§ 1. Институт юридического лица в российском гражданском праве и в некоторых зарубежных правопорядках
Категория юридического лица является одной из самых проблемных в цивилистической науке. Почти каждый ученый с известным именем разработал собственную теорию юридических лиц. Между тем исчерпывающий ответ на вопрос, что такое юридическое лицо, пока не найден.
Трудность определения природы юридического лица связана с необходимостью уяснения таких фундаментальных понятий гражданского права, как «лицо», «субъект», «субъективное право», которые также являются дискуссионными[8].Институт юридического лица как совокупность правовых норм, регулирующих процесс возникновения, функционирования и прекращения юридических лиц, сформировался в западноевропейском и российском праве во второй половине XIX в. Становление и развитие этого института происходило под влиянием отчасти римского права, отчасти христианской теологии, а позднее - немецкой классической философии, с учетом объективно складывающейся экономической и политической ситуации[9].
Общепризнанно, что юридическое лицо есть субъект права, как и лицо физическое[10]. Но можно ли утверждать, что юридическое лицо есть реально существующий субъект, самостоятельный участник правоотношений, обладающий собственной волей? Сама терминология, которая используется для обозначения юридического лица в разных правовых системах, дает повод усомниться в этом: мистическое лицо, фиктивное лицо, искусственное лицо (artificial person), моральное лицо (persone morale, persona moralis), но чаще всего - юридическое лицо (legal person, juridical person, Juristische Person, ρersonne juridιque, personne civile and etc.). В странах англо-американского права приняты термины компания (company), корпорация (corporation)[11]. Русский термин юридическое лицо заимствован из германского права.
Многие исследователи считают, что субъектами юридических отношений являются, прежде всего, люди, поскольку право - это явление общественное и установлено для удовлетворения потребностей составляющих общество людей[12].
Человек есть субъект права, поскольку он создан из плоти и крови, имеет интересы и стремления, наделен сознанием и волей, необходимыми для осуществления фактических и юридических действий. Юридическое лицо живым существом не является, в правоотношениях его представляют конкретные люди, действия которых порождают правовые последствия непосредственно для юридического лица. Не случайно до сих пор философы и правоведы спорят, обладает ли юридическое лицо самостоятельными интересами и волей, или же оно только ширма, за которой стоят реальные люди со своими собственными стремлениями?
Возникает вопрос: кого считать юридическим лицом? С развитием товарно-денежных отношений в имущественном обороте появляются все новые виды организаций с правами юридического лица. Они создаются разными способами, имеют своеобразную внутреннюю структуру, правовой режим имущества, неодинаковый объем правоспособности, но в гражданском обороте все выступают как равноправные субъекты - юридические лица. Науке надлежит выработать такое определение юридического лица, которое подходило бы для всех этих субъектов, но при этом не умаляло своеобразия каждой юридической личности.
Как замечает И. А. Покровский, понятие субъекта права есть некоторое техническое, условное понятие, которое вполне применимо к юридическим лицам[13].
Ученые-правоведы выявили основные признаки юридического лица как субъекта права: 1) организационное единство, т. е. независимость существования юридического лица от его учредителей или входящих в его состав участников. Юридическое лицо есть особое образование, ведущее самостоятельную бессрочную жизнь, которая в первую очередь определяется его внутренним регламентом - уставом или положением, устанавливающим правовой статус данного юридического лица; 2) наличие самостоятельных интересов и воли, не совпадающих с интересами и волей учредителей, участников или управляющих юридического лица; 3) самостоятельное участие в правоотношениях (совершение сделок, заключение договоров и пр.); 4) собственное наименование (фирма), под которым юридическое лицо участвует в правоотношениях; 5) имущественная обособленность, т.
е. обладание имуществом, обособленным от имущества участников, управляющих или пользователей услугами юридического лица, что проявляется как наличие самостоятельного бухгалтерского баланса или сметы; 6) самостоятельная имущественная ответственность по своим обязательствам принадлежащим ему имуществом; 7) процессуальная правоспособность, т. е. возможность выступать в суде в качестве истца, ответчика или третьего лица[14].
Трудности, с которыми столкнулась российская правовая наука в процессе поиска определения понятия юридического лица, были вызваны не только сложностью проблемы или несовершенством законодательства, но также своеобразием политического и экономического развития нашей страны. На протяжении всего XX столетия в советской России господствующей организационно-правовой формой юридического лица стали государственные предприятия и организации, статус которых не всегда был достаточно определен и вызывал многочисленные споры.
После революции 1917 г. государственные предприятия были переведены на сметное финансирование, а их обязательства были аннулированы. Отсутствие хозяйственного расчета и твердой денежной единицы, обезли- ченность доходов и расходов предприятия ставили под вопрос наличие у предприятия имущественной независимости и самостоятельной ответственности. Строго говоря, государственные предприятия и учреждения эпохи «военного коммунизма» трудно признать юридическими лицами.
С переходом к НЭПу экономическая самостоятельность государственных предприятий была расширена, и они начали выступать по отношению к государственным органам и государству в целом как самостоятельные в имущественном отношении хозяйственные единицы. По мнению С. Н. Братуся, правоспособность государственных предприятий не ставила
под сомнение их юридическую личность, хотя еще в 1921 г. официально они юридическими лицами не именовались[15].
В российском законодательстве термин юридическое лицо упоминается в декрете ВЦИК и СНК РСФСР от 22 мая 1922 г.
«Об основных частных имущественных правах», который включил государственные учреждения, предприятия и их объединения в пределах, указанных их уставами или положениями, в состав «признаваемых законом юридических лиц»[16].Легальное определение юридического лица появилось в ГК РСФСР, принятом ВЦИК РСФСР 31 октября 1922 г. и введенном в действие с 1 января 1923 г.[17] Согласно норме ст. 13 ГК РСФСР 1922 г. юридическими лицами признаются объединения лиц, учреждения или организации, которые могут, как таковые, приобретать права по имуществу, вступать в обязательства, искать и отвечать в суде. Как видим, законодатель не предлагает четкого определения юридического лица, но его логика прослеживается достаточно ясно: юридическое лицо есть то, что, не будучи лицом физическим, признается субъектом права.
Была сделана попытка точно установить момент возникновения юридического лица. В соответствии с нормами ст. 14 ГК РСФСР 1922 г. юридическое лицо должно иметь утвержденный, а в надлежащих случаях зарегистрированный уполномоченным государственным органом устав или положение. Правоспособность юридического лица возникала с момента утверждения устава (положения), а в тех случаях, когда закон требует регистрации юридического лица, - с момента таковой регистрации. В 1925 г. Гражданская Кассационная коллегия Верховного Суда РСФСР заняла
твердую позицию, указав, что правами юридического лица пользуются только такие объединения и организации, которым эти права предоставлены по закону, а также уставом или положением, определяющим круг их деятельности11.
Утвержденное постановлением СНК СССР от 20 октября 1925 г. По- - 12
ложение о торговой регистрации распространялось только на юридические лица, занимающиеся промышленной и торговой деятельностью. Большинство юридических лиц того времени, как правило, подпадали под действие специальных законов, на основании которых они учреждались, и где был установлен иной порядок их создания и функционирования.
При отсутствии факта государственной регистрации суды нередко вставали в тупик, когда в ходе рассмотрения конкретного спора трудно было определить наличие или отсутствие у предприятия или организации прав юридического лица. Более того, приспосабливаясь к потребностям социалистического строительства, судебная практика тех лет, по сути, легализовала «фактические» юридические лица. Обобщив практику по гражданским делам за 1925 год, Верховный суд РСФСР признал, что принципиально правильное положение ст. 14 ГК РСФСР 1922 г. не может быть выдержано до конца: «наш суд и наше право не придают форме чрезмерного значения при правильности материальной стороны дела. Жизнь заставила отступить от этой позиции и делать исключения из общего правила», ибо «нельзя закрывать глаза на факты жизни». Например, самостоятельными участниками гражданского оборота были признаны фабричные (заводские) комитеты профсоюзов (фабзавкомы), которые в процессе реализации широко распространенного в то время «рабочего кредита» самостоятельно выступали в интересах рабочих и служащих. В одном из своих решений Гражданская кассационная коллегия Верховного Суда РСФСР
“ Сборник разъяснений Верховного Суда РСФСР. М., 1931. С. 52-55.
признала ответственным за совершение сделки фабричный заводской комитет (фабзавком), сославшись на тот факт, что в обороте он выступил как самостоятельный участник, хотя и не являлся юридическим лицом[18] [19]. Вопрос о статусе государственных предприятий был запутан еще больше, когда в середине 20-х гг. XX столетия в имущественном обороте советской России появились «трестированные предприятия», т. е. заводы и фабрики, которые входили в состав крупных объединений на правах структурных подразделений[20]. Первоначально юридическим лицом признавалось только само объединение, но не входящие в его состав предприятия. В Положении о государственных промышленных трестах, утвержденном декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 10 апреля 1923 г. вий директор предприятия может действовать только от имени треста на основании доверенности[24]. Между тем в судебной практике 20-х и 30-х гг. XX в. были случаи, когда сделка, заключенная директором трестированного предприятия от имени треста, признавалась сделкой самого предприятия, чтобы исключить ответственность треста по обязательствам предприятия[25] [26]. В дальнейшем, после некоторых колебаний, судебная практика окончательно признала трестированные предприятия юридическими лицами, полностью исключив тем самым ответственность треста по долгам 20 входящего в него предприятия . Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 27 сентября 1926 г. «О хозяйственных операциях учреждений, состоящих на государственном бюджете»[27] не называет госбюджетные учреждения юридическими лицами. Однако анализ его содержания позволяет сделать однозначный вывод о признании этих учреждений субъектами гражданского права. Серьезные сомнения возникали по поводу правового статуса подразделений, составляющих часть или отдел другого государственного учреждения. Например, в одном из постановлений 1926 г. Гражданская Кассационная коллегия Верховного Суда РСФСР указала, что Отдел местного хозяйства Исполнительного комитета Таганрогского Совета депутатов трудящихся не имел права выдавать векселя, поскольку «отделам исполкомов не присвоены права юридического лица». Между тем в разъяснении от 28 июня 1926 г. (протокол № 10) «О правоспособности государственных учреждений в связи с вопросом об их участии в гражданском обороте в качестве фактических юридических лиц» Пленум Верховного Суда РСФСР указал, что отсутствие государственной регистрации в качестве юридического лица не запрещает призна вать, в частности, отделы исполкомов Советов депутатов трудящихся фактическими юридическими лицами», в связи с совершением ими юридических сделок, направленных на выполнение возложенных на них задач21 [28]. Таким образом, с конца 20-х до начала 60-х гг. XX в. советские государственные предприятия и учреждения, по сути, не имели законодательно признанных прав юридического лица и тем более каких-либо вещных прав на закрепленное за ними государственное имущество[29]. Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г.[30] и ГК РСФСР 1964 г. [31] также определили юридическое лицо путем перечисления его отличительных признаков и свойств. Согласно ст. 11 Основ и ст. 23 ГК РСФСР юридическими лицами признаются организации, которые обладают обособленным имуществом, могут от своего имени приобретать имущественные и личные неимущественные права и нести обязанности, быть истцами и ответчиками в суде, арбитраже или третейском суде. В ст. 24 ГК РСФСР 1964 г. содержался перечень юридических лиц, среди которых были названы государственные предприятия, «состоящие на хозяйственном расчете, имеющие закрепленные за ними основные и оборотные средства и самостоятельный баланс». Законодатель пытался четко закрепить правовой статус государственных предприятий, точно указать момент возникновения у них прав юридического лица. Положение о социалистическом государственном производственном предприятии, утвержденное постановлением Совета Министров СССР от 4 октября 1965 г. № 731 содержало прямое указание, что предприятие является юридическим лицом (п. 2)[32]. Согласно ст. 26 ГК РСФСР 1964 г. правоспособность юридического лица возникает с момента утверждения его устава или положения (обычно вышестоящим органом управления - министерством, ведомством и т.п.). В результате регулярно проводимых реформ управления экономикой, направленных на «укрепление хозяйственной самостоятельности предприятий», повсеместное внедрение принципа «хозяйственного расчета», в том числе в отношениях между отдельными звеньями внутри «производственно-хозяйственных комплексов», в имущественном обороте советской России появилось множество государственных предприятий, которые, не являясь юридическими лицами, имели все атрибуты юридического лица. Они могли от своего имени заключать договоры, несли по ним самостоятельную имущественную ответственность, выступали от собственного имени в суде с правами соответствующей стороны по спору, возникшему из этого договора. Как правило, предприятие имело самостоятельный (отдельный) баланс, а также гербовую печать, наличие которой на практике считалось едва ли не исключительным признаком юридического лица. Тем самым относительно устойчивое понятие «юридическое лицо» вновь оказалось размытым, а определение статуса государственного предприятия по-прежнему оставалось проблемой не только для цивилистической науки, но и в практической деятельности, В качестве иллюстрации достаточно привести норму п. 10 Положения о предприятии 1965 г., согласно которой «комбинат, трест, фирма или иная хозяйственная организация, в состав которой входят производственные единицы, не являющиеся самостоятельными предприятиями, действуют в соответствии с настоящим Положением как производственное предприятие. Хозяйственная организация, которой подчинены самостоя тельные предприятия, действует по отношению к ним как орган хозяйственного управления. Организация, которая имеет в составе производственные единицы, не являющиеся самостоятельными предприятиями, и которой подчинены самостоятельные предприятия, осуществляет в отношении первых и в отношении выполняемой непосредственно самой организацией производственной деятельности права и обязанности производственного предприятия в соответствии с настоящим Положением, а в отношении подчиненных ей самостоятельных предприятий действует в качестве органа хозяйственного управления». Как видим, законодатель оперирует понятием «самостоятельное предприятие», не раскрывая его смысл, и не указывая прямо, что речь идет о юридических лицах. Анализируя нормативные акты того периода, советская цивилистиче- ская наука пыталась выявить сущность юридического лица. Исходя из буквального толкования правовых норм, получалось, что юридическим лицом признается организация, обладающая признаками, указанными в законе (ст. 11 Основ ГЗ 1961 г., ст. 23 ГК РСФСР 1964 г.). Следовательно, достаточно найти у какой-либо организации все эти признаки, и можно утверждать, что она является юридическим лицом. Как утверждает И. В. Елисеев, признаки юридического лица - это такие внутренне присущие ему свойства, каждое из которых необходимо, а все вместе - достаточны для того, чтобы организация могла признаваться субъектом гражданского права27. По мнению С. Н. Братуся, признание или непризнание данного общественного образования юридическим лицом зависит не столько от наличия или отсутствия в законе, конкретном уставе или положении формулы «пользуется всеми правами юридического лица» либо «является юридическим лицом», сколько от существа дела, т.е. от того, обладает или не обла- дает данное общественное образование той очерченной точными признаками мерой имущественной и оперативной самостоятельности, которая 28 составляет содержание понятия юридического лица . Подобные рассуждения мы находим у многих авторитетных цивилистов: А. А. Пушкина[33], Б. И. Пугинского[34], М. И. Брагинского[35]; и др. Некоторые правоведы даже выделили особый, признаковый способ образования юридических лиц, который характеризуется тем, что статус юридического лица определяется только исходя из наличия у конкретной организации признаков, характерных для юридического лица[36]. Научная обоснованность такого подхода представляется сомнительной как с точки зрения теории, так и правоприменительной практики. При заключении договора или возникновении конкретного спора с участием какого-либо предприятия (организации) его контрагентам, суду или органам арбитража, иным заинтересованным лицам приходилось внимательно анализировать содержание устава (положения), регламентирующего правовой статус данного предприятия (организации). Как правило, в уставах (положениях) большинства предприятий (организаций) прямо указывалось, что данное предприятие (организация) «имеет права юридического лица», либо «не является юридическим лицом». Но встречались уставы (положения), в которых не было прямых записей о наличии или отсутствии у данного предприятия (организации) прав юридического лица. В этих случаях вывод о том, является ли конкретное предприятие (организация) юридическим лицом, мог быть сделан после выявления у него указанных в законе признаков юридического лица. Очевидно, что при таком подходе ошибки были неизбежны. С 1991 по 1993 г. длился спор по иску Прокуратуры г. Москвы к ТОО «Жилтоварищество - Наш Дом» и Дирекции № 7 московского Муниципального предприятия по эксплуатации высотных административных и жилых домов о признании недействительным договора аренды. Дело прошло все инстанции, несколько раз направлялось на новое рассмотрение. Речь шла о законности передачи большого жилого дома на ул. Солянка в аренду и эксплуатацию его жильцам, проживающим преимущественно в коммунальных квартирах и пытавшихся самостоятельно улучшить свои жилищные условия. Исход спора был сведен к получению ответа на единственный вопрос: являлась ли на момент заключения договора Дирекция № 7 названного предприятия юридическим лицом или не являлась? Достоверно установить это было сложно, учитывая, что она создавалась в 30-е гг. XX в. Получалось, что от субъективной оценки судебными инстанциями содержания Положения об этой Дирекции зависит судьба сотен коренных москвичей - жителей старого дома. Поскольку в Положении имелась запись, что Дирекция № 7 является юридическим лицом, в итоге Госарбитраж г. Москвы отказал прокуратуре к иске. Практика советского периода наглядно показала, что, с точки зрения цивилистической науки, простое перечисление в законе признаков юридического лица не может быть признано удовлетворительным в качестве критерия для определения правосубъектности конкретной организации. Наглядно это можно увидеть на примере анализа правового положения структурных подразделений государственных строительных трестов, производственных и научно-производственных объединений (ПО, НПО), которые, начиная с середины 70-х и до начала 90-х гг. XX в. являлись наиболее распространенной формой юридического лица. В соответствии с Положением о производственном объединении (ПО), утвержденным постановлением СМ СССР от 27 марта 1974 г. № 212[37], Положением о научно-производственном объединении (НПО), утвержденным Постановлением СМ СССР от 30 декабря 1975 г. № 1062[38], а впоследствии - согласно Закону СССР от 30 июня 1987 г. «О государственном предприятии (объединении)»[39] в состав производственного или научно-производственного объединения входили структурные (производственные) единицы, действующие на основе положений, утверждаемых самим объединением. Структурная (производственная) единица осуществляла промышленную, торговую и другую деятельность на началах хозяйственного расчета, могла иметь отдельный баланс и счета в учреждениях банков, была вправе заключать от своего имени хозяйственные договоры и несла по ним ответственность закрепленным за ней имуществом (ст. 5). На основании норм ст. 15 Закона СССР от 30 ноября 1979 г. «О Государственном арбитраже в СССР»[40] и ст. 16 Правил рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами, утвержденных постановлением Совета Министров СССР от 5 июня 1980 г. № 440 (в редакции постановления СМ СССР от 16 апреля 1988 г. № 490)[41] такая структурная (производственная) единица могла от собственного имени участвовать в арбитражном процессе со всеми правами и обязанностями соответствующей стороны, т.к. это было прямо предусмотрено законодательством. Между тем арбитражные суды не признавали эти производственные единицы юридическими лицами. В Информационном письме Высшего Арбитражного Суда РФ от 30 июня 1993 г. № С-13/ОП-2Ю «Об отдельных рекомендациях, принятых на совещаниях по судебно-арбитражной прак- тике»ї8 сказано, что «наделение правами юридического лица не означает создание юридического лица». При решении вопроса о том, является ли структурная единица юридическим лицом, суд обязан проверять, вправе ли был орган, который наделил структурную единицу правами юридического лица, учреждать предприятие. Кроме того, нужно выяснить, обладает ли созданное предприятие всеми правами юридического лица, и какое законодательство об учреждении предприятия действовало в тот период. В условиях социалистического планового хозяйства само по себе наличие или отсутствие у конкретного предприятия прав юридического лица мало влияло на его статус как участника имущественных отношений. Так, в положениях о заводах, входящих в состав ПО «АЗЛК», содержалась запись, что заводы являются юридическими лицами. Напротив, в положениях о заводах в составе ПО «ЗИЛ» говорилось, что они не имеют прав юридического лица. По сути, разница сводилась к тому, что директор, например, Московского автоагрегатного завода ПО «ЗИЛ» заключал договоры от имени объединения, а не от имени самого завода, и в случае возникновения спора в качестве ответчика привлекалось само объединение. Согласно Положению о Московском автоагрегатном заводе ПО «ЗИЛ», утвержденному Генеральным директором объединения в 1985 г., завод «самостоятельно распоряжается закрепленными за ним основными и оборотными средствами, трудовыми и материальными ресурсами», осуществляет свою деятельность на основе хозрасчета (п. 1.5.1); несет ответственность по заключенным договорам, имеет расчетный счет (л. 1.5.2), печать со своим наименованием и наименованием объединения (п. 1.9) и т.д?9 В советский период хозяйственные договоры заключались предприятиями (организациями) по прямому указанию вышестоящих планирующих и снабженческо-сбытовых органов, на основании планов прикрепле- [42] ния и заказ-нарядов. Контракты носили схематичный характер, поскольку их содержание определялось нормативными актами[43] [44] либо типовыми договорами, имеющими силу обязательного для сторон нормативного акта[45]. В случае невыполнения обязательств предприятие несло ограниченную ответственность, а нередко просто освобождалось от нее по решению Совета Министров СССР. Даже вынесение арбитражем решения о взыскании некой суммы с одного предприятия в пользу другого не имело для ответчика большого значения, поскольку фактически сводилось к перекладыванию денег из одного государственного кармана в другой. Обращение взыскания на иное имущество предприятия, тем более привлечение к дополнительной ответственности его руководителей было принципиально невозможно. При всех вариантах предприятие оставалось полностью подчиненным государственной власти. Существо научной дискуссии, которая разгорелась среди российских цивилистов по поводу правового статуса структурных подразделений с правами юридического лица и самих понятий юридическое лицо, субъект права, была кратко и остроумно сформулирована после доклада А. А. Пушкина на Всесоюзной научной конференции 3-6 октября 1978 г., утверждавшего, что производственные единицы объединений хотя и не юридические лица, но все же выступают в обороте, они ~ «почти юридические лица»: Смешались в кучу лица и не лица, И это - Пушкина дерзанье. Субъектом стала единица? Иль юридическому лицу он сделал обрезание?41 [46] Очевидно, что только введение процедуры обязательной государст венной регистрации всех видов юридических лиц поможет избежать ошибок при определении правового статуса конкретной организации. Включение юридического лица в единый государственный реестр придает факту его существования публичную достоверность, устраняя на этот счет всякие сомнения. Требование государственной регистрации предприятий было установлено ст. 33 Закона РСФСР от 25 декабря 1990 г. «О предприятиях и предпринимательской деятельности»[47], где было сказано, что предприятие может быть учреждено либо по решению собственника имущества или уполномоченного им органа, либо по решению трудового коллектива государственного или муниципального предприятия в случае и порядке, предусмотренных законодательными актами РСФСР. Предприятие считается учрежденным и приобретает права юридического лица только с момента его государственной регистрации. Следовательно, если по новому законодательству орган, наделивший структурную единицу правами юридического лица, был не вправе учреждать предприятие, арбитражный суд не признавал такое предприятие юридическим лицом, даже если в уставе предприятия, утвержденном его учредителем, содержалась запись, что предприятие является юридическим лицом (наделено правами юридического лица)[48]. В соответствии с нормами ст. 1 Закона РФ от 4 июля 1991 г. «Об арбитражном суде»[49] и ст. 2 АПК РФ от 5 марта 1992 г. (вступил в силу с 15 апреля 1992 г.)[50] предприятия и организации, не являющиеся юридическими лицами, могли быть сторонами в арбитражном процессе только в случаях, установленных законодательными актами РФ. Поэтому когда 7 марта 1991 г. Закон СССР о государственном предприятии (объединении) утратил силу[51], арбитражные суды прекратили производство по всем делам, в которых истцами или ответчиками выступали такого рода структурные подразделения предприятий (объединений), с мотивировкой, что согласно ст. 2 АПК РФ (1992 г.) право на обращение в арбитражный суд имеют организации, являющиеся юридическими лицами. Хотя многие структурные подразделения, входившие в состав объединений, обладали правом заключать от своего имени договоры, несли по ним самостоятельную имущественную ответственность, имели отдельные балансы, расчетные счета в банках и даже гербовую печать, в положениях о таких подразделениях было записано, что правами юридического лица они не обладают. Поэтому арбитражный суд обоснованно указывал, что право выступать в качестве истца или ответчика по спору принадлежит юридическому лицу (предприятию, объединению), а не его структурным подразделениям. Как ни странно, с похожими ситуациями можно столкнуться сегодня. Известно, что филиалы и представительства юридического лица не являются субъектами права (ст. 55 ГК РФ 1994 г.)[52]. Однако многие коммерческие организации наделяют свои филиалы и представительства столь широкими полномочиями, что они фактически приобретают все права юридического лица. Сумятицу в умы предпринимателей вносит правило, содержащееся в постановлении Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»49, В п. 20 данного постановления говорится, что представительства и филиалы не являются юридическими лицами, однако если у руководителя этого филиала имелись соответствующие полномочия, выраженные в положении о филиале и доверенности, то в этом случае договоры, подписанные от имени филиала его руководителем, следует считать совершенными от имени юридического лица. Между тем оказалось, что «быть юридическим лицом» и «иметь права, свойственные юридическому лицу» - далеко не одно и то же. В середине 90-х гг. XX в. арбитражные суды на основании п.п. 1 п. 1 ст. 107 АПК РФ 1995 г.50 регулярно отказывали филиалам коммерческих банков в принятии исковых заявлений о взыскании задолженности по кредитному договору, с мотивировкой, что филиал банка, хотя и может быть признан стороной по кредитному договору, но не является юридическим лицом, тогда как в соответствии со ст. 22 АПК РФ арбитражному суду подведомственны споры с участием граждан-предпринимателей, юридических лиц, а также Российской Федерации и ее субъектов. Чтобы разрешить возникающие коллизии материального и процессуального права, в Информационном письме Высшего Арбитражного Суда РФ от 14 мая 1998 г. № 34 «О рассмотрении исков, вытекающих из деятельности обособленных подразделений юридических лиц» сказано, что обособленное подразделение, не являющееся юридическим лицом, может предъявлять иск только от имени юридического лица (п. 1). Если подписанный руководителем обособленного подразделения иск предъявлен от имени этого обособленного подразделения или иск предъявлен к обособленному подразделению, а не к юридическому лицу, арбитражный суд w Бюллетень ВС РФ. 1996. № 9; Вестник ВАС РФ. 1996. № 9. возвращает исковое заявление. Однако в случаях, когда такой иск принят к производству, но у руководителя подразделения имеются соответствующие полномочия от юридического лица, истцом или ответчиком по делу следует считать юридическое лицо и рассматривать спор по существу с участием юридического лица(п. 3)[53] [54]. С переходом к рыночной экономике вопрос о понятии юридического лица встал с особенной остротой. В гражданском обороте появились организации-собственники, которые не зависят в имущественном отношении от государства, осуществляют свою коммерческую или иную деятельность на свой страх и риск, несут за нее ответственность всем принадлежащим им имуществом. В правоотношениях участвуют юридические лица, субсидиарную ответственность по долгам которых могут нести их учредители или собственники имущества, а в некоторых случаях даже руководители (ст. 56, 69, 82, 95 и др. ГК РФ 1994 г.). Институт юридического лица перестал быть игрушкой в руках государства, которое вступало в отношения фактически с самим собой через принадлежащие ему предприятия. Законодательное закрепление правового статуса различных видов юридических лиц стало прин4Ї0пініль(М©'ваЬ4іОннов гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г.52, юридическим лицом - субъектом права признается организация, которая имеет в собственности, полном хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество, отвечает по своим обязательством этим имуществом и выступает в суде, арбитражном суде и третейском суде от своего имени. Как видим, определение юридического лица несколько расширено в сторону конкретизации имущественного положения различных организаций, характера приобретаемых ими прав и обязанностей, хотя очевидно, что обладание указанными признаками не может служить основанием для признания или непризнания некой организации юридическим лицом. Решение вопроса о правовом статусе организаций было существенно облегчено тем, что в ст. 13 Основ ГЗ 1991 г. прямо указывалось, что юридическое лицо считается созданным с момента его государственной регистрации. Таким образом, вывод о существовании конкретного юридического лица мог быть сделан на основании наличия или отсутствия у него свидетельства о государственной регистрации. Что касается предприятий и организаций, созданных до введения порядка обязательной государственной регистрации всех юридических лиц, то здесь по-прежнему все не так однозначно. По-прежнему неясен правовой статус воинских частей[55]. Согласно закону к воинским частям относятся учреждения, военно-учебные заведения, предприятия и организации Вооруженных Сил РФ, ведущие свое хозяйство на правах отдельной воинской части[56]. Юридическими лицами признаны учреждения и организации армии и флота[57], военно-учебные и медицинские учреждения Министерства обороны РФ[58], военные комиссариаты[59]. В соответствии с п. 12 ст. 1 Федерального закона «Об обороне» имущество Вооруженных Сил РФ, других войск, воинских формирований и органов является федеральной собственностью и находится у них на правах хозяйственного ведения или оперативного управления. Однако многие подразделения ВС РФ, также именуемые «воинскими частями», имеют весьма неопределенный правовой статус. Они заключали и продолжают заключать хозяйственные и иные договоры, исполняют принятые на себя обязательства, подают иски в суды или привлекаются в качестве ответчиков. Иногда уже при рассмотрении спора в высших судебных инстанциях выясняется, что данная воинская часть не является юридическим лицом, хотя имеет все атрибуты, свойственные юридическому лицу. До недавнего времени при обнаружении у конкретной воинской части всех признаков, характерных для юридического лица (ст. 48 ГК РФ), ее признавали субъектом права[60]. С 1 января 2003 г. на основании ст. 26 Федерального закона от 13 июля 2001 г. (в ред. от 4 июня 2003 г.) «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей»[61] воинские части стали признаваться юридическими лицами лишь при условии их внесения в Единый государственный реестр юридических лиц. Судебная практика изобилует случаями прекращения дел с участием воинских частей по причине отсутствия у них прав юридического лица[62]. В качестве мотивировки суды обоснованно ссылаются на отсутствие государственной регистрации воинской части как юридического лица, отсутствие общего или специального законодательного акта, признающего данную разновидность подразделения Вооруженных Сил Российской Федерации юридическим лицом. Однако вопрос о том, какие воинские подразделения следует признавать воинскими частями и регистрировать в качестве юридических лиц, какова должна быть их организационно-правовая форма, по-прежнему ос- РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ KMrj∏l*C∙'.!≈KA тается открытым[63]. Урегулировать правоотношения с участием военных организаций и разрешить многие спорные вопросы, в том числе о статусе военных организаций как юридических лиц, их учредителях, имуществе и другие проблемы будет призван Федеральный закон «О правовом положении военных организаций», проект которого разрабатывается[64]. Сходная ситуация складывается в отношении подразделений МВД[65]. Нечетко определено правовое положение многих государственных образовательных учреждений[66], в том числе Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, созданного по Указу Императрицы Елизаветы Петровны 25 (12) января 1755 г. Достаточно сказать, что Указом Президента РФ от 24 января 1992 г. № 48 (в редакции от 24 декабря 1996 г. № 1759)[67] МГУ был предоставлен статус «самоуправляемого государственного высшего учебного заведения», тогда как согласно ст. 48, 50, 120, 296, 298 ГК РФ он является государственным учреждением, имущество которого находится в собственности Российской Федерации и передано университету на праве оперативного управления. Устав МГУ, принятый на конференции трудового коллектива (Совет Ученых Советов МГУ) 2 ноября 1998 г. и зарегистрированный Московской регистрационной Палатой 30 декабря 1998 г. (п. 3.2)[68], воспроизвел непонятные, с точки зрения юриста, нормы п. 7 ст. 12 Федерального закона от 10 июля 1992 г. «Об образовании» (в редакции закона от 13 января 1996 г.)[69] и Федерального закона от 19 июля 1996 г. «О высшем и послевузовском профес- сиональном образовании»[70] [71] [72], что «структурные подразделения высшего учебного заведения могут наделяться по доверенности полностью или частично правомочиями юридического лица в порядке, предусмотренном уставом высшего учебного заведения». Эти положения противоречат ст. 51, 52 ГК РФ, а потому не подлежат применению (ст. 3 ГК РФ). Как отмечает Е. А. Суханов, отечественный законодатель не смог юридически грамотно выразить мысль о том, что высшее учебное заведение, например, университет, вправе наделять некоторые свои структурные подразделения правами юридического лица (учреждения), чтобы предоставить им определенную самостоятельность в имущественной сфере при „ 69 сохранении полного контроля за их основной деятельностью . Возникают проблемы в связи с определением статуса публичноправовых образований. Действующее российское законодательство (гл. 5 ГК РФ) считает государство, государственные и муниципальные образования самостоятельными, особыми субъектами права (sui generis), существующими наряду с физическими (гл. 3 ГК РФ) и юридическими лицами (гл. 4 ГК РФ). От имени Российской Федерации и ее субъектов в гражданском обороте участвуют органы государственной власти в рамках их компетенции, установленной актами, определяющими статус этих органов (п. 1 ст. 125 ГК РФ). От имени муниципальных образований действуют органы местного самоуправления в рамках их компетенции, установленной актами, определяющими статус этих органов (п. 2 ст. 125 ГК РФ). Кроме того, в случаях и порядке, предусмотренных федеральными законами, указами Президента РФ и постановлениями Правительства РФ, нормативными актами субъектов РФ и муниципальных образований, по их специальному поручению от их имени могут выступать государственные органы, органы местного самоуправления, а также юридические лица и граждане (п. Зет. 125 ГК РФ). Как указывается в литературе, органы публичного образования (Федеральное Собрание, Правительство РФ и др.), сами по себе не являются субъектами правоотношений, т. к. действуют от имени публичного образования (Российской Федерации и др.), а потому у них не может быть каких-либо организационных форм70. Между тем ряд ученых считают, что органы публичного образования сами являются юридическими лицами[73] [74]. В большинстве случаев аналогичная позиция поддерживается законодателем и судебной практикой. Так, в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 21 октября 1997 г. по делу № 4051/97 «без каких-либо правовых оснований» определено, что Управление федерального казначейства по Самарской области 72 является учреждением . Некоторые исследователи полагают, что органы публичного образования являются самостоятельными участниками гражданско-правовых отношений, имея особый статус квазиюридического лица[75]. Указанные теоретические разногласия приводят к тому, что при заключении конкретного договора или в случае возникновения спора с участием публично-правового образования юристы нередко заходят в тупик. Встречаются ситуации, когда трудно квалифицировать характер существующего правоотношения и определить, какие субъекты являются его уча- станками: само публичное образование или его органы, которые нередко имеют статус юридического лица. АПК РФ 2002 г.[76] прямо допускает возможность участия в арбитражном процессе образований, не являющихся юридическими лицами. В частности, согласно п. 2 ст. 27 АПК РФ арбитражные суды рассматривают дела с участием организаций, являющихся юридическими лицами, а в случаях, предусмотренных законом, также с участием Российской Федерации, субъектов РФ, муниципальных образований, государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц, образований, не имеющих статуса юридического лица. Следуя традициям российского законодательства п. 1 ст. 48 ГК РФ 1994 г. определяет понятие юридического лица, исходя из его признаков. Юридическим лицом признается организация, которая имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество и отвечает по своим обязательством этим имуществом, может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде. В п. 2 ст. 51 ГК РФ сказано о необходимости государственной регистрации для возникновения юридического лица. Однако легальное определение юридического лица, данное путем перечисления его признаков, не устраивает современную науку. В. А. Рахмилович справедливо отмечает, что п. 1 ст. 48 ГК РФ прямо указывает правовые формы, в которых может быть выражено имущественное обособление юридического лица: право собственности, право хозяйственного ведения и право оперативного управления, умалчивая о других допустимых формах имущественного обособления. Инвестиционный институт, имеющий денежные средства на счетах в банках, но арендующий помещение и обору дование, обладает лишь обязательственными правами требования и правами пользования. Буквальное толкование п. 1 ст. 48 ГК РФ может привести к выводу, что такая организация не признается юридическим лицом. В действительности обособление имущества юридического лица возможно посредством не только вещных прав, но и с помощью других правовых форм (институтов). Отсутствие у организации имущества на праве собственности, хозяйственного ведения или оперативного управления не может служить основанием для отказа в признании ее юридическим лицом и ре- 75 гистрации в качестве такового . Системный анализ норм ст. 18, п. 1 ст. 56, п. 2 ст. 63, ст. 128, п. 4 ст. 454 и др. ГК РФ, иных законодательных актов и судебной практики приводит к выводу, что имущественные права есть составная часть имущества любого субъекта, что является общепризнанным и в правовой теории[77] [78]. Проблема понятия юридического лица есть и в зарубежном праве. Представляет интерес определение, данное китайским законодателем. Согласно Общим положениям гражданского права Китайской народной республики[79] юридическими лицами являются организации, которые обладают гражданской правоспособностью и гражданской дееспособностью, самостоятельно согласно закону приобретают гражданские права и несут гражданские обязанности (ч. 1 ст. 36). Юридические лица должны иметь свое наименование, организационную структуру и место нахождения; об ладать необходимым имуществом и нести расходы; самостоятельно нести гражданскую ответственность, а также быть учрежденными согласно закону (ст. 37). Гражданская правоспособность и дееспособность юридического лица возникают с момента его образования и прекращаются в момент его ликвидации (ч. 2 ст. 36). Давая легальные определения юридическим понятиям и конструкциям, законодателю следует быть весьма осторожным. Желательно вообще избегать дефиниций для сложных правовых институтов. Не зря римские юристы выработали правило: omnis defιnitio - periculosa est, что можно перевести: «Всякое определение таит опасность». А. И. Каминка замечает, что опасность юридического определения заключается не столько в его трудностях, хотя и они довольно велики, сколько в изменчивости нормируемых законом явлений. Если законом дано точное определение известных отношений, становится затруднительным применять постановления закона, если отношения претерпели хотя бы незначительное изменение[80] [81]. Не случайно иностранный законодатель, как правило, избегает определений юридического лица. Например, в ст. 1-3 книги 2 ГК Нидерлан- 79 дов только перечисляются отличительные признаки и возможные разновидности юридических лиц. В большинстве зарубежных правопорядков, как и в российском праве, юридическое лицо считается созданным с момента государственной регистрации. ГК Швейцарии 1907 г. признает юридическими лицами объединения лиц, имеющие корпоративное устройство, и созданные для особых целей самостоятельные учреждения, которые приобретают права юридического лица посредством их внесения в торговый реестр (ст. 52) [82]. Между тем правовая наука и судебная практика не считают этот критерий достаточно надежным для определения наличия или отсутствия у конкретной организации статуса или признаков юридического лица. В англо-американском корпоративном праве длительное время существовало учение о фактическом юридическом лице. Как пишет Е. А. Флейшиц, судебная практика США, а также законодательство ряда штатов (Аризона, Калифорния, Луизиана, Мериленд, Монтана, Невада, Оклахома, Орегон, Южная Каролина, Южная Дакота и др.) признали существование наряду с корпорацией юридической (de jure) корпорацию фактическую (de facto). Фактическая корпорация (corporation de facto) есть не оформленная в качестве юридического лица организация, не выполнившая какого-либо требования для того, чтобы закон признал ее юридическим лицом. Однако в ходе рассмотрения спора суд может признать ее юридическим лицом и применить к ней принцип ограниченной ответственности только корпоративным имуществом, при наличии трех условий: 1) если в данном штате существует закон о корпорациях; 2) если была сделана добросовестная, но не доведенная до конца попытка организовать корпорацию в соответствии с законом; 3) если организация ведет свои дела на «корпоративных началах». Претворение в жизнь доктрины «фактической корпорации» объясняется двумя положениями. Во-первых, «общественное доверие» требует признать не увенчавшуюся успехом, но добросовестную попытку инкорпорирования. Поэтому нельзя давать организации или ее контрагентам, которые знают о попытке создания корпорации, право ссылаться на то, что формальности инкорпорирования не были соблюдены. Во-вторых, организация действовала как юридическое лицо, и контрагенты вступили с ней в сделку как с корпорацией. Тем самым участники сделки лишили себя права ссылаться на то, что с точки зрения закона организация не была юридическим лицом[83]. Современные исследователи отмечают, что после того, как новая редакция Примерного закона о предпринимательских корпорациях (Model Business Corporation Act) и законы многих штатов (Делавэр, Калифорния, Мичиган, Нью-Йорк и др.) предельное упростили процесс регистрации корпораций, установив, что корпорация возникает в момент представления устава в соответствующее государственное учреждение, корпорации de facto лишились правовой защиты[84]. Любопытная норма содержится в ст. 331 ГК Квебека. Суд вправе предоставить правосубъектность, придав ей обратную силу, юридическому лицу, которое, еще не будучи учрежденным, публично, непрерывно и определенно демонстрировало все внешние признаки юридического лица и действовало в качестве такового как в отношениях со своими участниками, так и в отношениях с третьими лицами[85]. В других случаях, например, при заключении договора дочерней корпорацией, входящей в холдинг, американские суды в интересах истца или ответчика признают стороной по договору именно холдинг, как предприятие, экономическое единство, хотя и не оформленное юридически. Если имущества дочерней компании не хватает для возмещения убытков, причиненных кредитору, суд игнорирует юридическую обособленность участников холдинга и возлагает имущественную ответственность не только на дочернюю корпорацию, но и на других участников холдинга. Английский суд при рассмотрении иска к юридическому лицу может привлечь к солидарной или субсидиарной ответственности фактических владельцев компании - ее учредителей или участников. Эта процедура называется «снятие корпоративных покровов», «поднятие корпоративной вуали» (lifting the corporate viel; piercing of the viel of incorporation). Иногда при решении вопроса об ответственности юридического лица суд возлагает ответственность на его органы управления - физических или юридических лиц. Получается, что в конкретной ситуации суд на основании оценки имеющихся фактов может признать или не признать наличие юридического лица. Такое положение вещей англо-американские юристы называют «неустойчивостью юридического лица». Отступления от принципа корпоративной целостности обнаруживаются и в других областях английского права. Если компания является членом холдинга или группы компаний, то ее права как арендатора или арендодателя могут распространяться и на другие компании, входящие в данный холдинг (группу). С точки зрения трудового законодательства, переход лица на работу в другую компанию в пределах одного холдинга или группы компаний не рассматривается как перемена места работы* [86]. Ссылаясь на немецкие источники, С. Н. Братусь замечает, что по германскому праву лишенные правоспособности ферейны (Fereine ohne Rechtsfahigkeit), т. е. союзы, не признанные юридическими лицами, обладают пассивной процессуальной правоспособностью, т. е. могут выступать на суде от своего имени как самостоятельные субъекты имущественной ответственности. Допускается также принудительное обращение взыскания на имущество неправоспособного ферейна[87]. В современном законодательстве многих европейских стран (Бельгия, Люксембург, Испания, Италия, Франция и* др.) полные и коммандитные торговые товарищества признаются юридическими лицами. По законодательству Великобритании, Германии и некоторых других стран эти товарищества юридическими лицами не являются. Однако в правоотношениях они пользуются отдельными правомочиями юридического лица. В Германии полные и коммандитные товарищества считаются юридическими лицами торгового права и могут от своего имени заключать сделки, выступать в суде в качестве истцов и ответчиков. В Великобритании самостоятельным субъектом права товарищество (partnership) может признать суд при рассмотрении конкретного спора. Ученые-правоведы объясняют, что законодательство ряда стран допускает существование юридических лиц, не имеющих собственного обособленного имущества и обладающих лишь некоторыми признаками, свойственными юридическому лицу. Это так называемые «относительные» или «усеченные» юридические лица[88]. По законодательству Германии, до регистрации в торговом реестре ни акционерное общество, ни общество с ограниченной ответственностью как юридические лица не существуют[89]. Однако на стадии между учреждением (подписанием учредителями договора об обществе или устава)[90] и регистрацией общества существует предварительное общество, которое рассматривается правовой наукой и судебной практикой как объединение особого вида, не являющееся юри дическим лицом, но обладающее некоторыми правомочиями, свойственными субъекту права88 [91]. Похожие образования существуют в финском праве (сек. 14 гл.2 Закона о компаниях)[92] [93] [94]. Решением Высшего федерального суда Германии от 29 января 2001 г. статус юридического лица был признан за таким аморфным, с точки зрения формы и содержания, объединением лиц, как простое товарищество. В соответствии с этим решением в отношениях с третьими лицами простое товарищество от своего имени может заключать договоры, иметь права и исполнять обязанности, выступать в суде и вне суда в качестве истца и ответчика, Форма простого товарищества является основой для правового регулирования деятельности полных и коммандитных товариществ, и в случае наличия пробелов в законодательстве о торговых объединениях 91 закон предписывает применять нормы о простом товариществе . До недавнего времени товарищество (partnership) не признавалось юридическим лицом и в США. Между тем, как пишет О. Н. Сыродоева, по мнению американских правоведов, новая редакция Единообразного закона о товариществах (Union Partnership Act) признала, что товарищество явля- 92 ется не «совокупностью лиц», а юридическим лицом . Таким образом, набор признаков юридического лица не является решающим для признания общественного образования субъектом права. Практически в любой законодательной системе можно обнаружить организации, обладающие отличительными чертами юридического лица, но не являющиеся субъектами права, и, напротив, субъекты права, не имеющие всех признаков юридического лица. Пока цивилисты пытаются объяснить природу этих организаций, они существуют, вызывая многочисленные споры. Вслед за образованием юридических институтов появляются доктрины, пытающиеся осмыслить эти институты. Для понимания сущности юридического лица необходимо кратко проанализировать позиции ученых о его природе, чтобы показать, какое практическое значение они имели, как повлияли на законодательство, в каком направлении возможна дальнейшая эволюция этого института. Только опираясь на достижения мировой философской и юридической мысли, можно объяснить феномен юридического лица.
Еще по теме § 1. Институт юридического лица в российском гражданском праве и в некоторых зарубежных правопорядках:
- СУХАНОВ Е.А. КОДИФИКАЦИЯ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА О ВЕЩНОМ ПРАВЕ
- 3. Основные направления дальнейшего развития и совершенствования семейного законодательства Российской Федерации
- 2.1. Дочерние и зависимые общества как субъекты гражданских правоотношений.
- Параграф 1.1 История развития теоретических подходов к конструкции юридического лица
- § 3. Особенности злоупотребления правом в правоотношениях между акционером и акционерным обществом
- § 1. Понятие корпоративного права
- § 1. Институт юридического лица в российском гражданском праве и в некоторых зарубежных правопорядках
- § 1. Элементы правосубъектности юридического лица
- § 2. Специфика корпоративной ответственности учредителей по обязательствам юридического лица.
- § 2. Акт государственной регистрации как основание возникновения правосубъектности юридического лица
- § 1. Проблема понятия «орган юридического лица»
- § 1. Основные критерии классификации юридических лиц в европейском корпоративном праве
- § 2. Виды юридических лиц по российскому законодательству