§ 3. Принципы деятельности буржуазного суда по гражданским делам

Принцип гласности судопроизводства предписывает рассматривать гражданские дела на заседаниях открыто, свободно допускать в судебный зал тех, кто желает наблюдать за разбирательством и разрешением спора, не препятствовать освещению процессов средствами массовой информации.

Итак, первоначально главным доводом защиты гласности была необходимость учреждения своего рода общественного контроля за отправлением правосудия. С этой точки зрения буржуазная юстиция более прогрессивна и демократична, чем феодальная. Однако на современном этапе, когда в развитых империалистических государствах от предшествующей экономической формации остались лишь воспоминания, главной целью открытых процессов является использование судами благоприятных условий для осуществления воспитательной функции. Этой роли гласности нельзя забывать.

Идеологическое воздействие на население осуществляется, естественно, на базе содержательных аспектов рассматриваемых конфликтов, т.е. пропагандой достоинств буржуазного государства, права, морали, религии и других "ценностей" капиталистического строя. Но учитывается также внешняя, обрядовая сторона правосудия. Западные авторы, особенно английские, высоко оценивают эту сторону. В литературе можно найти сравнения обстановки в залах судебных заседаний с богослужением в средневековых храмах.

Нужно, однако, учитывать, что стадии открытого разбирательства достигает незначительная часть общего количества гражданских дел, подавляющее их большинство завершается по упрощенным процедурам, мировыми соглашениями, отказами от заявленных требований и т.п. Да и по указанной части исков основная, наиболее кропотливая, главная по значимости работа концентрируется на подготовительном этапе производства, который идет закрыто в судейских кабинетах и канцеляриях.

Буржуазному праву известен ряд формальных отступлений от принципа гласности. Разбирательство споров без публики допустимо, если суд по своей инициативе или ходатайству какого-либо заинтересованного лица придет к заключению, что иной вариант угрожает помешать нормальному отправлению правосудия, достижению его целей. Комментаторы, расшифровывая этот широкий тезис, называют более конкретные мотивы, оправдывающие закрытые процессы.

К числу таких запретов относят охрану государственных секретов (военных, экономических и др.), заботу о поддержании общественной нравственности и сохранении интимных тайн людей (иски об установлении отцовства, расторжении брака и т.п.), обеспечение секретности деловой жизни отдельных фирм, компаний, предпринимателей. Последний мотив органически вытекает из экономики капиталистического общества с его беспощадной конкурентной борьбой в промышленности, сельском хозяйстве, торговле. Здесь лежат корни идеи о целесообразности введения закрытого рассмотрения любых конфликтов коммерческого характера. Равным образом желание предотвратить утечку информации выступает одной из причин расширения третейских форм разрешения споров в области бизнеса. Наконец, законодательство отдельных стран предписывает вести процессы по отдельным категориям дел (например, об опеке над недееспособными, усыновление) в отсутствие публики.

Конкретные формы, границы, эффективность действия принципа гласности на практике зависят от ряда условий, специфических дел гражданского процесса различных буржуазных государств. Наиболее значительна роль этого принципа в судопроизводстве Англии и США, поскольку здесь интенсивное исследование доказательств, изложение аргументов тяжущихся происходят обычно устно на нормальных судебных заседаниях. Гораздо скромнее выглядит гласность во французском процессе, где сильны элементы письменности, допросы свидетелей и экспертов проводит закрыто наблюдающий за подготовкой дела судья, а на заседании фигурируют лишь составленные ими протоколы. Молчаливый или с краткими комментариями обмен бумагами между участниками конфликта и судьями затрудняет присутствующим зрителям уяснение смысла того, что происходит в зале суда.

Принцип равенства прав сторон рассматриваемого судом юридического конфликта имеет своей основой более широкую концепцию равноправия субъектов гражданского оборота в капиталистическом обществе. Эта концепция после победы буржуазии привела к ликвидации сословных привилегий эпохи феодализма, когда превосходство сеньора над вассалом, служителя культа над светским лицом и т.п. были заранее нормативно закреплены. Такое превосходство находило отражение в различных областях жизни, включая отправление правосудия.

Буржуазное законодательство на современном этапе не отдает предпочтения капиталисту, крупному землевладельцу или богатому перед рабочим, мелким фермером или бедным. Согласно 14-й поправке к Конституции США все имеют равную защиту перед законом. На здании Верховного суда США в Вашингтоне начертано: "Равное правосудие в соответствии с правом". Любые субъекты располагают тождественными возможностями использовать процессуальные формы и методы судебной защиты интересов.

Такого рода декларации без конкретных гарантий, способных обеспечить надлежащую реализацию абстрактных возможностей, остаются не более чем лозунгами, причем не безобидными, а затушевывающими истинную роль буржуазной юстиции.

Итак, потенциальные возможности процессуальных соперников одинаковы, истинное же соотношение сил зачастую выглядит иначе. Оно зависит главным образом от экономических ресурсов каждой стороны и при резком их несоответствии способно существенно повлиять на движение и конечный результат судопроизводства. Эту реальность повседневной жизни одни зарубежные авторы умышленно и преднамеренно замалчивают, другие - упускают из поля зрения, ограничиваясь традиционным формально-догматическим комментированием нормативного материала. Однако есть на Западе немало юристов, публицистов, социологов, убедительно доказывающих, что сложная, дорогостоящая, длительная судебная процедура порождает несправедливость для неимущих и неосведомленных в праве.

Люди богатые обычно сами более образованы, а главное, имеют возможность нанять адвоката опытного, а значит, берущего за услуги высокие гонорары. Крупные предприятия, фирмы, корпорации организуют собственную юридическую службу и являются постоянными клиентами известных адвокатских контор. Для современной буржуазной юстиции отнюдь не утратили значения данные Ф. Энгельсом почти полтора века назад оценки британской юстиции. "Адвокат здесь все; кто достаточно основательно потратил свое время на эту юридическую путаницу, на этот хаос противоречий, тот в английском суде всемогущ"*(39).

Финансовое благополучие позволяет выдерживать тяжесть судебных расходов, следовательно, при угрозе проигрыша спора осложнить и затянуть процесс в расчете, например, на выгодное мировое соглашение или утрату противником в течение времени доказательств, неоднократно обжаловать неблагоприятные решения судей, перемещая дело в более высокие инстанции, и т.п. Все это разрушает начало равноправия сторон.

В уже цитированной работе Ф. Энгельс возмущался наблюдаемым в судах третированием бедняков и покровительством богачам и заключал: "Бедного не судит равный, его во всех случаях судят его кровные враги"*(41). Ныне в зарубежной литературе можно встретить деликатно изложенные замечания о том, что хорошо одетый и свободно излагающий свое дело гражданин легче найдет общий язык с судьей, чем рабочий в простом свитере. Правда, резче звучит критика жесткой позиции расистски настроенных белых судей по отношению к лицам с другим цветом кожи. Итак, глубокий антагонизм между богатством и бедностью остается, хотя его внешних проявлений на судебных процессах может и не быть. Нельзя, наконец, игнорировать фактов внепроцессуального давления более сильной стороны на противника, подкупа и запугивания свидетелей и даже предостережений его адвокату.

Фактическое неравенство сторон, дополняемое угрозой быть втянутым в длительную тяжбу и нести большие издержки, заставляет значительную часть населения держаться подальше от органов правосудия, т.е. терпеть нарушение своих интересов или уладить конфликт с контрагентом мирным путем, но не быть втянутым в судебную авантюру с неопределенным исходом. Это явление современной жизни капиталистического общества теоретики называют бегством от юстиции.

Буржуазное законодательство не обязывает работников судебных учреждений для уравнивания возможностей сторон разъяснять им процессуальные полномочия и обязанности, а тем более активно способствовать их реализации и исполнению.

Принцип диспозитивности не всеми юристами западных государств формулируется как самостоятельное, отделенное от состязательности начало гражданского судопроизводства. Такой подход больше характерен для европейской континентальной, чем для англосаксонской доктрины. Но независимо от широты и глубины теоретической разработки данной категории теми или иными авторами она объективно существует, закреплена юридическими нормами и реализуется на практике. Диспозитивность есть концентрированное выражение идеи, согласно которой участники гражданского дела, юридически заинтересованные в его разрешении, могут свободно и независимо распоряжаться спорными материальными полномочиями (объектом процесса) и непосредственно связанными с ними процессуальными правами.

В основе процессуальной диспозитивности лежат материально-правовые (гражданские, торговые, семейные и т.д.) отношения с их характерными для буржуазного общества признаками. Такие черты, как автономия частного собственника, свобода договоров, формальное равенство участников гражданского оборота, сложились на этапе промышленного капитализма. В XX в. они изменили свое содержание под влиянием монополизации экономики и расширения государственного регулирования хозяйственной жизни. Но эти изменения значительно меньше затронули судопроизводство, находящееся по сравнению с материальным правом на более высоком уровне надстройки над базисом. В результате продолжает сохранять значение тезис о том, что возникновение, движение, завершение гражданского дела зависят от конфликтующих субъектов, действующих свободно без вмешательства суда. Они, а не суд, подлинные хозяева процесса. Свою задачу охраны частных прав государство выполняет образованием и сохранением в рабочем состоянии органов юстиции. А надлежащее использование этого механизма - забота заинтересованных граждан и организаций. Некоторые исключения общей ситуации не меняют. Здесь абстрактные идеи автономии, свободы, равенства, невмешательства, демократии создают весомые преимущества хорошо экономически и юридически вооруженной стороне.

Затушевать несправедливость призвана презумпция знания закона, которая, по определению В.И. Ленина, есть "...буржуазная ложь, ложь, сочиненная людьми имущими и капиталистами против неимущих, такая же ложь, как и предположение, что рабочий заключает с хозяином "свободный договор"*(42).

Итак, концентрированным выражением буржуазной диспозитивности служит положение о том, что каждый субъект независим, распоряжается личными полномочиями свободно, без вмешательства и даже подсказки извне. Иногда для иллюстрации используют созданную еще римскими юристами формулу: нет судьи без истца. Но столь общие тезисы требуют конкретизации. Рассматриваемый принцип находит отражение на всех главных этапах движения дела, его проявления в процессуальных системах разных стран внешне сходны, хотя детали могут не совпадать.

Первое действие любого гражданского производства - обращение к суду заинтересованного лица, предъявление иска. Согласно ст. 1 ГПК Франции только стороны начинают гражданское дело, кроме случаев, когда закон предусматривает иное. Наиболее распространенное исключение - возбуждение дел органами прокуратуры в рамках их компетенции. Данное проявление диспозитивности используют для иллюстрации лозунга абсолютной свободы выбора поведения тем, кто считает нарушенными свои интересы. Он может прибегнуть к судебной защите или безропотно терпеть нарушение. Однако в западной юридической литературе и публицистике есть высказывания иного содержания. Сложности и длительность судебной процедуры, большие издержки, размер которых нередко трудно заранее точно исчислить, иногда внепроцессуальное давление более сильного контрагента на слабого - таковы факторы, подрывающие концепцию широкой доступности буржуазной юстиции для всех слоев населения. Эти факторы на практике вытесняют граждан с небольшими исками из рынка правосудия.

Комментаторы буржуазного процессуального права обнаруживают некоторые формальные исключения из правила, гарантирующего потенциальному истцу упомянутую свободу выбора. Так, в США законодательство федеральное и некоторых штатов обязывает ответчика предъявить встречный иск, если он вытекает из той же сделки или события, что и иск первоначальный, причем для его рассмотрения не требуется привлекать новых участников, находящихся за границами юрисдикции данного суда (ст. 13 ФПГП). Санкция за неподчинение - утрата правила обращения к суду с соответствующим требованием в будущем. К числу аналогичного типа исключений нужно отнести также привлечение по инициативе суда в производство соответчиков, а иногда и (при совершенно необходимом соучастии) соистцов (ст. 19 ФПГП). Впрочем, суды подобного рода активность демонстрируют редко.

Конкретизация начала диспозитивности имеет место при формулировании стороной основания иска, его предмета, содержания истребуемой защиты. Этими действиями заявитель намечает контуры возникшего процесса без вмешательства и помощи работников юстиции. Такая инертность создает образы судейской беспристрастности и полнейшей независимости истца. Но можно ли считать целесообразным и гуманным нейтралитет опытных юристов, на глазах которых неискушенный в правовых конструкциях человек допускает явную ошибку?

Логичен далее вопрос о том, дозволено ли исправлять первоначальные промахи, т.е. корректировать элементы иска, в ходе производства. Казалось бы, положительное решение автоматически вытекает из глубины диспозитивности с ее широкой свободой распоряжения личными полномочиями. Юристы же рассуждали иначе: заявитель в момент обращения к суду изъявил свою волю, определил собственную позицию и больше изменять ее нельзя. Таким был первоначальный ответ буржуазного законодательства и практики, заимствованный у феодальной юстиции.

Социальная несправедливость столь категорического запрета особенно по отношению к трудящимся становилась все более явной. Тот, кто пытался вести процесс без адвоката, из-за неопытности при формулировании частей иска проигрывал дело или вынужден был отказаться от требований, а затем возбудить новое производство. Это вызывало усиливающуюся критику со стороны демократической общественности. И буржуазная юстиция пошла на уступки, постепенно создавая изъятия из главного правила.

Характер и объем применения таких изъятий зависят от различных факторов и неодинаковы в отдельных странах. Значительная корректировка составных частей иска допустима после регистрации заявления, но до вручения его копии ответчику. На более поздних этапах процесса изменения обычно возможны с согласия противника или разрешения судьи, который руководствуется личным усмотрением, конкретизируя общие положения правовых норм. К примеру, согласно ст. 4 ГПК Франции предмет спора может стать другим в результате ходатайства об изменении предъявленного иска, но оно подлежит удовлетворению, лишь если между первоначальным и новым содержанием иска есть достаточная связь. Степень достаточности определяет судья.

Следующее проявление диспозитивности - широко известная триада, объединяющая весьма распространенные на практике действия: отказ от иска, признание иска, мировое соглашение. Хорошим критерием для группировки здесь является то, что указанные акты заинтересованные лица совершают именно свободно, по собственной воле, без судебного контроля (за отдельными исключениями, обычно применительно к недееспособным).

Эти распоряжения чрезвычайно эффективны, они фактически ликвидируют процесс, независимо от того, каким будет наименование и содержание заключительного постановления суда. Стороны, гласит ст. 4 французского ГПК, могут по своему усмотрению аннулировать производство до того, как оно завершится решением или в силу закона. Хроническая перегрузка органов юстиции заставляет их работников не только поощрять стороны совершать указанные действия, но даже оказывать на них давление с целью достижения желаемого результата - избавления от конкретного дела.

Отказ истца продолжать начатое дело не требует какого-либо обоснования. Мотивы суд не интересуют, их заменяет презумпция сознательного и добровольного распоряжения своими полномочиями. Это позволяет уйти от реальной жизни, закрыть глаза на истинные причины капитуляции истца, среди которых могут быть осознание им невозможности выдержать трудный процесс, боязнь противника и иные факторы, деформирующие волю человека. Нужно заметить, что некоторые процессуальные системы наделяют ответчика полномочием требовать рассмотрения дела, несмотря на отказ истца от притязаний, или зафиксировать судебным актом, завершающим производство, лишение истца возможности затем опять начать тождественный спор.

Признание иска тоже не сопровождается какими-либо мотивами. Исходя из юридических результатов, это действие образно называют вынесением ответчиком решения против самого себя, сила признания не зависит от реального существования материально-правовой обязанности. Возможности заблуждения, например, вследствие ошибочной правовой квалификации взаимоотношений тяжущихся, суд во внимание не принимает.

Мировое соглашение, т.е. договоренность о ликвидации спора между тяжущимися путем взаимных или односторонних уступок, - явление достаточно характерное для буржуазной юстиции. Причины не в каком-то чрезмерном миролюбии населения капиталистического мира, они реалистичны и стабильны, рождены такими чертами правосудия, как волокита, расходы, формальная истина. Механизм давления на более слабую сторону прост и надежен. Например, гражданину, требующему компенсировать ущерб от повреждения здоровья, компания-ответчик предлагает немедленно выплатить часть положенной по закону суммы в обмен на аннулирование дела. Перед истцом возникает дилемма: взять с убытком для себя деньги или надолго увязнуть в процессуальном болоте с риском проиграть. Нужда заставляет выбирать меньшее зло. Сформировалась даже, главным образом в США, прослойка адвокатов, предпочитающих заключать мировые сделки за счет клиентов вместо трудоемкой защиты их законных интересов.

Распорядительными действиями заинтересованных лиц осуществляется передвижение гражданского дела из судов первой инстанции на более высокие орбиты с помощью апелляционных и кассационных жалоб. Для буржуазной юстиции характерно значительное увеличение судебных расходов по мере такого перемещения; естественно, растет и длительность процессов. Под давлением этих стабильных факторов тезис о зависимости обжалования решений только от желания тяжущихся затушевывает реальную обстановку в сфере правосудия.

Общие идеи автономии и свободы воли участников юридического конфликта породили вполне конкретное правило о том, что вышестоящие инстанции, проверяя акты низших судов, не выходят (за отдельными исключениями, например по вопросам компетенции) за рамки и мотивы подаваемых жалоб. Члены этих инстанций проходят мимо даже явных упущений и ошибок в решениях, не указанных апеллянтами лишь из-за их юридической неосведомленности. Наконец, к сфере влияния начала диспозитивности традиционно относят нормы, регламентирующие порядок возникновения исполнительного производства, если должник своевременно и добровольно не выполняет указанных в решении обязанностей. Инициатива приведения в действие механизма принуждения принадлежит взыскателю.

Принцип состязательности относится к числу важнейших начал гражданского судопроизводства, о нем говорят даже те западные юристы, которые не склонны рассуждать о проблеме принципов вообще. Состязательность обычно расшифровывается как распоряжение фактами, доказательствами, правовыми аргументами. Исходную базу этого принципа составляют социальные явления капиталистического общества, изложенные ранее при анализе категории диспозитивности.

Состязательная форма судопроизводства заменила следственный процесс феодализма, когда участники дела выступали объектами исследования и всесильные чиновники-судьи добывали информацию также по своей инициативе с учетом требований системы формальных доказательств. Среди методов обнаружения "истины" были различного типа ордалии, боевые поединки, а в наиболее мрачные времена разгула инквизиции - еще и пытки.

Такого рода крайности отправления правосудия не соответствовали интересам захватившей власть буржуазии. Капитал требует формального равенства, свободы, независимости для собственников, он распространяет модель конкурентной борьбы в экономике, гарантирующей перевес более сильным, на другие сферы жизни общества, включая юстицию. Одним из направлений укрепления института частной собственности стало создание "...нового "состязательного" гражданского процесса, обеспечившего такое же "равенство" на суде, которое воплощалось в жизни "свободным трудом" и его продажей капиталу..."*(43).

Замена следственного начала состязательным не происходила быстро, и ее нельзя механически привязать к датам буржуазных революций. Элементы состязательности в области гражданского процесса возникли и укреплялись еще в недрах феодальной юстиции, причем в каждом государстве по-разному. Особенно велика специфика Англии, где суды общего права издавна рассматривали правовые конфликты с участием жюри, что стимулировало активное юридическое противоборство сторон.

Базовая формула состязательности гласит: материалы, необходимые для установления фактических взаимоотношений тяжущихся, разыскивают и доставляют суду заинтересованные участники дела, затем суд на основе норм права выносит решение. Итак, заинтересованные лица действуют активно и свободно, судьи же только наблюдают за соблюдением правил борьбы, но сами пассивны, упущений и ошибок противников в части собирания указанных материалов не исправляют.

Конечно, абсолютного безразличия суда к доказыванию никогда не было. Так, судьи всегда могли указывать сторонам на явное отсутствие информации, подтверждающей отдельные факты, задавать уточняющие вопросы свидетелям и экспертам и т.п. Однако столь малая активность не влияла на природу гражданского судопроизводства, отражавшего в юридических формах рыночную конкуренцию. Буржуазные юристы не скрывали, что такого рода состязательность находится в прямой связи с категорией формальной истины. Оправданием и утешением служили доводы о частном характере защищаемых через суд интересов и его полном соответствии сущности экономического оборота эпохи промышленного капитализма.

Растущее усиление активности государства периода империализма затронуло и область гражданской юстиции. Возникла тенденция наделять суд полномочиями, позволяющими ему проявлять инициативу, по своему усмотрению действовать в сфере процессуального доказывания. Традиционная концепция буржуазной состязательности начала изменяться. Общепринято считать, что указанная тенденция нашла свое первое законодательное закрепление в ГПК Австрии 1895 г. Этот акт дал судам возможность при определенных ситуациях собирать дополнительную информацию по своей инициативе: требовать личной явки истца и ответчика для опроса, назначать экспертизу и проводить осмотр на месте, вызывать свидетелей и истребовать документы, о которых тяжущиеся упоминали. Впрочем, допрос свидетелей исключался при возражениях обеих сторон.

Волна аналогичных модификаций с теми или иными вариациями на протяжении нынешнего столетия достигла процессуальных систем всех буржуазных государств. К примеру, французский судья может признать относящимися к делу факты, о которых стороны не упоминали, предложить сторонам дать объяснения относительно любых фактов, предпринимать допускаемые законом следственные действия (ст. 6, 8 и 10 ГПК).

В буржуазной юридической доктрине, особенно континентальной, есть рассуждения о том, что старая либеральная схема процесса, предполагающая состязание сторон под надзором пассивного судьи и обеспечивающая победу сильнейшего, не удовлетворяет современным требованиям. Нужно модель либеральную заменить социальной. Это не реставрация инквизиционного принципа, а установление процессуального сотрудничества, активный совместный труд судьи и тяжущихся по вопросам права и факта. Такая концепция невольно ассоциируется с более широкой доктриной гармонического "классового мира" в эксплуататорском обществе.

Однако изложенные законодательные новеллы и теоретические идеи наталкиваются на сдержанную или отрицательную реакцию практических работников буржуазной юстиции. Судьи, заваленные делами, не склонны брать дополнительные нагрузки. Адвокаты восстают против якобы навязываемой судейской опеки, мешающей им защищать интересы клиентов по собственному усмотрению. Но анализ современного буржуазного гражданского судопроизводства показывает, что опасения явно преувеличены, равно как и не соответствуют действительности утверждения о замене истины формальной истиной объективной в качестве цели правосудия. Практика консервативнее законодательства и тем более конструкций ученых-юристов.

Если исходить из догматического анализа процессуальных норм, то можно прийти к заключению о расширении роли суда в сфере доказывания и соответствующего изменения характера состязательности. Но в реальной жизни значительных перемен нет. Консерватизм практики имеет глубокие корни.

Прежде всего, надлежит констатировать, что нормативные акты наделяют суд возможностью больше влиять на развитие и исход процесса, но не обязывают его энергично использовать расширенные полномочия. Выбор между активностью и пассивностью оставлен на усмотрение, судей, а они предпочитают бездействие. Причина не только в перегруженности длительными тяжбами. Играет еще роль, особенно в юстиции англосаксонского образца, традиционная идея недопустимости вмешательства в сферу личных интересов, осуществления какой-либо опеки над взрослыми людьми.

Определенное значение имеет тезис о необходимости сохранения внешне демократических форм судейской беспристрастности. Довольно распространено мнение о том, что судьи будут якобы с большим доверием относиться к доказательствам, добытым ими по своей инициативе, чем к информации, представленной сторонами. Значит, они перестанут в глазах общественности выглядеть объективными арбитрами, а суд - органом социального умиротворения, подводящим итоги борьбы заинтересованных субъектов, т.е. решающим, кто из них лучше представил свое дело. Психологическая наука, как и судебная практика, не подтверждает указанный тезис, но он не исчезает.

Однако главные причины сохранения давней формулы состязательности целесообразно искать в явлениях не юридического, а социального порядка. Здесь на передний край выступает основное - сохранение несмотря на ряд модификаций и ограничений института частной собственности с его решающим влиянием на все элементы надстройки, в том числе на состязательную конструкцию отправления правосудия. И далее. Крупным монополиям активно работающий в гражданском процессе судья фактически не нужен. Они достаточно хорошо юридически вооружены, так как располагают собственной правовой службой либо используют услуги компетентных адвокатских фирм. Инициативный судья может им даже помешать, если начнет, например, под давлением общественного мнения оказывать поддержку более слабой стороне. Между тем именно такой судья желателен демократическим слоям населения. Если же деятель юстиции настроен откровенно реакционно, наделение его дополнительными полномочиями создает угрозу защите интересов трудящихся, особенно в периоды крупных социальных конфликтов (забастовки и т.п.).

Таким образом, трансформация идеи состязательности и рост активности буржуазного суда в области гражданской юстиции идут сложным и противоречивым путем. Но одно положение остается стабильным: формальная истина продолжает господствовать.

Принцип процессуального формализма не часто анализируют или даже просто упоминают авторы юридических трудов. Между тем он имеет существенное значение, поскольку составляет ту часть начала законности, которая требует соблюдения норм судопроизводства. Внешне это требование выглядит несложным для пожимания и реализации: участники гражданского дела должны совершать процессуальные действия в установленной форме и в определенные сроки. Но такая широкая формула пригодна для юстиции любого государства и в абстрактном изложении еще ни о чем не говорит. Нужна привязка к конкретному историческому типу процесса, в данном случае к буржуазному.

Здесь серьезное и объективное исследование обнаруживает специфические черты. В каждой капиталистической стране действует огромное количество процессуальных норм. Кодексы или аналогичные акты насчитывают нередко более тысячи статей, прецедентное право вообще необозримо и хаотично; каждая процессуальная конструкция имеет исключения, сопровождаемые собственными исключениями. Некоторые общие правила буквально разрушены изъятиями, но продолжают сохранять значение. Отсутствует единообразная процедура для всех судов первой инстанции там, где их больше одного (суды графств и три отделения Высокого суда в Англии, три разновидности трибуналов во Франции и т.д.). Есть формы, лишенные рационального содержания, не отвечающие нормальной человеческой логике, архаичные по происхождению (доказывание при разбирательстве споров с участием жюри). Нужно еще учитывать судейское толкование и усмотрение.

Сложность, громоздкость, казуистичность буржуазного процессуального права в немалой степени объясняются неопределенностью исходного критерия для оценки рациональности крупных институтов и мелких деталей судопроизводства. Таким критерием могло бы быть обеспечение максимально эффективного, кратчайшего, экономного, демократичного пути к достижению объективной истины. Но этой задачи, если убрать демагогические лозунги, перед судами эксплуататорского общества не поставлено.

Значит, исход спора зависит от итога битвы заинтересованных лиц. Только на смену боевому оружию и грубой физической силе пришли финансовое благополучие и ловкость адвоката. А процессуальное право исполняет функцию своеобразного дуэльного кодекса, регулирующего поединки современного типа. Искусный юрист способен, используя формальные приемы, осложнить процедуру, добиться объявления ничтожными действий оппонента, заготовить на всякий случай мотивы для обжалования и т.п. Актуально звучат слова К. Маркса о том, что в самых простых судебных процессах неожиданно возникают правовые вопросы не из существа дела, а из предписаний и формул судопроизводства. "Умение оперировать этими правовыми формулами делает человека адвокатом, как умение отправлять церковные обряды делает человека брамином. Как в процессе развития религии, так и в процессе развития права форма превращается в содержание"*(44).

Принцип непосредственности требует, чтобы между судом, выносящим решение, и источниками доказательств не было никаких промежуточных звеньев. Конкретно это означает необходимость прямого исследования судьями документов, осмотра вещей, допроса свидетелей и т.п. Против такого построения процесса нет возражений. Однако буржуазной юстиции известно немалое количество исключений из данного принципа. Например, по делам, рассматриваемым французскими трибуналами, обычно методом получения информации от свидетелей является их допрос судьей на подготовительной стадии. Затем протокол направляется суду. В Англии и особенно в США широкое распространение получили так называемые аффидевиты - документы, фиксирующие показания граждан, данные ими нотариусу, мировому судье или иному компетентному должностному лицу. Затем аффидевит без вызова источника информации используется на заседании суда.

Принцип устности тесно связан с гласностью и действует только на судебном заседании, где необходимо заслушивать устно объяснения сторон, показания свидетелей, заключения экспертов, зачитывать документы, затем предоставлять слово заинтересованным участникам спора и их адвокатам для заключительных речей. Западные юристы констатируют, что в наибольшей степени эти положения реализуются в английских и американских судах. В Западной Европе устность понесла серьезный урон под натиском противостоящего ей письменного начала. Рутинные заседания французских трибуналов крайне невыразительны, поскольку сводятся нередко к обмену бумагами между адвокатами и судьями, сопровождаемому краткими комментариями. Письменно излагаются с последующей передачей судьям также заключительные аргументы сторон.

В буржуазной правовой литературе можно встретить упоминания о различных иных началах гражданского судопроизводства (например, концентрация процессуального материала и т.п.) или неодинаковые трактовки содержания одного и того же принципа. Это вполне объяснимо, особенно если учитывать, что законодательные акты конституционного уровня и даже отраслевые нормативные источники не закрепляют в специальных разделах и статьях систему основных идей, образующих фундамент гражданского процесса. Но независимо от состояния законодательства и глубины теоретических исследований принципы существуют, гармонично взаимодействуют друг с другом, обеспечивают существование буржуазного гражданского процессуального права, способствуют реализации юстицией капиталистических государств поставленных перед нею классовых задач.

Английский гражданский процесс

Основные понятия, принципы, институты

Введение

На современном этапе развития общества суды империалистических государств действуют под лозунгами: "справедливость", "беспристрастность", "равная для всех защита личных прав и свобод от любых посягательств" и т.п. Эти абстрактные, тщательно очищенные от классового содержания формулы настойчиво внедряются в сознание трудящихся масс широко и постоянно ведущейся официальной пропагандой. Они неизменно используются также авторами специальных юридических сочинений формально-догматического направления.

Партийность советской юридической теории обязывает ее решительно опровергать миф об аполитичности суда и процесса эксплуататорского общества, вскрывать их классовую сущность и антинародные цели, вести бескомпромиссную борьбу с враждебными правовыми взглядами. "Мы живем, - говорил Л.И. Брежнев в Отчетном докладе ЦК КПСС XXIV съезду, - в условиях неутихающей идеологической войны, которую ведет против нашей страны, против мира социализма империалистическая пропаганда, используя самые изощренные приемы и мощные технические средства. Все инструменты воздействия на умы, находящиеся в руках буржуазии, - печать, кино, радио - мобилизованы на то, чтобы вводить в заблуждение людей, внушать им представления о чуть ли не райской жизни при капитализме, клеветать на социализм"*(45).

Неопровержимость и убедительность критики институтов буржуазного гражданского судопроизводства зависят от точного знания зарубежного процессуального законодательства, методов работы буржуазной юстиции, тенденций ее развития. Эффективность общих выводов, не подкрепляемых фактическим материалом, невелика.

Достоверная информация относительно законодательства и порядков разбирательства судами империалистических государств юридических конфликтов нужна не только для разоблачения классового характера буржуазной юстиции. Эта информация может оказаться чрезвычайно полезной для достижения конкретных практических целей, а именно - организации защиты перед этими судами интересов социалистических и развивающихся стран, их юридических лиц, граждан, например при возникновении споров, касающихся внешнеторговых сделок, деликтов, использования патентов и авторских прав, наследования и т.п.

К числу наиболее значительных объектов, подлежащих изучению, должен быть отнесен гражданский процесс Англии. За последние десятилетия Англия утратила большую часть былого экономического и политического могущества. Тем не менее, она продолжает оставаться одной из ведущих капиталистических держав. Анализ институтов гражданского судопроизводства Англии - трудная задача. Это объясняется специфическими чертами, характеризующими возникновение и историческую эволюцию английской юридической системы вообще и гражданского процесса в частности. Именно внешние признаки права Англии и стран, которые использовали его концепции, классификации, терминологию, послужили известному французскому компаративисту Р. Давиду основой для выделения так называемой "семьи общего права"*(46).

Надежным ключом, позволяющим раскрыть особенности английских институтов, являются указания Ф. Энгельса, который применительно к гражданскому праву говорил о том, что оно "санкционирует существующие, при данных обстоятельствах нормальные, экономические отношения между отдельными лицами. Но форма, в которой дается эта санкция, может быть очень различна. Можно, например, как это произошло в Англии в соответствии со всем ходом ее национального развития, сохранять значительную часть форм старого феодального права, вкладывая в них буржуазное содержание, и даже прямо подсовывать буржуазный смысл под феодальное наименование"*(47).

Юридическая надстройка, таким образом, отразила компромиссный характер английской буржуазной революции XVII века. Буржуазия не требовала решительной ликвидации средневековых установлений, она стремилась исподволь приспособить их для защиты своих интересов. Тем самым были значительно уменьшены противоречия между двумя боровшимися за власть эксплуататорскими классами и закреплены мнимые идеи медленного эволюционного развития права непосредственно народом, бережного сохранения принципов "доброго старого времени", верности британским традициям. П. Арчер, автор книги о юстиции Англии, пишет: "Особенности английского судопроизводства, как и в большей части других творений английского народа, надлежит исследовать путем обращения не к теоретическим трактатам, а к трудам многих поколений практических деятелей, которые зарабатывали себе на жизнь, выполняя свою работу наиболее подходящим для себя способом и воспринимая опыт предшественников, если только не находили оснований для несогласия с ним"*(48).

Разумеется, современное английское процессуальное право существенно отличается от права XVI-XVII веков. Тем не менее, оно еще сохраняет давно возникшие догмы и процедуры (например, в области доказывания), искусственно осложняющие и замедляющие судопроизводство, явно не соответствующие резко ускорившимся темпам общественной жизни второй половины нынешнего столетия. Хваленые и широко разрекламированные британские традиции оборачиваются заурядным юридическим консерватизмом. Но, конечно, этот консерватизм отступает, коль скоро возникает необходимость обеспечить интересы монополистического капитала.

Трудности изучения права Англии усугубляются тяжеловесностью юридического лексикона, сохранением древних терминов, которые невозможно однозначно перевести на другой язык. "...Английское право, - говорил Ф. Энгельс, - продолжает выражать экономические отношения капиталистического общества на варварски-феодальном наречии, которое столько же соответствует выражаемому им предмету, сколько английская орфография английскому произношению..."*(49)

Советская юридическая теория в основу классификации имеющихся на земном шаре правовых систем кладет социально-экономические признаки. С этой точки зрения, указанные системы делятся на два главных типа: право социалистическое и право буржуазное. Буржуазное же сравнительное правоведение выделяет группу государств, где господствуют идеи общего права (common law). Классификационные критерии Р. Давида носят формальный характер, хотя рекомендуемые им группировки методологически допустимы, они помогают изучению юридико-технических категорий.

Ведущее место среди государств "семьи общего права" занимает Англия - родина соответствующих идей и многих специфических институтов, разными путями укрепившихся в правовых системах на всех континентах. Следовательно, изучение английского гражданского процесса позволяет уяснить не только формы деятельности юстиции собственно Англии, но равным образом создает надежную базу для уверенной ориентировки в судопроизводстве довольно большого числа стран.

Любая колониальная держава для укрепления своего господства настойчиво стремилась распространить на порабощенные территории действие юридических институтов метрополии. Методы английских колонизаторов свидетельствуют об этом достаточно красноречиво. Р. Джексон пишет, что "...когда путем колонизации осваивались новые земли, переселенцы приносили с собой право Англии, насколько оно было применимо к новым условиям..."*(50). В результате в обширных владениях британской короны использовались идеи common law, которые и после крушения империи продолжают влиять на законодательство и практику соответствующих государств. Завоевание народами колоний политической независимости не приводит автоматически к ликвидации английских юридических традиций или даже к отмене нормативных актов бывшей управляющей власти. Этот общий тезис справедлив и для гражданского судопроизводства. К примеру, суды Индии до сих пор применяют гражданский процессуальный кодекс, утвержденный генерал-губернатором 21 мая 1908 г.

Систематизированные законы о доказательствах, базирующиеся на английской системе доказательств, имеются в Индии, Кении, Уганде, Танзании. Правда, из указанных актов ныне изъяты нормы о прерогативах короны, парламента и органов юстиции Великобритании.

Закономерен вопрос, допустимо ли сохранение английских правовых и, в частности, судопроизводственных форм в тех развивающихся государствах Азии и Африки, которые придерживаются социалистической ориентации? Не являются ли они тормозом, мешающим правосудию выполнять новые задачи? Данную проблему, безусловно, нужно решать с учетом исторического опыта ряда социалистических государств, где долго применялись гражданские процессуальные кодексы (ГПК), утвержденные еще до завоевания трудящимися политической власти (ПНР, СРР, ГДР). Внесение ряда изменений в эти кодексы, отказ от явно антидемократических и устарелых норм, а главное, провозглашение социалистических целей и принципов гражданского судопроизводства коренным образом изменяли смысл и значение институтов буржуазного процесса. Старые формы наполнялись иным содержанием и начинали служить трудящимся.

Изучение гражданского процесса любого государства невозможно без достаточно ясного представления о структуре его органов юстиции и компетенции каждого из судов. "Судебная система Англии, - констатирует П. Арчер, - возникла не на основе продуманного кем-либо проекта... Если бы эта система явилась плодом труда ученого или какого-либо комитета, она приняла бы форму, весьма отличную от существующей ныне. Никто не стал бы намеренно создавать ту путаную мозаику, которая существует в настоящее время, с ее неясными разграничениями, неоправданными различиями и нелепыми пережитками. Поистине понадобилось бы весьма богатое воображение, чтобы придумать даже и не столь причудливую систему. Судебная система Англии полна неожиданностей. Она не поддается никакой научной классификации, и даже те, кто посвятил служению ей всю свою жизнь, не претендуют на то, что они постигли ее во всех деталях"*(51).

Эта красноречивая характеристика доныне не утратила значения, хотя за последние годы в Англии были осуществлены некоторые мероприятия по реорганизации органов правосудия, ликвидации явно устаревших элементов системы, перераспределению компетенции и т.п. Впрочем, как нередко здесь случается, многие нововведения привели не к упрощению действующего права, а к замене одних запутанных конструкций другими, не менее сложными, только более современными. В настоящее время к числу основных звеньев британской юстиции, управомоченных разрешать гражданско-правовые конфликты, нужно отнести магистратские суды, суды графств, Верховный суд Англии, состоящий из Высокого суда и Апелляционного суда, и палату лордов. Особое место занимает судебный комитет тайного совета. Наблюдается тенденция к увеличению количества и расширению сферы деятельности различных административных трибуналов, иногда формально именуемых судами. В их ведении надзор за некоторыми областями жизни общества. Сохранились еще отдельные, в незапамятные времена возникшие местные суды, есть церковные суды, но их роль незначительна.

Магистратские, или мировые суды (magistrates courts), действуют на основе закона 1952 г. Их главная функция - разбор мелких уголовных дел, большей частью нарушений правил уличного движения; они также выступают как суды для малолетних правонарушителей (juvenile court).

Гражданская юрисдикция мировой юстиции ограничена. Через магистратские суды можно взыскивать некоторые долги, возникшие из-за неуплаты подоходных налогов, страховых взносов, сборов за снабжение электроэнергией, газом, водой. Эти суды выдают, аннулируют или продлевают лицензии на занятие определенным бизнесом, разрешают ходатайства об усыновлении, рассматривают ряд споров из семейных правоотношений. Последняя из названных категорий наиболее значительна по содержанию и количеству дел: сюда относятся иски о раздельном жительстве супругов, взыскании алиментов на содержание детей или супруга, установление отцовства, передача детей на воспитание одному из родителей или под опеку местных властей. Апелляционные жалобы на решения магистратских судов по семейным делам подаются в Высокий суд, а по другим делам - в суд короны (Crown Court), которому законом (Courts Act) 1971 г. переданы полномочия ликвидированных четвертных сессий.

Суды графств (county courts) были учреждены парламентским актом 1846 г. для рассмотрения исключительно гражданских исков и притом таких, где спорная сумма не превышала 20 фунтов стерлингов. Предполагалось создать для бедных людей суды с упрощенной процедурой и небольшими издержками. Эти благие намерения не осуществились.

Организация, компетенция, формы деятельности судов графств ныне регулируются законом 1959 г. и правилами судопроизводства 1936 г. (с последующими многочисленными изменениями). Территория Англии и Уэльса разбита на 65 округов, в которых функционирует примерно 400 судов графств. Правосудие в них осуществляют преимущественно окружные судьи (circuit judges). Эта новая должность установлена законом 1971 г., реформировавшим систему органов юстиции Англии.

Компетенция судов графств издавна определяется такими исходными критериями, как содержание юридических конфликтов и размер исковых требований. Но эти факторы неизменно сочетаются с многообразными условиями, оговорками, исключениями, сильно усложняющими изучение и применение существующих норм. Тенденция к расширению компетенции, особенно ярко проявившаяся за последнее двадцатилетие (законы 1955, 1959, 1966, 1969, 1973 гг.), окончательно похоронила ту идею, что суды графств есть суды "малых исков", приспособленные для неимущих. Процедура здесь достаточно громоздка, успешное ведение дел лично тяжущимися без адвокатов практически исключено, наем же адвоката резко увеличивает расходы.

Судам графств подведомственны: а) иски из договоров и причинения вреда с размером взыскания до 1000 фунтов стерлингов; б) требования, вытекающие из категорий права справедливости (доверительная собственность, ипотека, ликвидация товариществ), на сумму до 5000 фунтов стерлингов; в) иски о защите права собственности или владения недвижимостью, приносящей до 400 фунтов стерлингов дохода; г) любые претензии, связанные с банкротствами (при условии наделения такой юрисдикцией данного суда графства); д) конфликты, возникающие при ликвидации компаний с акционерным капиталом до 10 000 фунтов стерлингов (если данный суд может рассматривать дела о несостоятельности); е) требования по спорам, касающимся вопросов морского права, с общим лимитом до 1000 фунтов стерлингов, а по искам о спасании - до 3500 фунтов стерлингов ценности спасенного имущества (все эти дела разбирают лишь особо перечисленные суды графств); ж) различные другие дела согласно отдельным нормативным актам (об арендной плате, утверждении завещаний, семейных отношениях и другие); з) дела, переданные на рассмотрение суда графства по договоренности между сторонами независимо от цены иска и характера конфликта (в некоторых случаях такое соглашение недействительно).

Апелляционные жалобы на решения судов графств могут быть поданы в Апелляционный суд. Жалобы же на решения по делам о банкротствах направляются канцлерскому отделению Высокого суда.

Высокий суд правосудия (High Court of Justice) является частью образованного в 1873 г. Верховного суда (Supreme Court of Judicature) Англии. Структура Верховного суда и функции его подразделений определены актом 1925 г. и многими другими статутами, из которых наиболее значителен закон об отправлении правосудия (Administration of Justice Act) 1970 г. Высокий суд рассматривает как первая инстанция гражданские дела, неподведомственные по характеру, размеру требований и тому подобному другим звеньям английской юстиции. Иначе говоря, все наиболее крупные гражданско-правовые споры отнесены к компетенции Высокого суда. Кроме того, имеющиеся в каждом его отделении так называемые особые присутствия (Divisional Courts) выполняют апелляционные функции по отношению к некоторым решениям судов более низкого класса.

Высокий суд разделен на три части. Отделение королевской скамьи (Queen's Bench Division) обладает наиболее широкими полномочиями. Его власть распространяется на все подведомственные Высокому суду дела, за исключением тех, которые прямо переданы какому-либо иному подразделению. Это отделение лидирует по количеству разрешаемых гражданских исков. Приписанные к нему судьи (их более 50) председательствуют также в суде короны, когда туда поступают уголовные дела о тяжких преступлениях. Нужно еще заметить, что внутри отделения королевской скамьи действуют две обособленные секции: суд по морским делам (Admiralty Court), занимающийся разбором конфликтов относительно права собственности на торговые суда или владения ими, возмещения ущерба, причиненного судном или судну, вознаграждения за оказание помощи на море, буксировку, лоцманские услуги и т.д., и коммерческий суд (Commercial Court), специализирующийся в области разрешения торговых дел.

Канцлерское отделение (Chancery Division) унаследовало компетенцию бывших судов справедливости. В отделении 9 судей, которые рассматривают гражданские дела, касающиеся управления имуществом, доверительной собственности, заложенного имущества, исправления и аннулирования договоров за печатью, банкротств, деятельности и ликвидации товариществ и компаний, взимания налогов, взаимоотношений между хозяином и нанимателем имущества, утверждения оспариваемых завещаний и т.д.

Отделение по семейным делам (Family Division) предназначено для разрешения спорных дел о расторжении брака, признании одного из супругов умершим и аннулировании брака, установлении законности рождения и юридической действительности брака, опеке над несовершеннолетними, разделе имущества между мужем и женой и других. В отделении 17 судей.

Апелляционный суд (Court of Appeal) - другая часть Верховного суда Англии, он состоит из гражданского и уголовного отделений. Номинальным главой Апелляционного суда является лорд-канцлер, который, однако, в заседаниях не участвует. Фактический председатель этой инстанции - хранитель судебных архивов (Master of the Rolls). К числу тех, кто управомочен рассматривать дела в Апелляционном суде, относятся также бывшие лорды-канцлеры, судьи из палаты лордов, председатели отделений Высокого суда и по предписанию лорда-канцлера судьи Высокого суда. Но эти лица появляются в апелляционных присутствиях (особенно гражданского отделения) редко. Главная нагрузка ложится на специально назначенных для постоянной работы в Апелляционном суде лордов - апелляционных судей.

Гражданское отделение Апелляционного суда рассматривает жалобы на решения судов графств и Высокого суда; в нем действует принцип коллегиальности (трое или в исключительных случаях пятеро судей). Эта инстанция играет большую роль в системе английской юстиции, корректируя своими прецедентами судебную практику в желательном для империалистического государства духе.

Палата лордов (House of Lords) - высшая судебная инстанция Англии. Юрисдикционные функции от имени палаты осуществляют главным образом 11 так называемых "судебных лордов" (law lords), которые специально назначаются для этой цели из числа британских адвокатов с 15-летним стажем или лиц, занимавших высокие судебные должности в течение не менее двух лет. Глава палаты - лорд-канцлер, хотя как судья он заседает редко. Право участвовать в осуществлении правосудия сохраняется, кроме того, за бывшими лордами-канцлерами, лордами, являющимися или бывшими членами высших судебных инстанций Англии, Шотландии, Северной Ирландии, ушедшими в отставку "судебными лордами". Но все они редкие гости на судебных заседаниях палаты лордов.

Палата лордов в области правосудия по гражданским делам осуществляет исключительно апелляционные функции. Обычно рассмотрение жалоб на решения производится коллегией из пяти судей, иногда их число возрастает до семи. Территориально власть палаты лордов распространяется на всю Великобританию, т.е. она - высшая инстанция не только для Апелляционного суда и Высокого суда (когда допустимо прямое обжалование его актов в палату), но и для Сессионного суда Шотландии и Апелляционного суда Северной Ирландии. Названные учреждения возглавляют обособленные системы органов юстиции соответствующих частей Великобритании.

Деятельность палаты лордов в значительной степени направлена против трудящихся масс, демократии, прогрессивных тенденций. Немало решений палаты явились основаниями для формирования устойчивых направлений реакционного характера. Например, палата создавала прецеденты, устанавливавшие ответственность профсоюзов за деятельность их членов, ограничивавшие право на забастовки, запрещавшие использование профсоюзных фондов для поддержки кандидатов на парламентских выборах, сокращавшие компетенцию местных органов самоуправления, и т.п.*(52)

Судебный комитет тайного совета (Judicial Committee of the Privy Council) занимает особое место среди органов юстиции Англии. Есть не так уж много оснований называть его собственно английским судом, т.е. инстанцией, управомоченной контролировать решения по делам, рассмотренным на территории Великобритании. В комитет направляются жалобы на решения английских церковных судов и суда по морским делам, когда он решает споры, возникающие из-за захвата неприятельских торговых судов и грузов в период войны (так называемые призовые дела). Фактически таких процессов немного.

Главная причина обособления комитета состоит в том, что он исполняет функцию высшей апелляционной инстанции по отношению к органам юстиции, действующим на территориях британских колоний и протекторатов, а также по отношению к высшим судам независимых государств - членов Британского сообщества. Однако реальная власть комитета неудержимо тает. Вестминстерский статут 1931 г. наделил доминионы правом отказываться от апелляционной юрисдикции тайного совета. Это право использовали Ирландия в 1933 г., Канада в 1933 г. в части уголовных и в 1945 г. в части гражданских дел. После завоевания политической свободы народами Африки и Азии создаваемые ими молодые независимые государства одно за другим начали запрещать обжалование решений своих судов в судебный комитет тайного совета. Ныне компетенция комитета (с рядом оговорок и условий) распространяется лишь на Австралию, Новую Зеландию, Гонконг и некоторые другие территории в составе Британского сообщества.

В состав судебного комитета входят председатель тайного совета, который никогда в качестве судьи не выступает, лорд-канцлер, заседающий крайне редко, судьи из палаты лордов, выполняющие большую часть работы, наконец, судьи из государств Сообщества, назначаемые членами тайного совета (они включаются в состав присутствия, когда разбирается апелляция на решение суда соответствующего государства). Кворум для комитета - трое судей. Комитет стремится сохранить остатки былого могущества и поддержать авторитет английских юридических принципов и институтов.

Административные трибуналы - учреждения, количество и объем работы которых непрерывно возрастают на протяжении нынешнего века. Налицо одна из тенденций империалистической стадии капитализма, заключающаяся в создании наряду с судами более гибких, оперативных, а главное, легче управляемых и зависимых от правительства органов для разрешения определенных категорий споров. Издавна рекламируемая в Англии идея о праве каждого человека искать защиты нарушенных интересов в обычных британских судах терпит явный урон в связи с развитием административной юстиции.

Трибуналы существующих разновидностей образованы, как правило, в соответствии с законодательными актами парламента. Законы, регламентирующие некоторые специфические области жизни, нередко конструируют также особые формы рассмотрения возникающих здесь конфликтов. Так, появились трибуналы по делам о квартирной плате, страховании, выплате пенсий и пособий, принудительном выкупе имущества у собственников, налогообложении и другие. Особое место занимают трибуналы для разбора трудовых споров (industrial tribunals). Ряд проблем административной юстиции урегулирован законом о трибуналах и расследованиях (Tribunals and Inquiries Act) 1971 г. Одно из приложений к этому акту содержит длинный перечень трибуналов, за деятельностью которых наблюдает специальный совет. Но данный перечень не полон. Он не включает трибуналы и комитеты, созданные частными или профессиональными ассоциациями для разрешения споров между их членами и контроля за поддержанием внутренней дисциплины. Такие органы (domestic tribunals) существуют, например, в организациях медиков, архитекторов, адвокатов, продавцов и потребителей некоторых видов товаров. Их юридической базой являются нормативные акты либо уставы, разработанные непосредственно конкретными ассоциациями.

Состав трибуналов разного типа неоднороден. Председательствуют в них по общему правилу юристы, иногда даже государственные судьи. Членами же могут быть и лица без юридической квалификации, имеющие познания в той сфере отношений, где действует трибунал. Но так или иначе комплектование персонального состава всех более значительных звеньев административной юстиции находится под эффективным контролем правительства в лице лорда-канцлера, министерств, департаментов.

Дежурным аргументом буржуазной теории, призванным свидетельствовать о том, что расширение административной юстиции не уменьшает гарантий защиты интересов граждан, является ссылка на установленные формы судебного надзора над деятельностью трибуналов. Первая из них - апелляция. Но апелляционное обжалование допускается на юрисдикционные акты не всех трибуналов, здесь есть немало исключений. Кроме того, апелляция возможна только по вопросам права; решений в части оценки доказательств и выводов о фактах суды не проверяют. Другая форма надзора - издание судами приказов, обязывающих трибуналы совершить какие-либо действия или запрещающих нарушать устои так называемого "естественного правосудия" (право стороны изложить свою позицию, невозможность выступать судьей по собственному делу, сообщение заинтересованным лицам мотивов решения и т.д.). Поверхностный характер такого рода гарантий достаточно очевиден.

К числу достоинств трибуналов и их преимуществ перед обычными судами юристы Англии относят более быстрое производство, сокращение издержек, меньший формализм процедуры, наличие у членов трибуналов специальных знаний. При разработке этих вопросов зарубежные исследователи не столько доказывают высокое качество административной юстиции, сколько вольно или невольно иллюстрируют крупные дефекты английского "нормального" правосудия. Лишь на таком неприглядном фоне отдельные черты деятельности трибуналов начинают выглядеть как будто бы предпочтительнее.

Но если анализировать проблему в целом, обнаруживаются истинные причины развития административной юстиции, ее удобство для господствующего класса в современных условиях. Трибуналы фактически действуют закрыто, принцип гласности не соблюдается. При разрешении дел трибуналы используют критерий целесообразности, т.е. собственное усмотрение. Исключительно важно то, что трибуналы обычно тесно связаны с конкретными ведомствами и проводят их политику, выраженную циркулярами, разъяснениями и т.п. Даже парламентские статуты трибуналы склонны применять с учетом их ведомственной интерпретации, тем самым с помощью трибуналов исполнительные органы легче и проще выполняют свои классовые задачи.