Модель «коллективистического» общества в разработках русских марксистов
Вывод М.И. Туган-Барановского, что «социализм является системой хозяйства гораздо более сложной и труднее осуществимой, чем какие-либо до сих пор бывшие системы хозяйства. Социализм предъявляет к его участникам гораздо большие требования, чем иные хозяйственные системы, и если эти требования не удовлетворяются, то вместо того, чтобы быть системой хозяйства высшей производительности, социализм неизбежно должен сказаться системой низшей производительности, чем иные хозяйственные системы»515, сегодня может считаться предостережением, но и в момент написания этих строк - в ноябре 1917 г. это уже можно было расценить как в том числе и предостережение. Посмотрим, осознавалась ли эта опасность социалистами. В социал-демократической литературе немногочисленны работы, посвященные описанию предполагаемых моделей общества будущего, однако из имеющихся высказываний можно составить вполне ясное представление о взглядах видных теоретиков на этот счет. Г.В. Плеханов уделял этому вопросу внимание главным образом в 80-90-е годы XIX в., когда усваивал марксистскую точку зрения. В 1883 г. им была написана и опубликована брошюра «Социализм и политическая борьба» - первое печатное выступление группы «Освобождение труда». Здесь, критикуя тезис народовольцев о «захвате власти временным революционным правительством», Г.В. Плеханов говорил о социалистических задачах, выполнение которых будет по силам лишь зрелому пролетариату, и тем самым характеризовал строй будущего. Задачей рабочего класса, полагал он, - «является в настоящее время не только разрушение политического господства непроизводительных классов общества, но и устранение существующей ныне анархии производства, сознательная организация всех функций социально-экономической жизни»516; и далее: «Понявший условия своего освобождения и созревший для него пролетариат возьмет государственную власть в свои собственные руки, с тем чтобы, покончивши с своими врагами, устроить общественную жизнь на началах не ан-архии, конечно, которая принесла бы ему новые бедствия, но пан-архии, которая дала бы возможность непосредственного участия в обсуждении и решении общественных дел всем взрослым членам общества» (выделено Г. П. - Т. К.)517; и еще: «Социалистическая организация производства предполагает такой характер экономических отношений, который делал бы эту организацию логическим выводом из всего предыдущего развития страны...»518. Как видим, здесь даны лишь самые общие принципы социалистического общественного устройства: «сознательная организация всех функций социально-экономической жизни» и «пан-архия», дающая «возможность непосредственного участия в обсуждении и решении общественных дел всеми взрослыми членами общества». Годом позже, продолжая полемику с народовольцами, в частности, с Л.А. Тихомировым, Г.В. Плеханов несколько подробнее остановился на устройстве социалистического519 общества. Несколько предварительных замечаний. Л.А. Тихомиров оговаривался, что процесс развития социализма будет естественным: «партия Народной Воли», придя к власти и сформировав временное правительство, никаких насильственных мероприятий, не одобренных народом, проводить не будет; высшие сословия «будут обессилены, но не ликвидированы»; задачей временного правительства станет поддержка того, что будет способствовать развитию социализма; Л.А. Тихомиров ничего не говорил о том, как будет создано правительство, которое заменит временное520. «Вообразим теперь, - писал Г.В. Плеханов, - что, захвативши власть, “партия Народной Воли” останется верна обещаниям г. Тихомирова и, ни к чему не приневоливая русский народ, созовет его представителей в учредительное собрание. Допустим, что выборы произойдут при самых благоприятных для революционеров условиях. Мы до такой степени уступчивы, что готовы признать наилучший исход наиболее вероятным, готовы допустить, что у нас установится самый чистый вид “наро- доправления”, т. е. прямое народное законодательство. Мы спросим только, можно ли “ждать”, что самодержавный народ немедленно положит “начало социалистической организации России?”»521 По мнению Г.В. Плеханова, народ одобрит экспроприацию крупных земельных собственников и национализацию земли, рудников, заводов и фабрик. «Но перемена собственника, - справедливо указывал Г.В. Плеханов, - не означает еще перемены в организации производства» (выделено мною. - Т. К. )522. Российский же народ, представленный в большинстве крестьянами, «находясь на своей настоящей или на недалекой от нее ступени развития... не захотел бы, да и не сумел бы устроить коммунистическое хозяйство»523. Эта фраза была повторена и развернута М.И. Туган-Барановским 33 года спустя, осенью 1917 г. (еще до Октябрьской революции)524. «На общественной земле, - продолжал Г.В. Плеханов, - хозяйство по-прежнему велось бы отдельными дворами. А мы знаем уже, к чему ведет это противоречие. Оно создает неравенство, способствует развитию товарного производства, а следовательно, и новых противоречий, с ним неразрывно связанных... Мы имели бы перед собой ту же самую сельскую общину, которую имеем и теперь. Вся разница свелась бы к тому, что эта община, имея приблизительно втрое больше земли, чем она имеет в настоящее время, стала бы, может быть, разлагаться медленнее, а следовательно, и медленнее очищать место для высших форм общежития. А дальнейшее самостоятельное развитие общины? Да ее развитие и заключается в ее разложении! (выделено мною. - Т. К.). Кто оспаривает это, тот должен доказать противное, должен указать нам если не исторические примеры перехода сельской общины в коммунистическую, то, по крайней мере, тенденцию к такому переходу»525. Он указы вал, что «экономические тенденции каждого класса определяются характером тех экономических условий, в которых он живет»526. Поскольку российское крестьянство живет в условиях товарного производства, то «стремлению к коммунизму», по мнению Г.В. Плеханова, у него взяться неоткуда, несмотря на общинное владение землей. Далее Л.А. Тихомиров так представлял вероятный процесс будущего социального развития России. «Правительство... без сомнения, принуждено будет употреблять меры к повышению производительности труда, а между прочим, и к организации крупного производства... Выгода и необходимость крупного производства слишком очевидны, а во многих случаях оно даже неизбежно. Это легко понять массе народа. Сверх того (и это в особенности интересно, заметим мы от себя. - Г. П.), частная предприимчивость, заторможенная на поприще капиталистического производства, обратится со всех сторон... на разъяснение народу выгод и удобства общественного производства... Мы не говорим уже о влиянии на народ социалистической интеллигенции... Почему же таким путем не может мало-помалу создаваться переход общины в ассоциацию, организация обмена между общинами и союзами общин, самый союз нескольких общин в целях того или другого производства, пока социалистический строй, развиваясь мало-помалу и все более вытесняя частное хозяйство, не охватит, наконец, всех отправлений страны» (выделено автором. - Т. К.). Затем - «наступление социалистического переворота если не во всей Европе, то, по крайней мере, в некоторых ее странах... поставит Россию в почти безусловную необходимость организовать свой международный обмен на тех же (т. е. на социалистических) началах, а стало быть, почти навяжет нам социалистическую организацию и в сфере внутреннего обмена» (выделено автором. - Т. К. )527. Во всем этом Г.В. Плеханов видел комбинацию, которой «не только “нигде и никогда не было”», но «“нигде и никогда” не может быть»; это пресловутая бакунинско-анархическая «организация производителей снизу вверх», которую Г.В. Плеханов называл «самообманом» и показал это на анализе «социалистической организации обмена». Для понимающего суть социализма, подчеркивал Г.В. Плеханов, такой обмен - «абсурд». Только «мелкобуржуазные последователи мелкобуржуазного Прудона могли принимать эту нелепость за нечто возможное и желательное... Созданный пролетариатом общественный строй, - полагал Г.В. Плеханов, - не может «иметь ничего общего с обменом, он будет знать только распределение продуктов по потребностям трудящихся» (выделено Г. П. - Т. К.)528. Здесь же он указывал, чт. е. «коммунисты» («непоследовательные», по его словам), которые находят более удобным распределение, соответствующее степени участия работника в производстве529, но даже и они, подчеркивал Г.В. Плеханов, понимают невозможность обмена в «социалистическом» государстве. «Кто говорит обмен, говорит - товар, - заявлял Г.В. Плеханов, - кто оставляет товар, тот предлагает все свойственные товару противоречия»530. «Социалистический обмен» - непосредственный, без использования денег, обмен продуктов, соответственно количеству труда, затраченного на их производство - это идея П. Прудона, которая, по мнению Г.В. Плеханова, нереализуема на практике без того, чтобы в «социалистическом обмене» участвовали все, без исключения, производители. Потому что только тогда, по его словам, когда «труд каждого отдельного лица примет общественный характер» (выделено Г. П. - Т. К.), можно будет пытаться определять «общественно необходимый труд» - меру стоимости. Это же возможно лишь при планомерно организованном производстве. «Но тогда, - приходил к выводу Г.В. Плеханов, - “организация обмена” окажется пятым колесом в телеге, потому что всякий обмен имеет смысл лишь до тех пор, пока производительный механизм общества состоит из отдельных, не связанных органически частей, т. е. когда труд производителя имеет не общественный, а индивидуальный характер. Ни родовая, ни семейная община не знали “внутреннего обмена” и не нуждались в его организации по той простой причине, что в основании их лежало организованное производство. Если они нуждались в чем-нибудь, то разве лишь в тех или других нормах распределения; но при современном развитии производительных сил и эти нормы могут быть приурочены к одному принципу - человеческим потребностям» (выделено Г. П. - Т. К.)531. В итоге Г.В. Плеханов констатиро вал, что ни одно из предложенных Л.А. Тихомировым средств «социалистической организации производства» в России (ни общинное владение землей, ни общинная обработка полей, ни «социалистическая организация в сфере внутренего обмена») к социализму не ведут. А ведь все это предлагалось с целью «...как можно более приблизить царство социализма, чтобы не идти к нему медленным и трудным путем капитализма»532, поэтому Г.В. Плеханов и заключал, что у России дорога к социализму лежит тоже через капитализм. Что касается сроков капиталистического развития страны, Г.В. Плеханов высказал верную, на наш взгляд, мысль, что процесс капиталистического развития в странах, говоря языком современной теории, «второго эшелона» может быть сокращен во времени - это зависит от многих привходящих обстоятельств. Народническая интеллигенция, указывал он, «апеллирует к вероятности полного устранения одной из фаз общественного развития - в значительной степени потому, что не понимает возможности сокращения продолжительности этой фазы. Ей и на мысль не приходит, что полное устранение данного исторического периода есть лишь частный случай его сокращения и что, указывая возможность первого, мы тем самым, и притом в гораздо более сильной степени, подтверждаем вероятность второго» (выделено Г. П. - Т. К.)533. Из всего сказанного Г.В. Плехановым по поводу строя социализма (коммунизма) можно с уверенностью утверждать, что в политической области это может быть «прямое народное законодательство»; в экономической - не только отсутствие частной собственности на основные средства производства, но и плановый характер крупномасштабного в целом производства, когда «труд каждого отдельного лица примет общественный характер»; в таком случае станет возможным распределение произведенных продуктов «по человеческим потребностям», а не по трудовому вкладу, и товарно-денежные отношения станут излишними. Разумеется, это мыслимо лишь на очень высокой ступени социальноэкономического развития, при высокой производительности труда. Чего нет в этой характеристике - анализа культурного развития человека и общества и продуманного механизма, способного поддерживать «прямое народное законодательство» при обязательном обеспечении свободы личности. Эта характеристика социализма является более подробной, по сравнению с данной Г.В. Плехановым годом ранее (в 1883 г.) в «Программе социал-демократической группы» «Освобождение труда», в которой имеется на этот счет специальная оговорка. «Не вдаваясь в утопические фантазии, - гласит текст “Программы...”, - относительно общественной и международной организации будущего, можно теперь уже предсказать уничтожение важнейшего из органов хронической борьбы внутри обществ - именно государства, как политической организации, противостоящей обществу и охраняющей главным образом интересы его господствующей части... Внося сознательность туда, где господствует ныне слепая экономическая необходимость, заменяя современное господство продукта над производителем господством производителя над продуктом, социалистическая революция упрощает и осмысливает все общественные отношения, предоставляя вместе с тем каждому гражданину реальную возможность непосредственного участия в обсуждении и решении всех общественных дел. Это непосредственное участие граждан в заведовании всеми общественными делами предполагает устранение современной системы политического представительства и замену ее прямым народным законодательством (выделено в документе. - Т. К. )»534. Краткость формулировок объясняется, конечно, родом документа, но, кроме того, и прямым следованием марксизму; отсутствуют здесь те же элементы в характеристике будущего общества, отмеченные нами выше, что позволяет предположить устойчивое невнимание к проблемам взаимоотношений личности и общества. В брошюре «Новый защитник самодержавия, или горе г. Л. Тихомирова» (1889 г.) Г.В. Плеханов вновь указывал на подготавливающийся «историей» в «передовых странах» «переворот». «Он будет состоять, - писал он, - в изменении способа распределения продуктов. Экономическая эволюция создала колоссальные производительные силы, которые для своего употребления в дело требуют совершенно определенной организации производства. Они применимы только в крупных промышленных предприятиях, основанных на коллективном труде, на общественном производстве. Но в резком противоречии с этим общественным способом производства, - отмечал Г.В. Плеханов, - стоит индивидуальное присвоение продуктов, выросшее при совершенно иных экономических условиях, в эпоху процветания мелкой промышленности и мелкой земельной культуры. Продукты общественного труда работников поступают, таким образом, в частную собственность предпринимателей. ...И это коренное противоречие становится все более и более интенсивным. Предприниматели не могут отказаться от общественной организации производства, потому что в ней заключается источник их богатства... Чтобы устранить вредное для них (рабочих. - Т. К.) противоречие между способом производства продуктов, с одной стороны, и способом их распределения, с другой, рабочие должны будут овладеть политической властью, которая фактически находится теперь в руках буржуазии... Притом же торжество пролетариата, положив конец всякой эксплуатации человека человеком, а следовательно, и разделению общества на класс эксплуататоров и класс эксплуатируемых, сделает гражданские войны не только излишними, но даже и прямо невозможными. Тогда человечество будет двигаться одной “силой правды” и не будет иметь надобности в аргументации с помощью оружия»535. Такое представление о возможных принципах устройства социализма (коммунизма) Георгий Валентинович Плеханов сохранял на протяжении всей жизни. Предостерегающие слова М.И. Туган-Барановского из всех социал-демократов лучше всего понятны были А.А. Богданову. Он сам неоднократно обращал внимание на те условия, без предварительного развития которых социализм как новый строй, по его мнению, был бы невозможен. В частности, характерными в этом плане являются его следующие утверждения. «Социализм, - писал он, - есть основанная на переходе всех средств производства в общественную собственность организация всеобщего сознательного сотрудничества для полного и свободного развития всех людей» (выделено А. Б. - Т. К.)536. В организационно-хозяйственном плане это ставит задачи планомерно организовать производство и распределение, причем, план должен быть таким, «...где каждая часть точно соответствовала бы всем другим частям, где трудовая способность и рабочее время каждого человека находили бы свое место и применение. И этот план должен охватывать сотни миллионов людей и тысячи миллионов орудий с несчетным количеством материалов и продуктов. Решить такую гигантскую задачу, - подчеркивал А.А. Богданов, - может только научная организация производства. К ее выработке и осуществлению должен готовиться пролетариат» (выделено А. Б. - Т. К.)537. Подробнее эти тезисы он развивал в работе «Вопросы социализма», в разделе, так и озаглавленном («Завтра ли?»), доказывая, что, конечно, еще и не завтра и не послезавтра. Первое условие (которого еще нет) - это наличие организационной науки, способной ставить и разрешать труднейшую именно научную задачу - сознательное строительство «коллективистического строя» в мировом масштабе (социализм, по Богданову, - это «мировая организационная задача коллективизма»)538. «Планомерная организация человечества», по Богданову, предполагает «...обобщение и обобществление (т. е. исследования под углом зрения именно социалистических задач) организационного опыта, его кристаллизацию в научной форме. Если этого нет, значит, еще не назрели исторические условия для решения задачи» (выделено мною. - Т. К.)539. Второе условие, необходимое для успеха социализма, это формирование правильных, научных представлений о сущности нового строя - «планомерной организации мирового хозяйства», главное - о том, что такое планомерность. А между тем, отмечал А.А. Богданов, даже части теоретиков социал-демократии свойственно «обывательское организационное мышление». Именно на уровне такого мышления «планомерная организация производства в его целом» сводится обычно к тому, что какая-нибудь организованная воля, личная или коллективная, систематически вмешивается в производство, определяет его рамки и контролирует его ход. Но это, полагал А.А. Богданов, упрощенное и ошибочное мнение. Для правильного понимания обозначенной задачи А.А. Богданов предлагал исходить из анализа практических противоречий капитализма («...расточение общественных сил, материальных и культурных в его борьбе, рыночной и классовой, господство в нем общественной стихийности над сознательными усилиями людей, сурово проявляющееся в его кризисах, мирных и военных»)540. Поскольку все перечисленное - это моменты общей организационной неустойчивости капитализма, коренящейся, по мнению А.А. Богданова, в «анархичности» этого строя, то решение этих проблем - в преодолении «анархичности», т. е. в «планомерной организации» общественных отношений. При этом подразумевается, подчеркивал он, устранение «всех существенных условий этой неустойчивости» (выделено мною. - Т. К.). И если те или иные из этих условий остаются, то, подчеркивал А.А. Богданов, говорить о планомерности нельзя - «...их накопляющееся действие будет неизбежно нарушать расчеты организаторов, не допуская надежного предвидения и дело пойдет не “по плану” (выделено А. Б. - Т. К.)541. Наиважнейшее условие достижимости социализма - высокий уровень развития культуры рабочих, такой, когда они способны развивать культуру дальше, преодолевая ее буржуазное содержание, преодолевая свою «культурную несамостоятельность»542. Пока рабочий класс не владеет своими «организационными орудиями, а, напротив, они владеют им, до тех пор он, очевидно, - указывал А.А. Богданов, - не может и не должен предпринимать попытки непосредственного решения мировой организационой задачи, попытки осуществлять социализм. Это было бы авантюрой без малейшего шанса на успех...» (выделено А. Б. - Т. К.)543. Таким образом, мы видим, что А.А. Богданов не только указывал на важность созревания стартовых условий для развития социалистического строя (как и М.И. Туган-Барановский), но и выяснял содержание этих необходимых предпосылок. С М.И. Туган-Барановским у А.А. Богданова имеется и другая общая черта - стремление представить, насколько возможно конкретное устройство строя будущего, с тем чтобы конкретизировать и задачи в этой области. Свое видение нового строя складывалось у А.А. Богданова в период с 1903 г. по 1918 г.: это прослеживается в ряде его работ, опубликованных в это время544. Итак, представления А.А. Богданова о социализме в собственном смысле слова и в смысле коммунизма. А.А. Богданов предварял описание черт нового строя выяснением вопроса о правомерности делать социализм объектом научного исследования вообще, поскольку он до сих пор нигде не существовал, и приходил к однозначно положительному ответу. «Самый смысл науки, - писал он, - вообще заключается в объективном предвиденье (выделено А. Б. - Т. К.). Будущее для нее заключается в тенденциях настоящего и прошлого, которые могут быть объективно установлены и сопоставлены. Предвидение получается тут, конечно, лишь относительное, условное, но таковы и все выводы науки...» (выделено мною. - Т. К.)545. С этой точки зрения, по Богданову, для социальной науки капитализм - это «переходная фаза между двумя органическими общественными системами, длительная революция методов производства и форм сотрудничества. Предел, к которому тяготеет эта революция, есть коллективистический строй» (выделено мною. - Т. К.)546. Причем А.А. Богданов не забывал оговариваться, что социализм должен будет «...сменить нынешний строй, если только общество будет дальше развиваться и идти вперед, как до сих пор, а не остановится и не пойдет назад» (выделено мною. - Т. К.)547. Территориальными рамками нового строя он считал весь мир, либо, в крайнем случае, несколько наиболее развитых стран. Причина проста: социалистический строй должен иметь все необходимые ресурсы (материальные, демографические и другие) и не иметь сильных врагов, могущих либо уничтожить новое общество, либо какими-нибудь помехами исказить его развитие. Такое мнение укрепили в нем события первой мировой войны548. Характеристику социализма А.А. Богданов начинал с анализа его технической базы, и это не случайно. Он был убежден в том, что в основе социального развития лежит технический прогресс, освоение достижений которого обществом постепенно изменяет характер трудовых отношений, затем социальной психологии и, шире, социальной идеологии. Можно, конечно, усмотреть здесь склонность к «техническому детерминизму» - разновидности «экономического материализма», свойственную в рассматриваемый период крупнейшему теоретику II Интернационала К. Каутскому. Ему, например, принадлежит высказывание о неизбежности социализма в том смысле, «...что изобретатели улучшают технику, что капиталисты своей жадной погоней за барышами совершают переворот во всей экономической жизни, что наемные рабочие стремятся к более короткому рабочему времени и высшей заработной плате, организовываются и борются с капиталистическим классом и его государственной властью, как неизбежно, наконец, то, что они стремятся к политической власти и к свержению капиталистического ига»549. Эту сторону мировоззрения К. Каутского проанализировал известный современный философ Б.Г. Капустин в работе 1988 г.550 и пришел к выводу, что «экономическому материализму» (главным родоначальником которого он и считает К. Каутского) «...концепция общества как целостности была чужда...»551. Однако, если эта характеристика «технического детерминизма» верна, то А.А. Богданова в склонности к нему нельзя обвинить, несмотря на все внимание, которое он уделял изучению социальной роли техники, потому что А.А. Богданов мыслил общество именно как целостную систему, состоящую из взаимообусловленных частей, доказательством чего служат его работы разных лет, венчающиеся знаменитой «Тектологией». Помня об этой его установке, перейдем к рассмотрению конкретных представлений А.А. Богданова об устройстве социалистического общества. Он выделял две основные стадии нового строя: «переходную эпоху», или «переходное коллективистическое общество» и «развитой коллективистический строй или “коллективизм”». Термин «социализм» употреблялся главным образом применительно ко второй стадии. В книге «Краткий курс экономической науки», в разделе «Социалистическое общество» А.А. Богданов писал: «Эпоха капитализма еще не завершилась; но неустойчивость ее отношений уже выяснилась вполне. Выяснились и коренные противоречия этого строя, которые все глубже его подрывают, - и силы развития, которые создают основы для иного строя. Наметилось, в главных чертах, направление, по которому идет и это разрушение, и это развитие. Таким образом, уже теперь можно сделать выводы о том, каков будет новый строй, в чем его основные различия от нынешнего» (выделено А. Б. - Т. К.)552. Основное внимание А.А. Богданова и было сосредоточено на характеристике нового строя в его зрелой стадии, а черты «переходной эпохи» обозначались очень скупо, возможно, потому что их сущность виделась ему именно в переходности. В «переходную эпоху», по мнению А.А. Богданова, уровень развития производительных сил будет достаточным, чтобы «гарантировать всем достаток», но не настолько высоким, чтобы полностью отменить элементы принудительности в труде и организовать распределение произведенных продуктов по потребностям. Кроме того, в обществе будут сохраняться «остатки классовых противоречий». В свя зи с этим в переходном периоде будет еще сохраняться «государственная форма» общества; «...это будет еще организация классового господства, - отмечал А.А. Богданов, - только - господства пролетариата, класса, уничтожающего разделение общества на классы, а с этим разделением устраняющего затем и государственную форму общества»553. Труд в большей своей части уже тогда будет свободным, но, возможно, что «свободный труд заполнит не все сферы производства равномерно», тогда государству придется с помощью законов «принудительно устанавливать» обязательную продолжительность рабочего дня. Однако, убежден был А.А. Богданов, уровень развития материальной базы строя будет уже таковым, что вряд ли потребуется более, чем 6-часовой рабочий день554. Система распределения должна будет организовываться так же «планомерно», как и производство, но пока размеры производства еще не очень велики, а коллективизм еще недостаточно вошел в плоть и кровь членов общества, так что и в сотрудничестве еще должны сохраняться элементы принудительности. «... Распределение, - отмечал А.А. Богданов, - служит и средством дисциплины: каждый получает для потребления долю продуктов, соответствующую количеству труда, которое он дал коллективу» (выделено мною. - Т. К. )555. Общество не может на этой стадии выйти из рамок пропорциональности между «трудом и вознаграждением» и должно быть экономным в потреблении, потому что придется решать одновременно две сложные задачи: «...гарантировать всем достаток, в то же время быстро расширить и укрепить свою техническую основу, от которой зависят прочность и устойчивость нового строя»556. Особенностью первой фазы является и то, что труд еще «вознаграждается» обществом, и потому, хотя частное присвоение средств производства уничтожено, остается индивидуальная собственность на предметы потребления557. В новом строе, по Богданову, на основе «научного опыта и трудовой солидарности» должна будет складываться «всеобщая, объединяющая организация труда», источник развития которой заключается в товарищеской дисциплине. Поначалу составной частью этой дисциплины будут элементы принуждения, но в дальнейшем они должны будут ослабевать и изживаться в результате следующих процессов. Во-первых, быстрое развитие производительных сил само по себе будет уменьшать потребности в «принудительно-организованном» труде, машины постепенно будут заменять человека в производстве. Во-вторых, надеялся А.А. Богданов, в новом обществе психология человека будет изменяться в направлении все большей «социальности», причем изменения эти производны от технико-технологического развития558. Технический прогресс, полагал он, ведет к переходу от «автоматического механизма» к «механизму, автоматически регулирующемуся». Несмотря на то, что в переходном обществе «саморегулирующиеся машины» не будут еще преобладающим типом в производстве, но изменения в характере соответствующей им (выделено мною. - Т. К.) «рабочей силы», утверждал А.А. Богданов, будут определять изменения в «рабочей силе» всего общества. Это происходит уже в капитализме, указывал он, «...развитие пролетариата тяготеет к тому культурному типу, который создается более совершенными формами машинной техники, хотя они еще не самые распространенные: культура коллектива вырабатывается в его передовых слоях и усваивается остальными. Эту тенденцию, - считал он, - усиливает текучесть рабочей силы, свойственная уже капитализму...» (выделено А. Б. - Т. К. )559. Содержание же этой культурной тенденции заключается в формировании «синтетического типа» работника путем сближения «организаторского» и «исполнительного» труда560. Такими представлялись А.А. Богданову особенности общества, переходного от капитализма к социализму периода. Г ораздо более подробным является данное им описание общества на стадии зрелого социализма («развитое коллективистическое общество»), т. е. коммунизма. Последовательность описания раз ных сторон социализма (в смысле коммунизма) в его схеме не произвольна, а логична и имеет следующую структуру (с незначительными вариациями в работах разных лет): 1) «отношения общества к природе» или «техника при коллективизме»; 2) «общественные отношения производства» или «рабочая сила, сотрудничество»; 3) «распределение»; 4) «общественная идеология» (развитие социальности, науки, социальных норм, в том числе государства); 5) «силы развития в коллективизме»561. Остановимся подробнее на этих структурных элементах социализма. Поскольку социальный прогресс, по Богданову, основывается на техническом прогрессе, он был убежден в осуществимости социализма лишь на очень высокой ступени технико-технологического развития общества, более высокой, чем в современном ему капитализме. Развитие «машинной техники»562, по мнению А.А. Богданова, приобрело характер такой последовательности и непрерывности, что появляется возможность определять его дальнейшие тенденции и результаты, что он и предпринял. Следуя примеру К. Маркса, анализ техники он приводил отдельно по трем ее составным частям: источнику энергии («генератору»), «передаточному механизму», и «рабочему инструменту». Эволюция источников энергии, указывал А.А. Богданов, состоит в переходе от паровой энергии (за счет сжигания угля и нефти) к электрической, а в перспективе - к «внутриатомной энергии». Он был уверен, что полного освоения этого источника энергии «раздробленному» человечеству достичь не удастся. Но даже частичное разрешение этой задачи должно повести к «преобразованию всей социальной организации», потому что в руках людей окажутся гигантские силы, которые без контроля над ними «общечеловеческого коллектива» могут оказаться гибельными для всей жизни на земле. Есть все основания думать, указывал А.А. Богданов, что «техническую основу коллективизма составит использование неограниченно широких, по сравнению с доступными теперь человечеству, запасов энергии, приводимых к максимально гибким формам» (выделено А. Б. - Т. К.)563. В развитии другой части «машинного производства» - «передаточных механизмов» он видел прогресс в стремлении создать более сложные автоматические механизмы, перейти от механизма, автоматически действующего, к «механизму, автоматически регулирующемуся» (выделено А. Б. - Т. К.)564. Темпы развития в этой области сдерживаются, по мнению А.А. Богданова, социальноэкономическими условиями капитализма. Капиталист, отмечал А.А. Богданов, покупает рабочую силу, как всякий другой товар и внедряет технические усовершенствования только в том случае, когда они экономически выгоднее, чем живой труд. Поэтому А.А. Богданов приходил к убеждению, что для капиталиста более совершенные автоматы «вообще невыгодны» (выделено А. Б. - Т. К.), поскольку обойдутся капиталисту дороже уже имеющихся механизмов и наличной рабочей силы (потребуются работники более высокой квалификации, оплата их труда должна быть выше существующей, и отстаивать свои права они будут настойчивее). Лишь при «коллективизме» коммерческие расчеты уступают место интересам «рабочей силы» в качестве главного принципа развития производства, и его основной задачей становится «...поднятие человеческого труда на высшую ступень, с устранением из него всяких функций низшего порядка. Тогда автоматически регулируемые механизмы приобретают значение основного типа техники»565. Интересно, что В.И. Ленин в развитии тенденции к торможению научно-технического прогресса в капитализме видел переход буржуазного общества в стадию «загнивания» в процессе монополизации производства566, а А.А. Богданов склонен был отрицать, говоря его словами, «...максимальную будто бы техническую прогрессивность капитализма», не отрицая при этом технического прогресса в целом и в условиях капитализма. Это различие является важным для определения судьбы капиталистического строя в будущем. У В.И. Ленина можно понять тенденцию к «загниванию», как одну из причин будущей гибели частнохозяйственного строя; А.А. Богданов же не сомневался в техническом прогрессе до конца существования этого строя. В его работе «Краткий курс экономической науки» во вступительной части к разделу «Социалистическое общество» он писал: «...Новый, высший строй явится в том случае, если общество будет идти вперед в своем развитии, как шло вперед до сих (выделено А. Б. - Т. К). Но для застоя или деградации нужны достаточные причины; в жизни современного общества их указать нельзя. Стать застойным оно не может при массе внутренних противоречий, при порождаемом ими стремительном ходе жизни. Вызвать коренную деградацию эти противоречия могли бы только в том случае, если бы налицо не имелось достаточных сил и элементов для развития; но они имеются, и до сих пор те же общественные противоречия развивали их и умножали. Производительные силы человечества растут и только временно ослабляются даже такими социальными катастрофами, как мировая война; растет и организуется громадный класс общества, стремящийся осуществить новые формы» (выделено мною. - Т. К )567. Современные социалисты в основной своей массе склонны поддержать позицию А.А. Богданова, отмечая, правда, что в XIX - начале XX в. существовали серьезные факты, говорившие в пользу точки зрения и В.И. Ленина. Наиболее распространенное мнение на этот счет сжато выражено в статье Ю. Александрова «К проблеме экономического обоснования социализма». Автор пишет, что стабилизация капиталистической системы связана с формированием и функционированием государственно-монополистического капитализма (после кризиса 1929-1933 гг.). Это достижение западной экономической науки, давшей теоретическое обоснование необходимости целенаправленности действий государства по ограничению стихийности экономических процессов. Государство стало играть самую активную роль в регулировании капиталистической экономики, начиная от прогнозирования развития, индикативного планирования, перераспределения национального дохода с помощью бюджетных средств и кончая национализацией предприятий и целых отраслей в случае необходимости. Ю. Александров также обращает внимание на то, что существенные ограничения на проявление стихийности в современной рыночной экономике накладывает и деятельность монополий568. «Деятельность монополий и связанное с этим усиление планового начала, как и увеличение участия государства в процессе регулирования экономики... способствуют ограничению и частичному обузданию стихийных процессов в капиталистической экономике... Более того, накопленный опыт показал, - указывает Ю. Александров, - что конкуренция, принявшая более упорядоченный и регламентированный характер, несет с собой не только негативные последствия, связанные с неизбежной анархией производства, но и способствует гибкости экономики (правильнее и точнее называть ее конкурентной), ее восприимчивости к нововведениям и высокой общей эффективности» (выделено мною. - Т. К. )569. Таким образом, А.А. Богданов, не конкретизируя самого процесса, также считал одной из отличительных черт капитализма способность поддерживать технический прогресс, правда, в искаженных, стесненных, по его мнению, формах. Что касается третьей части «машины» - «рабочего инструмента» - то, по мнению А.А. Богданова, прогресс здесь должен будет заключаться в развитии большей «точности и целесообразности формы»; но каких-то качественных перемен, указывал он, пока не наблюдается. Еще одну область техники, важную в социальном плане, А.А. Богданов выделял специально. Это - средства связи и транспорт. Происходившие в данной области изменения («воздушные сообщения и беспроволочный телеграф») он называл революционными, поскольку они должны будут помочь преодолеть последние «перегородки», последние «материальные препятствия» к свободному «общению людей на поверхности земли», т. е. преодолеть «важнейшую техническую трудность в деле образования общечеловеческого коллектива» (выделено А. Б. - Т. К.)570. Все названные новшества в технической базе общества еще в условиях капитализма стали причиной трансформации «форм сотрудничества» в трудовых процессах в двух основных направлениях. Во-первых, техническое разделение труда, отмечал А.А. Богданов, теряет характер «специализации» и становится «сходным с “простой кооперацией”, в которой работники выполняют однородную работу; при этом техническая “специализация” переносится с человека на машину». Во-вторых, резко расширяются рамки трудового сотрудничества, так как увеличиваются размеры предприятий. Эти тенденции, был уверен А.А. Богданов, продолжатся и в посткапиталистический период, что должно будет привести к формированию нового типа работника - нового и в области профессиональной подготовки, и в области культурно-образовательного развития, и, самое главное в концепции А.А. Богданова, в области психологической; а впоследствии - и к формированию новой личности: человека, адекватного условиям жизни и задачам социалистического (в смысле коммунизма) общества. Иначе говоря, от успеха процесса формирования новой личности, по Богданову, зависит судьба социализма - его осуществимость или неосуществимость. Логика рассуждений А.А. Богданова здесь такова. С развитием «автоматически-регулируемого» производства от рабочего потребуется все более высокий образовательный уровень, так как его труд по обслуживанию сложных механизмов будет сближаться с «инженерским»571. В перспективе это поведет к сближению «организаторского» и «исполнительного» типов труда: «...разница между “исполнителем” и “руководителем” должна там свестись к чисто-количественной разнице в научно-технической подготовке; рабочий просто следует указаниям более сведущего и опытного товарища, а не слепо подчиняется власти, опирающейся на недоступные ему знания» (выделено мною. - Т. К. )572. Данная тенденция стимулируется еще и ростом «текучести рабочей силы» (выделено А. Б. - Т. К.) или переходами работников с одного рабочего места на другое. В капиталистическом обществе переходы обусловливаются либо колебаниями рынка труда, либо поисками более выгодных условий труда; в социалистическом обществе они будут необходимы для поддержания «умственной гибкости» и «разносторонности опыта», требуемых в тех условиях573. В конце концов создастся возможность «легкой замены любого организатора одним из исполнителей и обратно», т. е. сгладится «трудовое неравенство этих двух типов» труда, произойдет их слияние574 и образуется новый тип - «синтетический». Таким образом, в социализме должны сложиться «синтетические отношения производства». В статье 1903 г. «Авторитарное мышление» он подробно анализировал этот тип производственных отношений. По его мнению, они (отношения) явятся закономерным результатом последовательного прогрессивного развития предыдущих типов: «авторитарного» и «анархического» (присущих феодализму и капитализму). Особенность «синтетических отношений производства», по Богданову, заключается в том, что «организованность трудовых отношений достигается в них не путем обособления личностей организатора и исполнителя, а напротив, путем совместного выполнения и организаторской, и исполнительной деятельности всею коллективностью. Каждый член группы является при этом поочередно то организатором, то исполнителем; участвует то в обсуждении дел и их решении, то в осуществлении принятых решений»575. Эта «однородность», по мнению А.А. Богданова, будет увеличиваться в ходе дальнейшего развития «синтетической формы труда». Будут вырабатываться «общие и однообразные способы борьбы с внешней природой, производство самых разнообразных продуктов будет обеспечиваться с помощью “одних и тех же основных приемов”» (выделено А. Б. - Т. К. )576, лишь с незначительными вариациями. Специализация будет при этом сохраняться в том смысле, что разные люди и коллективы будут изготавливать различную продукцию, но ее содержание изменится в том плане, что применение более однотипных производственных процедур приведет к стиранию резких различий в содержании труда, а отсюда - к преодолению «уродливо-одностороннего» развития трудящихся, т. е. появится возможность («непрерывно-возрастающая», подчеркивал А.А. Богданов) «гармони- чески-целостного существования людей в обществе»577. «Синтетический тип» трудовой организации - гораздо более высокий по сравнению и с «авторитарным» (характерным для феодализма), поскольку совмещает в себе «прогрессивность и организованность», и по сравнению с «анархическим» (характерным для капиталистического общества) по тем же причинам. Причем, особо подчеркивал А.А. Богданов, прогрессивность «синтетического» типа трудовых отношений тем «выше», чем масштабнее те коллективы, которые по этому типу организованы, потому что основой данного типа прогрессивности является интенсивное «взаимное общение человеческих личностей, приблизительно одинаковых по уровню культурного развития, но все же представляющих достаточно различий по содержанию своего опыта»578. Поэтому, чем больше будет развиваться и шире распространяться «синтетическая» организация отношений, тем труднее будет удерживаться консерватизму в общественной жизни, а это, в свою очередь, должно повести к выработке более гибких форм «общественного мышления» и складыванию научного мировоззрения. Отсюда в концепции социализма А.А. Богданова следует очень важное положение о способности такого типа личностей поставить общественные отношения под свой сознательный контроль, т. е. способности осуществить процесс, названный в свое время К. Марксом «человеческой эпансипацией», означающей выход общества на путь, ведущий к безгосударственному его состоянию. При «синтетическом типе производственных отношений», утверждал А.А. Богданов, по мере устранения специализации труда в прежнем смысле будет возрастать «психическая однородность людей». Это создаст возможности для лучшего понимания людьми социального поведения друг друга (для «предвидения», по терминологии А.А. Богданова, действий друг друга). А это означает, что «идея строгой закономерности» (выделено А. Б. - Т. К.) распространится на «психическую» жизнь людей и вытеснит окончательно «идею свободной воли» (в идеалистическом смысле. - Т. К.), выражающую именно невозможность предвидеть действия других людей». Эта идея закономерности, по Богданову, уже представляет некоторое «объединяющее содержание для синтетического мировоззрения», хотя оно (содержание) еще очень незначительно. Главная же основа для синтетического мировоззрения еще должна будет сформироваться. Что имеется в виду? Здесь А.А. Богданов вновь повторил главную, по его мнению, мысль, что «наибольшая однородность психического склада личностей» будет достигнута лишь тогда, когда в различных областях «борьбы общества с природою» выработаются «сходные приемы труда», которые, конечно, будут дополняться другими, нужными в разных конкретных ситуациях, но эти дополнительные приемы труда будут именно дополнять основные, пригодные везде в качестве базовых. «Эти-то общие методы, указывал он, - и должны, очевидно, составить основу тех объединяющих идей, около которых монистически организуется общественный опыт»579. С развитием указанных «общих методов», продолжал А.А. Богданов, «...будут становиться все содержательнее и точнее объединяющие идеи научного мировоззрения, ибо наука есть вообще не что иное, как процесс организации общественно-трудового опыта. Развивающееся единство познавательных методов, эта высшая форма монизма, будет делать человеческое мышление все более стройною и гармоничною системою»580. Должен будет исчезнуть, по Богданову, «фетишизм таинственного», и для развивающегося человеческого ума во всей природе не будет ничего непознаваемого, а будет «только познанное и непознанное»581. Для А.А. Богданова было очевидным, что такая смена форм общественного бытия и общественного сознания - длительный и болезненный процесс. «Она протекает, - подчеркивал он, - в виде жестокой борьбы, в виде бесчисленных столкновений между группами одного общества, личностями одной группы, между представлениями одной личности»582. Следует иметь в виду, что под «однородностью психического склада» людей А.А. Богданов понимал, конечно, не стандартизацию личностей, а овладение каждым одним и тем же культурным в широком смысле слова общественным богатством, что и должно было позволить индивидам лучше понимать друг друга, оставаясь неповторимыми индивидуальностями. Иначе говоря, в социалистическом обществе люди получат равный доступ к знаниям, культуре, но, в силу разных общественных темпераментов, склонностей, вкусов и способностей, свободно развиваясь, будут развивать именно свою оригинальность. Это, в свою очередь, должно усилить потребность во взаимном общении583, т. е. при разнообразии индивидуальностей будет укрепляться и такая черта личностей, как социальность. Данный процесс, на наш взгляд, и является реализацией основного принципа и основной характеристики коммунистического общества, стремящегося к безгосударственности, в понимании К. Маркса и Ф. Энгельса. Можно сказать в таком случае, что А.А. Богданов конкретизировал содержание понятия «человеческая эмансипация», впервые сформулированного К. Марксом в 1843 г.584 Для А.А. Богданова, как и для социал-демократов в целом, свобода личности в социалистическом обществе (в смысле коммунизма) представлялась вполне обеспеченной, однако, в отличие от других, он тем не менее уделял специальное внимание прояснению этого вопроса, т. е. выяснению сущности социализма. Его точка зрения здесь однозначна: «Социалистическое общество - это такое, в котором все производство организовано на сознательно-товарищеских началах. Отсюда уже вытекают все другие черты социализма: и общественная собственность на средства труда, и уничтожение классов, и такое распределение продуктов, при котором каждый мог бы в полной мере развивать свою производительную энергию, следуя своему трудовому призванию» (выделено мною. - Т. К.)585. Это определение взято из статьи 1910 г., но и раньше А.А. Богданов делал упор именно на том, что главное в социализме - товарищеская организация всех отношений («отношений товарищеского кружка»). «Сущность товарищеской организации, - объяснял А.А. Богданов, - заключается в единстве цели, свободно, без всякого принуждения, поставленной себе людьми и выходящей за пределы личных интересов каждого из них»586. Если сущность социализма такова, следовательно, свободными в нем могут быть индивиды с преобладанием коллективистских черт в структуре личности. Отсюда возникает вопрос: способно ли объективное развитие человечества сформировать подобных индивидов в массовом масштабе? А.А. Богданов отвечал на этот вопрос утвердительно. Все его исследования (и технико-технологического прогресса, и его влияния на трудовые, социокультурные, социопсихологические процессы) имели в виду именно этот вопрос и касались его разных сторон. Отмеченные А.А. Богдановым прогрессивность исторического процесса и пластичность психической организации человека стали основой его вывода, что «...ни в природе человека, ни в природе общества нет таких условий, которые исключали бы возможность развития вплоть до полного устранения “внешних норм (в том числе нравственных. - Т. К.) и принудительных отношений, вплоть до полного господства норм целесообразности и товарищеских отношений между людьми”»587. Этот вывод и является его ответом на опасения за сохранение свободы и индивидуальности личности в социалистическом обществе. Можно соглашаться или не соглашаться с А.А. Богдановым, но нельзя отказать ему в создании логически стройной системы доказательств своей позиции. В представлениях А.А. Богданова об организации производства в социализме обращает на себя внимание его подчеркивание необходимости и возможности преодоления прикрепления работника к одному коллективу и к одной специальности (он говорил о «текучести» рабочей силы и «подвижности» трудовых коллективов)588. Возможным это станет, по его мнению, после преодоления «технической специализации» (она переносится на механизмы), “психической” специализации» (она устраняется в результате сближения, а потом и слияния организаторского и исполнительского труда и формирования «синтетического типа работника и его мышления») и повышения общего культурнообразовательного уровня трудящихся. Таким образом создастся возможность широкой взаимозаменяемости работников. Допустим, что это действительно возможно, но вот зачем необходима эта постоянная «текучесть» рабочей силы? В этом разделе А.А. Богданов описывал механизм функционирования системы производства. Он отмечал, что на основе указанных ранее изменений общество сможет наконец-то организовать производство «сознательно и планомерно» (планомерность имеется в виду в богдановском смысле - об этом мы писали выше). На основе научного опыта и трудовой солидарности устраняется та анархия, которая в условиях капитализма конкуренцией разъединяет предприятия, а классовой борьбой - общественные классы. «Коллективизм», - утверждал он, - доведет организованное сотрудничество до предельной величины, по всей линии замещая им анархическую форму связи: все общество становится единым предприятием»589. Тип такой «всеобщей организации труда», по мнению А.А. Богданова, может быть только «централистическим», но не в обычном - бюрократическом - смысле слова, а в новом смысле: научного централизма, т. е. не опирающегося на власть. Центром «научного централизма», по Богданову, должно стать «гигантское статистическое бюро» (выделено А. Б. - Т. К.), где «непрерывно сходятся и обрабатываются все сведения о количестве рабочих сил и производимых продуктов» как на отдельных предприятиях, так и в отраслях производства. Властное принуждение в коллективистском обществе не понадобится, потому что для товарищеского коллектива, отмечал А.А. Богданов, вопрос распределения средств производства и рабочей силы «...есть вопрос о наиболее целесообразном их распределении.., т. е. задача научно-статистическая - и только такая» (выделено А. Б. - Т. К.)590. Характером задач определяется характер этих учреждений. А.А. Богданов специально обращал внимание на то, что эти центры (или центр) нельзя назвать органами управления, эти центры работают не в режиме «власть - повиновение», а в режиме «товарищеской формы организации труда». Из объяснений А.А. Богданова следует, на наш взгляд, вывод, что научный централизм возможен при наличии трех обязательный условий: 1) высоком уровне технического обеспечения процесса принятия решений и гибкой организации производства, которое должно быстро реагировать на изменяющийся спрос; 2) высоком образовательном уровне индивидов, поскольку только такие индивиды способны отличить властную директиву от научного требования и прогноза и соответствующим образом реагировать как в экономическом плане, так и в плане защиты свободы личности; 3) коллективистском типе личности большинства населения, позволяющем свободно принять к руководству в своих действиях это требование. Конкретно это выглядит в описании А.А. Богданова следующим образом. При общем избытке рабочей силы (высокий уровень автоматизации и т. п. ведет именно к этому, что и явится причиной сначала сокращения длительности рабочего дня, а потом вообще отмены обязательного рабочего дня), при их «величайшей подвижности, при отсутствии всякой социальной градации видов труда как “высших”, более почетных, так и “низших” или менее почетных» вполне достаточно простого опубликования сведений об излишке или недостатке работников в том или ином «пункте экономического механизма, чтобы направлять и регулировать распределение производителей согласно потребности коллектива. То, что при капитализме достигается стихийно спросом со стороны рынка, здесь достигается сознательно спросом со стороны общества» (выделено мною. - Т. К)591. Другими словами, движущей силой товарищеской организации труда является товарищеская дисциплина, в основе которой лежит «совпадение интересов производства и производителей»592. Если посмотреть на задачи, которые можно будет разрешать с помощью «текучести» рабочей силы в этом ракурсе, то высвечиваются две: производственная - поддержание разносторонних трудовых навыков и, на наш взгляд, гораздо более важная для судьбы социализма, социопсихологическая, если так можно выразиться, - поддержание «наибольшей однородности психического склада личностей», что в концепции А.А. Богданова должно было служить основой укрепления высокой степени социальности в структуре личностей, без которой безгосударственный социализм немыслим. На наш взгляд, А.А. Богданов недооценил последствий научно-технического прогресса в том плане, что труд будет становиться все более сложным, требующим глубокой специализированной подготовки работника, даже если иметь в виду высокий уровень общего образования трудящихся593. Поэтому «величайшая подвижность производителей» все же будет невозможна, а значит, затруднительно будет обеспечить «психическую однородность» трудящихся, если выводить ее целиком из «подвижности» рабочей силы. Однако у А.А. Богданова есть утверждения, к которым мы присоединяемся, что рост социальности личности будет обеспечиваться деятельностью в системе все более общественного производства и настойчивым повышением культурного уровня и развитием на этой основе духовных потребностей трудящихся. А.А. Богданов, говоря о социалистической системе производства как «едином предприятии», тут же оговаривался, что речь не идет об «обязательно пространственной централизации производства» в виде созданных капитализмом мегаполисов, которые, сыграв необходимую роль «в сближении, развитии связей и взаимного понимания людей», становятся ненужными. Развитие техники, средств связи и транспорта позволяет «...облегчить целесообразное рассеяние производства» (выделено А. Б. - Т. К.)594. Принципы организации производства распространялись А.А. Богдановым и на распределение произведенных продуктов. Он отмечал, что новое общество основываться будет на «натуральном» типе хозяйства и потому распределение будет «планомерным» и непосредственным. Общественная организация и производства, и распределения, утверждал он, предполагает общественную собственность на средства производства и на предметы потребления, созданные общественным трудом - вплоть до момента передачи их обществом отдельным лицам для потребления. А там, в области потребления, которое, по существу, индивидуально, начинается «индивидуальная собственность»595. Не совсем ясными для понимания являются поэтому его слова (в более поздней работе 1918-1919 гг.) о том, что во второй фазе посткапиталистического развития «понятие “собственности” одинаково неприменимо ни к средствам производства, ни к предметам потребления: история этой экономической и правовой категории тогда завершена, содержание изжито»596. По нашему мнению, далеко не все предметы потребления можно отнести к категории одноразового использования, и человеку просто необходимо иметь и свой домашний мир, сугубо индивидуальный, а не гостиничного типа. И в отношении такого рода вещей, на наш взгляд, вполне применимо понятие «собственность», и именно «индивидуальная». Далее А.А. Богданов подчеркивал тесную связь системы распределения с организацией производства: распределение должно способствовать реализации цели производства. В социализме такой целью, по мнению А.А. Богданова, является обеспечение каждому члену общества полного и всестороннего развития сил и целесообразности их применения «на пользу всех». Следовательно, система распределения должна быть организована так, чтобы каждого снабдить необходимым и для развития сил, и для их применения. Принцип распределения, действующий в социализме, уже не по труду, как в переходном обществе. В «развитом коллективистском обществе» (когда рост производства сделает ненужной экономию продуктов, а развитие «духа трудового коллективизма» всякую принудительность) принципом распределения уже сможет стать «...полная свобода, отдавая обществу все, что он может дать ему по своим силам и способностям, он (работник. - Т. К.) будет брать от него все нужное по своим потребностям»597. А.А. Богданов отдавал себе отчет в колоссальной трудности непосредственного распределения продукции среди потребителей. Сложность задачи, отмечал он, обусловливает сложность самого аппарата распределения. Для его создания нужно, по его мнению, «та кое развитие статистического и осведомляющего аппарата, до какого нашей эпохе еще очень далеко»598. В качестве элементов еще не самого будущего аппарата распределения, а только исходного материала для их выработки А.А. Богданов называл: «...в сфере банкового и кредитного дела - агентуры и комитеты экспертов для выяснения положения рынков, организация биржевая и т. п.; в сфере рабочего движения - организация союзных касс взаимопомощи, потребительских обществ; далее... организация государственного страхования и т. п.»599. И все же, прежде чем распределять, да еще по принципу свободы потребления, нужно произвести все необходимое в достаточном количестве и высокого качества. Так что центральным вопросом всей системы производства выступает вопрос трудовой мотивации. Данная проблема у А.А. Богданова обозначена как «силы развития» и выделена в специальный раздел. Принципиальное ее решение дано было в статье 1904 г. («Цели и нормы жизни») и в дальнейшем лишь уточнялось. В указанной статье А.А. Богданов, рассматривая эволюцию норм принуждения в обществе, касался и принуждения к труду. Как известно, писал он, Г. Спенсер (популярный английский социолог в то время в России) является автором статьи «Грядущее рабство», в которой социализм представлен в форме «государственной казармы» с жесткой трудовой повинностью. Причиной подобных опасений, по мнению А.А. Богданова, является непонимание того, что «труд - органическая потребность человека». «Первичные» стимулы (к труду) возникают там, указывал А.А. Богданов, «...где человек встречается лицом к лицу с природой, где в непосредственной борьбе с нею он сам выступает как производительная, как творческая сила (выделено А. Б. - Т. К.)»600. А «борьба между людьми, их конкуренция, соревнование - все это только производные стимулы развития...» (выделено А. Б. - Т. К.)601. Для того, чтобы увеличить «силы развития», нужно высвободить «первичные» стимулы, что и будет сделано в обществе, «социальной формой» которого явится товарищеское сотрудничество, а границами - «границы человечества»602. В более поздних работах эти положения были лишь развернуты, без изменения содержания. Так, тезис о том, что «основной и всеобщий двигатель развития - это борьба с природою»603 А.А. Богданов доказывал тем, что во все эпохи присутствовала эта борьба, лишь меняя формы. В ранних обществах с натуральным хозяйством («первобытно-коммунистическом», раннефеодальном) в основе ее лежит «внешнее противоречие»: противоречие «...между возникающим из размножения ростом потребности в средствах жизни и суммою тех средств, которую при данных способах труда доставляет природа» (выделено А. Б. - Т. К.)604. В обществах с «меновым» хозяйством силы развития - это «...конкуренция, классовая борьба, т. е. в сущности, внутренние противоречия общественной жизни» (выделено А. Б. - Т. К.)605. Конкуренция и классовая борьба все еще остаются «могучими двигателями развития» в буржуазном обществе, и именно этим обстоятельством, по мнению А.А. Богданова, объясняется распространенное «...заблуждение, будто без экономической борьбы (конкуренции грубой или смягченной - в виде соревнования) между людьми общество не может быть прогрессивным». На самом же деле, повторял он, «основной... двигатель развития - это борьба с природою»606. Изменяя природу силою своего труда, общество тем самым вынуждается вновь и вновь изменять свое отношение к ней, а в зависимости от этого - и свое строение и культуру607. Конкуренция на целые века стала главной силой развития потому, указывал А.А. Богданов, что «дело общественного прогресса оказалось не в руках непосредственных производителей, а в руках потерявших пря мое трудовое соприкосновение с природою организаторов. К ним переходила, в виде прибавочного продукта, та избыточная энергия общества, за счет которой идет развитие. Не получая непосредственных стимулов прогресса из борьбы со стихиями природы, они получали такие стимулы из борьбы между собою, из стихийности общества, — без чего они, действительно, могли бы застыть в неподвижности, а с ними и все общество. Вот почему конкуренция должна была постепенно выступить на первый план, как мотив прогресса. При этом ценою прогресса являлась огромная растрата энергии общества на внутреннюю борьбу» (выделено мною. - Т. К.)608. В социализме - «новом натурально-хозяйственном» обществе, где будет преодолено расслоение на классы и на группы «организаторов» и «исполнителей», силы развития, полагал А.А. Богданов, вновь будут «...лежать во внешнем противоречии - общества и природы, в самом процессе борьбы общества с природою» (выделено А. Б. - Т. К. )609. В отличие от ранних натуральнохозяйственных обществ, в социализме, указывал он, на совершенствование человеком «своего труда и познания» будет влиять не медленно действующая сила «чрезмерного размножения», а рост потребностей человека и общества в самом процессе труда и познания. «Власть над природою, - утверждал А.А. Богданов, - означает постоянное накопление энергии общества, усвояемой им из внешней природы. Накопляемая энергия ищет исхода и находит его в творчестве» (выделено А. Б. - Т. К.)610, «...в захвате власти над стихиями, в раскрытии тайн вселенной, - в растущей культуре» (выделено мною.- Т. К.)611. Если в первобытном обществе развитие сдерживалось бедностью жизни; в «авторитарном» (феодальном. - Т. К.) - «консервативной тенденцией власти»; в капиталистическом ослабляется «анархической растратою производительных сил на социальные конфликты»; то, когда «капитализм освободит человечество от всех этих препятствий, тогда настанет время свободного, гармонического прогресса, стремительного, всепобеждающего...»612. Итоговой характеристикой зрелого общества будущего можно считать следующее определение А.А. Богданова: «Социализм есть мировое товарищеское сотрудничество людей, не разъединенных частной собственностью, конкуренцией, эксплуатацией, классовой борьбой, властвующих над природой, сознательно и планомерно творящих свои взаимные отношения и свое царство идей, свою организацию жизни и опыта»613. Из всего сказанного А.А. Богдановым о трудовой мотивации становится ясно, что он, как практически все социалисты, считал, что постепенное устранение внешних и внутренних (психологических) искажений жизнедеятельности человека высвободит его творческие способности, выведет на первый план среди других человеческих потребностей интеллектуальные и духовные, стремление к удовлетворению которых и будет служить важнейшим трудовым стимулом. Иначе говоря, интеллектуальные и духовные творческие потребности, являясь следствием достигаемого высокого уровня общественного развития, все более будут становиться в то же время и его причиной. На наш взгляд, это и есть процесс перехода общества на принципиально другую логику развития, где именно сознание, сознательная деятельность человека, накапливаемая культура становится важнейшим источником общественного развития. Данная тенденция явилась основанием для введения в научный оборот термина «общественнокультурная формация», обозначающего характер общества будущего. Так, философ Л. Ширяев в очень содержательной статье предпринял попытку «...обоснования гипотезы о начавшемся глобальном переходе к новому типу общественного бытия, обусловленному коренным изменением места и роли культуры в развитии человечества, превращением ее в главный вид общественного производства, в результате чего завершается эпоха исторического развития как процесса смены общественно-экономических организмов и открывается эра культуры, эра сменяющих друг друга общественно-культурных формаций»614. Вполне допустимо, по нашему мнению, предположить, что такой переход в принципиально иной режим общественного развития имел в виду Ф. Энгельс, говоря о «скачке из царства необходимости в царство свободы». Только этот процесс в понимании А.А. Богданова (как и большинства современных социалистов) является не «скачком», а длительным, трудным, очень болезненным для человека и общества движением. Здесь его точка зрения совпадает с позициями и либерала М.И. Туган- Барановского, и неонародников В.М. Чернова и Р.В. Иванова-Разумника. В заключение рассмотрим спорный вопрос о наличии противоречий в социалистическом обществе как источнике его развития. Как уже говорилось, автор комментариев к работам А.А. Богданова, изданным под общим названием «Вопросы социализма: Работы разных лет» (1990 г.), Г.Д. Гловели указывает на противоречивость текстов А.А. Богданова. В экономических учебниках («Краткий курс экономической науки» и «Курс политической экономии») социализм, пишет Г.Д. Гловели, автором упрощенно трактуется как «общество без противоречий», а в «Тектологии» А.А. Богданов говорит о неизбежности каких-то (каких именно, сказать было еще нельзя) «расхождений» и в «коллективистском» обществе. Г.Д. Гловели прав. В описаниях социализма (в смысле, коммунизма) в экономических учебниках А.А. Богданов говорил о преодолении внутриобщественных противоречий в разделе о «силах развития». Но внимание привлекают рассуждения А.А. Богданова в разделе о «развитии социальных норм». Он утверждал, что функция любых принудительных норм (обычая, права, нравственности) заключается в регулировании «...жизненных противоречий между людьми, группами, классами», «...весь смысл нормативного принуждения основан на противоречии стремлений личности с интересами коллектива»615. В социализме, покончившем с анархией производства, полагал А.А. Богданов, уничтожается сам источник этих противоречий. И далее он писал: «Без сомнения, они (противоречия. - Т. К.) не исчезают окончательно и безусловно - они всегда возможны всюду, где существует жизнь. Но, не имея основы в самом строении общества, они перестают быть явлением постоянным и общим, а становятся фактами частными и случайными»616. Отсюда А.А. Богданов выводил ненужность в социализме норм принуждения. Но нас интересует другое в этой цитате. А.А. Богданов считал неустранимыми противоречия между личностью и обществом и допускал лишь их переведение в разряд «частных и случайных фактов». Помня это, внимательно прочитаем отрывок из «Тектологии»: «Было бы наивно и ненаучно считать это решение (переход к социализму. - Т. К.) окончательным, последним. Коллективистское общество тоже - высокодифференцированная система и между ее частями или разными сторонами жизни должны возникать новые расхождения. Какие именно - мы этого сейчас научно предусматривать еще не можем, можем только сказать, что не сословно-правовые и не экономически-классовые, так как эти исключены нынешними решениями. Для новых задач найдутся и новые методы...» (выделено мною. - Т. К.)617. На наш взгляд, можно предположить, что противоречия, которые постоянно придется разрешать в коммунизме, будут касаться именно взаимоотношений личности и общества, поскольку это общество, где впервые личность и все, что с ней связано, будет ставиться во главу угла при решении любых проблем, и основания для такого предположения можно найти в работах самого А.А. Богданова. Для того, чтобы в полной мере оценить модель социалистического общества, разработанную А.А. Богдановым, целесообразно сравнить ее с представлениями о социализме М.И. Туган-Барановского. Следует помнить, что у М.И. Туган-Барановского главное внимание сосредоточено на социализме не в смысле коммунизма, а у А.А. Богданова, напротив, на социализме в коммунистической стадии, поэтому сопоставлять будем «переходную эпоху» у А.А. Богданова и «государственный социализм» М.И. Туган-Барановского. Сравнительный анализ показывает, что в принципиальных вопросах (за исключением, пожалуй, одного) представления о первом этапе посткапиталистического общества данных авторов вполне совпадают. Территориальным масштабом строя оба считали либо весь мир, либо (для начала) несколько крупных, наиболее развитых стран; обоснование тоже однотипно: хозяйственная целесообразность (самодостаточность), и А.А. Богданов добавлял еще потребности обороны от несоциалистических, враждебно настроенных стран. Оба также были уверены, что в этот период государство как орган управления еще будет существовать, но изменятся приоритеты в его функциях: на первое место выйдут организационно-хозяйственная и культурная. Вместе с тем в ослабленном виде сохранится и политическая власть, т. е. принуждение человека. Несмотря на некоторую разницу в формулировках (у А.А. Богданова говорится конкретно - о принуждении в сфере труда: ограничения в выборе профессии и какой-то продолжительности обязательный рабочий день; у М.И. Туган-Барановского - более общие суждения: «Конечно, элемент принуждения останется и при социалистической государственности до тех пор, пока не изменится природа самого человека и человек не научится добровольно подчинять свои интересы общим... Элемент принуждения, если и останется при социалистической государственности, то в гораздо меньших размерах, чем ныне, и, что особенно существенно, ...будет опираться на правовую идею интересов большинства, а не основываться на голом факте силы, как в классовом государстве нашего времени»)618, причина им виделась тоже одна: еще недостаточная эффективность производства и незавершенность формирования человека с преимущественно коллективистской психологией. Общность в понимании производственных проблем проявлялась в едином мнении, что производство будет организовано «планомерно» и основой его станет общественная собственность на основные средства производства. Разница в описании системы производства заключается в том, что у А.А. Богданова оно (описание) краткое и касается основных тенденций: продолжения процесса концентрации, когда коллективы предприятий становятся более многочисленными и в то же время «текучими». Между тем как М.И. Туган-Барановский намного подробнее характеризовал иерархию субъектов хозяйствования и принципы организации трудовых процессов на каждом уровне. В равной мере одинаковым у обоих мыслителей является отрицательное отношение к крайностям процесса урбанизации: города, по их мнению, не должны быть мегаполисами и техника будущего позволит разрешить эти проблемы. Сходны их взгляды и на организацию в социализме распределения и потребления произведенных продуктов. Распределение будет осуществляться «планомерно», как и производство, и пропорционально трудовому вкладу каждого. М.И. Туган-Барановский полагал, что на этом этапе еще будут существовать деньги, «хотя бы и в идеальной форме» и нормироваться будет величина дохода, а в его пределах потребление будет свободным. А.А. Богданов о деньгах ничего не писал, но из контекста его произведений можно заключить, что распределяться будут непосредственно продукты. Различия в предложенных моделях социализма концентрируются в вопросах взаимоотношений личности и общества. Несмотря на то, что оба автора по вполне понятным и много раз разъясненным причинам основное внимание уделяли обсуждению проблем социалистической экономики, М.И. Туган- Барановский везде, где только можно, говорил о личности, ее свободе, условиях развития. Так, он говорил об этом, касаясь вопросов производительности труда: «Каждая производительная единица должна иметь те размеры, при которых достигается максимум производительности общественного труда (с соблюдением, конечно, интересов и самого работающего человека)...»619. И в разделе о положительном влиянии «централизации» на экономическую эффективность он сразу же отмечал ее опасности, и недвусмысленно высказывался в пользу человека в возможной дилемме «интересы личности или максимум “общественного богатства”». «Можно согласиться с тем, - указывал М.И. Туган- Барановский, - что централизация благоприятствует умножению общественного богатства. Если мы представим себе социалистическое государство, как гигантскую машину, в которой отдельный человек играет роль винтика или колеса, управляемого движением всего механизма, то это, быть может, и поведет к созданию наибольшей суммы общественного богатства, но не будет соответствовать интересам трудящегося человека, не желающего принижать себя до простого подчиненного орудия об- 3 щественного целого» . Он считал необходимым указать, что социализм - всего лишь этап в общественном развитии и его ценность всецело заключается в разрешении части проблем, связанных с развитием человеческой личности. В связи с этим он и утверждал, что насущной проблемой современности является борьба за осуществление в общественной жизни принципа равенства, потому что до сих пор еще интересы большинства «грубо попираются меньшинством». Социализм и призван реализовать принцип равенства. Однако следует иметь в виду, подчеркивал М.И. Туган-Барановский, что «...высшая цель общественного союза — социальный идеал — отнюдь не заключается в наибольшем равенстве всех членов общественного союза. Равенство, само по себе, отнюдь не является положительным благом. Неравенство есть несомненное социальное зло, но устранение зла есть лишь первый шаг в направлении к социальному идеалу. Социальным же идеалом является не социальное равенство, а социальная свобода. Общество совершенно свободных людей — вот конечная цель общественного прогресса» (выделено мною. - Т. К )620. Для него было несомненным, что именно «...с точки зрения этого высшего социального идеала - свободы человеческой личности - и должны быть оцениваемы различные типы социалистического общества»621. Этому принципу он строго следовал в своем творчестве. Все дополнения, которые он предлагал «вдвинуть» в государственный социализм (местное самоуправление, участие рабочих в управлении предприятиями, трудовая кооперация и единоличное производство), преследовали две главные цели: расширить рамки свободы личности и повысить эффективность производства. По этой же причине М.И. Туган-Барановский, говоря о социализме в целом, указывал на «двойственность» задач, которые придется решать одновременно: наиболее возможное удовлетворение общественных потребностей и наиболее возможно полное обеспечение свободы каждого. Он специально подчеркивал, что речь идет не о подчинении личности обществу и не о подчинении общества личности, а о наибольшем «примирении этих начал»622. И это придется делать, считал он, до тех пор, пока «...человеческая природа не испытает полного изменения, [пока] интерес отдельной человеческой личности не будет совпадать вполне и без остатка с интересом общественного целого»623. Таким образом, М.И. Туган-Барановский в своей модели социализма указал направление, в котором может развиваться человеческая личность, и условие, только при достижении которого можно будет перестать выделять отдельной задачей необходимость ограждать свободу личности от поглощения интересами общества (поскольку обратный процесс считался все же маловероятным). В этом случае индивид получал теоретические гарантии от произвола ровно на такой период времени, который потребуется для формирования личности, адекватной новому общественному строю, т. е. навсегда, если указанная задача окажется невыполнимой. Иначе говоря, М.И. Туган-Барановский сделал все возможное в теоретическом плане, чтобы обеспечить либерально-демократический характер будущего строя. Что касается представлений о коммунизме, то, насколько позволяют судить тексты М.И. Туган- Барановского, он, как и А.А. Богданов, мыслил его обществом безгосударственным, бесклассовым, бестоварным, обществом, в котором главной целью является «свободное развитие каждого»624. У А.А. Богданова в описании модели «переходной эпохи», да и зрелого «коллективизма» об отдельной личности и гарантиях обеспечения ее свободы практически ничего не говорится. А.А. Богданов понимал социализм (в смысле коммунизма), как «товарищескую организацию», сущность которой заключается в «единстве цели, свободно, без всякого принуждения поставленной себе людьми и выходящей за пределы личных интересов каждого из них»625, он не случайно называл этот строй «коллективизмом». Причем неоднократно он указывал, что нормально такое общество сможет функционировать лишь в широком масштабе, в перспективе - в мировом. Если исходить из этого, тогда становится понятным, почему в текстах А.А. Богданова мы находим последовательно углублявшиеся исследования, решавшие задачу доказать возможность естественного развития индивидов с преобладанием в структуре личности черт коллективиста. И если бы эта задача оказалась нерешаемой в принципе, тем самым был бы закрыт вопрос о социализме, так как была бы доказана его мысли- мость, но реальная невозможность. Именно этим объясняется, на наш взгляд, его постоянный акцент на коллективе, человеке-товарище и использование с отрицательным значением термина «индивидуализм», отождествляемого А.А. Богдановым с термином «эгоизм». Так, в работе 1917 г. «Путь к социализму» можно прочесть, что в социализме «впервые создается возможность для свободного, полного и непрерывного развития сил всего человечества в общем его труде. Следовательно, сущность социализма можно выразить так: социализм есть основанная на переходе всех средств производства в общественную собственность организация всеобщего сознательного сотрудничества для полного и свободного развития всех людей» (выделено мною. - Т. К.)626. Та же мысль присутствует в книге «Краткий курс экономической науки», выдержавшей за период с 1897 г. по 1920 г. 10 изданий. Говоря о ненужности принуждения в новом строе, А.А. Богданов отмечал, что «распределение труда» гарантировано будет «с одной стороны, указаниями науки и ее выразителей, технических организаторов труда, действующих только именем науки, но не именем власти, с другой стороны - силою социального чувства, связывающего людей в одну трудовую семью искренним стремлением сделать все для блага всех» (выделено мною. - Т. К. )627. Одной из главных задач социалистов еще в условиях капитализма А.А. Богданов считал помощь в развитии «...истинно товарищеских отношений во всей житейской практике пролетариата. ...Надо настойчиво, неуклонно, - указывал он, - бороться с проявлениями индивидуализма, идейного рабства, идейного барства, выясняя их противоречие с пролетарским социализмом» (выделено мною. - Т. К.)628. А.А. Богданов был уверен в том, что ему удалось, опираясь на данные психологии, истории, политической экономии и естественных наук, подтвердить «пластичность человеческой психики», изменяющейся под влиянием главным образом объективных социальных условий, прежде всего в процессе трудовой (в широком смысле слова) деятельности, а значит и положительно ответить на вопрос о возможности «коллективистического» строя. Человек-коллективист, по Богданову, не только не будет тяготиться своим положением члена коллектива, оно для него будет и естественно, и желательно. Во-первых, в силу высокой степени социальности его психологии и, во-вторых, потому что это - человек с активистским типом мировоззрения629, понимающий, что грандиозные задачи, стоящие перед обществом, под силу только сплоченному, единому человечеству («организационные задачи по созданию коллективистического строя», «захват власти над стихиями, ...раскрытие тайн вселенной» и т. п.)630. Вместе с тем человек-коллективист в построениях А.А. Богданова не является «винтиком», однотипным другим и потому легко заменимым в сложном механизме. Коллективизм не означает стандартизации, нивелирования индивидов. Доказательства этого можно найти в работах А.А. Богданова, там, где говорится о «товарищеском» типе отношений, так как он разъяснял, что это свободные, добровольные, сознательные отношения равных (в смысле социальной равноценности) людей. Кроме того, согласно Богданову, разнообразие индивидуальностей - важнейшее условие дальнейшего прогресса (когда сословных и классовых противоречий как источников общественного развития уже не будет). «Новые силы развития, - писал по этому поводу А.А. Богданов, - рождающиеся из борьбы с природою, из трудового опыта людей, действуют тем сильнее и быстрее, чем шире, сложнее, разностороннее этот опыт. Поэтому в новом обществе, с его колоссальной широтой и сложностью системы труда, с его громадной связанностью, сближающей и объединяющей опыт самых различных (при одинаковом уровне (выделено А. Б. - Т. К.) развития) человеческих личностей, эти силы развития должны создать такой стремительный прогресс, о котором мы не можем составить себе точного понятия» (выделено мною, кроме оговоренного специально. - Т. К. )631. Наиболее подробно характерное для него понимание взаимоотношений личности и общества в социализме А.А. Богданов высказал, на наш взгляд, рассматривая эволюцию главных культурных принципов обществ, играющих организующую роль на стадиях докапиталистической, капиталистической и будущей - социалистической. По его мнению, в период распространения «машинного» производства зарождается тенденция, ведущая ко все большему сближению рабочих на основе роста «сознания общих интересов». «Товарищеское сотрудничество мастерской, - указывал А.А. Богданов, - расширяется в боевое товарищество рабочих организаций. То и другое вместе вырабатывает в пролетариях дух коллектива, а затем ведет к оформлению идеологии трудового коллективизма» (выделено А. Б. - Т. К.)632. Этот коллек тивизм и есть «новый культурный принцип», идущий на смену «авторитету» (культурному принципу докапиталистических обществ) и «индивидуализму» (культурному принципу капиталистических обществ). И далее он проводил их сравнение, важное в интересующем нас плане. С «авторитетом» «коллективизм», указывал А.А. Богданов, «...сближает стремление к организованности, но резко разъединяет сознательный, добровольный характер связи между людьми, отрицание неравенства и слепого подчинения — элементов, всего более чуждых товарищескому сотрудничеству. С индивидуализмом, — продолжал он, — родственную черту представляет тенденция к равенству, идеал свободного развития; но резкое различие в том, что отвергается противоположение человека человеку, автономия личного “я”, как вполне особого центра интересов и стремлений: таким центром принимается трудовой коллектив, а личность рассматривается как живое звено его неразрывной связи» (выделено мною. - Т. К)633. Итак, отсюда мы можем узнать, что «коллективизм» от «авторитета» берет и сохраняет «стремление к организованности»; от «индивидуализма» - «тенденцию к равенству, идеал свободного развития» и добавляет свои требования; в итоге мы получаем следующее содержание «культурного принципа трудового коллективизма»: стремление к организованности; тенденция к равенству; идеал свободного развития (личностей); сознательный, добровольный характер связи между людьми, исключающий слепое подчинение; отрицание «противоположения человека человеку, автономии личного “я”, как вполне особого центра интересов и стремлений»; выдвижение на роль «такого центра» трудового коллектива, - следовательно, общества, а не только коллектива предприятия; понимание личности как «главного звена... неразрывной связи» коллектива. Очевидно, что А.А. Богданов стремился не упустить ничего из того, что могло бы оттенить ценность человеческой личности в «коллективистическом» обществе и так же очевидно, что любой либерал, в том числе и поддерживающий социалистические принципы, сразу же обнаруживал тезис, перечеркивающий, по его мнению, все положительные стороны социализма, поскольку угрожал личности принесением ее свободы и интересов в жертву обществу (тезис о выдвижении коллектива на роль «вполне особого (автономного) центра интересов и стремлений» и понимании личности как «живого звена его неразрывной связи»). Здесь не могли помочь (и не помогали в дискуссиях того периода) разъяснения социал-демократов, что общество полнокровно, пока полнокровны его звенья- личности и потому забота об обществе одновременно является заботой о личностях. В ответ справедливо звучало, что при всем при том гарантий свободы личности такая формулировка не дает и в критических ситуациях апелляция к ней в деле защиты личности будет бесплодной. Как мы помним, М.И. Туган-Барановский считал необходимым в равной степени блюсти интересы и личности, и общества. Такую же позицию в этом вопросе занимали почти все из рассматриваемых в нашей работе российских либералов; только поздний Н.А. Бердяев демонстрировал крен в сторону приоритета интересов личности (в концепции «персоналистического социализма»)634. А.А. Богданова меньше, чем кого бы то ни было из российских социал-демократов, можно упрекнуть в пренебрежительном отношении к человеческой личности и ее неповторимой индивидуальности. Он доказал это самым неопровержимым способом - всей своей жизнью. Тем более важным является ответ на вопрос: почему в его модели социализма (особенно его первого этапа) не предусмотрены меры по охране свободы личности. Проведенное нами изучение суждений А.А. Богданова на этот счет позволяет предложить следующее объяснение. А.А. Богданов - самостоятельный ученый, теоретик социализма, вместе с тем разделявший основные принципы марксизма. Анализ исторических процессов с помощью марксистской методологии убеждал его в наличии вполне определившейся тенденции, ведущей к обобществлению производства и на этой основе к возможному обобществлению собственности на средства производства635, т. е. к созданию все более социализированной общественной среды. По результатам исследований в области индивидуальной и социальной психологии, и шире - в области «общественной идеологии» - А.А. Богданов заключил, что эта объективная тенденция оказывает социализирующее влияние на изменения и в структуре личности: развиваются черты человека-коллективиста. Если эти тенденции по какой-либо причине не прервутся (чему он причин не видел), их развертывание, утверждал он, создаст условия для функционирования «коллективистического» общества. В социализме, где не будет сословных и классовых антагонизмов, человек получит реальную возможность беспрепятственно повышать свой культурно-образовательный уровень и реализовывать себя как личность в творческой деятельности; причем, что важно в концепции А.А. Богданова, решая созидательные, а не разрушительные задачи и, следовательно, укрепляя социальные чувства и стремления. Иначе говоря, позитивно направленная трудовая деятельность высококультурных людей с коллективистской психологией исключает, полагал А.А. Богданов, не преодолимые иначе, как только с использованием принуждения, социальные конфликты между личностью и обществом, и межличностные тоже636. Т акие отношения между такими личностями А.А. Богданов и называл «товарищескими», здесь принудительные нормы (в том числе и нравственные) становятся ненужными. Т. е. товарищеские отношения - это тот тип общественных отношений, который сможет обеспечить реальную (а не формальную) свободу личности. Доказывая возможность этого типа отношений, А.А. Богданов тем самым доказывал осуществимость полноценной свободы личности. В процессе их распространения (в «переходную эпоху») критерием обеспечения свободы личности должна была служить сама сущность товарищеских отношений, поэтому оценка характера отношений в обществе (товарищеские они или нет) и является, в контексте всех предыдущих высказываний А.А. Богданова, оценкой степени фактической свободы личности. На стадии же зрелого социализма любой акцент на интересах личности тем более выступал бы диссонансом в атмосфере товарищеских отношений. Он означал бы смещение внимания вновь на отдельную личность, т. е. попятное движение к пережитому уже этапу «индивидуализма» в прежней форме. Поэтому А.А. Богданов указания либералов на отсутствие в социалистической теории системы гарантий личности от произвола, как на пробел в этой теории, считал следствием непонимания ими самой сущности социализма. Социализм и принуждение, по мнению А.А. Богданова, - немыслимое сочетание, это два противоположных мира; социализм как форма товарищеских отношений преодолевает, изживает те условия, в которых было возможно насилие над личностью. Нужны были длительные дискуссии, чтобы эти нюансы могли быть поняты и восприняты всерьез, иначе же эта модель воспринималась упрощенно - как апофеоз коллективности, полностью поглощающей самостоятельную личность. Надо сказать, что поверхностному пониманию концепции социализма А.А. Богданова весьма способствовала (помимо прочих, более серьезных обстоятельств политического характера) его излишне техницистская терминология, режущая слух привычных к философско-социологической аргументации российских либералов, да отчасти и неонародников, и социал-демократов. Если же говорить о существе социалистических воззрений А.А. Богданова, которые он представил в описаниях этого общественного строя, то не будет преувеличением охарактеризовать их (воззрения), как в не меньшей степени либеральные, чем взгляды М.И. Туган-Барановского; оба мыслителя, по нашему мнению, могут быть отнесены к либеральным социалистам, несмотря на терминологические различия. К другому выводу мы приходим при анализе понимания этого вопроса В.И. Лениным. Представления об обществе будущего В.И. Ленин раскрывал в наиболее важных, на наш взгляд, работах 1917 года: «Государство и революция. Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции» (написана в августе - сентябре 1917 г.); подготовительных материалах к ней, озаглавленных «Марксизм и государство» и «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» (написана в сентябре 1917 г.). Во всех случаях В.И. Ленин исходным пунктом рассуждений брал взгляды К. Маркса и Ф. Энгельса. Анализируя статью К. Маркса «Критика Готской программы»637, В.И. Ленин принимает предложенное К. Марксом деление коммунистического общества на две фазы и стремится детализировать этот процесс, переводя его в контекст современных ему реалий. Получалась следующая картина. Первая, или низшая фаза коммунистического общества (В.И. Ленин оговаривался, что она обычно называется социализмом). Это общество, которое, писал В.И. Ленин, «только что вышло на свет божий из недр капитализма, которое носит во всех отношениях отпечаток старого общества»638. Средства производства уже принадлежат «всему обществу». Каждый, «выполняя известную долю общественно-необходимой работы, получает удостоверение от общества, что он такое-то количество работы отработал. По этому удостоверению он получает из общественных складов предметов потребления соответственное количество продуктов. За вычетом того количества труда, которое идет на общественный фонд, каждый рабочий, следовательно, получает от общества столько же, сколько он ему дал»639. Далее В.И. Ленин напоминал разъяснения К. Маркса, что на этой фазе общественного развития «равное право», примененное к разным людям, означает фактическое неравенство. Справедливости и равенства, соглашался В.И. Ленин, «первая фаза коммунизма» дать еще не может (останутся различия в «богатстве»), но уже невозможна будет эксплуатация человека человеком, так как средства производства «нельзя захватить в частную собственность». Таким образом, в условиях социализма будет уничтожена только та «несправедливость», когда средства производства «захвачены» отдельными лицами; но будет еще существовать несправедливость, состоящая в распределении предметов потребления «по работе» (а не по потребностям), т. е. в распределении «будет еще господствовать буржуазное право». Причина этого коренится в уровне экономического развития общества и культурном уровне членов общества: «...не впадая в утопизм, - отмечал В.И. Ленин, - нельзя думать, что, свергнув капитализм, люди сразу научаются работать на общество без всяких норм права, да и экономических предпосылок такой перемены отмена капитализма не дает сразу. А других норм, кроме «буржуазного права», нет. И постольку остается еще необходимость в государстве, которое бы, охраняя общую собственность на средства производства, охраняло равенство труда и равенство дележа продукта» (выделено В. Л. - Т. К.)640. Иначе говоря, в коммунистическом обществе, в первой его фазе сохранится не только буржуазное право, но и буржуазное государство, хотя буржуазии как класса уже не будет. Это может показаться парадоксом, отмечал В.И. Ленин, но парадокса здесь нет, поскольку речь идет о развитии демократии, а она, даже самая полная, - есть государство. После социалистической революции пролетариату следует «разбить... буржуазную... государственную машину, постоянную армию, полицию, чиновничество, заменить их более демократической, но все еще государственной машиной в виде вооруженных рабочих масс, переходящих к поголовному участию народа в милиции» (выделено В. Л. - Т. К.)641. Здесь, по мнению В.И. Ленина, «количество переходит в качество», так как «такая» демократия уже означает выход из рамок буржуазного общества, начало его социалистического переустройства. Если действительно «все» участвуют в управлении государством, писал он, то «капитализму» уже не удержаться. Причем В.И. Ленин был убежден, что современный ему капитализм уже создал предпосылки для действительного участия всех в управлении государством («...поголовная грамотность» в ряде наиболее развитых стран, «обучение и дисциплинирование» миллионов рабочих «крупным, сложным, общественным аппаратом почты, железных дорог, крупных фабрик, крупной торговли, банкового дела и т. д. и т. п.»)642. «При таких экономических предпосылках, - утверждал В.И. Ленин, - вполне возможно немедленно, с сегодня на завтра, перейти к тому, чтобы, свергнув капиталистов и чиновников, заменить их - в деле контроля за производством и распределением, в деле учета труда и продуктов - вооруженными рабочими, поголовно вооруженным народом... Учет и контроль - вот главное, что требуется для ...правильного функционирования первой фазы коммунистического общества. Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного “синдиката”. Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы, и получали поровну» (выделено В. Л. - Т. К.)643. Последняя фраза нуждается в специальном комментировании, так как выше В.И. Ленин писал, в согласии с К. Марксом, о распределении не «поровну», а по «труду». Поэтому мы должны фразу о работе поровну и оплате поровну понимать как возможно более равномерное распределение труда и, следовательно, его оплаты, но не буквально. Далее В.И. Ленин отмечал, что учет и контроль за мерой труда и мерой потребления также «упрощен капитализмом до чрезвычайности» и потому возможен. И вот когда «...большинство народа начнет производить самостоятельно и повсеместно такой учет, такой контроль за капиталистами (превращенными теперь в служащих) и за господами интеллигентиками, сохранившими капиталистические замашки, тогда этот контроль станет действительно универсальным... Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы»644. Впечатление от такой организации трудовых отношений складывается тягостное, но и сам В.И. Ленин считал ее вынужденно необходимой, но не окончательной. «Но эта «фабричная» дисциплина, - подчеркивал он, - ...никоим образом не является ни идеалом нашим, ни нашей конечной целью, а только ступенькой, необходимой для радикальной чистки общества от гнусности и мерзостей капиталистической эксплуатации и для дальнейшего движения вперед» (выделено В. Л. - Т. К.)645. Имеется в виду, что с того времени, когда «все члены общества или хотя бы громадное большинство их сами научились управлять государством...» (выделено В. Л. - Т. К.)646, начинает исчезать надобность во всяком управлении вообще. Так что, чем полнее демократия, тем ближе момент, когда она становится ненужной. Когда же «...необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого общежития, - полагал В.И. Ленин, - ...станет привычкой... тогда будет открыта настежь дверь к переходу от первой фазы коммунистического общества к высшей его фазе, а вместе с тем к полному отмиранию государства» (выделено В. Л. - Т. К.)647. Итак, в первой фазе коммунистического общества, по мнению В.И. Ленина, производство будет организовано на общественных средствах производства и потому планомерно (он писал о планомерности еще на уровне трестов). Распределение произведенной продукции будет осуществляться пропорционально трудовому вкладу каждого и в бестоварной форме. По вопросу об использовании денег в распределении у В.И. Ленина однозначного ответа нет. Он и за бестоварность выступал, когда рассматривал работу К. Маркса «Критика Готской программы» (1875 г.), и за использование денег тоже, когда рассматривал работу Ф. Энгельса «К жилищному вопросу» (1872 г.), где автор говорил, что «...пользование ...домами, фабриками и прочим едва ли будет предоставляться, по крайней мере в переходное время, отдельным лицам или товариществам без покрытия издержек»648. В.И. Ленин комментировал это так: «Энгельс выражается крайне осторожно, говоря, что пролетарское государство “едва ли” без платы будет раздавать квартиры, “по крайней мере, в переходное время”» (выделено мною. - Т. К.)649. Кроме того, говоря об оплате труда бывших буржуазных специалистов, В.И. Ленин утвер ждал, что она не должна превышать зарплату рабочего. Это можно истолковать как признание необходимости денег, но, правда, здесь мыслим и другой вариант - понимание зарплаты рабочих, а значит, и специалистов, в натуральной форме. Вполне правомерно поэтому сказать, что В.И. Ленин заранее не предрешал этого вопроса - сама действительность должна была показать, что более приемлемо, но в перспективе безусловно виделась бестоварность распределения. Основной чертой экономики в период социализма В.И. Ленин считал возможность ее «планомерного» функционирования под контролем со стороны рабочих. Поскольку это осуществимо лишь в условиях высококонцентрированного производства, постольку В.И. Ленин и видел в процессе монополизации капиталистической экономики процесс создания предпосылок социализма, еще более ярко выражаемый в переходе монополистического капитализма в капитализм государственномонополистический. «Полной планомерности (выделено мною. - Т. К.), конечно, - отмечал он, - тресты не давали, не дают до сих пор и не могут дать (выделено мною. - Т. К.). Но поскольку они дают планомерность, поскольку магнаты капитала наперед учитывают размеры производства в национальном или даже в интернациональном масштабе, поскольку они его планомерно регулируют, мы остаемся все же при капитализме (выделено В. Л. - Т. К.), хотя и в новой его стадии, но несомненно при капитализме. “Близость” такого капитализма к социализму должна быть для действительных представителей пролетариата доводом за близость, легкость, осуществимость, неотложность (выделено мною. - Т. К.) социалистической революции, а вовсе не доводом за то, чтобы терпимо относиться к отрицанию этой революции и к подкрашиванию капитализма, чем занимаются все реформисты»650. Еще более конкретные разъяснения, почему государственно-монополистический капитализм может быть экономической основой социализма, можно найти в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». Зная, что такое монополия, поставим вопрос, писал В.И. Ленин, - что такое государство? А государство - «это организация господствующего класса, - например, в Г ермании юнкеров и капиталистов... Ну, а попробуйте-ка подставить вместо юнкерски-капиталистического, - продолжал В.И. Ленин, - вместо помещичье-капиталистического государства революционно-демократическое, т. е. революционно разрушающее всякие привилегии, не боящееся революционно осуществлять самый полный демократизм? Вы увидите, что государственно-монополистический капитализм при действительно революционно-демократическом государстве означает шаг и шаги к социализму! Ибо если крупнейшее капиталистическое предприятие становится монополией, значит оно обслуживает весь народ. Если оно стало государственной монополией, значит государство (т. е. вооруженная организация населения, рабочих и крестьян, в первую голову, при условии революционного демократизма) направляет все предприятие - в чьих интересах? либо в интересах помещиков и капиталистов; тогда мы получаем... империалистическую республику; либо в интересах революционной демократии, тогда это и есть шаг к социализму. Ибо социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственнокапиталистической монополии. Или иначе: социализм есть не что иное, как государственнокапиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией. Тут середины нет. Объективный ход развития таков, что от монополий... вперед идти нельзя, не идя к социализму» (выделено В. Л. - Т. К.)651. В.И. Ленину представлялось удачным сравнение социалистической экономики с устройством почтового дела в капиталистическом обществе. «Это очень верно, - замечал он. - Теперь почта есть хозяйство, организованное по типу государственно-капиталистической (выделено В. Л. - Т. К.) монополии. Империализм постепенно превращает все тресты в организации подобного типа. Над “про стыми” трудящимися... здесь стоит та же буржуазная бюрократия. Но механизм общественого хозяйничанья, - утверждал он, - здесь уже готов» (выделено мною. - Т. К.)652. Этот «...высоко технически оборудованный механизм», полагал В.И. Ленин, следует освободить от «паразита», «свергнуть капиталистов, ...сломать бюрократическую машину современного государства»653. После этого его (механизм) вполне «могут пустить в ход сами объединенные рабочие, нанимая техников, надсмотрщиков, бухгалтеров, оплачивая работу всех их, как и всех вообще “государственных” чиновников, заработной платой рабочего» (выделено В. Л. - Т. К.)654. В.И. Ленину было свойственно убеждение, что бывшие буржуазные специалисты будут не менее добросовестно, чем ранее, трудиться и в период государства диктатуры пролетариата. Это важно отметить, потому что, возможно, превалирование этого мнения над сомнениями вытесняло на периферию сознания мысли о несоответствии реального культурного уровня рабочих социалистическим задачам (что беспокоило все серьезнее А.А. Богданова). Для В.И. Ленина характерным было подчеркивание именно контроля за деятельностью специалистов со стороны «вооруженного народа». Типичным можно считать следующее его высказывание: «Не надо смешивать вопрос о контроле и учете с вопросом о научно образованном персонале инженеров, агрономов и пр.: эти господа работают сегодня, подчиняясь капиталистам, будут работать еще лучше завтра, подчиняясь вооруженным рабочим»655. Политическая сфера общественной жизни, по мнению В.И. Ленина, еще сохранится, т. е. государство еще будет существовать из-за непреодоленной принудительности в процессе труда и необходимости подавлять сопротивление буржуазии. Но сама государственность уже изменится, поскольку систематического подавления целых классов не будет и в государственное управление будут втягиваться все большие слои населения. В этом смысле государство, по мнению В.И. Ленина, «начинает» отмирать. Хотя в более подробных суждениях В.И. Ленин уточнил свою мысль, отметив, что действительное отмирание государства начнется только в высшей фазе коммунизма. Что касается структуры государственного устройства в период социализма, то В.И. Ленин был сторонником единой централизованной республики, а не федерации. Централизм, по его мнению, мог бы быть не бюрократического, а демократического свойства. Что конкретно понималось в данном случае, видно из критики В.И. Лениным высказываний Э. Бернштейна по поводу оценки К. Марксом Парижской Коммуны как формы государства. Э. Бернштейну, заявлял он, «...просто не может прийти в голову, что возможен добровольный централизм, добровольное объединение коммун (или “общин” в другом месте. - Т. К.) в нацию... Бернштейну ...централизм рисуется, как нечто только сверху, только чиновничеством и военщиной могущее быть навязанным и сохраненным»656. А между тем, указывал Владимир Ильич Ленин, централизм бывает разный: «Ну, а если пролетариат и беднейшее крестьянство возьмут в руки государственную власть, организуются вполне свободно по коммунам и объединят действие всех коммун в ударах по капиталу, в разрушении сопротивления капиталистов, в передаче частной собственности на железные дороги, фабрики, землю и прочее всей нации, всему обществу, разве это не будет централизм? Разве это не будет самый последовательный демократический централизм? И притом пролетарский централизм?» (выделено В. Л. - Т. К. )657. Итак, в единой республике, основанной на демократическом, т. е. добровольном централизме, по мнению В.И. Ленина, распределение власти могло бы иметь следующий вид: «полнейшее самоуправление внизу, на местах», «прямая (выделено В. Л. - Т. К.) власть вооруженного пролетариата, его диктатура, наверху»658. Наибольший интерес представляет его ответ на вопрос о том, «чем объединить, связать общины», т. е. вопрос о среднем звене в процессе управления. В.И. Ленин выстраивал три варианта ответа на него: «Ничем, говорят анархисты... Бюрократией и военной кастой, говорит (и делает) буржуазия... Союзом, организацией вооруженных рабочих (“Советами рабочих депутатов”!), говорит марксизм...» (выделено В. Л. - Т. К.)659. Отсюда получается, указывал В.И. Ленин, что позиция анархи стов равносильна «отмене государства»; позиция буржуазии - «...увековечению (точнее: отстаиванию) государства»; позиция марксистов - «революционному использованию государства (...разбить старую машину; подавить сопротивление буржуазии; объединить и связать вполне демократические общины вооруженным централизованным пролетариатом) для перехода к отмене классов, к коммунизму, ведущему к отмиранию государства» (выделено В. Л. - Т. К.)660. То, что В.И. Ленин всерьез уже тогда продумывал вопрос о Советах депутатов трудящихся как органах управления в переходный период (применительно к любой стране), видно из его неоднократных указаний на их возможные функции. Помимо уже отмеченной: быть средним звеном, связывающим центральную власть с местным самоуправлением, В.И. Ленин в книге «Государство и революция» говорил о Советах, когда речь шла о необходимости для буржуазии (меньшинства населения) создавать «особый аппарат... для подавления» большинства населения. Когда власть перейдет к народу, такого специального аппарата для подавления уже не потребуется. «Эксплуататоры, - утверждал он, - естественное дело, не в состоянии подавить народа без сложнейшей машины для выполнения такой задачи, но народ подавить эксплуататоров может и при очень простой “машине”, почти что без “машины”, без особого аппарата, простой организацией вооруженных масс (вроде Советов рабочих и солдатских депутатов - заметим, забегая вперед)» (выделено В. Л. - Т. К.)661. Далее, В.И. Ленин, настаивая на необходимости создания новых органов власти победившим пролетариатом и критикуя К. Каутского за «суеверное почтение к государству» (слова Ф. Энгельса. - Т. К.), выразившееся в защите полезности министерств, спрашивал: «...но почему они не могут быть заменены, скажем, комиссиями специалистов при полновластных и всевластных Советах рабочих и солдатских депутатов?»662. Забегая вперед, для подтверждения устойчивости точки зрения В.И. Ленина в этом вопросе, приведем отрывок из его плана тезисов об Учредительном собрании, написанных 12 декабря 1917 г. «Республика с Учредительным собранием, - утверждал В.И. Ленин, - выше республики с предпарламентом. Республика Советов выше республики с Учредительным собранием. Республика полного социализма выше республики Советов. Коммунистическое общество выше социалистической республики»663. Обсуждение социал-демократами вопроса, могут ли быть Советы депутатов только органами борьбы трудящихся в революции или эта форма может использоваться как государственная организация и в мирной, нормальной жизни, выходит за хронологические рамки нашего исследования, но все же скажем, что В.И. Ленин, настаивая и на втором значении Советов, по нашему мнению, был прав. Советский период в СССР показал на практике, что Советы, несмотря на недостатки, обладают значительным потенциалом, к сожалению, не нашедшим себе применения. Во всяком случае, этот вопрос относится к разряду открытых, т. е. требует непредвзятой теоретической проработки. Высшая фаза коммунистического общества. Здесь В.И. Ленин анализировал основы отмирания государства, объединенные К. Марксом в следующий комплекс: «...На высшей фазе коммунистического общества, после того, как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидуумов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, - лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: «Каждый по способностям, каждому по потребностям!»664. В.И. Ленин справедливо акцентировал внимание на необходимости преодоления противоположности именно между физическим и умственным трудом как непременном условии отмирания государства. Потому что лишь в этом случае исчезнет один из важнейших источников современного «общественного» неравенства и притом такой источник, указывал он, которого одним переходом средств производства в общественную собственность, одной «экспроприацией капиталистов» сразу устранить никак нельзя665. Экспроприация в рассуждениях В.И. Ленина занимала важное место, под ней понималась в данном случае социалистическая революция и переход средств производства из частной собственности в общественную. «Эта экспроприация, - писал он, - даст возможность гигантского развития производительных сил. И, видя, как теперь уже капитализм невероятно задерживает это развитие, как многое можно было бы двинуть вперед на базе современной, уже достигнутой, техники, мы вправе с полнейшей уверенностью сказать, что экспроприация капиталистов неизбежно даст гигантское развитие производительных сил человеческого общества» (выделено В. Л. - Т. К.)666. Вместе с тем для В.И. Ленина было очевидным, что никто не может знать и потому сказать, когда (конкретный срок) будет преодолена противоположность между умственным и физическим трудом и труд станет «первой жизненной потребностью», следовательно, когда отомрет государство. Во всяком случае, это произойдет не раньше того, полагал В.И. Ленин, когда общество осуществит правило: «каждый по способностям, каждому по потребностям», т. е. «когда люди настолько привыкнут к соблюдению основных правил общежития и когда их труд будет настолько производителен, что они добровольно будут трудиться по способностям» (выделено В. Л. - Т. К. )667. В.И. Ленин обратил внимание на то, что пофазовое описание коммунистического общества у К. Маркса заставляет мыслить и первую фазу (то, что обычно называют социализмом) тоже коммунизмом (только это - «не полный коммунизм») и считал это верным, показывающим сам процесс развития коммунизма «из капитализма» (выделено В. Л. - Т. К. )668. Однако из подготовительных материалов к работе «Государство и революция», показывающих, насколько основательно В.И. Ленин выяснял, для себя прежде всего, вопросы, связанные с этой темой, можно узнать, что у него на этот счет были и другие представления. В частности, внимания заслуживает его вариант периодизации посткапиталистического развития общества. В.И. Ленин видел этот процесс проходящим не две фазы, как у К. Маркса, а три: «I “долгие муки родов”; II “первая фаза коммунистического общества”; III “высшая фаза коммунистического общества”» (выделено мною. - Т. К)669. По неизвестной причине В.И. Ленин отказался от дальнейшей разработки этого варианта, о чем приходится сожалеть, так как этот вариант мог бы сыграть, на наш взгляд, положительную роль в практической политике социалистов. Среди современных теоретиков социализма немало сторонников идеи о социализме как вполне самостоятельной формации, наряду с коммунистической, и в таком случае период «долгих мук родов» понимался бы как переходный этап от капитализма к социализму, со своими специфическими задачами, и исключал бы торопливость в общественных преобразованиях. Возвращаясь к нашему исследованию, сравним описания общества будущего у двух социал- демократов: А.А. Богданова и В.И. Ленина. На первый взгляд, принципиальной разницы не обнаруживается, но при более пристальном внимании эта разница есть, и существенная. Понять ее можно, вчитываясь в текст тех разделов ленинской книги, где суждения детализировались и видна глубокая нюансировка позиции. В.И. Ленин главное внимание сосредоточивал на вопросе о функциях и судьбе государства, но, поскольку марксистский подход предполагает тесную связь политики с экономикой, этот анализ дает представления о понимании им всего комплекса проблем развивающегося общества. Определение посткапиталистического государства, от которого в своих рассуждениях отталкивался В.И. Ленин, взято им из «Манифеста Коммунистической партии»: «...государство, т. е. организованный, как господствующий класс, пролетариат»670, а основной признак государства - из работы Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Это: «...учреждение общественной власти, которая уже не совпадает непосредственно с населением, организующим самое себя, как вооруженная сила. Эта особая общественная власть необходима потому, что самодействующая вооруженная организация населения сделалась невозможной со времени раскола общества на классы... Эта общественная власть... состоит не только из вооруженных людей, но и из вещественных придатков, тюрем и принудительных учреждений всякого рода, которые были неизвестны родовому (клановому) устройству общества...»671. Книга В.И. Ленина «Государство и революция» представляет собой развернутые, подробные доказательства ряда взаимосвязанных идей: во-первых, идеи о необходимости для пролетариата обладать всей полнотой политической власти, чтобы успешно разрешать стоящие перед ним задачи; во- вторых, идеи о том, что пролетариат не может воспользоваться прежним государственным аппаратом; в-третьих, идеи о том, что, сломав буржуазный госаппарат, пролетариат должен будет создать свой, не только по существу задач, но и по форме не совпадающий со старым. По форме это будут учреждения, соединяющие законодательную и исполнительную власть («“Не парламентское, а работающее” учреждение»)672, типа Парижской Коммуны или Советов депутатов трудящихся; в-четвертых, идеи о том, что посткапиталистическая трансформация государственности будет характеризоваться переходом государственных функций к обществу, или растворением государства в обществе. Логика этого процесса совпадает, как видим, с таковой, изложенной в работах и А.А. Богданова, но терминология и расставленные В.И. Лениным акценты отличают позицию В.И. Ленина от богдановской. «Учение о классовой борьбе, - писал В.И. Ленин, - примененное Марксом к вопросу о государстве и социалистической революции, ведет необходимо к признанию политического господства (выделено В. Л. - Т. К.) пролетариата, его диктатуры, т. е. власти, не разделяемой ни с кем и опирающейся непосредственно на вооруженную силу масс... Пролетариату необходима государственная власть, централизованная организация силы, организация насилия (выделено мною. - Т. К.) и для подавления сопротивления эксплуататоров, - отмечал В.И. Ленин, - и для руководства (выделено В. Л. - Т. К.) громадной массой населения, крестьянством, мелкой буржуазией, полупролетариями в деле налаживания социалистического хозяйства»673. И далее, без всякого перехода, идет фраза, требующая, на наш взгляд, пристального внимания: «Воспитывая рабочую партию (выделено мною. - Т. К.), марксизм воспитывает авангард пролетариата, способный взять власть и вести весь народ (выделено В. Л. - Т. К.) к социализму, направлять и организовывать новый строй, быть учителем, руководителем, вождем всех трудящихся и эксплуатируемых в деле устройства своей общественной жизни без буржуазии и против буржуазии»674. Бросив попутно упрек «оппортунизму», который воспитывает из «рабочей партии отрывающихся от массы представителей лучше оплачиваемых рабочих»675, В.И. Ленин вновь возвращался к пролетариату: «Государство, т. е. организованный в господствующий класс пролетариат, - эта теория Маркса неразрывно связана со всем его учением о революционной роли пролетариата в истории. Завершение этой роли есть пролетарская диктатура, политическое господство пролетариата» (выделено мною. - Т. К. )676. Что обнаруживается в цитируемом тексте? На наш взгляд, здесь налицо фактическое смешение пролетариата как класса с рабочей партией - авангардом данного класса. Это не оговорка, - это действительное понимание, потому что В.И. Ленин, перечисляя задачи, которые придется решать пролетариату и рабочей партии, называл одни и те же задачи; и, кроме того, никак не оговариваясь, вел речь о пролетариате, затем о партии и вновь о пролетариате, о диктатуре пролетариата, а не авангарда пролетариата. Правда, более нигде в данной работе не упоминается «рабочая партия» в таком контексте. Но факт остается фактом, В.И. Ленин в тот период допускал в теории возможность подмены класса его авангардом в деле управления, что могло повлиять и на практические мероприятия. Другие моменты, на которые также следует обратить внимание, это то, что к социализму народ предполагалось «вести» и отсюда подчеркивание элемента насилия в пролетарском государстве; но, наряду с этим, что не совсем логично, доказывалась легкость осуществимости государственного управления всеми (без чего невозможно самоуправление). Что касается последнего тезиса, В.И. Ленин разъяснял его неоднократно указаниями на уже достигнутый передовыми странами уровень развития техники. «Капиталистическая культура, - писал он, - создала крупное производство, фабрики, железные дороги, почту, телефоны и прочее, и на этой базе громадное большинство функций старой “государственной власти” так упростилось и может быть сведено к таким простейшим операциям регистрации, записи и проверки, что эти функции станут вполне доступны всем грамотным людям» (выделено В. Л. - Т. К.)677. «Мы не утописты, - почеркивал В.И. Ленин. - Мы не “мечтаем” о том, как бы сразу обойтись без всякого управления, без всякого подчинения; эти анархистские мечты, основанные на непонимании задач диктатуры пролетариата, в корне чужды марксизму и на деле служат лишь оттягиванию социалистической революции до тех пор, пока люди будут иными. Нет, - заявлял он, - мы хотим социалистической революции с такими людьми, как теперь, которые без подчинения, без “надсмотрщиков и бухгалтеров” не обойдутся. Но подчиняться надо вооруженному авангарду всех эксплуатируемых и трудящихся — пролетариату. Специфическое “начальствование” государственных чиновников можно и должно тот час же, с сегодня на завтра, начать заменять простыми функциями “надсмотрщиков и бухгалтеров”, функциями, которые уже теперь доступны уровню развития горожан вообще и вполне выполнимы за “заработную плату рабочего” (выделено здесь и выше мною. - Т. К.). Организуем крупное производство, исходя из того, что уже создано капитализмом, - продолжал В.И. Ленин, - сами (выделено В. Л. - Т. К.) мы, рабочие, опираясь на свой рабочий опыт, создавая строжайшую, железную дисциплину, поддерживаемую государственной властью вооруженных рабочих (выделено мною. - Т. К.), сведем государственных чиновников на роль простых исполнителей наших поручений, ответственных, сменяемых, скромно оплачиваемых “надсмотрщиков и бухгалтеров” (конечно, с техниками всех сортов, видов и степеней) - вот наша (выделено В. Л. - Т. К.), пролетарская задача, вот с чего можно и должно начать (выделено В. Л. - Т. К.) при совершении пролетарской революции. Такое начало, на базе крупного производства, само собою ведет к постепенному “отмиранию” всякого чиновничества, к постепенному созданию такого порядка, - порядка без кавычек... когда все более упрощающиеся функции надсмотра и отчетности будут выполняться всеми по очереди, будут затем становиться привычкой и, наконец, отпадут (выделено мною. - Т. К.) как особые (выделено В. Л. - Т. К.) функции особого слоя людей»678. Здесь поражает вообще-то несвойственная В.И. Ленину упрощенность суждений о существе государственного управления, причем он не совсем отдает отчет собственным словам. В.И. Ленин сам говорил, что все перечисленное создала «капиталистическая культура», следовательно, пользоваться всем этим смогут в полной мере лишь те, кто освоил эти, передовые для капиталистической «культуры», достижения. Пролетариат даже наиболее тогда развитых стран нельзя еще было причислять к таким слоям населения, что подтверждал и В.И. Ленин, говоря о трудящихся, «...которые без подчинения, без контроля, без “надсмотрщиков и бухгалтеров” не обойдутся». Учитывая это, В.И. Ленин стремился найти выход в действительной тенденции упрощения процесса управления, могущего быть сведенным к «простейшим операциям регистрации, записи, проверки». С формальной, технической стороны такое расчленение процесса управления вполне правомерно, но все же недостаточно для выявления содержания управления и даже термин «угнетение» конкретики сюда не добавлял. В отличие от В.И. Ленина, К. Маркс, на которого стремился во всем опереться Владимир Ильич Ленин, это учитывал и вполне признавал наличие в классовом обществе двух основных функций государства: «...выполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположности между правительством и народными массами» . Т. е. если даже пролетариат поймет свои классовые задачи, для государственного управления или для обеспечения функционирования государства в виде диктатуры пролетариата этого будет недостаточно, поскольку пролетариату придется, как писал об этом и сам В.И. Ленин, «...организовывать для нового уклада хозяйства все трудящиеся и эксплуатируемые элементы»679 (выделено В. Л. - Т. К.), и все остальные слои населения, добавим мы. Выполнение такой колоссальной трудности созидательных, культурных задач потребует знаний во всех областях «хозяйства» и соответствующих наук еще и потому, что общество, развиваясь, усложняется. Если же необходимого для дела высокого культурного уровня не окажется у трудящихся масс, руководство процессом общественного развития неизбежно вынуждена будет вновь взять на себя немногочисленная группа людей, обладающих нужными знаниями, в данном случае - «авангард пролетариата» - «рабочая партия». Нельзя сказать, чтобы В.И. Ленин не продумывал задач на перспективу, но приходится констатировать, что он больше, чем на творческий потенциал пролетариата, полагался на его вооруженную силу, под угрозой применения которой должны будут работать специалисты и чиновники. На вопрос же о том, кто мог бы оценивать степень социалистичности действий подконтрольных лиц, ответ, который вытекает из ленинской работы, звучит опять же - партия, «авангард пролетариата». В таком контексте и следует, на наш взгляд, рассматривать высказывания В.И. Ленина о пролетариате и его партии как руководителях народа на пути к коммунизму. Здесь наблюдается два параллельных ряда умозаключений: один - о задачах класса, другой - о задачах партии. Отсюда, по нашему мнению, уже нетрудно ни логически, ни психологически, переходить с одного ряда на другой. Причем злого умысла у В.И. Ленина обнаружить нельзя, его, видимо, и не было. Объяснить этот дуализм мышления можно невольным смешением теоретических суждений с политическими (теоретические - о классе, политические - о партии) и довлением политических в атмосфере политической наэлектризованной мировой и внутрироссийской ситуации 1917 года. Сравнивая описание двух моделей, мы обнаруживаем, таким образом, при формальном сходстве важные различия. Главное из них заключается в том, что В.И. Ленин доказывал возможность нового строя в форме самоуправления доказательством легкости практического участия всех (каждого) в еще государственном управлении, обусловленной развитием прежде всего техники, упрощающей механизм управления. Иначе говоря, В.И. Ленин, учитывая низкий в общей массе трудящихся культурно-образовательный уровень, стремился приспособить к нему (в теоретическом плане) управленческие задачи. Забывая, что речь идет о прогрессивно развивающемся обществе, он ориентировал пролетариат на несерьезное, если так можно выразиться, отношение и к стоящим перед ним задачам, и к собственной некультурности и некомпетентности, и тем самым, как это ни парадоксально, «разоружал» их накануне сложнейшей деятельности. А.А. Богданов, напротив, обосновывал реальность социализма указаниями на способность пролетариата и всех трудящихся подняться (развиться) до уровня сложности задач социалистического строительства, овладевая для этого всем накопленным в обществе культурным богатством и на этой основе продолжая развитие культуры. Без высокого культурного уровня и мощного творческого потенциала пролетариат, по мнению А.А. Богданова, субъектом социалистических преобразований быть не сможет. Ясное понимание этого, по Богданову, должно было не отпугнуть пролетариат от социализма, а служить для восполнения пробелов в своем образовании. Далее, различна и социально-психологическая атмосфера в обществе переходного периода от капитализма к социализму (в смысле коммунизма) у данных авторов. А.А. Богданов исходил из того, что социализм - это «товарищеские отношения». Элементы такого рода отношений зарождаются еще в условиях капитализма в рабочих организациях. В переходном периоде развитие социализма происходит как их распространение на все большее количество людей, побуждающее трудящихся учиться работать в новых условиях - условиях трудовой солидарности. Трудовая солидарность стимулирует тягу к образованию, расширению кругозора и трудовых навыков, формирует психологию коллективиста. Поэтому в обществе преобладает спокойная работа всех, заинтересованных в таких условиях. Разумеется, это общество далеко не идеальных людей, и могут быть различные трудности и эксцессы. Потому еще сохраняется и принудительный элемент в социальных отношениях (обязательность рабочего дня, строгие нормы-регуляторы). Но все же не принудительность доминирует в общественных отношениях, а трудовая солидарность, из которой должна будет вырасти более сложная ее форма - социальная солидарность. В такой обстановке вполне могут сложиться условия, способствующие пробуждению творческой активности все большего числа людей, что и требуется для движения к социализму. У В.И. Ленина все изложение пронизывает мысль о пролетарской демократии как прежде всего вооруженном пролетариате, контролирующем всех и вся: и бывших буржуазных специалистов, и еще не перевоспитавшихся трудящихся. И атмосфера, которая проступает из текста, - это состояние подозрительности, с одной стороны (вооруженный пролетариат), с другой стороны - состояние страха перед возможным наказанием (все остальные). В такой психологической обстановке творчество, требующее доверия к личности, либо затруднительно, либо невозможно. В этическом плане такая обстановка калечит нравственно обе стороны и делает недостижимой ни трудовую, ни какую-либо другую солидарность. Воспитание в такой ситуации активных высоконравственных творческих личностей - задача нереальная, а ведь именно такие личности адекватны социалистическому строительству. Таким образом, и с этой стороны социальные отношения, рисуемые В.И. Лениным, сами по себе должны будут порождать дополнительные социально-психологические препятствия на пути к социализму. Если кратко резюмировать вышесказанное, получается следующая картина. A. А. Богданов акцентировал внимание на том, что социализм осуществляют все, кто вступает в товарищеские отношения. При этом признавалась ведущая роль в этом процессе пролетариата, но не партии, о которой в таком плане вообще речи не было. Эта установка заставляла А.А. Богданова указывать на жизненно важную необходимость высокого культурного уровня пролетариата, т. е. ставить перед рабочими задачу - стать другими. В случае выполнения этой задачи насилию, принуждению в социальных отношениях переходного периода могла быть отведена второстепенная роль. B. И. Ленин исходил из того, что к социализму народ придется вести пролетариату либо его авангарду - партии. Поэтому он мог сказать, что «... мы хотим социалистической революции с такими людьми, как теперь, которые без подчинения, без контроля... не обойдутся». При этом и перед пролетариатом, как руководителем социалистических преобразований, задача повышения своего культурно-образовательного уровня не ставилась, что позволяет предположить, что роль вождя все же отводилась рабочей партии, а не классу. Очевидно, что в таком случае принуждение в переходный период должно было выступить на первый план среди социальных регуляторов. Причину столь разных точек зрения можно обнаружить, по нашему мнению, в следующих обстоятельствах. Оба, будучи марксистами, считали источниками развития общества одновременно и разрешение периодически назревающих противоречий между уровнями развития производительных сил и производственных отношений (что ориентировало на детальный анализ степени развития производительных сил как более быстро развивающейся стороны), и классовую борьбу как субъективное выражение этого объективного противоречия (что заставляло внимательно следить за способностями к социальному творчеству пролетариата). Разница в позициях В.И. Ленина и А.А. Богданова коренится в различной оценке степени близости социалистической революции (по итогам анализа состояния этих двух факторов). До первой мировой войны оба были согласны с тем, что происходит созревание предпосылок социализма, которые виделись в быстром технико-технологическом развитии капитализма, процессе монополизации производства (того, что обобщалось в теоретических исследованиях нового явления - империализма) и в росте организованности рабочего движения. Однако первая мировая война и поведение рабочих всех воюющих стран в ней повергло в шок, но вместе с тем и отрезвило многих социалистов, в том числе и А.А. Богданова. Тогда и произошло смещение акцентов в его оценке зрелости предпосылок социализма. А.А. Богданов начинает склоняться к мысли, что в вопросах социализма главное заключается не столько в технике (которой по-прежнему отводилось одно из основных мест в его концепции социализма), сколько в людях, в их личностных качествах. Развитие личности, адекватной задачам социализма, происходит гораздо медленнее, чем развивается материальнотехническая база общества. Отсюда его вывод о том, что государственно-монополитический капитализм мог бы стать материальной основой движения к социализму, но пролетариат в его современном состоянии с этой задачей не справится, а значит надо помогать развивать необходимые качества рабочему классу. Что касается В.И. Ленина, то первая мировая война не заставила его изменить мнение о вполне назревшей социалистической революции, поскольку главное внимание он уделял анализу зрелости капиталистической экономики и организаторским качествам партии пролетариата. Таким образом, у российских социал-демократов можно увидеть три различных варианта модели коммунизма (на разных его стадиях), несмотря на то, что и Г.В. Плеханов, и А.А. Богданов, и В.И. Ленин отталкивались от работ К. Маркса и Ф. Энгельса. Это еще раз подтверждает известный факт, что общие принципы могут интерпретироваться различно в попытках их конкретизации. Г.В. Плеханов оставался в пределах общих формулировок марксизма. В основе же различий в описании строя будущего А.А. Богданова и В.И. Ленина лежит, на наш взгляд, неодинаковое понимание сущности коммунизма. А.А. Богданов сердцевиной общественных отношений коммунизма - строя свободной ассоциации людей - считал товарищескую связь между индивидами, что принципиально, повторим, принципиально отличает их от отношений капиталистического строя. В этом плане A. А. Богданов согласен был с содержанием знаменитой «формулы» Ф. Энгельса о «скачке из царства необходимости в царство свободы», хотя, в отличие от Ф. Энгельса, был убежден, что в «царство свободы» ведет не «скачок», а длительный тяжелый путь. Но тем не менее это будет переход к совсем иной логике функционирования общества. Т ак что его модель изначально и социалистична, и либеральна. В.И. Ленин, по нашему мнению, переносил и в социализм, который он, следуя К. Марксу, считал тоже коммунизмом (только «не полным» еще) те же принципы функционирования общества, что и в капиталистическом строе: господство - подчинение, меняя местами лишь «верхи» и «низы». Поэтому из «формулы» Ф. Энгельса реализации подлежал, по сути, только «скачок», который в таком случае означал бы «скачок» из одного «царства необходимости» в другое «царство» опять же «необходимости». И второе «царство» справедливо, по нашему мнению, расценивалось оппонентами B. И. Ленина как угрожающее свободе личности. Поэтому модель В.И. Ленина к либеральносоциалистической отнести нельзя. Таким образом, наше исследование вновь убеждает нас, что только теоретические дискуссии могли бы привести к каким-либо подвижкам во взглядах В.И. Ленина и его сторонников. Но, к сожалению, такие дискуссии никак не складывались в то сверхполитизированное время. 2.3.