СОВЕТСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ПЕНИТЕНЦИАРНОЙ ПОЛИТИКИ И ЕЕ РЕАЛИЗАЦИЯ В 1917-1934 гг.

321 Общественно-политическое положение в нашей стране в результате Октябрьской революции 1917 г. характеризовалось крайней противоре­чивостью, что объяснялось прежде всего чрезвычайно ожесточенной борьбой за власть.

Партия в период иностранной военной интервенции и гражданской войны (1918-1920 годы). М., 1962. С. 174.

2 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 26. С. 86.

П Зак. 3272

322

Глава б

^Советская концепция пенитенциарной политики...

323

10 томах (в тексте указаны именно 10 томов. — И. У.) Свода законов... и как бы прав ни был бедняк, он не уверен был в своей правоте, ибо все судьи, как и юстиция, находились в руках буржуазии»3. Далее шел на­бор типичных призывов об усилении борьбы с «эксплуататорами» .

Реализуя такой подход, советская власть объявила «красный тер­рор» (как ответ на «белый террор»), который направлялся против лиц «контрреволюции, спекуляции и преступлений по должности».

3 ЦЦНИКК. Ф. 17. Оп. 1. Д. 566. Л. 36.

4 Там же. Л. 37 и др.

5 Декреты Советской власти. М., 1964. Т. 3. С. 291.

6 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 503.

7 Бухарин Н. И. Избр. произв. М., 1990. С. 198.

8 Цит. по: АвторхановА. Ленин в судьбах России// Новый мир. 1991. №2. С. 61.

9 Красный террор. Еженедельник Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией на Чехо-Словацком фронте. 1918. № 1. С. 2.

| определять и содержание пенитенциарной политики первых лет совет-It; ской власти.

Так, бывшие офицеры, отказывающиеся служить в Красной ИАрмии, помещались в концентрационные лагеря10. Применялся так­же институт заложничества— атрибут древнего и средневекового времени.

Такое противостояние не могло не повлиять на содержание пе­нитенциарной политики советского государства. Классовый признак в пенитенциарной политике, как будет показано ниже, будет иметь место вплоть до середины 1930-х гг., а по некоторым категориям заключенных — до середины 1950-х гг. Вместе с тем следует заме­тить, что по многим характеристикам пенитенциарная сфера совет­ского государства будет совпадать с имперской. Поэтому считать, что в первые годы после Октябрьской революции произошел полный «слом» царской тюремной системы и была сформулирована прин-

10 ,

Красная книга ВЧК. М., 1989. Т. 1. С. 6-7.

Рассказов Л. П. Карательные органы в процессе формирования и функционирования административно-командной системы в советском госу­дарстве (1917-1941 гг.). Уфа, 1994. С. 109.

12 Деникин А. И. Очерки русской смуты // Вопросы истории 1992 № 2-3. С. 139.

13 См., например: Красный террор в годы гражданской войны. По мате­риалам Особой следственной комиссии // Вопросы истории 2001 № 7' 2001. №8 и др.

Г

324

Глава б

ципиально иная концепция наказания в виде лишения свободы, бы­ло бы слишком упрощенно, несмотря на провозглашение новых подходов (так, в одном из циркуляров карательного отдела НКЮ от 24 мая 1918г.

Такое стратегическое направление, сохраняющее силу и в нынеш­нее время, имеет в значительной мере объективный характер, и оно не могло быть принципиально изменено в отдельной стране, и тем более в России, где лишение свободы уже достаточно прочно вошло в право­применительную практику и в деятельность соответствующих государ­ственных органов (М. Г. Детков в этой связи отмечает, что советская власть систему исполнения наказания переняла без серьезных измене­ний потому, что не располагала необходимыми «материальными и людскими ресурсами, научной базой»15). Другое дело, что изменялись акценты, особенности, обоснование тех или иных мер, связанных с ли­шением свободы, назначением сроков наказаний и условиями их отбы­вания для различных категорий преступников.

Здесь советское государство действительно привнесло ряд суще­ственно иных принципов, исходящих, в первую очередь, из комму-

14 ГАРФ. Ф. 7420. Оп. 2. Д. 585. Л. 21.

15 Детков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского го­сударства и ее реализация в системе исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы в период 1917-1930 годов. М., 1992. С. 27.

Советская концепция пенитенциарной политики...

нистической идеологии и политической доктрины РКП (б), т. е. классового подхода. Именно в этом смысле можно, на наш взгляд, говорить о революционных изменениях в области пенитенциарии. При этом мы не можем согласиться как с восхвалением проис­шедших преобразований, длительное время присущим советской исторической и политической литературе, так и с отрицанием каких-либо позитивных перемен; бесспорно, было и то, и другое (о кон­кретных проявлениях будет сказано ниже).

Так, Е. Г. Ширвиндт и Б. С. Утевский отмечали, что «лишение свободы как мера наказания было сохранено советским уголовным правом, однако коренным образом изменило свое классово-политическое содержание. В новых условиях оно... было направле­но против классового сопротивления свергнутых Октябрьской рево­люцией классов, против преступных происков буржуазии и дек­лассированных элементов»16. Далее они подчеркивали, что в пре­ступнике советский закон видел и видит такого же человека, имею­щего определенные права, и прежде всего право на уважение его че­ловеческого достоинства17.

Однако указанные и иные документы, касающиеся сферы исполне­ния лишения свободы, и идеи, которые использовались в их подготовке, в трудах по истории советского периода, как правило, замалчивались в силу политических причин. Позиция «царизма» и «буржуазии» в тю­ремном деле обозначалась не иначе как «бесчеловечная», «лицемерная», «реакционная», и при таком подходе априори устанавливалось, что ни при царском режиме, ни при Временном правительстве ничего положи­тельного в тюремном деле не могло быть в принципе (как, впрочем, и в иных сферах жизни). Следует также иметь в виду следующее чрезвы­чайно важное обстоятельство. В период непосредственно революцион­ных событий, а затем гражданской войны особенно заметна была поли­тическая составляющая уголовного наказания. Это проявлялось в том, что меры уголовной репрессии использовались советской властью пре­жде всего для подавления «классовых врагов», а уже затем для решения

16 Ширвиндт Е.

17

Там же. С. 51.

Т

326

Глава б

задач, которые обычно ставятся перед данным институтом. В этом смысле нельзя не согласиться с М. Г. Детковым, который пишет, что в условиях обострения политической борьбы характер уголовного нака­зания меняется не только в отношении политических противников вла­сти, но и в отношении «всей массы уголовных преступников» . Вместе с тем и здесь, как нам представляется, не должно быть крайних оценок, поскольку жесткие и даже жестокие меры наказания, применяемые к «классовым врагам», нередко сочетались с достаточно гуманными ас­пектами уголовного наказания и его исполнения, о чем ниже будет ска­зано подробнее.

В целом можно говорить о двух концептуальных направлениях в развитии пенитенциарной политики в начальный период советской власти, и оба исходили прежде всего из политико-идеологических уста­новок правящей партии. Как отмечал М. Д. Шаргородский, «в период проведения Великой Октябрьской социалистической революции партия создала учение о двуединой задаче наказания»19. Первой составляющей была политическая задача. Содержание этой задачи заключалось в «по­давлении контрреволюции». Эта идея была закреплена в первом совет­ском Основном законе— Конституции РСФСР 1918 г.20. В этом доку­менте, в частности (ст. 8), указывалось, что «основная задача рассчи­танной на настоящий переходный период Конституции Социалистиче­ской Федеративной Советской Республики заключается в установлении диктатуры городского и сельского пролетариата и беднейшего крестьян­ства в виде мощной Всероссийской Советской власти в целях полного подавления буржуазии, уничтожения эксплуатации человека человеком и водворения социализма, при котором не будет ни деления на классы, ни государственной власти»21. В литературе отмечается, что указанные цели носили «явно неправовой характер»22. В деятельности судебных

18

1 Летков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского го­сударства... С. 26.

19 Шаргородский М. Д. Наказание по советскому уголовному праву. М., 1958. С. 8.

20 21

СУ РСФСР. 1918. № 51. Ст.582.

Там же.

22 Ескина Л. Б. Два юбилея российской Конституции // Правоведение. 1999. №1. С. 7.

Советская концепция пенитенциарной политики... 327

органов также сквозила вполне определенная целесообразность. Так, в воззвании реввоентрибунала Восточного фронта (1920 г.) говорилось, что «исключительные обстоятельства требуют исключительных мер, и революционный военный трибунал заявляет, что он примет все меры к беспощадному уничтожению преступных элементов, проникших в ряды Красной Армии»23.

Л. В. Головко в связи с изложенным констатирует, что «совет­ское уголовное право всегда отличалось крайней жестокостью, счи­тая (особенно в начальный период) уголовную репрессию важным средством подавления контрреволюции во всех ее проявлениях»24 (принимая здесь основную мысль, мы, однако, не можем согласить­ся с тем, что советское уголовное право всегда отличалось крайней жестокостью, однако данный вопрос выходит за рамки нашего ис­следования). По утверждению Л. В. Хохловой, «советское уголовное законодательство было максимально политизировано и идеологизи­ровано. Уголовная политика выступала в качестве необходимого инструмента обеспечения господства правящей элиты, сохранения политических, экономических, идеологических условий, поддержи­вающих это господство»25 (мы полагаем, что без оговорки примени­тельно к конкретному периоду данное утверждение страдает излиш­ней категоричностью).

По мнению А. С. Смыкалина, «по своим зверствам репрессив­ные органы большевиков далеко превзошли царскую охранку»26. Наиболее резкую оценку дает С. С. Босхолов: «С первых же дней советской власти уголовное право стало одним из инструментов по­давления идейного врага, классового противника большевиков. В основу уголовно-правовой доктрины была заложена человеконена-

Цит. по: МурановА. Военные суды: История создания и современ­ные задачи // Законность. 1999. № 1. С. 47.

Головко Л. В. Принципы неотвратимости ответственности и публич­ности в современном российском уголовном праве и процессе // Государст­во и право. 1999. № 3. С. 62.

История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (1917-1980-е гг.) / Заметки с научной конференции// Отечественная история. 1998. №4. С. 211.

26

Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. С. 81.

Г

328

Глава б

вистническая, сатанинская идея тотального насилия. Далеко не слу­чайно начался красный террор, появились концентрационные лаге­ря, осуществлены раскулачивание и геноцид над целыми народа­ми»27. Можно привести еще одну цитату: «Этот своеобразный ин­ститут (имеется в виду ВЧК. — И. У.), отчасти напоминающий средневековую инквизицию, составляет политическую опору совета ской власти. Полное отсутствие каких бы то ни было правовых по­нятий, какой бы то ни было тени законности, безнаказанность пала­чей, беззащитность жертв, жестокость, порождающая садизм, — вот главные особенности Чрезвычайной Комиссии»28. Имеются по этому поводу и достаточно неожиданные точки зрения, в частности, ут­верждается, что «террор ленинской гвардии» находится в ряду гео­политических акций, направленных на уничтожение самобытности Великой России29.

Нам представляется, что в указанных оценках все же превали­руют политические, отсюда и излишняя эмоциональность авторов. Поэтому, соглашаясь с ними по сути, мы предпочитаем более взве­шенный подход, опирающийся прежде всего на анализ конкретных документов пенитенциарного характера, а это предполагает рас­смотрение не только негативных, но и положительных сторон ин­ститута наказания в виде лишения свободы в советском' государстве, о чем речь пойдет ниже.

Вторая составляющая связывается с воспитательной функцией наказания (в первые годы советской власти в контексте рассматри­ваемых вопросов использовался именно этот термин — «воспита­ние» правонарушителя. Позже в оборот вошел термин «исправле­ние*, затем — «исправление и перевоспитание» осужденных, со­держащихся в исправительно-трудовых учреждениях; сейчас ис­пользуется термин «исправление» осужденных). В этой связи

27 Босхолов С. С. Конституционно-правовой кризис и уголовная поли­тика // Правоведение. 1999. № 6. С. 49.

28 Бакунин А. В. Генезис советского тоталитаризма. Екатеринбург, 1996. Книга первая. С. 109.

29 Нарочницкая Н. А. Историческая Россия и СССР в мировой политике XX в. // Новая и новейшая история. 1998. № 1. С. 131-132.

Советская концепция пенитенциарной политики...

329

М. Д. Шаргородский отмечал, что «когда советское государство применяет наказание, то в нем принуждение неразрывно связано с воспитанием»30. Здесь мы можем говорить о том, что советское госу­дарство в сфере установления лишения свободы как вида уголовного наказания применяло принцип гуманизма (на фоне указанных выше чрезвычайно жестких мер уголовной репрессии данный тезис вы­глядит крайне противоречиво, однако об этой противоречивости речь пойдет ниже). Проявлений гуманизма было достаточно много, начиная с первых же месяцев функционирования советской власти, и прежде всего это касается регламентации условий отбывания на­казания в местах лишения свободы. При этом, однако, следует под­черкнуть следующее важное обстоятельство— соответствующие решения власти, отражающие принцип гуманизма уголовного нака­зания в виде лишения свободы, далеко не всегда воплощались в практической деятельности государственных учреждений. (И эта разница между «бумажными» и действительными условиями содер­жания осужденных к лишению свободы, будет год от года увеличи­ваться, достигнув своего апогея в 30-х — начале 50-х гг. Данная особенность исполнения уголовных наказаний, связанных с лише­нием свободы, была присуща Российской империи31. Не преодолен этот недостаток и в уголовно-исполнительной системе современной России32.)

Впоследствии отмеченные выше идеи вошли в текст Программы РКП (б), где, в частности, говорилось: «В области наказания... суды уже привели к коренному изменению характера наказания, осущест­вляя в широких размерах условное осуждение, введя как меру нака-

30

С. 14.

Шаргородский М. Д. Наказание по советскому уголовному праву.

31 См., например: Гернвт М. Н. История царской тюрьмы. Т. 2. М., 1960. С. 50; Петренко Н. И. Организационно-правовые основы режима ис­полнения наказания за общеуголовные преступления в местах заключения в пореформенный период (1864-1917 гт). Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1997. С. 19; Материалы по вопросу преобразования тюремной части в России. СПб 1865. С. 237 и др.

2 Положение в местах лишения свободы признано критическим // Рос­сийская юстиция. 1999. № 2. С. 51-53.

Г

330

Глава б

Советская концепция пенитенциарной политики...

331

зания общественное порицание, заменяя лишение свободы обяза­тельным трудом с сохранением свободы, заменяя тюрьмы воспита­тельными учреждениями и давая возможность применять практику товарищеских судов»33. Собственно, это были идеи, высказанные Лениным в одной из его работ34.

Таковой была идеологическая база пенитенциарной политики советского государства, имея в виду воспитательную составляющую уголовного наказания в виде лишения свободы. Необходимо отме­тить, что содержание этой политики находило отражение в различ­ных актах советского государства, и прежде всего, по хронологии, во Временной инструкции «О лишении свободы, как мере наказания, и о порядке отбывания такового» 1918 г., в Руководящих началах по уголовному праву 1919 г., УК РСФСР 1922 и 1926 г., НТК РСФСР 1924 и 1933 гг. и др. Принцип гуманизма особенно ярко был виден в декрете СНК от 21 марта 1921 г. «О лишении свободы и о порядке условно-досрочного освобождения заключенных»35, где высший предел наказания в виде лишения свободы в отношении лиц, «при­знанных для советского строя опасными», был определен в 5 лет (это был самый минимальный законодательно установленный верх­ний предел наказания в виде лишения свободы). Следует, однако, иметь в виду, что при этом, во-первых, совершенно не уточнялись вид и характер «опасных» деяний, и, во-вторых, не далее чем через год максимальный срок лишения свободы был увеличен до 10 лет, а еще позже, в 1937 г. — до 25 лет36 «(данное обстоятельство лишний раз подчеркивает противоречивость развития пенитенциарной поли­тики в советском государстве, на что уже обращалось внимание). Принцип гуманизма отражен также в первом систематизированном уголовно-правовом документе— Руководящих началах по уголов­ному праву РСФСР, принятых Народным комиссариатом юстиции в

33 Программа Российской коммунистической партии (большевиков) // Партия в период иностранной военной интервенции и гражданской войны

(1918-1920 гг.). М., 1962. С. 190-191.

34 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 408.

35 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.) / Под ред. И. Т. Полякова. М., 1953. С. 90-91.

1919 г.37 Здесь, в частности, указывалось, что «с исчезновением ус­ловий, в которых определенное деяние или лицо, его совершившее, представлялись опасными для данного строя, совершивший его не подвергается наказанию» (ст. 16)38.

В этой связи представляет также интерес положение, опреде­ляющее лестницу видов наказания, построенную с целью «наиболь­шего сокращения личных страданий преступника» и учета «особен­ностей каждого отдельного случая и личности преступника». Ука­занные положения Руководящих начал по уголовному праву свиде­тельствуют о вольном или невольном влиянии на их разработчиков социологического учения о наказании (предполагающего, как из­вестно, отказ от главенствующей цели наказания как возмездия и делающего акцент на целесообразности наказания39). Касаясь этих вопросов, М. Д. Шаргородский отмечал, что «социологическое на­правление в уголовном праве... наложило свой отпечаток и на зако-

40

нодательство, и на литературу по уголовному праву в эти годы» . Об определенном гуманизме уголовной политики советского госу­дарства свидетельствует ряд решений об амнистии. Так, в постанов­лении ВЦИК «Об амнистии ко второй годовщине Октябрьской рево­люции»41 указывалось, что «беспощадно разоблачая и карая экс­плуататоров, пролетариат Советской России добился ныне упроче­ния и закрепления своей власти... ВЦИК ко дню второй годовщины Октябрьской революции считает возможным и необходимым облег­чить участь всех тех, чьи преступления перед рабочим классом не вызывают ныне крайней необходимости лишения их свободы».

Как нам представляется, такой подход, связанный с гуманной составляющей уголовного наказания, в значительной мере исходил из общеидеологических установок партии и нового государства, в частности, из необходимости усиления просветительной и воспита-

Там же. С. 57-60. Там же. С. 58.

39 Дриль Д. А. Учение о преступности и мерах борьбы с ней. СПб., 1812. С. 187.

40

С. 9.

36

Там же. С. 396.

Шаргородский М. Д. Наказание по советскому уголовному праву. СУ РСФСР. 1919. №55,56.

332

Глава б

тельной работы среди населения, в убеждении из того, что граждане совершали антиобщественные деяния в силу своего недостаточного сознания и под влиянием гнета класса эксплуататоров (такая пози­ция, вместе с тем, отражала преобладающее влияние социо­логического учения о наказании в научно-практической среде среди криминалистов и пенитенциаристов конца XIX — начала XX вв.). Характерно в этом отношении высказывание М. И. Калинина на Втором Всероссийском съезде административных работников, co­ll стоявшемся в апреле 1928 г.: «Начальники домов заключения... из ' \ административных чиновников, которые наказывают за совершен-V ные преступления, будут делаться педагогами, их роль будет педаго­гически-воспитательная» (курсив наш. — И. У.)42. В одной из работ он писал также, что «в нашем обществе со временем отомрет ка­рательный институт (курсив наш. — И. У), а сам факт осуждения станет восприниматься как самая величайшая кара» . При этом нельзя не видеть ярко выраженной противоречивости между провоз­глашенными и определенным образом обоснованными политиче­ской и воспитательной задачами уголовного наказания: с одной сто­роны — «подавление», «беспощадность», «истребление», а с дру­гой — «переход от тюрем к воспитательным учреждениям», «това­рищеские суды» и т. д. •

В этой связи среди советских правоведов и специалистов име­лись существенные разногласия по поводу того, каким должно быть уголовное наказание в отношении представителей «эксплуататор­ского класса». Так, С. Н. Файнблит (при обсуждении проекта перво­го УК РСФСР) утверждал, что классовых врагов «надо карать, а не исправлять»44. Н. В. Крыленко писал, что «идею исправления мы не можем считать основной... этот метод мы должны применять только лишь по отношению к определенной категории лиц, выходцев из родственных нам социальных слоев»45. В выступлении на Всерос-

Советская концепция пенитенциарной политики... 333

списком съезде пенитенциарного дела в Москве в октябре 1923 г. эту мысль он развивал следующим образом: «Сплошной маниловщиной является такое положение вещей, когда в атмосфере гражданской войны, в атмосфере классовой обостренной борьбы... маниловщи­ной будет думать, что до изменения этих общих условий, путем со­держания в тюрьме, вы этого человека переработаете... В условиях диктатуры рабочего класса, в условиях классовой борьбы, которую мы сейчас ведем, предотвращение возможности дальнейшего пре­ступления, — вот основная цель, которая находится в полном соот­ветствии с общей карательной политикой, поставившей задачей ох­рану целого, охрану коллектива, а не воздействие на личность, не охрану личности»46. Именно такая политика и проводилась государ­ством, а Крыленко в данном случае, будучи государственным чи­новником, по существу лишь озвучивал ее. Интересно, однако, отме­тить, что такую позицию Съезд, выражавший больше общественное мнение пенитенциарных специалистов, не поддержал позицию Крыленко и в резолюции призвал всех практических работников, несмотря на объективные трудности и нехватку средств, добиваться создания такой обстановки, при которой места заключения не на словах, а на деле «превратятся из тюрем в учреждения исправитель­но-трудового воздействия на преступников»47. Это весьма знамена­тельный момент. Он разделяет позицию государства и позицию практических пенитенциаристов на задачи наказания в виде лише­ния свободы. В дальнейшем, по мере усиления административно-командной системы в стране, конечно же, общественность, не осме­ливалась публично не соглашаться с политикой государства вообще и в области пенитенциарии в частности, и такого разделения не бу­дет наблюдаться вплоть до конца 1980-х гг.

Позицию Крыленко поддерживал известный ученый И. Е. Фарбер, который писал, что «врагов мы беспощадно подавля-

42 Калинин М. И. Избр. произв. Т. 1 М., 1960. С. 126.

43 Там же. Т. 3. М., 1961. С. 469.

44 Еженедельник советской юстиции. 1923. № 4. С. 918.

45 Крыленко Н. В. Доклад на шестом Съезде прокуроров, судебных и следственных работников // Реформа Уголовного кодекса. М., 1929. С. 18.

46

Материалы Всероссийского съезда пенитенциарного дела 18-24 ок­тября 1923 г. Стенографический отчет. М., 1923. С. 62-63. 47 Там же. С. 126.

Г

334

Глава б

ем, а не воспитываем»48 (противопоставляя «врагов» «трудовому на­роду», этот автор отмечал, что «принуждение, применяемое к тру­дящимся... преследует цели воспитания и только воспитания»49). Что касается И. В. Крыленко, то он позже изменил свое мнение на сле­дующее: «Даже в отношении классово-чуждых и паразитических элементов задача исправительно-трудовой политики сводится не к одному только подавлению, но и к приучению их к труду, к усвое­нию ими полезных трудовых навыков и перевоспитанию их этим путем для того, чтобы по освобождению они могли бы принять уча­стие в общей работе. Целевой установкой работы исправительно-трудовых учреждений является организация трудового перевоспита­ния всей массы лишенных свободы»50. Начальник карательного от­дела НКЮ Л. М. Саврасов отмечал, что «теоретически нет неиспра­вимых преступников. Но мы действуем во времени и в пространстве, сил у нас недостаток, и нам впору лишь справиться с теми случай­ными и молодыми преступниками, которых мы можем и должны вылечить»51.

Как видно, разброс мнений был достаточно сильный. Возобла­дала тем не менее точка зрения о том, что исправлять надо всех осу­жденных. В этой связи об «абсолютном неприятии» тезиса о том, что в отношении «классовых врагов» уголовное наказание должно выполнять только задачу «подавления», писал М. Д. Шаргородский, правда, значительно позже52.

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что исполь­зуемые термины «подавление» или «воспитание» касаются прежде всего лишения свободы. Отсутствие более или менее определенной позиции в данном вопросе нашло отражение в первом советском ко-

48 Фарбер И. Е. В. И. Ленин о суде и правосудии // Вопросы государст­ва и права в трудах В. И. Ленина. М., 1955. С. 66. 4Й Там же. С. 66.

50 Материалы VII совещания работников советской юстиции. М., 1932. С. 25.

51 Саврасов Л. М. К вопросу о наказании // Пролетарская революция и право. 1919. №2-4. С. 77.

52 Шаргородский М. Д. Наказание по советскому уголовному праву. С. 14.

\ Советская концепция пенитенциарной политики... 335

дифицированном уголовно-правовом акте— Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 г. Здесь в ст. 7 указывается, что «задача наказания — охрана общественного порядка от совершив-ero преступление или покушавшегося на совершение такового и от будущих возможных преступлений как данного лица, так и других лиц»53 (выражаясь более поздней терминологией, речь идет о специ­альном и общем предупреждении). Вместе с тем в других статьях Руководящих начал говорится, что наказание не есть «возмездие за вину» (ст. 10). В общих положениях уголовного закона 1922 г.54 также нет речи о «карательной» составляющей наказания (хотя, вме­сте с тем, при определении вида и меры наказания за конкретные преступления там говорится о «каре», что является дополнительным подтверждением противоречивости пенитенциарной политики госу­дарства того времени). А уголовный закон 1926 г.55 вообще был про­низан идеей «приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся» (ст. 9), здесь же, как известно, государство полностью отказалось от термина «наказа­ние», заменив его термином «меры социальной защиты» (такая по­зиция позднее была признана ошибочной).

Некоторая определенность была внесена с принятием закона «О судоустройстве СССР и союзных республик»56, где в ст. 3 указы­валось, что «советский суд, применяя меры уголовного наказания, не только карает преступников, но также имеет своей целью исправ­ление и перевоспитание преступника» (данная формулировка при­менительно к целям наказания войдет затем в УК РСФСР 1960 г. и НТК РСФСР 1970 г. и будет действовать вплоть до принятия УК РФ 1996 г.). Здесь государство, по меньшей мере, не исключает кара­тельной составляющей уголовного наказания. Правда, формула «не только карает», в свою очередь, также вызвала научные споры о том, является ли это прямым указанием на то, что кара есть цель наказа-

СУ РСФСР. 1919. №66. Там же. № 15.

Там же. 1926. №80.

Ведомости Верховного Совета СССР. 1938. №11.

336

Глава 6

Советская концепция пенитенциарной политики...

337

ния, или нет57. В учебнике по уголовному праву, изданному в 1939 г., утверждалось, что наказание преследует двуединую задачу:

со

кару и исправление преступника .

Как видно, советское государство длительное время не могло определиться по одному из важнейших аспектов пенитенциарной политики. И лишь в 60-е — начале 70-х гг. стало преобладающим следующее мнение: «Не может вызывать сомнений тот факт, что нельзя рассматривать кару как цель наказания, ибо такое утвержде­ние означало бы, что наказание для нас — самоцель»59. Данное тео­ретическое положение было признано и современным законодате­лем, который в УК РФ 1996 г. указал, что «наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений» (ч. 2 ст. 43 УК РФ) — о какой-либо карательной со­ставляющей нет и речи.

Следует также заметить, что противоречивость развития пени­тенциарной политики при формировании ее концептуальных основ во многом определялась напряженным внутриполитическим поло­жением. В этой связи И. В. Шмаров справедливо отмечал, что «в условиях дестабилизации социально-политической обстановки, рос­та социальной напряженности, межэтнических конфл!£ктов, неясно­сти и противоречивости целей развития общества уголовно-правовая

57 См., например: Салихов К. С. Цели наказания в советском праве. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1951, С. 10-12; Шаргородский М. Д., Алексеев Н. С. Рецензия на учебник: Советское уголовное право. Общая часть. М., 1952// Советское государство и право. 1953. №8. С. 109-110; Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР. М., 1971. С. 58 и др. Дискуссия по этим вопросам периодически возникала до конца 80-х гг.

58 Уголовное право. Общая часть. М., 1939. С. 259.

59 Курс советского уголовного права. Часть Общая / Редкол. А. А. Пионтковский, П. С. Ромашкин, В. М. Чхиквадзе. Т. 3. М., 1970. С. 35. См. также: Наташев А. Е. Неприемлемость «прогрессивной системы» от­бывания лишения свободы // Проблемы развития советского исправитель­но-трудового права. Саратов, 1961. С. 246-247; Ременсон А. Л. Вопросы лишения свободы и общее учение о наказании // Материалы научной кон­ференции по проблемам исправительно-трудового права. Томск, 1961. С. 17 и др.

политика становится такой же непоследовательной и противоречи­вой»6 i

Указанная выше противоречивость в определенной степени объ­ясняется также выделением классового подхода и приданием ему направляющего вектора при объяснении или формировании пози­ции советского государства практически по всем вопросам общест­венной жизни, включая сферу пенитенциарии. Это вело к заведомо­му отрицанию достижений криминалистов других— «буржуаз­ных»— стран. Так, в 1931 г. М. Н. Гернет издал книгу «Преступ­ность за границей и в СССР». Издательство «Советское законода­тельство» посчитало необходимым предпослать предисловие, где дается довольно резкая «политическая» критика работы и, в частно­сти, указывалось: «Пользуясь официальной статистикой и другими источниками буржуазной не столько науки, сколько апологетики,' М. Н. Гернет нигде не критикует и не оспаривает этих данных. Он не разоблачает ложь и лицемерие буржуазной уголовной статистики, не предупреждает и не вооружает советского читателя против бур­жуазной науки. Он просто излагает и передает статистические дан­ные буржуазных источников»61. Можно лишь сожалеть о том, что впоследствии в своем фундаментальном труде «История царской тюрьмы» уважаемый автор не смог избежать необходимых для вла­стей классовых оценок состояния тюремной системы периода импе­рии.

Как отмечает В. В. Мальцев, в этой сфере имело место «перена­сыщение классовым содержанием»62. Об этом может свидетельство­вать, в частности, принятое в 1921 г. решение объединенного засе­дания президиумов парткома и окрисполкома Черноморского округа «немедленно ввести классовый принцип содержания заключенных»

60 Шмаров И. В. Уголовно-правовая политика и ее влияние на форми­рование уголовного законодательства// Журнал российского права. 1998. №6. С. 13.

61 Предисловие к книге: Гернет М. Н. Преступность за границей и в СССР. М., 1931. С. 3.

62 Мальцев В. В. Категория «Общественно опасное поведение» в уго­ловном праве. Волгоград, 1995. С. 40.

Т

338

Глава б

63

в домах заключения"'. Прокуратуре было поручено «наблюсти за исполнением данного распоряжения»64. Однако содержание самого классового принципа в протоколе заседания не раскрывалось.

Как и в период империи, советское государство уделяло доста­точно много внимания такому аспекту пенитенциарной политики, как труд заключенных. Так, в одном из первых циркуляров Кара­тельного отдела НКЮ (так стало называться бывшее Главное управ­ление местами заключения65) указывалось, что «важной задачей яв­ляется в нашем ведомстве организация общественных работ заклю­ченных, всех без исключения, кроме неспособных к труду» . Такая позиция находила закрепление в нормативных актах. Например, в постановлении НКЮ от 30 января 1918г. «О тюремных рабочих ко­мандах» был определен достаточно четкий подход к труду осужден­ных: «1. Из числа работоспособных, заключенных в тюрьмах, обра­зуются рабочие команды для производства необходимых государст­венных работ, не превышающих по тяжести работы чернорабочего.

2. Арестованные (как подследственные, так и осужденные судами) получают за свой труд соответственно данной отрасли труда плату.

3. Из означенной платы одна треть идет в общетюремный фонд по улучшению жизни арестованных, а две трети записываются за аре­стованным и выдаются ему при освобождении. 4. Десятая часть за­работанных денег может выдаваться, по просьбе арестованного, ему на руки в конце рабочей недели»67.

Как видно, здесь даже не упоминаются каторжные работы (о не­избежности их отмирания мы говорили в предыдущем параграфе), не проводится различий по сословному признаку, устанавливается равная с «вольной» цена труда, упраздняется его репрессивность. Тем самым советская власть повторила некоторые решения в этой сфере Временного правительства (несмотря на декларативный отказ

ЦДНИКК. Ф. 9. On. 1. Д. 452. Л. 25. Там же.

ГАРФ. Ф. 7420. Оп. 2. Д. 197. Л. 1. Там же. Д. 585. Л. 21.

Советская концепция пенитенциарной политики...

339

признать законоположения и распоряжения Временного правитель­ства по этим вопросам68) и одновременно были сделаны определен­ные шаги вперед (в дальнейшем, однако, данные положения были трансформированы в сторону ущемления прав осужденных. В связи с этим заметим, что кратковременность действия многих норматив­ных документов, в том числе регулирующих институт лишения сво­боды, является характерной чертой периода первых лет существова­ния советской власти).

Важнейшим событием в развитии советской пенитенциарной политики стало принятие НКЮ 23 июля 1918 г. Временной инст­рукции «О лишении свободы, как мере наказания, и о порядке отбы­вания такового»69. В литературе этот документ оценивается по-разному. Большинство авторов полагают, что он закрепил слом ста-

" « 70 г-г

рои и установление новой системы мест заключения . По мнению М. Г. Деткова, данная инструкция продолжает сложившуюся в доре­волюционный период практику ведомственного регулирования этого вида наказания, и в этой связи значение ее не следует переоцени­вать; этот автор полагает, что инструкция лишь определила принци­пиальную линию процесса становления новой системы мест лише­ния свободы71. Б. С. Утевский в свое время критиковал Временную инструкцию за «отсутствие какого-либо классово дифференциро­ванного подхода к лишенным свободы», а также за «смазывание элемента уголовной репрессии, поскольку устанавливалось возна­граждение лишенных свободы за труд по ставкам профессиональ­ных союзов»72.

Инструкцией объявлялись потерявшими свою силу уставы о со­держащихся под стражей и о ссыльных. Места лишения свободы по

67 Ширвиндт Е. Г., Утввский Б. С. Советское исправительно-трудовое право. С. 53.

68 ГАРФ. Ф. 7420. Оп. 2. Д. 585. Л. 20.

69 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР И РСФСР (1917-1952 гг.). М., 1953. С. 30-32.

70 Кузьмин С. И. Политико-правовые основы становления и развития исправительно-трудовых учреждений. М., 1988. С. 17.

71 Детков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского го­сударства... С. 32.

2 Утевский Б. С. Советская исправительно-трудовая политика. М., 1934. С. 81.

340

Глава б

своему назначению делились на следующие виды: 1) общие места заключения (тюрьмы); 2) реформатории и земледельческие колонии, как учреждения воспитательно-карательные, в особенности для мо­лодых преступников; 3) испытательные заведения для лиц, по отно­шению к которым имеются основания для послаблений режима или для досрочного освобождения; 4) карательно-лечебные заведения для помещения арестантов с заметно выраженными психическими дефектами, дегенератов и т. п.; 5) тюремные больницы .

Согласно ст. 21 лишенные свободы, способные к труду, обяза-тельно должны были привлекаться к физическому труду по распре­делению заведующих местами заключения и принудительными об­щественными работами. Лишенные свободы должны были постоян­но находиться в помещениях, «кроме как на работах или прочих за­нятиях и прогулках». Отпуск разрешался для лиц, осужденных на срок не свыше одного года, продолжительностью не более двух не­дель по исключительно семейным обстоятельствам. К нарушающим порядок и дисциплину и не желающим работать без основательных причин могли применяться «репрессии»: более суровый режим (ли­шение свиданий, переписки и т. д.); меры изоляции (одиночное за­ключение, карцер до 14 дней); перевод в специальные тюрьмы (изо­ляторы) — в исключительных случаях, при частых рецидивах недо­пустимого поведения74. Еще более суровые меры предусматривались за необоснованный отказ от работ. В этом случае на счет осужденно­го записывались все расходы на него, и он предупреждался, что пока сальдо не окажется в его пользу, он мог быть оставлен в тюрьме, хо­тя бы и отбыл назначенный судом срок; если и это не помогало, то заключенный переводился на уменьшенный паек, а также мог быть отправлен в изолятор как неисправимый .

Соглашаясь с М. Г. Детковым о «поверхностном и общем под­ходе» Временной инструкции к регулированию порядка отбывания

Советская концепция пенитенциарной политики...___________ 341

наказания в местах лишения свободы76, отметим и то обстоятельст­во, что рассматриваемый документ не содержит, как того можно бы­ло ожидать, норм о целях и задачах лишения свободы, принципах его исполнения, правовом положении осужденных. Если бы не на­личие в нем советских наименований («Нарковнудел», «местные Со­веты рабочих и крестьянских депутатов» и др.), то, пожалуй, трудно было бы понять, к какому периоду он относится: до- или послеок­тябрьскому, настолько «внеклассово» он был составлен.

Следует заметить, что у разработчиков Временной инструкции не было опоры на исходно необходимый для этого уголовный закон. Однако для практических работников на местах в условиях слома старого государственного аппарата настоятельно требовались разъ­яснения: какие условия содержания создавать для лишенных свобо­ды, как к ним относиться и т. д. Нам представляется, что Временная инструкция как раз и издавалась как своего рода ориентир, которого нужно было придерживаться; «временность» ее определялась до вы­работки соответствующих исходных основополагающих правовых установлений. Обращает на себя внимание вольность, с которой ав­торы документа, ничтоже сумняшеся, закрепляют в нем возможность неопределенного продления срока наказания не за преступления, а лишь за нарушение порядка отбывания наказания77.

В качестве дополнения к Временной инструкции можно рас­сматривать Постановление НКЮ от 25 ноября 1918 г. «О досрочном освобождении»78, где регулируется процедура подготовки решения о досрочном освобождении. И этот документ по тем же причинам весьма поверхностен, поскольку в нем не указываются ни основа­ния, ни принципы такого освобождения. Кроме того, Центральный карательный отдел (ЦКО) НКЮ, продолжая практику ГТУ, издавал большое количество циркуляров, касающихся различных сторон реализации наказания в виде лишения свободы, среди которых:

73

1 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 31.

74 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 32.

75 Там же. С. 31.

Детков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского го­сударства... С. 33.

7 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 32.

78

Там же. С. 39-40.

342

Глава б

«О порядке увольнения и назначения на должности тюремной ин­спекции и администрации» от 19 марта 1918 г.; «Об утверждении распределительных комиссий при карательных отделах губернских и областных отделов юстиции» от 22 ноября 1918г.; «О создании тюремных мастерских, о внешних работах и оплате труда заключен­ных» от 7 августа 1918 г.; «О привлечении всех здоровых заключен­ных к труду» от 4 ноября 1918 г.; «Временные правила распределе­ния заключенных» от 22 ноября 1918 г.; «О тюремном режиме и о 4 привлечении к ответственности виновных в притеснении заключен-ЯД ных» от 4 февраля 1919 г.; «О порядке оплаты труда заключенных» учреждение. В этих учреждениях, организация которых возлагалась на ВЧК с последующей передачей в ведение НКВД97, содержались лица, относительно которых состоялись решения чрез­вычайных комиссий, революционных трибуналов, народных судов и других советских органов (исключение составляли лица, подлежа­щие по постановлениям ВЧК заключению в особые лагеря на все время гражданской войны, а также лица, страдающие хроническими болезнями и «органическими» недостатками, делающими их совер­шенно не способными к труду) на основании соответствующих пол-

-98 /-> /-

номочии . Организация лагерей принудительных работ согласно Положению возлагалась на губернские Чрезвычайные комиссии, при этом указывалось, что лагеря могли быть устраиваемы как в черте города, так и в находящихся вблизи от него поместьях, мона­стырях, усадьбах и т. д." Предписывалось, что в каждом губернском городе должен быть по меньшей мере один лагерь, рассчитанный не менее чем на 300 человек. Общее управление всеми лагерями прину-

97

ГАРФ. Ф. 393. Оп. 8. Д. 8. Л. 6; СУ РСФСР. 1918. № 34. Ст. 451. ГАКК. Ф. Р-382. Оп. 1. Д. 535. Л. 13.

Детков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского го­сударства... С. 35. 98

99

СУ РСФСР. 1919. № 12. Ст. 124.

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 46.

346

Глава б

дительных работ осуществлял НКВД. При этом следует заметить, что Положение предусматривало довольно подробный перечень за­дач, которые должен был выполнять соответствующий Отдел НКВД (в 1921 г. было образовано Главное управление лагерей принуди­тельных работ100), на который непосредственно возлагалось заведо­вание лагерями.

В числе этих задач были: 1) выработка положений, инструкций, правил по организации и управлению лагерями; 2) представление Д* периодических докладов, отчетов о деятельности лагерей; 3) выра-^ ботка и представление смет по содержанию лагерей, определение штатов администрации лагерей; 4) утверждение заведующих лаге­рями из кандидатов, представленных местными исполкомами; 5) общий контроль за лагерями в хозяйственном, финансовом и ад­министративном отношении; 6) ревизия лагерей; 7) открытие лаге­рей в уездных городах; 8) перевод заключенных из одного лагеря в другой; 9) разрешение устройства мастерских в лагерях101. «Бли­жайший» надзор за общей деятельностью лагерей возлагался на ме­стный исполком. В лагере постоянно должен был находиться фельд­шер. Каждая камера в лагере должна была обеспечиваться всеми предметами, необходимыми для проживания заключенных. В целях предупреждения эпидемий воспрещалось устраивать йшошные на­ры. Кроме того, не реже чем два раза в месяц лагерь обязан был по­сещать врач для осмотра заключенных и лечения больных. Заклю­ченные поступали в лагерь с копией судебного приговора или постановления, где указывались фамилия, имя и отчество заключен­ного, название учреждения, по постановлению которого препровож­ден заключенный, вид преступления, за которое он осужден, время вынесения приговора и срок заключения. На каждого заключенного в лагере заводились карточки, в которые вносились его заработок и вычеты, производимые исходя из принципа самоокупаемости лагеря (самоокупаемость применялась при полном количестве заключен­ных), а также налагаемые на заключенных взыскания. По поступле­нию в лагерь все заключенные немедленно должны были опреде-

Советская концепция пенитенциарной политики... 347

ляться на работы по назначению администрации лагеря. Работа предполагалась физическая. Однако для отдельных лиц с разреше­ния местных органов управления лагерями допускался умственный труд. Для заключенных устанавливался 8-часовой рабочий день102.

Организация сверхурочных и ночных работ должна была соот­ветствовать Кодексу законов о труде. Вознаграждение за труд каж­дого заключенного должно было производиться по ставкам профес­сиональных союзов соответствующих местностей103. Из заработка заключенных вычитались стоимость его содержания (продовольст­вие, одежда, расходы по эксплуатации помещений, содержание ад­министрации лагеря, караула). Общая сумма вычетов не могла пре­вышать трех четвертей заработной платы заключенного104. Каждому заключенному предоставлялось право подавать жалобу о непра­вильных действиях администрации, для чего в каждом лагере пола­галось завести книгу жалоб, причем эта книга должна была хра­ниться у старосты лагеря, избираемого самими заключенными из своей среды. Свидания родственников с заключенными разрешались в праздничные и выходные дни. Заключенным, которые проявляли особое трудолюбие, разрешалось проживать на частных квартирах. Кроме того, им мог быть сокращен срок заключения, причем соот­ветствующим правомочием наделялся Отдел принудительных работ НКВД по представлению отдела местного исполкома105.

Нельзя не видеть, что указанные нормы Положения о лагерях принудительных работ не дают оснований говорить о нарушении в этом нормативном акте общепризнанных пенитенциарных норм, сложившихся к тому времени. Да и применительно к сегодняшнему дню нормы, определяющие условия содержания лишенных свободы, выглядят вполне гуманно. Заключенные имели вполне определенные правовые гарантии. Нет и норм, свидетельствующих о классовом принципе. В этом смысле Положение о лагерях развивало соответст-

102 ,

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 46.

100

ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 2. Л. 125. 101 СУ РСФСР. 1919. № 12. Ст. 124.

103 104

105

Там же. Там же. Там же. С. 47.

348

Глава 6

вующие аспекты в русле рассмотренной выше Временной инструк­ции «О лишении свободы как мере наказания и о порядке отбывания такового» 1918 г. Некоторые нормативные положения сходны с со­ответствующими установлениями периода империи (например, в вопросе о предоставлении свиданий). Отметим еще два обстоятель­ства данного Положении о лагерях принудительных работ: 1) четка»! позиция государства об обязательности труда заключенных и о caji, моокупаемости мест лишения свободы; 2) отсутствие норм, регули-i А рующих воспитательную работу (они появятся в последующих пе-*'' * нитенциарных актах, на что в дальнейшем будет обращено внима-''. ние).

Вместе с тем не следует и переоценивать содержание Положе­ния. Дело в том, что в нем имелись и такие нормы, которые проти­воречили принципу гуманизма. Например, согласно ст. 37 «за побег в первый раз заключенному увеличивается срок пребывания в лагере до десятикратного (курсив наш. — И. У.) размера срока первона­чального заключения»106. За вторичный побег виновные предавались суду Революционного трибунала, который имел право определять наказание вплоть до применения высшей меры наказания. Для пре­дупреждения возможности побега была введена круговая порука107.

Как нам представляется, столь противоречивый характер содер­жания Положения о лагерях принудительных работ отражал отме­ченную выше двуединую задачу уголовного наказания в советском государстве в первые годы его существования. Нужно иметь в виду также и то обстоятельство, что далеко не все требования Положения о лагерях реализовывались на практике, о чем далее будет сказано подробнее. Обратим также внимание в этой связи на относительно слабое влияние различных служб центральных органов управления местами лишения свободы на реализацию пенитенциарной полити­ки, которую проводила советская власть. По этому поводу в доклад­ной записке одного из деятелей Главного управления лагерей отме­чалась «недостаточная деятельность отделов и подотделов во все-

Советская концепция пенитенциарной политики... 349

республиканском масштабе»108. Об особенностях практики деятель­ности лагерей принудительных работ можно судить на примере Ро-славльского лагеря принудработ109. Здесь содержалось до ста пяти­десяти заключенных, большинство которых были военнопленные. Полагалось, чтобы заключенные не были в «праздном» состоянии, для чего они привлекались к работам110. От администрации требова­лось, чтобы не было «жесткого и грубого отношения к заключен­ным»111.

Что касается особых лагерей для содержания лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления», то первым из таких лаге­рей следует назвать печально известный Соловецкий лагерь, создан­ный в 1920 г. В него высылались «члены контрреволюционных ор­ганизаций, белогвардейцы, реакционное духовенство». Управление лагерем было возложено на ОПТУ. Начальником Соловецкого лаге­ря был назначен бывший начальник отделения Восточного отдела СОУ ГПУ при НКВД РСФСР Ф. И. Эйхманс. Общее руководство деятельностью Управления Соловецкого лагеря особого назначения (УСЛОН) возложили на Спецотдел ОПТУ во главе с Г. И. Бокием, конкретными же проблемами УСЛОН занималось 3-е отделение Спецотдела ОПТУ112.

Будучи организованным на базе Соловецкого монастыря, лагерь

„ 113

служил местом строгой изоляции для «активных врагов нового общественного строя», «заведомых угнетателей и эксплуататоров народного труда и приверженцев буржуазного и царско-дворянского строя», причем предусматривалась «полная изоляция лагеря от

108 109

ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 2. Л. 65.

106 Там же.

107 Там же.

Гавриленков А. Ф. Рославльский концентрационный лагерь прину­дительных работ (1920-1921 гг.) // Вопросы истории. 2001. № 8. С. 170-172.

110 Там же. С. 171.

111 Там же.

112 Кокурин А., Петров Н. ГУЛАГ: Структура и кадры // Свободная Мысль-XXI. 1999. № 8. С. 109.

113 Ширвиндт Е. Г., Утевский Б. С. Советское исправительно-трудовое право. С. 55. См. также: ЧухинИ. И. Звонче, койка, греми// Карта. 1993. №3. С. 18-19.

Г

\

350

Глава б

внешнего мира»114. Численность содержащихся в Соловецком лагере составляла в 1923 г. — около 4 тыс. человек, в 1927 г. — около 20 тыс., в начале 30-х гг. — около 650 тыс. (вместе с отделениями на материках)115. Как отмечает С. П. Мельгунов, «ужасы, творящиеся в концентрационных лагерях Севера, не поддаются описанию. Для человека, не испытавшего и не видевшего их, они могут показаться выдумкой озлобленного человека»116. Он же приводит заявление за­ключенных-эсеров в ЦИК, где говорилось: «Концентрационные ла-Ж геря — это места дикой расправы, очаги небывалых эпидемий, мас-'?•; сового вымирания»117. Аналогичную оценку дает в своей работе * А. С. Смыкалин: «Соловецкие лагеря прославились величайшим произволом местного начальства... Из-за неподготовленности лагеря к зиме много людей погибало от холода. Иногда до 1/3 умирали в результате эпидемий. В 1929 г. от тифа умерли около 20% лагерного населения»118.

С Соловецким монастырем связана своеобразная гримаса пени­тенциарной истории России: ведь еще в XVI в. именно этот мона­стырь стал «ужасным местом заточения врагов православной церк­ви, государственного строя, уголовных преступников и жертв всяко­го рода произвола»119 (1920-е гг. в Соловецком лагере находились и представители духовенства, которые не соглашались оппозицией ру­ководства патриархией о «полном сплетении церкви и государства», в частности, в послании архиереев, заключенных в Соловецкий ла­герь, в противовес этому указывалось, что «правительство может принять решения безрассудные, несправедливые или жестокие, ко­торым церковь бывает вынуждена подчиниться, но может им радо-

Советская концепция пенитенциарной политики...

351

114 Утввский Б. С. Советская исправительно-трудовая политика. С. 79-80.

115 Мельгунов С. П. Красный террор в России. М., 1990. С. 171; Рос-си Ж. Справочник по ГУЛАГу. В 2 ч. М., 1991. Ч. 2. С. 371.

116 Мельгунов С. П. Красный террор в России. С. 177.

117 Там же. С. 160.

118 Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. С. 61.

119 Гернет М. Н. История царской тюрьмы. Т. 1. С. 218.

ваться и одобрять их»120). Таким образом, заимствование сугубо не­гативного опыта карательной политики Российского государства свидетельствует о ее преемственности, независимо от общественно-экономического строя. Об этом же может свидетельствовать и то об­стоятельство, что в Западной Европе Россия подвергалась критике за плохие условия содержания осужденных к лишению свободы, и прежде всего по политическим делам, как в период империи, так и в советское время121.

О значении изоляции лагерников свидетельствует ст. 37 Поло­жения о лагерях, согласно которой за побег из лагеря могла быть назначена «высшая мера наказания». Вместе с тем заключенным, проявившим особое трудолюбие, могло быть разрешено проживание на частных квартирах; кроме того, предусматривалось сокращение им срока заключения122. Данное обстоятельство, соотнесенное с тяжелыми фактическими условиями содержания заключенных, свидетельствовало о весьма противоречивом характере развития института лишения свободы, на что ранее мы обращали внима­ние.

В литературе приводятся данные, из которых можно судить, что подобные лагеря создавались по всей стране. Так, в 1921 г. Там­бовская губерния «была покрыта сетью концентрационных лагерей», где находились, наряду со взрослыми, и дети «отпрысков кулацкого элемента»123. В связи с восстанием под предводительством А. Анто­нова в той же Тамбовской области Тухачевским был издан приказ № 9 от 13 мая 1921 г., согласно которому предписывалось «создать приемные пункты для содержания семей бандитов и заложников. Вводятся 22 должности, из них: комендант, комиссар, два помощни­ка, всего 63 человека в лагере вместимостью 3000 человек и 50 чело­век штата в лагере вместимостью менее 3000 человек». Всего в соз-

120

Послание архиереев, заключенных в Соловецкий лагерь, от 27 сен­тября 1927 г. // Отечественная история. 1992. № 6. С. 134-136.

121 122

Мельгунов С. П. Красный террор в России. С. 13.

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР И РСФСР (1917-1952 гг.). С. 47.

4-у* * '

Березнева Б. С. Былое и думы тамбовского мужика// Труд. 1997. 10 июня.

352

Глава б

Советская концепция пенитенциарной политики...

353

данных 10 лагерях содержалось 24 тыс. человек124. Устройство лаге­рей, рассчитанных не менее чем на 300 человек каждый, во всех гу­бернских городах рассматривалось как обязательное125. Эти и другие сведения дают основание не согласиться с С. И. Кузьминым в том, что решение о создании концентрационных лагерей было «не столь­ко практическое, сколько политическое, преследующее предупреди­тельные цели»126. Всего же в 1921 г. количество лагерей составляло от 107 (в январе) до 122 (в ноябре), где содержалось от 30 913 (в де-кабре) до 60 457 (в сентябре) заключенных127. Поскольку в стране в ' > то время имели место более 50 крупных крестьянских волнений128, можно представить себе и число лишаемых свободы.

Положением о лагерях предписывалось обеспечивать самооку­паемость расходов на заключенных за счет их труда. Для пре­дупреждения побегов допускалось использование круговой пору­ки129. Анализ норм Положения о лагерях 1919 г. показывает, что оно разрабатывалось в спешке, законность направления в лагеря при­нудительных работ была весьма условной, поскольку, как мы отме­чали, отсутствовали четкие правовые основания для направления в них, а органы, имевшие на то полномочия, например, революцион­ные трибуналы, должны были выносить приговоры, «руководству­ясь исключительно обстоятельствами дела и веленияйи революци­онной совести» (ст. 25 Декрета ВЦИК от 12 апреля 1919 г. «О рево­люционном трибунале»130).

Если же рассматривать решения в сфере пенитенциарной поли-теки, регулирующие условия отбывания наказания в лагерях, то,

124 Романов С. А. Провести операцию с подъемом и воодушевлением // Карта. 1996. №10-11. С. 36.

125 Qy рсфср 1919 № 235. С. 3.; См. также: Астемиров 3. А. История

советского исправительно-трудового права. С. 14.

126 Кузьмин С, И. ИТУ: История и современность // Человек: Преступ­ление и наказание. 1995. № 2. С. 53.

127 ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 2. Л. 73.

128 Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о со­бытиях 1918-1932 гг. / Сост. С. В. Журавлев и др. М., 1998. С. 64.

129 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 47.

130 Там же. С. 45.

надо признать, эти нормы сами по себе в значительной мере носили прогрессивный характер. Об этом свидетельствует, в частности, приказ ВЧК № 186 (1921 г.), в котором подвергается критике прак­тика ЧК Иркутской области, допускавшая случаи некорректного и даже грубого отношения к изолированным в лагерях, а также содер­жания их в плохих условиях; подчеркивалось, что эти лица времен­но изолированы от общества в интересах революции, а потому усло­вия их содержания не должны иметь карательного характера131. А согласно декрету СНК от 17 декабря 1919 г.132 заключенные могли быть отпускаемы для работы в советские учреждения с правом пере­движения без конвоя.

Вместе с тем следует отметить, что в 1922 г. фактическое поло­жение в местах лишения свободы значительно осложнилось из-за того, что они переводились с централизованного снабжения на ме­стные бюджеты губисполкомов. В этой связи Центральный исправи­тельно-трудовой отдел НКЮ РСФСР представил в Народный ко­миссариат финансов список мест заключения, которые, в силу их значимости для пенитенциарной системы нашей страны, предлага­лось оставить на государственном снабжении: 1) изоляционные тюрьмы — Орловская, Петроградская («Кресты»); Вятская, Нижего­родская, Александровская Иркутской губернии; 2) центральные ис­правительные дома для содержания лиц, приговоренных к заключе­нию со строгой изоляцией, и других долгосрочных заключенных — Смоленский, Петроградский № 2, Уфимский, Самарский, Саратов­ский, Иркутский; 3) центральные пересыльные тюрьмы — Москов­ская бутырская, Златоустовская, Новочеркасская, Томская; 4) тюрь­мы для содержания политических заключенных — Московская Ле­фортовская, Ярославская, Владимирская, Красноярская; 5) исправи­тельные дома, имеющие специальное назначение, — Петроградский переходный, Краснодарский переходный, Воронежский переходный, Таганская тюрьма (следственная тюрьма для заключенных со всей Республики, дела о которых разбираются в высших судебных ин-

131 Стручков Н. А. и др. Становление советского исправительно-трудового права (октябрь 1917-1925 гг.). Ч. 1. С. 12.

132

В. И. Ленин и ВЧК/ Сб. документов. М., 1987. С. 257.

!23ак. 3272

354

Глава 6

станциях), Сокольнический, Московский трудовой дом для несо­вершеннолетних, Петроградский российский реформаторий, Петро­градский трудовой дом для несовершеннолетних, Московский цен­тральный женский исправдом. В реальности, однако, на государст­венное снабжение было переведено 20 мест заключения133.

Таким образом, в течение первых лет после провозглашения слома старого государственного аппарата советское государство, поспешив в революционном порыве разрушить большое количество А тюрем, оказалось перед необходимостью вновь создавать места за-м ключения. Регламентация института лишения свободы носила по-\ верхностный и противоречивый характер. В принятых решениях ничего не говорилось о целях и задачах лишения свободы (как и на­казания вообще), принципах его исполнения; в них раскрывались лишь некоторые вопросы исполнения и отбывания лишения свобо­ды. Не было четкости в наименованиях мест лишения свободы. Что касается практики назначения лишения свободы, то в литературе приводятся данные, что это наказание применялось примерно к 30%

134 t «

осужденных (такое соотношение в дальнейшем в советском госу­дарстве будет колебаться с определенными всплесками вплоть до 70%, а средний процент составит примерно 40-45135). Если иметь в виду абсолютные значения, то указываются следующие цифры: на 25 ноября 1919г. в стране был 21 лагерь (16 тыс. заключенных), к

Советская концепция пенитенциарной политики...

355

133 Еженедельник советской юстиции. 1922. № 34. С. 24; Некра­сов В. Ф. Тринадцать «железных» наркомов. М., 1995. С. 110.

134 История советского уголовного права. М., 1948. С. 118; Курс совет­ского уголовного права / Отв. ред. Н. А. Беляев, Н. Д. Шаргородский. Часть Общая. Т. 2. Л., 1970. С. 269.

135 Шаргородский М. Д. Наказание по советскому уголовному праву. С. 74-75; Бородин С. 6., Свиршин П. И. Теоретические проблемы исполне­ния уголовного наказания. М., 1978. С. 22-24; Бородин С. В. Состояние преступности и правосудия: назначение наказания // Правовые и организаци­онные основы исполнения уголовных наказаний. М., 1991. С. 48; Маньков-ский Б. Вопросы уголовного права в период перехода от социализма к ком­мунизму// Советское государство и право. 1939. №3. С. 88-101. По дан­ным П. Соломона, в 30-е гг. доля осуждаемых к лишению свободы состав­ляла от 17 до 40% (см.: Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 1997. С. 213-214).

ноябрю 1920 г. число лагерей возросло до 84 (59 тыс. заключенных), а к маю 1920г.— 128 (около 100 тыс. заключенных)136. К концу 1922 г., когда совместным постановлением НКЮ и НКВД была упо­рядочена подчиненность мест лишения свободы (они сосредоточи­вались в НКВД; в дальнейшем, однако, вновь это положение будет изменено), число заключенных во всех местах лишения свободы (исправительно-трудовые дома— их было 159, дома предваритель­ного заключения — 54, изоляционные тюрьмы — 2, пересыльные тюрьмы — 3, сельхозколонии — 29, трудовые дома для несовршен-нолетних — 4, трудовые колонии — 1, концлагеря — 56, тюремные больницы — 5, прочие — 17) составляло 80 559 человек, при этом лимит наполняемости был 85 531 место137 (это свидетельствует о продолжении «старой болезни» периода империи в пенитенциарной системе, когда мест лишения свободы недоставало для определения всех заключенных в соответствии с лимитом). На 1 июля 1923 г. по спискам Главного управления мест заключения среди содержащихся в местах лишения свободы значилось около 73 тыс. заключенных138. В тот период наибольшее число осужденных составляли крестьяне (почти две трети)139 (ранее мы указывали, что в период империи кре­стьяне также составляли большинство тюремного населения). Наи­большее число заключенных осуждалось за кражу (28,6%) и воин­ские преступления (21,9%)140.

В целом же решения в сфере пенитенциарной политики прини­мались советским государством хаотично, откликаясь на «злобу дня», что, собственно, не было удивительно, учитывая напряженную обстановку периода первых лет послеоктябрьских событий. Как нам представляется, во многом это делалось без расчета на реальное ис­полнение, а ряд решений носил скорее предупредительный характер. Так, согласно декрету СНК «О борьбе со спекуляцией» от 22 июля

136 137

138 139

140

Степанов В. Красный террор // Радуга. 1991. № 2. С. 65.

ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 8. Л. 67.

Мвльгунов С. П. Красный террор в России. С. 170.

ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 2. Л. 73.

Там же. Д. 8. Л. 70.

Т

356

Глава б

1918 г.141 «виновный в скупке, сбыте или хранении с целью сбыта, в виде промысла продуктов питания, монополизированных Республи­кой, подвергается наказанию не ниже лишения свободы сроком не менее 10 лет, соединенного с тягчайшими (курсив наш. — И. У.) принудительными работами и конфискацией всего имущества» (сра­зу заметим, что в последующих документах смысл «тягчайших» ра­бот не раскрывается, да и сам термин больше не применяется; его появление вызвано скорее всего напряженной экономической обста-.« новкой, нежели продуманным смыслом). В этом же декрете доста-'*'Л точно большие сроки лишения свободы (от 5 до 10 лет) предусмот­рены за спекуляцию и многих других товаров, продовольственными карточками и др. Предусмотрено и осуждение к лишению свободы «на срок по определению суда» (п. 10 декрета — за непредставление к регистрации или учету предметов, «кои согласно постановлени­ям... должны быть представлены к учету или регистрации»)142. В по­следующих кодифицированных уголовных законах подобная норма также не нашла развития.

Об определенной беспорядочности принятия государством реше­ний по вопросам лишения свободы свидетельствует постановление СТО «Об усилении наказания за нарушение правил пользования железнодо­рожным транспортом» от 15 апреля 1921 г., подписанное В. И. Лени-

143

ным , согласно которому лица, «едущие на паровозах и тормозных площадках», могли быть заключены в концентрационный лагерь сро­ком до 5 лет — здесь явное несоответствие наказания характеру и тя­жести действий (далеких от преступления!). Предусматривалось даже наказание к пожизненному лишению свободы144. В литературе описы­ваются случаи, когда виновным в дезертирстве объявлялись наказания лишением свободы на 30 и 35 лет145. Здесь же для иллюстрации подоб­ного положения можно привести пример, когда к наказанию в виде ли-

Советская концепция пенитенциарной политики...

357

141

В. И. Ленин и ВЧК / Сб. документов. С. 73-75.

142 Там же. С. 74.

143 Там же. С. 407.

144

Там же. С. 407.

Шаргородский М. Д. Наказание по советскому уголовному праву.

С. 78.

145 Нахимсон Ф. М. Наша карательная политика// Рабочий суд. 1924.

№ 19-20. С. 567.

шения свободы на срок 10 лет с конфискацией имущества и принуди­тельным работам районным судом был приговорен секретарь Коренов-

- •-> 146

скои станичной парторганизации Зыкун — «за пьянство» , что проти­воречило всем канонам юридической ответственности и судопроизвод­ства.

Можно констатировать, что в первоначальный период советской власти пенитенциарная политика развивалась весьма противоречи­во. Сильное влияние на этот институт оказывал политико-идеологический фактор. В результате какой-либо системности в раз­витии лишения свободы не было до принятия инструкции «О лише­нии свободы как мере наказания и о порядке отбывания такового» 1918г.

В связи с изложенным интересно отметить своеобразную реак­цию советской власти на тех, кто отбывал наказания, связанные с лишением свободы, в период империи за революционную деятель­ность, т. е. политкаторжан. Многие из них, если не большинство, благодаря такому факту биографии стали занимать солидные долж­ности в партийном и государственном аппарате. Это хорошо видно, в частности, по сведениям о бывших политкаторжанах по Черно­морскому округу, составленным в 1925 г.147 Вот, например, какие должности они стали занимать: заведующий страховым отделом Промбанка г. Новороссийска, председатель жилищного союза в Но­вороссийске, секретарь Геленджикского райкома ВКП(б), начальник ведомственной милиции г. Новороссийска, управляющий Новорос­сийским госбанком148. В то время, конечно же, власти и предполо­жить не могли, что спустя почти семьдесят лет уже советские полит­заключенные получат определенное признание и уважение в обще­стве, хотя вопрос о назначении их на престижные должности не вставал.

В дальнейшем, после определенной стабилизации общественно-политической обстановки в стране, советское государство стало вы­рабатывать более продуманные решения, касающиеся пенитенциар-

146 147

148

ЦДНИКК. Ф. 17. Оп. 1. Д. 59. Л. 39. ЦДНИКК. Ф. 9. Оп. Доп. Д. .12. Л. 5-23. Там же. Л. 19-20.

358

Глава б

ной политики. Здесь необходимо выделить прежде всего принятые ВЦИК УК РСФСР сначала в 1922 г., а затем в 1926 г.149 (до этого, в декрете СНК от 21 марта 1922 г. «О лишении свободы и о порядке условно-досрочного освобождения заключенных»150, были уточнены цели лишения свободы лиц, признанных для советского строя опас­ными: 1) поставить таковых лиц в практическую невозможность причинять вред; 2) предоставить им возможность исправления и приспособления к трудовой жизни). Согласно ст. 8 УК РСФСР 1922 г. наказание и другие меры социальной защиты применяются с целью: а) общего предупреждения новых нарушений как со стороны нарушителя, так и со стороны других неустойчивых элементов об­щества; б) приспособления нарушителя к условиям общежития пу­тем исправительно-трудового воздействия; в) лишение преступника

„ „151 т-,

возможности совершения дальнейших преступлении . Вот таким образом впервые в России на законодательном уровне были опреде­лены цели уголовного наказания, что является важнейшим исход­ным моментом в пенитенциарной политике.

Это, безусловно, серьезный шаг вперед. Если сделать сопостав­ление с целями наказания, закрепленными в ранее рассмотренных документах периода империи, то обнаруживается значительное сходство; одинаковые, по сути, мысли были выражены лишь разны­ми словами. Так, цель «нравственного исправления» здесь названа «приспособлением». Однако есть и различия, и прежде всего по средствам достижения целей лишения свободы как вида уголовного наказания. Если раньше нравственное исправление лиц, содержа­щихся в местах лишения свободы, опиралось, помимо привлечения к труду, на религиозное воздействие, то в советском государстве — на повышение образования и культурного уровня заключенных (да­лее об этом будет сказано подробнее). На наш взгляд, в этом отно­шении советская система в целом оказалась более эффективной (мы

149 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 116-143, 258-288.

150 Там же. С. 90-91.

151 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 116.

•Советская концепция пенитенциарной политики...__________________359

оставляем в стороне вопрос по поводу такой крайности, как искоре­нение вообще религиозного влияния; однако нельзя не признать и того, что влияние религиозного воздействия на содержащихся в мес­тах заключения преступников в завершающий период империи вряд ли можно назвать высоким, о чем свидетельствует, в частности, описание эпизодов из жизни каторжан, когда они нередко с презрением и самыми грязными словами поносили священников152; в литературе отмечалось также, что в имперских местах лишения свободы церковь «существует только на бумаге»153).

Уголовным законом 1922 г. предусматривалось, что лишение свободы могло назначаться со строгой изоляцией или без таковой. Сроки лишения свободы могли составлять от 6 месяцев до 10 лет. Определялись следующие места лишения свободы: а) исправитель­но-трудовой дом; б) трудовая сельскохозяйственная и ремесленная

\ ~ « 154 т-»

колония; в) переходной исправительный дом . Вид учреждения ус­танавливался в зависимости от тех мер исправительного воздейст­вия, которые являются необходимыми для исправления преступни­ка. Лишение свободы обязательно соединялось с работами, которые, по возможности, должны были сообразовываться со специальными знаниями или склонностями заключенного. Если наказание по ко­дексу составляет не ниже, чем лишение свободы на 1 год, то суд в обязательном порядке должен был рассматривать вопрос о пораже­нии в правах, заключавшемся прежде всего в лишении активного избирательного права, а также запрете занимать ответственные должности, быть заседателем в народном суде, поручителем и опе­куном155. По способу регулирования правового положения осужден­ных Уголовный кодекс 1922 г. сходен с Уголовным уложением

152

Якубович П. Ф. В мире отверженных. Записки бывшего каторжника. СПб., 1907. С. 123-124.

153 154

Кони А. Ф. Собр. соч. Т. 7. М., 1969. С. 382.

' Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР И РСФСР (1917-1952 гг.). С. 119.

155

Там же. С. 120.

Т

360

Глава б

Советская концепция пенитенциарной политики...

361

1903 г. , пенитенциарный анализ которого был приведен в преды­дущей главе.

В кодекс был включен также раз. V («Порядок отбывания нака­зания»), где устанавливалось, что надзор и руководство по исполне­нию приговора к лишению свободы и принудительным работам воз­лагается на Центральный исправительно-трудовой отдел НКЮ и его органы на местах, осуществляющих свое руководство через губерн­ские распределительные комиссии, наблюдательные комиссии при отдельных ИГУ и бюро принудработ через отделы труда. (В после-•** Р Д дующих уголовно-правовых актах подобных норм уже не будет, по­скольку последние выделяются в самостоятельные правовые акты.) К отбывающим лишение свободы в случае, если они «обнаружат исправление», могло применяться условно-досрочное освобождение. Еще одной нормой рассматриваемого раздела предусматривалась возможность продления срока содержания в ИГУ несовершеннолет­них, «не обнаруживших достаточного исправления к концу отбытия срока»157. Такое решение принимал суд по представлению распреде­лительной комиссии, причем дополнительный срок (до исправления) не мог превышать половины первоначально определенного судом срока наказания. Данное положение вполне вписывалось в социологиче­ское учение о наказании (так, предполагалось, что удлинение срока наказания пойдет прежде всего на пользу самому осужденному).

Представляет интерес последующая эволюция некоторых зако­нодательных положений уголовно-правового характера, касающихся лишения свободы. Так, в УК РСФСР 1926 г.158 иным стало решение вопроса о минимальных и максимальных сроках лишения свобо­ды — это весьма характерный показатель пенитенциарной политики государства. В соответствии с рассматриваемым уголовным законом лишение свободы устанавливалось на срок от 1 дня (ранее было от 6 месяцев) и не свыше 10 лет и обязательно должно было соединять-

ся с работами159. При назначении срока лишения свободы менее 1 года не допускалось поражение осужденного в политических и гра­жданских правах160.

Здесь обращают на себя внимание два обстоятельства. Во-пер­вых, указанные пределы лишения свободы представляли собой са­мый мягкий вариант из всех уголовных законов, принимаемых в истории России. Во-вторых, возможность реализации политических прав (прежде всего избирательного права) для осуждаемых к лише­нию свободы является также уникальной в пенитенциарной истории России — ни до этого, ни после такого права заключенные не имели и не имеют в настоящее время. Указанные обстоятельства, как нам представляется, свидетельствуют, во всяком случае формально, об определенной гуманизации пенитенциарной политики на тот период времени.

Вместе с тем эта гуманизация носила избирательно-классовый характер. Так, в ст. 47 и 48 (отягчающие и смягчающие обстоятель­ства) четко проведен классовый признак, в частности, указывается, что отягчающим обстоятельством является «принадлежность в про­шлом или настоящем к классу лиц, эксплуатирующих чужой труд»161. В этой связи Я. И. Берман отмечал, что «оценка опасного преступного деяния зависит не от характера, вида или рода преступ­ного деяния, а от характера субъекта преступления, преступника... Определение тяжести совершенного преступления (необходимое для определения мер воздействия) должно зависеть от того, кто совер­шил преступление»162. Подобную позицию поддерживали Н. В. Крыленко163 и др.

Оценивая эту ситуацию, В. В. Мальцев, в частности, справедли­во отмечал, что классовый подход в пенитенциарной политике по­рождал концепции, обосновывавшие использование мер репрессий к

156

Уголовное уложение 1903 года// Российское законодательство X-XX веков. Т. 9. М.: Юрид. лит., 1994. С. 271-326.

157 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 122.

158

Там же. 258-288.

160

161

Там же. С. 261. Там же. С. 262.

' Там же. С. 264-265. 162 Берман Я. И. К вопросу об Уголовном кодексе социалистического государства // Пролетарская революция и право. 1919. № 2-4. С. 43. Крыленко Н. В. Реформа уголовного кодекса. М., 1929. С. 15.

362

Глава 6

Советская концепция пенитенциарной политики...

363

невиновным лицам164. Классовый принцип стал основой института «опасного состояния», когда человека можно было привлечь к уго­ловной ответственности только за его связь с преступной средой пу­тем применения мер социальной защиты. При этом мы считаем не­обходимым отметить то обстоятельство, что закрепление соответст­вующих положений в уголовном законе осуществлялось не с целью обеспечить правительству возможности произвольных репрессий (это вытекало как следствие), а имея в виду именно достижение при-способления преступника к «условиям общежития государства тру-1 дящихся». И эта позиция строилась не на голом месте. Ведь нельзя назвать безосновательным стремление оградить общество от лица, которое склонно совершить преступление против этого общества, и тем самым защитить как общественные интересы в целом, так и ин­тересы отдельных людей — потенциальных жертв — от потенци­альных преступников. Подобные идеи имели место в уголовно-правовой истории ряда стран165, но они не нашли поддержки у зако­нодателей, поскольку непреодолимым оказывался барьер о критери­ях «опасного состояния».

Мы полагаем, что самонадеянность, присущая советскому госу­дарству во многих, если не в большинстве, сферах общественной жизни, сыграла негативную роль и в случае с уголовнвш законом. Возможности судов и революционных трибуналов, а также уголов­но-исполнительных учреждений были явно переоценены, более того, идеализированы (как в целом стремление построить коммунистиче­ское общество). Малограмотные в большинстве своем комиссары, взлетевшие на революционной волне в судебные кресла, а также ма­лограмотные судьи «из трудящихся» (в те годы более половины су­дей отстранялись от работы по отрицательным мотивам166) были не в состоянии объективно, с учетом всех обстоятельств определить «опасность» для общества того или иного человека. Поэтому такой

I

164

Мальцев В. В. Категория «общественно опасное поведение» в уго­ловном праве. Волгоград, 1995. С. 40.

165 Немировский Э. Я. Меры социальной защиты и наказания в связи с сущностью вины. Пг, 1916. С. 18-19, 37 и др.

подход был заранее обречен на провал, что и подтвердила последо­вавшая практика.

Возвращаясь к вопросу о пенитенциарных учреждениях, следует заметить, что и в этом советском уголовном законе (1926 г.), и в рас­смотренном нами ранее Уложении о наказаниях уголовных и испра­вительных 1845 г. и Уголовном уложении 1903 г. и других правовых актах империи также предусматривалась достаточно обширная ле­стница наказаний, связанных с лишением свободы, призванных максимально учесть личность каждого преступника. Таким образом, наблюдается сохранение определенной преемственности в концепту­альных подходах по ряду ключевых пенитенциарных институтов, несмотря на провозглашение советским правительством слома ста­рой государственной машины (можно добавить еще закрепление со­словного признака в законах империи и этого же, по сути, признака, но «зеркального», т. е. классового, в законах советского государст­ва). Отсюда мы можем заключить, что существуют объективные процессы развития правового сознания в целом и в пенитенциарной сфере в частности.

В связи с этим представляет интерес описание типичного места лишения свободы в провинциальном месте — исправительного до­ма, которое нам удалось обнаружить в архивных материалах. Это описание содержится в заключении по обследованию исправдома в станице Усть-Лабинской от 28 января 1924 г., которое произвела комиссия в составе завоблРКИ Каминева, прокурора области (Куба-но-Черноморской) Базарова и инспектора облРКИ Орлыгина167. Об­следование проводилось «внешним и внутренним осмотром поме­щений и оборудования, подсчетом и опросом всех заключенных» . Было, в частности, установлено: «Исправдом расположен в отдале­нии от населенных пунктов. Двухэтажное вполне прочное и приспо­собленное для содержания заключенных здание вместимостью 250 человек... Двор для прогулок, сараи, кладовые, конюшни... Имеются мастерские: сапожная, столярная, кузнечно-слесарная, найденные в порядке и состоянии неполного оборудования и ис-

166

Соломон П. Советская юстиция при Сталине. С. 33.

167 168

ЦДНИКК. ф. 17. Оп. 1. Д. 1001. Л. 1-3. Там же. Л. 1.

364

Глава б

Советская концепция пенитенциарной политики...

365

пользования заключенных. Чисто, тепло, свежий воздух (кроме оди­ночки № 2). Заключенные в своей одежде, в большинстве ветхой. Специальной одежды для заключенных в исправдоме не имеется. Белье — только больничное. Аптека и больница найдены в совер­шенном порядке и образцовой чистоте»169. Далее шла речь о кадро­вом вопросе: «Начальник и 25 надзирателей — дисциплинирован-* ные работники, исполнительные. Жалоб у заключенных на админи* страцию или питание — нет»170. Следует заметить, что такого рода оценки подтверждают гуманитарную направленность пенитенциар­ной политики государства того времени. В документе указывалось также, что «вид заключенных— вполне здоровых, свежих и упи­танных людей. Состав заключенных — главным образом уголовни­ки (в основном кража). Осужденных за убийство и рецидивистов мало— 5-6 человек. Всего— 120 человек, из них 17— женщин. Просьбы — в основном о досрочном освобождении. Освобождено 19 человек— за кражи, невзнос продналога, дезертирство, просрочку отпуска в Красной армии, самогон, растрату»171. Обращает на себя внимание определенная поверхностность проверки, о чем может свидетельствовать, например, примерность числа лиц, осужденных за тяжкие преступления (5-6 человек), а также решение об освобож­дении, на которое комиссия не имела полномочий. Видно также, что в глубинке места лишения свободы не испытывали переполненно­сти. В целом же состояние исправдома, судя по заключению, вполне удовлетворительное. *

Однако в других местах лишения свободы той же Кубано-Черноморской области положение было диаметрально противопо­ложным. Об этом могут свидетельствовать материалы заседания бюро райпарткома города Краснодара от 14 января 1924 г., где рас­сматривался вопрос о состоянии Облдомзака172. В докладе по этому вопросу, который сделал Демус, в частности, указывалось: «Всего 1200 заключенных (2% политических и 98% крестьян и политиче-

ских). Учебно-воспитательная работа поставлена слабо — нет средств. По субботам для заключенных проводятся спектакли — их же силами. Ежедневно работают 400 человек в мастерских домзака (сапожная, слесарная, малярная, плотницкая, бондарская, столярная, портняжная, переплетная), а остальные сидят по камерам. Заказов мало, так как домзак далек от города. Баня ежемесячно, пища удов­летворительна, жалоб нет. Относительно надзирателей вопрос стоит очень скверно, потому что ставки малы, и это отражается на рабо­те»173. В содокладе по этому вопросу, с которым выступил секретарь ячейки Туварев, указывалось, что «администрация не пользуется авторитетом, совершенно неработоспособна, большинство из адми­нистрации элемент ненадежный, бывшие царские служащие»174. В постановлении было записано: «Считать состояние Облдомзака не­удовлетворительным»175 (следует заметить, что к вопросу о подго­товке кадров для мест лишения свободы государство на серьезном уровне приступило достаточно поздно; так, лишь в 1925 г. был из­дан Устав службы по местам заключения176. Более подробно этот вопрос исследовал М. Г. Детков177).

Таким образом, первые решения Советской России, определяв­шие пенитенциарную политику государства, нельзя оценивать одно­значно. Институт лишения свободы регулируется в них исходя пре­жде всего из социологического учения о наказании, что, однако, со­вершенно не отвечало реальным возможностям государства обеспе­чить выполнение соответствующих правовых норм. Такой подход объяснялся, в свою очередь, общими идеологическими установками, приобретавшими все сильнее директивный характер. Положения о том, что меры социальной защиты (наказания) никаким образом не ставят задачи кары (возмездия), не отражали объективно сложив­шихся общественных отношений. Вместе с тем в принятых решени-

ЦДНИКК. Ф. 17. Оп. 1. Д. 997. Л. 4-6.

173 Там же. Л. 4.

174 Там же. Л. 5.

175 Там же. Л. 6.

176 ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 139. Л. 106-112.

177 Детков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского государства... С. 72-93.

366

Глава б

ях нельзя не отметить гуманного (в сравнении с законами как импе­рии, так и последовавших периодов советского государства) харак­тера наказания в виде лишения свободы, что проявлялось прежде всего в ограничении максимального срока лишения свободы деся­тью годами, а также, как будет показано ниже, принятием норм, где закреплялся относительно нестрогий режим отбывания лишения свободы.

Заметное влияние на регламентацию пенитенциарной сферы оказывал Народный комиссариат юстиции, в ведении которого \ (включая его подразделения на местах) находились тюремные учре-' ждения. При этом, однако, следует заметить, что к тому времени (первые 2-3 года советской власти) этот орган управления еще нахо­дился в стадии становления, и поэтому в его работе нередко имели место разного рода сбои. Это видно, например, по работе отдела юс­тиции Кубано-Черноморского облисполкома, где достаточно долго не могли наладить работу комиссии по делам несовершеннолетних преступников178.

Нас, однако, в контексте исследуемой проблематики интересуют решения и нормативные акты, издаваемые НКЮ. В этом отношении необходимо выделить такое заметное событие в развитии пенитен­циарной политики советской России, как разработка «и принятие в ноябре 1920 г. этим ведомством Положения об общих местах заклю­чения РСФСР179, что было обусловлено «настоятельной необходимо­стью детализировать и упорядочить правовое регулирование отно­шений в сфере исполнения наказаний, связанных с лишением сво­боды»180. Положение представляло собой систематизированный пра­вовой акт типа кодекса, состоящий из пяти разделов и более двухсот параграфов, не считая приложений; оно не распространялось на ла­геря принудительных работ, подведомственные НКВД. По своей структуре этот правовой акт сходен с Общей тюремной инструкцией

Советская концепция пенитенциарной политики...__________________367

1915 г.; оба документа регулировали условия содержания лиц, нахо­дящихся под следствием, осужденных к лишению свободы и пере­сылаемых по этапу; функциональные обязанности должностных лиц и их ответственность, распорядок дня заключенных, организацию питания, порядок и условия трудового использования, меры дисци­плинарного воздействия и т. д. Преемственность указанных доку­ментов уже отмечалась в литературе181.

Вместе с тем следует заметить, что НКЮ и его подразделениям на местах не всегда удавалось эффективно управлять тюремной дея­тельностью, что можно объяснить сложностью и противоречивостью становления государственных учреждений в первые годы советской власти. В этом смысле наглядным является заявление работников Кубано-Черноморского областного отдела юстиции по поводу пове­дения руководства Екатеринодарской тюрьмы от 24 июня 1920 г.182 Здесь, в частности, указывается на то, что «на самом деле Екатери-нодарская тюрьма в настоящее время является государством в госу­дарстве и совершенно вышла из-под контроля отдела юстиции. За­ведующий тюрьмой не является в отдел юстиции, не исполняет при­казаний заведующего карательным подотделом»183. Далее достаточ­но подробно излагаются конкретные прегрешения заведующего тюрьмой, в частности, указываются жалобы судей на плохое доставление подсудимых в судебное присутствие184. Но представляется, что такого рода факты в некоторой степени объясняли и даже предопределяли последовавший в дальнейшем процесс отделения мест лишения свободы от местных органов власти с последующей централизацией пенитенциарной системы.

Возвращаясь к Положению об общих местах заключения, следу­ет отметить, что там предписывалось в обязательном порядке раз­мещать вновь прибывших осужденных в карантинных помещениях, где они должны были подвергаться всестороннему изучению. Это

178 ЦДНИКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 55. Л. 7об.

179 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 83-86.

180 Детков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского государства... С. 37.

181

Кузьмин С. И. ИТУ: История и современность // Человек: Преступ­ление и наказание. 1995. № 2. С. 55.

182

ЦДНИКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 55. Л. 7-8. ' Там же. Л. 7. ' Там же. Л. 8.

Г

368

Глава б

Советская концепция пенитенциарной политики...

369

тоже интересный аспект конкретной пенитенциарной политики, на­правленной на исправление правонарушителей. В частности, преду­сматривалась классификация заключенных на три категории: 1) осужденные за преступления, не имеющие корыстного харак­тера; 2) осужденные за преступления корыстного характера; 3) ре­цидивисты той и другой группы185. Первоначально все поступавшие в места заключения преступники определялись в разряд испытуе­мых, при этом, в случае необходимости, они могли помещаться в j4 одиночные камеры186. Сроки нахождения в этом разряде были сле-м дующими: лица третьей категории — в течение половины срока на-4 казания; второй — в течение одной трети; первой — в течение одной четверти, но не менее трех месяцев. Распределительная комиссия в особых случаях могла сократить срок пребывания в разряде испы­туемых. В дальнейшем заключенные должны были переводиться либо в штрафной разряд, если «не обнаруживали исправления», где подвергались «особо строгому режиму», либо— в разряд исправ­ляющихся187. Кроме того, предусматривался образцовый разряд, ку­да могли переводиться заключенные, осужденные к лишению свобо­ды на срок не менее трех лет и отбывшие в разряде исправляющихся не менее шести месяцев, за отличное поведение. Согласно § 51 «за­ключенные, дурно влияющие на других или подозреваемые в стрем­лении к побегу, помещаются в одиночных камерах под особым на­блюдением»188. Для каждого разряда предусматривались соответст­вующие условия содержания. Однако все категории, за исключением образцового разряда, содержались в запираемых помещениях. Для образцового разряда должны были выделяться особые отделения, где заключенные в течение дня могли пользоваться свободой передви-

189 т» «

жения . Различия условии содержания выражались в числе свида­ний, посылок (передач), отправляемых писем и размере зарплаты,

185 ,

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 83.

186 187

188 189

Там же.

Там же. С. 84.

Там же.

Там же. С. 83-84.

которой осужденные могли распоряжаться по своему усмотрению. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что даже в штрафном разряде осужденные могли иметь свидания раз в месяц.

Заметим также, что указанный принцип дифференциации усло­вий содержания осужденных в одном учреждении с того времени прочно вошел в пенитенциарную практику нашей страны. При оп­ределенных условиях заключенным могли быть предоставлены от­пуска (в образцовом разряде — два раза в год по семь дней каждый). Предусматривалось также досрочное освобождение. Все осужденные обязаны были трудиться, поскольку «труд обязателен для каждого гражданина РСФСР», при этом «занятие заключенных работами имеет воспитательно-исправительное значение, ставя своей целью приучить и приохотить к труду заключенных, дать им возможность, по выходе из места заключения, жить трудовой жизнью»190. Заклю­ченные, не достигшие 50-летнего возраста, обязаны были посещать школьные занятия, для проведения которых в каждом учреждении предписывалось оборудовать специальные помещения191. Представ­ляют интерес и дисциплинарные меры, которые могли накладывать­ся на заключенных. Согласно § 183 они были следующими: 1) выго­вор наедине или в присутствии других заключенных; 2) ограничение или лишение права пользования библиотекой; 3) ограничение или лишение права переписки; 4) ограничение или лишение права сви­даний; 5) ограничение или лишение права выписки (денег из зара­ботной платы, которыми можно было пользоваться по своему ус­мотрению. — И. У.) и передачи; 6) перевод на уменьшенный продо­вольственный паек (применяется за отказ от работы); 7) карцер на срок до 14 суток с выдачей горячей пищи и выводом на прогулку через два дня на третий; 8) перевод в низший разряд; 9) продление

192

срока заключения .

Многие из указанных выше и других норм этого правового акта перешли, как видно из сопоставления, из Временной инструкции «О лишении свободы, как мере наказания, и о порядке отбывания

190 Там же. С. 85.

191 Там же.

192 Там же.

Г

370

Глава 6

такового», а также из Устава трудовых земледельческих колоний для лишенных свободы (приказ НКЮ от 12 августа 1919 г.193). Заметим также, что значительная часть норм будет включена затем в Испра­вительно-трудовой кодекс РСФСР 1924 и 1933 гг., что свидетель­ствует о глубине и основательности Положения об общих местах заключения. Кроме того, сравнение данного Положения и Устава смирительного дома в С.-Петербурге, рассмотренного нами ранее, показывает явное заимствование первого от последнего. А указан-М ный в Положении перечень взысканий во многом совпадает с таким > же перечнем, предусмотренным для арестантских рот гражданского ведомства периода империи, исключая телесные наказания, заковы­вание в кандалы и бритье половины головы; взыскание в виде выго­вора в присутствии других в обоих документах стоит на первом мес­те и сформулировано практически одинаково. Все это лишний раз подтверждает отмеченную нами объективную преемственность мно­гих законодательных положений в России. В литературе 1930-х гг. данное обстоятельство (заимствование норм «царской тюремной системы и буржуазного тюрьмоведения») расценивалось как недос­таток; указывалось также на слабую «классовую» проработанность

194 / ~

данного документа (в частности, ученыи-пенитенциарист М. М. Исаев писал, что «с точки зрения советской юстиции это По­ложение нельзя не признать довольно бесцветным... Классового подхода к заключенным нет»195).

Следует отметить, что в этом документе нет, как того можно бы­ло ожидать, норм о целях и задачах лишения свободы, что мы рас­цениваем как недостаток, поскольку, на наш взгляд, в столь объем­ном и всеохватывающем пенитенциарном акте такие нормы необхо­димы (напомним, что в Общей тюремной инструкции 1915 г. цель лишения свободы изложена достаточно четко). Данный пробел час-

193

Стручков Н. А. и др. Становление советского исправительно-трудового права. С. 45.

194 Утевский Б. С. Советская исправительно-трудовая политика. С. 82-83. См. также: Романовская В. Б. Репрессивные органы и общественное правосознание в России XX века (опыт философско-правового исследова­ния). Лис. ... докт. юрид. наук. СПб., 1997. С. 187.

Исаев М. М. Основы пенитенциарной политики. М.-Л., 1927. С. 91.

Советская концепция пенитенциарной политики... 371

тично восполняется в ряде местных правовых актов. Так, в § 1 По­ложения об управлении местами лишения свободы, принятого 15 сентября 1920 г. в Иркутской области, отмечалось, что место ли­шения свободы «предназначается главным образом для перевоспи­тания содержащихся в нем. Цель эта может быть достигнута только путем поднятия нравственного и умственного развития и организа­цией обязательных для них работ. Средствами для достижения этого служат: школа, библиотека, культурно-просветительные занятия и развлечения, обязательные работы в мастерских и принадлежащих месту лишения свободы огородах и колониях»196.

Положение об общих местах заключения довольно быстро стало проводиться в жизнь. Например, Губернский карательный отдел Екатеринбургской губернии внес предложение заведующему Екате­ринбургского исправдома № 1 разделить всех заключенных в соот­ветствии с указанными нормами Положения и прислать списки на каждую категорию отдельно с указанием имени, отчества, фамилии и вида работ, исполняемых этими лицами197. В 1920 г. в отмеченном месте лишения свободы содержалось 122 заключенных, причислен­ных к категории «образцовых», 176— «исправляющихся», 109 — «испытуемых», 8 — «штрафных»198.

В последующее время советское государство заметно активизи­рует принятие пенитенциарных документов по различным вопросам деятельности мест лишения свободы. Были приняты, в частности, Декрет СНК от 21 марта 1921 г. «О лишении свободы и о порядке условно-досрочного освобождения», Декрет СНК от 28 октября 1921 г. «Об использовании труда заключенных в местах лишения свободы РСФСР и отбывающих принудительные работы без лише­ния свободы» (этот документ, в частности, обязывал Народный ко­миссариат труда и его местные органы оказывать помощь в трудо­устройстве осужденных), Декрет СНК от 4 ноября 1921 г. «Об амни­стии», Декрет ВЦИК от 2 ноября 1922 г. «Об амнистии к пятой го-

196 Стручков Н. А. и др. Становление советского исправительно-трудового права. С. 68.

197 Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. 1997. С. 63.

198 Там же. С. 64.

довщине Октябрьской революции», Постановление НКВД от 3 нояб­ря 1922 г. «Об утверждении Временного положения о Главном управлении местами заключения НКВД РСФСР и его местных орга­нах», Декрет ВЦИК от 5 марта 1923 г. «Об условно-досрочном осво­бождении заключенных женщин ко дню празднования интернацио­нального дня работницы» и др.199 Такая активность свидетельствует о значении пенитенциарной политики в общей структуре государст­венной политики, одновременно это явление объясняется и потреб­ностью практических пенитенциарных учреждений в регулировании данной области государственной деятельности.

При этом следует отметить, что реализация указанных решений осуществлялась далеко не всегда полностью и со значительными организационными неурядицами, что свидетельствует об отмечен­ном ранее незавершенном процессе становления органов власти и управления как в центре, так и на местах. Например, при проведе­нии амнистии в честь первомайского праздника не предусматрива­лось освобождение «контрреволюционеров, бандитов, дезертиров,

200 т т

должностных преступников, систематических спекулянтов» . На деле же, например, амнистия в отношении содержащихся в Екате-ринодарской тюрьме приняла «форму бессистемного, огульного и часто противозаконного выпуска на свободу активных контррево­люционеров, рецидивистов, убийц, грабителей и воров» — такая оценка была дана в заявлении работников отдела юстиции Кубано-Черноморского облисполкома по поводу стиля управления заведую­щего этим отделом Калинина от 24 июня 1920 г.201 В этом заявлении указывалось также, что «немедленно после пресловутой "разгрузки" все граждане города Екатеринодара были атакованы ворами и гра­бителями. Произошел целый ряд убийств... Милиция завалена про­токолами... Ревтрибунал не имеет даже списка освобожденных. На­значают дело, а тюрьма сообщает, что арестованные освобожде-

199 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 182-193.

200 Красное знамя. 1920. 30 мая. № 31.

201 ЦДНИКК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 55. Л. 10.

Советская концепция пенитенциарной политики... 373

ны»202. Интересно отметить в связи с этим, что подписавшие заявле­ние (заведующие общим, судебно-следственным, карательным под­отделами, а также некоторые члены коллегии) отмечали и положи­тельные стороны в работе Калинина. Так, они писали: «Тем более досадно, что при приходе в Екатеринодар Красной Армии были приняты все меры, чтобы при освобождении политических не были выпущены уголовные... Эта задача, несмотря на ее трудность, была выполнена в совершенстве, и Екатеринодарская тюрьма, кажется, единственная на Северном Кавказе, не была разгромлена в переход­ный момент, все обвиняемые в большевизме из нее безболезненно были выпущены, а уголовники задержаны»203 (из архивных доку­ментов явствует, что Калинин после служебного расследования был направлен по его просьбе на работу в Ростов-на-Дону204).

Определенным образом показателем развития пенитенциарной политики является рацион питания заключенных. Приведем некото­рые цифры — с тем, чтобы сравнить их с условиями содержания в тюрьмах Российской империи. Например, суточный рацион заклю­ченных в 1922 г. (на одного человека 2220 кал) выглядел следую­щим образом: хлеб — 1 фунт (840 кал); крупа — 32 зол. (486 кал); мука подправочная — 11,6 зол. (24,3 кал); мясо — 32 зол. (188 кал); корнеплоды — 48 зол. (86 кал); картофель — 1 фунт (384 кал); жи­ры— 4,8 зол. (156 кал); чай— 0,2 зол.; сахар— 3,2 зол. (56 кал); соль — 3,2 зол.; лук — 2,0 зол. Для заключенных, занятым трудом, в том числе бесплатными хозяйственными работами, сверх того пола­галось: хлеба— 'Л фунта (420 кал); мяса— 16 зол. (63 кал); ово­щей — '/2 фунта (86 кал)205. Несколько большая калорийность пре­дусматривалась для политических заключенных (на одного человека в сутки 2508 кал). Для них в ассортименте были, кроме того, кофе и папиросы206.

203 204

205

Там же. Л. Юоб. Там же. Л. 11. Там же.

С. 5.

206

Еженедельник советской юстиции. 1922. №37-38. Офиц. прил. ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 8. Л. 84.

Глава б

Если сопоставить эти рационы с соответствующими нормами пе­риода империи, о которых ранее шла речь, то получается примерно одинаковая картина. Однако здесь следует иметь в виду очень важное обстоятельство. В связи с тяжелым продовольственным положением в стране, и прежде всего в районах Приволжья, НКЮ РСФСР в циркуля­ре от 7 октября 1922 г. указал, что постановлением Госплана Нарком-проду предложено снабжать категории лиц, состоящих на госснабже­нии, только теми продуктами, которые поступают по продналогу, а это, как пишет А. С. Смыкалин, означало, что «фактически установленные для пенитенциарных учреждений нормы питания заключенных не вы­полнялись»207. Этот же автор отмечает, что положение в так называе­мых «голодных губерниях» (Астраханской, Вятской, Самарской, Сара­товской, Симбирской, Уфимской, Царицынской) было настолько ужас­ным, что люди стремились в места лишения свободы, ибо гарантиро­ванный кусок хлеба был предпочтительней голодной смерти на свободе; это обстоятельство во многом объясняет относительно большее количе­ство заключенных, чем в других губерниях208. Однако и в лагерях по­ложение, как уже отмечалось, было сложным. Так, в 1921г. в местах лишения свободы умерло 6383 человека209.

Как видно, советское государство в рассмотренный период вре­мени уделяло достаточно много внимания пенитенциарной полити­ке. Указанные решения откликались на быстро изменяющуюся об­щественно-политическую ситуацию в стране. При этом, с одной сто­роны, предусматривались жесткие репрессивные меры в отношении «классовых врагов», а с другой стороны — ставилась задача пере­воспитания правонарушителей — выходцев из среды трудящихся.

Проведение такой пенитенциарной политики требовало и при­влечения соответствующих тюремных кадров. В этом отношении испытывались определенные затруднения (как и в иных государст­венных учреждениях). Для решения кадровой проблемы на местах стремились сохранить в составе тюремного персонала прежде всего тех, кто не вызывал больших сомнений в возможности саботажа со-

207 208

209

Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. С. 69—70.

Там же. С. 70.

ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 316. Л. 340.

Советская концепция пенитенциарной политики... 315

ветской власти и обладал необходимыми профессиональными каче­ствами. Вместе с тем, несмотря на это, нередкой была практика, ко­гда из тюрем отзывали тех коммунистов, которые там работали. В этом отношении характерным является пример, когда руководство одной краснодарской тюрьмы в 1920 г. ходатайствует об оставлении тех коммунистов, которых партийные органы решили откомандиро­вать на другие участки работы: «Эти лица необходимы для тюрьмы в настоящее время как товарищи, которые в курсе своего дела, кроме того, тюрьма в настоящее время крайне нуждается в надзоре и в слу­чае откомандирования... работа в тюрьме в острой форме должна затормозиться»210. В данном конкретном случае из архивных данных не видно, какой результат имело это ходатайство.

Указанные выше аспекты пенитенциарной политики так или иначе были учтены при составлении и принятии на сессии ВЦИК 16 октября 1924 г. Исправительно-трудового кодекса РСФСР211. Этот документ представляет собой кодифицированный законодательный акт, регулирующий порядок и условия исполнения и отбывания на­казания в виде лишения свободы и принудительных работ без со­держания под стражей, деятельность всех мест лишения свободы (в Российской империи XIX в., как мы отмечали, действовали два правовых акта, регулировавших реализацию наказания в виде ли­шения свободы: Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею и Устав о ссыльных). Кроме того, громадным, на наш взгляд, достоинством, и мы это подчеркиваем особо, является то об­стоятельство, что, в отличие от указанных правовых актов империи, проект Исправительно-трудового кодекса прошел широкое обсужде­ние не только специалистов, но и практических работников и мно­гих заинтересованных ведомств. В частности, законопроект обсуж­дался на Всероссийском съезде работников пенитенциарного дела, на V Всероссийском съезде деятелей советской юстиции, Народным комиссариатом РКИ, Наркомюстом, Наркомпросом, Наркомздравом, Наркомтруда, Реввоенсоветом республики, в Малом и Большом

210 211

ЦДНИКК. Ф. 17. Оп. 1. Д. 237. Л. 14.

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 182-193.

Г

""Т

1

376

Глава 6

Совнаркомах212, а сама работа над проектом правового акта, перво­начально имевшего название Пенитенциарный устав, началась еще в 1922 г.213 В состав комиссии по разработке законопроекта входили работники ГУМЗ С. И. Бродовский, М. И. Бурлаченко, Л. Я. Корн-блитт, В. Р. Якубсон, консультант-тюрьмовед С. В. Познышев и др. Возглавлял комиссию начальник ГУМЗ Е. Г. Ширвиндт214. На за­вершающей стадии над доработкой проекта кодекса работала комис­сия Малого Совнаркома в составе Платонова-Лисицина, Яхонтова и | Ширвиндта с участием представителей заинтересованных ведомств Спасокулоцкого (Наркомздрав), Винникова (Наркомтруда), Захарова (Главполитуправление), Абрамовича (Наркомюст), Якубсона (ГУМЗ), Смоленского (РКИ).

Как отмечает М. Г. Детков, в кодексе впервые на законодатель­ном уровне провозглашались цели и задачи уголовного наказания в виде лишения свободы215 (в ранее принятом уголовном законе речь шла о целях наказания вообще). Так, согласно ст. 2 ИТК РСФСР, «лишение свободы и принудительные работы без содержания под стражей имеют целью как общее предупреждение преступлений со стороны неустойчивых элементов общества, так и предупреждение дальнейших посягательств преступника и обязательно соединяются с мерами исправительно-трудового воздействия». В ст'З указывают­ся цели создания исправительно-трудовых учреждений: 1) для при­способления преступника к условдам общежития путем исправи­тельно-трудового воздействия, соединенного с лишением свободы; 2) для предотвращения совершения дальнейших преступлений. Со­держание в ИГУ не должно иметь цели причинения физических страданий и унижения человеческого достоинства (ст. б)216. Вместе с

212 Стручков Н. А. и др. Становление советского исправительно-трудового права. С. 63-64.

213 Кузьмин С. И. ИТУ: История и современность // Человек: Преступ­ление и наказание. 1995. № 3. С. 50.

214 ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 316. Л. 1.

215 Детков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского

государства... С. 41.

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР

и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 183.

Советская концепция пенитенциарной политики... 377

тем следует заметить, что нормы о целях лишения свободы содержа­лись, как отмечалось ранее, в ряде пенитенциарных документов им­перии (правда, не на законодательном уровне), и в этом смысле ука­занные в ИТК РСФСР соответствующие положения ничего принци­пиально нового не вносят; их значение определяется, во-первых, за­конодательным уровнем закрепления и, во-вторых, тем, что ясно и четко определена исходная позиция исправительно-трудовой поли­тики государства. Такой четкости не было в XIX в., несмотря на многочисленные и объемные правовые акты.

Нам представляется важной норма о том, что все места заклю­чения РСФСР составляют единую систему исправительно-трудовых учреждений с различными видами режима (ст. 5)217. Тем самым уст­ранялась существовавшая до этого конкуренция между НКЮ и НКВД о том, какому ведомству руководить учреждениями, испол­няющими лишение свободы. Негативные последствия такой конку­ренции отмечались на пятом Всероссийском съезде заведующих от­делами губернских управлений, который проходил в 1922 г.

В резолюции съезда указывалось, в частности, что коль скоро линия пенитенциарной политики в государстве одна, то «вред­ным для дела является раздельное управление местами лишения свободы в двух различных ведомствах»218. Выступивший на съез­де представитель НКВД прямо говорил о том, что НКЮ допустил «разрушение тюремного аппарата... в частности, почти совсем растерял уездные тюрьмы. В то же время Главное управление принудительных работ буквально из ничего менее чем за три го­да создало довольно мощную организацию лагерей, давшую воз­можность снять их даже с государственного обеспечения»219. Ме­жду тем, как справедливо замечает М. Г. Детков, такая оценка была явно завышена220. Так, в одном из докладов комиссии, обра­зованной по решению Президиума ВЦИК для решения вопроса о

217 218

219 220

Там же. С. 184.

ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 2. Л. 60.

Там же. Л. 65.

11 •"" Детков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского государства... С. 63.

Г

378

Глава б

нетрудоспособных в лагерях, отмечались «крайне тяжелые усло­вия, переживаемые ныне лагерями, ввиду чрезмерного сокращения отпускаемых на заключенных пайков, наблюдающихся на этой поч­ве массовых эпидемиологических заболеваний, увеличившейся

- 221

смертности от истощении» .

Тем не менее на сей раз верх оказался за НКВД, в состав ко­торого входил ГУМЗ (с 1922 г.; с этого же года ЦКО НКЮ стал именоваться Исправительно-трудовым отделом). Однако в даль-нейшем ситуация вновь изменится, о чем подробнее будет сказа-но ниже. Следует также иметь в виду, что в советских лагерях того времени содержались лица, не осужденные к лишению сво­боды, в частности, представители старорежимных национальных армий. Так, в одном из лагерей Рязанской области находились офицеры армянской армии, куда они были направлены по реше­нию ВЧК и военных властей в 1921 г.222 Причем в регистрацион­ной карточке заключенного ничего не говорилось о том, за что он осужден, т. е. в соответствующей графе был пропуск . Из ар­хивных данных не ясно, каким образом сложилась судьба этих военных. Такого рода категории содержащихся в лагерях в на­стоящей работе не рассматриваются, поскольку они выпадают из понятия пенитенциарной системы. .

В ИТК РСФСР 1924 г. были проведены, помимо указанных, сле­дующие основные принципы исполнения и отбывания наказания: обязательность труда заключенных*(для реализации этого принципа в некоторых местах лишения свободы, в частности, Краснодарском домзаке, предполагалось «изыскать средства для пусков заводов и мастерских» из протокола № 3 от 13 июня 1924 г. заседания бюро райкома по докладу партячейки домзака224); применение прогрес­сивной системы; совершенствование и развитие сети трудовых сель­скохозяйственных, ремесленных и фабричных колоний и переход­ных исправительно-трудовых домов; развитие самодеятельности

221 ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 2. Л. 30.

222 ГАРО. Ф. Р-2817. Оп. 1. Д. 194. Л. 17.

223 Там же. Л. 24.

224 ЦДНИКК. Ф. 17. Оп. 1. Д. 997. Л. 81.

Советская концепция пенитенциарной политики... 379

осужденных; классовый подход к распределению осужденных по видам мест лишения свободы; организация и усиление роли куль­турно-просветительной работы (такая постановка вопроса имела ме­сто еще в феврале 1919 г.225), общеобразовательного и профессио-яального образования; оказание постпенитенциарной помощи осво-эждаемым; применение льготного исчисления сроков заключения; энтроль общественности за деятельностью мест лишения свободы этом отношении в упомянутом протоколе указывалось на необхо­димость «наладить работу корреспондентов и систематически осве-ать жизнь и работу ячейки и учреждения»226); стремление к само-упаемости ИГУ; организация режима на «правильном» сочетании эязательного труда заключенных и культурно-просветительной аботы227.

Как мы отмечали, большинство положений кодекса взяты из рыработанных ранее нормативных актов, в том числе сходство на-чюдается и с соответствующими документами периода империи. Зместе с тем имеются новеллы, отражающие особенности пережи-' ваемой советским государством эпохи и отдельные стороны полити­ко-идеологической платформы. Остановимся на некоторых из них. Согласно ст. 8 в ИТУ предусматривались все меры к развитию са­модеятельности заключенных, направленной на приобретение свойств и профессиональных навыков, необходимых для трудовой жизни в обществе . Это принципиально новый аспект пенитенци­арной политики государства; в период империи о необходимости формирования у заключенных какой-либо самодеятельности в нор­мативных актах даже не упоминалось (за исключением, пожалуй, случаев, когда арестанты сами избирали старшего по камере). При­нятие этой нормы мы расцениваем как значительное достоинство советской пенитенциарии. Такой подход позволял заключенным не чувствовать себя оторванными от общества, делать жизнь в заклю-

225 226

227

ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. .464. Л. 22. ЦЦНИКК. Ф. 17. Оп. 1. Д. 997. Л. 81.

'• г •"' Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР (1917-1952 гг.). С. 188-189.

228

Там же. С. 186.

380

Глава 6

Советская концепция пенитенциарной политики...

381

чении более содержательной и полезной в социальном плане; он от­ражал в этом смысле известную мысль К. Маркса о том, что го­сударство должно видеть в преступнике свою неотъемлемую части­цу, своего гражданина. (В дальнейшем указанный принцип нашел широкое распространение в деятельности ИГУ нашей страны; одна­ко к концу 1970-х и в 1980-е годы он был во многом дискредитиро­ван формализмом, бюрократизмом и очковтирательством, захлест­нувшими в то время государственные учреждения, в том числе места лишения свободы.)

В соответствии со ст. 19 ИТК РСФСР при каждом месте заклю­чения учреждалась наблюдательная комиссия в составе: начальника места заключения; народного судьи; представителя бюро про­фессиональных союзов229. Основная функция комиссии заключалась в контроле за законностью принимаемых решений в отношении осужденных. Здесь мы подчеркнем то обстоятельство, что наблюде­ние за деятельностью государственных (исправительно-трудовых) учреждений могли осуществлять — в лице профсоюзов — предста­вители достаточно широких слоев населения. Несмотря на опреде­ленные политико-идеологические ограничения (исключение из этой работы «буржуазных элементов»), степень демократичности, преду­смотренная этой правовой нормой, была гораздо выше, чем в период империи, когда от общества наблюдение (попечение) осуществляли тюремные комитеты Общества попечительного о тюрьмах, в абсо­лютном большинстве состоящие из представителей высших сосло­вий. Между тем в состав бюро профсоюзов, как известно, входили люди самых разных категорий населения. Другое дело, что в дейст­вительности, как показала практика, деятельность наблюдательных комиссий была во многом заформализована, ее члены были загру­жены основной работой, и существенного влияния на положение дел в ИГУ они не оказывали. В частности, работа наблюдательных ко­миссий подвергалась критике в печати230. И в этом смысле наблюда-

тельные комиссии представляют собой некоторый аналог Общества попечительного о тюрьмах периода империи.

Представляет интерес положение кодекса, согласно которому «для действительного осуществления исправительно-трудовой поли-*ки режим в местах заключения должен быть лишен всяких приз-аков мучительства, отнюдь не допуская применения физического эздействия: кандалов, наручников, карцера, строго-одиночного за-тючения, лишения пищи, свиданий заключенных с их посетителя-«и через решетку»231. Нельзя не отметить, что содержание этой нор­ды вполне соответствовало передовым пенитенциарным взглядам I того времени, впоследствии включенным в Минимальные стандарт­ные правила обращения с заключенными. Однако сопоставление с другими статьями кодекса заставляет давать неоднозначные оценки. В указанной статье, приведенной полностью, нет каких-либо огово­рок в отношении отдельных категорий заключенных или отдельных случаев. Однако ряд положений, содержащихся в других нормах ко­декса, противоречит ст. 49. Так, в перечне мер взыскания, которые могли быть наложены на заключенных за «нарушение установлен­ных правил режима», закреплена «изоляция в отдельную камеру на срок до четырнадцати суток»232. Согласно ст. 170 в изоляторах спе­циального назначения, предназначенных прежде всего для содержа­ния лиц, не принадлежащих к классу трудящихся и совершивших преступления в силу классовых привычек, и других опасных для Республики лиц, свидания допускаются только через решетку233. Справедливости ради нужно отметить, что даже в этих учреждениях строгой изоляции свидания могли предоставляться раз в две недели. В последующем, как известно, российский законодатель сделал рез­кий крен в сторону ограничения свиданий; не является исключением и УИК РФ 1997 г. Между тем частые свидания, присущие еще уго­ловно-исполнительному праву периода империи, способствуют под­держанию и укреплению семейных связей, и с педагогически-

229 230

Там же. С. 184.

Романовский А., Шестокова А. О некоторых поправках к ИТК//Ад­министративный вестник. 1928. № 10. С. 34.

231

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 187-188.

232 233

Там же. С. 189. Там же. С. 192.

1

382

Глава б

воспитательной точки зрения, как показывает практика, весьма эффективны.

В целом Исправительно-трудовой кодекс РСФСР 1924 г. про­никнут, как и следовало ожидать, идеями социологического учения о наказании. Об этом свидетельствуют многие нормы, направленные на максимально возможную ресоциализацию заключенных (меры социальной защиты). Так, система мест заключения предусматрива­ет постепенное расширение свободы передвижения, других прав за­ключенных. В домах заключения, где содержались приговоренные -*f Д на срок не свыше шести месяцев, предусматривалась относительно строгая изоляция в камерах, хотя этот термин, равно как тюрьма и др., кодекс не использует, явно не желая иметь ничего общего в этом отношении со «старорежимными», царскими понятиями (между тем, по сути дела, это не что иное, как предусмотренное Уголовным уло­жением наказание в виде ареста, включенное в качестве такового и в УК РФ 1996 г.). В трудовые колонии направлялись осужденные к лишению свободы на срок не свыше пяти лет, если судом устанав­ливалось, что, принадлежа к трудящимся, они по несознательности совершили преступление в первый раз, случайно или вследствие тя­желых материальных условий и не внушали опасений в смысле по­бега. Кроме того, в трудовые колонии могли переводиться трудя­щиеся, осужденные и на больший срок, если до отбытия назначенно­го судом срока лишения свободы остается не свыше пяти лет. Со­гласно ст. 152 заключенные в трудовых колониях могли пользовать­ся в течение дня свободой передвижения по территории колонии; кроме того, они могли быть посылаемы без надзора по разным пору­чениям за пределы колонии (ст. 153), и вообще в целом режим в трудовых колониях должен был быть приближенным к условиям работы и распорядка в соответствующих (сельскохозяйственных, ремесленных и фабричных. — И. У.) хозяйственных организациях для свободных граждан234. Этот принцип, как будет показано, най­дет дальнейшее развитие в пенитенциарной практике в России, а колонии станут основным видом исправительно-трудовых учрежде-

Советская концепция пенитенциарной политики... 383

ний. Наконец, в переходные исправительно-трудовые дома направ­лялись заключенные, которые по отбытии части срока наказания в других местах заключения «обнаружили приспособленность к тру­довой жизни и признаны распределительной комиссией подлежа­щими переводу в обстановку полусвободного режима»235. Кроме то­го, туда могли приниматься также освобожденные из мест заключе­ния с условием полного подчинения установленной здесь трудовой дисциплине. Переходные исправительные дома «не получили широ­кого распространения, ибо требовали дополнительного финансиро­вания, которым государство не располагало»236. В последующем идея исправительно-трудовых домов в своей основе была реализова­на в созданных в 1963 г. колониях-поселениях.

Такой подход четко отражал главный аспект пенитенциарной политики государства того времени — делать все возможное на ос­нове достижений педагогики и создания гуманных условий содер­жания для исправления преступника, возвращения его в ряды тру­дящихся. При этом предполагалось, что основная часть преступле­ний совершается «по несознательности»; имелось в виду, что новая жизнь в государстве рабочих и крестьян постепенно искоренит усло­вия, способствующие совершению общественно опасных деяний.

С целью обеспечения исправительного процесса в кодексе была предусмотрена культурно-просветительная работа, что, по нашему мнению, является одной из важнейших новелл. Согласно ст. 83 за­дача такой работы состоит «в поднятии интеллектуального уровня и гражданского развития заключенных путем сообщения им как обще­образовательных, так и профессиональных знаний, а также озна­комление с основами советского строя и правами и обязанностями граждан» . Посещение школы было обязательным для заключен­ных, не достигших 50-летнего возраста. Культурно-просветительная работа положила начало институту целенаправленной воспитатель­но-исправительной работы с осужденными в местах лишения свобо-

234 Там же. С. 189.

235 Там же. С. 190.

236 Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. С. 65.

237 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР И РСФСР (1917-1952 гг.). С. 191.

II-

384

Глава б

ды, получившему позднее глубокое правовое, педагогическое и ор­ганизационное развитие и ставшему одной из сильных сторон совет­ских ИГУ.238

В литературе начала 20-х гг. отмечалось, что «обучение грамоте, книга, лекция теперь уже не случайные гости в камере, за решеткою, они уже здесь не исключение, а правило тюремной жизни современ­ности»239. По данным НКЮ, который обобщил сведения по 155 мес­там заключения (примерно одна треть от общего числа в стране, где содержалось более 44 тыс. осужденных) неграмотные составляли 17,1%, малограмотные— 32%, грамотные— 50,9%. Для заключен­ных читались лекции по общественно-политическим вопросам, ис-

240

тории, литературе, естествознанию, прикладным наукам .

О важности данного аспекта пенитенциарной политики свиде­тельствует то обстоятельство, что данный вопрос рассматривался на заседании СНК 9 апреля 1922 г., где был принят проект о передаче в ведение НКЮ культурно-просветительной работы в местах заклю­чения241. На местах руководство данным участком работы возлага­лось на исправительно-трудовые подотделы губернских и областных отделов юстиции242. В связи с указанным решением Центральный исправительно-трудовой отдел НКЮ послал на места циркуляр от 29 июня 1922 г., где требовалось уделить «главное внимание школь­ной работе и, в первую очередь, ликвидации неграмотности с целью поднятия уровня образования заключенных и сознательного их от­ношения к мерам исправительно-трудового воздействия, а затем, по возвращении в среду трудящихся, для сознательного участия их в

243

политической жизни страны» .

В содержание культпросветработы входили и иные мероприя­тия. Об этом можно судить, например, по отчету о деятельности культурно-просветительной части Краснодарского областного места

Советская концепция пенитенциарной политики...

385

238 Там же. С. 192.

239 Еженедельник советской юстиции. 1922. № 19-20. С. 11.

240 Там же. С. 12.

241 ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 4. Д. 1. Л. 4.

242 Там же. Л. 5.

243 Там же. Л. 55.

заключения за вторую половину 1921 г.244 Здесь проведенные меро­приятия расписаны по дням, и такая тщательность и скрупулезность обращают на себя внимание. Приводятся, в частности, такие сведе­ния: число школ— 1, количество учащихся— 143, библиотек— 1, клуб — нет, читальня — нет, театр — I245. За отчетный период со­стоялось: бесед— 26 (4 в день), число посетивших их— от 18 до 112, число лекций— 17, число спектаклей— 4, киносеансов— 1, концертов — 4. В примечании указывается, что все лекции были прочитаны на политические темы членами культурно-агитационного кружка Боевым, Краменниковым, Фроловым, Бут и Шабушкиным, на спектаклях были поставлены: «Безработные», «Борец за идею», «Катастрофа», «На большой дороге»246.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что, несмотря на достаточно сложное внутриполитическое положение, власти доста­точно скрупулезно решают отдельные вопросы деятельности пени­тенциарных учреждений. При этом, как отмечалось, практически через все решения так или иначе проходил классовый признак. В частности, в учебно-воспитательных частях в местах заключения не дозволялось работать осужденным за совершение преступлений по политическим мотивам247. Вместе с тем на местах реализация этого направления в 1920-е гг. нередко была весьма примитивной, что вы­зывало соответствующую критику Центрального исправительно-трудового отдела (ЦИТО) НКЮ248. Следует еще заметить, что основ­ная часть культпросветмероприятий осуществлялась силами самих

249

заключенных .

Составной частью исправительного процесса являлось привле­чение осужденных к труду, который по-прежнему был обязателен и имел «воспитательно-исправительное значение, ставя своей целью приучить их к труду и, обучив какой-либо профессии, дать им тем

245 246

247 248

249

ЦДНИКК. Ф. 17. Оп. 1. Д. 495. Л. 63-66.

Там же. Л. 63.

Там же. Л. 65.

ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 4. Д. 1. Л. 86.

Там же. Д. 5. Л. 106 и др.

Детков М. Г. Содержание пенитенциарной политики Российского государства... С. 148.

!33ак. 3272

Т

386

Глава б

самым возможность по выходе из места заключения жить трудовой жизнью»250. Здесь наблюдается преемственность с соответствующи­ми нормами уголовно-исполнительных правовых актов периода им­перии. Условия труда заключенных в области охраны труда, время отдыха и регулирование рабочего времени должны были соответст­вовать общему трудовому законодательству. Эти принципы в ос­новном также сохраняют свою силу в последующем исправительно-трудовом законодательстве.

В этой сфере пенитенциарной политики советского государства рассматриваемого периода достаточно много противоречий. С одной стороны, как указывается в Исправительно-трудовом кодексе, труд рассматривался как средство исправления. Об этом еще до принятия кодекса достаточно четко было выражено в одном из докладов (от 9 января 1922 г.) Главного управления принудительных работ, авто­ром которого был В. Ушацкий, в связи с переходом страны на новую экономическую политику. Указывалось, в частности, что «государ­ство, создавая обстановку принудительного труда как меры наказа­ния, не должно ни в коей мере руководствоваться материальными соображениями. Исключительной целью должно быть ограждение общества от посягательства преступного элемента и исправление виновных... Немыслимо предположить, будто можнр не кормить арестованных или снять дорогостоящую охрану и даже совершенно закрыть лагерь на том основании, что заключенные не окупают себя, не приносят дохода»251. •

На деле, однако, ситуация складывалась иным образом, и за­ключенных государство стремилось использовать, особенно начиная с конца 1920-х гг., в качестве дешевой рабочей силы, наращивая степень ее эксплуатации. Кроме того, указанное высказывание идет вразрез, в частности, с позицией Дзержинского, который считал, что «республика не может быть жалостлива к преступникам и не может тратить на них больших средств — они должны покрывать своим трудом расходы на них, ими должны заселяться пустынные, бездо-

250 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 192.

Советская концепция пенитенциарной политики... 387

рожные местности— на Печоре, в Обдорске и пр.»252. Такие же мысли звучали на V Всероссийском съезде пенитенциарных деяте­лей, где в порядке рекомендаций указывалось, что пенитенциарная система должна быть избавлена «от бремени расходов на содержа­ние преступников», такое бремя должно быть возложено на самих преступников253.

Нужно также иметь в виду, что так называемые «спецпереселен­цы» фактически тоже отбывали лишение свободы, и их не менее ак­тивно, чем заключенных, использовали на строительстве различных объектов (архивные материалы свидетельствуют, в частности, что на секретных совещаниях прямо говорилось об «удовлетворении зая­вок» Аростокугля, Уралугля, Цветзолота, Союзторфа, Союзлеспрома в десятках тыс. (!) семей спецпереселенцев254. К 1930 г. усилиями ОПТУ в СССР действовали многие ИГЛ, заключенные которых строили железную дорогу Усть-Сысольск—Пинюг, выпускали кир­пич, заготавливали древесину, вели рыбный промысел и т. д.255 Об этом подробнее будет сказано в следующем разделе при рассмотре­нии вопросов привлечения заключенных к труду в период ГУЛАГа.

Возвращаясь к анализу ИТК РСФСР 1924 г., ставшего значи­тельной вехой в развитии пенитенциарной политики нашей страны, следует заметить, что в этом законе большое внимание уделяется вопросам ресоциализации осужденных. Согласно ст. 227 помощь освобождаемым из мест заключения включала в себя: а) оказание материальной помощи неимущим осужденным; б) оказание необхо­димой поддержки при возвращении их на родину или на место по­стоянного жительства; в) предоставление на первое время помеще­ния и питания на льготных условиях; г) предоставление ссуд на приобретение рабочих инструментов и обзаведение необходимыми предметами домашнего обихода; д) устройство мастерских и пред-

252

Цит. по кн.: Стручков Н. А., Жарый В. Д. и др. Завершение первой кодификации и развитие советского исправительно-трудового права до принятия Основ исправительно-трудового законодательства Союза ССР и союзных республик. Рязань, 1987. Вып. 2. Ч. 1. С. 66.

251

ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 2. Л. 99.

253 254

255

ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 2. Л. 61. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 120. Д. 52. Л. 1-4. ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 6. Д. 725. Л. 2-6. и др.

Т

388

Глава б

Советская концепция пенитенциарной политики...

389

приятии для привлечения к труду бывших заключенных; е) подыс­кание им занятий; ж) оказание юридической и медицинской помо­щи; з) профессиональное и общеобразовательное обучение. Органи­зация помощи освобождаемым возлагалась на ГУМЗ и его местные органы на основе широкого участия советских, профессиональных и партийных органов256. Указанные положения весьма сходны с льго­тами, которые давались осужденным к ссылке в каторжные работы. Итак, мы еще раз можем констатировать объективность процесса преемственности государственной пенитенциарной политики. В Щ этом же ряду следует назвать предусмотренные ИТК РСФСР 1924 г. "i. распределительные и наблюдательные комиссии. К моменту приня­тия Исправительно-трудового кодекса уже был накоплен определен­ный опыт деятельности распределительных комиссий, которые ра­ботали по соответствующей Инструкции, принятой ранее257.

Однозначно прогрессивным следует расценивать рекомендацию Главного управления местами заключения о создании в структуре учебно-воспитательных частей в местах лишения свободы так назы­ваемых юридических бюро для консультирования заключенных по правовым вопросам, составления кассационных жалоб, заявлений, просьб и помилований в судебные, следственные и иные инстанции. В бюро допускалось участие самих заключенных, обладающих не­обходимыми познаниями и доверием администрации места лишения

свободы258.

Таким образом, ИТК РСФСР 1924 г. вобрал в себя гуманисти­ческие принципы «человеколюбия», присущие пенитенциарным ак­там периода империи, развил их, добавил важные нормы о культур­но-просветительной работе, отказавшись от использования религии в нравственном исправлении заключенных, сохранил прогрессив­ную систему и стал, по нашему мнению, одним из лучших пенитен­циарных законов в правовой истории нашей страны, поскольку был

I

нацелен на всемерное содействие тому, чтобы совершивший престу­пление человек не оказался выброшенным за борт общества, а вер­нулся в него полноценным гражданином. Это не означает, разумеет­ся, что кодекс лишен недостатков. Они есть, и существенные, и ка­саются прежде всего классового подхода (в период империи недос­татком, «наоборот», был сословный признак), когда представители нетрудящихся превращались, по сути, в изгоев общества.

Если сопоставить содержание этого кодекса с реальным поло­жением дел и материально-технической базой мест заключения, со­стоянием судебных органов, которым придавалось большое значе­ние в осуществлении пенитенциарной политики, то можно сделать вывод, что этот закон в подавляющей своей части был обречен на нереализуемость. О фактическом положении в местах лишения сво­боды свидетельствуют публикации накануне принятия Исправи­тельно-трудового кодекса. В частности, указывалось, что «при со­временном положении мест заключения» лишение свободы на срок 10 лет означает обречение на смерть259. По словам представителя Народного комиссариата юстиции М. Славина, который посетил некоторые места лишения свободы, «кроме 1/2 фунта хлеба и легкой похлебки заключенные ничего не получают... В хлебе находятся элементы, которые должны вызывать несварение желудка, кровавый понос и в результате смерть»260.

В целом состояние мест лишения свободы было настолько сложным, что в некоторых пенитенциарных заведениях вызывало протест содержащихся там заключенных. Обычно это проявлялось в виде голодовки. Недовольство вызывало плохое бытовое обеспече­ние, грубость администрации мест заключения, затяжка с рассмот­рением вопросов досрочного освобождения261. Частыми были побеги заключенных из мест лишения свободы262.

256 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 193.

257 Сборник циркуляров Центрального карательного отдела НКЮ за 1917-1920 гг. М., 1926. С. 33.

256 ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 4. Д. 2. Л. 12.

259

Еженедельник советской юстиции. 1922. № 29-30. С. 18-19.

260 Славин М. М. С поездом Калинина // Еженедельник советский юсти­ции. 1922. №29-30. С. 26.

261 ГАРФ. Ф. 4042. Оп. 2. Д. 352. Л. 3.

262 Там же. Л. 95-125.

Г

390

Глава 6

Советская концепция пенитенциарной политики...

391

К моменту принятия Исправительно-трудового кодекса РСФСР в стране в 355 местах заключения находилось 78 тыс. заключенных, из которых были осуждены за убийство — 6,3%; за причинение те­лесных повреждений и насилие над личностью — 2,8%; за простые кражи — 38%; за квалифицированные кражи, грабежи, разбои — 12,3%; за имущественные преступления — 3%; за должностные пре­ступления— 8%; за государственные преступления—4,8%; за во­инские преступления— 7,1%263 (по другим данным, к 1 декабря

1923 г. в ведении ГУМЗа находилось 385 мест лишения свободы, где ' * содержалось более 66 тыс. человек264).

На такое количество заключенных имеющихся мест заключения не хватало — рост заключенных опережал строительство и оборудо­вание новых мет лишения свободы, что было хорошо видно, напри­мер, по Екатеринбургской губернии265. И тем самым повторялись прежние ошибки российского законодателя — отрыв от действи­тельности. Уже только то обстоятельство, что места лишения свобо­ды были переполнены266, перечеркивало потенциал многих норма­тивных положений Исправительно-трудового кодекса. Для примера можно привести факт переполненности дома заключения в г. Ново­российске в феврале 1924 г, что стало предметом обсуждения на объединенном заседании президиумов партийного комитета и ок­ружного исполнительного комитета Черноморского округа267. В по­становлении объединенного заседания содержится обращение в вы­шестоящие инстанции «принять все зависящие меры к скорейшей разгрузке домзака268. Ответная реакция последовала лишь в октябре

1924 г., когда на заседании Кубанского исполнительного комитета была создана комиссия по разгрузке домов заключения в составе

263

Там же. Л. 65; см. также: Некрасов В. Ф. Тринадцать «железных» наркомов. М., 1995. С. 90.

"264 265 266

Исаев М. М. Основы пенитенциарной политики. С. 97-98. Сиыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. С. 68.

Кузьмин С. И. ИТУ: История и современность // Человек: Преступ­ление и наказание. 1995. № 2. С. 51.

"267 268

ЦДНИКК. Ф. 9. Оп. 1. Д. 452. Л. 25.

председателя исполкома, прокурора и представителя суда269. Анало­гичная ситуация складывалась в те годы и в Краснодарском месте заключения270, а также Брюховецком арестном доме271.

В контексте указанных обстоятельств ИТК РСФСР 1924 г. был явно преждевремен; он опередил не только время 20-х гг., но и, на наш взгляд, нынешнее время, поскольку многие его нормы, будучи правильными сами по себе (например, об оказании помощи освобо­ждаемым), при современном состоянии экономики страны реализо­ваны быть не могут.

Положение в пенитенциарных учреждениях к середине 1920-х гг. сложилось настолько сложное, что государство не могло на это не реагировать. 28 марта 1928 г. вышло Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О карательной политике и состоянии мест заключения»272, где НКЮ и НКВД поручается «срочно войти в соответствующие ор­ганы с предложениями мер, которые могли обеспечить реальность исполнения судебных приговоров», а также разработать проект за­конодательных изменений в Исправительно-трудовой кодекс, преду­сматривающих продление сроков или принятие иных мер социаль­ной защиты в отношении лиц, не поддающихся исправлению. Там же предписывалось усилить классовый подход, в частности, ограни­чить льготы (зачет рабочих дней, предоставление отпусков, перево­ды в разряды) классово-чуждым элементам (а также социально опасным преступникам, профессионалам и рецидивистам). Как справедливо отмечает А. С. Смыкалин, данное постановление про­вело четкую черту между «социально-чуждыми» и «социально-близкими» преступниками273.

Тем самым фактически и законодательно обозначилось начало отхода от заложенных, в ИТК РСФСР 1924 г. положений, которые, как отмечалось, во многом носили прогрессивный характер.

270 271

272

ЦДНИКК. ф. 8. Оп. 1. Д. 45. Л. 74. ГАКК. Ф. Р-686. Оп. 1. Д. 1. Л. 511. ГАКК. Ф. Р-382. On. 1. Д. 535. Л. 80.

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР (1917-1952 гг.). С. 305.

Там же. Л. 26.

273

Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. С. 91.

392

Глава б

6 ноября 1929 г. принимается постановление ЦИК и СНК СССР, согласно которому лишение свободы делилось на два вида, отличающиеся друг от друга местами отбывания и сроками: 1) ли­шение свободы в исправительно-трудовых лагерях в отдаленных местностях страны на срок от трех до десяти лет; 1) лишение свобо­ды в общих местах заключения на срок до трех лет с отбыванием по общему правилу в исправительно-трудовых колониях274. Такое , решение было принято потому, что действующее пенитенциарное

• Я законодательство в силу своего излишнего «человеколюбия» не по-** ?,\ _

'] зволяло руководству государства проводить оолее жесткую и суро­вую политику в отношении «врагов народа». Об этом свидетельст­вует, в частности, принятая Инструкция по отбору заключенных, переводимых согласно постановлению СНК РСФСР от 11 июля 1929 г. в исправительно-трудовые лагеря, где указывалось, что «при разрешении вопроса о наличии в каждом отдельном случае "смяг­чающих обстоятельств" следует руководствоваться соображениями не формально-юридического характера, а главным образом классо­выми признаками»275.

Указанное постановление ЦИК и СНК, в свою очередь, исходило из постановления Политбюро ВКП (б) от 27 июня 1929 г.276 Этим пар­тийным документом решался вопрос об использовании труда уголовно-заключенных, где указывалось, что в исправительно-трудовые лагеря (бывшие концентрационные) ОПТУ как раз и должны были направ­ляться все осужденные на три года и больше, при этом Политбюро предписало расширить существующие и организовать новые лагеря в отдаленных районах с целью разработки «природных богатств путем применения труда лишенных свободы» или, по выражению О. В. Хлевнюка, для «колонизации» отдаленных районов2 . В этом смысле советская власть по существу повторяла пенитенциарную

Советская концепция пенитенциарной политики...

393

274 СЗ СССР. 1929. № 72; Аствмиров 3. А. История советского испра­вительно-трудового права. С. 24.

275 Цит. по: Смыкании А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. С. 96-97.

278 РГАСПИ. Ф. 17. On. 3. Д. 746. Л. 2-11.

277 Хпевнюк О. В. Политбюро: Механизмы политической власти в 1930-е годы. М., 1996. С. 28.

политику Российского государства периода империи. Осужденные на срок до трех лет согласно этому постановлению должны были оставаться в ведении НКВД союзных республик и трудиться в сель-

-» 27R

скохозяиственных или промышленных колониях .

В дальнейшем партийное решение стало последовательно реали­зовываться, и прежде всего закрепляться в нормативно-правовых актах с внесением некоторых корректив. Так, в принятом 7 апреля 1930 г. СНК СССР Положении об исправительно-трудовых лаге-

279 ~ ,-

рях указывалось, что эти учреждения «имеют задачей охрану об­щества от особо социально опасных правонарушителей путем изо­ляции их, соединенной с общественно полезным трудом, и приспо­собление этих нарушителей к условиям трудового общежития» (ст. 1). В ИГЛ направлялись только лица, осужденные судом на срок не ниже десяти лет, либо лица, осужденные особым постановлением ОПТУ, в ведении которого и должны были находиться ИГЛ (ст. 2, 3). Именно с этого периода берет начало время печально известного ГУЛАГа (сначала, в 1930 г., было создано Управление лагерями — У ЛАГ ОПТУ, а потом, в 1931 г., оно было реорганизовано в ГУ­ЛАГ — Главное управление управления лагерями, которое в доку­ментах впервые упоминается в приказе ОПТУ № 73/37 от 15 февра­ля 1931 г.280), когда вопросы, связанные с установлением вины за ряд преступлений, и прежде всего «контрреволюционные», и усло­вий отбывания наказания в виде лишения свободы стали переда­ваться одному ведомству (ОПТУ), деятельность которого была прак­тически совершенно неподконтрольна обществу, что впоследствии способствовало произволу и беззаконию. Что касается НКВД, то по­становлением ЦИК и СНК СССР от 15 декабря 1930 г. были ликви­дированы НКВД союзных и автономных республик, и общие места заключения были переданы в ведение НКЮ союзных республик с

278 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 746. Л. 11.

279

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР

РСФСР (1917-1952 гг.). С. 320-323.

280

Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. С. 106.

394

Глава 6

созданием в них Главных управлений исправительно-трудовых уч­реждений (ГУИТУ) вместо ГУМЗ281.

Таким образом, образовывались две параллельные подпенитен-циарные системы — исправительно-трудовых лагерей, управляемые из центра ОПТУ, и исправительно-трудовых колоний, управляемых республиканскими НКЮ. Вместе с тем нужно отметить, что условия содержания в ИГЛ были во многом схожи с общими местами за­ключения (исправительно-трудовыми колониями), в частности, пре-Jk дусматривались: прогрессивная система, культурно-просветительная гл* работа, условно-досрочное освобождение и т. д. На облегченном ре-' \ жиме ИГЛ заключенные имели возможность свободного передвиже­ния за пределами лагеря, если этого требовал характер выполняемых работ. Многие нормы, таким образом, если их рассматривать, по выражению М. Г. Деткова, «вне конкретной российской системы лагерей», отражали прогрессивное начало в деле организации ис­правительной практики282. Однако соединенные с классовой направ­ленностью, с преувеличенными полномочиями ОПТУ-НКВД и субъективным произволом должностных лиц, эти нормы часто во­площались в бесправное положение заключенных.

Указанные две пенитенциарные подсистемы (места лишения свободы в ОПТУ и НКВД РСФСР) некоторые время-(1930 г.) не могли «поделить» рабочую силу из числа заключенных, поскольку обе нуждались в притоке трудовых ресурсов. В частности, НКВД не желало передачи в ИГЛ осужденных" на более трех лет лишения сво­боды, для чего инициировал обсуждение этого вопроса в СНК, где получило поддержку в виде решения рабочего совещания об отсроч­ке направления указанной категории заключенных283. ОПТУ также . предприняло ряд мер, в частности, в тот же СНК была представлена записка о возможности срыва производственных заданий из-за от-

281 282

Там же. С. 101.

Детков М. Г. Содержание карательной политики советского госу­дарства и ее реализация при исполнении наказания в виде лишения свобо­ды в тридцатые-пятидесятые годы. Домодедово, 1992. С. 11. 283 ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 55. Д. 1986. Л. 30-31.

Советская концепция пенитенциарной политики...

395

сутствия рабочей силы284. В результате СНК поддержал НКВД РСФСР285, что, однако, противоречило постановлению Политбюро. Этот конфликт был использован для дискредитации Рыкова, кото­рый руководил СНК286. В конечном итоге Политбюро подтвердило свое решение, а республиканские НКВД, как известно, были упразд­нены в декабре 1930 г.

Отметим также и то обстоятельство, что нынешняя система лес­ных исправительных учреждений была заложена как раз созданием ИГЛ, осужденные к которым согласно ст. 18 Положения об ИГЛ должны были работать на «предприятиях, промыслах, лесозаготов­ках и пр.», что предполагало размещение лагерей в отдаленных ме­стностях. Как будет далее показано, содержащиеся в ИГЛ активно использовались на строительстве различных объектов, добыче золо­та и других полезных ископаемых с постепенным переведением ак­цента на лесозаготовки, извлекая экономическую выгоду от дешево­го труда заключенных; помимо этого, в советском правительстве обсуждались вопросы об использовании осужденных преступников

287

для колонизации незаселенных районов страны , хотя в норматив­ных актах подобных формулировок не было. Исправительно-трудовые лагеря по категориям направляемых туда преступников (наиболее опасных), характеру работ (как правило, физически тяже­лых) и обязанности жить на поселении по прошествии определенно­го срока во многом повторяли наказание в виде ссылки в каторжные работы периода империи. Условия содержания во многих местах лишения свободы были очень тяжелыми288.

Обратим также внимание на то обстоятельство, что на первом этапе развития системы лагерей их начальникам предоставлялось право самостоятельно издавать нормативные акты, в широких пре-

284 Там же. Оп. 6. Д. 725. Л. 4-6.

285 Там же. Оп. 55. Д. 1986. Л. 102.

286 Хлевнюк О. В. Политбюро: Механизмы политической власти в 1930-е годы. С. 30.

287 Кузьмин С. И. ИТУ: История и современность // Человек: Преступ­ление и наказание. 1995. № 3. С. 53.

288 Общество и власть: 1930-е годы. Повествование в документах. М., 1998. С. 58-70.

Г

396

Глава б

Советская концепция пенитенциарной политики...

397

делах регулировавшие порядок и условия отбывания в ИТЛ. Так, согласно Временной инструкции для штрафных изоляторов Темни-ковского ИТЛ ОПТУ СССР взыскание в виде водворения в ШИЗО осуществлялось с применением прогрессивной системы, предусмат­ривающей постепенное улучшение условий и досрочное освобожде­ние из ШИЗО289 (мы полагаем, что такой опыт заслуживает более внимательного изучения, имея в виду возможности его использова­ния в современных российских исправительных учреждениях). 4 В этих условиях 1 августа 1933 г. постановлением ВЦИК и СНК

*гц был утвержден новый Исправительно-трудовой кодекс РСФСР I * 1933 г.290, где нашли отражение изменения в государственной пени­тенциарной политике, и прежде всего был ярко выражен классовый подход, что соответствовало тезису об усилению классовой борьбы в нашей стране. Уже в ст. 1 Кодекса указывалось, что «задачей уго­ловной политики пролетариата на переходный от капитализма к коммунизму период является защита диктатуры пролетариата и осуществляемого им социалистического строительства от посяга­тельств со стороны классово-враждебных элементов и нарушений со стороны как деклассированных элементов, так и неустойчивых эле­ментов из среды трудящихся». Соответственно этому исправитель­но-трудовая политика преследовала цели: а) ставить осужденных в условия, преграждающие им возможность совершения действий, наносящих ущерб социалистическому строительству; б) перевос­питывать и приспособлять их к условиям трудового общежития пу­тем направления их труда на общеполезные цели и организации это­го труда на началах постоянного приближения труда при­нудительного к труду добровольному на основе исправления и удар-

291

ничества .

Основным типом мест лишения свободы становились трудовые колонии различных видов. Среди лишенных свободы должна была в

Уголовно-исполнительное право России / Под ред. А. И. Зубкова. С. 76-77.

290 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. С. 366-378.

291 Там же. С. 368.

'В этом смысле ИТК 1933 г. воспринял соответст­вующие положения империи (завершающий период), Временного правительства и первых уголовно-правовых и уголовно-исполнительных актов советского государства.

Кодекс предельно упростил также разновидности мест отбыва­ния наказания в виде лишения свободы, ограничившись испра­вительно-трудовыми колониями (фабрично-заводскими, сельскохо­зяйственными, массовых работ и штрафными), а также учрежде­ниями для отбывания лишения свободы несовершеннолетними

297

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР

и РСФСР. С. 373.

298 299

ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1818. Л. 30. Там же. Д. 266. Л. 16.

300 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. С. 373.

Т

400

Глава б

Советская концепция пенитенциарной политики...

401

(школы ФЗУ индустриального и сельскохозяйственного типа). Это также важный этап развития пенитенциарных учреждений в нашей стране. Таким образом, Исправительно-трудовой кодекс 1933 г. ввел ряд важных законодательных положений в развитие института ли­шения свободы в России, которые сохраняли свое действие длитель­ный период, а по некоторым позициям и по настоящее время.

Однако здесь важно подчеркнуть следующие обстоятельства, ко­торые значительно снижают роль этого закона. Прежде всего кодекс регулировал лишь часть системы исполнения отбывания лишения \ свободы как наказания, а именно связанную с исправительно-\ трудовыми колониями, или общими местами заключения, подведом­ственными НКЮ. Параллельно действовала система ИГЛ, подве­домственная НКВД. А в июле 1934 г. произошло коренное измене­ние структуры управления местами лишения свободы: был образо­ван общесоюзный Наркомат внутренних дел, в состав которого во­шли ОПТУ с его Главным управлением лагерей и трудовых поселе­ний . Этим же постановлением при НКВД было создано печально известное Особое совещание, открывшее дорогу внесудебным реше­ниям, по которым можно было, в частности, заключать в ИГЛ сро­ком до пяти лет, применять ссылку, высылку и высылку за пределы СССР. Данное обстоятельство способствовало тому, что в 30-е гг. (равно как и в 40-е) «лишение свободы считалось, по существу,

""• ** " 302 у-ч

единственной реальной мерой уголовного наказания» . Соответст­венно определение порядка и условий отбывания лишения свободы в ИГЛ определялись ведомственными нормативными актами, о чем дальше еще пойдет речь подробнее. В дальнейшем исправительно-трудовые учреждения, находившиеся в ведении НКЮ союзных рес­публик, были переданы в систему НКВД (постановление ЦИК и СНК СССР от 27 октября 1934303), а в структуре НКВД Главное управление исправительно-трудовых лагерей и трудовых поселений

было преобразовано в Главное управление исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения, однако аббревиа­тура ГУЛАГ при этом осталась без изменений (приказ НКВД от 29 октября 1934 г.).

В литературе ИТК РСФСР 1933 г. оценивается по-разному. В одном и советских учебников указывалось, что он был «проник­нут принципом гуманизма, демократизма и социалистической законности»304. А по мнению А. С. Смыкалина, «скорее всего, ИТК 1933 г. служил ширмой для массовых незаконных репрес­сий, с особой силой разворачивающихся в этот период» . Нам представляется, что вряд ли законодатель специально создавал некую «ширму» для репрессий. А с учетом данной выше характе­ристики этого законодательного акта можно констатировать, что этот кодекс имел все же больше положительных, нежели нега­тивных сторон. Что же касается двух параллельных систем мест лишения свободы, находящихся в ведении ОПТУ и НКЮ, то та­кое положение отражало рассмотренную нами ранее двуединую задачу уголовного наказания в советском государстве, когда, с одной стороны, ставилась цель подавления «классовых врагов» (эту функцию выполняло ОГПУ), а с другой — воспитывать пра­вонарушителей (эта функция возлагалась прежде всего на испра­вительно-трудовые колонии и другие исправительно-трудовые учреждения, находящихся в ведении НКЮ).

К концу 20-х гг., как известно, советское государство коррек­тирует свою внутреннюю политику, делая акцент на ужесточении императивных методов управления во всех областях обществен­ных отношений. Например, в экономике это выразилось в отказе от нэпа и тотальном огосударствлении собственности . Уста­навливается единая паспортная система с обязательной пропис-

301 СЗ СССР. 1934. № 36. Ст. 283. См. также: Астемиров 3. А. История советского исправительно-трудового права. С. 28.

302 Бородин С. В., Самошин П. И. Теоретические проблемы исполнения уголовного наказания. С. 25.

303

СЗСССР. 1934. №56.

304 Советское исправительно-трудовое право. Л., 1989. С. 32.

305 Смыкалин А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. С. 104.

306 См., например: Сталин И. В. Сочинения. М., 1949. Т. 11. С. 270-; М., 1952. Т. 12. С. 167-169 и др.

402

Глава б

кой, сдерживающая свободу передвижения по стране . В соци­ально-правовой сфере наметилась явственная тенденция усиле­ния уголовно-правовых репрессий и соответствующего укрепле­ния правоохранительных органов308. Это непосредственно влияло и на развитие пенитенциарной политики государства, в частно­сти, устанавливались более высокие сроки лишения свободы. Со­ответствующие решения принимались прежде всего союзными органами власти. Рассмотрим некоторые наиболее масштабные решения в этом направлении деятельности советского государст­ва. 7 августа 1932 г. по инициативе Сталина ЦИК и СНК СССР принимают постановление «Об охране имущества государствен­ных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общест­венной (социалистической) собственности»309, известное в народе как «закон от седьмого-восьмого» (седьмого числа восьмого ме­сяца) и как «закон о пяти колосках». Это постановление ЦИК и СНК СССР содержит в себе весьма жесткие репрессивные меры. Покушавшиеся на общественную собственность объявлялись вра­гами народа, и за такие преступления предусматривались дли­тельные сроки лишения свободы и расстрел. Так, в ст. 2 первого раздела этого закона указывалось: «Применять в качестве меры судебной репрессии за хищение грузов на железнодорожном и водном транспорте высшую меры социальной защиты — рас­стрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смяг­чающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже де­сяти лет с конфискацией имущества». Указывалось также, что к преступникам, осужденным за деяния, указанные в данном зако­не, амнистию не применять.

Этот закон, как свидетельствуют исторические источники, был принят по инициативе Сталина. 20 июля 1932 г. он направил

307 Собрание законов и распоряжений Рабоче-крестьянского прави­тельства Союза ССР. М., 1932. № 84. Ст. 516. С. 821-825.

308 Крыленко Н. В. О некоторых «теориях» в области уголовного права и уголовной политики // Правда. 1930. 17 марта.

309 Собрание законов и распоряжений Рабоче-крестьянского прави­тельства Союза ССР. № 62. Ст. 360. С. 583-584.

Советская концепция пенитенциарной политики... 403

Кагановичу письмо следующего содержания: «За последнее время участились, во-первых, хищения грузов на железнодорожном транспорте (расхищают на десятки миллионов рублей); во-вто­рых, хищения кооперативного и колхозного имущества. Хищения организуют главным образом кулаками (раскулаченными) и дру­гими антисоветскими элементами, которые стремятся расшатать наш новый строй. По закону эти господа рассматриваются как обычные воры, получают 2-3 года тюрьмы (формальной), а на деле через 6-8 месяцев амнистируются. Подобный режим для этих господ... только поощряет их по сути дела настоящую контрреволюционную работу. Терпеть такое положение немыс­лимо. Предлагаю издать закон (в изъятие или отмену сущест­вующих законов), который позволял бы: а) приравнивать по сво­ему значению железнодорожные грузы, колхозное имущество и кооперативное имущество к имуществу государственному; б) ка­рать за расхищение (воровство) имущества указанных категорий минимум 10 годами заключения, а, как правило, — смертной казнью; в) отменить применение амнистии к преступникам такой "профессии"». В завершении письма указывалось: «Без этих (и подобных им) драконовских социалистических мер невозможно установить новую общественную дисциплину, а без такой дисци­плины — невозможно отстоять и укрепить наш новый строй. Я думаю, что с изданием такого закона нельзя медлить»310.

Официальная пропаганда всячески превозносила значение этого закона. Так, на Съезде колхозников-ударников передовых колхозов Каганович говорил: «Закон ЦИКа и Совнаркома от 7 августа 1932 г. об охране общественной собственности — вели­кий закон. Такие законы живут десятками и сотнями лет»311. В 1937 г. был специально отмечен «юбилей» «от седьмого-восьмого». В передовице «Правды», посвященной этому собы­тию, утверждалось, что этот «исторический закон живет и дейст-

310

Цит. по: Зеленин И. Е. «Закон о пяти колосках»: Разработка и осу­ществление//Вопросы истории. 1999. № 1. С. 115.

Первый Всесоюзный съезд колхозников-ударников передовых кол­хозов 15-19 февраля 1933 г. М.-Л., 1933. С. 81.

404

Глава б

вует... Его сила, его глубочайший след, — говорилось в главном рупоре ВКП(б), — сохраняется на многие, многие годы впе­ред»312. Применение этого закона повлекло за собой резкое увели­чение числа осужденных к лишению свободы. Так, если сравнить август-декабрь 1932 г. с соответствующими месяцами 1931 г., то численность осужденных за хищения социалистической собст­венности выросла в Западной Сибири в 5 раз, в Уральской об­ласти — в 4 раза, в Московской области — в 1,5 раза313. За пери­од с 7 августа 1932 г. по 1 января 1933 г. по РСФСР было осуж­дено 76 961 человек. С 1 января по 1 мая 1933 г. всего осуждено '! 4183 человека314. В. П. Попов в работе «Государственный террор в Советской России, 1923-1953 (источники и их интерпретация)» дает следующие цифры: в 1932 г. по отмеченному закону было осуждено 22 400 человек, в 1933 г. — 103 400, в 1934 г. — 37 700, в 1935 г. — 4300, в 1937 г. — 1200, в 1938 г. — 858, в 1939г.— 241 человек315. Осуждаемые к лишению свободы на­правлялись на строительство народнохозяйственных объектов в качестве дешевой, зачастую бесплатной рабочей силы. В соответ­ствии с законом они не подлежали амнистии316.

В 1933-1934 гг. издаются новые законы, направленные на усиление уголовно-правовой ответственности, на этот раз они были направлены на борьбу с воровством. Так, 16 февраля 1933 г. СНК СССР принимает постановление «О мероприятиях по усилению борьбы с хищениями и растратами в государствен­ных и кооперативных торговых предприятиях»317. В июле сле­дующего года ЦИК и СНК СССР принимают постановление:

Советская концепция пенитенциарной политики...

405

312 Цит. по: Хлевнюк О. В. 1937-й: Сталин, НКВД и Советское общест­во. М., 1992. С. 22.

313 Маслов В., Чистяков Н. Сталинские репрессии и советская юсти­ция // Коммунист. 1990. № 10. С. 104.

314 Наше Отечество. М., 1991. Т. 2. С. 300.

315 Попов В. П. Государственный террор в Советской России (источни­ки и их интерпретация) // Отечественные архивы. 1992. № 2. С. 26.

316 Собрание законов и распоряжений Рабоче-крестьянского прави­тельства Союза ССР. М., 1932. № 62. Ст. 360. С. 584.

317 СЗ СССР. 1933. № 13. Ст. 176.

«О дополнении Уголовных кодексов союзных республик статьей об ответственности за обворовывание потребителя и обман Со­ветского государства»318, а СНК СССР — постановление «О борьбе с расхищениями денежных доходов на железнодорожном транспорте»319. К середине 30-х гг. усиление уголовных репрес­сий достигает апогея. По-прежнему они основываются на провоз­глашенном тезисе об обострении классовой борьбы и касаются прежде всего тех, кто тем или иным образом посягает на совет­ский строй. К таковым государство стало относить и родственни­ков лиц, совершивших государственные преступления, не имев­ших к деяниям никакого отношения, т. е. возрождался принцип объективного вменения, имевший место в далеком средневековье. Так, постановлением ЦИК СССР от 8 июня 1934 г. «О дополне­нии Положения о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления) статьями об измене Родине»320 предусматривалось лишение избирательных прав и ссылка в отдаленные районы Сибири на 5 лет совершеннолетних членов семьи, осведомленных об измене (в том числе «побеге или перелете за границу») главы семьи, но не донесших об этом властям. 7 апреля 1935 г. принимается постановление ЦИК и СНК СССР «О мерах борьбы среди несовершеннолетних»321, которым возраст уголовной ответственности снижался до 12 лет (было 14 лет). В соответствии с этим решением только в 1936 г. было осуждено лиц возрасте от 12 до 16 лет 15 031 человек, в 1937 г. — 17 324, в 1938 г. — 20 203 человека322.

Соответственно после издания этого постановления стала расти численность несовершеннолетних осужденных в местах лишения свободы. Несколько позже (25 ноября 1935 г.) издается

318 319 320 321

322 Общество и власть: 1930-е годы. Повествование в документах. М., 1998. С. 333.

Известия ВЦИК СССР. 1934. 6 авг. СЗ СССР. 1934. № 40. Ст. 320. Там же. № 33. Там же. 1935. № 19.

Т

406

Глава 6

г.323

постановление ВЦИК и СНК РСФСР323, которым отменялась ст. 50 УК РСФСР, предусматривающая определенное смягчение наказания в отношении несовершеннолетних (так, при назначе­нии наказания в виде лишения свободы срок его подлежал обяза­тельному уменьшению от 1/2 до 1/3 того срока, который мог быть назначен взрослому, но в любом случае срок лишения свободы для несовершеннолетнего не мог превышать половины предель­ного срока, предусмотренного соответствующим составом пре-А ступления). В литературе не без оснований отмечается, что ука-• м занные постановления отражали «неуверенность руководящих * лиц в ведомствах, ответственных за борьбу с преступностью, в эффективности этой борьбы»324 (имелась в виду проблема роста преступности среди несовершеннолетних).

В целом же политический мотив стал все более и более доми­нировать при принятии решений в пенитенциарной сфере. Так, в циркуляре ГУМЗ НКВД от 22 июля 1930 г. говорилось: «По имеющимся сведениям... некоторые крайадмуправления направ­ляют на внешние работы и в колонии открытого типа заключен­ных, осужденных за контрреволюционные преступления, шпио­наж и политический бандитизм. НКВД предлагает указанные выше категории заключенных на внешние работы и в колонии открытого типа не направлять, а содержать их в закрытых местах заключения»325. Политический мотив влиял даже на решение су­губо личных вопросов заключенных, освобождающихся из ис­правительно-трудовых лагерей. В одном из секретных приказов ОГПУ от 9 февраля 1933 г. указывалось, что «в целях уменьше­ния побегов из спецпоселков и закрепления хозяйственного уст­ройства семей спецпереселенцев, главы или трудоспособные чле­ны которых осуждены ОГПУ, во изменение директивы от 21 ок­тября 1931 г... производить соединение только тех заключенных (имеется в виду соединение членов семей. — И. У.), которые в

323 СЗ СССР. 1936. №1.

324 Соломон П. Советская юстиция при Сталине. С. 193.

325 Цит. по : Смыкании А. С. Колонии и тюрьмы в Советской России. С. 115.

Советская концепция пенитенциарной политики... 407

период отбывания в лагерях ОГПУ проявили себя с положитель­ной стороны, не совершили преступлений и не замечены в контр­революционной деятельности»326.

Существенные изменения в пенитенциарную политику были внесены постановлением ЦИК и СНК от 6 ноября 1929 г. «Об изменении ст. 13, 18, 22 и 38 Основных начал уголовного зако­нодательства СССР и союзных республик»327. Как отмечалось, этим постановлением места для отбывания наказания в виде ли­шения свободы делились на два вида — исправительно-трудовые лагеря и исправительно-трудовые колонии. С этого момента ре­гулирование порядка отбывания наказания в исправительно-трудовых лагерях стало прерогативой центральных государст­венных органов, а в исправительно-трудовых колониях — рес­публиканских органов. Это, в частности, выразилось в том, что Положение об исправительно-трудовых лагерях (апрель 1930 г.) было принято СНК СССР328, а изменения в Исправительно-трудовой кодекс РСФСР (май 1930 г.) — ВЦИК и СНК РСФСР329. Это также выразилось и в том, что ИТЛ стали подчиняться обще­союзному ОГПУ, а ИТК — республиканским НКЮ.

С ужесточением карательной политики все отчетливее прояв­ляется классовый подход. Возрастает доля лишенных свободы «классово-чуждых элементов». В 1929 г. они составляют 3-4% от общего числа заключенных, а в 1931 г. — 35%330. Вместе с тем средний срок лишения свободы в 30-е гг. колебался от 2 до 4 лет331, т. е. был относительно невысоким. К концу 20-х гг. стре­мительно растет число лиц, осужденных к отбыванию лишения свободы органами ВЧК-ГПУ-ОГПУ, что видно по нижеприво­димым цифрам: 1927 г. — 12 267 осужденных; 1928 г. — 16 211;

326

327

328 329

330

Там же. С. 115.

СЗ СССР. 1929. № 72. Ст. 686. Там же. 1930. № 22. Ст. 248. СУ РСФСР. 1930. №24.

Анисимков В. М. Традиции и обычаи преступного мира среди осуж­денных в местах лишения свободы. Уфа, 1993. С. 59.

QO*

331

Соломон П. Советская юстиция при Сталине. С. 213.

•.иг

408

Глава 6

1929 г. — 25 853; 1930 г. — 114 443 осужденных332. В период ин­дустриализации места лишения свободы стали довольно активно пополняться за счет так называемых «вредителей» народного хо­зяйства.

Можно констатировать, что с образованием советского госу­дарства пенитенциарная политика претерпела существенные из­менения. Как в любой другой сфере государственной политики, в пенитенциарии довлели политико-идеологический и классовый признаки. В соответствии с первым предполагалось вообще отка­заться от тюрем, заменив их воспитательными учреждениями. * Однако реальность оказалась сильнее идеологии. Кроме того, два указанных принципа вошли в противоречие. В результате госу­дарство, сделав в первые годы в целом немало прогрессивных шагов в этой области, в дальнейшем взяло курс на усиление, и существенное, карательной политики, следствием чего стало по­явление ГУЛАГа, которому посвящен следующий раздел настоя­щей работы.