XI 1.4. «Lex injusta поп est lex»

В раннем диалоге св. Августина, посвященном свободе воли, один из персонажей решительно говорит: «закон, который не справедлив, не представляется законом»7. Платон и Цицерон выразили ту же мысль в более развернутом виде8; схожие 7

De libero arbitrio I, v, 11: «lex esse non videtur quae justa non fuerit». 8

Платон.

Законы IV, 715 b: «А ведь подобное положение вещей [когда победители в борьбе за власть присваивают исключительно себе все государственные дела]... не есть государственное устройство [out einai politeias]: неправильны те законы [out orthous по - mows], что установлены не ради общего блага всего государства в целом. Мы признаем, что там, где законы установлены в интере- замечания часто встречаются также у Аристотеля9; но августа - новская формулировка долгое время пользовалась большей известностью. Аквинат цитирует ее, но здесь же и в других местах предлагает собственные, более умеренные формулировки: несправедливые законы (под которыми у него подразумеваются, как он подробно разъясняет, законы, порочные по какой-либо из причин, названных выше, вХІІ.2) — это «скорее насилие, чем законы»10, «не закон, а искажение закона»11. Или, более точно: подобный закон — «не закон simpliciter [т.е. в подлинном, или фокусном, смысле], а некое извращение закона»; однако он тут же добавляет, что несправедливый закон обладает свойством закона в одном важном отношении: это повеление начальствующего подвластным (направленное на то, чтобы члены сообщества стали «благими» через исполнение его — [конечно,] не благими simpliciter, а благими в смысле подчинения этому [тираническому, неразумному] правлению)12.

сах нескольких человек, речь идет не о государственном устройстве, а только о внутренних распрях и то, что считается там справедливостью, носит вотще это имя»*; см, также: 712 е — 713 а; Политик, 293 d—е; Гос. IV, 422 е; Цицерон. De Legibus II, v, 11 (процитировано выше, нас.

363). 9

Например: Пол.ІП, 4, 1279 а 17-22; 5, 1280 b 7-9; IV, 4, 1292 а 31 —34 («По-видимому, такого рода демократии можно сделать вполне основательный упрек, что она не представляет собой государственного устройства: там, где отсутствует власть закона, нет и государственного устройства. ...Такое состояние, при котором все управляется постановлениями [ad hoc] народного собрания, не может быть признано демократией в собственном смысле.. .»)**. 10

«magis sunt violentiae, quam leges» (S.T. I-II, q. 96, a. 4 с). Ср.: q. 90, a. 1 ad 3: «magis iniquitas, quam lex»***. 11

«non lex, sed legis corruptio» (S.T. I-II, q. 95, a. 2 c). Это выражение, принятое Сент-Джерменом: St. German. Doctor and Student. First Dialogue (Latin) (1523, 1528), c. 2 («non sunt statuta sive consuetudines, sed corruptelae», что передано в английской версии [1531] так: «не предписывающие статуты или обычаи, а нечто бесполезное и противное справедливости»; английская формулировка в «Second Dialogue» [1530], с. 15 — эллиптическая, но более удачная: «.. .там, где закон человеческий сам по себе прямо противоположен закону разума или же закону Бога, и тогда он, собственно, не может называться законом, но лишь искажением»). 12

«... Lex tyrannica, cum not sit secundum rationem, non est simpliciter lex, sed magis est quaedam perversitas legis. Et tamen inquantum habet aliquid de ratione legis intendit ad hoc quod cives sint boni; non

Таким образом, Аквинат тщательно избегает категоричного утверждения, что «несправедливый закон — не закон: lex injusta поп est lex». Но в конечном счете мало что изменилось бы, если бы он сказал именно это13. Ведь такое утверждение — либо чистая бессмыслица, воплощенное противоречие, либо парадоксальное выражение мысли, более точно формулируемой Аквинатом, когда он говорит, что несправедливый закон — это не закон в фокусном смысле термина «закон» [т.е. sim- pliciter], хотя это закон во вторичном смысле данного термина [т.е. secundum quid].

Пожалуй, мы можем рассмотреть это несколько подробнее.

Центральная традиция теоретизирования относительно естественного права, к которой принадлежит доктрина «1ех injusta...», не применяла тех ярких коротких фраз, что приписываются ей современными критиками, как, например: «то, что крайне аморально, не может быть законом»14; «некоторые нормы не могут быть законом по причине их моральной несправедливости»15; «эти пагубные предписания — не закон»16; «ничто несправедливое не может где бы то ни было иметь статус закона»17; «морально несправедливые требования... ни в каком смысле не закон»«не может быть неспра-

enim habet de ratione legis nisi secundum hoc quod est dictamen ali- cujus praesidentis in subditis: et ad hoc tendit ut subditi legis sint bene obedientes; quod est eos esse bonos, non simpliciter sed in ordine ad tale regimen» (S.T. I-II, q. 92, a. 1 ad 4; см. также ниже, примечания к настоящему разделу). 13

Так же как он говорит, что несправедливое решение суда — это не решение {injustum judicium judicium поп est): S.T. II-II, q. 70, a. 4 ad 2. Но напомним (см. с. 261): перечисляя значения слова jus, Аквинат отметил, что даже несправедливое решение может быть названо jus (так как обязанность судьи — отправлять правосудие): S.T. II-II, q. 57, а. 1 ad 1. То, что мы здесь наблюдаем (как это часто бывает в классической социальной философии), — не внутреннее противоречие, а гибкое подчинение слов меняющемуся фокусу интереса. 14

Hart. «Positivism and the Separation of Law and Morals» (1958) 71 Harv. L. Rev. 593, перепечатка в кн.: Dworkin (ed.). The Philosophy of Law. Oxford, 1977, 17 at p. 33 (выделено мною). 15

Ibid, (выделено мною). 16

Ibid., p. 34 (выделено мною). 17

Hart. Concept of Law, p. 206* (выделено мною). 18

Ibid., p. 205** (выделено мною).

ведливого закона»19. Наоборот, традиция, даже в самых резких своих формулировках20, утверждала, что несправедливые ЗАКОНЫ — это не право. Разве неясно из самой этой формулы, что традиция, вне всякого сомнения, не позволяет себе «раз и навсегда отказаться признавать порочные законы действительными ради какой бы то ни было цели»?21 Далекая от «отрицания юридической действительности несправедливых норм»22, традиция совершенно явно (поскольку говорится о «несправедливых законах»)23 придает несправедливым нормам юридическую действительность, или на том основании и в том смысле, что такие нормы принимаются в судах как ориентиры для вынесения судебного решения, или на том основании и в том смысле, что, по мнению спикера, они удовлетворяют критериям действительности, установленным конституционными или иными правовыми нормами, или и на том и на другом основании и в обоих этих смыслах.

Традиция даже признает, что может быть обязанность подчиняться некоторым несправедливым законам, чтобы поддержать уважение к правовой системе в целом (что я назвал «побочной обязанностью»: XII.3)24.

Нет нужды повторять здесь анализ нормативных высказываний, предложенный в разделе IX.2. Напомним только, что такие высказывания могут, в одной и той же грамматической форме, утверждать (S^ то, что оправданно или требуется практической разумностью simpliciter, или (S2) то, что оправданно или требуется согласно убеждениям или практике какой-то группы, или (S3) то, что оправданно или требуется, если оправданны определенные принципы или нормы (но без выражения какой-либо позиции в вопросе, являются ли эти принципы или нормы оправданными). И еще напомним, как 19

Arthur С. Danto. «Human Nature and Natural Law», in: S. Hook (ed.). Law and Philosophy. New York, 1964, p. 187 (выделено мною); автор очерка приписывает это «изречение» «томистам, отстаивающим естественное право». 20

Например: Blackstone. I Comm. 41 (процитировано выше, в примечаниях к II. 2). 21

Hart. Concept of Law, p. 206—207 (выделено мною); см. также р. 152*, где такое приписывается «томистской традиции». 22

Ibid., р. 207**. 23

И такие упоминания встречаются не только в контексте формулировок «поп est lex» — см., например: S.T. I - II, q. 94, а. 6 ad 3. 24

S.T. I-II, q. 96, a. 4 с и ad 3.

естественно и как часто мы незаметно переходим от экспозиционной (S3) или социологической/исторической (S2) точки зрения к точке зрения всецело критической (Sj) в одном и том же предложении. Lex injusta поп est lex — как раз такое предложение. Оно означает: (і) что некоторая единица нормативного смыслового содержания имеет для некоторого сообщества статус (S2/S3) закона, (іі) что этот закон несправедлив (критическое суждение практического разума, верное или неверное) и (ііі) что соблюдение этого закона (Sx) не оправдывается и не требуется тем производным и не безусловным принципом практической разумности, что законы налагают моральные обязанности.

Платон, Аристотель, Августин и Аквинат не обращали внимания на различие между внутрисистемной экспозиционной точкой зрения, исторической/социологической точкой зрения и не ограниченной точкой зрения практической разумности.

Они считали его само собой разумеющимся и легко переходили от одной точки зрения к другой, проявляя интерес главным образом к последней: «Пожалуй, во всех подобных случаях [относящихся к человеческим страстям и поступкам] верно то, что видится зрелому человеку, обладающему практической мудростью [spoudaios]»25. Все они применяли одно техническое средство, чтобы показать свое понимание различающихся точек зрения и, следовательно, различных смыслов идентичных предложений. Средство это состояло в различении фокусного значения («Xsimpliciter», «vereX», «Хргоргіе» и т.п.) и вторичных значений («X secundum quid», «X secundum aliquem modum», «X secundum similitudinem», «X cum ali- qua adjectione»** и т.п.) в одном и том же дискурсе или теоретической дисциплине26.

Так вот, это техническое средство оправданно и даже необхо - димо во всякой философии человеческих дел, учитывая много- 25

Аристотель. Ник. эт. X, 5, 1176а 16—17*; первый ряд слов в квадратных скобках вставлен Аквинатом в его комментарии ad hoc: In Eth. X, lect. 8, para. 2062. См. также: Ник. эт. I, 8, 1099 а 11-15; III, 4, 1113 а 22-33; X, 6, 1176 b 26; и выше, примечания к VI. 1. 26

Все эти латинские выражения можно найти в комментарии Аквината к рассуждению Аристотеля о «гражданине» и гражданстве (Пол. Ill, 1, 1274 b 32 - 1275 b 34): Аквинат. In Pol. Ill, і. См. выше, 1.3—4.

образие человеческих интересов и проектов, разумных и неразумных (1.3). Но, хотя оно позволяет нам показать, в какой степени элементы некоторого сложного понятия иллюстрируются различными частными положениями дел, оцениваемыми с одной точки зрения, это средство не показывает со всей желательной ясностью различие между значениями высказываний, вытекающее из различий в точке зрения или в теоретических или практических целях. Средство обеспечивает возможность такого употребления терминов, которое является первичным или исключительным употреблением с одной точки зрения, допустимым как вторичное в дискурсе, определяемом какой - то другой точкой зрения. Но оно (І) не раскрывает, что означает различие точек зрения, и (іі) не проясняет связь, взаимозависимость, одностороннюю зависимость или, может быть, независимость между различными точками зрения и их соответственными применениями. Отсюда — необходимость дополнить традиционные формулировки (см. также X.2) так, как я попытался их дополнить в IX. 2 и в настоящем разделе.

<< | >>

↑

Источник: Финнис Дж.. Естественное право и естественные права / Джон Финнис; пер. с англ. В. П. Гайдамака и А. В. Панихиной. — Москва : ИРИСЭН, Мысль. 554 с. (Серия «Право»). 2012

Еще по теме XI 1.4. «Lex injusta поп est lex»: