ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ

Рефлексия на процесс развития исторической науки является важнейшим признаком профессионализма исследователя. Появление историографии как особой исторической дисциплины - показатель зрелости истории как науки.

Библиография трудов Сыромятникова свидетельствует о достаточной широте и разнообразии его научных интересов. В частности, можно с уверенностью утверждать об особом внимании ученого к историографическим аспектам. Каждую конкретную историческую проблему, которая привлекала его внима­ние, он стремился ввести в историко-научный контекст. Бережное отношение к деталям научного поиска историков, внимание к малейшим поворотам их рассуждений были характерной отличительной чертой Сыромятникова-исто- риографа.

Исследователь не оставил законченного труда, позволяющего представить це­лостную картину его историографических взглядов, но анализ научного насле­дия историка позволяет признать в нем крупного и оригинального специалис­та в области истории исторической мысли.

Интерес к историографическим проблемам проявился у Сыромятникова еще в самом начале его научной карьеры. Так, в качестве магистерского реферата была представлена работа «Краткий очерк литературных мнений по вопро­су об удельном периоде древней Руси»244. В работе рассматривалось развитие представлений об удельном периоде на протяжении XIX века. В этом очерке Сыромятников предстает еще только начинающим исследователем. Многие его суждения весьма односторонни, а концепции историков рассматриваются в статике. Тем не менее, уже первое исследование отличалась широтой поста­новки проблемы и смелостью мысли.

В.О. Ключевский, старавшиеся дать, в первую очередь, научное объяснение ходу событий. Как видно, основным критерием выделения школ является при­нцип научности. В дальнейшем Сыромятников не только разовьет высказан­ные в «Кратком очерке» мысли, но и многое критически пересмотрит.

В дореволюционный период своей научной деятельности историк написал не­мало работ историографического свойства. Поскольку все они написаны при­мерно в одно и то же время, мы вправе рассматривать их как единый комплекс. Основной целью историографических работ Сыромятникова была борьба с «пережитками» государственной школы. По его мнению, продолжающееся влияние этого историографического направления тормозило развитие исто­рической науки в России.

Наиболее наглядно понимание генезиса отечественной историографии Сы- ромятниковым представлено во «Введении» к докторской диссертации, не­опубликованной из-за известного конфликта ряда преподавателей Московс­кого университета, в том числе и Сыромятникова, с министром просвещения Л.А. Кассо. Работу предполагалось назвать «Происхождение феодальных от­ношений в древней Руси»245, и первая ее часть «Традиционная теория русско­го исторического развития» представляла собой историографический очерк, посвященный истории русской исторической мысли XVII - XIX веков.

На это исследование обращал внимание и отзывался о нем самым лестным об­разом С.Л. Пештич. «Прекрасное знание историографии всеобщей истории позволило автору «Традиционной теории русского исторического развития» сделать правильный вывод о зависимости взглядов современных ему историков на задачи исторического изучения от взглядов средневековых летописцев. Книга ценна умелым подбором высказываний изучаемых авторов. Обществен­но-политические характеристики интересны и в настоящее время»246.

Фундаментальный историографический очерк, являвшийся введением к ос­новной части диссертации, преследовал цель выяснить причину отрицания существования феодальных порядков в европейском смысле на Руси. По со­держанию очерк является попыткой проследить истоки «теории контрас­та» П.Н. Милюкова, по которой Россия развивается не как Европа «снизу вверх», то есть когда импульс эволюции идет от общества к государству, а на­оборот, «сверху вниз», когда государство является источником развития. В наиболее ярком виде «теория контраста» нашла выражение в «Очерках по истории русской культуры»247. Отношение к «Очеркам» П.Н. Милюкова менялось у Сыромятникова со временем. Так, в магистерском реферате он на-

248

зывал этот труд «ласточкой новой весны русской исторической системы»248.

В «Традиционной теории.» оценка поменялась. Если ранее труд Милюко­ва Сыромятников назвал новым словом в исторической науке, то теперь мы находим следующие мысли: «Едва ли мы ошибемся, если скажем, что новый труд П.Н. Милюкова является таким же итогом исторического знания за XIX век, каким «История государства российского» Карамзина была для XVIII столетия»249. Именно теорию особого пути развития России Сыромятников подверг критическому разбору в своей работе. Думается, отталкиваясь от со­хранившейся части докторской диссертации, мы вправе предположить, что Сыромятников задумывал свое исследование, формально посвященное дока­зательству существования феодализма на Руси, как всеобъемлющую критику теории особого пути России, и, в первую очередь, концепции Милюкова. Ис­торик-правовед поставил своей целью, проследив истоки данных представ­лений, показать их архаичность, несоответствие современным достижениям науки. «Наука русской истории все еще продолжает вращаться в замкнутом кругу традиционных схем и давно заученных положений. Два деспоти­ческих очерка держат до сих пор в тисках нашу историческую мысль. Согласно одному из этих принципов, основной двигательной силой в русской истории была всемогущая, всесозидающая «государственная власть», правительство, которое и строило «сверху» скромное здание русского «общества» из гру­ды сырого материала.

В начале своего исследования автор признал необходимость анализа философ­ско-исторической мысли с учетом социальной среды, в которой она возникает. Такая постановка вопроса приводит к выводу, что историк рассматривал исто­рию как часть общественной мысли: «Глубокая внутренняя зависимость чело­веческой мысли от социальной среды не менее рельефно выступает и в сфере развития исторических идей»251. Стремление рассмотреть проблему феода­лизма в рамках всей исторической мысли нашло свое объяснение в следующем утверждении: «История, как и природа, не делает скачков, она есть процесс, непрерывная цепь явлений, где выпадение одного звена влечет разрыв всего целого. Таким образом, историческая наука имеет свою собственную исто- рию»252. Следуя этому принципу, автор решил найти истоки современных ему проблем исторической науки в ее отдаленном прошлом.

Первая глава очерка посвящена генезису исторической мысли, в первую оче­редь, в Западной Европе. Тем самым, Сыромятников подчеркивал однотип­ность развития западной и русской историографии.

Первым этапом в развитии исторических представлений, по мнению истори­ка, был период эпосов и сказаний, героических песен и священных гимнов. За ним следовал летописный период. Автор категорически не согласился с широко распространенным мнением, по которому летописец при написа­нии свода оставался абсолютно беспристрастным фиксатором событий. Он был подвержен тем же общественным настроениям, что и его современники. Постепенно летописная традиция, подчиняясь власти, приобретала отчетли­во официальный характер. Такой переход автор связывал с образованием Мос­ковского государства, когда история превратилась в элемент легитимизации правящей московской династии.

При сопоставлении труда Сыромятникова с современными ему историогра­фическими работами становится очевидным большое влияние на него извест­ной книги П.Н. Милюкова «Главные течения русской исторической мысли». Влияние заметно и в представлениях об общей схеме развития исторической мысли. Так, П.Н. Милюков считал, что преклонение историков XVIII в. перед царствующим домом и государством в лице его правителей, а также изложение всего хода русской истории как торжества единодержавия было перенято у ле­тописцев XVI - XVII веков254.

Сыромятникову также виделись истоки исторических представлений XVIII в. в московской исторической традиции: «Влияние это шло от летописных сво­дов, которые испытали на себе господство московских политических идей, затем интерпретация эта русской истории была воспроизведена в «Степен­ной книге» и «Синопсисе», откуда перешла в сочинения историков: влияние «исторической» литературы Московского государства на историков XVIII в. должно было сказаться не только в том, что в лице «Степенной книги» и, главным образом, «Синопсиса» они получали в значительной степени ис­кажённую и обезображенную летопись, но также и в том, что специфическая точка зрения названных памятников заставляла их [историков - В.Т.] схематизировать летописный материал в известной системе, суживая в то же время поле исторического наблюдения»255.

При рассмотрении XVIII в. Сыромятников подчеркивал, что отличительными чертами, присущими этому периоду, являются рационализм и прагматизм. Им выделялись два направления среди историков: татищевское и ломоносовское. «Первое носило антикварный или академический характер и ставило своей целью накопление и сводку исторического материала с возможной критикой источников», типичным историческим сочинением этого направления явля­лась “история-летопись”. Второе отличалось преобладанием литературного, риторического элемента, и, в первую очередь, выдвигала морально-просвети­тельскую задачу», для этого направления характерна история - «красноре­чивое сложение»257. К первой группе, кроме В.Н. Татищева, относится также И.М. Стриттер. Ко второй - М.В. Ломоносов, М.М. Щербатов, И.П. Елагин и Н.М. Карамзин. Несколько особняком в этом ряду стоит И.Н. Болтин. Ему в заслугу ставится осторожная критика рационализма, с которой он выступил, признав влияние на историю не только личности, наделенной властью, но и климатического фактора.

Характерной чертой для этих историков являлся патриотизм и преклонение перед просвещенной монархией и единодержавием: «Просвещение и само­державие - вот альфа и омега философии русских историков от Татищева до Карамзина»258. Все они подчинялись одной и той же схеме развития России, схеме, при которой вся история сводилась к развитию самодержавия259. Как уже указывалось выше, это произошло из-за рецепции в XVIII в. московской политико-исторической концепции и влияния идей просвещенного абсолю­тизма.

Не вписывались в господствующие направления Н.Г. Леклерк и А.Л. Шлёцер. Последнего Сыромятников называл «рыцарем исторической правды, пред­шественником Нибура»260, на том основании, что Шлёцер не впал в неуемное восхваление русской истории, как это делали отечественные историки, а по­пытался критически осмыслить многовековой путь, который прошла Россия. Но, несмотря на осторожность и взвешенность суждений, Щлёцер полностью воспринял традиционную схему исторического развития, сводящуюся к де­ятельности самодержцев.

Немаловажной чертой историографии XVIII в., по мнению Сыромятникова, являлось и признание единства исторического развития народов. Тем самым, был сделан важный шаг по направлению признания идентичности историчес­кого процесса России и Европы.

Руководствуясь идеей эволюционного характера исторического познания, Сыромятников выделял переходные периоды в истории исторической мыс­ли, в которых переплетаются как характерные черты предыдущего этапа, так и новые тенденции. В начале XVIII в. переходный характер носило творчес­тво В.Н. Татищева, ознаменовавшее собой отход от летописной традиции к историческому исследованию. На рубеже XVIII и XIX вв. в подобной роли выступает деятельность Н.М. Карамзина. С точки зрения Сыромятнико- ва, Н.М. Карамзин не только подвел итог историографии XVIII в., но и стал предтечей новой эпохи в исторической мысли. Уже в работах Н.М. Карамзина Сыромятников находил существенное влияние идеалистической философии, которая стала господствующей в первой половине XIX в., послужив основой для двух направлений отечественной общественно-философской мысли: за­падничества и славянофильства. Карамзина исследователь называет предтечей славянофилов. В дальнейшем, в 40-х годах XX в., Сыромятников уточнит свои представления, назвав Н.М. Карамзина предшественником не только славя­нофилов, но и западников: «Можно было бы считать Н.М. Карамзина родо­начальником тех, сложившихся в середине XIX века двух основных течений русской общественной мысли, которые, в конце концов, получили название

w ” w JL ” 261 Ту*

западничества и славянофильства »261. К таким выводам историка привел анализ взглядов «Колумба древностей российских», рассмотренных в дина­мике. Путь Н.М. Карамзина - это путь от космополитизма и преклонения пе­ред западной культурой к консерватизму и национализму. Надо отметить, что в своих историографических работах, Сыромятников последовательно идет по пути диалектической интерпретации взглядов историков. Так, в одном ис­следователе может уживаться как славянофил, так и западник, а любое истори­ографическое направление - это симбиоз старого и нового.

В XIX в. на смену рационализму приходит философия идеализма, чему нема­ло способствовала рефлексия европейского общества на события Француз­ской революции, после которых многие мыслители повернулись в сторону консерватизма. Аналогичный процесс Сыромятников наблюдал и в русской общественной мысли. Именно идеалистическая философия способствова­ла превращению исторической мысли в историческую науку: «Выдвигая на первое место идею органического развития вселенной и утверждая генетичес­кую точку зрения на мир, идеалистическая философия, в противоположность догматическому рационализму XVIII ст., была философией исторической по преимуществу. Идеалистическую философию можно было бы, поэтому, не без основания назвать колыбелью истории как науки»262. Идеалисты-ро­мантики выдвинули на первый план исторические проблемы, в которых виде­ли истоки и ответы на вопросы современности. Представители общественной мысли, основываясь на новом мировоззрении, пришли к следующим умозак­лючениям: «во-первых, история не повторяется и, во-вторых, что известные избранные народы призваны выполнить каждый свою особую миссию во все­мирной истории»263. В таком виде история стала государственной идеологией. Так, публикация законов при Николае I должна была подчеркнуть привержен­ность традиции в противовес реформаторству первых годов правления Алек­сандра I: «На историю правительство смотрит теперь как на один из оплотов общественного порядка, как на одно из надлежащих средств против опасного

264

шатания умов » .

На развитии истории как науки в первой половине XIX в. сказалось влияние таких «молодых наук», как история права, филология, антропология, фоль­клористика и некоторых других. Важно, что в эту эпоху умозрительные кон­цепции рационалистов сменяются строго историческим анализом. Принцип историзма становится определяющим в методологии исследования.

В это время выделились два основных направления как в общественной, так и в исторической мысли: западники и славянофилы. Сыромятников указывал, что нередко эти два течения пересекались и смешивались: «Нас не должен удивлять тот факт, что мы не найдем в изучаемом периоде почти ни одного выдающегося мыслителя, писателя или ученого, который в большей или мень­шей степени не испытал на себе двойного влияния выше названных встреч­ных идейных течений»265. Типичным деятелем, колебания которого наиболее очевидны, являлся, с точки зрения Сыромятникова, К.Д. Кавелин, названный автором «эклектиком по своему умственному складу».

Несмотря на оговорки, Сыромятников относил к славянофилам таких истори­ков, как М.П. Погодин, С.П. Шевырёв. К западникам примыкали К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин и Т.Н. Грановский. С.М. Соловьёва он называет «умеренным

западником»266.

Особое место в общем течении исторической мысли занимало «археологичес­кое направление», представителями которого являлись собиратели и издате­ли исторических документов, вышедшие из кружка Н.П. Румянцева.

Пальму первенства в господстве над умами того времени Сыромятников от­давал государственной школе: «Под могучим воздействием идеалистической философии, в атмосфере сгущенной политической и идейной реакции, при крайнем обострении национального чувства зародилось тогда это столь бога­тое по своим научным последствиям научное движение»267. Несмотря на пло­дотворность в научном плане, историко-юридическая школа также стала за­ложником тормозящей развитие науки традиционной схемы истории России. Более того, методологический фундамент, на котором основывалось данное направление, очень быстро стал еще одним препятствием для прогресса исто­рического знания. Опираясь на философские идеи первой половины XIX в., идеалистическая историография, к которой принадлежала и государственная школа, подменила конкретное изучение истории созданием жестких логи­ческих конструкций: «Философия истории XIX столетия превращала процесс исторический в процесс диалектический; историческую логику собы­тий она заменяла логикой понятий, априористически постулируя свои произ­вольные схемы, где развитие начала «личности», «государственности» и т.п., чередовались с самыми причудливыми сочетаниями»268. Идея государства, которому в гегельянской философии отводилась роль выразителя «духа наро­да», привела к тому, что исследования сконцентрировались исключительно на политической истории и истории правительственного законодательства.

Следствием деятельности государственной школы, с точки зрения Сыромят­никова, было закрепление того взгляда на историю России, по которому рус­ский народ развивается кардинально иным путем, нежели европейские народы. К такому выводу приводила методология исследования, присущая государс­твенной школе. Концентрируя внимание на развитии государства, игнорируя развитие общества, представители этого направления поддались иллюзии, что все в России развивается только благодаря государственному аппарату.

Несмотря на критику государственной школы, Сыромятников отмечал и до­стижения исторической мысли представителей этого направления. Например, использование Б.Н. Чичериным гегелевского понятия «гражданское обще­ство» применительно к истории России позволило выделить в особый период эпоху раздробленности Руси269.

Интерес к историко-юридическому направлению Сыромятникова лежал не только в историографической плоскости. Так, автор посвятил несколько спе­циальных работ одному из наиболее ярких представителей государственной школы, К.Д. Кавелину. В них он поднял совершенно неисследованную ранее проблему участия ученого в проведении Великих реформ270. Сыромятников проследил влияние «Записки 1855 года», написанной К.Д. Кавелиным, на ход и реализацию отмены крепостного права. В ходе исследования автор сде­лал вывод, что: «по существу Кавелина с достаточным основанием можно было бы назвать идеологом и вдохновителем крестьянской реформы в ее прак­тической постановке и окончательной реализации. Именно Кавелину суждено было стать глашатаем тех коренных начал реформы 1861 г., которые постепенно выявились в процессе ее подготовки и в результате легли в ее осно- вание»271. Проблема участия представителей государственной школы в прове­дении Великих реформ получила свое естественное продолжение в одном из

272

недавних исследований272.

В противовес государственной школе, придерживавшейся западнической ориентации, славянофилы дали жизнь такому направлению, как «историчес­кое народничество», к которому относятся Н.И. Костомаров, И.Е. Забелин и А.П. Щапов. Для этих историков характерно стремление изучать не государс­твенную, а народную жизнь. Во многом это течение предвосхитило взгляды историка, деятельность которого, по словам Сыромятникова, совершила пе­реворот в исторической науке. Речь идет о В.О. Ключевском. Именно с ним Сыромятников связывал переход к изучению истории общества. В.О. Клю­чевский аккумулировал все самое лучшее, что было у его предшественников. Именно со школы Ключевского начинается новая эпоха в развитии знаний о прошлом.

Ключевскому историк посвятил, помимо всего прочего, несколько статей, за­служивших внимание специалистов в области истории исторической науки273. Особый интерес вызывает статья в сборнике памяти В.О. Ключевского, в ко­торой Сыромятников сравнил научные принципы исследования В.О. Ключев­ского и Б.Н. Чичерина274. В указанной работе автор подчеркнул новизну пред­ложенной Ключевским методологии. Если ранее Ключевского рассматривали, в первую очередь, как выдающегося продолжателя дела С.М. Соловьёва, то Сыромятников обратил самое пристальное внимание на различия во взглядах двух историков. «Мы положительно рисковали бы вовсе не понять Ключевс­кого, если бы взглянули на него только как на продолжателя его учителей или отнесли его к числу «учеников С. М. Соловьёва». Незабвенная заслуга Ключевского в том именно и заключалась, что он имел смелость не идти по проторенным уже путям и решительно выступил в роли историка - реформа-

тора»275.

Автор сравнивал подход, присущий В.О. Ключевскому, с предшествующей ему историографией, в первую очередь, Б.Н. Чичерину. Признавая преемствен­ность между поколениями историков, Сыромятников пришел к выводу о но­ваторстве автора «Боярской думы древней Руси». Новаторство В.О. Ключев­ского заключалось не в том, что он просто разработал очередную теорию исто­рического развития России - их было немало и до него, но в первую очередь в том, что он сменил сам ракурс исследования. От изучения государства, как вы­разителя духа народа, он переходит к изучению истории общества, от истории «сверху» к истории «снизу». В.О. Ключевский предложил социологический взгляд на русскую историю. «Если про идеалистическую школу историков можно сказать, что она явилась на смену просветительской историографии то про социологическую школу Ключевского с таким же правом можно было бы утверждать, что она, в свою очередь, пришла на смену национально­государственной историографии, поставив на место философского идеализма чисто реалистическое миропонимание», - писал Сыромятников276.

Любопытна мысль Сыромятникова о причинах формирования взглядов В.О. Ключевского. По его мнению, творец новой эпохи исторической науки, рос в атмосфере, когда «старые жертвенники были опрокинуты, явились новые пророки»277, идеалистическая философия сменялась позитивизмом. Деятель­ность на рубеже двух эпох в развитии мировой мысли привела к тому, что Ключевский смог объединить и творчески переосмыслить как наследие пре­дыдущего времени, так и новые веяния.

Итак, по мысли Сыромятникова, В.О. Ключевский являлся основателем но­вого направления в русской исторической науке. Предложенная точка зрения вызывала резкую критику со стороны советских историков, которые считали, что Сыромятников преувеличил новизну методологии В.О. Ключевского. «Сыромятников, шумно и с трезвоном утверждая научное новаторство Клю­чевского, все же приходит к выводу, что гениальный ученый подвел фундамент под старые схемы», - писала М.В. Нечкина278. Такой же позиции придержи­вался и А.М. Сахаров279. В последнее время наметилась несколько иная тен­денция. В работах специалистов по истории исторической науки все больше

признания получает подход впервые предложенный именно Сыромятнико-

280

вым .

Из насущных потребностей развития науки вытекал и характерный признак этой эпохи - широкое применение сравнительно-исторического метода, на­чавшего победное шествие с 80-х годов XIX столетия: «Вся история челове­чества предстала теперь в новом свете, как единый великий процесс»281. До появления сравнительно-исторического подхода в русской исторической на­уке отечественная история рассматривалась изолировано от общеевропейско­го развития. Из-за этого сложилась иллюзия, что русская история не похожа на европейскую. Концентрация на собственной истории способствовала тому, что отечественные историки не смогли выявить сходных черт в эволюции Рос­сии и Европы. «Кроме русской истории для них [русских историков - В.Т] не существовало ничего. Благодаря этому у нас очень рано возникла теория о «совершенном своеобразии» русской истории, теории очень скоро превра­тившейся в своего рода академический символ веры. Можно сказать поэтому, что русская историческая наука в XIX столетии почти не двигалась вперед, хотя отсюда и не следует, что она оставалась без движения»282, - утверждал Сы­ромятников. Подобный подход, по мнению Сыромятникова, привел к отри­цанию существования феодальных порядков на Руси.

Именно сравнительно-исторический метод должен был, по Сыромятникову, способствовать дальнейшему развитию исторической науки. Благодаря срав­нительному анализу русские историки стали постепенно отходить от невер­ного, с точки зрения Сыромятникова, представления об уникальности исто­рического пути России.

Одним из таких историков был Н.П. Павлов-Сильванский. Схожесть исследу­емой проблематики обоих ученых обусловила интерес историка-правоведа к научному наследию автора «Феодализма в древней Руси». В первую очередь, Сыромятников обращает внимание на труды по феодализму, которые, в его глазах, были наиболее ценным в наследии умершего историка. По мнению уче­ного, работы, показавшие наличие феодальных отношений в Древней Руси, поставили под сомнение традиционную историографическую схему, по кото­рой история России, миновав стадию феодализма, якобы, была не похожа на эволюцию европейских стран. «Его первых этюдов по феодализму оказалось достаточно, чтобы нанести роковой удар традиционной схеме русского исто­рического процесса»283, - утверждал исследователь.

Несмотря на положительную, в общем, оценку работ Н.П. Павлова-Сильванс- кого, Сыромятников подмечал и недостатки его исследований: «Что касается самих построений автора, то они страдали одним недостатком. Автор прида­вал слишком большое значение внешнему сходству исторических явлений. Он как бы смешивал исторический закон с шаблоном»284. Сам Сыромятников считал, что это происходило из-за несовершенства методологической базы исследователя. По его мнению, преодоление этого недостатка возможно при применении социологического подхода к истории феодального общества. Фактически Сыромятников здесь наметил методологическую основу своей будущей книги о феодализме: объединить постановку проблемы Н.П. Павло- вым-Сильванским с методологией В.О. Ключевского.

Подводя итоги, можно с уверенностью констатировать, что историографи­ческие взгляды Б.И. Сыромятникова органично вписывались в дореволю­ционную историческую науку. Сыромятников примыкал к направлению, ко­торое своей целью видело исследование исторических концепций при учете философских и политических взглядов историков. Такое понимание задач историографического анализа имело существенное расхождение со взглядами К.Н. Бестужева-Рюмина и В.С. Иконникова, которые сосредоточивали внима­ние на накоплении и объективной констатации историографических фактов.

Существенное влияние на историографические взгляды Сыромятникова ока­зал Милюков. Но, несмотря на ряд очевидных заимствований, существует и значительное отличие понимания причин эволюции исторического познания. Так, если П.Н. Милюков связывал развитие русской историографии преиму­щественно с влиянием на нее европейской мысли285, то Сыромятников - с внутренним генезисом. Он был убежден, что все народы проходят одни и те же стадии в своей истории. Европейские историографические идеи воспри­нимались так необычайно легко, потому что внутренние потребности отечес­твенной исторической мысли органически совпадали с эволюцией мировой науки.

Отличительной чертой работ Сыромятникова было применение сравнитель­но-исторического метода при анализе историографического материала. На­иболее отчетливо этот принцип исследований ученого проявляется во «Вве­дении» к «Происхождению феодальных отношений в древней Руси». Автор не всегда последовательно проводил сопоставление эволюции отечественной и зарубежной исторической мысли, нередко ограничивался простой деклара­цией идентичности развития. Тем не менее, в работах историка мы едва ли не впервые сталкиваемся с компаративистским изучением русской историогра­фии.

Для Сыромятникова историографические исследования были «орудием борь­бы» против конкурирующих направлений, в первую очередь, государствен­ной школы. Так, фундаментальное исследование развития русской историчес­кой мысли было проведено для критики Милюкова (парадоксальным образом Сыромятников отталкивался именно от разработок Милюкова), который по­зиционировал себя как продолжатель традиций государственной школы.

Сыромятников стремился показать истоки «государственной» точки зрения на русскую историю, и тем самым, указать не только на традиционность этого взгляда, но и на реликтовый характер самой государственной теории, на ее ус­тарелость. С другой стороны, восхваление исторической концепции Ключев­ского являлось ответом на появление неокантианской методологии, в которой от широких обобщений, свойственных исторической социологии Ключевско­го, был совершен переход к изучению индивидуального в истории.

На примере историка-правоведа важно отметить характерную черту современ­ной ему исторической науки: обострение борьбы между различными направ­лениями. Следствием такой борьбы и стало появление большого количества историографических работ. Так, М.О. Коялович написал «Историю русского самосознания» против западнически настроенных кругов, П.Н. Милюков - в противовес М.О. Кояловичу, а Сыромятников - в противовес и П.Н. Милю­кову и М.О. Кояловичу. Исследователи стремились найти истоки концепций своих конкурентов и, путем доказательства их ангажированности и, следова­тельно, необъективности, показать их несостоятельность.

После революции Сыромятников не оставил изучение русской исторической мысли. Так, обстоятельные историографические обзоры предваряли книги об Иване Грозном и Петре I.

Такова общая схема развития отечественной историографии, изложенная в отдельных статьях ученого и во «Введении» к фундаментальному труду по ис­тории феодальных отношений в Древней Руси.

Возросший в последнее время интерес к наследию Сыромятникова-истори- ографа свидетельствует о том, что его труды выдержали проверку временем и должны занять подобающее им место среди достижений исторической науки первой половины XX века.

Подведем итоги.

Теоретико-методологические и историографические взгляды Сыромятникова органично вписывались в историческую науку начала XX века.

Его основные представления о всемирно-историческом процессе, техника на­учного исследования, понимание задач истории как науки сформировались под влиянием общих тенденций развития гуманитарного знания указанного периода. Историк-юрист являлся заметным представителем эпохи критичес­кого позитивизма.

Его методологические взгляды формировались под сильным влиянием Клю­чевского. В особенности, это заметно при сопоставлении приемов анализа ис­торического материала обоими учеными, но в толковании всемирно-истори­ческого процесса Сыромятников разработал схему в основе своей отличную от теоретических конструкций В.О. Ключевского.

Основные принципы исторического исследования, сформировавшиеся в до­революционное время, остались без радикальных изменений и в советскую эпоху.

Историографические взгляды играли важную роль в рефлексии историка над процессом эволюции исторического знания как в предшествующие эпохи, так и в современное ему время. Подробный анализ работ историков позволял не только пристально следить за исторической наукой, но и намечать пути для дальнейшей разработки интересовавших его проблем.

Следует отметить, что Сыромятников выработал целостную систему методо­логических и историографических взглядов, что позволило ему сформировать законченную концепцию русской истории.