Гипотеза нормы уголовного права

Гипотеза уголовно-правовой нормы должна, несомненно, обладать признаками гипотез любых правовых норм. Вместе с тем также очевидно, что она не может не иметь присущих именно ей специфических черт.

Содержание гипотезы уголовно-правовой нормы (которую, как вытекает из предшествующего изложения, без достаточных основа- ний часто называют диспозицией) в теории определяется различным образом. Подход к нему меняется в зависимости прежде всего от соответствующего отношения к структуре самой нормы.

Так, в гипотезу пытаются включить такие «негативные условия», как давность, изменение обстановки, особенности самого деяния и лица, его совершившего34. В то же время нельзя не заметить, что речь здесь идет не о «негативных условиях», при наличии которых возникают соответствующие права и обязанности, а о самих правах и обязанностях (освободить от уголовной ответственности или наказания, учесть обстоятельства дела и личность виновного и проч.), относящихся к санкции. ?

25

Субъектный состав нормы часто относят к ее гипотезе , но встречаются случаи его обособления в самостоятельный элемент нормы35 или внесения в диспозицию36. Однако, во-первых, «все то, что наличествует до возникновения прав и обязанностей и с чем норма связывает их возникновение, логичнее... включать в гипотезу; куда, таким образом, и войдет субъектный состав нормы»37, котої рый, во-вторых, «лишь конкретизирует содержание гипотезы...»38. Отсюда ясно, что расчленение всего того, с чем связывается возникновение прав и обязанностей, между различными элементами нор* мы, обычно происходящее у сторонников ее трехэлементности, яв* ляется ошибочным, ибо роль всех таких обстоятельств одинакова — обусловливание прав и обязанностей, предусмотренных санкцией, і Обстоятельства, указываемые в гипотезе, традиционно связываются с понятиями определенного вида преступления и его состава39.

Понятие определенного вида преступления должно включать обшие признаки преступления. Исходя из ст. 14 УК РФ, таковыми выступают виновность, общественная опасность и запрещенность деяния под угрозой наказания. В то же время в гипотезах статей Особенной части уголовного законодательства общественная опасность деяния упоминается весьма редко. О последней речь идет только в отдельных случаях, например, в ст. 119 УК РФ о наличии оснований опасаться осуществления угрозы, ст. 215, 217 о возможности повлечь определенные последствия, ст. 247 о создании угрозы причинения соответствующего вреда, ст. 340, 341 о возможности причинения вреда. Однако общественную опасность можно было совсем не отражать в Особенной части уголовного законодательства.

В действующем (как и предшествующем) законе признак общественной опасности регламентируется лишь как таковой (в целом), что не случайно. Общественная опасность не поддается конкретизации и градации при определении, какие деяния признаются преступлениями. Отсюда она может быть исключительно общим признаком всех преступлений. Именно в данном обстоятельстве и заложена использованная законодателем возможность ее обособления в Общей части уголовного законодательства — ст. 14 УК РФ — и ненужность постоянного включения данного признака в статьи Особенной части.

В тех же статьях, в которых общественная опасность деяния указана в гипотезах, это является следствием недостатков законодательной техники, так как делается излишне. Еще в ст. 2 УК РФ законодатель заранее установил, что Кодекс «определяет, какие опасные Для личности, общества или государства (т. е., как фиксируется в Других статьях закона, общественно опасные. — Е. Б.) деяния признаются преступлениями».

Если в соответствующем случае не имелись основания опасать- Ся осуществления угрозы убийством или причинением тяжкого вре- 4Д здоровью, не было возможности повлечь последствия или причи-

5ИЧеской ответственности // Юридическая ответственность: проблемы и перспективы: Чен- зап.

нить вред, либо не создана угроза его причинения, действие (бездей-J ствие) только формально содержит признаки предусмотренного Уголовным кодексом преступления. На самом деле оно в силу малозначительности не представляет общественной опасности и уже ш ч. 2 ст. 14 УК РФ не признается преступлением. і

Следовательно, в гипотезах статей Особенной части уголовного! законодательства при описании преступления с точки зрения юри-J дической техники на самом деле можно обойтись без признака об4 щественной опасности. Упоминание последнего в некоторых из нша объясняется, видимо, лишь желанием законодателя отразить необ-і ходимость неформального подхода к случаям, когда наступление! уголовной ответственности по существу связано с совершением не! любого действия (бездействия), чаще всего — нарушения опреде-| ленных правил, но только такого, которое действительно вредонос-1 но. J

Наоборот, в гипотезе каждой уголовно-правовой нормы признаю общественной опасности присутствует обязательно. Он — одно ия условий, при наличии которых возникают субъективные права и юридические обязанности, предусмотренные санкцией. I

Вместе с тем общественная опасность не включена в предмет! доказывания по уголовному делу (ст. 73 УПК РФ), т. е. не подлежит! установлению в ходе процессуальной деятельности. Это обусловли-1 вается тем, что в гипотезе нормы уголовного права общественная опасность определена исключительно негативным образом — через! отрицательные признаки. Отрицают же ее, как ясно из закона, дея-1 ния, в силу малозначительности не представляющие общественном опасности (ч. 2 ст. 14 УК РФ), и обстоятельства, исключающие прея ступность деяния (ст. 37-42). Стало быть, лишь через указание на ия отсутствие и может быть отражен признак общественной опасности! в гипотезе нормы уголовного права. Отсюда следует только одоб4 рить включение законодателем в предмет доказывания обстоя* тельств, исключающих преступность деяния (п. 2 ч. 2 ст. 73 УШ РФ)40.

Из изложенного вытекает различие понятия вида преступленш и содержания гипотезы уголовно-правовой нормы. В первое общественная опасность входит как таковая, во второе — как антипод самой себе.

Виновность и запрещенность деяния проявляются через состав преступления. В последний обычно включают признаки объекта, субъекта, объективной и субъективной стороны преступления. В то же время предприняты попытки, с одной стороны, ввести в объективную сторону дополнительно такие признаки, как общественная опасность и противоправность41 (в настоящее время последний отражен законом в форме запрещенности), с другой — изъять из состава объект и субъект преступления, а также место, время и обстановку совершения преступления42.

Включение в состав преступления признаков общественной опасности и противоправности, видимо, обусловлено использованием его понятия для обозначения как «совокупности признаков, характеризующих определенное преступление по... уголовному законодательству», так и «конкретного деяния, соответствующего этим признакам»43. Однако в таком случае одно из значений состава определенного преступления отождествляется с понятием данного вида преступления44, что приводит к двойному обозначению одного и того же явления. С учетом сказанного невозможно не согласиться с тем, что понятием состава преступления целесообразно пользоваться «только в одном — нормативном смысле»45.

Состав преступления не обладает ни общественной опасностью, ни противоправностью. Общественную опасность деяния он лишь отражает (как, например, слова «война», «взрыв», «выстрел» — соответствующую реальность), а противоправность (запрещенность) — определяет, служит ее показателем46. В противном случае закон (ст. 14 УК РФ) не мог бы придавать им относительно самостоятельное значение.

С точки зрения логики словообразования состав преступления в действительности должен включать в себя только то, что характеризует содержание и структуру преступления47. Поскольку объект преступления — то, на что оно направлено; субъект преступления — тот, кто его осуществляет; место, время и обстановка совершения преступления — то, в каких условиях оно происходит, — все это в понятие состава преступления вроде бы включать не следует.

На сделанный вывод ранее частично работала ст. 5 УПК РСФСР. В ней было сказано, что уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное подлежит прекращению как «за отсутствием в деянии состава преступления» (п. 2 ч. 1), так и «в отношении лица, не достигшего к моменту совершения общественно опасного деяния возраста, по достижении которого, согласно закону, возможна уголовная ответственность» (п. 5 ч. 1), а также несовершеннолетнего, который «вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, во время совершения общественно опасного деяния не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими» (ч. 2).

Получается, что соответствующему признаку субъекта преступления придавалось самостоятельное от состава преступления значение. Видимо, именно поэтому появилось утверждение, что «состав преступления может быть установлен и тогда, когда общественно опасное деяние было совершено лицом, не достигшим возраста уголовной ответственности, а совершенное им деяние может рассматриваться как преступление»48. Правда, в п. 5 ч. 1 упомянутой статьи о преступлении речь вовсе не шла. Там говорилось об общественно опасном деянии — существенная разница.

Не случайно в п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ названо единое основание для отказа в возбуждении и прекращения уголовного дела — отсутствие в деянии состава преступления. Более того, в ч. 3 ст. 27 УПК рф прямо сказано, что «по основанию, указанному в пункте 2 части первой статьи 24 настоящего Кодекса», подлежит прекращению уголовное преследование в отношении как «лица, не достигшего к моменту совершения деяния, предусмотренного уголовным законом, возраста, с которого наступает уголовная ответственность», так и «в отношении несовершеннолетнего, который хотя и достиг возраста, с которого наступает уголовная ответственность, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими в момент совершения деяния, предусмотренного уголовным законом»49.

Вместе с тем в действующем уголовном законодательстве термин «состав преступления» обладает известной долей условности. Он обнимает собой и то, что на первый взгляд к нему не относится, поскольку лишь при таком (широком) понимании может выполнять отведенную ему роль в основании уголовной ответственности (ст. 9 УК РФ).

В то же время, с одной стороны, в состав преступления обычно не вводятся, хотя и включаются в гипотезу уголовно-правовой нормы, положения о пределах действия уголовных законов во времени, в пространстве и по кругу лиц50 (ст. 9-12 УК РФ). С другой стороны, очевидно, что состав определенного преступления, т. е. описанного в Особенной части уголовного законодательства, охватывает только оконченное деяние исполнителя. Однако в соответствии со ст. 29, 30 и 33, 34 УК РФ имеются составы неоконченного преступления (приготовления к преступлению и покушения на преступление), составы поведения иных соучастников (организатора, подстрекателя, пособника). Они не могут не входить в гипотезу уголовно-правовой нормы, так как обусловливают права и обязанности, предусмотренные санкцией.

г

Признаки состава преступления необходимо отличать от тех, которые называют условиями наказуемости51. Первые из них влияют на возникновение уголовной ответственности, вторые — лишь на ее реализацию. Поэтому последние точнее именовать предпосылками реализации уголовной ответственности. К ним относится, в том числе, заявление потерпевшего по делам частного и частнопубличного обвинения (п. 5 ч. 1 ст. 24 УПК РФ).

Казалось бы, иного значения указанное заявление иметь не может. Оно уже по своему положению в процессуальном, а не материальном законодательстве не способно быть признаком состава преступления. Между тем практика заявлению (его наименование в предшествовавшем законодательстве — жалоба) потерпевшего придает значение, в сущности, признака состава. Так, по конкретным ] делам вышестоящие инстанции исходят из того, что суд вправе пе-1 реквалифицировать действия виновного по статьям о преступлени- ] ях, дела по которым возбуждаются только по жалобе потерпевшего, | лишь при наличии в деле жалобы потерпевшего или его устного за- j явления в судебном заседании о привлечении подсудимого к уго- ] ловной ответственности4^. і

Очевидно, к такому же решению склонен и Верховный Суд РФ.! В п. 9 постановления его Пленума от 29 апреля 1996 г. № 1 «О су-1 дебном приговоре» сказано: «Придя к выводу о необходимости изменения квалификации ранее предъявленного подсудимому обвинения на статьи уголовного закона, предусматривающие ответственность за преступления, дела по которым возбуждаются не иначе как по жалобе потерпевшего... суд при наличии в деле жалобы потерпевшего или же его устного заявления в судебном заседании о желании привлечения подсудимого к уголовной ответственности, а также когда дело было возбуждено прокурором по основаниям, предусмотренным ч. 3 ст. 27 УПК РСФСР, квалифицирует действия подсудимого по вышеуказанным статьям уголовного закона.

При отсутствии жалобы потерпевшего суд выясняет в судебном заседании у потерпевшего, желает ли он привлечь подсудимого к уголовной ответственности. В случае заявления потерпевшего, что он этого не желает, а также в случае, когда жалоба в деле имеется, но потерпевший заявляет о примирении с подсудимым, суд своим определением (постановлением) прекращает дело производством на основании п. 6, 7 ч. 1 ст. 5 УПК РСФСР»44.

В уголовно-процессуальной литературе указанный подход к заявлению потерпевшего сомнений, видимо, не вызывает45. Тем не менее возникает странная ситуация. Пока деяние соответствующим образом не переквалифицировано, дело прекращать по п. 5 ч. 1 ст. 24 УПК РФ нельзя, ибо за отсутствием заявления оно подлежит прекращению только тогда, когда возбуждается не иначе как по заявлению. В таком случае было бы логичнее вынести оправдательный приговор за отсутствием состава преступления, вмененного подсудимому (так ранее и делалось46). Вместе с тем данного варианта указанное постановление не предусматривает и не может предусматривать, так как иной состав преступления в деянии все равно остается. Значит, деяние должно быть переквалифицировано, если, конечно, это допускают пределы изменения обвинения в суде (ст. 252 УПК РФ).

В примечании 2 к ст. 201 УК РФ сказано, что уголовное преследование при совершении деяний, предусмотренных ст. 201-204, если причинен вред интересам исключительно коммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, осуществляется по заявлению данной организации или с ее согласия. Названное заявление принципиально ничем не отличается от урегулированного процессуальным законом заявления потерпевшего по делам частного и частно-публичного обвинения. Упоминание о заявлении призвано определить особенности процедуры, порядка расследования преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях, что составляет предмет уголовного судопроизводства (ст. 1 УПК РФ) и оправданно реглан ментируется в ст. 23 УПК РФ, в которой даже уточняется, что уголовное дело возбуждается по заявлению «руководителя данной ор4 ганизации или с его согласия». Ни к преступлению, ни к уголовной ответственности, ни к мерам уголовно-правового характера заявлен ние не относится. Стало быть, чтобы не создавалось иллюзий, схожих с ролью заявления потерпевшего по делам частного и частно-? публичного обвинения (особенно в силу регулирования заявлений коммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, в уголовном законодательстве)^ предписания примечания 2, а также связанного с ним примечания 3 к ст. 201 УК РФ желательно из уголовного законодательства исклкн чить. Они имеют не уголовно-правовой, а уголовно-процессуальный

47

характер . •

Отсюда нельзя не видеть различий межу понятиями состава оп-> ределенного преступления и гипотезы уголовно-правовой нормы! С содержательной точки зрения первый в одной части уже, а в дру4 гой шире совокупности условий, составляющих гипотезу нормы уголовного права. ?

Одновременно трудно согласиться с попыткой разграничения рассматриваемого элемента нормы и состава преступления под тем52 углом зрения, что «норма уголовного права содержит конкретное! веление о несовершении отрицательных поступков», тогда как состав преступления «заключает в себе описание признаков преступления» и «сам по себе веления не содержит»53. Во-первых, веление содержит, конечно, не гипотеза, а уголовно-правовая норма в целом, следовательно, сопоставлению подвергнуты не гипотеза и состав преступления, а норма уголовного права и состав, впрочем, далеко не полно (помимо гипотезы в норму входит санкция). Во-вторых, уголовно-правовая норма не содержит веления о несовершении отрицательных поступков. В соответствии с задачами, поставленными перед уголовным правом, она «устанавливает основание и принципы уголовной ответственности, определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями, и устанавливает виды наказаний и иные меры уголовноправового характера за совершение преступлений» (ч. 2 ст. 2 УК рф), т. е. означает веление об уголовной ответственности за совершение преступления, предпосылкой которого, несомненно, служит состав преступления. В-третьих, как состав преступления, разумеется, не только совокупность определенных фактов54, но и их описание, так и норма уголовного права в соответствующем аспекте есть описание30 указаний гипотезы и санкции.

Высказанные соображения подводят к выводу о достаточно сложном соотношении между содержанием гипотезы уголовноправовой нормы, гипотезы статьи Особенной части уголовного законодательства и состава преступления. Если говорить обобщенно, можно признать указанные гипотезы «жилплощадью» состава преступления55 или — точнее и менее образно — местом описания, регламентации состава. В то же время, даже имея в виду отмеченное, необходимо учитывать, что гипотеза нормы не равна гипотезе статьи, а каждая из них — составу престу пления.

Во-первых, в гипотезе нормы уголовного права всегда имеются признаки, причем негативные, общественной опасности деяния. В гипотезе статьи Особенной части уголовного законодательства иногда указываются позитивные признаки общественной опасности, но, в сущности, таковое не должно делаться никогда. Состав преступления общественную опасность деяния лишь отражает.

Во-вторых, состав преступления полностью содержится в гипотезе только уголовно-правовой нормы. В гипотезах статей Особенной части уголовного законодательства предусмотрены «не все признаки составов преступления, а лишь специфические для тех или иных составов, позволяющие отделять их один от другого, а также от непреступных правонарушений. Признаки составов, общие для всех преступлений, вынесены законодателем в Общую часть УК, ибо именно в этом состоит ее основное назначение»56.

Кроме признаков субъекта преступления и вины (ст. 19-21, 24- 27 УК РФ) общими признаками всех составов преступления следовало бы считать место и время совершения преступления в значении положений ст. 9-12. Их суть ничем не отличается от общих признаков субъекта преступления, изложенных в Общей части уголовного законодательства: физическое лицо, достигшее определенного возраста и вменяемое (ст. 19-21 УК РФ). Признаки же специального субъекта (должностное лицо, военнослужащий и т. п.), как и специального времени (время выборной кампании в ст. 141-142-1 УК РФ) или места (территория заповедника, заказника в ст. 256, 258) совершения преступления, расположены в Особенной части Уголовного кодекса.

К отмеченному необходимо добавить, что общие признаки некоторых составов преступления иногда выносятся не в Общую часть уголовного законодательства, а в отдельные положения его Особенной части. Речь идет о признаках однородных преступлений, которые излагаются в примечаниях к соответствующим статьям (ст. 158, 285 УК РФ) или в отдельных статьях (ст. 331) Особенной части уголовного законодательства.

В-третьих, в гипотезе уголовно-правовой нормы в отличие от гипотезы статьи Особенной части уголовного законодательства ставятся все условия, при которых возникают субъективные права и юридические обязанности, предусмотренные санкцией. Отсюда в гипотезе нормы уголовного права заложены признаки не только оконченного и совершенного одним лицом преступления, но и неоконченного, а также совершенного в соучастии. Последние обра- гот свои составы преступления, общие признаки которых введены

в ст. 30 и 33 УК РФ.

В-четвертых, в гипотезе статьи Особенной части могут содержаться признаки, отсутствующие в гипотезе уголовно-правовой нормы и излишние в составе преступления. Например, это касается указания на не связанность с похищением человека при установлении ответственности за незаконное лишение свободы в ст. 127 УК рф, на отсутствие признаков хищения при установлении ответственности за причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием в ст. 165, а также иной так называемой избыточной информации, содержащейся в тексте уголовного зако-

53

на .

Правда, ситуация, когда в законодательстве оговаривается, что ответственность за данное преступление наступает при отсутствии признаков другого преступления, порой считается особым техническим способом описания признаков состава, облегчающим его отграничение от смежных составов57. Если адресатом такого суждения считать не юриста, оно, безусловно, верно. Для юриста же упомянутая ситуация имеет «нейтральный характер (если не считать, что полезно всякое лишнее напоминание о том, что существуют смежные составы)»58.

В-пятых, в гипотезе статьи Особенной части уголовного законодательства могут отсутствовать признаки, имеющиеся в гипотезе нормы уголовного права и необходимые в составе преступления. Скажем, общий субъект никогда не возникает в Особенной части Уголовного кодекса, в статьях об ответственности за преступления против половой неприкосновенности и половой свободы или хищения ничего не говорится о форме вины (ст. 131-135, 158-162 УК РФ). Данные признаки называют латентными или подразумеваемыми, восполняемыми с помощью толкования закона или научными исследованиями59.

Все указанные перипетии — следствие того, что, как общепризнанно в теории, закон есть форма изложения нормы права. Причем

это такая форма, которая имеет свои закономерности, иногда оказывающиеся неоправданно неадекватными содержанию — норме прач1 ва.

Выявленные особенности содержания искомого понятия позво^ ляют дать его определение. На основании изложенного гипотеза! нормы уголовного права — та часть, которая указывает на совокупность признаков всех проявлений состава определенного преі ступления, а также деяний, в силу малозначительности не представляющих общественной опасности, и обстоятельств, исключающих преступность деяния, при соответственно наличии и отсутствии КО-І торых возникают субъективные права и юридические обязанности,? предусмотренные санкцией. ? 3.