Правоспособность государства для заключения арбитражного соглашения

Вопросы касательно правоспособности возникают и тогда, когда стороной арбитражного соглашения выступает государство. Нередко случается, что государства стараются отказаться от своих арбитражных соглашений, ссылаясь на конституционные и законодательные предписания, которые ограничивают права государственных образований на заключение обязывающих их арбитражных соглашений.

Как говорилось выше, международные конвенции, национальные арбитражные акты и международные арбитражные решения не одобряют такие попытки, как правило, считая, что государство не может ссылаться на свое собственное право, отрицая наличие своей правоспособности на заключение арбитражного соглашения.

Некоторые государства применяют конституционные или законодательные ограничения способности государственных образований выступать стороной арбитражного соглашения. К примеру, суды США придерживались мнения, что США по общему правилу не могут вступать в арбитражные соглашения с частной стороной , аналогичное правило закреплено в статье 139 Конституции Ирана: «Решение споров об общественной и государственной собственности либо передача их на рассмотрение арбитража зависит от решения кабинета министров и должно быть сообщено Меджлису. В важных судебных делах, а также если одной из сторон выступает иностранное лицо, необходимо утверждение решения Меджлисом (прим. - Парламентом)» .

В некоторых национальных правовых режимах имеются ограничения правоспособности государства или государственных образований, выраженные в ^[180] ^{^[181]}

обязательном получении (своего) согласия на арбитраж . Однако

Великобритания^[182] ^{^[183] и Греция^[184] отменили такие ограничения. В положениях Европейской конвенции также предусматривается возможность «юридических лиц публичного права» вступать в арбитражные соглашения^[185] ^{^[186] ^[187].}}

Иногда утверждается, что запреты, направленные на государственные образования, в свете арбитражных соглашений не вызывают вопроса о правоспособности, однако поднимают вопрос арбитрабильности (в частности, субъективной арбитрабильности) . Крайне сложно принять это предложение без уточнения, что аналогичные законодательные предписания предположительно касаются права определенных образований (государства, государственных образований) заключать обязывающие контракты; в этом случае такое правило определенно вписывается в рамки классической правовой дефиниции

ЛЛО

«правоспособность/дееспособность» .

Европейская конвенция в прямой форме содержит указание, что публичноправовые образования имеют возможность вступать в арбитражные соглашения^[188]. Положения статьи II (1) Европейской конвенции предписывают: «юридические лица, которые по применимому к ним национальному закону рассматриваются как «юридические лица публичного права», имеют возможность заключать арбитражные соглашения» .

Необходимо отметить, что Договаривающиеся государства могут сделать заявление об ограничении упомянутой возможности условиями, указанными в его заявлении (к примеру, Бельгия воспользовалась этим правом, основываясь на ограничениях в бельгийском праве на заключение государством арбитражного соглашения) . Пределы сферы действия положений статьи II Европейской конвенции рассматривались в «знаковом» арбитражном решении Benteler v. State Belgium, в котором утверждалось, что статья II данной Конвенции закрепляет общие применимые принципы международного права, а также что Бельгия не имела права ссылаться на свое национальное право в целях признания недействительным своего арбитражного соглашения^[189] ^{^[190] ^[191] ^[192] ^[193]. Необходимо отметить, что после проведенной в 2013 году реформы (новый Процессуальный кодекс Бельгии вступил в силу 1 сентября 2013 года) арбитражное законодательство Бельгии перестало идти вразрез с арбитражными тенденциями, отступив от}

~213

соответствующих ограничений .

Представляется, что наиболее прогрессивное национальное регулирование отвечает тенденциям, изложенным в положениях Европейской конвенции, и выражается в отказе государствам в праве ссылаться на собственное (национальное) законодательство для отрицания способности государства заключать обязывающее его арбитражное соглашение . В качестве примера следует обратиться к положениям статьи 177 (2) Федерального закона о международном частном праве Швейцарии, предусматривающим, что, если государство или предприятие (организация), находящееся под контролем государства, являются стороной арбитражного соглашения, они не имеют права ставить под сомнение свою правоспособность в арбитражном разбирательстве,

'■sic 01/^ 01*7

ссылаясь на собственное право . Аналогичным образом суды США , Англии , Франции^[194] ^{^[195] ^[196] ^[197], Италии^[198], Греции^[199], Египта^[200], Марокко^[201] и Туниса^[202] отказались в своих решениях разрешить иностранным государствам отрицать свою способность выступать стороной арбитражного соглашения со ссылкой на свое законодательство. В качестве примера можно привести еще одно известное и резонансное дело. Решением апелляционного суда Гонконга было установлено, что относительно активов подотчетного китайскому правительству предприятия действует режим ограниченного иммунитета, вследствие чего аргументы о невозможности осуществления принудительного исполнения иностранных арбитражных решений (прим. - принятых в Цюрихе и Париже) в отношении активов, которые используются не для государственных суверенных целей, оказались для суда несостоятельными. ^[203]}

Более того, ограничения в национальном праве, ставящие арбитражные соглашения особняком и применяющие к ним так называемую законодательную «немилость», являются иллюстрацией дискриминационного национального права, которое запрещено положениями статьи II (3) Нью-Йоркской конвенции.

Одним из немногих исключений можно назвать решение американского суда первой инстанции, устанавливающего, что арбитражное соглашение не может быть приведено в исполнение против США .

Речь идет о заключении спасательного контракта Ллойда между профессиональной спасательной компанией и капитаном военного судна США. Типовой контракт о спасании (LOF - an open form salvage agreement) предусматривает, что споры, возникающие в связи со спасанием судов, в том числе и вопросы о вознаграждении за оказание услуг спасания, должны разрешаться арбитражем Ллойда в Лондоне. Истец подал иск в суд южного округа Нью-Йорка. Ссылаясь на законодательные ограничения^[204] ^{^[205], суд постановил, что соглашение, содержащее арбитражную оговорку и сторонами которого являются командир военного судна и иностранная спасательная компания, является ничтожным согласно положениям статьи II (3) Нью-Йоркской конвенции. Обоснование решения заключалось в том, что контракт, стороной которого выступает военное судно США, не может быть признан коммерческой сделкой и не подпадает под сферу действия Нью- Йоркской конвенции, а значит, капитан судна не может вступить в арбитражное соглашение, которое накладывало бы обязательства на Соединенные Штаты. Суд также разъяснил, что, хотя и согласно § 31102 46 раздела Свода законов США можно подавать иски против США, в частности в отношении выплаты возмещения за оказанные услуги спасания, однако такие споры компетентен рассматривать лишь американский суд, таким образом, проведение арбитража в Лондоне является несовместимым с такими предписаниями. Суд пришел к выводу, что арбитражное соглашение, содержащееся в контракте о спасании, необходимо признать недействительным с учетом принципов суверенитета США. Можно сказать, что данное решение явилось неудачным исключением из общих принципов, принятых по большому счету всеми развитыми правовыми режимами. И, действительно, можно привести много
примеров мотивированных решении , в том числе и американских судов, которые, напротив, отказывают иностранным государствам в праве ставить под сомнение свою правоспособность при наличии уже заключенного арбитражного
ЛЛО
соглашения .
Так, например, в деле Buques Centroamericanos, SA v. Refinadora Costarricense de Petroleos (1989 года) между двумя костариканскими корпорациями, заключившими договор фрахтования, ответчик, ReCoPe, возражал против уже вынесенного арбитражного решения о присуждении истцу денежнои суммы, утверждая, что арбитражное соглашение было недеиствительным, поскольку на момент заключения договора “Refinadora” была полностью государственнои корпорациеи и арбитражное соглашение должно быть одобрено законодательными органами Коста-Рики. Однако стоит заметить, что, во-первых, добровольно вступая в арбитражное соглашение, а во-вторых, привлекая к рассмотрению спора арбитров, которые, кроме того, пришли к выводу о деиствительности арбитражного соглашения на основании выбранного сторонами в контракте применимого права штата Нью-Йорк, и участвуя в трех арбитражных слушаниях, “Refinadora” подтвердила свое намерение и не могла впоследствии ссылаться на свою неправоспособность. Международные арбитражные трибуналы также достигли схожих результатов по данной проблематике. В частности, в большинстве случаев суверенным государствам не позволялось отрицать свою правоспособность в контексте арбитражных соглашений. Одним из показательных примеров является арбитражное решение в 1980-х, в результате которого были отклонены попытки Иранского государственного предприятия признать арбитражное соглашение недействительным на основании того факта, что оно не получило государственного одобрения, требуемого статьей 139 Иранской конституции, - арбитраж высказал следующие соображения: ^[206] ^{^[207] ^[208]}
«Несмотря на то, что исходя из представленных документов ответчик - государственная компания - со своей правоспособностью согласно положениям статьи 139 Конституции Исламской Республики Иран не мог вступить в арбитражное соглашение без получения санкции со стороны компетентного учреждения, необходимо принять во внимание, что данное обстоятельство (ошибка (порок)), повлиявшее на арбитражное соглашение, не было донесено до сведения истцу на момент, когда арбитражное соглашение заключалось» .
Таким образом, в случае если бы такой ход событий был допустимым, можно было бы говорить об общей тенденции возражения против самого факта сознательного и добровольного заключения арбитражного соглашения государственной компанией с иностранным контрагентом (либо контрагентом, который не имеет отношения к Иранской Республике). В таком случае возникало бы затруднение: на момент, когда арбитражное производство уже началось или был запущен процесс приведения решения в исполнение, государственная компания всегда могла бы сослаться на отсутствие необходимой правоспособности согласно иранскому праву, не уведомив об этих положениях добросовестную сторону, что само по себе не может являться справедливым и разумным.
Таким образом, можно прийти к выводу, что само по себе наличие в законодательстве страны ограничений полномочий государства или
государственной компании на заключение арбитражного соглашения не является нарушением международного публичного порядка, в то время как сокрытие от контрагента информации об ограниченной правоспособности, заключение арбитражного соглашения, а впоследствии ссылка на ее недостаток подрывает принцип фидуциарности и доверия, без которых современный торговый оборот уже не может существовать. ^[209]
Следует также отметить, что и иные международные арбитражные решения
231
содержат аналогичные выводы по указанным вопросам , соответствующей точки зрения придерживаются и авторы комментариев к ним^{^[210]} ^{^[211] ^[212]}.
В этой связи необходимо упомянуть, что Институт международного права в 1989 году аналогичным образом сформулировал правило: «государство, государственное предприятие или государственная организация не могут ссылаться на отсутствие правоспособности с целью воспрепятствовать арбитражному процессу, на который они согласились» . Таким образом, представляется, что попытки государства ссылаться на собственные нормативные правовые акты в целях наложения ограничений на арбитражные соглашения являются противоречащими принципам доброй воли и лишения права на возражение^{^[213]} и не должны влиять на действительность арбитражного соглашения, заключенного государственным хозяйствующим предприятием.
В пользу уже сказанного выше стоит привести положения статьи 17 Конвенции ООН об юрисдикционных иммунитетах государств и их собственности 2004 года, предусматривающие следующее:
«Если государство заключает с иностранным физическим или юридическим лицом письменное соглашение о передаче на арбитражное разбирательство споров, касающихся коммерческой сделки, это государство не может ссылаться на иммунитет от юрисдикции при разбирательстве в суде другого государства, который обычно обладает компетенцией рассматривать дела, касающиеся:
a) действительности, толкования или применения арбитражного соглашения;
b) арбитражной процедуры; или
c) подтверждения или отмены арбитражного решения, если в арбитражном соглашении не предусмотрено иное» . Россия данную конвенцию подписала, но не ратифицировала. Однако это не отменяет ее важнейшего значения.
На наш взгляд, важно остановиться на следующем моменте: как было сказано выше, Нью-Йоркская конвенция, а вместе с ней и Типовой закон предусматривают возможность признать арбитражное соглашение недействительным на основании недостаточной правоспособсности^{^[214]} [215] [216], таким образом, лицо может ходатайствовать об отказе в признании арбитражного решения на этом основании и должно факт этой неправоспособности доказать. Необходимо обратить внимание на то, что частным субъектам такое право предоставляется, а когда речь идет о государствах и государственных компаниях, государственных хозяйствующих предприятиях, то сложилась стойкая тенденция запрещать ссылаться на ограниченную правоспособность.
2.2.}

<< | >>

↑

Источник: Коломиец Анна Ивановна. ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ АРБИТРАЖНОГО СОГЛАШЕНИЯ ПО ПРАВУ РОССИИ И ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Москва - 2018. 2018

Скачать оригинал источника

Еще по теме Правоспособность государства для заключения арбитражного соглашения: