ПОМЕЩИЦА B СВОИХ ВЛАДЕНИЯХ И ВДАЛИ OT НИХ: ЖЕНЩИНБІ И УПРАВЛЕНИЕ ИМЕНИЯМИ

Вромане «Отцы и дети» И.С. Тургенев бегло обрисовал те диаметрально противоположные роли, которые были до­ступны женщинам, владевшим землей в середине XIX в. Мать Базарова, Арина Власьевна, изображена как «настоящая рус­ская дворяночка прежнего времени; ей бы следовало жить лет за двести, в старомосковские времена.

C середины XVIII в. экономический вес дворянок в России на­чал резко возрастать. При этом покупка и продажа имений были лишь одной из граней владения собственностью. Получая помес­тья в собственность, женщины оказывались перед выбором: само­стоятельно управлять своим состоянием или передать его в руки родственников-мужчин. Насколько любая из названных героинь Тургенева была характерной представительницей помещиц им­ператорской России? Исходя из преобладающего соотношения гендерных ролей в Западной Европе, мы вполне могли бы предпо­ложить, что русским женщинам полагалось избегать занятий круп­номасштабным управлением и посвящать себя исключительно до­моводству.

Р. Уортман высказал мысль о том, что на закате XVIII столетия в России, как и в тогдашней Европе, происходило становление местной формы культа домашнего очага и отстранение женщин от придворной жизни4. Однако ученым еще только предстоит сколь­ко-нибудь глубоко исследовать влияние европейских гендерных традиций на исконные русские представления о моделях поведения полов. Ниже я покажу, что русские дворянки императорского пе­риода отнюдь не ограничились сферой домашнего хозяйства, не­редко вторгаясь в такие сферы, которые европейские современни­ки считали неподходящими для женщин. K западу от Эльбы рамки закона и идеология домашнего очага препятствовали женщинам принимать решения о вложении средств, участвовать в тяжбах, ру­ководить аграрным хозяйством. A в России стоявшая перед дворян­ками необходимость повседневно заботиться о семье и доме урав­новешивалась обязанностями владелиц земельной собственности: если современники прямо не называли управление поместьями женским занятием, то они тем не менее одобряли помещиц, радев­ших о благополучии материально зависимых от них лиц, и осужда­ли тех, чьи имения были в запустении.

Хотя историки России XIX в. не рассматривали опыт русских женщин в системе координат общественной и частной сферы, они, однако, выдвинули собственное толкование перемен в жизни и круге обязанностей дворянок. E. Щепкина в исследовании, посвя­щенном женщинам в русской истории, провела четкое различие между ролью женщины в управлении имениями в конце XVII — начале XVIII в.

Система держания земель за военную службу исчезла в начале XVIII в., и дворяне потянулись домой, к себе в имения. Когда му­жья взяли на себя труд управлять поместьями, пишет Щепкина, женщинам остались лишь скучные рутинные обязанности — хо­зяйничать в доме, готовить еду, шить одежду, следить за работой дворовых людей. B противоположность былой свободе, женщины теперь, особенно в семьях мелкопоместного дворянства, могли «проявить свою... самостоятельность только в командовании над крепостным людом»6. A варка варенья — слабое утешение для жен­щин, которые когда-то обходили степьдозором, охраняя семейные владения.

Итак, в русском варианте истории о том, как женщины лиши­лись былой самостоятельности, ограничение женской независимо­сти было вызвано новой системой несения дворянской службы, а не изменением экономических отношений, но результат все равно один: женщины, потеряв право вести полезную осмысленную жизнь, выражали свое разочарование посредством мелкой домаш­ней тирании. Прочувствованный рассказ Щепкиной о затухающем участии женщин в управлении поместьями звучит убедительно. Освобождение дворянства от обязательной службы в 1762 г. позво­лило многим дворянам поселиться в провинции. У многих появил­ся живой интерес к рациональному ведению хозяйства и активно­му управлению собственностью7. A если мужчины теперь были вольны сами заниматься делами имений, то у женщин не остава­лось причин в это вмешиваться.

Между тем два описания, принадлежащие перу иностранных наблюдательниц начала XlX в., убедительно опровергают мнение Щепкиной о том, будто роль дворянок свелась только к домашне­му хозяйству. Более того, они свидетельствуют о заметном расхож­дении между взглядами на авторитет женщин у русских и западных авторов. За время пятилетнего пребывания у княгини Дашковой Кэтрин и Марта Уилмот не раз касались в своих записках имуще­ственных прав русских женщин, равно как и интереса дворянок к делам в их имениях. «Еще сильнее я удивилась, когда спросили о даме, которая еще не вернулась в Москву, а ее муж ответил, что у той какие-то дела в ее поместье на Украине. Владелица решила продать усадьбу... Если группа дам о чем-то беседует, можно быть уверенным, что это — дела, дела, дела», — писала Кэтрин родным в Ирландию8. B другой раз ее сестра Марта отметила способности одной знакомой, которая «так умела в делах, что управляет вино­куренным заводом своего родственника. Получая прибыль от это­го завода, единственного источника доходов, тот проживает все с семьей в Петербурге, а Писарева вершит все дела в деревне, где неизменно пребывает со своей матерью»9.

Марта в своем дневнике снова возвращается к этой теме: «Очень часто можно услышать разговор двух молоденьких, хоро­шеньких, глупых и кокетливых женщин, беседующих между собой о продаже земель, душ (крепостных)... или о делах госпожи такой- то в Сенате, хороши они или нет, о ее овсе, пшенице, ячмене и т.д., выгодно проданном в этом году...»10

B конце XVIll в. французский дипломат Шарль Массон тоже выразил изумление поведением русских женщин — правда, доволь­но неодобрительное. По его словам, в царствование Екатерины II «женщины заняли при дворе такое первенствующее положение, которое принесли с собой и в общество, и в собственные дома». Еще больше возмутила Массона деятельность дворянок в провин­ции. «В деревне мужеподобие женщин еще заметнее, — писал он. — Женщины вдовые или незамужние оказываются в таком положе­нии, когда им приходится брать на себя управление имениями, обитатели которых являются их собственностью...

Признавая, что дворянки иногда выступали в роли управляю­щих имениями, современные историки тем не менее усвоили ло­гику рассуждений Щепкиной. Они считают, что у себя в усадьбах женщины ведали домашним хозяйством и садом, а их мужья руко­водили покупкой земли и занимались управлением в целом12. Я же, напротив, покажу, что владение собственностью и формы зем­левладения вынуждали женщин заниматься делами имений еще продолжительное время после того, как их мужья освободились OT обязательной службы. Конечно, длительное отсутствие мужчин, на­ходившихся на военной службе, было одной из причин, по которым женщины вели дела в поместьях — так же, как европейские дворян­ки в более ранний период13. Ho Щепкина не задалась вопросом, не могло ли законное владение собственностью вдохновлять женщин на эти занятия; она также не усомнилась в том, что дворяне-муж­чины, избавившись от бремени государственной службы, восполь­зовались свободой, чтобы разъехаться по своим губерниям. Ho на самом деле дворяне по-прежнему отсутствовали в поместьях, а ха­рактер землевладения в России и правовой статус женщин как са­мостоятельных владелиц собственности приводили к тому, что по­мещицы неизбежно становились распорядительницами всех дел, касающихся их собственных и семейных земель. Многие русские люди в эпоху крепостного права вовсе не считали управление круп­ными имениями чисто мужским занятием и видели в руководстве делами поместья логическое продолжение обязанностей по веде­нию домашнего хозяйства.