УГОЛОВНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

Предыдущее изложение показало, сколь многообразными были преобразования Петра I в области полицейского, финансо­вого, гражданского и семейного законодательств. Однако назван­ные отрасли права, хотя и являли собой ряд специализирован­ных инновационных предприятий, стабилизирующих военное, хозяйственное, социальное положение России в конце XVII — начале XVIII в., вместе с тем они не дотягивали до совмещения индустриальной модернизации с военной кампанией.

Не отменяя Соборное Уложение 1649 г. и Новоуказные ста­тьи, Петр I чрезвычайно интенсивно занимался уголовным за­конодательством. Только указов уголовно-правового характера насчитывалось 392. Это не считая того, что многие уголовно­правовые нормы содержались в общих актах (инструкциях, на­казах, регламентах и т. п.), определявших правовое положение различных звеньев государственного аппарата[108].

Такое обилие документов только уголовно-правового ха­рактера, свидетельствовавшее о несовершенстве действовавшего в России законодательства, требовало организации кодифика­ционной работы. Однако предпринятые попытки организации такой работы ни в 1695, ни в 1700, ни в 1714, ни в 1720— 1725 гг. не были реализованы.

И несмотря на это, анализ уголовно-правового законода­тельства времен Петра I дает основание сделать вывод о дальней­шем и очень серьезном развитии многих важных институтов уго­ловного права в первой четверти XVIII века.

Наибольший интерес из уголовно-правовых документов петровского времени представляет Артикул воинский 1715 г. с кратким толкованием. Артикул воинский 1715 г. был подготов­лен и принят в период проведения военной реформы.

Артикул воинский и Устав морской, предназначавшиеся прежде всего для военнослужащих, содержали не только нормы уголовного права, а многие составы преступлений, предусмот­ренные Артикулом, были не связаны с военной службой. Поэто­му судебная практика XVIII и начала XIX в. свидетельствует о применении, в частности, Артикула воинского общими судами. И хотя по вопросу прямого предназначения для применения в общих судах Артикула воинского единого мнения у историков не существует, все же следует придерживаться мнения, что Ар­тикул воинский по прямому распоряжению Петра I был распро­странен на все суды государства 1. Почему?

Мотором государственного обновления выступала война, обусловившая темповой административно-приказной стиль пре­образований. Иными словами, речь идет о тотальной милитари­зации феодально-крепостнической системы с автаркическим ук­лоном, направленным на хозяйственное обособление страны с самообеспечивающейся экономикой, поскольку целеустремлен­ная борьба за выход к морю, что являлось решающим условием для ликвидации технико-экономической отсталости России, ее политической и экономической блокады, не подкреплялась на­личием союзников, а если таковые и были (Речь Посполитая, Саксония и Дания), то в лучшем случае это были ненадежные и не заинтересованные в усилении России союзники.

Непрекращающиеся войны, а именно таковым было время правления Петра I, объективно вели к более суровым мерам уго­ловного принуждения, которыми характеризовались все норма­тивные акты уголовно-правового назначения, включая, естествен­но, и Артикул воинский. В этом смысле важной особенностью Артикула воинского являлось наличие толкований к артикулам, которые содержали новые нормы права и, следовательно, рас­ширяли его практическое применение вплоть до гражданских судов по отношению ко всем жителям страны, то есть правосу­дие могло вершиться только по законам военного времени.

В целях недопущения вынесения более мягких приговоров в законодательных актах первой четверти XVIII в. все чаще находит место положение об отсутствии обратной силы закона. Так, 22 июня 1720 г. был принят Указ «О разных государственных сборах, о наказании хищников за взятки лишением имения и живота». 3 октября 1720 г. законодатель возвратился к этому Ука­зу, уточняя, что он действует только со дня его напечатания, публикации, подчеркивая тем самым мысль о невозможности возврата к предыдущему, менее жесткому законодательству (Со­борное Уложение 1649 года, глава 10, статьи 5, 6). Формулирует­ся положение о действии закона в пространстве всей Российской империи и о применении его (в определенных случаях) к инос­транцам. Незнание закона не освобождало от ответственности при его нарушении. Неведение указов могло быть учтено судом как смягчающее вину обстоятельство [109].

Артикул воинский, созданный в 1715 г. в результате первой петровской систематизации уголовно-правовых норм, состоял из двадцати четырех глав и двухсот статей. Каждая глава имеет свое название. Нумерация артикулов единая для всего закона. Артику­лы (статьи) расположены по определенной системе, хотя не все­гда последовательно выдержанной. Традиционная для русского права казуальная система меняется на более емкие и абстрактные юридические формулировки. Чтобы отдельная норма могла воб­рать в себя больше случаев, она дополнялась особым толковани­ем, в котором либо конкретизировались правовые ситуации, уточ­нялись обстоятельства, приводились примеры, либо указывалось на открытый характер нормы, давалась свобода судебного толко­вания, что свидетельствовало о нормативности содержания тол­кований, о том, что они имеют силу закона.

Понятие преступления. В уголовном законодательстве Петра I появляются термины «преступление»[110], «преступитель», «преступ­ник» (Артикул воинский, артикулы 6, 19). Термин «преступле­ние» начал применяться для определения наиболее опасных дея­ний (измена, бунт), вытесняя использовавшийся ранее в этом смысле термин «воровство».

В законодательстве времен Петра I появляется понятие (не формулируемое достаточно четко) аналогии, то есть предусмот­рена возможность решения дела в случае отсутствия прямого ука­зания в законе на основе анализа других статей. Закон формули­рует требование вносить в этих случаях предложения о подготов­ке новых нормативных актов, чтобы ликвидировать пробел в законодательстве: «На преступлении, на которые в сей книге примеру нет, чинить решение с совету и доносить в коллегии»[113].

Наиболее четко определены в Артикуле воинском формы вины: умышленные или неумышленные: без упрямства, злости и умыслу (Артикулы 27, 28). Преступления подразделялись на умышленные, неосторожные (Артикул 158) и случайные. Слу­чайные деяния не наказывались. Оно (случайное деяние) назва­но неумышленным и не нарочным, у которого никакой вины не находится (Артикул 159). Это вполне совпадает и с современным понятием случая — деяния, имеющего внешние признаки пре­ступления, но лишенного элемента вины. Выделив субъектив­ную сторону преступления (Артикулы 3, 87), военно-уголовный кодекс, то есть Артикул воинский, не отказался от принципа объективного вменения — нередко неосторожные действия на­казывались так же, как и умышленные (Артикулы 99, 195).

Артикул воинский требует установления причинной связи между действием и преступным результатом. Об этом говорится в артикуле 154, определяющем наказание за убийство, в кото­ром предусматривается (впервые в истории русского права) су­дебно-медицинская экспертиза, результирующая письменное сви­детельство, подтвержденное присягой: «...Какая притчина к смерти ево была, и о том имеют свидетельство в суде на писме подать, и оное присягою своею подтвердить».

Ответственность снималась или смягчалась в зависимости от объективных обстоятельств. В Артикуле воинском впервые де­лается попытка перечислить условия, когда деяние не вменяется в вину. В этом смысле очень интересно толкование к артику­лу 195. Оно определяет три важных момента: условия крайней необходимости (крайне голодной нужды), которые должны быть учтены, если кража была малозначительной (съестное или пи­тейное или иное, что невеликой цены украдет); совершение пре­ступления в лишении ума, состоянии аффекта: крайнего воз­буждения (Артикул 152); совершения преступления малолетним (возраст не указывался). Что касается указания на возраст (7 лет), то оно имело место при определении ответственности за убий­ство в Новоуказанных статьях 1669 года[115]. Все три названных обстоятельства могли повлечь либо смягчение наказания, либо полное его исключение.

Характерно, что к отягчающим обстоятельствам, усилива­ющим наказание, Артикул воинский впервые стал относить со­стояние опьянения (Артикул 43 ), которое прежде было обстоя­тельством, смягчавшим вину.

Преступление делилось на стадии: умысел, покушение на преступление и законченное преступление. Артикул воинский вводит наказание за голый умысел на совершение политических преступлений (Артикулы 19, 126, 127, 99). Наиболее ярким при­мером может служить толкование к артикулу 19, в котором го­ворится, что «равное наказание чинится над тем, которого пре­ступление хотя к действу и не произведено, но токмо его воля и хотение к тому было».

Артикул воинский отличает покушение (начало исполне­ния преступления) от совершенного (законченного) преступле­ния (Артикулы 144, 161, 167, 185). Наказание устанавливалось по-разному, но покушение на убийство (Артикул 161) наказы­валось одинаково с совершенным (законченным) преступлени­ем. Артикул 167 устанавливал наказуемость покушения на изна­силование по усмотрению суда. Артикул 185 свидетельствует о прерванном покушении: «Також ежели вор, правда, ворветца в намерении украсть, но и в том пойман или отогнан, или поме­шает ему кто, что ничего с собою не унес». В этом случае полегче наказать надлежит.

Покушение на преступление могло быть оконченным и нео­конченным: Артикул воинский предусматривал возможность доб­ровольного отказа от совершения преступления. Например, отказ от завершения дуэли (Артикул 140).

Артикулом воинским, хотя и недостаточно, разработан ин­ститут соучастия в преступлении: соучастники преступления, как общее правило, наказывались одинаково, независимо от степени виновности каждого: «Оные, которые в воровстве конечно вспо­могали, или о воровстве ведали, и от того часть получили, или краденое ведая добровольно приняли, спрятали и утаили, оные властно, яко самые воры, да накажутся. Ежели многие вкупе в воровстве пойманы будут, те все, хотя их много или мало, всяк так наказан будет, яко бы един все воровство учинил» (Арти­кул 189). Последнее считалось групповым преступлением и влек­ло за собой наиболее суровые меры наказания.

К формам соучастия могли быть отнесены: подстрекатель­ство к совершению преступления (Артикул 2), недоносительство по политическим преступлениям (Артикул 19), пособничество (Артикул 95), укрывательство вора, вещи (Артикул 190).

В Артикуле воинском получили дальнейшее развитие ин­ституты, исключающие наступление уголовной ответственности. Это понятия необходимой обороны и крайней необходимости. Институт необходимой обороны определен артикулами 156 и 157. Здесь подробно регламентируются пределы необходимой оборо­ны: соразмерность обороны нападению; одновременность оборо­ны и нападения; невозможность для обороняющегося без опасе­ния смертного уступить или уйти. Нападение должно быть на­личным — или начавшимся или непосредственно предстоящим; нельзя обороняться против предполагаемого или оконченного нападения. Преступивший пределы необходимой обороны под­вергался наказанию, но менее жестокому, чем за убийство: «...Не животом, но по разсуждению судейскому жестоко». Крайняя не­обходимость закреплена в артикулах 123, 180 и др.

В Артикуле воинском четко сформулировано положение о рецидиве (Фактор повторности). Наиболее яркий пример — кра­жа. Первая кража наказывалась шпицрутенами (прогон через строй шесть раз), вторая — удвоенной мерой, третья — урезанием носа, ушей и ссылкой на каторжные работы (Артикул 189). Четвертая кража наказывалась смертной казнью: «Оный хотя много или мало украл, имеет быть повешен» (Артикул 191).

Система преступлений. По сравнению с Соборным Уложени­ем 1649 г. Артикул воинский содержит значительно большее чис­ло видов преступлений, причем составы преступлений определе­ны более точно и четко, однако при сохранении казуальности.

Систематизация преступлений в Артикуле воинском соот­ветствует политическим и правовым взглядам времен Петра I. Стремление объединить ряд однородных преступлений (по объекту посягательств) в специальные главы и расположить их в суще­ствующем виде свидетельствует о том, какие преступные деяния законодатель рассматривал как наиболее опасные.

На первом месте в Артикуле воинском как типичном кодек­се феодального права стоят преступления против веры. Так же, как и в Соборном Уложении 1649 г., первые две главы в Артику­ле воинском посвящены преступлениям против веры. Статьи ус­танавливают ответственность лишь воинских людей. Наказание в основном предусмотрено светское. Поэтому, видимо, на практи­ке Артикулы, установившие наказания за религиозные преступ­ления, применялись и в общих, гражданских, судах 1. Кроме того, содержание преступлений против веры не охватывает всех извес­тных в то время составов преступлений против веры. Оно (содер­жание преступлений против веры) являлось как бы дополнением соответствующих статей Соборного Уложения 1649 года.

Артикул воинский устанавливает ответственность за идоло­поклонство (то есть отступление от христианской веры), черно­книжие: колдовство, чародейство (Артикул 1), богохуление (Арти­кул 3), нарушение порядка отправления церковной службы в войсках (Артикулы 10, 11, 12). Церковь являлась важнейшим орудием в руках господствующего класса для поддержания его господства. Государство жестоко наказывает тех, кто осмелился выступить против религии, против веры. Чародейство и идоло­поклонство наказывалось жестоким заключением в кандалах, избиением шпицрутенами и сожжением (Артикул 1), богохуль­ство — отсечением головы (Артикул 3). Несоблюдение церков­ных обрядов и непосещение богослужений, нахождение в церк­ви в пьяном виде наказывалось штрафом или тюремным заклю­чением (Артикул 10, 11, 12). Наказывалось и недоносительство в богохульстве. Недоноситель мог быть лишен жизни или причи­тающего ему имущества (Артикул 5).

С дальнейшим укреплением абсолютизма детальную рег­ламентацию получают государственные (политические) преступ­ления. Развитие петровского законодательства о государствен­ных преступлениях свидетельствует, что Соборное Уложение 1649 г. недостаточно полно и точно определяло составы госу­дарственных преступлений, границы применения формулы «против его величества особы хулительными словами погре­шит, его действо и намерение презирать» (Артикул 20) — государево слово и дело.

Артикул воинский устанавливает наказание за посягатель­ство на государя, на его положение как монарха, главы государ­ства. Артикулы 18, 19, 20 определяют суть абсолютной власти монарха. В толковании к артикулу 20 дано настолько четко опре­деление этой власти: «...Его величество есть самовластный мо­нарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен», что оно сохранилось на все последующее время суще­ствования абсолютизма в России. Указанные артикулы устанав­ливают ответственность за те преступления, которые назывались государевым словом и делом. Это и государственная измена, и вооруженное выступление против монарха, против государства и оскорбление царя, осуждение его действий или намерений, выс­тупление против его жизни, здоровья. Толкование к артикулу 20 существенно дополняет его содержание, устанавливая наказание за те же действия, совершенные против супруги и детей монарха (четвертование, отсечение головы).

Если в артикулах 18, 19, 20 речь идет о государственной измене как таковой, то главы 15, 16 и 17 (Артикулы 117—123, 124—132 и 133—148) конкретизируют особые виды государствен­ной измены.

Глава пятнадцатая Артикула воинского специально форму­лирует положение об изменческих действиях, совершенных во время войны: о сдаче крепостей, капитуляции, о договорах с неприятелем и др., устанавливая за них ответственность офице­ров и солдат, отличая их от других случаев государственной измены. Артикул воинский значительно четче формулирует со­ставы этих преступлений, определяя умышленную вину, раз­личные обстоятельства совершения деяния, условия крайней не­обходимости, возможные при сдаче крепости (Артикул 123), освобождающие от уголовной ответственности. Практически все артикулы этой главы устанавливают наивысшую меру наказа­ния — лишение чести, имущества и жизни для офицеров и децимацию (повешение каждого десятого) для солдат (Артику­лы 117, 119, 120). Предусмотрено и наказание без следствия и суда: «...Имеет другим ко устрашению без данного отлагатель­ства повешен быть» (Артикул 121).

Глава шестнадцатая Артикула воинского посвящена госу­дарственной измене, выражающейся в содействии неприятелю и разглашении военной тайны. Ответственность устанавливается за передачу шпионских сведений неприятелю; за сообщение пароля или лозунга неприятелю, за подачу неприятелю какого-либо знака (стрельбой, криком); за распространение фальшивых и измен­нических документов, возбуждающих панику среди солдат. За измену, включавшую указанные составы преступлений, полага­лась смертная казнь, как исполнителю, так и недоносителю (Ар­тикул 129).

Важное место в Артикуле воинском занимают статьи, уста­навливающие ответственность за должностные преступления, которые наказывались смертной казнью, конфискацией имуще­ства и телесными наказаниями.

Злоупотребление властью в корыстных целях выражалось, например, в определении офицером солдата на работу, не совме­стимую с солдатской службой. Артикулы 53—54 запрещают офи­церам заставлять солдат делать то, «что к его величества службе не касается», то есть офицер не может заставлять солдат работать на себя. Наказание — лишение чести, чина и своего имения (Ар­тикул 54).

В то же время статьи Артикула воинского требуют неукос­нительного исполнения приказов начальника, связанных с нуж­дами вооруженных сил, службой государю, запрещавшего их обсуждение. «Все указы... имеет каждый необходимо исполнять» (Артикул 35), а кто «тому нарочно и с умыслом противитися будет, оный... всемерно живота лишен быть» (Артикул 27).

При Петре I впервые в истории России появились термины «государственная казна», «государственные деньги». Уточнение этого термина, а вместе с этим и объекта посягательства позво­лило уточнить состав такого преступления, как казнокрадство: «Кто его величество или государственныя деньги, в руках имея, из оных несколько утаит, украдет, и к своей пользе употребит... оный, живота лишится и имеет быть повешен» (Артикул 194).

Смертной казнью наказывались особые виды вымогатель­ства и взяточничества: нарушение служебного долга и соверше­ние преступления за взятку (Артикулы 183, 184).

Впервые в истории русского права подробно регламенти­ровались воинские преступления, то есть преступления, направ­ленные против установленного порядка несения воинской служ­бы. К воинским преступлениям относились: уклонение от воен­ной службы, дезертирство, сопротивление офицеру, наруше­ние правил строевой и караульной службы, нарушение правил обращения с военнопленными, мирным населением, мародер­ство и др.

Артикул воинский требует от солдат выполнения всякой работы в войсках, крепостях, лагерях, на кораблях и других местах, если эта работа связана с нуждами вооруженных сил, службою государю: «Никто из солдат да не дерзает противится исправлять оное надлежащим образом, что ему к его величества и войска службе и прибытку, или работанием в крепостях, в лагерях, на кораблях, или где нибудь приказано будет. А кто явно в том противитися будет, оный имеет быть, яко преслуш- ник, аркебузирован», то есть расстрелян (Артикул 50).

Петровскому законодательству известен такой новый со­став преступления, как членовредительство с целью уклонения от военной службы. При этом «надлежит ноздри распороть, и потом его на каторгу сослать» (Артикул 63).

Ответственности за дезертирство — преступлению, полу­чившему широкое распространение в начале XVIII в., посвящена глава двенадцатая Артикула воинского. Дезертирство было одной из форм протеста, одной из форм классовой борьбы, развитие которой в Петровское время было значительное. Поэтому ряд статей кодекса (Артикулы 94, 95, 96, 97, 98 и др.) уделяет большое внимание формулированию ответственности за дезер­тирство. Так, в артикуле 94 устанавливается наказание за бегство с поля боя или из части непосредственно перед боем. Виновные, если они не пойманы, подвергались шельмованию (шельмова­ние — наиболее тяжкое наказание, преобразованное в 1766 г. в лишение всех прав состояния. Ошельмованный не имел факти­чески никаких прав: не мог быть свидетелем на суде, подавать заявление в суд. Любой, у кого были дела с ошельмованным, мог быть подвергнут наказанию), а после поимки — смертной казни. Солдат, симулировавший болезнь и потому не участвовав­ший в сражении, приравнивался к беглецам.

Устанавливалось наказание за различные нарушения вве­денных в армии порядков, оскорбление высших воинских на­чальников, выступления против их власти: «Кто дерзнет воору­женною или невооруженною рукою атаковать для прикладу дру­гим, всемерно живота лишен будет, и отсечением главы казнен быть» (Артикул 24).

В результате преобразований начала XVIII в. в России созда­валась новая армия, комплектовавшаяся на основе регулярных рекрутских наборов, и флот. И в армии и на флоте вводились новые порядки, укреплялась воинская дисциплина, устанавли­вались более четкие взаимоотношения солдат и офицеров, на­чальников. В частности, глава четвертая охватывает в основном воинские преступления, направленные на нарушение правил не­сения караульной службы. Артикулы 38—41 говорят о наказании (от заковывания в кандалы до расстрела) за различные наруше­ния правил несения караульной службы: опоздание для выпол­нения обязанностей караульной службы, оставления караула, неприятие всех тех мер, которые входят в обязанности карауль­ной службы. Артикулы требуют должного уважения к карауль­ной службе «...ибо караул есть живот крепости и лагеря, и не токмо един генерал, но и все войско во время сна своего надеж­ду имеет на караульных. Караул есть наизнатнейшая служба, ко­торую солдат в войне отправляет». Сопротивление караулу нака­зывалось вплоть до смертной казни (Артикул 46).

Что касается нарушения правил строевой службы, то арти­кул 43 содержит важную общую норму о пьяном состоянии как об отягчающем вину обстоятельстве. Кроме того, необходимость иметь крепкую, дисциплинированную и боеспособную армию требовала содержания оружия и всего военного имущества в оп­ределенном порядке. В артикулах 56—59 речь идет об ответствен­ности за небрежное отношение к обмундированию, оружию. Ар­тикулы 57—59 устанавливают телесное наказание — шпицруте­ны и возмещение стоимости утраченного. В случае рецидива при­менялось более суровое наказание: жестоко шпицрутенами. Про­дажа обмундирования или оружия в третий раз наказывалась смертной казнью (Артикул 59). Любое наказание шпицрутенами определялось по изобретению особы, то есть учитывалось соци­альное положение виновного.

Строевой смотр по Артиклу воинскому позволял выявить боеспособность армии, степень ее оснащенности, укомплекто­ванности. Введение в заблуждение относительно этих моментов было чревато серьезными последствиями. Артикул 60 рассматри­вает неявку офицера на строевой смотр и непредставление на смотр своей части как бунт, а «...всякий бунт, возмущение или упрямство, без всякой милости имеет быть виселицею наказано» (Артикул 137).

Глава четырнадцатая Артикула воинского устанавливает от­ветственность за воинские преступления, связанные с наруше­нием установленных правил обращения с имуществом и населе­нием неприятельских городов и крепостей, взятых в результате штурма, военной победы, а также правил обращения с военноп­ленными.

Артикул 104 охраняет от грабежа и разрушения церкви, школы, духовные учреждения, госпитали взятых у неприятеля городов. Исключение делалось в случае, если «гарнизон или граж­дане в оном здачею медлить, и великий вред чинить будут».

Артикул 105 запрещает убивать при взятии города, крепос­ти штурмом женщин, младенцев, священников и стариков. Тол­кование поясняет, что «оные (женщины, младенцы, священни­ки и старики) или невозможности своей или чина своего ради, никакого ружья не имеют при себе, и тако через сие чести полу­чить не можно, оных убить, которые оборонятися не могут».

Артикул 106 запрещает грабежи и пьянство при взятии штур­мом городов.

Артикулы 114—116 посвящены вопросу о пленных. Все плен­ные должны были быть переданы военному командированию. Нарушивший это положение офицер наказывался лишением чина, а рядовой — шпицрутенами.

Артикул 115 запрещает убивать пленных.

Преступлениям против порядка управления и суда посвяще­на двадцать вторая глава и двадцать третья, которая продолжает перечень преступлений против порядка управления и суда.

Очень важным преступлением против порядка управления было срывание, порча правительственных указов и распоряже­ний: «Ежили кто явно прибитые указы, повеления нарочно и нагло раздерет, отбросит, или вычернит, оный посланием на каторгу с жестоким наказанием или смертью» (Артикул 203).

В составе этого преступления был очень важен умысел (наро­чито и нагло), так как он означал сопротивление государственной власти, нарушение существовавшего политического режима. Су­ровое наказание вполне совпадало с общей тенденцией того вре­мени жестоко карать всех государственных преступников: «Ска­зать во всем государстве, дабы неведением нихто не отговаривал­ся, что все преступники и повредители интересов государствен­ных с вымыслу без всякия пощады казнит смертью»1.

Очень четко формулируются составы растраты, присвоения и использования в своих интересах денег государственных и го­сударевых с совершением подлога в отчетности: «...Оный живота лишится и имеет быть повешен» (Артикул 194).

Среди преступлений против порядка управления и суда не­обходимо также отменить изготовление фальшивых денег, под­делку печатей и документов, принятие фальшивого имени, при­несение лжеприсяги, лжесвидетельство и ложный донос, обмер и обвешивание.

Если Соборное Уложение 1649 г. понимало под фальшиво­монетничеством изготовление денег с добавлением непредусмот­ренного металла (Глава V, статья 1), то Артикул воинский, уточ­няя состав фальшивомонетничества, устанавливает ответствен­ность не только за это ( добавление непредусмотренного метал­ла), но и за нарушение государственной монополии на чеканку денег и за уменьшение веса: «Кто лживую монету будет бить или делать, оный имеет живота лишен, и по великости нарушения сожжен быть» (Артикул 199).

Изготовление фальшивых печатей, документов относилось к тяжким преступлениям против порядка управления и наказы­валось лишением имущества и жизни (Артикул 201).

Умышленное присвоение другого имени или прозвища, если это причиняло вред, то виновный объявлялся бесчестным и на­казывался по усмотрению суда: «... Оный за бесчестного объяв­лен и по обстоятельству преступления, наказан быть имеет» (Ар­тикул 202).

Артикул 200 карал обмер и обвешивание. Виновный должен был втрое возместить причиненный убыток, заплатить денеж­ный штраф и подвергнуться телесному наказанию.

Артикулы 196—198 устанавливают ответственность за лжи­вую присягу и лжесвидетельство. За лживую присягу полагались отсечение двух пальцев и каторга. Если же лживая присяга дана не осмыслясь (Артикул 196), то есть в беспамятстве, то в этом случае наказание отменялось; если же лживая присяга причини­ла кому-то большой вред, наказание могло быть и более суро­вым — смертная казнь: «...Весьма живота лишить» (Артикул 197).

Не имея прямой антигосударственной направленности, но близкие к преступлениям против порядка управления и суда, преступления против благочиния, то есть нарушения обществен­ного порядка, содержали: укрывательство преступников, содер­жание притонов, распевание непристойных песен и произнесе­ние нецензурных речей.

Укрывательство преступников наказывалось смертной каз­нью (Артикул 206). Артикул обязывал задержать преступника и передать его соответствующим должностным лицам. Бездействие в этом случае приравнивалось к соучастию и наказывалось над­лежащим образом.

Распевание непристойных песен и произнесение нецензур­ных речей вызывало меру административно-полицейского ха­рактера: «От позорных речей блядских песней, достойно и на­добно всякому под наказанием удержатись» (Артикул 177). Жес­тко наказывалось пьянство.

Среди преступлений против личности первое место занима­ло убийство. Умышленное убийство отграничено от правомер­ного причинения смерти в состоянии необходимой обороны. Убийство каралось смертной казнью — отсечением головы (Ар­тикул 154).

Развивая далее разграничение преступлений по субъектив­ной стороне, Артикул воинский предусматривает ответственность за неосторожное убийство. Убийство должно быть признано со­вершенным по неосторожности, когда солдат, стреляя, не пред­видел возможности наступления преступного результата, но дол­жен был и мог его предвидеть, а также убийство во время драки. В этом случае «наказание исполнитца над виновным по делу и состоянию оного, и какую вину в том имеет, или тюрьмою, денежным наказанием, шпицрутеном или сему подобным», то есть не смертной казнью (Артикул 158).

Артикул 159 отличает умышленное и неосторожное убий­ство от случайного «у которого никакой вины не находица». Это вполне совпадает и с современном понятием случая — действия, имеющего внешние признаки преступления, но лишенного эле­мента вины. Однако точной терминологии форм вины артикул не приводит. Случайное убийство артикул называет неумышлен­ным и ненарочным и «без наказания отпустится».

Артикул воинский требует тщательного выяснения обстоя­тельств совершения убийства. Определены так называемые ква­лифицированные виды убийств: убийство по найму, отравле­ние, убийство отца, матери, младенца или офицера. Особая эти­ческая окраска этих составов очевидна, за этим следовал и осо­бый вид наказания — колесование (Артикулы 161—163).

В артикуле 161 говорится о убийстве в корыстных целях, то есть по найму, артикул 162 говорит об особом случае убийства — отравлении. Что касается убийства отца, матери и малолетнего ребенка и офицера, то этот перечень наиболее тяжких видов убийства продолжает артикул 163.

В разряд преступлений против жизни закон относил само­убийство, причисляя его к убийству и предписывая соверше­ние позорящей процедуры относительно самоубийц: «Ежели кто сам себя убьет, то надлежит палачу тело его в бесчестное место отволочь и закопать, волоча прежде по улицам или обозу» (Ар­тикул 164).

Преступления против личности включали также преступле­ния против телесной неприкосновенности и делились на увечья и побои. При нанесении увечья назначалось отсечение руки пре­ступнику, то есть действовал архаичный принцип талиона (Ар­тикулы 143, 144). При побоях действовал также принцип талио­на: «Кто... кого тростью или иным чем ударит и побьет, оной руки своея лишится» (Артикул 146).

Преступления против чести и достоинства ассоциировались с клеветой. В главе восемнадцатой устанавливается наказание за распространение клеветнических измышлений в письменной или устной форме. Особенно четко определена клевета. Так, артикул 149 возлагает ответственность за написание и распространение анонимных писем, содержащих обвинение какого-либо лица в совершении преступления. Пасквилянт наказывался за то пре­ступление, которое он вменял в вину, обвиненному им челове­ку. Содержание анонимного письма подлежало расследованию, то есть принцип талиона здесь причудливо сочетался с откровен­но абсолютистским подходом: обвинение мог предъявить только компетентный орган государства в установленном порядке.

Артикул 151 точно определял такой состав преступления, как оскорбление словом. Речь идет о преступлении, совершен­ном офицером и об оскорблении словом офицера. Наказание — публичное принесение извинения и непродолжительное заклю­чение (на 6 месяцев). В случае отказа принести извинения наказа­ние ужесточалось: «...Тюрьмою крепче, а дачею денежною в двое прибавить, и иный срок назначен будет».

Имущественным преступлениям главным образом посвяще­на двадцать первая глава, которая называет повреждения и ис­требления чужого имущества, разных видов похищения, при­своения находки, присвоения имущества, данного на хранение. Артикул воинский дает понятие квалифицированной кражи (Ар­тикулы 186—188 и др.).

В Артикуле воинском впервые в российском законодатель­стве размер причиненного ущерба при краже оказывал влияние на степень ответственности и меру наказания. Артикул воинский различает кражу до 20 рублей и кражу свыше 20 рублей: « Еже­ли кто в воровстве пойман будет, а число краденаго более двад­цати рублев не превозыдет, то надлежит вора... сквозь полк про­гнать шпицрутен,... а втретие, отрезав нос и уши, сослать на каторгу» (Артикул 189). Таким образом, последняя, то есть тре­тья, кража рассматривалась как квалифицированная и каралась более жестко. В этом же артикуле специально оговаривается от­ветственность за мелкие кражи: кражу дров, кур, гусей. Здесь суд мог изменить наказание, уменьшив его по своему усмотре­нию. Что же касается воровства в церкви, у купцов, снабжаю­щих провизией города и крепости (Артикулы 186), похищения людей (Артикул 187), краж из намету (палатка) или палубов — обозные повозки (Артикул 188), то все названные составы иму­щественных преступлений рассматривались как квалифицирован­ные и наказывались колесованием, отсечением головы, отреза­нием ушей и носа.

Кроме краж Артикул воинский знает и такие составы иму­щественных преступлений, как утайка вещей, взятых на сохра­нение, присвоение находки (Артикул 195), растрата казенных денег. Артикул 191 отличает растрату от казнокрадства. Первый состав предусматривает присвоение денег, полученных право­мерным путем и наказывался повешиванием.

При определении наказания за присвоение чужого имуще­ства (Артикул 193), отданного на хранение, имела значение, как и при наказании за воровство, стоимость присвоенного имуще­ства. Не возвративший (присвоивший) находку «имеет, наказан быть яко за кражу» (Артикул 195).

Особо тяжкими видами имущественных преступлений были поджог или уничтожение чужого имущества путем поджога. В обо­их случаях виновный наказывался сожжением (Артикул 178).

Наиболее тяжелым преступлением являлся разбой. В отличие от разбоя грабеж включал различные вымогательства, самолич­ный захват имущества в результате земельных споров и прочее. Грабеж подразделялся на совершенный с оружием (разбой) и без оружия. В первом случае грабитель наказывался колесовани­ем, во втором — отсечением головы (Артикул 185).

Глава двадцатая посвящена преступлениям против нрав­ственности, рассмотрение которых ранее почти целиком отно­силось к компетенции церкви. Артикулы главы устанавливают наказания за скотоложство — жесткое телесное наказание (Ар­тикул 165); мужеложство — тяжелое телесное наказание, смер­тная казнь, ссылка на галеры (Артикул 166); изнасилование — отсечение головы, пожизненная ссылка на галеры (Артикул 167); прелюбодеяние — наказание каждого в отдельности в зависи­мости от степени вины (Артикул 169); двоебрачие наказыва­лось по церковным правилам (Артикул 171); блуд, кровосме­шение, или связь между близкими родственниками — смертная казнь (Артикул 173). Артикул 176 предусматривал ответствен­ность холостого человека за рождение внебрачного ребенка. Он должен был дать денег на содержание матери и ребенка. Кроме того, закон устанавливал наказание тюремным заключением и церковным покаянием.

Наказания. Специальной статьи, определяющей цель нака­зания, в Артикуле воинском нет. Однако из содержания ряда статей можно сделать вывод о том, что одной из важнейших целей наказания было устрашение. Об этом свидетельствует чрез­вычайная жестокость наказаний, прямо выраженное в статьях стремление изощренностью наказания удержать от совершения преступления: «...Дабы чрез то другим страх подать, и оных от таких непристойностей удержать» (Артикул 137).

Устрашение сочеталось с публичностью наказаний. Казнь производилась в людном месте, о ней предварительно объявля­лось (Генеральный регламент, глава 47).

Демонстративность — черта эпохи абсолютизма: власть де­монстрирует свое всесилие над индивидом, над его телом (Арти­кул 164).

Архаический элемент мести, возмездия (принцип талиона) становился дополнительным по отношению к устрашению. Пре­ступнику отсекали тот орган, посредством которого он совер­шил преступные действия (Артикулы 143, 144, 146).

Другой, определенно выраженной целью наказания, стала изоляция, исключение из общества преступника (тюрьма, ссыл­ка на каторгу навечно или на срок) и лишение его (преступни­ка) тем самым возможности совершить новое преступление (Ар­тикул 149).

Наказание и его применение характеризовались рядом осо­бенностей:

а) отсутствием индивидуализации: вместе с преступником или вместо него наказывались его родственники;

б) неопределенностью формулировок: по суду наказан будет, по обстоятельствам дела наказан будет и т. п. (Артикулы 75, 80, 145, 152, 158, 200) — неопределенность приговора усиливала общее состояние страха;

в) отсутствием формального равенства перед законом: разная ответственность за одно и то же преступление предусматривалась для представителей разных сословий — дворянина и крестьянина, офицера и солдата (Артикулы 45, 59).

Смертная казнь по Артикулу воинскому была предусмотре­на в 122 случаях, причем в 62 случаях — с обозначением вида. Она, то есть смертная казнь, подразделялась на простую и ква­лифицированную.

К простой смертной казни относились отсечение головы (упоминалось 8 раз), повешение (33 раза) и расстрел (аркебузи- рование — 7 раз).

К квалифицированным видам казни относили четвертова­ние (поочередно отсекались конечности, потом голова; иногда конечности отрывались щипцами — упоминалось 6 раз), колесо­вание (по телу прокатывали окованное колесо, дробя его, то есть тело, — упоминалось 5 раз), закапывание в землю заживо (зарывали до плеч, осужденный умирал от жажды и голода), залитие горла металлом, сожжение (на костре или в срубе — упоминалось три раза), повешение за ребро на железном крюке.

Телесные наказания подразделялись на членовредительные, клеймение и болезненные.

К членовредительным относили урезание языка или про­жигание его каленым железом, отсечение руки, пальцев или суставов, отсечение носа и ушей, вырывание ноздрей.

Клеймение заключалось в наложении каленым железом осо­бых знаков на тело преступника (лоб, щеки, руки, спину). Цель этого наказания — выделить преступника из общей массы, при­влечь к нему внимание.

К болезненным наказаниям относили битье кнутом, бато­гами (прутьями), плетью, кошками (четыреххвостной плетью), линьками (на флоте — канат с узлами), шпицрутенами (толсты­ми прутьями при прогоне через строй), розгами.

Каторжные работы назначались в виде ссылки на работу по строительству гаваней, крепостей, на работу в рудники. К катор­ге приравнивалась ссылка на галеры гребцом.

Лишение чести и достоинства осуществлялось в виде позо­рящих наказаний и особой процедуры — щельмования. К позо­рящим наказаниям, например, относилось раздевание женщин донага (Артикул 175).

Процедура шельмования включала следующие действия: имя преступника прибивалось к виселице, палач (профос) над коле­нопреклоненным преступником ломал шпагу, и его объявляли вором (шельмой). Преступник предавался церковной анафеме и объявлялся вне закона, отлучался от церкви и ее обрядов, от таинств, брака и возможности принесения присяги. Он факти­чески исключался из общества. Это наказание предусматривалось в 11 случаях.

К имущественным наказаниям относили конфискацию иму­щества, штраф. Артикул воинский предусматривал и церковное покаяние.

Судебные органы. Новые условия экономики, обострение классовой борьбы требовали и соответствующего приспособле­ния судебных органов. Хотя суд по-прежнему являлся по своей классовой сущности феодальным, защищал интересы господ­ствующего класса, интересы крупного купечества, однако ук­реплению судебных органов в стране уделялось значительное внимание.

С укреплением абсолютизма усилилась роль царя в отправ­лении правосудия, который обладал высшей судебной властью, был высшей судебной инстанцией, его (монарха) компетенция в сфере судопроизводства была неограниченной. Царь единолич­но рассматривал наиболее важные дела (чаще всего политичес­кие). Для следствия по делам, разбираемым единолично царем, создавались временные канцелярии розыскных дел.

Следующей судебной инстанцией был Сенат, подчиняв­ший себе, наряду с другими коллегиями, Юстиц-коллегию и всю систему судебных учреждений. Юстиц-коллегия являлась спе­циальным высшим судебным учреждением. Она была апелляци­онным судом по отношению к губернским надворным, то есть нижестоящим судам, а также рассматривала некоторые дела в качестве суда первой инстанции и одновременно управляла все­ми судами империи. Судебные функции выполняли и другие коллегии, рассматривая дела чиновников, виновных в должнос­тных преступлениях. Относительно этих учреждений Сенат яв­лялся высшей апелляционной инстанцией, суду Сената подле­жали за должностные преступления сенаторы и другие высшие должностные лица. Решения Сената были окончательными.

В целом судебные органы после Сената и Юстиц-коллегии были весьма многообразными. В 1713 г. в губерниях были учрежде­ны ландрихтеры (местные судьи). Ландрихтер являлся, собствен­но, помощником губернатора по судебной части, в обязанность которого входило осуществление судебного разбирательства.

В 1719 г. территория страны была разделена на судебные ок­руга, в которых создавались надворные суды. Они были созданы в десяти городах и состояли из президента, вице-президента и двух­шести членов суда (асессоров). Ведению надворных судов подле­жали как уголовные, так и гражданские дела. В надворный суд переходили дела из нижестоящего суда в порядке апелляции по инициативе сторон, если суд решил дело пристрастно, или по инициативе самого судьи, который затруднялся решить дело, либо по указанию вышестоящей инстанции (апелляция — обращение, жалоба. Обжалование какого-либо постановления в высшую ин­станцию. Одна из форм обжалования судебного решения в выше­стоящий суд, который имеет право пересмотреть дело по существу. Обращение за советом, поддержкой). В надворный суд передава­лись также дела, за которые полагалась смертная казнь или поли­тическая смерть (шельмование). Порядок рассмотрения дел в над­ворных судах и других судебных инстанциях, система построения судебных органов запрещали передавать дела из одного суда в другой той же инстанции или в обход нижнего суда передавать в вышестоящий надворный суд, Юстиц-коллегию и др.1

При надворных судах учреждались прокуроры, следившие за правильностью судопроизводства. Надворному суду подчиня­лись нижние суды, которые были созданы во всех городах импе­рии. Нижние суды были двух видов: коллегиальные и единолич­ные. Их юрисдикция распространялась на дворянское сословие. Они рассматривали основную массу уголовных дел в отношении дворян, гражданские споры между дворянами, а также дела по важнейшим уголовным преступлениям, совершенным крестья­нами. По малозначительным делам крестьян судили помещики. Горожане судились в магистратах, духовенство в консистории (совете, собрании) при епархиальных архиереях, духовных дел управлениях и Синоде. Политические дела рассматривались в Преображенском приказе или Тайной канцелярии.

В 1722 г. нижние суды были упразднены и в каждой про­винции учреждался провинциальный суд в составе воеводы и асессоров (членов суда). В городах, находившихся от провинци­ального центра более чем за 200 верст, воевода мог назначать судебного комиссара, который мог рассматривать иски на сумму до 80 рублей, а также незначительные уголовные дела. Осталь­ные дела рассматривались провинциальными судами. В качестве высшей судебной инстанции для провинциальных судов сохра­нились надворные суды. Только надворные суды имели право выносить приговор по делам о преступлениях, за которые пола­галась смертная казнь или ссылка на каторгу, а также по делам, возбужденным по доносам фискалов — чиновников в системе органов административно-финансового и судебного надзора.

Параллельно с гражданской судебной системой образовы­вались военные суды (кригсрехты), состоящие из двух инстан­ций. Высший военный суд, или генеральный кригсрехт, разби­рал дела высших военных чинов, дела о преступлениях целых воинских частей, дела о государственных преступлениях, совер­шенных военнослужащими. Он являлся также апелляционной инстанцией по отношению к полковому кригсрехту, который был нижней судебной инстанцией, рассматривающей все осталь­ные дела. Военные суды также были коллегиальными (надвор­ные суды) и состояли из председателя и нескольких членов. При каждом суде был аудитор (особое должностное лицо в суде), функцией которого являлось наблюдение за законностью реше­ний и правильным ведением процесса. Все решенные в высшем военном суде дела должны были выноситься на утверждение в военную коллегию, смертные же приговоры над штабс-офице- рами (общее название старших офицерских чинов: в русской ар­мии — майор, подполковник и полковник) утверждал монарх.

В судоустройстве, таким образом, можно отметить новые черты, которые не были известны предшествующему периоду. Прежде всего, это попытка отделения суда от администрации, сделанная Петром I путем утверждения специальных судебных органов (надворные суды). Однако условия для этого еще не созрели и в итоге административные органы подчинили себе су­дебные. Новым явилось и коллегиальное устройство судов в рас­чете на устранение произвола единоличного судьи. Одной из осо­бенностей деятельности судов является контроль над ними со стороны прокуроров, фискалов и аудиторов, чего также не было в предшествующий период.

Во второй половине XVIII в. судебная система Российс­кой империи, созданная Петром I, была реформирована. Ека­терина II, также как и Петр I, делает попытку отделить суд от местной администрации. Еще четче реализуется сословный прин­цип, олицетворенный в учреждении сословного суда отдельно для дворян, для городских жителей и для государственных крестьян.

В каждом уезде для дворян создавался уездный земский суд, состоявший из уездного судьи и двух заседателей, которые из­бирались дворянством уезда на три года и утверждались губерна­тором и верхним земским судом (губернским: одним на всю губернию). Последний, то есть верхний земский суд (губернс­кий) служил апелляционной и ревизионной инстанцией для дво­рянских уездных судов. Верхний земский суд (губернский) со­стоял из двух департаментов — по уголовным и гражданским делам. Входящие в него первый и второй председатели назнача­лись по представлению Сената царем, а десять заседателей, так­же входящие в верхний земский суд (губернский), избирались дворянами данной губернии на три года.

В городах для городских жителей (мещан) были созданы городской магистрат, существовавший в каждом уездном городе и избиравшийся на три года, и губернский магистрат — апелля­ционная инстанция для городских магистратов губернии, то есть решение городского магистрата, могло быть обжаловано в губер­нский магистрат. В губернском магистрате заседали первый и вто­рой председатели и заседатели, избираемые из горожан губернс­кого города.

Для государственных крестьян, то есть для суда над государ­ственными крестьянами, были учреждены нижние расправы в уз­дах и верхние расправы в губерниях по уголовным и гражданским делам. Нижняя расправа возглавлялась чиновником, назначенным властями. Решения нижней расправы могли быть обжалованы в верхнюю расправу в недельный срок с внесением 25 рублей. В случае подтверждения приговора эта сумма не возвращалась.

Кроме того, в каждой губернии существовал совестный суд, рассматривавший дела о преступлениях малолетних и умалишен­ных, дела о колдовстве, а также жалобы на незаконное содержа­ние под стражей. Суд разбирал в примирительном порядке граж­данские дела и состоял из председателя и двух заседателей из дворян — по дворянским делам, из горожан — по делам горо­жан, из крестьян — по крестьянским делам.

Судебная система рассматриваемого периода не ограничи­валась названными сословными судами. В каждой губернии были созданы дополнительно губернская палата уголовного суда и гу­бернаторская палата гражданского суда, служившие апелляцион­ной и ревизионной инстанциями для всех судов губернии: верх­него земского суда (губернского), губернского магистрата и вер­хней расправы. Приговоры и решения палат подлежали утверж­дению губернаторами, а приговоры по наиболее важным делам направлялись на утверждение Сената.

Сенат, таким образом, и во второй половине XVIII в. сохра­нил за собой право высшего судебного учреждения страны. Со­здавая суд для сословий, самодержавие предоставляло им право выборов лишь заседателей. Председатели же всех судов назнача­лись правительством только из дворян. Высшие судебные органы — палаты уголовного и гражданского суда и Сенат — полностью состояли из дворян. Таким образом, судебный аппарат по клас­совой природе оставался дворянским.

Реформа 1775 г. была еще одной (хотя и непоследователь­ной) попыткой отделить суд от администрации. Губернаторы имели право приостанавливать исполнение приговоров по наи­более серьезным делам, а приговоры к смертной казни и ли­шению чести утверждались генерал-губернатором (лицо, не­посредственно подчинявшееся царю и пользовавшееся значи­тельно большим, чем губернаторы полномочиями). Мелкие дела, начиная с 1782 г., рассматривали городские полицейские органы — управы благочиния. В неприкосновенности сохранялась вот­чинная юстиция.

Судоустройство Российской империи, касающееся времен Петра I, изложено на основании первых девяти статей первой главы Краткого изображения процессов или судебных тяжб: О суде и судиах.

5.