<<
>>

3.1. Полномочия Европейского Суда по правам человека и роль судебных решений Европейского Суда по правам человека как источник европейского права.

Как указывают многие известные специалисты в области конституционных аспектов европейского права (Вайлер260, Ниргелиус261), вся «система зашиты прав человека в Европе построена на судебной практике Суда ЕС и Европейского Суда по правам человека».

Действительно, принципы защиты прав человека в Европейском Союзе закреплены в статье 6(1) Маастрихтского Договора, который подчеркивает, что «Союз основан на принципах ....уважения прав человека и основных свобод, а также господства права - принципах, общих для всех государств-членов». В последствии Амстердамский договор включил данную статью в компетенцию Суда ЕС262. В результате Римская конвенция о защите прав и основных свобод составила неотъемлемую часть права Европейского Союза (в качестве «принципа., уважения прав человека и основных свобод»). Именно в результате этого возникла та проблема соотношения двух источников норм права о защите прав человека, о которых речь пойдет в данной главе. Как уже было показано выше, практика Суда Европейских Сообществ представляет собой важнейший источник европейского права, наряду с учредительными договорами. Как же соотносятся решения Суда ЕС и положения Римской Конвенции? Возможен ли конфликт юрисдикций в данном случае? И наконец, как указывает Каптяйн263, было ли правильно с правовой точки зрения распространять компетенцию Суда ЕС на статью 6 Маастрихтского договора, принимая во внимание тот факт, что в рамках Европейских Сообществ Суд ЕС уже сформировал (посредством своих прецедентов) достаточно эффективную систему защиты прав человека.

Во-первых, необходимо проанализировать, каков правовой механизм использования Римской конвенции и формируемых в ее рамках норм права в системе европейского права. Это позволит нам подойти к вопросу о природе решений Европейского Суда по правам человека.

Сама Римская конвенция о защите прав и основных свобод представляет собой довольно краткий документ.

Деятельность Европейского Суда в Страсбурге однако не сводится исключительно лишь к толкованию и применению норм права, изложенных в Конвенции. Среди многочисленных примеров отступления Суда от традиционной исключительно правоприменительной роли можно назвать решение «Голдср против Великобритании», в котором Суд указал, что «преамбула к договору образует неотъемлемую часть его контекста... Преамбула бывает полезна при определении объекта и цели международно-правового акта при его толковании.»264 На основе этого решения Суд сумел сформулировать один из основных принципов Конвенции: верховенство права и сохранение наследия политических традиций и идеалов уважения свободы. В частности, данный принцип был сформулирован в решении «Ссринг против Великобритании» от 1989 года, где Суд принял решение о том, что противоречит Конвенции решение об экстрадиции человека властям государства, в котором ему угрожают пытки. Как указывают многие исследователи, например Туманов В.А.265, принципом, изложенным в деле «Голдер против Великобритании» с тем, чтобы «общие идеологизированные понятия, будучи включенными в текст Преамбулы, обретают очевидное правовое, нормативное значение.... Опираясь на Преамбулу, Суд «открыл» в Конвенции некоторые защищаемые ею права, прямо не выраженные в ее тексте.»266

Более того, можно привести примеры «автономных определений», которые дает Суд в своих решениях, фактически формируя нормы права, определяющие те или иные правовые понятия. В качестве примера подобного нормотворчества можно привести понятие «жертвы». Согласно статье 34 Конвенции «Суд принимает жалобы от ... лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения ... их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней». Суд в своих решениях не только дал определение понятию «жертвы», но и вывел два «дочерних» понятия: потенциальной и косвенной жертвы. В данном случае, как представляется, Суд несомненно вышел за пределы полномочий по «толкованию и применению положений Конвенции», как об этом говорится в статье 32 Конвенции.

Согласно определению, данному Судом понятию «жертвы», нарушение Конвенции может быть связано лишь с нанесением личного, непосредственного вреда истцу. Абстрактные жалобы, не связанные с нанесенным прямым вредом истцу, будут отклонены Судом, что следует из ряда решений Суда: решение № 867/60, где истцу было отказано в принятии к рассмотрению дела, поскольку ему не удалось доказать, что он является жертвой законодательства об абортах. Или в решении по делу № 9900/82 о праве профсоюзов возбуждать иски от имени своих членов, где Суд указал, что для осуществления этого права общественная организация должна являться непосредственно пострадавшей от нарушения Конвенции.

Более того, Суд сформировал нормы права, определяющие ситуации, в которых положения Конвенции будут применяться даже при полном или частичном отсутствии признаков «жертвы». Таково правовое положение «потенциальной» и «косвенной» жертвы. Истцы могут быть признаны «потенциальной» жертвой при условии, например, когда вред еще не причинен, но вероятность его причинения достаточно велика, как в случае с применением национального законодательства, «потенциально» угрожающего нарушением прав и свобод истца. Такова была ситуация в деле Даджен от 1981 года или Норрис от 1988 года. Наиболее четко и полно подобное понятие было сформулировано в деле Open Door and Dublin Well Woman301. В данном деле заявители обратились с жалобой на нарушение положений Конвенции введенными государством мерами, согласно которым юридические фирмы лишались права предоставлять обратившимся к ним женщинам информацию о возможности сделать аборт за границей. Заявительницы не были беременны на момент подачи жалобы, но тем не менее они были признанны Судом жертвами нарушения на основании того факта, что эти женщины относились к категории детородного возраста и потому высока была вероятность того, что они могли оказаться непосредственно пострадавшими.

«о,

• решение от 29 октября 1992 года.

В деле Класс"*02, где заявитель обратился с жалобой на возможность нарушения права на уважения частной жизни и переписки на том основании, что в Германии действуют нормы права, разрешающие вести тайное наблюдение за лицами без уведомления соответствующих сторон, Суд отметил: «...

встает вопрос о том, нужно ли лишать человека возможности подать заявление в Комиссию только на том основании, то в силу секретности мер, против которых выдвигается возражение, он не может указать какую-либо конкретную из них, направленную специально против него... ».

Таким образом, Суд толкуя понятие жертвы, указанное в тексте Конвенции, формулирует новые нормы права, давая определение данному понятию и ограничивая круг лиц, имеющих право подать жалобу на нарушение их прав.

В дополнение к понятию «потенциальной» жертвы Суд выделил также и понятие «косвенной» жертвы. Заявитель может быть признан косвенной жертвой в случае, если даже он не понес непосредственного личного ущерба, когда он является родственником или имеет тесные личные связи с лицом, являющимся непосредственной жертвой. При этом родственники должны иметь достаточный личный интерес, оправдывающий подачу жалобы с Суд, что было зафиксировано Судом в деле Кофлер267.

Как представляется, позиция Суда заключается в том, чтобы максимально расширить круг лиц, которые имеют право подачи жалобы. Именно в этом и состоит гарантия защиты и осуществления прав человека. Однако интересно само по себе то, что в данном случае Суд не только занимается толкованием, но и формированием норм права. Понятие «косвенной» и «потенциальной» жертвы гораздо шире понятия непосредственной жертвы, закрепленного в Конвенции, в то время как с точки зрения буквы закона некорректно ставить знак равенства между потенциальной вероятностью нарушения права и фактическим нарушением его, что влечет за собой ощутимый ущерб.

В прошлом споры о том, соответствует ли нормотворчество Суда духу Конвенции, носили ожесточенный характер и аргументы как со стороны либерального толкования текста Конвенции, так и со стороны «консервативного подхода». Однако соображения необходимости «эволюции» Конвенции вместе с общественным развитием, необходимости применения Конвенции как живого инструмента, о которой говорил бывший Председатель Суда Бернхардт268, взяли верх над аргументами правовой определенности и опасениями судебного активизма.

В том, что касается нормотворчества Европейского Суда по правам человека, среди исследователей сегодня нет существенных разногласий. Туманов В.А. в своей работе269 указывает, что в силу того, что решения Суда не обладают обязательной юридической силой для национальных судов, решения Европейского Суда трудно назвать прецедентами в полном смысле этого слова270. При этом Туманов признает, что «судебная практика является источником права»271. В качестве примера он указывает статью 6 Конвенции, которая не предусматривает защиту права на доступ к правосудию, но которое тем не менее однозначно признано Судом именно на основании данной статьи.

Важно отметить причина, по которой Европейский Суд придерживается прецедентной практики по своим делам. Во-первых, стоит отмстить, что система прецедентов предоставляет в наибольшей степени свободу в толковании Конвенции, нормы которой сформулированы довольно скупо. Во-вторых, эволютивный подход Европейского Суда к толкованию норм Конвенции, о котором пишет Туманов272, требует постоянно повышающейся эффективности применения норм Конвенции. Эту же точку зрения разделяет Энтин МЛ. В комментарии к разделам о конвенционных контрольных органах он пишет: «однажды проиграв дело, государство может быть уверено в том, что и по всем другим жалобам аналогичного характера будут вынесены такие же решения.... Поэтому все участники Конвенции заинтересованы в том, чтобы на постоянной основе отслеживать практику ее контрольных органов, не принимать противоречащие этой практике нормативные акты ....»273. Таким образом, можно сделать вывод о том, что система прецедентов Европейского Суда позволяет сохранять преемственность применения норм права, выработанных в рамках Конвенции, при этом оставляя возможность гибкого развития механизма защиты прав человека по мере общественного развития. Более того, необходимость следовать прецедентному праву находит отражение и в самой практике Европейского Суда. Так например в решении по делу Косси274 Суд подчеркнул, что следование прецедентам позволяет придерживаться принципа «правовой определенности и законных ожиданий».

В процессе применения прецедентов нельзя обойтись без явных нормативно-правовых обобщений, которые и представляют собой результат нормотворчества Европейского Суда. Как указывает Люциус Вильдхабер, Председатель Европейского Суда, «прецедентам следуют регулярно... для достижения единообразия, последовательности и определенности..»275. В таком случае применение нормы права, закрепленной в предыдущем судебном решении, зависит от совпадения фактов каждого последующего дела, поскольку мотивировка решения в данном случае должна совпадать. Европейский Суд указал в вышеупомянутом решении по делу Косси, что отклонение от ранее принятых решений будет возможно лишь по «убедительным основаниям», среди которых может быть необходимость дальнейшей эволюции права Конвенции, чтобы «толкование Конвенции отражало изменения в обществе и находилось в соответствии с требованиями сегодняшнего дня»276. Вильдхабер в своей статье признает, что Европейский Суд следует нормам права, принятым в решениях в предыдущих делах, но также подчеркивает ряд трудностей, с которыми приходится сталкиваться при определении единого ratio decidenti, т.е. мотивировки решения, что составляет квинтэссенцию прецедента. В качестве примера подобных трудностей можно привести вопрос о высылке «иммигрантов второго поколения» или «интегрировавшихся иностранцев». Вильдхабер считает, что потребовался целый ряд решений для того, чтобы выработать прецедент: начиная от дела Мустакима (решение от 18 февраля 1991 года) и заканчивая делом Буйлифа (решение от 21 октября 1997 года)277. Учитывая эти сложности, Европейский Суд в своей практике выработал порядок «отделения» более ранних дел. Так например если факты по делу идентичны или существенно сходны с теми, которые фигурировали в предыдущем деле, Европейский Суд стремится применять ту норму права, которая была разработана в прецеденте. Лишь в том случае, когда факты по делу существенно отличаются, применяется методика «отделения более ранних дел»278. В качестве примера такого «отделения» можно привести серию дел, связанных с вопросом максимально допустимого срока предварительного заключения. Так например в деле Томази против Франции279 Суд сформулировал норму права, согласно которой предварительное заключение длительностью 5 лет и 7 месяцев не может быть оправдано ничем, включая необходимостью защиты свидетелей и общественного порядка, а также особой сложностью дела. В данном решении факты были таковы: против Томази было выдвинуто обвинение в организации вооруженного нападения, в результате которого погиб один человек и еще один получил серьезные увечья. В другом деле, где были установлены практически идентичные обстоятельства дела, W. contre Suisse280 Заявитель в данном деле был обвинен в мошенничестве с использованием служебного положения и совершении ряда других преступлений. В ходе судебного слушания, которое длилось более 4 лет, он находился в предварительном заключении. В данном деле Европейский Суд признал обоснованность столь длительного содержания под стражей (превышающего 4 года) лишь в случае «исключительных обстоятельств», таких как особая сложность совершенного преступления, а также для охраны общественного порядка и предотвращения давления на свидетелей. Таким образом, «выделение», т.е. ситуация, когда Европейский Суд не следует решениям по предыдущим делам, представляет собой не столько создание нового прецедента, а развитие уже имеющегося. Два решения по делам с идентичными обстоятельствами содержат различные нормы, касающиеся определения правомерности продления предварительного заключения. На самом деле, как подчеркивает Вильдхабер, речь дет лишь о развитии, т.е. об установлении максимальной и минимальной длительности предварительного заключения по делам с исключительными обстоятельствами281. Из всего вышесказанного можно сделать один важный вывод: доктрина прецедента широко применяется в Европейском Суде по правам человека. Как представляется, слияние Суда и Комиссии будет способствовать лишь развитию нормотворчества. Европейского Суда, позволит создать более оперативную, эффективную и четкую систему защиты прав человека на европейском уровне. Практика Суда и доктрина прецедента будет соблюдаться, если нет непреодолимых, серьезных и объективных причин не соблюдать их31*. Кроме того, стоит упомянуть о том, что именно в этом, по всей вероятности, и заключалась сама идея деятельности Суда по правам человека, выраженная в статье 35 Конвенции. Статья 35, в которой речь идет об условиях приемлемости жалоб, подаваемых в Европейский Суд, говорит: «Суд не принимает никакую индивидуальную жалобу...., если она ... является по существу аналогичной (курсив мой - Д.Т.) той, которая уже была рассмотрена Судом». Особенность системы прецедентов, созданной Европейским Судом по правам человека, заключается в том, что решения Суда лишены четкого правового механизма их реализации в государствах-членах. Согласно статье 46 Конвенции, государства- участники «обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами.» Однако даже Комитет министров, которому по той же статье поручено осуществлять надзор за исполнением решений Суда, не имеет реального механизма принуждения государства к исполнению решения. Каков же механизм исполнения судебных решений Европейского Суда по правам человека? Как указывает Лаптев П.А.282, «прецедентное право Европейского Суда...становится неотъемлемой частью правовой системы государства-участника». Действительно, Конвенция, будучи интегрированной в национальное законодательство каждого государства-участника, становится частью его правового порядка, что и является гарантией исполнения решений Европейского Суда по правам человека. Именно в этом и заключается суть такого понятия как Европейский контроль за соблюдением прав и основных свобод, закрепленных в Конвенции. Как указывает Энтин М.Л., Европейский контроль за соблюдением прав человека «..не заменяет и не подменяет систему национальных судебных органов, не является и не может рассматриваться в качестве «четвертой инстанции». Забота о защите прав человека ... лежит на национальном государстве... Выносимые ими [контрольными органами Конвенции] решения помогают не столько восстанавливать нарушенные права в каком-то конкретном случае...сколько предотвращать повторение нарушений»283. Таким образом, и система прецедентов и понятие Европейского контроля разработаны для того, чтобы позволить непосредственно государствам- участникам Конвенции создать максимально эффективную, но национальную систему контроля за соблюдением прав человека, которая бы в максимально возможной мере позволяла бы учитывать особенности национальных правовых систем. Об этом пишут и Энтин МЛ. в цитировавшейся выше книге и Марк Дженис, Ричард Кей и Энтони Бредли. В частности они указывают, что, если Суд выносит решение о несоответствии Конвенции норм права того или иного государства «лишь международное право обязывает это государство изменить эту норму права»284. Отсюда следует сделать вывод о том, что единственной гарантией исполнения решения Европейского Суда становится система защиты прав человека и судебная система каждого государства-участника285. Принимая во внимание то, что Европейский Суд не обладает полномочиями не только отменять правовые нормы и акты внутреннего законодательства или отменять по жалобе заявителя приговор или иное решение, вынесенное национальным судом, решение Европейского Суда не являются прецедентом для судебной системы государств-участников в том смысле, в каком можно было бы рассматривать решения вышестоящей судебной инстанции. Следовательно, можно сделать вывод о том, что деятельность Европейского Суда по правам человека является субсидиарной, т.е. дополнительной, по отношению к деятельности компетентных национальных властей. Как пишут Макдональд, Матшер и Петцольд «Задача органов Конвенции - направлять и оказывать содействие национальным правовым институтам с тем, чтобы государства-участники Конвенции могли гарантировать необходимую степень защиты прав человека через собственные правовые институты и процедуры»286. Таким образом, Европейский контроль и су бс ид парность представляют собой два взаимоконтролирующих и взаимодополняющих инструмента, посредством которых действует система прецедентов Европейского Суда. С одной стороны, прецеденты непосредственно не обладают для национальных судебных инстанций правовым императивным действием, за исключением самого Суда287, а служат лишь для того, чтобы «оказывать содействие» национальным институтам, а с другой стороны, прецеденты, созданные Европейским Судом представляют собой основной элемент Европейского контроля, т.е. обеспечения единообразного и эффективного применения гарантий защиты прав человека, предусмотренных в Конвенции. Как указывает Туманов В.А., «Европейский контроль - один из важнейших понятийных инструментов Суда. По отношению к субсидиарности «европейский контроль» - как бы оборотная сторона медали»288. Почти в каждом решении Суда наряду с принципом «Европейского контроля» упоминается и принцип субсидиарности и примата национального порядка в защите прав человека. Тем не менее, Европейский контроль в руках Европейского Суда - достаточно эффективный инструмент, и некоторые его правовые позиции, например автономные понятия289, довольно трудно согласовать с принципом первенствующей роли национального правопорядка.

На основе вышесказанного можно сделать интересный вывод о том, что прецедент Европейского Суда по правам человека обладает рядом особенностей, и поэтому в данном случае нельзя проводить аналогию с традиционным понятием прецедента как обязательного к следованию решения вышестоящей судебной инстанции. Во-первых, Европейский Суд создаст прсцедсигы не для того, чтобы обязать государства- участники им следовать. Система прецедентов создается и культивируется Европейским Судом в первую очередь для того, чтобы на основе Конвенции создать совокупность правовых норм, которые будут использоваться как самим Судом, так и всеми субъектами Конвенции, включая государства-участники и частные лица- заявителей, а также национальными судебными инстанциями для формирования постоянно развивающейся единой европейской системы защиты и гарантий прав человека и основных свобод. Во-вторых, гарантии соблюдения норм права, созданных Европейским Судом, находятся исключительно в рамках национального правопорядка; Конвенция не предусматривает санкций за нарушение прецедентного права Суда. И наконец в-третьих, прецеденты Европейского Суда, хотя и являются результатом самостоятельной нормотворческой деятельности Суда, предназначены служить ориентиром для национальных институтов, призванных защищать и гарантировать права человека. Прецедентное право Европейского Суда развивается в рамках принципа «правовой определенности», «законных ожиданий» дтя одной цели: единообразное гарантирование и поступательное развитие прав человека в рамках Конвенции и в праве отдельных государств-участников.

Таким образом, подводя итоги всего вышесказанного, необходимо отметить, что прецедентное право Европейского Суда по правам человека составляет часть европейского права, которая опосредована через правопорядок государств- участников Конвенции. А поскольку все государства-члены Европейского Союза являются участниками Европейской Конвенции о защите прав человека, становится понятно, что принципы защиты прав человека, формируемые в рамках Европейской Конвенции, а следовательно и при непосредственном участии Европейского Суда по правам человека, должны учитываться в рамках Европейского Союза, как это и было зафиксировано в Маастрихтском, а затем и в Амстердамском договоре. Эта же норма получила свое развитие и в проекте Европейской Конституции, включающей текст Европейской Хартии по правам человека. Однако в тексте Конституции содержится и

ill ряд нововведений, которые могут поставить под угрозу всю систему взаимодействия Суда ЕС и Европейского Суда по правам человека. Вопрос об этом будет рассмотрен в следующем параграфе.

<< | >>
Источник: Тихоновецкий Д. С.. Судебная практика в системе источников Европейского права / Диссертация / Москва. 2004

Еще по теме 3.1. Полномочия Европейского Суда по правам человека и роль судебных решений Европейского Суда по правам человека как источник европейского права.:

  1. 29.1. Полномочия Конституционного Суда РФ
  2. 4. Полномочия Конституционного Суда РФ по укреплению земельного правопорядка
  3. § 1.3. Основные функции и полномочия Европейской полицейской организации в сфере борьбы с преступностью
  4. 4.2. Концепция неделимости всех прав человека как средство преодоления проблем, порождаемых глобализацией
  5. Глава 2. Решения Суда Европейских Сообществ как источник европейского права.
  6. Глава 3. Решения Европейского Суда по правам человека как источник Европейского права.
  7. 3.1. Полномочия Европейского Суда по правам человека и роль судебных решений Европейского Суда по правам человека как источник европейского права.
  8. § 2. Задачи и основные полномочия арбитражных судов 1. Основные задачи
  9. § 4. Полномочия арбитражного суда апелляционной инстанции 1. Общие правила
  10. § 5. Пределы кассационного пересмотра в арбитражном процессе. Полномочия арбитражного суда кассационной инстанции при рассмотрении дела. Основания к изменению или отмене обжалованных актов 1. Пределы кассационного пересмотра в арбитражном процессе
  11. 2. Функциональные полномочия арбитражного суда кассационной инстанции
- Европейское право - Международное воздушное право - Международное гуманитарное право - Международное космическое право - Международное морское право - Международное обязательственное право - Международное право охраны окружающей среды - Международное право прав человека - Международное право торговли - Международное правовое регулирование - Международное семейное право - Международное уголовное право - Международное частное право - Международное экономическое право - Международные отношения - Международный гражданский процесс - Международный коммерческий арбитраж - Мирное урегулирование международных споров - Политические проблемы международных отношений и глобального развития - Право международной безопасности - Право международной ответственности - Право международных договоров - Право международных организаций - Территория в международном праве -
- Авторское право - Аграрное право - Адвокатура - Административное право - Административный процесс - Арбитражный процесс - Банковское право - Вещное право - Государство и право - Гражданский процесс - Гражданское право - Дипломатическое право - Договорное право - Жилищное право - Зарубежное право - Земельное право - Избирательное право - Инвестиционное право - Информационное право - Исполнительное производство - История - Конкурсное право - Конституционное право - Корпоративное право - Криминалистика - Криминология - Медицинское право - Международное право. Европейское право - Морское право - Муниципальное право - Налоговое право - Наследственное право - Нотариат - Обязательственное право - Оперативно-розыскная деятельность - Политология - Права человека - Право зарубежных стран - Право собственности - Право социального обеспечения - Правоведение - Правоохранительная деятельность - Предотвращение COVID-19 - Семейное право - Судебная психиатрия - Судопроизводство - Таможенное право - Теория и история права и государства - Трудовое право - Уголовно-исполнительное право - Уголовное право - Уголовный процесс - Философия - Финансовое право - Хозяйственное право - Хозяйственный процесс - Экологическое право - Ювенальное право - Юридическая техника - Юридические лица -