<<
>>

2.2. Действие норм внутреннего права

А. Соотношение с нормами международного права.

Приоритет норм международного права не исключает возможности обращения к положениям внутреннего права. Международный договор нередко ограничивается установлением относительно общих предписаний, которые применяются в рамках правовой системы определенного государства с использованием действующих в ней конкретизирующих правил.

Например, согласно Кишиневской конвенции о правовой помощи компетенция суда может основываться на письменном соглашении сторон о передаче спора этому суду, достигнутом до рассмотрения дела по существу (п. 1 ст. 23). Конвенция не устанавливает признаков письменного соглашения, условий его заключения (в частности, вправе ли его заключить представитель стороны, имеющий общую доверенность на ведение дел, или только представитель, право которого на заключение соглашения о подсудности прямо оговорено); не определяет она и момент, когда дело считается рассмотренным по существу. Все эти и прочие вопросы, которые могут возникнуть, но прямо Конвенцией не урегулированы, должны разрешаться на основе норм внутреннего права.

Б. Соотношение норм материального и процессуального права. Правовая природа соглашения о подсудности. Применимость норм иностранного права.

Применение норм внутреннего права обременено проблемой выбора между нормами процессуального и материального права, причем не только права государства места суда, но и зарубежного права, поскольку обстоятельства, связанные с заключением и осуществлением соглашения о международной подсудности, нередко тождественны коллизионным привязкам, отсылающим к иностранному закону. Исследуем систему норм внутреннего права, регулирующих соглашения о международной подсудности, и решение указанной проблемы на примере в основном российской правовой системы.

Процессуальные кодексы Российской Федерации относительно соглашений о подсудности вообще и международной подсудности в особенности устанавливают сравнительно краткие и немногочисленные правила, ограничиваясь в основном признанием их допустимости, установлением специальных условий действительности и обязательности письменной формы (ч.

2 ст. 249 АПК РФ), а также процессуальных последствий их заключения. Сделки и договорные отношения гораздо более подробно регулируются нормами гражданского права. Возникает проблема конкуренции процессуального законодательства и гражданского права. Допустимо ли, а если да, то в какой мере применение норм материального права для регулирования соглашений о международной подсудности?

В доктрине решение этого вопроса, как правило, опосредуется выяснением правовой природы договора. Отраслевая принадлежность договора предопределяет выбор между нормами материального и процессуального права. Так, если отнести соглашение о подсудности к институту процессуального права, в частности, рассматривая его как результат двусторонних процессуальных действий, то это приведет к невозможности его оспорить на том основании, что оно совершено с пороком воли: под влиянием обмана, насилия, угрозы или заблуждения, поскольку для процессуальных правовых отношений характерен принцип неизменности правовых действий (см. подп. "а" п. 3.1 ч. 3 настоящей главы). Процессуальные нормы крайне редко разрешают стороне оспорить процессуальное действие ссылкой на порок воли. Например, согласно ГПУ Германии сторона, заявившая о признании факта, может отказаться от признания, если докажет, что признание не соответствует действительности или является результатом заблуждения (§ 290) <1>. Аналогичное по сути положение содержится в ч. 4 ст. 70 АПК РФ.

<1> Германский законодатель в данном случае явно отдает предпочтение принципу объективной истины: правовые последствия связываются правовой нормой с реальными фактами и стороны в принципе не могут ими распоряжаться.

Если соглашение о подсудности квалифицируется как материально-правовой договор, то открывается возможность применения норм материального права, регулирующего договорные отношения, в том числе предписаний, позволяющих оспорить сделку, совершенную лицом, не способным понимать значение своих действий, либо под влиянием заблуждения, обмана, насилия, угрозы (ст.

ст. 177 - 179 ГК РФ).

Отраслевая принадлежность соглашений о международной подсудности, кроме того, предопределяет допустимость обращения к иностранному закону для их регулирования. Необходимость такого обращения обусловливается тем, что обстоятельства, связанные с договоренностью о выборе суда, нередко тождественны коллизионным привязкам, отсылающим к нормам иностранного права. Например, если стороной соглашения является иностранное лицо, то его личный закон определяется по праву государства, гражданином которого он является (п. 1 ст. 1195 ГК РФ), а в случае заключения соглашения на территории иностранного государства требования, предъявляемые к его форме, определяются правом этого государства (предл. 1 п. 1 ст. 1209 ГК РФ). Применимость иностранного права к соглашению о подсудности исключается, если оно рассматривается в качестве процессуального института, поскольку процессуальные отношения регулируются законом места суда.

Правовая природа соглашения о подсудности не определяется однозначно. В доктрине на этот счет высказываются различные точки зрения. Одни авторы склонны усматривать в данном соглашении материально-правовую категорию, поскольку его основные элементы, за исключением допустимости и последствий, регулируются материальным правом. Другие, исходя из того, что основная его цель или предмет регулирования находится в сфере судебной процедуры, видят в нем институт процессуального права. Третьи называют соглашение о подсудности договором sui generis <1>.

<1> Грель Я.В. Соглашение о подсудности в гражданском процессуальном праве // Арбитражный и гражданский процесс. 2005. N 8 // СПС "КонсультантПлюс"; Baumgartel G. Wesen und Begriff der Prozesshandlung einer Partei im Zivilprozess. Berlin; Frankfurt a. M.: Verlag Franz Vahlen, 1957. S. 218 - 219; Rosenberg L. Zivilprozessrecht / Begr. von Leo Rosenberg, fortgef. von Karl Heinz Schwab, nunmehr bearb. von Peter Gottwald. 16. Munchen: Aufl. Beck, 2003. S. 216 - 217; Kommentar zum schweizerischen Privatrecht: Internationales Privatrecht / Herausgeber H.

Honsell, Vogt N.P., Schnyder A.K. Basel: Hebing & Lichterhahn Verlag, 1996. Art. 5. Rz. 62.

Материально-правовая квалификация соглашения о подсудности следует, например, из концепции М.И. Брагинского и В.В. Витрянского. В своем известном фундаментальном многотомном труде по договорному праву они исследуют проблему правовой природы договоров, заключаемых за пределами отношений, регулируемых ГК РФ, в частности договоров пользования водным объектом (ст. 55 Водного кодекса РФ от 16 ноября 1995 г.), договора аренды участка лесного фонда (ст. 31 Лесного кодекса РФ от 29 января 1997 г. <1>), брачного договора (ст. 40 Семейного кодекса РФ от 29 декабря 1995 г.), трудового контракта. Как полагают авторы, решающим моментом для квалификации договора является равноправие сторон - свойство, типичное для гражданских отношений (в отличие от отношений административных), и так как договор (соглашение) может существовать только между субъектами, которые в данном конкретном случае занимают равное положение, то все указанные договоры по своему характеру являются обычными гражданско-правовыми договорами <2>. К ним применимы общие нормы гражданского права, если иное не содержится в посвященных таким договорам законодательных актах (в Водном, Лесном или других кодексах). При этом такие нормы имеют несомненный приоритет. И этот приоритет объясняется не иноотраслевым характером указанных норм, а тем, что они являются хотя и гражданско-правовыми, но специальными <3>.

<1> Указанная статья утратила силу согласно Федеральному закону от 4 декабря 2006 г. N 201-ФЗ.

<2> См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Общие положения. Кн. 1. 3-е изд., стереотип. М.: Статут, 2001 // СПС "КонсультантПлюс". <3> Там же.

В германской доктрине высказывается мнение о существовании общего договорного права, которое хотя и воплощено в нормах Гражданского кодекса, однако как совокупность общих правовых идей действует во всех отраслях права, поскольку в них допускается договорное регулирование отношений.

Применению норм гражданского права к соглашениям о подсудности не препятствует то обстоятельство, что эти соглашения считаются процессуальными договорами, поскольку договорный статус сам по себе открывает возможность для обращения к универсальным идеям договорного права. Отмечается также, что применимость норм гражданского права не разрешает всех проблем регулирования процессуальных договоров. Напротив, она порождает коллизию между материальными нормами и процессуальными правилами принципиального значения, определяющими порядок совершения процессуальных действий, и специального характера, касающимися процессуальных договоров <1>.

<1> Wagner G. Prozessvertrage. Tubingen: Mohr Siebeck, 1998. S. 280.

В одном из наиболее авторитетных трудов по гражданскому процессу Германии, написанном профессором Л. Розенбергом, по поводу правовой природы соглашения о подсудности и принципиального подхода к разрешению коллизий между процессуальными и материальными нормами приводятся следующие рассуждения. Соглашение о подсудности является процессуальным договором, так как его непосредственное действие находится в процессуальной области, - оно обосновывает компетенцию суда, который в силу правовых норм такой компетенцией не обладает. Соответственно процессуальное право определяет допустимость и действие этого соглашения. В то же время процессуальный закон не регулирует условия и порядок заключения договора, за исключением установления требований, касающихся его формы. Согласно германской судебной практике полномочие на заключение материально-правового договора включает и право на заключение соглашения о подсудности. Применение насилия одной из сторон договора при его заключении ведет к недействительности договора на основании § 138 Гражданского уложения Германии (далее - ГГУ). Соглашение о подсудности может быть оспорено в соответствии с положениями ГГУ, но до того момента, когда ответчик примет участие в рассмотрении дела по существу <1>.

<1> Rosenberg L. Op. cit. S. 216 - 217.

Аналогичные по своей сути суждения высказываются и в отечественной доктрине.

В частности, Я.В. Грель, опираясь на исследования германских правоведов, полагает, что последствия соглашения о подсудности связаны с областью процессуального права и поэтому они именуются процессуальными договорами. В то же время основание для заключения процессуальных договоров исходит из автономии сторон. Следовательно, нельзя исключать влияние материального права. Соглашение о подсудности подчиняется двойному правовому режиму: заключение соглашения регулируется нормами материального права, а его порядок, в частности условия допустимости действия, определяется согласно процессуальному праву <1>.

<1> Грель Я.В. Указ. соч. // СПС "КонсультантПлюс".

Таким образом, правовая природа договора в целом определяет лишь его общий юридический статус и имеет скорее теоретическое, нежели практическое значение. Далеко не всегда умозрительная оценка правовой природы соглашения в целом позволяет получить адекватные ответы на вопросы, возникающие в судебной практике, по поводу тех или иных его аспектов. В проблемных ситуациях необходимо проводить сравнительный анализ конкретных конкурирующих предписаний (например, касающихся формы соглашения, порядка его заключения и толкования) и отыскивать такое решение коллизии, которое следует из сути регулируемых отношений и в максимальной степени соответствует целям правосудия.

Представляется обоснованным решать вопрос о праве, применимом к соглашению о подсудности, дифференцированно в зависимости от того, о каком его аспекте идет речь, в какой мере он урегулирован специальными нормами процессуального права, применение какой системы правовых норм в наибольшей степени соответствует основной цели правосудия - достижению справедливого решения с наименьшими затратами.

В. Действие специальных норм о международной подсудности.

Помимо коллизии между материальным и процессуальным правом возможна коллизия между процессуальными нормами, свойственная тем правовым системам, в которых соглашение об изменении внутренней подсудности и соглашение о международной подсудности подчинены различным правилам. Например, в Италии соглашение об изменении территориальной подсудности регулируется ст. ст. 28 - 29 ГПК, а соглашение об изменении итальянской юрисдикции (международной подсудности) - ст. 4 МЧП Италии; в Швейцарии аналогичные нормы содержатся соответственно в Федеральном законе о подсудности (ст. 9) и МЧП Швейцарии (ст. 5).

Аналогичная картина наблюдается в российском законодательстве. Статья 32 ГПК РФ и ст. 37 АПК РФ применимы к соглашениям, изменяющим территориальную подсудность, ст. 404 ГПК РФ, ч. 3 ст. 247 и ст. 249 АПК РФ - к соглашениям о международной подсудности. Это разграничение в действии указанных норм следует из их систематического толкования. Статья 32 ГПК РФ и ст. 37 АПК РФ расположены среди норм, регулирующих территориальную подсудность. Кроме того, в них имеется прямое указание на возможность изменения посредством соглашения именно территориальной подсудности. Другая группа статей находится в разделах, которые касаются определения компетенции судов в Российской Федерации по делам с участием иностранных лиц, т.е. международной юрисдикции.

Существование обособленного регулирования соглашений о международной подсудности ведет к проблеме квалификации договоренности сторон о выборе суда. Предположим, между сторонами, одна из которых с точки зрения российского права является иностранным лицом, имеется соглашение, согласно которому их возможные споры из договора, заключенного и исполняемого на территории Российской Федерации, должны разрешаться в арбитражном суде г. Москвы. Является ли такая оговорка соглашением о международной подсудности или об изменении территориальной подсудности? Подчиняется ли она ст. 249 или ст. 37 АПК РФ, допустимо ли кумулятивное применения этих норм? Практическое значение этих вопросов обнаруживается, в частности, при определении последствий соглашения. Соглашение о международной подсудности, которым обосновывается компетенция арбитражного суда в Российской Федерации, ведет к установлению исключительной компетенции арбитражного суда в Российской Федерации. Следовательно, если сторона в нарушение такого соглашения обратится с иском в иностранный суд и получит там положительное для себя решение, которое она попытается исполнить на территории Российской Федерации, то арбитражный суд должен будет в признании и приведении в исполнение этого решения отказать по основанию, предусмотренному п. 3 ч. 1 ст. 244 АПК РФ.

Один из вариантов решения поставленных вопросов следует из буквального толкования закона и текста соглашения о подсудности. Если в соглашении с участием иностранного лица используется формулировка "арбитражный суд в Российской Федерации", которая совпадает с формулировкой ч. 1 ст. 249 АПК РФ, или стороны прямо указывают, что они договариваются о международной подсудности спора, то соглашение относится к категории международных и к нему должны применяться нормы ст. 247 и сл. АПК РФ. Указание на конкретный арбитражный суд, в особенности если иностранное лицо постоянно находится на территории Российской Федерации, дает повод для вывода о том, что своим соглашением стороны изменили лишь внутреннюю территориальную, но не международную подсудность дела.

Подобный подход вряд ли можно считать правильным. Если соглашение о подсудности оценивать как инструмент, благодаря которому стороны устраняют неопределенность относительно места судебного разбирательства, то можно исходить из предположения, что договоренность сторон о компетенции конкретного суда имеет трансграничное действие и за таким соглашением признать двойную функцию: указание на конкретный суд означает определение не только внутренней территориальной подсудности, но и международной подсудности дела <1>. В части выбора одного из арбитражных судов Российской Федерации оно подчиняется ст. 37 АПК РФ, а его трансграничное действие, в том числе обоснование исключительной компетенции арбитражных судов в Российской Федерации, устанавливается ст. 249 АПК РФ. Таким образом, если, например, стороны, одна из которых является иностранцем, договорились о подчинении их спора арбитражному суду г. Москвы, то это следует рассматривать как соглашение о территориальной (внутренней) и международной подсудности, подпадающее под действие ст. ст. 37 и 249 АПК РФ. Можно утверждать, что соглашение между российскими лицами об изменении территориальной подсудности дела имеет также трансграничное действие. Конечно, в силу принципа свободы договора стороны могут ограничить действие соглашения о выборе суда лишь сферой внутренней территориальной подсудности либо, напротив, договориться не более чем о компетенции судов определенного государства. Однако подобного рода ограничения должны быть прямо выражены. При отсутствии прямых ограничительных оговорок за соглашением о подсудности должна признаваться двойная функция.

<1> Geimer R. Op. cit. S. 517.

Нельзя не оставить без внимания то обстоятельство, что в российском праве законодательное регулирование соглашений о международной подсудности (ст. 404 ГПК РФ, ч. 3 ст. 247 и ст. 249 АПК РФ) ограничено отношениями с участием иностранных лиц. В данном контексте под иностранными лицами понимаются иностранные граждане, лица без гражданства, иностранные организации и международные организации (ч. 1 ст. 398 ГПК РФ, ч. 1 ст. 247 АПК РФ).

Процессуальное законодательство не дает определения признаков иностранного лица и лица без гражданства. Ориентиром могут служить положения Федерального закона от 31 мая 2002 г. "О гражданстве Российской Федерации". Иностранным гражданином в смысле указанного Закона является лицо, не являющееся гражданином Российской Федерации и имеющее гражданство (подданство) иностранного государства; лицо без гражданства - лицо, не являющееся гражданином Российской Федерации и не имеющее доказательства наличия гражданства иностранного государства. Признаки иностранной организации можно вывести из ст. ст. 1202 - 1203 ГК РФ: иностранной является организация, если она учреждена за границей. В какой мере допустимо использование указанных определений для решения процессуальных вопросов?

Очевидно, что российские организации и граждане, даже если они осуществляют свою деятельность в иностранном государстве, в том или ином виде присутствуют, постоянно либо временно проживают за пределами Российской Федерации, к этому кругу лиц не относятся. По этой причине соглашения о подсудности, заключенные между российскими субъектами права о подчинении их спора юрисдикции иностранного суда, выходят из сферы действия ст. 404 ГПК РФ, ч. 3 ст. 247 и ст. 249 АПК РФ. К ним не могут применяться также ст. 32 ГПК РФ и ст. 37 АПК РФ, поскольку предметом их регулирования являются соглашения о территориальной (внутренней) подсудности. Означает ли это, что с точки зрения российского права соглашения о международной подсудности между россиянами недопустимы? Положительный ответ в сущности означал бы, что спор между российскими субъектами права находится в исключительной компетенции судов в Российской Федерации и поэтому российский суд может, например, принять к производству дело вопреки имеющейся между спорящими сторонами договоренности о подчинении его исключительной компетенции иностранного суда либо отказать в признании и исполнении решения иностранного суда, юрисдикция которого основывалась на соглашении граждан или организаций Российской Федерации.

Подобную трактовку процессуальных кодексов едва ли можно считать правильной. Она противоречит современным подходам к регулированию международной подсудности. В международных соглашениях и внутреннем законодательстве зарубежных стран при определении судебной компетенции, как правило, решающее значение придается не государственной принадлежности сторон, а месту постоянного или преимущественного пребывания ответчика, месту осуществления деятельности, из которой возник спор, либо месту исполнения договора. Для сравнения заметим, что в упомянутом Законе "Реформа итальянской системы международного частного права" итальянская юрисдикция обосновывается местом жительства или местом постоянного пребывания ответчика (ст. 3), а при регулировании соглашения об изменении этой юрисдикции ни указанные привязки, ни гражданство сторон не используются и юридического значения не имеют (ст. 4). В соответствии с МЧП Швейцарии применимость правил, регулирующих соглашение о международной подсудности, от гражданства сторон, их места жительства или места пребывания также не зависит (ст. 5).

Кроме того, нарушается принцип равенства, поскольку без достаточных на то оснований ограничивается право сторон на выбор места суда в зависимости от их гражданства. Отношения между российскими субъектами права могут касаться находящегося за границей имущества, договорных обязательств, исполняемых за пределами Российской Федерации, ответственности за деликты, совершенные на территории иностранных государств; они могут быть подчинены иностранному закону в силу либо коллизионных норм, либо соглашения сторон (ст. 1210 ГК РФ). В этой связи договорная международная подсудность нередко оказывается важной гарантией правильного и наиболее экономичного разрешения спора, является своего рода процессуальным обеспечением коллизионного регулирования, в том числе свободы сторон в выборе права, применимого к их отношениям. Таким образом, соглашения о международной подсудности между российскими гражданами и организациями объективно необходимы и с точки зрения действующего законодательств допустимы.

Чем должны регулироваться такие соглашения в рамках этого законодательства? Один из возможных вариантов - применение закона по аналогии. Для судов общей юрисдикции особых затруднений с использованием данного варианта не возникает, поскольку в ГПК РФ для него имеется правовая база (ч. 4 ст. 1). Таким образом, соглашения должны подчиняться ст. 404 ГПК РФ.

Более сложным является положение арбитражных судов. Согласно АПК РФ 2002 г. арбитражные суды вправе обращаться к аналогии закона и аналогии права для разрешения спора по существу (ч. 6 ст. 13), что же касается вопросов судопроизводства, то их решение возможно только на основании законодательных актов, перечисленных в ст. 3. В указанной статье не предусматривается восполнение пробелов законодательного регулирования посредством той или иной аналогии, но вместе с тем нет и прямого запрета, что дает повод для высказывания противоположных точек зрения <1>. Не вдаваясь в их анализ, согласимся с мнением, согласно которому осуществление правосудия без применения процессуальной аналогии вряд ли возможно и для ее использования в арбитражном процессе необходимо либо дополнение ст. 3 АПК РФ положением, подобным ч. 4 ст. 1 ГПК РФ, либо соответствующее разъяснение Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ <2>. Заметим также, что пробел в регулировании соглашения о международной подсудности, заключенного между российскими гражданами или организациями, является одним из примеров, очевидно, свидетельствующим в пользу процессуальной аналогии.

<1> Например, исключает возможность аналогии в арбитражном процессуальном праве В.М. Жуйков (Жуйков В.М. Судебная реформа: проблемы доступа к правосудию. М.: Статут, 2006 // СПС "КонсультантПлюс". Противоположное мнение излагает Э.М. Мурадьян (Мурадьян Э.М. Арбитражный процесс: Учеб.-практ. пособие. М., 2004. С. 145 (цит. по: Улетова Г. Д. К вопросу о применении аналогии в гражданском и арбитражном процессуальном праве // Арбитражный и гражданский процесс. 2004. N 4)).

<2> См.: Улетова Г.Д. Указ. соч. // СПС "КонсультантПлюс".

Однако для адекватного решения проблемы необходимы соответствующие законодательные изменения. Формулировка ст. 404 ГПК РФ и ст. 249 АПК РФ, вследствие которой действие правил о договорной международной подсудности распространяется только на соглашения с участием иностранных лиц, требует корректировки. Части первые указанных статей могли бы быть изложены следующим образом: -

по делу, осложненному иностранным элементом, стороны вправе договориться об изменении подсудности дела (пророгационное соглашение) до принятия его судом к своему производству (ст. 404 ГПК РФ); -

в случае если стороны правоотношения, осложненного иностранным элементом, заключили соглашение, в котором определили... (ст. 249 АПК РФ).

Выражение "правоотношение, осложненное иностранным элементом" встречается в ГК РФ в контексте регулирования правовых коллизий в сфере материальных правоотношений (п. 1 ст. 1186). Здесь термин "иностранный элемент" охватывает разнообразные обстоятельства правоотношения, которые могут оказаться решающими для обращения к иностранному праву. Использование его в указанных статьях процессуальных кодексов согласовывает процессуальное законодательство с материальным и позволяет распространить действие правил о международной договорной подсудности на все дела, в которых присутствуют те или иные варианты иностранного элемента, дающие сторонам (независимо от их государственной принадлежности) повод для трансграничного выбора места суда.

<< | >>
Источник: М.А. РОЖКОВА, Н.Г. ЕЛИСЕЕВ, О.Ю. СКВОРЦОВ. ДОГОВОРНОЕ ПРАВО: СОГЛАШЕНИЯ О ПОДСУДНОСТИ, МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОДСУДНОСТИ, ПРИМИРИТЕЛЬНОЙ ПРОЦЕДУРЕ, АРБИТРАЖНОЕ (ТРЕТЕЙСКОЕ) И МИРОВОЕ СОГЛАШЕНИЯ. 2007

Еще по теме 2.2. Действие норм внутреннего права:

  1. 2.2. Действие норм внутреннего права
  2. 1. Понятие трудового права. Сфера действия норм трудового права
  3. § 3 Проблема «прямого действия» норм МТП
  4. §2. Вопросы непосредственного применения государствами международных норм о правах человека.
  5. 6.1. критика концепций относительно придания качества источника международного права некоторым актам из области "внутреннего права" международных межгосударственных организаций
  6. 1.1. Понятие и основные доктрины имплементации норм международного права
  7. 13. Понятие механизма имплементации норм европейского права
  8. § 1. Становление и развитие норм международного права о законных участниках вооруженных конфликтов: историко-правовой аспект
  9. Статья 13. Действие трудового законодательства и иных актов, содержащих нормы трудового права, в пространстве
  10. Нормы избирательного права
  11. § 2. Нормы уголовного права: функции и структура
  12. Принцип соотношения норм национального права и международно-правовых норм
  13. Тема 1.Государственное управление как вид государственной деятельности и сфера действия норм административного права
  14. 1.Понятие управления как сферы применения норм административного права.Виды управления
  15. 1.Основания и виды систематизации норм административного права
  16. 3. Действие норм гражданского права в пространстве, во времени и по кругу лиц. Аналогия закона и аналогия права.
  17. Нормы избирательного права и избирательные правоотношения
  18. Понятие управления как сферы применения норм административного права. Виды социального управления.
- Авторское право - Аграрное право - Адвокатура - Административное право - Административный процесс - Арбитражный процесс - Банковское право - Вещное право - Государство и право - Гражданский процесс - Гражданское право - Дипломатическое право - Договорное право - Жилищное право - Зарубежное право - Земельное право - Избирательное право - Инвестиционное право - Информационное право - Исполнительное производство - История - Конкурсное право - Конституционное право - Корпоративное право - Криминалистика - Криминология - Медицинское право - Международное право. Европейское право - Морское право - Муниципальное право - Налоговое право - Наследственное право - Нотариат - Обязательственное право - Оперативно-розыскная деятельность - Политология - Права человека - Право зарубежных стран - Право собственности - Право социального обеспечения - Правоведение - Правоохранительная деятельность - Предотвращение COVID-19 - Семейное право - Судебная психиатрия - Судопроизводство - Таможенное право - Теория и история права и государства - Трудовое право - Уголовно-исполнительное право - Уголовное право - Уголовный процесс - Философия - Финансовое право - Хозяйственное право - Хозяйственный процесс - Экологическое право - Ювенальное право - Юридическая техника - Юридические лица -