1. Негативные парадигмы конструирования норм главы 22 УК РФ

Введение в проблему. Конституция Российской Федерации в числе дру­гих социально-экономических приоритетов закрепила важнейшее положение, включающее в себя реализацию права на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной, не запрещен­ной законом экономической деятельности.

Ухудшение криминальной ситуации в сфере экономики объясняется тем, что законодатель хронически запаздывает с принятием правовых пред­писаний либо принимает нормативные акты без достаточно глубокого кри­минологического обоснования, не соблюдая правила юридико-технического конструирования уголовно-правовых норм. Все это ослабляет превентивную силу уголовно-правового воздействия, затрудняет выполнение задачи преду­преждения новых преступлений^[187].

В связи с этим представляется оправданным обращение к проблеме не­достатков имеющихся в конструкциях норм главы 22 УК РФ «Преступления

в сфере экономической деятельности». Исследование установленного право­порядка в рамках структурного образования позволит: во-первых, конкрети­зировать данную социальную проблему, во-вторых, установить место, роль и значение уголовно-правовой охраны конкурентных отношений в целом, и их отдельных составляющих, в частности, в-третьих, глубже изучить элементы

и содержание уголовно-правовых норм и на этой основе сформулировать за-

190

конодательные предложения по их совершенствованию .

Нарушение системности при конструировании главы 22 УК РФ.

В научной доктрине под системой понимается любая совокупность яв­

лений, взаимодействующих и взаимосвязанных между собой. Систематиза­ция позволяет осуществить обработку, упорядочение правового материала, привести его в единую, согласованную структуру. Законодательное структу­рирование Особенной части УК РФ, проведенное на основе конституцион­ных положений позволит установить иерархию, охраняемых социальных ценностей (объектов, интересов,благ), осуществить взаимосвязь и взаимоза­висимость разделов, глав, статей внутри структурированной системы и вне ее с другими кодифицированными системами^{[188] [189]. Не является исключением и глава 22 УК РФ, которая входит в систему Особенной части уголовного за­кона. Однако следует согласиться с академиком В.Н. Кудрявцевым в том, что нормы Особенной части в их совокупности нельзя рассматривать как завер­шенную логическую систему, построенную по одним и тем же правилам»[190].}

Подтверждением этому служит включение законодателем в главу 22

УК РФ норм, выходящих за рамки ее системы, построенной по принципу ие­рархии родового, видового, непосредственного объекта. Например, в коди­фицированном в 1996 году уголовном законе законодатель в структуру пре­ступлений в сфере экономической деятельности включил ряд норм об ответ­

ственности за таможенные преступления, которые сложно отнести к престу­плениям экономической направленности. Исходя из положений главы 16 Ко­декса Российской Федерации об административных правонарушениях выде­ляемая группа общественных отношений (таможенные отношения), охватыва-

193

ются административно-правовым регулированием , то есть затрагивают сферууправленческойдеятельности^{[191] [192], иначе говоря, относятся по своему сущностномухарактерук сфере исполнительной деятельности[193]. Учитывая изложенное, полагаем, что нормы об ответственности за таможенные пре­ступления, законодателю следовало бы разместить в главе 32 УК РФ «Пре­ступления против порядка управления», так как их основным непосредствен­ным объектом выступает установленный порядок управленияв сфере тамо­женного контроля.}

Трудно объяснить также нахождение в главе 22 УК РФ статьи об от­ветственности за изготовление, хранение, перевозку или сбыт поддельных денег или ценных бумаг (ст. 186 УК РФ). В соответствии с конституционны­ми положениями (и. «ж» ст. 71 Конституции РФ) денежная эмиссия является исключительной функцией монополии государства, поэтому любые посяга­тельства на нее следует рассматривать как дестабилизацию управленческой, а не экономической деятельности. Более логичным и правильным с точки зрения юридико-технического конструирования указанные составы отнести к деяниям, посягающим на порядок управления (глава 32 УК РФ).

Такое же решение должен был принять законодатель и в отношении норм о налоговых преступлениях, поскольку налоговые отношения, напря­мую связаны с изъятием денежных средств в бюджет, то есть носят импера­тивный характер, входят в сферу деятельности государства, одним из участ­ников которых выступает Федеральная налоговая служба Российской Феде­рации - орган исполнительной власти. В процессе исполнения своих функ­

ций, ее требования основаны не на договоре, а на законе, носят публично- правовой характер, проявляющийся в обязательности и принудительности изъятия налога. Поэтому размещение статей о налоговых преступления (ста­тьи 198, 199, 199¹, 199² УК РФ), их отнесение к преступлениям, посягающим на сферу экономической деятельности, являетсяошибочным.

Нарушение принципа унификации в нормах главы 22 УК РФ. Унифика­ция правовых предписаний означает приведение их к единообразию, к еди­ной форме^[194]; средство, используемое в нормотворческой деятельности, на­правленное на обеспечение единообразия нормативного регулирования. Унификация в уголовном законе позволяет обеспечить его четкость, стро­гость и логичность; упрощает законодательные предписания, уменьшает их объем; способствует правильному его применению; устраняет неоправдан­ные случаи дифференциации^[195].

Противоречащим принципам унификации следует признать сформули­рованные диспозиции ст.

Если в ст. 169 УК РФ законодатель не ставит ответственность должно­стного лица в зависимость от факультативного признака субъективной сто­роны - цели, то в случае ст. 170 УК РФ привлечение должностного лица к ответственности возможно только при наличии корыстной или иной личной заинтересованности, указанных в числе обязательных признаков. В данном случае усматривается нарушение принципа унификации. Полагаем, что трудно себе представить совершение должностным лицом деяния, преду­смотренного ст. 169 УК РФ при отсутствии корыстного мотива - извлечения выгод для себя либо извлечения преимуществ для организации, интересы ко­торой должностное лицо представляет и обеспечивает, препятствуя или вме­шиваясь в деятельность юридических лиц или индивидуальных предприни­мателей. Если должностное лицо действует бескорыстно, принимает непро­думанные, неверные управленческие решения, то в этом случае достаточно привлечения к дисциплинарной или административной ответственности.

Подобное нарушение допущено и при конструировании санкций в ст. 169 и 170 УК РФ. В ст. 169 УК РФ, за совершение преступления без корыст­ного мотива, предусмотрено наказание в виде штрафа в размере от двухсот тысяч до пятисот тысяч рублей; лишение права занимать определенные должности со штрафом.

Свидетельством негативных тенденций, нарушающих принцип унифи­кации уголовно-правовых положений главы 22 УК РФ, может также служить неправильное конструирование примечаний. Как уже отмечалось, любое правовое положение должно быть взаимосвязано с другими нормами, не про­тиворечить им. Федеральным законом №92-ФЗ от 25 июня 1998 года в УК РФ включено примечание к ст. 198 УК РФ, предусматривающее один из ви­дов освобождения от уголовной ответственности^[196].Допущенные нарушения

юридико-технических правил при конструировании уголовно-правовых предписаний,вызвало критику данного законодательного решения со сторо­ны теоретиков уголовного права и практических работников в плане их при­менения с учетом сформулированных положений ст. 75 УК РФ^[197]. Впослед­ствии оно было обоснованно исключено из УК РФ. Однако затем Федераль­ным законом № 383-ФЗ от 29 декабря 2009 года законодатель сформулировал новое примечание к ст. 198 УК РФ и изложил его в следующей редакции^[198].

Позднее, на основании Федерального закона № 420-ФЗ от 7 декабря 2011 г. Уголовный кодекс РФбылдополненстатьей 76¹ «Освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономиче­ской деятельности»^[199]. Указанным законом в Уголовно-процессуальный ко­декс РФ введена статья 28¹ «Прекращение уголовного преследования по де­лам о преступлениях в сфере экономической деятельности»^[200].

С юридико-технической точки зрения приведенное законодательное решение нельзя признать удачным, так как в нем проявлена очевидная непо­следовательность. Во-первых, согласно юридико-техническим правилам спе­циальная норма об освобождении от уголовной ответственности за соверше­ние налоговых преступлений должна находиться не в Общей части, а в Осо-

беннойчасти УК РФ.

Нарушение принципа дифференциации норм главы 22 УК РФ. Под дифференциацией понимается разделение, расчленение, расслоение на раз­личные формы, отдельные разнородные элементы^[201]. Применительно к рас­сматриваемой проблеме дифференциация связывается как с процессом пра­вотворчества, так и с правоприменением. Поэтому сфера действия законода­теля должна в обязательном порядке находить отражение в уголовном зако­не. Однако решить сложную задачу дифференциации в уголовном законе во­обще и в главе 22 УК РФ, в частности, законодателю не удалось. Примером может служить использование квалифицирующих признаков и квалифициро­ванных составов, которым законодатель уделил недостаточное внимание, в результате чего не была создана устойчивая система отягчающих обстоя­тельств в составах преступлений в сфере экономической деятельности. Так, в одних статьях законодатель в качестве квалифицирующего признака указы­вает совершение преступления только организованной группой (ст. 171-171², 172, 181, 184, 185¹, 187УК РФ), в других - разделяет два квалифицирующих признака в разных частях статьи: группа лиц по предварительному сговору и организованная группа (173¹,173², 174, 174¹, 175 УК РФ), а в третьих - объе­

диняет в одной части (ст. 180, 185, 185², 185⁴, 191УКРФ). Признаки исполь­зования лицом служебного положения и совершения преступления организо­ванной группой располагаются в двух различных частях статьи (ст. 174, 174¹ УК РФ), или объединяются в одной (ст. 175 УК РФ).

Отметим, что законодательные решения следует признать правильны­ми, когда в квалифицирующих признаках различаются характер и общест­венная опасность соответствующих деяний, дифференцируется ответствен­ность за них, что позволяет максимально индивидуализировать наказание виновным, и, таким образом, наиболее полно реализовать принцип справед­ливости^[202].

Казуистичностъ нормативно-правовых установлений главы 22 УК РФ. При конструировании уголовно-правовых норм законодатель должен стре­миться к экономии правового материала, исключать из текста абстрактные, обобщающие, аморфные формулировки. Примерами казуистичности могут служить последние нововведения, в частности: ст. 170¹ УК РФ «Фальсифика­ция единого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бумаг или системы депозитарного учета»; ст. 185⁵ УК РФ «Фальси­фикация решения общего собрания акционеров (участников) хозяйственного общества или решения совета директоров (наблюдательного совета) хозяйст­венного общества». Диспозиции указанных статей отличаются излишней формализацией криминообразующих признаков, громоздкостью изложения, что в значительной степени затрудняет их понимание и, следовательно, эф­фективное применение на практике^[203]. К недостаткам статьи 170¹ УК РФ сле­дует отнести казуистичное формулирование факультативного признака субъ­ективной стороны - альтернативных целей, перечень которых изложен мно­

гословно, расплывчато. Используемый прием изложения конструкции дан­ной статьи нельзя признать оправданным с точки зрения юридической тех­ники, тем более, что перечень целей является открытым и связан единой ко­рыстной доминантой - попыткой завладения чужими имущественными пра­вами. Подобное описание признака субъективной стороны с неизбежностью создает трудности в правоприменительной деятельности, так как в ст. 170¹ УК РФ законодатель криминализировал приготовительные действия к специ­альному виду мошенничества - корпоративному захвату. Было бы правиль­ным в диспозиции нормы законодательно закрепить цель как «захват управ­ления в юридическом лице»^[204].

Терминологическая неопределенность в формулировании признаков со­ставов преступлений в нормах главы 22 УК РФ. В процессе правотворческой деятельности законодатель должен уделить особое внимание не только юри­дико-техническому конструированию правовых норм^[205], но и позитивному законодательству. Объясняется это тем, что диспозиции уголовно-правовых норм главы 22 УК РФ по своей конструкции являются бланкетными, отсы­лают к различным правовым предписаниям, сформулированным в многочис­ленных законах и подзаконных актах. Последние не отличаются совершенст­вом, изобилуют системными и содержательными ошибками, противоречия­ми, что приводит к неопределенности правового регулирования и создает трудности в понимании и применении права.

Одновременно с этим следует отметить, что законодатель при форму­лировании уголовно-правовых норм применяет различный терминологиче­ский инструментарий, который усложняет изложенный текст. В тексте закона следует использовать только те термины^[206], которые обуславливаются необ­ходимостью, максимально точно выражают его содержание, полно раскры­

вают излагаемые лексические положения. Такой подход позволит исключить возможные возникающие противоречивые суждения, повысят эффективность правовой регуляции. Проведенное исследование показало, что законодатель в ряде случаев нарушает юридико-технические правила, неверно использует терминологический инструментарий.

Отметим, что использование терминологического инструментария в процессе конструирования уголовно-правовых предписаний всегда вызывало трудности у законодателя. Преодолеть ему их в процессе подготовки дейст­вующего уголовного закона так же не удалось. Осталась до сих пор неразре­шенной проблемаунификациипри формулировании наименований структур­ных образований Особенной части УК РФ (разделов, глав), лексической точ­ности и стилистического единообразия.Так,используя в названиях разделов и глав Особенной части УК РФ термина «против» тех или иных преступле­ний,который наиболее точно отражает взаимосвязь охраняемых ценностей с опасностью преступных посягательств на них законодатель не до конца во­плотил его в законе, тем самым нарушилтерминологическую унификацию при формулировании важнейших уголовно-правовых положений. Примерами могут служить названия раздела VIII УК РФ «Преступления в сфере эконо­мики», главы 22 УК РФ «Преступления в сфере экономической деятельно­сти», главы 25 УК РФ «Экологические преступления», главы 28 УК РФ «Преступления в сфере компьютерной информации»^[207].

Ярким примером, свидетельствующим о наличии дефекта в формули­ровании признаков составов преступлений, является понятие «должностное лицо», которое согласно примечанию к ст. 285 УК РФ распространяется только на статьи главы 30 УК РФ. Такой подход в дефинировании должност­ного лица не позволит применить его к ст. 169, 170 УК РФ, где специальным

субъектом преступления является должностное лицо, так как они структурно расположены в главе 22 УК РФ. Более того, руководствуясь положениями, закрепленными в ч. 2 ст. 3 УК РФ, нельзя применять уголовный закон по аналогии. Таким образом, законодатель блокировал действие указанных ста­тей, исключил их применение правоприменителем. Игнорирование указанно­го положения правоприменителем будет свидетельствовать о нарушении за­кона при квалификации деяний по этим нормам^[208].

В процессе правотворческой деятельности законодатель допускает многочисленные юридико-технические ошибки в процессе конструирования уголовно-правовых предписаний, не соотносит их название с содержанием. Неудачными в этом смысле видятся название статьи 174 УК РФ и ее диспо­зиция^[209].

Ошибкой при конструировании криминообразующих признаков можно назвать увлеченность использованием в уголовном законе терминов ино­странного происхождения, данный подход получил критическую оценку со стороны ученых криминалистического профиля. Однако, несмотря на это в тексте многих уголовно-правовых норм законодатель использует термины: «аффинаж», «эмиссия», «аудитор», «инсайдерская информация», «репатриа­ция» и др. Такой прием затрудняет понимание правовых предписаний и их применение, так как теряется ясность и определенность, они становятся не­доступными правоприменителю и широким слоям населения^[210]. Примером может служить статья, предусматривающая ответственность за нарушение правил сдачи государству драгоценных металлов и драгоценных камней (ст. 192 УК РФ), содержащая термин «аффинаж», который можно отыскать толь­

ко в специальных словарях. Вряд ли подобный прием усиливает понимание и, следовательно, превентивную силу данной нормы. В диспозиции анало­гичной ст. 167 УК РСФСР 1960 г. термин «аффинаж» не использовался^[211], что не мешало ее применению. Однако в процессе правотворчества видимых ша­гов к решению этой проблемы до сих пор не последовало. Более того, во вновь создаваемых нормах (ст. 185⁶, 193¹ УК РФ) законодатель неоправданно продолжает вводить иностранную терминологию.

При конструировании некоторых составов неправильно используется лексический инструментарий. Например, при описании признаков объектив­ной стороны налоговых преступлений, законодатель применил термины: «уклонение», «налоги», «сборы». Во-первых, существительные«налоги», «сборы» поставлены в множественное число. При буквальном грамматиче­ском толковании уголовная ответственность за налоговые преступления мо­жет наступать только при уклонении от уплаты двух или более налогов, сбо­ров, а не одного налога и сбора, как указано в законе независимо от его раз­мера.

Во-вторых, объективная сторона описана законодателем с помощью термина «уклонение». В свою очередь в налоговом законодательстве ответ­ственность предусмотрена за неуплату или неполную уплату налога (сбора). Все это создает определенные трудности в процессе квалификации деяний, предусмотренных ст.ст. 198, 199 УК РФ. Исходя их законодательной конст­рукции, может создаться ситуация при которой в установленном порядке на­логоплательщик представляет налоговые документы вовремя, не вносит в них заведомо ложные сведения, но налог не платит, так как за неуплату нало­га, исходя из диспозиции, ответственность не установлена.

Вывод: Исследование уголовно-правовых норм, включенных в главу 22 УК РФ, показало, что в процессе правотворческой деятельности законодатель

нарушил правила юридической техники. Это выразилось: в нарушении сис­темности при конструировании главы 22 УК РФ в целом; нарушении прин­ципов унификации и дифференциации; казуистичности нормативно­правовых установлений; бланкетности диспозиций и терминологической не­определенности в формулировании признаков составов преступлений. Выяв­ленные изъяны типичны для преступлений данной главы, и их можно обна­ружить в большинстве уголовно-правовых норм. Не являются исключением и нормы об ответственности за посягательства на конкурентные отношения, так как эти положения выступают составной частью системы преступлений в сфере экономической деятельности.