4.3. Защита российскими социал-демократами основных положений экономических и социологических концепций марксизма
По социально-экономическим вопросам среди социал-демократов писал более всего В.И. Ленин, признававшийся крупным экономистом, специалистом по проблемам экономики России; интересные идеи высказывал А.А. Богданов, свою лепту в защиту марксизма и здесь внес Г.В. Плеханов. Отношение В.И. Ленина к критике экономических теорий К. Маркса (и не только экономических) было в целом отрицательным, но не в силу его «веры» в правоту К. Маркса, а в силу такого понимания марксизма в результате собственного анализа и размышления над идеями данных теорий; другими словами, В.И. Ленина нельзя считать «ортодоксом» в узко отрицательном значении этого слова, как бы ни относиться к содержанию его взглядов. Он сам вполне определенно высказывался на этот счет. В марте 1899 г. в ответ на замечание П.Б. Струве о разнице между «ортодоксом» и «новой критической струей» В.И. Ленин, отмечая, что и «новая критическая струя» не избавляет от повторения старых ошибок, заявлял: «Нет, уж лучше останемся-ка под “знаком ортодоксии”! Не будем верить тому, что ортодоксия позволяет брать что бы то ни было на веру, что ортодоксия исключает критическое претворение и дальнейшее развитие, что она позволяет заслонять исторические вопросы абстрактными схемами. Если есть ортодоксальные ученики, повинные в этих действительно тяжких грехах, то вина падает всецело на таких учеников, а отнюдь не на ортодоксию, которая отличается диаметрально противоположными качествами»1320. Под ортодоксией здесь имелся в виду марксизм. Спустя три месяца в письме А.Н. Потресову он писал: «Прочел статью Туган-Барановского в № 5 (1899 г. - Т. К.) “Научного обозрения” (статья “Основная ошибка абстрактной теории капитализма Маркса”. - Т. К.)... Черт знает, что за глупый и претенциозный вздор! Без всякого исторического изучения доктрины Маркса, без всяких новых исследований, на основании ошибок в схемах (произвольное изменение нормы прибавочной стоимости), на основании возведения в общее правило ис- ключительнейшего случая (повышение производительности труда без уменьшения стоимости продукта: абсурд, если только взять это как общее явление), на основании этого заявлять о “новой теории”, об ошибке Маркса, о перестройке... Да, и еще эта идея различения “социологических” и “экономических” категорий, пущенная Струве (в № 1 “Научного обозрения”) и повторяемая П. Бер- линым (в “Жизни”) и Туган-Барановским. По-моему, не обещает ничего, кроме бессодержательнейшей ... игры в дефиниции, называемой кантианцами громким именем “критики понятий” или даже “гносеологии”. Я решительно не понимаю, какой смысл может иметь такое различение?? как может быть экономическое вне социального??» (выделено В. Л. - Т. К.)1321. Весной 1900 г., отзываясь на рецензию П. Скворцова на свою монографию «Развитие капитализма в России», В.И. Ленин еще раз высказался о критике марксизма. «Разногласие между теми марксистами, - отмечал он, - которые стоят за так называемую “новую критическую струю”, и теми, которые стоят за так называемую “ортодоксию”, состоит в том, что те и другие в разных направлениях (выделено В. Л. - Т. К.) хотят претворять и развивать марксизм: одни хотят оставаться последовательными марксистами, развивая основные положения марксизма сообразно с изменяющимися условиями и с местными особенностями разных стран и разрабатывая дальше теорию диалектического материализма и политико-экономического учения Маркса; другие отвергают некоторые более или менее существенные стороны учения Маркса, становятся, например, в философии не на сторону диалектического материализма, а на сторону неокантианства, в политической экономии - на сторону тех, кто приписывает некоторые учения Маркса “тенденциозности” и т. п. Первые обвиняют за это вторых в эклектизме и, по моему мнению, обвиняют совершенно основательно. Вторые называют первых “ортодоксальными” и, употребляя это выражение, никогда не следует забывать, что оно дано противниками в полемике, что “ортодоксальные” отвергают не критику вообще, а лишь “критику” эклектиков (выделено мною. - Т. К.), (которые лишь постольку имели бы право называться сторонниками “критики”, поскольку в истории философии учение Канта и его последователей называется “критицизмом”, “критической философией”)»1322. Можно утверждать, что на таких же позициях стоял Г.В. Плеханов. Совершенно не «ортодоксальный» А.А. Богданов также отмечал следующее: «Я был всегда горячим сторонником того научного метода, образец которого дан в его (К. Маркса. - Т. К.) произведениях. И самый метод, бесспорно, также подлежит критике, и способен к дальнейшему развитию; но это развитие может, на мой взгляд, совершаться только в направлении большего монизма, а не в направлении большего эклектицизма» (выделено мною. - Т. К. )1323. Поскольку неизбежность социализма (по мнению М.И. Туган-Барановского) К. Маркс доказывал неизбежностью краха капитализма в теории «о недостаточности рынков для капиталистической промышленности» (или теория «реализации») и в «теории падения процента прибыли», то на дискуссиях по данным проблемам мы и остановимся. В «Заметке к вопросу о теории рынков (По поводу полемики гг. Туган-Барановского и Булгакова)», написанной в 1898 г. и опубликованной в начале 1899 г., В.И. Ленин напоминал, что по этому важному вопросу оба высказались (в 1894 г. и в 1897 г.) в том плане, что взгляды К. Маркса, изложенные им во 2-м томе «Капитала», правильны. Оба автора признали, что «развивающееся капиталистическое производство само создает себе рынок главным образом на счет средств производства, а не предметов потребления; что реализация продукта вообще и сверхстоимости (прибавочной стоимости. - Т. К.), в частности, вполне объяснима без привлечения внешнего рынка...» (выделено В. Л. - Т. К.)1324. Т. е. в своих монографиях авторы, по мнению В.И. Ленина, проводили вполне марксистскую точку зрения. Однако позже между ними возник спор, причем М.И. Туган-Барановский заявил о своем несогласии с К. Марксом, у которого, по мнению М.И. Туган-Барановского, имеются расхождения в содержании 2-го и 3-го томов «Капитала» по рассматриваемому вопросу. В этот спор вступил В.И. Ленин и постарался показать, что оба оппонента по-прежнему следуют идее К. Маркса, просто М.И. Туган-Барановский не совсем адекватно переводит текст К. Маркса и так же неверно толкует его. По интересующим нас теориям (теории реализации здесь) В.И. Ленин высказывался в том смысле, что вывод и у М.И. Туган-Барановского, и у К. Маркса один: «...анализ реализации показал, что образование внутреннего рынка для капитализма идет не столько на счет предметов потребления, сколько на счет средств производства. Отсюда следует, что ...изготовление средств производства может и должно развиваться быстрее, чем ...изготовление предметов потребления. Но, - подчеркивал он, - отсюда, разумеется, никак не следует, чтобы изготовление средств производства могло развиваться совершенно независимо от изготовления предметов потребления и вне всякой связи с ним» (к чему начинал склоняться М.И. Туган-Барановский. - Т. К.) (выделено В. Л. - Т. К.)1325. Это обстоятельство важно было зафиксировать, так как оно указывало на противоречивость способа функционирования капиталистической экономики. «...Капитализму присуще, - писал В.И. Ленин, - с одной стороны, стремление к безграничному расширению производительного потребления, к безграничному расширению накопления и производства, а с другой стороны, - пролетаризирована народных масс, ставящее довольно узкие границы расширению личного потребления. Ясно, что мы видим здесь потребление в капиталистическом производстве, и в цитированном отрывке Маркс только это противоречие и констатирует. Анализ реализации во 2 томе нисколько не опровергает этого противоречия (вопреки мнению г-на Туган-Барановского)... Само собою разумеется, что было бы грубой ошибкой выводить из этого противоречия капитализма (или и из других его противоречий) невозможность капитализма или непрогрессивность его сравнительно с прежними хозяйственными режимами... Развитие капитализма не может происходить иначе, как в целом ряде противоречий, и указание на эти противоречия лишь выясняет нам исторически преходящий характер капитализма, выясняет условия и причины его стремления перейти в высшую форму» (выделено мною. - Т. К. )1326. Вывод В.И. Ленина таков: «...изложенное у г. Туган-Барановского решение вопроса о роли внешнего рынка взято именно у Маркса; никакого противоречия между 2 и 3 томом «Капитала» по вопросу реализации (и о теории рынков) нет»1327. На такой точке зрения в этом вопросе В.И. Ленин оставался и позже. Тогда В.И. Ленин считал, что он с М.И. Туган-Барановским и С.Н. Булгаковым находится (при всех разногласиях) на одной стороне. Это видно из характера его ответа на критику со стороны П.Б. Струве, ставшего еще одним участником этой дискуссии. В.И. Ленин отмечал, что П.Б. Струве не понял содержания теории, которую защищали М.И. Туган-Барановский, С.Н. Булгаков и В. Ильин (В.И. Ленин). Во-первых, П.Б. Струве «смешивает теорию рынков буржуазных экономистов, которые учили, что продукты обмениваются на продукты и что поэтому должно существовать соответствие между производством и потреблением, с теорией реализации Маркса, который показал своим анализом, как происходит воспроизводство и обращение всего общественного капитала, т. е. реализация продукта в капиталистическом обществе. Ни Маркс, ни излагавшие его писатели, с которыми полемизирует Струве, - подчеркивал В.И. Ленин, - не только не выводили из этого анализа гармонии производства с потреблением, а, напротив, ...подчеркивали присущие капитализму противоречия, которые не могут не проявляться при капиталистической реализации. Во-вторых, - продолжал В.И. Ленин, - Струве смешивает абстрактную теорию реализации (о которой исключительно и трактовали его оппоненты) с конкретными историческими условиями реализации капиталистического продукта в той или другой стране в ту или другую эпоху... Из этих ...заблуждений Струве вытек целый ряд недоразумений...» (выделено В. Л. - Т. К.)1328. Здесь В.И. Ленин повторил, усиливая отдельные выражения, все, что было им сказано ранее о противоречивости реализации в капиталистическом производстве, о том, что это противоречие «...вытекает из самой сущности капитализма, ...которое вполне соответствует исторической миссии капитализма и его специфической социальной структуре: первая (т. е. миссия) “состоит именно в развитии производительных сил общества (производство для производства); вторая (т. е. социальная структура капитализма) ...исключает утилизацию их массой населения”» (выделено мною. - Т. К ). П.Б. Струве назвал положение теории К. Маркса о том, что потребление не является целью капиталистического производства, носящим «...печать полемического характера вообще всей системы Маркса. Оно тенденциозно» и получил в ответ, на наш взгляд, заслуженную отповедь. «Что потребление не является целью капиталистического политического производства, - заявил В.И. Ленин, - это факт. Противоречие между этим фактом и тем фактом, что в конечном счете производство связано с потреблением, зависит от потребления и в капиталистическом обществе, - это противоречие не доктрины, а действительной жизни (выделено мною. - Т. К.). Теория реализации Маркса именно потому, между прочим, представляет громадную научную ценность, что она показывает, как осуществляется это противоречие, что она выставляет это противоречие на первый план. “Полемический характер” носит “система Маркса” не потому, что она тенденциозна, а потому, что она дает точное изображение в теории всех противоречий, которые имеют место в жизни (выделено мною. - Т. К.). Поэтому, между прочим, остаются и будут оставаться неудачными все попытки усвоить “систему Маркса”, не усваивая ее “полемического характера”: “полемический характер” системы есть лишь точное отражение “полемического характера” самого капитализма»1329. На вопрос П.Б. Струве, какова же «реально-научная ценность теории реализации» К. Маркса, В.И. Ленин отвечал, что она «...разъяснила процесс воспроизводства и обращения всего общественного капитала... показала, как осуществляется то присущее капитализму противоречие, что громадный рост производства отнюдь не сопровождается соответствующим ростом народного потребления... Марксово... понимание реализации неизбежно ведет к признанию исторической прогрессивности капитализма (развитие средств производства, а, следовательно, и производительных сил общества) не только не затушевывая этим, а, напротив, выясняя исторически преходящий характер капитализма» (выделено мною. - Т. К. )1330. Как известно, дрейф названных мыслителей от марксизма продолжался. Много писал по экономическим проблемам, интересующим нас, М.И. Туган-Барановский. Правда, он никогда окончательно не покидал марксистскую точку зрения, «усовершенствуя» ее, по его собственным словам, «по мере (своих) сил»1331. Тем более заслуживает внимания критика его взглядов А.А. Богдановым, также стремившимся к развитию марксизма. В статье, специально посвященной выяснению заблуждений М.И. Туган-Барановского, А.А. Богданов касался именно тех теорий, которые, по мнению М.И. Туган-Барановского, были важны с точки зрения доказательств необходимости социализма (мы их рассмотрели в первом разделе этой главы). Вывод А.А. Богданова: решение, предложенное М.И. Туган-Барановским, неверно, К. Маркс - прав. О содержании термина «трудовая ценность» - важной категории для «закона падения нормы прибыли» и трудовой теории стоимости в целом - А.А. Богданов напомнил, что, по М.И. Туган- Барановскому, К. Маркс упустил из виду в своей теории, что «трудовая ценность продукта определяется трудовой затратой не производства, а воспроизводства (здесь под “трудовой затратой производства” М.И. Туган-Барановский понимал общественно-необходимое количество труда, которое “фактически затрачивалось до сих пор” на производство товара, а “трудовой затратой воспроиз водства” - количество труда, которое “будет общественно-необходимым в предстоящем цикле производства” (выделено А. Б. - Т. К.)1332. Это положение А.А. Богданов назвал неверным, потому что «определять меновую ценность - стоимостью воспроизводства, значит определять реальное - возможным, настоящее - будущим, что это ни в коем случае не точка зрения Маркса, а скорее ...Кэри, а главное, что это - абсурд, вполне очевидный, если его представить в обнаженной форме»1333. Начал он свой анализ уточнением перевода текста К. Маркса и заявил, что у К. Маркса говорится, что «ценность каждого товара... определяется не тем необходимым временем, которое заключается в этом ...товаре, но тем, которое общественно необходимо для воспроизводства этого товара» (выделено К. М. - Т. К.). Ясно, писал А.А. Богданов, что это значит - «подчеркивается различие индивидуальной и общественной ценности; слово же “Reproduction” означает у Маркса не предстоящий цикл производства, а просто выполненное уже производство при новых условиях. Если товар был произведен при одной технике, - объяснял он, - а теперь установилась в обществе другая, то прежняя ценность товара есть уже только индивидуальная, а не общественная ценность этого товара, потому что на рынке имеются и преобладают товары того же рода, уже воспроизведенные при новой технике» (выделено А. Б. - Т. К.)1334. Итак, продолжал А.А. Богданов, «слово “Reproduction” у Маркса означает уже осуществленное производство на новом техническом основании, а “воспроизводство” у Туган-Барановского означает предстоящее производство при помощи только созданных усовершенствований. Только благодаря этому, - приходил он к выводу, - в схемах Туган- Барановского, едва появились новые ...машины, ценность всего общественного капитала падает, потому что впредь он должен воспроизводиться при помощи этих... машин, а по Марксу эта ценность остается прежней, пока новый способ производства не осуществлен. Только благодаря этому, - повторял он, - у Туган-Барановского происходит чудовищное по размерам и “совершенно автоматическое” по происхождению возрастание нормы прибавочной ценности; а у Маркса ничего подобного не получается» (выделено А. Б. - Т. К.)1335. Причиной этого «недоразумения» (вывода М.И. Туган- Барановского) А.А. Богданов считал то, что тот толковал перевод терминов К. Маркса неправильно1336. Далее. О критике М.И. Туган-Барановским теории о тенденции понижения нормы прибыли. М.И. Ту- ган-Барановский полагал, что тезис К. Маркса о тенденции понижения нормы прибыли «неверен» как с точки зрения «фактов, так и с точки зрения абстрактного анализа», следовательно, неверна и сама трудовая теория «меновой ценности». Что касается фактической неверности положения К. Маркса, то А.А. Богданов для выяснения существа дела анализировал утверждение М.И. Туган-Барановского о том, что «в Англии и Голландии XVIII в. ссудный процент был немногим выше, чем теперь. В самых широких размерах замещение ручного труда машинным наблюдалось в Англии в течение 2-й четверти этого века, тем не менее ...норма прибыли ...не испытала заметной перемены». В нем он обнаружил следующие ошибки: 1. «Да разве не факт, - спрашивал он, - что в странах отсталых годовой процент прибыли, несмотря на малую скорость обращения капиталов, выше, чем в странах передовых? Это не факт, что в России с прогрессом ее капитализма процент прибыли понижается? Это не факт - конверсии государственных бумаг различных государств из многопроцентных в малопроцентные? Ведь даже один из примеров Туган-Барановского, - обращал внимание А.А. Богданов, - говорит о понижении процента прибыли: раньше (он. - Т. К.) был “немногим выше” - значит ли то, - спрашивал А.А. Богданов, - что он вовсе не был выше? А к двум примерам Туган-Барановского, - считал А.А. Богданов, - пожалуй, нелегко было бы прибавить еще несколько...»1337. 2. То, что в качестве примера им (М.И. Туган- Барановским) были взяты «исключительного» характера случаи (вместо общих). Так, Англия в упомянутые периоды была «почти монополистом новой, непрерывно прогрессирующей техники; поэто му прибыль ее капиталов могла поддерживаться на высоком уровне...» этим положением. «Тут, - отмечал А.А. Богданов, - к эксплуатации рабочих классов Англии присоединилась замаскированная эксплуатация других народов»1338. 3. В примерах М.И. Туган-Барановского «смешан ссудный процент на капитал со всей прибылью»1339. Поэтому приведенный им пример (Англия 2-й четверти XIX в. - Т. К.), по мнению А.А. Богданова, «скорее опровергает, чем доказывает утверждение Туган- Барановского»1340. 4. «Едва ли не худшей» ошибкой М.И. Туган-Барановского А.А. Богданов считал то обстоятельство, что он «смешал годовой процент прибыли с ее нормой». Норма прибыли, напоминал А.А. Богданов, «относится к одному обороту капитала; годовой процент получается из нее путем ее умножения на число оборотов капитала в течение года» (выделено А. Б. - Т. К.)1341. «Так, на почве “фактов”, - иронизировал А.А. Богданов, - Туган-Барановский ниспроверг учение о тенденции нормы прибыли к понижению»1342. Затем А.А. Богданов переходил к анализу теоретических аргументов М.И. Туган- Барановского. Анализировалось следующее утверждение М.И. Туган-Барановского: «Если доля рабочих и средств производства в сумме остается неизменной, то и доля нетрудящихся классов не может измениться, как бы ни изменялась доля рабочих. Допустим, что доля средств производства = 1/4 всего продукта, доля рабочего класса - 1/2 и доля нетрудящихся классов - 7Ь Пусть доля рабочего класса сократится вдвое, а доля средств производства соответственно возрастет. В таком случае на долю рабочего класса придется 1/4 продукта, на долю средств производства - 1/2. Но так как доля рабочих и средств производства в совокупности не изменилась, то и для нетрудящихся классов она должна остаться неизменной. Отсюда ясна мнимость закона Маркса о падении нормы прибыли. Замещение рабочего машиной... никакого влияния на долю капиталов, а следовательно, и на норму прибыли, не оказывает» (выделено М. Т.-Б. - Т. К )1343. Здесь А.А. Богданов указывал на неверное, с его точки зрения, допущение, что «ничего не изменяется, когда рабочий замещается машиной». Сказать, что «“доля рабочих и средств производства остается неизменной”, - говорил он, - это ведь и значит сказать, что “доля прибыли” или процент прибыли остается неизменным; но в этом-то и вопрос, - подчеркивал А.А. Богданов, - это-то и требуется доказать». Другими словами, М.И. Туган-Барановский положение, «подлежащее доказательству», принял за доказанное и положил в основу выводов (это прием, в логике называемый «petitio principii»)1344. «Откуда взял Туган-Барановский, - спрашивал А.А. Богданов, - что доля рабочих и средств производства в сумме (выделено А. Б. - Т. К.) остается неизменной? Это допущение ни на чем не основано и противоречит громадному большинству известных фактов. В том-то и дело, - настаивал он, - что при вытеснении рабочих машинами “доля средств производства”... фактически растет гораздо быстрее, чем уменьшается относительная доля рабочих (выделено мною. - Т. К.). И это видно хотя бы из фактического (выделено А. Б. - Т. К.) понижения нормы прибыли, ко торое Туган-Барановскому угодно отменять своим декретом, но которое однако существует... Чтобы сверх того показать аналитически несправедливость упомянутого декрета Туган-Барановского, вернемся, - писал А.А. Богданов, - к его излюбленному примеру - шелковых фабрикантов, вводящих машины»1345. Далее следовали расчеты, в результате которых1346 А.А. Богданов приходил к заключению, что «...если теоретический декрет - не аксиома, a petitio principii - не доказательство, то критика Ту- ган-Барановского не подвергает особенной опасности закон тенденции нормы прибыли к падению, а вместе с тем терпит неудачу и фланговое движение Туган-Барановского против принципа трудовой ценности»1347. Таким образом, социал-демократы В.И. Ленин и А.А. Богданов представили развернутые доказательства в защиту теории К. Маркса о реализации продукции в капиталистическом производстве и тенденции нормы прибыли к понижению, показывающие, что функционирование и развитие капиталистической экономики протекает через преодоление кризисов и такая логика его развития свидетельствует об «исторически преходящем характере» этого способа производства. Причем в большой степени историческая ограниченность капиталистической экономики происходит, по их мнению, из того обстоятельства, что капиталист уже не может (как рабовладелец) относиться к работнику совершенно так же, как к технике, а ведь на этом допущении, как мы помним, основывал М.И. Туган- Барановский свой тезис, что производительное потребление вполне может заменить собой личное и считал это доказательством ошибочности теории К. Маркса о реализации продукции. В.И. Ленин специально подчеркивал мысль К. Маркса, которую защищал, что из опережающего развития производства средств производства «никак не следует, что изготовление средств производства могло развиваться независимо от изготовления предметов потребления и вне всякой связи с ним» (выделено В. Л. - Т. К.), и А.А. Богданов также подчеркивал, что вышеуказанный тезис М.И. Туган- Барановского неправильно отражает происходящие в капиталистической экономике процессы. «Очевидно, - писал А.А. Богданов, - что это точка зрения (“признание экономической эквивалентности работника и орудий труда”. - Т. К.) отдельного капиталиста, а не капиталистической экономики в целом, и, мало того, эта точка зрения капиталиста только постольку, поскольку он выступает на рынке, как продавец - покупатель товаров, а не постольку, поскольку он является верховным организатором производства в своем предприятии» (выделено А. Б. - Т. К.)1348. Капиталист, разъяснял А.А. Богданов, уже «тщательно различает два “фактора”: он не продает рабочего, когда “он износился”, на слом другому капиталисту (точка зрения М.И. Туган-Барановского могла бы быть применима к эпохе рабовладения), потому что работник уже признается за свободного человека, причем тем больше, чем полнее развиваются капиталистические отношения. Капиталистическое обращение, - был убежден А.А. Богданов, - если его исследовать в целом, уже не подает повода к признанию такой эквивалентности. Для него, конечно, рабочая сила есть товар, как и машина; но в то же время для него работники составляют важную часть потребительного рынка, чего нельзя сказать о машинах. Именно в силу этого... при выживании работников машинами происходят те колебания рынка, которые ведут к понижению нормы прибыли, в конечном счете обусловленному относительным уменьшением прибавочного труда»1349. Если же проанализировать в целом капиталистическое производство, то, по мнению А.А. Богданова, выясняется, что еще меньше оснований для того, чтобы можно было «смешать» работника с машиной. «В системе сотрудничества, охватывающей всю область производства, - указывал он, - машина никак не может являться равноправным членом. Работник производит машину, а машина не производит работника. Работник трудится, т. е. сознательно тратит свою энергию, а машина? Про нее говорят, правда, - отмечал А.А. Богданов, - что она работает»1350, но, по его мнению, это - проявление «антропоморфического фетишизма», т. е. неправильное (по смыслу) употребление термина. В итоге А.А. Богданов заявлял: «Поэтому вытеснение работников - машинами, живого труда - мертвым означает для всего капитализма относительное уменьшение прибавочной ценности, уменьшение нормы прибыли, что доказал, в полном согласии с фактами, анализ «Капитала», и чего не опроверг... Туган-Барановский»1351. Спустя два месяца после А.А. Богданова на страницах этого же журнала выступила со статьей с характерным названием «Заметки читателя по поводу “упразднения” Туганом-Барановским и Струве учения Маркса о прибыли» В.И. Засулич (под псевдонимом Н. Карелин). Оговорившись, что она не более, как «читатель» в области политической экономии и «формальными» ее заметки уже поэтому не будут (М.И. Туган-Барановский подчеркивал, что его интересует только та критика, где не повторяется «всем известная догма»), она представила подробный анализ статей М.И. Туган- Барановского и П.Б. Струве по обозначенной теме1352. Результаты, к которым она пришла, во многом опровергли построения названных авторов, вместе с тем она отметила и то полезное, что они вносили в полемику. «Перенесение прилагательного: производительный с человеческого труда на основной капитал, - писала В.И. Засулич, - кажется мне единственным, хотя и не новым возражением, которое наши критики делают реальному Марксу, а не его механической схеме» (выделено В. З. - Т. К. )1353. Так что общими усилиями В.И. Ленина, А.А. Богданова, Г.В. Плеханова, В.И. Засулич критике экономических теорий К. Маркса была противопоставлена не менее основательная контркритика. Взгляды авторов и позже существенно не изменились1354, а А.А. Богданов разработал свой вариант взаимоотношений между производством и обменом, основываясь на идее «общественного приспособления»1355 и считал его вполне марксистским. Другие идеи К. Маркса в экономической области, которые необходимо рассмотреть ввиду их дискуссионности, это - «теория обнищания» (наиболее критиковавшаяся всеми оппонентами марксистов) и процесс концентрации производства в сельском хозяйстве. Из российских социал-демократов с подробным анализом процессов, говорящих, по мнению критиков К. Маркса, о «притуплении» противоречий между интересами пролетариата и буржуазии (иначе, об улучшении положения рабочих, а не об их «обнищании»), первым выступил Г.В. Плеханов еще в связи со статьями Э. Бернштейна, и поэтому он сразу же откликнулся на появившуюся в 1899 г. в печати брошюру П.Б. Струве «Марксовская теория социального развития», содержащую материалы и по данному вопросу. Прежде чем перейти к полемике непосредственно с П.Б. Струве, Г.В. Плеханов проводил масштабный анализ имеющейся литературы, выясняя, «в какую сторону изменяются условия продажи рабочей силы по мере упрочения и развития капиталистического порядка?»1356. Выводы, к которым Г.В. Плеханов пришел, сформулированы им так: «1. Рост числа небогатых плательщиков (налогов. - Т. К ), обусловливаемый ростом общественного дохода, сам по себе вовсе еще не свидетельствует о “диффузии богатства” или об успехах “автоматического социализма”, потому что он вполне совместим с огромным ростом неравенства в распределении общественного богатства. 2. Чем сильнее концентрация имуществ в высшем классе общества, тем выпуклее выступает рост числа небогатых плательщиков. В известных случаях число “moderate incomes” будет расти скорее числа крупных доходов, несмотря на одновременный и очень и сильный рост общественного неравенства (выделено Г. П. - Т. К). 3. В современных капиталистических обществах число умеренных доходов растет быстрее, чем общая цифра населения. Но умозаключать отсюда к диффузии богатства и к уменьшению общественного неравенства - значит обнаружить полнейшее... непонимание предмета. Для серьезного уяснения вопроса о распределении национального дохода в современных обществах надо прежде всего определить, в какой мере вырос этот доход за рассматриваемый период и как разделился его прирост между отдельными классами. Лица же, толкующие о диффузии и сравнивающие рост населения с ростом числа умеренных доходов, ровно ничего не делают для указанного определения (здесь он в примечании называл работы Э. Бернштейна “Исторический материализм” и Л. Нэгри “Капиталистическая централизация”)». В последней работе автор справедливо, по мнению Г.В. Плеханова, указывал на причины, «“замедляющие концентрацию. Но странно, - отмечал Г.В. Плеханов, - что он не упоминал о причинах, маскирующих ее. А, между тем, такие причины существуют. Самой сильной из них является быстрое скопление богатства в верхних общественных слоях”. Поэтому аргументация данных авторов не показывает ничего, кроме их собственной слабости» (выделено везде Г. П. - Т. К.)1357. С точки зрения указанных им выводов, Г.В. Плеханов предлагал обратиться к изучению действительных процессов в Англии, Швейцарии, Пруссии за период с 1840 по 1880 годы1358, используя богатый статистический материал. Обобщив тенденции, вырисовывавшиеся из этого анализа, он заявил: «“...куда вы ни посмотрите, ...вы увидите, что число плательщиков высших разрядов везде растет несравненно быстрее числа плательщиков небогатых” или что “распределение общественного дохода между различными классами общества делается все более неравномерным”» (выделено Г. П. - Т. К )1359. Затем он переходил к рассмотрению высказанных П.Б. Струве утверждений (текст, с которым он работал, мы цитировали в предыдущем разделе. - Т. К ). Первое, что он поставил своей целью опровергнуть, - тезис П.Б. Струве о том, что материальное положение рабочих ухудшалось только на начальных стадиях развития капитализма. Для этого Г.В. Плеханов вновь использовал статистику из развитых стран1360, которая позволяла, по его мнению, назвать ошибочной точку зрения П.Б. Струве, полагавшего, что рост эксплуатации рабочих - явление, характерное только для раннего капитализма. Далее. П.Б. Струве, как известно, считал повышение заработной платы признаком улучшения положения рабочих, что дало повод Г.В. Плеханову напомнить известную экономистам деталь, что «повышение заработной платы может идти рука об руку с понижением цены рабочей силы, а следовательно, и с возрастанием степени эксплуатации рабочего» (пример - тот факт, что заработная плата в Англии выше, чем на континенте, а цена рабочей силы - ниже)1361. Кроме того, положение рабочих и при повышающейся заработной плате таково, отмечал он, что (по расчетам специалистов), питание рабочих не обеспечивает полноценного восстановления организма после напряженного труда1362. По поводу замечания П.Б. Струве о действительно увеличивающейся напряженности труда, но могущей со временем натолкнуться на «физиологические границы», Г.В. Плеханов указывал, что, к сожалению, «опыт показывает, что эта возможность до сих пор нигде не перешла в действительность» (выделено Г. П. - Т. К. )1363. Увеличение использования в экономике женского и детского труда П.Б. Струве и Г.В. Плехановым тоже оценивалось по-разному. П.Б. Струве, не отрицая этого факта, заявил, что особенно заметен он был (речь шла о Германии) в торговле и вообще в таких отраслях, где «в предприятиях» трудятся члены собственной семьи предпринимателя, и говорил, что «ход развития вообще не так однообразен и смысл его не до такой степени одинаков, как это представляется в схеме теории обнищания»1364. Г.В. Плеханов вновь опровергал его утверждения статистикой, которая свидетельствовала, что происходит «как абсолютное, так и ...относительное увеличение числа эксплуатируемых капиталом лиц женского пола» и детей, о чем и говорил К. Маркс1365. Все вышеизложенное им, полагал Г.В. Плеханов, подтверждает тезис марксистов о происходящем процессе «относительного ухудшения» положения рабочих. Вместе с тем он помнил о том, что критики К. Маркса утверждали, будто тот говорил исключительно об абсолютном «обнищании» рабочего класса, и поэтому постарался доказать, что в работах К. Маркса говорилось об обеих тенденциях и речь об абсолютном «обнищании» шла в ранних работах классика. С этой целью Г.В. Плеханов предложил перечитать работы К. Маркса. Так, в ранней работе «Наемный труд и капитал» (1847 г.), которая, как известно, представляет собой лекции, прочитанные автором в брюссельском немецком обществе, К. Маркс утверждал следующее: «Быстрый рост производительного капитала вызывает столь же быстрый рост богатства, роскоши, общественных потребностей и общественных наслаждений. Таким образом, хотя доступные рабочему наслаждения возросли, однако доставляемое ими общественное удовлетворение упало по сравнению с увеличившимися наслаждениями капиталиста, которые рабочим недоступны, и вообще по сравнению с уровнем развития общества. Наши потребности и наслаждения порождаются обществом; поэтому мы прилагаем к ним общественную мерку, а не измеряем их предметами, служащими для их удовлетворения. Так как наши потребности и наслаждения носят общественный характер, они относительны»1366. И еще: «Если капитал возрастает быстро, заработная плата может повышаться; но несравненно быстрее повышается прибыль капиталиста. Материальное положение рабочего улучшилось, но за счет его общественного положения. Общественная пропасть, отделяющая его от капиталиста, расширилась»1367. Что это, спрашивал Г.В. Плеханов, как не теория относительного ухудшения быта рабочего класса? Но К. Маркс действительно говорил и об абсолютном ухудшении положения рабочих, причем в этой же работе 1847 г.: «Чем более возрастает производительный капитал, тем более развивается разделение труда и применение машин, тем сильнее становится конкуренция между рабочими, или более уменьшается их заработная плата» (выделено К. М. - Т. К )1368. Заканчивал К. Маркс свою брошюру таким общим выводом: «Быстрый рост капитала вызывает несравненно более быстрое усиление конкуренции между рабочими, другими словами, ведет к тем большему относительному уменьшению источников заработка, средств существования рабочего класса; а между тем быстрый рост капитала является самым благоприятным условием для наемного труда» (выделено К. М. - Т. К.)1369. Г.В. Плеханов соглашался с тем, что К. Маркс здесь исходил из тезиса, что относительное уменьшение источников заработка непременно должно вести к понижению заработной платы, т. е. разделял присущие тогда некоторым социалистам (например, Л. Блану) ошибочные взгляды. Брошюра, однако, по мнению Г.В. Плеханова, показывает незаконченность выработки собственных взглядов автора, так как еще не различаются прибыль и прибавочная стоимость, заработная плата и цена рабочей силы. Позже, в первом томе «Капитала» К. Маркс уже говорил, что «благодаря росту производительности труда цена рабочей силы может упасть, несмотря на одновременное увеличение количества жизненных средств, поступающих в распоряжение работника» (выделено К. М. - Т. К. )1370, а это значит, обращал внимание Г.В. Плеханов, что здесь уже различаются относительное и абсолютное ухудшения положения работника. И, следовательно, нельзя, заключал он, К. Марксу приписать представления лишь об абсолютном «обнищании» пролетариата. Что касается известных слов К. Маркса, где он, в сущности, и формулировал тенденцию «обнищания» как закон абсолютного характера: «Наконец, закон, по которому относительный избыток населения или резервная промышленная армия постоянно находится в равновесии с размером и силою накопления, этот закон приковывает рабочего к капиталу крепче, чем молот Г ефеста приковал к скале Прометея. Этот закон обусловливает накопление нищеты соответственно накоплению богатства. Накопление богатства на одном полюсе производит в то же время на другом, т. е. на стороне класса, производящего свой собственный продукт в виде капитала, накопление нищеты, тягостей труда, рабства, невежества, огрубления и нравственного унижения» (выделено К. М. - Т. К.)1371, то Г.В. Плеханов готов был защищать «эти строки» (но не называя их законом), используя разнообразный материал о росте преступности, проституции, бродяжничества и нищенства (среди взрослых и детей) во второй половине XIX века в развитых странах1372. Общим выводом Г.В. Плеханова можно считать следующий. «Маркс утверждает, - писал он, - что эта алгебраическая сумма (выгодных для пролетариата последствий развития фабричного законодательства. - Т. К.) не может быть положительной величиной, т. е. что социальное положение рабочего ухудшается, несмотря на выгоды, проистекающие для него от фабричного законодательства. Это же самое — и только это — до сих пор утверждают его “ортодоксальные” последователи (выделено мною. - Т. К.). А так называемые критики Маркса говорят противное. Они стараются доказать, что знаменитая “социальная реформа” уже повысила социальное положение рабочего, со временем повысит его еще больше, так что со временем, приблизительно этак, - иронизировал Г.В. Плеханов, - в следующем геологическом периоде, капиталистический способ производства незаметно перейдет в социалистический. Кто прав? Все, что мы узнали до сих пор... решительно свидетельствует в пользу Маркса и “ортодоксов”: в экономическом отношении расстояние между пролетариатом и буржуазией увеличилось, рабочий класс сделался относительно беднее, потому что его доля в национальном продукте относительно уменьшилась... Пролетариат, - был убежден Г.В. Плеханов, - находился в положении человека, плывущего против... течения: если бы он без сопротивления отдался силе воды, то его отнесло бы очень далеко назад; но он сопротивлялся: он старался подвинуться вперед и потому течение отодвинуло его назад не так далеко, как могло бы отодвинуть; но оно все-таки отодвинуло его, потому что все-таки оно было гораздо сильнее» (выделено Г. П., кроме оговоренного случая. - Т. К.)1373. То же было им повторено и в 1901 г. в статье против Э. Бернштейна. «Ни Маркс, ни Энгельс и никто из их учеников, - утверждал он, - не связывал своих надежд с уменьшением общественного богатства. Стараясь разорвать такую “связь”, г. Бернштейн просто-напросто сражается с ветряными мельницами. Но все марксисты были убеждены, что рост общественного богатства сопровождается в капиталистическом обществе ростом общественного неравенства и уменьшением числа собственников (он подчеркивал, что доход не надо путать с собственностью. - Т. К.). Если бы г. Бернштейну удалось доказать противное, то надо было бы признать, что он нанес марксизму смертельный удар. (И тогда, действительно, всякие толки о социальной революции стали бы пустыми разговорами). Но беда в том, что г. Бернштейн ровно ничего не доказал, кроме своего собственного непонимания. Доводы, которые он приводит в защиту своего смелого утверждения, сводятся почти всецело к тому, что умеренные доходы растут быстрее, чем население. Это - бесспорный факт. Но этот бесспорный факт ничего не доказывает. Если общественный доход растет еще быстрее, чем число умеренных доходов, то рост этого числа вполне совместим с ростом общественного неравенства» (выделено Г. П. - Т. К.)1374. В 1908 г. в статье «Двадцать пятая годовщина смерти Карла Маркса» Г.В. Плеханов акцентировал внимание на том, что в работах К. Маркса проводится мысль преимущественно об относительном ухудшении положения пролетариата, а это явление действительно существует, и приводил новые статистические данные1375. Итак, что же можно узнать из предложенного Г.В. Плехановым варианта защиты «теории обнищания» пролетариата? Доказывая, что тексты К. Маркса свидетельствуют о том, что автор говорил и об абсолютном и об относительном ухудшении положения рабочих и что более поздним работам свойствен акцент на тенденции относительного характера, Г.В. Плеханову приходилось «уводить» внимание оппонентов от факта, что «знаменитая» фраза о законе абсолютного характера тоже написана в 1-м томе «Капитала». Очевидно, что Г.В. Плеханов стремился доказать (и доказал) наличие тенденции «относительного ухудшения» положения рабочих. Термин «закон», используемый К. Марксом, он не употреблял; иначе говоря, им молчаливо признавалось, что данное явление не рассматривается в качестве закона. Поэтому следует признать, что аргументы П.Б. Струве (и Э. Бернштейна) были опровергнуты лишь частично (в той их части, где заявлялось об улучшении положения рабочего класса по мере развития капитализма вообще, без всяких оговорок). Такие выводы вполне сопоставимы с мнением В.И. Ленина, которое он высказал не просто в статьях, хотя и важного теоретического плана, а в проекте партийной программы, разрабатывавшемся им в конце 1899 г., т. е. документе, который пишется не на один год и требует тщательно продуманных, четких формулировок1376. В.И. Ленин хорошо знал содержание полемики с Э. Бернштейном, в этом же году им была написана подробная рецензия на книгу К. Каутского «Бернштейн и социал- демократическая программа. Антикритика». В проекте программы В.И. Ленин писал, что полемика, которая велась по поводу «теории обнищания», по его мнению, доказала «полную несостоятельность» (выделено В. Л. - Т. К.) аргументации Э. Бернштейна. «Бернштейн сам признал, - отмечал В.И. Ленин, - верность указанных слов Маркса, как характеризующих тенденцию (выделено В. Л. - Т. К.) капитализма, тенденцию, которая превращается в действительность при отсутствии классовой борьбы пролетариата против этой тенденции, при отсутствии завоеванных рабочим классом законов об охране рабочих. Именно в России мы видим в настоящее время, как указанная тенденция проявляется с громадной силой на крестьянстве и на рабочих». Далее. «...Каутский показал, что слова о “росте нищеты и пр.” верны не только в смысле характеристики тенденции, но также и в смысле указания на рост “социальной нищеты”, т. е. рост несоответствия между положением пролетариата и уровнем жизни буржуазии, - уровнем общественных потребностей, повышающихся наряду с гигантским ростом производительности труда. Наконец, эти слова (К. Маркса. - Т. К.) верны еще в том смысле, что “на пограничных областях” капитализма (т. е. в тех странах и тех отраслях народного хозяйства, в которых капитализм только возникает, встречаясь с докапиталистическими порядками) рост нищеты и притом не только “социальной”, но и самой ужасной физической нищеты, до голодания и голодной смерти включительно - принимает массовые размеры. Всякий знает, что к России это приложимо вдесятеро больше, чем к какой-либо другой европейской стране»1377. Поэтому В.И. Ленин считал необходимым включить эти «слова» К. Маркса в партийную программу. Во-первых, потому, указывал он, «что они совершенно справедливо характеризуют основные и существеннейшие свойства капитализма, характеризуют именно тот процесс, который происходит перед нашими глазами и который является одним из главных условий, порождающих рабочее движение и социализм в России; во-вторых, потому что эти слова дают громадный материал для агитации, резюмируя целый ряд явлений наиболее угнетающих, но и наиболее возмущающих рабочие массы... в-третьих, потому что этой точной характеристикой гибельного действия капитализма и необходимости, неизбежности возмущения рабочих мы отгородим себя от тех половинчатых людей, которые, “сочувствуя” пролетариату и требуя “реформ” в его пользу, стараются занять “золотую середину между пролетариатом и буржуазией...”»1378 Позиция В.И. Ленина в этом вопросе не изменилась и позже. В статье «Карл Маркс» (конец 1914 г.) он, помимо прочего, писал: «Накопление капитала, ускоряя вытеснение рабочих машиной, создавая на одном полюсе богатство, на другом нищету, порождает и так называемую “резервную армию”, “относительный избыток” рабочих или “капиталистическое перенаселение”, принимающее чрезвычайно разнообразные формы и дающее возможность капиталу чрезвычайно быстро расширять производство»1379. Как видно, В.И. Ленин также был уверен, что капитализму присуща тенденция (но не закон) к абсолютному ухудшению положения рабочего класса, наиболее ярко проявляющаяся на ранних стадиях развития капиталистического способа производства, в силу отсутствия или слабости классовой борьбы. На наш взгляд, слова В.И. Ленина о «социальной нищете» можно истолковать именно так: что «социальная (или относительная) нищета» - это форма физической (или абсолютной) нищеты, которая является результатом главным образом борьбы пролетариата против данной тенденции (здесь справедливо сравнение Г.В. Плехановым пролетариата с пловцом, борющимся с сильным течением). Т. е. законодательство, охраняющее права рабочих и тем самым купирующее тенденцию к абсолютному ухудшению их положения, появляется и развивается под влиянием классовой борьбы, а не иначе. Другая особенность восприятия В.И. Лениным любых теоретических проблем, зримо здесь проявившаяся, это осмысливание их сразу же и в практическом ключе, и сквозь призму российских реалий, с учетом задач российского социал-демократического движения. В итоге, относительно понимания «теории обнищания» социал-демократами, правомерно утверждать, что просматривается отказ от нее как фиксирующей проявления абсолютного закона, но признание существования соответствующей тенденции, проявляющейся на ранних стадиях капитализма в виде роста физической, грубой нищеты, в период зрелого капитализма - в форме роста «социальной бедности». Пересмотр концепции происходил как в болезненной форме (Г.В. Плеханов), так и вполне спокойно (В.И. Ленин), но в обоих случаях речь шла не об отказе от концепции вообще, а лишь о корректировке взглядов. Данная проблема не так проста, как может показаться. Спустя столетие, в наше время, в другой обстановке (на фоне процессов глобализации, неравномерности развития как отдельных стран, так и регионов) социалисты к ней вынуждены вновь обращаться. Отмечается, что, с одной стороны, уровень материального благосостояния рабочих (особенно высококвалифицированных) в экономически развитых капиталистических странах повысился, но в то же время безработицу не только нигде не удалось ликвидировать - от решения такой задачи отказались не только фактически, но и официально, - следовательно, «социальная бедность» продолжает существовать. Кроме того, заметнее стала другая сторона этой проблемы: ее мировой уровень. Создание глобального, не в полной мере взаимозависимого капиталистического хозяйства (имеется в виду односторонняя зависимость развивающихся стран (а некоторые из африканских стран уже и развивающимися трудно назвать, поскольку отсутствует развитие как таковое)) привело к тому, что поляризация нищеты и роскоши происходит между развитыми и развивающимися странами. За счет неэквивалентного обмена с бедными странами в богатых странах решаются социальные проблемы. Иначе говоря, пролетариат развитых стран косвенно участвует в эксплуатации трудящихся бедных стран. Именно так - как существование и сегодня тенденций, фиксируемых «теорией обнищания» К. Маркса, - понимает ситуацию, например, известный экономист В.А. Волконский. Он полагает, что в тенденциях мирового развития сохранились те противоречия, которые в свое время стали основой для разработки К. Марксом его теории. Изменился лишь их масштаб - они приобрели глобальный характер: происходит углубление разрыва в доходах между бедными и богатыми людьми на планете1380. Конечно, есть и другие мнения. Примером иного понимания проблемы можно считать точку зрения Ю.А. Александрова. По его мнению, «...выявленная Марксом тенденция абсолютного и относительного обнищания трудящихся соответствовала лишь современным ему условиям капиталистического производства. В настоящее время (он говорит о периоде после второй мировой войны. - Т. К.) в передовых капиталистических странах тезис о прогрессирующем обнищании рабочего класса потерял свою актуальность»1381. Так что эта проблема сохраняет дискуссионный характер. Возвращаясь к задачам исследования, рассмотрим отношение социал-демократов к разрабатывавшемуся главным образом неонародниками тезису об особенностях процессов концентрации производства в аграрном секторе экономики. Здесь основная заслуга принадлежит Г.В. Плеханову и В.И. Ленину. Г.В. Плеханов в крупной работе «Наши разногласия» (1885 г.) писал о разногласиях в том числе и по этому вопросу, доказывая неизбежность капиталистического преобразования сельского хозяйства для страны, уже вступившей в капиталистический этап своего развития1382. В.И. Ленин продолжал эти исследования при менительно к более позднему периоду и в сравнении с тенденциями развития капитализма в аграрном секторе других стран, имея в виду еще и проверку жизнью идей К. Маркса. Весной 1899 г. он дал положительную оценку книге К. Каутского «Аграрный вопрос», назвав ее «самым замечательным - после 3-го тома «Капитала» - явлением новейшей экономической литературы». «Марксизму, - писал В.И. Ленин, - недоставало до сих пор работы, систематически рассматривающей капитализм в земледелии. Т еперь Каутский пополнил этот пробел... Каутский ставит перед собой не какой-нибудь частный вопрос, ...а общий вопрос о том, овладевает ли капитал сельским хозяйством... и как именно идет этот процесс»1383. Он сочувственно отнесся к выводу автора, что процесс «...коренного преобразования капитализма всего сельского хозяйства еще только начинается, но этот процесс быстро идет вперед... Попытки задержать этот процесс были бы реакционны и вредны: как ни тяжелы последствия этого процесса в современном обществе, но последствия задержки процесса еще хуже...»1384. С.Н. Булгаков выступил с более сдержанной оценкой книги, и В.И. Ленин, ввиду важности проблемы, ответил большой статьей, где сравнил положения книги К. Каутского и статьи С.Н. Булгакова. В рассматриваемой работе К. Каутский, предварительно выявив основные черты феодального и капиталистического земледелия, переходил к рассмотрению вопроса о крупном и мелком производстве. Для В.И. Ленина этот раздел был особенно важен, поскольку здесь доказывалась ошибочность взглядов неонародников на эффективность мелких хозяйств. К. Каутский, отмечал В.И. Ленин, приходит не к какой-то «абстрактной формуле» о пользе крупного производства, игнорирующей чрезвычайное разнообразие сельскохозяйственных отношений (как считал С.Н. Булгаков), а, напротив, указывает на необходимость принимать во внимание это разнообразие. Превосходство крупного производства в земледелии над мелким неизбежно, «само собой разумеется, лишь при прочих равных условиях», выделял В.И. Ленин мысль автора, и имеет ряд ограничений (пределы)1385. Превосходство его не только в «меньшей потере культурной площади, в сбережениях на живом и мертвом инвентаре, в более широкой возможности применять машины, в большей доступности кредита, но также и в коммерческом превосходстве крупного хозяйства, в употреблении этим последним научнообразованных руководителей хозяйства»1386. Кроме того, крупное земледелие в гораздо больших размерах, продолжал В.И. Ленин, пользуется кооперацией рабочих и разделением труда. Он обращал особое внимание на то место в книге, где автор доказывал, что «превосходство крупного производства выражается также в стремлении сельских хозяев устраивать товарищества», но товарищества «выражают переход к капитализму, а вовсе не к коллективизму, как часто думают и утверждают». В.И. Ленин также разделял мнение К. Каутского, что «общинное, коллективистическое крупное производство выше капиталистического крупного производства» и что эксперименты Р. Оуэна «неопровержимо доказывают, что коллективное ведение работниками крупного современного земледелия вполне возможно, но чтобы эта возможность перешла в действительность, для этого необходим “целый ряд известных экономических, политических и интеллектуальных условий”». Мелкому производителю (и ремесленнику, и крестьянину) мешает перейти к коллективному производству крайне слабое развитие солидарности, дисциплины, их изолированность, их «фанатизм собственников», констатируемый не только среди западноевропейских, но, добавлял В.И. Ленин, и среди русских «общинных» крестьян1387. Очень важное значение К. Каутский придавал «научному агрономическому образованию сельского хозяина», и это давало В.И. Ленину повод сказать, что «то высшее образование, которое необходимо для вполне рационального производства, трудно совместимо с современными условиями существования крестьян. ...Это означает лишь то, что крестьянское производство держится наряду с крупными... не благодаря более высокой производительности, а благодаря более низшим потребностям...»1388 С.Н. Булгакову, полагал В.И. Ленин, как и многим «буржуазным и мелкобуржуазным экономистам», свойственна та ошибка, когда они, «воспевая жизнеспособность мелкого крестьянства, который-де может и не считать своего труда, не гнаться за прибылью, рентой и т. д.», забывают, что в подобных рассуждениях смешиваются «социально-экономические условия» натурального хозяйства, простого товарного производства и капитализма, а К. Каутский все это учитывал1389. Выяснив преимущества крупного производства над мелким в капиталистическом сельском хозяйстве, К. Каутский выяснял и «границы» его. Он напоминал, что в последние годы появилось много работ экономистов, доказывающих, что вытеснение мелких хозяйств в рамках капиталистического развития крупными не происходит. Однако анализ статистики показывает, что «лишь там мелкое производство получает преобладание, где сельское хозяйство находится в упадке или где докапиталистическое крупное производство вступает в конкуренцию с крестьянским производством»1390. Причем статистика о площадях хозяйств, по Каутскому, не говорит о размерах производства, и если это обстоятельство учитывать в анализе, тогда и можно увидеть, что на деле «маленькое имение при интенсивном хозяйстве может быть более крупным производством, чем большее при экстенсивном хозяйстве». Другими словами, площадь хозяйств диктуется способом хозяйствования. Замедляет развитие капитализма в сельском хозяйстве, по мнению К. Каутского, «монополия земельной собственности», но она, тем не менее, преодолевается разными способами, в том числе такой концентрацией производства, когда несколько крупных имений соединяются в одно хозяйственное целое, управляемое одним центральным органом. Такое гигантское сельскохозяйственное предприятие дает возможность соединять самые различные отрасли сельского хозяйства и в наибольших размерах пользоваться выгодами крупного производства. Кроме того, ограничивает капитализм в сельском хозяйстве нехватка рабочих рук вследствие ухода части населения из деревень. Поэтому крупные хозяева «наделяют рабочих землей», т. е. создают мелкое крестьянство, работающее на них (так называемое «пролетарское мелкое производство»). На этот факт В.И. Ленин указывал специально, потому что из анализа общих процессов К. Каутский и неонародниче- ский теоретик Н.А. Каблуков делали разные выводы. Н.А. Каблуков из недостатка рабочих выводил несостоятельность крупного и жизнеспособность мелкого производства, а К. Каутский утверждал (и В.И. Ленин был солидарен с ним), что классовые интересы землевладельцев заставляют их стремиться к наделению рабочих землей1391. То, что указанные процессы в сельском хозяйстве сопровождаются пролетаризацией крестьян, автор книги доказывал всесторонним анализом статистики вместе с оценкой процессов укрупнения / уменьшения размеров хозяйств; заключение его здесь следующее: «Как мы видим, движение сельского хозяйства - совсем особое, ...отличное от движения промышленного и товарного капитала... В сельском хозяйстве тенденция к централизации хозяйств не ведет к полному уничтожению мелкого производства. Когда эта тенденция заходит далеко, она порождает противоположную... Так что тенденция к централизации и тенденция к парцелляции взаимно сменяют друг друга... обе тенденции могут действовать также рядом. Растет число сельских хозяйств, владельцы которых выступают на товарном рынке в качестве пролетариев, продавцов рабочей силы... У этих мелких сельских хозяйств как продавцов товара - рабочая сила все существенные интересы общи с интересами промышленного пролетариата, а их земледелие не порождает у них антагонизма к этому последнему. Своя земля эмансипирует более или менее парцелльного крестьянина от торговца съестными припасами, но она не эмансипирует его от эксплуатации капиталистическим предпринимателем, все равно - промышленным или сельскохозяйственным»1392. В.И. Ленин полностью разделял это мнение. В последних разделах книги К. Каутский анализировал противоречия в развитии капитализма в аграрном производстве. С.Н. Булгаков писал, что ему непонятно, как (у К. Каутского в работе) совмещаются тенденция к развитию производительных сил земледелия и тенденция к «усилению затруднений торгового земледелия». На что В.И. Ленин отвечал, что здесь К. Каутский развивает одну из основных идей К. Маркса, подчеркивавшего прогрессивную историческую роль земледельческого капитализма, но и в то же время указывавшего на «обнищание и угнетение непосредственных производителей, на несовместимость капитализма с требованиями рационального земледелия»1393. Очень важным, по мнению В.И. Ленина, является исследование К. Каутским сущности и причин аграрных кризисов и вывод, что суть аграрного кризиса заключается в потере былой возможности (из-за конкуренции стран-производителей дешевого хлеба) для сельского хозяйства Европы «сваливать на массу потребителей те тяжести, которые частная собственность на землю и капиталистическое товарное производство возлагает на сельское хозяйство. Отныне сельское хозяйство Европы само должно нести их (эти тяжести), и в этом состоит современный аграрный кризис, но нет основания видеть в аграрных кризисах явление, задерживающее капитализм» (выделено В. Л. - Т. К.)1394. В заключение В.И. Ленин отмечал творческое отношение К. Каутского к марксизму: он «далек от абстрактности и шаблонности понимания теории Маркса, которой он остался верным». Как можно видеть, В.И. Ленин не сомневался, что весь ход капиталистического развития в сельском хозяйстве разных стран, и в том числе России, в общем и целом подтверждает точку зрения К. Маркса и, следовательно, ошибочность взглядов неонароднических теоретиков по данному вопросу. В статьях начала XX в. он продолжил рассмотрение спорных с неонародниками проблем (о трудовом крестьянском хозяйстве - его буржуазности или небуржуазности, о «темных и светлых сторонах капитализма»), которые также касались правильности / неправильности идей К. Маркса применительно к сельскому хозяйству. В статье «Революционный авантюризм» анализировалось следующее утверждение эсеров: «Уже и теперь земля перетекает от капитала к труду - надо, чтобы этот процесс был завершен государством»1395. Здесь он видел две ошибки авторов. Во- первых, они апеллируют к «классовому» государству в деле обеспечения поддержки всему крестьянству. Во-вторых, в данном случае государство, откликнувшись на их просьбу, поддержит именно сельскую буржуазию (чего эсеры не хотят). Дело в том, что эсеры называют процессом перехода земель «от капитала к труду» (покупку и аренду земли крестьянами) переход земель от «крепостников-помещиков к сельской буржуазии, не давая себе труда, - отмечал В.И. Ленин, - объяснить, что от 6 до 9 десятых всей купчей крестьянской земли и от 5 до 8 десятых аренды сосредоточивается в руках одной пятой доли дворов, т. е. у небольшого меньшинства зажиточных» (выделено В. Л. - Т. К.)1396. Здесь проявилось характерное для эсеров, по Ленину, непонимание того, что мелкое крестьянское хозяйство в условиях капитализма неизбежно становится буржуазным (мелкобуржуазным), что и утверждается в теории К. Маркса1397. Спустя два месяца В.И. Ленин вновь вернулся к этому вопросу. Он напоминал, что согласно марксизму, для того чтобы помочь разоряемому и угнетаемому крестьянству, надо отказаться от иллюзий и «прямо взглянуть на действительность, разрушающую туманные мечты о трудовом хозяйстве (или “народном производстве”) и показывающую нам мелкобуржуазный уклад крестьянского хозяйства. И у нас, как и везде, настаивал он, развитие и упрочение мелкого трудового хозяйства возможно лишь путем превращения его в мелкобуржуазное хозяйство» (выделено В. Л. - Т. К.)1398. Это превращение действительно происходит, и жизнь демонстрирует реальную тенденцию превращения трудового крестьянина в мелкого предпринимателя, с множеством переходных ступеней между ним и сельским пролетариатом. Именно в этом была суть спора, отмечал В.И. Ленин, возникшего еще между русским марксизмом и «старым русским социализмом» (народничеством. - Т. К.). Неонародники, по Ленину, в свою очередь от полемики «пытались уклониться, а когда делать это стало нельзя, стали повторять старую народническую теорию “трудового хозяйства”». Здесь В.И. Ленин имел в виду известное заявление эсеров, что они разделяют хозяйства по источнику доходов, т. е. за основу берут отношения распределения, а не производства1399. Вместе с тем для В.И. Ленина становилось очевидным постепенное сближение идей неонародничества с марксизмом. «Весь основной ход идей, - писал он в статье 1905 г., - весь остов программы свидетельствует о победе марксизма над народничеством. Это последнее все еще живет (при помощи впрыскиваний ревизионизма самой последней моды), но лишь в виде частичных исправлений марксизма»1400. К таким поправкам он и относил теорию благоприятного или неблагоприятного соотношения между «положительными и отрицательными сторонами капитализма», из которой, в свою очередь, следовало положение о том, что в «земледелии и в целых странах» это соотношение становится все менее благоприятным. Данную теорию В.И. Ленин считал частичным возвратом (новой его формой) к старой народнической теории об особом пути развития России, когда «отсталость России вообще и русского земледелия в особенности выступала уже не как отсталость капитализма, а как самобытность, оправдывающая отсталые теории» (выделено В. Л. - Т. К.)1401. Отсюда видно, что оценка В.И. Лениным тенденций развития сельского хозяйства как капиталистических не изменилась со времени его первых крупных работ на экономические темы; остался он ей верен и позже1402. Таким образом, по экономическим теориям, обосновывающим преходящий характер капитализма, которые критиковались главным образом российскими либералами, социал-демократы смогли представить серьезную контраргументацию в их защиту. Однако экономические проблемы столь сложны, что до сих пор не стихают дискуссии, в том числе и по ряду проблем, обсуждавшихся в рассматриваемый нами период. Если же проследить эволюцию отношения современных марксистов к экономическим теориям К. Маркса, то напрашивается вывод, что происходит постепенное признание правоты позиции российских либералов из бывших марксистов начала XX в. и, отчасти, неонародников. Речь идет не о совпадении взглядов по конкретным экономическим проблемам, а о согласии с незаконченным характером, а потому и спорностью выводов отдельных экономических теорий К. Маркса. Мнения серьезных исследователей марксизма позволяют, на наш взгляд, это утверждать. Так А.Ю. Чепуренко в монографии «Идейная борьба вокруг “Капитала” сегодня» (М., 1988), проанализировав западную немарксистскую и неомарксистскую литературу (Л. Борткевич, П. Сраффа, П. Суизи, Ф. Сетон, Н. Окишио, М. Моришина, Дж. Элстер, И. Стидмен, Дж. Ходжсон, К. Уно), посвященную методу «Капитала» и в целом оценив негативно выводы авторов как попытку «обогатить марксизм, сведя его “составные части” к первоисточникам», когда вольно или невольно «отметается весь путь, пройденный Марксом в ходе критического пересмотра взглядов его великих предшественников», вместе с тем заявил, что «марксистско-ленинская политическая экономия сможет окончательно развеять заблуждения относительно теоретического значения “Капитала”... лишь отрешившись от убеждения, что все аспекты трудовой теории стоимости были до конца разработаны Марксом»1403. В 1990-е годы мнения, созвучные позиции А.Ю. Чепуренко, высказывались такими известными теоретиками, как В.А. Волконский1404, Г.К. Широков1405, А.И. Колганов1406. Видимо, прав был известный французский философ и социолог Р. Арон, что современным марксистам следует не только на «Капитал» К. Маркса ссылаться, но и написать «Капитал» XX века. Отчасти это мнение совпадает с критическими замечаниями в адрес российских марксистов-либералов начала XX в. Можно считать такой работой монографию А.В. Бузгалина и А.И. Колганова «Глобальный капитал» (М.: УРСС, 2004). Принятие российскими социал-демократами материалистического объяснения истории и экономических теорий марксизма логически обусловливало принятие и его социологической концепции: учений о классовой борьбе, революции и диктатуре пролетариата. Ведущие теоретики социал- демократии по этим вопросам выступали в целом консолидированно и задачей свой считали прежде всего защиту марксизма от его и противников (либералов), и «сторонников» (неонародников). Поскольку это предполагало научно аргументированную позицию, постольку происходило более глубокое уяснение идей К. Маркса и Ф. Энгельса, что, в свою очередь, вело к разработке собственных их интерпретаций применительно к новым историческим реалиям, т. е. развитию марксизма (это в равной мере относится как к «ортодоксу» В.И. Ленину, так и к «критическому марксисту» А.А. Богданову). Начнем с выяснения содержания понятий «класс», «классовая борьба». Г.В. Плеханов строго научного определения понятия «класса» не приводил и лишь вскользь упоминал истоки его происхождения, но подробно описывал процесс развития «класса в себе» в «класс для себя» в ходе борьбы, неизбежно ведущей к революции, еще в своей первой крупной марксистской работе 1884 г. (и не изменял своей позиции в дальнейшем). В частности, он утверждал, что история «...показывает, что всегда и везде, где процесс экономического развития вызывал расчленение общества на классы, противоречие интересов этих классов неизбежно приводило их к борьбе за политическое господство» (выделено мною. - Т. К.) (он напоминал о борьбе воинов и жрецов в государствах древнего Востока, в античном мире - аристократии и демоса, в средние века - «горожане борются за “политическое превосходство в пределах своих коммун”, наконец, современный рабочий класс ведет политическую борьбу с буржуазией»)1407. По его мнению, уже можно говорить, что «...буржуазия близится к окончанию своей исторической роли и пролетариат становится единственным представителем прогрессивных стремлений в обществе [и] ...выступает на поприще политической борьбы, и, чем сознательнее относится он к своим экономическим (выделено мною. - Т. К.) задачам, тем решительнее выделяется он в особую политическую партию»1408. Далее он переходил к анализу процесса развития классового сознания до уровня, на котором возможна политическая классовая борьба. Поначалу у «индивидуумов, составляющих угнетенный класс», отмечал он, отсутствует классовое сознание, в их борьбе против отдельных угнетателей «нет никакой руководящей идеи». «Угнетенный класс, указывал Г.В. Плеханов, - еще не существует для себя; он будет со временем передовым классом общества, но он еще не становится им» (выделено Г. П. - Т. К.). На этой стадии развития класса его представители уже начинают осознавать себя классом, но «...пружины и двигатели общественного механизма в его целом остаются еще скрытыми от их умственных взоров»1409. Класс эксплуататоров еще представляется им, разъяснял он, простой «совокупностью» отдельных предпринимателей, не связанных между собою «политической организацией», т. е. они еще не понимают связи между «обществом» и «государством». «Угнетенный класс, - полагал Г.В. Плеханов, - относится к ним (представителям власти. - Т. К.) с полным доверием и приходит в большое удивление, когда обращенные к ним его просьбы о помощи остаются без ответа»1410. Интересно, что английских рабочих (того времени) Г.В. Плеханов относил к этой фазе развития классового сознания, указывая на активную экономическую борьбу рабочих одновременно с членством в той или другой буржуазной политической партии. Но процесс роста классового сознания в ходе борьбы за удовлетворение своих нужд, продолжал Г.В. Плеханов, постепенно выводит класс на «следующую и последнюю ступень развития», когда он «всесторонне выясняет себе свое положение, понимает, какая связь существует между обществом и государством: «Он знает, - писал он, - что государство есть крепость, служащая оплотом и защитой его притеснителям, крепость, которою можно и должно овладеть, которую можно и должно перестроить в интересах своей собственной защиты, но невозможно обойти, полагаясь на ее нейтралитет. Рассчитывая лишь на самих себя, угнетенные начинают понимать, - приводил он слова Ф. Ланге (немецкого философа), - что “политическая самопомощь... есть важнейшая из всех видов социальной самопомощи”. Они стремятся тогда к политическому господству, чтобы помочь себе путем изменения существующих социальных отношений и приспособления общественного строя к условиям своего собственного развития и благосостояния» (выделено Г. П. - Т. К.)1411. На практике «путь к господству» для рабочего класса, по Плеханову, будет долговременной борьбой сначала лишь за уступки, реформы, позволяющие удовлетворить самые насущные требования рабочих и хоть немного расширить сферу их влияния на общественную жизнь страны. Только пройдя суровую школу борьбы «за отдельные клочки неприятельской территории, - подчеркивал Г.В. Плеханов, - угнетенный класс приобретает настойчивость, смелость и развитие, необходимые для решительной битвы. Но, раз приобретя эти качества, он может смотреть на своих противников, как на класс, окончательно осужденный историей; он может уже не сомневаться в своей победе. Так называемая революция есть только последний акт в длинной драме революционной классовой борьбы (выделено мною. - Т. К.), которая становится сознательной лишь постольку, поскольку она делается борьбою политической» (выделено Г. П. - Т. К.)1412. Что можно узнать из данного описания? Во-первых, то, что класс проходит длительный путь, прежде чем становится способным к революции. Причем критерием перехода из состояния «класса в себе» в «класс для себя» является понимание им «пружин и двигателей общественного механизма», связи между «обществом» и «государством», классового характера государства и, на этом фоне, понимание особенностей своего места и роли в социальной иерархии. Достигнуть такой ясности должен класс, а не отдельные его представители: но, разумеется, понятно, что не все до единого представители класса1413. Но даже развитие класса до такой стадии еще не означает возможности сразу вести политическую борьбу. На этой стадии лишь начинается более осознанная борьба за экономические, социальные реформы, уступки, но уже с учетом политических целей. И только эта борьба разовьет сознание класса до понимания необходимости овладения властью для вполне понятных целей и одновременно подготовит его к роли господствующего класса. Только тогда можно говорить о возможности успешной революции. Во-вторых, критерием достижения такой (революционной) зрелости Г.В. Плеханов считал способность класса (опять же, повторим, класса, а не отдельных его представителей и не его авангарда - партии) вести сознательную борьбу, что, по Плеханову, является синонимом борьбы политической. Эти критерии важны тем, что подчеркивают неправильность считать любую борьбу политической (что в терминологии К. Маркса называется борьбой классовой: «классовая борьба есть борьба политическая»), а значит должны указывать на понимание Г.В. Плехановым неверности утверждения классиков, что вся история представляет собой борьбу классов. Возникает вопрос, почему же и в этой работе, и в той, на которую ссылался В.М. Чернов (1898-1899 г.), и позже Г.В. Плеханов так писал. Причем он писал и то (что вызвало справедливую, на наш взгляд, критику В.М. Чернова), что для «возникновения классового антагонизма достаточно простого различия интересов... а иногда для возникновения классовой борьбы не нужно и имущественного неравенства, а достаточно различия местных интересов, как это хорошо видно из... истории Афин с ее борьбой между диакриями, пара- лиями и педиеями» (выделено Г. В. - Т. К.)1414. Здесь Г.В. Плеханов отступал от собственных утверждений и допускал то, что В.М. Чернов назвал «универсализацией» классовой борьбы, причем без всякой пользы для защищаемой Г.В. Плехановым точки зрения К. Маркса и Ф. Энгельса. На наш взгляд, это можно объяснить следующим образом: говоря о борьбе жрецов с воинами и т. д., К. Маркс и Г.В. Плеханов, и В.И. Ленин, следовавшие за ним, имели в виду борьбу социальных групп угнетенных, а такая борьба действительно характерна для истории человечества. Т. е. термин «класс» употреблялся не в строго социологическом значении. Но здесь нет большой ошибки (в смысле - принципиальной невозможности такого использования термина). Мы можем сослаться на точку зрения современных ученых, по которой сословия рассматриваются как «раннеклассовые» образования1415. Г.В. Плеханов, думается, поспешно выступил в защиту классиков марксизма, не особо вдумавшись в проблему. В-третьих, Г.В. Плеханов однозначно высказался в том смысле, что революция «есть только последний акт в длинной драме революционной классовой борьбы», что, на наш взгляд, допускает только одно толкование: для революции должны сложиться все необходимые предпосылки, одна из важнейших - зрелость рабочего класса (во всех смыслах - от социокультурной до политической, Г.В. Плеханов писал о борьбе рабочих еще до революции за «расширение сферы их влияния на общественную жизнь страны»); иначе говоря, Г.В. Плеханов помнил о проблеме человека в теории К. Маркса и Ф. Энгельса, причем понимал ее не только в плане необходимости освобождения человека, но и в том плане, что социализм требует другой иерархии личностных качеств, нежели капитализм. Это необходимо отметить, потому что именно по данному вопросу в начале XX в., в ходе и после революции 1905-1907 гг. начнутся споры о перспективе социалистической революции в России, которых (споров), казалось бы, не должно было быть, так как научный критерий для определения степени революционной зрелости рабочего класса (любой страны) был подробно разъяснен Г.В. Плехановым в анализируемой нами работе. Кроме того, Г.В. Плеханов предвосхитил критику в адрес теории классовой борьбы К. Маркса со стороны П.Б. Струве (в 1899 г.) в том пункте, где П.Б. Струве говорил о логической невозможности одновременно в пролетариате видеть нищающий класс и субъекта социалистической революции. Г.В. Плеханов попытаться справиться с этим затруднением следующим образом. Он не сомневался, что «доля рабочего класса в национальном продукте постоянно уменьшается», но при этом утверждал: «...отсюда еще вовсе не следует, что в настоящее время экономические условия менее благоприятны для политического движения рабочего класса, чем были они в XIV веке (когда буржуазия становилась революционным классом. - Т. К). ...Сила зарождающейся буржуазии заключалась не столько в ее богатстве, сколько в том общественно-экономическом прогрессе, носителем которого она некогда являлась. Не увеличение ее дохода (в смысле - стремление к этому. - Т. К.) толкнуло ее на путь революционной борьбы и обеспечило возрастание ее политического влияния, а противоречие между вызванными ею к жизни производительными силами и теми условиями, в которых совершались производство и обмен продуктов в феодальном обществе. Сделавшись представительницей прогрессивных требований в этом обществе, она собрала под свое знамя все его недовольные элементы и повела их на борьбу против режима, ненавистного огромному большинству народа» (выделено мною. - Т. К.)1416. Отсюда логика требовала ответа на вопрос: удовлетворяет ли пролетариат этим требованиям? Однако мысль Г.В. Плеханова ушла в сторону и потому ответ получился нечетким. Сначала он рассмотрел вопросы о богатстве буржуазии и численности пролетариата и заявил, что не деньги, а неразвитое состояние рабочего класса обеспечило ей руководящую роль в том освободительном движении. «Ее богатство, ее и тогда уже относительно высокое общественное положение были, конечно, необходимы для исполнения этой роли»1417. Богатство, по мнению Г.В. Плеханова, помогло буржуазии завоевать влияние в «низших слоях» населения, поскольку она не могла без них обойтись в силу своей малочисленности. Но пролетариату богатство не нужно, потому что, во-первых, он - самый «низший класс» и ему некого привлекать на свою сторону таким способом и, во-вторых, потому что он - «...самый многочисленный слой этого общества, потому что вместе с другими слоями трудящегося населения он всегда был именно тою средою, вмешательство которой решало политические споры. Г оворим - самый многочисленный класс, - разъяснял он, - потому что, - цитировал он К. Родбертуса, - все “прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности, пролетариат же именно ею и создается”» (выделено Г. П. - Т. К.)1418. Вслед за этими рассуждениями следовал вывод в форме вопроса: «Можно ли сомневаться, что пролетариат, оказавшийся некогда достаточно сильным, чтобы разрушить феодальный абсолютизм под руководством буржуазии, будет со временем достаточно силен, чтобы сломить политическое господство буржуазии по своей собственной инициативе? Буржуазия могла победить феодализм лишь благодаря своему богатству, - говорил Г.В. Плеханов, забыв, что выше он утверждал несколько иное, - пролетариат победит буржуазию именно потому, что его удел — “нищета” — становится уделом все большей и большей части современного общества» (выделено мною. - Т. К. )1419. И вот затем он подходил к интересующему нас моменту - является ли пролетариат «носителем прогресса», как некогда буржуазия? Г.В. Плеханов, отметив, что богатство в истории развития буржуазии сыграло и другую роль (кроме вышеназванной) - оно «дало ей знание, сделало ее самым передовым и образованным слоем тогдашнего общества», ставил этот вопрос: «Может ли пролетариат приобрести это знание, может ли он быть одновременно и самым бедным, и самым развитым из всех общественных классов? Политическое господство, - справедливо подчеркивал он, - невозможно для него вне этого условия, потому что без знания - нет силы!» (выделено мною. - Т. К. )1420. На этот вопрос у Г.В. Плеханова был ответ. Политическое образование пролетариата начала сама буржуазия, готовя его себе в революционные помощники. Она же расшатала его религиозные верования и расширила его правовые воззрения. Теперь на очереди экономический вопрос, но, похоже, что буржуазия не собирается просвещать пролетариат в области политической экономии. Ему придется обойтись своими силами, и этих сил, не сомневался Г.В. Плеханов, у него хватит, потому что положения научного социализма, отмечал он, «...являются обобщением тех самых явлений, с которыми мы все так или иначе сталкиваемся в своей ежедневной жизни, объяснением тех самых законов, которыми определяется наше участие в производстве, обмене или просто в распределении продуктов»1421. Кто ответит на этот вопрос утвердительно, полагал Г.В. Плеханов, тот согласится, что рабочий класс «...имеет много шансов для правильного понимания «самых абстрактных законов общественной экономии... А раз усвоены основные положения общественной экономии, понимание научного социализма не представляет уже трудности: рабочий и здесь будет следовать лишь указаниям практического опыта... Мы видим, стало быть, - настаивал Г.В. Плеханов, - что пролетариат не нуждается в материальном богатстве, чтобы развиться до понимания условий своего освобождения. Его нищета, обусловленная не бедностью и дикостью общества, а недостатками общественной организации, — такая нищета не только не затрудняет, а облегчает понимание этих условий... Капитализм расширяет миросозерцание рабочего... он толкает его на борьбу и в то же время обеспечивает победу, увеличивая его численный состав и предоставляя в его распоряжение экономическую возможность организации царства труда» (выделено Г. П. - Т. К.)1422. Кроме того, Г.В. Плеханов указал на другие «общественные явления, которые также увеличивают вероятность политической победы пролетариата» (выделено Г. П. - Т. К.)1423. В частности, на переход в его ряды «по мере развития крупной промышленности целых слоев господствующего класса...», что имеет воспитательное значение и такое же значение имеет факт перехода на сторону рабочего класса части буржуазии, «...именно, - цитировал он “Манифест Коммунистической партии”, - буржуа-идеологов, которые возвысились до теоретического понимания всего хода исторического движения»1424, т. е. речь здесь шла о просветительской роли интеллигенции. Несмотря на формулирование целого ряда верных положений, Г.В. Плеханов, по нашему мнению, не дал однозначного, исчерпывающего ответа на ключевой для теории классовой борьбы вопрос: является ли пролетариат носителем «общественно-экономического прогресса» на данном этапе общественного развития? Ведь ему же принадлежат слова, что не бедность толкала буржуазию на революцию, а именно невозможность в прежних условиях реализовать свой творческий потенциал. Применительно же к пролетариату Г.В. Плеханов говорил о знаниях, позволяющих понять свое угнетенное положение и прийти к выводу о необходимости его изменения. Но это не то же, что стремление творчески (во всех смыслах) реализоваться. Для В.И. Ленина было характерным такое же понимание вопроса и в гораздо более позднее время. В 1915 г. он писал: «Вполне мыслимо, что рабочие какой-нибудь определенной страны свергнут буржуазию до осуществления хотя бы одного коренного демократического преобразования полностью. Но совершенно немыслимо, чтобы пролетариат как исторический класс мог победить буржуазию, если он не будет подготовлен к этому воспитанием в духе самого последовательного и революционно-решительного демократизма» (выделено мною. - Т. К )1425. Таким образом вопрос: кто может быть субъектом социалистической революции и не только революции, но и (что важнее) социалистических преобразований, - остался непроясненным (приведенное нами высказывание В.И. Ленина 1915 г., на наш взгляд, это демонстрирует). Кроме того, по нашему мнению, осталась в стороне и проблема, здесь невольно обозначившаяся, но не замеченная Г.В. Плехановым, проблема, на которую указывал Л.Э. Шишко, - возможность для пролетариата в рамках существующего строя добиваться улучшения своего положения, вовсе не испытывая потребности в революционной борьбе. Представляется, что внимание на них не было сфокусировано потому, что не вызывала ни малейшего сомнения сама концепция классовой борьбы в целом, на фоне роста рядов рабочего движения она воспринималась как стройное, целостное и адекватное действительности учение. Эти вопросы всплыли в 1899 г., когда вышла из печати брошюра П.Б. Струве «Марксовская теория социального развития», а потом сто лет спустя, уже в наши дни. До этого времени социал- демократы не допускали сомнений, что именно пролетариат - ведущий класс социалистического будущего. В рассматриваемом труде Г.В. Плеханов остановился и на идее диктатуры пролетариата. Он специально еще раз оговаривался относительно того, что «захват власти революционной партией... представляет собою последний и притом совершенно неизбежный вывод из той политической борьбы, которую на известной ступени общественного развития должен начать всякий класс, стремящийся к своему освобождению»1426. Речь шла о диктатуре класса и класса зрелого. Само «понимание» задач, стоящих перед ним («не только разрушение политического господства непроизводительных классов общества, но и устранение... анархии производства, сознательная организация всех функций социально-экономической жизни»), писал Г.В. Плеханов, предполагает «развитой рабочий класс, обладающий политическим опытом и воспитанием, освободившийся от буржуазных предрассудков и умеющий самостоятельно обсуждать свое положение»1427. Как видим, здесь тоже ничего прямо не говорится о функциях носителя прогресса, хотя, конечно, можно развернуть эти фразы в характеристику и творческих потенций рабочего класса. Но, во всяком случае, Г.В. Плеханов понимал диктатуру пролетариата не как власть, опирающуюся только на силу. Он писал: «Но такой (развитой. - Т. К.) пролетариат не позволит захватить власть даже самым искренним своим благожелателям» (выделено Г. П. - Т. К.)1428. Под благожелателями имелась в виду «группа рево- люционеров-разночинцев», или партия: «Одна мысль о том, что социальный вопрос может быть на практике решен кем-либо, помимо самих рабочих, указывает на полное непонимание этого вопроса», - подчеркивал Г.В. Плеханов1429. Нам пришлось остановиться столь подробно на анализе данной работы, потому что в ней были изложены основные вопросы социологической концепции марксизма (кроме определения класса), в варианте, с которым были согласны социал-демократы. В.И. Ленин сравнивал ее значение для русской социал-демократии со значением «Манифеста Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса для «всемирного социализма»1430. Недостающее звено в трактовке теории классовой борьбы - характеристика понятия «класса» - была предложена В.И. Лениным в 1895 г. в формулировке, которая в дальнейшем лишь уточнялась, но принципиально не менялась и была принята в социал-демократии. Теорией К. Маркса, писал он, «...действия “живых личностей” в пределах каждой ...общественно-экономической формации ...были обобщены и сведены к действиям групп личностей, различавшихся между собой по роли, которую они играли в системе производственных отношений, по условиям производства и, следовательно, по условиям их жизненной обстановки, по тем интересам, которые определялись этой обстановкой (выделено мною. - Т. К.), - одним словом, к действиям классов (выделено В. Л. - Т. К.), борьба которых определяла развитие общества»1431. Данное определение, как и последующие, показывает, что В.И. Ленин вполне учитывал указания К. Маркса и Ф. Энгельса о взаимовлиянии отношений производства и отношений распределения при все же производном характере последних, о чем он писал в 1897 г.1432 Ряд аспектов этой проблемы рассматривается в статье современных ее исследователей А. Здравомыслова и В. Кузьминова1433. Исходя из таких представлений, В.И. Ленин и позже критиковал предложения неонародников в определении понятия «класс» исходить из источника доходов и на этой основе реконструировать понятие «рабочий класс», к которому неонароднические теоретики относили индустриальный пролетариат, трудовое крестьянство и трудовую интеллигенцию. «Искать основного отличительного признака различных общественных классов в источнике дохода - значит, - полагал В.И. Ленин, - выдвигать на первое место отношения распределения, которые на самом деле суть результат отношений производства» и напоминал известные выводы на этот счет К. Маркса и Ф. Энгельса и их оценку социалистов, выдвигавших отношения распределения на первый план, как «вульгарных социалистов». Основной признак различия между классами, повторял он, «их место в общественном производстве, а следовательно, их отношение к средствам производства. Присвоение той или другой части общественных средств производства и обращение их на частное хозяйство, на хозяйство для продажи продукта — вот основное отличие одного класса современного общества (буржуазии) от пролетариата, который лишен средств производства и продает свою рабочую силу»1434. Подчеркнутый нами текст и анализировал В.М. Чернов в своей работе «К теории классовой борьбы», правда, опустив первую часть определения. Учитывая все, обоими оппонентами сказанное, мы считаем, что вопрос разрешился в русле итогового, сформулированного Ф. Энгельсом (цитированном нами ранее) в «Анти-Дюринге» тезиса о настолько тесной взаимозависимости отношений производства и распределения, что в строгом смысле слова их разделить невозможно; но при всем при том, базовой роли отношений производства. Далее В.И. Ленин рассматривал категорию «труд», которая в концепции неонародничества служила также определяющим моментом в характеристике процесса классообразования. По его мнению, «определенной политико-экономической категорией является не труд, и лишь общественная форма труда, общественное устройство труда, или иначе: отношения между людьми по участию их в общественном труде» (выделено мною. - Т. К.)1435. Опять же В.И. Ленин видел здесь у неонародников ошибку, проявляющуюся в смешении исторически определенных форм эксплуатации с эксплуатацией вообще. Сравнивая взгляды неонародников с позицией последователя П.-Ж. Прудона немецкого публициста А. Мюльбергера, он писал: «Наши Мюльбергеры точно так же не способны выделить основных и производных форм эксплуатации, ограничиваясь декламацией по поводу “эксплуатации” вообще. [Они] точно так же не понимают, что именно эксплуатация наемного труда является базисом всего современного грабительского строя, именно она вызывает деление общества на непримиримо-противоположные классы и только с точки зрения этой (выделено В. Л. - Т. К.) классовой борьбы можно последовательно оценить все остальные проявления эксплуатации, не впадая в расплывчатость и беспринципность» (выделено мною. - Т. К )1436. Для разъяснения этого принципиально важного в теории классовой борьбы положения В.И. Ленин не жалел конкретных примеров. «Во-первых, - отмечал он, трудится и эксплуатируется везде, всегда и повсюду громадное большинство мелкой буржуазии. Почему бы иначе, - напоминал он позицию марксистов, - и относить ее к переходным и промежуточным слоям? Во-вторых, совершенно так же, как крестьяне в обществе товарного хозяйства, трудятся и эксплуатируются мелкие ремесленники и торговцы. Не хотят ли, - иронизировал В.И. Ленин, - наши соц.-рев. создать также “категорию” “трудового” торгово-промышленного населения вместо “узкой” категории пролетариата? В-третьих, пусть попробуют соц.-рев., чтобы понять значение столь нелюбимой ими “догмы” (выделено мною. - Т. К.), представить себе подгородного крестьянина, который, не нанимая рабочих, живет своим трудом и продажей всяких земледельческих продуктов. Смеем надеяться, - подчеркивал В.И. Ленин, - что отрицать принадлежность такого крестьянина к мелкой буржуазии и невозможность “объединить” его в один класс (заметьте, речь идет именно о классе, а не о партии) с наемным рабочим не решатся даже ярые народники. А есть ли какая-нибудь принципиальная разница, - спрашивал он, уверенный в отрицательном ответе, - в положении подгородного торгаша-земледельца и всякого мелкого земледельца в обществе развивающегося товарного хозяйства?» (выделено мною. - Т. К), (выделено везде В. Л., кроме оговоренных случаев. - Т. К.)1437. Чтобы показать, что заблуждения неонародников в данном вопросе являются рецидивом классического народничества, а не случайностью, В.И. Ленин приводил показательное, с его точки зрения, утверждение эсеров: «“Как будто бы здесь все дело в размерах одной и той же хозяйственной категории” (крупный и мелкий буржуа. - В. Л.), а “не в принципиальном различии” (слушайте!) “двух категорий: трудового и буржуазно-капиталистического хозяйства”!»1438. Для В.И. Ленина более наглядного подтверждения проявления здесь идей В.П. Воронцова (известного теоретика народничества, выступавшего в печати под псевдонимом В.В.) о противоположности крестьянского «трудового хозяйства» и буржуазного хозяйства просто не существовало. Тезис, что «...именно эксплуатация наемного труда является базисом всего современного... строя, ...вызывает деление общества на непримиримо-противоположные классы...» (выделено мною. - Т. К.), являлся основой и вывода о том, что именно пролетариат - самый революционный класс современности (споры шли лишь о степени зрелости этого класса и условиях, способствующих его развитию), причем это воспринималось в качестве «несомненной истины». Мы видели, что эту точку зрения отстаивал Г.В. Плеханов, то же утверждал и В.И. Ленин, говоря, что «весь современный социализм, начиная с “Коммунистического Манифеста”, покоится на той несомненной истине, что единственным действительно революционным классом капиталистического общества является пролетариат. Остальные классы могут быть и бывают революционны лишь отчасти и лишь при известных условиях» (выделено В. Л. - Т. К.)1439. Следует заметить, что в этой формулировке оставлялось место для союзников пролетариата, причем В.И. Ленин подчеркивал (в «Проекте программы нашей партии», 1899 г.), что прогрессивность пролетариата заключается в том, что на этом этапе он отражает потребности развития не только себя как класса, а общества в целом. Этот тезис содержит в себе также указание и на возможность несовпадения интересов пролетариата и общественного развития в какие-то периоды. И В.И. Ленин это осознавал, и в таком случае приоритет несомненно должен принадлежать интересам не класса, а общества, потому что, «...с точки зрения основных идей марксизма, - писал он, - интересы общественного развития выше интересов пролетариата, — интересы всего рабочего движения в его целом выше интересов отдельного слоя рабочих или отдельных моментов движения» (выделено мною. - Т. К.)1440. То же утверждал Г.В. Плеханов в 1909 г., отстаивая тезис о пролетариате - ведущем классе капиталистического общества: «...интерес данного класса может в данный период исторического развития данного общества совпадать с общественными интересами»1441. Мы можем сказать, что В.И. Ленин в принципе понимал, что неправильно абсолютизировать интересы какого-либо одного класса, но, как показала жизнь, не мог удержаться на этой точке зрения в дальнейшем. Хотя, впрочем, можно объяснить его жесткую позицию к интересам непролетарских слоев населения именно тем, что он считал пролетариат выразителем нужд общественного прогресса. Вернемся к ленинскому пониманию корней ошибок неонародничества. Против идеи К. Маркса 0 пролетариате как единственном революционном классе современного общества социалисты- революционеры, как известно, выдвигали «троицу»: интеллигенцию, пролетариат и крестьянство, обнаруживая тем самым, по словам В.И. Ленина, «безнадежную путаницу понятий». Учитывая все вышесказанное Г.В. Плехановым и В.И. Лениным о критериях в определении классов, нетрудно догадаться об аргументации против предложения эсеров. Противополагать интеллигенцию пролетариату и крестьянству - значит, указывал В.И. Ленин, понимать под ней «...известный социальный слой, группу лиц, занимающих такую же определенную социальную позицию, как определенна позиция наемных рабочих и крестьян. Но в качестве такового слоя, - констатировал он, - русская интеллигенция является именно буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенцией»1442. Здесь интеллигенция бралась как строго научно определяемая социальная группа, в значении, которое Р.В. Иванов-Разумник называл «социологическим». «Если же вы говорите о тех интеллигентах, - продолжал В.И. Ленин, - которые еще не заняли никакой определенной социальной позиции или уже выбиты жизнью со своей нормальной позиции и переходят на сторону пролетариата, - то тогда совершенно нелепо противопоставлять эту интеллигенцию пролетариату. Как и всякий другой класс современного общества, - настаивал он, - пролетариат не только вырабатывает свою собственную интеллигенцию, но и берет себе также сторонников из числа всех и всяких образованных людей» (выделено мною. - Т. К. )1443. Близка к ленинской и точка зрения А.Н. Потресова. Так, характеризуя состояние российского рабочего движения рубежа 1880-1890 годов, он отмечал, что «...еще нужно много работы (для социал-демократов. - Т. К.), чтобы создалась сколько-нибудь заметная и влиятельная интеллигенция этого класса» (выделено мною. - Т. К.)1444. Говоря же о «разночинной интеллигенции» (иначе он именовал ее «русской разновидностью интеллигентного пролетариата»), он называл ее «своеобразной формацией, без определенных очертаний (выделено А. П. - Т. К.), незаметными переходами в целом ряде профессий связанную с буржуазной интеллигенцией»1445. Развивая эту мысль, он указывал: «Интеллигенция пролетарского типа неуловимыми переходами сливается с интеллигенцией буржуазно-окрашенной... Их сближает общая доля подневольного существования, неудовлетворенность элементарнейших демократических стремлений. Их сближает - и это важно отметить - сознание собственной слабости и необходимость опереться на массы. Если левый фланг интеллигенции тяготеет к массам во имя широких социалистических перспектив, то правый во имя ближайших конституционных требований»1446. Но в центре дискуссий стоял вопрос все же не об интеллигенции в «социологическом» смысле слова, а об интеллигенции в специфическом русском значении термина - «совести нации», т. е. группы людей, движимых этическими мотивами. Неонародники (и отчасти либералы) указывали на факты, что такая интеллигенция во все времена (с момента появления) является помощницей прогрессивных общественных сил и в этом смысле может рассматриваться как «самостоятельная историческая сила» (Л.Э. Шишко). В условиях же незрелости потенциально ведущего класса интеллигенция (этическая группа) может способствовать его ускоренному созреванию в том числе и формулированием исторических социальных идеалов. Именно отсюда шло стремление неонародников закрепить за интеллигенцией статус составной части «народа» или «рабочего класса». При этом, напомним, ими не отрицалось и наличие интеллигенции у каждого класса, а ранее сословия1447. В свою очередь, социал-демократы, как следует из вышеприведенных разъяснений В.И. Ленина и А.Н. Потресова, видели «интеллигенцию вообще» «суммой таких разногрупповых “интеллигенций”» или «своеобразной формацией без определенных очертаний». То же мнение об интеллигенции как социальной группе высказывали и А.А. Богданов1448 и Л. Мартов, т. е. что «она дробится, защищая интересы тех классов, к которым склоняется»1449. Другими словами, социал-демократы считали неправильным придавать интеллигенции в русском смысле слова статус социальной группы, не отрицая при этом наличия отечественной традиции, когда интеллигенты, движимые нравственными мотивами, играют роль выразителей интересов «уг нетенных и обездоленных». Кроме того, все видные теоретики социал-демократии признавали важное социальное значение деятельности интеллигенции. Можно согласиться с С.Э. Крапивенским, что проблема интеллигенции виделась так: «Роль народных масс первична, а роль интеллигенции вторична, причем эта вторичность далеко не всегда равнозначна второстепенности: под руководством революционной интеллигенции толпа окончательно превращается в революционный народ. В то же время В.И. Ленин подчеркивал, что сложный механизм формирования революционной психологии масс не сводится только к воздействию интеллигенции, он включает в себя прежде всего самовоспитание масс на собственном социальном опыте» (выделено С. К. - Т. К.)1450. Однако следует помнить, что здесь под интеллигенцией понималась пролетарская интеллигенция не столько по происхождению, сколько по убеждениям. Марксисты были уверены, что со временем в рабочем классе сформируются свои (по социальному происхождению) интеллигенты, иначе (на этом особо настаивал А.А. Богданов) ни о какой «исторической миссии» пролетариата говорить не приходится. На наш взгляд, эти дискуссии давали самим социал-демократам возможность прояснить собственные представления о критериях зрелости рабочего класса, что было необходимо для определения момента его готовности к революции и (что важнее) к социалистическим преобразованиям. И можно сказать, что в полной мере осознавал всю важность данного аспекта теории революции - достижения революционным классом высокой степени культурной самостоятельности - лишь А.А. Богданов. Остальные социал-демократы, даже Г.А. Плеханов, целью в этом споре видели отстаивание прав пролетариата считаться самым прогрессивным, самым революционным классом эпохи. Что же касается вопросов социально-классовой структуры, социал-демократы, на наш взгляд, стояли на более правильных позициях, т. е. были правы с формальной точки зрения, однако просмотрели (в смысле - не заметили) важность того аспекта проблем социализма, на который им в такой своеобразной форме (интеллигенция как этическая категория) указывали неонародники прежде всего. Кстати сказать, сохранение отечественной традиции, «...предписывающей интеллигенту болеть болями своей страны и думать о судьбах страны и народа, быть в оппозиции к власти, противостоять пошлости, примитивизму, мещанству, торгашеской психологии и идеологии», считает важной составляющей борьбы за социализм и сегодня известный социолог А.Н. Тарасов1451, выражая не только свою точку зрения. О крестьянстве как социалистическом классе. В.И. Ленин, формулируя общую позицию российской социал-демократии, писал, что для марксиста крестьянское движение «есть не социалистическое, а демократическое... Оно является и в России... необходимым спутником демократической революции, буржуазной по ее общественно-экономическому содержанию. Оно... не направляется против основ буржуазного порядка, против товарного хозяйства, против капитала. Оно направляется, напротив того, против старых, ...докапиталистических отношений в деревне и против помещичьего землевладения, как главной опоры всех пережитков крепостничества. Полная победа данного крестьянского движения не устранит поэтому капитализма, а, напротив, создаст более широкую почву для его развития... Полная победа крестьянского восстания может лишь создать оплот демократической буржуазной республики, в которой впервые со всей чистотой и развернется борьба пролетариата против буржуазии» (выделено мною. - Т. К )1452. Из сказанного ясно, полагал В.И. Ленин, что социал-демократы не только не игнорируют крестьянского вопроса (в чем их упрекают напрасно социалисты-революционеры), но учитывают его, только понимают они его значение не так, как социалисты-революционеры. Социалисты-революционеры «...безнадежно путаются между старым народническим и современным марксистским воззрением на крестьянский вопрос в России»1453. Как должен относиться сознательный рабочий, социалист, к современному крестьянскому движению? Он должен, писал В.И. Ленин, поддерживать это движение, «...до конца помогать им (крестьянам. - Т. К.) сбросить целиком и власть чиновников, и власть помещиков. Но в то же время он должен разъяснять крестьянам, что (этого. - Т. К.) недостаточно еще... Сбрасывая эту власть, надо в то же время готовиться к уничтожению власти капитала, власти буржуазии, а для этого надо не медленно проповедовать подлинно социалистическое, т. е. марксистское учение, и объединять, сплачивать, организовывать сельских пролетариев для борьбы с крестьянской буржуазией и со всею российской буржуазией. Может ли сознательный рабочий забыть о демократической борьбе ради социалистической или о социалистической ради демократической? Нет, сознательный рабочий называет себя социал-демократом именно потому, что он понял отношение той и другой борьбы. Он знает, что нет другого пути к социализму, кроме как через демократизм, через политическую свободу... у рабочих непременно будут разные союзники в той и в другой борьбе. Борьбу демократическую рабочие ведут вместе с частью буржуазии, особенно мелкой. Борьбу социалистическую рабочие ведут против всей буржуазии. Борьбу с чиновником и помещиком можно и должно вести вместе со всеми крестьянами, даже зажиточными и средними. А борьбу с буржуазией, а значит и с зажиточными крестьянами, можно вести надежным образом только вместе с сельским пролетариатом... Вне классовой борьбы социализм есть пустая фраза или наивное мечтание» (выделено мною. - Т. К.)1454. То же можно прочитать у Л. Мартова1455. Положение, что классовая борьба должна привести к социалистической революции, открывающей дорогу строительству социализма, которое начнется еще в условиях государства диктатуры пролетариата (по словам В.И. Ленина, «...к уничтожению классов ведет только переходная стадия диктатуры пролетариата»1456), разделяли и отстаивали в полемике с оппонентами все российские социал-демократы. Разногласия среди них касались вопросов, как долог будет путь к социалистической революции, чем будет он наполнен и каковы конкретно будут функции государства диктатуры пролетариата. Марксизм и воспринимался как теория революции, но вместе с тем как теория, дающая только метод познания реальности, которой нельзя пользоваться как «универсальной отмычкой», избавляющей социалистов от необходимости внимательно изучать отдельные общественные явления. Xорошо об этом писал Г.В. Плеханов в 1905 г.: «Современная социалистическая теория - это алгебра революции, могущая дать нам только алгебраические формулы. Чтобы руководиться этими формулами на практике, мы должны уметь заменять в них алгебраические знаки определенными арифметическими величинами, а для этого необходимо принять в соображение все частные условия каждого частного случая. Только при таком пользовании этими формулами они сохранят свой живой, диалектический характер и не превратятся в мертвые метафизические догмы...» (выделено Г. П. - Т. К.)1457. Полемика с Э. Бернштейном и «легальными марксистами» показала, что социал-демократы придерживались марксистской идеи диктатуры пролетариата всецело. «Диктатура всякого... класса, писал Г.В. Плеханов в 1899 г., - означает ...господство этого класса, позволяющее ему распоряжаться организованной силой общества для защиты своих интересов и для прямого или косвенного подавления всех тех движений, которые нарушают эти интересы» (выделено Г. П. - Т. К.)1458. И это положение, подчеркивал он, не отменяют указания Э. Бернштейна на то, что в современном капиталистическом обществе представители социал-демократии становятся участниками парламентской борьбы. Как известно, участие французского социалиста А. Мильерана в буржуазном правительстве не могло помешать репрессиям против рабочих. Парламентская и всякая другая легальная политическая деятельность представителей социал-демократии, содействуя просвещению трудящихся, «доразвитию» их классового сознания, заслуживает при этом, по словам Г.В. Плеханова, «всякого уважения и одобрения», «она не противоречит диктатуре пролетариата; она подготовляет ее» (выделено Г. П. - Т. К. )1459. Отталкиваясь от вывода известного французского историка Ф. Минье, что только силою можно было добиться своих прав «третьему сословию в борьбе с аристократией», Г.В. Плеханов утверждал, что этот вывод остается справедливым и в период борьбы пролетариата с буржуазией. Правда, ука зывал он, «...сила и насилие совсем не одно и то же... Значение каждого данного класса всегда определяется его силой, но для признания его значения далеко не всегда нужно насилие. Роль насилия иногда суживается, иногда расширяется в зависимости от политического устройства данной страны» (выделено Г. П. - Т. К.)1460. Социал-демократия, подчеркивал Г.В. Плеханов, «действительно заинтересована в том, чтобы переход в высший общественный порядок совершился без потрясений», но это не значит отказа от идеи диктатуры пролетариата, потому что невозможно предвидеть все те обстоятельства, при которых рабочему классу придется «завоевывать свое господство» (выделено Г. П. - Т. К.)1461. Примечательно, что в этом же году (1899 г.) с такими же аргументами и против таких же оппонентов («экономизма» - «русской “бернштейниады”») выступал и В.И. Ленин, т. е. такое понимание идей классовой борьбы, революции и диктатуры пролетариата было общим для социал- демократов. «Рабочий класс, - отмечал он, - предпочел бы, конечно, мирно взять в свои руки власть (мы уже сказали раньше, что этот захват власти может быть произведен только организованным рабочим классом, прошедшим школу классовой борьбы), но отказываться от революционного захвата власти было бы со стороны пролетариата, и с теоретической, и с практически-политической точки зрения, безрассудством и означало бы лишь позорную уступку перед буржуазией и всеми имущими классами. Очень вероятно... что буржуазия не сделает мирной уступки пролетариату... Тогда рабочему классу не останется другого пути для осуществления своей цели, кроме революции. Вот почему программа “рабочего социализма” и говорит вообще о завоевании политической власти, не определяя способа этого завоевания, ибо выбор этого способа зависит от будущего, которое с точностью мы определить не можем» (выделено В. Л. - Т. К.)1462. Идут в одном русле и их размышления о демократии и диктатуре, что показывает анализ слов Э. Бернштейна, что «демократия является в принципе уничтожением классового господства, если не фактическим уничтожением самих классов»1463. Очевидно, что Э. Бернштейн не продумал своего утверждения, поскольку, если основной классообразующий признак относится к экономической сфере, то ясно, что демократия (а речь шла о политической демократии) не может ни классы уничтожить, ни классовое господство. Г.В. Плеханов на этот аспект и обратил внимание, назвав заявление Э. Бернштейна «выдумкой». «Она (демократия. - Т. К.), - указывал Г.В. Плеханов, - оставляет его (классовое господство. - Т. К.) существовать в той области, к какой, собственно, и относится понятие о классе, т. е. в области экономической. Она уничтожает только политические привилегии высших классов. И именно потому, что она не уничтожает экономического господства одного класса над другими - буржуазии над пролетариатом, - она не уничтожает также ни взаимной борьбы пролетариата с буржуазией, ни необходимости для пролетариата бороться всеми теми средствами, какие только могут в данное время оказаться целесообразными» (выделено Г. П. - Т. К. )1464. Последняя фраза и дальнейшее утверждение Г.В. Плеханова ясно показывают близость взглядов его и В.И. Ленина, которого впоследствии станут оценивать как радикала. Полемизируя с Э. Бернштейном по вопросам необходимости революции и диктатуры рабочего класса, Г.В. Плеханов заявил: «Рассуждая “по человечеству”, всякий неповрежденный человек согласится с тем, что “ужасы насильственной революции” (выражение Э. Бернштейна), взятые сами по себе, ничего желательного в себе не заключают. Но всякий не ослепленный антиреволюционными тенденциями человек, - продолжал он, - должен также признать, что демократическая революция совсем не обеспечивает от такого обострения классовой борьбы, которое может сделать неизбежными революционный взрыв и революционную диктатуру. И напрасно г. Бернштейн пугает революционеров тем соображением, что классовая диктатура явилась бы признаком более низкой культуры. Великий общественный вопрос нашего времени, вопрос об уничтожении экономической эксплуатации человека человеком может быть решен, - как решались великие общественные вопросы прежнего времени, - только силой» (выделено Г. П. - Т. К. )1465. Далее он повторял, что сила не равнозначна насилию: «насилие есть лишь одна из форм проявления силы, но выбор той формы, в которой про летариату придется проявлять свою революционную силу, зависит не от его доброй воли, а от обстоятельств» (выделено Г. П. - Т. К.)1466. И в заключение добавлял: «И если бы “насильственная революция” оказалась в данной стране и при данных обстоятельствах наиболее целесообразным способом действий, то жалким доктринером, - если не изменником, - оказался бы тот, кто выставил бы против нее принципиальные соображения вроде тех, которые мы встречали у г. Бернштейна: “низкая культура”, “политический атавизм” и т. п.»1467. При этом, конечно, Г.В. Плеханов указывал на положительные стороны демократии, в том числе и для освободительного движения. Об отношении В.И. Ленина к необходимости диктатуры пролетариата нам уже приходилось говорить в разделе о новом общественном строе, поэтому мы отметим лишь главное - ценность ее не в самом по себе режиме жесткой, опирающейся на насилие власти, а в том, что в ее рамках возможно будет решить вопросы «свержения буржуазии и отражения ее контрреволюционных попыток», и это откроет путь к «уничтожению господства одной части общества над другой». Вопрос о диктатуре пролетариата, подчеркивал В.И. Ленин, имеет такую важность, что «не может быть членом социал- демократической партии, кто отрицает или только словесно признает ее», но это не значит ее слепого везде применения - она не необходима, если буржуазия «мирно» отдаст власть. Правда, В.И. Ленин в такую возможность не верил: «Г ораздо вероятнее, - писал он, - что и в мелких государствах (после победы социалистической революции в соседнем большом) без гражданской войны (революция) не осуществится» (выделено В. Л. - Т. К.)1468. Что касается демократии, то В.И. Ленин, как и Г.А. Плеханов и все социал-демократы, полагал, что «пролетариат не может победить иначе, как через демократию, т. е. осуществляя демократию полностью»1469. Нам осталось рассмотреть вопрос о том, как социал-демократы реагировали на опровержение необходимости социалистической революции со стороны П.Б. Струве, чья работа ими признавалась серьезной. Эту задачу взял на себя Г.В. Плеханов и рассмотрел попытку П.Б. Струве доказать, что понятия «производительные силы» и «производственные отношения» можно заменить понятиями «хозяйства» и «права» и пересмотреть логику их взаимоотношений в эволюционном (т. е. реформистском) ключе. Г.В. Плеханов заявил, что П.Б. Струве не понял К. Маркса (как и Р. Штаммлер, на которого П.Б. Струве ссылался, - Р. Штаммлера еще С.Н. Булгаков критиковал за это в статье 1898 г.): «противоречие между правом и хозяйством не одно и то же, что противоречие между производительными силами и производственными отношениями (имущественными отношениями)». Противоречие между хозяйством и правом в толковании П.Б. Струве, утверждал Г.В. Плеханов, есть противоречие между производственными отношениями и правом... потому что термин «хозяйство» у П.Б. Струве имеет тот же смысл, что и термин «хозяйственный» (например, капиталистический) порядок или термин «производственные отношения». Но, как известно, на юридическом языке производственные отношения, или хозяйственный порядок, или экономическая структура называются имущественными отношениями. Поэтому «в изложении г. Струве выходит, что в этой теории (К. Маркса - Т. К.) все вращается вокруг противоречия между имущественными отношениями данного общества и его правом»1470. Между имущественными отношениями и правом действительно существенного противоречия быть не может - они друг к другу приспосабливаются постоянно и революция здесь не нужна, но у К. Маркса, отмечал Г.В. Плеханов, речь идет совсем о другом. По Марксу, подчеркивал он, «социальные революции подготовляются и делаются неизбежными благодаря противоречию между производительными силами общества и теми его имущественными отношениями, на основе которых держится свойственное этому обществу право. Это противоречие принадлежит совершенно к другому (несравненно более опасному) роду; с появлением этого противоречия начинается революционная эпоха» (выделено Г. П. - Т. К.)1471. Как мы помним, П.Б. Струве пришел к выводу, что понятие «социальная революция» является ложным и, кроме того, ненужным, так как вполне достаточно таких, как «социальная эволюция» и «политическая революция». Аргументация П.Б. Струве сводилась к отрицанию диалектической формы развития. Г.В. Плеханов начинал с вопроса: если понятие «социальная революция» не выдерживает критики потому, что «природа скачков не делает, а интеллект их не терпит», то, спрашивается, как же быть с теми социальными революциями, которые уже совершились в истории? А далее проводил подробный анализ ситуаций, где развитие происходило через перерыв непрерывности (скачок), поскольку происходило изменение не количественное, а качественное, но здесь же отмечал, что любой «скачок» представляет собой ряд этапов. «Общественная эволюция, - писал Г.В. Плеханов, - совсем не исключает социальных революций, которые являются его (так в тексте, надо - ее. - Т. К.) моментами. Новое общество развивается “в недрах старого”; но когда наступает время “родов”, тогда медленный ход развития обрывается и тогда “старый порядок” перестает заключать новый в своих “недрах” по той простой причине, что он исчезает вместе со своими “недрами”. Это и есть то, что мы называем социальной революцией» (выделено Г. П. - Т. К.)1472. А защищаемая П.Б. Струве теория эволюции, как верно подметил Г.В. Плеханов, имеет «тот коренной недостаток, что в ней есть место только для изменения уже возникших вещей, а не для возникновения новых» (выделено Г. П. - Т. К )1473. В таком же ключе мыслил и В.И. Ленин, который особенностью марксизма как «социалистической теории» считал «замечательное соединение полной научной трезвости в анализе объективного положения вещей и объективного хода эволюции с самым решительным признанием значения революционной энергии, революционного творчества, революционной инициативы масс, - а также, конечно, отдельных личностей, групп, организаций, партий, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами»1474. «Высокая оценка революционных периодов в развитии человечества, - продолжал В.И. Ленин, - вытекает из всей совокупности исторических взглядов Маркса: именно в такие периоды разрешаются те многочисленные противоречия, которые медленно накапливаются периодами так называемого мирного развития... И, в отличие от теоретиков либеральной буржуазии, - настаивал он, - именно в таких периодах видел Маркс не уклонения от “нормального пути”, не проявления “социальной болезни”, не печальные результаты крайностей и ошибок, а самые жизненные, самые важные, существенные, решающие моменты в истории человеческих обществ» (выделено мною. - Т. К. )1475. Таким образом, вырисовывалось следующее соотношение понятий «социальная эволюция», «социальная революция», «политическая революция»: общественное развитие происходит эволюционным путем, в рамках которого социальные революции представляют собой переход в новое качественное состояние; политическая революция - это акт взятия власти (т. е. момент) в процессе социальной революции. В таком варианте термин «социальная революция» имеет право на существование и не противоречит реформам, как Г.В. Плеханов и подчеркивал в споре с П.Б. Струве. Вместе с тем иногда эти термины употреблялись (всеми, а не только социал-демократами), подменяя друг друга, что свидетельствовало о необходимости уточнения терминологии (на что и обратил внимание П.Б. Струве). Так, например, В.И. Ленин писал в 1915 г.: «Социальная революция [-] не одна битва, а эпоха целого ряда битв по всем и всяческим вопросам экономических и демократических преобразований, завершаемых лишь экспроприацией буржуазии»1476. В брошюре Ю.О. Мартова 1917 г. можно прочесть следующие строки: «Рабочему классу остается тогда (когда реформы не приносят облегчения. - Т. К.) одно: опираясь на свою численность и организованность, завоевать всю власть в государстве и употребить ее для отнятия средств производства у имущих классов. В этом и заключается социальная революция»1477. Налицо смешение содержания политической и социальной революций обоими авторами. Что касается термина «социалистическая революция», то в широком смысле слова - это, на наш взгляд, «социальная революция», в узком - политическая. Т. е. социальные и политические революции могут по характеру быть разными, в том числе и социалистическими. Примерно так же понимает проблему современный исследователь С.Э. Крапивенский. Это видно из его критики определения революции из «Философского энциклопедического словаря» 1983 г., где основное отличие революции от эволюции характеризовалось как то, что революция означает «перерыв постепенности», а эволюция - это «постепенное развитие какого-либо процесса»1478. По его мнению, революция выступает как перерыв постепенности лишь в том смысле, что является «водоразделом между эпохами стабильного, постепенного развития». Но сам этот водораздел занимает «целую эпоху» и, в свою очередь, «тоже наделен такой чертой, как постепенность. Следовательно, в этом плане не существует абсолютных граней между революцией и эволюцией... Революции всегда содержат в себе значительные эволюционные вкрапления, во многих же случаях... революции вообще совершатся в эволюционной форме»1479. Социалистическую революцию он считает одной из форм социальной революции1480. Прежде чем подвести итог, скажем о позиции А.А. Богданова. Почти в каждом вопросе марксистской теории он высказал собственное мнение или внес какие-либо коррективы. Но по вопросам социологической концепции К. Маркса он выступал вполне по-марксистски. «Класс господствующий неизбежно стремится удержать и закрепить свое господство, - писал он в 1911 г., — средством для этого служат соответственные формы идеологии, следовательно, он их отстаивает... когда они уже находятся в противоречии с производственными отношениями и задерживают прогресс общества; такова была роль феодалов духовных и светских, когда нарождались капиталистические буржуазные отношения, такова в наше время роль буржуазии. Напротив, классы, заинтересованные, по своему положению, в развитии производства, неизбежно вырабатывают новую, прогрессивную идеологию и борются за ее господство, которое означает также их собственное преобладание в обществе... это делает в настоящее время пролетариат» (выделено мною. - Т. К.)1481. Вместе с тем, как мы уже отмечали в предыдущем разделе, А.А. Богданов первичной основой деления на классы считал не имущественное неравенство, а разделение труда, поэтому и революционная борьба есть, по Богданову, борьба за преодоление разрыва между организаторским и исполнительским трудом. Это важно в том плане, что, с точки зрения А.А. Богданова, борьба за социализм носит не столько отрицательный характер борьбы против частной собственности, сколько за преодоление угнетенным классом своего приниженного положения, что подразумевает и работу над собой (при этом А.А. Богданов, как и остальные социал-демократы, считал, что в новом обществе частной собственности на средства производства не будет). Кроме того, его «идея приспособления», лежащая, по его мнению, в основе любой системы, в том числе и общества, переводила внимание с желания разрушить старое на предварительную оценку исчерпанности всех резервов развития существующего общества и зрелости и прогрессивности класса-преемника. Внешне это выглядело сугубо по- марксистски (в духе тезиса К. Маркса о том, что общественная формация не погибает, прежде чем не исчерпает все возможности своего развития) и это так, но концепции А.А. Богданова присущ больший субъективизм, чем концепции К. Маркса, а это на практике требовало большего внимания к субъекту. Если обобщить все выявленное в отношении российской социал-демократии к теории К. Маркса и Ф. Энгельса о классовой борьбе, революции, диктатуре пролетариата, то становится ясным, что марксистская социологическая концепция рассматривалась как вполне «работающая», позволяющая на основе анализа общественных процессов подтвердить прогноз классиков марксизма о приближении социалистической перспективы. В ходе полемики с либеральными и неонародническими теоретиками социал-демократы не усомнились ни в одном из ее положений, хотя просто хранителями догмы их назвать нельзя: дискуссии выявили в их среде мыслителей, способных на развитие марксизма в новых условиях (Г.В. Плеханов, А.А. Богданов, В.И. Ленин). Серьезным испытанием для этой концепции стала первая мировая война. Выяснилась слабая проработанность в ней национального, военного вопросов1482 и самих критериев оценки готовности общества к функционированию социалистического способа производства. И хотя Г.В. Плеханов дал неплохие, на наш взгляд, разьяснения критериев оценки социальной зрелости класса (в работе «Социализм и политическая борьба»), но мы помним, что в них недоставало ясности по наиболее важно му аспекту - зрелости класса как творца новых социальных отношений. Кроме того, стало очевидным отсутствие в марксизме точки отсчета при оценке материально-технической базы нового общественного строя. Все исходили из указания К. Маркса о необходимости достаточного уровня развития производительных сил, но какой уровень достаточен - было неясно. Так, Г.В. Плеханов (в 1901 г.) в ответ на утверждение Э. Бернштейна, что еще не пришло время уничтожения классов (со ссылкой на Ф. Энгельса, где тот говорил, что это возможно будет «лишь на известной, относительно нашего времени очень высокой, ступени развития производительных сил»)1483, указывал на другое высказывание Ф. Энгельса в «Анти-Дюринге»: «...уничтожение классов предполагает такую высокую степень производства, на которой присвоение особым общественным классом средств производства и продуктов ...не только становится излишним, но и является препятствием для экономического, политического и умственного развития. Эта ступень теперь достигнута...» (выделено Ф. Э. - Т. К.)1484. До революции 1905-1907 гг. эта неопределенность не вызывала особой тревоги, но в ходе и после первой русской революции либералы уже заговорили о преждевременности социалистической революции не только в России, но и в передовых странах. Однако и тогда дискуссии повернулись к обсуждению роли религии и этики и не побудили социал-демократов к размышлению о революционных вопросах, а между тем время историческое уходило. И только после Февральской революции 1917 г. А.А. Богданов, предостерегая В.И. Ленина от поспешных шагов, указывал на отсутствие в марксизме четких критериев оценки готовности общества к социализму. Обычно обращают внимание, отмечал он, на «гигантский рост именно тех отраслей, которые производят средства производства», и говорят об объемах добычи угля, производства чугуна и т. п. Однако «точных и вообще научных критериев, позволяющих на основании таких цифр делать вывод о “достигнутой ступени”, - настаивал А.А. Богданов, - к сожалению, еще не имеется, так что пока это только - дело субъективного впечатления»1485. Первая мировая война стала испытанием на прочность не только для теоретических конструкций, но и для идейно-политических убеждений социалистов: выявилось, сколь заметны были между ними расхождения в понимании необходимых и возможных шагов в сторону социализма. Как непросто было сохранять объективность и трезвость оценок в стремительно усложнявшейся ситуации, свидетельствует эволюция взглядов В.И. Ленина в сторону радикализма в эти годы. Точкой отсчета в ней может служить разработка идеи о возможности победы социализма первоначально в одной стране. Этот вывод, который был, как справедливо замечает Р.Я. Евзеров, «...ни единственным, ни первым в социалистической мысли»1486, может, на наш взгляд, считаться теоретически доказанным, если доказана неравномерность развития стран в условиях капиталистических отношений и не выходит за рамки марксистской методологии. «Неравномерность экономического и политического развития, - отмечал В.И. Ленин, - есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма (выделено мною. - Т. К.) первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств. Политической формой общества, в котором побеждает пролетариат, свергая буржуазию, будет демократическая республика, все более централизующая силы пролетариата данной нации или данных наций в борьбе против государств, еще не перешедших к социализму. Невозможно уничтожение классов без диктатуры угнетенного класса, пролетариата. Невозможно свободное объединение наций в социализме без более или менее долгой, упорной борьбы социалистических республик с отсталыми государствами» (выделено мною. - Т. К )1487. Это написано было в августе 1915 г. и то же В.И. Ленин повторял в сентябре и октябре 1916 г.1488 Причем надо помнить, что акцент здесь был сделан на доказательство права социалистической республики на «справедливую и законную» войну и писались эти работы в период первой мировой вой ны. Вместе с тем несомненна ошибочность утверждения В.И. Ленина о возможности успешного строительства социализма в одной стране. Причем аргументы для подобного заключения можно почерпнуть у него самого. Участвуя в дискуссии об империализме, развернувшейся в социал- демократии в конце XIX - начале XX в., В.И. Ленин придерживался мнения, что это - новая фаза в развитии капитализма: и капиталистической экономики (возрастание роли финансового капитала), и внешней политики (распространение своего господства в мире, экспансионизм). Подробно писали на эту тему современные исследователи П. Хвойник, Р.Я. Евзеров, и с оригинальной точкой зрения выступил Г.К. Широков, утверждающий, что это не новая фаза развития капитализма, а «особая социально-организационная структура» для проведения «трансформации производственной системы, сложившейся в ходе промышленного переворота» или, иначе, это «фаза общественного развития, порожденная структурной перестройкой экономики в течение второй технологической революции» (длилась она около 70 лет: с 1890-х годов до 1960-х)1489. В работах 1914-1916 гг. В.И. Ленин описывал капитализм как «эпоху новейшей, империалистической стадии развития капитализма передовых стран...»1490 и вопрос об империализме определял в качестве не только одного из самых существенных, но как «...можно сказать, самый существенный вопрос в той области экономической науки, которая разрабатывает изменение форм капитализма в новейшее время». Основные процессы, определяющие сущность империализма, и характеризовались им следующим образом: «...и на известной ступени развития обмена, на известной ступени роста крупного производства, именно той ступени, которая достигнута приблизительно на грани XIX и XX веков, обмен создал такую интернационализацию хозяйственных отношений и интернационализацию капитала, крупное производство стало настолько крупным, что свободную конкуренцию стала сменять монополия. Типичными стали... монополистические союзы (международные. - Т. К.)... Типичным “владыкой” мира стал уже финансовый капитал... буквально несколько сот миллиардеров и миллионеров держат в руках судьбы всего мира»1491, «...финансовый капитал и соответствующая ему международная политика, которая сводится к борьбе великих держав за экономический и политический раздел мира, создают целый ряд переходных форм государственной зависимости» (выделено В. Л. - Т. К.)1492. Отсюда, по нашему мнению, видна черта, составлявшая уже тогда одну из характеристик развития капитализма - «интернационализация хозяйственных отношений и интернационализация капитала», из которой логически и исторически вытекала возрастающая взаимозависимость стран и в силу международного разделения труда, и в силу межгосударственных обязательств. Другими словами, уже тогда было понятно, что единственное социалистическое государство противопоставит себя остальным, а следовательно, обречет себя на самоизоляцию, что станет медленным движением его к сдаче своих позиций, либо это государство будет подвергнуто агрессии со стороны капиталистических государств. Интересно и то, что В.И. Ленину могла быть известна книга, посвященная проблемам строительства социализма в единственной стране («Изолированное социалистическое государство. Социально-экономическое исследование»), написанная Г. фон Фольмаром в 1878 г. (опубликована была в 1879 г.), которого В.И. Ленин знал уже как одного из лидеров реформизма в германской социал-демократии, предшественника Э. Бернштейна. В этой книге автор (тогда - еще левый ради кал) писал, что союз этого государства (социалистического) с народами других государств обеспечит ему безопасность и не даст его погубить агрессивным соседям1493. В 70-е годы XIX в. так еще можно было рассуждать (и международное разделение труда не было сильно развито, и уровень и виды вооружения были не те, что в первую мировую войну), но 35 лет спустя выводы должны были быть уже другими. Начавшийся с развитием капитализма, как отмечал сам В.И. Ленин, процесс «интернационализации» хозяйственной жизни, т. е. складывания мирового экономического пространства, делал все более слабой самостоятельность отдельных государств (в наши дни этот процесс, чаще всего называемый глобализацией, продолжается, и интерес вызывают суждения о нем В.Л. Иноземцева)1494. И действительно, если в начале XX в. всем социал-демократам была свойственна завышенная оценка готовности социалистических предпосылок в развитых странах Западной Европы - свидетельством может служить Базельский манифест о войне (1912 г.), предписывавший социалистам в случае мировой войны принимать антикапиталистические меры, то начавшаяся война, выявив истинное положение вещей, вынудила многих теоретиков социализма не без борьбы, но сделать выводы о преждевременности социалистической революции. У большевиков это относится прежде всего к А.А. Богданову1495. Однако В.И. Ленин отказался корректировать свою позицию. В сентябре 1915 г. он утверждал, что «империалистическая война связала (выделено В. Л. - Т. К.) революционный кризис в России, кризис на почве буржуазно-демократической революции, с растущим кризисом пролетарской, социалистической революции на Западе... наша партия будет по-прежнему ставить лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую, т. е. лозунг социалистической революции на Западе» (выделено мною. - Т. К.)1496. И позже (январь 1916 г.) он настаивал на правильности вывода Базельского манифеста1497 о том, что кризис, который возникнет в результате мировой войны, социалистам следует использовать для «ускорения падения господства капитала», что означает, подчеркивал В.И. Ленин, утверждение, что «социальная революция назрела, что она возможна, что она грядет в связи с войной» (выделено В. Л. - Т. К.)1498. Объявить ошибкой этот манифест, значит, полагал В.И. Ленин, «...объявить ошибкой весь II Интернационал, всю работу десятилетий и десятилетий с.-д. партий. Отмахнуться от Базельского манифеста, значит отмахнуться от всей истории социализма» (выделено В. Л. - Т. К. )1499. В сентябре 1917 г. он уже совершенно не сомневался, что «диалектика истории именно такова, что война, необычайно ускорив превращение монополистического капитализма в государственно-монополистический... тем самым необычайно приблизила человечество к социализму» (выделено В. Л. - Т. К.)1500. По его мнению, эсеры и меньшевики к вопросу о социализме подходят «...по- доктринерски, с точки зрения заученной ими наизусть и плохо понятой доктрины. Они представляют социализм чем-то далеким, неизвестным, темным будущим. А социализм теперь, - утверждал В.И. Ленин, - смотрит на нас через все окна современного капитализма, социализм вырисовывается непосредственно, практически, из каждой крупной меры, составляющей шаг вперед на базе этого новейшего капитализма» (выделено В. Л. - Т. К.)1501 - к такой мере он относил всеобщую трудовую повинность. В.И. Ленин не допускал и мысли о действительной ошибочности (преждевременности) вывода Базельского манифеста. Это тем более непонятно, что как экономист он проводил серьезные исследования и в этот период (в 1915 г. им была написана книга «Новые данные о законах развития капитализма в земледелии. Выпуск 1. Капитализм и земледелие в Соединенных Штатах Америки». Сохранились и подготовительные материалы, подобранные им для таких же выпусков по Германии и Австрии. В 1916 г. была написана брошюра «Империализм, как высшая стадия капитализма. Популярный очерк»). По нашему мнению, это отчасти можно объяснить тем, что в убеждениях В.И. Ленина, начиная с периода революции 1905-1907 гг., перевес над теоретиком начинает брать революционно настроенный практик, революционность начинает превращаться в революционизм1502, если под ним понимать концентрированную нацеленность сознания на революцию и прежде всего революцию. Такая психологическая установка мешает видеть в реальном свете факты, противоречащие сложившейся точке зрения, даже если анализу подвергаются именно эти факты. Показательно, на наш взгляд, свидетельство А.В. Луначарского, что Г.В. Плеханов «кричал» Ленину на Стокгольском съезде (1906 г.): «В новизне твоей мне старина слышится»1503, приводимое Г.Г. Водолазовым в своем исследовании, и заключение самого Г.Г. Водолазова, что «начиная с 1904 г. Плеханов, как и его единомышленники-меньшевики, не переставали упрекать Ленина в субъективизме и возрождении идей “Народной воли”»1504. Другими словами, в представлениях В.И. Ленина проблема возможности социалистической революции подменила собой проблему возможности социалистических преобразований, и были забыты критерии готовности рабочего класса к роли субъекта строительства социализма, игнорирование которых вызвало революционную аберрацию. То, что настроение сменялось стойким убеждением, подтверждается, на наш взгляд, изменением позиции В.И. Ленина в отношении готовности к социализму России, что являлось уже явным выходом за рамки марксизма. О том, что в России возможна только буржуазно-демократическая революция, В.И. Ленин писал еще в сентябре 1915 г., подчеркивая, что война (первая мировая) связала буржуазнодемократическую революцию в России с социалистической революцией на Западе, «...буржуазнодемократическая революция в России, - отмечал он, - теперь не только пролог, а неразрывная составная часть социалистической революции на Западе». «Нет, - подчеркивал В.И. Ленин, говоря о задачах российских социал-демократов, - перед лицом революционного кризиса в России, ускоренного именно поражением, - в этом боятся сознаться разношерстные противники “пораженчества” - задачи пролетариата будут состоять по-прежнему в борьбе с оппортунизмом и шовинизмом, без которой невозможно развитие революционного сознания масс... Не учредительное собрание, а низвержение монархии, республика, конфискация помещичьей земли и 8-часовой рабочий день - таковы будут по- прежнему лозунги социал-демократического пролетариата...»1505 Но уже в апреле 1917 г. акценты смещаются: хотя не говорится о зрелости России для социалистических преобразований, указывается на своеобразие буржуазно-демократической революции в такой стране, как Россия (переплетение различных хозяйственных укладов), когда возможны шаги в сторону еще большей демократизации, которая, в свою очередь, явится шагами в сторону социализма. На VII всесоюзной конференции РСДРП(б) В.И. Ленин предложил выяснить смысл следующего фрагмента из резолюции о текущем моменте: «пролетариат России, действующий в одной из самых отсталых стран в Европе, среди массы мелкокрестьянского населения, не может задаваться целью немедленного осуществления социалистического преобразования (выделено мною. - Т. К.)... Но было бы величайшей ошибкой... выводить отсюда необходимость поддержки буржуазии со стороны рабочего класса или необходимость ограничивать свою деятельность рамками приемлемого для мелкой буржуазии или отказ от руководящей роли пролетариата в деле разъяснения народу неотложности ряда практически назревших шагов к социализму»1506. Он отметил, что обычно отсюда делается вывод о том, что в России «о социальной революции и говорить нельзя». По Ленину, это неверно, так как не учитывается положение в стране, вызванное войной («забывают, - говорил он, - что войной мы поставлены в необыкновенные условия и что наряду с мелкой буржуазией есть крупный капитал»)1507. И В.И. Ленин ставил вопрос: «А что делать Советам рабочих и солдатских депутатов, когда власть перейдет к ним? Перейти на сторону буржуазии? Рабочий класс продолжает свою классовую борьбу - вот ответ» (выделено мною. - Т. К.)1508. Советы, по его мнению, должны иметь в виду национализацию земли, контроль за синдикатами, банками, постепенный переход к прогрессивному налогообложению. Это и вошло в резолюцию, в которой отмечалось: «Такие меры экономически вполне назрели, технически безусловно осуществимы немедленно, политически могут встретить поддержку подавляющего большинства крестьян, выигрывающего от этих преобразований во всем (выделено в документе. - Т. К.). Если эти мероприятия будут осуществлены, то “Россия одной ногой станет в социализм, одной - потому что крестьянское большинство руководит другой (не контролируемой Советами областью. - Т. К.) из хозяйственных сторон страны”» (выделено мною. - Т. К.)1509. В резолюции об условиях осуществимости данных шагов говорилось так: «Все указанные и подобные мероприятия могут и должны быть не только обсуждаемы и подготовляемы для проведения в общегосударственном масштабе при условии перехода всей власти к пролетариям и полупролетариям, но и осуществляемы местными революционными органами всенародной власти, когда к этому представляется возможность. В осуществлении названных мероприятий необходима чрезвычайная осмотрительность и осторожность, завоевание большинства населения и его сознательного убеждения в практической подготовленности той или иной меры, но именно в эту сторону должны быть направлены внимание и усилия сознательного авангарда рабочих масс, обязанных помочь крестьянским массам найти выход из создавшейся разрухи» (выделено мною. - Т. К.)1510. Процитировав этот текст, В.И. Ленин обращал особое внимание на последнюю фразу, потому что, по его мнению, в ней содержится «гвоздь всей резолюции: социализм ставится нами не как прыжок, а как практический выход из создавшейся разрухи» (выделено мною. - Т. К.). Еще раз он объяснял смысл данной установки: «“Революция - буржуазная, а потому и не надо говорить о социализме”, - говорят противники», - напоминал В.И. Ленин и утверждал: «А мы скажем наоборот: “так как буржуазия не может выйти из создавшегося положения, то революция и идет дальше”». Здесь мы видим забвение того, что говорилось В.И. Лениным всего лишь полтора года назад, когда он настаивал, что мировая война ставит на очередь дня социалистическую революцию на Западе и как составную ее часть - буржуазно-демократическую революцию в России. В России за полтора года не могли, конечно, развиться предпосылки для социализма, но резко ухудшилось материальное положение рабочих и крестьян в разоряемой напряжением войны стране, возросли их усталость и стремление быстрее покончить с таким положением, т. е. созрели условия для революционного взрыва. В.И. Ленин эту ситуацию оценивал как тупиковую для буржуазного режима и видел возможность использовать ее для движения в сторону социализма. Он забывал, увлекаемый радикализацией общественных противоречий, что «на другой день» после революции придется пытаться решать социалистические задачи при отсутствии для этого самых необходимых условий, о чем и говорили меньшевик Г.В. Плеханов и большевик А.А. Богданов. Между тем на этой же конференции В.И. Ленин высказал важное в методологическом плане положение о возможности складывания и развития элементов социализма в рамках еще капиталистических отношений. Характеризуя современный капитализм и отмечая его новые черты (государственные монополии, общую трудовую повинность), он говорил, что «...это нечто новое, такое, что составляет часть социалистического целого» (выделено мною. - Т. К.)1511. Вполне можно было посмотреть на эти элементы с точки зрения пределов их дальнейшего развития еще в недрах старого строя, не впадая в пресловутый поверхностный реформизм, но В.И. Ленин даже не заметил этой возможности. Большинство теоретиков российской социал-демократии В.И. Ленина не поддержали, оставаясь на марксистских позициях. Г.В. Плеханов в это время много занимался проблемой отношения социалистов к войнам, Л. Мартов оставил интересные суждения о характеристике эпохи и задачах социал-демократии. Хотя это и выходит за хронологические рамки темы, мы позволим себе остановиться на них. В письме П.Б. Аксельроду от 23.01.20 г. он писал: «1. Мир вступил в фазу крупных социальных потрясений, результатом которых будет переход от капитализма к социализму в формах и темпе, различных в разных странах. Переход власти в руки пролетариата и переход к коллективизму могут в одних странах осуществляться путем катастроф и гражданской войны, в других - постепенно, частично и через ряд промежуточных форм, но по существу это будет тот же исторический процесс»1512. И в письме к А.Н. Штейну от 26.03.20 г. Л. Мартов говорил об условиях, на которых он считал возможным обсуждать вопрос о создании международного объединения вместо II Интернационала. Требуется: «а) признание нынешней полосы исторического развития - полосы борьбы за диктатуру пролетариата, но с допущением того, что эта диктатура в разных странах осуществляется в своеобразных формах, вытекающих из истории и состояния страны, а не из определенной единоспа- сающей формулы, и что в соответствии со степенью отсталости страны эта диктатура ограничивается разделом власти между пролетариатом и непролетарскими трудящимися классами; б) отклонение диктатуры меньшинства; в) отклонение терроризма, как метода диктатуры...»1513 А.А. Богданов в эти годы особенно настойчиво доказывал необходимость культурнообразовательного развития пролетариата (самостоятельно и с помощью социал-демократов), поскольку «осуществление социализма отнюдь не только боевая задача; это задача общественного строительства, задача организационная. Пролетариат должен стать хозяином в обществе, должен устроить и вести хозяйство беспримерно громадное и сложное. В этой задаче главная трудность» (выделено А. Б. - Т. К.)1514. «Переход от стихийного творчества культурных форм, - заявил А.А. Богданов, - к сознательному их творчеству есть огромная культурная революция в пролетариате; это - его внутренняя социалистическая революция, которая необходимо должна предшествовать внешней социалистической революции общества» (выделено А. Б. - Т. К. )1515. Сравнив позиции данных теоретиков, мы можем констатировать, что вне зависимости от личной судьбы и возможности влиять на события, все они оставались в рамках марксизма, сомнений в пролетариате как субъекте социалистической революции не было, как не было сомнений в том, что мир движется к социализму. В.И. Ленина и его сторонников критиковали за радикализм и поспешность, что оценивалось как отступление от марксизма и насилие над реальностью. Социалистические теоретики наших дней уже не могут себе позволить оставить эти проблемы без переоценки. Начиная с 90-х годов XX в., в печати появляются работы с характерными названиями1516, в которых предлагаются свои трактовки обозначенных проблем. Так, А.Н. Тарасов считает, что К. Марксом ошибочно был определен основной революционный субъект, причем ошибочно потому, что К. Маркс действовал вопреки выводам собственных исследований. Его теоретические изыскания, отмечает А.Н. Тарасов, выявили, что «революционный субъект должен появиться, как сейчас сказали бы, “вне системы”. Ведь не рабы уничтожили рабство, и не крестьяне - феодализм»1517. «Утверждение феодального строя, указывал и A.M. Ковалев, совершили феодальные сеньоры, опиравшиеся на трудовые массы, а утверждение капиталистического - буржуазия»1518. Отсюда логически следует, что и не пролетариат должен был (будет) стать «могильщиком» буржуазии. А.Н. Тарасов полагает, что К. Маркс это осознавал, но проявил нетерпение: не обнаружив класса, который «“существовал бы вне основного уклада и представлял бы новый способ производства”, он остановился на пролетариате, как классе, наименее других заинтересованном в капитализме». Субъект же социалистической рево люции сейчас уже может быть обнаружен, считает А.Н. Тарасов, с помощью все той же марксистской методологии. К. Маркс, опираясь на тенденции развития науки в свое время, верно предположил, по мнению А.Н. Тарасова, что в будущем непосредственной производительной силой должно стать знание, следовательно, субъектом социалистической революции может быть ключевая фигура производства будущего - носитель знания - ученый, интеллигент. Поэтому, полагает он, понятной становится ситуация с отсутствием социалистических революций на Западе - даже в наиболее экономически развитых странах постиндустриальный сектор стал формироваться лишь во второй половине XX в. И даже если бы они состоялись, пишет А.Н. Тарасов, создать новое общество они не смогли бы по причине недостаточности элементов нового способа производства1519. Здесь А.Н. Тарасов затронул и другой вопрос: может ли новый уклад в жизнеспособной форме сформироваться в условиях капитализма? Он склоняется к мысли, что должен. Положения, высказанные А.Н. Тарасовым, развивает и конкретизирует А.Н. Колганов. В отличие от А.Н. Тарасова, он мнение К. Маркса о пролетариате как субъекте социалистической революции, хотя и считает ошибкой, но только теоретической, исторически же К. Маркс, по его мнению, был прав, потому что без классовой борьбы пролетариата невозможно создание условий, подводящих к социализму. Кроме того, без классовой борьбы пролетариата невозможен успех самого субъекта социалистической революции - «слоя специалистов и профессионалов». То, что именно этот слой может быть движущей силой социалистической революции, А.Н. Колганов доказывает утверждением, что «построить бесклассовое общество могут лишь те силы, которые уже обладают соответствующим социальным опытом. Это заставляет пересматривать представления о формировании экономических предпосылок (экономических отношений и их элементов) коммунистического общества в недрах капитализма...»1520 в том плане, что хотя бы очаги нового способа производства должны функционировать в условиях капитализма, иначе неоткуда будет взять социальный опыт «ассоциированного производства» и образа жизни. Представляется, что правы те социалисты/коммунисты, которые, подходя к марксизму не догматически, но и не отбрасывая общих его принципов, проводят ревизию всех накопленных за столетие представлений о социализме и дороге к нему. Среди подвергающихся критической переоценке положений находится и положение К. Маркса о победе социализма сразу в ряде ведущих стран мира. Как мы помним, П.Б. Струве тоже считал победу социализма обеспеченной лишь в этом случае, но не видел признаков, делающих ее возможной. Неравномерность развития капиталистических экономик затрудняет, по его мнению, этот процесс. В.И. Ленин, как известно, из этих же посылок сделал другие выводы (о возможности победы социализма в отдельной стране); современные социалисты и не социалисты склоняются к точке зрения К. Маркса и снимают сомнения П.Б. Струве указаниями на процессы глобализации при имеющей место неравномерности развития стран, которая (неравномерность), по их мнению, во многом носит искусственно поддерживаемый характер1521. Теперь можно подвести итог по проблемам марксизма в целом, рассмотренным в двух последних главах нашего исследования. После всего сказанного либералами и неонародниками в адрес марксизма как теории, обосновывающей необходимость социализма, становится ясным, что отношение к нему было сложным, у либералов - с преобладанием все же неприятия. Пристрастный, скрупулезный анализ выявил сильные и слабые стороны данной теории. К первым либералами были отнесены: - в философской части: то, что материалистическое понимание истории позволило выявить постоянно действующий фактор в развитии общества (общественное производство), не теряющий своего значения на любой ступени существования общества. Учет развития процессов общественного производства поэтому необходим для правильного понимания социальных процессов в целом; - в области экономической: теория «прибавочной стоимости» стала научным способом доказательства существования эксплуатации в классово-антагонистическом обществе; - в области социологии: концепция необходимого соответствия уровня развития производительных сил и производственных отношений позволяет понять источник саморазвития общества. Однако слабые, ошибочные стороны марксизма, по мнению его либеральных оппонентов, гораздо весомее: - в философской части: материалистическое понимание истории - концепция с явным преобладанием объективистских элементов, по сути, не теория развития, а один из видов теории «телеологического прогресса», где целью прогресса является коммунизм. Человек, как сознательно действующая личность, «теряется» в этой теории, этика, как мощный общественный ориентир (социальный идеал), полностью игнорируется; - в экономическом плане: все экономические теории К. Маркса не являются убедительным доказательством саморазрушения капиталистического способа производства; - в области социологии: классовая борьба абсолютизируется, причем речь идет о борьбе за «материальное богатство», классовый подход к оценке общественных явлений упрощает и искажает социальные процессы и неправомерно видит в социальной революции единственный способ развития. Итоговым выводом стало мнение, что в марксизме полностью «отсутствует» человек как нравственный деятель. Причина такой установки - материализм, придающий абсолютное значение науке, способной якобы разрешить все социальные проблемы и понимающий человека как сугубо рациональное существо. Другими словами, марксизм был признан неудовлетворительной теорией социализма и предлагалось разрабатывать новую теорию, взяв все ценное из концепции К. Маркса, но на фундаменте философского идеализма и положительного отношения к религии, по мнению либералов. С точки зрения неонароднических авторов, в марксизме гораздо больше ценных идей, чем считали либералы. К таковым причислялись, с соответствующими коррективами, экономические и социологические теории. Дополнением к марксизму виделась концепция В.М. Чернова о «темных и светлых сторонах капитализма», позволявшая, по его мнению, задействовать еще один путь к социализму - некапиталистический. Возражения неонародников вызывал в марксизме механизм классообразования - предпринимались попытки доказать ошибочность марксистской точки зрения, будто социалистические устремления свойственны только пролетариату, и распространить их (устремления) на трудовые слои крестьянства и интеллигенции. Отношение к роли интеллигенции как творце и защитнице (помимо общей культуры) этических идеалов было однотипным с либералами. Неприятие у неонароднических мыслителей вызывала философия марксизма, причем по тем же причинам, что и у либералов, - за игнорирование исторической роли сознательно действующего индивида и его незащищенности как личности. Разница между их позициями вытекала из различного отношения к религии - неонародничество представляло собой атеистическое течение общественной мысли. Кроме того, теоретики неонародничества, разделяя вывод либеральных авторов, что в марксизме отсутствует человек как нравственный деятель, понимали его (вывод) не в таком расширительном варианте, как либералы, поэтому считали марксизм научной теорией, вполне обосновывающей реальность нового общественного строя, но полагали необходимым и возможным заменить его философскую основу (на позитивизм, например), чтобы придать ему (считалось, что от такой операции он не перестанет быть марксизмом) больший «активизм» в субъективистском смысле - что позволит в большей мере учитывать субъективный фактор исторического развития. Социал-демократы в этих дискуссиях проявили себя, на наш взгляд, сильными оппонентами, продемонстрировав не начетничество, а глубокую убежденность в строго научном (и, следовательно, правильном) характере марксизма. Однако эта убежденность зачастую граничила с нетерпимостью к другому мнению и затрудняла диалог даже по явно спорным проблемам. И все же дискуссии приносили пользу всем сторонам, позволяя детальнее высветить главную проблему социализма - проблему человека - и способ ее решения в марксизме. Итак, возможно ли было в России создание концепции либерального социализма в ходе «духовных исканий» российской интеллигенции на рубеже XIX-XX в. ? Прежде всего, следует отметить характерную черту дискуссий о социализме - он рассматривался не только как идея (идея социальной справедливости), но одновременно и как общество с определенными характеристиками, т. е. в них всегда присутствовал вопрос (выступая явно, либо подразумеваясь) о возможности реализации данной идеи. Проведенный анализ позволяет утверждать, что отношение к социализму как системе представлений о новом общественном строе среди представителей либерального течения общественной мысли - наиболее критически настроенных оппонентов российской социал-демократии - было самым серьезным и в целом положительным. Социализм рассматривался как новый общественный идеал, причем большинством - как идеал исторический, достижимый в реальной жизни: отмечалось, что, хотя путь к нему будет долгим, но практические шаги в том направлении вполне назрели. Даже крайне скептически настроенный Б.Н. Чичерин не отрицал положительного содержания социализма, не видя, впрочем, возможностей для его осуществления. Немало разногласий выявилось при обсуждении имевшихся на то время описаний общих картин и отдельных принципов устройства общества будущего, в особенности судьбы частной собственности и государства. И все же удалось прийти к более или менее общему мнению, что для какого-либо категоричного вывода еще недостает фактического материала, что означало не принципиальную неразрешимость данных проблем, а их историческую неразрешенность. Таким образом, социализм не только не вызывал неприятия, но, напротив, анализировался и оценивался с позиций либеральных принципов, что фактически означало постепенное втягивание в дискуссию о возможности / невозможности их взаимодополнения. В центре внимания находилась проблема свободы личности, что было вполне естественным для либеральной аудитории, однако вместе с проблемами нравственности и религии, что было не совсем свойственно для подобной аудитории в Западной Европе, но характерно для российских либералов. В России в силу ряда причин (среди которых главные - своеобразие национального менталитета и крайняя острота «социального вопроса») либерализм в целом отличался более выраженным социальным и духовным компонентом. Рассуждения российских либералов о свободе примечательны тем, что в них делался шаг вперед по сравнению с классически-либеральным пониманием свободы индивида как свободы «от», или негативной свободы. Практически все тексты рассмотренных авторов говорят не просто о необходимости свободы личности, а об условиях обеспечения свободного развития личности. Это уже, по нашему мнению, может быть охарактеризовано как выдвижение на первый план позитивной свободы (свободы «для»). Именно так понимаемая свобода личности могла быть теоретическим обоснованием необходимого неравенства свободных и равных людей, нуждающихся в общении друг с другом. Иными словами, такое понимание свободы давало возможность одновременной защиты ценности свободы индивида и интересов общества, где только и могут быть реализованы способности индивида и удовлетворены его потребности. Положение «неравенство свободных и равных людей» не заключает в себе противоречия. Равенство истолковывается в либерализме как «равенство в свободе» или, что то же, как формальное равноправие. Это означает, что свобода одного индивида ограничена свободой другого. Для классического либерализма - это главный постулат, он на нем и остановился, в то время как принцип положительной свободы идет дальше, предполагая расширение понятия «свободы личности» включением в него вопросов этики и солидарности, значение которых резко возрастает для общества, где целью провозглашается создание условий для свободного развития каждого. В таком обществе неизбежен рост индивидуального своеобразия, но это обстоятельство, вместо противопоставления свободы одного индивида свободе другого, делает их все более заинтересованными в общении, так как именно оно (общение) помогает взаимному развитию способностей всех его участников. Очевидно, что такие отношения немыслимы без высокого нравственного уровня личностей. На практике данное общество должно иметь характеристики не просто демократического социализма, а социализма с акцентированным вниманием к развитию индивидуальности каждого, который мы и называем либеральным социализмом. Только с позиций высокой оценки подобного общественного устройства можно найти объяснение не прекращавшимся продолжительное время попыткам российских либералов раскрыть природу социализма. Отсюда вполне объяснимым становится и непреходящий ин терес к этике. Дискуссии о нравственности, в свою очередь, приводили к обсуждению социальной роли религии. Работы рассматриваемых авторов дают убедительные свидетельства того, что обращение к религии было вызвано необходимостью разобраться с происхождением нравственности, с попытками найти источник общеобязательности моральных норм. Религия не предлагалась как средство познания мира и человека, заменяющее науку, т. е. не ставилась задача подорвать авторитет науки. Хотя, справедливости ради, следует отметить, что с течением времени и потому, как представляется, что дискуссии на эту тему оппонентами либералов превращались в разгромную критику, у отдельных либеральных мыслителей, в частности, у С.Н. Булгакова и С.Л. Франка, появляется и нарастает тенденция абсолютизации значения религии и закрепления за ней статуса одной из форм познания. Кроме того, лица, о которых здесь идет речь, нельзя отождествлять с защитниками церкви. Все они в той или иной мере признавали глубокий кризис церкви как социального института и вину за падение авторитета религиозной веры в массе населения возлагали на саму церковь. Вместе с тем считалось необходимым «развести» религию и церковь (насколько это возможно, конечно) с тем, чтобы «грехи» церкви не переносились на религию и не затемняли ее значения. Положительное значение религии (речь шла только о христианстве) виделось в следующем: - Именно христианство поставило вопрос о ценности каждой человеческой личности и, следовательно, о равенстве людей (в форме равенства перед Богом). В этом тезисе в свернутом виде заложены элементы и либерализма, и демократии, и социализма. Из этого положения берет свое начало борьба за освобождение человека, начавшись с борьбы за религиозную свободу (свободу совести), т. е. за нравственную свободу человеческой личности «как условие автономной нравственной жизни»1522 и продолжаясь в форме борьбы за гражданские, политические и социальные права человека. - Долгие века религия стимулировала развитие культуры - религиозные центры одновременно являлись и центрами культуры. «До сих пор вся высшая культура, весь “этос” человечества был жив тем запасом религиозной энергии, который был создан в эти эпохи»1523. - Религиозная вера заставляла человека и позволяла ему «выходить» за пределы своего обыденного бытия и чисто биологического существования; ставить высокие цели; одухотворяла его помыслы и дела, т. е. делала человека человеком. - Религия давала человеку «целостное представление о мире»1524 и месте человека в нем (степень достоверности подобных представлений особо не затрагивалась), что не способна сделать наука, дающая фрагментарное знание. Эти функции религии, по мнению либералов, сохраняли свою актуальность и в новых исторических условиях, хотя отношения между Богом и человеком, имея исторический характер, неизбежно меняются и должны меняться в сторону все большего веса человека. Размышления и дискуссии не оставались безрезультатными: именно либералы обратили внимание на плодотворность взаимодополнения социалистических и либеральных идей; заметным становится внимание к идеям социального либерализма, а у ряда мыслителей появляются авторские концепции обновленного либерализма и социализма синтетического характера: концепция «либерально-демократического или либерально-социалистического мировоззрения» С.Н. Булгакова (1904 г.); социализма как «способа реализации свободы и равенства» Н.А. Бердяева (1907 г.); «либерализма с “новым мотивом... свободы лица, понимаемой как творческая автономия”» П.Б. Струве (1909 г.); концепция социализма «завтра» М.И. Туган-Барановского (1914 г.). Отмеченные сдвиги в социально-экономических и политических позициях и, в еще большей мере, данные концепции служат, на наш взгляд, убедительным доказательством отсутствия на теоретическом уровне непреодолимых, принципиальных препятствий для взаимодополнения либерализма и социализма как одной из форм их дальнейшего развития. В связи с этим возникает вопрос: почему же тогда эти разработки не стали основой концепции либерального социализма, приемлемой и для российских социалистов (социал-демократов и неонародников)? Ответ очевиден - потому что основным фактором социального развития признавалась деятельность человека, стремящегося реализовать социальный идеал, нравственная природа которо го, по мнению либералов, указывала на его сверхопытное происхождение. Следовательно, в основу концепции были положены философский идеализм и религия, и социализм в них представал как, главным образом, этическая проблема. Так, у С.Н. Булгакова в основу конструкции был положен принцип «религиозно-метафизического и этического индивидуализма»; Н.А. Бердяев полагал, что возможность «ненасильственного» социализма зависит от того, как решается вопрос «есть ли Бог»; П.Б. Струве утверждал, что новый либерализм возродится как часть «нового подлинно-религиозного миросозерцания»; М.И. Туган-Барановский основополагающим принципом социализма «завтра» считал «христианский индивидуализм». Все это означало, что наиболее авторитетная теория социализма - материалистический марксизм - была отвергнута. Неприемлемыми для либерального мировоззрения были признаны следующие учения марксизма: - Исторический материализм, понятый как преимущественно объективистская концепция, в значительной мере обесценивающая сознательную деятельность нравственной личности, игнорирующая роль этики, религии и социальных идеалов. - Учение о классовой борьбе, социалистической революции и диктатуре пролетариата. Утверждалось, что классовой борьбе в марксизме придавалось всеобъемлющее значение, что, с точки зрения либералов, противоречило фактической истории человечества. Причину преувеличенной роли социальных конфликтов в теории К. Маркса видели в его пристрастии к диалектике. Отношение к революции было неоднозначным. Неизбежность ее в теории К. Маркса напрямую связывалась с абсолютизацией им роли классовой борьбы; в противном же случае, по мнению рассматриваемых авторов, освобождалось место для социального реформаторства, при этом не исключалась (хотя признавалась крайне маловероятной) возможность политической революции как звена в социальной эволюции. Продумывание отрицательных высказываний в адрес революции позволяет утверждать, что в большинстве случаев имелась в виду не столько революция вообще, сколько вооруженное восстание, т. е. неприятие одной из форм революции принимало вид отрицания революции вообще. Диктатура пролетариата в принципе была неприемлема, как любая диктатура. В качестве главного источника основных заблуждений К. Маркса и Ф. Энгельса либералы указывали на преувеличение ими прогностических возможностей науки. Сами же они полагали, что, несмотря на бурное развитие наук и повышение их роли в решении общественных проблем, они не дают достаточного для социального прогнозирования материала. Из этого следовали выводы: человек познает лишь определенные закономерности развития социальной действительности, но не объективные законы; в таких условиях возрастает роль социальных идеалов как ориентиров развития, а с ними и роль этики и религии, от которой рано отказываться и, скорее всего, человеку как, с одной стороны, смертному существу, а с другой стороны, существу с беспредельными стремлениями, видимо, вообще не удастся отказаться; революция в таких условиях, да еще при усложнении общественных связей, становится делом не просто рискованным, но опасным для общества в силу своей разрушительности, а потому единственно приемлемым становится социальное реформаторство, но не конъюнктурное, а продуманное с учетом всех научных данных и преследующее определенные цели в кратко-, средне-, долгосрочной перспективе. В отношении марксистской теории социализма мнения разделились: часть либералов выступала за создание новой теории социализма, опирающейся на философский идеализм; другие - за включение марксистских идей в теорию обновленного социального или «социалистического» либерализма. Критическим, но несколько по-иному, было отношение к марксистской версии социализма представителей неонароднического течения общественной мысли - течения «русского социализма», по определению Р.В. Иванова-Разумника. Вопрос о либерализации социализма неонародниками, как и социал-демократами, в такой формулировке не ставился и не мог ставиться потому, что в тот период термин «либерализм» был отягощен отрицательным для социалистов содержанием - он воспринимался как синоним термина «буржуазность». Либерализация в этом контексте понималась как обуржуазивание и, конечно, отвергалась. Однако, не ставя такую задачу, неонароднические теоретики, доказывая, что проблемы социализма - это в первую очередь проблемы человека, в сущности, решали именно ее. Вкладом мыслителей данного направления в разработку идей либерального социализма, сопоставимым с выводами российских либералов, на наш взгляд, могут быть названы построения В.М. Чернова о социальном идеале, «научной» этике и, кроме того, идеи Р.В. Иванова- Разумника о «мещанстве и индивидуализме». Неонародники в такой же степени, как и либералы, стремились всеми способами подчеркнуть значение человеческой личности и в «этическом» смысле слова - как высшей социальной ценности, и в «социологическом» смысле - как деятеля в истории. В этом плане этическая концепция социализма В.М. Чернова была призвана стать либо частью марксистской теории, либо самостоятельной этической теорией, наряду с марксизмом, но не противопоставленной ему. В отличие от либералов, не оспаривая прогностических возможностей социальных наук, достаточных для вывода о социализме как необходимом результате объективных исторических тенденций, В.М. Чернов был убежден, что эта «спонтанная необходимость» (выражение академика A.M. Румянцева) может реализоваться только деятельностью индивидов, сознательно стремящихся к ней. Он неустанно доказывал, что социализм должен быть воспринят как очередной исторический идеал, являющийся не порождением чистой фантазии, уходом от гнетущих жизненных противоречий в область «мечтаний», а, с одной стороны, объективно-необходимым следствием уже обозначившихся тенденций общественного развития и, с другой стороны, нравственно-желаемым, с точки зрения «нормального» человека, общественным состоянием. Поэтому в его концепции социальный идеал и определялся как «...построение, которое соединяет в себе элементы предвидения (научного. - Т. К.) и оценки»1525. В.М. Чернов привлек внимание и к обстоятельству, могущему, по его мнению, облегчить взаимопонимание между социалистами разных направлений в вопросе создания этической концепции социализма, дополняющей «объективистскую» теорию К. Маркса. Он указал на то, что, во-первых, хронология работ К. Маркса позволяет говорить, что сама теоретическая деятельность основателя научного социализма в исходной точке имела этический мотив - нежелание мириться с существованием в общественных отношениях несправедливости и, во-вторых, на то, что тексты не только исторических работ К. Маркса, но и «Капитала» содержат этические оценки анализируемых процессов и явлений. Причем, в отличие от других критиков марксизма, он считал это не противоречием, разрушающим теорию, а напротив, свидетельством единственно возможной позиции социального исследователя, которая (позиция) у К. Маркса, к сожалению, подавлялась ошибочным, по его мнению, пониманием соотношения объективного и субъективного в научном исследовании. Р.В. Иванов-Разумник своими размышлениями о «мещанстве и индивидуализме» фактически развивал более подробно ту же идею. Социализм, подчеркивал он, может стать реальностью только тогда, когда в массе трудящихся будут сформированы потребности культурного свойства - интеллектуально-духовные. Поэтому борьба за повышение культурного уровня рабочих и крестьян, борьба за личность, адекватную социализму, - человека разносторонних запросов, со стремлением к творческой самореализации - должна стать одной из главных задач социалистов. Марксизм же, по его мнению, игнорирует именно эту, «идеальную» сторону человеческой натуры. Как следствие, во-первых, упускается из виду, что «внутреннее освобождение» личности от собственного мещанства является гораздо более труднодостижимым, чем «внешнее», революционное освобождение от власти капитала; во-вторых, из невнимания в марксизме к личности вытекает нигилистическое отношение к конкретному человеку. Если же учесть, что в марксизме не разработан и механизм поддержания оптимального соотношения между интересами индивида и общества, то все отмеченное, указывал Р.В. Иванов-Разумник, заставляет видеть в социализме, трактуемом с марксистских позиций, общество, потенциально угрожающее свободной деятельности личности. Очевидно, что между позициями теоретиков либерального и неонароднического направлений общественной мысли в отношении к социализму в марксистской его версии имеется существенное сходство, несмотря на то, что неонародники - по определению социалисты. Разница между ними касалась понимания социальных возможностей религии и науки; неонародники апеллировали к разуму и нравственному чувству, источник формирования которого (нравственного чувства) видели в социальной истории человечества, поэтому высоко оценивали потенциал бурно развивающихся наук и, напротив, низко - слабеющие возможности религии как регулятора социального поведения. Реакцию теоретиков российской социал-демократии на критику можно понять правильно лишь с учетом следующего обстоятельства. Дело в том, что марксизмом был предложен в научном объяснении социальных явлений принцип «имманентности». Благодаря такому взгляду на мир, как верно, на наш взгляд, отмечает И.К. Пантин, «...научный социализм сумел перейти от субъективной критики, извне обращенной на вещи, к выявлению той самокритики, которая была заключена в самих ве щах, - подход, ставший обязательным для любого разумного социалиста в силу свой убедительности и кажущейся неограниченной применимости. ...Представление об имманентном развитии общества (“диалектика истории”) поставило основоположников “научного социализма” и их последователей на такую теоретическую высоту, что долгое время даже противники социализма не решались посягнуть на казавшуюся бесспорной и непререкаемой парадигму социального исследования. А если к этому прибавить материалистическое понимание истории, в основе которого лежало представление о решающей роли общественного производства в объяснении отношений между людьми, то станет понятным, почему такой подход к реальности сделался образцом научного объяснения во всех областях общественного знания»1526. В рассматриваемый период марксизм получил не только признание среди теоретиков международной социал-демократии, но понятия «социализм» и «марксизм» уже практически отождествлялись. Все сказанное относится и к российской социал-демократии. Отсюда становится понятной причина отсутствия положительного отклика на разрабатывавшиеся российскими либералами синтетические модели либерального социализма, кроме уже отмеченного негативного восприятия самого термина «либерализм». Вместе с тем вопросы, могущие быть полезными в создании концепции либерального социализма, находились в поле зрения и русских марксистов. Отчасти к этому их вынуждала полемика с оппонентами, но предпринимались и вполне сознательные попытки развить концепцию человека в марксизме. Это относится главным образом к А.А. Богданову и его единомышленникам. На наш взгляд, их стремление опереться на позитивизм означало намерение закрепить за личностью, действующим субъектом, более заметное, чем в марксизме, место. Иначе говоря, здесь просматривается желание усилить личностное начало, что при последовательном продумывании выводило на необходимость более высокой оценки личности как в социологическом, так и в этическом значении этого слова. Если помнить, что и В.М. Чернов экспериментировал с позитивистским обоснованием практической программы неонародничества, то можно сказать, что российские социалисты двух направлений говорили на понятном друг другу языке, и это могло бы послужить основой для дальнейших дискуссий. Как выяснилось, главные претензии оппонентами социал-демократов предъявлялись к социально-философским основам марксизма (причем либеральная и неонародническая критика велась с противоположных позиций). Однако наше исследование позволяет, надеемся, увидеть, что позиция либералов и неонародников по отношению к марксизму, несмотря на категоричность некоторых отрицательных выводов, не имела в тот период прочности устоявшихся убеждений. Марксизм - сложная, противоречивая, многослойная теория, тем она и привлекала к себе1527, и отношение к ней было сложным. Несмотря на, казалось бы, отказ от нее, все перечисленные авторы, в том числе и либерального направления, кроме лиц более старшего поколения, пользовались не только марксистской терминологией, но и методологией социального анализа, что означает, что уже тогда марксизм становился частью социальной культуры. Камнем преткновения, мешавшим принять марксизм, было материалистическое понимание истории, неправомерно сводимое к «экономическому материализму» и даже к примитивному «экономическому детерминизму». Но научную проблему могла решить только наука, на что, естественно, требовалось время. Думается, что, настаивая на незавершенном характере ряда положений марксизма, в том числе вопроса о роли личности в истории, российские либералы и неонародники могли бы частью способствовать уточнению и исправлению решений в марксизме проблем «человек - общество», «реформа - революция»; а частью и принять исторический материализм, потому что именно в отношении к науке материализм имеет тенденцию оттеснять идеализм и субъективизм - это вытекает из самой природы научного знания. Философ Б.П. Шулындин объясняет это следующим образом: «В любой отрасли науки ученый исходит из того, что полученные им результаты могут быть использованы либо другими учеными, либо в практике. Это предположение может быть обоснованным лишь в случае справедливости положений о существовании объективной реальности, независимой от субъекта и его сознания и о познаваемости этой реальности. ...Конечно, независимость объективной реальности от человека... понимается не в том смысле, что человек не в состоянии изменить какие-то ее стороны (вся человеческая практика нацелена именно на это), а... только в том смысле, что в этой реальности есть некие отношения, связи, которые людьми в принципе не могут быть изменены. В противном случае, если материалистическое решение основного вопроса философии неверно, занятие наукой теряет всякий рациональный смысл»1528. Необходимыми условиями возможного более лояльного отношения к марксизму являлось, по нашему мнению, заинтересованное отношение (научный и практический интерес) к данной теории и обеспечение полноценных теоретических, прежде всего, дискуссий. Заинтересованное отношение к марксизму имелось в наличии, об этом говорят многочисленные публикации на эту тему, и, мы полагаем, что, несмотря на жесткую критику, теоретики обоих направлений в целом отдали должное ценным идеям теории К. Маркса и Ф. Энгельса. Продолжение теоретических дискуссий могло бы привести к взаимной корректировке позиций уже трех течений общественной мысли на той основе, которая близка всем, в том числе социал-демократам, в принципе - на понимании того, что ценность социализма может заключаться только в создании более благоприятных для развития человека условий и более ни в чем и движение к нему не может выстраиваться по принципу «цель оправдывает средства». Это и есть, с нашей точки зрения, базовая идея либерального социализма как концепции, признающей в равной мере ценность личности и общества (личность реализуется в обществе и с помощью общества; общество - это общество личностей), наиболее удачно сформулированной П.И. Новгородцевым в работе «Об общественном идеале». Однако теоретических дискуссий было недостаточно, и атмосфера на них была чрезмерно политизированной. Главные причины этого, как представляется, следует искать не столько в социокультурных особенностях России, которые в данном случае оказывали косвенное влияние, сколько в политической ситуации: - деятельность затруднялась полулегальным, подцензурным положением оппозиции; - обострение общественных противоречий в стране выводило на первый план «политику»; - наличных сил, способных к теоретической и политической работе, было крайне мало, поэтому отвлечение их на решение политических проблем приводило к сокращению теоретической работы со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями; - к объективным причинам следует отнести и то обстоятельство, что либерализм и социализм пришли в Россию уже как противопоставленные друг другу течения, и немногие были способны или склонны самостоятельно разобраться не только в возможности, но и необходимости синтеза их идей; - нельзя не сказать и о складывавшейся уже в то время нетерпимости ко взглядам оппонента, категоричности суждений, что не способствовало выяснению научных истин в таких дискуссиях; - кроме того, и политическая ситуация в мире не только затрудняла подобные дискуссии, но с началом первой мировой войны сделала их невозможными. Однако проблема оптимального устройства социального бытия осталась, потребности широких масс людей осмыслить ее сохраняются, идеи либерального социализма в отечественной интеллектуальной традиции имеются, следовательно, логичен новый виток дискуссий, которые вполне могут привести к созданию жизнеспособной теории либерального социализма. Иначе говоря, необходимо, по нашему мнению, продолжить изучение общества и поиск альтернатив общественного развития, используя богатое теоретическое наследие российских социальных мыслителей начала XX в., столь сходного по проблемам с началом века XXI.