§ 1. Имущественные отношения в малых и отцовских неразделенных семьях

В малых и неразделенных семьях, возглавляемых отцами, основу хозяйственного комплекса двора составляла доля, доставшаяся им в результате раздела двора их родителей или выдела. Отец как глава такого семейства обладал широкими правами по отношению к своим взрослым женатым сыновьям вплоть до лишения их права на имущество; это могло последовать в случае их неповиновения или требования о выделе, с чем не соглашался отец.

Выдел сына без доли семейного имущества, если против этого был глава семьи, практиковался и в других крепостных общинах. В 1815 г. Аксеновское правление чухломской вотчины графа М. А. Дмитриева-Мамоиова, рассмотрев жалобу крестьянского сына с женой на родителей, отца и мать, которые их «беспощадно всегда биют и вон гонят», постановило отделить сына, но обязало отца отдать ему только платье520. По всей вероятности, тем же самым окончилась ссора в той же вотчине в 1826 г. между отцом и сыном, который был изгнан из дома «на белый снег» и получил лишь разрешение от мирского правления уйти на заработки в Петербург521.

Право распоряжения главой крестьянского двора имуществом отражалось нередко и в неравноправных условиях, на которых он соглашался на выделение сыновей. Кабальностью этих условий отец как бы компенсировал после ухода сына потерю работника в семье. В этих случаях, когда, следуя обычаю, выделявшийся член семьи все же обеспечивался средствами для ведения самостоятельного хозяйства, глава не придерживался строго пропорционального раздела имущества и мог оставить за собой значительно большую долю. Так, в 1780 г. в с. Никольском мирским приговором были утверждены условия раздела крестьянина Василия Назимова с сыном Никифором. О разделе они просили «по любви», и Никифор получал от отца часть тяглой земли, лошадь, корову, три четверти овса, право совместного использования овина, но обязывался своими силами ставить себе все дворовые строения и платить за отца на протяжении пяти лет все подати523. В 1811 г. в том же селе один крестьянин по просьбе двух сыновей согласился на раздел, чтобы они «полюбовно» разошлись. По условиям составленного «любительного письма», отец оставался в своем доме со старшим сыном, но все имущество разделил между собой и сыновьями на три части. Приблизительно поровну разделив землю и скот, он оставил за собой половину хлебного запаса, весь купленный лес, основную часть хозяйственных построек и дом, на который сыновья не могли впредь претендовать524. В 1815 г. там же последовало еще более показательное соглашение отца с сыновьями. Крестьянин д. Большое Скры- лево Матвей Дмитриев, некогда поселившийся, по всей вероятности, как примак в доме тещи-вдовы Прасковьи Федоровой* согласился на уход двух сыновей к деду в соседнюю деревню. Их дед Дмитрий Петров, по-видимому, не имевший в своем доме наследников-мужчин, соглашался передать обоям внукам все свое хозяйство, а они, со своей стороны, отказывались от доли в доме отца.

Неравноправное в имущественном отношении выделение сыновей происходило, когда отцы вступали во второй брак. Такт в 1814 г. нерсхотской вотчины князя Г. А. Голицына крестьянин Яков Давыдов, проживавший в с. Писцово, раздельным актом «по великости семейства» отделил своих трех взрослых сыновей, рожденных в первом браке. Ои на равные части разделил между собой и каждым из сыновей только тягольную землю и обязал их заплатить все семейные долги, платить за него все подати, на протяжении пяти лет выплатить ему «в прокормление малолетних детей» 1000 р. и отказаться после его смерти от имущественных исков к мачехе и ее потомству20.

В других подобных случаях главы семей оставляли себе половину имущества, а другую делили между сыновьями от первого брака. Так поступил в 1798 г. ярославской Ильинской вотчины графа А. Г. Орлова крестьянин Иван Говяков, выделивший перед вторичной женитьбой своим четырем взрослым сыновьям половину недвижимого имущества526. В 1815 г. в соседней Никольской вотчине Орловых крестьянин д. Ветрово Тихон Черноусое при вступлении во второй брак по письменному «обязательству» обусловил переход после его смерти половины дома в собственность жены и обязал детей от первого брака выплатить ей 500 р., если бы они захотели владеть другой половиной527.

Таким образом, отцу —главе семьи по обычаю принадлежало право определять доли имущества, которые передавались выделяемому члену семьи. Это право главы семьи отражалось в фразеологии раздельных актов. В них обычно указывалось, что отец «награждает» сыновей, а они «согласно» принимают «награждение».

Однако самостоятельность воли главы семьи имела свои пределы.

После смерти главы неразделенной семьи его вдова могла сохранить пожизненное главенство над хозяйством, и в отношении домочадцед на нее переходила часть, которою ранее располагал ее покойный муж. По представлениям общинного крестьянства мать-вдова, имевшая взрослых сыновей, была правомочна возглавлять хозяйство и отвечать за повинности, падавшие на двор532. Сохранилось также немало мирских решений различных общин о предоставлении льгот по несению тягла вдовам, оставшимся с малолетними детьми.

Случалось, что не только вдовы, имевшие в своих семьях взрослых и женатых сыновей, но и жены находившихся, по-видимому, в отходе мужей играли по их доверенности активную роль в повседневной жизни деревни. В 1780 г. в ярославской Никольской вотчине графов Орловых пять тяглых дворов возглавлялись вдовами, из которых лишь одна имела льготу по выплате оброка; до данным окладных книг вотчины за 1780 и 1782 гг., вдовы Авдотья Корулиха в д.

Особое значение в решении имущественных вопросов имел голос крестьянки, принявшей в свой или родительский двор мужа в качестве примака. Так, в уже описанном случае, когда в 1815 г. крестьянин д. Большое Скрылево Матвей Дмитриев переселял в дом деда двух сыновей, в заключенном договоре отмечалось согласие матери выделенных сыновей. В 1823 г. мирское собрание при Чудиновском правлении ярославской вотчины Орловых утвердило приговор о выделе нз семьи Степана Федорова его пасынка Василия Тихонова с жепой и дочерью. Просьба о выделе и его условия были переданы мирскому собранию от имени как отчима, так и матери Василия535, некогда принявшей мужа в свой дом. Право голоса жен при разрешении имущественных отношений в семьях, куда мужья были приняты примаками, нередко обусловливалось заранее в письменных соглашениях при заключении браков, о чем речь пойдет ниже.

Неизменно за вдовами-матерями, возглавлявшими хозяйство, оставался решающий голос при выделении сыновей или полных разделах неразделенных семей536. Сохранившиеся раздельные акты свидетельствуют, что мать, как и отец, могла «отделять» детей* «позволять» им разделиться, «награждать» их долей общего имущества. Утверждение таких разделов общинными собраниями основывалось йа «позволении» матери.

Материнская власть над хозяйством и его судьбой прослеживается по целому ряду актов, вышедших из среды крестьянства ярославской Никольской вотчины графа А. Г. Орлова. В 1795 г. вдова Татьяна Григорьева в д. Мениково «отделила» сына Федора и сочла нужным «наградить» его только иконами и третьей частью тяглой (дворовой, гуменной, покосной, пашенной) и купленной земли. Все же остальное имущество ею сохранялось в семье, которая и после ухода Федора оставалась по своему типу неразделенной (еще два сына, дочь, сноха и внучка)537. Таким образом* в данном случае был четко соблюден обычай равного обеспечения трех сыновей только в отношении земли. В 1809 г. в с. Никольском Прасковья Емельянова также отделила из трех сыновей старшего, но по «согласию» двух других, с которыми она осталась, выделила ему в довольно точной пропорции третью часть овина, скота, сбруи, посуды, половину двора, летнюю избу и землю* по-видимому, в соответствующей доле. Как и Татьяна Григорьева, Прасковья сохранила свое главенство над оставшейся частью двора, «удерживая при себе» имущество и не разделяя его между младшими сыновьями538. В той же вотчине в 1815 г. в д. Малое Скрылево Анастасия Тимофеева по «полюбовному письму» разделила все хозяйство с сыном; хозяйство было значительным — на дворе стояло два жилых строения — связи (изба — сени — гор- ница); два сенных и хлебный амбары, овин, погреб, баня составляли хозяйственные постройки. Все это было разделено пополам; так же было поступлепо со скотом, хлебным запасом и всяким «крестьянским заведением». В «письме» не было указано, с кем остается мать, но она явно была намерена возглавлять тягло и соглашалась разделить пашенную землю с выделяемым сыном только в случае, если у них возникнут противоречия при ее обработке539. В 1824 г. в д. Рукавово Анна Белова, разделив между тремя женатыми сыновьями инвентарь и хозяйственные постройки, скот, хлебный запас и домашние обиходные вещи, предложила двум младшим самостоятельно строить или покупать себе дома и добиваться от общины земельных угодий. Оставшись со старшим сыном, она сохранила за собой основу хозяйства — дом и всю землю и обязала сыновей уплатить ее долги, составившие существенную сумму в 425 р.540

В решении важнейших семейных дел матери-вдовы сохраняли право голоса, даже если руководство хозяйством фактически переходило к одному из сыновей. В таких случаях разделы братьев происходили «по уволению» (разрешению) матери или с ее «благословения». Иногда такой раздельный акт подписывался ею наряду с сыновьями541. Решение матери при разделе имущества, даже если оно было не зафиксировано письменно, а высказано при священнике и свидетелях, было основным аргументом в дальнейшем в случаях, когда между сыновьями возникали споры. Именно так, на основании показаний свидетелей, был разрешен в приказной избе суздальского с. Лежнева в 1742 г. иск одного брата к другому по поводу раздела усадебной земли4в.

Решающий голос матери-вдовы в малых или неразделенных отцовских семьях в хозяйственных делах, при разделах и выделах сыновей сохранялся и во второй половипе XIX в.; в Поволжье, в Казанской и Уфимской губерниях она оставалась хозяйкой и сохраняла власть до смерти. «Случаи устранения матери от хозяйства и наследственного имущества весьма редки»,— писал Е. Т. Соловьев 542. Только, по-видимому, при полном отходе матери от хозяйственных дел сыновья, составляя условия раздела, не указывали ее роли в нем 543. Случалось, что мать даже устранялась от самого раздела, что специально оговаривалось в акте 544.

В отличие от отцов — глав семьи, которые после полных разделов с сыновьями или племянниками сохраняли за собой определенную долю имущества двора, позволявшую им вести производительное хозяйство, матери-вдовы, когда они складывали с себя главенство, не имели нрава на такую долю. Как будет показано дальше, за ними оставалось только право на их личное имущество — приданое (в том виде, в каком оно поступило в дом при выходе ее замуж или в форме компенсации) и на обеспечение со стороны детей прожиточным минимумом (см. ниже, § 4). Так, в 1810 г. в Никольской вотчине Агафья Васильева, сложив с себя главенство в семье, по «согласию» с тремя сыновьями разделила все имущество двора между ними и, оставшись при старшем сыпе, оговорила за собой недостроенную избу со строительным к. ней материалом, корову, тулуп и какую-то часть общего запаса соломы и овса545. Точно так же предоставила своим двум сыновьям право вести раздельное хозяйство Марфа Михайлова в 1811 г. в с. Никольском. Она детально распределила между ними поровну жилые и хозяйственные постройки, дворовую и гуменную землю, оставила в общем их пользовании коров и лошадь, а за собой — корову и право проживания с любым сыном 546. В 1812 г. в той же вотчине Аграфена Иванова, также сложив с себя управление хозяйством, «позволила» двум сыновьям делить его пополам, а сама пожелала жить в «келье» отдельно. Разумеется, семейпые разделы и условия, на которых они осуществлялись, контролировались сельскими общинами. В мирском приговоре по поводу раздела семьи Аграфены Ивановой подчеркивалось, что сходка дает согласие, коль скоро он осуществляется «с позволения» матери547.

Итак, выделы сыновей и полные разделы семей зависели от согласия как отца, так и матери-вдовы. В силу субъективности их воли выделяемые из семьи сыновья не всегда получали пропорционально равную долю; не всегда подразумевалась обязательность наделения их и движимым и недвижимым имуществом, прежде всего жилыми и дворовыми постройкамц. Однако при всей субъективности воли родителей все же в основе обычно-правовых норм было представление о необходимости дальнейшего функционирования хозяйств выделенных малых семей. Поэтому при «полюбовных» разделах неразделенных семей чаще всего, во-первых, предполагалось обеспечение каждого выделявшегося необходимым минимумом всех частей крестьянского хозяйственного комплекса, в который входило как движимое, так и недвижимое имущество, а во-вторых, равенство в обеспечении каждого выделявшегося. Достигалось это разными путями в зависимости от достатка семьи.

Конечно, выделение сыновей было очень серьезным испытанием тяглоспособности крестьянских семей. Зажиточные семьи, которые имели средства, старались избежать дробления хозяйственного комплекса. В 1798 г. в с. Сидоровском, принадлежавшем гр. В. Г. Орлову, очень богатый крестьянин Иван Пискунов, выделяя для самостоятельного хозяйствования двух старших женатых сыновей и оставляя при себе младшего малолетнего, вовсе не выделял нм имущества. Оп определил каждому сыну но 0750 p.* на которые они могли «совершенно иостроить себе домы и всо хозяйство принадлежащее завести» 63. От 1823 г. сохранились документы, подробно раскрывающие процедуру выделения старшега сына в богатой крестьянской семье Алексея Жаварина, проживавшего в д. Деревень Никольской вотчины. Семья состояла нз вдового главы 04 лет, двух ею женатых сыновей 42 и 32 лет и дочери 31 года; один сын имел троих детей, другой — двоих. В апреле 1823 г. оба сына, находившиеся на заработках в отходе, прислали отцу письмо, в котором просили его разделить их поровну. Иа поданного А. Жавариным в июне того же года в вотчинное правление прошения о выделении старшего сына видно, что Григорию был куплен в соседней деревне дом с земельным общинным окладом, а из семейного добра выдавалась треть скота, хлебного запаса, хозяйственного инвентаря и посуды. Отец оставлял за собой и младшим сыном Иваном весь двор, всю землю и две трети движимого имущества; после его смерти хозяйство должно было перейти к Ивану, что компенсировало его долю в общесемейных средствах, истраченных на покупку двора для Григория54. Точно так же в марте 1824 г. в этой же вотчине поступил зажиточный крестьянин Иван Варегин, проживавший в д. Гаврильцово. Он купил для женатого старшего 19-летнего сына Никифора в д. Рукавово двор с общинными земельными угодьями и даже засеянной пашней, обеспечил его до нового урожая хлебом и кормом для скота до выгона па весеннее пастбище, выделил часть скота и инвентаря. Сохранившееся хозяйство И. Варегина в перспективе должно было перейти к его младшему сыну55.

Для того чтобы сохранить дом и хозяйственные постройки от раздела, некоторые крестьяне при выделе сыновей компенсировали их деньгами на постройку двора. Так, в 1797 г. крестьянин с. Никольского Лукьян Иванов, «за умножением семейства» выделяя старшего сына Василия, дал ему в «надел» часть дворовой и тяглой земли, лошадь, корову, запас ржи, овса и соломы. На постройку двора отец передал ему 45 р. и право на деньги, розданные нм в долг в Петербурге в отхожем промысле. Спустя 10 лет при выделе младшего сына Федора Лукьян также обеспечил его дворовой и тяглой землей, лошадью, коровой, хозяйственным инвентарем (косуля, соха, телеги, хомут и упряжь), посудой, дал ему право на часть еще не собранного с полей урожая и вновь полностью сохранил за собой весь двор. В виде компенсации за жилище, которое сып должен был построить самостоятельно, он был освобожден от участия в уплате семейных долгов 5в.

Несколько иначе сохранил единство дворового комплекса и 1798 г. крестьянин Никольской вотчины Петр Белов, уже освобожденный от тягла. Он предоставил двум сыновьям право вести самостоятельно хозяйство и поровну разделил между ними имущество и земли; старший сын должен был сам строить себе двор, а потому в виде компенсации ему выделили дополнительный участок пашенной земли. Отец же оставил за собой дом со всеми дворовыми постройками в виде обеспечения своего существования со стороны оставшегося с ним младшего сына. После смерти отца этот двор должен был перейти к нему548. В другом случае в 1811 г. крестьянин Никольской вотчины при раздело хозяйства между собой и двумя сыновьями оставил за собой весь двор, половину скота* хлебного запаса, хозяйственного инвентаря и посуды, но землю разделил на три части. Для постройки двора младшему сыну он выдал 150 р.; сам же остался в своем дворе со старшим сыном, с которым, несмотря на обусловленность раздела имущества, продолжал вести общее тяглое хозяйство5в. Любопытный случай произошел там же в 1812 г., когда крестьянин д. Ваулино Степан Смородин и его племянник Иван во избежание раздела двора и хозяйства остались хозяйствовать вместе, а вдовую невестку Степана и мачеху Ивана Федору с дочерью отселили и минимально обеспечили их существование, построив им «келью» и выделив корову и запас ржи и овса69.

Стремление предохранить двор от разделов прослеживалось я в других общинах. В начале XIX в. мирское правление чухломской Аксеновской вотчины Дмитриевых-Мамоновых выносило положительные решения о семейных разделах только в тех случаях, когда выделившиеся поселялись в уже построенных домах в0. Сохранившиеся акты о разделах отцовских семей в уже упоминавшемся с. Сидоровском свидетельствуют о том, что выстроенное на общесемейные средства жилище для выделяемых сыновей и там было необходимым условием раздела. В 1793 г. крестьянин Иван Федоров просил разрешения о выделе старшего сына «в особый дом, который построить мне ему из собственных наших имуществ». Одновременно о том же просил Андрей Трофимов (с постройкой дома «на удобном месте из наших имуществ»). В 1795 г. Яковлев просил разрешения на выдел всех трех своих женатых сыновей «в особые дома, им построенные», а Григорий Васильев — одного сына в «особый дом». В 1805 г. Степан Ваганов обязывался построить выделяемому пасынку «приличный» дом, и мирское собрание согласилось — «в готовый дом» отделить. В 1808 г. вдова Авдотья Ильина выделяла среднего сына «в особую, имеющуюся избу» el.

Если сохранить хозяйственное единство двора было невозможно, но глава семьи по доброй воле готов был имущественно обеспечить выделяемого сына, то степень этого обеспечения зависела от возможности главы по-прежнему возглавлять хозяйство и отвечать за ЇЛГЛО. Случалось, что раздел исего хозяйства и добра происходил по равным долям при «добровольном согласии» между отцом и сыновьями62. Так, на равные доли разделил в 1806 г. псе сельское имущество (от построек и земли до посуды) и «петербургское заведение» (два дома, пять лавок, товар оа 8500 р.) богатый крестьянин Никольской вотчины Николай Константинов между собой, двумя сыновьями и внуком, отец которого к тому времени умер, и его доля тем самым перешла к сыну. В данном случае глава семейства не требовал для себя каких-либо преимуществ 63.

Однако, по-видимому, чаще, при разделе семейного имущества на соответствующие доли, определенные жертвы сыновей не ми- повали, хотя они и обеспечивались необходимым для ведения самостоятельного хозяйства. Так, в 1799 г. крестьянин с. Сельцы Никольской вотчины Иван Петров, отделяя сына Сергея, обеспечивал его частью двора и построек, земли, запасов хлеба, лошадьюг коровой, телегой и санями, но перекладывал на него обязательство по посеву и обработке льняного поля и «загона» репы в пользу нетрудоспособной односельчанки, которое отец принял ранее на себя при покупке у нее земли 64. В том же году и там же Антип Матвеев разделил на две части свое хозяйство; сам он остался с младшим сыном, а два старших его сына выделились для совместного хозяйствования. Весь огромный двор — две жилых «связи» (изба—сени—горница) с прочими постройками, скот, засеянный хлеб подлежали разделу пополам. Отец выделил старшим сыновьям несколько большую часть земли, а меньшую оставил за собой, но обязал всех трех сыновей заплатить все семейные долги на сумму в 76 р.65 Крестьянин той же вотчины Карп Чернухин, выделяя старшего сына и оставаясь с младшим, поровну разделил между сыновьями скот, хозяйственный инвентарь, обиходное домашнее имущество вплоть до посуды, все жилые и хозяйственные постройки (при совместном содержании и пользовании колодцем, баней, погребом и овином). Земля и хлебные «запасы», а также семейные долги односельчанам были разделены между всеми тремя. Все же «питерские заведения» — лавки и «капиталы», приобретенные в результате отхожего промысла, разделу не подлежали; их отец оставлял за собой и к тому же обязывал обоих сыновей платить ему по 25 р. в год «пензию» «на продовольствие по смерть»66. В данном случае зажиточный отец, хотя и оставлял за собой земельный пай, но фактически передоверил его младшему сыну, а в качестве своей доли семейного добра полностью оставил за собой торговое дело в Петербурге.

Рассмотренные акты и мирские решения, фиксировавшие выдел крестьянских сыновей или полный раздел семей, свидетельствуют 82

ЦГАДА, 83

ЦГАДА, 64

ЦГАДА, 65

ЦГАДА, 88 ЦГАДА,

. 1384, on. 1, д. 434, л; 28.

. 1384, on. 1, д. 544, л*10об.- 11.

і. 1384, on. 1, д. 347, л. 1об.

і. 1384, on. 1, д. 346, л. 1—1об.

і. 1384, on. 1, д. 544, л. 24—25 об.

о том, что двор со всем имуществом, обеспечивавшим хозяйственную и бытовую жизнь семьи и ее тягдне обязательства, считался общей собственностью. Эта общность нередко отражалась в крестьянских актах в ПОНЯТИИ «родовое имущество». В принципе, когда возникал вопрос о выделении или полном разделе крестьянской семьи, речь шла именно о выделении мужчинам долей из общего имущества, но не о наследстве, под которым подразумевается имущество, находящееся в личной собственности в7. Из представления об общности крестьянского семейного имущества вытекало и правило, по которому за долги отвечала вся семья. Поэтому порядок их уплаты всеми разделявшимися членами семьи неизменно и скрупулезно определялся в крестьянских актах.

Размер долей в каждом отдельном случае зависел от субъективного фактора — воли главы неразделенной семьи, но она подчинялась бытовавшей норме о праве сыновей при выделении на обеспечение функционирования их хозяйства. Это право после смерти в неразделенной семье женатого мужчины переходило на его малолетних сыновей. Если снохи-вдовы с малолетними сыновьями хотели выделиться, а с ними не соглашались свекры и девери, то общинные правления шли навстречу снохам, так как их семьи могли стать тяглыми единицами.

Выделение из неразделенных семей вдов с еще нетрудоспособными малолетними сыновьями и предоставление им возможности вести самостоятельное хозяйство основывалось не только на принципе обычного права о наследовании сыновьями после отцов доли семейного имущества, но и на рациональном взгляде крестьян-об- щинников о возможности образования в недалеком будущем перспективного в тяглом отношении нового двора. В начале XIX в. Никольское вотчинное управление неоднократно рассматривало дела о выделении вдов с малолетними мальчиками из семей свекров или деверей и неуклонно присуждало матерям с сиротами ту часть имущества, которая по обычаю составляла долю их отцов В 1786 г. в с. Никольском сноха Маремьяна Яковлева, не поладив со свекром, ушла с сыном из дома, вероятно, к своим родителям. После этого по заключенному и утвержденному миром «договору» свекор выделил снохе и внуку часть надельной земли, шестую часть купленной земли, хлебного запаса, одежды и двух коров; кроме того, было обусловлено, что надельная земля в дальнейшем ни одной из сторон не может быть передана другим общинникам, и, таким образом, должна остаться в «роду» ®8. В последующие годы там же мирское правление разделило «надвое» землю, строение, одежду и «всякий скарб» между крестьянином и снохой (1788 г.)* а в другом случае определило снохе с мальчиками получить «отцовскую третью часть» от двух братьев их умершего отца (1793 г.) Совершенно так же был решен аналогичный вопрос в чухломской вотчино Куракиных в с.Погорелках, где в 1799 г. вдова Анна Соф- ронова с малолетним сыном была разделена с двумя братьями ее покойного мужа «по третям» 549. В 1807 г. крестьянин Н. Ковалев был разделен со снохой Афимьей «пополам»; в 1811 г. Федору Иванову миром было вредписано разделить с невесткой Прасковьей и ее малолетним сыном их «наследственное» имущество на равные части. Чтобы не делить двор, Федор выдал Прасковье 750 р., а для постройки нового жилища ей отвели «место» за деревней на гуменной земле 550. В 1812 г.у по всей вероятности, спорное дело мирская комиссия разрешила сама и разделила невестку с деверем «пополам», вплоть до лучины и дров; в 1813 г. также было поступлено с солдаткой Авдотьей Кондратьевой, оставшейся с двумя сыновьями, и ее деверем Василием Максимовым 551.

Аналогичный порядок выделения вдовых снох с сыновьями и.ч неразделенных отцовских и братских семей с точно определенной долей, фиксировавшейся документально, прослеживался среди вологодского монастырского крестьянства по актам второй половины XVII—

начала XVIII в.; «вдова с детьми получала долю мужа, доли нескольких сыновей были одинаковы»,— отмечала Е. Н. Бакланова 552.

Если кто-либо порывал отношения с общиной, он терял и свои семейно-имущественные права, которые переходили к его сыновьям. Этот порядок отражался в соглашении о разделе между крестьянкой Устиньей Карповой и ее деверем Семеном Игнатьевым. Муж Устиньи Василий был отпущен Орловым на волю, а его права на семейное имущество перешли к его двум сыновьям. По заключенному в 1806 г. соглашению невестки с деверем двор и постройки разного рода, земля, скот, инвентарь и домашний скарб делились пополам; только образа, одежда и другие личные вещи, а также долги оставались «всякому свои по себе» 553.