Вершиной человеческой цивилизации Чичерин считал капитализм. Естественно, что он не мыслил себе развития России вне его. Поскольку в стране было немало противников буржуазного строя, постольку Чичерин считал своим долгом разъяснить его сущность, доказать преимущество и опровергнуть критиков, прежде всего социалистов. Одновременно он стремился развенчать социалистические теории, приобретавшие все больше сторонников в России. К противникам капитализма он относил также реакционеров и славянофилов. Первые, но его мнению, тянули назад, к крепостничеству, вторые увлекали вредными фантазиями. Считая капитализм универсальным, Чичерин не пытался выявить специфику последнего в России, а препятствия на его пути безоговорочно относил к проявлениям крепостничества. Борьбу же с капитализмом считал вредной и бессмысленной, заявляя, что восстание против него означает восстание против всемирной истории[1]. Естественно, что при таком подходе исследование велось в сугубо общетеоретическом ключе. Тем не менее оно не потеряло своей научной значимости по сей день. К этому вопросу Чичерин обращался неоднократно в разных работах. Но фундаментально осветил его в сочинениях "Собственность и государство" и "Курс государственной науки" Альфой и омегой экономических воззрений Чичерина было его убеждение, что сущность хозяйственной деятельности состоит в покорении природы на благо человеку, а ее основой "является личный интерес", который совершенно законен, пока не нарушает чужие права[2]. Не общественный, а именно личный интерес, подчеркивал ученый, является двигателем экономики. Он соответствует естественной природе человека, но свободно смог проявиться лишь в новое время. В незрелом обществе вместо него действует принуждение. Объявление личного интереса эгоистическим, что и делали социалисты, казалось бы, напрашивалось, но Чичерин, полемизируя с ними, заявлял, что эгоизм это извращение личного интереса, поскольку он исключает нравственные побуждения. К последним он относил и стремление к материальному благополучию, доказывая, что без него невозможно духовное развитие. Человек, вынужденный целиком посвятить себя труду, не имеет ни досуга, ни возможности развиваться умственно. Небезынтересно, что последняя мысль Чичерина была схожа с рассуждениями социалиста Д.И.Писарева[3]. Нравственность, продолжал ученый, побуждает к честности в сделках. Тем не менее он был вынужден признать, что экономическая и нравственная точки зрения не совпадают и промышленность преследует не гуманитарные, а коммерческие цели. Но "судьею, как своих выгод, так и своих нравственных побуждений, остается отдельное лицо"^]. Безусловно, это выгодный для буржуазии вывод. Одним из вопросов, вокруг которого кипели страсти был вопрос о том, кому принадлежит решающая роль в производстве. По утверждениям социалистов создателями материальных благ являются главным образом люди, занятые физическим трудом. В промышленности, занявшей ведущую позицию в экономике развитых стран, таковыми являются рабочие. Естественно, что из такого убеждения вытекала необходимость предоставления рабочим ведущего положения в обществе. Последовательные социалисты такой вывод и делали. Чичерин, понимая важность проблемы, не мог остаться вне полемики. Не считая необходимым отвечать российским социалистам, он повел борьбу с их западными учителями, стремясь научно опровергнуть их доводы. Особенно энергично он возражал против утверждения о том, что создателем всего является физический труд. Опираясь на это положение, писал он, социалисты убеждают рабочих, что капиталисты их грабят. В действительности же экономическое производство состоит из четырех деятелей: природы, труда, капитала и направляющей воли[5]. Под последней Чичерин понимал предпринимательство. В отличие от К.Маркса, Чичерин не различал производительные силы и средства производства, и поэтому у него природа выступала не только как объект человеческой деятельности, но и как участник производства. От плодородия почвы и климата зависит урожай, писал он. От количества и качества угля результативность угольной промышленности и т.д. Придавая огромное значение труду, Чичерин разделял его на физический и умственный, отдавая решительное предпочтение последнему. Работников умственного труда Чичерин также делил на категории. К первой он относил специалистов: техников, инженеров, ученых и администраторов. Специалисты обладают, по словам ученого, знаниями, а лучшие их представители талантом. Что же касается администраторов, то их главное качество характер или воля. Знания, талант, характер- это проявления духовной стороны труда, которой массы не обладают. Отсюда руководящая роль работников умственного труда. "Рабочие же руки служат для них только орудиями"[6]. Ко второй категории представителей умственного труда Чичерин относил предпринимателей. И если рабочие состоят в служебном отношении к специалистам, то последние служат предпринимателю, поскольку именно он определяет цель предприятия, изыскивает и рассчитывает средства и берет на себя ответственность. Таким образом, по Чичерину, экономическая цель и организация людей осуществляется хозяином предприятия. Технологический процесс разрабатывается инженерами. Машины изобретаются учеными, а непосредственная работа осуществляется машинами. "В машине, как движущая сила, так и самая работа принадлежит орудию; а состоящие при ней рабочие имеют служебное значение. Паровой двигатель сам работает, а не увеличивает только производительность работы кочегара... В машине действует сила природы, покоренная человеком и обращенная на его пользу. Но это покорение не есть дело рабочего, который служит при машине, а того, кто ее изобрел и построил. Плодотворная сила умственного труда, обращенная на будущее и осуществленная в капитале, дает последнему такую производительную силу, какой не имеет никакая физическая работа. Утверждать, что работа инженера, строившего машину, сама по себе непроизводительна, а служит единственно к тому, чтобы делать более производительную работу кочегаров, можно только потеряв всякое уважение к здравому смыслу"[7]. Эти мысли были высказаны ученым в "Курсе государственной науки” Четырнадцатью годами раньше в "Собственности и государстве" он еще резче подчеркивал подчиненное положение физического труда. Так, он заявлял, что доля участия капитала в промышленности определяется сравнением того, что работник может сделать без машины с тем, что он делает при машине. "Если без машины он может сделать 100, а при машине 1000, то очевидно, что 900 будет выражать собою участие машины"[8]. Предвидя возражение по поводу квалификации, ученый заявлял, что мальчик при машине сделает больше искусного работника без машины. Уже сам грамматический оборот: при машине, означает, что Чичерин свел рабочего до придатка производства. Именно служебное назначение физического труда и вызвало рабство, утверждал он. "То, что делает работник, может быть произведено животным или машиною”[9]. Однако прямо признать работника орудием производства, он не мог, ибо тогда нельзя было бы говорить о свободе. Дилемма, по Чичерину, решается тем, что рабство- это насильственная зависимость, а рабочий подчиняется добровольно, осознавая свое истинное место. "В этом заключается нравственное значение труда: он является исполне нием долга"[10]. Понимая, что такой аргумент недостаточен, ученый разъяснял, что рабочий, заключая договор, выговаривает себе определенные условия и если они ему не подходят, не подписывает контракт. Но тогда производительные функции раба и фабричного рабочего по существу одинаковы, а утверждения социалистов, что промышленные пролетарии это видоизмененные рабы, которых принудили к работе не прямым насилием, а угрозой голода, правомерны. Чичерин понял уязвимость своей позиции и в более зрелом произведении "Курс государственной науки" снимает высказывания, в которых фактически проводилась аналогия между рабским и фабричным трудом. Но серьезная недооценка производительной роли трудящихся у него сохранится навсегда. Некоторые предпосылки к пересмотру высказанной точки зрения содержались уже в "Собственности и государстве" Так, он различал чисто механическую работу от квалифицированной работы, основанной на умении пользоваться орудиями. Однако развития, эта едва наметившаяся у него тенденция, не получила. При жизни Чичерина и многие годы спустя экономический прогресс действительно осуществлялся предпринимателями, технической интеллигенцией и промышленной администрацией. Сравнительно низкая техническая вооруженность предприятий, в сочетании с высокой долей ручного труда создавала впечатление о сугубо служебной роли рабочих. Но и тогда взгляд на них как на придаток машины был неверен. Отметим и наличие целого ряда рабочих специальностей, требовавших высокой квалификации. Несомненное интеллектуальное высокомерие ученого, принадлежащего к господствующему классу сказалось в его оценке. Сказалось и его ожесточение против социалистов, которые в угоду своим политическим расчетам всемерно занижали роль организаторов производства и возвышали рабочих. Признав за физическим трудом служебное положение, Чичерин указывал и на возможность его порабощения, но полагал, что именно капитализм освобождает от него трудящихся, делая труд рабочих свободным. Под свободным трудом он понимал право работать по своему желанию на договорных условиях. Если социалисты доказывали, что рабочие поставлены в такие условия, что вынуждены продавать себя в кабалу, то Чичерин, во-первых, отрицал кабальный характер работы, раз она осуществляется по контракту, а, во-вторых, подчеркивал, что условия договора зависят от рыночной конъюнктуры. Если цена на труд высока, то уже не рабочий, а предприниматель несет убытки. Объединенные же рабочие нередко навязывают свои условия хозяевам, даже в странах, где стачки запрещены, как, например, в России, потребность в рабочих руках принуждает хозяев бороться за них. Следовательно, о принуждении не может быть и речи. Чичерин не закрывал глаза на то, что у капиталиста есть преимущество перед рабочими, но он, во-первых, затушевывал его, а во-вторых, считал, что преимущества капитала порождены его высоким общественным назначением, и поэтому справедливы. Условия свободного трудового соглашения подлежат осуждению только в том случае, если бы, утверждал Чичерин, удалось доказать, что вследствие этой системы рабочие всегда проигрывают. Но этого нет. Полемизируя с Ф.Лассалем, выведшим на основании Мальтуса "железный закон", по которому заработная плата обеспечивает лишь нищенское существование, ученый писал, что именно капитал не допускает этого. Нужно только, чтобы он рос быстрее народонаселения, а это достигается частным производством^ 1]. Чичерин утверждал также, что требование уравновесить позиции капиталистов и рабочих при заключении договоров уничтожают основу для последних. Люди заключают сделки, писал он, именно потому, что их положение неодинаково и они нуждаются друг в друге. Неубедительность этого суждения очевидна. Разве предприниматели и рабочие, поставленные в одинаковые условия, перестали бы нуждаться друг в друге. Выдвинув эту мысль в "Собственности и государстве", Чичерин позднее в "Курсе государственной науки" к ней не возвращается. Неубедительна и другая его мысль о том, что даже невыгодная сделка выгодна, если она избавляет от разорения или голодной смерти. Главное это то, что она осуществлялась свободно[12]. Вряд ли большинство людей способно утешиться такой свободой. Трудно сказать, что лучше, быть зависимым, но иметь гарантированный минимум, или умирать с голоду на свободе. Конечно, свобода имеет, то неоспоримое преимущество, что дает шанс на изменение своего положения. Но многие осознают, что не смогут его реализовать. Заметим, что если, по Чичерину, бедная страна не может быть свободной, то логично предположить, что и бедняки несвободны. Но этого вывода ученый не делал. Помимо экономических связей между рабочими и хозяевами, по Чичерину, устанавливаются нравственные отношения, побуждающие первых уважать хозяев и добросовестно выполнять взятые на себя обязательства, а последних заботиться о рабочих. При этом ученый подчеркивал, что чувство долга не может быть навязано, оно возникает только как результат свободного выбора[13]. Нравственность же сдерживает обе стороны при заключении контракта, не позволяя пользоваться крайне стесненным положением партнера. С марксистской точки зрения суждения Чичерина являются попыткой скрыть классо вые антагонизмы в угоду господствующей верхушки. Фактов взаимной ненависти хозяев и работников немало и все же, рассуждения Чичерина небеспочвенны. Хотя он и сглаживал социальные противоречия, но никогда не отрицал их существования. В основе же взаимоотношений предпринимателей и рабочих, по его мнению, лежит сотрудничество, не исключающее, однако, иерархического порядка[14]. Одни социалисты, полагал Чичерин, разжигают классовую ненависть, последствия, которой будут бедственны не только для капиталистов, но и для рабочих. Однако если взаимозависимость рабочих и предпринимателей несомненна, то, несомненна и эксплуатация первых последними. Классовые пристрастия помешали Чичерину признать это. Только сила организованного пролетариата заставила всерьез считаться с трудящимися. Опасность же потерять все вынудила буржуазию наладить сотрудничество с рабочими и поднять их жизненный уровень. Нравственная сторона и фала здесь второстепенную роль. Тем не менее и предпринимательская, и рабочая этика существуют. По нашему мнению, в ее основе лежит забота о профессиональной репутации. Перерастает ли она в нравственность, т.е. базируется ли точность, обязательность, добросовестность, честность на сознание того, что это выгодно, или же это рождается из состояния души, ответить сложно. Видимо и то и другое переплетается. Но связь производственной этики с экономической эффективностью, безусловна. Третьим фактором производства Чичерин назвал капитал. Сущность капитала, по его мнению, не в размерах, и не в форме выражения: деньгах или материальных ценностях, а в мысли, направленной на его приращение. Поэтому все богатства, созданные человеком произведения капитала, физический же труд сам по себе способен удовлетворить только скудные потребности. Развивая свою мысль, Чичерин писал, что дикарь, сделавший лук и стрелы уже является капиталистом, что бессмысленно говорить о капиталистическом периоде, как об исторической категории, ибо капиталистическое производство- это история человечества[15]. Следовательно, по Чичерину, деньги и орудия труда становятся капиталом только в том случае, если появляется мысль использовать их для увеличения состояния. Поскольку физическая сила человека неизменна, а развивается только мысль, доказывал Чичерин, поскольку двигателем прогресса являются капиталисты, а не рабочие. Степень же развития страны определяется количеством, имеющихся в ней капиталов. Как видим, Чичерин внес свою лепту в создание буржуазных теорий об извечности капитализма. Качественные различия, свидетельствующие о стадиях экономического развития, он усматривал в свободном и несвободном производстве. Последнее определяется принудительным трудом и наличием массы регламентации, не дающих развернуться капиталистам той эпохи. Раскрепощение труда, и постепенная отмена регламентации, раскрепостила и производство, обеспечив его взлет. Концепция Чичерина выглядит внешне стройной и убедительной, но он сам дает аргументы против нее. Существенный элемент производительной силы капитала, по мнению ученого, заключается в совершенствовании техники. Подчеркнув, что он может иметь различные формы, ученый заявлял, что "собственная область капитала есть фабричная промышленность. Здесь машины играют главную роль, а рабочий является только их слугою... Напротив, в промышленности ремесленной, орудие является слугою работника. Тут успех дела зависит не столько от совершенства орудий, сколько от умения ими пользоваться. В ремесле, физический труд возводится на степень искусства'^ 16]. Таким образом, уверяя, что фабрикант, ремесленник и дикарь с луком - капиталисты, Чичерин сам же показывает принципиальную разницу между ними. Понятие капитал неразрывно связано с понятием частная собственность. Для Чичерина она священна и неприкосновенна. "Собственность есть краеугольный камень всего гражданского порядка"[17], писал он. Поэтому революции, посягающие на нее, разрушают все основы человеческого бытия. Серьезнейшую опасность для власти имущих представлял вопрос о легитимности происхождения частной собственности. Понимая это, Чичерин поспешил его разъяснить. По его мнению, если она приобретена без нарушения закона, то права ее владельцев неоспоримы. Фундаментальное значение для Чичерина имела давность приобретения собственности. В этом случае она законна независимо от происхождения. Если не признать этого, предостерегал ученый, то никто не сможет быть уверен в законности своей собственности^]. Истинная причина позиции Чичерина заключалась в другом. В своих сочинениях он по существу обходит вопрос о первоначальном накоплении капитала. Заявления о том, что оно произошло в результате сбережения, неубедительны. В пылу полемики с К.Марксом, которую мы рассмотрим ниже, он даже отрицал насилие по отношению к трудящимся. Сочинения ученого, тем не менее, свидетельствуют, что его он видел, но явно не хотел уделять ему внимание. В противном случае Чичерину пришлось бы признать, что накопление капитала на Западе осуществлялось главным образом путем чудовищных преступлений, как против собственных народов (вспомним английские огораживания), так и в несравненно большей степени против других народов. Пиратство, работорговля, колониальный грабеж- все пускалось в ход. Капиталы в буквальном смысле росли на костях, крови, страданиях миллионов. Социалистам ничего не приходилось выдумывать, собирая обличительный материал против капитализма из истории первоначального накопления. Сама действительность была страшнее фантазии. Не забудем, что продолжалось это не год, не два, а столетия. Однако ко времени написания работ Чичерина, многое изменилось и капиталы росли благодаря успешной промышленной, финансовой и т.д. деятельности их владельцев. Чичерин, закрывавший глаза на первоначальное накопление отнюдь не проявлял равнодушия к тому, как возникли состояния в его время. Если делец создал себе состояние не в результате свободной промышленной деятельности, писал он, а благодаря приобретению себе монопольного положения при помощи государства, то талант такого дельца проявляется "главным образом в обирании чужих карманов с помощью правительственных распоряжений"[19]. Именно такие дельцы и дают некоторое основание, продолжал ученый, представлять предпринимателей в ложном свете. Обойдя неприятные проблемы первоначального накопления, Чичерин не отказался от изложения своей, правда, не оригинальной точки зрения на происхождение капитала. Последний, писал он, образовался в результате сбережения его владельца. Однако сбережение является только исходной точкой капитала, с которой начинается его настоящая деятельность. Сохранив результаты предшествующего производства, владелец начинает новое, "в котором капитал сам становится деятелем" Если бы человек ограничился трудом, то, как и животное, удовлетворял бы только насущные потребности. Капигал же обеспечил прогресс[20]. Подчеркивая, что капитал образуется вследствие сбережения и поэтому принадлежит частному лицу, Чичерин на этом основании утверждал, что общественного капитала не существует Умалчивая о казенной собственности, он заявлял, что частное происхождение имеет и государственный капитал, ибо создается путем налогов[21]. Разумеется, перед Чичериным вставал вопрос о возможности для широких масс едва сводящих концы с концами, делать сбережения. Полемизируя с социалистами, отрицательно на него отвечавшими, Чичерин указывал на рост сберегательных касс для рабочих, на огромные, по его словам, средства шедшие на забастовки, подчеркивая, что многие рабочие удовлетворяют не только жизненно необходимые потребности, но и прихоти, тратя деньги на вино и табак. Более разумные из них, писал он, откладывают деньги[22]. Конечно, умеренность, предусмотрительность, стремление рассчитывать только на себя похвальные качества. Однако никаких сбережений простых тружеников ни при жизни Чичерина, ни десятилетия спустя после ef*o смерти не хватало во времена кризисов. Даже в бескризисное время они могли оказаться без средств вследствие производственной реорганизации, которая могла лишить их работы. И лишь единицы открывали свое дело. Мысль о том, что капитал вырос из сбережений широко распространена в буржуазной литературе. Истории о миллионерах, которые в начале своей карьеры отказывали себе во всем, широко распространены. В создании этой литературы принимали участие как откровенные мифотворцы, так и люди, серьезно пытавшиеся разобраться в проблеме. К последним относился Чичерин. Выше мы писали, что он дифференцированно подходил к сбережениям, указывая, что одно дело сбережения на частный день, а другое ради расширения производства. Но лишь при экономической свободе, подчеркивал он, это дало подлинный эффект. Рост сбережений шел, по Чичерину, сверху вниз. Сначала создаются крупные состояния, с помощью которых расширяется производство. Расширенное производство дает возможность появления средних состояний. И постепенно процесс увеличения доходов "распространяется... на нижние слои, разливая благосостояние в мас- сах"[23]. Высоко оценивая роль капитала, Чичерин, тем не менее, полагал, что он, как и труд являются только средствами для предприятия. Поэтому, оставаясь самостоятельными элементами производства и преследуя свои частные цели, капитал и труд подчиняются руководителю и организатору предприятия ведущего к общей цели, от осуществления которой зависит и частный успех. Этот руководитель является предпринимателем и высшим деятелем производства[24]. Не всякий капиталист, писал Чичерин, является предпринимателем. Капиталист- это владелец капитала, который может ограничиться вложением средств в предприятие. О том насколько большое значение Чичерин придавал предпринимателям, свидетельствует его высказывание, согласно которому "все экономическое благосостояние страны зависит от личных свойств предпринимателей"[25]. Качества же необходимые предпринимателю многообразны. Он должен находить средства и уметь их целесообразно использовать, подбирать рабочую силу и администрацию, учитывать выгоды и невыгоды предприятия, знать рыночную конъюнктуру, следить за изобретениями и усовершенствованиями и уметь внедрить у себя те из них, которые действительно нужны. Предпринимателю "необходимо не только знание дела, но и прежде всего практический смысл, умение усмотреть выгоду, уловить минуту и все направить к предназначенной цели. Нужна изворотливость в устранении препятствий, настойчивость в их преодолении, наконец, умение воздерживаться от увлечений и рисковать там, где есть шансы на успех"[26]. Однако и знания, и ум, и промышленное чутье окажутся, бесцельны, если предприниматель не обладает сильной волей. Последнему фактору ученый придавал настолько большое значение, что само предпринимательство определил как направляющую волю. Исходя из выше изложенного, он подчеркивал, что даже рядовые предприниматели люди недюжинные. Талантливые же играют в экономике ту же роль, что выдающиеся ученые и художники в науке и искусстве. "Можно сказать, что предприниматель- герой промышленного мира: он должен соединять в себе все качества военноначальника"[27]. Поэтому и достающееся предпринимателю богатство, безусловно, заслужено им. Размер вознаграждения последнему, по Чичерину, зависит от величины получаемой прибыли и слагается из платы за управление, премии за талант, платы за риск и повышается или понижается в зависимости от внешних обстоятельств. Плата за управление тем выше, чем труднее найти человека, способного руководить предприятием. Полагая, что с распространением образования таких людей станет больше, а следовательно, меньше цена за их труд, Чичерин не сумел предугадать насколько возрастет и усложнится производство вследствие чего высокая плата руководителей сохранится. Крупное производство, указывал ученый, требует больших средств, которых у одного человека как правило нет. Отсюда возникновение акционерных компаний. Но и в них решающая роль принадлежит предпринимателю, который пользуется доверием акционеров. Последние же не только вести дела, но даже осуществлять контроль практически не могут[28]. Конечно, влияние рядовых акционеров номинально, но этого не скажешь о членах правления, имеющих солидный вес в компании, хотя и они не равноправны, ибо решающее влияние остается за владельцем контрольного пакета. Промышленный талант Чичерин определял как способность получать прибыль. Особенно велико его проявление при прокладке новых путей в экономике, а сам он "состоит...в том, чтобы разгадать, куда следует идти"[29]. Усилия предпринимателей- новаторов, полагал Чичерин, обогащают все общество, но и риск здесь настолько громаден, что первопроходцы, как правило, разоряются. Лишь идущие за ними, учтя их ошибки, создают себе громадные состояния. Отсюда и справедливость получаемой предпринимателями платы за риск. Чем он выше, тем плата должна быть больше, ибо иначе никто не станет вкладывать капитал и свои силы в рискованные предприятия. Без риска же прибыли не получить. Талантливый предприниматель, подчеркивал ученый, обладает духовным капиталом независимо даже от имеющихся в его распоряжении средств. Его имя внушает доверие, обеспечивает кредит и привлекает потребите л ей[30]. Прибыль предприятия зависит и от случайности, устранить которую невозможно, ибо она естественное проявление жизни. Но в целом, указывал Чичерин, успех приходит к тому, кто своим терпением, умением переносить удары судьбы и пользоваться благоприятным моментом, его заслуживает. Конечно, промышленный мир знает примеры незаслуженного счастья или несчастья. Но именно в нем это происходит реже, чем где-либо. "Промышленный же талант редко остается без материального вознаграждения. Трудно даже сказать, когда это бывает, ибо самое существование таланта обнаруживается успехом"[31]. С расширением предприятия, расширяются и требования, предъявляемые предпринимателю. Крупный делец должен быть широко образованным и обязательно нравственным человеком. Последнее обстоятельство Чичерин особо подчеркивал, указывая, что только такой человек вызывает доверие, без которого большого дела, требующего участия многих людей, не сделать. Рассуждения Чичерина о предпринимателях расходятся со сложившимися о них представлениями не только в советской, но и в значительной части дореволюционной литературы. Вместо эксплуататора предстают величественные образы людей, таланты которых сродни талантам полководцев. Думается, что высокая оценка, данная Чичериным настоящим предпринимателям, оправданна. Есть основания и для отнесения крупнейших их представителей, например, Г Форд а, к великим людям. Были выдающиеся предприниматели и в России. Что же касается нравственности, то, как мы писали выше, правильнее говорить о деловой этике. Развитие эффективной экономики без нее невозможно. Показательны в этом отношении свидетельства П.А.Бурышкина. Не отрицая наличие в русском купечестве мошенников, он отвергал обвинение всего сословия в бесчестности. Если бы оно было "на самом деле сборищем плутов и мошенников, не имеющих ни чести, ни совести, то как объяснить те огромные успехи, которые сопровождали развитие русского народного хозяйства и поднятие производительных сил страны"[32]. Утверждая далее, что русская промышленность создавалась купечеством, а не казной, Бурышкин явно занижал роль казенных предприятий. Однако его мнение о русских предпринимателях в целом справедливо. Вместе с тем репутация безжалостных, алчных людей, которой издавна наделяли дельцов, рождалась не на пустом месте. Чичерин рассматривал ее как клевету, которую распространяли социалисты, но вряд ли это верно. Социалистическая пропаганда никогда бы не проникла в умы рабочих и интеллигенции, если бы не опиралась, пусть и на абсолютизированные, но реальные факты. Другое дело, что попытка обойтись без предпринимателей дорого обошлась всем. Воспевая дельцов, Чичерин все же понимал, что с нравственностью у них не благополучно. Сила капитала совершает чудеса промышленного развития, писал он. Но одностороннее стремление к наживе ведет к нравственному упадку[33]. Само же преобладание материальных интересов над нравственными является, по мнению Чичерина, болезнью века. Но исправление такого положения заключается не в подавлении односторонних стремлений, а в создании им противовеса. Категорически отрицая связь нравственного упадка с капитализмом, Чичерин видел его причину в ослаблении тех начал, "из которых истекают нравственные побуждения человека. Эти начала даются религи- ею, философиею, искусством. Где все эти идеальные сферы лишаются внутренней жизни или теряют свое влияние на общество, там стремление к обогащению остается единственным интересом человека"[34]. Чичерин затронул здесь исключительно важную проблему. Действительно, стремление к обогащению естественное чувство и насильственное его подавление вредно. Но если оно перерастает в алчность, то приносит неисчислимые беды и в качестве реакции порождает стремление положить конец личному обогащению. Зарвавшихся же дельцов религиозными, философскими проповедями или произведениями искусства не остановить. Только наличие в обществе сил, способных не допустить всевластия плутократии, позволяет создать необходимый противовес. Лишь опасность лишиться всего может заставить сильных мира сего всерьез считаться с интересами трудящихся и только в таких условиях действенна нравственная пропаганда. В противном случае и религия, и наука, и искусство оказываются в руках финансово-промышленных магнатов. Конечно, нравственные сентенции произносятся и тогда, но что они значат для человека, обрекающего себе подобных на голод. Есть ли совесть у людей, извлекающих доходы из растления молодежи, женщин, детей? Разумеется, не всех деятелей культуры и науки можно купить. Но немалая их доля готова пропагандировать то, что угодно хозяевам. Буржуазные идеологи последних десятилетий XX в. утверждают, что в наиболее развитых странах мира на смену капитализма пришло "постиндустриальное общество" В массовое сознание внедрено и другое понятие: "общество потребления" Еще недавно советская наука стремилась развенчать концепцию "потребительского общества" утверждая, что ее цель "втянуть трудящихся капиталистических стран в мир вещей, привить им мещанскую психологию и тем самым отвлечь их от борьбы за решение острых социально- политических и экономических проблем”[35]. Концепция "потребительского общества" имела истоки в предшествующих буржуазных теориях XIX в. Одним из создателей последних был Чичерин. Однако воззрения современных идеологов и их предшественников имеют существенные различия. Так, Чичерин, рассматривал капитализм как венец человеческого развития, отрицал возможность появления нового общественного строя. Главное же, это то, что он никогда не сводил общественные отношения к потреблению. Тем не менее проблема потребления занимает видное место в его теории. Цель производства, по Чичерину, заключается в изготовлении вещей, необходимых потребителю. Сами же человеческие потребности ученый разделил на три группы, которые развивались неравномерно. Первую составляли жизненно необходимые потребности. Вторую "потребности удобства и удовольствия... третью... потребности роскоши, имеющие в виду изящество жтнип[36]. До тех пор, пока общество довольствовалось удовлетворением самых насущных нужд, оно оставалось первобытным. Повышение потребностей стало возможным лишь с введением рабства. Последнее стимулировало и экономическое развитие. Но выиграли от него не все. Одни остались в состоянии крайней скудности, другие же стремились к роскоши. Укрепление власти, рост образования усилили тягу к роскоши. Большинство же соплеменников (не говоря уже о рабах) пребывали в нищите. Антагонизм бедных и богатых привел к падению античных республик. Введение монархии в Риме, ставшей над враждующими классами приостановило распад общества, но только временно. Обогащение одних и обнищание других продолжалось. "Вообще, это противоположение потребностей роскоши и скудных средств существования, с отсутствием потребностей удобства, составляет отличительную черту древнего мира. Это- принадлежность экономического быта, основанного на рабстве"[37]. Последняя мысль Чичерина внешне противоречит его же концепции. Ведь если бедняки не желали улучшения своего материального положения, то из-за чего возник их антагонизм с богатыми, приведший, по словам Чичерина, древний мир к крушению? Более тщатель ный анализ показывает, что противоречия нет. В сочинениях ученого постоянно говорилось о великой миссии среднего класса. Однако уровень экономического развития античности, по справедливому мнению Чичерина, исключал его формирование. Это сказалось и на психологии людей. Поэтому, указывая на отсутствие более высоких потребностей у бедняков, он, имел ввиду не равнодушие последних к своему материальному положению, а отсутствие стремления стать средним классом. Вместо этого они хотели, по словам Чичерина, раздела богатства, что привело бы к всеобщему обнищанию. Античные же крестьяне не только не могли стать средним классом, но, напротив, не выдержали конкуренции латифундистов, разорились и сошли со сцены. В результате общественный антагонизм был непрерывным, а строй, при котором он возник, обречен. Средние потребности, по Чичерину, зародились при сословном строе. Крепостное право, писал он, подобно рабовладению вызывало противостояние богатых и бедных, но именно в это время наряду с крупным землевладением появляется мелкое, смягчающее крайности социальной структуры. Но подлинным рассадником среднего класса является город, в котором сосредотачивается торговля и промышленность. Европейский город стал колыбелью промышленности нового времени. Призванная удовлетворять потребности всех, а не только богатых, она сметает сословные преграды. В результате складывается порядок, при котором нет "резко определенных делений, а установля- ется бесконечное разнообразие положений с постоянными переходами от одной крайности к другой"[38]. Особенно велика роль фабричного производства, направленного на удовлетворение массового спроса. При этом выпуск товаров для элиты не прекратился, но занял второстепенные позиции. Подводя итог, Чичерин писал, что "результат экономического процесса состоит в том, что между противоположными крайностями вставляются связующие их средние звенья. Этот результат соответствует общему закону, которым управляются все явления, как физического, так и духовного мира, закону, который можно назвать законом среднего типа... Этот закон... находит... подтверждение в статистике, которая формулировала его в учении о среднем человеке"[39]. Осуществляется же данный закон не путем количественного роста, а диалектически. Сначала из общей массы "где господствуют средние типы, выделяются противоположности, затем эти противоположности опять сводятся к высшему единству вставлением между ними средних звеньев. Таким образом, высшая ступень представляет как бы возвращение к низшей, но сохранением разнообразия и с возвышением общего уровня"[40]. Как видим, при всей огромной роли, которую Чичерин отводил надклассовому государству в поддержании социального мира, подлинная стабильность, по его теории, наступает лишь с появлением зажиточного среднего слоя, составляющего большинство населения. И если государство, по Чичерину, способно создавать те или иные сословия, закрепощать или раскрепощать их, то средний слой, как явствует из сочинения ученого, формируется только в результате экономического развития. Многие суждения, высказанные Чичериным, в прошлом веке соответствуют современной капиталистической действительности. При всей мощи финансово- промышленной олигархии располагающей реальной властью; стабильность в высокоразвитых странах обеспечивается наличием состоятельных средних слоев. Поэтому политики неизменно заявляют о приоритете интереса среднего американца, немца, француза и т.д. Средства массовой информации насаждают культ среднего человека. Во всем этом немало лицемерия и несоответствия с действительностью. Тем не менее благополучие средних слоев поддерживается, ибо правящая верхушка понимает, что иной гарантии сохранения ее власти нет. Доля истины есть и в суждении Чичерина о том, что капиталистическое производство ведется в интересах потребителя, вкусы которого имеют решающее значение. Действительно, конкуренция заставляет заботиться об улучшении качества продукции, быстро реагировать на изменение спроса, снижать цены и т.д. Но необходимо учитывать, что фирмы стремятся не столько угадать, сколько сформировать посредством рекламы вкусы потенциальным покупателям, а нередко навязать им искусственные, а то и вредные потребности. Подобная тенденция была и при жизни Чичерина, но он не придавал ей серьезного значения, а между тем, она позволила бы ему увидеть немало негативного в идеализированной им рыночной экономике. Предвидеть же превращения рекламы во всемогущего диктатора он не мог. Проблема потребления, поставленная Чичериным, очень важна, но он преувеличил ее значение. Производство, несомненно, должно вестись не ради производства, а ради человека. Но сводить дело к потреблению неверно. Целые отрасли промышленности, будучи жизненно необходимы, например, оборонная, потребительским целям не служат. Не ставил Чичерин и вопрос о соотношении личного и общественного потребления, но, судя по его высказываниям, первому он отдавал приоритет. Если личный интерес, по Чичерину, является двигателем производства, то его прогресс, а следовательно, и повышение материального благополучия граждан и общества проистекают от конкуренции. Борьба за покупателя снижает цены, повышает качество и увеличивает количество товаров. Именно конкуренции, писал ученый, человечество обязано промышленным чудесам нового времени. Она же стимулирует технический рост, поощряя изобретателей. Конкуренция уничтожает нерентабельные предприятия, и это благо, ибо они невыгодны для народного хозяйства. Она лишает неумелых производителей средств производства передовая их умелым, что также в интересах потребителей[41 ]. Не обошел ученый вниманием и негативные последствия конкуренции. Характерно, что в более позднем сочинении "Курс государственной науки" он писал о них подробнее, нежели, чем в "Собственности и государстве" Новации и усовершенствования в экономической области, указывал Чичерин, несут страдания определенной части населения. Отрасли производства, ставшие экономически невыгодными, ликвидируются, что порождает безработицу, переквалификацию и т.д. В конечном счете, временные трудности сглаживаются, но проблема остается, ибо "приспособление есть дело времени, страдания же составляют злобу настоящего дня. А так как этот процесс возобновляется постоянно, и совершенствованиям нет конца, то на каждой ступени повторяются те же явления"[42]. Конкуренция, продолжал ученый, это борьба в которой побеждают сильные. Страдания слабых вызывают протесты против нее. Причем умеренные хотят ее ограничения, а социалисты ликвидации. Но уничтожение конкуренции ведет к разрушению экономики. Ограничение же допустимо только в виде исключения. Защиту слабых осуществляет закон, карающий за насилие и обман. Но стремление производить лучше и дешевле других не противозаконно^]. Конкуренция порождает и экономические кризисы, которые происходят вследствие нарушения равновесия между спросом и предложением. Единственное действенное средство против них, писал Чичерин, это сокращение производства. Но решать это должно не государство, а хозяева предприятия[44]. При жизни Чичерина и годы спустя после его смерти на экономические кризисы смотрели как на бедствие, которое устранить можно только социалистическим путем. Но ученый считал такое лечение хуже самой болезни. Вместо этого он советовал заблаговременно готовиться к кризису, сберегая средства во время подъема. Более того, по Чичерину, экономические кризисы нельзя однозначно рассматри вать как бедствие, ибо в это время поневоле изощряется предпринимательская мысль в поисках новых путей, что способствует экономическому развитию. Несомненно, рыночная экономика неизмеримо эффективнее без кризисного крепостничества. Но если бы она осталась нерегулируемой, как того хотел Чичерин, ее бы постиг крах. Именно благодаря разумному сочетанию предприимчивости с регулированием, современным капиталистам удалось, если не предотвратить, то значительно ослабить кризисы. Если бы они не сумели это сделать, социализм победил бы в мировом масштабе. Чичерин же допускал регулирование экономики в весьма ограниченных масштабах и полагал, что чем развитее хозяйство, тем меньше оно должно быть регламентиро- ванно. Полемизируя с социалистами, Чичерин заявлял, что они, отмечая вскользь достижения промышленной конкуренции, все внимание сосредоточивают на негативных последствиях. В действительности же ни постоянного снижения заработной платы, ни повышения цен, ни разорения производителей, ни создания монополий конкуренция не порождает. Все это отдельные случаи, которые социалисты возводят в степень. Столь же несостоятельны и их утверждения, что в конкуренции побеждают не достойнейшие, а бессовестнейшие[45]. Чичерин был прав полагая, что при капитализме общая линия экономического развития при всех отклонениях и спадах шла вверх. Но все же негативные последствия конкурентной борьбы в XIX в. он недооценивал и судил о них с позиции хорошо обеспеченного человека. Однако трудящимся безразличны общие показатели. Если им было плохо в настоящем, а при жизни Чичерина такое случалось не раз, то ни указания на худшее прошлое, ни обещание будущих благ, их не утешают. Не случайно, что социалисты находили в них благодатную почву для распространения своих теорий. В облагороженном виде предстает у Чичерина и сама конкурентная борьба. "Производитель, вступающий в состязание с другими никого не насилует, никого не прогоняет с рынка, никого не заставляет покупать свой товар: он только предлагает свои произведения, и от покупателя зависит купит их у него или у другого"[46]. В действительности же имеет место не только изгнание с рынка, но и промышленный шпионаж, диверсии, убийства конкурентов, подкуп государственного аппарата, фактическое принуждение посредством рекламы покупателя к покупке. Чичерин, разумеется, знал о преступных методах промышленного соперничества. История США, например, давала в этом отношении богатый материал, но он считал это отдельными случаями, с кото рыми обязано бороться государство. В целом же конкуренция, по его мнению, вытесняет не только неспособных, но и нечестных, ибо покупатель охотнее платит тому, кому верит[47]. Последние годы жизни Чичерина ознаменовались появлением и развитием монополистического капитала. В это время стали раздаваться голоса, что свободной конкуренции приходит конец. Ученый не соглашался с ними. Не закрывая глаза на факт захвата монополиями целых отраслей хозяйства, указывая на склонность монополистов искусственно поддерживать высокие цены, Чичерин был убежден, что всеобщей монополизации не произойдет. Во-первых, доказывал он, не везде выгодно крупное производство. Там, где требуется постоянный хозяйский глаз, где необходим учет разнообразных вкусов потребителя, мелкое производство наиболее рентабельно и составляет оно большую половину промышленного производства. Во-вторых, крупные предприятия трудноуправляемы. Неизбежные столкновения совладельцев компаний делают их существование проблематичным. В- третьих, монополизировать можно лишь ту отрасль, которая базируется на ограниченном материале, например, нефтяная, угольная и т.д. Большинство же производств может возникнуть где угодно и, следовательно, порождать конкуренцию. Сдерживать же конкурентов, рвущихся на выгодное дело, очень сложно. В-четвертых, даже если монополия подчинит себе национальную отрасль промышленности, избежать иностранной конкуренции она не может. Не прошел Чичерин и мимо проблемы сращивания государства с монополистическим капиталом. По его мнению, подобный процесс противоречит сущности государства, ибо превращает его в орудие частных интересов. Только слабые и близорукие государства, писал ученый, могут пойти на это. Истинная же задача государства в поддержании экономической свободы и поэтому оно должно противодействовать монополизации экономики^]. Суждения, Чичерина о неистребимости мелкой промышленности, невозможности монополизации всей экономики и неизбежности антимонополистического законодательства справедливы. Предугадать же появление транснациональных монополий, которые держат в узде целые страны и по существу подчинили себе политику национальных правительств, Чичерин, естественно, не мог. На протяжении истории не раз раздавались голоса протеста против имущественного неравенства. При жизни Чичерина появилась и серьезная сила: социалистическое движение, ставшее реальной угрозой существующему строю. Не удивительно, что ученый пытался доказать естественность неравенства. Особое внимание он уделял про блеме наследства, которое считал краеугольным камнем любого нормального общежития. Сторонники его отмены или ограничения утверждали, что человек не может получать незаслуженные им материальные блага, что общество заинтересовано в раскрытии всех природных талантов, а это возможно лишь при наличии одинаковых стартовых возможностей, что, наконец, богатство, как правило, наживается нечестным путем. Полемизируя с сен-симонистами, Лассалем и др., Чичерин не отвергал тезиса о не заслуженности наследства, но утверждал, что многое в жизни дается даром. Одни люди хилы и глупы, другие здоровы и умны. Одни народы получают пустыни и тундры, оказываются отрезанными от остального человечества, другие- плодородные земли, удобные пути сообщения, способствующие высшему развитию. Одни прекрасный, другие суровый климат. Одни начинают свою историю с нуля в тяжелейших условиях, другие становятся наследниками древнейших цивилизаций. Что же тут поделать, спрашивал Чичерин? "Все человеческое развитие основано на том, что вновь нарождающееся поколение даром получает наследие своих отцов. Каким бы способом не совершалась эта передача, приобретаемое таким образом достояние не заслужено; оно получается единственно потому, что дети являютея продолжателями дел своих отцов"[49]. Совместимо ли неравенство в распределении материальных благ со справедливостью? Религиозный человек, отвечал Чичерин, видит в этом волю провидения, и эта вера служит ему утешением. Неверующему придется довольствоваться тем, что неравенство- это мировой закон, возмущаться против которого бесполезно. "Не справедливость, - заявлял ученый, - а единственно зависть может возмущаться против такого рода преимуществ. Справедливость же требует, чтобы каждому воздавалось свое" Если же признать, что человек вправе лишать наследства богатых, то ничто не помешает ему отрезать "ноги у здоровых, обливать серной кислотою лица красивых, или сдавливать череп у всех новорожденных, с тем чтобы низвести их на одинаковую ступень умственного отупения"[50]. В самом же создании наследства, по Чичерину, заключена высоконравственная сторона. Если бы человек трудился исключительно для себя, то не было бы цивилизации, ибо каждое поколение опирается на усилия предыдущих. Однако "закон неравного распределения сил, способностей и жизненных благ", писал ученый, не действует на человека фатально. Наследство дает ему только исходную точку и от его собственных усилий зависит, сохранит ли он свое положение, улучшит или ухудшит его. Разумеется, произвести кардинальную перемену очень сложно, поэтому не следует сочинять жизненные планы, для реализации которых нет объективных условий[51]. В этой связи, ученый не раз подчеркивал, что взлет из низов наверх происходит очень редко. Обычно же туда поднимаются постепенно, со ступеньки на ступеньку в результате трудов нескольких поколений. Думается, что Чичерин был прав, полагая, что если у человека отнять возможность передавать нажитое детям, то он потеряет самый мощный стимул к труду. Вместе с тем, полемизируя с противниками наследства и выставляя на передний план их явные промахи, Чичерин оставил в тени их главный аргумент, согласно которому крупная собственность приобретается нечестным, а то и преступным путем. Отвергая это мнение, Чичерин, видимо, понимал, что оно родилось не на пустом месте. Отсюда и выдвижение им тезиса о законности давно приобретенной собственности независимо от ее происхождения. Одним из доводов социалистов против существовавшего общественного строя было указание на разительный контраст между роскошью богачей и положением низов. Понимая, что подобные указания несут в себе немалый пропагандистский заряд, Чичерин выступил в защиту роскоши. По его мнению, она может принести зло, особенно если жить не по средствам. Но, в большинстве случаев ее существование оправданно. Она неотделима от красоты жизни, поднимает дух, развивает изящные вкусы и нравы. Поскольку для ее приобретения нужны крупные средства, постольку она стимулирует стремление их заработать, и следовательно, способствует экономическому развитию. Что же касается этической стороны, то богач, занимающийся благотворительностью, не подлежит нравственному осуждению за стремление к роскоши. Другое дело, если он заботится только о себе. Но ни с юридической, ни с экономической точки зрения обвинить его нельзя. Однако если государство не вправе вмешиваться в то, как распоряжается богатый своим излишком, то равнодушие по отношению к неимущим недопустимо. Тем не менее, помощь бедным как частная, так и государственная, должна быть только благотворительностью. Бедняк, подчеркивал Чичерин, не имеет права требовать от других помощи, но может взывать к человеколюбию. Заметим, что Чичерин не только писал о благотворительности, но и занимался ею. Об этой стороне своей деятельности он не говорил, но судя по архивным материалам, он помогал бедным. Свою благодарность они выражали доступными им способами. Так, крестьянин воронежской губернии С.Г.Слепушкин откликнулся на смерть ученого стихотворением, в котором называл его избавителем от "кары злой", родным отцом бедняг, человеком рожденным для несчастных, знающим нужды бедняков и т.д.[52]. Отдавая приоритет частной благотворительности и считая, что общественная может восполнить последнюю, Чичерин допускал применение государственной только в крайних случаях, когда бедствию подвергается значительная часть населения. Причем если частное лицо в праве даже раздать свое состояние, то общественные организации, а тем более государства могут помогать только по возможности, ибо собранные с граждан деньги должны тратиться по их назначению. Ратуя за благотворительность, Чичерин отвергал почти все формы социальной защиты трудящихся, которые применялись в его время. Так, он был против принудительного страхования фабрикантов в пользу рабочих. Исключение он делал для страхования по увечьям. В остальных случаях государственное принуждение, по его мнению, вредно, ибо, во-первых, отбивает охоту у предпринимателей самостоятельно заниматься благотворительностью, а во-вторых, рабочий при таких порядках не чувствует себя обязанным хозяину. Более того, у него нет благодарности и к государству, а напротив, растут аппетиты. В Германии такой системой, заявлял Чичерин хотели отвлечь от социализма, но последний развился еще больше. Государственное вмешательство в экономику ему только на руку. Еще неоправданнее, по мнению Чичерина, государственное страхование, ибо государство в этом случае передает принудительно взятые средства у одних граждан другим. Рабочий этим приравнивается к государственному чиновнику, но он частный человек и должен отвечать за себя сам. Все эти меры идут на пользу социализму. Государство в странах со всеобщим избирательным правом стремится привлечь к себе рабочих различными льготами, но этим только увеличивает их требования. Государство, подчеркивал ученый, призвано управлять общими интересами, но не исправлять частные бедствия. Если в случае экономического кризиса, или из-за введения машин рабочие теряют работу, то требовать ее от государства они не вправе. Последнее же и не в состоянии ее дать. Только благотворительность способна смягчить положение. Но прежде всего человек сам должен предусмотреть возможность черного дня и заблаговременно сделать сбережения[53]. В вопросе о социальной защите трудящихся Чичерин оказался позади государственных деятелей России и Европы, которые не полагались на благотворительность. Но и они в угоду господствующим классам лишь частично решили проблему. История наглядно показала, что отсутствие эффективного государственного регулирования в этой области неизбежно приводит к социальному взрыву. Поэтому в современных развитых странах дают немалые пособия по безработице, тратят средства на переквалификацию, т.е. осуществляют мероприятия, которые Чичерин назвал бы социалистическими. Мы видим, что и в странах с культом личной предприимчивости, избиратели, вопреки мнению Чичерина, не только не сняли с государства ответственность за свой жизненный уровень, но исходя из него, решают судьбу политиков. Принадлежность Чичерина к господствующему классу сказалась и в его оценке различных форм социального грабежа. В порабощении трудящихся он видел несправедливость, но пусть и в худшей форме, проявление естественных отношений, установивших зависимость слабых от сильных. Покушение же на имущество богачей расценивалось им как извращение этих отношений. Исследуя проблемы капитализма, Чичерин не мог не остановиться на рабочем вопросе, тем более, что он был тесно связан с социалистическими теориями и социалистическим движением. История социализма, писал ученый, уходит в глубь веков. Как только люди начали думать об общественном устройстве, так появились теории некого идеального общества противоречащего человеческой природе. Но только в новейшее время социализм стал серьезным жизненным явлением^]. Успех социалистической пропаганды заключался, по Чичерину, в том, что она обещала массам невиданное благосостояние в то время, когда они получили свободу и сделались самостоятельной силой. Пока они были опутаны крепостническими и сословными оковами, им было не до переустройства общества и дальше пожеланий устранить непосредственное угнетение они не шли. Установившаяся на Западе демократия дала народу место в общественной жизни, но не улучшила его материальное положение. Отсюда восприимчивость масс к теориям, утверждавшим, что не политические права, а экономический переворот принесет удовлетворение их вековым чаяниям. Помимо политических, росту социалистического движения способствовали и экономические причины. Становление крупной промышленности, вызванной экономической свободой, на первых норах сопровождалось тяжелейшими последствиями. Разорялась мелкая промышленность, работников которой охраняли ранее цеховые привилегии. Машины стали вытеснять людей. Вместо мужчин стали нанимать женщин и детей, причем за нищенскую плату. Условия эксплуатации машин потребовали удлинения рабочего времени. В результате детей стали заставлять работать до 17 -18 часов. Разрушались семьи, калечилось подрастающее поколение, тупели и превращались в придаток машины взрослые рабочие. А на противоположном полюсе собирались несметные богатства[55]. Единственный раз в своих сочинениях Чичерин нарисовал страшную картину молодого капитализма. Вопль отчаяния, писал он, достиг сердец других людей. Начались исследования положения рабочего класса, вызвавшие ужас и негодование. Не только мечтатели, но и просвещенные люди начали думать, что одна свобода ничего не дает и нужно коренное переустройство общества. "В страданиях рабочего класса социализм нашел самую сильную свою опору "[56]. Время показало, продолжал ученый, ненужность общественного переустройства. Экономическая свобода обеспечила рост капиталов, которые оказались в руках немногих только в начале развития крупной фабричной промышленности. Однако в условиях экономической конкуренции произошел не только рост материальных благ, но и их перераспределение. В силу сложности сохранения огромных состояний и невозможности передачи по наследству промышленного таланта, они дробились. Число же средних состояний все увеличивалось^]. Конкуренция способствовала не только росту материальных благ, но и при всех колебаниях рыночной конъюнктуры повышала цену рабочим рукам. Так, в конце XIX века в Англии и во Франции заработная плата рабочим увеличилась по сравнению с началом века вдвое. Количество рабочих часов сократилось, а покупательная способность трудящихся возросла. Кризисы и безработица являются неискоренимым злом, побороть которые бессильно даже государство. Что же касается права на работу, то это социалистическое требование "не имеющее ни юридического, ни экономического основания"[58]. К социалистическим требованиям Чичерин относил и установление минимума заработной платы. В "Собственности и государстве" Чичерин утверждал, что "в настоящее время рабочий договаривается уже с хозяином на равной ноге... и если кому приходится выдерживать, настаивая на своих требованиях, то скорее хозяин разорится, нежели работник погибнет"[59]. В конце XIX века он отказывается от этого суждения и признает преимущество за капиталистом, но его степень преуменьшает. Мнение же ученого о том, что неуклонный рост капитала и изобретательности будут бесконечно поднимать материальный уровень рабочих, не менялось. Естественен вопрос: если все обстоит именно так, то откуда же социалисты черпают своих приверженцев, число которых растет? По Чичерину, социалисты, призывая рабочих сравнивать свое положение с положением капиталистов, разжигают страсти. Если древние философы советовали смотреть на тех, кто живет хуже и благодаря этому удовлетворяться своей судьбой, то социалисты призывали к прямо противоположному. Они возбуждали в массах зависть. А описывая предпринимателей как обманщиков, грабителей и кровососов, к зависти добавляли ненависть. Именно таково, подчеркивал Чичерин, сочинение К.Маркса. "Никогда еще самая ядовитая злоба не проявлялась с такою мрачною энергией... Этим можно измерить тот громадный шаг. который сделал так называемый научный социализм, после человеколюбивых мечтателей, наивно провозгласивших всеобщее братство. Мы возвращаемся к временам Бабефа и Марата. Народным массам прямо говорят, что бездушные богачи, пользуясь их невежеством, бесчеловечно их грабят, и что они должны помочь себе силою"[60]. Если Ф.Лассаль, писал Чичерин, призывал воспользоваться всеобщим правом голоса, для захвата власти, то Маркс проповедовал насильственный переворот. Чтобы фанатизировать массы социалисты не только разжигают страсти, но и извращают все понятия. Работников убеждают, что все материальные блага должны принадлежать им, ибо создаются они только физическим трудом. Утверждают, что частное хозяйство несет эксплуатацию, а поэтому необходимо обобществление средств производства. Внушают, что трудовой договор заведомо неравноправен, что наследство порождает неравенство, что право зависит только от воли народа, и что сама история ведет к владычеству ра- бочих[61 ]. В целом, Чичерин верно назвал аргументы социалистов и методы их пропаганды, но положение рабочих приукрашивал. Конечно, их благосостояние выросло. Оправдались и предсказания Чичерина о его дальнейшем росте. Но он не учитывал, что доходы буржуазии росли гораздо быстрее, а среднестатические данные, которыми он оперировал, не позволяли выяснить положение наиболее обездоленных слоев Следовательно, марксистский тезис об относительном обнищании при капитализме трудящихся не был надуман. Говоря о повышении благосостояния рабочих Англии и Франции, Чичерин заслугу в этом отдавал капиталистическому хозяйству, но недооценивал роль классовой борьбы и игнорировал колониальный грабеж, позволявший хозяевам подкармливать свои народы. Вместе с тем он справедливо считал, что экспроприация господствующего класса даст незначительную прибавку трудящимся. Понимая, что улучшение материального положения рабочих недостаточно, что сохраняются кричащие проблемы, Чичерин писал, о временности этих явлений и о невозможности ускорения происходящего процесса. В этой связи он предлагал постепенные улучшения. Главная задача заключалась в том, чтобы капитал рос быстрее населения. Увеличение капитала повышает заработную плату и снижает цены. Остальное зависит от самих рабочих прежде всего от их умения делать сбережения. Средством против бедности является сокращение деторождения. По уверениям Чичерина, громадный разрыв в доходах английских и ирландских рабочих объясняется невоздержанностью последних[62]. Подобных мальтузианских высказываний у Чичерина немало. Увлекшись своей идеей, он не взял в расчет того, что Ирландия была угнетаема Англией. Отсюда и разрыв в доходах. Но доля истины в суждениях Чичерина есть. Разумное планирование семьи необходимо. Другое дело, что это очень деликатный вопрос. Фактором, способствующим повышению благосостояния народа ученый считал переселение избытка населения из метрополии в колонии или на незаселенные земли[63]. Считая стачки и забастовки законным явлением, ученый признавал за ними некоторую пользу. Для рабочих, писал он, они нередко единственное средство защитить свои интересы. Но он не соглашался с теми, кто полагал, что забастовщики в заведомо худшем положении, нежели капиталисты. В целом, по Чичерину, забастовки и стачки приносят больше вреда, нежели пользы. От них страдают и предприниматели, и рабочие, и потребители. Нередко даже победа не окупает рабочим понесенные ими потери. Не обходятся стачки и без насилия, которому подвергаются люди, готовые ради заработка идти на любые условия. Их вовлекают в забастовки силой. Против этого, заявлял Чичерин, необходимы чрезвычайные полицейские меры, а сами стачки допустимы только в странах, где у народа развито правосознание и вошло в привычку уважать чужую свободу. Но хуже всего, подчеркивал ученый, когда забастовки приобретают политический характер. В этом случае рабочие становятся жертвой социалистов[64]. Как видим, давая санкцию на стачки и забастовки, Чичерин обставлял ее такими условиями, которые затрудняли их проведение, а в России, где по его мнению, свобода была неуважаема, исключали. Ратуя за свободное перемещение капиталов и рабочей силы, ученый неодобрительно отзывался об американцах и австралийцах, изгнавших из своих стран китайцев, трудолюбие и нетребовательность которых превратилось в угрозу благополучия местным рабочим. Но не только привязанность к экономической свободе руководила Чичериным. В иностранных рабочих он увидел действенный противовес стачечному движению. К профсоюзам отношение ученого было двойственным, считая их полезными для рабочих, он подчеркивал, что таковыми они являются только тогда, когда находятся вне политики. Со временем его отношение к профсоюзам менялось. В "Собственности и государстве", указывая на английские тред-юнионы, как на пример для подражания он полемизировал с противниками профсоюзов, заявляя, что последние способствовали улучшению быта рабочих и устранению многих злоупотреблений хозяев. Если марксисты порицали английских профсоюзных лидеров за перерождение, то Чичерин именно за это одобрял их, подчеркивая, что они научились проводить стачки без насилия, взвешенно относиться к решению объявить забастовку и что они скорее сдерживают, нежели возбуждают рабочих. Самое же выдающееся достижение тред-юнионов заключается в неприятии политической и социальной пропаганды[65]. В других странах профсоюзное движение, напротив, все более политизировалось, что вызывало тревогу ученого, откровенно боявшегося организованного пролетариата, ставшего на путь политической борьбы. Умеренность тред-юнионов он объяснял трезвомыслием и политическим складом англичан, не учитывая широкие возможности английской буржуазии подкупать профсоюзную верхушку. Позднее, в "Курсе государственном науки", Чичерин констатировал, что социалистические идеи проникли и в тред-юнионы. И хотя они были нереволюционными, а социал - оппортунистическими Чичерин изменил свое отношение к профсоюзам в худшую сторону. Во Франции же, подчеркивал он, профсоюзы, оказавшись с самого начала в руках социалистов. принесли только вред[66]. Но ученый надеялся повернуть их в желаемое русло. Заметив в начале 80-х гг XIX в. раскол рабочего класса, он писал, что неквалифицированных рабочих не допускают в профсоюзы с целью сохранения для их членов привилегий при найме на работу. Рассматривая это явление как несовместимое со свободой устранение конкуренции, Чичерин отрицательно оценил его. Но в конце XIX в., заявив, что законодательство не может покровительствовать самоизоляции квалифицированных рабочих, он признал возможность приобретения ими привилегий. Более того, выделение рабочей аристократии, писал ученый, законно и необходимо. Большее умение должно лучше оплачиваться. Возникновение же иерархии в рабочей среде естественное последствие свободного экономического развития. Рабочая аристократия является цветом рабочего класса. Она же способна выделить из своей среды предпринимателей[67]. Интерес Чичерина к данному вопросу не случаен. Он принадлежал к числу тех дальновидных представителей господствующего класса, которые понимали, что выловить всех социалистов, ведущих пропаганду среди рабочих невозможно. Поэтому необходимо создание противовеса в самом пролетариате. Роль противовеса отводилась рабочей аристократии. Вот почему люди, подобные Чичерину, ратовали за расширение этого слоя, понимая, что чем более однородна рабочая масса, тем более она восприимчива к социалистической пропаганде и наоборот. Особые надежды возлагались на сотрудничество с профсоюзным руководством. Современная западная история подтвердила эти расчеты. Не обошел Чичерин и вопрос о приобщении рабочих к доходам предприятия. Его мнение противоречиво, причем расхождения содержались в одной и той же работе. В разделе, посвященном заработной плате, он утверждал, что сторонники непосредственного участия рабочих в прибылях не понимают, что им выгоднее зарплата, которую они получают регулярно, ничем не рискуя. Поскольку же ни в организации производства, ни в ведении дел рабочие не участвуют и за результаты не ответственны, постольку им не положена доля в дохо- дах[68]. Однако, в разделе, посвященном рабочему вопросу, размышляя над тем, как нейтрализовать выступления пролетариата, Чичерин писал, что участие рабочих в прибылях делает их товарищами предпринимателя, а вместо взаимной борьбы устанавливает согласие. Будучи заинтересованными в успехе предприятия, рабочие сами контролируют друг друга, вкладывают свои сбережения в дела фирмы и т.д. Но акционерами их делать нельзя, ибо это дает им право контролировать ведение дел. Не должны они и отвечать за убытки. Предпочтительнее выдавать им двойную заработную, плату, вторая часть которой зависит от прибыли предприятия. Вводить же такую систему можно только там, где предприятие хорошо отлажено, имеет регулярный доход, а рабочие доверяют предпринимателю. Если этого нет, то рабочим лучше сдавать излишки в сберегательные кассы. В любом случае, подчеркивал Чичерин, рабочие остаются подчиненными хозяина[69]. При жизни ученого и многие годы спустя, публицисты и мыслители не раз указывали, что специализация промышленного процесса, дав экономический эффект, деградирует личность рабочего. Не отрицая этого, Чичерин писал, что если всю жизнь рабочий делает восемнадцатую часть булавки, то страдает его духовное начало. Но если социалисты приводят этот факт в качестве доказательства несостоятельности капитализма, то он, рассматривал его как временное явление, следствие недостаточности промышленного развития. На его более высоком уровне, полагал ученый, рабочие получат необходимый для повышения культуры досуг и будут спасены от отупения[70]. Сокращение же рабочего дня, по Чичерину, неизбежно вследствие интенсификации производства, ибо переутомление работников невыгодно. Этот прогноз оправдался. В то же время, он осуждал борьбу пролетариата за восьмичасовой рабочий день, видя в ней попытку подменить естественное развитие производства, искусственным, а также покушение на свободу тех, кто хочет работать больше. Но если бы рабочие не боролись, их использовали бы на износ. Утверждая, что экономическая сторона рабочего вопроса решается капитализмом, Чичерин заявил, что обострение вызвано подстрекательством социалистов. Отсюда, чем выше благосостояние рабочих, тем меньше у них желания ждать неуклонного, но медленного улучшения. Чем больше политических прав, тем сильнее стремление с их помощью ограбить богатых[71]. Правильно считая пролетариат движущей силой социал- демократического движения, Чичерин рассматривал его и как жертву социалистов, победа которых, по его убеждению, принесет ему бедствия. Доказывая, что рост средних слоев, к которым он справедливо относил и рабочую аристократию, смягчит социальную напряженность, он не закрывал глаза на происходившее при его жизни усиление социалистического движения. В начале 80-х гг. он был настроен сравнительно оптимистично. Так, анализируя положение во Франции, бывшей десятилетиями мировым революционным центром, ученый пришел к выводу, что экономическая свобода, наконец-то, дала здесь плоды. Рост средних слоев и материального уровня всего французского народа, писал он, доказывают ненужность переустройства общества и ошибочность социалистических идей[72]. Констатируя тем не менее укрепление позиций социализма в общественной мысли XIX в., Чичерин особенно негодовал на ученых, занимавшихся разработкой социалистической теории. То, что фанатики и шарлатаны взывают к страстям народа, писал он, понятно. Но когда те же идеи проповедуют ученые, профессора университетов, то это свидетельство умственного растления общества. С горечью указав на бессилие современной науки дать отпор социалистическим учениям, Чичерин выразил надежду, что их отторгнет сама жизнь[73]. Однако в конце XIX в. ученый, отметил ухудшение ситуации. Социализм, писал он, является абсурдом, но убедить в этом ни рабочих, не имеющих понятия о науке, ни их вожаков, возомнивших себя пророками не удается. А не удается потому, что нельзя привести фактического доказательства нелепости социализма, поскольку его не было и не будет. Даже, если бы удалось его установить, то неизбежно недолгое его существование породило бы иллюзию, что только неблагоприятные обстоятельства помешали выявить его преимущества. Вот почему, даже ученые, не говоря уже о необразованной массе, оказались в плену у социализма[74]. Но, фактически признав невозможность переубедить сторонников социализма, Чичерин не отказался от идейной борьбы с ними, опасаясь, что рабочая партия совершит переворот раньше, нежели средние слои достигнут преобладания в обществе. На рабочих он советовал воздействовать религиозной проповедью, подчеркивая при этом, что она имеет ограниченные возможности. Более важной задачей Чичерин считал борьбу за умы образованного общества, справедливо полагая, что социалистические теории рождаются именно там. Заявив, что современный социальный вопрос не экономический, ибо его материальная сторона успешно решается, а умственный и нравственный, Чичерин подчеркнул, что социализм будет побежден тогда, когда любой образованный человек постыдится признать себя социалистом. Но для решения этой задачи, указывал ученый, необходимо поднять уровень культурной элиты, ибо воззрения образованного общества формируются под ее влиянием. Она же отбросила достижения прошлого, отвергла существующие общественные устои, но ничего позитивного предложить не сумела. "Отсюда успехи социализма. Они коренятся не в собственной его силе, а в дряблости тех элементов, которые призваны ему противодействовать"^]. По Чичерину, если позволительно было сомневаться в прогрессивности раннего капитализма, то позднее, когда он доказал свое превосходство над любым, бывшим до него общественноэкономическим устройством и оказался способен к бесконечному росту, подобное сомнение свидетельство снижения интеллектуального уровня. Отнеся к культурной элите виднейших деятелей науки, литературы, искусства и отдавая приоритет ученым, Чичерин возмущается тем, что мыслящие люди придают слишком большое, по его мнению, значение негативным явлениям капитализма, не ценят должным образом его достижения, не понимают, что временные трудности надо перетерпеть и т.д. Рассматривая переход на социалистические позиции как падение, Чичерин отрицательно оценивал и проекты радикального усовершенствования капитализма. Поскольку же буржуазная общественная мысль при жизни Чичерина не сумела найти позитивного решения, то он утверждается в мысли, что эти поиски только вносят смуту в умы и выгодны лишь социалистам. Чичерин был прав полагая, что буржуазное обществоведение находится в кризисе. Но, усматривая его причину в интеллектуальном заблуждении, он не мог вскрыть его суть. Уверовав в свободную конкуренцию и нерегулируемое рыночное хозяйство, Чичерин не хотел видеть в них переходного явления, которое уже исчерпало себя. Более дальновидные идеологи существующего строя поняли это. Другое дело, что их поиски не привели к позитивному результату. Отсюда и кризис в науке, но подобный кризис упадком не является.