВР» [143]. В ней говорилось, что учредитель частного учебного заведения должен следить за тем, чтобы обучение и воспитание студентов осуществлялось в соответствии с Основным законом (ст. 174–179). Культурно-просветительская работа в школах и вузах ДВР проводилась в тесном единстве с деятельностью в этом направлении профсоюзов [144]. При этом обращалось внимание на «сближение семьи и школы для совместной работы в деле воспитания детей на основах Конституции ДВР» [145]. В ДВР перед государством не стояла цель коммунистического воспитания трудящихся. Воспитание в переходном обществе основывалось на общедемократических и социальных принципах [146], закрепленных в Основном законе ДВР.

Буферное государство, осуществляя культурно-воспитательную функцию в трудных условиях гражданской войны, культурной отсталости большинства населения, острой нехватки квалифицированных кадров и средств, провело определенную работу по ликвидации неграмотности, по привлечению на сторону народной власти кадров старой интеллигенции, по организации сети культурно-просветительных учреждений – библиотек, клубов, музеев, по развитию литературы и искусства и др. [147]. Власти ДВР бережно относились к сохранению культурных ценностей прошлого, приобщая к ним трудящиеся массы [148].

Итак, культурно-воспитательная функция, носящая в основном просветительский и компромиссный характер, допускала в большей мере, чем в РСФСР, уступки буржуазии в области просвещения и культуры. По целям и способам осуществления она отличалась от культурно-воспитательной функции государства в Советской России.

Целенаправленной и последовательной являлась деятельность буферного государства в области охраны правопорядка. По своему содержанию функция охраны правопорядка в ДВР включала в себя охрану общественного и государственного строя, собственности, прав и свобод граждан. Необходимо отметить, что законодатель исходил при этом из необходимости снабдить государственную власть разработанной системой уголовно-правовой защиты.

В соответствии с «Временным положением о политическом народном суде ДВР» [149] от 30 декабря 1920 г. к таким преступлениям относились контрреволюционные деяния (заговор, саботаж, бандитизм, диверсии, террористические акты, шпионаж, вредительство, выдача государственной тайны и др.). «Закон об ответственности за злоупотребление свободой слова и печати» от 22 июля 1922 г. устанавливал уголовную ответственность за клевету на деятельность государственных органов, распространение провокационных слухов среди населения и др. [150]. Политический народный суд объявлял контрреволюционеров врагами народа, лишая их гражданских и политических прав. За содеянные преступления политический суд приговаривал их к различным срокам тюремного заключения с конфискацией имущества [151]. За контрреволюционные преступления, совершенные в прифронтовой полосе, высшая мера наказания была введена в конце 1921 г., а позднее (апрель 1922 г.) в связи с ростом политической и уголовной преступности она была распространена на всю территорию ДВР [152].

Законодательство ДВР всемерно охраняло не только государственную и кооперативную, но и буржуазную частную собственность. Однако всякое посягательство на государственную собственность в условиях интервенции и гражданской войны было отнесено к особо опасным преступлениям. Например, дела о хищениях государственного имущества рассматривались не в общих, а в политических судах.

В ДВР развернулась борьба со спекуляцией. 7 мая 1920 г. президиум народно-революционной власти принял «Закон об установлении и усилении наказания за спекулятивные деяния» [153]. Согласно этому закону уголовному наказанию (до 4 лет лишения свободы с конфискацией имущества) подвергались не только лица, занимающиеся спекуляцией, но и виновные в отказе от продажи имеющихся у них излишком предметов первой необходимости. Приказом министерства продовольствия ДВР от 29 июля 1920 г. было запрещено скопление продуктов у частных лиц. Установлена норма запаса продуктов в семье на месяц в зависимости от числа едоков и прожиточного минимума в данной местности. Излишки продуктов подлежали сдаче в продовольственные органы. Виновные в нарушении этого приказа привлекались к судебной ответственности [154]. Закон пресекал контрабанду. «Лица, виновные в контрабанде товаров первой необходимости, – говорилось в специальном постановлении Президиума Совета Министров ДВР от 3 октября 1920 года, – враги народа, которые наказываются политическим судом с конфискацией имущества» [155]. Большое внимание уделялось борьбе с контрабандным провозом спирта в пределы ДВР из-за границы. Виновные в первый раз наказывались 4 годами лишения свободы, во второй – 6, в третий – 8 годами [156]. Широко применялись уголовно-правовые меры борьбы с пьянством. В 1920–1922 гг. в ДВР было принято свыше 10 нормативных актов, направленных против пьянства и алкоголизма [157].

По постановлению народно-революционной власти ДВР от 12 июля 1920 г. лица, виновные в винокурении, наказывались лишением свободы от 2 двух до 5 лет с конфискацией имущества. За появление в общественном месте в состоянии опьянения – лишением свободы сроком до 3 лет [158]. На основе закона правительства ДВР «Об усилении наказания за пьянство» от 21 января 1921 г. [159] лица, систематически употребляющие спиртные напитки, могли быть приговорены народным судом к наказанию в виде лишения свободы до 4 лет. Таким образом, наказание усиливалось на один год лишения свободы. Функция борьбы с пьянством осуществлялась не только государством, но и населением. Так, общий сход крестьян п. Ключевское Верхнеудинского уезда (Прибайкалья) постановил: односельчан, замеченных в пьянстве, наказывать штрафом в 25 пудов хлеба в пользу государства [160]. Но политика ДВР (в области борьбы с пьянством) не всегда была последовательна. Так, из-за тяжелого финансово-экономического положения республики правительство ДВР вынуждено было временно пойти в середине 1921 г на введение свободной продажи спирта и вино-водочных изделий [161].

Противоречиво в законодательном порядке развертывалось в ДВР наступление на наркоманию. Обязательное постановление министра внутренних дел ДВР «Об охране государственного порядка и общественного спокойствия» (апрель 1922 г.) [162] запрещало под угрозой привлечения к уголовной ответственности изготовление, хранение, продажу и употребление наркотических средств. В это же время на местах принимались подзаконные акты, допускающие массовые посевы мака и устанавливающие единовременный налог на них [163]. Кроме этого допускалась скупка и продажа опиума частным лицам с разрешения местных властей [164].

Граждане ДВР требовали наведения «твердого порядка» и ограждения их от таких особо опасных уголовных деяний, как бандитизм, убийства, разбойные нападения, грабежи, хулиганство и др. [165]. Только с ноября 1920 г. по ноябрь 1921 г. на территории ДВР было совершено 3430 уголовных преступлений [166]. Контрреволюция превратила бандитизм в орудие политической борьбы с народной властью. «Законность и правопорядок, охрана достояния и личной безопасности граждан, – заявляли трудящиеся Амурской области, – есть закон народовластия» [167]. Разделяя это мнение рабочих и крестьян ДВР, правительство буферной республики предприняло целый ряд мер, направленных против бандитизма.

В ДВР были созданы чрезвычайные комиссии по борьбе с бандитизмом, в которые вошли представители местных органов самоуправления и правоохранительных органов. Правительство ДВР приняло специальное постановление «О чрезвычайных мерах борьбы с преступностью» (1921 год) [168], по которому из общей подсудности исключались и передавались политическим и военным судам уголовные дела (главным образом, связанные с бандитизмом) по списку, составленному МВД и Министерством юстиции. В зонах «особой охраны» МВД было предоставлено право ограничивать права и свободы граждан (например свободу передвижения). Практиковалось принудительное выселение из данного района лиц, состоящих на учете в органах МВД, и помещение их в специальные лагеря (поселения). Вся полнота гражданской власти в таких «особых зонах» была передана уполномоченным МВД [169], опирающимся в своей деятельности на правоохранительные органы. Для координации действий правоохранительных органов в борьбе с преступностью организовывались «Особые совещания» [170], «комиссии по установлению правопорядка», которые состояли из представителей прокуратуры, милиции, суда и военного командования. Им были предоставлены широкие полномочия, вплоть до права отстранять от должности любое лицо, которое «действует во вред правительству [171].

Например, в одной из северных зон «особой охраны» в Приморской области действовало правило: должностные лица, «…проявившие попустительство или недостаточную энергию в искоренении преступности», несли ответственность наравне с теми элементами, которые совершили противоправные действия [172]. Из логического толкования этого положения, видимо, следует, что эти должностные лица должны нести уголовно-правовую ответственность, назначаемую судом. По аналогии с понятиями современного уголовного права действия этих должностных лиц при таком положении можно расценивать как действия соучастников преступления (например соисполнителя). Для борьбы с должностными преступлениями в отдельных районах ДВР была сделана попытка под влиянием эсеров, засевших в некоторых органах местного самоуправления, создать специальные административные суды и возродить старую практику судебных приказов. В связи с этим в начале 1921 г. Министерство юстиции, в котором большинство сотрудников являлись членами партии эсеров, издало «Правило о судебных приказах» [173], согласно которому судья единолично мог, без судебного разбирательства, на основе своего приказа приговорить любое лицо к аресту до 15 дней или штрафу до 50 руб. за «незначительные правонарушения». Эсер Е. Трупп, будучи временно министром юстиции ДВР, утверждал: «Первой и основной задачей является укрепление государственного организма, нельзя считаться с интересами отдельных личностей и последние в случае надобности должны быть принесены в жертву государству, а поэтому субъективная сторона дела, личные особенности подсудимого, мотивы, условия совершения преступления и степень проявления преступной воли не могут иметь существенного значения» [174]. Эти эсеровские высказывания противоречили подлинной революционной законности. «Суд не может и не должен карать даже ради самых высоких целей невинных людей или не по мере содеянной вины, – возражал министру юстиции общественный защитник Малик на одном из политических судебных процессов в г. Чите, – а также за деяния, не предусмотренные уголовным законом и с нарушением пределов установленного законом наказания» [175]. Конституция ДВР и изданные на ее основе законодательные акты обеспечивали законность и защиту личности в уголовном процессе, предусмотрев: участие защиты в предварительном следствии, право обвиняемого заявить отвод судье и заседателям, право осужденного на кассацию, утверждение председателем суда избранной следователем меры пресечения и выдачу им разрешения на проведение обысков и выемок и др. [176].

Кроме этого буферное государство охраняло от всяких посягательств и другие политические и социальные права и интересы граждан, закрепленные в Конституции ДВР.

Таким образом, в процессе реализации функции охраны правопорядка в ДВР сочетались элементы как общедемократического, так и социалистического характера. Но новое законодательство не охватывало эту функцию в полном объеме, так как в определенной мере правопорядок охранялся и путем применения старых уголовно-правовых норм. Особенностью отдельных норм нового законодательства являлось и то, что они были направлены на уголовно-правовую защиту общественного и государственного строя не только буферной республики, но и Советской России.

В отличие от РСФСР, в силу буферного предназначения ДВР, внутренняя деятельность этого государства была подчинена внешнеполитической функции, которая имела целью ликвидацию интервенции на Дальнем Востоке. Следовательно, по сравнению с внешнеполитическим курсом Советского государства, ДВР преследовала более узкую задачу. Выполнение ее неминуемо предрешало вопрос о дальнейшей исторической целесообразности самого дальневосточного буфера.

В «Кратких тезисах ЦК РКП(б) о Дальневосточной республике» от 12 января 1921 г. указывалось, что буферное государство должно быть проводником советской внешней политики на Дальнем Востоке, основанной на принципах борьбы за мир и мирное сосуществование с империалистическими державами. Проведение этой политики, по мнению В.И. Ленина, будет способствовать укреплению независимости и суверенитета как РСФСР, так и ДВР [177]. Взаимоотношения между РСФСР и ДВР были юридически оформлены в ряде официальных документов, подписанных правительствами двух государств. К их числу относились, например, договоры между РСФСР и ДВР об экономическом и военном союзе. РСФСР и ДВР оказали военную помощь МНР в разгроме белогвардейских банд Унгерна и тем самым способствовали укреплению независимости молодого государства [178]. Таким образом, ДВР участвовала в установлении новых международных отношений на Дальнем Востоке. Следуя ленинским внешнеполитическим курсом, ДВР первая в Азиатско-Тихоокеанском регионе провозгласила политику мира. 22 марта 1921 г. Учредительное собрание ДВР приняло обращение «К правительствам и народам всего мира», в котором, в частности, указывалось: 1. Необходимо, чтобы ДВР была принята равноправным членом в семье самостоятельных, независимых народов. 2. Необходимо, чтобы территория ДВР была освобождена от иностранных войск и иностранного вмешательства» [179]. ДВР была готова установить дружеские отношения с капиталистическими государствами, развивать сотрудничество в экономических, культурных и иных областях. Тем самым ДВР должна была способствовать «скорейшему установлению непосредственных сношений РСФСР с иностранными державами» [180].

Взаимоотношения ДВР с империалистическими государствами имели свои особенности. После эвакуации в 1920 г. с территории Дальнего Востока интервентских войск США, Англии, Франции и Китая, ДВР удалось преодолеть и экономическую блокаду империалистических держав. ДВР отказалась от монополии внешней торговли, и это дало ей возможность установить с фирмами вышеуказанных стран прямые торговые связи на взаимовыгодных условиях [181]. В преодолении экономической изоляции РСФСР и ДВР на Дальнем Востоке немаловажное значение приобрела концессионная политика буферного государства. Правительство ДВР выражало готовность заключить концессионный договор на льготных условиях с любой капиталистической фирмой и компанией, за исключением японских. Заключение концессионных договоров с последними обусловливалось прекращением японской интервенции на Дальнем Востоке. Такой подход к концессионным соглашениям усиливал межимпериалистические противоречия и противоречия между военными и торгово-промышленными кругами Японии. Отдельные представители японского капитала начинают выступать за прекращение интервенции, усматривая в ней «помеху торговым планам Японии» [182]. Однако влиятельные деловые круги Запада не верили в долголетнее существование буферного государства и предпочитали иметь дело по вопросу о концессиях непосредственно с правительством РСФСР [183]. По этой же причине западные державы не спешили с дипломатическим признанием ДВР. Правящие круги США не исключали и нового своего вмешательства в политическую жизнь Дальнего Востока, если позиции Японии начнут приобретать прочный и долговременный характер посредством установления русской демократической власти помимо ДВР» [184] (т.е. контрреволюционных режимов – В.С.).

ДВР формально не находилась в состоянии войны с Японией, но фактически вынуждена была вести с ней вооруженную борьбу, добиваясь ликвидации интервенции как военными, так и дипломатическими методами.

Правительство ДВР стремилось военными методами, прежде всего, покончить с белогвардейщиной и тем самым добиться прекращения гражданской войны, а с помощью мирных дипломатических акций добиться вывода японских войск с территории ДВР. «Вывод японских войск с русской территории, – указывалось в меморандуме Учредительного собрания ДВР правительству Японии от 24 марта 1921 г., – послужит могучим фактором в деле восстановления нормальных отношений между народами – русским и японским» [185].

Но Япония неизменно отклоняла или оставляла без ответа мирные инициативы и предложения ДВР. Однако военные победы ДВР над белогвардейцами имели значительные дипломатические последствия. Так, разгром войск атамана Семенова в апреле – мае 1920 г. привел к переговорам между штабом НРА ДВР и японским военным командованием на станции Гонгота, в результате которых войска интервентов были выведены из Забайкалья. Дальнейшие военные успехи ДВР, усиление японо-американских противоречий в зоне Тихого океана и рост антивоенного движения в Японии заставили правительство этой страны пойти на переговоры в Дайрене (26 августа 1921 г. – 16 апреля 1922 г., Китай), а затем в Чанчуне (21–26 сентября 1922 г.).

На Дайренской конференции объединенная делегация РСФСР и ДВР внесла проект соглашения «О мире, дружбе и торговле» [186], в котором содержалось обязательство Японии в месячный срок вывести свои войска со всей территории русского Дальнего Востока, предусматривалось признание ею суверенитета ДВР. На этих условиях в проекте выражалась готовность ДВР предоставить Японии концессии на Дальнем Востоке. Японская делегация согласилась подписать договор об эвакуации своих войск, но при условии принятия ДВР основных японских требований, изложенных в «17 пунктах», которые лишали буферную республику суверенитета [187]. Они содержали следующие основные обязательства правительства ДВР: на все времена не вводить на своей территории коммунистического режима, превратить Владивосток исключительно в торговый порт под иностранным контролем; никогда впредь не держать на Тихом океане военного флота; признать принцип «открытых дверей» для японского капитала и др. Статьи этого японского контрпроекта были отвергнуты делегацией РСФСР и ДВР, и переговоры зашли в тупик по вине Японии. Они были возобновлены в Чанчуне. Япония отказывалась эвакуировать свои войска из Северного Сахалина. Наметившиеся переговоры вновь были сорваны Японией. Итак, РСФСР и ДВР совместно и последовательно проводили политику мира и сотрудничества со странами Азиатско-Тихоокеанского региона. ДВР внесла весомый вклад в улучшение и укрепление международных отношений на Дальнем Востоке в 1920–1922 гг. Внешнеполитическая деятельность ДВР вошла в историю дипломатии и международного права.

Анализ функций ДВР свидетельствует о том, что они не являлись функциями буржуазного государства. Вместе с тем функции дальневосточного буферного государства значительно отличалась от основных направлений деятельности социалистического государства. Функции государства в ДВР носили переходный характер, что нашло свое реальное закрепление в Конституции и в других нормативных актах буферной республики.

В первой половине 1922 г. в ДВР установился своеобразный уравновешивающий баланс между старым и новым законодательством, что имело важное значение в преодолении нестабильности и укреплении правовой системы буферной республики.

Дальнейшее развитие буферного законодательства было связано с увеличением советского содержания в правотворчестве ДВР. К июлю 1922 г., когда стало ясно, что час освобождения Дальнего Востока от интервентов и белогвардейцев близок, В.И. Ленин и Коммунистическая партия поставили перед большевиками и трудящимися ДВР вопрос о постепенном переходе от буферной государственности к Советам. В принятых Дальбюро ЦК РКП(б) 23 августа 1922 г. «Тезисах о внутренней политике ДВР» было сказано: «В связи с изменением международной обстановки (интервенция и белогвардейщина начинают изживать себя) – надо в области внутренней политики держать курс на планомерное приближение к политическим и хозяйственно-экономическим формам РСФСР… Приближение государственного строя ДВР к строю РСФСР должно неизбежно повести к советизации буфера» [188].

Основным инструментом советизации Дальнего Востока должно было стать новое законодательство ДВР. Законодатель в ДВР, увеличивая советское содержание в правовых нормах, должен был стремиться к «сужению и постепенному аннулированию политических прав буржуазии и родственных ей классовых группировок, замене всеобщего избирательного права советской избирательной системой, ограничению института частной собственности, постепенной организации государственного управления сверху донизу по системе Советов, построению хозяйственной политики по образцу советской» [189].

В «Тезисах о внутренней политике ДВР» особо подчеркивалось, что «процесс изживания «демократизма» ДВР должен проводиться достаточно планомерно, осторожно и умело, приняв в расчет как внешнюю опасность, так и контрреволюцию внутри» [190].

Итак, политические преобразования в ДВР намечалось провести исключительно легальным способом, через принятие Народным собранием и правительством ряда законодательных актов и, прежде всего, в области конституционного (государственного) права.

Дальбюро ЦК РКП(б) планировало на ближайшей сессии Народного собрания внести изменения в Конституцию ДВР, а также «объявить ДВР социалистической Дальневосточной республикой, входящей на правах равноправного члена в РСФСР» [191]. Политическая идея об автономизации РСФСР являлась ошибочной. Она свидетельствовала о наличии у некоторых партийных и государственных работников ДВР областнических взглядов [192]. Дальний Восток не принадлежал к числу регионов с особым национальным составом населения, на которые распространялся закрепленный в Конституции РСФСР 1918 г. принцип советской автономии.

Специальная комиссия под председательством главы правительства буферной республики коммунистов Н.М. Матвеева, изучив вопрос по вышеуказанным основаниям отклонила план автономизации и рекомендовала «оставить схему Конституции ДВР без изменений» [193].

Однако вопрос об автономизации ДВР оставался в фокусе политической борьбы.

Комиссия настаивала на упразднении буржуазных политических институтов, реорганизации отдельных государственных органов на советской основе, превращении народного контроля в орудие преобразования всей государственной системы ДВР. Намечалось после освобождения Дальнего Востока от интервентов и белогвардейцев провести одновременно снизу и сверху выборы в Советы и ликвидировать ДВР [194].

Дальбюро ЦК РКП(б), рассмотрев данные предложения комиссии, сочло возможным оставить их в качестве рабочего плана советизации Дальнего Востока, подчеркнув вновь, что новое законодательство буферной республики, «…ориен­тирующееся на законы РСФСР», остается инструментом проведения советской политики [195].

Намеченный план советизации Дальнего Востока был реализован частично, с отдельными отступлениями и особенностями. Так, например, буржуазный институт эмиссаров был повсеместно расформирован, а народный контроль ДВР, восприняв формы и методы работы РКИ РСФСР, однако, не стал органом преобразования всей буферной государственной системы в советский госаппарат.

Вопреки демократизму, закрепленному в Конституции ДВР, в рассматриваемый период наблюдалось усиление функций подавления интервентов и белогвардейцев: 1) военной (разгром белогвардейцев и интервентов под Спасском); 2) экономической (введение военного налога на буржуазию); 3) политической (пресечение деятельности отдельных буржуазных общественных организаций и органов печати; 4) идеологической (усиление пропаганды среди населения сведений о жизни Советской России; разоблачение в печати контрреволюционной деятельности интервентов и белогвардейцев).

В период июля–октября 1922 г. правительством ДВР были изданы нормативные акты, которые по своему содержанию соответствовали новой экономической политике в РСФСР. Среди них «Положение о предприятиях на коммерческих началах» [196], «Положение о госторге» [197] и др.

Однако военно-политические события на Дальнем Востоке развивались столь стремительно, что народный контроль ДВР не успел развернуть деятельность по советизации буферного государства, а вышеуказанные нормативные акты не получили немедленного и повсеместного применения.

Освобождение Приморья от белогвардейцев и интервентов в октябре 1922 г. поставило вопрос об объединении Забайкалья и Дальнего Востока с РСФСР. ДВР выполнила свою историческую миссию, и дальнейшее ее функционирование было нецелесообразным. Во-первых, к 1922 г. вырос и укрепился международный авторитет Советской России. Теперь РСФСР могла сама непосредственно защищать независимость и целостность Дальнего Востока. Во-вторых, сохранение буферной республики могло вызвать лишь недовольство рабочего класса и крестьянства, которые стремились к установлению Советской власти. Трудящиеся на многочисленных митингах требовали немедленного упразднения ДВР и воссоединения Дальнего Востока с РСФСР [198]. 12 октября 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) постановило: «ДВР упразднить и воссоединить Дальний Восток с РСФСР» [199]. 14 ноября 1922 г. Народное собрание ДВР вынесло постановление: «Народное собрание… объявить распущенным и на всем русском Дальнем Востоке объявить власть Советов» [200]. 15 ноября ВЦИК издал декрет о включении Дальнего Востока в состав РСФСР.

С самоликвидацией «буфера» вся полнота государственной власти на территории Дальнего Востока по решению Советского правительства, с учетом сложной международной обстановки и внутреннего положения Дальневосточного региона, перешла к чрезвычайному органу – Дальневосточному революционному комитету. Аппарат Дальревкома создавался на основе реорганизации системы государственных органов бывшей ДВР. Отдельные министерства буферной республики были упразднены, другие – преобразованы в отделы Дальревкома. Некоторое время после восстановления Советской власти на местах функционировали органы власти ДВР. Затем из-за невозможности провести в кратчайшие сроки выборы в Советы, Дальбюро ЦК РКП(б) и Дальревком приняли решение об организации системы местных ревкомов. В течение ноября–декабря 1922 г. местные органы ДВР повсеместно были заменены ревкомами на всей территории Дальнего Востока. Вооруженные силы ДВР вошли в состав Красной Армии РСФСР. На базе правоохранительных органов буферного государства были образованы ГПУ, советская милиция и др. Народный контроль ДВР был переименован в РКИ Дальнего Востока. Более сложным было начало становления органов советской юстиции. В циркулярном письме от 22 ноября 1922 г. Дальбюро ЦК РКП(б) указывало: «Ломку существующих судебных органов в буфере сразу проводить нецелесообразно, так как из-за отсутствия подготовленных судебных работников мы не сможем обеспечить кадрами судебные органы, а существующие отличия в нормах избирательного права Конституции ДВР и РСФСР 1918 г. не дают многим судьям сохранить свое право» [201]. Поэтому до конца 1922 г. на Дальнем Востоке действовали народные суды ДВР. Политсуды ДВР были преобразованы в губревтрибуналы, а военные суды – в судебные военотделы. Высший кассационный суд буферной республики был реорганизован в отделение Верховного трибунала РСФСР. 23 ноября 1922 г. специальным постановлением Дальревкома на Дальнем Востоке было введено в действие «Положение о прокурорском надзоре» [202]. В соответствии с ним в Дальневосточном регионе устанавливался организационно-независимый от юстиции прокурорский надзор. Таким образом, в процессе советизации Дальнего Востока политические институты ДВР были ликвидированы, хотя отдельные их элементы продолжали существовать еще некоторое время. С самоликвидацией ДВР были введены в действие Конституция РСФСР 1918 г. и нормы советского права на Дальнем Востоке.

Таким образом, становление буферного права проходило в условиях классовой борьбы. В Приморье создавалась система буржуазного права на базе законодательства Временного Всероссийского правительства 1917 г. В Прибайкалье был взят курс на формирование права, переходного к социалистическому типу.

Право ДВР представляло собой возведенную в закон совокупную волю демократического блока классовых сил, участвующих в борьбе против интервентов и белогвардейцев. В своей основе, благодаря тому, что политическая власть в ДВР находилась в руках рабочих и крестьян, право выражало интересы широких слоев населения, и прежде всего трудящихся, являясь правом со сложным, противоречивым содержанием и формой.

В ходе правового строительства народная власть в ДВР использовала нормы старого права, которые не противоречили правосознанию рабочих и крестьян. На основе творческой переработки норм советского права, с учетом буферной обстановки, возникло и получило развитие новое законодательство. До принятия Основного закона в праве ДВР преобладали нормы старого права. Конституция ДВР, юридически закрепившая законодательный процесс, состоящий из советских и буржуазных элементов, способствовала активизации правотворческой деятельности буферного государства. В первой половине 1922 г. в ДВР установился уравновешивающий баланс между старым и новым законодательством.

В специфических условиях ДВР законодатель должен был учитывать ленинскую концепцию об уровне законодательства, уровне правового регулирования. Это открывало возможность для поисков оптимального способа правового регулирования. Модель, положенная в основу законодательства ДВР, соответствовала реальной тенденции развития социальной действительности на Дальнем Востоке в 1920–1922 гг. В ДВР существовала единая система права. Буржуазное деление всех отраслей права на публичное и частное здесь отсутствовало.

Правовая система ДВР отличалась повышенным динамизмом, прежде всего, за счет интенсивной законодательной деятельности государства. Новое законодательство играло роль системообразующего фактора, своеобразного «правового стержня» для других элементов системы, которые оно постепенно подчиняло себе, придавая им новый характер. Систему права в ДВР сближало с советской правовой системой наличие таких отраслей, как земельное, трудовое право, которых не было в буржуазном праве царской России. В буферной республике быстрее развивались процессуальные отрасли права, чем материальные. Новое законодательство было направлено на упрочение суверенитета ДВР и осуществление функции буферного государства. При этом внутренние функции в ДВР носили переходный, неполный характер и были подчинены внешнеполитической функции, направленной на проведение в Азиатско-Тихоокеанском регионе ленинской политики мира.

Правовые отрасли, включающие как советские, так и буржуазные институты отличались нестабильностью и противоречивостью. Достижение стабилизации правовой системы ДВР было возможно на основе усиления и внедрения в нее советских элементов. С началом проведения политического курса на советизацию Дальнего Востока право ДВР, как более динамичный и находящийся в состоянии постоянного правотворчества элемент надстройки, начинает опережать развитие политических институтов буферной республики. Это привело к тому, что в конце существования ДВР право этого государства вплотную приблизилось по своему содержанию к правовой системе РСФСР. Ссылки и примечания к главе 3 «Формирование права Дальневосточной республики»

1. Вечер. 1920. 9 октября.

2. Дальневосточное обозрение. 1920. 5 октября.

3. Воля. 1920. 21 августа.

4. Дальневосточное обозрение. 1920. 29 марта.

5. Дальневосточное обозрение. 2920. 20 июля.

6. Болдырев, В.Г. Указ. соч. С. 239.

7. Воля. 1920. 28 апреля.

8. Там же.

9. Там же.

10. Там же.

11. Дальневосточное обозрение. 1920. 7 мая.

12. ВВП ДВ. 1920. № 4.

13. Воля. 1920. 28 апреля.

14. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 3. Д. 208. Л. 78.

15. Воля. 1920. 21 августа.

16. Например, на основе специального нормативного акта правительства Примземуправы была изменена ст. 316 царского Горного Устава. Отныне право заниматься горным промыслом предоставлялось не только российским гражданам, но и иностранцам. Вопрос о допуске к горному промыслу и его условиях в каждом отдельном случае разрешал Совет управляющих ведомствами. Для разрешения споров и трудовых конфликтов в Приморье учреждался «народный промысловый суд», состоящий из представителей органов буржуазного самоуправления (Дальневосточное обозрение. 1920. 6 марта). Заслуживает внимания постановление Примземуправы от 19 февраля 1920 г. «О временном ограничении прав на сделки по недвижимым имуществам». Отныне российским гражданам запрещалось передавать недвижимость иностранцам, заключать с ними применительно к этому объекту гражданско-правовые сделки (ВВП ДВ. 1920. № 35). Представляет интерес и Постановление правительства Примземуправы от 14 мая 1920 г. «О введении чрезвычайного положения в местностях, объявленных «военной зоной». Оно представляло право местной власти приостанавливать действия законов, создавать военно-полевые суды и т.д. (РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 329. Л. 147). 29 апреля в Приморье был опубликован указ правительства об амнистии, которая распространялась на участников контрреволюционного выступления 4–5 апреля 1920 г. (ВВПДВ. 1920. № 6). В указе отмечалось, что правительство пошло на это «ради достижения национального примирения». Согласно ст. 45 «Временного положения о судоустройстве и судопроизводстве в Приморской области» (1920 г.) судопроизводство по гражданским и уголовным делам осуществлялось «по правилам Судебных Уставов 1864 г., поскольку таковые не отменены актами революционного правительства и не противоречат правилам настоящего положения и правосознанию правящих классов». В случае «несоответствия решений и приговоров суда законам дореволюционного времени должно быть сформулировано мотивированное заключение с указанием оснований неприменения закона» (РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 1. Д. 414. Л. 75). Правительством Примземуправы была предпринята попытка издания «исключительных законов», направленных против контрреволюции. В апреле 1920 г. оно наделило правительственных уполномоченных правом подвергать контрреволюционеров наказанию в виде тюремного заключения (до 6 мес.) и штрафу (до 2000 руб.), «…изымать из общей подсудности все дела, связанные с преступными действиями, направленными против существующего строя» (Воля. 1920. 16 апреля). В связи с введением в Приморье суда присяжных были внесены изменения ст. 84–85, 86–91, 99–101, 107 Устава уголовного судопроизводства (1914 г.). Отныне корпус присяжных заседателей комплектовался общественными организациями Приморья.

Несмотря на многообещающие декларативные заявления, правительство Примземуправы не добилось урегулирования в интересах трудящихся ряда социально-экономических отношений, связанных главным образом с заработной платой, охраной труда, социальным обеспечением и др.

17. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 171. Л. 142.

18. Там же.

19. Прибайкалье. 1920. 24 декабря.

20. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 171. Л. 142.

21. Там же.

22. ГАЧО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 191. Л. 1.

23. ГАРБ. Ф. 1171. Оп. 1. Д. 2. Л. 4.

24. В течение апреля–октября 1920 г. в Прибайкалье было издано свыше 140 нормативных актов, из них около 80 относились к государственному и административному праву.

25. ГАРБ. Ф. 27. Оп. 1. Д. 24. Л. 71.

26. СУ РСФСР. 1918. № 85. Ст. 889.

27. Вестник ДВР. 1922. № 5–6. С. 9.

28. Там же.

29. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 577.

30. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 16. С. 306.

31. Там же. Т. 30. С. 99.

32. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 394. Л. 182.

33. Там же.

34. ГАХК. Ф. 18. Оп. 1. Д. 12. Л. 22.

35. Там же.

36. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 561.

37. Наш путь. 1922. № 8. С. 3.

38. ГАХК. Ф. 18. Оп. 1. Д. 12. Л. 22.

39. РХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 54. Л. 46.

40. Вестник ДВР. 1922. № 1. С. 62; ГАЧО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 580. Л. 59.

41. Маркс, К., Энгельс, Ф. Соч. Т. 6. С. 256.

42. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 2. Д. 93. Л. 103.

43. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 345.

44. Красное Прибайкалье. 1921. 20 мая.

45. Владиво-ниппо. 1920. 6 ноября.

46. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 589.

47. Например, закон о порядке опротестования постановлений и распоряжений областных собраний и областных управлений (См.: ст. 83 Конституции ДВР).

48. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 571.

49. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 309.

50. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 56, 237, 316.

51. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 1. Д. 1. Л. 144.

52. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 570.

53. Дело. 1922. 17 мая.

54. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 572.

55. Кобяков, А.С. Местные органы власти в ДВР / А.С. Кобяков // Новая Конституция СССР и вопросы государства и права. Томск, 1979. С. 81.

56. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 27.

57. Там же. С. 54–55.

58. Дело. 1922. 9 мая.

59. Дело. 1922. 17 мая.

60. ГАХК. Ф. 18. Оп. 1. Д. 1. Л. 49.

61. Егунов, Н.П. Указ. соч. С. 94.

62. РГИАДВ. Ф. 4676. Оп. 1. Д. 77 Л. 64.

63. Там же.

64. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 581.

65. РГИАДВ. Ф. 4344. Оп. 8. Д. 22. Л. 2.

66. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 2. Д. 14. Л. 12.

67. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 2. Д. 22. Л. 14.

68. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 398.

69. Там же.

70. СУ ДВР. 1921. № 4 (10). Ст. 108.

71. СУ ДВР. 1921. № 8 (14). Ст. 164.

72. СУ ДВР. 1920. № 3. Ст. 106.

73. РГИАДВ. Ф. 4374. Оп. 7. Д. 90. Л. 3.

74. РГИАДВ. Ф. 1039. Оп. 1. Д. 11. Л. 298.

75. СУ ДВР. 1920. № 4. Ст. 125.

76. СУ ДВР. 1921. № 10 (16). Ст. 238.

77. СУ ДВР. 1922. № 13 (29). Ст. 276.

78. СУ ДВР. 1922. № 6. Ст. 149.

79. СУ ДВР. 1921. № 10 (16). Ст. 238.

80. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 261–262; Т. 43. С. 199–200.

81. РГИАДВ. Ф. 1565. Оп. 1. Д. 32. Л. 313.

82. СУ ДВР. 1922. № 16 (22). Ст. 136.

83. Наш голос. 1922. 6 апреля.

84. СУ ДВР. 1921. № 2 (8). Ст. 17.

85. Дело.. 1922. 5 октября; Экономическая жизнь Дальнего Востока. 1922. № 2. С. 75.

86. Дальневосточный путь. 1922. 31 марта. К ним относились, например, Благовещенский механический завод, Верхнеудинские механические мастерские, Хабаровский арсенал, ряд каменноугольных копий и др.

87. СУ ДВР. 1921. № 4 (10). Ст. 84.

88. Первый краевой съезд Советов Дальнего Востока. Хабаровск: ОГИЗ, 1926. С. 147.

89. СУ ДВР. 1921. № 10 (16). Ст. 236.

90. СУ ДВР. 1920. № 3. Ст. 106.

91. СУ ДВР. 1921. № 6 (12). Ст. 140.

92. СУ ДВР. № 6 (12). Ст. 128.

93. СУ ДВР. 1922. № 12 (28). Ст. 245.

94. Целищев, М.И. Экономические очерки Дальнего Востока / М.И. Целищев. Владивосток: Гос. кн. изд-во, 1925. С. 85.

95. Там же.

96. СУ ДВР. 1922. № 13 (29) Ст. 264.

97. Сборник законов, постановлений, инструкций и приказов по Министерству финансов ДВР. Чита: Гос. кн. изд-во, 1922. Вып. 1. С. 5.

98. Там же. С. 7.

99. СУ ДВР. 1922. № 4 (20). Ст. 70.

100. СУ ДВР. 1920. № 4. Ст. 8109.

101. СУ ДВР. 1921. № 4. Ст. 86.

102. СУ ДВР. 1921. № 4. Ст. 100.

103. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 584.

104. СУ ДВР. 1922. № 1 (17). Ст. 16.

105. СУ ДВР. 1922. № 8 (24). Ст. 207.

106. СУ ДВР. 1921. № 2 (8). Ст. 20.

107. СУ ДВР. 1922. № 8 (24). Ст. 207.

108. В 1921 г. на государственных Черновских и Кивдинских каменноугольных копях имели место две забастовки рабочих, которые потребовали от администрации и профсоюзов своевременной выдачи заработной платы. При участии профсоюзов требования рабочих были удовлетворены и забастовки прекратились.

109. ГАХК. Ф. 355. Оп. 1. Д. 76. Л. 46.

110. ГАЧО. Ф. 81. Оп. 1. Д. 2. Л. 42.

111. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 583–584.

112. ГАЧО. Ф. 384. Оп. 1. Д. 4. Л. 14.

113. РГИАДВ. Ф. 1016. Оп. 1. Д. 16. Л. 78.

114. Там же. Л. 83.

115. Прибайкалье. 1921. 12 марта.

116. Там же.

117. Там же.

118. РГИАДВ. Ф. 1639. Оп. 2. Д. 5. Л. 26.

119. СУ ДВР. 1920. № 1. Ст. 10.

120. СУ ДВР. 1920. № 2. Ст. 17.

121. СУ ДВР. 1921. № 2 (6). Ст. 557.

122. СУ ДВР. 1921. № 8 (14). Ст. 174.

123. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 586.

124. СУ ДВР. 1921. № 8 (14). Ст. 172.

125. СУ ДВР. 1922. № 1 (17). Ст. 17.

126. СУ ДВР. 1922. № 10 (16). Ст. 240.

127. СУ ДВР. 1921. № 1 (5). Ст. 44.

128. ГАЧО. Ф. 253. Оп. 1. Д. 9. Л. 159.

129. Там же.

130. Там же.

131. СУ ДВР. 1920. № 1. Ст. 9.

132. ГАЧО. Ф. 25. Оп. 1. Д. 1. Л. 142.

133. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 589.

134. Там же. С. 589–590.

135. СУ ДВР. 1920. № 3. Ст. 87.

136. СУ ДВР. 1921. № 4 (10). Ст. 110.

137. ГАЧО. Ф. 402. Оп. 1. Д. 48. Л. 78.

138. Там же. Л. 80.

139. ГАЧО. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 10. Л. 4.

140. Там же. Д. 52. Л. 87.

141. Там же.

142. ГАЧО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 70. Л. 116.

143. ГАЧО. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 60. Л. 3.

144. Там же. Д. 55. Л. 5.

145. Там же. Д. 600. Л. 29.

146. Там же. Д. 77. Л. 33.

147. Там же. Д. 56. Л. 1.

148. Там же. Д. 99. Л. 3.

149. СУ ДВР. 1920. № 4. Ст. 125.

150. СУ ДВР. 1921. № 10 (16). Ст. 238.

151. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 2. Д. 93. Л. 125.

152. Там же. Д. 355. Л. 452.

153. РГИАДВ. Ф. 1008. Оп. 1. Д. 14. Л. 28.

154. Дальневосточная республика. 1920. 1 августа.

155. ГАРБ. Ф. 105. Оп. 1. Д. 1. Л. 175.

156. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 2. Д. 16. Л. 21.

157. Дальневосточная республика. 1920. 14 июля.

158. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 1. Д. 78. Л. 2.

159. РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 2. Д. 16. Л. 1.

160. Прибайкалье. 1921. 18 марта.

161. РГИАДВ. Ф. 4374. Оп. 4. Д. 117. Л. 151.

162. ГАЧО. Ф. 402. Д. 143. Л. 21.

163. РГИАДВ. Ф. 602. Оп. 1. Д. 13. Л. 6.

164. РГИАДВ. Ф. 1565. Оп. 1. Д. 31. Л. 257.

165. РГИАДВ. Ф. 544. Оп. 1. Д. 7. Л. 55.

166. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 188. Л. 9–14; ГАЧО. Ф. 360. Оп. 1. Д. 36. Л. 2.

167. РГИАДВ. Ф. 1132. Оп. 1. Д. 629. Л. 68.

168. ГАЧО. Ф. 15. Оп. 1. Д. 5. Л. 16.

169. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 1117. Л. 71.

170. ГАХК. Ф. 18. Оп. 1. Д. 12. Л. 5.

171. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 1117. Л. 81.

172. РГИАДВ. Ф. 544. Оп. 1. Д. 7. Л. 19.

173. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 58 (3). Л. 250.

174. Дело. 1922. 21 октября.

175. Там же.

176. Дальневосточная республика. 1920. 17 июля; РГИАДВ. Ф. 1477. Оп. 2. Д. 16. Л. 296.

177. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 549.

178. См.: Советско-монгольские отношения. 1921–1940. Документы и материалы. М.: Международные отношения, 1975. Т. 1. С. 9–10, 29, 64.

179. РГИАДВ. Ф. 4676. Оп. 1. Д. 15. Л. 197.

180. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 55. Л. 29.

181. Егунов, Н.П. Указ. соч. С. 83.

182. Шерешевский, Б.М. В битвах за Дальний Восток… С. 104.

183. Там же. С. 74.

184. Там же. С. 80.

185. Егунов, Н.П. Указ. соч. С. 75.

186. Документы внешней политики СССР. М.: Международные отношения, 1956. Т. 4. С. 724.

187. 2600 НЭН НО ТАЙХЭЙЕ: секоку си (2600-летняя история стран Тихого океана). Токио, 1948. С. 576.

188. Шерешевский, Б.М. В битвах за Дальний Восток… С. 177.

189.Там же.

190. Там же.

191. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 135. Л. 74.

192. Там же. Д. 138. Л. 33–42.

193. ГАХК. Ф. 18. оп. 1. Д. 5. Л. 15. В состав правительственной комиссии по разработке плана советизации Дальнего Востока, кроме Матвеева, входили коммунисты Яковенко-Ходкевич, Пичугин, Бородин.

194. Там же.

195. Там же.

196. СУ ДВР. 1922. № 3 (19) Ст. 61.

197. СУ ДВР. 1922. № 13 (29). Ст. 264.

198. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 798.

199. Егунов, Н.П. Указ. соч. С. 114.

200. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 802.

201. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 135. Л. 150.

202. Подробно см.: Исаева Т.С., Сонин, В.В. Из истории развития советской государственности на Дальнем Востоке (1922–1926 гг.) / Т.С. Исаева, В.В. Сонин. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1974; Сонин, В.В. Право Дальневосточной республики (1920–1922 гг.) / В.В. Сонин. Владивосток, 2008.