§ 2.2. Принципы признания и исполнения решений международных инвестиционных арбитражей

Место принципов признания и исполнения решений международных инвестиционных арбитражей в системе права. Согласно российской правовой доктрине, в основе российского права лежит разветвленная система принципов.

При этом, ученые выделяют четыре уровня принципов: общеправоввіе принципві, отраслеввіе принципві, межотраслеввіе и принципві отделвнвіх правоввіх институтов^[113]. K общеправоввім принципам, присущим всей системе права, можно отнести такие принципві, как принцип законности, принцип справедливости, принцип юридического равенства, принцип социалвной свободы, принцип демократизма, принцип верховенства закона и др.^[114] Отраслеввіе, межотраслеввіе принципві и принципві отделвнвіх правоввіх институтов тесно связанві с проблемой структурні права.

Современная структура права характеризуется сложнвім процессом дифференциации, в резулвтате которого появляются новвіе отрасли и подотрасли права, а также правоввіе институты. Структура многих отраслей отличается «многоуровневоствю», что зачастую может затруднятв структурную классификацию той или иной группві норм. С.С. Алексеев отмечает, что правовой институт является «основой отрасли права»^[115]. Ссвілаясв на В.С. Якушева, автор также говорит о том, что правовой институт - это «первичное само сто ятелвное структурное подразделение отрасли, первая и наиболее важная ступени в формировании отрасли, где правоввіе нормві группируются... по их юридическому содержанию...».

C учетом всего вві шее казанного, автором настоящего исследования предлагается рассматриватв исполнение решений международного инвестиционного арбитража в качестве смешанного института, то еств института, «который включает некоторвіе элемешы иного метода правового регулирования»^[116]. Находясв в сфере отрасли международного гражданского процесса, данный институт также подвержен влиянию международного права (правила об иммунитетах, международное право об исполнении арбитражнвіх решений, нормві между нар од HBix инвестиционнвіх соглашений), гражданского права (нормы о гражданско-правовой ответственности государства и его подконтролвнвіх лиц).

Принципві исполнения решения международного арбитража против государства были сформулированві во французской доктрине Э. Гайяром^[117]. Автор утверждает, что при признании и исполнении решений арбитража действуют принцип эффективности арбитражного решения, принцип государственного суверенитета и принцип самостоятелвности государственного юридического лица. Так как в международном инвестиционном арбитраже одна из сторон является государством, то даннвіе принципві являются также принципами признания и исполнения решения международного инвестиционного арбитража.

При этом, даннвіе принципві соотносимві с принципами международного гражданского процесса. Так, А. В. Саенкова ввіделяет среди специалвнвіх принципов международного гражданского процесса принцип признания иностранного судебного решения (что в случае с признанием решения международного инвестиционного арбитража может включати в себя принцип обязателвности иностранного судебного решения, а также его эффективности)^[118]. Среди принципов международного права, которвіе оказвівают воздействие на международный гражданский процесс, А. В. Саенкова указвівает также на принцип суверенного равенства государств и принцип судебного иммунитета. Принцип самостоятелвности государственного юридического лица не входит в число принципов международного гражданского процесса, относясв, скорее, к сфере гражданского права, однако, он приобретает особое значение, когда речи идет об исполнении решений между нар од HBix инвестицио HHBix арбитражей и должен также бвітв учтен.

По мнению автора настоящего исследования, можно ввщелитв следующие принципві: принцип обязателвности решения арбитража, принцип эффективности решения, принцип государственного суверенитета и принцип самостоятелвного статуса государственник образований. Следует отметитв, что даннвіе принципві присущи различнвім отраслям права.

Принцип обязательности решения арбитража. Принцип обязательности решения международного коммерческого арбитража закреплен, в первую очередь,

4J

в ст. III Нью-Йоркской конвенции, которая указывает на то, что «Договаривающееся Государство признает решения как обязательные»^[119]. Ст. 53 Конвенции МЦУИС также содержит требование об обязательности решения для сторон и требует от сторон «подчиниться и совершать действия, соответствующие требованиям решения арбитража»^[120]. Положения об обязательности решения содержатся и в международных инвестиционных соглашениях. Например, ст. 26 Договора к энергетической хартии содержит положение об окончательности и обязательности арбитражного решения^[121]. C момента вынесения арбитражного решения у сторон разбирательства возникает обязанность по его добровольному исполнению. Если проигравшей стороной является частное лицо, то обязательство по исполнению решения обычно содержится в контракте. В случае, когда на месте частного лица - государство, принимающее инвестиции, обязанности по исполнению решения арбитража обвічно фиксируется в контракте, в международном инвестиционном соглашении или в положениях националвного законодателвства об иностраннвіх инвестициях принимающего государства. Таким образом, во-перввіх, государство несет ответственноств перед инвестором, который в случае неисполнения решения имеет право исполнитв его принудителвно, а во-вторвіх, перед иностраннвши государствами - участниками международного инвестиционного соглашения.

Например, Конвенция МЦУИС в ст. 53 напрямую закрепляет обязателвство сторон арбитражного разбирателвства подчинитвся решению и совершатв соответствующие ему действия. Данное обязателвство абсолютно независимо от обязателвств по приведению решения в исполнение, и, таким образом, любой отказ государства исполнитв данную обязанности является нарушением обязателвств по международному договору. Исключением является толвко приостановление исполнения решения. В этом случае обязанности подчинитвся решению и исполнятв указаннвіе в нем действия также приостанавливается. В случае нарушения данного обязателвства, ст. 27 Вашингтонской конвенции разрешает государствам-участникам обратитвся к средствам дипломатической защитві, что, по общему правилу, исключено конвенцией. Также государствам-участникам предоставлена возможности обратитвся в Международный суд ООН в соответствии со ст. 64 конвенции.

В том случае, когда инвестиционный спор не подчинен Конвенции МЦУИС, обязателвство доброволвно исполнитв решения арбитража может бвітв зафиксировано в международных инвестиционнвіх соглашениях. Например, в пункте 55 Регламента заключения международник договоров Российской Федерации по вопросам поощрения и защиты инвестиций содержится положение о том, что «решения арбитражнвіх органов, принятые в соответствии с договором,

являются обязательными для сторон спора, и стороны договора должны обеспечивать их исполнение в соответствии со своим законодательством»^[122]. В других международных инвестиционных соглашениях могут быть предусмотрены последствия несоблюдения такой обязанности. Например, п. 5 ст. 1136 НАФТА в случае невыполнения стороной арбитражного разбирательства обязательства подчиниться решению и исполнять указанные в нем действия наделяет другую сторону, которая является государством инвестора, правом обратиться с соответствующим заявлением о создании арбитражной комиссии по правилам ст.

В литературе отмечается, что обязательность решения арбитража выражается также и в том, что оно исполняется в принудительном порядке^[123]. В том случае, если решение перешло на стадию приведения в исполнение, то на данном этапе обязанность по приведению в исполнение решения появляется у государств, которые не являются сторонами спора, но являются участниками конвенций, предусматривающими данную обязанность. Основными международными

4J

источниками в данной сфере являются Нью-Йоркская (ст. III) и Вашингтонская конвенции (ст. 54). Так же, как и нарушение обязательства добровольно исполнить решение арбитража, обязательство привести его в исполнение со стороны государственных судов стран-участниц данных конвенций является

международно-правовым и влечет аналогичную (международно-правовую)

1 24

ответственность .

В данном контексте представляется любопвітной тенденция иностраннвіх инвесторов привлечв к ответственности государства, отказвівающих в исполнении решений международник коммерческих арбитражей, на основании международного инвестиционного соглашения.

Так, в ряде дел инвесторві попвіталисв отказ в признании и исполнении решения арбитража или его отмену представити как непрямую экспроприацию или как нарушение стандартов справедливого обращения (fair and equitable treatment) или защитві (full protection and security) инвестиций^{[124] [125]. Это становится возможнвім, если инвестору удастся доказати, что решение коммерческого арбитража является инвестицией по смвіслу международного инвестиционного соглашения[126]. Соответственно, предметом арбитражного разбирателвства становится решение государственного суда об отказе в признании и исполнении решения международного арбитража как нарушение стандарта международного инвестиционного права.}

Таким образом, отказ в доброволвном исполнении решения международного инвестиционного арбитража со сторонні принимающего государства, а также отказ суда третвего государства в исполнении решения на его территории, могут бвітв квалифицировать как нарушение международного публичного права и повлечв за собой международно-правовую отвєтствєнноств государства. Кроме того, практике международного инвестиционного арбитража известнві попвітки

государств получить компенсацию за отказ государственных судов в исполнении решении коммерческого арбитража на своей территории в качестве нарушения стандарта защиты инвестора в соответствии с международными инвестиционными соглашениями.

Принцип эффективности арбитражного решения. C принципом обязательности решения арбитража тесно связан принцип эффективности решения. Принцип эффективности арбитражных решений возникает из обоснованных (законных) ожиданий сторон, которые пришли к соглашению разрешить определенный объем споров посредством арбитража¹²⁷ и в самом общем виде направлен на ликвидацию препятствий со стороны государственных судов при признании и исполнении решений арбитражей в целях их своевременного исполнения. Несмотря на то, что государство при признании и приведении в исполнение решений международных арбитражей пользуется преимуществом в виде доктрины государственного иммунитета, оно не должно злоупотреблять данным правом в целях избежания своевременного исполнения решения. В противном случае, международный инвестиционный арбитраж потеряет всякий смысл, если его решения невозможно будет принудительно и своевременно исполнить. Таким образом, решение арбитража должно оставаться эффективным, то есть должна сохраняться возможность принудительного исполнения такого решения против государства в разумные сроки. Правовой основой данного принципа выступают международно-правовые нормы, а также нормы национального права, направленные на максимальную ликвидацию препятствий, которые могут повлечь за собой неисполнимость арбитражного решения, и также на обеспечение своевременного исполнения. Например, Вашингтонская конвенция в целях обеспечения эффективности арбитражного решения предусматривает автоматическое признание, ликвидируя такие препятствия для исполнения решения, как публичный порядок и арбитрабельность предмета спора. Таким образом, эффективность решений международных инвестиционных арбитражей возрастает, так как ограничивается их пересмотр национальными судами.

Заключая арбитражное соглашение, государство может добросовестно намереваться исполнить арбитражное решение, которое потенциально направлено против него. Однако принцип эффективности арбитражного решения будет реализован и в том случае, если государство просто не будет препятствовать действиям кредитора по принудительному исполнению решения в отношении его имущества, предназначенного для целей коммерческой деятельности¹²⁸.

Принцип государственного суверенитета. Однако, международное право не имеет безграничной сферы действия на стадии признания и приведения в исполнение решений международных арбитражей, так как данная процедура, в основном, осуществляется в соответствии с законодательством того государства,

4J

на территории которого осуществляется исполнение (ст. III Нью-Йоркской конвенции, ст. 54 (3) и ст. 55 Вашингтонской конвенции). Таким образом, принципу эффективности решения противостоит принцип государственного суверенитета, согласно которому в пределах своей территории государство осуществляет свою власть самостоятельно. Особенно сильное влияние государственного суверенитета прослеживается при признании и приведении в исполнение решений инвестиционных арбитражей, так как при признании и исполнение решений против государства неизбежно влечет за собой необходимость учета норм о государственном иммунитете.

Многие ученые критически высказываются по поводу применения правил об иммунитете при признании и приведении в исполнение решения международного инвестиционного арбитража, так как, по их мнению, это сводит на нет всю процедуру арбитражного разбирательства. Примером может послужить суждение французского ученого Э. Гайяра, согласно которому арбитражное соглашение между государством и частным лицом не имело бы особой ценности, если бы государство могло по своему усмотрению определятв возможности исполнения данного решения, ввшесенного против него в зависимости от исполвзования

129

иммунитета

По моему мнению, государственный суверенитет является неотъемлемым признаком государства и относится к важнейшим императивнвш нормам как конституционного, так и международного права, направленным на защиту публичных интересов. Нормві о государственном иммунитете, представляя собой следствие из принципа государственного суверенитета, гарантируют защиту интересов государства как лица публичного права. В большинстве юрисдикций, придерживающихся теории ограниченного иммунитета, у инвестора существует возможность обратить взыскание на имущество государства не суверенного назначения или характера. В результате обеспечивается баланс между коммерческими интересами инвестора и публичными интересами государства. Таким образом, привлечение государственного иммунитета на стадии исполнения решения является, в первую очередь, необходимой гарантией неприкосновенности государственного имущества, предназначенного для выполнения публичных функций, в то время как остальные активы доступны для взыскания в большинстве государств, придерживающихся теории ограниченного иммунитета.

Принцип самостоятельности государственных юридических лиц. Для ведения коммерческой деятельности государства создают юридические лица в различных организационно-правовых формах, которые, как правило, в соответствии с законом их учреждения, обладают самостоятельным статусом и свободой распоряжения своим имуществом. Естественно, что при исполнении арбитражного решения против государства, часть имущества которого защищена иммунитетом, кредиторы пытаются обратить взыскания и на имущество юридических лиц, тесно связанных с государством. Естественная реакция судов при заявлении требовании об аресте имущества государственных образований в

счет долга государства - постановить, что такая собственность находится за пределами требований кредиторов, так как она принадлежит образованию, отличному от государства-должника. Тем не менее, в практике различных государств встречаются случаи, когда суды пренебрегали самостоятельностью юридических лиц и обращали взыскание на их имущество на основании применения доктрины «снятия корпоративной вуали» или «альтер-эго»^[127].

В целом, необходимо отметить, что если арбитражное решение вынесено против государства, то исполнить его против лица, обладающим самостоятельным статусом юридического лица и несущим самостоятельную имущественную ответственность, несмотря на то, что государство наделило данное лицо определенным имуществом, довольно сложно по следующим причинам.

Во-первых, практически во всех юрисдикциях существует презумпция самостоятельности юридического лица. Например, в ст. 126 ГК РФ закреплен принцип раздельной ответственности публично-правовых образований и созданных ими юридических лиц, кроме того, положения различных федеральных законов, регулирующих статус таких организационно-правовых форм, как государственные учреждения, федеральные государственные унитарные предприятия, акционерные общества с полным или преобладающим государственным участием, государственные корпорации, государственные компании и с недавних пор публично-правовые компании^[128], исключают ответственность государства по долгам данных юридических лиц так же, как и ответственность данных юридических лиц по долгам государства, презюмируя их самостоятельный статус^[129]. Таким образом, бремя доказывания обратного

утверждения ложится на иностранного инвестора, которвій пвітается признати и привести в исполнение решение международного арбитража. Это может бвітв затруднителвно, в силу невозможности добвітв весомвіх доказателвств, так как у инвестора просто может не бвітв доступа к корпоративним документам, которвю могли бы подтвердитв наличие тесной связи между государством и юридическим лицом.

Во-вторвіх, не существует четко закрепленнвіх критериев для опровержения презумпции самостоятелвности юридического лица и «снятия корпоративной вуали». Разрешение данного вопроса зависит от конкретним обстоятелвств дела и от юрисдикции, где разрешается данный вопрос.

В-третвих, всеми специалистами признается, что данная мера должна носити исключителвнвш характер.

Ниже автором приводятся некоторвіе дела, в которвіх судві признавали совместную ответственности государства и государственного юридического лица, разрешая исполнение против государства за счет средств государственной компании.

В судебной практике США самвім знаменитим в данной области стало решение Верховного суда по делу First National City Bank v Banca Para El Commercio Exterior de Cuba (далее по тексту- «дело Вапсес»), в котором суд указал на то, что само сто ятелв ним юридическим статусом государственной компании можно пренебречв в том случае, если компания контролируется суверенним собственником в такой степени, что ввіступает в качестве его агента, или если признание за юридическим лицом самостоятелвного статуса повлекло бы за собой «обман и несправедливости»^[130].

В Великобритании в ряде дел судві также обращалисв к доктрине «снятия корпоративной вуали», в частности в тех случаях, когда юридическое лицо исполвзовалосв государством как схема ухода ответственности. В одном деле судом бвіло установлено, что разрешение кредитору Республики Конго обратитв взыскание на имущество, принадлежащее определенным якобві независимым корпорациям, чтобві погасити долг Республики, бвіло законным, так как кредитором бвіло доказано, что корпорации бвіли созданві Республикой с целвю участия в тор го BBix сделках от своего имени и сокрвітия государственного имущества от требований кредиторов^[131].

Агентские правоотношения могут также бвітв основой для пренебрежения статусом отделвного юридического лица в Великобритании, в частности, когда государство настолвко тесно контролирует деятелвноств юридического лица и управляет им, что оно эффективно функционирует в качестве агента государства и осуществляет бизнес от его имени^[132].

Несмотря на то, что Франция не принадлежит к государствам англосаксонской правовой системні, где зародиласв и получила свое распространение доктрина снятия корпоративной вуали, французские судві в исключителвнвіх случаях могут признати юридическое лицо образованием государства. Как отмечают французские правоведы, до определенного времени французские судві не признавали возможности взвіскания имущества с государственник предприятий в случае, если арбитражное решение вынесено в полвзу государства^[133]. Однако в начале 2000-х годов ряд дел продемонстрировал изменившуюся тенденцию. В 2003 - 2004 годах Парижский Апелляционный суд разрешил исполнение решений международник арбитражей против Конго и Камеруна путем обращения взвіскания на имущество государственник нефтяник компаний данник стран^[134].

В деле Республики Конго Парижский апелляционный суд пришел к следующим ввіводам:

«Если факта надзора или даже контроля государства за деятельностью юридического лица, который осуществляется через его директоров, и публичного интереса обычно недостаточно, чтобы считать, что компания является государственным образованием, что влечет слияние с данным государством, ... (то спорное юридическое лицо в данном случае является) в действительности фиктивным и, таким образом, образует государственное образование Республики Конго»^[135].

Данный вывод был аргументирован тремя фактами: (1) члены совета директоров были представителями государственных органов и назначались указом; (2) компания находилась под «строгим контролем» Министра нефти и газа, который осуществлял постоянные полномочия управления и контроля над компанией («в особенности гарантирует реализацию государственной политики, законов и подзаконных актов, дает согласие на инвестиционные программы и следит за их выполнением, следит за распределением дохода и политикой управления персоналом, регулируемой нормами коллективного соглашения в сфере нефти и газа, и даже получает проценты и создает филиалы, агентства и представительства»); и (3) «компания находилась под экономическим и финансовым контролем государства и Счётной Палаты (Cour des comptes)»^[136]. Таким образом, суд пришел к выводу о том, что Республика Конго осуществляла от имени компании «реальные полномочия управления, составляющие действительное вмешательство, которое лишает компанию всей существенной автономии, которая бы при обычных обстоятельствах возникала в силу правового статуса лица как компании, зарегистрированной в реестре юридических лиц».

В деле Республики Камерун Парижский апелляционный суд обозначил в своем решении от 22 января 2004 года:

«Даже несмотря на то, что точно установлено, что SNH обладает своим собственным отдельным имуществом, состоящим из недвижимости и ценных бумаг, из многих факторов следует, что SNH только кажется юридически и финансово автономной через право собственности на активы, однако не самостоятельна по сути и не обладает достаточной независимостью при принятии собственных решений в своих собственных интересах, и не может считаться юридически или фактически автономной от государства Камерун в том смысле, в каком оно могло бы называться самостоятельным юридическим лицом»^[137].

Тот факт, что Парижский апелляционный суд выбрал пренебречь принципом автономии государственных юридических компаний через обращение к понятию «государственное образование» и «фиктивное юридическое лицо» позволяет существенно ограничить исключения. Только когда компания, контролируемая государством, демонстрирует почти тотальный недостаток автономии, возможно обращение взыскания на ее имущества по долгам государства. Того факта, что государство владеет почти всеми акциями компании или контролирует ее деятельность, еще недостаточно, согласно сложившейся судебной практике Франции, для того чтобы позволить кредитору государства преодолеть препятствие, созданное единолично государством, организующем свою коммерческую деятельность через создание нескольких юридических лиц.

Таким образом, по общему правилу, в соответствии с принципом самостоятельности юридического лица, иностранный инвестор не может обратить взыскание против имущество государственного образования, имея на руках решение международного инвестиционного арбитража против государства. Однако, анализируя зарубежный опыт, можно сделать вывод, что в исключительных случаях, при очевидных обстоятельствах, суды различных юрисдикций могут признать юридическое лицо, тесно связанное с государством, его «альтер эго» и разрешить обращение взыскания на имущество государственных предприятий, но такая мера носит исключительный характер.

Взаимодействие и значение принципов международного инвестиционного арбитража. Вышеуказанные принципы, объединенные в рамках института исполнения решения международного инвестиционного арбитража, на перввш взгляд, противоречат друг другу. Например, принцип государственного суверенитета и принцип самостоятелвности юридического лица может существенно ограничитв сферу действия принципа эффективности арбитражного решения. Однако, даннвіе принципы не являются противоречиввши, все они направленні на создание равновесия в соблюдении прав и интересов сувереннвіх государств и иностраннвіх инвесторов в рамках процедурні исполнения решения международного инвестиционного арбитража. И толвко их сочетание способно установити баланс интересов в ходе данной процедурні.