ГЛАВА 3 СУДЫ ОБЩЕГО ПРАВА

Если мы обратимся к прошлому, к периоду норманского завоевания, мы не найдем в Англии ничего, что можно было бы с основанием назвать судебной системой. Обиженные граждане отстаивали свои права, жаловались на нарушение обязательств со стороны своих соседей и грозили им судом.

влялись повседневно, и подданный, который пожаловался бы на то, что король является судьей в своем собственном деле, или налогоплательщик, усомнившийся в праве Совета взимать налоги, очень скоро увидели бы, что их доводы решительно пресекаются теми же должностными лицами, на которых они жаловались. Король или тот член Совета, которому было поручено данное дело, был то законодателем, то исполнителем, то судьей, а часто и тем, и другим, и третьим одновременно.

Для назначения членом Королевского совета не требовалось никаких обязательных качеств.

Такое королевское доверие далеко не всегда высоко оценивалось. Государственных должностей редко кто добивался как привилегии, за исключением тех немногих, которые могли надеяться достичь высших и наиболее доходных постов. Служба в Вестминстере связана была с ущербом для собственных дел, так как время тратилось безвозмездно на различные королевские дела и утомительные дебаты, вместо того чтобы посвящать его дворцовым празднествам. К этому надо добавить и то обстоятельство. что даже самый могущественный член Совета (вернее, в особенности самый могущественный) мог оказаться сегодня судьей или обвинителем, либо тем и другим сразу, а завтра — обвиняемым.

Один случай, имевший место в царствование Вильгельма Завоевателя, характеризует порядок судопроизводства, примитивную судебную логику и политический режим в Англин XI столетия. Вильгельму случилось отправиться на континент, и на время отсутствия он назначил своего сводного брата Одо юстициарием Англин. Эта должность объединяла функции, которые в настоящее время выполняют премьер-министр, лорд-канцлер и лорд- главный судья. В числе прочих почетных званий граф Одо имел также звание епископа Бэйё, поскольку, как и многие вельможи того времени, он имел сан священнослужителя, хотя и не исполнял его обязанностей. По возвращении Вильгельм нашел повод обвинить Одо в зло-

употреблениях, деспотизме, продажности и (что, по- видимому, должно было особенно разжечь королевский гнев) в измене. Сообразно с этим Вильгельм созвал Совет и, изобличая Одо в выражениях, уместных в устах самого рьяного обвинителя, потребовал вынесения ему приговора. Членов Совета, несомненно боявшихся ослушаться короля, в то же время смущала мысль об осуждении всемогущего юстицнария. Тогда Вильгельм гневно приказал им арестовать его. Тем самым вердикт против Одо был вынесен и злополучным баронам предписывалось лишь исполнить приговор.

Однако широкое собрание — не самый лучший орган управления, и поэтому повседневные решения принимались более узким кругом должностных лиц и наиболее знатных баронов, чьим постоянным занятием была королевская служба. Грань между этим узким кругом и Королевским советом была нечеткой и изменчивой, и насколько широким должно было быть такое собрание зависело в каждом отдельном случае от прихоти короля. Но от этого «малого совета» ведут свое происхождение, прямо либо косвенно, и кабинет министров, и Тайный совет, и министерства Уайтхолла, и королевские суды. В начале XII столетия образовалось ведомство, состоявшее из нескольких членов Совета и постоянных чиновников—баронов, для управления королевскими финансами. Оно стало называться Казначейством. Но, помимо финансовой деятельности, бароны также выносили в упрощенном порядке решения по спорам, имевшим отношение к королевским доходам, что прежде входило в компетенцию Совета. Эта практика вскоре распространилась и на те дела, по которым должник короля жаловался на невозможность уплатить свой долг вследствие того, что какое-то другое лицо вовремя не отдало ему денег, на которые он имел право,

з Зак. 1510

За этим скрывалась слишком благоприятная возможность, чтобы можно было ее упустить. Почему было не потребовать в королевском Казначействе правосудия против своего противника? Это представляло удобства ДЛЯ тяжущихся, поскольку порядок производства здесь был более скорым, а для выигравшего истца порядок исполнения — более эффективным, чем в местных судах; кроме того, поскольку Казначейство находилось преимущественно в Лондоне, истец был избавлен от необходимости дорогостоящих поездок по всей стране, пока он не настигнет короля и не упросит его выслушать себя.

В течение многих лет и даже тогда, когда главный барон уже назначался обычно из числа выдающихся юристов, этот суд находился на положении административного органа, и только начиная с царствования Елизаветы I остальных баронов также стали назначать из среды адвокатов и они получили статус судей. Посредством королевских указов неоднократно предпринимались попытки ограничить юрисдикцию Казначейства только делами. касающимися королевских доходов. Эти попытки были обойдены при помощи одной из тех юридических фикций, которыми так богата история Англин. Истец, желавший предъявить иск в Казначействе, прибегал к формуле cQuominus» («вследствие чего менее»), а именно заявлял, что ему нанесен определенный ущерб, «вследствие чего он стал менее способен» уплатить следуемый с него долг королю. И если ответчик пытался оспорить юрисдикцию суда, указывая, что истец королю ничего не должен, то его возражение попросту игнорировалось. Так. посредством приема, типичного для истории английских судебных установлен ни. возник суд. который, как предполагалось при его зарождении, должен был быть не с\ дом, ш королевской бухгалтерией, но затем расширил сдою юрисдикцию методами, основанными на фикции.

Казначейство было древнейшим ведомством, причастным к отправлению правосудия. В то же время отдельные должностные лица от случая к случаю уполномочивались выезжать от имени короля в различные части страны для расследования дел о местных нарушениях, погрешностях в управлении и нерадении об интересах короны. Эти официальные выезды известны как разъездные суды, и более подробно о них будет сказано в дальнейшем. Вопрос, которого мы должны здесь коснуться, состоит в том, что некоторые должностные лица назначались в качестве таких уполномоченных неоднократно и поэтому в них начинали видеть людей, чьи познания в праве и судебной процедуре делали их пригодными для судебной работы.

Около 1178 года король Генрих II пришел к заключению, что по причинам, которые нами будут выяснены в дальнейшем, его разъездные ушли омоченные не пользуются популярностью. Поэтому он предписал, чтобы вместо 18 лиц, которые в это время занимались разрешением судебных споров, эта работа впредь выполнялась 5 лицами, которых он назначил для этой цели. Они должны были сопровождать короля во время его поездок и, если перед ними возникал вопрос особой сложности, докладывать его королю и «мудрейшим людям королевства», то есть Королевскому совету. Это предписание Генриха II является, по-видимому, первым в истории Англии актом об учреждении королевского суда, который должен был выполнять судебную функцию и никакую другую.

Уже отмечалось, что злополучный истец, искавший правосудия у короля, мог оказаться вынужденным следовать за королевской свитой через всю страну, таская за собою голодную, беспокойную и разорительную ораву свидетелей, и, проехав через ряд городов, вскоре после того как король их оставил, в конце концов узнать, чго его величество отбыл на континент. Выход был в передаче жалобы баронам Казначейства; но в то время еще

существовали некоторые сомнения в отношении того, насколько явно они могут выходить за пределы своей компетенции. Конечно, дело могли бы разрешить уполномоченные разъездные судьи, если их прочие обязанности это позволяли, но они приезжали крайне редко. Поэтому вскоре после учреждения нового суда было признано целесообразным оставлять его время от времени в Вестминстере, даже если король там не находился. Протокол (то есть официальная запись производства) помечался иногда «Coram Rege» («в присутствии короля»), а иногда— «Coram Justiciaries de Banco» («в присутствии су-

іі Королевской скамьи»)» Первая запись означала, что суд сопровождал короля или что король возвратился в Лондон, хотя и не означала, что король действительно присутствовал в суде.

Тем временем внутренний совет, который должен был разбирать дела особой сложности, то есть действовать как своего рода апелляционный суд, продолжал по мере надобности выполнять то административные, то судебные функции. Но, поскольку он регулярно слушал дела, докладываемые вновь назначенными судьями, и поскольку рассматриваемые им вопросы затрагивали интересы короля настолько близко, что их решение не могло быть доверено этим низшим должностным лицам, совет постепенно выработал свою собственную процедуру, применявшуюся в тех случаях, когда он действовал в качестве' судебной инстанции, и профессиональные судьи, первоначально назначавшиеся, несомненно, из числа наиболее образованных членов Совета, стали посвящать этой деятельности все свое .время.

Таким образом,/к началу XIII столетня было уже два суда. Суд, созданный в 1178 году, обычно заседал в Вестминстере, и его протоколы помечались «Не Banco», в то время как высший суд сопровождал короля и его протоколы помечались cCoram Rege». Лаже когда король находился в Вестминстере, оба суда действовали раздельно. Правда, разделяющая их грань все еще была нечеткой. Персонал мог по мере надобности переметаться из одного суда в другой, и не существовало твердых правил, которые дали бы возможность утверждать, что данное дело подсудно именно одному суду, а не другому. И действительно, одно и то же дело могло для удобства заинтересованных лиц путешествовать из одного суда в другой. Так продолжалось до 1215 года, когда был сделан шаг в сторону установления определенного различия между этими судами. В этом году, как известно каждому английскому школьнику, король Иоанн принял условия Великой хартии. Этот документ содержал в себе обещание, что «общие тяжбы не будут следовать за нашим двором, а будут разбираться в каком-либо определенном месте». Это привело к тому, что общегражданские дела были отнесены к ведению суда «de Banco», а иски короны — к ведению «Coram Rege*, и первый суд получил название Суда общегражданских дел, в то время как второй стал Судом королевской скамьи. «Определенным местом», указанным в Великой хартии, был, разумеется, Вестминстер; в течение XIII столетия и Суд королевской скамьи, отделившись от Королевского совета, тоже стал регулярно заседать в том же месте.

Так образовалось три королевских суда, а именно: Казначейства, Королевской скамьи и общегражданских дел. Суд казначейства состоял из главного барона и нескольких баронов. Другие два суда состояли каждый из главного судьи и нескольких помощников, известных под названием младших судей. Сначала судьи назначались из числа государственных чиновников (если их можно было так назвать) и обычно были духовными лицами. Однако с середины XIII столетия они все чаще назначались из среды наиболее выдающихся и преуспевающих лиц, практиковавших в судах («служителей права», как они назывались в то время). С течением времени этот порядок назначения судей стал единственным и сохранился в Англии до настоящего времени. В этом, вероятно, заключается главная причина того высокого положения, которое занимают английские судьи. Поскольку, таким образом, судебная профессия и судебная власть стали более самостоятельны и менее непосредственно зависимы от благоволения короля, они все в большей степени отходили от политики. В 1328 году Нортхэмптонский статут установил, что никакое королевское распоряжение не может повлиять на ход правосудия. В дальнейшем только статут мог отменять решения судей. И хотя прошло еше не-

которое время, прежде чем суды, применяя это правило буквально и игнорируя приказы короля, стали чувствовать себя в безопасности, все же между политическим деятелем и лицом, выполнявшим функции управления, с одной стороны, и судьей — с другой, образовался разрыв. Этот разрыв постепенно все более увеличивался, пока король не перестал претендовать на вмешательство в судебные дела. В 1607 году главный судья Кок и его младшие судьи заняли твердую позицию по «делу о запрещениях» и уведомили Якова I, что он не имеет права заседать в суде и узурпировать функции своих судей.

Правом, которое применяли указанные выше суды, было обычное право королевства, сформулированное в судебных решениях и в судебной практике. Созданная таким образом система права в течение XIII столетия была распространена на все части страны королевскими чиновниками, чьи приключения будут описаны ниже. Эта система права заменила местные обычаи со всеми их аномалиями, применявшиеся примитивными судами феодальных поместий и графств, и стала общим для всей страны правом. Это было общее право.

Суд королевской скамьи и Суд общегражданских дел заседали в Вестминстер-холле вместе с Судом канцлера, с которым мы еще встретимся позднее. Поскольку Суд общегражданских дел, по-видимому, заседал обычно в двух отделениях, четыре судебных присутствия работали одновременно в одном зале. В каждом суде соответствующее число судей сидело на скамье (bench). Они, по-видимому, были единственными лицами, обеспеченными местами для сидения. Адвокаты, занятые в текущем деле, стояли, а иногда, несомненно, и сидели на полу. В заседаниях Суда общегражданских дел принимали участие «служители права» — лица, почти равные по своему положению и репутации судьям. За их деятельностью наблюдали из-за «загородки» (место, специально отведенное для этой цели) ученики и практиканты (младшие йены сословия адвокатов), для которых это было наилучшим способом овладеть своей профессией. В Суде королевской скамьи практиканты сами выступали от имени своих клиентов. Нравы были пылкие, и изысканная вежливость позднейшего времени еще не была в ходу. Судьи спорили по вопросам права открыто и в своих пререканиях не стремились соблюдать правила взаимного уважения. «Служители права» возражали судьям с бесцеремонностью, которая поразила бы их нынешних преемников, и получали иногда в ответ замечания, уместные скорее в начальной школе, чем в судебном заседании. Спор между сторонами переходил в драку, а перебранка между судейскими чиновниками не была редкостью.

Голоса выступающих в прениях (которые велись на нормано-французском диалекте, становившемся все менее похожим на подлинный нормано-французский язык и все более напоминавшем язык английского туриста, пока в XVII столетии он не был упразднен) сливались в сплошной гул. Но не только это было причиной невероятного шума. Часть зала использовалась в качестве рынка, и продавцы с лотков, а равно и посетители вносили в общий шум свою долю (несомненно, на чистейшем английском языке). Эта обстановка не была лишена некоторых преимуществ. Споры между продавцами и покупателями могли быть здесь разрешены в упрощенном порядке; присяжных можно было тут же набрать из числа присутствующих. Но даже и это еще не- дает полного представления о царившей здесь сутолоке, поскольку под залом суда находился большой подвал, известный под названием «преисподняя». Отдельные упоминания о нем в записях того времени дают пищу для догадок о его назначении. Некоторые считали, что это могло быть местом, используемым для отдыха и, возможно, для подкрепления. Однако теперь уже ясно, что в этом вопросе истина более скучна, чем домысел. Это была канцелярия, или касса. Суда общегражданских дел. Во всяком случае, судебные ежегодники оставляют мало сомнений в том, что мир и тишина не относились к числу достоинств этого места. И все же шум был еще наименьшим из неудобств, которые приходилось переносить отцам нашего правосудия. Сквозняки были настолько сильны, что в XVII столетни возникло движение за перевод Суда общегражданских дел в более теплое помещение. Но на предложение по этому поводу было наложено вето главным судьей, который утверждал, что поскольку Великой хартией предусмотрено пребывание Суда обще-

гражданских исков в «определенном месте», постольку перевод его в другую часть здания повлек бы утрату им своей юрисдикции. В таких условиях протекали дебаты, заложившие основы общего права и вызывающие еще и сейчас наше восхищение.

Среди «наследников» упраздненных местных судов вскоре начались споры из-за наследства. Мы уже упоминали о тех методах, с помощью которых Казначейство стремилось расширить свою юрисдикцию. Строго говоря, его функции должны были ограничиваться разрешением споров, возникавших в связи с королевскими доходами. Но к середине XIV столетия родилась фикция, в дальнейшем воплощенная в формуле «Quominus». Это неправомерное расширение подсудности произошло за счет Суда общегражданских дел, который претендовал на монополию на большую часть гражданских дел. Но натиск на юрисдикцию Суда общегражданских дел, а следовательно, и на его значение и доходы был совершен не только с этой стороны. Суд королевской скамьи осуществлял надзор над уголовными и прочими исками короны; он мог рассматривать апелляции на решения Суда общегражданских дел и контролировать низшие инстанции посредством приказов (известных как прерогативные приказы), предписывавших низшему суду по каждому данному делу оставаться в пределах своей юрисдикции и надлежащим образом выполнять свои обязанности. Эта функция надзора еще и сейчас осуществляется Отделением королевской скамьи Высокого суда и будет рассмотрена нами ниже.

Однако не на этом пути Суду королевской скамьи представился удобный случай присоединиться к наступлению на Суд общегражданских дел. В юрисдикцию Суда королевской скамьи входили дела о действиях, связанных с незаконным применением насилия, поскольку они были направлены против «королевского мира» и поэтому носили уголовный характер. Отсюда развился иск о нарушении чужого владения (the action of Trespass —выражение, имевшее тогда гораздо более широкое значение, м в нынешнем английском языке). Развитие этого института привело к тому, что в Суд королевской скамьи тали обращаться по делам о гражданском возмещении ущерба почти от всех правонарушений, сопряженных с насилием. Но Суд королевской скамьи не удовлетворился этим. Процедура рассмотрения дел о нарушении владения включала выдачу так называемой «мидлсексскон повестки», предписывавшей шерифу Мидлсекса арестовать ответчика; это было вызвано тем, что совершение актов насилия явно требовало более быстрого возмездия, чем то, какое могло быть достигнуто путем обращения к нормальному, спокойному гражданскому производству. Если обвиняемый не находился в Мидлсексе, издавался приказ, известный под названием «Latitat» («он скрывается»), направлявшийся шерифу соответствующего графства и предписывавшийся шерифу доставить обвиняемого в суд. А когда обвиняемый был уже под стражей у судебного маршала, он попадал тем самым под юрисдикцию данного суда по всем возбужденным против него делам. Поэтому, если истец по гражданскому делу хотел перенести производство в Суд королевской скамьи, он подавал заявление о том, что ответчик совершил «нарушение владения при помощи силы и оружия», и последний подвергался приводу в суд по «мидлсексской повестке». Обвинение в насилии затем снималось, и дело рассматривалось на основе действительных требований истца. К XV столетию отпала необходимость и в том, чтобы ответчик действительно находился под стражей судебного маршала. Достаточно было, если он являлся и вносил залог, а если он не являлся, истцу разрешалось устранить это затруднение, внеся залог от его имени. Злополучный ответчик мог оказаться, таким образом, лишенным всех своих прав вследствие того, что он не пожелал явиться и возразить на фиктивное обвинение, так как суд, стремясь расширить круг подлежащих его рассмотрению дел, обычно оказывал предпочтение истцу; приходится лишь удивляться, что разбирательство дел по действительным основаниям предъявленных исков велось справедливо и тщательно.

В 1661 году закон установил, что ни арест, ни залог не могут иметь места до тех пор, пока действительное основание иска не изложено в первоначальном заявлении Но это создало весьма небольшое затруднение для юридических умов из Суда королевской скамьи. Они вышли

из этого затруднения путем указания вначале жалобы на насилие с добавлением после этого оговорки, начинавшейся словами «и кроме того» и излагавшей истинное основание иска. Эта оговорка получила название оговорки «ас etiam», от первых слов ее латинской формы. В остальном процесс протекал в обычном порядке. Поскольку это было значительно быстрее и дешевле, чем гражданское судопроизводство в Суде общегражданских дел, последний стал перед фактом серьезного сокращения своей работы. Но во второй половине XVII столетня Суд общегражданских дел нашел инициативного руководителя в лице главного судьи Норса. Под его руководством он выступил против Суда королевской скамьи, используя его же оружие. По делам о нарушении владения землей юрисдикция издавна принадлежала Суду общегражданских дел. Поэтому стало обычным независимо от подсудности дела Суду общегражданских дел начинать производство в этом суде с «мидлсексской повестки», констатировавшей (фиктивно), нарушение владения землей и добавлявшей оговорку «ас etiam» с изложением действительного основания иска.

Соперничество между судами оказалось ценным фактором, содействовавшим выработке новых и лучших способов судебной защиты, а описанные выше фикции на деле явились полезным методом преобразования судебной процедуры. Однако создавшаяся в результате запутанность системы требовала упорядочения путем вмешательства парламента, тем более необходимого, что все три суда теперь обладали совпадающей юрисдикцией по всем гражданским делам. В XIX столетни начался широкий процесс реформ, который привел к учреждению Высокого суда. Но это уже предвосхищение событий, поскольку к XIX столетию параллельно с судами общего права развились и другие суды. К вопросу об этих судах нам и надлежит сейчас обратиться.

ГЛАВА 4

СУД КАНЦЛЕРА

Непрочность положения человека, чья успешная карьера привела его к должности юстициария, уже была показана на примере Одо из Бэйё. За растущим могуіцест-

ном советнике. Освободившееся место занял чиновник хотя и не очень высокого происхождения, но ко времени царствования Эдуарда I уступавший в своем значении только юстициарню. Это был канцлер. Фактически он являлся главным клерком короля. Через его канцелярию «Канцлерство» — проходила вся переписка короля, и отсюда исходили все предписания, необходимые для осуществления функции управления. В частности, Канцлере! во вскоре превратилось в канцелярию по выдаче приказов, куда люди, просившие помощи короля против своих обидчиков, обращались с жалобами.

Суд канцлера

Приказ представляет собой пример института, который, сохранив название и внешнюю форму, изменил свою функцию в соответствии с нуждами времени. Первоначально он возник просто как королевское распоряжение. Он мог быть обращен либо к шерифу, предписывая ему выдворить захватчика с какого-либо земельного участка и утвердить в качестве владельца другое лицо, либо мог быть послан непосредственно лицу, обвиненному в причинении вреда своему соседу, с предложением возместить нанесенный ущерб. Он выдавался всякий раз, когда подданный приносил королю убедительную жалобу, и его выдаче не предшествовало никакое расследование. Неподчинение приказу составляло преступление против короля и строго наказывалось. Получатель приказа, оспаривавший свою обязанность совершить то. что емѵ ппм

ику произвести расследова- уступить требованию своего

противника либо явиться и объяснить, почему это требование неосновательно. Таким образом, производство в королевских судах начиналось с вручения приказа ответчику.

С течением времени для каждого нового жалобщика стало не обязательным обращаться за приказом к королю или в его Совет. Если дело во всех деталях напоминало предшествующее, которым король уже занимался, то считалось, что сами королевские клерки могут выдать приказ тон же формы, соответственно заменив имена и даты. К началу же XIII столетия в тех случаях, когда факты не вполне соответствовали формулировкам прежнего приказа, клерки, с типично английской нетерпимостью к волоките, стали изменять формулировку приказов, с тем чтобы приспособить ее к новым фактам. Это практически привело к тому, что они по своему усмотрению создавали новое право на иск. Королевский совет вскоре воспротивился такому вторжению в сферу его компетенции. «Оксфордскими правилами» (1258 год) канцлеру и его клеркам было запрещено издавать новые формы приказа без согласия короля и Совета. К 1285 году, с наступлением периода реформ и более гибкой политики, это право клерков Канцлерства было восстановлено, однако его главное значение было уже утрачено.

Дело в том, что суды общего права решили, что настало время для утверждения их авторитета. Они быстро дали понять, что тяжущийся не имеет права на получение удовлетворения в судах лишь потому, что клерки выдали ему приказ, хотя бы ему удалось доказать факты, па которые он ссылается. Они оставили за собой право отказывать в рассмотрении дела на том основании, что заявленная претензия не относится к категории тех, которые известны праву. Сообразно с этим издание приказа означало только то, что ответчик мог быть вызван в суд для представления объяснений по делу, однако это еще не гарантировало истцу, что суд признает право, на которое он претендует. Поскольку точка зрения канцлера и его клерков в известной степени потеряла свое значение, понадобилось немного времени, чтобы истцам самим предоставили право с помощью советчиков оформлять приказы по своим делам. После этого они должны были поставить на приказе печать в канцелярии канцлера, пла-

|Э I ѵ»