2.3. Деидеологизация научного знания

Одной из важнейших проблем методологии государственно-правовой теории является проблема деидеологизации. Кризисное состояние общественно-политической науки в целом не случайно отражает потерю методологических ориентиров и, в свою очередь, в немалой степени само обусловлено этим фактором.

Проблема методологического обновления, вставшая перед политико-юридической наукой, требует от учебного процесса сугубо творческого и реалистического подхода, критической оценки достигнутого, внимательного и ответственного восприятия нового. Отвержение догматизма, ревизия наличного теоретического багажа предполагают конструктивность самих методологических предпосылок, взаимодействие в ряде случаев с теоретическими построениями оппонентов. Сама «логика дела» требует изменения «дела логики» и в современных условиях предписывает необходимость переосмысления привычных подходов, поиска адекватных исследовательских средств.

В течение длительного времени в государственно-правовых исследованиях господствовали исключительно классовый подход, сугубо идеологизированная точка зрения, чему способствовало схоластическое, догматизированное отношение к наследию классиков. Так, цитируя К. Маркса и Ф. Энгельса из «Святого семейства», ограничивались ссылкой на то, что «идея» неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от «интереса». Точка ставилась там, где авторы философско-критического труда продолжали свою мысль: «С другой стороны, нетрудно понять, что всякий массовый, добивающийся исторического признания «интерес», когда он впервые появляется на мировой сцене, далеко выходит в «идее», или «представлении», за свои действительные границы и легко себя смешивает с человеческим интересом вообще».

Подмеченный основоположниками «выход» классового интереса «за свои действительные границы» особенно виден в периоды радикальных социальных сдвигов, когда широкий, непредвзятый взгляд на проблему дает корректное решение, когда подход с воззрений общечеловеческих менее всего искажает социально-политическую картину, содержание высказанных идей.

К сожалению, пренебрежение классическому наследию или архипрагматическое манипулирование им становилось общепринятой практикой. Подобное случилось с методологическими принципами В.И. Ленина из популярной лекции «О государстве». Показательно и одновременно поучительно: забвение классовой позиции и ее непомерная эксплуатация одинаково неприемлемы. Выступая перед рабочими и крестьянами, только приступившими к изучению права и государства, оратор подчеркивал, что «едва ли найдется другой вопрос, столь запутанный умышленно и неумышленно представителями буржуазной науки». Мысль, подсказанная устно, с трибуны, с элементами эмфазы, дидактики, применительно к конкретному составу аудитории и времени, впоследствии безосновательно раздувалась в академических трудах до nec plus ultra. Во всяком случае, трудно представить дальше стоящий от истины «вывод», что вся домарксистская наука единственно занималась тем, что запутывала вопрос о государстве и праве. Можно спорить или соглашаться с тем, например, что методология не сводится к совокупности определенных методов, способов познания, а является цельным, внутренне единым аппаратом познания государственно-правовых и политико-идеологических явлений. Однако бесспорно, что видеть за партийностью и классовостью больше, чем один из приемов познания, специфический, ad hoc методологический подход и возводить его в универсальный принцип означает идеологизировать средства научного анализа, а значит, и его результаты. Идеологизированные позиции исследователя не давали в полной мере проследить историческую траекторию, причастность к духовным ориентациям прошлого. Монополизм, одномерность и однонаправленность средств анализа не учитывали противоречивую, двойственную сущность наблюдаемых явлений - права и государства. Содержание классового подхода постепенно составили идеологическая нетерпимость, закрытость. Многозначное, совокупно добываемое общественно-политическое значение искусственно делилось на «свое» и «чужое», причем последнее заранее обрекалось на ошибочность. Мыслитель, теоретик прошлого, получал право на существование в нашем сознании лишь в той мере и в том качестве, в каком упоминался классиками марксизма.

Идеологизированный классовый подход «логично» приводил к заключению о том, что принципиальные вопросы о государстве и праве и его роли в классовом обществе домарксистская мысль не могла не только решить, но и правильно поставить. Как о высшей похвале в адрес домарксистских теоретиков писалось об «отдельных догадках», о той или иной «степени приближения домарксистских учений к научной интерпретации» государственно-правовых вопросов. Таким образом, выстраивались своего рода идеологический рейтинг, лестница теоретических рангов и заслуг. Степень демократизма теорий определялась той ролью, которую отводил мыслитель трудящимся слоям гражданского населения, и потенциалом превосходства тенденций и целей угнетенного класса над проявлением общечеловеческих тенденций и целей. Смещение акцентов в методологии отражалось и на полярности ценностных ориентации. Например, гипертрофия идеологизированного взгляда вела к искажению представлений о выполнении «общих дел» государства, на что обращали внимание основоположники марксизма в ряде произведении. Считалось, что, в конечном счете и эта функция государства направлена на защиту эксплуататоров. По этой же причине упор в характеристике государства (не исключая общенародного) делался на его классовой стороне. Государство как «машина угнетения» подавляло свою другую сторону - инструмент устранения противоречий, стабилизации общественных связей. Аналогичное положение складывалось и в отношении права: всемерное подчеркивание его императивно-классовой стороны как «возведенной в закон воли господствующего класса», по существу, отрицало рассмотрение его как средства согласования разнородных воль, как условие компромисса социальных интересов, как «меру свободы». Думается, что здесь к месту вспомнить о том, что диалектика - это и есть изучение противоречий в самой сущности предметов: не только явления преходящи, текучи, отделены условными гранями, но и сущности вещей тоже противоречивы.

В чём причины столь искаженной и гипертрофированной идеологизации (не путать с идеологией как системой взглядов и представлений, как жизненной позиции, которая всегда присутствует и должна присутствовать в мировоззренческой платформе теоретика)? Этих причин, очевидно, немало, одна из них - развитие вульгарного социологизма в 30-х гг.

XX в. Его влияние на теоретическую юридическую науку приводило к одностороннему истолкованию положения о непосредственной (в лучшем случае с оговорками на словах) зависимости сознания от общественного бытия того или иного теоретика, от его классовой принадлежности.

Теоретические взгляды представлялись с этой точки зрения зашифрованными идиограммами общественных групп, борющихся между собой за места у власти. Естественно, авторам монографий того времени не оставалось ничего другого, как видеть свою цель в разоблачении теоретиков прошлого в качестве служителей господствующего класса. Вопреки подлинному смыслу распространенной формулы «бытие определяет сознание» вульгарный социологизм превращал сознание в лишенный социальности, стихийный продукт общественной среды. Вместо объективного научного критерия общечеловеческой ценности тех или иных взглядов в ход шли зауженные критерии коллективного опыта или классового интереса. Отсюда непонимание глубоких противоречий общественного прогресса и неравномерности развития мировой культуры, сложнейшего взаимодействия различных духовных сфер, схематизм, а подчас и отсутствие всякого чувства реальности. Между тем фундаментальная и по-настоящему академическая государствоведческая и правоведческая теория, использующая весь арсенал методологических средств, отрешенная от оков идеологизации и начетничества, может стать не только закономерным следствием, но и созидательным условием позитивного развития политико-правового процесса, выступить факторам единения и согласия общества, переживающего кризис.

<< | >>

↑

Источник: В.В. Лазарева. Общая теория права и государства. 2001

Еще по теме 2.3. Деидеологизация научного знания: