§ 3. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ОТДЕЛЬНЫХ ВИДОВ ГОСУДАРСТВЕННЫХ И ОБЩЕСТВЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПО ПРОЕКТУ УГОЛОВНОГО УЛОЖЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ 1813 ГОДА

Систему особенной части Уложения 1813 г. открывали нормы о религиозных преступлениях, описанные в главе 1 «О наказаниях за преступления против святой православной веры». Эта глава состояла из четырех отделений: отделения 1 «Наказа­ния за богохуление и порицание веры» (§§ 112-114), отделения 2 «Наказания за мятеж церковный» (§§ 115-119), отделения 3 «Наказания за отступление и отвлечение от православной веры» (§§ 120-125) и отделения 4 «Наказания за преступления, проис­ходящие от раскола и ереси» (§§ 126-130).

Основным объектом названных деликтов выступали обще­ственные отношения, связанные с отправлением православного христианского культа и нормальным функционированием греко­православной церкви[22] в Российской империи. Исключением был объект преступлений, предусмотренных в § 117, которым явля­лись общественные отношения по отправлению культа неправо­славных христианских конфессий: «Кто таковые преступления учинит в Церквах других христианских исповеданий, подверга­ется тем же наказаниям».

Среди религиозных преступлений обратим внимание на следующие их разновидности. Одна из них - «богохуление и по­рицание веры» (отделение 1 главы 1). Под последними понима­лось «возложение словесно или письменно дерзостной хулы» на Бога, иных православных святых и православную веру. Так, «умышленным богохулением» признавалось «возложение сло- вестно или письменно дерзостной хулы на Господа Бога и спаса нашего Иисуса Христа, или на рождшую его пречистую Влады­чицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию, или на Честный Крест, или на Святых Угодников» (§ 112).

Понятием церковного мятежа (отделение 2 главы 1) охва­тывалось воспрепятствование проведению религиозных обрядов (§ 115), оскорбление или посягательство на духовных сановников (§ 116), «оскорбление частных лиц в Церквах» (§ 118). Так, в со­ответствии с § 116 проекта 1813 г. лишением чести и свободы по мере вины по §§ 38 и 40 наказывалось лицо, которое «во время отправления в Церкви службы Божией или при крестных ходах на духовных особ явно и умышленно посягнет или ругательными и позорными словами оскорбит их».

Отступлением и отвлечением от православной веры (отде­ление 3 главы 1) признавалось как «принуждение или обольще­ние», приведшее к переходу православного в иную конфессию, так и сам перевод в иную неправославную веру. Таковым пре­ступлением считался перевод в пределах России без дозволения губернского начальства «нехристианина в христианскую веру иного вероисповедания, а не грекороссийского[23]» (§ 124).

В отделении 4 Уложения предусматривалась ответствен­ность за две формы преступного поведения: «рассеивание ереси или раскола», то есть распространение раскольнических и ерети­ческих учений и вовлечение в них православных (§ 126), а также «повреждение другого по изуверству», по мотиву «из мнимого богоугодного намерения, хотя с согласия» лица, которому при­чиняется вред (§ 129).

Религиозные преступления характеризовались особенно­стями субъективной стороны. Большинство из них совершалось только умышленно («с умыслом», «со злым умыслом»). Един­ственным уголовно наказуемым религиозным неосторожным преступлением признавалось согласно § 113 «богохуление по легкомыслию»: «Кто станет говорить или писать противу Бога и грекороссийской православной веры по одному заблуждению ума и легкомыслию, не имея намерения поколебать основания христианского закона, того наказывать лишением свободы по §§ 59, 60 и 65, по мере вины, а потом отсылать к церковному покая­нию».

Если обратиться к анализу санкций, предусмотренных Уложением за совершение антиправославных деликтов, то по­следние влекли достаточно строгие наказания. Так, предусмот­ренное § 112 проекта умышленное богохуление наказывалось смертной казнью первой степени.

Наказания второго рода «лишение всех прав гражданских или политическая смерть» и третьего рода «лишение свободы и чести» предусматривались за деликты, описанные в §§ 115, 116, 117, 120, 125 и 129 проекта. Например, в § 125 Уложения уста­навливалось, что «буде еврей, или магометанин, или идолопо­клонник принудил или обольстил, каким бы то образом ни было, христианина к принятию своего закона; то такового бить кнутом, присуждая самое большое количество ударов, и отсылать в Си­бирь на вечное поселение по § 38».

Несколько мягче наказывались деликты, описанные в §§ 113, 124, 126, а именно наказаниями пятого рода («беспозорное лишение свободы и телесное наказание»). При этом любопытно, что церковное покаяние (наказание седьмого рода) выступало юридическим последствием только богохульства по легкомыс­лию (§ 113).

Преступления против основ самодержавной власти Рос­сийской империи были описаны в главе 2 «Наказания за оскорб­ление Императорского Величества» (§§ 131-142) и главе 3 «Наказания за государственную измену» (§§ 143-151) части II проекта 1813 г.

Основными объектами преступлений, предусмотренных в главе 2 части II Уложения, являлись жизнь, здоровье, честь и до­стоинство «Императорского Величества» и «Высочайшей фами­лии». При этом дополнительным объектом деликтов, описанных в §§ 138-139 этого источника, выступали также честь и достоин­ство лица, не относящегося к «Императорскому Величеству» и «Высочайшей фамилии».

Само понятие «оскорбление», упомянутое в названии гла­вы 2 части II Уложения, было собирательным термином и охва­тывало собой совершение следующих действий против «Импера­торского величества» или «Высочайшей фамилии»: «злоумыш­ление», «учинение личной обиды», собственно «оскорбление», «составление поносительных писем», «поношение».

В соответствии с § 131 проекта, злоумышление представ­ляло собой общественно опасное деяние, когда «кто злоумыш­ленно и явно дерзнет восставать самым делом или составлением на сей конец заговора против жизни и здравия» различных особ «Высочайшей Императорской фамилии». При этом согласно § 132 заговором признавались случаи, «ежели два или более зло­умышленников условились совершить» злоумышление против Императорского Величества и Высочайшей фамилии, «хотя оно и не исполнилось». Примечательно, что именно к данной форме «оскорбления» относилась и специальная форма прикосновенно­сти, а именно недоносительство «в наикратчайший срок» «вер­ных сведений о таковом злом умысле против Высочайших Особ» (§ 134)[24].

Определение личной обиды в §§ 138-139 проекта 1813 г.

Оскорблением признавалось употребление поносительных и ругательных слов и речей, оскорбляющих честь особ Высо­чайшей Императорской фамилии (§ 140).

Под «составлением поносительных сочинений» понима­лось составление письменных или печатных поносительных со­чинений и «подбрасывание или пускание их в народ» (§ 141).

В свою очередь, «поношением» считалось употребление поносительных слов и речей (§ 142).

Оскорбление (в широком смысле слова) представителей самодержавной власти наказывалось весьма строго. Злоумышле­ние против особ Высочайшей Императорской фамилии каралось смертной казнью первой степени (§ 131), а недоносительство - смертной казнью второй степени (§ 134). Оскорбление Импера­торского Величества (§ 140), а равно составление поносительных сочинений (§ 141) влекло наказания второго рода («лишение всех прав гражданских или политическая смерть») и третьего рода («лишение свободы и чести» по § 34 или § 38).

«Поношение из легкомыслия» (§ 142) имело своим юриди­ческим последствием четвертый род кары - «позорные наказа­ния» (§§ 46-51) либо пятый род наказания - временное лишение свободы (§§ 59, 60 и 65).

При этом конструкция наказания за личные обиды опреде­лялась по следующим формулам. По § 138 проекта наказание предусматривалось согласно соответствующему параграфу главы 3 «Об обидах» (§§ 423-491) части III с увеличением времени ли­шения свободы (§§ 59 и 60) или в сочетании с другими позорны­ми наказаниями (§§ 46-51); по § 139 - по соответствующему па­раграфу главы 3 «Об обидах» (§§ 423-491) части III Уложения с лишением свободы (§§ 60-61), а простолюдинам наказание со­гласно § 65 проекта.

Основным объектом противоправных деяний, предусмот­ренных в главе 3 «Наказания за государственную измену» части II Уложения, были основы самодержавного строя. При этом Уложение различало четыре формы государственной измены: (1) злоумышление против самодержавной власти или целостности Российского государства («злоумышление на ниспровержение или перемену верховной власти или отторжение некоторой части государства к чужой державе, или кто из российских подданных соберет войско против его Величества», содержащееся в § 143);

(2) «подъятие оружия против Отечества» в военное время (§ 144);

(3) «содействие неприятелю чрез разные измены» (§ 145), напри­мер, «сдача укрепленных мест, доставлением военной силы»; (4) «сообщение государственной тайны чужой державе» (§§ 148­150).

Важнейшая особенность этих деликтов состоит в наличии нескольких видов специальных субъектов государственной из­мены: «российский подданный» (§§ 143, 144); лицо, которое должно хранить в тайне государственные дела или сведения (§ 148); частное лицо (§ 149).

В перечне наказаний за государственную измену домини­ровала смертная казнь (§§ 143-145, 148). За преступление, преду­смотренное § 149 (сообщение частным лицом сведений о делах государства и состоянии государства иностранцам), полагалось наказание второго рода - «лишение всех прав гражданских и по­литических» по § 34. За сообщение таких сведений по неразуме- нию и легкомыслию (§ 150) виновное лицо подлежало наказанию пятого рода - «беспозорному лишению свободы и телесным наказаниям» по § § 60, 61 и 65 проекта.

Преступления, нарушающие внутреннюю общественную безопасность и тишину, описывались в главе 4 части II проекта 1813 г.

Глава 4 о наказаниях за преступления, нарушающие внут­реннюю общественную безопасность и тишину (§§ 152-227), размещалась между главой 3 «Наказания за государственную из­мену» и главой 5 «О наказаниях за вредные деяния, нарушающие благосостояние обществ и здоровье обывателей в селениях, го­родах и округах» этого памятника права России.

Названные преступления относились к числу многообъект­ных. Основной объект их можно определить как общественные отношения по обеспечению установленного порядка управления. Дополнительными объектами названных посягательств выступа­ли жизнь, личная свобода, интересы службы или другие блага и ценности.

Законодатель в § 152 обозначил пять видов нарушений «общественной внутренней безопасности и тишины»: (1) «воз­мущение или бунт и тому подобные скопы и сходбища»; (2) «насилие, упорство и тяжкие обиды присутственным местам и другим учрежденным властям»; (3) «насильственный взлом тю­рем и освобождение колодников и арестантов»; (4) «насиль­ственный увод, задержание или заключение другого»; (5) «само­управство».

«Возмущение или бунт и тому подобные скопы и сходби­ща» были описаны в §§ 153-175 отделения 1 главы 4 проекта 1813 г. и образовывали собой, в свою очередь, три группы делик­тов.

В структурной единице I «Возмущение или бунт и мятеж» речь шла о возмущении (бунте), то есть «когда скоп злоумыш­ленников соединился для сопротивления верховной власти и для нарушения общественного порядка, и насильственно противится учрежденным властям и воинским командам» (§ 153)[25], отказе помощи правительству при подавлении бунта (§ 161) и недоне­сении о «собрании бунтовщиков» (§ 162).

Наказание за указанные деликты дифференцировалось в зависимости от степени участия и стадии преступления. Главные зачинщики, лица, пойманные при сопротивлении с оружием, мя­тежники, уличенные в связи с неприятелем, наказывались смерт­ной казнью второй степени (§§ 155 и 156).

Однако «иным участникам и вспомогателям бунта», а рав­но покушавшимся на его совершение, отказавшим содействию правительству и недонесшим о «собрании бунтовщиков» полага­лось вечное или временное лишение свободы и чести по §§ 38, 40, 59 и 65, другие позорные наказания (§ 157).

По § 158 Уложения наказание увеличивалось на основании §§ 89 и 90 при использовании участниками бунта более «опасно­го вооружения», а также отказе содействию правительству при наличии обязанности такого содействия.

В структурной единице II «О преступлениях, которые наказываются наравне с участием в бунте» отделения 1 главы 4 проекта 1813 г. предусматривалась ответственность за преступ­ные формы протеста против правительства. К примеру, учинение насилия караулу колодниками и арестантами (§ 164), мятеж кре­стьян против господ и сопротивление воинским командам (§ 165), разжигание протестных настроений. К последним относи­лось, в частности, преступление, предусмотренное § 168 проекта 1813 г.: «Ежели члены какого-либо общества или сословия ока­зывают явное упорство и непослушание правительству и про­должают свои собрания, несмотря на запрещение и увещание местного начальства, и отваживаются на деяния, противные уза­конению и общему порядку, то они наказываются на основании §§ 157 и 159 по мере вины».

Законодатель признавал высокую общественную опасность таких деликтов. Это объясняется тем, что виновные в соверше­нии преступлений, предусмотренных §§ 164, 167, 168 (в части), 169 и 170, если действия правонарушителей привели к мятежу, наказывались как участники бунта по § 157.

В структурном компоненте III «О непозволенных сходби­щах» проекта 1813 г. предусматривалась уголовная ответствен­ность за «всякие сходбища, в которых явно обнаруживается не­удовольствие и ропот против правительства», приравненные к «покушению на бунт». За названные правонарушения полага­лось наказание по §§ 59 и 60, а простолюдинам - по § 65 (§ 172). Однако «участие в тайных, правительством недозволенных об­ществах» наказывалось наравне с участием в бунте по § 157 (§ 173), а «слабый надзор начальства при скопах» (§ 175) - наравне со «слабым надзором за подчиненными» (§ 305) по §§ 50-52.

Совершение преступления, относящегося к первым двум группам бунта и сходбищ, по неосторожности влекло либо назначение сравнительно мягких видов наказания в соответствии с правилами, установленными в §§ 159 и 171 проекта 1813 г., либо назначение полицейских пеней (§ 159). А легкомыслие при совершении деликтов, описанных в §§ 172-173 Уложения, вовсе предполагало ответственность по полицейским законам.

Отделение 2 (§§ 176-183) главы 4 было посвящено регла­ментации ответственности за «насилие и упорство против учре­жденных властей и за обиды государственным чиновникам». Со­гласно проекту, речь шла о случаях, «кто, хотя без мятежа, но с явной непокорностью законному порядку, сопротивляется пра­вительственным или суд творящим местам или лицам и наносит им обиды, при исправлении их должностей». К «насилию и упорству» относились насилие и упорство «главным государ­ственным местам или лицам, их именем действующим» (§ 178) и губернским и уездным местам (§ 179). Понятием «обиды» же охватывались обиды присутствующим в губернских и уездных местах и другим чиновникам (§ 179), обиды в виде словесных оскорблений чести присутственных мест и чиновников (§ 180) и «неуважение предписаний присутственных мест» (§ 181).

Наказания дифференцировались в зависимости от способа преступления («насилие» или «обида») и от статуса публичного органа, порядок функционирования которого был нарушен про­тивоправным деянием. Поэтому, например, преступление, преду­смотренное § 178 (насилие против государственных мест и чи­новников), наказывалось весьма строго, а именно лишением всех прав гражданских и политических (§§ 32-34). Неуважение пред­писаний присутственных мест (§ 180) влекло более мягкие (по сравнению с первым деликтом) меры правового воздействия - позорные наказания (§§ 47-56) или лишение свободы (§§ 62-65) в зависимости от «важности места и великости вины».

Отделение 3 главы 4 именовалось «О наказании за осво­бождение содержащихся под стражей» и включало 16 парагра­фов (§§ 184-199).

В структурном компоненте I «Относительно тех, которые освобождали содержащихся под стражей» отделения 3 проекта 1813 г. описывались «насильственное освобождение колодни­ков» (§ 184), «освобождение чрез подлог и хитрость» (§ 185), а также разнообразные формы прикосновенности в виде «защище- ния от поимки бежавших или упущенных преступников» (§ 188) и «укрывания преступников» (§ 189).

Данные преступления могли быть совершены любыми фи­зическими лицами, то есть их составы характеризовались при­знаками общего субъекта. Однако Уложением было предусмот­рено освобождение от ответственности супругов и детей при укрывании преступника (§ 189). В части наказуемости преступ­лений, описанных в §§ 184, 185, 188, 189, примечателен факт, что «освобождение» преступника наказывалось строже его «защиты» или «укрывательства». Например, виновный в совершении пре­ступления, ответственность за которое предусмотрена § 184, ка­рался наравне с главными зачинщиками бунта и бунтарями (пойманными при сопротивлении с оружием) согласно § 155 смертной казнью второй степени. Тогда как укрыватель преступ­ника наказывался лишением свободы по § 189.

Ответственность за действия чиновников, несущих обязан­ности по надзору за заключенными под стражу, предусматрива­лась по §§ 191-194 структурной части II «Относительно тех, ко­торые по должности имели надзор над содержимыми» отделения 3 проекта 1813 г. При этом уголовно наказуемыми считались умышленные и неумышленные упущения содержащихся под стражей преступников (§§ 191-192). При умышленной форме вины преступник подлежал тому же наказанию, что и бежавший. При неумышленной форме - по §§ 48-51, 61, 64 и 65 проекта 1813 г. по «мере вины и важности упущенного преступника». Прочие случаи были наказуемы по полицейским законам, как то: «упущение содержимых по полицейским проступкам» (§ 193) и упущение по неосторожности колодников или арестантов из не­осторожности (§ 194).

В структурном компоненте III «Относительно самих ушедших из под стражи» отделения 3 проекта 1813 г. речь шла о побеге осужденных или содержащихся под караулом, которые за один побег подлежали лишению свободы от шести до двенадца­ти месяцев (§ 195), а также о самовольной отлучке из мест удале­ния (§ 199), за совершение которых удваивалось неотбытое вре­мя лишения свободы.

В отделении 4 главы 4 «О наказаниях за насильственный увод, заключение или задержание другого» (§§ 200-208) общий состав был описан в § 200. Согласно последнему, «кто у другого, вовсе не состоящего под его властью и волей, насильственно и без законной причины отнимает свободу, или хищнически уво­дит, или задерживает его под стражей, тот наказывается по § 59, 60 и 65». Специальными его разновидностями были объявлены насильственный увод или задержание, если они совершены «под подложным именем, в виде посланных начальством, или имею­щих от оного власть, или под угрожением опасностию для чести, здоровья и жизни» (§ 202), а равно «увод малолетних или девиц» (§ 205), притом последний случай признавался наказуемым вне зависимости от наличия согласия потерпевшего (§ 206).

Наконец, ответственность за традиционное преступление против порядка управления «самоуправство» была регламенти­рована в отделении 5 главы 4 «О наказаниях за преступления против общего судебного порядка и за самоуправство» (§§ 209­226) проекта 1813 г.

Это посягательство делилось на два вида:

1) самоуправство по личным обидам, то есть «когда кто за личные обиды вопреки законному порядку сам себе сделается судьей и самовольно взыскивает удовлетворение или производит мщение» (п. 1 § 209). Этот вид самоуправства описывался в §§ 210- 219 структурной части I отделения 5 главы 4 Уложения. Он охватывал собой «поединок» (дуэль) и связанные с ним деликты, как то: причинение смерти (§ 211), нанесение ран при поединке (§ 212), вызов на поединок (§ 214) и т.д. При этом причинение ран при поединке наказывалось по специальным нормам главы 2 части III Уложения. Однако в соответствии с правилами § 213, если при поединке не были причинены ни смерть, ни вред здоро­вью, то «вызыватель» и «вызванный» наказывались по §§ 59 и 60, при этом определялось «всегда продолжительное наказание вызывателю»;

2) в структурном компоненте II отделения 5 главы 4 проек­та 1813 г. подробно регламентировались вопросы уголовной от­ветственности за самоуправство, выражающееся в виде насиль­ственного присвоения себе чужого имения или права другого, без приговора судебного и против законного на то форм и порядка (п. 2 § 209). Данный вид самоуправства подразумевал под собой «завладение имением другого под предлогом права и без приго­вора суда», наказуемое по § 59 или позорными наказаниями по §§ 48, 49 и 53 (§ 220).

В отделении 5 главы 4 речь шла и о самовластной переста­новке граней и межевых знаков, которое согласно § 224 было приравнено к самоуправству.

Выше было описано пять видов преступлений против внутренней общественной безопасности и тишины. Однако ана­лиз текста главы 4 проекта 1813 г. позволяет говорить еще об од­ной разновидности такого рода посягательств, обозначаемой в Уложении как «другие нарушения тишины и безопасности» (§ 227 отделения 6 «Общее постановление»). Последние наказыва­лись как за «ближайше приличествующее сему роду преступле­ний» на основании отделений 5 «О наказаниях четвертого рода» и 6 «О наказаниях пятого рода» главы 2 «О наказаниях вообще» части I Уложения.

Свыше десятка самых различных видов и форм обманов и подлогов описывалось в главе 7 «О наказаниях за подлог или лживые поступки» части II проекта 1813 г. Ответственность за последние дифференцировалась нормативными положениями отделения 1 «О наказании за подделывание государственной пе­чати, штемпелей, гербов и других подобных знаков» (§§ 256­258), отделения 2 «О наказаниях за подлог указов, судебных ак­тов и тому подобных других формальных бумаг» (§§ 259-262), отделения 3 «О наказаниях за подложные свидетельства, отрече­ние от подписи и лживое свидетельствование» (§§ 263-270) и от­деления 4 «О наказании за противозаконное присвоение звания, чина или имени» (§§ 271-273).

Среди вышеперечисленных форм криминальной активно­сти особо обращают на себя внимание следующие: «подлог при частных сделках или сношениях, как то: счетах, расписках, под­линных письмах и тому подобных бумагах» и заведомое пользо­вание ими (§ 262), «лживое отречение от подписи в каком-либо акте» (§ 265), «противозаконное присвоение звания, чина или ор­дена» (§ 271), «присвоение подложного имени в формальных ак­тах» (§ 272).

В главе 8 «О наказаниях за подлог и насилие при соверше­нии брака» различалось три разновидности обманов. Один из них - двоебрачие, то есть вступление в новый брак при существова­нии прежнего при «употреблении обмана или подлога» (§§ 278­279 отделения 1 «О наказании за подлог при двоебрачии»)[26]. Другой - вступление в брак в запрещенных степенях родства (§ 282 отделения 2 «Брак в запрещенных степенях родства или свойства»). Наконец, третий - «обман и подлог в прочих принад­лежностях брака» (§ 283 отделения 3 «О наказании за подлог в других принадлежностях брака»).

Обратимся к систематике служебных преступлений, отра­женной в Уложении 1813 г. Нормативные положения о служеб­ных посягательствах предусматривались в главе 9 «О наказаниях за преступления чиновников по их службе» части II проекта 1813 г. Служебные преступления считались наименее опасными среди «государственных» и «общественных» преступлений. Глава 9 размещалась на последнем месте после глав, предусматриваю­щих ответственность за преступления против веры (глава 1), осо­бы Императора (главы 2 и 3), против порядка управления и пра­восудия (глава 4), против общественного благосостояния (глава 5), подлогов и посягательств на денежный оборот (главы 6 и 7), против «подлогов и насилия при совершении брака» (глава 8).

Сама глава 9 состояла из семи отделений, включающих со­рок параграфов (§§ 292-331).

В § 292 отделения 1 «О наказании за нарушение обязанно­сти по службе вообще» было дано следующее определение об­щего понятия преступлений по службе: «К преступлениям сего рода принадлежит непокорство начальству и всякое умышленное нарушение должности или злоупотребление власти при отправ­лении оной, оказанное по жестокости, из корыстолюбия, при­страстия или по иным каким-либо противозаконным видам».

Классификация норм о служебных преступлениях прово­дилась в Уложении по характеру преступных посягательств: «злоупотребление властью и доверием» (отделение 2, §§ 296­302); «преступления подчиненных против своих начальников и противозаконные поступки начальников с подчиненными» (от­деление 3, §§ 303-311); «злоупотребления по управлению и рас­поряжению казенными деньгами и другими вещами» (отделение 4, §§ 312-316); «преступления должностных при сборах податей, пошлин и прочих доходов казенных» (отделение 5, §§ 317-319); «неправильное решение дел из пристрастия или корысти» (отде­ление 6, §§ 320 - 327); «другие, менее важные преступления по службе» (отделение 7, §§ 328-331).

Разновидностью «злоупотребления властью и доверием» по проекту 1813 г. признавался отказ чиновника «подать закон­ную защиту притесняемому», а равно задержание «колодников без допроса, предписанного Уставом судопроизводства, или без донесения, кому следует» (§ 299). Проявлением «неправильного решения дел из пристрастия или корысти» был такой состав де­ликта: «Кто, хотя не из корыстолюбия, но из явного пристрастия, по дружбе или вражде решит дела в противность словесному смыслу законов» (§ 321).

Весьма интересны с современной точки зрения положения о лихоимстве, установлении незаконных податей и сборов (отде­ление 5), а также о взяточничестве (отделение 6).

В соответствии с § 318, кто из своей корысти и для соб­ственной своей пользы для отягощения народа дерзнет налагать новые подати и повинности, сверх постановленных по законам или по Высочайшему повелению, и кто при сборе узаконенных податей, пошлин, налогов, акциз и при взыскании других повин­ностей, отступая от постановленного на то порядка, делает явной притеснение и принуждает заплатить лишнее, наказывается ли­шением свободы и чести по §§ 38, 39 или 40 по мере вины. К примеру, в соответствии с § 38 проекта 1813 г. наказание состоя­ло в разжаловании и отобрании знаков отличий без лишения дворянства, с назначением жительства навсегда в отдаленных гу­берниях; «для тех, кто не имел чинов и дворянства, - в телесном наказании и отсылке на вечное поселение без заклеймения».

Такого рода посягательства, которые немыслимы сегодня, имели, видимо, в то время весьма распространенный характер в силу ряда обстоятельств. Как отмечают С.В. Кодан и Р.С. Тара- борин, «большая часть законодательства, считавшегося действу­ющим, была неизвестна государственным органам, судам, учре­ждениям, населению, особенно находящимся вне Петербурга и Москвы. И хотя с изданием Соборного уложения 1649 г. в Рос­сии было начато опубликование законов в печатном виде, печат­ные экземпляры законодательных актов рассылались на места в малом количестве экземпляров и, поскольку в губерниях не было типографий, там переписывались от руки и распространялись в

29

рукописном виде» .

Из записок И.В. Селиванова, опубликованных в «Русской старине» за 1882 г. (№ 3), следует, что губернские судебные учреждения нередко ссылались в своих решениях даже на несу­ществующие законы: «При неимении не только Свода, но даже простого собрания законов уголовные палаты приводили в своих решениях такие законы, которые никогда издаваемы не были; особенно отличалась в этом рязанская палата. Она наставит столько указов, что надо только дивиться ее изобретательности; мало того, приводит самый текст указа, которого никогда не су­ществовало, и приходится верить ей на слово, потому что прове­рить справедливость ее указаний или изобличить ее во лжи не-

30

чем» .

Принятие же подарков и получение взяток согласно § 325 Уложения влекли за собой на несколько порядков менее строгие наказания - отрешение от должности, строжайший публичный выговор или простой письменный выговор.

В проекте 1813 г. нормативные положения о служебных преступлениях против правосудия размещались вместе с норма­ми о служебных деликтах, описанных в отделении 6 «О наказа­нии за неправильное решение дел из пристрастия или корысти» главы 9.

Отдельные нормативные положения об ответственности за служебные преступления содержались в иных главах Уложения. Так, в структурной единице под номером II «Относительно тех, которые по должности имели надзор над содержимыми» (§§ 191­194) отделения 3 «О наказаниях за освобождение содержащихся под стражей» главы 4 «Наказания за преступления, нарушающие внутреннюю общественную безопасность и тишину» части II Уложения дифференцировалась ответственность должностных лиц, «упустивших» содержащихся под стражей в зависимости от степени вины и характера деликтов, совершенных беглецами.

Отсутствие в проекте 1813 г. норм о воинских служебных преступлениях было вполне логичным. По этому вопросу зако­нодатель придерживался подходов, заложенных еще в артикулах и уставах петровской эпохи. За год до разработки последней ре­дакции проекта Уложения вступило в силу Полевое уголовное уложение для Большой действующей армии 1812 г.