ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Открытие беломорского пути произвело важное изме­нение в путях и пунктах русской торговли. До того вре­мени главным местом сношений с Европою была Нарва или Иван-город (Ругодив) на Балтийском море, но послс основания английской компании этот порт начал упадать

и упадал более и более по мере того, как развивалась беломорская торговля.

Когда Холмогоры были главным торговым пунктом бе­ломорской торговли, далее к устью Двины стоял одиноко Архангельский монастырь; близ него был построен англий­ский гостиный двор, а при нем четыре дома. Там была первая, вступательная пристань; там купеческие суда раз­гружались и оттуда товары на досчаниках шли до Холмо- гор, а иногда прямо до Вологды.

В половине XVII века в Архангельск приходило каждо­годно от тридцати до сорока купеческих иностранных (ан­глийских, голландских, гамбургских, бременских) кораблей. Обыкновенное время торговли был исход лета, и это время называлось ярмаркою. Было ли прежде положи­тельно определено время начала и окончания этой ярмар­ки — неизвестно; но в 1663 году иноземцы жаловались, что время для ярмарки в Архангельске очень коротко. Тог­да по их просьбе установлен был трехмесячный срок, имен­но: месяцы июнь, июль и август, и притом с тем, чтоб после указного срока не было торговли в Архангельске. Но в 1664 году русские торговцы разных городов били челом, что иноземные корабли приходят в Архангельск поздно, к 15 августа, а русские торговцы, рано являясь в Архан­гельск, терпят убытки от простоя, поэтому разрешено про­должать архангельскую ярмарку и после 1 сентября до прихода последних кораблей. В 1667 году время ярмарки опять ограничено первым числом сентября, под тем пред­логом, что многие суда, уплывая поздно из Архангельска к Вологде, бывают застигнуты льдом и оттого портятся това­ры. Это сделано собственно в видах сбережения царских товаров. То же подтверждено в 1674 году. Но в самом деле, несмотря на запрещения, торг всегда оканчивался не ранее конца сентября.

Каждогодно, вместе с открытием торжища, правительст­во назначало для него торговое начальство. Главным лицом был гость, определенный для сбора пошлин и управления торговыми делами; когда ярмарка оканчивалась, то и он уезжал в Москву с собранною казною и таможенными кни­гами для отдачи думному дьяку Новгородской Чети. Когда начали посылать таких начальствовавших лиц — неизвест­но, но обычай этот был наблюдаем уже в царствование Михаила Феодоровича. Под начальством гостя было двое таможенных голов U выборные целовальники. Таможенные головы выбирались из торговых людей московской гостиной сотни, а из целовальников двое были из гостиной сотни, двое из суконной, и сверх того еще несколько — сколько пригаже — из местных жителей. Но в 1658 году замечено, что целовальники последнего сорта выбраны были из па­хотных людей, ничего не смысливших в торговле, а потому постановлено вперед выбирать шесть целовальников из тор­говых людей городов: Ярославля, Вологды, Устюга, Костро­мы, Яреиска и Сольвычегодска. Вскоре это число целовальников было удвоено.

В Архангельске устроена была корабельная пристань и при ней таможенный двор. Еще в 1635 году устье Двины с обеих сторон было ограждено стрелецкими караулами, ко­торые останавливали плывущие суда. В 1667 году всякий иностранный корабль на самых устьях Двины встречал шанцы, где был построен двор. Командир плывущего ко­рабля должен был объявить находящемуся в этом дворе приказному человеку название корабля, имя хозяина, име­на торговцев, прибывших или посылающих свои товары в Россию на этом корабле, и подать роспись самым товарам. Приказный человек делал с этой росписи выписку (копию) и отдавал шкиперу, а самый подлинник оставлял у себя; корабль следовал к Архангельску и, ставши на якорь, предъявлял копию, данную приказным человеком, гостю, который записывал ее в книги, а потом делал поверку, и если бы оказалось что-нибудь лишнее против выписи, то отбирал это лишнее на государя. В 1689 году начальство­вавший Архангельском и корабельною гаванью стрелецкий полковник должен был расспросить прибывающих через во- _жей или же таможенных целовальников: нет ли в той стра­не, откуда они приходят, морового поветрия, и только после такого расспроса допускать новоприбывший корабль к Архангельску. При этом следовало каждому кораблю на­поминать, чтоб не бросали песку и каменьев, служивших балластом, в Двину и не засаривали ее устья.

Как только корабль станет на якоре, таможенное на­чальство делало осмотр: нет ли на корабле пушек, огне­стрельного снаряда и военных людей. Если бы отыскалось подобное, то таможенные начальники обязаны сделать до­прос: для чего корабли привели с собою военных людей и привезли военные снаряды.

Иностранцы легко могли отговариваться тем, что это делается для предохранения во время плавания, но тогда корабль должен был стоять за устьем, а не подходить к городу. У иностранцев, с несколькими кораблями, приходя­щими из одной и той же страны, был один корабль конвой­ный, вооруженный, и этот корабль должен был не входить в устье, а стоять в море; но в 1685 году, по просьбе гол­ландцев, гамбургцев и торговцев других наций, позволено было входить в устье и конвойным кораблям. Потом тамо­женники пересматривали все товары в тюках, сундуках, 'Кипах, считали их и делали примерный вес; при этом не обходилось без споров, часто жарких с обеих сторон. Таким образом, в 1667 году голландцы и гамбургцы жаловались на таможенного начальника гостя Шорина, что он ставит не­правильный вес, берет за модель для веса (приметывает) самые большие тюки, заключает по их весу о весе других, гораздо меньших, и притом кладет в вес веревки, самые коробки и тюки. Гости имели наказ весить по согласию с иноземными торговцами, но, однако, применяясь, чтоб го­сударевой казне было прибыльнее, и так, чтоб можно было взять поболее весовых пошлин. ;"

Сообразно весу и счету производима была вместе с це'- ловальниками оценка. Иноземцы должны были объявлять цену своим товарам по совести, и если б оказалось, что они сказали не действительную цену, то их товары отбирались в казну. При этом товары разделялись на весчие (весомые) и невесчие (невесомые). Тогда спрашивали иноземных тор­говцев: желают ли они оставаться и торговать в Архангель- . ске или ехать далее, и, сообразно их ответу, облагали их .пошлинами. Вопрос о желании ехать внутрь государства от­носился к тем, которые на это имели право по жалованным грамотам.

Торговля с русскими происходила двумя способами: или на самых кораблях без разгрузки иностранных товаров, или же после разгрузки в гостиных дворах. Русские могли под­возить на судах свои товары в гавань, входить на иностран­ные корабли и там производить меновую и покупную торговлю. При таком торге должны были присутствовать таможенные головы, а если торг был не на слишком боль­шие суммы, то целовальники. Таможенные чиновники хо­дили на иноземные корабли в сопровождении вооруженных служилых людей.— сотников с стрельцами — для оберега­ния русских торговцев и для решения споров, которые бес­престанно _ возникали между русскими и иностранными торговцами; в случае же важных ссор, таможенное началь­ство обращалось к воеводе. .

Когда иностранный корабль хотел разгружаться, то об этом объявляли гостю, начальнику таможни, который со­ставлял роспись товарам, записывал каждый товар в книги особою статьею, именно, какой товар, сколько его и кому принадлежит. В 1667- году гостю с товарищами приказано было смотреть, чтобы на иностранных товарах, полу­чающих право разгрузки, были наложены клейма, с обоз­начением, в каких городах эти товары делались и у каких фабрикантов. Это постановлено было в предупреждение продажи дурных товаров и их подделки. Для выгрузки ино­странных товаров, равно как и для нагрузки русских на иностранные корабли употреблялись дрягили, работники, определенные для такого занятия от правительства. Они получали царское жалованье, за которое обязаны были но­сить царские товары, и сверх того от всякого подъема с частных лиц брали по две деньги. Они также стояли у ве­сов и взвешивали товар по требованиям. Впоследствии они брали с торговцев заработную плату по взаимному догово­ру, а в 1680 году было постановлено быть дрягилям без жалованья, а у иноземцев брать то, что дадут, без уговора. Выгруженные товары ставились на общем гостином дворе; но англичане и голландцы имели привилегии держать соб­ственные дворы и амбары. В 1649 году как на общем гос­тином дворе, так и на английском и голландском, поставлены были целовальники, бравшие пошлины с торга, а с ними стояли на караулах стрельцы и дети боярские, которые должны были смотреть, чтоб никто не вносил и не выносил товаров беспошлинно. Эти караульные отнюдь не_ должны были мешаться в таможенные сборы. Сверх того, два целовальника стояли у ворот гостиного двора и также наблюдали, чтоб никто не вносил и не вывозил товаров, не записав в таможенные книги. До 1658 года караульных на гостином дворе назначали воеводы, но оказалось, что вое­воды пщылали их туда для кормленья, что они брали с русских и иноземных купцов поминки и пропускали конт­рабанду, а если целовальнику и удавалось захватить кого- нибудь с тайными товарами, то караульные не допускали вести его в таможню, а требовали, чтобы прежде сделан был доклад воеводе, который умышленно протягивал дело, пока торговцы, давшие взятки, успевали прятать свои то­вары и таким образом избавляться от преследования. Поэ­тому в 1658 году велено было стрелецким головам и сотникам отводить пойманных с контрабандою прямо к та­моженному голове, а не к воеводам.

Вообще торговля как на кораблях, так и в гостиных дворах была оптовая: иностранцам запрещено было тор­говать в розницу, сукна можно было продавать только ки­пами и поставами, шелковые материи — косяками, весчие товары пудами, а питья бочками. Поэтому такая торговля легко сохраняла свой меновой характер. С менового торга брались пошлины так же, как и с товаров, продаваемых на деньги; менявшиеся товарами должны были объявлять цену своих товаров, и если таможенные начальники замечали хитрость, то могли ценить товары сами, и притом боль­шею, а не меньшею ценою. При всякой торговой сделке иностранец обязан был записывать свой торг в книги и при­кладывать свою руку. В 1667 году, по предложению ино­странца Марселиса, постановлено, чтоб для каждого из торговавших в России народов — именно, голландцев, ан­гличан, гамбургцев, бременцев — был в архангельской та­можне особый подьячий, и у него особые книги, где бы записывалось количество привозимого товара и получаемые пошлины. При записках в книги покупок, продаж и мен очень часто происходили недоумения и споры: так в 1665 году голландские купцы жаловались, что гости не допуска­ют их записывать в книги своих торгов под тем предлогом, будто бы продавцы объявили слишком дешевую цену про­даваемым товарам. Такая же жалоба последовала от гол­ландцев и гамбургцев в 1685 году. Они жаловались, что гость и товарищ его с менового торга берут пошлины выше той цены, которая выставлена в выписях, данных русским купцам на их- товары в тех городах, откуда они их приво­зили. Но такая жалоба оказалась несправедливою, и пра­вительство приказывало ценить товары так, как они продавались в Архангельске, принимая во внимание издер­жки провоза от того места, откуда их привезли в Архан­гельск. При отплытии иностранного корабля за границу хозяин его или начальник ,должен был явиться в таможню, и гость или товарищи его давали ему свидетельство (вы­пись) за таможенною печатью, с которым иностранцы сво­бодно могли пройти через устье в море. Вместе с тем, таможенное начальство должно было сообщать об отходе кораблей воеводе и дьяку; городское начальство обязано было наблюдать за отплывающими, чтобы за ними не оста­валось пошлин, казенных и частных долгов.

Русские купцы, привозившие в Архангельск свои това­ры на судах, должны были.прежде всего подать в таможню выпись, данную им при нагрузке их суден в Вологдс, и •никто не смел выносить на берег ничего прежде предъявле­ния этой выписи. Таможенное начальство записывало вы­пись в книгу и выдавало память на выгрузку, а между тем, целовальники отправлялись на судно и проверяли: действительно ли товары в том количестве и в том виде, как записаны в выписи, и если б оказалось что-нибудь лишнее, то конфисковалось. Впрочем, для весовых товаров допускался привесок. После мены или покупки товаров и платежа пошлин русский купец должен был записать в книгу свой торг вместе с иностранцем, приложить руку и взять от таможенного начальства выпись за таможенною печатью для представления в том месте, куда ero товар последует.

Покупаемые русскими купцами в Архангельске ино­странные товары нагружались в досчаники, которые иногда принадлежали самим хозяевам товаров, а иногда другим лицам, занимавшимся судовым промыслом, преимущест­венно жителям Вологды, куда отправлялись товары. До уничтожения привилегий английской компании ходили до­счаники, принадлежавшие этой компании; в начале их бы­ло не более трех, но в 1646 году число их возросло до сорока. Хозяин товара являлся к гостю и подавал роспись товарам, которые он хочет везти из Архангельска; в роспи­си означено было его имя и имя владетеля судна, на кото­рое нагружали товар. Таможенное начальство записывало роспись в книги, подписывало самый оригинал, приклады­вала к нему печать, потом производило осмотр, и если все оказывалось верно, то дозволяло нагружать судно, а если

бы случилось, что товару более, чем сколько написано в росписи, то конфисковало лишнее. Так как часто случа., лось, что на одно судно складывались товары разных куп­цов, то хозяин судна обязан был составить и принести гостю оптовую роспись всему товару, какой у него на суд­не. Таможенное начальство подписывало ее, прикладывало печать, сверяло с частными росписями товаров, принесен­ными прежде каждым из купцов, и если роспись, представ­ленная хозяином судна, не противоречила росписям, принесенным хозяевами товаров, то судно могло отправ­ляться. Непроданные русские товары, отправляемые назад, не подлежали пошлинам, но их следовало заявить в тамож­не и записать в осталые. Впрочем, купец мог складывать непроданные товары в Архангельске до будущей ярмарки, но не иначе, как взявши на них выписи из таможни.

Кроме Архангельска, торговая пристань на севере суще­ствовала в Коле, где поэтому был и таможенный двор. Жи­тели Колы променивали англичанам и датчанам рыбу на сукна и металлы и возили выменянное по морю в Двину до Холмогор, а впоследствии до Архангельска, с целью проме­нять эти иностранные товары на хлеб. В Кеми каждогодно в день св. Петра собирался торг с лопарями. Привозили ту­да англичане, норвежцы, датчане свои товары и промени­вали лопарям на ворвань, меха и рыбу. В этом торге, как кажется, датчане имели перевес. Туда присылался тамо­женный русский чиновник для собрания пошлин. В Вар- зужской волости близ Архангельска производилась торговля рыбою и таможенные головы посылали туда цело­вальников для наблюдения над правильным ходом торговли и для взятия десятой пошлины. Некоторые иноземные ко­рабли ходили в устье Печоры и приставали в Пустозерске для торговли, но это запрещалось строго, и пустозерский воевода в 1664 году получил приказание не давать инозем­ным кораблям пристанища. Другие плавали no берегам мо­ря и приставали к селам, вели контрабандную торговлю салом, рыбою и кожами, а чтоб избегнуть преследования, подкупали волостных целовальников и брали от них выпи­си, в которых было написано, что с них взята пошлина, но . сколько и за что именно — не означено; с такою фальши­вою выписью иностранцы являлись в Архангельск и, в слу.- - чае придирки к ним со стороны таможенного начальства,. . отделывались тем, что показывали выпись. В 1667 году бы­ло снова подтверждено отнюдь не допускать иноземных ко­раблей к какому бы то ни было береговому поселению, исключая Архангельска и Колы. Впрочем, недалеко от са­мой корабельной пристани в Архангельске происходила контрабандная торговля. Иностранные корабли не станови­лись в гавани, а избирали себе место между островами в Двинском устье; ночью русские на паузках (род лодок) подплывали к ним с товарами; иностранцы нагружали ими свои корабли, а русским передавали свои товары. В 1646 году, в предупреждение таких злоупотреблений, правитель­ство хотело устроить на островах каменные башни и про­тянуть через рукава устья железные цепи; но посадские, которых, как местных жителей, спрашивали об удобстве исполнения проекта, уверяли, что вовсе не знают удобных для этого мест; в самом же деле они боялись прекращения контрабанды, которою занимались. В 1649 году строго по­становлено, чтоб иноземные корабли отнюдь не станови­лись вне корабельной гавани. В 1658 году состоялся проект устроить плавучие надолбы, которые были бы замкнуты железными цепями, и ставить у надолб сильный караул из стрельцов, которые денно и нощно должны там стоять, по­ка продолжается ярмарка, а когда ярмарка окончится, тог­да бревна, разомкнув, складывать на берегу. Такими же надолбами преднамеревались оградить самую гавань, чтоб не допускать русские суда подплывать к иноземным. Этот проект, вероятно, в некоторой степени исполнен, как видно из Торгового устава 1667 года, где говорится о шанцах и караулах. Сверх этих контрабандных выходок иноземцы стакивались с русскими купцами, нанимали их себе при­казчиками и, избегая таможенной бдительности, отправля­ли свои товары в Холмогоры, где продавали беспошлинно, показывая вид, как будто бы товары были уже куплены русскими в Архангельске; в Холмогорах же таможенное на­чальство состояло из нескольких местных целовальников, которых назначали из Архангельска и с которыми легко было сладить. В самом Архангельске на гостиных дворах происходила тайная беспошлинная торговля: целовальники и дети боярские, стоявшие на карауле, легко поддавались влиянию взяток, которые им давали купцы, и пропускали их товары, неоплаченные пошлиною. Большие злоупотреб­ления делались иноземцами, торговавшими внутри России, в отвозе ими товаров из Архангельска в Москву, особенно в первой половине XVII века. Иноземцы отговаривались в Архангельске, что будут платить пошлины в Москве при продаже, брали с собой больше товаров, чем сколько запи­сывали в росписях, и на дороге торговали беспошлинно. Иные покупали товары у приезжих иноземцев и сказыва­лись их комиссионерами, уверяя, будто бы они везут това­ры не от себя, а от них. Отпущенные из Архангельска, они сбывали эти товары не в Москве, куда дана им проезжая грамота, а где-нибудь в другом месте. В 1658 году по пово­ду открывшихся злоупотреблений такого рода велено пере­сматривать в подробности товары; которые иноземцы повезут в Москву, тогда как прежде того их записывали только оптовыми числами. Приезжающие в Архангельск иноземцы получали предуведомления, что за контрабанд­ную торговлю у них отнимут на^ государя товары, и сверх того при многочисленном стечении народа назовут позор­ным именем воров.

При Михаиле Феодоровиче воеводы имели некоторое влияние на торговые дела в Архангельске, но при Алексее Михайловиче они были переданы совершенно в распоря­жение гостя и его товарищей — таможенного начальства. Воеводы не вмешивались в торговые дела. Их отношения ограничивались только тем, что без их ведома не должен был становиться на якорь и отходить иноземный корабль. Но иногда административная власть имела более влияния на торговые дела в Архангельске. Таким образом, в 1689 году стрелецкий полковник Ружинский, быв начальником корабельной гавани, свидетельствовал приходившие кораб­ли, ведал поплавную и морскую заставы, расставлял у амбаров, чуланов и лавок на гостином дворе караульных и даже целовальников, смотрел за правильным производ­ством торговли, чтоб меняли и продавали оптом, а не в розницу, чтоб на гостиных дворах не сидели с огнем, чтоб русские ночью не вели с иноземцами контрабандной тор­говли, и чтоб иноземцы не плавали по сторонам и не покупали тайком русских товаров, а оказавшихся винов­ными представлял воеводе в съезжую избу. Ему предо­. ставлено было разбирательство дел между торговцами, суд - по долговым обязательствам и взимание судебных по­шлин.

Доход, доставляемый таможнею казне, до 1689 года не превышал суммы 72 000 рублей, ибо в перечневых роспи­сях этого года говорится, что' до такой суммы сбор не дохо­дил в течение двадцати лет слишком со времени установления Новоторгового устава. В следующие затем го­ды сумма эта увеличивалась почти до 75 000 рублей (74 936), но потом стала упадать, из чего можно заклю-= чить, что сумму 70 000 р. можно признать среднею цифрою дохода казны с архангельской таможни. Сбор был русскими деньгами, золотыми и ефимками. Большая часть сбора употреблялась на месте- для царских покупок и на издер-

жки для содержания таможни, и вообще гость привозил в Москву небольшую часть сбора в звонкой монете.

Кораблеплавание в Архангельске развило особый свой­ственный краю промысел корабельных вожсй; это были русские лоцманы, хорошо знавшие местность, как на море, так особенно на Двине. Они нанимались водить суда из моря по Двине до Архангельска, а равно и выводить, и брали за то хорошие деньги. В некоторых случаях они до­полняли собою полицию, ибо следили за контрабандными поступками и доносили о них. Составляя как бы особый, замкнутый в себе самом цех, вожи долго пользовались мо- нополиею, причиняли иноземцам большие притеснения, вымогали большую плату, выдумывали разные прицепки и придирки, и всячески отстраняли других архангелогородцев от участия в кораблеводстве, стараясь, чтоб этот промысел оставался исключительно за их артелью. Но в 1671 году правительство позволило всем без исключения определять­ся в лоцманы и договариваться с иноземцами. В 1685 году подтверждено, чтоб этот промысел отнюдь не стеснялся от­купами и подрядами, но чтоб каждый, кто хотел, мог на­ниматься у иноземцев. Вожи были в ведомстве таможенного начальства.

Морская торговля на Северном океане совершалась ис­ключительно на иностранных кораблях: русские -если и от­правлялись за границу этим путем, что, впрочем, случалось очень редко, то на отходящих чужеземных судах. Проект построения русского купеческою флота явился, как кажется, не ранее 1666 года, по предложению служившего в России иноземца Густава фон-Кемпена. Но он остался проектом.

На восток от Двины, на одном из островов Мезеня _._ Лампоженском, по-прежнему производился торг в селении Лампожне, с самоедами, югрою и другими северо-восточ­ными иноземцами. После прибытия англичан, как видно, в Лампожне было две ярмарки в год; на них съезжались куп­цы из Холмагор и других городов с сукнами, оловянною и медною посудою и проч. и привозили оттуда кожи, меха и рыбий зуб. Путь от Холмогор до Лампожни производился на оленях.

_ Из Архангельского порта водяной торговый путь шел по Двине до Устюга Великого, а оттуда Сухоною и Вологдою до города Вологды. Этот путь заключал в себе тысячу сто верст и проходил мимо торговых городов: Холмогор, Устю­га, Сольвычегодска и Тотьмы. Из этих городов Тотьма при Михаиле Феодоровиче и Алексее Михайловиче сделалась местом значительной продажи заграничных товаров и об­мена сибирских. Плавание от Архангельска до Вологды со­вершалось в досчаниках, насадах и более мелких судах, смотря по грузу. Досчаник имел до десяти сажен и более. Обыкновенные русские насады, плававшие по Двине и Су­хоне, были длинные и широкие плоскодонные суда, сверху покрытые. Они шли над водою не выше четырех футов; для легкости при постройке в них вовсе не клали железа: все было сделано из одного дерева. При попутном ветре упот­реблялись паруса, но в противном случае плавание было очень затруднительно, особенно когда плыли против тече­ния, тогда гребная работа оказывалась недостаточною; к носу судна привязывали длинные канаты, иногда их привя­зывали к бревнам; люди, идя по берегу, тянули судно вверх по реке. Это составляло промысел рабочих людей, которые поэтому толпами собирались на берегах и нанимались у судохозяев. Иногда нужно было до трехсот человек, чтоб тянуть большое нагруженное судно. Лошадей не употребля­ли. Во время плавания судов нередко случались несчастия от неловкости и непредусмотрительности. Во время путе­шествия Карлейля англичане были свидетелями, как две барки столкнулись вместе и при этом утонуло семь чело­век.

Вологда после Архангельска была важнейшим местом северного края. Англичане, по открытии Беломорского пу­ти, угадали важность этого города и хотели сделать его средоточием торговли. Отсюда был удобный путь в Холмо- горы водою. Вологда в XVI веке сделалась складочным ме­стом английских товаров, и ■ до построения Архангельска самым главным, ибо товары, нагружаясь в устье Двины с корабЛей на суда, шли прямо в Вологду, и весь путь по Двине и Сухане был исключительно в руках англичан. Ан­гличане обратили особенное внимание на русский лен, как на главный продукт вывоза; а как страна около Вологды особенно производила лен, то это тем более утвердило их в намерении основать в Волагде главный торговый пункт, ибо лен до того времени стекался в Новгород, где англича­не должны были выдерживать конкуренцию с торговцами других городов, между тем как в Вологде они были исклю­чительно господами этой торговли. Вслед за льном большая часть и других товаров шла в Вологду; равномерно и вво- зимыс товары, на которые выменивались русские, можно было всего удобнее найти в этом городе. Таким образом, быстро процветавшая Вологда подрывала старый Новгород. В XVI веке в Волагде были деревянные строения, и город не отличался ни красотою, ни многолюдством; но в поло­вине XVII века англичане находили ею большим и много­людным. Он был обилен каменными домами, и самые вологодцы приобрели себе славу каменщиков и кирпични­ков.

После построения Архангельска Вологда сделалась пере­возочным путем между Москвою и внутренностью России с одной стороны и Архангельском и Европою с другой. В про­должение зимы товары на санных подводах стскались в Во­логду со всей России. Это было самое деятельное время года для Вологды. Товары приходили преимущественно из Москвы, но также из Ярославля и Костромы. Эти товары лежали в Волагде в складке до полой воды; с наступлением навигации начиналась их нагрузка в досчаники и насады и отправка до Архангельска. Обыкновенная плата за провоз с пуда была 15 коп. Равным образом, в Вологду приезжали иностранцы и делали большой закуп для отправки в Архан­гельск. Весною приезжал в Вологду один из товарищей го­стя начальника таможни в Архангельске, обыкновенно один из членов московской суконной сотни, а с ним цело­вальники от торговых городов. Они наблюдали за нагруз­кою товаров. Товары в бочках, кипах, ящиках и т. п. нагружались на суда, а таможенный начальник подписывал роспись товарам, отправляемым с судном, по которой судно могло разгружаться у Архангельска.

На время ярмарки в Архангельске Вологда теряла свой торговый характер, но приобретала его снова, когда досча­ники и насады прибывали с грузом заморских товаров. До половины XVII века таможня в Волагде устраивалась толь­ко временно на лето. Пользуясь этим, иностранцы приез­жали зимою в Вологду и накупали там русских товаров, которые с намерением были оставляемы в городе. Ино­странцы покупали их и отправляли по льду и, таким обра­зом, избегали платежа пошлин. Но правительство, узнав о таком злоупотреблении, оставляло целовальников постоян­но на зиму. Тогда зимний провоз контрабандных товаров до Архангельска стал опасен, а провозить их, оплачивая пошлинами, не представляло выгоды, ибо за провоз зимним путем платили по 25 к. с пуда и более. Зимний путь остал­СЯ господствующим для товаров, отправляемых из Вологды в Москву и обратно. Некоторые же, поспешая, отправляли товары и осенью, если успевали рано воротиться из Архан­гельска; но колесный путь сопряжен был с большими за­труднениями по причине дурных дорог. Ранее других товаров отправлялись царские товары, купленные в Архан­гельске для царского обихода, и они ранее всех доходили .до Москвы, ибо их возили на ямских и земских подводах, что составляло повинность жителей.

Торговый путь из Вологды в Москву лежал на Ярос­лавль, Ростов, Переяславль. По этой дороге устроено было четырнадцать ямов. Каждый ям отстоял от другого на трид­цать и на сорок верст. О скорости зимнего пути на этой дороге можно судить по тому, что Дженкинсон выехал из Вологды 1 декабря, а прибыл в Москву 6 того же месяца. Карлейль говорит, что между Вологдою и Москвою в его время было только три перемены лошадей: в Ярославле, Переяславле и Троицке, и английское посольство ехало от Вологды до Москвы семнадцать дней. Впрочем, торговцы везли свои товары на ямах только по особым привилегиям; обыкновенно товары отправлялись обозами, только царские товары, как выше сказано, поспевали на переменных под­водах. Однако, самые обозы ехали не мешкотно: они дела­ли от пятидесяти до семидесяти верст в одну упряжку. Летний путь по этой дороге был очень затруднителен, по причине лесов, болот и дурных дорог. Поэтому существовал другой путь, по которому представлялось более возможно­сти совершить летнее путешествие по воде. Герберштейн говорит, что ехали сухопутьем из Москвы в Ростов, а от­туда водою, то есть, Которостью, Волгою и Костромою, пе­реходили семь верст волоком и входили в какую-то небольшую реку (вероятно Лежу) и таким образом доходи­ли до Вологды и Сухоны. Независимо от Москвы, многие товары из Архангельска отправлялись в Ярославль, а отту­да сплавлялись в Нижний, а равно из Нижнего стекались в Ярославль и из Ярославля отправлялись в Вологду. Так сбывались иностранцам разные произведения восточного края — кожи, овчины, икра, рыба, известь.

Москва была средоточием торговой деятельности для всей России. Значение ее возвышалось тем, что правитель­ство само занималось торговыми операциями, и сам царь, как выразился один англичанин, был первый купец в Рос­сии. Царская казна получала лучшие узорочные товары, металлические вещи и всякие драгоценности; все, что ев­ропейцы привозили лучшего в Россию, шло в царскую каз­ну. Лучшие русские меха и, сверх того, разные продукты севера, например, моржовая кость и проч. были достоянием казны. Цари жаловали из своих сокровищниц товарами и продавали их иноземцам и русским. В Москве жили знат­ные и богатые, следовательно, большая часть привозных товаров сбывалась в столице. Из Москвы отправляемы были в провинции на службу начальники и служилые люди и делали себе закупы. В Москве жили богатейшие оптовые торговцы — гости и гостиные люди, и потому значитель­нейшая часть вывозных товаров собиралась здесь для следования к Архангельскому порту. Сильная правительст­венная централизация, соединявшая всю Россию, отрази­лась и на торговле: торговля всей России управлялась Москвою; Москва давала ей вес, меру, монету, направле­ние. Московские гости и торговые люди были ближе к пра­вительству, чем торговцы других городов, и потому переход в московские списки торговых людеи из других городов был почетен и совершался не иначе, как по милости правитель­ства. Все эти обстоятельства условливали торговый харак­тер русской столицы. Торговля Москвы не теряла своей деятельности круглый год, но вообще оживлялась зимой, после привоза свежих заграничных товаров из Архангель­ска. Иностранные торговцы-греки, персы, армяне, шведы, поляки, англичане посещали столицу. Немцы составляли значительную часть в народонаселении. Впрочем, в числе знатных торговцев в 1674 году было не более десяти немец­ких семейств. Так как русская торговля была большею частью меновая, то это было, по замечанию одного ино­странного купца, в числе причин, что в Москве в царство­вание ' Алексея Михайловича можно было купить произведения Италии, Франции, Германии, Турции, Пер­сии почти за ту же цену, как в их отечестве, и это побуж­дало чужеземцев, посещавших русскую старую столицу, называть ее счастливейшим местом в мире.

Вся столица наполнена была признаками торговли, и ее особенность, поражавшая иностранцев, состояла в том, что для каждого рода товаров в Москве были особые ряды и рынки. Средоточием московской торговли в XVII веке был Китай-город, обнесенный красною стеною; внутри этой сте­ны вовсе не было домов — находились одни ряды лавок. В тысяча шестьсот семидесятых годах они были по большей части каменные; одни принадлежали казне и отдавались в оброчное содержание, а другие составляли собственность частных лиц. Там было три гостиные двора: Старый, Но­вый и Персидский. Новый двор был большое четырехуголь­ное каменное здание, двухэтажное, в верхнем и нижнем ярусах помещались лавки со сводами. Он построен Алексе­ем Михайловичем в 1662 году. В середине здания находил­ся большой двор в сто восемьдесят квадратных футов, где посередине висели большие городские весы. Этот внутрен­ний двор обыкновенно был вроде биржи, ибо торговые люди приходили сюда для сделок. Зимою он был загроможден санями с товарами до такой степени, что невозможно было просунуться. Лавки принадлежали казне и отдавались в об­рочное содержание от 18 до 25 руб. в год. Некоторые же лавки были с царскими товарами и открывались для тор­говли в известные времена. Старый гостиный двор был не так наряден, как Новый, и лавки от казны отдавались де­шевле, например, от 6 до 12 р. в год: В этом дворе прода­вались большею частью оптом мелкие товары. Третий гостиный двор назывался Персидский, и назначен был иск­лючительно для персидских товаров. Там было двести сво­дообразных лавок, где сидели персияне, армяне и русские. Прежде продажа персидских товаров на Персидском дворе была делом казны, и для этого сидели в лавках гости и их приказчики, которым доверялась казенная продажа, но по­том торговля разрешена каждому русскому. Над самой Не­глинной находился Шведский гостиный двор. На Сретенской улице в XVI веке были два гостиные двора: Литовский и Армянский. Греки торговали на особом Грече­ском дворе, а у св. Максима Исповедника (на Варварке)-, до уничтожения привилегии английской компании, был знаменитый Английский двор — средоточие европейской торговли для России в свое время. Сверх того, Посольский двор, где останавливались иноземные посольства, приез­жавшие к царю, был также местом торговли: в свите по­сланников обыкновенно прибывали купцы с товарами и вели с русскими торговлю на Посольском дворе. На гости­ных дворах торговали только оптом и вообще большими партиями; все приезжие обязаны были складывать свои то­вары единственно в гостиных дворах, нанимая там лавки и амбары.

Розничная продажа товаров происходила в рядах, и этих рядов было много в Москве, потому что каждому то­вару назначен бьш свой ряд и свое место. Близ рынка, на­зываемого Вшивым, был лоскутный ряд или ветошный. Но это название не шло к нему, потому что там можно было покупать очень ценные вещи. Неподалеку от Кремля был Охотный ряд, где продавались съестные припасы и живые животные. Были ряды: горшечный, пряничный, птичий, харчевой, калачный, крашенинный, суконный, сапожный, шапочный, свечной, коробейный,. соляной, медовый, восча- ный, домерный, где продавались бубны, домры и барабаны, сурожский, где, между прочим, продавались шелковые ма­терии, житный и мучной ряды. Последние в первой поло­вине XVII века находились в той части города, которая называлась Царьгород; здесь же преимущественно жили хлебники и калачники с своими мастерскими; здесь же бы­ли мясные скамьи, где продавалось мясо; около них был рынок, куда пригонялся скот, назначенный для убоя; тут же стояли царские кружечные дворы с питьем. В Китай-го- роде был свежий рыбный ряд. Наконец, все ремесленники, серебряники, медники, скорняки, продавцы румян и даже кнутов и тростей имели свои особые ряды в Москве. Улица от Персидского двора до Москвы-реки шла мимо овощного ряда, где торговали всякого рода овощами летом в лавках, а зимою в погребах; она упиралась в Рыбный рынок, нахо­дившийся на берегу Москвы-реки против Козьего болота. Зимою здесь лежала горами замороженная рыба, привезен­ная на санях из Новгорода, Ярославля, Астрахани и других мест. Летом в этом месте вонь была до того нестерпима, что иностранец не мог пройти мимо, не зажимая себе носа, но русские, по замечанию иноземцев, не чувствовали этого вовсе. Впрочем, не только здесь, но и в Китай-городе, сре­доточии московской торговой деятельности, была грязь и нестерпимая вонь. Перед Кремлем, на Красной площади, находился главный рынок, где можно было закупать всякие домашние потребности. Этот рынок постоянно был напол­нен и торгующими и праздношатающимися. Близ полукру­га, устроенного для торжественных церемоний во время праздника Входа Иисуса Христа в Иерусалим, было особое место, где женщины продавали свои изделия домашней ра­боты. Около самого Кремля было расставлено множество шалашей, рундуков, скамей, веков, где мелочные торговцы торговали всякой всячиной; то же встречалось и по другим улицам и переулкам; но при Феодоре Алексеевиче было приказана их снести, потому что они загораживали дорогу проезжим и подрывали торговлю в рядах. Близ главного рынка был ряд винных погребов: в конце XVII века ино­странцы насчитывали их до двухсот: в одних продавались иноземные вина, в других меды и проч. Некоторые лавкц и торговые помещения принадлежали частным лицам, дру­гие — казне и отдавались в оброк из Большого прихода торговым людям с грамотою, в которой прописывались пра­вила, как пользоваться ими.

Базары в Москве происходили обыкновенно по средам и пятницам. Летом они отправлялись на большом рынке, близ церкви Василия Блаженного, а зимою на льду. Во время торгового сходбища там была чрезвычайная давка, и надобно было, идя по базару, . держать руки в карманах. В Москве, кроме рынков Главного и Рыбного, было несколько

других рынков или торжков, преимущественно над рекою у пристаней, где останавливались суда. Таким образом, су­ществовало несколько хлебных и сенных торжков. У Яузы был древесный рынок, на котором продавались лес, дрова и готовые срубленные избы: этот последний промысел рас­пространился в Москве от беспрерывных пожаров. На Ива­новской площади происходил торг людьми; русские продавали пленников своим и чужим и совершали купчие крепости, которые писались площадными подьячими. Важ­ное место в московской торговле занимает близ города кон­ская площадка, где продавались пригонные лошади, особенно татарские, которых из Астрахани в Москву при­гоняли ежегодно до 36 000. .

Если мы к этому прибавим, что по всей Москве были рассеяны мелкие лавки, то легко себе представить торговый характер старой столицы, который не покидал ее даже и в праздники, ибо, несмотря на благочестие русских, они даже и в праздничные дни не переставали торговать; но зато каждый день, и в праздники, и в будни, после обеда, лавки запирались, а перед лавочками лавочники лежали на ули­це: вся Москва спала мертвым сном после каждого обеда.

Из Москвы шло шесть торговых путей: один вологод­ский, о котором мы говорили; за ним следуют: новгород­ский, поволжский, сибирский, смоленский и украинский. Новгородский путь лежал через Тверь, Торжок, Вышний- Волочок и Валдай на расстоянии 435 верст.

Несмотря на то, что открытие беломорского пути под­рывало значение Новгорода, он долго еще оставался более или менее значительным торговым городом. При начале двинской торговли англичане нашли Новгород большим и многолюдным городом, не менее Москвы. Он имел свою монету и это право оставалось у него еще долго: после воз­вращения от шведов, при Михаиле Феодоровиче, в Новго­роде был устроен денежный двор. Когда англичане привозили и увозили товары через Вологду, русские купцы торговали с немцами и шведами и возили товары через Новгород в Нарву и Ниен (С. Петербург). Во второй поло­вине XVI века в Новгороде было четыре гостиных двора: 1) на Торговой стороне, 2) на Софийской, 3) на Псковской, 4) на Тверской. Двор на Торговой стороне был исключи­тельно предоставлен немцам, и, обнесенный острогами, представлял вид твердыни. Сверх того в XVII веке в Нов­городе был особый двор для чухнов и латышей, приезжаю­щих из Орешка, Яма, Копорья. Тяжелые товары складывались в гостиных дворах за городом, а легкие в тех, которые были устроены в городе. Гостиные дворы находи­лись в заведовании голов, которые смотрели за порядком, начальствовали над дворниками и производили суд между становившимися на гостиных дворах как русскими, так и иноземцами. Сельские произведения — съестные припасы, сено, овес, кожи, уголь, соль, хлеб в зерне, лес и проч. привозились на судах, а потому в Новгороде существовали главные пристани: у Ильинской улицы, у Ивановской ули­цы, под рыбным рядом и под Псковским двором. На этих пристанях могли вести торговлю не разгружаясь. В гости­ных дворах торговля производилась оптовая, и пошлины, означаемые в грамотах, касались объемистых партий, на­пример, тысячей и сотен мехов, кадей, луки, пудов и тому подобное; равномерно сукна и материи продавались боль­шими штуками, поставами и косяками. В гостином дворе в Новгороде, как и в Москве, приезжим предоставлялась тор­говля исключительно; поэтому существование нескольких гостиных дворов показывает, что Новгород был складочным местом торговли произведений края и что с разных сторон торговцы привозили для сбыта скупленные ими в своих го­родах русские товары и скупали в Новгороде для своих городов иностранные. Местные купцы возили свои оптовые товары к себе в дворы, где у них были построены амбары и лавки. Подобно как в Москве, и в Новгороде были также ряды, где находились в связи между собою лавки, предназ­наченные для продажи какого-нибудь одного товара, как, например, были ряды: саадашный, где продавалось все, что касалось до вооружения, ряд сидельный, где можно было купить все, что относилось до верховой езды, серебряный, иконный, суконный, в котором продавались сукна и мате­рии, и где были лавки богатейших гостей; ряд книжный, где сидели попы и дьяконы. Сверх того, по всему посаду встречались лавки с мелочным товаром, и самый мост на Волхове в XVI веке был застроен лавками и жилищами при них. Было в Новгороде несколько торговых площадей, где торговали лесом, сеном, лошадьми; разного рода промыш­ленники, например, квасники, рукавичники, железники, скорняки, сапожники, холщевники торговали своими про­изведениями при своих мастерских. Из иностранных тор­говцев многие часто посещали Новгород; другие жили там постоянно: то были немцы, шведы, литвины. Права их в XVII веке, между прочим, были ограничены тем, что они не могли входить в каменный город, и торговали только в земляном. В 1632 году хотя позволено было им ходить и в каменный, но для домашних дел, а не для торговли. Нов­городцы также посещали заграничные края для торговых целей. Борис Федорович дозволил всем новгородским лю­дям сздить в немецкие и литовские города. В XVII веке бывали частые поездки торговцев из Новгорода за границу, и не только сами новгородцы, но осташковцы, ярославцы, москвичи, отправляя товары за границу, должны были вез­ти их через Новгород и возвращаться через него назад. Не­редко из Москвы нанимали извозчиков большими обозами через Новгород вплоть до Нарвы, с платою по 16 коп. с пуда. Эти обозы состояли из множества саней, запряжен­ных каждая в одну лошадь; на каждые сани взваливали по три берковца московского веса, а если товар был очень тя­жел, то по три берковца нарвского.

Война Ливонская и лишение Балтийского моря не могли оставаться без вредных последствий для торгового значения Новгорода, которое и без того страдало от английской кон­куренции. Наружное спокойствие под правлением Бориса, покровительствовавшего мирной торговле, было вскоре на­рушено смутами эпохи самозванцев. Новгород подпал под чужую власть. После восприсоединения его к России пра­вительство хотело оживить торговое значение не только Новгорода, но и целого края, прилежащего к нему, поэтому дозволено всем приезжающим из внутренних областей Рос­сии и иностранцам торговать в Новгороде во всякое время невозбранно, а иноземцам позволено даже ездить с товара­ми по новгородским пригородам, в Псков и по псковским пригородам. В XVII веке, особливо, когда шведы завели здесь главную контору, Новгород сделался центром метал­лической торговли, которая в нем была тогда значительнее, чем в XVi-м: свинец, медь, железо, получаемые из-за гра­ницы, шли через Новгород. Важным предметом вывоза, между прочим, был хлеб, так что русская хлебная торговля преимущественно направлялась в эту сторону. При Феодо­ре Алексеевиче новгородцы привозили в Москву иностран­ные товары; это показывает, что торговля Новгорода тогда поднялась, ибо вместо немцев, привозивших в Москву ино­странные питья, начали их привозить новгородцы. Конец XVII века, поднимая старый балтийский торговый путь, как бы приготовлял реформу Петра Великого, которая би­ла Архангельск и перенесла к берегам Балтийского мрря средоточие торговли и администрации.

Пути сообщения Новгорода с заграничными краями шли, первый на сто шестьдесят пять верст до Нарвы, дру­гой до Ниена. В XVII веке в зимнее время брали до Нарвы от двух с половиною до трех копеек с пуда, в летнее — от четырех до шести копеек; до Ниена, зимою от трех до трех с половиною копеек, летом от четырех до пяти копеек. Кроме сухопутной дороги из Новгорода в Нарву, был туда же путь водяной по Луге и Мшаге, впадающей в Шелонь, которая вливается в Ильмень. Пространство между Лугой и Мшагой в семь верст переезжали волоком. Третий путь шел на Псков, а оттуда в Ригу двести верст через Нейгау- зен, Говен, Венден и Нейшлот в Литву. Тогда как англи­чане дали русской торговле преобладающее направление к Белому морю, Псков образовался отдельным пунктом тор­гового сношения России с Ливониею и через нее с Герма- ииею. В царствование Иоанна IV военные обстоятельства Ливонии на продолжительное время задерживали торговую деятельность этого города. После того Смутные времена России отражались неблагоприятно и на нем, как на других западных городах России. Когда спокойствие восстанови­лось, Псков опять сделался важным местом закупа русских товаров и отправки их в Германию; товары эти были: лен — главное произведение Псковского края, — пенька, кожи, сало и красная юфть, которую выделывали в самом Пскове. Эти товары составляли исключительный предмет вывозной торговли в Пскове и обозначались общим именем русских товаров. Они отправлялись в Ригу, Ревель и Дерпт; немцы были главными их закупщиками, но при Ми­хаиле Феодоровиче и англичане успели проникнуть во Псков; пользуясь своими правами, они делали там значи­тельный закуп льна, вероятно, для отправки в Архангельск. Таким образом, в 1619 году один английский гость получил право покупать сам и через свои?' агентов лен в Пскове, и воеводы обязаны были давать ему двор в городе. Гостиный двор для приезда иноземных купцов был не в самом городе, но под городом. Туда привозили на оптовую продажу раз­ные материи, сукна, металлические изделия, жемчуг. При Михаиле Феодоровиче казна брала с купцов лучшие вещи вместо пошлин, а также покупала их.

Военные обстоятельства при Алексее Михайловиче сно­ва ослабили торговлю Пскова. Но более всего препятство­вала надлежащему развитию торговли и благосостояния этого города домашняя, закоренелая вражда богатых с бед­ными, которая составляла отличительную черту Пскова. Эта вражда существовала в былые времена республики, как неотъемлемое качество всех республик, до сих пор извест­ных в истории. После падения свободы Пскова великий князь московский перевел туда на жительство москвичей, и эти москвичи сделались людьми сильными; природные псковитяне остались маломочными и небогатыми. Послед­ние ненавидели первых уже не столько как высшее сосло­вие, но как пришельцев, поселенных между ними с тем, чтоб унизить их древнее отечество. Псковская летопись упоминает о вражде богатых с бедными под 1544 годом: То же встречаем мы, более чем через сто двадцать лет, в Пскове. Правительство, замечая упадок торговли в Пскове и беспорядки, возмущавшие спокойствие города, приказало собраться в земской избе выборным людям и сделать поста­новления. По этому предмету постановления составлены были так, что вообще клонились к выгодам богатых и к ущербу бедных, потому что выборные были из первых или лучших, как они назывались. Маломочные, то есть небо­гатые посадские люди, будучи не в состоянии долго выдер­живать застоя товаров, отдавали их за дешевую цену иноземцам, тем более, что, нуждаясь в деньгах, брали от иноземцев деньги вперед и подряжалисъ поставлять в срок товары, а за то, что брали вперед деньга, делали значи­тельные уступки. Некоторые же нанимались у иноземцев комиссионерами, брали от них деньги и ездили делать для них закупы, а через то подрывали русских оптовых тор­говцев. Поэтому, в 1665 году выборные люди в земской избе постановили, чтоб маломочные торговцы не забирали вперед от иноземцев денег, не подряжались поставкою то­варов, не принимали у них комиссий и вообще не сноси­лись бы непосредственно с иностранными купцами, чтоб, таким образом, внешняя торговля была исключительно в руках оптовых торговцев. Но чтоб, в то же время, не ли­шить и бедных тех средств, которые они имели при свобод­ном торговом обращении с иностранными закупщиками, постановили, что маломочные могут быть комиссионерами у богатых псковитян, а отнюдь не у иностранцев. Для этого лучшие люди расписали во всем посаде и в псковских при­городах (Торопце, Великих Луках, Острове), сохранявших еще древнюю зависимость от главного города, маломочных по свойству и знакомству, обозначив их промыслы и за­нятия и давали им ссуды из земской избы. На эти ссуды маломочные могли покупать товары, исключительно рус­ские, и в декабре и в мае доставлять их в земскую избу, где сидят лучшие люди, у кого они будут в записке. Для меновой торговли с иностранцами учредили в Пскове две беспошлинные ярмарки: одну в январе, с 9-го числа, дру­гую в мае, также с 9-го числа, на две недели, но за ука­занными неделями предоставлен еще льготный месяц. Эти ярмарки должны были отправляться в гостиных дворах: в двух из этих дворов продавались иноземные товары, а в третЬем, устроенном в городе, русские: лен, пенька и коже­венные произведения. Приезжие в Псков русские купцы могли торговать с иноземцами только в это время и то от лица псковских купцов, именно, взявши от какого-нибудь местного купца записку; притом обязаны были продаватъ товары не иначе, как по цене, установленной в земской избе, а отнюдь не произвольно. При продаже иноземцам русских товаров две трети уплаты могли приниматься ино­земными товарами, а одна треть непременно чистыми день­гами, ефимками, которые торговцы обязаны были приносить в устроенный в Пскове денежный двор и полу­чать за них русские деньги: за один фунт ефимков семь рублей. Этою денежною променою казна заменяла для себя выгоды, какие могла бы получать от пошлинного сбора с товаров во время ярмарки. В другое время года не позволя­лось торговать этими товарами с иноземцами. Ярмарка, как кажется, относилась исключительно к так называемым пя­ти большим товарам: салу, юфти, кожам, льну и пеньке, ибо в одном современном акте говорится: оприч того все товары, как у кого что будет, продавать инозе.чцем бессрочно. Торговые иноземцы во всякое время года могли свободно приезжать в Псков, привозить и складывать свои товары в гостиных дворах, приготовляясь к меновому торгу на ярмарочный срок. Земское правление города Пскова и пригородов сосредоточилось в руках богатых, из которых каждогодно пять или шесть должны были выбираться для заседания в земской избе и составлять п-равительственный совет. Посылая к царю челобитную об утверждении нового порядка, богатым нужно было собрать более или менее зна­чительную сумму на посулы и поминки дьякам в приказах; они не затруднялись взвалить такие издержки, простирав­шиеся до 400 рублей, на шею беднякам и разложили их на средних и меньших людей, не удостаивая их впоследствии даже отчетом, куда истрачены эти деньги. Напрасно бед­ные, пользуясь своим гражданским правом, сами собира­лись в земской избе и составляли облегчительные для себя постановления: после их собрания, в той же земской избе, собирались снова богатые и переделывали все по-своему. Способы, каким образом богатые торговцы утесняли бед­ных, изложены в любопытной челобитной последних, по­данной в 1666 году. Между прочим, богатые выбирали свою братию в таможенные головы, в целовальники и в разные должности, сопряженные с наблюдением казенного интере­са; эти выборные обкрадывали казну, делились с товарища­ми, которые их выбирали, а потом, без согласия с середни- ми и меньшими, богатые выбирали из 'Последних в цело­вальники вместо своих и взваливали на них весь недобор. Если же злоупотребления открывались и делался поваль­ный обыск, то бедные должны были давать такие сказки, какие угодно было богатым, которые принуждали их к это­му батогами. Так описывают свое состояние бедные в чело­битной; но вообще надобно заметить, что в известиях, сообщаемых как тою, так и другою стороною, нельзя ис­кать беспристрастной истины. Несомненно т.олько то, что управление богатых не послужило ни к развитию торговли, ни к благосостоянию жителей. На другой же год воевода доносил, что пожары великие учинились, хлеб и соль вздорожали, богатые наживались, бедные нищали; и по­тому правительство приказало этот новый суд отставить, а ведать псковитян всяких чинов людей судом и расправою воеводам. К этой скорой перемене немало послужило и то, что едва только купцы захватили в руки правление края, как начали своевольно давать за границу проезжие грамо­ты, арестовать дворян, и наконец, что всего важнее, писать неправильно титул великого государя. Вражда маломочных с лучши-ми не прекратилась: одни другим старались вредить всеми способами. Богатые доносили, что маломочные тайно возили за границу товары; в том же обвиняли богатых их соперники: действительно, стрельцы поймали пятьдесят во­семь саней с товарами, отправленных мимо таможни в Ли­вонию псковским купцом Поганкиным. При таком общественном состоянии Псков не мог быть цветущим тор­говым городом, и торговля его более не возвышалась.

Из городов, лежавши?' на. север от Москвы, выказыва­ются перед другими: Орешек, Белоозеро, Тихвин, Устюж- на, Каргополь, Ярославль, Весьегонск. Орешек по своему положению был торговым пунктом сношений с шведами в XVI веке: там были лавки с сукнами, шелковыми тканями и разными иностранными товарами. Так как железо, буду­чи всегда главным ввозным шведским товаром, переходило через Орешек, то в нем развился промысел кузнечества. По уступке его шведам, он в XVII веке под именем Нотебурга был пристанью для торгового плавания по Ладожскому озе­ру. Белоозеро вело значительную оптовую торговлю солью, рыбой, хлебом. В городе существовал обширный гостиный двор; главный торговый предмет составляла рыба, добыва­емая из озера. В XVI веке Белоозеро было перевалочным пунктом торгового сообщения Вологды с Нарвою и тем са­мым беломорской торговли с балтийскою. В Кирилло-Бело- зерском монастыре были большие ярмарки, три раза в год: на Успеньев день, на Введение и на память св. Кирилла белозерского. Туда съезжалось множество торговцев, и так как разом с ними приезжали кабацкие целовальники {: питьем, то поэтому торжища отличались таким пьянством, что часто случались смертоубийства. Игумен просил пере­вести торг на Словенский Волок, в имение монастыря. Яр­марки отправлялись здесь в те же сроки, как и на прежнем месте. Туда съезжались торговые посадские люди и кресть­яне уездов Белозерского, Вологодского, Каргопольского, Новгородского, с разными товарами, а в том числе и хле­бом. На срок ярмарки из Белозерска приезжало таможен­ное начальство. Другая славная ярмарка в XVII веке была близ Александросвирской пустыни: туда приезжали, между прочим, шведские купцы. Тихвинцы занимались иностран­ною торговлею, возили русские товары водяным путем по Сяси, Ладожскому озеру до Орешка и вывозили их в Шве­цию, а товары иноземные доставляли через Устюжну до Дмитрова в Москву. В XVII веке в Тихвине зимою собира­лась чрезнедельная ярмарка. Устюжна-Железнопольская в XVI веке была торговым городом, ибо туда съезжались за покупкою железа и судовых принадлежностей. Весьегонск славился своею ярмаркою: она была возвышена Иоанном Грозным, который в 1563 году, из угождения Симонову мо­настырю, владевшему Весьегонском, запретил всякие торги во всем околотке. Ярмарка открывалась на заговенье Пет­ровки. Рыба, соль, хлеб и вообще сельские произведения находили себе сбыт на этой ярмарке. Туда съезжалось мно­жество поселян из соседних краев, приплывали по Мологе купцы из Ярославля, Углича, Казани, Рязани, бывали куп­цы из Москвы, Твери, Великого Новгорода. Весь пошлин­ный сбор на этой ярмарке принадлежал Симонову монастырю, который платил в царскую казну 38 рублей в год. Старинный скуп соли в Каргополе и на Онеге не толь­ко не упал, но еще более развился в XVI и XVII веках. Жители Турчасова, Мехренги, Порога привозили соль с моря и складывали ее в Турчасове, а каргопольцы скупали и переправляли в свой город. Каргополь был главным мес­том закупа северной соли. Белозерцы и вологодцы, а иног­да торговцы из других городов приезжали туда для покупки соли и развоза по России. Соляная торговля развила в ме­стных жителях трудолюбие и судовой промысел. Карго­польцы, турчасовцы и крестьяне других поселений записывались в козаки, которые составляли особый цех, обязанный приготовлять соль к вывозу. Каргопольцы имели готовые судна для перевозки соли, и в XVI веке город по­лучил ту привилегию, что приезжавшие для покупки соли торговцы непременно должны были нанимать суда у одних каргопольцев. Кроме соли, каргопальцы торговали в боль­шом количестве ворванью и рыбою, добывая эти товары из Колы. Словом, Каргополь был важнейшим местом вывоза в Россию произведений Северного моря. Неудивительно, что эта промышленность привлекла в Каргополь ввозную тор­говлю. Из таможенной грамоты 1598 года видно, что в Кар- гаполе и Турчасаве было два гостиных двора, на которых продавались иноземные сукна и русские меха. Сверх того часто и летом на судах, и зимою на санях прибывали к городу русские торговцы с товарами.

Водяное сообщение Москвы с Астраханью, а через этот город с Персиею и Востоком было: Москвою-рекою до Ко­ломны, из Коломны Окою до Нижнего и от Нижнего Вол­гою до Астрахани. Плавание от Москвы до Нижнего требовало около одиннадцати суток при благополучных об­стоятельствах. По пути лежали города: Коломна, Рязань, Касимов, Муром. Из города Шуи, Гороховца и других, со­седних реке Тезе, городов и сел купцы плавали по этой реке и достигали Оки. Вообще окский путь в XVII веке был не совсем безопасен, по причине разбоев, господствовавших и на Оке, как на Волге. Другая дорога лежала сухопутьем на Ярославль, а из Ярославля на судах Волгою. Города Ярославль, Кострома, Кинешма, Юрьевец-Повольский, ле­жавшие на этом судоходном пути, имели торговое значе­ние; тамошние торговцы сплавляли свои товары по Волге и привозили покупные в свои города. В Ярославле особенно занимались судовым промыслом.

Нижний Новгород с половины XVI века начал возра­стать в торговом отношении. Уже англичане нашли выгод­ным возить туда свои товары. В XVII веке он сделался складочным местом для торговли всего востока России; то­вары стекались туда со всех сторон: и европейские из Ар­хангельска через Ярославль и Москву, и азиатские из Астрахани, и сибирские из Казани, и русские, предназна­ченные для отправки на Восток. Беспрестанно прибывали туда частные досчаники сверху и снизу по Волге и по Оке, а зимою длинные ряды обозов тащились во все стороны. У одного богатого нижегородского купца в XVII веке в Ниж­нем развилась хлебная торговля. По мере населения плодо­родного края, лежавшего на юг от Нижнего, город сделался местом сбыта и закупа хлеба для отправки его в столицу и северные провинции. В особенности при отплытии судоход- наго каравана в Астрахань в Нижнем было огромное стече­ние торгового народа, так что все носило вид ярмарки. Ко­нечно, он обязан своим торговым значением счастливому положению посередине продольного волжского пути, при соединении двух судоходных рек России. Правительство учредило там главную таможню, где брали проезжие по­шлины за все города, следующие за ним по течению Волги.

Недалеко от Нижнего торговцев привлекала Макарьев- ская ярмарка, собиравшаяся каждогодно в июле месяце под монастырем святого Макария Желтоводского. Царь Михаил Федорович подарил все пошлинные доходы этому монасты­рю на свечи и ладан, и церковное строенре, и братии на пропитание. Цари Алексей, Федор, Иоанн и Петр под­тверждали это монастырское право, которое, таким обра­зом, не отменялось весь XVII век. Купцы съезжались туда как с верховых, так и с низовых городов (Свияжска, Че­боксар, Казани, Алатыря, Симбирска, Саранска). Доставка и отправка товаров совершалась более водяным путем, ре­же сухопутьем; но независимо от таких путей развозка то­варов главным образом направлялась в одну сторону на Москву, а в другую на Казань. Таким образом, эта ярмарка сделалась посредницею торгового сообщения Европейской России с Сибирью — значение, остающееся за нею (ниже- городскрю) до сих пор. Всякий купец, отправляясь на Ма- карьевскую ярмарку, должен был в том городе, откуда выезжал, взять проезжую грамоту, и вез свои товары бес­препятственно до места назначения, без всякого осмотра и задержек, а прибыв на место, показывал свою проезжую грамоту, по которой производилась поверка, и если бы что- нибудь оказалось лишнее, то подвергалось конфискации. В 1662 году царь Алексей Михайлович дал право купцам, пребывающим на ярмарке, быть свободными от всяких по­зывов, исков, ответов и тяжб. Всякое разбирательство воз­никшего между торговцами торгового или долгового дела принадлежало архимандриту Желтоводского монастыря с братнею, исключая дел о воровстве и разбоях. Несмотря на такие права, процветание ярмарки задерживалось от бес­прерывного несоблюдения царских привилегий. Воеводы, приказные и таможенники по дорогам придирались к куп­цам, требовали осмотра, вымогали пошлины, брали помин­ки и взятки; а в самое время ярмарки воеводы, по изветам ябедников, посылали за купцами приставов с наказными памятьми, требуя их к суду, или рассыльщиков под пред­логом искать беглых: эти рассыльщики нападали на купцов среди их торговой деятельности, придирались к ним, отры-

вали от занятий и не отходили, пока не удовольствовались поминками, а между тем, жили, ели на счет монастыря, очень негодовавшего на таких гостей, которые вообще на­хальными поступками доводили купцов до того, что те бо­ялись ездить на Макарьевскую ярмарку. По жалобе архимандрита, правительство в 1692 году снова подтверди­ло старые нривилегии ярмарки, но они все-таки плохо ис­полнялись. •

Ярмарка в Макарьеве развила судовой промысел. Куп­цы, накупая товар, нанимали у судопромышленников стру­ги и заключали с ними условия везти товар к месту: Плавание от Нижнего до Астрахани продолжалось около месяца. Пристани, имевшие торговое значение на этом пу­ти, были: Василь, Чебоксары, Кокшажск, Свияжск, Казань. Из этих городов Казань в XVII веке Сделалась складочным местом астраханской соли и рыбы, и вообще астраханских товаров, назначаемых для северо-востока, а равно товаров, приходивших из Вятской и Пермской сторон. В Казани производилась казенная постройка судов, как для нужд правительства, так и для торговцев. Тетюши были послед­ним городом населенной страны. За ними, до самой Астра­хани, берега Волги представляли пустыню. В первой половине XVII века на этом длинном пространстве были только Самара; Саратов и Черный Яр, позже построен Симбирск.В Самаре образовался перевозочный пункт яиц- кой рыбной промышленности, которая возникла в 1639 году трудами гостя Гурьева, а потом сделалась достоянием каз­ны, и год 0-т году принимала большие размеры. Торговцы через Самару ездили на Яик покупать рыбу и икру, и при­возили в Самару, где с них брали десятую пошлину. Таких промышленииков в конце XVII века стало чрезвычайное множество, и это сообщило Самаре торговую физиономию. Несмотря на запустение, в каком находилось Поволжье, где, кроме упомянутых городов, путешествовавшие при Михаиле Феодоровиче голштинцы не встречали никаких селений, торговля с Астраханью постоянно оживляла пус­тынную Волгу. Так как плавание по Волге сопряжено было с опасностями, то суда шли вместе друг с другом в сопро­вождении отряда стрельцов, плывших на передовом судне. Это конвойное судно снабжалось орудиями. Такой поезд назывался караваном. Судовые караваны ходили по Волге между Нижним и Астраханью дважды в год; один рейс на­зывался весенним, другой осенним караваном. Верховые товары приходили в Астрахань летом (напр., в июле), а низовые и персидские товары приходили в Нижний осенью, и, По наступлении зимы, развозились из Нижнего на санях. Каждый год назначался начальник каравана, командовав­ший стрельцами и детьми боярскими; в караване бывали послы персидские в Москву, московские в Персию и слу­жилые люди, отправлявшиеся в Астрахань и низовые вол­жские города. С ними-то обыкновенно плыли с товарами куПцы разных городов: москвичи, ярославцы, кинешемцы, костромитяне, юрьевцы, нижегородцы, арзамасцы, казан­цы. Уже при Иоанне Васильевиче Грозном караваны, пла­вавшие между .Нижним и Астраханью, состояли из пятисот больших судов, из которых одни построены были в Ниж- нЄм, а другие приплывали с товарами из разных сторон в Нижний и ожидали там начальника каравана. Когда все было готово, караван выступал с обилием запасов лесных и военных и с каменными пушками. Судна приводились в движение гребцами, а при попутном ветре распускались паруса. Приход каравана в Астрахань возвещался двукрат­ною пальбою из пушек, и весь берег внезапно оживлялся., Одни из прибывших торговцев выгружались на берег, дру­гие оставались в судах и ожидали к себе покупщиков.

Кроме караванов, по Волге поодиночке ходили суда ка­зенные и частные. Иногда частные торговцы составляли то­варищества и отправляли свои суда, связав их вместе, так что большое судно тянуло за собой маленькие. Плавание по Волге вверх было затруднительно, ибо гребцы могли управ­лять судами только при попутном ветре (низовом), с тру­дом управляли ими в безветрие, но когда подымался верховой ветер, тогда гребцы и рабочие выходили на берег и тянули суда лямкою, проплывая в день не более четыр­надцати верст. Нередко суда наскакивали на мели, которы­ми Волга и в то время была обильна.

Торговые русские суда, плававшие по Волге, были пло­скодонные, различались по длине, ширине и фигуре, и сообразно этому носили разные названия. Большое судно длиною до десяти сажен и более называлось досчаник, меньше досчаника были насады и кладные струги. Струги были досчатые, полубленые и не полубленые; струги с набоями; они были мерою от шести до восьми сажен в длину; меньше их были кладные лодки, а еще менее — неводник; менее неводника — плавная лодка, однодерев­ка и батник. При больших судах, т. е. досчаниках, стру­гах и насадах были маленькие лодки, называемые завозни, подвозки, паузки. Название струга самое упот­ребительное, и часто принималось для означения судна вообще.

В 1634 году на Волге большой струг или насад вмещал от 300 до 500 ластов, и когда был нагружен, то опускался на двенадцать футов в воду. В конце XVII века насады поднимали до тысячи ластов. Для струга в семь сажен дли­ною считалось достаточным двенадцать человек гребцов. Когда голштинское посольство по торговым делам отправ­лялось в Персию, то, с помощью русских плотников, сде­лало себе судно, приспособленное к плаванию по Волге. Это судно было построено из досок, имело 120 футов в длину, с тремя мачтами и плоским дном; в глубину оно входило до семи футов; для него приготовлены были двад­цать четыре весла; на судне устроены каюты, а под палу­бою подвал для кухни и кладовой. Это судно было вооружено каменными пушками, снабжено свинцом, поро- хам и оружием против разбойников. К судну была привя­зана шлюпка. Оно было построено вообще по образцу тогдашних русских судов, но отличалось тем, что имело три мачты и превосходило русские суда отделкою, так что, когда голштинцы выплыли на нем на Каспийское море, то персияне говорили, что Кюльзюм (Каспийское море) еще не видывал такого судна.

Торговое плавание по Волге чрезвычайно затруднялось разбоями волжских казаков, живших в неизведанных еще закоулках лесистого и скалистого правого побережья Волги. Не только большие суда погибали со всем грузом и экипа­жем добычею их зверства, но случалось, что разбойники разбивали самые караваны, прославляя свои подвиги в пес­нях:

«Мы рукой махнем — караван возьмем!».

Таким образом, при Михаиле Феодоровиче казаки на­пали на русский караван у Черного Яра и истребили его. Они воспользавались тем, что суда плыли по Волге растя­нувшись, и напали на задние; передние же, где были стрельцы, охранявшие караван, не могли скоро поспеть к задним на помощь против течения воды. Это событие пода­ло повод к построению Черного Яра. Были на Волге места, особенно прославленные разбоями, и торговцы всегда радо­вались, коль скоро удавалось проплыть их благополучно. Таково было устье Уссы в Жегулевских горах, где при Ми­хаиле Феодоровиче казаки ограбили большое купеческое судно, плывшее с грузом в Нижний; таковы были: Козачья ropa в 115 верстах ниже Самары, устье Камышинки, где голштинцы встретили ряд деревянных крестов, поставлен­ных в память падших в битве с казаками.

Трудности плавания по Волге, особенно вверх, были по­водом сухопутны" путешествий из Астрахани в Москву и середину России. Эти путешествия предпринимались в то время, когда татары гоняли в Москву лошадей для прода­жи, что носило название ордо-базарной станицы. Тогда за татарскими табунами ехал обоз купцов разных наций: рус­ских, армян, персиян, бухарцев и индийцев.

Город Астрахань вскоре после присоединения к России найден посещавшими его англичанами незначительным в торговом отношении.. Русские привозили туда кожи, овчи­ны, сбрую, посуду, хлеб, дрова в небольшом количестве, единственно для нужд служилых людей, которые поддер­живали русскую власть в отдаленном городе и составляли единственное русское народонаселение города. Персидские товары, именно: шелковые и бумажные ткани, краски, шелк, доставлялись татарами и были худого достоинства. Купцы, торговавшие этими товарами, были бедны. Однако, с этого уже времени Астрахань начинает приобретать свое высокое торговое значение, которое постепенно увеличива­ется. В Смутную эпоху оно было нарушено Заруцким, раз­грабившим и разорившим город. Но после успокоения России Астрахань возвысилась снова. В 1670 году ее богат­ства были расхищены Стенькою Разиным. Хотя Астрахань после того и поправилась, но уже к концу XVII века нача­ла упадать всеобщая уверенность в возможности направить через Россию торговлю всего Востока, — уверенность, ко­торая поддерживала торговое значение Астрахани. Если б такое предположение осуществилось, Астрахань была бы важнейшим торговым пунктом целого мира. Но не так ре­шила история.

Соседство с Востоком дало Астрахани самое разнообраз­ное народонаселение. Оно состояло из смеси русских с ази­атскими пришельцами: персияне, бухарцы, хивинцы,

армяне, азиатские турки, греки, индийцы со всеми отлива­ми своих народностей не только посещали город, но владе­ли в нем домами и вели постоянную торговлю. Это разнообразие особенно увеличивалось в то время года, ког­да Астрахань наполнялась иноземными и русскими тор­говцами, прибывавшими туда для временной торговли и раскладывавшими свои товары то в гостиных дворах, то в насадах и бусах на пристани. В Астрахани было несколько гостиных дворов, как кажется, особых для каждого народа, например: гилянский, тезицкий, бухарский, русский и та­тарский — не гостиный двор, но базар, у Мочаговских во­рот. Тогда как другим иностранцам позволялось обзаводиться даже домами, татары могли торговать не в самом городе, а только за оградою его на базаре: на этом татарском базаре были татарские лавки с разными товара­ми; важный торг был овцами, которых пригоняли из ногай­ских степей, и раскупали в Астрахани, вероятно, для вытопки сала. Не одни только татары подвергались ограни­чениям. При Михаиле Феодоровиче, в 1625 году, тезики — подданные турецкого султана из Азиатской Турции — бы­ли отстранены от астраханской торговли, вероятно, вслед­ствие неприязненных отношений дворов.

Местная розничная торговля в Астрахани велась в ря­дах, лавках, полках, шалашах. Мелкою торговлею занима­лись не только посадские, но и стрельцы, и вообще служилые люди. Торговые помещения давались от казны на Оброк. В 1623 году доход этот простирался до 341 руб-. 32 алтын 4 деньги.

Важность астраханской торговли должна рассматривать­ся в двояком отношении: по передаче в Россию восточных произведений и по снабжению России местными произведе­ниями астраханского края. Торговое сообщение Астрахани с Персиею, Хивою и Бухариею совершалось, как мы уже сказали, по Каспийскому морю и сухопутьем.

Для торговли по Каспийскому морю правительство дер­жало так называемые бусы, приспособленные к морскому плаванию суда. Судовой промысел составлял в Астрахани достояние власти: существовало большое казенное заведе­ние, называемое деловой двор, который был управляем на­чальником, назначенным из детей боярских, и целовальниками. Бусы ходили постоянно дважды в год между Астраханью и Караганским пристанищем для тор­говли с Хивою и Бухарою. Один поезд совершался весною, другой осенью. Отправляя бусу, воевода поручал управле­ние ее какому-нибудь сыну боярскому или служилому че­ловеку, давал ему стрельцов, пушкарей и несколько пушек с военными запасами. В 1687 году на такой бусе была одна пушка, пуд пороха, полпуда дроби, сорок ядер, двадцать ■ стрельцов, пушкарь, плотник и пять человек юртовских та­тар. В 1661 году на такой бусе было две пушки, одна на­рядная пищаль да медный тюфяк. Начальник бусы обязан был пересматривать проезжие грамоты своих торговых пас­сажиров и поверять их товары; а если бы оказалось что-ни­будь сверх того, что написано в проезжей грамоте, или же при купце нашелся такой покрученик или работник, кото­рый не записан в грамоте, то начальник отводил незапи­санных людей и отправлял незаписанный товар к воеводе.

Поверка товаров не производилась посредством подробного пересмотра и взвешивания их: начальник бусы осматривал только целость таможенных печатей, которыми должны быть опечатаны нагруженные товары. Во время плавания начальник обязан был охранять бусу и отражать разбой­ничьи нападения, если б они случились. По прибытии в Караганское пристанище он выбирал двух или трех инозем­цев и отправлял в Хиву и Бухарию извещать народ, что пришла русская буса и туземные купцы должны поспешать на торг. Эти посланцы носили местное название хабарщи- ков. Тогда к берегу съезжались купцы и начинался торг. Командир бусы должен был наблюдать, чтоб иноземцы не делали русским оскорблений. Как долго продолжался торг — неизвестно; но судя по тому, что буса отплывала из Астрахани в октябре, а поспевала назад к зиме, должно думать, что он продолжался около месяца. При окончании торжища командир бусы извещал, что кто из иноземцев захочет ехать с ними тотчас, тот может нагружаться; рав­номерно, кто захочет, может приезжать в Астра)\ань сухо­путьем, или, наконец, ехать на будущий год с весенним поездом русской бусы, и в таком случае должен поспешать явиться на берег, чтоб не опоздать. По возвращении домой командир, не приставая к городу, посылал на лодке изве­стить воеводу, что буса возвратилась; являлись таможенни­ки, осматривали, описывали товары и облагали их пошлинами. Тогда уже буса могла пристать и разгру­жаться.

Сношения с Персией производились также на казенных бусах, которые приставали в Баку и Дербенте; оттуда куп­цы ездили в Шамаху, где происходил торг персиян с рус­скими. На этих бусах ездили в Персию русские купцы разных городов и приезжали в Астрахань персияне. Этим путем ездили бусы с царскими товарами. Доверенные тор­говцы, которые везли эти товары, прибывали в Шамаху; там оставалось несколько целовальников, другие ездили во внутренность Персии, скупали товары и свозили в Шама- ху; отсюда их везли к пристани, нагружали и доставляли до Астрахани. Воеводы обязаны были посылать навстречу паузки для принятия товаров. Сверх того в Астрахань при­ходили персидские бусы, по наружному виду отличные от русских. Это были суда небольшие, высоко стоящие над водою, фигурою похожие — по замечанию европейского путешественника — на ванны, со множеством бревен и пе­рекладин, утвержденных между собою клинами, открытые, без насосов, так что воду выливали мехами, с одним пару­сом, как и русские, но лучше русских судов умевшие ла­вировать в море. Как только такая буса приближалась к Астрахани, воевода посылал к ней таможенного голову, или нарочного целовальника, подьячего и стрелецкого сотника с стрельцами для выгрузки. Таможенники прежде всего требовали от управлявшего бусою, обыкновенно называе­мого шаховым гонцом, сведения — есть ли у него шахова грамота, сколько у него людей, купцов, с какими товара­ми? После допроса происходила перепись всех людей и то­варов. Тогда лучшие из товаров — узорочные, т. е. драгоценные камни, золотые и серебряные цепи, складни, запоны, перстни — отбирались в пользу царя, а купцам выдавали деньги. В случае отыскания заповедных товаров, например, табаку, их отбирали в, съезжую избу. По окон­чании обыска и переписи буса подплывала ближе, но никто не смел выходить на берег, пока роспись не представится воеводе и от него не последует разрешения. Во время пре­бывания в городе иноземные купцы были под строжайшим наблюдением; послы с своею свитою подвергались также строгому надзору: имущество их перерывали, чтоб отыскать какие-нибудь заповедные товары; пятьдесят человек стрельцов стояли постоянно на карауле; послы жили на Посольском дворе и не смели сноситься с единозсмцами; тем не менее, однако, с ними обращались очень почти­тельно.

Плавание по Каспийскому морю подвергало купцов раз­личным опасностям: во-первых, нередко бусы были разби­ваемы бурями, господствующими на этом море; во-вторых, по морю крейсировали морские разбойники, которые напа­дали на суда, грабили и умерщвляли людей. Следствием таких приключений были неоднократно разорения купече­ских семейств и вообще то, что торговля на Каспийском море не достигала высокой степени, но постоянно остава­лась в одном и том же положении. Для охранения купцов царь Алексей построил первый русский корабль «Орел>>, но Стенька Разин истребил его. После того переводчик посоль­ского приказа Виниус подал проект состроить галеры или каторги (вооруженные суда) для перевоза грузов и вместе для защиты от разбойников.

Туземные произведения, вывозимые в Россию из Астра­ханского края, были соль и рыба (отчасти вино), но об этом -войдем в подробности при исчислении статей торговли вообще.

Сибирская торговля возникла вскоре по открытии Сиби­ри и достигла важного значения, ибо предметы вывоза из

Сибири состояли преимущественно в мехах, которые были важнейшим произведением России. Вскоре по завоевании Сибири многие смельчаки отправились в неведомые пусты­ни для звериных промыслов; потом страсть отыскивать но­вые земли и принуждать инородцев платить ясак сделалась господствующею между служилыми людьми: это привлека­ло в Сибирь русских. Само правительство старалось о засе­лении новоприобретенного края, строило города, поселяло пахотных людей для земледелия и населяло Сибирь ссыль-' ными. Русское население, отодвинутое от прежнего отече­ства на большое расстояние, нуждалось в подвозе пищи, одежды, предметах домашнего быта, а потому товары, удовлетворявшие этой потребности, были первыми статья­ми ввоза в Сибирь из России. В конце XVI века и в начале XVII русские купцы возили в Сибирь хлеб, также русский холст, готовые однорядки, юфти, кожи, оружие и военные снаряды, столь необходимые в этой стране против зверей и людей, и прочие товары, большею частью простого досто­инства русского изделия. Купцы, которые вели торговлю с Сибирью, были из Москвы — большей частью знатные го­сти, посылавшие в Сибирь своих покручеников и приказ- чикав, родом из Казани и так называемых поморских городов: Устюга Великого, Вятки, Перми, Тотьмы и Соль­вычегодска; эти агенты, скупая хлеб в России, отправляли его в Сибирь водою, потому-то в этих последних, так на­зываемых поморских городах образовался склад хлеба, на­значенного для Сибири. Торг был больше меновой, как с инородцами, так и с русскими поселенцами; первые не зна­ли толку в монете, а последние нуждались более в произ­ведениях Европейской России, чем в деньгах; деньги, прибывая в Сибирь, скоплялись там без ходу; таким обра­зом, когда при Алексее Михайловиче выпущены были мед­ные деньги, то купцы, ездившие за мехами, скупали на них дешевою ценою меха, а сами выменивали у сибиряков се­ребряные деньги и не привозили в Сибирь русских товаров; от этого в Сибири сделалась страшная дороговизна на вся­кие русские товары — сукна, холсты, кожи, и правитель­ство приказало у купцов, привозящих в Сибирь деньги, отбирать на государя деньги и купленные на них меха. Простота жизни в Сибири долго исключала потребности изысканного быта, удовлетворяемого в России заграничны­ми товарами. В 1609 году в Пермской земле во всех городах не оказалось иноземных сукон, камок, тафты; торговые лю­ди не привозили этих товаров в Сибирь. Впоследствии, од­нако, во второй половине XVII века, большая развитость

жизни привлекала в Сибирь и иностранные товары, достав­ляемые из Архангельска.

Торговый путь, как равно и служилый, из Москвы в Сибирь был водяной, до самого Соликамска, то есть Моск- вою-рекою, Окою, Волгою и Камою. Из Соликамска везли товары волоком до Верхотурья, которое считалось первым сибирским городом. Там была учреждена таможня: едущие с товарами должны были оплачивать их пошлинами и брать проезжие грамоты. Кроме Верхотурья поставлены были еще две заставы — Собская и Обдорская для сбора пошлин; но купцы, чтоб избежать платежа пошлин и, главное, приди­рок и задержек от чиновников, самовольно проложили себе другой путь через Кунгур и Уфу на Катайский острог. Во­еводы посылали стрельцов для преследования их. Только в 1680 году учреждена была в Катайском остроге постоянная таможенная застава.

В Верхатурье служилые люди, ехавшие в Сибирь на службу, делали закупы разных потребностей в большом ко­личестве, не надеясь их найти в Сибири, или желая купить дешевле, и это побуждало купцов привозить туда значи­тельное количество разных запасов. Тут же, и еще в Вер­хотурском уезде в Ляминской волости, производился торг с вогуличами; русские выменивали у них меха, лосинные и оленьи кожи, хмель, рыбу, и потому в последнем месте учреждена была таможня для пошлинного сбора. Другое торговое место в том же уезде была слобода Ирбить, где еще в первой половине XVII века образовалась ярмарка, существующая и в наше время. В 1649 году туда стекалось множество промышленииков и-торговцев. К концу XVII ве­ка Ирбитская ярмарка стала главным местом закупа хлеба и вообще всех товаров, идущих в Сибирь. Туда приходили товары бухарские и китайские и раскупались для вывоза в Россию. Ярмарка эта происходила в январе, после Богояв­ления. По отдаленности места там вкрались злоупотребле­ния относительно пошлинных сборов, так что торговля велась часто совсем беспошлинно; постоянной таможни не было, а верхотурские воеводы, обязанные посылать туда людей для сбора, не исполняли этого точно. Правительство в 1687 году обратило на это внимание, тем более, что ир- битский торг тогда почти совершенно подорвал торговлю в Верхотурье; оно приказало постоянно посылать туда цело­вальников для пошлинного сбора. Это подтверждено в 1689 году. В 1694 году правительство, наблюдая свои выгоды, постановило, чтоб торговцы в Ирбитской слободе во время ярмарки торговали не иначе, как в государевых амбарах и лавках, а не в собственных, и велело все частные лавки, какие были построены в слободе, описать и запечатать впе­ред до государева указа.

Из Верхотурья путешественники садились на казенные досчаники, складывали свои товары, платили за это в каз­ну и плыли водою мимо Турииска и Тюмени до Тобольска. Тобольск был в XVII веке важнейшим торговым городом Сибирского края. Хлеб, назначенный для Сибири, стекался в этот город, скупался там и развозился повсюду. Тобольск имел обширный гостиный двор. Туда приезжали бухарцы, которым дана была привилегия такого рода, что никто, кроме них, не мог торговать бухарскими товарами, но зато они не могли, как мы уже заметили, покупать дорогих ме­хов, да и самые меха низшего достоинства позволено было им покупать только в малом числе и не иначе как для собственного употребления. Бухарские товары из Тобольска развозилисъ русскими купцами по Сибири и на Ирбитскую ярмарку; а между тем со всей Сибири стекалась в Тобольск меховая торговля. Сверх того калмыки пригоняли в То­больск значительные партии своих лошадей.

Промышленники и торговцы пускались внутрь Сибири на царских досчаниках, устроенных собственно с целью провоза служилых людей и казенных снарядов. Эти досча­ники делались обыкновенно в восемь сажен длиною и снаб­жались огромным парусом. Они плыли мимо Сургута, Нарыма и Кетского острога до Маковского острога; тут то­вары укладывались на сухопутные подводы и везлись до Енисейска; другие же разгружались в городах, мимо кото­рых плыли и к которым приставали. В Сибири, где только был город, там образовывалась и торговля, ибо огромное расстояние между жилыми местами не дозволяло торговле сосредоточиваться в известных местах преимущественно. Таким образом Туринск, Тюмень, Сургут, Нарым, Кетск были посещаемы купцами, которые привозили туда русские товары и продавали местным торговцам. В Енисейске в 1647 году был значительный наплыв торговцев, существо­вали гостиный двор и таможенная изба.

Промышленники и купцы плыли из Енисейска по Вер­хней Тунгузке и по впадающему в нее Илиму. На реке Илиме в ближайшем расстоянии от реки Муки, принадле­жащей к ленскому бассейну, был Илимский острог, близ которого происходил значительный торг. Это место извест­но было под именем Ленского волока: там было зимовье, гостиный двор, амбары, таможня, каЗенные постоялые дво­ры для приезжающих торговцев и гарнизон служилых лю­дей для их охранения. Сюда приезжали туземцы для про­мена мехов на русские изделия и русские поселенцы Сиби­ри для покупки припасов. В числе товаров был лес для постройки и топлива. Плавание по Тунгузке и Илиму от Енисейска до Ленского волока продолжалось шестьдесят один день. Путь считался по рекам, впадающим в Тунгузку и Илим, а этих рек было чрезвычайное множество. Плава­ние замедлялось по причине порогов, ибо надобно было вы­ходить на берег и проводить через пороги досчаники; при этом груз выносили и несли на себе, а суда взводили через скалы канатами. Сухопутный путь по Ленскому волоку до реки Муки продолжался один только день для пешехода с ношею. Но этот путь затруднялся горами. Торговцы имели приметою какой-то колодезь; до этого колодца нанимали вьючных лошадей, платя по гривне с пуда, а у колодца стояли извозчики с телегами, которых нанимали до Муки, платя летом по пяти алтын, а осенью по полтине с пуда. Таким образом они достигали реки Муки, где весною ходи­ли суда, а летом плоты, и отправлялись по реке Муке в реку Куту, куда впадает Мука, а Кутою входили в Лену; зимою же торговцы нанимали на Ленском волоке извозчи­ков и ехали вплоть до Муки по льду в течение двух дней. По берегам рек Муки и Куты в 1651 году были уже русские поселения, исключительно занимавшиеся судопромышлен- ностью. В половине XVII века промышленники плавали по рекам Чичую, Олекме, Окме и другим и променивали тун- гузам разные вещи на меха, и потому на Лене рано раз­вился судовой промысел, ибо в 1639 году были суда: досчаники, шитики, каюки, струги, набойни, разной вели­чины и вместимости. В половине XVII века русские тор­говали в Якутске; в Жиганском зимовье и Молодях с 1645 года жили торговые люди и учреждена была таможня с целовальниками. С 1660 года некоторые привозили товары в Охотск временно для промена, а другие оставались там на жительство. В это время там уже развивался судовой промысел: продавали суда разной величины — шитики, ка­юки зырянские, струги, набойницы и мелкие лодки. Рус­ские промышленники и торговые люди были товарищами служилых людей в их изумительных подвигах открытия новых землиц, и вместе с ними выдерживали героическую борьбу с ужасною стужею, недостатками и дикими народа­ми. Эти промышленники составляли партии, выбирали себе ватагаохота добывать моржовую кость.

В конце XVII века Нерчинск сделался важным торговым пунктом для возникшей торговли с Китаем. В 1697 году постановили, чтоб все уезжающие в Китай и приезжающие из Китая непременно являлись в Нерчинск для платежа пошлин, а потом Нерчинск сделался складочным местом китайской торговли, и в 1699 г. был построен в Hерчинске гостиный двор.

Торговля в Сибири была до крайности стеснена, во-пер­вых, самим правительством, во-вторых, чиновниками. Страсть к мехам у правительства была столь велика, что кроме ясака и поминочной рухляди (т. e • той, которую ино­родцы приносили в дары воеводам, а последние должны были отдавать в казну) правительство выменивало меха на разные русские товары и тем подрывало операции купцов. Никакой торговец не смел приступить к покупке мехов, прежде чем соберут царский ясак; это делали из боязни, чтоб в руки торговцев не попадали отличные меха; когда же соберут ясак, тогда позволялось купцам торговать меха­ми, но не иначе как на гостиных дворах: положительно было запрещено купцам ездить по юртам и покупать меха; они могли делать эти покупки на гостиных дворах у .при­езжавших в город инородцев. Естественно, что купец в та­ком случае должен был платить дороже. Впоследствии даже постановлено (в 1674 году), что если в ясаке окажется ка­кая-нибудь недоимка, то отбирать у туземцев лучшие меха в пользу царя; а как всегда в ясачных мехах могла оказать­ся недоимка, то и всегда можно было придраться; и здесь- то открывались случаи воеводам делать разные прижимки с целью взять взятку. За торговые поездки в юрты отбира­ли в казну товары, а за такую поездку, совершенную в другой раз, наказывали кнутом. Только в отдаленных зем­лях Сибири, например, в Якутске, дозволялось торговцам покупать меха и в юртах, но непременно после сбора цар­ского ясака и притом с тем, чтоб они возвращались в Якутск и отдавали в казну десятого зверя самого лучшего. Несмотря на трудность путешествия, промышленники под­вергались разным стеснительным пошлинам и, сверх того, исполняли отяготительную повинность — быть выбранны­ми в целовальники к ясачному сбору и к разным статьям казенного интереса. В Якутске воеводы и дьяки — в других местах России вообще отстраненные, хотя на бумаге, от торгового управления могли бить батогами и кнутом голов и целовальников. Всего обременительнее для торговцев бы­ло то, что они находились в безусловном распоряжении во­евод, дьяков и подьячих, которых поступки нигде не были столь произвольны, как в Сибири. Торговцы в городах об­ложены были взятками в пользу властей: так в Енисейске приказчики торговцев гостиной сотни, отправляемые в Си­бирь для скупа мехов, должны были давать воеводам и подьячим сорок рублей с тысячи соболей и по четыре рубля с сотни всяких других мехов; в городе Кетске брали с ты­сячи тридцать рублей, а с сотни три рубля. В 1646 году эти злоупотребления вынудили жалобы торговцев, и правитель­ство, снисходя к их жалобам, запретило воеводам, дьякам, подьячим и вообще служилым людям мешаться в торговые дела, исключая тобольского воеводы, дававшего тогда куп­цам проезжие памяти, а равно запретило им торговать са­мим. Но это мало помогло. В Сибири воеводы переменялись часто, и в наказе каждому из них при вступлении в долж­ность прописывалось, чтоб он не поступал как его предше­ственник;. но едва проходил год, как возникали жалобы, что новый воевода идет по следам прежнего. Притеснения, делаемые воеводами и подьячими торговцам в Сибири, бы­ли так велики, что в 1609 году, избегая притеснений вое­вод, грабивших у купцов хлеб, никто не возил в Сибирь хлеба и от того там произошла ужасная дороговизна. По закону, каждый торговец, приезжая в Сибирь, обязан был платить годовой оброк за право промыслов и торговли в Сибири как за свою особу, так и за всех своих приказчиков и покручеников, которые с ним прибывали. Этот оброк платили в Верхотурье, как ближайшем к России сибирском городе, и после платежа торговец брал отпись (квитанцию) в платеже, но на такие отписи другие воеводы не обращали

внимания и вымогали от . него у:уть не в каждом городе ' такие же годовые оброки. Сверх того воеводы обязаны были давать проезжим купцам сено и брали с них сенное (в Верхатурье по б алт. 4 ден. с воза), но в самом деле ника­кого сена не давали.

Кроме изложенных торговых путей, были еще два: на Смоленск в Литву и на юг к пределам Малороссии. Оба эти направления не могли способствовать цветущему состоя­нию торговли. Торговля Москвы с Польшею и Литвою в XVI и XVII веках нарушалась беспрерывными войнами и постоянною враждою двух правительств. Положение тор­гующих купцов было не безопасно, когда были примеры, что правительства, возобновив между собою едва потухаю­щую вражду, задерживали купцов и конфисковали их иму­щества. Так было при Василии Иоанновиче в 1508 году. В промежутки, когда военных действий между Литвою и Мо­сквою не было, жители порубежных земель беспрестанно делали друг на друга разбойничьи наезды, грабежи и разо­рения. Такое сочетание обстоятельств, конечно, не благо­приятствовало развитию торговли. Купцы, приезжавшие из Польши и Литвы, не пользавались в Москве ни благосклон­ным приемом правительства, ни расположением народа, особенно католики и жиды, которых не терпели москвитя­не. Так в 1673 году царь Алексей Михайлович, узнавши, что в Москве находятся с товарами литовские купцы из Могилева и Шклова, приказал их выслать из Москвы в • порубежные города, где единственно и предоставлялось им торговать. Только в 1678 г. постановлено, что торговцы польские подданные могут приезжать в Москву, а русские в столицы Речи Посполитой: Варшаву, Краков и Вильно, но ограничиваясь единственно столицами, непременно с проезжими памятьми и с платою пошлин по уставам обоих государств, равномерно постановили, чтоб торговое плава­ние по Двине открыто было для русских. На таких же ус­ловиях утвердил торговые сношения так называемый вечный мир, заключенный после долгой войны в 1686 году.

В Северской области в половине XVII века началось некоторого рода торговое движение. Средоточием его был Путивль. Туда, как выше было замечено, приезжали с сво­ими товарами греки и молдаване. В Торговом уставе 1667 года Путивль означен между значительными торговыми го­родами наряду со Псковом и Новгородом, куда русские купцы привозили свои товары и где находили заморские. В Брянском уезде в конце XVII века славилась Свинская яр­марка. О ней упоминается под 1681 годом. B объяснении

гостей и торговых людей, данном по поводу указа о выборе в таможенные чиновники, говорится, что из разных тор­говых городов посадские лучшие люди отъезжают к го­роду Архангельску и на Макарьевскую, и на Свинскую, и на иные ярмарки для торговых своих промыслов и в дома свои не приезжают многое время. Из этого видно, что Свинская ярмарка, поставленная в числе первокласс­ных торжищ, была значительна и привлекала к себе мно­гих торговцев. В числе привозимых с этой ярмарки в Москву товаров значатся сафьяны и хозы, носившие тогда название свинских. В 1683 году весовые пошлины, сбирае­мые на этой ярмарке, пожалованы Киевопечерскому мона­стырю в вознаграждение потерянных в Подолии старинных имений. Торговля с Малороссиею не могла быть в цвету­щем состоянии по причине смутного состояния этой страны. После поражения поляков гетманом Хмельницким в 1648 году великороссийские купцы нахлынули в Малороссию и очень выгодно покупали и выменивали разные драгоценно­сти, приобретенные казаками на полях Корсунских и Пи- лявецких. После присоединения Малороссии к России царь Алексей Михайлович, лаская новых подданных, даровал Киеву жалованную грамоту, по которой киевским торговым людям предоставлялась вольная и беспошлинная торговля по всей России. Но эти права не могли иметь важных ре­зультатов для торговли.

По мере населения украинских городов Великой России и обработки плодоносных земель, возникали там торговые сношения. Плодородие почвы Рязанского, Тамбовского, Воронежского края в половине XVII века начало привле­кать туда скупщиков хлеба. В Воронеже в 1640 году были оброчные торговые лавки и ряды, подобно как в Москве, особые для разных предметов, например, мясной ряд, рыб­ный ряд. В последних годах XVII века города Лебедянь, Елец, Козлов, Воронеж, Коротояк, Острогожск начинали быть рынками местных произведений, но вообще в слабой степени, ибо край не был еще достаточно населен, пути были затруднительны, а чиновники притеснениями отго­няли торговцев. В 1695 году донские казаки, приезжавшие туда по случаю неурожая на Дону покупать хлеб, жало­вались, что с них берут страшные пошлины и за тяжки­ми взятками купить хлеба невозможно., Города Белгород и Валуйки были пунктами торговых сношений с ногайски­ми татарами, жившими на берегах реки Донца. Они при­езжали туда для покупки хлебных и вообще съестных запасов, но должны были, для предостережения, останав­ливаться не иначе, как за чертою, и являться в небольшом числе.

Вообще торговые поездки в древней России совершались летом преимущественно водою, зимою на санях. Торговцы везли свои товары по широким рекам на судах большого размера, а для малых рек употребляли суда, приспособлен­ные к руслу этих рек, и потому товары при переходе из малых рек в большие и обратно перекладывались в суда, соразмерные предстоящему водяному пути. Обыкновенно при впадении одних рек в другие жили судопромышленни­ки, снабжавшие торговцев судами; у иных же торговцев были в таких местах собственные дворы и там стояли в запасе суда. Так, например, монастыри, занимавшиеся в старину обширною торговлею, имели в таких местах свои подворья. Необходимость в судах развила и разнообразила исстари судовой промысел; для всякого русла были свои суда, и потому в старых памятниках мы встречаем множе­ство названий разного рода судов и лодок, которые отчасти сохранились и теперь, отчасти утратились. Самое большое судно на всех больших реках называлось досчаник, за ним следовали насады, суда полубленые, набои, суда приколь­ные, суда поводцовые, набаб, байдак, барка, шестерик, струг, матица, оханка, каюк, морянка, водовик, карбас, ко­ломенка, учан. Из них струг сначала означал лодку. Казен­ный струг при Михаиле Феодоровиче помещал от пяти до шести человек. Впоследствии этим названием обозначали вообще среднего размера судно. Некоторые суда назывались по месту и происхождению своего употребления: тихвинка, белозерка, ржевка, устюжка. Маленькие лодки при боль­ших назывались паузки, завозни и подвозки. Отличитель­ная черта русских судов того времени была та, что они строились совершенно без железа, вместо железных гвоздей употреблялись деревянные и доски были соединены лыками из древесной коры. На судне была поставлена мачта, к ней привязан широкий парус. Плавание по рекам, особенно ма­лым, сопряжено было с затруднениями и опасностями: ког­да дул противный ветер, приходилось по три дня и no неделе стоять на месте, и оттого происходила беспромыс- лица, как выражались на промышленном языке. Случа­лось, что торговец, решившись отправиться по речному пути осенью, застигнут был заморозками и зимовал с своим стругом на реке. Случались иногда потопления. Для этого правительство предписывало воеводам, в случае потопле­ния купеческих судов, изыскивать меры к отысканию това­ров и, по нахождении, отдавать их хозяевам, с платою в государеву казну .десятого процента, что называлось деся­тая выть. Кроме борьбы с природою, которую побеждать русские умели более железным терпением, чем искусством, торговцы терпели часто от мытчиков, которые собирали с плывущих судов пошлины, известные под названием мыт. Эти мытчики брали от казны ее доход на откуп и дозволя­ли себе всяческий произвол. Плаватели, кроме опрелелен-' ного мыта, не отделывались от них без того, чтоб не заплатить еще взяток, а иначе продержат их мытчики са­мовольно недели две или три.

Так как в старину в России каналов не существовало, то в тех местах, где нельзя было из одной реки в другую близкую достигнуть водяным путем, плаватели выгружа­лись из судов и перевозили товары волоком до другой реки. На волоках находились извозчики,' которые подряжались везти товары в телегах и посмычнях двойных или одина- ких, судя по клаже, иногда же товары возили на вьюках, то есть, вьючных лошадях. Пока совершался подряд с из­возчиками, товары складывались в устроенные места, назы­ваемые пристанища. В XVII веке при выкладке товаров из реки на волок торговцы обязаны были платить хозяевам земель, где были пристанища, не с веса, но с клади или с судна. В Казани платили на пристанище с соляной клади по рублю, с рыбной по полуполтине.

Правительство не заботилось об улучшении летних до­рог и потому то же, что писали о русских летних дорогах путешественники XVI века, повторялось и в конце XVII века. Мосты были редки, а те, которые существовали, по выражению иностранцев в XVI веке, не держались, а пла­вали. Обыкновенно употреблялись вместо мостов перевозы на судах и илотах, которые содержались от правительства с платою в казну. По Торговому уставу 1653 года постанов­лено на больших реках орать за перевозы весною и осенью: с товарной телеги десять денег, но с торговых людей того же уезда, где находился перевоз, только шесть денег, с про­езжей телеги четыре деньги, с верхового три деньги, с пе­шего две деньги, а в межень летом с товарной телеги шесть денег, с торговцев того же уезда три деньги, с верхового две деньги, с пешего одну деньгу; на малых реках во всякое время с торговой телеги две деньги, с проезжей и верхового одну деньгу, а с пешего полденьги. В больших городах для перевозов воеводы назначали команды. Так в Астрахани перевоз был под заведованием назначенного сына боярского с двумя целовальниками и десятью стрельцами, которые обязаны были перевозить всякого, кто имеет проезжие гра­моты. Там, где были мосты, собиралась мостовщина. В ча­стных имениях владельцы устанавливали перевозы и соби­рали за них деньги, а равно и мостовщину, но это не всегда позволялось. Вообще правительство хотело оградить путе­шественников от притеснений частных владельцев. По Уло­жению запрещено замышлять владельцам всякого рода сборы в имениях, кроме тех, которые с давних лет утвер­ждены жалованными грамотами, и притом владельцы обя­заны были починивать мосты и дороги в своих владениях. Запрещалось, между прочим, строить мельницы и класть гати на реках, где был струговой ход.