2.2. Становления и развития судов общей юрисдикции в округе Иркутской судебной палаты.

В 1897 году на территории Сибири был создан округ Иркутской судебной палаты, куда вошли окружные суды с принадлежащими к ним установлениями: Иркутский, Томский, Красноярский, Читинский,

Благовещенский, Владивостокский и Якутский.

Тобольский и Томский[235]. После этого в округ Иркутской судебной палаты вошли окружные суды: Иркутский, Красноярский, Якутский, Читинский,

Благовещенский, Владивостокский, Пограничный[236]. Тем самым было признано необходимым учреждения для Сибири двух судебных округов, хотя сибирская общественность указывала на три, справедливо предполагая территорию Сибири разделить на Западную и Восточную Сибирь и Дальний Восток.

К началу XX века в Российской империи была создана достаточно стройная система, состоявшая из четырнадцати судебных округов, которые возглавлялись соответствующими судебными палатами. В этих округах действовали новые суды - судебные палаты, окружные суды и мировые судьи округа соответствующей палаты. Сибирь, наконец, вписалась в общую систему судов, сформированных на основании Судебных уставов.

Территория округа Иркутского судебной палаты состояла из Енисейской и Иркутской губернии, Якутской, Забайкальской, Амурской и Приморской с Камчаткой и о. Сахалин областей, а также линии Китайской Восточной железной дороги от станции Манчжурии до станции Пограничной. Территория округа с запада на восток занимала более чем семь тысяч верст. На территории округа действовали 114 участковых и 15 добавочных мировых судей, а также 23 судебных следователя. В силу большой протяженности территории многие из них имели постоянное пребывание на расстоянии несколько сот верст, а некоторые - более тысячи верст от окружных судов, которым они подчинялись.

Палаты учреждались в каждом судебном округе. Создание судебных

KJ KJ KJ ^ KJ 1 ТЛ KJ KJ

палат являлось важнейшей составляющей судебной реформы в Российской империи. Государство возлагало большие надежды на их деятельность, считая их оплотом самодержавия. Задачами палат являлись проверка судебных актов окружных судов, а также рассмотрение по первой инстанции дел важнейших категорий, отнесенных законом к их ведению[237].

На основании Устава уголовного судопроизводства 1864 г. и «Временных правил о применении судебных уставов в губерниях и областях Сибири», прокурор Иркутской судебной палаты А.А. Кобылин в 1897 году дал разъяснения всем должностным лицам судебного округа, что подсудность уголовных дел судебным установлениям определяется рядом правил. В

1 Францессон И.В. Судебная практика Иркутской судебной палаты по Гражданскому департаменту и Общему собранию департаментов за время со второй половины 1897 года до конца первой половины 1900 года // ЖМЮ. - 1906. - № 5. - С.242-243.

соответствии с ними судебной палате по первой инстанции были подсудны: а) государственные преступления, кроме тех, которые отнесены к ведению Сената; б) преступления по службе (должностные преступления) лиц, занимавших должности от VIII до V класса включительно (ст.1073 УУС); в) преступления печати, указанные в ст.1213-3 УУС[238].

Судебные палаты создавались как суды, призванные проверять по апелляционной инстанции акты, принятые окружными судами по первой инстанции и не вступившие в законную силу. Обжалованию в судебные палаты судебных актов по уголовным делам была посвящена вторая глава пятого раздела второй книги Устава уголовного судопроизводства. Кроме того, в соответствии со ст.67 «Временных правил о применении судебных уставов в губерниях и областях Сибири» на территории округа Иркутской судебной палаты окружные суды в качестве мирового съезда проверяли окончательные приговоры мировых судей. В свою очередь, протесты и жалобы на эти окончательные приговоры окружных судов по уголовным делам, вынесенные ими в качестве мировых съездов, приносились в соответствии со ст.69 «Временных правил» Иркутской судебной палате и рассматривались ею в кассационном порядке[239]. Следует отметить, что проверка судебных актов в кассационном порядке была одной из специфических полномочий судебных палат в Сибири, поскольку в целом на территории России существовала единая кассационная инстанция - Правительствующий Сенат. Таким образом, Иркутская судебная палата рассматривала уголовные дела по трем инстанциям: 1) по первой инстанции дела, отнесенные к ее компетенции; 2) по апелляционной инстанции: проверяла акты окружных судов, принятые

последними в качестве первой инстанции и не вступившие в законную силу (неокончательные приговоры); 3) по кассационной инстанции: проверяла вступившие в законную силу акты (окончательные приговоры) окружных судов, вынесенные ими в качестве мировых съездов.

Необходимо отметить, что вопросы определения подсудности уголовных дел (то есть разграничения компетенции между различными судебными органами) вызывали много споров. Первый раздел второй книги Устава уголовного судопроизводства был посвящен указанным вопросам, однако на протяжении всего периода действия Уставов, они оставались достаточно

сложными для разрешения на практике. Это было связано с изменяющимся законодательством, а также некоторыми пробелами в нем.

подсудности возникали между окружными судами, состоящими в ведомстве разных палат, спор разрешался той палатой, в ведомстве которой дело

первоначально возникло. Споры о подсудности подлежали рассмотрению в общем собрании судебной палаты, при этом учитывалось заключение

прокурора. Так, 3 июня 1914 года в общем собрании департаментов Иркутская судебная палата рассматривала дело по обвинению П. Савкина по ст.242 «Устава о ссыльных», решая вопрос об его надлежащей подсудности[240]. Иркутская судебная палата рассматривала споры о подсудности, если хотя бы одной стороной в них были окружные суды, входившие в ее округ. Такие споры Иркутская судебная палата рассматривала крайне редко[241]. В соответствии с Уставом уголовного судопроизводства существовала возможность переноса уголовных дел из одного судебного округа в другой. В случаях, указанных в ст.247 Устава, перенос уголовных дел мог осуществляться высшим судом в порядке подчиненности. Случаи, когда Правительствующий Сенат давал распоряжения о переносе уголовного дела из Иркутской судебной палаты в другую судебную палату, были крайне редки[242].

Однако прецеденты имели место, так по одному из дел, принятых первоначально Иркутской судебной палатой к своему рассмотрению, 11 октября 1902 года Сенат принял решение об его передаче в Омскую судебную палату на основании того, что там находилось большее число обвиняемых и

KJ 1

свидетелей по преступлению1.

Согласно Уставу уголовного судопроизводства, материалы предварительного следствия по делам, подсудным окружному суду, поступали к прокурору данного окружного суда. Прокурор, исследовав материалы дела, должен был либо составить обвинительный акт, либо заключение о прекращении или приостановлении дела. При этом, в соответствии со ст.523 Устава, обвинительный акт, либо заключение о прекращении или приостановлении дела прокурор должен был внести на рассмотрение

окружного суда, если дело относилось к преступлению, по которому не предусматривалось лишение или ограничение прав состояния.

дознанием. Столь сложная процедура предания обвиняемых суду имела свои преимущества, однако, неудобства этого порядка предания суду были

существенны. С одной стороны, он вызывал большую волокиту (восхождение

дела из всех окружных судов в судебную палату и возвращение обратно), а с другой, загромождение камеры предания суду большим количеством дел

приводило к поверхностному, почти механическому рассмотрению каждого дела[243]. Вопрос о сохранении обвинительной процедуры обсуждался в 1895 году на совещании особого отдела Высочайше учрежденной Комиссии для пересмотра законоположений по судебной части. Большинство членов комиссии и юридическая общественность придерживалась мнения о необходимости упразднения существовавшей обвинительной процедуры[244]. Однако законодатель решил сохранить обвинительные камеры в судебных местах. Что касается Иркутской судебной палаты, то еще особая комиссия под председательством товарища министра юстиции, сенатора, тайного советника П.М. Бутовского, не сочла возможным учреждение в ней обвинительной камеры и это было подтверждено законодателем. Это обстоятельство объяснялось и дальностью расстояний в Сибири, и тем, что при сохранении общей обвинительной процедуры время рассмотрения дел существенно бы затягивалось. Кроме того, на Иркутскую судебную палату была возложена обязанность по апелляционному пересмотру приговоров окружных судов,

вынесенных ими в качестве суда первой инстанции[245], а это создавало

дополнительную нагрузку для Уголовного департамента Иркутской судебной палаты.

В третьем разделе пятой книги Устава регламентировались особенности рассмотрения судами дел по должностным преступлениям. Уголовное преследование по должностным преступлениям было поставлено, согласно Уставу, в особые условия. Фактически возбуждение уголовного дела зависело от согласия на это начальства обвиняемого. При обнаружении преступления прокурор, в соответствии со ст.1085 УУС, должен был препроводить поданную ему жалобу соответствующему начальству, которое, в свою очередь, в большинстве случаев оставляло жалобы без последствий. При этом считалось, что такой порядок является административной гарантией от

KJ т~Ъ и

неправомерных преследований должностных лиц. В действительности же это фактически было неприкосновенностью административных чинов, доходящей до безнаказанности преступлений. В результате существовавшего процессуального порядка очень маленький процент совершенных преступлений являлся основанием для производства расследования и тем более доходил до суда. В Иркутском судебном округе и в Иркутской судебной палате рассматривалось немного дел о должностных преступлениях. Дела, подсудные окружным судам округа Иркутской судебной палаты, более чем в половине случаев не доходили до суда вследствие возражения со стороны начальства обвиняемых1. Особое внимание в Уставе уголовного судопроизводства уделялось должностным преступлениям лиц судебного ведомства. Для них устанавливались особые правила подсудности. В соответствии со ст.1080 УУС

1 Курас Л.В., Курас Т.Л., Щербаков Н.Н. Иркутская судебная палата (1897 - февраль 1917 гг.). - Улан-Удэ, 2003. - С.102.

судьи всех уровней, прокуроры и их товарищи предавались суду Правительствующего Сената, а остальные должностные лица, состоящие при судебных местах, - судебных палат. Число дел, подсудных Иркутской судебной палате, где обвиняемыми выступали должностные лица судебного ведомства, было весьма незначительно (за 1900, 1903, 1904 и 1905 года всего два

человека)[246].

Основной функцией судебных палат по уголовным делам был пересмотр в апелляционной инстанции неокончательных приговоров, принятых окружными судами по первой инстанции. Порядок обжалования решений в общих судебных местах регламентировался в пятом разделе второй книги Устава уголовного судопроизводства. Апелляционные отзывы и протесты в судебную палату могли подаваться на приговоры окружных судов ее округа, то есть акты, которыми дело разрешено по существу. При этом апелляционный отзыв могли подать: подсудимый, частный обвинитель, гражданский истец. Апелляционные протесты подавались прокурорами окружных судов только в том случае, если приговор был вынесен не в соответствии с данными им заключениями и только по вопросам, по которым их требования не были удовлетворены судом. За несовершеннолетних и иных лиц, лишенных возможности пользоваться своими правами, отзывы могли подавать их законные представители (ст.856 - 877 УУС и ст.88, 89 «Временных правил о

Л

применении Судебных Уставов к губерниям и областям Сибири») . Приговоры окружных судов обжаловались в Иркутскую судебную палату в основном либо подсудимыми, недовольными вынесенным обвинительным приговором, либо должностными лицами прокуратуры, не согласными с оправдательными приговорами или считающими обвинительный приговор суда слишком мягким. В остальных редких случаях приговоры обжаловались иными уполномоченными на то лицами[247].

Апелляционные отзывы и протесты должны были подаваться в окружной суд, вынесший приговор, не позднее двухнедельного срока со времени его объявления. При этом закон допускал возможность восстановления пропущенного срока по уважительной причине самим окружным судом, вынесшим приговор. В практике округа Иркутской судебной палаты встречались случаи, когда срок на обращение в апелляционном порядке восстанавливался[248]. В законе устанавливался достаточно короткий срок, и это позволяло не затягивать рассмотрение дел. Однако законодатель не закрепил предельный срок для восстановления, пропущенного срока. Это позволило бы дисциплинировать участников процесса и придать большую стабильность судебной практике.

Важными представляются правила, закрепленные в ст.874 - 876 УУС. В соответствии с ними отзывы и протесты об уголовной ответственности подсудимого приостанавливали исполнение всего приговора, однако, если подсудимый был присужден к содержанию под стражей, он мог быть освобожден из-под стражи только в случае представления суду залога или поручительства. В том случае, если отзыв или протест были поданы против приговора, которым решено освободить подсудимого из-под стражи, он оставался на свободе независимо от обжалования. Эти нормы способствовали защите прав подсудимого и должны были гарантировать его явку для исполнения приговора.

После поступления в установленный срок в окружной суд отзыва или протеста на приговор все дело должно было незамедлительно направляться в Иркутскую судебную палату.

При производстве дела в апелляционной инстанции действовали те же принципы судопроизводства, которые были установлены для производства в окружных судах. Однако участие обвиняемого не было обязательным, что вело к ограничению принципа непосредственности и состязательности на этой стадии процесса. Наличие защитника признавалось обязательным, но, как правило, его участие было не столь активным, как при первоначальном рассмотрении дела[249]. Такие же правила применялись при рассмотрении в апелляционном порядке и в Иркутской судебной палате.

Председатель Иркутской судебной палаты после поступления дела поручал доклад по нему одному из ее членов и назначал день для доклада. Перед каждым рассмотрением дела по существу проводилось так называемое распорядительное заседание, в котором решался вопрос о дальнейшем ходе дела, а также другие организационные вопросы. По вопросу о движении дела товарищ прокурора палаты давал заключение. В среднем за год товарищи прокурора давали 1306 заключений в распорядительных заседаниях Иркутской судебной палаты[250]. Это достаточно большая нагрузка с учетом того, что в штате Иркутской судебной палаты состояло большой период деятельности всего два товарища прокурора. В распорядительном заседании председатель палаты назначал подсудимому защитника, если он сам себе не выбрал. Практика Иркутской судебной палаты по уголовным делам свидетельствовала о том, что защитники назначались подсудимым не во всех случаях. Председательствующий каждый раз исследовал вопрос о необходимости участия защитника в зависимости от личности подсудимого, тяжести преступления, в котором он обвинялся. В ряде случаев защитник отсутствовал даже при наличии просьбы подсудимого об его назначении[251]. Таким образом, хотя Устав уголовного судопроизводства о необходимости назначения подсудимым защитника в случаях, если они не могут сами оплачивать его услуги, хотя и была сформулирована императивно, однако адвокаты не всегда участвовали в делах. Это объяснялось объективными причинами - невозможностью для казны оплачивать их услуги во всех необходимых случаях их участия в делах. Однако в большинстве случаев при наличии просьбы подсудимого и невозможности для него иметь защитника по договору, Иркутская судебная палата назначала таким лицам бесплатных защитников из числа присяжных поверенных округа[252]. Несомненно, участие в делах квалифицированных защитников облегчало и ускоряло работу судей и способствовало обеспечению прав обвиняемого в ходе судебного разбирательства.

Рассмотрение дел Иркутской судебной палатой проводилось коллегиально. В заседаниях участвовали три члена Уголовного департамента, один из которых являлся председательствующим по делу. В рассмотрении каждого дела участвовал товарищ прокурора палаты, а также секретарь палаты. По общему правилу, доклад дела в судебной палате производился публично, кроме случаев, предусмотренных в законе. Доклад дела состоял из устного изложения обстоятельств, составляющих существо дела, приговора окружного суда, текстов отзыва или протеста и возражений, а также законов, относящихся к делу. После доклада дела следовали судебные прения, после которых товарищ прокурора давал свое заключение. Необходимо отметить, что Иркутская судебная палата соглашалась с заключениями лиц прокурорского надзора в большинстве случаев (за 1900, 1903, 1904 и 1905 в среднем в 88 случаях из 100)[253]. Это достаточно высокий показатель, что свидетельствует об эффективности деятельности прокуратуры и квалифицированности ее кадров.

Неприбытие участвующих в деле лиц в Иркутскую судебную палату в день рассмотрения дела, а также непредставление возражений против отзывов или протестов не влекло за собой отложение доклада и решения дела (ст.883 УУС).

Иркутская судебная палата рассматривала уголовные дела в пределах отзыва или протеста (ст.889 УУС). Это норма закона справедливо подвергалась критике, поскольку такой порядок лишал палату, рассматривавшую дело по апелляционной инстанции, возможности обсуждать те нарушения закона, допущенные окружным судом, на которые не было указано в апелляционном отзыве или протесте[254]. Деятельность судебных палат, в том числе и Иркутской, была бы более эффективной, если бы законодатель закрепил возможность при апелляционном пересмотре дела выходить за пределы жалобы и рассматривать его в полном объеме.

В соответствии с сущностью апелляционного производства, выделялось два основания для обжалования приговоров окружных судов. Во-первых, подающий жалобу мог указывать на неверную оценку каких-либо обстоятельств судом первой инстанции, во-вторых, он мог ссылаться на новые обстоятельства. При этом в законе не содержался перечень случаев, когда стороны могли ссылаться на новые обстоятельства и приводить новые доказательства. Это могло приводить к злоупотреблениям со стороны заинтересованных лиц, которые «придерживали» доказательства для апелляционного производства, не предоставляя их в первой инстанции, и тем самым затягивали дело. В связи с этим, такой порядок подвергался справедливой критике, и предлагалось либо упразднить апелляцию, либо ее видоизменить[255]. Позиция противников функционирования апелляционной инстанции в уголовном судопроизводстве основывалась, помимо указанных выше причин, и на том, что хотя закон и предоставлял судебным палатам право вызывать свидетелей и подсудимых и допрашивать их в судебном заседании, но апелляционные суды старались этим правом пользоваться как можно реже.

Объясняется это тем, что вызов свидетелей был связан с большими издержками для казны и неудобствами для вызываемых. Кроме того, производство нового судебного следствия по каждому уголовному делу было очень сложным для апелляционных судов в силу их загруженности. Поскольку, эта норма формулировалась как право, а не как обязанность судебных палат, то и участие обвиняемых было необязательным[256]. Это, безусловно, вело к ограничению непосредственности и состязательности процесса. Этим же были вызваны такие нарушения со стороны судебных палат, как отказ в истребовании содержащихся под стражей подсудимых, на что указывал Сенат . В практике Иркутской судебной палаты практически не было дел, по которым при их рассмотрении по апелляционному производству допрашивались бы свидетели. Кроме того, участие в заседаниях самих подсудимых было весьма редким явлением[257].Такая ситуация объяснялось тем, что в Сибири расстояния еще были больше, чем в европейской России, и проезд - дороже, поэтому Иркутская судебная палата фактически не пользовалась правом вызова свидетелей и подсудимых в судебное заседание. Таким образом, на практике апелляционное производство в судебных палатах ограничивалось пересмотром письменных материалов дела, и Иркутская судебная палата не была в этом отношении исключением. Безусловно, в таких случаях решение палаты не могло быть более глубоким и обоснованным, чем решение окружного суда. Однако судебные палаты и не должны были в силу своего положения и полномочий, проводить новое судебное следствие, главная их задача заключалась в проверке законности и обоснованности приговоров окружных судов. Рассмотрение апелляционной инстанцией дела заново затягивало бы рассмотрение дел и снижало значение приговоров окружного

суда, как для самих судей, так и для заинтересованных лиц в деле. Для первых, можно было не особо ответственно подходит к рассмотрению дела, поскольку апелляционная инстанция будет дело пересматривать, а для вторых, можно было затягивать процесс путем полного обоснования своей правоты в судебной палате. По мнению исследователя Курас Т.Л., проводившей анализ

деятельности Иркутской судебной палаты по рассмотрению дел в

апелляционном производстве, эта деятельность суда была весьма эффективной, поскольку члены палаты обладали большим опытом работы и профессионализмом[258]. Проблема заключалось в том, что существовала

неопределенность и имели место пробелы в законе в вопросах о пределах рассмотрения дел апелляционной инстанцией, это в свою очередь приводило к определенным недостаткам в работе судебных палат. Необходимо было законодателю определить, в каких случаях стороны могли ссылаться на новые обстоятельства и представлять новые доказательства при обращении в апелляционную инстанцию с целью избежания злоупотребления с их стороны. При реализации судебной реформы 1864 года сложилась система, при которой был реализован принцип полной апелляции. Желательно было, как отмечали многие юристы, ввести неполною апелляцию в пореформенной России с тем, чтобы окружные суды при рассмотрении дел по первой инстанции исследовали весь фактический материал и все имеющиеся доказательства по делу, а судебные палаты оценивали лишь законность судебных решений, не принимая (по общему правилу) новых доказательств к рассмотрению[259]. Кроме того, законодателю необходимо было четко прописать случаи, когда вызов подсудимых был необходим, тем самым обеспечивались бы процессуальные права этих лиц.

По итогам рассмотрения дела судебная палата, в соответствии с законом, могла применять одно из следующих решений: 1) оставить отзыв или протест

без удовлетворения, а приговор без изменения; 2) отменить обвинительный приговор окружного суда и вынести оправдательный приговор; 3) изменить приговор: смягчить наказание, назначенное окружным судом; 4) отменить

оправдательный приговор окружного суда и вынести обвинительный приговор или усилить наказание, это допускалось только в том случае, если об этом был протест прокурора или отзыв частного обвинителя; 5) отменить приговор окружного суда и прекратить производство по делу[260]. В применении Иркутской судебной палатой указанных полномочий по проверке приговоров по уголовным делам можно выявить следующие тенденции. В среднем в 65 случаях из 100 Иркутская судебная палата оставляла без изменения приговоры окружных судов, в 20 случаях из 100 палата оставляла в силе обвинительные приговоры окружных судов, при этом смягчала наказание, в 15 случаях из 100 отменяла приговоры окружных судов[261]. Незначительный процент отмены приговоров суда первой инстанции свидетельствует о профессионализме судей окружных судов и высокую степень соблюдения законности, несмотря на большую загруженность судей.

Помимо приговоров окружных судов, то есть актов, которыми дело разрешается по существу, закон предоставлял право лицам, участвующим в деле, обжаловать в судебные палаты и определения окружных судов, то есть акты, выносимые по процессуальным вопросам, которыми дело по существу не разрешалось. Порядок подачи и рассмотрения частных жалоб и протестов на определения окружных судов регулировался статьями 893-904 УУС[262]. Жалобы и протесты на определения окружного суда должны были подаваться в тот же суд в двухнедельный срок со времени объявления определения или приведения его в действие. Обжалование определения по общему правилу не приостанавливало его исполнения. Иркутская судебная палата рассматривала частные жалобы и протесты в публичных заседаниях и должна была разрешить их немедленно после получения, в силу указания ст.900 УУС. При рассмотрении жалоб палата должна была решать только поставленный вопрос, не касаясь существа дела.

Окончательные приговоры, вынесенные Иркутской судебной палатой в апелляционной инстанции, в соответствии с Уставом уголовного судопроизводства могли обжаловать в кассационном порядке лицами, участвующими в деле. Рассмотрение таких дел в кассационном порядке производилось в департаментах Правительствующего Сената. Обжаловать приговоры апелляционной инстанции имели право те же лица, которые были вправе обжаловать приговоры окружных судов в судебные палаты в апелляционном порядке. Однако, в ст.907 УУС устанавливалось ограничение: если лицо в свое время не подало апелляционного отзыва или протеста на приговор окружного суда, оно не могло обжаловать в кассационную инстанцию приговор судебной палаты по этому же делу, если палатой утвержден приговор суда первой инстанции. Это правило можно оценивать по - разному, поскольку в нем содержалось ограничение права на судебную защиту. Однако законодатель тем самым способствовал тому, чтобы лица, не согласные с неокончательными приговорами окружных судов, вовремя обжаловали их в судебные палаты с тем, чтобы не перегружать большим количеством дел высший судебный орган страны - Правительствующий Сенат. При этом кассационная инстанция, в отличие от апелляционной, не проверяла обоснованность приговора, она должна была оценивать лишь соблюдение законности. Таким образом, кассационная инстанция оценивала, имело ли место явное нарушение прямого смысла закона, и был ли он правильно истолкован при определении преступления и рода наказания, а также было ли существенное нарушение процессуальных форм или имело ли место нарушение пределов ведомства или власти, законом предоставленных

судебному установлению[263]. В ст.916 - 933 УУС регламентировался порядок рассмотрения кассационных жалоб и протестов в Сенате. Однако необходимо отметить, что участие сторон здесь было еще более ограниченным, чем в апелляционной инстанции, так как никто из участвующих в деле не вызывался к слушанию дела, хотя никому не воспрещалось присутствовать при докладе дела[264]. Решения Сената являлись окончательными и не подлежали

обжалованию. Правительствующий Сенат мог отменить приговор, и тогда дело шло в суд, вынесший его, или в другой, равный ему по степени, для нового рассмотрения «с того действия, которое послужило поводом кассации» (ст.928 УУС). В том суде, приговор которого был отменен, оно могло рассматриваться только в другом составе присутствия. При пересмотре дела наказание

подсудимому не могло быть увеличено, если против отмененного приговора не было протеста прокурора или отзыва частного обвинителя. Исключение составляли дела, по которым в ходе нового производства открывались новые обстоятельства, изменявшие существо обвинения. Сенат мог утвердить

приговор (оставить в силе), и тогда он возвращался для исполнения в тот суд, который его вынес. Практика Иркутской судебной палаты показывает, что в большинстве случаев кассационные жалобы на обвинительные приговоры подавались подсудимыми[265]. В ряде случаев кассационный протест на

~ 4

оправдательный приговор палаты подавался товарищем прокурора палаты . Другие лица, помимо указанных, не обжаловали приговоры Иркутской судебной палаты в кассационном порядке. Поступившие от подсудимого кассационные жалобы препровождались от должностных лиц прокурорского надзора в Иркутскую судебную палату. Там в распорядительном заседании, в коллегиальном составе палата рассматривала вопрос о наличии формальных оснований для принятия кассационной жалобы. Затем палата направляла жалобы вместе с делами в Правительствующий Сенат. Поскольку кассацией считался пересмотр уголовного приговора, ограничивающийся его

U U U 1 U U

юридической стороной и не касающейся фактической, то есть доказательной стороны или существа дела, то во многих случаях Сенат оставлял кассационные жалобы и протесты без удовлетворения, ссылаясь на то, что указанные в жалобе обстоятельства не подлежат проверке в кассационном порядке. В ряде случаев Сенат не рассматривал жалобы ввиду того, что кассатором не были соблюдены требования к ее оформлению. Такие дела Сенат возвращал судебной палате с отметкой «приговор палаты обратить к исполнению». В большинстве случаев приговоры Иркутской судебной палаты оставались в силе и подлежали исполнению. Это свидетельствовало и о том, что рассмотрение дел осуществлялось членами Иркутской судебной палаты на высоком профессиональном уровне, с соблюдением требований закона, что не давало оснований Сенату отменять ее приговоры1.

Как указывалось выше, в силу ст.69 «Временных правил о применении Судебных уставов в губерниях и областях Сибири» от 13 мая 1896 года, Иркутская судебная палата помимо рассмотрения в апелляционном производстве неокончательных приговоров окружных судов, вынесенных ими по первой инстанции, рассматривала в кассационном порядке дела мировой юстиции. В сибирских судебных округах приговоры мировых судей, вступившие в законную силу, в отличие от европейской России, подлежали

Л

проверке не Сенатом, а судебными палатами . Причинами такого правила стало отдаленность Сибири от центра, желание приблизить суд к населению, избежать длительного рассмотрения дел, освободить Сенат от несложных дел. Такая практика была введена не только в Сибири, но и в Закавказье, Туркестане, Закаспийской и Квантунской областях[266] и она оправдала себя,

1 Курас Л.В., Курас Т.Л., Щербаков Н.Н. Иркутская судебная палата (1897 - февраль 1917 гг.). - Улан-Удэ, 2003. - С.119.

2 ПСЗ. Собр.З-е. Т.16. № 12932. 1896. - Спб., 1899. - С.423.

поскольку способствовала более быстрому рассмотрению дел. Опыт Закавказья, где Тифлисская судебная палата являлась кассационной инстанцией по жалобам на окончательные приговоры мировых судей доказал успешность отправления палатами кассационных функций. Указанное положение подтверждалось ревизией этой палаты, проведенной один из самых авторитетных юристов дореволюционной России А.Ф. Кони[267]. Исключением не стала и Иркутская судебная палата. Вследствие этого некоторые исследователи высказывались за введение кассационной инстанции, по примеру Иркутского судебного округа и Закавказья, в судебных палатах на всей территории России, поскольку соблюдение единства кассационной инстанции на всей территории страны вело к чрезмерному обременению Сената . Необходимо отметить, что сибирская общественность по-разному оценивала передачу судебной палате кассационных функций, одни так же, как профессионалы выступали за создание кассационного сибирского суда, поскольку местное население получило действительно «близкий» суд[268], а другие выступали против, считая необходимым придерживаться системы созданной в европейской России[269].

Во «Временных правилах о применении судебных уставов в губерниях и областях Сибири» от 13 мая 1896 года были указаны изменения и дополнения к общему порядку рассмотрения дел, установленному в Судебных уставах. Исходя из этого, Иркутская судебная палата рассматривала уголовные дела в кассационном порядке по правилам, предусмотренным Уставом уголовного судопроизводства для Сената, поскольку в законе не было указано иное. В связи с этим у ряда исследователей возникали вопросы, к примеру, должны ли палаты брать кассационный залог, установленный в законе для случаев обращения в Сенат. Иркутская судебная палата, основываясь на формальном толковании закона, считала необходимым брать такой залог, хотя некоторые юристы были не согласны с таким пониманием закона[270].

В Сибири преобладали тяжкие виды преступлений, так в 1898 году Иркутский судебный округ занимал первое место по росту количества преступлений против порядка управления, служебных, количеству убийств и насильственного похищения имущества. По этим видам преступлений Иркутский округ значительно опередил округа европейской части России. В Сибири преступления против порядка управления совершались в среднем в четыре раза чаще, чем по другим округам[271]. Такое различие отчасти можно объяснить тем, что к этой категории относились побеги ссыльных. Такая же разница по служебным преступлениям и убийствам. По кражам Иркутский судебный округ стоял на третьем месте, по телесным повреждениям и оскорбления чести на предпоследнем месте. Положение усугублялось еще и тем, что нигде не было такого числа рецидивистов из числа осужденных как в Сибири. Из 100 осужденных в 1898 году по всей России было 19 рецидивистов, а в Иркутском судебном округе - 37[272]. Это объясняется значительным числом ссыльных, которые подвергались повторному осуждению в Сибири. К 1908 году число уголовных дел значительно возросло, причем преобладали тяжкие виды преступлений. В 1908 году в Иркутском судебном округе число дел (19923) было почти в два раза больше, чем в 1904 году (10763)[273]. В силу этого нагрузка членов Уголовного департамента палата возросла. На это обращал внимание министр юстиции, который обращался с ходатайствами к законодателю об усилении штатов Уголовного департамента Иркутской судебной палаты. Однако увеличение числа членов палаты было отложено по финансовым соображениям[274].

Помимо уголовных дел к ведению судебных палат относилось рассмотрение гражданских дел. Вынесение законного решения судом является конечной целью гражданского судопроизводства. Однако возможны ситуации, когда решения судов не являются законными и обоснованными. Это могло быть обусловлено судебными ошибками, недостаточностью представленных сторонами доказательств, недостатками формулировок закона, его неправильным пониманием. В этой связи законодатель при проведении судебной реформы 1864 года в Уставе гражданского судопроизводства предусмотрел право обжалования решения суда первой инстанции в целом или в частях в вышестоящий суд для его исправления или отмены и вынесения нового решения. Порядок обжалования мог быть как апелляционный, так и кассационный. Это стало значительным шагом по пути демократизации судопроизводства, поскольку до этого в России существовал ревизионный порядок пересмотра, в соответствии, с которым суд мог действовать по собственной инициативе и не был связан с доводами сторон.

В соответствии со ст.743 Устава гражданского судопроизводства на решения окружных судов, которые рассматривали дела по существу, могла быть принесена апелляционная жалоба. Производство по апелляционной инстанции производилось в судебных палатах. Таким образом, в гражданском судопроизводстве функцией судебных палат и, в частности, Иркутской судебной палаты являлась проверка законности и обоснованности решений, принятых окружными судами и не вступивших в законную силу. Апелляционный пересмотр - это рассмотрение дела по существу судом второй инстанции по жалобам сторон на неокончательный приговор или решение суда и в пределах этих жалоб. Апелляционная инстанция обязана была решить дело, не возвращая его в нижестоящий суд для нового рассмотрения. Она входила в рассмотрение решения, вынесенного нижестоящей инстанцией только в части,

^ KJ KJ KJ KJ /—1

обжалованной той или другой стороной. Сущность и цель апелляционного производства состояла в том, что стороны здесь получали дополнительную

гарантию: прежде чем стать окончательным, решение проверялось

^ U U U ^ U

вышестоящим судом - судебной палатой, судьи которой имели больший опыт, были свободны от влияния местного общества и т.д. Апелляционный суд рассматривал дело теми же методами, что и суд первой инстанции, непосредственно проверяя все доказательства, собранные ранее и дополняя их новыми, представленными сторонами. Фактически апелляционное производство чаще всего являлось письменным, опираясь на материалы протоколов судебного разбирательства. Стороны не всегда появлялись в

апелляционном суде, еще реже здесь допрашивались свидетели[275].

Апелляционное обжалование допускалось только в отношении не вступивших в законную силу решений. Для обжалования таких решений окружных судов законом были установлены следующие сроки: для

обжалования решений по делам, производившимся в окружных судах в

сокращенном порядке - один месяц, а для обжалования решений по делам, производившимся в общем порядке - четыре месяца. При этом согласно статьям 778 - 782 Устава гражданского судопроизводства, в ряде случаев, предусмотренных в законе, пропущенный срок на обжалование мог быть восстановлен. Вопрос о сроках для обжалования судебных решений в

апелляционную и кассационную инстанции вызывал немало различных мнений. Согласно мнению ряда юристов, установленные в законе сроки для явки в суд и для обжалования судебных решений были слишком длинными и

л

замедляли движение гражданского дела . Однако были и противоположные мнения. Они утверждали, что предусмотренные законом сроки необходимо оставить, поскольку они нужны для того, чтобы тяжущийся имел возможность приготовиться к защите своих интересов. Поэтому сокращение существующих сроков еще больше замедлило процесс, поскольку суду пришлось бы откладывать заседания по ходатайству сторон[276]. Материалы практики рассмотрения дел в Иркутской судебной палате показали, что длительные сроки на обжалование решений затягивали рассмотрение гражданских дел. Рассмотрение одного дела в судебных инстанциях Иркутского судебного округа могло длиться от восьми месяцев до пяти лет и более[277]. В целом по России каждое гражданское дело рассматривалось в окружном суде в среднем от полугода до года, а в судебной палате - еще в течение года или двух[278]. Конечно, это не способствовало надлежащей защите интересов участников процесса и снижало значимость судебной защиты.

В соответствии со ст.40 «Временных правил о применении Судебных Уставов к губерниям и областям Сибири» сроки на обжалование действий и решений общих судебных мест не считалось пропущенными, если до их истечения жалоба была сдана для отправления на почту. Кроме того, ст.41 «Временных правил» было установлено, что по делам, подсудным общим судебным местам, сторонам проживающим далее двухсот верст от места нахождения суда, предоставлялось право просить суд об извещении их о времени разбирательства дела и о высылке им копий документов, поданных противоположной стороной, а также решений и определений по указанному ими месту пребывания. При этом если тяжущийся воспользовался этим правом, то для него началом сроков на предоставление ответов и на обжалование решений окружного суда считался момент вручения ему соответствующих документов (ст.42 «Временных правил»)[279]. Однако это правило не распространялось на дела, рассматривавшиеся в судебной палате в апелляционном и кассационном порядке. К примеру, в деле по иску коллежского секретаря И. Шевелева к инородцу В. Сакиеву о взыскании 3337

ґ“ u u T X u ^ KJ KJ ^

рублей истец ходатайствовал перед Иркутской судебной палатой о том, чтобы его известили о времени назначения дела к слушанию не по юридическому адресу, а по его действительному месту жительства, а также о высылке ему копии объяснения против апелляционной жалобы и копии решения. Однако с учетом того, что данная льгота была установлена только в отношении дел, рассматриваемых окружными судами, а не судебной палатой, в данном отношении истцу было отказано. Это ограничение обосновывалось, в частности, тем, что при распространении этих правил и на производство в судебной палате производство по делу было бы замедлено в силу обширности округа Иркутской судебной палаты по сравнению с округом окружного суда. Таким образом, как отмечалось в обзоре судебной практики Иркутской судебной палаты кассационная практика соответствовала требованиям закона1.

Апелляционная жалоба приносилась в суд, вынесший решение, то есть окружной суд. В законе предусматривались определенные требования к жалобе, а также документам, которые должны были к ней прилагаться. В соответствии со ст.745 и 746 Устава гражданского судопроизводства в апелляционной жалобе должно быть указано: на все ли решение приноситься жалоба, или только на некоторые его части; какими обстоятельствами дела или законами опровергается правильность решения; в чем заключается ходатайство; место жительства апеллятора. При этом к жалобе следовало приложить копии по числу лиц, участвовавших в процессе. Кроме того, жалоба оплачивалась пошлиной. Противоположная сторона должна была подавать на апелляционную жалобу не в окружной суд, а непосредственно в судебную палату. После получения всех документов окружной суд отсылал апелляционную жалобу со всем производством по делу в судебную палату. Разъясняя эти положения закона, Гражданский кассационный департамент Правительствующего Сената подчеркивал в одном из своих решений, что правило о подачи апелляции непосредственно в судебную палату, помимо окружного суда, было основано на том, что ко времени подачи объяснения,

жалоба вместе с делом, при нормальном движении производства, должна находиться уже в апелляционной инстанции. Как разъяснял Сенат, иное положение создается, когда дело в высшую инстанцию еще не представлено и находится в окружном суде некоторое время по вручении копии апелляции противоположной стороне. В этих случаях подача объяснения на жалобу непосредственно в ту инстанцию, которая будет разрешать эту жалобу, была бы бесцельной. Объяснения на апелляционную жалобу имеет значение только наряду с ней, и подлежат совокупному с ней рассмотрению. Из этого следует, что объяснение должно быть подано в то судебное установление, в котором в момент его подачи находится дело с жалобой. Поэтому, как указывал Сенат, если тяжущийся имел точные сведения, что производство с жалобой находится еще в первой инстанции, то он вправе в течение установленного законом срока подать свое объяснение в первую инстанцию. При этом срок на объяснение не должен был считаться пропущенным только потому, что это объяснение

поступило из первой инстанции во вторую уже по истечении месяца со дня вручения копии апелляции. Таким образом, Сенат расширительно толковал нормы, выходя за пределы своих полномочий, создавая, по сути, новые правила. При этом толкование норм законодательства, дававшиеся Сенатом, было обязательным для судебной практики нижестоящих судов[280].

Принятие апелляционной жалобы приостанавливало вступление решения окружного суда в законную силу и, соответственно, его исполнение. В

соответствии со ст.767 Устава гражданского судопроизводства после получения объяснения на апелляционную жалобу или по истечении

установленного для этого законом срока председатель назначал день слушания дела и уведомлял об этом стороны. В заседании суда обстоятельства дела излагались членом палаты - докладчиком. После доклада находящиеся в

процессе стороны переходили к словесному объяснению. При этом первым должен был выступать апеллятор. Если апелляционные жалобы были принесены обеими сторонами, то первым выступал истец.

При рассмотрении палатой гражданских дел принимали участие товарищи прокурора палаты, которые давали заключение по существу дела. В 1903 - 1905 гг. Иркутская судебная палата все свои решения выносила в соответствии с заключением прокурора[281].

Производство в судебной палате по апелляционной инстанции велось в коллегиальном составе. При рассмотрении дела в апелляционной инстанции запрещалось изменение требований. Производство в судебной палате проходило по предмету и в пределах апелляционной жалобы и ответа на нее. Рассматривая дело по апелляционной инстанции, палата могла принимать и исследовать новые доказательства, основываясь на них при принятии решения. Таким образом, имела место так называемая полная апелляция. В отличие от полной, неполная апелляция означает невозможность представлять в палату новые доказательства, не предоставленные в окружной суд при рассмотрении дела по первой инстанции. Это положение критиковалось, и ее авторы указывали, что введение неполной апелляции позволило бы четко распределить обязанности между судом первой и второй инстанции, а самое главное, это позволило ускорить защиту тем лицам, чьи права были нарушены[282]. Как, отмечалось некоторыми авторами, составителям Уставов не удалось изложить соответствующие правила о производстве и решении дел в окружных судах с должной полнотой и последовательностью[283]. Редакция Судебных уставов оказалось такой, что у правоприменителей возник целый ряд проблем по применению правил апелляции. Эти пробелы разрешались Гражданским кассационным департаментом Правительствующего Сената. Им было сформулировано правило о том, что сторонам предоставлялось право на приведение новых доводов и доказательств1.

Постановление решения проходило в том же порядке, что и в первой инстанции, однако в решении должно было быть точно указано, утверждается или отменяется решение суда первой инстанции, и притом в целом или в отдельной части. При отмене решения окружного суда в решении судебной палаты должно было быть указано, на кого возлагаются судебные издержки. Апелляционная инстанция не имела права направить дело на новое рассмотрение в окружной суд, а должно было вынести новое решение по существу. Решение палаты должно было быть подписано всеми членами гражданского департамента, рассматривавшими дело. После принятия решения палата возвращала дело в окружной суд с копией своего решения.

Решения Иркутской судебной палаты, вынесенные по апелляционной инстанции и, соответственно, вступившие в законную силу, могли быть обжалованы в кассационном порядке. При этом кассационные жалобы рассматривались Правительствующим Сенатом. Кассационная инстанция ограничивалась рассмотрением вопроса, имели ли место при рассмотрении дела в судебной палате нарушения предписаний закона. Законом устанавливался четырехмесячный срок для обжалования в кассационную инстанцию решений судебных палат. При этом срок начинал исчисляться со дня объявления решения в окончательной форме. При подаче кассационной жалобы вносилась не пошлина, а залог, сумма которого уходила в казну в случае отказа в удовлетворении жалобы. Кассационные жалобы подавались через судебную палату, вынесшую решение. Последняя проверяла соблюдение формальных требований к жалобе и отсылала копию жалобы противоположной стороне. За период 1897 - 1917 гг. было несколько решений Иркутской судебной палатой, отмененных Правительствующим Сенатом в кассационном порядке. При отмене решений, в одних случаях Сенат указывал на необходимость нового рассмотрения данного дела той же палатой, но в другом составе, или в других направлял на новое рассмотрение в другую судебную палату1.

В соответствии с Уставом гражданского судопроизводства и ст.37 «Временных правил о применении Судебных Уставов к губерниям и областям Сибири» в округе Иркутской судебной палаты окружные суды проверяли решения мировых судей, не вступившие в законную силу, в качестве мирового съезда. Просьбы об отмене таких окончательных решений приносились в судебную палату . Судебная палата проверяла такие решения в качестве кассационной инстанции. Таким образом, для Сибири было установлено

исключение из общего правила, в силу которого, вступившие в законную силу, проверялись в кассационном порядке Сенатом. Это исключение вызывало неоднозначную оценку. Некоторые юристы считали, что кассационная инстанция должна сохраняться только в Сенате с тем, чтобы было обеспечено единство судебной практики по всей империи. Однако большинство

соглашалось с существовавшим правилом об обжаловании решений сибирских окружных судов, вынесенных по второй инстанции, в судебную палату.

Обосновывалось это, в частности, тем, что судебная палата была более доступна для населения, чем Сенат, в соответствии с этим и рассмотрение дел в ней происходило быстрее. Кроме того, личный состав Иркутской судебной палаты был достаточно сильным[284]. Установление этого правило было важным для Сибири, поскольку это позволяло более быстро и качественно

рассматривать дела, так как у Сената не имелось такой возможности ввиду обширности территории империи и огромного количества дел, подлежащих рассмотрению.

1 Курас Л.В., Курас Т.Л., Щербаков Н.Н. Иркутская судебная палата (1897 - февраль 1917 гг.). - Улан-Удэ, 2003. - С.160.

2 ПСЗ. Собр.3-е. Т.16. № 12932. 1896. - Спб., 1899. - С.421.

Кассационная жалоба подавалась в окружной суд. В соответствии со ст.191 Устава гражданского судопроизводства был установлен двухмесячный срок на подачу просьбы кассации решения окружного суда, вынесенного в качестве мирового съезда. Этот срок в соответствии с «Временными правилами о применении Судебных Уставов к губерниям и областям Сибири» исчислялся со дня вручения жалобщику копии решения в том случае, если просьба о выдаче копии была заявлена своевременно, то есть до решения дела или до истечения двухмесячного срока на обжалование решения. Решение вопроса о пропуске срока на кассационное обжалование производилось с учетом

указанных правил. Так, Иркутская судебная палата, рассмотрев дело по жалобе крестьянина К. Скачкова на возвращение Красноярским окружным судом его кассационной жалобы на решение этого суда от 17 ноября 1901 года по иску к нему Дмитриева в сумме 266 рублей, выяснила следующее: Скачков сделал свое заявление о выдаче копии решения по делу 4 декабря 1902 года, то есть по истечении двухмесячного срока со дня заседания окружного суда, в котором Скачков лично присутствовал и никаких заявлений о выдаче копии не сделал. На основании вышеизложенного Иркутская судебная палата согласилась с выводом товарища председателя Красноярского окружного суда о

возвращении Скачкову его кассационной жалобы1. Кроме того, для сибирских судов было установлено льготное правило о том, что кассационный срок для тяжущегося, пребывающего вне города, где находился окружной суд, исчислялся со дня вручения ему копии решения (ст.36 «Временных правил»). Однако это правило действовало только в том случае, если он не являлся в окружной суд к слушанию дела. Так, по делу, рассмотренному Иркутской судебной палатой, были выяснены следующие обстоятельства: решение

Иркутского окружного суда по спору между А. Ямпольским и С. Рябкиным было изготовлено в окончательной форме 5 марта 1903 года. Поверенный

истца Ямпольского был в заседании окружного суда. Ямпольский обратился в окружной суд с просьбой о принятии жалобы на решение, исчислив начало течения срока на обжалование не с 5 марта, а с 22 марта, то есть со дня получения копии решения. На основании вышеизложенного срок на обращение с жалобой начал течь с 5 марта, в связи чем Иркутская судебная палата согласилась с выводами Иркутского окружного суда о пропуске срока и постановила об отказе в удовлетворении жалобы истца[285].

Окружной суд должен был вручить противоположной стороне копии кассационной жалобы и приложения к ней. Кассатор же должен был быть уведомлен повесткой о времени вручения противоположной стороне этих копий. Вторые экземпляры повесток приобщались к делу до его отправки в судебную палату. Противоположная сторона должна была подавать объяснение не в окружной суд, а не посредственно в судебную палату . В случае отмены решения судебной палатой дело возвращалось в окружной суд для нового рассмотрения.

Необходимо отметить, что созданная в ходе судебной реформы 1864 года система судебных инстанций в гражданском судопроизводстве, подвергалась критики. Для рассмотрения гражданских дел предусматривалось три инстанций: окружной суд рассматривал дела по первой инстанции, судебная палата - по апелляционной и Сенат - по кассационной инстанции. Предлагалось сократить количество инстанций до двух, обосновывалось это тем, что условия отправления судебными палатами правосудия по гражданским делам являлись неблагоприятными. Имелось ввиду и обширность округов палат, и затруднительность явки сторон, и неудовлетворительность извещения о времени и месте судебного разбирательства, и дороговизна апелляционного производства, и то, что судебные палаты фактически превращались в суд первой инстанции[286]. Эти вопросы обсуждались в рамках работы Высочайше учрежденной 7 апреля 1894 г. Комиссии для пересмотра законоположений по судебной части под руководством министра юстиции Н.В. Муравьева. При обсуждении вопроса о целесообразности сохранения судебных палат, мнения членов комиссии разделились. Одни высказывались за сохранения судебных палат, вторая - за их упразднение и передачу их функций судам, ближе стоящим к народу, третья группа высказывалась за сохранение палат, но с условием уменьшения их числа и личного состава1. Высочайше учрежденная комиссия разработала новый проект Устава гражданского судопроизводства. В соответствии с ним планировалось изменить систему существовавших судов и инстанций. По проекту предлагалось в качестве органа местной юстиции учредить участкового судью. В апелляционной инстанции его решения проверялось бы отделениями окружных судов, а в кассационном порядке в судебную палату можно было обжаловать решения окружных судов . Необходимо отметить, что предложенный комиссией порядок обжалования судебных решений практически не отличался от того, который существовал в Сибири на основании принятых в 1896 году «Временных правил о применении Судебных Уставов к губерниям и областям Сибири».

В округ Иркутской судебной палаты входили Иркутский, Красноярский, Якутский, Читинский, Благовещенский, Владивостокский и Пограничный окружные суды. Иркутский окружной суд включал в себя Иркутский, Верхоленский, Балаганский, Нижнеудинский и Киренский уезды, которые относились к Иркутской губернии, а также Олекминскую и Витимскую золотопромышленные системы, входившие в Якутскую область, а в 1899 году были причислены к Иркутской губернии. Якутский окружной суд был образован из Якутского, Верхоянского, Колымского округов, а также

1 Совещание старших председателей и прокуроров судебных палат о главных основаниях объединения судебного устройства // ЖМЮ. - 1895. - № 5. - С.53.

Змирлов К.П. Основания организации местного, единоличного суда и связанных с ним апелляционной и кассационной инстанций по проекту новой редакции Устава гражданского судопроизводства // ЖМЮ. - 1901. - № 1. - С.2-3.

Олекминского и Витимского округов, за исключением золотопромышленных систем. В 1904 году был принят закон, в соответствии, с которым золотые прииски, расположенные в Якутской области по верхнему течению реки Алдана, причислялись к округу Благовещенского окружного суда[287].

ХЛ u u ^ ^ і—і су су

Красноярский окружной суд был образован на территории Енисейской губернии (Красноярский, Енисейский, Ачинский, Минусинский и Канский

r і i су СУ \ тт су су XT су

уезды, Туруханский край). Читинский окружной суд включал Читинский, Акшинский, Баргузинский, Вехнеудинский, Нерчинский, Селенгинский, Троицкосавский и Нерчинско-Заводской округа и располагался на территории Забайкальской области. На территории Амурской области располагался

T—1 СУ СУ TT СУ СУ ^

Благовещенский окружной суд. Владивостокский окружной суд включал в себя Южно-Уссурийский, Уссурийский, Хабаровский, Анадырский, Гижинский, Командорский, Охотский, Петропавловский и Удский округа, расположенных на территории Приморской области, и Александровский, Тымовский и Корсаковский - на территории о. Сахалин[288]. Пограничный окружной суд

X Г* су су xA су су

находился по линии Китайской Восточной железной дороги от станции Манчжурии до станции Пограничной.

Подсудность окружных судов определялась «Временными правилами о применении Судебных Уставов к губерниям и областям Сибири» 13 мая 1896 года. Ввиду отмены формальной полицейской расправы по делам о ссыльнокаторжных и ссыльнопоселенцах, все дела, подлежащие рассмотрению

СУ СУ 1 СУ СУ СУ

полицейских управлений по формальной полицейской расправе, передавались на рассмотрение окружных судов. Ведомству окружных судов подлежали дела

0 ссыльнокаторжных и ссыльнопоселенцах, совершившие преступления и проступки, за которые по общим уголовным законам, налагались наказания, превосходящие заключение в тюрьму, с лишением всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ3, а также дела: 1) о побегах ссыльнопоселенцев и ссыльнокаторжных; 2) перемени имени. Все остальные дела ссыльнопоселенцев и ссыльнокаторжных о преступлениях, за которые по общим законам полагаются наказания, не превышающие заключения в тюрьму с лишением всех особенных лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, подлежали ведению полиции на прежнем основании[289].

По «Временным правилам» дела по преступлениям и проступкам, не предусматривающие лишение или ограничение прав состояния, подлежали рассмотрению и решению мирового судьи; дела же по преступлениям и проступкам, предусматривающие лишение и ограничение прав состояния, а также дела: 1) об оскорблении чиновников, при исполнении ими обязанностей службы, часовых и военного караула; 2) о происшествиях, произошедших на железных дорогах, в результате неосторожности или небрежности водителей и лиц, наблюдающих за дорогами; 3) о проступках и преступлениях, за которые в законе полагались взыскания, превышающие 600 рублей, или, в сложности с гражданским иском о вознаграждении за вред и убытки, превышающие 2000 рублей и 4) все дела, по которым наказание за проступок связано по закону с запрещением торговать или заниматься промыслом, или же с закрытием торгового или промышленного заведения, - подлежали рассмотрению и решению в окружном суде[290].

В Сибири дела, подсудные в европейской России суду присяжных, рассматривались окружными судами без участия присяжных заседателей с правом обжалования в судебную палату в апелляционном порядке[291]. Самым большим недостатком судебной реформы сибирская общественность, безусловно, называла отсутствие суда присяжных[292].

На это обращала внимание и центральная пресса, причем подчеркивалась еще большая необходимость для окраин этого института, чем для европейских районов страны и указывалось, что введением судебных уставов не в полном объеме обязана не столько своими «местными особенностями» («неподготовленность населения», наличие инородцев и ссыльных, отсутствие необходимого числа лиц, отвечающих предъявляемым требованиям и земств), сколько неблагоприятным отношением к институту присяжных в целом[293]. Необходимо отметить, что комиссия В.П. Буткова, в отличие от комиссии П.М. Бутовского, еще в 1867 году предлагала ввести институт присяжных заседателей, несмотря на отсутствие земских учреждений, считая, что общий уровень сибирского населения вполне удовлетворяет условиям, предъявляемым для присяжных. Только с 1 января 1911 году в Западной Сибири начал действовать суд присяжных[294]. В Восточной Сибири этот важнейший институт правосудия так и не был введен. Необходимо отметить, что после введения судебной реформы в 1896 году вопрос о возможности учреждения института присяжных заседателей все же обсуждался. К примеру, в Енисейской губернии было созвано особое совещание по вопросу о введении на этой территории суда присяжных заседателей. Оно состоялось 18 февраля 1914 года под председательством начальника губернии действительного статского советника И.И. Крафта. Выработанные совещанием предложения обсуждались в общем присутствии Енисейского губернского управления 20 октября 1916 года. Основные выводы сводились к следующему: 1) представленные списки по уездам показали, что в наличии имеется необходимый контингент лиц, который может быть присяжными заседателями; 2) население подготовлено к осуществлению важнейшей реформе, за исключением Туруханского, Приангарского и

Усинского края. На основании было решено предоставить министру юстиции предложение о введении института присяжных с приложением поуездных списков. Аналогичные предложения поступили от Иркутского губернатора, военных губернаторов Забайкальской и Амурской областей и Приамурского генерал-губернатора. На основании поступивших документов министр юстиции счел возможным обсуждение вопроса о желательности учреждения суда присяжных, поскольку действительно произошли значительные изменения в Восточной Сибири1.

Все иски, не подлежащие ведомству мировых судей, а это иски на сумму свыше 2000 рублей, были подсудны окружным судам. Кроме того, взыскания на сумму свыше 2000 рублей, предъявляемые к нескольким ответчикам, живущим в разных мировых участках губернии или области, подлежали рассмотрению в окружном суде в упрощенном порядке (ст.29 Закона от 13 мая 1896 года)2.

В Сибири обязанности мировых съездов исполнялись окружными судами, которые при рассмотрении в апелляционном и кассационном порядке дел, подсудных мировым судебным учреждениям, а также жалоб на распоряжения мировых судей, должны были руководствоваться правилами, установленными для мировых съездов. По ст.11 «Временных правил о применении Судебных Уставов к губерниям и областям Сибири» окружные суды могли выполнять обязанности съезда мировых судей и при выездах в округа для решения уголовных дел. Как указывали сибиряки разъездной член суда - это настолько своеобразное явление в Сибири, что из него создался тип весьма характерный: вечно в дороге. Поездки для составления приговоров в окончательной форме и при этом и для решения дел, причем первое тяжелее второго, отнимали массу времени[295]. Обязанности непременного члена мирового

1 РГИА. Ф.1405. Оп.531. Д.761. Л.4-9, 377; ГАИО. Ф. 242. Оп.1. Д.32. Л.5-5об; Д.264. Л.33.

2 ПСЗ. Собр.3-е. Т.16. № 12932. 1896. - Спб., 1899. - С.420.

съезда возлагались по постановлению общего собрания отделений окружного суда на одного из членов окружного суда.

По ст. 33 и 63 Закона 13 мая 1896 года жалобы и отзывы на неокончательные приговоры и решения мировых судей, а также жалобы на их распоряжения подавались в окружной суд, в качестве мирового съезда, который рассматривал их по апелляционному производству. Окружной суд выносил решение, которым либо утверждал приговор или решение мирового судьи, либо выносил новое решение по существу в пределах отзыва. Далее просьбы об отмене таких окончательных решений окружных судов, которые были ими вынесены в качестве мировых съездов, приносились в судебную палату. В случае отмены приговора или решения, дело возвращалось окружному суду для нового рассмотрения в другом составе присутствия (ст.37 и 69). Протесты и жалобы на окончательные приговоры и просьбы на окончательные решения мировых судей подавались в окружной суд, в качестве мирового съезда, который рассматривал их в кассационном производстве. В случае отмены приговора или решения, дело возвращалось для нового рассмотрения, мировому судье, постановившему приговор или решение, либо, если суд признает это необходимым, - другому мировому судье. Это положение ст.34 и 67 «Временных правил» отличалось от положений ст.193 Устава гражданского судопроизводства и ст.178 Устава уголовного судопроизводства, в соответствии, с которыми мировой съезд, удовлетворив кассационную жалобу, передавал дела для нового рассмотрения другому мировому судье. Такое частичное изменение порядка, возможно, преследовало цель подчинить мирового судью окружному суду. На практике передача кассированного дела тому же судье встречалось достаточно часто1. «Временными правилами о применении Судебных Уставов к губерниям и областям Сибири» устанавливалась двоякая зависимость мирового судьи от местного окружного суда: по рассматриваемым делам (ст.ст.8, 11, 13, 15, 17,

44, 52, 54 и 90) и служебная, поскольку общее собрание отделений окружного суда, имело общий надзор. К примеру, согласно определению общего собрания отделений Иркутского окружного суда от 30 ноября 1911 г., членом суда В.И. Поповым была проведена проверка делопроизводства мирового судьи 1 участка Иркутского уезда по уголовным делам за 1910 год. В основном как указывалось в отчете Попова делопроизводство было найдено в порядке и несмотря на значительное количество дел, разрешались обычно около месяца со дня поступления. Однако были указаны некоторые недостатки, которые после рассмотрения отчета члена суда в общем собрании 9 июня 1912 года были разъяснены мировому судье, в частности судья при назначении ареста, как самостоятельного наказания, не имел права назначать три дня, поскольку по п.2 ст.12 Устава о наказаниях высший предел для такого вида наказания устанавливался более трех дней1. Необходимо отметить, что если окружные суды осуществляли общий надзор за мировыми судьями, то аналогичные

полномочия в отношении самих окружных судов осуществляла судебная палата. К примеру, 7 июля 1901 года в общем собрании департаментов Иркутская судебная палата в порядке надзора рассматривала предложения

прокурора палаты С.Г. Коваленского об отмене определении Владивостокского окружного суда от 8 января того же года. Члены окружного суда считали, что поскольку в одном лице происходило слияние обязанностей судебного

следователя и мирового судьи становиться не возможным пререкания о подсудности. В виду своевременного восстановления нарушенной подсудности, члены Владивостокского окружного суда считали необходимым установить другой контролирующий порядок, и предписали мировым судьям, чтобы они при переводе, находящихся в их производстве дел из следственных в подсудные им по существу, и наоборот, свое решение об изменении подсудности, не приводя его в исполнение, вносили бы на разрешение окружного суда: в первом случае через прокурора суда, а во втором -

непосредственно в суд. Члены Иркутской судебной палаты в результате рассмотрения этого вопроса пришли к выводу, что Владивостокский окружной суд не имел никаких законных оснований не признавать за подведомственными ему судебными следователями права самостоятельного

определения подсудности дела общим судебным местам, и не имел никакого права обязывать мировых судей, по предлогом сосредоточения в их руках

следственной и судебной власти, через прокурорский надзор представлять свои предложения суду по этому вопросу. Окружной суд не имел права путем расширительного толкования закона, отменять или ограничивать пределы власти подведомственных ему судебных органов относительно самостоятельного определения, изменения или восстановления подсудности по делам, находящимся в их производстве, а также возлагать на прокуратуру несвойственные ей судебные обязанности. Было принято решение определение Владивостокского окружного суда отменить1.

Пререкания о подсудности между мировыми судьями также разрешал

окружной суд. В соответствии со ст.72 «Временных правил» от 13 мая 1896

года дело, поступившее на рассмотрение окружного суда, в качестве первой инстанции, не могло быть передано к производству мировому судье, даже если в ходе судебного разбирательства выяснялось, что преступное деяние не влечет за собой ни лишение, ни ограничения прав.

Сибирская общественность относилась отрицательно к замене мировых съездов окружными судами, обосновывая это тем, что суд не местный съезд, большинство членов суда ранее состояли на должности товарищей прокурора, а потому не была знакома с делами мировой подсудности, исключалась возможность общения мировых судей друг с другом, практический опыт окружного суда по делам мировой подсудности не передавался мировым судьям, создавалось разнообразие практики и токований по отдельным вопросам, вследствие перемены состава окружного суда[296]. Предлагалось вернуться к системе предусмотренной Судебными Уставами 1864 года и вернуть функции 2-й инстанции съезду мировых судей. Организация в Сибири съездов мировых судей была сопряжена со значительными трудностями. Некоторые сибирские округа по пространству превосходили внутренние губернии России, поэтому участковые судьи для посещения съездов должны были бы проводить большую часть времени в разъездах. В виду недостатка образованных людей, количество было не столь велико, чтобы из этих лиц можно было составить съезды без участия участковых мировых судей. Однако, как указывалось выше, комиссия Буткова предлагала создать съезды мировых судей, а комиссия Бутовского сочла это не возможным.

В соответствии с «Временными правилами» дела сибирских инородцев рассматривались их собственными судами («словесной расправой»), однако в случае, когда стороны были неудовлетворенны решениями всех степеней расправы, только тогда они могли обращаться в окружной суд. Если в инородческом суде дела рассматривались на основе обычного права, то в окружных судах должны были соблюдаться правила, указанные в Законах о судопроизводстве гражданском. Решения окружных судов по таким делам признавались окончательными и обжалованию не подлежали[297].

Таким образом, по сравнению с окружными судами в европейской России, у окружных судов Сибири была уменьшена подсудность по первой инстанции, поскольку расширялась подсудность сибирской мировой юстиции, однако полномочия их были увеличены за счет апелляционного и кассационного производства, при чем для инородцев решения были окончательными. Таких полномочий окружные суды во внутренних губерниях не имели.

Кроме указанных полномочий, общим собранием отделений окружного суда определялось место постоянного пребывания участковых и добавочных мировых судей, а также судебных следователей (ст.13 «Временных правил»). К примеру, 14 апреля 1907 года Владивостокский окружной суд рассматривал вопрос об изменении место постоянного пребывания судебного следователя 5­го участка. Камера следователя до этого времени находилась в посту Александровском на о. Сахалин. Прокурор Владивостокского окружного суда ходатайствовал об изменении места постоянного пребывания судебного следователя. Мотивировалось это тем, что значительно увеличилось количество следственных дел в г. Владивостоке и с работой не справляются находящиеся в городе мировые судьи и судебные следователи, в то же время количество таких дел на о. Сахалин уменьшилось, и с ним справляются наличествующий судебный персонал. После слушания вопроса окружной вынес определение о назначении г. Владивостока местом постоянного пребывания судебного следователя 5-го участка1.

Окружные суды выдавали свидетельства на право ходатайствовать по чужим делам, в этих судах и в мировых судебных установлениях, подведомственные этим окружным судам (ст.23 «Временных правил»).

Аналогично ст. 157 Устава уголовного судопроизводства, была сформулирована ст.66 «Временных правил», по которой, неприбытие сторон в окружной суд, в качестве мирового съезда, к разбирательству дела не останавливало рассмотрения дела, за одним исключением, когда лицо, обвинялось в преступном деянии, за которое предусматривалось законом тюремное заключение, тогда присутствие обвиняемого было необходимым. В отличие от европейской России, где проверку доказательств мировой съезд предоставлял одному из своих членов, за исключением того мирового судьи, на приговор которого принесен отзыв, в Сибири окружной суд поручал: в месте его заседания - одному из членов, или местному участковому либо добавочному мировому судье, или судебному следователю, а вне места, в котором открывается заседание суда, - только местному участковому либо добавочному мировому судье, или судебному следователю (ст.83 «Временных правил»). По этому правилу, отсутствуют ограничения на передачу дел тому же мировому судье, на решение которого принесена апелляционная жалоба. Поскольку такие действия являлись частью процесса, то фактически судья участвовал в апелляционном производстве по своему делу, вопреки ст.180 Устава гражданского судопроизводства.

Поскольку в Сибири были огромные расстояния и фактически отсутствовали пути сообщения, законодателем были предусмотрены некоторые исключения из правил, касающиеся участия лиц в процессе. К примеру, сторонам, проживающим далее двухсот верст от места нахождения суда, предоставлялось право просить суд об извещении их о времени разбирательства дела и о сообщении им копий бумаг, поданных противоположной стороной, прошений третьих лиц, решения или определения, а равно исполнительного листа, по месту их пребывания (это условие не действовало в отношении лиц, участвующих в производстве дел у мирового судьи), хотя по общему правилу, тяжущиеся должны были являться в суд лично; в отношении ответчика, который воспользовался указанным правом решение суда считалось не заочным, и подлежало только апелляции. Неприбытие в суд частного обвинителя и гражданского истца, проживающих далее двухсот верст от места заседания суда, не признавалось для частного обвинителя отречением от уголовного дела, а для гражданского истца - поводом к устранению гражданского иска от рассмотрения в уголовном процессе. По общему правилу неприбытие частного обвинителя влекло за собой прекращение дела, также как и для гражданского истца - в отказе от рассмотрении. В случае неявки на суд подсудимого по делу, при рассмотрении которого личное присутствие было признано судом необязательным, а также неприбытие частного обвинителя и гражданского истца, проживающих далее двухсот верст от места заседания суда, допускалось прочтение в судебном заседании письменных показаний и заявлений. К числу законных причин неявки свидетелей в окружной суд, выступающего, как в качестве суда первой инстанции, так и мирового съезда, относилось проживание далее двухсот верст от места заседания суда, и в случае неявки суд мог зачитывать в судебном заседании письменные показания таких свидетелей. По Судебным Уставам явка свидетелей в суд являлась обязательной, и неприбытие без уважительных причин влекло наложение денежного взыскания. Не явившемуся в суд ко времени слушания дела, ни к объявлению приговора в окончательной форме подсудимому по делу, при рассмотрении которого личное присутствие лица было признано судом необязательным, приговор объявлялся ему доставлением копии приговора по месту жительства, с надписью о том, в какой срок и в каком порядке он может его обжаловать. Аналогично приговор объявлялся частному обвинителю и гражданскому истцу, которые не явились на судебные слушания вследствие проживания далее двухсот верст от места нахождения суда. Все эти исключения, закрепленные в ст.ст.41, 43, 79, 80, 81, 82, 85, 86 «Временных правил» должны были облегчить населению возможность участвовать в процессе. Такого рода отступления в виде указанных льгот впервые были введены в законодательство, по предложению комиссии П.М. Бутовского. Однако это приводило к ограничению принципа устности в процессе. Необходимо отметить, что ст. 78 исключала такие привилегии, поскольку по делам о преступлениях, за которые в законе предусматривалось наказание в виде лишения или ограничения прав состояния, подсудимые, находящиеся на свободе, хотя и проживали далее двухсот верст должны были являться в окружной суд лично, даже, если и имели защитников1.

В «Учреждении судебных установлений» предусматривались требования, предъявляемые к лицам, назначаемым на должности судей судебных палат и окружных судов. Это могли быть русские поданные, не состоящие под следствием, судом или опекой (ст.201 «Учреждения»), имеющие аттестаты университетов, или других высших учебных заведений, об окончании курса юридических наук (ст.202 «Учреждения»). Помимо этого, закон предъявлял к должностным лицам судов требования, связанные со стажем работы в судебном ведомстве. В соответствии со статьями 203 и 204 «Учреждения» членами окружных судов могли назначаться лица, прослужившие в судебном ведомстве не менее трех лет, в званиях не ниже секретаря окружного суда, а также присяжные поверенные, состоявшие в этом звании не менее десяти лет и получившие аттестаты советов присяжных поверенных и свидетельства судебных мест о безукоризненном исполнении своих обязанностей. Председатели и товарищи председателей окружных судов и члены судебных палат, в свою очередь, могли назначаться из числа лиц, состоявших не менее трех лет в судебном ведомстве в должностях не ниже членов и прокуроров окружного суда, а председатели судебных палат - не ниже прокурора или члена судебной палаты, или председателя или товарища председателя окружного суда (ст.206 и 207 «Учреждения»)[298]. Председатели, товарищи председателей и члены окружных судов, старшие председатели, председатели департаментов и члены судебных палат назначались монархом по представлению министра юстиции. Первый состав, к примеру, Иркутского окружного суда выглядел следующим образом: председатель И.И. Г афферберг ранее состоял в должности товарища председателя Курского окружного суда, товарищ председателя М.П. Турбин - члена Ревельского окружного суда, члены суда Р.И. Пясецкий - мирового судьи в Калужской губернии, В.Н. Водолагин - товарища прокурора Екатеринбургского окружного суда, барон Р.Р. Мирбах - Приморского окружного судьи, В.И. Попов - советника Иркутского губернского суда, А.А. Дулевич - младшего помощника обер- секретаря Гражданского кассационного департамента Правительствующего

Сената, Г.Д. Вельсовский - членом Курского окружного суда[299]. Первый состав Иркутской судебной палаты состоял из следующих лиц: старший председатель, председатель уголовного департамента Г.В. Кастриото-Скандербек- Дрекалович, ранее занимал должность члена Санкт-Петербургской судебной палаты, председатель гражданского департамента А.В. Гурчин - товарища председателя Рязанского окружного суда, члены палаты Г.Ф. Ковалевский - председателем Акмолинского областного суда, И.А. Башилов - товарищем председателя Кашинского окружного суда, И.Г. Будзилевич - уездным членом Санкт-Петербургского окружного суда по Ямбургскому уезду, в последствии занял должность председателя Якутского окружного суда, Л.А. Ионин - уездным членом Калужского окружного суда по Малоярославецкому уезду, И.П. Лебедев - членом Рязанского окружного суда, И.В. Францессон - председателем Виндаво-Гольдинского мирового съезда[300]. Высокие требования, предъявляемые к лицам, назначавшимся на должности членов окружных судов и судебной палаты в Иркутском судебном округе, соблюдались.

По «Временным штатам судебных установлений в губерниях и областях Сибири» в Красноярском, Иркутском и Читинском окружных судах предусматривались должности председателей, товарищей председателей и членов суда (в первом и втором по 6 человек, в третьем 5), в Якутском, Благовещенском и Владивостоком окружных судах - председатели и члены судов (в первом и втором по 3 человека, в третьем 4). В Иркутской судебной палате состояло 8 человек: старший председатель, председатель департамента и 6 членов. Председатель окружного суда получал 4500 рублей в год, товарищ председателя окружного суда - 3500 рублей, член окружного суда - 2200 рублей, старший председатель судебной палаты - 6000 рублей, председатель департамента судебной палаты - 5000 рублей, член палаты - 2500 рублей3. Уровень оплаты труда лиц, служащих в судах, был весьма низким. Вопрос о необходимости повышения содержания чинам судебного ведомства неоднократно поднимался в печати. Сибирь в этом смысле не была исключением, однако, положение усугублялось дороговизной жизни и сложными условиями работы в этом крае[301]. В связи с тем, что проблема повышения вознаграждения должностным лицам судебного ведомства стояла достаточно остро, она поднималась на заседаниях Высочайше учрежденной комиссии по пересмотру законоположений по судебной части. С 1 июля 1899 года предусматривалось образование 122 добавочных оклада для членов окружных судов, находящихся на окраинах государства (Сибирь, Туркестан, Кавказ, Степные области)[302]. При этом обратили внимание именно на положение членов окружных судов, так как на эти ответственные должности назначались лица, долгое время прослужившие по судебному ведомству, в то же время как их содержание было незначительным. По закону «Об усилении штатов судебных установлений Сибири» от 3 января 1900 года в губерниях и областях Сибири членам окружных судов, сверх положенного по штату содержанию, назначались добавочные оклады в размере 300 рублей[303]. Было решено улучшить положение именно окружных судов за невозможностью одновременного увеличения всех окладов по судебному ведомству. Вследствие этого оклады членов судебной палаты не увеличивались и оставались неизменными. Притом, что в судебной иерархии положение члена судебной палаты было весьма высоким, размер содержания, получаемого членом палаты, было значительно ниже содержания представителей администрации в губерниях[304].

При неудовлетворительном материальном положении членов Иркутской судебной палаты их нагрузка по рассмотрению дел была достаточно высока. В 1910 г. в «Объяснительной записке к проекту министра юстиции об усилении штатов некоторых судебных установлений» поднимался вопрос об увеличении численности личного состава Иркутской судебной палаты. Министр юстиции тайный советник И.Г. Щегловитов в записке отмечал, что члены уголовных департаментов судебных палат, по общему правилу, успевают с надлежащим вниманием рассмотреть около 500 дел, в том числе около 100 дел так называемых важнейших категорий, а члены гражданских департаментов - не более 150 дел всех вообще дел. Анализируя состояние деятельности Иркутской судебной палаты, министр юстиции отмечал достаточно сложную ситуацию. Количество возникавших в палате уголовных дел всех категорий за 1906 - 1908 гг. оставалось на одном приблизительно уровне, составляя в среднем 863 дела ежегодно, в том числе 516 важнейших производств. Таким образом, на каждого из 4 членов уголовного департамента палаты приходилось по 216 дел в год, из них 129 важнейших категорий. В среднем на каждого члена гражданского департамента нагрузка составляла по 302 дела в год. Министр считал, что необходимо увеличить число членов Иркутской судебной палаты на 3 должности[305]. Однако только в 1912 году число членов Иркутской судебной палаты увеличено на две единицы.

В 1898 году членами Иркутского окружного суда было рассмотрено по первой и второй инстанциям, не учитывая распорядительных заседаний, 1095 гражданских и 1018 уголовных дел. На каждого из 3 членов гражданского отделения приходилось по 365 дел и на 3 членов уголовного отделения - 339 дел. В Красноярском окружном суде было решено 964 гражданских и 1097 уголовных дел. На каждого из 3 членов гражданского отделения нагрузка составляла 321 дело и на 3 членов уголовного отделения - 365 дел. В Читинском окружном суде рассматривалось 354 гражданских и 399 уголовных дел. На каждого из 2 членов гражданского отделения приходилось 177 дел и на 3 членов уголовного отделения - 133 дела. В Якутском окружном суде было решено в 1898 году 235 гражданских дел и 101 уголовное дело.

На каждого из 3 членов суда приходилось 165 всех дел, поскольку суд не имел отделений. В Благовещенском окружном суде рассматривалось в тот же период 297 гражданских дел и 137 уголовных дел. На каждого из 3 членов суда

приходилось 167 всех дел, поскольку отсутствовали в суде отделения. Во

Владивостокском окружном суде в 1898 году рассматривалось 432

гражданских и 525 уголовных дел. На каждого из 4 членов приходилось 234 всех дел, поскольку суд не делился на отделения[306]. В целом нагрузка членов окружных судов Иркутского судебного округа была достаточно высокой,

особенно в Иркутском окружном суде.

Однако в последующем число судебных чинов Иркутской судебной палаты и членов окружнЛгх судов Иркутской судебной палаты не было увеличено. Судьи продолжали работать с большой нагрузкой, получая довольно низкое вознаграждение за свой ответственный труд. Судебная палата и ее окружные суды были завалены делами, а «члены судов чувствуют себя далеко неудовлетворенными», поскольку не могут себе позволить досконально и подробно изучить каждое дело. Все сибирские газеты, а также центральные периодические издания отмечали указанные недостатки, на это указывали и сами судебные чиновники, поэтому на протяжении нескольких лет главной заботой правительства было увеличение штатов сибирских судов и повышение им содержания. Однако сибирское общество считало, что это лишь «технические» меры и необходимо вносить изменения по существу: ввести институт присяжнЛгх заседателей»[307].

В целом необходимо отметить, что проводимая судебная реформа 1896 года в Сибири создала эффективную систему общих судебных установлений, возглавляемую Иркутской судебной палатой. Деятельность палаты и окружных судов, входивших в Иркутский судебный округ, регулировалась общероссийским законодательством и актами, принятыми специально для сибирских судов. В соответствии с законом, Иркутская судебная палата осуществляла проверку судебных актов окружных судов по апелляционной инстанции, а также рассмотрение по первой инстанции по первой инстанции дел важнейшей категории, отнесенных к ее ведению. Кроме того, в отличие от европейской России, где эти полномочия выполняли кассационные департаменты Правительствующего Сената, палата рассматривала по кассационной инстанции решения окружных судов ее округа, проверявших решения мировых судей в качестве мировых съездов. В Иркутской судебной палате не была создана обвинительная камера, которая существовала в других палатах. Окружные суды рассматривали дела по первой инстанции, однако, их подсудность была сужена по сравнению с внутренними губерниями, за счет расширения подсудности мировых судей. На эти суды были возложены не только полномочия по пересмотру дел по апелляционной инстанции решений мировых судей, принятых ими по первой инстанции и не вступивших в законную силу, но и по кассационной инстанции - решений мировых судей, принятых ими по первой инстанции и вступившие в законную силу. На окружные суды в сибирском крае были возложены функции мировых съездов, поскольку «Временными правилами о применении Судебных Уставов к губерниям и областям Сибири» не предусматривалась создание съезда мировых судей, и мировые судьи были подчинены общим судебным установлениям. Для решений принятых инородческими судами последней инстанцией выступали сибирские окружные суды. В округе Иркутской судебной палаты не был введен институт присяжнЛгх заседателей.

Члены общих судебных установлений осуществляли деятельность в весьма сложнЛгх условиях, обусловленнЛгх обширностью территорий округа палаты, невысокими размерами оплаты их труда и весьма значительной нагрузкой. Однако деятельность палаты и окружных судов была эффективной, и они выполняли стоящие перед ними задачи.

При рассмотрении дел в общих судебных местах судебная реформа в Сибири предусматривала введение таких принципов судопроизводства как гласность, устность и состязательность судопроизводства, однако в силу обширности расстояний были установлены более значительные ограничение устности, чем в европейской России.

Сибирская общественность по-разному оценивали судебную реформу в Сибири. Одни считали, что ввиду бесправия населения и того положения, которое существовали в дореформенном суде, любая реформа являлась благодеянием для края. Другие считали, что ввиду царившего произвола и формализма в Сибири нужно было проводить реформу в полном объеме, иначе того зло, которое царило в дореформенном суде, будет очень трудно искоренить. Однако и те, и другие признавали огромное значение реформы для края.

2.3.