§ 3. Возникновение единой Дальневосточной республики

3.1. К маю 1920 г. на политической карте Забайкалья и Дальнего Востока появилось два буферных государства: Дальневосточная земская парламентарная республика с центром в г. Владивостоке и Дальневосточная народная республика с центром в г.

Коммунисты Приморья в этих условиях оставались на старых политических позициях, существовавших до образования ДВР, и не изменили тактику борьбы. Они продолжали выполнять прежние, явно устаревшие установки Сиббюро ЦК РКП(б) и Сибревкома о создании буржуазно-демократического буфера со столицей в г. Владивостоке. 25 июля 1920 г. Народное собрание утвердило декларацию социалистического блока о необходимости объединения всех областей Дальнего Востока вокруг Временного правительства Приморья. Вслед за этим кабинет, возглавляемый коммунистом П.М. Никифоровым, подал в отставку, чтобы, как объяснил позднее бывший премьер, «…обеспечить себе возможно большую свободу маневра в предстоящей напряженной борьбе за объединение областей» [369]. Новым председателем Совета управляющих ведомствами стал меньшевик Бинасик, который пригласил в него не только эсеров, но и кадетов. Последние получили посты управляющих ведомствами иностранных дел, финансов, торговли и промышленности.

Поняв, что данный маневр ослабляет позиции коммунистов в Совете управляющих ведомствами, Приморская партийная организация дала согласие участвовать в формировании нового коалиционного кабинета. Посты управляющих ведомствами труда и транспорта заняли коммунисты П.М. Никифоров и И.Г. Кушнарев [270]. По сравнению с составом первого коалиционного Совета управляющих ведомствами коммунисты потеряли два места. Итак, буржуазные партии, используя коалицию, стали решающей силой в Совете управляющих ведомствами. Среди приморских коммунистов не было единства мнений о проблеме объединения областей Дальнего Востока. Это выявилось на Приморской областной конференции РКП(б), проходившей во Владивостоке 10–11 июля. С докладом выступил коммунист В.Г. Антонов, который, обосновывая политическую линию руководства Приморской организации РКП(б), заявил о необходимости и далее «проводить тактику уступчивости и тем добыть себе необходимую передышку» и «предотвратить конфликт Японии с Советской Россией» [371]. Но о мере «политической уступчивости» ничего не было сказано.

Конференция признала целесообразным образование из дальневосточных областей буферного государства, сохраняющего связь с Советской Россией, но «вопросы проведения в жизнь планов объединения областей Дальнего Востока, избрания центра буферного государства… должны быть в согласии с директивами центра» [372]. Итак, вопрос о признании Верхнеудинского правительства оставался открытым. Пока Приморская парторганизация ждала распоряжения из центра буржуазное правительство Бинасика перешло к практическим планам объединения областей вокруг Владивостока. В Верхнеудинск, Благовещенск и Читу были направлены телеграммы с приглашением представителей местных правительств прибыть во Владивосток для переговоров относительно объединения областей и образования Дальневосточной республики. Примерно в это же время правительство ДВР пригласило делегации Амурской и Приморской областей в г. Верхнеудинск для проведения предварительных переговоров по вопросу объединения Забайкалья и Дальнего Востока. Во Владивосток первой прибыла семеновская делегация из Читы в составе главы «гражданской администрации» Таскина и министра иностранных дел генерала Хрещатицкого, которая сразу выдвинула в качестве предварительного условия признание всеми делегациями акта Колчака о передаче Семенову верховной власти с сохранением за ним поста атамана и главнокомандующего войсками Забайкалья. Семеновские требования поддержал японский ставленник в г.

5 августа 1920 г. Народное собрание направило в г. Верхнеудинск делегацию в составе меньшевика Кабцана (руководитель), коммунистов Кушнарева и Похвалинского, беспартийных крестьян Абоимова и Пенохина, кадетов Руднева и Еремеева. Делегация получила указание Временного правительства не признавать приоритет Верхнеудинска и добиваться объединения областей Дальнего Востока вокруг Владивостока [373]. Глава Совета управляющих ведомствами Бинасик заверил генерала Ооя, что Владивостокская делегация будет отстаивать объединение на принципах, изложенных в Декларации Временного народного собрания Дальнего Востока от 7 августа 1920 г. [374]: 1) Учредительное собрание Дальнего Востока должно провозгласить и юридически оформить образование Дальневосточной республики со столицей в г. Владивостоке; 2) до созыва Учредительного съезда Народное собрание Дальнего Востока является высшим представительным органом, а местные правительства сохраняют всю полноту власти. Делегация была уполномочена вести переговоры не только с Верхнеудинском, но и Читой. Коммунисты Приморья поддерживали идею о переговорах с Верхнеудинским правительством ДВР, но были против каких-либо политических контактов с Семеновым. Они продолжали оставаться на старых позициях объединения Дальнего Востока в рамках буржуазно-демократического буферного государства со столицей в г.

В связи с исключительной остротой обстановки и расхождениями парторганизации Сибири и Дальнего Востока по некоторым намечаемым проблемам региона, по предложению В.И. Ленина 5 августа 1920 г. была создана специальная комиссия ЦК РКП(б) по изучению вопросов буферного строительства на Дальнем Востоке. Заключение комиссии в виде «Кратких тезисов по Дальневосточной республике» 13 августа 1920 г. [378] было рассмотрено и одобрено Политбюро ЦК РКП(б). Данные политические тезисы стали важнейшим программным документом, определившим весь дальнейший ход буферного строительства в Забайкалье и на Дальнем Востоке. В соответствии с тезисами вся территория от Байкала и до Тихого океана объявлялась единой Дальневосточной республикой.

Тезисы рекомендовали сделать столицей ДВР Верхнеудинск или Читу, после того как она будет освобождена от интервентов и белогвардейцев. «Владивосток, – говорилось в тезисах, – легко попадающий под японскую власть и менее тесно связанный с Российской Сибирью, не должен быть столицей. Работающие во Владивостоке товарищи должны прилагать все усилия к устранению местного сепаратизма, открывающего путь политикам Японии овладеть побережьем Тихого Океана» [380].

Для более эффективного руководства буферным строительством по решению ЦК РКП(б) Дальбюро РКП(б) было преобразовано в Дальбюро ЦК РКП(б) с непосредственным подчинением Центральному комитету. Познакомившись с данным документом ЦК РКП(б), отражающим принципиальную позицию РСФСР по вопросу о буферном государстве, члены Приморской делегации пошли на заключение предварительного соглашения с Верхнеудинским правительством [381]. Буржуазные депутаты Народного собрания во Владивостоке заявили, что они не признают соглашение с Верхнеудинским правительством, как не отвечающее «интересам Приморья». Они потребовали отзыва делегации из Верхнеудинска, так как она якобы «превысила свои полномочия», и привлечения ее членов к строгой ответственности.

14 августа буржуазная часть Приморской делегации, возвращаясь из Верхнеудинска, нарушила соглашение с правительством ДВР, вступив в переговоры с Семеновым на станции Хадабулак. В результате переговоров с Семеновым управление Забайкальской областью должно было перейти к Временному правительству Дальнего Востока. Народное собрание Дальнего Востока в будущем должно было пополниться одной третью депутатов от Забайкалья. Семенов оставался атаманом казачьих войск и главнокомандующим Забайкальскими войсками [382]. Но иметь одновременно соглашение с правительством ДВР и Семеновым, которого в Верхнеудинске не признавали, было невозможно. Данное соглашение с Семеновым фактически аннулировало предварительное соглашение с ДВР.

Новый контрреволюционный политический акт представителей приморской буржуазии вызвал массовые протесты трудящихся. Народному собранию Дальнего Востока были направлены многочисленные резолюции с требованием признать соглашение с Семеновым недействительным. Приморский обком РКП(б) принял специальное постановление, в котором подтверждалась «органическая связь Приморья с ДВР» [383]. 28 августа Народное собрание, в котором коммунисты продолжали играть ведущую роль, заслушало отчет руководителя делегации и большинством голосов одобрило соглашение с Верхнеудинском. Договор с Семеновым был объявлен «всецело неприемлемым» [384]. Таким образом, разорвать договорные отношения между Верхнеудинском и Владивостоком контрреволюции не удалось. Но она провела через Приморский парламент решение о передаче работы по объединению Дальнего Востока из ведения Народного собрания в ведение эсеровского Временного правительства [385].

В начале сентября 1920 г. Временное правительство (в г. Владивостоке) сформировало делегацию на совещание по подготовке конференции, которая должна была объединить области Дальнего Востока. В ее состав вошли 1 коммунист, 1 меньшевик, 1 эсер. Делегация Амурской области и правительства ДВР состояла из коммунистов и беспартийных. Сложным был вопрос о представительстве Читы. Восточно-Забайкальское буржуазное «Народное собрание», как было указано выше, не имело поддержки трудящихся, а следовательно, и реально силы. Тем не менее это «собрание» требовало «права на равное с другими… правительствами участие» …в работе по объединению Забайкалья и Дальнего Востока [386]. Ради достижения поставленной цели Читинское «Народное собрание» пошло на сближение с Нерчинским Нарревкомом и включило в свою «правительственную делегацию 1 коммуниста, 1 меньшевика и 1 бурята-националис­та» [387]. На совещании эсеры и меньшевики из Приморья и Читы блокировались, пытаясь торпедировать некоторые его демократические решения. Так, они выступили против положения Декларации правительства ДВР от 26 сентября 1920 г. о признании Декларации от 6 апреля 1920 г. Временным основным законом буферной республики до принятия Конституции Дальневосточным Учредительным собранием. Меньшевики и эсеры заявили, что недемократично решать такие вопросы сверху. Они проголосовали против расширения Читинского «Народного собрания» за счет представителей от всех социалистических партий и общественных организаций, возражали в отношении его слияния с Нарревкомом в Нерчинске. В результате вопрос о Читинской делегации на объединительной конференции предварительно не был решен. Совещание приняло компромиссную резолюцию: 1) правительство ДВР отказывалось от приоритета, и устанавливалось равноправие всех правительственных делегаций на будущей конференции; 2) конференция создаст единое центральное правительство, которое будет действовать до созыва Учредительного собрания; 3) конференция примет закон о выборах в Учредительное собрание; 4) конференция должна быть созвана в Верхнеудинске или Чите [388].

Во имя скорейшего объединения Дальнего Востока в единое политическое целое коммунисты пошли на компромиссы и отдельные уступки оппозиции. Теперь единственным препятствием на пути объединения областей Дальнего Востока явилась семеновская «читинская пробка» [389]. Правительство ДВР приняло решение о ликвидации «читинской пробки» военным путем. В конце октября 1920 г. партизаны развернули наступление на Читу. Семеновские войска стали отходить к русско-китайской границе и просачиваться в Маньчжурию. Читинское эсеро-меньше­вистское «Народное собрание» поспешило объявить, что оно «берет на себя всю полноту гражданский и военной власти и готово слиться с нерчинским Нарревкомом». Подобно иркутскому политцентру в период краха колчаковщины данное «Народное собрание» пыталось всеми силами удержаться на политической арене. 25 октября в Читу прибыло из Верхнеудинска правительство ДВР. 28 октября там начала свою работу объединительная конференция представителей областных правительств. В конференции приняли участие 28 делегатов: коммунистов – 14 (или 50%), эсеров – 2, меньшевиков – 4, беспартийных – 6, бурят – 2) [390]. От Приморья к началу конференции (28 октября) прибыл лишь П.М. Никифоров, остальные члены делегации запаздывали. Конференция установила персональное голосование, а не по делегациям, как это имело место на предварительном совещании в конце сентября 1920 г. На втором заседании конференции 29 октября с незначительными поправками единогласно была принята «Декларация объединенной конференции областей Дальнего Востока», проект которой был внесен делегатами правительства ДВР [391]. В нем наиболее общие положения Декларации от 6 апреля 1920 г. были уточнены и конкретизированы. В новой Декларации определялись границы ДВР и порядок конструирования власти. Граница ДВР с РСФСР должна была проходить по р. Селенге, от ее выхода из Монголии и до впадения в оз. Байкал, а затем по его центру. Государственные органы предлагалось строить на коалиционных началах (в правительство должны войти 3 коммуниста, 2 социалиста и 2 беспартийных). «С момента избрания нового правительства конференцией, – говорилось в Декларации, – все существующие на Дальнем Востоке временные правительства теряют свои государственные прерогативы и превращаются в органы местного самоуправления до избрания их на основании закона, изданного Центральным Правительством» [392]. Явившись в Читу лишь 8 ноября, владивостокские эсеры и меньшевики совместно со своими единомышленниками из читинского «Народного собрания» потребовали внесения поправок в уже принятую Декларацию. Они предлагали создать в ДВР предпарламент, в который бы входило по 20 человек от каждого полномочного представительства.

«Создание указанного представительного органа (предпарламента), – говорилось в постановлении Дальбюро ЦК РКП(б) от 9 ноября 1920 г., – на деле привело бы меньшевиков и эсеров к отказу от государственной работы и к переходу на положение «парламентской оппозиции. Представители РКП(б) обязаны полностью отвергнуть предложение меньшевиков и эсеров о создании предпарламента» [393]. Коммунисты и поддерживающие их беспартийные делегаты разоблачили политические замыслы эсеров и меньшевиков. 10 ноября конференция отвергла буржуазное предложение о созыве предпарламента. Согласно «Декларации о созыве Учредительного собрания» верховную государственную как законодательную, так и исполнительную власть должно было осуществлять правительство ДВР из 7 человек, избранное конференцией. Меньшевики и эсеры заявили, что они отказываются от участия в работе правительства ДВР, так как «не хотят брать на себя политической ответственности» [394]. В действительности меньшевики и эсеры были против создания правительства, так как не надеялись получить в нем большинство. Они требовали отложить вопрос об его организации до созыва Учредительного собрания, ссылаясь на отсутствие делегации Приморья.

Несмотря на возражения эсеров и меньшевиков, Верхнеудинское правительство сложило свои полномочия перед конференцией, которая 30 октября утвердила Временный деловой президиум ДВР из 7 человек во главе с коммунистом А.М. Краснощековым. Этому органу было поручено временное выполнение всех правительственных функций в общегосударственном масштабе [395]. Временный деловой президиум ДВР просуществовал до 10 ноября, когда конференция большинством в 18 голосов против 6 и при 2 воздержавшихся избрала Временное правительство ДВР. В состав правительства вошли 5 коммунистов и 2 беспартийных [396]. Председателем правительства ДВР был избран А.М. Краснощеков. Данное правительство являлось непосредственным преемником Президиума народно-революционной власти, Верхнудинского правительства и Временного делового президиума ДВР. Вместе с тем «Акт о приеме власти правительством ДВР» характеризовал его (правительство) в новом качестве. Это было уже центральное правительство, власть которого приобрела общегосударственное значение. Оно осуществляло на территории ДВР всю полноту высшей государственной власти, имея полномочия главы государства.

Значительное внимание Читинская объединительная конференция уделила подготовке к созыву Учредительного собрания Дальнего Востока. 11 ноября 1920 г. конференция приняла «Положение о выборах в Учредительное собрание Дальнего Востока» и сформировала комиссию по выборам в этот представительный орган. Коммунисты в ходе работы конференции провели и закрепили в ее решениях указания ЦК РКП(б) о дальнейшем конструировании единого демократического буферного государства.

4 ноября 1920 г. Временный деловой президиум издал закон о роспуске всех местных правительств. В «Акте о приеме власти» правительства на территории Дальневосточной республики «теряют свои общегосударственные функции и превращаются в органы областного управления» [397].29 ноября правительство ДВР утвердило «Временное положение о местных органах народной власти Дальневосточной республики», которое предусматривало создание на местах стройной системы органов государственной власти и управления (собрания уполномоченных и т.д.). Однако полностью провести в жизнь данный нормативный акт из-за сложной военно-политической обстановки не удалось. На местах вплоть до середины 1921 г. продолжали функционировать нарревкомы. Все области Забайкалья и Дальнего Востока признали центральное правительство ДВР и его законы. Исключение составило Приморское правительство, которое ссылалось на то, что Закон о роспуске всех местных правительств был принят в отсутствии Приморской делегации. В этом оно получило полную поддержку японских интервентов, которые заявляли, что они не допустят разрушение существующего в Приморье порядка.

Японцы считали, что «успех коммунистов в Чите – успех временный: у демократии достаточно сил отразить захватчиков и в деле утверждения своей власти у нее, мы полагаем, будет сильный и верный союзник – Япония» [398]. По указанию интервентов русская контрреволюционная пресса развернула кампанию по дискредитации правительства ДВР [399]. Приморская буржуазия, встав на путь антинациональной борьбы, в начале ноября 1920 г. на общем собрании несоциалистической организации (торгово-промышленной палаты, Владивостокского комитета партии кадетов, биржевого общества, союза домовладельцев и др.) избрала специальный «Комитет спасения Дальнего Востока», который 14 ноября постановил: 1. Не включать в состав Владивостокского правительства коммунистов; 2. Прервать все связи с правительством ДВР, «…пока там будут у власти коммунисты…»; 3. Добиваться «автономии Приморья» [400]. При участии членов «Комитета спасения Дальнего Востока» Совет управляющих ведомствами, возглавляемый эсером Бинасиком, принял постановление, которое объявило законы ДВР на территории Приморья недействительными [401].

С 2 по 12 декабря 1920 г. вопрос о признании правительства ДВР дебатировался в Приморском народном собрании. Правое крыло обрушилось с политическими нападками на коммунистов, обвиняя последних в том, что они якобы «уничтожают русскую демократию и народоправство» [402]. Позиция буржуазии по отношению к РСФСР и ДВР вызвала протесты трудящихся. Они требовали от Владивостокского правительства самороспуска.

14 ноября городская конференция РКП(б) единогласно постановила: «Считать необходимым немедленный роспуск Народного собрания и Временного правительства» [403]. Огромная разъяснительная работа коммунистов – и как результат – непосредственное вмешательство трудового народа в политические дела возымели свое действие. Народное собрание 18 ноября 1920 г. постановило, что оно, признавая Декларацию конференции и правительств Дальнего Востока от 29 октября о создании ДВР и ликвидации областных правительств приемлемой, просит правительство ДВР сохранить Народное собрание Дальнего Востока с переименованием его в Народное собрание Приморской области, оставив за ним «право законодательства по вопросам местного значения» а также сохранить исполнительный орган «с исключением из его ведения управления военными и иностранными делами и общефинансового законодательства» [404]. Правительство ДВР (в г. Чите) пошло на данный политический компромисс, чтобы покончить с «владивостокским сепаратизмом».

11 декабря 1920 г. Народное собрание Дальнего Востока (в г. Владивостоке) приступило к рассмотрению двух проектов «Закона о присоединении Приморской области к Дальневосточной республике» [405], предложенных буржуазной оппозицией. Тактический ход эсеров и меньшевиков сводился к тому, чтобы существующее центральное, по их мнению, «временное» правительство ДВР еще до Учредительного собрания приняло Закон об «автономии» Приморья. Коммунисты и поддерживающее их большинство Народного собрания отклонили эти проекты приморской буржуазии. Принятый Народным собранием 12 декабря 1920 г. «Закон о присоединении Приморской области к ДВР» [406] признал (ст. 1) правительство ДВР в качестве центрального и обладающего до созыва Учредительного собрания всей полнотой законодательной и исполнительной власти. Согласно данному закону правительство ДВР должно осуществлять законодательную власть в Приморье через местное Народное собрание, которое переименовывается в Приморское народное собрание [407]. Исполнительную власть правительство ДВР осуществляло в Приморье через Приморское областное управление, ответственное перед Приморским народным собранием [408]. Власть Приморского областного управления распространялась лишь на территорию Южного Приморья. В конце ноября 1920 г. правительство ДВР приняло постановление о создании новой Приамурской области из части территории Сахалинской, Амурской и Приморской областей [409].

Итак, все попытки буржуазии создать Дальневосточный «черный» буфер или добиться «автономий» Приморья в составе ДВР потерпели крах. Свои надежды на восстановление капиталистического строя буржуазия стала связывать с победой на выборах в Учредительное собрание Дальнего Востока. Стараясь резко изменить военно-политическую ситуацию в пользу контрреволюционных сил, интервенты приступили к переброске, несмотря на протесты правительства ДВР, из Маньчжурии в Приморье каппелевских и семеновских войск. К началу 1921 г. в различных районах Приморья были расквартированы три белогвардейские дивизии. Военнослужащие этих частей должны были увеличить избирательный корпус буржуазии на выборах в Учредительное собрание. В случае своего поражения на выборах в Учредительное собрание контрреволюция планировала использовать эти военные силы для свержения власти ДВР и провозглашения «независимости» Приморья.

3.2. Первая дальневосточная конференция РКП(б), состоявшаяся 22–28 ноября 1920 г., подвела итоги и наметила новые рубежи в строительстве ДВР. Конференция отметила всю важность разгрома Врангеля и освобождения Крыма от интервентов и белогвардейцев, что привело к укреплению международного и военно-политического положения Советской России. Учитывая это, часть делегатов стали требовать прекращения строительства ДВР и немедленного воссоединения Дальнего Востока с РСФСР. Но конференция большинством голосов отвергла это «антибуферное» предложение, считая, что условия на Дальнем Востоке еще остаются сложными и долг дальневосточных коммунистов продолжать работу по созданию «прочного заслона для обороны рабоче-крестьянского дела России» на Востоке страны [410]. Вместе с тем конференция осудила и тех, кто настаивал на полном обособлении Дальнего Востока от РСФСР. «Временный отказ РКП(б), – говорилось в решении конференции, – от осуществления своих задач, приведший к созданию ДВР как особого государства-буфера, не исключает для РКП(б) и Соввласти отстаивания в ней своих целей, требуя лишь особого способа для их достижения» [411]. Первоочередной задачей организации РКП(б) на Дальнем Востоке являлась подготовка к проведению выборов в Учредительное собрание. Делегаты одобрили «Положение о выборах в Учредительное собрание Дальнего Востока», принятое объединительной конференцией, выработали программу предвыборной кампании, которая должна была проходить под лозунгами союза рабочих и трудящихся крестьян, укрепления связи ДВР с РСФСР, критики и разоблачения деятельности буржуазных и мелкобуржуазных партий, завоевания представителями революционного народа большинства мест в Учредительном собрании.

Анализ Положения о выборах в Учредительное собрание Дальнего Востока [412] показывает, что этот важнейший документ избирательного права ДВР разрабатывался на основе «Положения о выборах во Всероссийское учредительное собрание» (1917 г.) [413], «Положения о выборах во Временное народное собрание Дальнего Востока (принято правительством Примземуправы в мае 1920 г.) [414], «Положения о выборах в местные органы власти ДВР» от 3 июня 1920 г.» [415].

В ДВР были установлены подлинно демократические выборы в Учредительное собрание. Они являлись по ст. 1 «Положения» всеобщими, равными и прямыми при тайном голосовании. Правом избирать и быть избранными обладали российские граждане с 18 лет, независимо от расы, пола, национальности, образования и вероисповедания. В ДВР военнослужащие имели избирательное право. «Положение» не зафиксировало каких-либо цензов (имущественного, грамотности, оседлости и др.). Но избирательный закон лишал права участвовать в выборах членов царствовавшего в России императорского дома, участников карательных экспедиций, а также лиц, осужденных за совершение тяжких уголовных деяний и признанных в установленном порядке безумными, сумасшедшими и глухонемыми; подлежали лишению избирательных прав лица, нарушающие свободу и правильность выборов в органы государственной власти. В отличие от Конституции РСФСР 1918 г. в ДВР зажиточные крестьяне, торговцы, офицеры не были лишены избирательных прав, что было обусловлено специфическими условиями буферной республики. «Положение» установило определенный порядок организации и проведения выборов.

Первой стадией организации и проведения выборов в ДВР являлось составление списков избирателей, что имело большое значение, так как только тот гражданин мог принять участие в голосовании, который был внесен в избирательный список. В отличие от «Положения о выборах во Всероссийское учредительное собрание» (1917 г.) в избирательном законе ничего не говорилось о формах ознакомления со списками избирателей, лишь в самой общей форме указывалось, что протесты и жалобы о неправильности в списках избирателей подаются не позже, чем за 2 недели до дня выборов в сельских районах и не позже, чем за 5 дней – в городских районах.

В «Положении» был закреплен территориальный принцип выборов и избирательное районирование было проведено своеобразно. Избирательные районы создавались с учетом существующего в Забайкалье и на Дальнем Востоке административно-территориального деления, географического положения населенного пункта, количества населения. Каждый город составлял только один избирательный район, в то время как уезды делились на 2 и более избирательных районов. Применение такого избирательного районирования призвано было обеспечить победу коммунистов в сельской местности, где эсеры еще сохраняли определенные позиции и влияние, опираясь на зажиточное крестьянство.

В городах же коммунисты могли лишь рассчитывать на голоса немногочисленного в то время дальневосточного пролетариата. Кроме того, надо иметь в виду, что и определенная часть рабочих шла за меньшевиками. Буржуазное городское население намеревалось отдать голоса за кандидатов в депутаты от своих политических партий. Поэтому объективно коммунисты не могли получить в городах абсолютного большинства голосов. С целью приближения пунктов голосования к избирателям, для приема избирательных записок и подсчета голосов избирательные районы делились на участки.

«Положение» предусматривало образование избирательных комиссий: 1) центральной; 2) областных; 3) районных; 4) участковых (в том числе и в НРА). Центральная дальневосточная избирательная комиссия по делам о выборах в Учредительное собрание состояла при правительстве ДВР.

По сравнению с «Положением о Всероссийском учредительном собрании и «Положением о выборах во Временное народное собрание Дальнего Востока» центральная избирательная комиссия ДВР была наделена более широкими полномочиями. Ей было предоставлено право разрабатывать инструкции, изменяющие и дополняющие «Положения» о выборах.

Областные и городские органы власти избирали областные и районные избирательные комиссии. Вышеуказанные комиссии осуществляли контроль деятельности нижестоящих избирательных комиссий, своевременного составления избирательных и кандидатских списков, проведения выборов.

Демократизм избирательной системы ДВР проявлялся также и в выставлении кандидатов в депутаты. Кандидатом в депутаты мог быть выдвинут любой гражданин, достигший установленного возраста и обладающий избирательным правом. В ДВР не требовалось от кандидата внесения денежного залога, обладания определенной собственностью, как это имело место в капиталистических государствах.

Право выдвижения кандидатов осуществляли политические партии, общественные организации и группы избирателей. Каждой партии и гражданам «Положение» обеспечивало право беспрепятственной агитации за своего кандидата на собраниях, в печати и др. Кандидаты выдвигались списками, закон разрешал соединение их. Голосование происходило в течение 3-х дней в специально отведенных для выборов помещениях. Избиратель голосовал лично.

«Положение» юридически закрепляло пропорциональную систему представительства: мандаты в Учредительное собрание распределялись в соответствии с количеством голосов, поданных в избирательном районе за каждый из представленных кандидатских списков. Итак, «Положение о выборах в Учредительное собрание Дальнего Востока» содержало демократические принципы избирательного права и формы проведения выборов. Этот нормативный акт обеспечивал в целом избрание всенародного Учредительного собрания.

Вместе с тем правительство ДВР не мог не тревожить вопрос, который предстояло разрешить впервые в российской и международной практике. Буферной республике предстояло провести выборы в полосе отчуждения КВЖД, находящейся на территории Китая. Китайское правительство запретило проведение выборов на КВЖД. В этих условиях правительство ДВР вынуждено было разработать особый порядок выборов среди русского населения полосы отчуждения КВЖД [416], в соответствии с которым последнее получило право делегировать своих представителей в Учредительное собрание от политических партий и иных общественных организаций.

22 ноября 1920 г. правительство ДВР приняло постановление о «Сроке созыва Учредительного собрания Дальнего Востока и о назначении дня выборов» [417]. Выборы были назначены на 9 января 1921 г., а первое заседание Учредительного собрания должно было состояться 25 января. Поэтому предвыборная кампания проходила в сжатые сроки.

10 января 1920 г. Дальбюро ЦК РПК(б) утвердило «Тезисы для руководства предвыборной кампанией». Коммунисты призывали трудящихся принять самое активное участие в выборах, чтобы «в Учредительное собрание не проникли враждебные революции буржуазные элементы». Буржуазные и соглашательские партии часто не могли договориться между собой и разбивали свои голоса между несколькими кандидатскими списками. Коммунисты открыто выступали с единым списком в блоке с профсоюзами (список № 2).

Дальбюро ЦК РКП(б) рекомендовало коммунистам в ходе предвыборной кампании разъяснять трудящимся причины создания демократического буфера, временный характер его существования, неразрывную связь ДВР с РСФСР, антинародную сущность буржуазного парламентаризма.

Японская военщина и американское консульство пытались оказать влияние на результаты выборов в Приморье. Японцы «советовали» русскому избирателю сплотиться против коммунистов и отдать голоса за «государственно-мыслящих несоциалистов» [418].

Несмотря на явно ненормальные и сложные условия для проведения выборов в г. Владивостоке, из 22 300 избирателей 12 581 (56%) голосовали за список № 2 [419]. Газета «Красное знамя» опубликовала интересные сравнительные данные: если на выборах во Всероссийское учредительное собрание в 1917 г. коммунисты Владивостока получили 49% голосов избирателей, то на выборах в Учредительное собрание Дальнего Востока – 57% [420]. По списку № 2 было избрано 15 депутатов [421]. Антинародная политика буржуазных партий и непоследовательность в проведении агитации в период избирательной кампании привели к росту абсентеизма по сравнению с выборами в Народное собрание Дальнего Востока (г. Владивосток) в июне 1920 г. 6200 избирателей, главным образом из буржуазной обывательской среды, уклонились от участия в выборах [422]. От трудящихся не явились к избирательным участкам те, кто не принимал и не понимал назначения буферного государства, не признавал Учредительного собрания и требовал немедленно восстановления Советской власти. Анализ материалов избирательной кампании показывает, что абсентеизм был незначителен в тех районах Дальнего Востока, где влияние коммунистов было наибольшим. Абсентеизм был велик там, где хозяйничали интервенты.

В полосе отчуждения КВЖД белоэмигрантские партии и организации бойкотировали выборы в Учредительное собрание. Рабочие-железнодорожники КВЖД избрали в Учредительное собрание 11 коммунистов и 1 беспартийного [423]. Исход борьбы на выборах в значительной мере зависел от проведения избирательной кампании в НРА ДВР. От Вооруженных сил республики в Учредительное собрание было избрано 47 коммунистов, 1 меньшевик, 1 эсер, 1 беспартийный [424]. Общий итог выборов свидетельствовал об убедительной победе блока коммунистов и революционных трудящихся. В состав Учредительного собрания были избраны 382 депутата. Левый блок во главе с коммунистами получил 275 мест [425]. Итак, решающей силой в Учредительном собрании являлся левый блок во главе с коммунистами [426].

Даже белоэмигрантская газета «Русский голос», настроенная против ДВР, вынуждена была признать: «Учредительное собрание по партийному составу своих членов оказалось именно таким, каким его желали создать коммунисты… Успешным проведением избирательной кампании коммунисты доказали свое определенное решение не только на словах, но и на деле строить буфер согласно своим желаниям и целям» [427].

Накануне открытия Учредительного собрания ДВР Политбюро ЦК РКП(б) приняло новые «Краткие тезисы о Дальневосточной республике» [428], которые явились политической программой для этого представительного органа на Дальнем Востоке. Огромное значение для дальневосточных народных избранников имели указания ЦК РКП(б) о характере государственной власти ДВР. Политбюро ЦК РКП(б), осудив сепаратизм Владивостока, предупреждало, что в ДВР буржуазного «парламентского строя не должно быть допущено. ДВР создается по воле рабочих и крестьян, где будет не буржуазная демократия, а демократия трудовая, демократия трудящихся» [429]. Таким образом, в соответствии с установкой В.И. Ленина и Коммунистической партии ДВР должна была строиться как государство революционной диктатуры рабочего класса и крестьянства. Политбюро ЦК РКП(б) особо обратило внимание трудящихся и членов Учредительного собрания на то, что ДВР ни при каких обстоятельствах не должно превратиться в государство, где «господствует диктатура буржуазии» [430]. Коммунисты Забайкалья и Дальнего Востока на проходившей с 8 по 14 февраля 1921 г. партконференции обсудили все основные организационные вопросы работы Учредительного собрания в соответствии с указаниями ЦК партии. «Из орудия организации «демократии» против диктатуры пролетариата в руках несоветских элементов, – говорилось в постановлении партконференции, – Учредительное собрание должно быть превращено в свою противоположность – в орудие безусловного закрепления влияния РСФСР на Дальнем Востоке [431].

25 января 1921 г. из-за отсутствия кворума, который по постановлению Центральной избирательной комиссии составлял ¾ депутатов, правительство ДВР вынуждено было перенести открытие первого заседания Учредительного собрания. Из-за сложной военной обстановки не прибыли в Читу многие депутаты от НРА. Бойкотировали Учредительное собрание депутаты от крупной буржуазии Приморья. Несмотря на усиленные приглашения их со стороны эсеров и меньшевиков, которые не желали ослаблять ряды оппозиции в Учредительном собрании, последние в столицу ДВР так и не явились и впоследствии были исключены из состава депутатов. Учредительное собрание открылось лишь 12 февраля 1921 г. Этот день был объявлен правительством ДВР нерабочим днем и общереспубликанским праздником. Депутаты представляли все национальности и народности, проживающие на территории ДВР. В составе депутатов Учредительного собрания было: 256 русских (67 %), 23 украинца (6%), 3 белоруса (1%), 6 бурят (1,8%), 5 корейцев (1,4%) и др. [432] Среди них рабочих и ремесленников – 50 (13%) [433], хлеборобов – 159 (42%) [434], представителей интеллигенции – 173 (45%) [435]; по партийному признаку: коммунистов 169 (86%), меньшевиков 13 (7%), сибирских эсеров – 6 (3%), народных социалистов – 3 (1,5%) членов партии народной свободы – 2 (1%), максималистов – 3 (1,5%) [436]. Из 187 беспартийных депутатов 143 (77%) поддерживали коммунистов, т.е. подавляющее большинство имели депутаты левого блока.

Правительство ДВР уделяло большое внимание различным организационным мероприятиям, связанным с открытием Учредительного собрания и установлением порядка его деятельности. 24 января 1921 г. правительство ДВР издало специальное постановление «О порядке открытия Учредительного собрания Дальнего Востока» [437], согласно которому первое заседание этого представительного органа должен был открыть председатель правительства буферной республики. Меньшевики и эсеры по этому поводу заявили протест, считая, что данная практика «попирает права, принижает суверенитет и достоинство Учредительного собрания» [438]. По их мнению, в соответствии с парламентской буржуазной традицией собрание должен открыть старейший из депутатов. В ответ на это левое большинство Учредительного собрания вполне резонно заявило, что Учредительное собрание не парламент. Приветствовал его открытие председатель правительства ДВР А.М. Краснощеков. Правые депутаты потребовали от правительства, чтобы оно сложило свои полномочия перед Учредительным собранием, так как его задача якобы сводилась лишь к тому, чтобы создать данное представительное учреждение, но и это предложение правых депутатов, направленное на подрыв государственной системы и политической стабилизации в республике, было отклонено большинством Учредительного собрания. Депутаты избрали президиум Учредительного собрания из 13 человек. В его состав вошли 4 депутата-коммуниста и 9 депутатов, представляющих другие политические партии и группы. Председателем президиума Учредительного собрания большинством голосов был избран коммунист Д.С. Шилов. В дальнейшем уже не правительство ДВР, а президиум определял порядок последующей работы Учредительного собрания.

По предложению президиума из депутатов была создана специальная комиссия для разработки наказа, который должен был регламентировать внутренний порядок работы Учредительного собрания. Вскоре комиссия предложила Учредительному собранию использовать с этой целью наказ (регламент) бывшего Народного собрания Дальнего Востока (Приморье, 1920 г.) с частичными изменениями и дополнениями [439]. Учредительное собрание согласилось с предложением комиссии и внесло следующие поправки в Приморский наказ: 1. Заседание Учредительного собрания считать правомочным, если на нем присутствовало не менее 240 депутатов (56% от общего числа депутатов). В Приморском наказе, как отмечалось выше, кворум составлял 78% от общего количества членов Народного собрания Дальнего Востока. Установление сравнительно невысокого кворума в Учредительном собрании ДВР объясняется наличием обстановки гражданской войны, когда депутаты нередко вынуждены были экстренно покинуть зал заседания, чтобы решать самые неотложные и важные военные вопросы. 2. Более широко, чем в Народном собрании Дальнего Востока, в Учредительном собрании ДВР применялось тайное голосование (при выборах должностных лиц, членов различных комиссий и решении других вопросов, которые выдвигались 1/3 депутатов). 3. За депутатами нерусской национальности сохранялось права выступать на родном языке (но резолюцию по обсуждаемому вопросу они обязаны были вносить на русском языке). 4. В обстановке напряженного внутриполитического положения особое внимание было уделено обеспечению безопасности депутатов Учредительного собрания и охране порядка. Эта функция была возложена на старшего пристава и на 6 младших приставов. 5. В Учредительном собрании ДВР допускалось больше фракций, чем в Народном собрании Дальнего Востока [440].

Ведущей фракцией Учредительного собрания являлась фракция коммунистов. По «Положению о комфракции Учредительного собрания Дальнего Востока [441] ее заседания обязаны были посещать все коммунисты-депутаты, в том числе те, кто входил во фракцию крестьянского большинства. Фракция коммунистов через председателя и бюро подчинялась в своей деятельности Дальбюро ЦК РКП(б). Данные две фракции составили левое крыло Учредительного собрания. Буржуазные (народных социалистов, внепартийная демократическая и внепартийная) и мелкобуржуазные (эсеро-меньшевистские) фракции, а также фракции крестьянского меньшинства и бурят-монгол, выражающиеся интересы зажиточных крестьян и националистов, составили правое крыло Учредительного собрания. Данная фракционно-блочная структура Учредительного собрания предопределила классовые столкновения и политическую борьбу. Каждая фракция имела свою программу (декларацию), которая заслушивалась на заседании Учредительного собрания.

С 12 по 22 февраля 1921 г. в ходе обсуждения деклараций отдельных фракций в Учредительном собрании развернулась острая дискуссия по вопросам буферного строительства. Буржуазный блок выступил одновременно с 5 декларациями (кадетов, меньшевиков, эсеров, зажиточных крестьян и бурятских националистов). В основных своих положениях буржуазные декларации совпадали. В них провозглашалась неприкосновенность частной собственности. Ее ограничение или отчуждение было возможно лишь по «постановлению народных органов власти» и за «справедливое вознаграждение». В этих политических документах объявлялась свобода предпринимательства и торговли. Для разработки природных богатств Дальнего Востока нужно было привлечь русский и иностранный частный капитал. В вопросе о земле просматривались определенные расхождения. Кадеты признавали частную собственность на землю, а леса и воды – собственностью государства. Эсеры и меньшевики заявили о недопущении возникновения капиталистической и помещичьей собственности на землю. В декларации эсеров земля – «общенародное достояние», которое будет распределяться на основе уравнительного землепользования. Кроме того, фракция крестьянского меньшинства настаивала на введении свободы переселения на незанятые земли и недопущении твердых цен на сельхозпродукты.

В этих декларациях провозглашался полный перечень прав и свобод граждан (равенство граждан перед законом, свобода совести, слова, печати, собраний, союзов и др.). Однако о гарантиях осуществления данных прав и свобод ничего не говорилось. Кадеты выступили за сокращение численности Вооруженных сил ДВР, а эсеры и меньшевики – за немедленную демобилизацию армии и замену ее «всеобщим вооружением народа», что, по их мнению, соответствует «революционно-демократическому строю ДВР» и лишает военных возможности вмешиваться в гражданскую, общественную и государственную жизнь. Таким образом, буржуазная оппозиция пыталась разоружить ДВР накануне решающих боев за освобождение Дальнего Востока от интервентов и белогвардейцев. Кроме того, правый блок, пытаясь разорвать союз ДВР и РСФСР, настаивал на обособлении ДВР от Советской России.

От имени правого блока общий политический вывод сделали эсеры: «Дальневосточный буфер должен служить опытным полем демократии (буржуазной – В.С.)» [442], которая зарождалась в Приморье. Поэтому, по мнению эсеров, надо изучать и внедрять опыт политического строительства в Приморье и навсегда покончить с «коммунистическими экспериментами» правительства ДВР.

Позиция правых сил Учредительного собрания встретила решительное возражение со стороны фракции коммунистов и крестьянского большинства. В декларациях этих фракций была изложена глубоко обоснованная программа завершения создания ДВР как демократического государства диктатуры народа [443].

Декларация коммунистической фракции определяла ДВР как «промежуточное государство», в котором государственная власть принадлежит рабочим и крестьянам. В этом демократическом государстве в своеобразном сочетании будут переплетаться элементы социализма и капитализма.

Это в первую очередь относилось к социально-экономической области. «Институт собственности, – говорилось в декларации фракции коммунистов, – сохраняется, но правительство должно внести те коррективы, которые являются необходимыми для охраны интересов трудящихся».

Земля, недра, леса, вода – собственность государства. Промышленные предприятия, имеющие общегосударственное значение, подлежали национализации.

Впервые была четко сформулирована идея о допущении госкапитализма в ДВР через создание акционерного предприятия с привлечением русского частного и иностранного капитала, который «…привлекается при условии недопущения экстерриториальных прав, права «иностранной военной охраны», вечной концессии или концессии на неопределенное время». «Труд, – указывалось в декларации крестьянского большинства, – является обязательным для всех трудоспособных граждан в возрасте от 18 до 55 лет».

Предусматривались и другие социально-экономические преобразования: отделение церкви от государства и школы от церкви, бесплатное обучение и медицинское обслуживание населения, всеобщая воинская обязанность и т.д.

Политическая часть программы коммунистов и крестьянской фракции большинства предусматривала создание «твердой правительственной власти», сохранение уже существующих государственных институтов. Коммунисты и фракция крестьянского большинства выступали против соблюдения буржуазного принципа разделения властей при организации высших органов государственной власти ДВР.

После принятия Конституции и избрания правительства Учредительное собрание должно было, по мнению левого большинства, самораспуститься.

В течение месяца, после оглашения деклараций фракций, в Учредительном собрании продолжалась дискуссия по общеполитическим вопросам. Особенно остро обсуждался вопрос о характере государственной власти в ДВР. Оппозиция настаивала на создании буржуазной власти, используя при ее организации опыт ведущих капиталистических держав и Приморского земского правительства. Коммунисты открыто объявили, что строительство буржуазного буфера по Приморскому образцу – «это вчерашний день» и возврата к нему не будет [444].

22 марта 1921 г. Учредительное собрание единогласно приняло «Декларацию об образовании ДВР», ее целях и задачах [445], которая впоследствии была использована при составлении Конституции ДВР. Анализ «Декларации» показывает, что это был конституционный акт, носящий компромиссный характер и выражающий волю всех фракций. В него вошли основные предложения фракций коммунистов и крестьянского большинства, а также отдельные положения политической программы кадетов, эсеров и меньшевиков. Так, «Декларация» объявила неприкосновенность частной собственности, свободу предпринимательства и торговли, проведение политики открытых дверей для иностранного капитала; провозглашение суверенитета народа и основные политические права и свободы граждан, право национальных меньшинств на автономию и др. Но в отличие от «Декларации Читинской объединительной конференции» и декларации фракций Учредительного собрания она ничего не говорила: 1) о вторжении государства в частнособственнические отношения с целью защиты классовых интересов рабочих и крестьян; 2) о системе органов государственной власти ДВР. На наш взгляд, это объясняется тем, что по данным вопросам, как уже указывалось выше, наблюдались наибольшие разногласия между левым и правым блоками Учредительного собрания.

Стремясь к достижению соглашения на основе целесообразного компромисса, большинство Учредительного собрания, на наш взгляд, не стало предварительно в «Декларации» разрешать эти актуальные политические проблемы и отнесло их на разработку в комиссию по составлению проекта Конституции ДВР. Тем не менее уже при обсуждении доклада о работе правительства ДВР и содокладов ряда министров 23 февраля – 16 марта 1921 г. вновь возник вопрос о государственной власти. В докладе председателя правительства ДВР А.М. Краснощекова объективно и принципиально были показаны все трудности и недостатки при проведении внутренней и внешней политики за три прошедших месяца. Вывод правительства о неналаженности и плохой работе органов местной власти послужил для оппозиции основанием, чтобы признать всю государственную систему ДВР и правительство республики, в частности, неспособными решать задачи, стоящие перед буферным государством. Эсеры заявили, что однопартийное правительство неспособно справиться с задачами государственного строительства… [446].

По отчету правительства подавляющим большинством Учредительного собрания была принята предложенная фракцией коммунистов резолюция, в которой было сказано, что «…несмотря на тягчайшие условия интервенции, внутренней хозяйственной разрухи и сопротивление контрреволюционных элементов,… правительством выполнены основные задачи…: объединение областей всего Дальнего Востока, созыв Учредительного собрания, отстаивание суверенитета Дальневосточной республики…» [447].

Одобрив деятельность правительства, депутаты продлили его полномочия до принятия Учредительным собранием Конституции ДВР. Потерпев поражение, оппозиция избрала тактику саботажа и затягивания работы Учредительного собрания. Буржуазные депутаты направляли правительству многочисленные срочные запросы по самым различным и часто второстепенным вопросам, выступали на заседании Учредительного собрания с многочисленными заявлениями и устраивали обструкции, но изменить направление работы собрания, определенное коммунистами, они не смогли.

Учредительное собрание утвердило все акты, ранее изданные правительством ДВР, и приняло ряд важных законов («Закон об амнистии» и др.). Некоторые нормативные акты Учредительного собрания носили конституционный характер (Положение о выборах в Народное собрание Дальневосточной республики») [448].

Таким образом, Учредительное собрание не только признало целесообразным дальнейшее существование всей системы высших органов государственной власти ДВР, которая сложилась ранее, но и вопреки решению Читинской конференции сочла необходимым не добиваться ухода правительства в отставку.

Депутаты-коммунисты понимали, что всякое бесправительственное правление отрицательно сказалось бы на всех отраслях жизни республики и этим непременно воспользовалась бы контрреволюция для активизации своей подрывной деятельности.

Завершающая фаза работы Учредительного собрания была связана с разработкой и принятием Конституции ДВР. Для выработки проекта Основного закона Учредительное собрание ДВР 17 февраля 1921 г. образовало конституционную комиссию из 39 представителей фракции, которые распределились по отдельным подкомиссиям (финансово-экономическая, военная, юстиции, местного самоуправления и др.) [449]. 5 марта 1921 г. число членов конституционной комиссии было увеличено до 117 человек [450]. Председателем конституционной комиссии Учредительное собрание избрало коммуниста М.П. Копытина. Порядок работы конституционной комиссии определили два акта, принятые Учредительным собранием: «Регламент комиссии по разработке «Основного закона» и «Наказ Учредительного собрания комиссии по выработке Основного закона» [451].

Проект Основного закона составляли из проектов отдельных конституционных законов. Учредительное собрание рассматривало лишь те проекты разделов Конституции, которые предварительно были утверждены фракцией коммунистов [452]. Процедура обсуждения и принятия Учредительным собранием отдельных проектов конституционных законов (разделов) полностью совпадают с соответствующим законодательным процессом, имевшим место в Народном собрании Дальнего Востока (в Приморье, в 1920 г.).

При разработке проекта Основного закона ДВР конституционная комиссия использовала обширный политико-правовой материал: Конституцию РСФСР 1918 г.; тексты отдельных буржуазных конституций (в частности, Конституцию США 1787 г.), а также конституционные законы ДВР, ее политические декларации, проект Временной Конституции ДВР (1920 г.), конституционные акты Временного Народного собрания Дальнего Востока.

Составленный проект демократической Конституции ДВР подвергся «критике» со стороны оппозиции, которая требовала убрать те разделы, которые списаны «с советских конституционных образцов».

Особенно много «поправок» буржуазная оппозиция пыталась внести в раздел проекта «об организации властей». По ее мнению, этот раздел Основного закона должен юридически закрепить основы парламентаризма в ДВР.

Меньшевики предложили Учредительному собранию свой проект раздела «О властях», в котором планировалось создание постоянно действующего представительного органа, избираемого на короткий срок, полностью отделенного от высшей исполнительной власти.

Оппозиция настаивала на использовании американской конституционной практики. В частности, она предлагала создать Верховный суд, который должен был осуществлять контроль за единообразным применением законов [453].

Из вышеизложенного видно, что буржуазная оппозиция стремилась к конституционному закреплению принципа разделения властей. Поправки оппозиции коснулись и местных органов государственной власти и управления. Оппозиция считала, что подлинным проявлением демократизма является передача всех государственных полномочий местным органам власти. В декларации фракции сибирских эсеров было сказано: «Полнота государственной власти на местах принадлежит органам народного самоуправления… Всякие эмиссары, комиссары при самоуправлениях, назначаемые сверху, отменяются; ведомственные аппараты на местах уничтожаются: все функции переходят к самоуправлениям…» [454].

Меньшевики К.Я. Лукс, Я.Я. Петрович настаивали на предоставлении национальным меньшинствам культурно-националь­ной автономии. Они доказывали, что культурно-национальная автономия устранит всякие проявления межнациональной борьбы. По их мнению, национальный вопрос в ДВР должен быть решен исключительно на основах культурно-национальной автономии. Не соглашаясь с этими утверждениями, депутаты-ком­мунисты выступили за осуществление национальной политики с возможным ограниченным применением в условиях ДВР культурно-национальной автономии [455]. Анализ конституционных предложений и поправок оппозиции показывает, что они были направлены на утверждение в буферном государстве буржуазного конституционализма. Об этом четко и ясно сказал с трибуны Учредительного собрания депутат-коммунист Д. Поздеев: «Все конституционные измышления оппозиции являются составной частью общего плана превращения ДВР в буржуазную республику» [456]. На этом основании народные депутаты отклонили все основные буржуазные поправки к проекту Конституции ДВР. 26 апреля на его заседании был оглашен полностью текст проекта Конституции и в него были внесены отдельные редакционные поправки. 27 апреля депутаты проголосовали за Конституцию в целом.

3.3. Конституция ДВР – Основной закон буферного государства, выражающий волю народа, закрепляющий общественное и государственное устройство ДВР, основы правового положения граждан, систему и основные начала организации и деятельности государственных органов. Конституция ДВР не являлась социалистической, а тем более буржуазной. Советские исследователи В.Е. Чиркин, Ю.Н. Гавло, Л.С. Клер, В.И. Василевский считают, и мы солидарны с ними, что это была Конституция демократического типа, отражающая интересы народа [457]. «Сущность Конституции с том, – указывал В.И. Ленин, – что основные законы государства вообще и законы, касающиеся избирательного права в представительные учреждения, их компетенции и пр., выражают действительное соотношение сил в классовой борьбе» [458]. И Конституция ДВР действительно явилась следствием классовой борьбы и выражала соотношение политических сил, сложившихся в буферной республике в результате установления власти народа. Она подвела итоги борьбы трудящихся с интервентами и белогвардейцами, закрепила «буферную» политику, направленную на изживание интервенции без участия РСФСР в войне с Японией. Социальная ценность Конституции ДВР состояла в том, что она не только юридически закрепила образование ДВР, ее общественное и государственное устройство, но и политику в специфических условиях Дальнего Востока. Политические аспекты социальной ценности Конституции ДВР как Основного закона буферного государства получили свою конкретизацию в конституционных принципах (народовластие, демократизм, демократический централизм, революционная законность). В Конституции ДВР отсутствовал такой принцип, как принцип социалистического интернационализма. В Основном законе ДВР не было зафиксировано положение о руководящей роли Коммунистической партии, хотя она являлась правящей, за которой шли трудящиеся массы [459].

Впоследствии из-за отсутствия в Конституции ДВР упоминания о руководящей роли Коммунистической партии в буферном обществе и государстве буржуазные и мелкобуржуазные партии сделали вывод, что компартия «незаконно руководит ДВР» [460]. Юридический аспект социальной ценности Конституции ДВР проявлялся в том, что она обладала высшей юридической силой и являлась базой для текущего законодательства.

Целостность Конституции ДВР придавали единство и сбалансированность ее политических и юридических установлений, стройность и завершенность ее структуры.

Конституция ДВР имела официальное наименование: «Основной закон (Конституция) Дальневосточной республики», что выделяло ее из массы законов буферного государства и поставило в особое положение.

В Конституции 10 разделов (184 статьи): 1. Общие положения. 2. Территория республики. 3. О гражданах и их правах. 4. О властях. 5. Основы народнохозяйственного строя. 6. Об обороне республики. 7. О народном образовании. 8. О гербе и флаге республики. 9. О пересмотре Основного закона. 10. О первом Народном собрании и правительстве. По объему она более чем в два раза превышала Конституцию РСФСР 1918 г.

В отличие от Конституции РСФСР Основной закон ДВР не включал полностью текст «Декларации», принятой Учредительным собранием 22 марта 1921 г., поэтому в ней отсутствуют программные (декларативные) нормы. Не встречаются в тексте Конституции ДВР исторические справки или декларации о будущем буфера. Конституция ДВР регистрировала и закрепляла, прежде всего, уже имеющиеся достояния общественного и государственного строительства. Она содержала отдельные учредительные нормы, посредством которых создавались новые политические учреждения, отсутствующие в момент принятия Основного закона (правовой статус граждан, Народное собрание, культурно-на­циональная автономия). Эти нормы намечали перестройку госаппарата и приятие новых законов).

В отличие от Конституции РСФСР 1918 г. в Основном законе ДВР редко встречалась «полная» конституционная норма, состоящая из трех традиционных элементов (гипотеза, диспозиция, санкция). Как правило, одни нормы выражали преимущественно гипотезу, другие – диспозицию. В Конституции ДВР не была полностью преодолена неопределенность гипотезы, так характерная для конституционного законодательства буржуазных государств.

Особенность конституционных гарантий в ДВР состояла в том, что многие нормы гарантировались преимущественно юридическими, организационными и идеологическими средствами.

Из-за экономических трудностей, которые испытывала «буферная» республика, указания о материальных гарантиях в конституционных нормах выражались редко.

Исследуя содержание Конституции ДВР, ученые правильно отмечают, что она включала как социалистические, так буржуазные конституционные положения [461]. В связи с этим необходимо подчеркнуть, что впервые в мировой конституционной практике в ДВР была сделана попытка объединить в Основном законе различные элементы (советские и буржуазные). Эти элементы применялись творчески, с учетом буферных условий. Так, Конституция ДВР, признавая институт частной собственности на орудия и средства производства, сохраняла за соответствующими органами государственной власти право регулировать отношения между трудом и капиталом, защищая права и интересы трудящихся, оказывая рабочим и крестьянам необходимую помощь. По Конституции частная собственность не была признана единственной формой собственности. Наряду с ней законодательно закреплялись государственная и кооперативная формы собственности. Однако Основной закон «буферной» республики предоставил право осуществлять контроль частного капитала (ст. 109). В целом же в конституционной модели ДВР превалируют советские элементы, которые в совокупности составляют главное содержание Основного закона буферной республики.

Конкретные экономико-исторические условия существования Дальневосточной республики определили и ее социальную структуру. В Конституции ДВР сказано, что народ есть носитель высшей суверенной власти (ст. 31) [462]. «Народ» в ДВР включал в себя различные социальные силы: пролетариат, беднейшее крестьянство, мелкую и среднюю буржуазию города и деревни и тех представителей крупного капитала, которые выступали за прекращение интервенции и гражданской войны. Под руководством Коммунистической партии пролетариат Дальнего Востока крепил союз с бедняцко-середняцкими слоями сельского населения. Именно пролетариат и крестьянство составляли основное ядро, большинство народа ДВР.

Главным компонентом политической системы ДВР являлось государство. По вопросу о классовой сущности «буферного» государства в научной литературе нет единого мнения. Существует 4 точки зрения об этой проблеме: 1. ДВР – буржуазно-демокра­тическое государство [463]. 2. ДВР – государство диктатуры пролетариата, которое использовало отдельные элементы буржуазного парламентаризма [464]. ДВР – демократическое государство революционной диктатуры рабочего класс и крестьянства [465]. 4. ДВР – государство, в котором «…рабочий класс страны осуществлял свою диктатуру на Дальнем Востоке… через революционные демократические мероприятия» [466].

В ранее изданных работах [467] автор уже обосновывал мнение, что ДВР – демократическое государство революционной диктатуры народа (3-я точка зрения), что сущностью Дальневосточной республики являлось полновластие народа. Такая ее природа была закреплена в Конституции ДВР. «Верховная государственная власть на территории Дальневосточной республики, – говорилось в ст. 31 Основного закона ДВР, – принадлежит народу Дальнего Востока и только ему». Полновластие народа в ДВР осуществлялось через государственную власть. Общественно-политическая жизнь ДВР и конституционные нормы свидетельствовали о том, что в дальневосточном «буфере» государственная власть по своему социально-классовому характеру являлась рабоче-крестьянской [468].

Определяя характер государственной власти, Конституция ДВР не говорила о принадлежности ее какому-либо классу. Она юридически закрепила государственную власть как демократическую и народную, которая осуществлялась «не только «сверху», но и «снизу» …в результате решающей роли народных масс на предприятиях, на улицах, в повседневной жизни» [469].

Диктатура революционного народа существовала в ДВР в форме демократической республики. Статья 1 Основного закона гласила, что ДВР учреждается как республика демократическая, в которой верховная власть принадлежит народу [470].

Учение о революционно-демократической диктатуре народа и ее политическая форма в ДВР позволяют нам сделать вывод о том, что это буферное государство не может быть отнесено к традиционному историческому типу государства. ДВР не является государством буржуазного типа, так как в ней власть принадлежала не эксплуататорскому меньшинству (буржуазии), а большинству населения, где преобладали трудящиеся. ДВР не может быть отнесена и к социалистическому типу государства. Это государство переходного типа [472], занимающее особое промежуточное место в принятых классификациях [473]. Политическая организация ДВР включала в свой состав государство, а также негосударственные организации. Действующие же в ДВР различные общества, союзу, объединения [474] не составляли организационно и идеологически единого политического целого. Конституционные представительные органы буферного государства также были призваны обеспечить государственную власть за народом.

Этому назначению служила и закрепленная Конституцией избирательная система ДВР, утвердившаяся еще в доконституционный период и обеспечивающая участие широких слоев населения, и прежде всего трудящихся, в управлении государством [475].

Конституция ДВР гарантировала, а буферное государство старалось обеспечить участие граждан в социально-экономических преобразованиях, направленных на восстановление народного хозяйства и повышение уровня материальной и культурной жизни трудящихся. Система социально-экономических прав граждан, зафиксированная в Конституции ДВР, имела свои особенности. Так, в отличие от Конституции РСФСР в Основном законе ДВР не было записано право граждан на труд. В обстановке гражданской войны и хозяйственной рахрухи буферное государство не имело достаточно материальных ресурсов для осуществления права на труд. Конституция ДВР провозгласила обязанность граждан трудиться и свободу выбора занятий с сохранением за правительством права в случае необходимости привлекать все слои населения, в том числе и нетрудовые элементы, к трудовой повинности. В ДВР трудовая повинность не являлась проявлением особой экономической политики, как это имело место в РСФСР в период военного коммунизма. В буферном государстве она вводилась исключительно в особых случаях (например, в период военной обстановки, когда надо было мобилизовать силы на бесперебоную работу тыла) и распростраялась равномерно на все слои населения. В целях борьбы с безработицей в ДВР была введена государственная система трудоустройства через биржу труда.

Условия гражданской войны и контрреволюционная деятельность буржуазии заставили законодателя отказаться от включения в Конституцию РСФСР 1918 г. раздела о личных правах граждан [476].

Иное положение наблюдалось в ДВР. Вхождение части буржуазии в блок демократических сил ДВР, переходный характер ее общественного и государственного строя обусловили включение в Конституцию буферной республики норм, посвященных личным правам граждан (свободу выбора профессии, вероисповедания, метожительства, передвижения и др.)

Специальный раздел Конституции был посвящен основным правам и обязанностям граждан. Конституция, определяя правовое положение граждан ДВР, являлась и первым документом, положившим начало законодательству о гражданстве буферного государства. Вопрос о гражданстве имел особое значение для ДВР. Представлялось важным, с точки зрения утверждения суверенитета ДВР, отграничить гражданство буферного государства от гражданства РСФСР. Кроме того, надо было учитывать наличие на территории ДВР иностранцев.

27 февраля 1922 г. правительством ДВР был издан закон «О приобретении прав гражданства Дальневосточной республики» [477], согласно которому приобретение прав гражданства ДВР не зависело от национальной, расовой или религиозной принадлежности. В отличие от Конституции РСФСР 1918 г., представляющей права гражданства лишь иностранцам из рабочих и крестьян, Основной закон ДВР не учитывал при решенеии этого вопроса социально-классовую принадлежность иностранцев. В ДВР не существовало сложной процедуры и различного рода ограничений в приобретении иностранцами прав гражданства. Уставноленные Законом правила приобретения гражданства соответствовали подлинно демократическому характеру ДВР. Единственное условие, которое при этом выдвигалось, чтобы приобретение прав гражданства ДВР не было использовано против интересов ДВР.

В Конституции ДВР, как в Основном законе РСФСР, провозглашался принцип равных прав и равных обязанностей граждан. Но, в отличие от РСФСР, в Конституции ДВР не предусматривалось ограничение прав эксплуататорских классов. Конституция ДВР вынуждена была особо отразить отмену сословного деления граждан и соответствующих привелегий, которые были возрождены в свое время колчаковским правительством.

К числу личных прав граждан относилось и право частной собственности, пределы осуществления которого были установлены законом. Права и обязанности граждан были неразрывно связаны между собой. Основной закон ДВР фиксировал лишь важнейшие обязанности граждае. Среди них надо, прежде всего, отметить обязанность соблюдать Конституцию ДВР и ее законы, что обеспечивало в республике законность и правопорядок и способствовало укреплению демократического государства [478]. На все слои населения возлагалась и воинская повинность.

Таким образом, в ДВР эксплуататоры не были лишены конституционных прав, как это имело место в РСФСР.

Анализ содержания Конституции ДВР свидетельствует о том, что она необычно и своеобразно отражала политический компромисс между коммунистами и представителями буржуазных и мелкобуржуазных партий. Будучи Основным законом государства переходного типа, она содержала в основном советские конституционные положения и отдельные буржуазные конституционные элементы. Наличие разноклассовых конституционных положений и элементов создавало противоречия в содержании Основного закона ДВР, которые в определенной степени нарушали его систему (целостность).

Достаточно в связи с этим отметить, что из 4 общепринятых элементов внутренней стороны конституционной формы: 1) порядок разработки Конституции; 2) порядок ее принятия; 3) порядок ее утверждения; 4) ее внутренняя структура – в Основном законе ДВР была разработана лишь внутренняя структура, характеристика которой была дана выше.

Аналогичное положение наблюдалось и в отношении внешней формы Конституции. Из пяти элементов внешней конституционной формы: 1) наименование Конституции; 2) порядок введения ее в действие; 3) порядок пересмотра; 4) порядок ее реализации; 5) порядок ее охраны – в Конституции ДВР полностью зафиксированы 1 и 4 элементы, остальные или выпали вообще, или освещены частично. Стремясь к достижению конституционной стабильности с целью консервации Основного закона и регулируемых им отношений, законодатель установил правило, в силу которого Конституция ДВР могла быть изменена и дополнена по постановлению Народного собрания (при кворуме 2/8 голосов) [479].

Однако в Конституцию ДВР, действующую почти на два года, Народное собрание изменений не внесло. Вопросы, требующие срочной правовой регламентации, в том числе и конституционные, разрешались через текущее законодательство.

Конституция ДВР – единственный законодательный акт, который подлежал изменению в порядке, установленном им самим, и это не только составляло один из признаков, отличающих Конституцию как Основной закон от текущего законодательства, но и одновременно служило и целям ее правовой охраны. Особый порядок изменений Конституции охранял ее от произвольного толкования и внесения несущественных положений, подчеркивал верховенство Конституции над текущим законодательством.

В отличие от буржуазных государств в ДВР конституционный контроль и надзор преследовали цель обеспечения верховенства конституционных норм, их проведения в жизнь. Согласно Основному закону ДВР конституционный контроль и надзор в буферной республике – прерогатива не одного какого-либо органа, а всех высших органов государственной власти (Народного собрания, правительства, Совета Министров). Они осуществляли конституционный контроль и надзор в процессе своей деятельности. Своеобразие осуществления конституционного контроля в ДВР заключалось в том, что по ст. 50 правительство ДВР имело «право приостановить введение в действие законов, принятых Народным собранием, в случае если таковые будут признаны противоречащими Основному закону» [480]. Полновластие Народного собрания ДВР в осуществлении конституционного контроля проявлялось в том, что квалифицированным большинством 2/3 голосов оно окончательно решало вопрос о конституционности того или иного нормативного акта, в том числе и тех, которые были приняты им самим. Конституция ДВР служила юридической базой для развития текущего законодательства. В отдельных статьях Основного закона ДВР содержались соответствующие конкретные ссылки на то, что данный вопрос будет урегулирован в будущем на основе издания специального закона.

После принятия Конституции ДВР оппозиция выступила с резкой критикой против нее. Газета «Вечер» утверждала, что Конституция ДВР «сырая», в ней много «пробелов», так как она принималась «в спешке» [481].Лидер сибирских областников И. Якушев в те дни писал: «Основной закон имеет внутренние коллизции, ибо он является прикрытием диктатуры коммунистов» [482]. По мнению меньшевиков и эсеров, Основной закон ДВР «скорее дипломатический, чем юридический документ», поэтому необходимо созвать новое Учредительное собрание и принять «реальную Конституцию» буферной республики [483]. Данные оценки Конституции ДВР, на наш взгляд, носят объективный и неправовой характер. Они не имеют ничего общего с объективной действительностью того времени. Вскоре после принятия Основного закона единое конституционное поле в ДВР в условиях гражданской войны и интервенции было частично разрушено.

Дальневосточная республика вызывала глубокую ненависть внутренних и внешних врагов, которые вели непримиримую и упорную борьбу за свержение народной власти на Дальнем Востоке. Контрреволюция вынашивала планы государственного переворота в ДВР и образования на территории Дальнего Востока буржуазного государства, которое явилось бы новым плацдармом для борьбы с Советской властью. Центр заговора находился в Приморье, где все еще сосредоточивались войска интервентов. Военная администрация интервентов и консульский корпус держали все нити контрреволюционного выступления в своих руках.

Оперативный план государственного переворота во Владивостоке был детально разработан японским военным командованием. План предусматривал одновременное вооруженное выступление подпольных белогвардейских организаций и частей бывших колчаковских и семеновских войск, захват важнейших государственных учреждений ДВР во Владивостоке, арест крупных приморских коммунистических лидеров, объявление независимости Приморья, формирование «демократического правительства» и т.п. Организаторы заговора полагали, что ликвидация народной власти в Приморье послужит сигналом для выступления их сторонников в других районах Дальнего Востока и Сибири.

Для объединения и координации действий различных политических сил и группировок контрреволюции на Дальнем Востоке в конце марта 1921 г. во Владивостоке состоялся съезда несоциалистических партий и организаций.

С целью подготовки и проведения задуманной политической акции съезд избрал специальный комитет из 5 лиц. В его состав вошли представители промышленно-финансовых кругов и военщины (Еремеев, Макаревич, Адерсен, Николай Меркулов). Председателем комитета стал Спиридон Меркулов. Японское военное командование передало в распоряжение комитета крупную сумму денег и оружие. Места сосредоточения заговорщиков, их штаб-квартиры охранялись солдатами японской императорской армии.

Главнокомандующий японского экспедиционного корпуса заверил С. Меркулова, что в нужный момент японские войска поддержат «доблестных русских борцов за демократию». 26 мая 1921 г. в разных районах г. Владивостока, при участии японских войск, одновременно начались вооруженные выступления белогвардейцев. Численное и военно-материальное преимущество позволило им подавить очаги сопротивления милицейских частей ДВР и захватить город.

Коммунисты и преданные народной власти работники вынуждены были уйти в подполье или в партизанские отряды, чтобы с оружием в руках бороться с политическим режимом, получившим уже в то время название «меркуловщины». Для предотвращения антимеркуловских выступлений в рабочие районы города были спешно введены войска. Вслед за Владивостоком власть ДВР пала в Уссурийске, Спасске и других населенных пунктах. Начался заключительный этап белогвардейского и интервентского господства в Приморье.

В условиях неустойчивости внутриполитического положения нового режима меркуловский комитет поспешил узурпировать власть, объявив себя «Временным правительством Приамурского края», власть которого распространялась на г. Владивосток и несколько прилегающих уездов. Глава этого «правительства» С. Меркулов заявил, что будущий государственный строй «Приамурского государства» будет определен Учредительным съездом Дальнего Востока, который предполагалось созвать уже в 1921 г.

Правительство С. Меркулова ввело военное положение на территории «Приамурского государства» и целым рядом чрезвычайных указов ликвидировало систему органов государственной власти и управления ДВР в Приморье. Так, собрание уполномоченных (Приморское народное собрание) указом «Приамурского правительства» № 3 от 30 мая 1921 г., как «избранное недемократическим путем», было распущено, и назначены выборы в новое «Народное собрание» [484]. Приморское областное управление, милиция и суды ДВР также были упразднены, законы ДВР отменены. «Чрезвычайные» указы следовали один за другим.

Меркуловское правительство объявило об аресте и предании суду ответственных работников ДВР в Приморье. Многие арестованные были брошены в тюрьму или убиты по суду и без суда. Коммунистическая партия была объявлена вне закона. Антикоммунизм возводился новым буржуазным правительством Приморья в ранг государственной политики.

С помощью террора меркуловское правительство пыталось упрочиться у власти. Однако рабочие и крестьяне Приморья не хотели признавать новую белогвардейскую власть. На митингах и общих собраниях трудящиеся объявили меркуловское правительство незаконным и называли его кучкой авантюристов, захвативших насильственно власть [485]. Трудящиеся заявляли, что они признают только власть народного правительства ДВР и готовы исполнять его распоряжения и законы.

Целые районы были свободны от меркуловцев. В Дальнереченске обосновывалось Приморское народное собрание ДВР и областное управление, которые призывали население к неподчинению и сопротивлению белогвардейской власти. «Укрепление власти Меркулова во Владивостоке, – говорилось в воззвании Приморского областного управления к населению, – грозит зажечь пожар войны не только в Приморье, но и на всем Дальнем Востоке. И мы должны потушить его в самом начале» [486].

Меркуловское правительство в результате своей внутренней слабости вынуждено было сохранить видимость парламентского режима. Новый политический режим не был закреплен конституцией.

Политическое устройство «Приамурского государства» определялось рядом указов и положений. К их числу относились: Указ от 26 мая 1921 г. «Об исполнительных органах государственной власти», «Положение о выборах в Приамурское Народное собрание» от 14 июня 1921 г., «Положение об учреждении Совета управляющих ведомствами Временного Приамурского правительства» от 5 июня 1921 г., «Положение о Приамурском народном собрании» от 8 июля 1921 г. и некоторые другие.

После разгона Народного собрания ДВР в Приморье меркуловское правительство планировало создать послушный своей воле законодательный орган. 14 июня 1921 г. было издано «Положение о выборах в Приамурское Народное собрание» [487]. Согласно «Положению» вводилось всеобщее избирательное право. Активным избирательным правам наделялись граждане обоего пола с 21 года, пассивным – с 25 лет. Фактически избирательное право в Приамурском государстве не было всеобщим, поскольку в нем действовали многочисленные ограничения (цензы), отстраняющие от участия в выборах значительную часть населения.

Возрастной ценз отстранял от участия в выборах молодежь до 21 года. Вместе с тем законодательство «Приамурского государства» не делало каких-либо скидок лицам старше 18 лет. Так, на военную службу юноши призывались с 18-летнего возраста. Права избирать и быть избранными в «Народное собрание» по ст. 29 указанного «Положения» лишались лица, принадлежащие к «антигосударственным партиям» (коммунисты, анархисты, максималисты). При этом вторая часть ст. 29 гласила, что избирательного права лишаются лица, не являющиеся членами данных партий, но «разделяющие и осуществляющие их политическую и социальную программу». Так как критерии, определяющие соответствие или несоответствие того или иного лица данному положению, были недостаточны ясны, от участия в выборах могли быть отстранены широкие демократическое массы и, прежде всего, рабочие и крестьяне.

Для того чтобы гражданин «Приамурского государства» мог участвовать в голосовании, надо было еще быть включенным в списки избирателей. Регистрация в списках производилась по инициативе самого избирателя. Регистратору вменялось в обязанность лишь не допускать к участию в выборах лиц, не имеющих, согласно установленным цензам, права голоса. Люди, не внесшие себя в избирательные списки, подлежали наказанию по постановлению районной избирательной комиссии (по ст. 24 штрафу до 50 руб. золотом). Эта административная санкция была направлена против тех, кто бойкотировал выборы, и ложилась тяжелым бременем на малоимущую часть населения.

Каждый избиратель имел один голос. Все избиратели голосовали на одинаковых основаниях. Выборы объявлялись прямыми при тайном голосовании. В «Положении» ничего не было сказано о норме представительства (число жителей, представленных одним депутатом), в соответствии с которой правительству надлежало образовывать избирательные районы. Не объясняя, из каких расчетов оно исходит, правительство установило весьма странную избирательную географию. В «Положении» сказано, что Приморская область будет представлена в так называемом Народном собрании 140 депутатами, а Сахалинская и Камчатская – 5 депутатами каждая. Независимо от того, что избирательные районы не были равными по числу жителей, следовательно, и избирателей, городские избирательные районы Приморской области должны были избирать по 74 депутата, а сельские – 68.

Председатель и два члена центральной избирательной комиссии назначались правительством, а остальные 4 члена приглашались председателем из числа «известных общественных лиц, пользующихся особым доверием». Районная избирательная комиссия из 5 человек избиралась местными органами самоуправления. Состав участковых избирательных комиссий (5 человек) назначался районной избирательной комиссией (ст. 14).

Кандидатами в депутаты могли быть выдвинуты только те лица, которые обладали пассивным избирательным правом. Несмотря на то, что кандидаты в депутаты повсюду выдвигались главным образом политическими партиями как юридическими лицами, «Положение» не упоминает о партиях, предоставляя таким образом право выдвижения кандидатов отдельным гражданам или группам граждан.

Предоставление права выдвижения кандидатов не партиями, а просто гражданам – весьма распространенное явление в буржуазных странах – объясняется тем, что правящие круги буржуазии обычно стараются выставить на первый план не политический курс кандидата, не его партийную принадлежность, а его личные качества. Практически же такой порядок облегчал выдвижение беспартийных кандидатов, именуемых «независимыми».

Заявление о выдвижении кандидата должны были подписать не менее 25 избирателей в городах (ст. 29) и не менее 5 избирателей в сельской местности (ст. 40). В соответствии со ст. 33 один и тот же кандидат мог быть выставлен в нескольких избирательных районах, но не более чем в пяти.

«Положение» в известной мере регламентировало избирательную кампанию. Не связывая руки буржуазным партиям при использовании тех или иных средств агитации, правительство, учитывая общее недовольство и брожение масс, сочло необходимым поставить проведение предвыборных собраний под контроль органов охраны общественного порядка и государственной безопасности. Примечателен в связи с этим указ правительства № 40 от 28 июня 1921 г. В нем говорилось, что на таких собраниях гарантируется полная свобода «суждений» как о «достоинствах и недостатках того или иного политического строя, …способах и средствах его осуществления, так и достоинствах, недостатках тех или иных кандидатов, критика правительства…» [488]. И тут же объявлялось, что лица, призывающие к свержению власти и бойкоту выборов, будут привлекаться к судебной ответственности [489].

«Положение» устанавливало тайное голосование записками, отпечатанными группами избирателей или партиями. При этой системе избирателю требовалось больше внимания для того, чтобы сохранить тайну голосования. Основная масса избирателей оставалась при этом довольно пассивной и безразличной, ибо за годы гражданской войны и интервенции она устала и потеряла веру в бесконечные политические эксперименты временных буржуазных правительств. Значительная часть избирателей, откликнувшись на призыв коммунистов о бойкоте выборов, и вовсе не явилась на выборы. Для того чтобы заставить избирателей голосовать, была установлена обязательность голосования (обязательный вотум) и предусмотрена определенная санкция (штраф до 50 руб. золотом) за неявку на выборы.

Своеобразна была вводимая «Положением» избирательная система. Даже в мировой буржуазной практике редко встречается такое явление, когда избирательная система строится в зависимости от избирательной географии. В сельской местности «Положение» устанавливало мажоритарную избирательную систему. При системе относительного большинства избранным по району считался тот кандидат, который собрал больше действительных голосов, чем любой другой кандидат, баллотировавшийся в том же районе. Антидемократизм этой системы очевиден, ее применение приводило к тому, что доля мест, полученных партией в представительном органе власти, не соответствовала общему числу собранных ею на территории «Приамурского государства» голосов избирателей.

В городах «Приамурского государства» применялась пропорциональная система выборов, при которой депутатские мандаты распределялись между участвующими в выборах политическими партиями пропорционально количеству голосов, поданных за их кандидатов. Статья 17 «Положения» закрепляла основной принцип пропорциональной избирательной системы – принцип избирательной квоты (число голосов, необходимых для избрания одного депутата). Каждая партия должна была получить по району столько депутатских мест, сколько избирательных квот содержалось в сумме собранных ею голосов. Величина квоты в разных районах оказывалась, в связи с различием числа голосовавших избирателей и числа избираемых депутатов, неодинаковой. В статье 71 указывался конкретный способ вычисления избирательной квоты, который заключался в делении общего числа поданных по району голосов на число избираемых по нему депутатов.

Распределение мест на основе вычисленной таким образом квоты могло быть последовательно пропорциональным только при условии, если число голосов, полученных каждой партией, делится на квоту без остатка. А так как это условие отсутствовало, то часть голосов «пропадала», и, следовательно, депутатские места, предназначенные для данного района, распределялись не полностью. В «Положении» было сказано, что в этом случае определенное «…число мест членов Народного собрания остается незамещенным».

Была введена практика единых списков. Если блокирующиеся партии заявляли о соединении ими своих списков кандидатов, голоса, поданные за списки этих партий, рассматривались как якобы поданные за их общий список. При этом в действительности общий список кандидатов блокирующихся партий не составлялся. Поэтому голоса, поданные за кандидата одной партии, автоматически засчитывались и кандидату другой партии в силу введенной фикции единого списка. Реакционный смысл правила соединения списков заключался в том, чтобы искусственно повысить шансы блокирующихся партий.

Применение смешанной избирательной системы обеспечивало победу буржуазии и их партий на выборах. В выборной кампании приняли участие различные буржуазные партии и организации от монархических организаций и партии кадетов до «демократического союза» и эсеров. В состав «Народного» собрания были избраны представители крупного промышленного и финансового капитала, генералитета, церкви, кулачества, зажиточного казачества. Депутатов от рабочих и крестьян в так называемом «Народном» собрании не было.

14 июля 1921 г. меркуловское правительство объявило Собрание продуктом «подлинной воли всего народа» [490] и приняло ряд актов, закрепляющих правовое положение высших органов «государственной» власти и управления. Правовой статус Собрания определялся специальным «Положением о Приамурском Народном собрании», изданным правительством 8 июля 1921 г. [491].

Согласно «Положению» высшая законодательная власть принадлежала однопалатному «Народному» собранию, избираемому сроком на 1 год. Право созыва и роспуска «Народного» собрания принадлежало правительству, которое издавало для этого специальный указ. Собрание действовало в сессионном порядке. Внеочередные сессии созывались по требованию правительства или по требованию не менее 50 членов собрания. Продолжительность сессий законом не ограничивалась.

Внутренняя организация «Народного» собрания определялась регламентом (наказом). Депутаты группировались по политическим соображениям, образуя партийные фракции. Образование фракций не регулировалось нормами права. Депутаты, принадлежащие к одной и той же фракции, обычно защищали своей деятельностью интересы не только всего класса буржуазии, но и отдельных групп этого класса, вследствие чего позиции членов одной и той же фракции не могли не расходиться. Все важные вопросы, которые предстояло обсуждать Собранию, выносились на рассмотрение пленарного заседания фракции с тем, чтобы принять решение, обязывающее членов фракции голосовать определенным образом.

Депутатом предоставлялись: свобода речи и голосования в «Народном» собрании; неприкосновенность, в силу которой не допускались арест и судебное преследование депутата без разрешения Собрания; вознаграждения депутатов во время их сессионной работы.

Руководящие органы Собрания образовывались на основе пропорционального представительства фракций. Заседаниями руководил председатель, который избирался на срок полномочий Собрания и представлял Собрание в отношениях с другими органами государства, следил за работой административного персонала Собрания. Из среды членов Собрания избирали также секретарей, редактирующих и подписывающих протоколы заседаний.

Для решения конкретных вопросов создавались временные и постоянные (специализированные) комиссии, которые состояли из членов, избираемых депутатами Собрания из своей среды на основе пропорционального представительства фракций. Временные комиссии образовывались для решения какой-то одной конкретной задачи и затем распускались. Постоянные комиссии создавались на весь срок полномочий «Народного» собрания. Они составляли заключения по законопроектам, касающимся определенной области дел, и в связи с этим могли требовать информации от соответствующих ведомств. Решения, принятые на заседаниях комиссий, как правило, определяли решения, которые затем принимались на заседаниях «Народного» собрания.

В компетенцию «Народного» собрания входили полномочия законодательного характера (согласно «Положению» ни один закон не мог быть издан, если он не был рассмотрен и одобрен Собранием); финансовые полномочия (утверждение «государственного» бюджета); полномочия, связанные с рассмотрением и утверждением международно-правовых договоров «Приамурского государства» с иностранными державами.

В «Положении» ничего не было сказано о других полномочиях «Народного» собрания, присущих буржуазным парламентам: контроле над деятельностью правительства; формировании органов государства и др. При этом в «Положении» говорилось, что «Народное» собрание не может законодательствовать по вопросам, относящимся к общественному и государственному устройству «Приамурского государства», к политическим и гражданским правам граждан. Это также относилось к компетенции будущего учредительного съезда. Так в своеобразной форме меркуловское правительство ограничивало роль высшего законодательного органа.

Законодательные полномочия «Народное» собрание «Приамурского государства» осуществляло в соответствии с процедурой, установленной регламентом. Первой стадией законодательного процесса являлось внесение законопроекта (законодательная инициатива). Субъектами права законодательной инициативы могли быть: правительство; Совет управляющих ведомствами; члены «Народного» собрания. Законодательная инициатива избирателей отсутствовала, а право законодательной инициативы членов «Народного» собрания было ограничено. Так, внести законопроект могли только группы депутатов, насчитывающие не менее 10 человек (ст. 3 «Примечание»).

Наиболее важное значение имела на практике правительственная законодательная инициатива. Внесенные законопроекты подвергались обсуждению в комиссиях и на заседаниях «Народного» собрания.

«Народное» собрание, согласно регламенту, трижды обсуждало законопроект. Каждое такое обсуждение составляло особую стадию законодательной процедуры, называемую чтением законопроекта.

Первое чтение проводилось без обсуждения законопроекта по существу и являлось простой формальностью. Если же правительство не желало допустить детальное обсуждение того или иного своего законопроекта, то по его указанию вносилось предложение о закрытии прений.

Важное место в деятельности Собрания занимало утверждение «государственного» бюджета. Проект бюджета вносился в «Народное» собрание правительством. Закон о бюджете всегда являлся законом с ограниченным сроком действия. Вследствие тяжелого финансового и экономического положения «Приамурского государства» роспись расходов и доходов производилась всего на несколько месяцев. Обсуждение проекта «государственного» бюджета обычно превращалось в обсуждение политики правительства в целом.

За все время своего существования «Народное» собрание не рассмотрело ни одного международного договора. Всячески поддерживая «Приамурское государство», ведущие капиталистические державы, однако, не спешили с его признанием и установлением с ним дипломатических отношений.

На примере «Приамурского государства» особенно ясно прослеживается тенденция, присущая буржуазному государству в новейшее время – падение роли парламента и усиление органов исполнительной власти. Исключительное положение в системе высших органов «государственной» власти и управления занимало правительство «Приамурского государства». Специального акта, определяющего правовые основы деятельности правительства, не существовало. Тем не менее анализ различных документов позволяет сделать вывод, что меркуловское правительство фактически осуществляло полномочия, которые в других капиталистических государствах формально предоставлены главе государства, главе правительства и отдельным министрам. Правительство, по «Положению о Народном собрании», осуществляло законодательную власть совместно с Приамурским «Народным» собранием. Ни один закон не мог войти в силу без одобрения его правительством.

Правительство осуществляло непосредственное руководство всей работой госаппарата и принимало решения по разнообразнейшим вопросам внутренней и внешней политики, действовало в обход «Народного» собрания и при проведении внешней политики. Меркуловское правительство не информировало Собрание о переговорах с другими странами. Военные действия против ДВР меркуловское правительство начало без уведомления Собрания.

Ответственность правительства перед «Народным» собранием в «Приамурском государстве» отсутствовала. В политической истории «Приамурского государства» имели место факты, когда «Народное» собрание выносило по отношению к правительству вотум недоверия. Но меркуловское правительство не уходило в отставку. Более того, опираясь на «Положение о Народном собрании», оно объявляло о досрочном роспуске высшего законодательного органа «Приамурского государства» и назначало новые выборы.

В условиях обострения классовой борьбы, партизанского движения и военных поражений на фронтах гражданской войны меркуловское правительство присвоило себе чрезвычайные полномочия: оно отменяло действующие законы, ликвидировало остатки буржуазно-демократических прав и свобод граждан, запрещало всякую политическую деятельность, меркуловская милиция получила право производить аресты и применять оружие без соблюдения действующих правовых норм и т.п.

Важнейшим органом государственной администрации в «Приамурском государстве» являлся Совет управляющих ведомствами. Согласно «Положению об учреждении Совета управляющих ведомствами», разработанному и утвержденному правительством 5 июля 1921 г. [492], – это был исполнительно-распо­рядительный орган, ответственный в своей деятельности перед «Народным» собранием и правительством.

Совет управляющих ведомствами состоял из председателя и членов (управляющих отдельными ведомствами), которые назначались и смещались правительством. Это были в основном лица, слепо преданные меркуловскому правительству. Решения Совет принимал коллегиально, простым большинством голосов. Присутствие управляющего, к ведомству которого относился рассматриваемый вопрос, было обязательным. В заседаниях Совета с правом совещательного голоса участвовали представитель государственного контроля и специалисты.

Совет осуществлял на территории «Приамурского государства» высшую исполнительно-распорядительную власть, направляя деятельность всех государственных ведомств. Правовой статус отдельных ведомств не получил закрепления в законодательных актах.

На основе указа правительства № 1 от 26 мая 1921 г. были созданы следующие государственные ведомства с соответствующими внутренними подразделениями:

1. Ведомство внутренних дел, состоящее из отделов (административно-милицейского, городского и земского самоуправления, просвещения, почт и телеграфов, здравоохранения, общественного призрения). Проводя антинародную внутреннюю политику, меркуловское правительство передало административно-принудительному аппарату ведение вопросами здравоохранения, просвещения, самоуправления на местах. Тем самым обеспечивался административно-мили­цейский надзор и контроль за просвещением, здравоохранением и местным самоуправлением.

2. Финансово-экономическое ведомство с отделами (государственное казначейство, государственный банк, прямые и косвенные налоги, торговля и промышленность, пути сообщения, государственное имущество).

3. Ведомство юстиции. Что касается ведомства иностранных дел и военно-морского, то они были изъяты из подчинения Совета управляющих ведомствами и находились в непосредственном ведении правительства.

Исполнительно-распорядительный аппарат отдельных ведомств был укомплектован старыми чиновниками со стажем службы царскому правительству и правительствам Керенского и Колчака.

Стремясь к подавлению народного сопротивления и созданию «правового государства», Приамурское правительство уделяло исключительно большое внимание аппарату государственного насилия.

Формально признав действующим «Положение о милиции», принятое Всероссийским временным правительством 17 апреля 1917 г., меркуловское правительство внесло в него существенные изменения. Милиция входила в систему ведомства внутренних дел и полностью исключалась из ведения органов местного самоуправления. Непосредственное руководство милицией возлагалось на назначенного Приамурским правительством инспектора милиции. Последнему предоставлялось право назначать и смещать городских и уездных начальников милиции. Милиция действовала в соответствии с инструкциями, вырабатываемыми ведомствами внутренних дел. Органы милиции обязаны были подчиняться правительственным уполномоченным.

Милиция являлась частью единого централизованного госаппарата. В милицию принимались бывшие чины царской полиции, жандармерии, охранки и т.п.

Для усиления милиции специальным постановлением Приамурского правительства была создана «казачья милиция». Уполномоченным правительства предоставлялось право передвигать кадры милиции из одного уезда в другой и создавать крупные отряды милиции, которые принимали активное участие в разгроме революционных, подпольных организаций и выполняли карательные функции по подавлению партизанского движения. Милиция поддерживала связь с информационным отделением (контрразведкой) ведомства внутренних дел. Во всех крупных городах и селах Приморья были созданы паспортно-розыскные пункты милиции и контрразведки. В помощь милиции организовывались из верноподданнического, черносотенного населения добровольческие дружины «самообороны». Милиция имела целую армию тайных осведомителей, агентов и т.п.

Направляя всю свою деятельность на разгром политических противников режима, милиция совершенно устранилась от борьбы с уголовной преступностью, которая приняла невиданные размеры. Владивосток оказался в руках убийц, громил, притоносодержателей, наркоманов и т.п. Милиционеры нередко сами совершали уголовные деяния, находились на содержании банд. Власти равнодушно смотрели на разгул преступных элементов.

Много уголовных преступлений совершали солдаты интервентских войск. В Приморье орудовали банды международного гангстеризма. Между тем, под предлогом «борьбы» с преступностью, милиция врывалась в рабочие кварталы, арестовывала людей и бросала их в застенки. Частые убийства политзаключенных стали обыденным явлением. Когда же жители находили трупы этих людей, сброшенных в море, власти объявляли, что это «жертвы» уголовных элементов. В милиции, органах следствия и тюрьмах широко практиковали пытки, истязания, всевозможные телесные наказания. Получила широкое распространение внесудебная расправа.

Активное участие в карательных операциях против партизан принимали подразделения Дальневосточной армии «Приамурского государства», состоящей из бывших частей колчаковских войск. Формально командующий Дальневосточной армией и флотом подчинялся правительству, но фактически был от него независим. Вооруженные силы играли важную роль в политической жизни государства. Мнение генералов нередко являлось решающим при определении важнейших моментов внутренней и внешней политики правительства. За влияние в армии боролись различные буржуазные политические партии и группировки.

«Приамурское правительство» неоднократно заявляло, что за годы войны и революции население утратило «уважение к закону и правопорядку». Поэтому при строительстве «правового» государства меркуловское правительство особое внимание уделяло восстановлению царской судебной системы как, по его мнению, наиболее эффективной и соответствующей «правосознанию народа». В течение 1921 г. – первой половины 1922 г. правительство издало следующие акты: о восстановлении действия судебных уставов 1864 г. с дополнениями и изменениями, о введении института присяжных заседателей и административного суда и др. Согласно этим актам судебная система «Приамурского государства» была представлена: мировыми судами, окружным судом, владивостокской «судебной» палатой, военным судом.

Мировой суд учреждался в составе двух инстанций: участкового мирового судьи и уездного съезда мировых судей. Уезд (город) делился на несколько судебных участков. В каждом участке учреждалась должность участкового мирового судьи. Мировые судьи избирались органами местного самоуправления из числа лиц не моложе 25 и не старше 70 лет, со средним или высшим образованием, умеющих писать и читать по-русски, проживающих в данной местности не менее двух лет и знакомых с деятельностью судебных учреждений [493].

Если в течение двух месяцев со дня открытия вакансии мирового судьи последний не был избран местным самоуправлением, Министерство юстиции назначало на эту должность лицо по своему усмотрению. Судьи утверждались административным департаментом судебной палаты.

Кроме участковых на тех же условиях избирались почетные мировые судьи, которые пользовались одинаковыми с участковыми судьями правами, но не имели постоянного участка, не получали жалованья и не могли заменять участковых судей на время их отсутствия, либо решать дела при добровольном обращении к ним обеих сторон. Все подсудные ему дела мировой судья разбирал единолично.

Согласно судебному уставу 1864 г. второй апелляционной инстанцией являлся съезд мировых судей. Обязанности съезда мировых судей были возложены на окружной суд. Судебный округ охватывал всю территорию «Приамурского государства». Окружной суд состоял из трех отделений: гражданского, уголовного и административного, каждое отделение из двух частей – коронного суда и суда присяжных заседателей.

Коронный судья назначался правительством по представлению управляющего ведомством юстиции. Присяжные заседатели были выборные лица местного самоуправления. Из них ведомство юстиции отбирало очередных и запасных заседателей на год.

Председатель окружного суда по своему усмотрению отбирал уголовные дела для рассмотрения с участием присяжных заседателей. Окружному суду не были подсудны преступления государственные, должностные, военные.

Судебная палата в г. Владивостоке являлась второй апелляционной инстанцией для окружного суда и первой – по более важным государственным делам. Палата состояла из трех департаментов – гражданского, уголовного и административного. Члены судебной палаты назначались правительством в том же порядке, что и члены окружного суда. Кроме местных и общих судов существовали административные, а также специальные по делам печати.

Административному суду были подсудны: дела по протестам прокуроров, правительственных уполномоченных и дела по жалобам на государственные, общественные учреждения, органы самоуправления и должностных лиц [494].

Дела по протестам и жалобам на учреждения и должностных лиц волостного и поселкового управления и самоуправления рассматривались административным судьей (а там, где он отсутствовал, его обязанности возлагались на мирового судью).

Дела по протестам и жалобам на учреждения и должностных лиц в городах и уездах рассматривались окружным судом. Протесты и жалобы в адрес правительственных учреждений и высших должностных лиц направлялись во Владивостокскую судебную палату. Судебная палата являлась второй апелляционной инстанцией для окружного суда по администра­тивным делам.

Рост антиправительственной пропаганды в печати (особенно со стороны коммунистической газеты «Красное знамя», издаваемой нелегально) заставил правящую элиту создать специальный суд по делам печати [495]. Суд по делам печати состоял из трех мировых судей (без освобождения от своей основной обязанности), назначаемых ведомством юстиции. Владивостокская судебная палата являлась второй апелляционной инстанцией для суда по делам печати.

В «Приамурском государстве» были восстановлены и ненавистные народу военно-полевые суды.

По постановлению правительства был учрежден институт судебных следователей при окружном суде. Судебные следователи имели свои участки и вели предварительное расследование преступлений под контролем прокуроров. Для надзора за законностью деятельности государственных учреждений, органов юстиции, должностных лиц и т.п. при окружном суде и от Владивостокской судебной палаты были учреждены должности прокуроров. Все они назначались правительством по представлению управляющего ведомством юстиции.

В указах «Приамурского правительства» неоднократно провозглашалось отделение суда от администрации. Но оно было непоследовательным. Местные суды находились под контролем правительственной администрации. Институт присяжных заседателей составляли должностные лица местного самоуп­равления.

Члены окружного суда, судебной палаты, прокуратуры назначались высшей администрацией из числа особо благонадежных юристов, имеющих стаж работы в органах царской юстиции и контрреволюционных правительств периода гражданской войны и интервенции. Мировыми судьями и присяжными заседателями являлись бывшие царские офицеры, чиновники, деревенские богатеи и т.п.

В Приамурском буржуазном «государстве» не существовало четкой и единообразной системы местного управления.

После переворота 26 мая меркуловское правительство назначило в уезды правительственных уполномоченных, обладающих всей полнотой административной власти и имеющих право контроля за деятельностью земств. Однако это вызвало недовольство и протесты последних. В условиях неустойчивости своего положения Приамурское правительство вынуждено было пойти на временную уступку земскому самоуправлению и объявить об организации при ведомстве внутренних дел специального совещания по вопросу о разграничении функций правительственных учреждений и органов местного самоуправления. В состав указанной комиссии, помимо чиновников ведомства внутренних дел, вошло 6 представителей местного самоуправления [496].

Комиссия не добилась существенных результатов. Представители самоуправления заявили, что они не желают отходить от больших и ответственных государственных дел, порученных им еще в 1917 г. правительством Керенского, законами которого они и руководствуются. В ответ на это последовало официальное выступление в печати управляющего ведомством внутренних дел В.П. Разумова. Он обвинил земства в том, что своим сотрудничеством с РКП(б) до событий 26 мая они предали забвению идеалы демократии правительства Керенского, и от имени правительства объявил о необходимости срочно ввести на местах «единообразные формы» административно-хозяйственного аппарата. Ссылаясь на опыт царских крестьянских начальников, он предложил ввести институт старшин и старост, которые будут содержаться за счет местных средств [497].

Исходя из этих политических идей, ведомство внутренних дел разработало и ввело в действие «Временное положение о личных правах и управлениях сельских обывателей». В нем указывалось, что под «сельским обывателем» понимается сельский житель как носитель (субъект) гражданских и политических прав.

Сельское общественное управление состояло из сельского схода и старосты. Сельский сход составляли совершеннолетние сельские обыватели – домохозяева, как мужчины, так и женщины. Сход мог решать вопросы при явке 50% его членов. В компетенцию схода входило: решение вопросов об общинных угодьях, сбор государственных налогов и окладных на культурно-прос­ветительские мероприятия, школьное дело, дела воинской повинности и т.п.

Сход избирал сроком на один год старосту и других должностных лиц (сборщиков налогов, сельских писарей и др.). Староста собирал и распускал сход, наблюдал за целостностью межевых знаков на землях, находящихся в собственности сельских обывателей, наблюдал за исправным содержанием дорог, мостов, сбором налогов и недоимок по ним, следил за общественным порядком и т.п.

В состав волостного правления входили сельские старосты, члены волостного управления, а также лица, избираемые из числа сельских обывателей (1 – от каждых десяти дворов). Волостной сход и правление во главе со старшиной, избираемым в таком же порядке, что и сельские старосты, – был аппаратом административного управления, который решал все местные вопросы, выходящие за пределы компетенции волостных земств. Собрание волостных старшин составляло уездный съезд. Председателем съезда являлся управляющий уездом, который назначался правительством.

Управляющий уездом осуществлял функции, которые при царизме принадлежали руководителю дворянства и уездному исправнику. Крестьяне восприняли введение этой системы управления как возврат к царской административной практике. Сельское население в подавляющем большинстве бойкотировало выборы в эти органы управления. План введения нового местного административного управления провалился. Тогда правительство решило «возродить» деятельность земского и городского самоуправления. В январе 1922 г. правительство через своих уполномоченных отдало указание о выборах в органы местного самоуправления.

«Приамурское правительство» отменило соответствующие законоположения о земстве Временного правительства Керенского и издало новые «Временные правила для производства выборов волостных, уездных и губернских (областных) земских гласных» [498].

Согласно правилам, преданные меркуловскому правительству земские гласные должны были быть избраны на три года (1922–1925 гг.).

Число гласных устанавливалось земским собранием в зависимости от численности населения. Каждая волость (город) образовывала отдельный избирательный округ, который делился на избирательные участки. Активным и пассивным избирательным правом обладали российские граждане, достигшие 21 года, проживающие в данной местности более года и имеющие недвижимую собственность. Данное положение устраняло от участия в выборах неимущие слои населения.

На основе указанных «Временных правил» в отдельных районах Приморья, находящихся под контролем меркуловского правительства, в начале 1922 г. были проведены выборы в волостные, уездные земства и в городские думы. Трудящиеся Владивостока бойкотировали выборы в городскую думу. Из 150 000 жителей города участие в выборах приняли всего 4000 избирателей. Вновь избранные органы местного самоуправления состояли из преданных правительству богатеев города и деревни.

Итак, к началу 1922 г. при полном одобрении и поддержке интервентов, меркуловское правительство создало разветвленный чиновничье-бюрократический госаппарат, призванный обеспечить интересы русской и иностранной буржуазии на Дальнем Востоке.

В 1922 г. «Приамурское государство» являлось единственным военным форпостом русской и международной реакции на территории нашей страны. Это было последнее контрреволюционное буржуазное «государственное образование» периода гражданской войны и интервенции. В нем со всей отчетливостью проявились все антинародные черты политики буржуазного государства.

Правительство возвратило капиталистам их собственность. Отбросив прочь национальные интересы, меркуловское правительство всемерно поощряло разграбление иностранным капиталом природных богатств Дальнего Востока. В «государстве» царила атмосфера коррупции, взяточничества, хищений и т.п. Правительство способствовало спекулятивным махинациям буржуазии.

Население Приморья страдало от налогов, всевозможных поборов на военные нужды и т.п. Повсюду царил террор. Карательный аппарат работал на полную мощность. В невиданных масштабах производились массовые аресты коммунистов, комсомольцев, профсоюзных активистов и т.п. Сотни людей томились в тюрьмах, подвергаясь пыткам и расстрелам. Против восставших крестьян и партизан посылались карательные военные экспедиции, которые сеяли смерть и разорение. Белая Дальневосточная армия развернула военные действия против Народной революционной армии ДВР.

В то время как меркуловское правительство практически претворяло в жизнь антикоммунистические идеи и повсюду лилась кровь народа в так называемом «Народном» собрании «Приамурского государства» шли политические дебаты по вопросу о будущем государственном строе России и «Приамурского государства». С трибуны «Народного» собрания выступали прож­женные политиканы, царские генералы, юристы, профессора и т.п.

В большинстве своем депутатами были монархисты. Кучка буржуазных интеллигентов выступала с республиканскими идеями. Меньшинство составляли сторонники директории.

Политическая доктрина монархистов – попытка старого, безвозвратно и окончательно гибнущего буржуазно-помещичьего мира ссылками на историю оправдать кровавую борьбу против рабочих и крестьян и с помощью скудных, фальсифицированных фактов создать политическую платформу отрицания Советского государства. Большое внимание уделялось разработке политических и правовых конструкций, призванных в будущем заменить советскую государственно-правовую систему.

Попытку развить республиканские политические идеи сделала небольшая кучка депутатов «Народного» собрания. Они убеждали «Народное» собрание в том, что народ не пойдет на восстановление монархии. Необходим переходный период, который даст возможность воспитать народ в монархическом духе. Этому, по их мнению, наглядно учит пример наполеоновской Франции. Императорской Франции предшествовал период директории.

Пока депутаты «Народного» собрания «Приамурского государства» совершали исторические экскурсы, вынашивали планы государственного устройства России, народ, о будущем которого они так «беспокоились», с новой силой заявил о себе. Пламя всенародной борьбы охватило «Приамурское государство». Народная революционная армия ДВР нанесла ряд сокрушительных ударов по позициям Дальневосточной армии. Повсюду царило массовое неповиновение властям. Трудящиеся заявляли о непризнании правительства. Так, в резолюции митинга крестьян деревни Гродеково говорилось: «…горячо протестуем против кучки насильников, захвативших власть при помощи японских штыков, …признаем только власть ДВР, …призываем все население подняться на защиту попранных прав трудового народа…» [499].

Ширилось партизанское движение, активизировалась деятельность коммунистического подполья. Японское командование заявило о скорой предстоящей эвакуации своих войск с Дальнего Востока. Пораженные депутаты «Народного» собрания спешно искали выход из создавшегося положения. Стало очевидным, что меркуловское правительство не способно руководить «государством». Этот вывод был сделан в момент, когда оно готовилось с большой помпой отметить первую годовщину существования «Приамурского государства».

27 мая 1922 г. глава правительства С. Меркулов в своей речи, обращенной к гражданам «Приамурского государства», отметил большие заслуги перед нацией каждого из членов его кабинета. Глава обанкротившегося правительства пытался оправдать перед общественностью свой «твердый политический курс» (т.е. террор и насилие по отношению к народу – В.С.), ссылаясь при этом на то, что у населения были «подорваны правосознание и уважение к закону». Он призывал и в будущем укрепить правовые устои «Приамурского государства». Тем самым контрреволюция попыталась еще раз представить свою борьбу с революционным народом как стремление к созданию идеального правового государства.

1 июня 1922 г. «Народное» собрание выразило недоверие председателю Совета управляющих ведомствами Ефремову. Требование Собрания об отставке Ефремова было расценено С. Меркуловым как недружелюбный акт по отношению к правительственной группировке в целом. Правительство издало акт о роспуске Собрания, которое не подчинилось и объявило меркуловское правительство низложенным. Одновременно с этим оно обратилось с просьбой о поддержке к Командованию Дальневосточной армии. Командование дало согласие при условии, что во главе будущего правительства станет главнокомандующий вооруженными силами «Приамурского государства». Речь, таким образом, шла об установлении открытой военной диктатуры. «Народное» собрание согласилось.

«Народное» собрание специальным указом объявило о низложении, аресте и предании суду членов меркуловского кабинета, укрывшихся в штабе Сибирской военной флотилии. Вся полнота высшей государственной власти временно перешла в руки «Народного» собрания и его президиума во главе с Андрушкевичем. Президиум Собрания призвал население к спокойствию и порядку. В «Приамурском государстве» распоряжением командующего Дальневосточной армией было объявлено чрезвычайное положение, введен комендантский час. Командование Дальневосточной армии в контакте с президиумом Собрания искало кандидатуру на пост военного диктатора. Выбор пал на известного царского и колчаковского генерала М.К. Дитерихса.

Генерал-лейтенант М.К. Дитерихс в свое время наравне с Колчаком был кандидатом на пост Верховного правителя России. Неизменно занимал высшие военные посты при Колчаке вплоть до начальника штаба колчаковской армии, но за бездарность и провал был снят с этого поста. После разгрома Колчака Дитерихс бежал за границу (г. Харбин). В начале 1919 г. Колчак назначил Дитерихса председателем следственной комиссии по делу казни Романовых. Материалы следствия Дитерихс в 1920 г. вывез за границу и в течение двух лет работал над трудом, который, по его мнению, должен был произвести подлинную сенсацию на Западе и способствовать активизации антисоветизма. Дитерихс уже заканчивал рукопись, когда «Народное» собрание «Приамурского государства» пригласило колчаковского генерала на пост главнокомандующего Дальневосточной армией. Дитерихс спешно выехал во Владивосток.

Ко времени прибытия нового главнокомандующего политический правительственный кризис подходил к концу. Роль умиротворителя взяло на себя японское военное командование. Оно считало, что внутренние распри ослабляют единый фронт борьбы с ДВР, а в конечном счете с Советской властью. Под его нажимом «Народное» собрание и меркуловское правительство вынуждены были взаимно признать недействительными акты, появившиеся с 1 по 10 июня. Кое-кто из депутатов уже перебежал к Меркуловым и выразил им свои верноподданнические чувства. Генерал Дитерихс был торжественно принят в «Народном» собрании. Дитерихс принял командование армией. С. Меркулов остался главой правительства.

Удержавшись у власти, С. Меркулов с целью поднятия своего заметно пошатнувшегося «политического престижа» объявил о введении директории 4-х как формы «государственного» правления. Пятый член правительства, Еремеев, не вошел в состав директории, так как проявил колебания в период июньского кризиса. Главная цель директории – «вернуть жизнь Приморья в русло до Октябрьской революции» [500], ближайшая задача – созыв Земского собора, который окончательно решит вопрос о «государственном устройстве Приамурского государства».

Правительство, теперь уже навсегда, распустило «Народное» собрание. Некоторые депутаты подверглись гонениям (Андрушкевич, Старковский и др.). Июньские события были расценены меркуловским правительством как заговор кучки безответственных людей, стремящихся к власти.

Весной и летом 1922 г. войска Народно-революционной армии ДВР продолжали наступательные операции, не давая белым закрепиться. Главнокомандующий Дитерихс в боях под Спасском призвал белые части не только сдержать натиск НРА, но и готовиться к крестовому походу против ДВР и Советской России. Спасая положение, японские войска большими силами начали контрнаступление. Правительство ДВР дало указание командованию НРА боя не принимать и отходить, сдерживая японцев артиллерийским огнем. Войска НРА отошли до станции Уссури [501]. Японское военное командование спасло «Приамурскую государственность» от сокрушительного разгрома.

Буржуазная контрреволюционная пропаганда пыталась убедить всех и каждого в отдельности, что только «бог и монархия спасут Приамурское государство и Россию». Монархический политический идеал превратился в главный стержень политики «Приамурского государства».

26 июня 1922 г. правительство издало «Положение о Приамурском Земском соборе» [502]. В «Положении» указывалось, что задача Собора – конструирование органов верховной власти «Приамурского государства». Членами Земского собора по своему служебному положению являлись: члены правительства, управляющие ведомствами, главнокомандующий армией и флотом, командующий Сибирской военной флотилией, атаманы казачьих войск, епископы, главный священник армии и флота, председатель судебной палаты.

Правительство имело право своим распоряжением назначить в члены Земского собора 10 лиц из числа видных общественных и политических деятелей. В состав Земского собора вошли представители церковных организаций (32 чел.), вооруженных сил (25), государственных ведомств (14), комитета несоциалистических организаций (70), городского самоуправления (18), земства (4) и т.д. Земский собор состоял из 347 человек. Представителей трудового народа в нем не было. «Это сборище, – пишет П.М. Никифоров, – включало в себя монархически настроенных домовладельцев Владивостока и Никольск-Уссу­рийска, реакционное чиновничество, попов и офицеров…» [503].

Земский собор открылся во Владивостоке 22 июля 1922 г. Его организаторы старались соблюдать царские церемониальные традиции.

В отчете правительства и выступлениях отдельных членов Земского собора подчеркивалось, что «Владивосток – четвертый Рим», вокруг которого собираются силы для разгрома ДВР и Советской России. Открытие приморского Земского собора, по единодушному мнению его членов, – важное историческое событие, которое знаменует отход российского государства от пагубной для него западно-европейской практики и возврат к общественным и государственно-правовым началам древней Руси.

В связи с этим некоторые дальневосточные монархисты предлагали возродить из глубин веков допетровскую Русь, другие (большинство) – восстановить династию Романовых. Приморский Земский собор 1922 г. объявил себя преемником Земского собора начала XVII века, положившего начало династии Романовых. Генерал Дитерихс с самым серьезным видом заявил с трибуны Земского собора, что психологический настрой масс сейчас таков, как и в период I Земского собора в России.

Земский собор принял решение о восстановлении империи Романовых на территории «Приамурского государства» и направил в Данию уведомление об этом на имя бывшей царицы, матери Николая II, Марии Федоровны [504].

Пост главы «Приамурского государства» имел определенный вес для находящихся в эмиграции основных претендентов на российский престол. В эмигрантских кругах на западе и в «Приамурском государстве» такими претендентами, прежде всего, были великие князья Кирилл Владимирович и Николай Николаевич. После долгих дебатов Земский собор высказался в пользу Николая Николаевича. До приезда во Владивосток великого князя Николая Николаевича временное правление должен был осуществлять избранный Земским собором «правитель». На пост правителя претендовал С. Меркулов.

Земский собор выразил признательность недавнему правительственному лидеру и выдвинул на пост «правителя» кандидатуру бывшего царского генерал-губернатора Н.Л. Гондатти. Но Гондатти, понимавший обреченность «Приамурского государства», снял свою кандидатуру. Тогда С. Меркулов выдвинул кандидатуру Дитерихса. Кто-то предложил кандидатуру атамана Семенова как «наследника власти Колчака». Но она оказалась слишком одиозной даже для монархического Земского собора. Земский собор избрал правителем Дитерихса.

Дитерихс дал торжественную клятву Земскому собору свято выполнять пожелания Земского собора, строго блюсти законы и следовать историческим заветам предков. Генерал заявил, что в своей деятельности он ответственен перед «царем и русской землей». Так военная диктатура получила юридическое оформление.

Земский собор закончил свою работу принятием обращения к «людям Великой русской земли», призывая их к сплочению вокруг правителя, к жертвенности во имя священной борьбы за империю.

Дитерихс, наделенный всей полнотой высшей военной и гражданской власти, считал, что только тесное соединение церкви с военно-государственным аппаратом явится гарантией грядущей победы.

По указанию правителя Земский собор был объявлен высшим законодательным органом «Приамурского государства». Он обладал правами и обязанностями бывшего «Народного» собрания.

Высшая исполнительная власть вручалась Земской думе, состоящей из 25 человек, избранных Земским собором. Дума имела полномочия бывшего Совета управляющих ведомствами. Вся прежняя система местных органов государственной власти и управления упразднялась. Правитель объявил и о ликвидации органов местного самоуправления. Исходя из принципа органического единства «веры и государства», правитель возложил на церковные приходы исполнение государственных дел. Во главе уезда стоял уездный правитель, назначаемый правителем «Приамурского государства». Уездный правитель возглавлял уездное приходское общественное управление, в состав которого входили старосты церковных общественных приходов.

Наиболее важные дела прихода решались на общем собрании верующих, достигших 25 лет и проживающих на территории прихода не менее 3 лет. Собрание избирало старосту и Совет прихода. К особым компетенциям прихода относились: воспитание населения в духе христианства, национального самосознания и единства; административно-хозяйственное управление; культурно-просветительское и школьное дело; охрана безопасности прихожан и устройство этического суда, влекущего за собой исключение из прихода, с последующей высылкой с территории «Приамурского государства». Приход был наделен правом юридического лица, имел право законодательной инициативы и со всеми предложениями мог через уездного правителя входить в Земский собор. Уездному правителю и приходам было предоставлено право издавать нормативные акты, имеющие силу закона.

Данная система управления без особых изменений просуществовала до октября 1922 г.

Таким образом, сложный и своеобразный политический процесс создания дальневосточного «буферного» государства завершился появлением в 1920 г. ДВР, чей общественный и государственный строй был закреплен в Конституции 1921 г., которая являлась одной из самых демократических в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Впервые в мировой конституционной практике при ее разработке Учредительным собранием использовался опыт РСФСР и стран Запада. Это была одновременно рецепция советского и буржуазного конституционного права. Перед ДВР открывалась перспектива развития как социально-правового и демократического государства современности.

Однако коммунисты и трудящиеся Дальнего Востока считали своим политическим идеалом советскую власть, а белогвардейцы и интервенты склонялись к мысли о превращении Дальневосточного региона в плацдарм для борьбы с РСФСР, где будет восстановлен старый правопорядок.

В результате государственного переворота в Приморье 26 мая 1921 г. на политической карте Дальнего Востока появился второй «буфер» в виде «Приамурского государство». Соперничество и борьба «Приамурского государства» с ДВР должны были предопределить исход гражданской войны и интервенции на Дальнем Востоке. Данное обстоятельство не могло не оказать влияния на формирование госаппарата ДВР. Ссылки и примечания к главе 1 «Создание Дальневосточной республики»

1. Иоффе, Г.З. Колчаковская авантюра и ее крах / Г.З. Иоф­фе. М.: Изд-во «Мысль», 1983. С. 216–262.

2. Там же. С. 172.

3. Кадеты А. Сазонов, Л. Кроль и др. рекомендовали колчаковскому Совету Министров наделить «Государственное экономическое совещание» законодательными функциями. «Государственное экономическое совещание» было создано летом 1919 г. при колчаковском Совете Министров и должно было оказывать содействие в восстановлении и развитии экономики Сибири и Дальнего Востока. В этот совещательный орган при председателе Совета Министров входили лица, назначаемые «верховным Правителем» адмиралом Колчаком и избираемые от буржуазных общественных и профессиональных организаций, земских управ и городских дум.

4. Иоффе, Г.З. Указ. соч. С. 227.

5. Белогвардейский генерал В.Г. Болдырев, хорошо осведомленный о событиях того времени, писал: «У Японии были веские основания к созданию… буферного государства для непосредственной защиты находящихся под ее влиянием Кореи и Маньчжурии от большевистской заразы». (Болдырев В.Г. Директора, Колчак, Интервенты. Новониколаевск: Сибкрайиздат, 1925. С. 209).

6. В.Г. Болдырев отмечал, что имело место и «второе обнаружившееся течение, которое также начало приобретать значительное число сторонников, заключалось оно в той же идее буфера… Это течение поддерживалось продолжавшими играть еще значительную роль на Дальнем Востоке американскими представителями» (Болдырев, В.Г. Указ. соч. С. 209).

7. Иоффе, Г.З. Указ. соч. С. 236. После переговоров с представителями дипломатического ведомства США лидеры эсеров и меньшевиков заявили: «Америка чувствует приближение на смену правительства Колчака новых сил и готова будет допустить существование государства-буфера (Сибирские огни. 1927. № 5. С. 144).

8. Иоффе, Г.З. Указ. соч. С. 244.

9. Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИАДВ). Ф. 534. Оп. 2. Д. 49. Л. 24.

10. Там же. Л. 48. «Государственное земское совещание» должно было заменить экономическое совещание. Согласно «Положению о выборах в государственное земское совещание» в новый представительный орган не могли избираться лица моложе 30 лет, студенты и военнослужащие. Депутатов избирали городские думы и земские собрания. В сельской местности выборы двухстепенные: на волостных сходах избирались уполномоченные, уездные съезды которых посылали депутата в земское совещание. Помимо выборных депутатов в него должны были войти члены «по назначению», что составляло компетенцию «верховного правителя». Земское совещание «учреждалось для обсуждения законодательных предложений, восходящих на утверждение «Верховного правителя» (Положение о выборах в государственное земское совещание. Иркутск: Кн. изд-во, 1919. С. 1).

11. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 49. Л. 32. Земский собор – высший орган государственной власти. В его состав входили «представители» городских дум и земских управ, обладающие «парламентской неприкосновенностью». Земский собор избирал «правительство», которое имело правомочия главы «государства» и Совета Министров. «Правительство» было ответственно перед Земским собором и в случае выражения последним ему недоверия должно было уйти в отставку.

12. Папин, Л.М. Крах колчаковщины и образование Дальневосточной республики / Л.М. Папин. М.: Изд-во МГУ, 1957. С. 75–76.

13. Там же.

14. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 49. Л. 53.

15. Там же.

16. Там же.

17. Там же. Л. 52.

18. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 42. Оп. 1. Д. 87. Л. 5.

19. Иоффе, Г.З. Указ. соч. С. 236.

20. Стенографический отчет переговоров о сдаче власти Омским правительством политцентру. Харбин, 1921. С. 30.

21. Там же.

22. По мнению Политцентра, его «демократическая власть» будет более «приемлемой» для русского народа, чем Советы. В ходе всенародного референдума население выскажется за распространение власти Политцентра на всю территорию страны.

23. Ленин, В.В. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 174.

24. Неотвратимое возмездие. По материалам судебных процессов над изменниками Родины, фашистскими палачами и агентами империалистических разведок. М.: Военное изд-во, 1973. С. 158.

25. ГАИО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 2. Л. 8.

26. Среди 23 членов «Совета народного управления» выделялись активные в прошлом деятели Уфимской директории и Сибирского правительства, которые в 1918 г. принимали участие в установлении диктатуры Колчака. Председателем «Совета» стал бывший член Всероссийского Учредительного собрания Федорович, заместителем председателя – меньшевик Ахматов. Членами «Совета» являлись: Патушинский – бывший министр юстиции Сибирского правительства; Алексеевский и Быховский – бывшие ответственные сотрудники аппарата Сибирского правительства; Косминский – товарищ председателя Приморской областной земской управы и др.

27. ГАИО. Ф. 42. Оп. 1. Д. 87. Л. 3.

28. Папин, Л.М. Указ. соч. С. 99.

29. ГАИО. Ф. 42. Оп. 1. Д. 87. Л. 3.

30. Там же. Д. 65. Л. 1.

31. Там же. Д. 87. Л. 3.

32. РГИАДВ. Ф. 720. Оп. 2. Д. 531. Л. 62.

33. Папин, Л.М. Указ. соч. С. 105.

34. Сибирские огни. 1927. № 5. С. 141.

35. Там же. С. 138.

36. Там же. С. 145.

37. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 51. С. 334.

38. Папин, Л.М. Указ. соч. С. 101.

39. Там же.

40. Там же.

41. Шерешевский, В.М. В битвах за Дальний Восток (1920–1922 гг.). Новосибирск: Изд-во Наука, Сибирское отд-ние, 1974. С. 19–20.

42. Папин, Л.М. Указ. соч. С. 107.

43. Государственный архив республики Бурятия (ГАРБ). Ф. 34. Оп. 1. Д. 47. Л. 3.

44. Октябрь на Амуре. 1917–1922 гг.: сб. док. Благовещенск: Амурское кн. изд-во, 1961. С. 154.

45. Там же. С. 188.

46. Там же. С. 181–205.

47. Победа Советской власти на Северном Сахалине (1919–1925 гг.): сб. док. Южно-Сахалинск: Дальневост. кн. изд-во, 1959. С. 129.

48. За власть Советов (из истории борьбы за установление Советской власти в Камчатской области. 1920–1922 г.): сб. док. Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1959. С. 47.

49. Сонин, В.В., Исаева, Т.С. Государство и право Дальневосточной республики. Государственный строй ДВР / В.В. Сонин, Т.С. Исаева. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1974. С. 4, 7; Щагин, Э.М. В.И. Ленин и создание Дальневосточной республики // В.И. Ленин и Дальневосточная республика. Владивосток: Изд-во ДВНЦ АН СССР, 1985. С. 22.

50. В состав восточной (Владивостокской) группы Дальбюро РКП(б) вошли: П.М. Никифоров, С.Г. Лазо, И.Г. Кушнарев; западной – А.М. Краснощеков, Н.К. Гончаров, А.А. Ширямов. В последующем численный и персональный состав Дальбюро неоднократно изменялся (см.: Шурыгин А.П. В.И. Ленин и Дальбюро ЦК РКП(б) // В.И. Ленин и Дальневосточная республика… С. 37. Дальбюро подчинялось Сибирскому бюро ЦК РКП(б).

51. Щагин, Э.М. Указ. соч. С. 26.

52. Интервенты допускали лишь организацию на Дальнем Востоке буржуазного буфера.

53. Вестник Временного правительства Приморской областной земской управы. 1920. № 1. С. 1. Кадетско-эсеровское Временное правительство Примобл­земуправы состояло из 5 чел (председатель А. Медведев, члены: А. Русанов, П. Попов, С. Афанасьев, А. Меншиков). Это были деятели, выдвинувшиеся на политической арене Дальнего Востока в период Февральской 1917 г. буржуазно-демо­кратической революции и оставшиеся верными ее политико-правовым идеалам.

54. Вестник Временного правительства Приморской областной земской управы. 1920. № 1. С. 2.

55. Дальневосточное обозрения. 1920. 7 марта. На избирательную комиссию при профсоюзе были возложены следующие задачи: составление списков избирателей, учет списков кандидатов в депутаты Совета, раздача избирательных бюллетеней, подсчет голосов и оповещение коллектива предприятия о результатах выборов. Своеобразен был и порядок проведения выборов: 1) член профсоюза перед голосованием предъявлял представителю избирательной комиссии свой членский билет, на котором проставлялась отметка «проголосовал»; 2) совершеннолетние члены семьи рабочего и служащего предприятия имели специальные избирательные билеты, которые после голосования оставались в делах избирательной комиссии; 3) список кандидатов в депутаты Совета опускался в урну в запечатанном виде (в пакете).

56. Представители Примоблземуправы приняли определенное участие в избирательных кампаниях по выборам в Советы в Хабаровском и Дальнереченском уездах.

57. Голос Родины. 1920. 9 марта.

58. Красное знамя. 1920. 24 марта.

59. Никифоров, П.М. Записки премьера ДВР. М.: Политиздат, 1963. С. 179.

60. За продолжение советского строительства на съезде выступали М. Губельман, Я. Кокушкин, П. Уткин и др. С. Лазо и В. Сибирцев высказались за создание «советского буфера».

61. Борьба за власть Советов в Приморье (1917–1922 гг.) : сб. док. Владивосток: Приморск. кн. изд-во, 1955. С. 287.

62. Там же. С. 389–390.

63. Там же. С. 389.

64. Там же. С. 387.

65. Голос Родины. 1920. 23 марта.

66. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 378–382, 391–410.

67. В связи с этим газета «Голос Родины» писала: «…идея создания буферного государственного образования вызвана не какими-либо теоретическими соображениями.., а суровой необходимостью и условиями политической и экономической действительности, реальной политикой» (Голос Родины. 1920. 28 апреля).

68. Оценивая уровень политического сознания трудящихся Дальневосточного региона, газета «Дальневосточное обозрение» сделала следующий вывод: «На Дальнем Востоке трудящиеся достигли гораздо более высокой степени политического сознания, чем буржуазия.., которой дай власть… и она установит вновь колчаковский режим… Во имя сохранения Дальнего Востока Советская власть пошла на значительные уступки, пожертвовав советским строительством в крае. Буферная политика на Дальнем Востоке нужна в интересах мира Советской России с Японией… и такую политику можно проводить лишь при участии трудящихся (Дальневосточное обозрение. 1920. 8 июля).

69. Никифоров, П.М. Указ. соч. С. 183.

70. В результате ожесточенных боев, потеряв 5 тыс. человек, революционные войска вынуждены были отступить. 2 тыс. человек были заточены японцами в тюрьму. Среди них члены Владивостокского Совета С. Лазо, В. Сибирцев, А. Луцкий, которые вскоре погибли от рук белогвардейцев.

71. Вестник Временного правительства Приморской облземуправы. 1920. № 13.

72. Представитель Сибревкома В.Д. Виленский следующим образом оценил этот политический факт: «Буферное государство фактически существует. Власть Приморской земской управы распространяется на весь Дальний Восток» (Голос Родины. 1920. 7 мая). Данное заявление В.Д. Виленского было несколько поспешным. Власть Дальневосточного правительства распространялась лишь на не занятые интервентами районы Приморья. Новое правительство еще не было признано другими областями Дальнего Востока. Образование Дальневосточного буфера не было официально провозглашено и не получило юридического закрепления.

73. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 212. Л. 8.

74. Дальневосточное обозрение. 1920. 25 мая.

75. Вестник Временного правительства Дальнего Востока (ВП ДВ). 1920. № 26.

76. Красное знамя. 1920. 13 июля.

77. Дальневосточное обозрение. 1920. 8 июня.

78. Общее собрание коллектива Дальзавода постановило: «Принять самое активное участие в выборах. Проверить избирательные списки… агитировать и голосовать за список № 2 (Дальневосточное обозрение. 1920. 8 июня). Выступая в поддержку кандидатов по списку № 2, рабочие мельницы и макаронной фабрики заявили: «…в данный момент очередным вопросом для пролетариата Дальнего Востока является необходимое участие в государственном строительстве через законодательный орган. Каждый избиратель должен сам проверить, внесен ли он в избирательный список и получить избирательную карточку. Чем больше трудящихся 13 июня придет к урнам, тем меньше буржуазия получит мест в Народном собрании» (Дальневосточное обозрение. 1920. 11 июня). Собрания трудовых коллективов обязывали первичные профсоюзные организации оказывать помощь избирательным комиссиям в разрешении различных технических вопросов в период проведения выборов.

79. ВВП ДВ. 1920. № 27.

80. Дальневосточное обозрение. 1920. 7 мая.

81. Там же.

82. Дальневосточное обозрение. 1920. 16 июня.

83. Дальневосточное обозрение. 1920. 12 июня.

84. Голос Родины. 1920. 7 мая.

85. Голос Родины. 1920. 9 мая.

86. Дальневосточное обозрение. 1920. 12 июня.

87. Там же.

88. ВВП ДВ. 1920. № 27.

89. Дальневосточное обозрение. 1920. 19 июня.

90. Голос Родины. 1920. 22 мая.

91. Дальневосточное обозрение. 1920. 19 июня.

92. Голос Родины. 1920. 30 мая.

93. Там же.

94. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 482.

95. Там же. С. 482–483.

96. Вечер. 1920. 4 июня.

97. Голос Родины. 1920. 11 мая.

98. Там же. 11 июня.

99. Там же.

100. Дальневосточное обозрение. 1920. 15 июня.

101. Подводя итоги выборам в Народное собрание, газета «Дальневосточное обозрение» писала: «Результат выборов в Народное собрание является… следствием осознанного массами процесса борьбы двух миров, двух идеологий…». По мнению газеты, победа РКП(б) на выборах усиливает удельный вес партии как живой, действенной силы в краевом государственном строительстве (Дальневосточное обозрение. 1920. 16 июня).

102. Голос Родины. 1920. 15 июня.

103. Дальневосточное обозрение. 1920. 15 июня.

104. Например, в Никольск-Уссурийском уезде за список № 2 отдали голоса 7177 чел., а за буржуазных кандидатов, проходящих по списку № 1, – 1734 чел. (РГИАДВ. Ф. 4693. Оп. 1. Д. 2. Л. 137).

105. Владиво-ниппо. 1921. 5 января.

106. Дальневосточное обозрение. 1920. 22 июля.

107. Так поступил один из богатейших промышленников Приморья Б. Бриннер.

108. Дальневосточное обозрение. 1920. 19 июня.

109. Дальневосточное обозрение. 1920. 18 июня.

110. Состав комиссии (14 чел.) в значительной мере состоял из общественных деятелей, которые принимали участие в разработке «Положения о выборах во Временное Народное собрание Дальнего Востока». Среди них профессора юридического факультета ГДУ С. Никонов и Н. Дмитраш, правоведы-практики М. Бинасик, А. Кабцан, П. Куркутов, И. Фихман и др.

111. ВВП ДВ. 1920. № 28.

112. Дальневосточное обозрение. 1920. 22 июня.

113. Там же.

114. Дальневосточное обозрение. 1920. 26 июля.

115. Там же.

116. РГИАДВ. Ф. 4694. Оп. 1. Д. 22. Л. 1.

117. Там же. Д. 19. Л. 6–7.

118. Там же. Ф. 4693. Оп. 1. Д. 48. Л. 1.

119. Там же. Ф. 4694. Оп. 1. Д. 22. Л. 1; Ф. 4693. Оп. 1. Д. 40. Л. 19.

120. Там же.

121. Там же.

122. Там же. Ф. 927. Оп. 1. Д. 138. Л. 1

123. Проверка полномочий членов Народного собрания продолжалась вплоть до конца 1920 г. Комиссия, например, не утвердила полномочия депутата от п. Барабаш, так как выборы были проведены с отступлениями от избирательного закона (Дальневосточное обозрение. 1920. 24 сентября). Иногда данная комиссия превышала свои правомочия при оценке материала выборного производства. Так, комиссия не утвердила полномочия депутатов-военнослужащих, считая, что их избрание должно быть проведено на основе «Особых правил», которых фактически не существовало. Коммунисты вынуждены были вмешаться и поправить комиссию (РГИАДВ. Ф. 4994. Оп. 1. Д. 25. Л. 36).

124. Дальневосточное обозрение. 1920. 26 июня.

125. Дальневосточное обозрение. 1920. 18 июля.

126. Вечер. 1920. 17 сентября.

127. Вечер. 1920. 5 октября.

128. Вечер. 1920. 17 июля.

129. РГИАДВ. Ф. 4694. Оп. 1. Д. 25. Л. 41.

130. Дальневосточное обозрение. 1920. 16 июля.

131. РГИАДВ. Ф. 4676. Оп. 1. Д. 8. Л. 77.

132. Там же. Ф. 4693. Оп. 1. Д. 2. Л. 185.

133. Там же. Ф. 927. Оп. 1. Д. 67. Л. 52.

134. Там же. Ф. 4694. Оп. 1. Д. 139. Л. 73.

135. Там же. Ф. 927. Оп. 1. Д. 6. Л. 6.

136. РГИАДВ. Ф. 4693. Оп. 1. Д. 6. Л. 6.

137. Дальневосточное обозрение. 1920. 24 сентября.

138. РГИАДВ. Ф. 4693. Оп. 1. Д. 19. Л. 2.

139. В состав Временного правительства Дальнего Востока, например, вошел бывший краевой комиссар Русанов.

140. РГИАДВ. Ф. 4693. Оп. 1. Д. 19. Л. 2.

141. Там же.

142. ВВП ДВ. 1920. № 28.

143. РГИАДВ. Ф. 4676. Оп. 1. Д. 156. Л. 14.

144. ВВП ДВ. 1920. № 1.

145. Председатель Совета управляющий ведомствами – П.М. Никифоров, управляющий ведомствами транспорта – И.Г. Кушнарев, продовольствия – А.С. Якум (большевики), юстиции – А.В. Грозин (народный социалист), финансов – И.И. Циммерман, промышленности и торговли – Б.Ю. Бриннер (финансово-промышленный капитал), иностранных дел – В.А. Виноградов (кадет), государственного контроля – Б.Я. Исаакович (директор Русско-Азиатского банка), военных дел – генерал В.Г. Болдырев, управляющий делами – В.И. Дмитраш (народный социалист). Позднее было создано еще 4 ведомства (внутренних дел, просвещения, земледелия, труда).

146. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 202. Л. 4.

147. Там же. Л. 22.

148. Голос Родины. 1920. 19 февраля.

149. ВВП ДВ. 1920. № 38.

150. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 202. Л. 4.

151. Там же.

152. Там же. Д. 34. Л. 19.

153. Дальневосточное обозрение. 1920. 30 марта.

154. Гласными Владивостокской городской думы стали видные дальневосточные большевики: В.Г. Антонов, А.А. Воронин, М.И. Губельман, Е.К. Ковальчук, И.Г. Кушнарев, А.Н. Луцкий, П.М. Никифоров и др. Рядом с ними места в городской думе заняли лидеры буржуазии: В.А. Виноградов, А.И. Кабцан, Б.А. Косьминский, А.И. Лякер, А.С. Медведев, Н.Д. Меркулов, Е.А. Трупп и др. Главой думы был избран бывший колчаковский полковник И. Еремеев.

155. 18 мая 1920 г. состоялись выборы в городскую думу Николськ-Уссурийска. Кандидатские списки выдвинули профсоюзы, железнодорожники и военнослужащие. Местная буржуазия в лице домовладельцев отказалась принимать участие в выборах. Из 17 тыс. избирателей к урнам для голосования явились 2729 чел. 8 тыс. военнослужащих-избирателей в день выборов находились вне территории города. Некоторые избиратели из рабочих не явились на выборы, не желая установления думской власти. Кроме того, выборы были проведены по старым избирательным спискам (1918 г.), которые не учитывали происшедших за этой время изменений в составе населения. Регистрация избирателей была проведена в 10 дней и некоторые из них не успели ее пройти (Дальневосточное обозрение. 1920. 19 мая).

156. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 1. Д. 406. Л. 53.

157. Там же. Л. 54–55.

158. Там же. Д. 385. Л. 503.

159. Там же. Оп. 2. Д. 174. Л. 1

160. Сборник законоположений о земстве в Сибири. Томск, 1919. С. 20.

161. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 326–242.

162. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Л. 249. Л. 3.

163. Там же.

164. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 362.

165. Там же. С. 364.

166. Военно-административный аппарат при Военном Совете правительства Примоблземуправы состоял из следующих звеньев: оперативное управление, разведуправление, отдел связи, отдел снабжения, отдел транспорта, отдел юстиции, политический отдел.

167. Бородавкин, В.А. Грозовые годы / В.А. Бородавкин. Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1964. С. 183.

168. Штаб командующего войсками включал 7 отделений (оперативное, разведывательное, строевое, мобилизационное, инспекторское, хозяйственное, судебное).

169. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 387–388.

170. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 49. Л. 32.

171. ВВП ДВ. 1920. №с 8.

172. Голос Родины. 1920. 4 апреля.

173. ВВП ДВ. 1920. № 13.

174. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 362.

175. Там же. С. 438.

176. Дальневосточное обозрение. 1920. 23 июня.

177. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 383. Л. 6.

178. Начальник японского гарнизона на ст. Угольная, например, контролирующий железнодорожный путь до Владивостока, по своему усмотрению установил дислокацию русской милиции: на станции Океанской – 55 чел. (вместо 150), на станции Садгород – 18 чел (вместо 20) и т.д. 2 августа 1920 г. японское командование заявило Временному правительству, что если в ближайшем будущем для русской милиции не введут форму единого образца, то она будет упразднена (РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 403. Л. 2).

179. Там же. Д. 348. Л. 6.

180. Там же. Д. 346. Л. 12.

181. Там же. Д. 202. Л. 16.

182. Там же. Д. 401. Л. 42.

183. СУ РСФСР. 1919. № 5. Ст. 46.

184. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 401. Л. 22.

185. Там же. Ф. 570. Оп. 3. Д. 1. Л. 1.

186. Голос Родины. 1920. 3 июля.

187. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 40. Л. 3.

188. Голос Родины. 1920. 19 февраля.

189. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 359.

190. Голос Родины. 1920. 19 февраля.

191. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 365.

192. Там же. С. 399–410.

193. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 196. Л. 5.

194. Там же. Оп. 1. Д. 414. Л. 9.

195. РГИАДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 196. Л. 86.

196. Там же. Л. 75.

197. Там же. Л. 76.

198. Там же. Л. 90.

199. Собрание Узаконений Временного Всероссийского правительства. 1917. № 127. Ст. 692.

200. ВВП ДВ. 1920. № 56.

201. РГИАДВ. Ф. 4693. Оп. 1. Д. 97. Л. 22.

202. Там же.

203. Там же. Д. 3. Л. 5.

204. Собрание Узаконений Временного Всероссийского правительства. 1917. № 255. Ст. 1830. № 286. Ст. 492.

205. Правительственный вестник. 1919. Ст. 492.

206. РГИАДВ. Ф. 4693. Оп. 1. Д. 3. Л. 151.

207. Дальневосточное обозрение. 1920. 3 марта.

208. Эта строгая мера наказания в условиях военного времени назначалась судом не только за военно-политические преступления (шпионаж, диверсия, заговоры, измена, выдача государственной тайны, переход на сторону противника и др.), но и за общеуголовные преступления (умышленное убийство, изнасилование, разбой, грабеж, поджег и др.).

209. РГИДВ. Ф. 534. Оп. 2. Д. 251. Л. 5–6.

210. Там же. Д. 202. Л. 52.

211. Там же. Ф. 77. Оп. 1. Д. 71. Л. 90.

212. Там же. Л. 56.

213. Парфенов, П.С. Уроки прошлого / П.С. Парфенов. Харбин, 1921. С. 158.

214. Забайкальская новь. 1920. 27 апреля.

215. Вестник Забайкалья. 1920. 28 апреля.

216. Сельское население избирало на волостном сходе 1 уполномоченного. Уездное собрание уполномоченных из своей среды избирало «депутата народного краевого совещания». Казачий круг избирал 1 депутата от 4500 казаков. Депутаты от городского населения избирались гласными местной думы. От города с населением от 6000 до 50 000 чел. – 1 депутат, свыше 50 000 – 2 депутата. Выборы производились тайным голосованием. Избранным считался кандидат, набравший абсолютное большинство голосов.

217. Один из членов «народного краевого совещания» А. Виноградов вынужден был признать: «Мы не можем смотреть на себя, как на действительных представителей народа, так как выборы происходили при страшно ненормальной обстановке, когда не знали, куда выбирают и для какой цели. При таком условии трудно создать краевое совещание сколько-нибудь авторитетным… Необходимо провести принцип разграничения властей и чтобы краевое совещание являлось органом не законосовещательным, а законодательным» (Дальневосточное обозрение. 1920. 19 июня).

218. Вестник Забайкалья. 1920. 4 июля.

219. Шерешевский, Б.М. Указ. соч. С. 186.

220. Забайкальская новь. 1920. 2 сентября.

221. Забайкальская новь. 1920. 4 сентября.

222. Забайкальская новь. 1920. 11 сентября.

223. Забайкальская новь. 1920. 26 сентября.

224. Там же.

225. Там же.

226. Там же.

227. Забайкальская новь. 1920. 21 октября.

228. Забайкальская новь. 1920. 29 сентября.

229. Забайкальская новь. 1920. 30 сентября.

230. Эсеры и меньшевики получили 2567 голосов, кадеты – 1060, остальные партии и группы около 400 (Забайкальская новь. 1920. 21 октября).

231. Вестник Забайкалья. 1920. 4 июля.

232. Государственный архив Читинской области (ГАЧО). Ф. 329. Оп. 1. Д. 13. Л. 56.

233. Там же. Д. 44. Л. 9–45.

234. Бойко-Павлов, Д.И., Сидорчук, Е.П. Так было на Дальнем Востоке / Д.И. Бойко-Павлов, Е.П. Сидорчук. М.: Мысль, 1964; Гражданская война на Дальнем Востоке (1918–1922). Воспоминания ветеранов. М.: Наука, 1973; Крушанов А.И. Борьба за власть Советов на Дальнем Востоке и в Забайкалье / А.И. Крушанов. Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1962; Шерешевский, Б.М. Разгром семеновщины / Б.М. Шерешевский. Новосибирск: Наука, 1966; История Дальнего Востока России. Т. 3. Владивосток: Наука, 2003 и др.

235. Вестник Забайкалья. 1920. 4 июля.

236. Совет управляющих ведомствами в Восточном Забайкалье в 1920 г. состоял из следующих ведомств: внутренних дел, юстиции, иностранных дел, финансов, торговли, промышленности и продовольствия, военное и морское, путей сообщения, государственного контроля.

237. Вестник Забайкалья. 1920. 4 сентября.

238. Шерешевский, Б.М. Указ. соч. С. 188.

239. РГИАДВ. Ф. 4694. Оп. 1. Д. 54. Л. 1.

240. Воля. 1920. 18 мая.

241. Там же.

242. Забайкальская новь. 1920. 27 августа.

243. Победа Советской власти на Северном Сахалине (1917–1925 гг.): сб. док. Южно-Сахалинск: Кн. изд-во, 1959. С. 174–176; Stefan John. Kuril islands. Russian-Japanese boundary of the Pfcific Ocean. Clarendone Press. Oxford, 1974. P. 109; Карафуто тё сисэй сандзюнэнси. Токио, 1936. С. 379.

244. Победа Советской власти на Северном Сахалине… С. 147–148.

245. Государственный архив Сахалинской области (ГАСО). Ф. 58. Оп. 2. Д. 4. Л. 37.

246. Победа Советской власти на Северном Сахалине… С. 150.

247. Крестьянская правда. 1920. 20 августа.

248. Победа Советской власти на Северном Сахалине… С. 174.

249. ГАСО. Ф. 58. оп. 2. Д. 4. Л. 18.

250. Там же. Л. 64.

251. Stefan John. Kuril islands. Russian-Japanese boundary of the Pfcific Ocean. Clarendone Press. Oxford, 1974. P. 123.

252. Карафуто тё сисэй сандзюнэнси... С. 306.

253. Подробно см.: Сонин, В.В. Великий Октябрь и становление Советской государственности на Дальнем Востоке… С. 77–87.

254. В.С. Завойко – в дореволюционный период видный предприниматель и финансист в Петрограде. Активный участник корниловского мятежа в 1917 г. В военно-политическом отношении ориентировался на США. В 1918–1919 гг. находился при ставке Колчака в Омске, выполняя специальные поручения американского интервентского командования. В 1920 г. В.С. Завойко обеспечивал связь Семенова с эсеровским правительством во Владивостоке.

255. Завойко, В.С. Основные законы Приморской области. Б.м., б.д.

256. Там же. Л. 1.

257. Парфенов, П.С. (Алтайский) Борьба за Дальний Восток / П.С.Парфенов. М.: Госиздат, 1963. С. 151.

258. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ). Ф. 372. Оп. 1. Д. 10. Л. 8.

259. Партизанское движение в Бурятии: сб. док. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1965. С. 399–400.

260. Там же. С. 398.

261. Там же.

262. Там же. С. 415.

263. Соха и молот. 1920. 18 апреля.

264. Государственный архив Республики Бурятия (ГАРБ). Ф. 60. Оп. 1. Д. 19. Л. 275.

265. Там же. Л. 279.

266. Краснощеков Александр Михайлович (1880–1937). В революционном движении с 1897. В 1902 г. эмигрировал в США. После Февральской революции вернулся в Россию, вступил в большевистскую партию и активно участвовал в советском строительстве на Дальнем Востоке. В 1918 г. был председателем Дальсовнаркома, в 1920 – председателем ЦИК Прибайкалья (Мухачев Б.И. Александр Краснощеков. Владивосток: ДВО РАН, 1989).

267. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 7. Д. 157. Л. 201.

268. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 7. Д. 157. Л. 201.

269. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. М.: Госиздат, 1928. Ч. III. Вып. 1. С. 17–18.

270. Там же.

271. Там же.

272. Рабочий и крестьянин Прибайкалья. 1920. 4 апреля.

273. Известия Дальбюро ЦК РКП(б). 1922. № 8. С. 61.

274. Партизаны: сб. ст. Чита: Кн. изд-во, 1920. С. 176.

275. Дальневосточная республика. 1920. 16 апреля.

176. Дальневосточная республика. 1920. 26 июля.

277. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 51. С. 156.

278. Председатель президиума и пленума правительства ДВР А.М. Краснощеков занимал пост министра иностранных дел; член президиума И.Н. Ромм являлся одновременно министром финансов и т.д.

279. Дальневосточная республика. 1920. 25 июля. 29 сентября.

280. ГАРБ. Ф. 1171. Оп. 1. Д. 2. Л. 4.

281. Там же. Д. 9. Л. 32.

282. Министерство промышленности и труда ДВР в 1920 г. имели по 9 отделов, министерство соцобеспечения – 7, министерство земледелия – 5, министерство юстиции – 4.

283. ГАРБ. Ф. 1171. Оп. 1. Д. 2. Л. 4.

284. Там же. Ф. 58. Оп. 1. Д. 3. Л. 32.

285. Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 22. Л. 7; Ф. 9. Оп. 1. Д. 19. Л. 2.

286. Там же. Ф. 9. Оп. 1. Д. 19. Л. 4.

287. Там же. Л. 4–5.

288. Там же. Л. 4.

289. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 151–152.

290. Дальневосточная республика. 1920. 5 сентября.

291. Там же.

292. Октябрь на Амуре… С. 171.

293. В составе амурского облнарревкома было 8 коммунистов, 4 представителя буржуазных партий, 3 – от беспартийного крестьянства.

294. Октябрь на Амуре… С. 252.

295. Благовещенску сто лет. Благовещенск: Кн. изд-во, 1959. С. 283.

296. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 5.Л. 77.

297. Борьба за Советы в Забайкалье: сб. док. Чита: Кн. изд-во. 1947. С. 345.

298. Там же. С. 346.

299. ГАЧО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 171. Л. 3.

300. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 65.

301. РГИАДВ. Ф. 77. Оп. 1. Д. 71. Л. 100.

302. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 156.

303. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 1999.

304. ГАЧО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 284. Л. 2.

305. Там же. Д. 419. Л. 9.

306. Там же. Д. 179. Л. 2.

307. Там же. Д. 284. Л. 2.

308. Беликова, Л.И. Из истории ДВР (1920–1922 гг.): тр. дальнев. филиала АН СССР / Л.И. Беликова. Владивосток: Примиздат, 1961. Т. II. С. 70.

309. Героические годы борьбы и побед. М.: Наука, 1968. С. 199.

310. Дальневосточная республика. 1920. 5 мая.

311. Из истории гражданской войны в СССР: сб. док. и мат. М.: Госполиитиздат, 1962. Т. 3. С. 719.

312. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 118. Л. 40.

313. В состав Военного Совета НРА ДВР вошли: главком Г.Х. Эйхе, член Дальбюро РКП(б) А.А. Ширямов и Н.К. Гончаров. Председателем Военного Совета являлся глава правительства ДВР, заместителем председателя – военный министр.

314. РГИАДВ. Ф. 4374. Оп. 8. Д. 7. Л. 7.

315. Главный штаб Военного министрества ДВР.

316. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 19. Л. 74.

317. Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 221. Оп. 1. Д. 19. Л. 74.

318. Из истории гражданской войны в СССР… С. 753.

319. Протоколы III Дальневосточной краевой партийной конференции РКП(б). Чита, 1921. С. 42–45. Партячейки НРА ДВР пополнялись и укреплялись за счет партийной мобилизации, которая проводилась в самые трудные периоды борьбы с интервентами и белогвардейцами. Так, в результате партийной мобилизации, проведенной весной 1920 г., прослойка членов РКП(б) в НРА с сентября 1920 г. по февраль 1921 г. увеличилась с 12,2% до 14,2% (РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 4. Л. 3).

320. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 167. Л. 47.

321. Краснознаменный Дальневосточный. История Краснознаменного Дальневосточного военного округа. М.: Военное изд-во, 1985. С. 58.

322. Шерешевский, Б.М. В битвах за Дальний Восток… С. 21.

323. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 535.

324. ГАЧО. Ф. 402. Оп. 1. Д. 56. Л. 17.

325. Там же. Л. 6.

326. Государственный архив Хабаровского края (ГАХК). Ф. 19. Оп. 1. Д. 1. Л. 66.

327. ГАЧО. Ф. 402. Оп. 1. Д. 56. Л. 20.

328. РГИАДВ. Ф. 1004. Оп. 1. Д. 191. Л. 23.

329. Там же. Л. 19.

330. Там же.

331. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 403. Л. 20.

332. Васильченко, Э.А. Партийное руководством деятельностью чекистских органов по борьбе с контрреволюцией на Дальнем Востоке 1920–1922 гг. / Э.А. Васильченко. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1984. С. 28.

333. РГВА. Ф. 221. Оп. 1. Д. 2. Л. 90.

334. Там же.

335. ГАРБ. Ф. 58. Оп. 1. Д. 2. Л. 90.

336. Васильченко, Э.А. Указ. соч. С. 32.

337. Дальневосточная республика. 1920. 25 августа.

338. Там же.

339. Там же.

340. Васильченко, Э.А. Указ. соч. С. 29.

341. Там же.

342. Там же.

343. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 49. Л. 212; Д. 373. Л. 291.

344. ГАХК. Ф. 34. Оп. 1-б. Д. 1. Л. 9.

345. Там же.

346. Там же. Л. 42.

347. ГАРБ. Ф. 58. Оп. 1. Д. 1. Л. 2.

348. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 162–163.

349. ГАРБ. Ф. 105. Оп. 1. Д. 1. Л. 184.

350. Народный суд в ДВР в составе судьи и шести заседателей рассматривал уголовные дела об убийстве, нанесении тяжких телесных повреждений и увечий, разбое, изнасиловании, взяточничестве, спекуляции и др.

351. СУ ДВР. 1920. № 2. Ст. 65.

352. ГАРБ. Ф. 105. Оп. 1. Д. 1. Л. 177.

353. Там же. Ф. 58. Оп. 1. Л. 224.

354. Согласно «Положению о политическом народном суде ДВР» (1920 г.) политсудам были подсудны дела по общеуголовным преступлениям (разбой, грабеж, спекуляция, дезертирство и некоторые другие).

355. ГАРБ. Ф. 58. Оп. 1. Д.1. Л. 65.

356. СУ ДВР. 1920. № 3. Ст. 95.

357. ГАРБ. Ф. 105. Оп. 1. Д. 16. Л. 41.

358. Там же.

359. Там же.

360. Там же.

361. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 19. Л. 85.

362. ГАРБ. Ф. 58. Оп. 1. Д. 4. Л. 48.

363. Чистяков, О.И. Конституция РСФСР 1918 г. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. С. 194.

364. Голос Родины. 1920. 7 мая.

365. Дальневосточное обозрение. 1920. 9 мая.

366. Начальник японской военной миссии полковник Исоме: «Владивосток – главная база всего Дальнего Востока, а значит и будущего буфера… Сравнивая существующие в крае правительства, видно, что наибольшей фактической властью и организованностью обладает Владивостокское правительство… с его связью с представителями иностранных государством (Дальневосточное обозрение. 1920. 19 июня). «Дипломатический представитель» Японии во Владивостоке генерал Мацудайра: «…если Владивостокское правительство пополнит свой состав цензовиками и договорится с Семеновым, то японцы уйдут из Забайкалья». Генерал Такаянаги: «Но Япония будет внимательно следить, чтобы политика этого правительства не склонялась в сторону большевизма. И как только обнаружится, что ведется «большевистская политика» – таковая будет подавлена вооруженной силой Японии» (Папин Л.М. Указ. соч. С. 169).

367.Дальневосточное обозрение. 1920. 19 июня.

368. Папин, Л.М. Указ. соч. С. 169.

369. Там же.

370. Никифоров, П.М. Указ соч. С. 213.

371. Там же. С. 213–214.

372. Из истории гражданской войны в СССР… С. 730.

373. Болдырев, В.Г. Указ соч. С. 365.

374. ВВП ДВ. 1920. № 38.

375. Егунов, Н.П. Очерки истории Дальневосточной республики / Н.П. Егунов. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во. 1972. С. 48.

376. Там же.

377. Егунов, Н.П. Указ. соч. С. 48–49.; Папин, Л.М. Указ. соч. С. 170; Шерешевский, Б.М. В битвах за Дальний Восток. С. 22–23 и др.

378. Шагин, Э.М. В.И. Ленин и создание Дальневосточной республики // В.И. Ленин и Дальневосточная республика… С. 29.

379. Там же. С. 29–30.

380. Шерешевский, Б.М. Указ. соч. С. 25.

381. Папин, Л.М. Указ. соч. С. 175.

382. Там же. С. 177.

383. Там же. С. 178.

384. Папин, Л.М. Указ. соч. С. 178.

385. Там же.

386. Буфер. 1920. 18 октября.

387. Забайкальская новь. 1920. 24 сентября.

388. Папин, Л.М. Указ. соч. С. 174–178.

389. Шерешевский, Б.М. Разгром семеновщины… С. 216–217.

390. Дальневосточная республика. 1920. 2 ноября.

391. СУ ДВР. 1920. № 1. Ст. 1.

392. Там же.

393. Шерешевский, Б.М. В битвах за Дальний Восток… С. 31.

394. Дальневосточная правда. 1920. 13 ноября.

395. Наше слово. 1920. 4 ноября.

396. Дальневосточная правда. 1920. 13 ноября.

397. СУ ДВР. 1920. № 1. Ст. 4.

398. Шерешевский, Б.М. В битвах за Дальний Восток… С. 32.

399. Слово. 1920. 3 ноября, 16 ноября, 2 декабря, 3 декабря.

400. Слово. 1920. 16 ноября.

401. Вечер. 1920. 22 ноября.

402. РГИАДВ. Ф. 4694. Оп. 1. Д. 44. Д. 168; Вечер. 1920. 11 декабря; Голос трудящихся. 1920. 13 ноября.

403. Русский голос. 1920. 11 декабря.

404. Никифоров, П.М. Указ. соч. С. 244–245.

405. Русский голос. 1920. 11 декабря.

406. РГИАДВ. Ф. 4693. Оп. 1. Д. 3. Л. 137.

407. Там же. Ф. 927. Оп. 1. Д. 172. Д. 1.

408. Там же. Ф. 4693. Оп. 1. Д. 3. Л. 146.

409. СУ ДВР. 1920. № 1. Ст. 17. «…Поскольку Владивосток, – говорил председатель Приамурского областного управления В.Е. Думкин, – … находится под давлением японских империалистов, постольку необходимо стало вырвать из-под его влияния Хабаровск с примыкающими к нему уездами, свободными от японских войск. Это было достигнуто образованием особой Приамурской области» (Вперед. 1921. 30 июля). В состав новой области вошли приморские уезды (Хабаровский и Дальнереченский).

410. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 9. Л. 4.

411. Шерешевский, Б.М. В битвах за Дальний Восток… С. 42.

412. Голос трудящихся. 1920. 24 ноября.

413. Скрипилев, Е.А. Всероссийское Учредительное собрание / Е.А. Скрипилев. М.: Наука. 1982. С. 131–146.

414. ВВП ДВ. 1920. № 26.

415. ГАРБ. Ф. 9. Оп. 1. Д. 19. Л. 2.

416. СУ ДВР. 1920. № 4. Ст. 112.

417. СУ ДВР. 1920. № 1. Ст. 25.

418. За лидеров русской контрреволюции в Приморье (С. Меркулова, Молчанова, Вержбицкого, Еремеева, Андерсен и др.).

419. Воля. 1921. 12 января.

420. Красное знамя. 1921. 16 января.

421. Воля. 1921. 13 января.

422. Воля. 1921. 13 января.

423. Шерешевский, Б.М. В битвах за Дальний Восток… С. 54.

424. Там же.

425. Никифоров, П.М. Указ. соч. С. 239.

426. Политические партии самостоятельных списков не выставляли. Поэтому невозможно определить, какое число было подано за каждую из них.

427. Русский голос. 1921. 19 февраля.

428. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 118. Л. 39.

429. Там же.

430. Там же.

431. Шерешевский, Б.М. Указ. соч. С. 60.

432. Там же.

433. Там же.

434. Там же.

435. Там же.

436. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 60. Л.

437. СУ ДВР. 1921. № 5. Ст. 37.

438. РГИАДВ. Ф. 4676. Оп. 1. Д. 2. Л. 49.

439. Там же. Д. 8. Л. 77.

440. Никифоров, П.М. Указ. соч. С. 239.

441. РЦХИДНИ. Ф. 372 Оп. 1. Д. 62. Л. 131.

442. Там же. Д. 2. Л. 174.

443. Там же. Д. 3. Л. 120–126.

444. РГИАДВ. Ф. 4676. Оп. 1. Д. 1. Л. 22.

445. Там же. Д. 2. Л. 194–195.

446. Там же. Д. 3. Л. 3.

447. Дальневосточная правда. 1921. 25 марта.

448. РГИАДВ. Ф. 4676. Оп. 1. Д. 17. Л. 53.

449. Там же. Д. 2. Л. 52.

450. Гавло, Ю.Н. Государственный строй Дальневосточной республики / Ю.Н. Гавло. Томск: Изд-во Томск. ун-та, 1978. С. 78.

451. РГИАДВ. Ф. 4676. Оп. 1. Д. 70. Л. 23.

452. РЦХИДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 61. Л. 14.

453. Гавло, Ю.Н. Указ. соч. С. 85.

454. Кобяков, А.С. Соотношение власти центра и мест в Дальневосточной республике по Конституции 1921 г. / А.С. Кобяков // Советское конституционное законодательство и вопросы государственного управления. Томск: Изд-во Томск. ун-та, 1980. С. 114.

455. РГИАДВ. Ф. 4676. Оп. 1. Д. 73. Л. 17.

456. Там же. Ф. 4347. Оп. 6. Д. 150. Л. 18.

457. Чиркин, В.Е. Переходные государственные формы (Формы государства, переходного к социалистическому типу) / В.Е. Чиркин // Учен. тр. Свердловск. юрид. ин-та, 1963. Т. 7. С. 141; Гавло, Ю.Н. Указ. соч. С. 86–87; Клер, Л.С. К вопросу о предпосылках создания и сущности Конституции Дальневосточной республики / Л.С. Клер // Вопросы создания и сущности Советского государства и права. Иркустк: Изд-во Иркутск. ун-та, 1965. С. 165; Василевский, В.И. К вопросу об осуществлении коммунистами ДВР ленинской тактики компромиссов с мелкобуржуазными партиями // В.И. Ленин и Дальневосточная республика… С. 65–66; Сонин, В.В. Государство и право Дальневосточной республики (1920–1922 гг.) / В.В. Сонин. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1982. с. 345.

458. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 345.

459. Дальневосточный путь. 1922. 16 апреля.

460. Слово. 1920. 3 ноября.

461. Гавло, Ю.Н. Указ. соч. С. 89–90.

462. Борьба за власть Советов в Приморья… С. 566.

463. Виленский, В. (Сибиряков) Россия на Дальнем Востоке / В. Виленский (Сибиряков). М.: ОГИЗ, 1923. С. 3; Карпенко, З.. Гражданская война в Дальневосточном крае (1918–1922 гг.) / З. Кар­пенко. Хабаровск: Кн. изд-во, 1934. С. 128; Андрухов, Н.Р. Партийное строительство после Октября. 1917–1924 гг. / Н.Р. Андрухов. М.: Госполитиздат, 1973. С. 135; Берхин, И.Б. История СССР / И.Б. Берхин. М.: Высшая школа, 1987. С. 149.

464. Мельчин, А.И. Разгром американо-японских интервентов на Советском Дальнем Востоке в 1920–1922 гг. / А.И. Мельчин. М.: Госполитиздат, 1953. С. 34; Шерешевский, Б.М. К вопросу об исторических предпосылках образования Дальневосточной республики: сб. статей по истории Дальнего Востока / Б.М. Шерешевский. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 33; Щагин, Э.М. В.И. Ленин и создание Дальневосточной республики // В.И. Ленин и Дальневосточная республика… С. 29; Шурыгин, А.П. В.И. Ленин и Дальневосточная республика…

465. Чиркин, В.Е. Указ. соч. С. 196–197; Гавло, Ю.Н. Указ. соч. С. 92; Клер, Л.С. О классовой сущности в государственной форме Дальневосточной республики / Л.С. Клер // тр. Иркутск. ун-та, 1971. Т. 45: в 8 ч. Ч. 1. С. 18; Василевский, В.И. К вопросу об осуществлении коммунистами ДВР ленинской тактики компромиссов с мелкобуржуазными партиями // В.И. Ленин и Дальневосточная республика… С. 66–67; Сонин, В.В., Исаева, Т.С. Государство и право Дальневосточной республики. Государственный строй ДВР / В.В. Сонин, Т.С. Исаева. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1974. С. 28.

466. Крушанов, А.И., Мухачев, Б.И. Ленинская стратегия и тактика борьбы за власть Советов на Дальнем Востоке / А.И. Крушанов, Б.И. Мухачев // В.И. Ленин и Дальневосточная республика… С. 11.

467. Сонин, В.В., Исаева, Т.С. Государство и право Дальневосточной республики. Государственный строй ДВР… С. 24–91; Исаева, Т.С., Сонин, В.В. Правоохранительные органы на Дальнем Востоке (1917–1926 гг.) / Т.С. Исаева, В.В. Сонин. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1975. С. 28–74.

468. Трудящиеся Забайкалья и Дальнего Востока считали государственную власть в ДВР рабоче-крестьянской (РЦХИНДНИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 113. Л. 145; За власть Советов: сб. док. о борьбе трудящихся Забайкалья в 1917–1922 г. Чита: Кн. изд-во, 1957. С. 414).

469. Чиркин, В.Е. Революционно-демократическое государство современности / В.Е. Чиркин. М.: Наука, 1984. С. 26.

470. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 561.

471. Ленин, В.И. Полн. собр. соч. Т. 11. С. 44; Т. 19. С. 371.

472. Чиркин, В.Е. Переходные государственные формы (Формы государства, переходного к социалистическому типу) / В.Е. Чиркин // Учен. тр. Свердловск. юрид. ун-та, 1963. Т. 7.

473. Сущность ДВР находит свое конкретное проявление в основных функциях, т.е. главных направлениях деятельности буферного государства. Деятельность государства в ДВР была направлена на решение общедемократической задачи: освобождение Дальнего Востока от интервентов и белогвардейцев. Специфика переходного государства обусловила и своеобразие его функции. Функции государства в ДВР носили промежуточный (не буржуазный, но и не социалистический) и неполный (по объему) характер. Но учитывая, что ДВР по своей сущности и по основным тенденциям развития ближе к социалистическому, чем к буржуазному государству, система его функции ближе к системе функции РСФСР. С учетом этого к внутренним функциям Дальневосточного буферного государства относились следующие: подавление контрреволюции, хозяйственно-организаторская, регулирование меры труда и меры потребления, культурно-воспитательная и правоохранительная функции. Данные функции имели свои особенности. Так, в отличие от РСФСР в ДВР функция подавления контрреволюции не была направлена на ликвидацию эксплуататорских классов. Подавление применялось лишь к контрреволюционной части эксплуататорского класса. В ДВР не стояла задача создания социалистической экономики. Восстанавливая народное хозяйство, в частности, на основе привлечения частного капитала, буферное государство создавало благоприятные условия и облегчало переход к социалистической экономике. Из-за трудностей военного времени и нехватки материальных и денежных ресурсов деятельность буферного государства в социальной сфере и культурно-воспитательная функция не получили полного развития. Внешнеполитическая деятельность ДВР была направлена на освобождение Дальнего Востока от интервентов и белогвардейцев и установление дипломатических, торговых, культурных и иных связей с зарубежными странами. Осуществлению внешнеполитической функции буферного государства была подчинена вся внутренняя деятельность ДВР. В этом заключалось своеобразие функциональной структуры ДВР. В отличие от РСФСР внешнеполитическая функция ДВР была несколько ограниченной, что было обусловлено сравнительно узкой внешнеполитической задачей ДВР и временным характером существования этой функции, как и самого буферного государства.

474. Гавло, Ю.Н. Указ. соч. С. 121–126.

475. Избирательная система буферного государства сложилась еще до принятия Основного закона, в процессе выборов ряда представительных учреждений: Учредительного съезда Прибайкалья, местных представительных органов государственной власти Верхнеудинского правительства, Учредительного собрания ДВР. Избирательное право буферной республики формировалось под сильным влиянием Конституции РСФСР 1918 г. Вместе с тем избирательное право ДВР заметно отличалось от советского избирательного права. Так, в буферных условиях пришлось отказаться не только от принципа лишения буржуазии избирательных прав, как это имело место в РСФСР, но и от того, чтобы избирательное право ставить в зависимость от трудовой и политической деятельности избирателя. Поэтому при обсуждении конституционного избирательного закона в Учредительном собрании коммунисты предлагали утвердить уже применяемые на практике избирательные нормы. Учредительное собрание приняло Закон о выборах, который провозгласил всеобщее избирательное право при равном и прямом тайном голосовании при пропорциональной системе представительства. Закон ввел лишение избирательных прав по суду за тяжкие преступления. Данный закон не вошел в Конституцию отдельным разделом. Но в главах о Народном собрании и о местных представительных органах государственной власти подробно говорилось о порядке их комплектования. Активное и пассивное избирательное право предоставлялось гражданам ДВР с 18 лет, без различия пола, национальности, вероисповедания. Правом избирать и быть избранным были наделены военнослужащие. В ДВР отсутствовали какие-либо избирательные цензы. В отличие от РСФСР активная и пассивная избирательная дееспособность граждан по Конституции ДВР не зависела от их трудовой и политической деятельности. Согласно Основному закону ДВР избирательные округа создавались исключительно по территориальному принципу. Народное собрание ДВР формировалось из расчета 1 депутат на 15 000 граждан (ст. 33), областное собрание – 1 уполномоченный на каждые 2500 граждан (ст. 72), в уездное собрание – 1 уполномоченный на 1000 граждан (ст. 89), волостное собрание – 1 уполномоченный на 100 граждан (ст. 90). В Конституции не было закреплено право отзыва депутатов избирателями. Но предусматривался контроль избирателей над депутатами местных представительных органов посредством проведения досрочных выборов по отдельным избирательным округам (ст. 73).

476. СУ ДВР. 1922. № 3(19). Ст. 73.

477. Чистяков, О.И. Указ. соч. С. 63.

478. Борьба за власть Советов в Приморье… С. 583.

479. Там же.

480. Там же. С. 570.

481. Вечер. 1921. 7 мая.

482. Слово. 1921. 26 мая.

483. Вечер. 1921. 4 мая.