<<
>>

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Описав пути торговли и законы, которым она была под­чинена, изложив состояние торгового класса в Русском Го­сударстве в XVI и XVII веках, исчислив меры, весы и деньги, употреблявшиеся в тогдашней русской торговле, мы теперь приступим к исчислению ее предметов:

1.

Предметы царства ископаемого

Соль. Русская земля производила в различных местах значительный запас соли, хотя производство ее далеко не обнимало всей возможности добывания даже и по тогдаш­ним силам. Соль добывалась на Северном море, в Вычегде, в Пермской земле — Соликамске, Чердыне, в Тотьме, Сольгаличе, Киржаче, Мангазии, Старой Русе, на Холуе в Ряполовском Стародубе, на Волге в различных местах и особенно около Астрахани. На всем протяжении западного берега Онежской Губы занимались вываркою морской соли. Соловецкий монастырь имел варницы, между прочим в Ке- рецкой волости, и добывал соль посредством наемных со­лепромышленников, которых в половине XVII века было у него до 700 человек, постоянно живших и получавших от монастыря денежное жалованье и готовое содержание. До­бывая ежегодно до 100 000 пудов соли, монастырь отправ­лял се в Вологду и Устюг, для промена на разные запасы и хлеб, которого не было в северных приморских странах. Монастырь пользовался правом беспошлинной торговли солью, но вообще платил в казну 530 р. за все угодья и промыслы, какие только принадлежали ему. Ко времени подвоза монастырской соли в Вологду купцы, торговавшие ею, прибывали в этот город. В 1668 году продажа мона­стырской соли в Вологде подчинилась правилам: выбира­лись нарочные целовальники из посадских людей и назначалось двое отставных дворян: они обязаны были на­блюдать за продажею соли, записывать деньги, взятые за нее, по статьям и по числам, и уведомлять Разряд о коли­честве проданной соли. На Онеге Каргополь был, как уже замечено, важным пунктом соляной северной торговли. Не­маловажная часть соли сбывалась в Холмогорах, ибо сосед­ние жители берегов Ваги привозили туда хлеб, масло, простые сукна и прочие товары, которые променивали по­морцам на соль.

Каргопольцы, усть-мехренжане и порожа- не ездили за солью к солеварням, а равно, и сами солепромышленники привозили соляные грузы и складыва­ли в Турчасове и Каргополе. Соль доставлялась в эти места по Онеге с большим затруднением по причине порогов; по­этому на порогах были всегда готовы козаки и тяглецы; первые исключительно занимались выгрузкою и нагрузкою соли, последние были из местных жителей; их промысел был '— тянуть суда через пороги и вообще вверх по реке. Коль скоро судно, нагруженное солью, достигало порогов, таможенники, постоянно долженствовавшие находиться на этом месте, посылали козаков и тяглецов, первых для пе­регрузки, вторых для перетяжки и провоза судов. Привози­мая на место соль складывалась в амбарах у местных купцов или в особо устроенных сараях на гостином дворе. При выгрузке соли козаки должны были складывать ее в стопы, а при продаже приезжим купцам набивать в рогожи, и брали за то по полуденьге от рогозины или меха. Козаки были в заведовании таможенников, которые должны были всегда иметь их шестьдесят человек наготове, и никто, кро­ме козаков, не смел заниматься этим промыслом. Соль из Каргополя шла преимущественно в Белоозеро, а оттуда развозилась по всей России. В Пермскай земле были зна­чительные солеварни у Строгановых. Вываренная на них соль складывалась в^ сапцы: в каждом сапце было шесть пудов; она отправлялась в Нижний на продажу. На месте она стоила за пуд 11/2 коп. или 3 деньги, но в Москве б алтын 2 деньги. Соль тотемская вываривалась в незначи­тельном количестве и отправлялась также в Нижний. Она была достоинством лучше морской и пермской и белизною не уступала люнебургской, которая тогда славилась в Ев­ропе. Соль, добываемая в Сольгаличе, служила только для удовлетворения потребности соседнего народонаселения. Недалеко от Новгорода, близ Старой Русы, добывалась соль натуральная из озера, и в конце XVI века почиталась луч­шею в России. В XV веке еще не было добывания этой соли и Великий Новгород получал соль из-за границы, а в XVII веке соль старорусская продовольствовала северо-западный край России.
Соляные промыслы на озере принадлежали посадским людям, хотя и находились в дворцовых и черных селах, и посадские очень ими дорожили, ибо в 1617 году просили не раздавать в поместья волостей, лежавших близ озера, чтоб им самим не лишиться у частных владельцев права добывать соль. При соляной операции назначались целовальники, выборные из посадских, находившиеся под надзором воеводы и обязанные наблюдать за операциею. Старорусская соль сбывалась в Новгороде, Пскове, Смолен­ске, Вязьме, Ржеве, Дорогобуже. Соляные промыслы в Ста­рой Русе, и, как кажется, повсюду, в XVI веке были обложены податью, так называемою сотною солью. Эта по­шлина состояла из трех денег на сотню (вероятно, пудов). В 1646 году была положена высокая пошлина на соль, каж­дый солеторговец обязан был платить по 2 гривны с пуда. Но вскоре вспыхнувшее неудовольствие народа заставило уничтожить эту подать.

Самые важнейшие соляные промыслы в России, бес­спорно, были волженские. Около Нижнего существовало добывание соли, впрочем незначительное. Поииже Симбир­ска русские выламывали соль, сушили на солнце и склады­вали в кучи наподобие курганов, потом клали в суда и отправляли в Нижний. Между Симбирском. и Самарой в половине XVII века заведено было усолье, бывшее на отку­пу от казны, потом в 1660 году оно пожаловано монастырю Саввы Сторожевс.кого, а в 1674 году поступило в заведова­ние казенного воеводы. Оно не имело важного значения, тем более, что его разорили козаки. Самое обильное добы­вание соли было около Астрахани из соленых озер. Эта соль находилась исключительно в ведении казны, а про­мышленникам предоставлено было являться на озера и на­гребать соль, с платою за то в казну. При Михаиле Феодоровиче за право нагребать соль в астраханских озерах

платили по 1 деньге с пуда. При Алексее Михайловиче, во время вссобщего повышения пошлины на соль, астрахан­ское соледобывание обложено было только половинным ко­личеством этой пошлины. Впоследствии плата за соль оставалась та же, как и при Михаиле Федоровиче: по 1 деньге за пуд, но сверх того за право нагребать соль пла­тили no 1 алтыну с сотни пудов.

Во все продолжение XVII века в астраханских соленых озерах наблюдали такой по­рядок: соляные торговцы, отправляясь в Астрахань . за солью, должны были брать из Приказа подписные челобит­ные, т. с. подавать челобитные, на которых дьяки подписы­вали позволение. Эти подписные челобитные служили торговцам вместо свидетельства. На соляные озера посыла­емы были дети боярские и целовальники (при Михаиле Фе­одоровиче один сын боярский с двумя целовальниками). Они обязаны были надзирать за правильиостью промысла, между прочим, чтоб торговцы не продавали никому нагре­бенной соли; при них складывали соль в паузки, завозни и струги, а они измеряли эти небольшие суда в длину и ши­рину и отсылали в Караузик, где была общая соляная при­стань. Там находились ларечный целовальник с двумя целовальниками, а при Алексее Михайловиче и отряд стрельцов. Они обязаны были надзирать за пересыпкою со­ли из мелких судов в большие. Эта пересыпка производи­лась через заорленые (клейменые) кади в двадцать пудов каждая, а как предполагалось, что вес соли впоследствии от высушки убавится, то насыпали с наддачею. Здесь про­мышленники платили пошлину. Астраханская соль отправ­лялась на казенных суднах в Нижний и там оплачивалась пошлиною, исключая той, которую нагребали монастыри, имевшие привилегию на беспошлинную торговлю извест­ным количеством соли. Провоз до Нижнего Новгорода предполагал увес (уменьшение веса) от высушки соли; при обложении пошлинами, а равно и при продаже происходи­ли споры и недоумения, поэтому в 1667 году велено в Ниж­нем Новгороде на тысячу пудов набранной в астраханских озерах соли и- записанной в таком числе в проезжих грамо­тах считать сто пудов увесу. Таким образом, Нижний Нов­город был главным складочным местом соли в государстве: отсюда она развозилась во все стороны и продавалась на ярмарках и торгах, на гостиных дворах, в амбарах и в лав­ках. '

В XVI в.еке соль продавалась мехами, рогозинами и лубьями. Рогозина заключала в себе десять пудов, а три луба составляли рогозину, но были рогозины и в шесть пу­дов; а в XVII веке правительство приказывало продавать соль на пуды, взвешивая ее; в Новгороде соль привозилась на оптовую продажу бочками, весом от трех до девяти пу­дов в бочке.

Соль составляла предмет торговли на всех рынках и назначалась преимущественно для внутреннего потребления. Потребность ее в больших количествах поддерживалась обычаем употреблять рыбу и даже мясо со­леными. В XVI. веке русская соль не вывозилась за грани­цу. Англичане не признали ее в числе товаров, годных к вывозу, и нашли в ней дурные качества, но в XVII веке голландский купец Кильбургер не находил ее дурною; из этого можно заключить, что в течение столетия русские соляные промыслы не остались без улучшения. Соль от­правлялась, как мы выше сказали, в Швецию и в Литву. В половине XVII века соль значится и между товарами, ко­торые в Вологде покупали англичане. Впрочем, отвоз соли за границу не мог быть значителен, ибо правительство не только не поощряло его, но часто и воспрещало. Так при царе Михаиле Феодоровиче в Пскове запрещено было под смертною казнью вывозить соль за рубеж. Притом для ино­странцев соль русская годилась, как видно, только в край­ности, так что немцы, жившие в Москве, не могли к ней привыкнуть и выписывали себе соль из Германии. Цена на соль в половине XVII века и в середине России была за пуд около шести алтын и двух гривен (при сравнении с деньга­ми настоящего времени около сорока копеек). Цена эта не всегда и не везде была одинакова, ибо на строгановских солеварнях сапец соли в шесть пудов стоил иногда две гривны, а иногда цена, возвышаясь, достигала четырех гри­вен. В Новгороде в начале XVII века был в употреблении род соли, называемой крупкою; цена соли была тогда в Новгороде от 21/2 до 41/4 рублей за берковец.

Металлы. Россия почти не обрабатывала своих метал­лов. При Иоанне III находка печерских руднцков была, ка­жется, столь же бесплодна, как многочисленные попытки правительства к отысканию руды в XVI и в XVII веках. Только железо выделывалось в горнах и домницах в Ореш­ке, в земле Карельской, Каргополе, Тихвине, Новгороде, Устюжне, прозванной Железнопольскою и около Коширы. Это не были правильные заводы, а только крестьянские опыты. Феодор Иванович даровал англичанам право заве­сти железные заводы на Вычегде.

Русское железо не счита­лось хорошим по качеству. Из него выделывались сошники, гвозди и разные принадлежности крестьянского быта. Ук­лад тихвинский был дешевле новгородского и продавался по 4 рубля за 1000 вершков, а уклад новгородский 10 рублей за 1000 вершков. Уклад корельский стоил за пуд от 20 до 23 алтын. При Михаиле Феодоровиче немцы, по приглаше­нию царя прислаиные саксонским герцогом, открыли же­лезную руду близ Тулы и начали ее обработку. В семи верстах от Тулы поставлен был горн, где вытягивалось пру- товое железо. Потом этот завод отдан иностранцам Петру Марселису и Тильману Акеме или Акману, с условиями пользоваться им безоброчно двадцать лет, а потом платить с каждой плавильной печи по сто рублей и в продолжение как льготных лет, так и последних доставлять в казну же­лезо оружейное по 20 алтын, досчатое по 26 алтын 4 день­ги, прутовое по 13 алтын 2 деньги, ядерное по 10 алтын за пуд, а проволочное с убавкою против ходячей цены. В 1656 году существовали в том же краю еще два завода: один на реке Угоде, а другой в Поротовском уезде на реке Протве. В 1664 году у Марселиса заводы были отняты, а поротов- ский и угодский отданы Акеме (Акману) с племянниками и им дана на содержание волость. Царь подтвердил им те же привилегии, какие даны были заводчикам отцом его, с уговором доставлять 11 250 пудов прутового и 3750 пудов связного железа в казну по установленной цене 16 алтын 4 деньги за пуд. Вскоре Марселису возвращен был завод, и в 1668 году он доставлял в казну 20 000 пудов прутового и связного, 5000 кованых досок, 6000 ядер, 20 пушек и раз­ной мелочи по условленным с казною ценам. Эти заведе­ния имели право, сверх доставки в казну, продавать железо в частные руки и за границу, но непременно за звонкую монету, которую были обязаны доставлять в казну и орать за нее русскую монету по установленной цене. Завод Мар- селиса имел три печи и десять молотов с двойными горна­ми; завод протвинский — две печи и четыре молота; состояние угодского завода неизвестно. Сверх того, в 52 верстах от Москвы был казенный павловский завод,. но он шел плохо. В самой Москве за Неглинной был монетный завод, существовавший еще прежде: там лили пушки и ко­локола. Лучший завод был протвинский. На этом заводе выделывалось полосовое железо трех сортов, пушки, выдер­жавшие опыты в Голландии, двери, ставни, якоря в 22 четв. длины и столько же ширины, солеварные црены, са­бельные клинки, ядра, ручные мукомольные мельницы, то­поры, бердыши, лопаты, засовы, тележные принадлежности, гвозди и проч. В 1668 году железо с заво­дов продавалось в казну от 8 алтын до 1 р. 15 алт. за пуд. были: блюда, тарелки, чашки, стаканы, кружки, вообще столовая посуда, которая в старину была во всеобщем употреблении -между зажиточным классом. Ценность олова в конце XVI века была: за пуд брусчатого от 40 алт. до 60 алт., лычного от 11/2 до 3 р., рогожного от 1 р. 13 алт. 2 деньги до 2 р.; в начале XVII века гривенка олова в изделии стоила 2 ал­тына 2 деньги. Английское олово привозилось прутьями и продавалось во второй половине XVII века от 51/4 до 6-р. за пуд, и от 51/4 до 71/2 р. Олово привозилось в бочонках и ящиках. Таким образом в 1671 году привезено 57 бочон­ков блюд и тарелок 18 ящиков, да 117 дюжин стаканов. Свинец привозился к нам свиньями, в десяти свиньях было веса 82 пуда с четвертью. Царь Алексей Михайлович по­зволил всякому свободно покупать свинец, только записы­вая в таможне, и привозить в Москву, для отдачи в казну, откуда купцу выдавались деньги. Пуд свинца стоил в XVI веке 10 алт. 1/2 деньги; в 1649 году в Новгороде продавал­ся от 20 до 30 алт. за пуд, в 1674 году в Москве от 7 до 12 р. за берковец.

Золото и серебро привозились в Россию в монете, слит­ках и изделиях. О привозе золота и серебра в монетах мы уже имели случай говорить. В конце XVI века на одном корабле привезено 16200 талеров. в_ 1671 г. привезено 27 839 червонцев, 50 000 рсйхсталеров; в 1672 г. 111 320 червонцев, 56 629 рейхсталеров; в l673 г. 15 682 червонца и 12 000 рейхсталеров. При покупке золота и серебра в слитках купец поставлял обязанностью не иначе покупать его, как рассекая прут металла, дабы увидеть середину. Плата за металл в слитках и изделиях рассчитывалась всег­да по отношению к ценности монеты. Слитки покупались ценою ниже монеты, потому что рассчитывали на передел­ку их в монету и принимали во внимание угар, а изделия покупались выше монетной цены осьмою долею при про­стой работе; более изысканная работа ценилась дороже, по договору. Был обычай весить золото на русскую монету; считалось, что золотник золота весил 1 алтын с полудень- гою. Естественно, когда деньги были меньше весом, то их должно было идти более. Предки наши любили украшать свои поставцы (буфеты) золотою и серебряною посудою, а себя разными золотыми и серебряными украшениями, ко­торые частью делаемы были русскими мастерами, а еще более получались из-за границы. То были: золоченые се­ребряные кубки, братины, стопы, ковши, солонки, чарки, стаканы, кружки, золотые кольца, перстни, серьги, пугови­цы, бляхи и проч.

Золотник золота в конце XVI века ценился в слитках в 13 алт. 2 деньги. Но если золото было краснее — что счи­талось за достоинство, — то платили дороже; за бледное платили дешевле. Непонятна такая дешевизна золота. В 1585 году гривенка серебра оценена в 5 р., следовательно, фунт в 10 руб. (32 руб. на наши деньги). При Михаиле Феодоровиче фунт позолоченного серебра оценен в 91/2 руб.; а во второй половине XVII века в 10 руб. Золото в изделиях ценилось чрезвычайно различно, тем больше, что золотые веши были украшаемы драгоценными камня­ми; так золотая чаша с тремя яхонтами и двумя изумруда­ми стоила 444 руб. 13 алт. 2 деньги, образ в 87 золотников с двумя изумрудами и четырьмя яхонтами 273 р. В начале XVII века чарка золотая в 41 золотник оценена в 28 р., а 20 гривенок и 5 золотников разной серебряной посуды оце­нены в 60 р. 10 алт. 21/2 деньги. В XVII веке серебряный стакан стоил 3 р. и 3 р. 16 алт. 4 деньги, серебряная чарка ' золоченая 3 р., серебряная ложка 16 алтын. По известию Кильбургера, в 1671 году привезено в Архангельск для вво­за в Россию пять пудов серебряной посуды, в 1672 году 3 серебряных кружки, 22 фунта серебряной посуды, б пе­чатей с камнями, 9 перстней, 34 серьги; в 1673 г. 4 дюжи­ны серебряных стаканов, две с половиною дюжины серебряных чарок, 84 перстня, 7 золотых колец и одна се­ребряная курильница. Привоз, видно, был не равный, а разный и вообще незначительный, но в то время русские иолучали эти товары от греков и от армян из Персии.

Ежегодно в Россию ввозилось значительное количество золота и серебра для вышивания: пряденого, волоченого и цевочного золота и серебра, бити, канители, трунцала, про­волоки и фольги или блесток. Обычай вышивать одежды распространил торговлю этим предметом, тем более, что русские не умели сами приготовлять металлов для выши­ванья. Золото и _ серебро для вышиванья продавалось на литры и катушками или цевками. В цевке цевочного золо­та было обыкновенно б золотников, и каждый золотник за­ключал 1 О нитей. Самое дорогое золото было нюренбергское, за ним венецианское, миланское, гамбург­ское; серебро известно амстердамское. Кроме настоящего золота и серебра, было золото и серебро низшего сорта: полузолотье и полусеребрье, и, наконец, ниже этого сорта было поддельное золото и серебро или мишура. О количе­стве привоза этого товара приблизительно можно судить по некоторым отрывочным известиям. Так в конце XVI века на одном корабле привезено 200 литр пряденого золота. В 1б72 году привезено из-за границы 3131 клубков венециан­ской и голландской золотой проволоки и только 19 сереб­ряной, два ящика золотой и серебряной бити и 70 фунтов галуна;- в 1б73 году до 3000 клубочков золота и серебра, два ящика и сверх того еще два пуда золотой бахромы. Поддельного золота и серебра в 1б72 году привезено 111 180 клубочков, заключавших в себе б пудов 25 фунт., и 20б коробов канители, да кроме того много поддельной серебряной фольги, которою небогатые щеголи украшали свои одежды. В половине XVI века фунт золотой проволоки ценился от 7 до 8 руб. В 1585 г. цевка с четвертью пряде­ного золота стоила 18 алтын две деньги. По Торговой книге в конце XVI века литра цевочного золота стоила от 4 с полтиной до б руб. Литра пряденого золота вообще стоила 5 руб., мужское канительное ожерелье 20 руб.

Сверх покупаемых разных металлических изделий, предметом торговли служили произведения русских золо­тых и серебряных дел мастеров, медников и оловянников. Золото и серебро в изделиях обращалось на предметы ре­лигиозные: на распятия, ризы, иконы, оклады евангелий и пр., но также работали кубки скляничною, пуповою и рез­ною работою, золотые цепи с кольцами разного вида: репъ- еватые, кумафаренные, ребристые, витые, воблые, гнутые. Медники и оловянники приготовляли тазы, котлы, подсвечники с большою затейливостью; золотошвеи. прода­вали разные вышитые вещи, например, золотые шапки и проч. -

Кроме этих металлов, в Россию ввозили другие металлы и минералы: киноварь, которую употребляли для печатей и продавали за фунт от 9 алт. до 2 р., а. за золотник в поло­вине XVII века по 1 деньге, сурьму, ртуть, сулему, квасцы, купорос, буру, ярь, и между прочим значительное количе­ство белил, бывших тогда в большом употреблении у рус­ских женщин.

Драгоценные камни. Обычай украшать драгоценными камнями золотые сосуды и наряды привлекал в Россию дра­гоценные камни; они составляли предмет покупок значи­тельных лиц и богачей. Они доставлялись отчасти из Европы через Архангельск, но более от греков и персиян. Употребительные у русских камни были: яхонты синие и красные/ лалы, изумруды, вареники, бирюзы, бечеты, ба­каны, ящиры, достоканы (топазы), винисы. Яхонт был са­мый дорогой камень. Красный яхонт продавался до 10 р. за золотник, синий 4 р., лал до 10 р., лаловые серьги стоили от 50 до 60 р., изумруды от 4 до 1 О р.

Строительный камень и кирпич. Постройка каменных церквей, а впоследствии и каменных домов, развивала у русских торговлю известью, камнем и кирпичом. Во многих городах преимущественно занимались каменным и кирпич­ным промыслом. К ним принадлежат: Вологда, Псков, Бе­лоозеро, Переяслав, где занимались деланием извести. Эти места были исходными пунктами торговли камнем и кир­пичом, которою занимались гости в большом размере. По Волге ходили суда, нагруженные кирпичом, известью и бу­товым камнем. Кремни составляли . также немаловажную ветвь этого рода торговли, ибо в 1648 году один купец от­правил 37000 кремней с одним транспортом. Камень изме­рялся паузками, кремни сотнями, а известь бочками. Иностранцы покупали у русских алебастр, и Алексей Ми­хайлович, узнавши, что во ста верстах от Холмогор нахо­дится алебастровая гора, хотел захватить в свои руки этот промысел для отправки за границу. О ценности каменных материалов можно судить по следующим известиям. В Мо­скве в XVII веке кирпич продавался от 2 р. 10 алт. до 2 р. с полтиною за тысячу, а в городах дешевле и дороже, судя по мере близости к заводам; на заводах от 1 р. 10 алт. до 2 р. Известь в Москве продавалась от 4 алт. до б алт. 4 деньги за бочку.

Слюда. В старину вместо стекла употребляли слюду для оконниц и фонарей. По известию англичанина в XVI веке она пропускала более света, чем тогдашнее стекло и при­том в фонарях не подвергалась воспламенению. Главное до­бывание слюды было в Керецкой волости Соловецкого монастыря, который обязан был давать в пользу царя деся­тину. Работа при добывке слюды производилась бобылями. В 1667 году царь Алексей Михайлович приказал искать слюду в казенных селениях и хотел этот промысел, как многие другие, сделать уделом правительства. В XVII веке находили слюду около Енисейска. Слюда продавалась пу­дами, фунтами и четями. Первоначальная торговля ею бы­ла совершенно меновая, ибо север нуждался в хлебе и получал его за слюду. 350 четей ржи в_ Керецкой волости отдать за полторы чети слюды казалось дешево. По виду и качеству своему она разделялась на белую и красноватую. Последнего рода -слюда ценилась гораздо дешевле белой. При Алексее Михайловиче большая часть слюды больше аршина в длину принадлежала казне, ибо и с частных про­мыслов брали царскую десятину лучшими кусками, а об­резки оставляли людям.- Пуд слюды продавался в Москве от 15 до 150 р., смотря по качеству и по величине кусков. Слюдный фонарь в Москве стоил два алтына с деньгами.

2. Предметы царства растительного

Земледельческие и огородные произрастания. Россия в XVI и XVII веках не заключала в себе такого хлебного богатства, как впоследствии, потому что плодороднейшие края настоящего нашего отечества не составляли еще его достояния; наши значительные проСтранства земли были бесплодны. Северная Россия вообще не ' представляла ус­ловий плодородия. В Сибири хлебопашество хотя и воз­никло в XVII веке, но не могло удовлетворять потребностям страны. Плодороднейшие части Московии были: на северо-восток от Москвы Ярославская область, на юг все побережье Оки, земля Рязанская и земля Нижего­родская. Берега Оки давали от 20 до 30 зерен. На север были плодородными берега Северной Двины, которая ве­сенним разливом так увлажняла землю, что, несмотря на суровость климата, произрастания родились без особых усилий человека. В XVII веке, по мере заселения про­странства на юге от Оки, между Окою, Волгою и Доном развивалось земледелие, и, эта страна сделалась местом хлебного закупа.

Более распространенные роды хлебных произрастаний в России были: рожь, овес и гречиха. Пшеница производи­лась в малом количестве, как это можно видеть из того, что при Феодоре Иоанновиче для английского посольства, ехав­шего в Москву, приказана было устроить на всю дорогу запас пшеничной муки, как такого предмета, который не везде можно было достать, тогда как другого рода муку велено было забирать на дороге. В одной ружной грамоте царь жалует монастырю в ругу разного рода хлеб, а пше­ницы дает только на просфоры. Сатирический русский поэт XVII века недаром выразился, что русская земля орет все рожью.

Хлебная торговля происходила везде, где только были торги; крестьяне привозили туда свои хлебные произведе­ния. Но главный сбыт хлеба был: 1) на вино; купцы ску­пали хлеб у производителей и подряжались откупщикам и кабацким головам, а равным образом доставляли на вино­курни хлеб и сами владельцы пахотных земель; некоторые же занимались сами винокурением и поставляли в казну готовое вино; 2) в Москву, где купцы скупали его значи­тельными партиями; 3) в бесплодные страны севера и в Сибирь; 4) за границу. В XVII веке в Москве хлебные тор­говцы составляли товарищества, и, по мере действий -таких товариществ, цены на хлеб то возвышались, то упадали. Весною на стругах, зимою на санях привозили в Москву хлеб разного рода; зорко сторожили его закупщики, кула- щики и вязчики, которые где купят, вяжут и вязкою многую цену на все прибавляют. Они покупали у приез­жих хлеб оптом и ссыпали в свои амбары и лавки, а иног­да, чтоб не допустить товарищей купить в Москве дешево, заранее выезжали из города и покупали у приезжих хлеб на дороге до въезда в столицу. Другие посылали своих агентов в хлебородные уезды: Темниковский, Красносло- бодский, Шацкий, Рязанский, Мосальский, Калужский и другие, и покупали. на месте дешево, а привезя в Москву, продавали по высокой цене. Эти-то скупщики доставляли хлеб на винокурение. В 1660 году правительство собрало московских гостей, торговцев гостиной сотни, суконной и черных сотен. После многих толков и рассуждений опреде­лено ограничить покупку хлеба так, чтоб утреннее время до шестого часа в Москве определить исключительно на покупку хлеба бедным людям, по малым количествам, а потом уже допускать скупщиков, которые покупали хлеб для перепродажи. В этом же году правительство приказало всенародно объявить жителям уездов Калужского, Воро­тынского, Мосальского, Медынского, Перемышльского, чтоб они непременно возили хлеб в города, и особенно в Москву, и не продавали его на местах скупщикам. Но закупки хле­ба в Москве не прекращались, как это видно из постанов­ления в 1681 году, по которому закупщикам и подрядчикам запрещено покупать большие партии хлеба и отдавать их в казенные подряды, а равно не перекупать хлеба за городом, с целью вздорожить его.

Хлебная торговля была обложена пошлиною, называв­шегося померною, прежде с разных мер, а с 1653 года с ценности: по 10 денег с рубля, на основании общепринятой тогда таможенной системы пошлин. В Москве хлебная тор­говля была в заведовании померной избы, где находился голова, ларечный целовальник и выборные целовальники. Они обязаны были ходить по хлебным торжкам и на хлеб­ные пристани и осматривать каждый приходивший с хлеб­ным грузом струг, допрашивать:' какой хлеб, сколько мерою, по какой цене, и собирать померную пошлину. Другие целовальники собирали пошлины с мелкой прода­жи. Вообще целовальники померной избы обязаны были наблюдать за правильиостью мер, чтоб везде были казен­ные четверики и чтоб закупщики не отступали от установ­ленных правил. Собирая пошлины, они записывали в книги: сколько с кого их взято, чей хлеб, откуда привезен, и вели таким образом статистику хлебной торговли.

В сибирской торговле хлеб занимал важнейшее место; купцы приобретали сибирские меха, променивая на них русские товары и хлеб в особенности. В Верхотурье, Соли­камске, Чердыне — везде был большой закуп хлеба, как казенного, поставляемого для служилых, отправляемых в Сибирь на службу, так и частною, скупаемою промышлен­никами. Главный торговый пункт был Верхотурье, а потом Ирбит. Правительство приказывало, чтоб покупаемый в Ирбите хлеб непременно был отправляем в Сибирь, а от­нюдь не в русские города. В Сибири средоточием хлебной торговли был Тобольск. Правительство заботилось о том, чтобы в Сибири не поднималась цена хлеба, а потому в наказе, данном в 1664 году тобольскому воеводе, приказы­вается не допускать служилых людей до покупки большого количества хлеба, свыше пяти или шести четвертей. Купцы возили хлеб в северные области для промена ею на рыбу и ворвань. Сбыт за границу происходил через Архангельск и Нарву, и также в Польшу и Малороссию западным сухим путем. Но вообще торговля хлебом не могла принять боль­шого размера от разных причин. Европейцы в те времена еще не нуждались в хлебе до такой степени, как впослед­ствии. Правда, Россия и тогда уже могла продавать боль­шее или меньшее количество избытка, но за границу отправлялся преимущественно только хлеб, купленный казною, которою частные люди были ограничены в вывозе. Вообще же, по старинным понятиям, вывозить в большом количестве хлеб за границу считалось опасным и вредным. Таким образом, торговцы, жалуясь в своей челобитной на англичан и прочих иноземцев, выражаются, что они огола- дили русскую землю, вывозя за границу хлеб. Мы часто встречаем запрещение вывозить хлеб за границу. Так при Михаиле Федоровиче в 1622 году запрещено вывозить за границу хлеб, мясо, рыбу, мед, воск и благородные метал­лы. В 1649 году запрещено вывозить хлеб в Швецию. В 1661 году запрещено на бусах, отправляемых на Караган- ское пристанище для торговли с Хивою и Бухариею, возить на продажу хлеб и металлы. В особенности правительство воспрещало отпуск хлеба в Литву, когда с этим государст­вом происходили неприязненные столкновения.

Хлеб продавался зерном, мукою, толокном и печеными хлебами. Продажа зерном была в большом ходу, -потому что, по старому обычаю, многие имели у себя ручные му­комольные мельницы и приготовляли муку для домашнего употребления. Но во многих местах, как в Москве, так и в городах, были водяные и ветряные мукомольные мельницы; некоторые водяные мельницы принадлежали казне и отда­вались в оброк. Мельники покупали зерно у приезжих зем­левладельцев, превращали его в муку и были сами продавцами своего произведения на рынках и торжках. Му­ка содержалась в рогожевых мехах или в кулях: ц куле вмещалось двенадцать четей с осьминою муки, а зерна до тринадцати четей. Мука пшеничная была трех; сортов: рас­хожая, толченая и крупчатая. Первая была достоинством вдвое ниже второй, вторая вдвое ниже третьей. Мука ржа­ная. была несеяная или решетная и ситная; последняя высшего достоинства и высшей цены. Обыкновенно хлеба - ми назывались хлеба ржаные, пшеничные назывались ко- лачами. Ячмень сеялся мало в сравнении с другими хлебными произрастаниями и употреблялся на солод для пива. Крупа была гречневая и овсяная, пшено не было в большом употреблении. Хлебное зерно продавали бочками и полу.бочками, из них известны бочка селедовка и бочка смоленская, составлявшая половину первой; овес в XVI ве­ке продавался мехами и полумехами; мех имел четыре зобни. В Новгородской земле хлебное зерно измерялось ко­робами, во многих других местах и на севере пузами. Но узаКоненные меры были: чети, осьмины, полуосьмины и прочие деления осьмины, как выше объяснено.

Урожай и неурожай хлеба определял его дешевизну или дороговизну. По случаю неурожаев ценность хлеба возвы­шалась иногда в десять раз более обыкновенной. В XVI веке стоившее три деньги в неурожайный год стоило трид­цать денег. Относительная дешевизна или дороговизна хле­ба зависела также от большего или меньшего удаления от хлебных полей, напр., в Сибири и северных странах хлеб был постоянно дороже, чем в середине России. Больший или меньший закуп хлеба имел влияние на повышение цен. Наконец, военные обстоятельства изменяли ценность хлеба в высокой степени, потому что правительство должно было кормить все свое войско, собирая таким образом значитель­ное количество хлеба от жителей. При Иоанне 111 бочка овса стоила 10 денег, десять печеных хлебов 10 денег. При Василии Ивановиче рожь ценилась от 4 до 6 денег за чет­верть, в Вологде до 14 денег. В Новгороде короб ржи це­нился в 10 денег, короб овса от 5 до 10 денег. В l589 году средняя ценность сена означена по четверти рубля за копну вообще, воз соломы стоил две деньги. В Москве пшеница, по известию Флетчера, иногда была столь дешева, что про­давалась по 2 алтына за четверть, но в неурожайные годы она доходила до 13 алтын. По Торговой книге бочка (за­ключавшая в себе четыре четверти) пшеницы продавалась в Москве 13 алт. 2 д. (около 1 р. 27, на нынешние деньги), гречневых круп б алт. 4 д.; провоз до Мурманского (Север­ного) моря обходился в 10 алтын, а составитель Торговой книги, исчислив московскую цену, им назначенную, и про­воз в 10 алтын с бочки, почему-то говорит, что бочка пше­ницы обойдется самому купцу в 33 алт., а бочка гречневых круп в 22 алтына. В начале XVII века цены на хлеб в Новгороде были: овес по 5 алт., рожь по 10 алт., пшеница 25 алт., мука пшеничная 1 р. за четь. В Москве, во время осады Тушинским вором, цена на рожь поднялась до 2 р., пшеницы и круп до 3 р., сена воз стоил до 4 р. Когда положение столицы стало свободнее, то Шуйский, желая успокоить жителей провинций на счет распространившихся слухов об ужасной дороговизне в столице, писал, что четь ржи стоит полтину, четь овса 4 гривны, воз сена 20 алтын; следовательно, эти цены в то время были довольно обыкно­венными. В 1614 году в Белазерске четверть овса продава­лась по 8 1/3 алтын. В Пермскай земле в 1б15 году четь ржи стоила 11/2 р., круп и толокна 2 р.; в Чердыне крупа, толокно и рожь круглым числом ценились около 21/2 р. за четверть. В Шуе четь муки ржаной стоила полтину, пять четей сухарей полтора рубля. Цена ржаной муки в Москве при Михаиле Феодоровиче была от 6 алт. 4 д. до 31 алт. 4 д. за четь, пшеничной от 10 алт. до 40 алт. за четь; но обычная цена была первой от 8 до 16 за четь, пшеничная же мука была очень- разноценна, судя по качеству; таким образом, расхожая была в 12 алт. 3 д., а лучшая 13 алт.

3 д. за осьмину. В середине России, напр., в Калуге, сред­няя цена ржаной муки и овса была 12 алт. На севере Рос­сии рожь ценилась от 7 алтын до 1 р. за четверть. В западной Сибири средняя ценность ржаного хлеба и овса была 1 р. за четверть, а круп и толокна до 11/2 р.; в Енисейске пуд ржаной муки стоил полтину, на Лене пуд ржи стоил полтора рубля. При Алексее Михайловиче, в первой половине его царствования, средняя цена ,ржаной муки в Москве была 18 алт. за четверть (около 1 р. 10 к. по нынешнему счету), пшеничной от 30 алт. до 1 р. 6 алт.

4 д. (около 1 р. 86 к. и 2 р. 50 к. на наши деньги), греч­невых круп до 22 алтын 4 д.. гороху четь от 5 алт. до 32 алтын; в Вологде, в те же времена, ржаная мука стоила 11 алт. 2 д., гречневая крупа 18 алт. 4 д., овсяная крупа 21 алт., пшеница от 26 алт. до 1 р., просо 1 р. 10 алт., толокно 13 алт. за четь, а пшено 53 алт. 2 д. за пуд. В 1674 году рожь ценилась за четверть 60 и 70 тогдашних копеек (от 20 до 23 алт. 2 д.), солод 45 коп. (15 алт.), овес 32 к. (10 алт. 2 д.), гречневая крупа 1 р. 20 к. (1 р. 6 алт. 2 д.), пшено 1 р. 60 к. (1' р. 20 алт.), белой муки пуд 1 р. B Пскове и Новгороде во второй половине XVII века средняя цена ржи, овса, ячменя вообще была от 10 до 22 алт. В Суздале и Владимире четверть ржаной муки стоила около полрубля или 16 алтын 3 д.; в Арзамасском уезде, в конце царствования Алексея Михайловича, рожь продавалась от 16 алт. 2 д. до 20 алт. за четь, пшеница 16 алт. 4 д. за четь, но дурная пшеница продавалась даже по 6 алтын, ржаные сухари по 10 алт. за четь, а овес от 5 до 10 алт., смотря по качеству: пять алтын платили за самый дурной овес. В Олонце в 1658 г. четверть ржи стоила 40 алтын с полугрив- ною. В западной Сибири и в Пермской области цена ржи была от 1 р. до 2 р. 11 алт. за четь, гречневых круп и толокна до 11/2 рублей за четверть. В 1689 году четверть ржи оценена в 4 гр., что составляет 13 алт. 2 д., овес в полуполтину, а четверть пшеницы в 20 алт. Ценность хлеб­ных произведений в оптовой продаже была дешевле, чем при продаже четвериками. '

Печеный хлеб для продажи приготовляли хлебники и калачники, и часто сами были продавцами своих изделий. Впрочем, в городах существовали хлебные и калачные пра­солы, которые сами не пекли хлебов, но покупали у хлеб­ников и калачников и продавали. В Москве хлебники и калачники составляли особые корпорации, обязанные на­блюдать установленные от правительства правила. Для это­го издавна производилась хлебная известка, посредством выборных целовальников из торговых людей, которые, со­ображая ценность муки, устанавливали: сколько следует из четверти муки выпекать хлебов. Такие известки произво­дились не каждогодно, но возобновлялись в неопределенные сроки; всегда бралась большая или меньшая ценность муки, какая по соображениям могла оказаться на будущее время, и по этим предполагаемым ценам определялось, сколько из четверти следует печь хлебов и калачей. Хлеба и калачи были алтынные, грошевые, двухденежные и денежные. Число ,выпекаемых из четверти хлебов и калачей разных цен было различно, смотря по ценности муки; чем мука дороже, тем больше из четверти выпекалось алтынных, грошевых, двухденежных и денежных калачей, и наоборот, при дешевизне муки хлебов и калачей было меньше, но зато они были объемистее. Хлебники покупали муку несе­яную, и для того в своих заведениях имели мукосиев. Хле­ба были ситные и решетные, калачи тертые и коврижчатые. Кроме хлебов, иродавались пироги: это были большие пше­ничные хлеба и стоили до трех алтын. Перед Пасхою про­давались куличи. В 1651 году кулич стоил 3 алтына 2 деньги. Повсеместное употребление пива, браги и кваса развило у русских издавна промысел солодовничества. В Москве солодовники составляли особое сословие, и жили на известных отведенных местах. В Твери занимались соло- довничеством многие посадские семейства и вывозили солод на продажу. В разных местах этот промысел занимал рабо­чие руки и составлял предмет торговли.

В старину продажа померная на четверти, осьмины и четверики касалась не только одних хлебных произраста­ний, но относилась также к овощам и плодам. Лук, клюк­ва, брусника, сухие грибы, репа, орехи, яблоки, груши и проч. иродавались четями. Впрочем, для них существовали и другие меры: яблоки высших сортов, так называемые на­ливные, сохранявшиеся в Москве в погребах, иродавались счетом, огурцы тысячами, малина и вишня кузовами, чес­нок плетеницами, соленья кадями и чанами. В половине XVII века в Москве четверик луку стоил 3 алт. 2 деньги, в

Вологде четверть луку 21 алт. 2 деньги. В :Москве свежих огурцов тысяча стоила 91/2 алтын, кадь соленых огурцов 10 алт., чан соленой капусты 20 алт., ведро рыжиков 9 алт., кузов малины 11 алт. Арбузы и дыни составляли ла­комство знатных, привозились из Астрахани или воспиты­вались в парниках, и вообще были немногочисленны в торговле. В 1674 году в Москве дыня продавалась от 1 до

4 алт. - '

Хмель составлял предмет повсеместной внутренней тор­говли. Его разводили повсюду, между прочим в Пермскай < земле у солвинских и у иренских татар и вогуличей; хмель променивался ими на русский хлеб. В Москве продажа хме­ля производилась в особом ряду. На всех торжках это был обыкновенный товар. Хмель продавался по 12 рублей за берковец. Продавался также и кипами; это были огромные кучи; цена их зависела от веса. Дрожжи в Москве прода­вались так, что за 2 алт. 2 деньги можно было накѵпить дрожжей для выпечения хлебов из целой четверти муки.

Торговля сеном производилась на сенных площадках, и самая продажа носила название трушенье сенного. Сенное трушенье отдавалось на откуп, а иногда на волю посад­ским людям. Таким образом, в Муроме сенное трушенье было шестнадцать лет на откупу, а в 1640 году пожаловано посаду безоброчно. Сено продавалось копнами, возами и остромками; два острамка составляли воз. В конце XV века воз сена ценился в 2 алт.; в 1582 году копна сена стоила полполтины. В 1652 году острамок сена стоил от

5 до б алт.

Казенное вино. В XVI веке, до Феодора Иоанновича, продажа вина ограничивалась ярмарками и торжками, где ставились временные кабаки. Но вообще правительство преследовало порок пьянства и не хотело его распростране­ния в народе. Борис ввел казенную продажу вина с целью доставить казне новый источник доходов. В первые годы правительство получало от 800 до 3000 рублей. С тех пор казенное вино, пиво и мед составляли собственность госу­даря. Продажа напитков совершалась в кабаках, а с 1653 года на кружечных дворах. Борис-хотя первый ввел казен­ные кабаки, но вскоре должен был уступить народному не­расположению к этой мере и, вступив на престол, уничтожил кабаки в Новгороде, желая преклонить к себе народ, ибо от тех кабаков были всяким торговым посад­ским людям нужа, и убытки, и теснота, и оскудение. Воеводы жаловались Михаилу Феодоровичу, что пьянствов кабаках производило разорение народа, и за такие замеча-

ния получали выговор, с подтверждением увеличивать ка­бацкие сборы и унимать от пьянства служилых людей.

Продажа вина совершалась двумя способами: через вер­ных кабацких голов и целовальников, выбранных из тор­говых людей и приведеиных к присяге, и через отдачу на откуп. Впоследствии, при Алексее Михайловиче, откупы были уничтожены. В Москве царское вино хранилось в цар­ских подвалах и продавалось с отдаточного двора. Произ­водство вина было казенное и подрядное. Около Москвы в XVII веке было много казенных винокурен, но количество производимого ими вина далеко не было достаточным. Ка- бачные головы и откупщики (где продажа была на откупе) гнали сами вино, покупая нужные запасы: первые на ка­зенные, вторые на собственные деньги. Поэтому кружечные дворы представляли большие фабричные заведения: это бы­ли обширные дворы, обнесенные со всех сторон забором и стеною, наподобие укреплений. В дворе находились избы, где собирались питухи, — ледники, подвалы, поварня, где делалось пиво и мед, винокурня с кладовою и торговые бани. Кружечные дворы заводимы были в больших городах и селах. В 1677 году постановлено, чтобы кружечные дворы существовали только в тех поселениях, где не менее 500 душ, и притом непременно на вере, а не на откупе. Из - кружечных дворов головы и целовальники посылали цело­вальников с вином на ярмарки и торжки, где были заводи­мы временные кабаки.

Кроме производства вина на казенных винокурнях и кружечных дворах, владельцы имений держали у себя ви­нокурни и уговаривались с верными головами или откуп­щиками доставлять на кружечные дворы известное количество ведер. В случае неустойки, они подвергались пени против подрядной цены вдвое, почему, вступая в под­ряд, непременно должны были представить поручительство. Подобные подрядчики или уговорщики, как они называ­лись, выставляли вино и на московский отдаточный двор, но сверх того казною покупаемо было вино в Малороссии и Ливонии и привозилось в Москву для продажи.

Казенное вино продавалось ведрами, полуведрами, че­тями ведра, братинами, кружками и чарками. Вино проДа­валось дороже последними тремя мерами, чем ведрами, полуведрами и четями. Братины составляли восьмую часть ведра, а кружка составляла двенадцатую часть кабацкого ведра. По качеству вино в XVII веке разделялось на про­стое, вино с махом, двойное и тройное. Вино с махом за­ключало 2/3 простого и 1/3. двойного.

Ценность вина была различна, смотря по урожаю или неурожаю хлеба и вообще по цене его, и потому в одних местах России вино било дешевле, в других дороже. В 1607 году в Новгороде вино на публичной продаже имения было продано за 10 алтын ведро. При Михаиле Феодоровиче, в 1619 году, в Шуе цена вина была четыре рубля с полтиною за шесть ведер, а в 1625 году в Москве ведро вина прода­валось по два рубля. По известию Кошихина, при Алексее Михайловиче подрядчики ставили на отдаточный москов­ский двор вино от 8 до 10 алт. за ведро, а в 1660 году подрядчики ставили на кружечные дворы вино от 16 до 23 алт. за ведро, а казна продавала от 4 до 8 р. В 1663 г., по уничтожении медных денег, вино везде продавалось вед­рами, полуведрами, четвертями по 1 р., кружками по 1 р. 16 алт., а чарками ведро по 2 р. Позже братина вина в продаже стоила от 5 до 9 алтын, следовательно, за ведро от 1 р. 7 алт. до 2. р. 7 алт. 2 деньги. В 1681 году постанов­лено, чтобы на московском отдаточном дворе и везде в Мо­скве вино продавалось ведрами, полуведрами, четвертями, по полтине за ведро, а при продаже кружками и чарками по 20 алт. за ведро, а в городах различно, судя по тому, как дорог хлеб, но принято правилом, чтобы непременно цена продаваемого от казны вина была вдвое выше той, по которой сама казна покупает вино, а при продаже кружка­ми и чарками прибавлялась, сверх этой двойной ценности, одна гривна. Так в северных городах: Устюге, Холмогорах, Коле назначено продавать вино по 20 алт. за ведро, в рас- пивной же продаже кружками и чарками по 23 алт. 2 день­ги; в Восточной России, напр., Кай-городке, ведрами по 1 р. 3 д. за ведро, а кружками и чарками дороже этой суммы одною гривною. В начале XVII века в Новгороде ведро про­стого пива оценено в 4 алтына. При Алексее Михайловиче бочка пива стоила 2 р., и эта цена приносила казне боль­шие выгоды, ибо солоду четверть стоила 45 коп., а берко­вец хмеля от 11 до 12 руб.

Казенная продажа вина оказывала тем вреднейшее вли­яние на нравственность и благосостояние жителей, что она предназначалась почти для одного только простонародья.

Бояре, дворяне, помещики, вотчинники, гости, тор­говцы гостиной и суконной сотен и многие знатные посад­ские люди имели право — одни всегдашнее, другие временное — приготовлять вино, пиво и мед для домашне­го обихода. Это право уничтожено отчасти в 1682 году на том основании, что правительство сбавило цену на казен­ное вино кружечных дворов и ограничило ее двойным ко­личеством той суммы, по какой оно приобреталось казною; однако, помещикам и вотчинникам предоставлялось еще право приготовлять в своих домашних поварнях горячие напитки. В то же время постановлено покупать вино не иначе, как на чистые деньги, а не в долг, по памятям, за поручительством, и под заклады, как это делалось прежде.

Всякое тайное производство вина и горячих напитков называлось корчемством и преследовалось строго законом. Относительно покупки иностранного хлебного вина и раз­ных привозных водок еще в 1649 году сделаны были запре­щения, но, впрочем, при Алексее Михайловиче в Москве можно было покупать иностранные водки на аптекарском дворе штофами. Штоф тминной водки в 1674 году стоил 16 коп. или 5 алт. 2 д.

Лен, пенька и холст. Лен и пенька были важными произведениями в древней русской заграничной торговле, и англичане почитали их главным предметом отвоза. Лен разводился преимущественно около Вологды, в стране, при­легающей этому городу, что, как мы уже заметили, подало англичанам понятие о важности этого города в торговом отношении, а также в Новгородской и Псковской областях. Коноплю преимущественно разводили в Смоленской обла­сти около Дорогобужа, Вязьмы и Трубчевска. Иностранцы замечали',что производство льна и пеньки, равно и тор­говля этими произведениями не могли в России достигнуть той степени развития, как бы можно было надеяться, по причине налогов и стеснений, какими были отягощены и торговцы, и поселяне, не обеспеченные в своем имуществе. При Алексее Михайловиче близ Москвы разводили значи­тельное количество льна и пеньки в селе Измайловском. Русский лен был двух родов: большой и малый; первый ценился выше второго в алтын на берковец; он был длин­нее последнего, чище и без костриц; его шло на берковец 22 тюка, а последнего 27 и 28 тюков. В Новгороде был род льна, называемый сланец. В Новгороде Лен и пенька про­давались связками. В 1613 году в Новгороде сто тридцать связок льна и пеньки укладывались на двух возах и цени­лись в 20 р.

Русские в половине XVI века не умели делать канатов, почему англичане завели прядильную канатную фабрику, допуская на нее и русских рабочих. Основателем се был Ричард Грей; и в 1558 году приготовили на ней 70 000 пудов. В конце XVI века русские уже отправляли за грани­цу чесаный лен, трепаную коноплю и канаты. При Алексее Михайловиче в семи верстах от Москвы построено заведе­ние для обработки льна и пеньки. Оно находилось под за­ведованием царицы и приносило царской казне большие выгоды. Царь содержал работников с ничтожными издер­жками и, получая большое количество пеньки и льна, про­менивал на дорогие иностранные сукна и материи. В дворцовых селах Смоленского края с крестьян собирался оброк пенькою, что составляло в 1667 году 881 берковец.

В XVI веке русские выделывали холст очень дурно, и знатные выписывали для себя заграничный, а во второй половине XVII века из Архангельска отправлено за границу русского холста, называемого ватманом, 168 500 аршин. Около Москвы дворцовая слобода Кадашевка вся населена была хамовниками (ткачами), вырабатывавшими полотно, и царица Наталья Кирилловна носила исключительно рус­ское кадашевское полотно: это подвигало вообще знатных особ употреблять отечественные полотняные изделия вме­сто выписных. В Ярославском уезде, в селах Бреитове и Черкасове, жили хамовники и деловцы и ткали убрусы, полотенца, скатерти: им заказывали за деньги работать и цари. В Вологде приготовляли холщовые цветные палатки, такие же пологи, продаваемые в Москве. В Валдайском и Каргопольском уездах, на Двине и Ваге также занимались приготовлением холста. Несмотря на то, русские не пере­ставали выписывать иностранные полотна из Голландии, и притом совсем не умели делать парусины, так что, когда для новопостроенного при Алексее Михайловиче корабля и в 1645 году куплено было 860 стоп; в 1664 году куплено 300 стоп; в 1671 году привсзено 28454 стопы обыкновенного формата, в 1672 — 3079, в 1673 — 643 стопы. В последние годы царствования Алексея Михайловича белая бумага хорошего достоинства стоила от 1 р. 1 О к. до 1 р. 40 к. за стопу, низшего — от 70 к. до 1 р. 20 к., амстердамская — от 1 р. 30 к. до 1 р. 50 к. за стопу; французская почтовая была в той же цене. Русская бумага, несмотря на то, что была ниже иностранной, продавалась но той же цене: от 1 р. до 1 р. 50 к. Игральные карты были предметом торговли: в 1674 году они стоили от 23 до 36 к. за дюжину.

Хлопчатая бумага привозилась к нам кипами и меш­ками, отчасти из Европы через Архангельск, отчасти с Востока через Астрахань. В 1585 году гривенка хлопчатой бумаги стоила 2 алтына. В половине XVII века фунт хлоп­чатой бумаги стоил 4 алтына. В 1674 году пуд ее стоил от 21/2 до 5 рублей. Из бумажных материй, привозимых в' Россию, известны: бязь, бумазея, киндяк бумажный, камка бумажная, кумач, китайка, миткаль, разные узор­чатые одеяла и скатерти. Они получались преимуществен­но с Востока, но в XVII веке начали ввозить к нам бумажные материи и европейцы. В XVI веке аршин бязи стоил 1 алтын. В XVII веке кумач продавался по 40 алт. за кусок, бумазея около алтына за аршин, узорчатые ска­терти и бумажные материи от 3 до 31/4 алт. за аршин; за 27 аршин китайки можно было заплатить около десяти алтын.

Поташ, смола, смольчуг составляли постоянно пред­мет вывоза в большом количестве, но торговля этими про­изведениями была чрезвычайно стеснена участием власти. Эти статьи в России легко было добывать по причине боль­шого количества лесов. Цари имели казенные заводы, на которых производились работы под надзором выборных це­ловальников; сверх того, многие частные лица содержали заводы, называемые на тогдашнем языке будными станами. Некоторые принадлежали боярам и ближним людям, дру­гие гостям и торговцам. Со всех заводов собиралась в поль­зу царя десятая бочка. Множество таких заводов рассеяно было по землям Новгородской и Двинской. В украинских городах развели поташные заводы в таком изобилии, что правительство сочло это вредным, как по причине истреб­ления лесов, так и потому, что на эти заводы определялись бродяги, и будные станы сделались притонами бесчинства. В царствование Алексея Михайловича лучший поташный завод принадлежал Морозову и находился в Сибири, а вто­рой после него был казенный завод. Поташ покупаем был голландцами и фламандцами. В Московин покупали его бочками и продавали в 'Архангельск на вес. Бочки, в кото­рых содержался поташ и зола, носили особое название зо- ляных бочек и заключали каждая пол-ласта. Кроме собственно поташу, выделывали еще низкий сорт его, на­зываемый вайдаш, в который русские для плутовства под­мешивали и простой золы. Поташ продавался пудами, хотя и в бочках, а вайдаш просто бочками.

Смола покупалась иностранцами преимущественно для корабельных потребностей. Смола в 1647 году сделалась ис­ключительным достоянием царской казны. Ее покупали го­ловы и целовальники у жителей, а казна перепродавала иностранцам. С 1659 по 1664 год вывозная торговля смолою отдана на откуп англичанину Гебдону, так что все произ­водители должны были сбывать ее непременно этому от­купщику.

Царь Алексей Михайлович взял в свои руки торговлю поташем и смольчугом; вместе с пенькою, юфтью, соболя­ми и говяжьим салом, они были в числе указных шести товаров, которые запрещалось частным торговцам сбывать прямо иностранцам, но следовало доставлять в казну, в Приказ большого прихода, через выборных людей, скупав­ших их повсюду; казна же продавала их иностранцам. Эти товары сбывались в Архангельск на царских подводах. Та­ким образом, казна была фактором между -русскими про­мышленниками и иностранными купцами. В І664 году эта монополия была уничтожена; позволено всем и каждому торговать с иностранцами, а вместо того повышена пошли­на гривною с рубля.

В XVI веке поташ покупался у смольнян, производив­ших этот материал, по 12 р. за ласт. Бочка русского пота­ша стоила в Голландии от 4 до 8 рейхсталеров. Бочка смолы стоила 1 р. 10 алт. 4 деньги; смола была двух сортов: черная и бурая; первая была выше достоинством и выше ценою. Бочка вару в 7 пудов стоила 21/2 р., деготь 5 р. за берковец. В половине XVII века бочка смолы в Москве сто­ила 1 р., в Архангельске продавали ластом от 18 до 20 р. за ласт, как дегтя, так и смолы; тогда производством ее занимались преимущественно на берегах Онеги и Ваги.

В половине XVII века заведены были в России мыльные заводы, куда находил сбыт поташ. Лучшим русским мылом считалось костромское — крепкое и серое цветом. Мыло продавалось досчечками. Досчечка простого мыла в 21/2 локтя стоила 50 к., а костромское 2 р. 70 к. Из привозиого мыла в Торговой книге упоминается мыло холяпское и ис­панское: оно продавалось брусками и на вес. Холяпского тысяча брусков стоила от 16 до 25 р., а испанское от 21/2 до 4 алтын за фунт.

Проызводство стекла в России началось при Михаиле Феодоровиче и развилось при Алексее Михайловиче. Суще­ствовало два завода, измайловский и духанинский. Стекло обрабатывалось довольно сносно, но не могло удовлетворять всем потребностям. В половине XVII века каждый год в Россию привозилось от 80000 до 90000 листов стекла из Ливонии и Малороссии, а из Европы привозили зеркала, зеркальцы и зеркальные стекла в большом количестве, в особенности мелкого размера, потому что такие были в хо­ду, и всякий жених считал обязанностью подарить своей невесте зеркальце. В конце XVI века дюжина зеркалец сто­ила 40 алтын. Привозили также стеклянные стаканы, чар­ки, разные скляницы, очки и прочие изделия. Зеленая скляница в XVII веке ценилась в 2 алт., веницейская скля­ница в гривну. Хрустальные вещи были очень дороги; хру­стальная белильница при Алексее Михайловиче стоила 2 р. Янтарь в конце XVI века стоил фунт от 10 алт. до 4 руб­лей.

Лесной товар: бревна, кряжи, брусья, дрова, лубья, тес, доски, вереи, жолобы, лыки, уголь, мох, лапти, рогожи и разные деревянные изделия, ложки, осляди, блюда, со­лонки, чашки, лучины и также срубы или готовые избы служили предметом торговли на торгах, -в особенности в городах, прилегавших к судоходным рекам. В таких горо­дах образовывались лесные пристани или лесные рынки. В столицу привозили чрезвычайное множество леса и дров, а также деревянные хоромы, нужные для жителей по причи­не беспрестанных пожаров. Вместе с тем привозилось много мха, нужного для законопаченья. этих складных домов. Лесная порубка производилась преимущественно на Двине, на Клязьме, по Волге, около Вязьмы, Калуги, Козельска и других мест, прилегавших к Окскому бассейну. Вывоз леса за границу происходил через Двинский порт из ближайших придвинских лесов, а также из Смоленской области по За­падной Двине. Иностранцы покупали у русских старые хвойные деревья на мачты.

В половине XVI века англичане покупали в Тотьме бревна от 15 до 1б саженей в длину и в пол-аршина в узком конце отруба. При Алексее Михайловиче на реке Юге нашли превосходные мачты и тогда составилась из иностранцев компания для вывоза леса за границу; она взяла у казны на откуп торговлю лесом и в 1б70 году на­грузила 4 корабля. Эта компания получала огромные бары­ши, ибо дерево обходилось за всеми издержками от 25 до 30 коп., а она продавала его от 4 до 5 рублей.

Мастерства: плотничное, столярное, судостроительное и мелких деревянных изделий были издавна распростране­ны в Рос сии. Были места, которые славились какими-ни­будь изделиями; так, напр., в Козьмодемьянске работали ящики и сундуки; в Калуге делали красивые ложки и раз­ные деревянные вещи, нужные для домашнего обихода; в Каргополе красные корельчатые ложки; в Холмогорах де­лались сундуки, обитые красною юфтью или тюленьею ко­жею, известные в Москве под именем холмогорских: в них привозили в Москву товары и потом продавали для домаш­него обихода очень дешево. В Вязьме работали сани, изве­стные по всей России под именем вяземских.

Бревна, брусья и тесницы продавались, смотря по их величине. В Новгороде в XVII веке большое бревно в длину от 8 до 9 саж., а в отрубе от 8 до 9 вершков стоило от 8 до 10 алтын. Бревна меньшей величины продавзлись де­шевле, напр., 7 сажен в длину за 5 алт., в 3 сажени — пол-алтына, причем, разумеется, бралась во внимание тол­щина. Тес в Новгороде продавался сотнями, и сотня стоила от 1 р. до 2 р., смотря по величине досок от 2 до б саженей. В Москве семисаженный брус стоил 15 алт., брус в 5 саже­ней 8 алт. 2 деньги, четырех и трехсаженный брус от 5 до б алтын, бревна еловые в три сажени четыре деньги с по­ловиною за бревно. Тридцать тесниц сосновых стоили 2 р., сорок тесниц в три сажени каждая длиною 1 р. 1б алт. 4 д. На Олонце сто бревен стоили б р. О ценности дров в Мос­кве в XVII веке можно судить по тому, что дров на восемь денег достаточно было для того, чтоб напечь хлеба из чет­верти муки. В XVI веке (1582 г.) сажень дров ценилась от 3 до 4 алтын, или около 40 коп. серебром на нынешние деньги. В Галиче сажень дров продавалась по 1 О и 14 к. В Верхатурье сажень дров ценилась от 20 алтын до 11/2 р., тысяча веников 2 р., пуд лыка 10 алт., досчаник, приготов­ленный для плавания, от 40 до 50 р. Из деревянных изде­лий красные ложки работы Кирилловского и Ферапонтского монастырей с костьми в Вологде проданы десяток за 4 ал­тына, а без костей — 60 окрашенных стоили 8 алтын. В Москве десять ложек стоили от 5 денег до 2 алтын. Они покупались и сотнями. Сотня ложек ценилась 20 алтын. Стол дубовый с ящиком стоил 9 алт. 2 деньги, сани и те­лега в XVI веке около 1/4 р., а в половине XVII века сани стоили около пяти алтын с половиною; за десять саней за­плачено один рубль пятнадцать алтын; дуга 2 деньги, короб лубяной для укладки товаров в XVI веке 4 алтына, а короб для седла в XVII веке 8 денег, дубовый сундук, окованный железом, с замком, 6 р. 8 алт. 2 д. В Сибири из деревянных изделий в повсеместной продаже были лыжи, продаваемые около 3 р. Рогожи преимущественно делались в Валдайском уезде, и, кроме большого внутреннего употребления, от­правлялись за границу. Они разделялись в торговле на большие, малые и двойные или циновки; последние были особенностью России: они делались из липовой коры очень плотно. Рогожи продавались сотнями и тысячами по раз­ным ценам: малые от 1/4 до 2 р., большие от 21/4 до 3 руб., цена же циновок простиралась до 4, 5 и 6 р. за сотню. В половине XVI века каждогодно вывозили их в Двинский порт до 400 000, в Нарву более 2000. Тысяча рогож продавалась тогда от 12 до 18 р. Три рогожных меш­ка, в которых возили муку, стоили 6 денег, по 2 деньги за мешок, в Москве.

Вина, бакалейные и москотильные товары. Ино­странцы привозили в Россию вина, сахар, пряности, лаком­ства. Вина продавались бочками, которые были беременные и полубеременные, также галенками. Но с 1614 года за­прещено иностранцам продавать привозные вина галенка- ми, а позволено единственно бочками и куфами. Это постановлено в предупреждение розничной продажи, кото­рую, однако, и потом иностранцы позволяли себе в подрыв местным торговцам в Архангельске. Продолжение тайной розничной винной продажи принудило правительство в 1667 году издать новые строжайшие правила и назначить в наказание двойную пошлину за противозаконную рознич­ную продажу вина, а русских, покупающих таким образом, постановило подвергать пени (заповеди): за первый раз 1/2 р., за второй 1 р., а за третий два рубля.

В половине XVII века вообще вкус к винам в России распространился так, что иностранцы привозили вин гораз­до более, чем прежде, и потому правительство, страшась, чтоб распространение вина не подрывало казенной продажи хлебного вина, повысило пошлины на иностранное вино.

В XVII веке иноземные вина были преимущественно французские и испанские, продавались бочками, куфами, пипами и оксофтами. Их привозили голландцы, англичане, немцы и шведы: последние пакупали французское вино и доставляли в Россию. Распоряжение, чтоб иностранцы про­давали привозные вина единственно оптом, сосредоточива­ло эту торговлю в руках гостей и вообще первоклассных купцов. Купленные у иностранцев вина содержались в по­гребах в бочках и продавались галенками и кружками; га- ленкою называлась посуда из луженой меди, довольно неприятная по своей физиономии. В Москве погреба были вместе и тавернами, потому что покупателю всегда предла­гали пробовать пакупаемое вино из скляниц, и под этим предлогом продавали его чарками и рюмками. Погреба бы­ли частгіые и казенные. Каждогодно царь, отправляя гостя с целовальниками в Архангельск для закупки товаров, при­казывал в числе их покупать значительные пропорции вин, которые служили не только для царского стола и нужд дво­ра, но и для публичной продажи. Все частные погреба были обложены оброком. В Москве, при Алексее Михайловиче, за погреб платили до 9 р. годового оброка.

Употребительные у русских в XVI и XVII столетиях ви­ды вин были: мускатель, аликанте, канарское, романея, ба- -стерт или бастр, испанское, ренское, малвазия, кинарея, белое и красное францу-зское церковное, разные привозные водки, уксусы романейский, ренский с травкою и без трав­ки и разносол, питье, воспрещаемое в розничной продаже вместе с другими винами и водками. В конце XVI века платили за бочку аликанте и мускателя 12 р., канарско­го — 10 р., ренского красного и испанского — б р., жун- ского — 2 р. В начале XVII века в Новгороде ведро романеи продано за 25 алт., ведро ренского — 30 алт., али­канте — 1 р., разносолу 13 алт. 2 д. При Алексее Михай­ловиче цены на вина были гораздо значительнее: за пипу испанского платили от 50 до SO р., белого французского — от 20 до 30 р., красного — от 1 О до 18 р. Вина высшего достоинства подвергались большой пошлине; аликанте, бастр, малвазия и мускатель облагались пошлинами в 60 ефимков за бочку, романея по 40 ефимков,- ренское 20 ефимков, а церковное вино подвергалось только шести ефимкам с бочки; с водок брали по 6 ефимков с погребца. Сверх того иноземцы, которые пожелали бы сами везти на оптовую продажу во внутренность государства свое вино, платили еще пятиалтынную с рубля пошлину.

Торговля с англичанами развивала в русской жизни употребление сахара и сахарных лакомств. Под именем са­хара у русских разумелся не один собственно сахар, но вообще всякие лакомства, конфетьі и пряности, приготов­ленные в сахаре, так, напр., говорилось: сахар на гвоздике, сахар на корице, сахар на миндальных ядрах и проч. Соб­ственно сахар у нас разделялся на головной, коробчатый, сахар на спицах, горшечный или мелис и леденец. Голо­вной сахар был белый и желтый. В конце XVI века фунт белого продавался от 1 гривны до 1/4 р., желтого от 8 д. до гривны, коробчатого — от полугривны или 1 алт. 4 д. до гривны или 3 алт. 2 д., сахар на спицах стоил от 3 до 5 алтын, леденец от 10 до 20 алтын. По другому известию, в конце XVI века головного сахару привезено было однажды 42 пуда по 4 р. пуд, и 12 пудов коробчатого также по 4 р. пуд. Переводя тогдашние деньги на настоящие по весу и принимая рубль XVI века за 3 р. 20 к. Х1Х века, мы най­дем, что пуд сахару стоил тогда на наши деньги 12 р. 80 к., а фунт продавался от 32 коп. до 3/4 р. и до 80 коп., но худшего сахару фунт доходил и до 16 коп. В 1674 году пуд горшечного сахару или мелиса стоил от 4 до 6 р. (на наши деньги от 8 р. 32 к. до 12 с полтиною), серого леденцу от 6 до 10 р. (от 121/2 до 211/2 на наши деньги). Сахар привозился в Россию в бочках, ящиках, коробках в неболь­шом количестве, потому что он составлял только принад- лежиость лакомств. В 1673 г. ввезено леденца 42 бочки, горшечного сахара — 2 бочки, конфетного — 2 бочки и 6 ящиков леденца. Вообще каждогодно можно положить ко­личество привозимого в Россию сахара от 50 до 60 бочек, но каждого рода привоз был то более, то менее в тот или другой годы; напр., один год привозили более горшечного сахара, другой год более леденца. Приготовленных в сахаре плодов и пряностей привозили более, чем чистого сахара, напр., в 1671 году привезено было 943 бочки винных ягод, 367 бочек и 200 коробов изюму, 98 бочек вареного имбирю, 70 бочек конфет; в 1672 году — б77 бочонков винных ягод, 481 тонну изюму и 1 бочку коринки; в 1б73 — 834 тонны и 1608 коробов вареного имбирю и 35 бочек вареных лимо­нов. В числе подобных лакомств были сахар на имбире и арбузы, вареные в сахаре; первого в XVI веке фунт стоил от 10 до 20 алт., а последних — фунт от 3 до 10 алт. В XVII веке пуд цукатов стоил от 31/6 до 6 рублей.

Русские чрезвычайно любили всякие пряности, особенно перец, шафран и корицу; вообще пряности составляли не­обходимую принадлежиость хорошего стола. Из привози­мых в Архангельск пряностей упоминаются: перец,

шафран, мускатный цвет, корица, кардамон, гвоздика; они иродавались мешочками, ящиками, бочонками, кипами и связками. Перцу привезено было в 1671 году 1б2 связки, в 1б72 — 121 связка, в 1673 — 5 бочонков, 116 кип и 50 связок; шафрана в 1671 — 4 бочки, 3 ящ., 2 пуда, в 1672 — 4 мешочка, 1 ящ., 3 ф., в 1б73 — 1 ящ., 11 ф.; кардамона в 1671 — 3 боч., 2 мешка, в 1672 — 6 тонн,

1 связка, 5 н. и 5 ф.; гвоздики в 1671 — 11 бочек, в

1672 — 6 бочек 3 п., в 1673 — 9 боч. 4 п.; корицы в

1672 — 2 пучка, 3 ящ., в 1673 — 6 пуч., 2 связки и один

мешок. Мускатный орех и цвет привозились в небольшом количестве. Деревянное масло привозилось в значительном количестве; в 1671 привезено 666 бочек, в 1672 — 135, в

1673 — 801. .

Перец был черный и дикий; первый ценился выше — в 5 р.

за пуд, а дикий — в 1 р. за пуд. В розничной продаже в XVl веке псрец продавался за фунт от 20 денег до 12 алт., но сред­няя его цена была от 6 до 8 алтын. В первой половине XVII века фунт перцу стоил 6 алтын. Шафран в XVI веке продавал­ся за фунт от 2 до 3 р., в половине XVII века — от 1 р. 8 алт. и

I р. 25 алт. до 2 р. 10 алтын. Гвоздика и корица в. половине XVI века продавались фунт по 1 р., в конце XVI века по 20 алтын, в половине XVII века по 2б алт. 4 д.; в 1674 г. пуд от 25 до 70 рублей. Кардамон в XVI веке фунт стоил полтину, в 1674 году пуд стоил от 18 до 25 р. Имбирю фунт стоил в половине XVI века от 5 до 8 алтын, в конце XVI века от 4 до 6 алтын 4 д., а в половине XVII века от 2 алт. 8 д. до 5 алт. 2 д. Пуд изюму в конце XVI века продавался от 13 алт. 2 д. до 1 р. средняя же цена была ему 23 алт. 2 д. за пуд, а в половине XVII века, от

II / 3. р. до 2 р. Черносливу пуд стоил в XVI веке от 11 грошей •до 1/2 р. Винные ягоды продавались в XVII веке от 11/2 до 21/4 р. за пуд. Пуд сарацинского пшена в XVII веке стоил 2 р. 19 алт. 4 д., рису от 80 коп. до 1 р. 60 к. Орехи были в торговле: скатные, зеленые, белые, синие; зеленые ценились в XVI веке 2 р. за пуд, а синие — от 2 алт. до гривны за фунт, орехи бе­лые — от 1 алт. до 1 алт. 4 л. за фунт; в XVII веке орехи вооб­ще продавались от 16 до 30 р. за пуд. Грецкие орехи продавались счетом. В конце XVI века тысяча грецких орехов стоила 11 алтын. Лимоны покупались поштучно; в конце XVI века платили 2 д. за штуку. Чернильные орешки в XVI веке продавались от 6 до 8 талеров за пуд, т. е. от 2 р. 5 алт. 3 д. или от 2 р. 18 алт. 1 д. до 2 р. 29 алт. 2 д. или до 3 р. 12 алтын. В XVII столетии пуд чернильных орешков продавался от 3 до 6 рублей. Ценность деревянного масла в первой половине XVII века была от 3 алт. 1 д. до 4 алт. 2 д. за фунт, во второй поло­вине — за фунт от 2 алт. 2 д. до 12 алт. 3 д., или от 2 до 5 р. за пуд. Ладан привозился в Россию в значительном количестве: так в 1671 г. привезено было 401 бочка и 13 ящиков ладану. Русские любили самый лучший ладан. В XVI веке ладан про­давался около 7 р. 5 алт. 5 д. или около 8 р. 13 алт. 2 д.; в конце XVI века пуд белого ладана продавался от 2 до 9 р., желтого — от r р. 21 алт. 4 д. до 7 рублей. В первой половине XVII века ладан продавался и па 10 д. и по 5 алт. за фунт, следовательно пуд от 1 руб. 18 алт. до 6 рублей. В конце царствования Алек- еся Михайловича белый ладан продавался от 6 до 10 р., а се­рый от 3 до 6 р. за пуд. Кроме европейцев, к нам привозили ладан с Востока; так в 1694 году армяне привезли 951/2 пудов ладану. Ладан худшего достоинства назывался тимьян: пуд егО стоил от 20 алт. до 1 р. В России обрабатывали его тимьян- ные мастера. В 1623 году в Пскове такая работа происходила в тимьянной избе перед таможенными головами и целовальни­ками, с платою пошлины по 7 алт. с пуда. Они обязаны были класть две доли ладанной муки и одну долю воску.

При царе Алексее Михайловиче в числе разных привоз­ных трав явился и чай: его привозили из Китая вместе с бадьяном. Он продавался фунтами в бумаге, на которой были написаны китайские буквы. Иностранцы говорили о нем как о редкости. Русские начинали употреблять его в питье с сахаром и приписывали ему целительную силу про­тив желудочного расстройства, а также считали предохра­нительным средством против пьянства и пили его на похмелье. Сибирские купцы привозили хину: ее продавали в Москве от 10 алт. до 13 алт. 2 деньги.

Солодковый корень и ревень составляли предметы вы­возной торговли. Солодковый корень собирался по берегам Волги и продавался в Москве кусками, очищенными от ко­ры. В конце XVI века он стоил от 1 — до 3 алт. за фунт, а во второй половине XVII века за пуд до 2 р. 13 алт. 2 д.

Торговля ревенем была собственностью казны. Ревень по­лучался из Бухарии и переходил в Европу через Россию. Главное место его склада было в Тобольске, куда привози­ли его бухарцы и татары, а также и русские, ездившие за ним в Бухарию. В 1657 году под смертной казнью запре­щалось торговать ревенем. Привозившие в Тобольск ревень должны были отдавать его начальству, которое препровож­дало его в казну. При Феодоре Алексеевиче позволялось купцам, записавшись в Тобольске, везти самим ревень в Москву на продажу в казну, но отнюдь не торговать им на дороге, так, чтобы количество, доставляемое в Москву, бы­ло именно то, которое значилось в проезжей грамоте, вы­данной в Тобольске. В конце XVII века ревень отыскивали и в Сибири. В 1696 году приказана искать это растение вокруг Нерчинска, а год перед тем торговля ревенем в То­больске, Томске, Таре и повсюду в Сибири, как в городах, так и в степях, где ревень мог быть найден, отдана на откуп гамбургскому торговцу Попне на пять лет, с тем, чтоб он не продавал его беспошлинно за границу и не по­сылал для закупки его по Сибири немцев.

Несмотря, однако, на строгие меры, тайная торговля ре­венем была сильно распространена в России. В торговле отличали два рода корня ревеня: копытчатый и черенко­вый. Первый, высшего достоинства, различали по доброте, круглоте, плотности и черно-красному цвету; фунт ревеня в XVI веке 'стоил от 2 до 10 алтын.

В XVII веке довольно важна сделалась торговля маре­ною. Многие торговцы оставляли другие предметы, чтоб об­ратить деятельность на марену. Марена произрастала около Терка на протяжении шестидесяти верст. Жители Терка и гребенские казаки собирали ее и продавали персидским купцам. Каждогодно из Персии приходило по шести и ось- ми бус, которые нагружались единственно мареною. По­требность ее увеличилась от того, что в Персии в то время распространено было тканье окрашенных материй. Марена продавалась мехами; каждый мех заключал полтора пуда. Персидские купцы платили за пуд от 17 до 20 алт., а в Персии продавали от 11/2 р. до двух рублей. Однажды, когда воровские козаки преградили путь персидским куп­цам до Терка, цена на марену в Персии возросла до 7 р. за пуд. Правительство долго не знало об этом промысле, пока один кадашевец, желая отличиться, не подал проекта взять его промысел в казну. Царь Алексей Михайлович приказал объявить жителям Терка, чтоб они не продавали марены в Персию, а доставляли ее в казну, которая будет платить им с прибавкою. В 1650 году велено было состро­ить в Терке амбары для складки марены и выбрать поля для обработки марены наймом от казны. ,

Из произведений России, вывозимых за границу, оста­ется упомянуть о лиственничной губке и капе. Первая до­бывалась на севере и отпускалась за границу; в половине XVII века отпуск се приблизительно доходил до 60 пудов. Купцы различали. ее доброту по мере мягкости, легкости, ломкости, белизны и сладости на вкус. Древесная губка считалась хуже, ибо она была жестка. Капом назывался застывший березовый сок, который в твердом состоянии можно было употреблять на токарные работы. Из него де­лали ложки и чарки для питья . Он был очень дорог. Ложка из капа стоила от 40 до бО коп., чарка до 5 рублей.

Табак — зелье, строго запрещенное — был, однако, в повсеместном употреблении, ибо русские его любили. В по­ловине XVII века фунт табаку стоил 40 алтын.

3. Предметы царства животного

Многочисленные реки России издавна были богаты ры­бою. Обычай свято сохранять посты, установленные цер­ковью, развил у нас повсеместно рыбные промыслы и рыбную торговлю. Не было реки или озерца, где бы не занимались рыболовством; не было базара, где бы рыба не была самым обыкновенным товаром. Но места, где произ­водились рыбные ловли и куда поэтому склонялась рыбная торговля, были берега Северного моря, русла рек: Двины, Ваги, Пинеги, Мезени, Волхова; озера: Ладожское, Белое, Ильмень, Селигер, Переяславское, Галицкое; русла Шекс­ны, Оки, Дона и Волги на всем ее' протяжении, а в особен­ности в низовьях около Астрахани. Обыкновенные, составлявшие ценные предметы оптовой торговли, роды рыб были: семга, треска, лососина, сиги, лодога, снетки и красная рыба, под которою разумелись: осетр, стерлядь, бе­лорыбица, белуга, севрюга (по старинному шеврига). Ловля семги производилась у Колы, на лапонской границе, в Дви­не выше Архангельска, в Мезене, Пинеге, Емце и вообще по морю, но главный промысел был в Коле, где каждогодно налавливали ее до 200 ластов. Треска и палтус ловились на Ледовитом море. Сиги, лососи, лодоги, сырти были рыбы Ладожского озера и его протоков, например, реки Волхов- ца. Снетки ловились в Белом озере и также в северных реках. Сельди — в Белом море, в разных реках и озерах: в Селигере, в Валдайском, в Галицком, но лучшими сель­дями считались переяславские. Ловля красной рыбы произ­водилась преимущественно в Волге; но красная рыба попа­далась также в Оке, в Белом озере и в Шексне, где стерляди отличались вкусом. В Волге ловилась рыба, обра­щавшая на себя внимание по своей оригинальности, под названием чиберика; у нее нос был длинный, как у утки, на обоих боках спины черные и белые пятна, бр:юхо белое; она была очень вкусна. Кроме этих пород, во всех русских реках ловились и продавались для местного продовольст­вия: щуки, пескари, окуни, карпы, лещи, судаки, караси, ГОльцы и проч. Места, удобные для рыбной ловли, называ­лись тонями, с придачею названия рыб, которых преиму­щественно ловили в этих тонях. Так, например, были _тони сиговые, снетейные. В Заонежье рыбные ловли означались мердами, на Волге связками и частиками. Частик состав­лял сто саженей: в частике было две связки с четвертью, следовательно, в связке было около 45 саженей. В Астраха­ни места, где ловили красную рыбу и приготовляли се со­леньем, назывались учуги. Ловля рыбы совершалась неводами, баграми, крюками, которые у рыболовов называ­лись гарвами, переметными керешками, тагасами и проч.; рыболовы во время ловли плавали на карбасах, чел­нах и саках, а иногда строили езы или заборы для загона туда рыбы. По временам года рыбная ловля называлась вешняя, осенняя и подледная. Хотя рыболовством занима­лись повсюду, но во многих местах рыболовы составляли слободы, т. е. корпорации или цехи, с правами, сопряжен­ными с этим занятием. Такие рыболовные слободы сущест­вовали, например, на Галицком озере, на Переяславском, где жили царские рыболовы, на Волге близ Романова, на Белом озере, на Дону, и во многих других местах. Они носили название рыбных ловцов. Вместе с тем занимались рыбным промыслом другого рода работники, и назывались неводчики. В некоторых местах, например, на Переяслав­ском озере, рыбные ловцы обязаны были доставлять. нату­рою сельдей в определенное время, и такое хозяйственное д.ля царя значение Переяславского озера сохранялось неиз­менно в продолжение веков. На Белом озере рыбный про­мысел отправлялся также записанными в особый список и составлявшими корпорацию лооцами; они были обязаны ловить рыбу для царской казны. В городе был построен рыбный двор, где находился приказчик, а с ним целоваль­ники, выбранные из белозерских посадских: они выбира­лись жителями' для надзора, кладки, отправки рыбы, для строения садков, где хранилась пойманная живая рыба до

отправки. Сверх того, жители были обязаны доставлять гребцов. Живая рыба отправлялась в прорезных судах до Ярославля, под надзором выборных целовальников и дохо­дила до Москвы, где шла во всеобщую продажу от казны. Рыбные ловцы не смели никому продавать царской рыбы на сторону. Но кроме рыбных ловцов, составлявших сосло­вие, обязанное ловить рыбу для царской казны, на белозер­ские ловли допускались и другие оброчники или закупщики-крестьяне и бобыли разных ведомств, платя по­шлины с лодок, с челнов, с саков, с керешек, а впоследст­вии, в половине XVII века, с ценности рыбы. В других местах рыбные ловцы хотя составляли сословие, но, вместо доставки рыбы натурою, платили оброк по оброчным гра­мотам и продавали улов свой свободно. Таким правилам, между прочим, подчинены были ильменские и галицкие рыболовы. Тверские и городенские рыбные ловли отдава­лись на оброк. На Ладожском озере хотя ладожские рыбо­ловы и ловили для царя известное количество рыб, например, при Феодоре Иоанновиче 640 сигов, 640 лодог и 640 сыртей, иной год более, другой менее, смотря по при­казанию, но тем не менее промытленникам предоставля­лось свободно заниматься рыбною ловлею, с платою оброка или побережной пошлины. От этих пошлин освобождались только монастыри, имевшие тарханные грамоты. На реке Волховце, на Птиновском острове (и вероятно, на всем Ла­дожском озере) за ловлю сигов бралась, кроме побережной пошлины, за отвоз в Ладогу наловленной рыбы ладощина, а за набивку рыб в бочку бочечное. В Вотской и Обоиеж- ской пятинах рыбные ловли отдавались в оброк рыболовам и для сбора законных пошлин посылались сытники. На Се­верном море, Двине и вообще на северных реках рыбные ловли были свободны, и, по-видимому, не считались цар­скою собственностью, как в других местах, но в пользу царя сбиралась десятая рыба со всех, кроме монастырских людей и крестьян, когда монастыри пользовались тархан­ными грамотами, освобождавшими их от этих повинностей. Выборные целовальники ездили по рыболовням и собирали рыбу натурою, а потом привозили к воеводам. Так в 1663 году значится 61 пуд десятой рыбы, доставленной двинско­му воеводе. На Волге, как, например, в Казани, Самаре,. Саратове и Царицыне, царские ловли отдавались с оброка. Астраханские рыбные промыслы, самые важнейшие в Рос­сии, составляли исключительное достояние царской казны и производство их совершалось различным способом: или верные головы и целовальники держали их на вере и про-

изводили промытленные работы хозяйственным образом, или они отдавдлись на откуп, или на оброк. Те же места, которые оставались без производства работы, назывались порозжими. Рыбная ловля в Астрахани обходилась вообще дороже, чем в других местах Волги, потому что наем ра­ботников стоил дороже, поэтому производство работ от каз­ны и содержание рыболовных заведений на вере почиталось не вполне выгодным делом и правительство считало гораздо удобнее отдавать учуги на откуп, а собственно рыбные лов­ли (связками и неводами) на оброк. В половине XVII века высокая откупная плата за' учуги произвела то, что множе­ство учугов оставались порозжими; поэтому правительство приказывало отдавать их дешево, лишь бы они не остава­лись пустыми. Некоторые же учуги отдавзлись в оброк, на­пример, в 1652 году патриарху, с платою 427 р. 24 алт. 1 д. в год. Работы на учугах производились наемными людьми, прибывавшими для этого промысла каждогодно из верхо­вых провинций, а на патриарших учугах патриаршими людьми, нарочно для того посылаемыми под надзором пат­риарших приказных или детей боярских. Откупщики учу- жинные и рыболовы-оброчники были сами продавцами рыбы, и правительство приказывало, чтоб рыбные ловцы продавали одну только свежую рыбу, а отнюдь не соленую, чтоб не подрывать учужников. Поэтому продажа свежей рыбы с астраханских ловель была под надзором нарочно назначенных для того детей боярских.

Владельцы частных рыбных ловель также производили работы или' посредством своих людей и крестьян их, или отдавали их на оброк. Рыбные ловли Соловецкого монасты­ря в XVII веке были все отданы на откуп. Оброчная плата за частные ловли зависела нередко от положения их и от соседства, так что иногда никто не хотел брать в оброк рыбных ловель по причине беспокойного соседства. Ловли, производимые посредством крестьян, назывались в Новго­родской земле вежами, как это видно из одной грамоты, где ловля вежами противопоставляется ловле с оброка. Вообще частные рыбные промыслы не могли иметь большого значе­ния по причине совместничества казенных. Достаточно для подтверждения этого указать на некоторые случаи. В Ка­зани при Михаиле Феодоровиче; в 1624 году, были раз­личные рыбные ловли: царские, митрополичьи,

монастырские, — все они отдавзлись на оброк. Было заме­. чено, что царский рыбный доход начал уменьшаться отто­го, что оброчные ловцы, вместо того, чтоб брать в оброчное содержание царские рыбные ловли, находили для себя вы-

годнее снимать ловли митрополичьи и монастырские, да кроме того отправлялись в Самару и Саратов, где тогда уже развивалось рыболовство. Правительство запретило им брать в оброк владычные и монастырские ловли, равно ухо­дить в низовья, но приказывала непременно брать в оброк царские рыбные ловли. На Волге и Шексне в 1626 году запрещено было продавать красную свежую рыбу, а при Ф еодоре Алексеевиче митродоличьи рыбные ловли на Иль­мене, отдаваемые оброчникам, которые, в свою очередь, раздавали их захребетникам, велено отобрать в казну и платить митрополиту ту сумму, какую давали оброчники.

Торговля рыбою в Московском Государстве была цар­ская и частная. Рыба, доставляемая с астраханских царских рыболовных заведений, состоявших на вере, отправлялась на судах в Москву и лучшая из нее доставлялась к царско­му столу, а остальная шла на продажу. Астрахань — важ­нейшее место добывания рыбы — была вместе с тем важным рыбным рынком. Торговля производилась как све­жею, так и соленою рыбою. Свежая продавалась в городе на исадах, как выше сказано, самими ловцами, снимавши­ми воды на оброк. Так как у них скупали рыбу прасолы, которые потом значительно набавляли цену на рыбу, то правительство, стараясь остановить их самовольство, уста­новило , чтобы прасолы являлись на торг не иначе, как по­сле 3-го часа дня, и притом дозволяло им брать барышей не более пяти алтын с рубля. Каждый год приплывали в Астрахань весною и осенью суда и привозили хлебные за­пасы, а вывозили рыбу и икру; купцы приезжали за рыбою из разных верховых мест, особенно из Казани, Нижнего и Ярославля.

При наборе рыбы на учугах покупатели обращались к начальству и просили дать им сына боярского или цело­вальника для бесспорной укладки рыбы и платежа пошли­ны. При нагрузке измеряли рыб казенною мерою. В Астрахани и вообще на Волге под словом рыба разумелась известная единица рыбной меры. Так, например, чтоб со­ставить рыбу, нужно было то или другое количество рыб­ного товара. Рыба разделялась на полурыбн.ики. Два палурыбника составляли рыбу; пять шевриг, три теши и три косяка в Астрахани принимзлись за рыбу. В гребном судне укладывалось от 3000 до 5500 рыб, но обыкновенно судно измеряли в длину и поперек и делали гадательные заключения о вмещении в нем рыбного товара. Купцы, во­зившие из Астрахани рыбу вверх по Волге, оплачивали ее пошлиною в Нижнем, и при этом, как и по поводу соляных

грузов, происходили недоумения: глазомерные расчеты ве­личины судна, без знания геометрии, оказывались ошибоч­ными; при том счет рыб в Нижнем был не тот, что в Астрахани, так что в Нижнем считали на рыбу не пять, но три шевриги и принимали каждую тешу и косяк за целую рыбу в измерительном смысле этого слова.

Рыба в продаже была свежая, просольная и сушеная. Свежая — летом доставлялась к месту продажи в прорез­ных судах, а зимою мерзлая; просольная продавалась боч­ками. Белуга и осетрина продавзлись штуками, что называлось длинною рыбою, тешами, косяками и спинка­ми, также рассекались по звеньям и клались в бочки. Осетринные и белужьи пупки продавзлись лукнами. Соле­ные сиги, -семга, лососина, лодога продавзлись всегда боч­ками, но вместе с тем и на вес пудами, а мелкие рыбы: снетки, вандыши, хохолки — осьминами, как ' и грибы. Сушеная рыба была прутовая, вяленая и ветреная. Икра в торговле различалась по цвету, по приготовлению и по месту добывания. По цвету встречается различие между черною и темно-серою; оба рода дабывались в Астрахани и вообще на Волге; первый род добывался из осетров и стерлядей, а второй из белуг и назывался также армян­скою икрою: зерна ее были величиною с перец. Ловля белуг предпринималась преимущественно для икры, так что при большом изобилии, добывши икру, выбрасывали прочь самое туловище белуги. Была еще икра желтая, добываемая из щук; она составляла пищу для простого народа. По способу приготовления икра разделялась на зернистую или немятую и паюсную, которая продавалась стулами. Главное место добывания икры была Астрахань, где она солилась и часто высушивалась на солнце. Посолив икру, ее клали в корыта, чтоб вытекли жирные соки, по­том укладывали в бочки и давили крепко, пока она не превращалась в твердую массу. Мятая или паюсная икра составляла достояние казны. В половине XVII века никто не смел ею торговать, исключая откупщиков, которые сни­мали казенные икряные учуги. Немятая икра была сво­бодный товар и ценилась ниже паюсной. В Москву привозили ее зимою на санях, и хозяева, купив ее, дер­жали в погребах на льду. По месту приготовления у нас икра была: астраханская учужная, казанская, яицкая. Коллинс говорит, что в его время была в продаже икра, которую делали из белуг, добываемых в Оби. В XVI веке икра продавалась корсоками и лукнами. Но обыкновенная продажа икры была пошевами. Пошев заключал в себе

шесть пудов или немного более. Но икра, как и рыба, продавалась и бочками, а также и на вес пудами.

Торговля рыбой подвергалась бесчисленным мелким по­борам, принадлежавшим собственно этой ветви торговли, как-то: с рыбной кладки, с рыбного боя, с рыбной выборки, с рыбной разделки, с мытья, со складки, с бочки. Но в 1654 году эти поборы заменены обычною рублевою пошлиною.

Рыбный товар был предметом вывоза за границу, но трудно определить, в какой степени. Роды рыб, отправляе­мых за границу, были: семга, палтус и треска — вообще рыбы вод северного бассейна. Жители Кольской области, занимаясь ловлею трески и палтуса, променивали их анг­личанам и датчанам на сѵкно, медь и олово. Соленая семга в изобилии отправлялась за границу и продавалась в Гол­ландии, Фландрии и Франции. Икра отправлялась с цар­ских волжских учугов в Архангельск. Алексей Михайлович отдал всю торговлю паюсною икрою иностранцу Ферпорте- ну на десять лет, с условием платить за пуд по три рейх­сталера, что приносило царю до 40 000 рейхсталеров. Большое количество русской икры шло в Англию, Нидер­ланды, Францию и особенно Италию, где она считалась лакомством, под именем caviaro. В числе вывозных статей рыбного товара был клей, называемый карлук. Он добывал­ся из белуг около Астрахани и принадлежал казне. В 1637 году отпущено было в Нарву 1450 пудов этого товара. Еже­годная добыча его простиралась до 300 пудов. В Москве он продавался от казны.

В половине XVI века (1563 года) лучшая свежая осет­рина продавалась по 30 алтын за штуку, стерлядь по 4 ал­тына, лосось по 3 алт. 2 д., белорыбица 5 алтын; но во время подвоза в приволжских городах, как, например в Ярославле, где число привозной рыбы простиралось до 3000 штук одних осетров, можно было купить целого осетра за 7 алтын. Соленая осетрина продавалась по полтине за шту- ку-;-белорыбица по 21/2 алт., бочковая рыба: лососина, ло- дожина, сиговина продавалась за бочку по 1 руб. 22 алтына, бочка соленой щуки по 40 алтын, семга — за пуд 3 алт. 2 д., паюсная икра — 13 алт. -2 д. за пуд. В конце XVI века соленая кольская семга в Холмогорах про­давалась по 2 алтына за штуку; в бочке вмешалось до двад­цати штук, а иногда целая бочка достигала цены 4 руб. Бочка переяславских сельдей, в которую входило слишком до двухсот штук, стоила 11 алтын 4 деньги. Треска прода­валась сухая и соленая. Первая отправлялась более в Бал­тийское море, последняя в Северное. Сто штук сухой

трески составляли четыре пуда, и пуд продавался по 13 алт. 2 д., а соленая на Северном море стоила 23 алт. 2 д. В XVII веке пуд трески в Москве стоил 26 алт. 2 д. В Астрахани в 1623 году севрюга по таксе стоила: с икрою 7 денег, без икры 5 денег; осетр и белуга мерою в пять шевриг продавались: икряные по 5 алт. 1 ден., а яловые по 4 алт. 1 ден. Но позже, в 1б28 году, сто рыб осетровых оценено в 70 рублей, что выходит по 23 алтына за штуку. Вообще в Астрахани можно было у ловцов получать рыбу очень дешево, напр., за 200 стерлядей по 15 грошей или десять алтын, а за 12 больших карпов четыре деньги. В Москве в'половине XVII века двадцать белуг стоили 18 р., а 20 осетров 8 р. Семга в половине XVII века продавалась по полтине, а иногда цена ее возвышалась и до 70 и до 80 коп.; соленая при отвозе за границу продавалась по 12 коп. или 4 алтына. Пошев икры в 6 пудов с небольшим ценился в XVII веке около 13 руб., следовательно, пуд не­много более 2-х рублей. Фунт икры в Москве продавался 2 алт., десяток пучков вязиги — 1 алт. 3 деньги с полу- деньгою. Пуд клею в XVI веке — от 2 до 5 рублей. О цене щук, лещеи, окунеи и проч. можно заключить приблизи­тельно из того, что в 1652 году в Валдае 200 окуней и 27 щук стоили 1 р. 26 алт. 4 д., а 50 щук, 16 окуней и 17 лещей 1 р. 11 алт. 4 д.

Же.ичуг был важным предметом ввоза, потому что со­ставлял самое обычное украшение русских нарядов. Жем­чуг разделялся _ на бурмитский и зерновой. В торговле смотрели, чтоб жемчуг был окатен (кругл), сходчив и во­дою чист. Ценность его была различна, смотря по величине и чистоте. Жемчуг бурмитский продавался на жемчужины. Жемчужина, весившая две серебряных деньги, продавалась рубля за два, весившая 4 д. — за 4 р., а весившая алтын — рублей по 8. Зерновой жемчуг продавался на золотники и цена золотнику была различна, смотря по тому, сколько зерен войдет в золотник: чем меньше, тем дороже и наобо­рот. Золотник жемчуга из 20 зерен стоил 1 р. 6 алт. 4 д., из 25 зерен — 1 р. 3 алт. 2 д., золотник в 30 зерен — 1 р., золотник из 50 зерен — полтину, а из шестидесяти зе­рен — 13 алт. 2 д. Цвет жемчуга всегда принимался во внимание: чем белее, тем он был дороже; желтого жемчугу никто не хотел покупать. Жемчужное ожерелье, какое но­сили мужчины в XVII' веке, можно было купить за 61/2 руб., а женские, судя по достоинству, были иногда очень дороги, напр., в 200 рублей. О степени привоза можно при­близительно судить из известия, относящегося к концу XVI века, где сказано, что на корабле привезено жемчугу 1203 золотника по 2 руб. с полтиной, а 476 золоти. по 1 руб. 26 алт. По свидетельству Кильбургера в 1672 году привезе­но в Россию 2000 штук крупного и 9 фунтов мелкого, в 1613 гѳду — 26 фунтов 22 золотника, 21 ящик, 2 дюжины, 19 ниток и 420 штук крупного. Сверх привозиого жемчуга, у нас был свой, добываемый в Двине, но он уступал при­возному.-

Моржовая кость, называемая в русской торговле рыбьим зубом, добывалась на Северном море, напр., около Мезеня; летом промышленники для моржового промысла плавали на Новую Землю, на Вайгач, но обильнейшее до­бывание моржовой кости было в Сйбири, на Восточном Океане, по берегам Мотыклея, Анадыра и на Северном Океане у устья Колымы. В этих странах в половине XVII века найдено такое огромное количество костей, что ими можно было нагружать суда. Она сбывалась преимущест­венно в Царьград, Крым, Персию и Бухарию, где ее упрт- ребляли на оправу ножей и кинжалов; отчасти она шла и в Европу; сверх того, некоторые употребляли внутрь поро­шок из моржовой кости, приписывая ему целительную си­лу. До половины XVII века промышленники обязаны были платить десятую кость в пользу царя, но царь Алексей Ми­хайлович обратил всю торговлю моржовою костью в казен­ную монополию. В 1649 году в Архангельске и Холмагорах велено объявить, чтоб все везли кости в таможню, а тамо­женники будут выдавать им деньги по оценке; на всех тор­гах велено отбирать рыбий зуб и отсылать в казну. Чем крупнее кость, тем считалось ценнее. Иногда пуд выходил из трех костей, иногда из четырех, иногда из восьми и более. Мельче кость, именно от 8 до 6 костей в пуде, счи­талась гораздо малоценнее. В половине XVII века в Сибири моржовая кость ценилась среднею ценою по 1 р. за фунт. Кроме моржей, ловили еще морских волков, из зубов кото­рых делались ножи.

Пушные товары в глазах иностранцев казались самым важнейшим источником богатства России. Но это богатство не было неисчерпаемо. В начале XVI века вся Россия была наполнена бесчисленным множеством зверей, но в полови­не XVII века в Европейской России промыслы пушных зве­рей упадали, а в конце XVII века чувствовался недостаток мехов уже ' в самой Сибири. Впрочем, XVI и XVII века были временем высшего значения меховой торговли. До пе­рехода русских за Уральские горы Россия получала меха из лесов, которыми покрыты были ее европейские владения.

Лесистые берега Оки доставляли белок, куниц, горностаев. В Смоленской области непроходимые леса изобиловали ло­сями, вепрями, рысями, куницами и бобрами. Во многих местах на реках и озерах жили так называемые бобровни- ки, которые, как и рыболовы, составляли особую корпора­цию звероловов, обязанных доставлять ко' двору меха. Такие бобровники жили, между прочим, в Дмитровском уезде. Но важнейшие и богатейшие места звериных про­мыслов были берега Ваги, Двины и Печоры. На Устюге ловились черные лисицы, а на Ваге лисицы черные и ли­сицы пепельного цвета. Берега Печоры обильны были собо­лями, куницами, бобрами, волками и белками. Открытие Сибири развернуло для России неслыханные сокровища пушного богатства на пространстве от Уральских гор до Во­сточного Океана. С тех пор вся деятельность мехового про­мысла перешла в Сибирь.

Торговля мехами разделялась между правительством и купцами или, лучше сказать, главное ядро ее было в руках власти, а купцам доставались избытки. Власть приобретала меха следующими способами: 1) от инородных подданных, плативших мехами дань, называемую ясаком; эта дань или доставлялась самими инородцами начальствующим лицам того уезда, где они жили, или же служилые люди посыла­емы были в юрты (жилища инородцев) и приносили ясак воеводам, которые поручали выборным торговым людям оценивать меха и потом отправлять в Москву. 2) Кроме ясака, воеводы получали от инородцев при платеже ясаков поминки мехами. Воеводы, как и служилые люди, законно могли принять их, но не смели оставлять у себя; тем менее продавать, а должны были препровождать в казну, откуда им выдавали деньги. 3) Торговцы, покупая меха в Сибири, обязаны были давать в казну десятого зверя и притом са­мого лучшего; сверх того начальство могло у промышлен- ииков и торговцев во всякое вреМя отобрать в казну меха, коль скоро они окажутся высшего достоинства, Кроме упот­ребления мехов на царское жалованье казна вела ими зна­чительный торг. Торговля эта поручалась гостям и целовальникам из торговцев. При Феодоре Иоанновиче купцы от казны посылались для скупа мехов и получали награды за удачные приобретения. В Москве были казен­ные лавки, где продавались меха. Казенные меха отправля­лись в Северный порт, а также променивались грекам, армянам, персиянам, бухарцам на восточные товары. Впос­ледствии, когда возникли торговые сношения с Китаем, ме­ха сибирские сделзлись важным предметом вывоза в Китай.

Вообще очень часто казенные меха имели значение ходя­чей монеты и выдавались в тех случаях, когда нужно было выдавать деньги. Таким образом, посольству, отправленно­му в Константинополь, вместо необходимой суммы для раз­дачи милостыни разным церквам и монастырям, правительство дало меха. Стараясь привлечь в Россию се­ребро, правительство давало поручения гостям и целоваль­никам в Архангельске променивать меха на ефимки.

Частная торговля мехами была чрезвычайно стеснена совместничеством власти, как мы уже имели случай объяс- ■ нить. Русские купцы во многих местах не смели торговать в юртах, а в отдаленной Сибири хотя это и было дозволено, но не иначе, как после сбора ясака и притом с условием отдавать в казну лучших зверей. Во многих местах русским промышленникам было вовсе запрещено самим заниматься звероловством, а предоставлялось это занятие одним ино­родцам, платившим ясак; это касалось до татар, остяков, вогуличсй, чувашей. При Алексее Михайловиче купцы не имели права продавать. меха высокого достоинства свыше 20 р. за пару и 300 р. за сотню по московской цене. Запре­щалось в Сибири частным торговцам отпускать меха в дру­гие государства, особенно в Бухарию, откуда купцы приезжали для закупки мягкой рухляди. В Европейской России запрещалось продавать меха грекам, армянам, пер­сиянам, потому что казна принимала на себя наделение мехами торговцев этих народов. Что касается до торговли в Архангельске, то купец, отправляющий за границу меха, был стеснен тем, что не смел продавать своих товаров, прежде чем не продадутся казенные; притом казенные бы­ли лучшие и могли продаваться дешевле, чем частные, по­этому ^пец всегда рисковал поиести убытки. Иногда правительство устанавливало запрещения торговать каки­ми-нибудь из мехов, напр., в 1675 году запрещено было торговать голубыми и черными песцами и повсюду велено было у проезжих торговцев отбирать этого рода меха и вы­давать за них деньги. Так в числе указных шести товаров (вместе с пенькою, смольчугом, юфтью, поташом, салом) при Алексее Михайловиче были соболи.

Частные торговцы приобретали меха посредством мены с инородцами в Сибири и в Северной России, мены, дозво­ленной на гостиных дворах, а в отдаленной Сибири и в юртах, и посредством покупки от казны. Они сбывали меха внутри России и вывозили в Архангельск и Нарву. Нередко меха привозили в Архангельск не из Москвы, где было главное средоточие меховой торговли, но прямо из Сибири

по Двине. Гости и торговцы, стесняемые коммерческим со- вместничеством власти, умели изворачиваться в свою поль­зу. Так торговцы в Сибири давали воеводаМ' взятки, и воеводы оставляли в их руках лучшие меха, а в казну от­сылали меха худшего достоинства, уверяя, что лучше до­стоинством доставленных в казну не было; в самой Москве гости, быв призваны для оценки казенных мехов, оценива­ли казенные меха дороже, чем они стоили, а между тем сами торговали мехами и скупали в Сибири меха посредст­вом своих агентов, успевавших подкупать воевод и приоб­ретать для своих хозяев лучшие меха. Таким образом, у казны были меха похуже, чем у гостей, а казна должна была продавать их дороже, чем гости. Эти злоупотребле­ния, однако, послужили еще к большему стеснению мехо­вой торговли. В 1697 году совершенно запрещено частным торговцам покупать в Сибири меха соболей и черных ли­сиц, а предоставлялось купцам, желающим вести этого ро­да торг, и внутри и вывозя за границу, не иначе, как купив меха в казне.

Из пушных зверей первое место занимали соболи и ли­сицы. Соболей продавали парами и сороками. Сверх целых мехов продавали отдельно собольи лапки, брюшки, душки, собольи опушки. Хвосты продавали поштучно, а лапки, брюшки, душки сшивались в меха и продавались парами и сороками. Лучшие соболи продавались всегда отдельно от брюшек. Соболи держались в мешках из ■ синей холстины, которые сверху и снизу открывались, и чем теснее был ме­шок, тем считалось лучше для мехов. Соболи сортирова­лись на три рода: добрые, средние и плохие. Низший сорт соболей назывался недособоли. В конце XVI века в Холмо- горах соболи, которые обходились в Перми по 10 р. за со­рок, продавались по 25 р. В XVII веке мы встречаем разные цены соболей, смотря но достоинству. В 1608 году пара соболей в Новгороде продавалась за 21/4 р. В 1647 году в Енисее, следовательно, на месте добывания, II сороков со­болей оценены в 951 р. 16 алт. 4 деньги, следовательно, по 86 р, 13 алт. за сорок, а 11 сороков собольих пупков 44 р. 23 алт. 2 деньги, следовательно, по 4 руб. 2 алт. 10/11 д. При Михаиле Феодоровиче средняя цена соболей означена в 50 р. за сорок, т. е. соболи в эту цену расходились более других сортов. Но отличные соболи ценились до 200 р. за сорок; таким образом, десять сороков соболей, посланных в дар визирю в 1643 году, оценены в 2000 р. При Алексее Михайловиче обращались казенные соболи, достоинством от 30 до 300 рублей за сорок; при раздаче дворянам жало­ванья соболями давали особам первой статьи в 50 р., вто­рой — в 40, третьей в 30 р. за сорок, или парами: людям первой статьи — по 10 р., второй — по 7 р., третьей — по 5 р., а достальным — по 3 р. за пару. В конце царство­вания Алексея Михайловича собольи меха были от 1 О до 1000 р. за сорок, но соболи в 1000 р. за сорок были чрез­вычайная редкость и даже соболи выше 400 р. за сорок не составляли обыкновенного товара. По средней ценности можно положить, что соболья шуба & XVII веке стоила от 40 до 50 р. Собольи хвосты ценились от 3 алт. 2 д. до 10 алт. за штуку, или от б р. до 18 р. за сорок. Хвосты ценою выше составляли уже редкость. Иностранцы, поку­пая у русских соболей сороками, считали их циммерами; циммер составлял 20 пар.

При сборе ясаков слово соболь, как в рыбной торговле слово рыба, имело вообще значение меха, так что, напри­мер, три бобра зачислены были за восемь соболей; шкуры других зверей измерялись также единицею названия со­боль: говорилось, что столько-то шкур такого-то зверя со­ставляют соболя.

Лисицы были семи родов: черные, черно-бурые, черно- черевые, бурые, сиводушчатые, белые и красные. Черные лисицы доставались в Восточной Сибири; были известны лисицы уфимские, устюжскае, простые pyccJCue. Лисьи меха были в большом употреблении, особенно на мужские шапки. На шубы зажиточные люди употребляли соболей. Большое употребление лисьих мехов было причиною, что цены на эти меха поднимались до чрезвычайности, так что в конце XVII века иностранцы находили выгодным ввозить в Россию французских лисиц. Лисицы в Сибири ценились: бурая и красная по полтине, сиводушчатая — по 26 алтын за штуку, а черная — от 1 О до 50 р. В XVI веке за мех черно-бурой лисицы платили от 30 до 40 червонцев. В на­чале XVII века пара лисиц в Новгороде куплена за 80 алт., а при Алексее Михайловиче мех черной лисицы стоил в Москве до 60 р., лапчатый мех, сшитый из черных лисиц, стоил от 20 до 36 р. Белые лисицы ценились от 25 до 30 коп. за штуку. Простые лисицы продавались сотнями, и сотня в XVI веке стоила 2 р. Горлатные лисьи шапки, ко­торые были в большом употреблении, стоили от 1 р. до 10 р.

Куницы в XVI веке ловились по берегам Оки, но впос­ледствии они там уже составляли редкость и этот зверь добывался на северо-востоке и востоке России. Лучшими куницами считались башкирские. В XVI веке замечали, од­нако, что русские куницы уступали шведским. В XVII веке B торговле они разделялись на лесных и каменных. Камен­ных вообще было мало. Куньи меха продавались сороками и всегда почти в целостном состоянии, а не так, как собо­ли, т, е. с лапками, брюшками, душками вместе; только куньи хвосты продавались отдельно. В XVI веке куницы продавались по 13 р. 2 гр. или по 40 еф. за сорок; они служили предметом отправки за границу. Автор Торговой книги советует подряжаться на стосороков. Вообще куница ценилась втрое ниже соболя, соразмерно относительному их достоинству. Англичане обратили внимание на меха это­го рода, потому что они были дешевле и, следовательно, доступнее большинству покупателей. В XVI веке русские куницы в изобилии отправлялись из Фландрии в Испанию, где стоили 40 червонцев за сорок. В начале XVII века в Новгороде куница стоила около 6 алтын. Кунья шуба без покрышки стоила около 12 рублей. Куницы употреблялись на рукавицы.

Бобры в старину были повсеместным зверем, как это доказывают частные случаи, где упоминается о бобровни- ках и о бобровых гонах. В XV и XVI веке в земле Рязан­ской и около Воронежа производилась значительная ловля бобров. Но умножение народонаселения истребило этих пугливых зверей и ограничивало место их ловли преиму­щественно Сибирью. Впрочем, русские бобры были ниже достоинством, чем сибирские. Количество бобров, столь обильное, умалилось скорее других зверей. В 1635 году правительство заботилось уже о сохранении бобров и строго запрещало ловить бобров и выдр капканами. В конце XVII века меха бобров уже к нам ввозили и променивали на бобровую шерсть. Бобры разделялись на настоящие и кош- локи, а по цвету были черные, черно-карие, карие, рыжие. Лучшими считались черные. Бобры продавались десятками и юфтями. В выписи об отправленных через нижегород­скую таможню в 1648 году товарах сказано: четыре юфти -бобров. В Торговой книге XVI века обычная цена черному бобру означена 2 р., причем автор советует подряжаться доставлять заграничным торговцам до 5000 бобров разом. Судя по степени взимания пошлин, в 1586 году в Новгоро­де бобер и был ценнее соболя, ибо за 30 бобров брали ту же пошлину, как за 40 соболей. При Феодоре Иоанновиче 5 бобров, подаренных царице, стоили 8 рублей.

В конце царствования Алексея Михайловича ценность бобров за десяток в оптовой продаже была от 8 до 30 руб­лей. Бобры употреблялись преимущественно на женские шапки и ожерелья, но нигде не видно, чтоб бобровые- меха служили для шуб. Пуд бобровой струи в XVI веке стоил 3 рубля. В 1674 году фунт сибирской бобровой струи стоил 41/2, а украинской — 11/2 рубля. Фунт бобровой шерсти в то же время в Архангельске стоил о'коло 3 рублей. Рус­ские вычесывали бобровую шерсть не только из новых боб­ровых мехов, но и из поношенных и продавали цностранцам; она отправлялась во Францию, где из нее делались шляпы. При этом русские дозволяли себе подме­шивать в бобровую шерсть несколько кошачьей; это побу­дило французское правительство запретить покупку русской бобровой шерсти, а между тем и голландцы начали заниматься выческою бобровой шерсти.

Белки были самым употребительным мехом. Их добыва­ли повсюду; но добываемые в средней России были худшего достоинства — рыжие и короткошерстные. Таковы были белки кляземские. Лучше их считались белки устюжские, вологодские, шувайские, еще лучше мезенские, казанские и вятские, но самые лучшие сибирские, которые вообще мало доходили до Москвы с тех пор, как китайцы стали скупать их и вывозить в свою землю. В начале XVI века белки продавались пучками; в каждом пучке было по деся­ти мехов. Беличьи меха различались по достоинству; луч­шие были с красным отливом (прокрасные), а худшие — молочного цвета. Белки последнего сорта продавались от 1 до 2 денег за штуку. Вообще же белки в Московском Госу­дарстве продавались тысячами. Беличьи брюшки отрезыва­лись от спинок, сшивались и продавались отдельно мехами. В XVI веке в Холмогорах белки служили предметом вывоза и стоили за тысячу 40 ефимков, шевней тысяча — 10 ефимков. Автор Торговой книги советует подряжаться с иностранцами и на 100 000 штук. В начале XVII века в Новгороде мех беличий хребтовый стоил около 2 р., а че- ревий — около 40 алтын. Во Фландрии тысяча русских бе­лок стоила от 25 р. до 40 рублей. При Алексее Михайловиче тысяча белок стоила от 23 до 30 рублей. Хребтовая беличья шуба, покрытая красным сукном, сто­ила около 8 рублей, а крытая бархателью 5 рублей, непок­рытая до 3 р. 20 алт. 4 д.; шуба из беличьих черев — двумя рублями ниже хребтовой.

Из других пушных зверей в торговле были употреби­тельны меха горностаев, песцов, медведей, лосей, рысей, росомах, зайцев, выхухолей. Лучшие горностаи были си­бирские, но они сделались редкос:тью в Москве, ибо китай­цы во множестве вывозили их из Сибири. Горностаи ценились по своей белизне. В начале XVI века можно было купить горностая по 3 или 4 деньги за штуку. В половине

XVI века 14 горностаев стоили 8 алтын 2 д.; в конце XVI века горностаи продавались сотнями по 3 р. за сотню, а во Фландрии сотня русских горностаев стоила 5 рублей. Они вывозились за границу и шли более всего в Испанию. Ав­тор Торговой книги советует подряжаться с иноземными купцами на пятьсот штук. Нагольная горностаевая шуба стоила 17 рублей. Песцы были белые, черные и голубые. Черные в конце XVI века продавались по 5 алтын за шту­ку, белые стоили, кажется, вдвое. В меновой торговле во­обще они продавались десятками. Автор Торговой книги советует подряжаться с иностранцами на 500 штук. В XVII веке они очень вздорожали. Медведи были черные, белые и бурые. В конце XVI века медвежья шкура бурых и черных стоила 20 алтын, шкура молодых медвежат 10 алтын. Их вывозили, вероятно, не в большом количестве, ибо в Тор­говой книге советуют подряжаться только на 40 или 50. Шкура белого медведя в XVII веке стоила в Москве от 21/2 до 3 рублей/ Медведи употреблялись на шубы, на полости и на рукавицы. Барсуки употреблялись не в большом коли­честве на обивки сундуков и на хомуты. Волки в конце XVI века продавались у Двинского порта, и автор Торговой книги советует подряжаться с иноземцами на 5000. Цена волка была 3 ефимка — от 1 р. 3 алт. 2 д. до 1 р. 11 алт.

1 д.; во Фландрии русский волк стоил 8 ефимков. При Алексее Михайловиче русские волки продавались по 80 к. или 23 алт. 2 деньги, сибирские от 90 к. или 30 алт. до 1 р., а черные сибирские, отличавшиеся мягкостью и длиннотою шерсти, до 4 р. Росомахи служили предметом вывоза и от­правлялись более всего к англичанам, которые сбывали их в Австрию. Автор Торговой книги советует подряжаться на 8000. У Двинского порта росомаха стоила 1 р. 13 алт.

2 деньги, а в Англии продавалась от 3 до 4 р. В начале

XVII века росомашьи рукавицы стоили 4 алтына; в то же время цена росомахи была от 90 коп. до 1 р. с полтиною и более. Кошки черные в XVI веке в Холмогорах продавались по 2 алт. за штуку и отправлялись к фландрийцам, которые сбывали их во Францию и Италию; во Фландрии русская кошка стоила 4 руб. за сорок. Автор Торговой книги сове­тует сговариваться на сто тысяч. При Алексее Михайловиче черная кошка продавалась от 30 до 36 к. или от 1 О до 12 алтын за штуку. Лучшие зайцы ловились в степях, приле­гающих к Крыму и назывались русаками. Они были свет­ло-серого цвета. В конце XVI века зайцы продавались по полтине за десяток. Автор Торговой книги советует подря­жаться с иностранцами на тысячу мехов. В XVII веке зая­чий мех на шубу стоил от 1 р. до 1 р. 3 алт. 2 д. Выхухоль продавалась от гроша до алтына за штуку. В крымских сте­пях ловились кабарги, из которых добывался мускус. Ка­барги продавались от 1 — до 1 р. с полтиною и до 4 р. за штуку, ибо были редки. Фунт мускуса стоил в Москве в XVII веке от 12 до 15 р., а кабаргинской струи 8 рублей. Кильбургер упоминает об одном степном звере, называе­мом перевозчик; он был величиною с крысу, цвета пестро­го, желтого, черного и белого; он сшивался в меха. Сайгачьи шкуры и рога были предметом торговли; из рогов- делались набалдашники для тростей и разные токарные ве­щи.

Несмотря на богатство России зверями, в XVII веке рус­ские получали меха из-за границы. В Россию привозились, кроме французских лисиц, как было сказано выше, еще выдры и ильки. По известию Кильбургера, в 1673 г. ввезе­но французских лисиц через Архангельск 330, а через На­рву 180 штук, ильков до 40 сороков: ильки все шли по Волге в Персию.

При Феодоре Иоанновиче вывозилось из России мехов на 500 000 рублей, а о вывозе мехов при Алексее Михай­ловиче можно приблизительно судить по известиям, сооб­щаемым Кильбургером. Так в одно лето отпущено из Архангельска соболей 579 сороков, собольих хвостов 18742 штуки, собольих опушек 598, собольих кончиков 15 550, лисиц 15 970 штук разных сортов, куниц 300 сороков, зве­рей, называемых иностранцами minken (?), 281 сороков, горностаев 288 сороков, кошек 180 795 штук.

Лошади составляли важную ветвь внутренней торговли. Народ русский, находясь в таком положении, что должен был всегда ожидать войны, необходимо дорожил лошадьми; притом самое обрабатывание полей производилось лошадь­ми. Главный пункт конской торговли была Москва, ибо ту­да каждогодно раз, а иногда и несколько раз, татары из Астрахани пригоняли большие партии татарских лошадей для продажи. Отправка конского базара или ордобазарной станицы в Москву происходила в Астрахани. Воеводы при­зывали в приказную избу нагайских мурз и спрашивали их, сколько они могут в предстоящее лето отправить в Мо­скву лошадей; после того табунные головы составляли рос­писи, в которых означали, сколько будет отправлено лошадей и с кем именно. Для охранения конопродавцев воеводы отряжали до двухсот человек стрельцов, под глав-. - ным предводительством сотников; вместе с ними выбира­лись распорядители всей компании — станичники из де­тей боярских, а при них толмач. Наконец, с стрельцами отряжалось до 150 человек конных вооруженных татар. С станичниками был станичный вождь, знавший приметы степи, по которой им приходилось следовать. При выступ­лении из Астрахани лошади не подвергались оплате пошли­нами. Но зато татары не 'смели продавать лошадей на пути до Москвы. Вместе с этою ордобазарною станицею отправ­лялись в Москву купцы с разными товарами, а по заклю­ченному Феодором Алексеевичем с калмыцкими тайшами договору к татарам присоединялись и калмыки с своими лошадьми. На урочище Коровьи Луки станичники делали смотр людям, лошадям, и всех, кто оказывался лишним против списка, составленного в Астрахани, записывали осо­бо, ибо эти лишние люди не получали царского жалованья по прибытии в Москву. Один экземпляр составленной та­ким образом станичниками росписи отсылался обратно в Астрахань, другой они везли с собою в Москву. В то' же время станичники отмечали аргамаков и вообще лучших лошадей, которые, по их соображениям, могли оказаться пригодны для царской конюшни. После этого смотра стани­ца следовала до Царицына, где воевода давал им еще при­даточный отряд стрельцов. Путь их лежал на Тамбов и Шацк, но иногда они шли по берегу Волги через Саратов. Во время пути станичники не позволяли ни татарам, ни торговцам, ни стрельцам отлучаться из каравана, назнача­ли караулы на станах, когда приходилось становиться на отдых или на ночлег, наблюдали за согласием между чле­нами каравана, и в случае нападения на караван калмыков должны были биться против них вместе с охранявшими ка­раван стрельцами и вооруженными татарами. Достигнув таким образом первого украинного города Рязанской про­винции или жилых мест, они снова производили смотр все­му каравану, посылали нескольких стрельцов по окрестным селам с предостережением, чтоб жители берегли свои поля, а по возвращении рассыльных отпускали назад конвойные отряды стрельцов и татар и ехали вплоть до Москвы с тор­говцами и только девятью стрельцами. Достигнув столицы, станичники посылали в казенный дворец известить о своем прибытии.

Торг происходил в конце города на конской площади. Сначала воеводы выбирали лошадей для царской конюшни, пятнали их и отсылали, а деньги за этих лошадей выдава­лись уже после. Таких выбранных для царских конюшен

лошадей бывало от 5000 до 8000. После того позволялся, свободный торг всем. Во время торга брали пятеиные день-. ги и деньги за записку в книгу каждой проданной лошади. Эти деньги составляли доход конюшенного приказа. По окончании торга татарам и калмыкам делали угощение: ус­траивали стол на царском дворе и, по окончании стола, дарили на платье. Возвращаясь домой, они получали суда и проводников до Казани безденежно. Количество пригоня­емых в Москву татарских лошадей каждогодно простира­лось до 50000 и более, но в конце XVII века станицы перестали было приходить, и правительство дозналось, что татары нашли для себя выгоднее сбывать лошадей в Крым и Азов. Тогда запрещено было татарам под смертною каз­нью продавать лошадей мимо власти. Страшась подрыва своих интересов, власть запрещала русским покупку лоша­дей в Астрахани у татар. До 1625 года астраханские воево­ды и приказные люди покупали у татар лошадей и отправляли в свои имения в Россию, а за ними и торговые люди, приезжавшие в Астрахань, покупали у татар лоша­дей и гоняли их в Россию, но в 1625 запрещена такая тор­говля. Равно и татарам воспрещалось гонять куда бы то ни было лошадей для продажи, кроме Москвы. При царе Алек­сее Михайловиче это правило наблюдалось во всей силе. Власть не хотела, чтоб частные люди владели отличными лошадьми, достойными быть в царской конюшне. На этом основании в 1665 году в поволжских городах у торговцев отбирали на царя лошадей, когда почитали их достойными царской конюшни, платя хозяевам от 1 до 2 рублей. Поэ­тому, так как пригон татарских лошадей в Москву проис­ходил только в известные сроки и как притом только в Москве совершался большой торг нагайскими лошадьми, то цены на этих лошадей очень поднимались: после отхода станицы барышники, скупая татарских лошадей от 5 до 15 р. за лошадь, покормив их с месяц, продавали за боль­шие деньги. В Сибири торг лошадьми производился свобод­нее; ибо калмыкам позволялось пригонять лошадей в Тобольск и другие города и продавать беспрепятственно.

Впрочем, кроме лошадей, покупаемых от татар и кал­мыков, русские покупали их еще и от персиян, турков и дагестанцев. Наконец, из Европы доставляли упряжных ло­шадей, но уже к концу XVII века этот пригон прекратился. Русские имели и свои конские заводы. Еще Иоанн Василь­евич считал необходимым улучшить породы домашних ло­шадей. Торговля русскими лошадьми происходила повсеместно поодиночке на конских площадках, которые

были почти в каждом торговом городе и на сельских торгах. Торговля лошадьми подлежала издавна пошлине, известной под именем пятенной и сопровождалась стеснительными административными и юридическими обрядами. По Судеб­нику, при покупке лошадей должно находиться пять или шесть свидетелей. Продавец лошади давал покупателю купчую или конскую запись, где обозначались лета и шерсть лошади; в этой купчей продавец обязывался очи­щать покупателя от всяких убытков, могущих возникнуть от нечистой продажи и, в таком случае, платить проторы, какие покупатель заявит в своей сказке. Продавец должен был представить за себя поручителя, который бы мог пла­тить за него, в случае его несостоятельности. Брали по­шлин с рубля по 3 деньги, да сверх того с записки, с лет, с шерсти, по чем уложено. Не заплативший пошлин и про­давший лошадь мимо этих форм, равно как и купивший, подвергались пени по рублю с человека. Эти пошлины до­ставляли царской казне до 10 000 руб. в год доходу. Такая процедура установлена как для увеличения доходов власти, так равно и для предупреждения конокрадства. Сбор по­шлин на конских площадках отдавался иногда на откуп.

Увеличение ценности лошадей указывает нам сличение оценки лошадей по поводу иска о покражах, составленной при царе Иоанне Васильевиче, и оценки, составленной по тому же поводу при Михаиле Феодоровиче. При Иоанне Васильевиче положено взыскивать за коня (нагайского) 5 руб., за нагайскую кобылу — 3 р., за жеребенка конского (подростка) — 2 р., за мерина — 2 р., за кобылу (рус­скую) — 11/2 р.; при Михаиле Феодоровиче за коня 8 р., за нагайскую кобылу — 6 р., за жеребенка конского — 3 р., за -мерина — 4 р., за кобылу — 3 р., за жеребенка — 11/2 рубля. Но в народной торговле они были дороже, ибо в Белозерске в 1614 году мерин оценен в 10 р., а в 1619 году в Шуе мерин ценился от 41/2 до 6 р., кобыла от 3 до 31/2 р. При Алексее Михайловиче средственные татарские лошпервого на сто бочек, а последнего на тысячу пудов. Ценность говяжьего мяса в Голландии доходила до 7 ефим., или от 21/2 р. до 3 р. 5 алт., а масла пуд прода­вался во .Фландрии по рублю, в Испании по 2 р.; свиное мясо, соленое по-русски. без копоти, оказывалось иностран­цам негодным для покупки, и потому русские выучились его коптить, и составитель Торговой книги советует подря­жаться с иностранцами на сто полотей. Пуд его обходился купцу 26 алт. 4 деньги; коровье масло соленое привозилось на продажу бочками. В Новгороде в 1613 г. бочка масла в 6 пудов с половиною стоила 12 р., и вообще в то время средняя цена пуду масла была 21/2 р. При Михаиле Фео­доровиче оценка но поводу исков о покражах поставлена

так: за корову и быка 2 р., за козу 10 алт., за овцу и свинью 2 гривны, следовательно, вдвое против оценки при царе Феодоре. В первой половине XVII века мы находим цены: ягненок — 10 к., курица — 7 денег, небольшой, но жирный бык _". 1 р., баран и овца — 3 алт. 2 д., а в Ладоге овца от 12 до 18 к. В Шуе, 1619 г.,.корова стоила 3 р., бык — 2 р., овца — 2 гривны, полоть ветчины — 13 алт. 2 д., гусь — 2 алт. с деньгою. В 1633 по дороге из Москвы яловица стоила от 11/2 до 2 р., баран от 5 алтын до 2 гри­вен, курица — от 4 до 6 д. В первых десяти годах царст­вования Алексея Михайловича пуд коровьего масла продавался от 30 алтын до 1 р. 10 алт., а гривенками в розницу по алтыну за гривенку, яиц десяток 3 -д., а сотня до 2 алт. 4 д., в Вологде 400 яиц — 11 алт. 2 деньги; за 120 красных яиц — 5 алт. 2 д., за триста 10 алтын; ведро сметаны (в Вологде) 11 алт. 4 д., кувшин молока (в Моск­ве) — 8 денег, пуд свиного мяса — 1 алт. В конце царст­вования Алексея Михайловича в Москве пуд говядины стоил 9 алтын 2 д. (на наши теперешние деньги 57 коп.) овца (около Новгорода) — от 4 алт. до 4 алт. 5 д. и (ближе к Москве) от 10 алт. (60 коп. сер. наших) до 12 алтын, поросеиок — от 1 алтына четырех денег до двух алтын (от 8 до 12 коп.), гусь — от 3 алтын (18 коп. наших) до трех алтын двух денег, утка — 1 алтын 4 д. (10 коп. сер. на­ших), курица — 1 алтын (наших 6 коп.), пара цыплят и голубей 4 деньги, заяц от 1 алт. до 1 алт. двух денег, те-' терев от 2 алт. четырех денег до трех алтын (18 коп. на­ших), рябчик 2 деньги; пуд копченого мяса и сала 13 алт. (наших около 80 коп. сер.), коровьего масла пуд 1 р., а фунт от 5 алт. 2 д. до 6 алт. (наших 36 коп.) десяток яиц 4 деньги (наших 4 коп.), индейка от 5 алт. до 5 алт. 4 д. Эти припасы были всегда дешевле зимою, чем летом, по удобству подвоза. Правительство строго приказывало на­блюдать, чтоб не торговали больною скотиною.

Сало было одним из главных предметов вывозной тор- ■ говли. Русское сало, отпускаемое за границу (не включая свиного), было ворвань (китовое, моржовое и тюленье) и говяжье. Китоловничество производилось на Северном и Белом море. Каждогодно перед заморозками китоловы от­правлялись к морю и оставляли там суда свои до весны. Эти суда редко принадлежали одному лицу, но почти всег­да нескольким, составлявшим артель или компанию. Таким образом, пять или шесть судов принадлежали такой компа­нии. При появлении весны, но прежде чем лед начнет та­ять, китоловы приходили к своим судам и тянули их в

открытое море по льду. Такой флот состоял обьщновснно -из семнадцати судов; суда эти были большие и широкие, и служили им домами во время китоловного похода. В это весеннее время происходила самая деятельная китовая лов­ля, ибо тогда киты выходили из глубины моря и ложились на льдинах против солнца. Иногда их было до 4000 и до 5000 на одной льдине. Китоловные судна плавали отряда­ми, подавая друг другу сигналы, чтоб не потерять между собою связь, и как только одному отряду удавалось зави­деть китов, он тотчас подавал сигнал другим; все спешили к указанному месту и нападали на китов с баграми; иногда китам удавалось схватить багор, разломать льдину, обда­вать своих врагов водою и подвергать их опасностям. После бойни китов китоловы тянули их, обдирали шкуру, извле­кали сало, а тела покидали, и уходили с добычею на берег, где немедленно принимались варить добытое сало. Сбыт ворвани производился в Холмогорах и на Двине. Сверх того ворвань привозилась на продажу в Каргополь. Отсюда она, вероятно, шла в Нарву, ибо часть северной ворвани сбыва­лась и в балтийские порты. Сало китовое отпускалось за границу в бочках и шло во Фландрию и Испанию, где употреблялось на мыло и на разные технические работы. Правительство облагало этот промысел десятым процентом, как и рыбный. В XVII веке, однако, китоловный промысел был очень стеснен тем, что правительство, признав его своею собственностью, отдавало на откуп, и предоставляло единственно откупщикам, а не другим, покупать ворвань у китоловов. Откупщики давали им какую угодно цену и тем принуждали покидать промысел. Эта откупная система вов­се не была полезна власти, потому что прежде казна полу­чала с китоловного промысла от 4000 до 5000 р., а откуп мог давать ей едва только 200 рублей.

Говяжье сало вывозилось за границу в большом количе­стве, ибо русские не употребляли телятины и, откармливая подростков-телков, убивали их на сало. Купцы скупали его в провинциях: Казанской, Нижегородской, Московской, Ярославской, Тверской, в Городецке, Угличе, Смоленске, в украинных городах, и отправляли в Архангельск, пользуясь водяными путями. В торговле различалось белое и желтое сало; первое было дороже последнего; как то, так и другое было черешенок (вареное) и сырое. Первое было предпоч­тительнее другого.

Вообще салотопные промыслы и отпуски сала за грани­цу были производимы в большем размере в XVI веке, чем после того. В половине XVI века вывозилось за границу до 100000 пудов сала, а в конце этого столетия только до 30000. В Торговой книге, составленной около того же вре­мени, автор не советует подряжаться на количество, пре­вышающее 1000 пудов. В XVII веке этот упадок был значительнее. Причиною тому стеснение торговли от вла­сти, дошедшее до того, что говяжье сало сделалось исклю­чительно монополиею казны, в числе указных шести товаров, и никто не мог продавать его иноземцам, а должен был представлять в казну. Но уменьшению вывоза способ­ствовало и плутовство русских при продаже сала иностран­цам: Уже в половине XVI века англичане заметили, что русские мешали в продаваемое сало часть черного и при- гнилого, а в ворвань подливали воды. То же самое говорили

0 русском сале иностранцы в XVI веке, прибавляя, что рус­ские делали нарочно для сала толстые бочки, чтоб приба­вить весу. Сверх того, уменьшению вывоза способствовало распространение сальных свеч в России в XVII веке. Преж­де знатные употребляли восковые свечи, а бедные доволь­ствовались лучинами. Говяжье сало отправлялось в Европу на делание свеч. Оно продавалось бочками и коробьями, но также и на вес, берковцами и пудами.

При Иоанне Васильевиче пуд сала в Москве стоил 91/2 алтын. В 1557 году англичане за центнер говяжьего сала платили 17 шиллингов, а за тонну ворвани 9 ф. стерл. Вскоре, по поводу требования за границу, цена сала подня­лась. Сало говяжье обходилось купцам в покупке: белое по 22 алтына (на наши деньги около 2 р. сер.), а желтое по 19 алтын 5 д. за пуд; сами купцы поставляли сало ино­странцам по 40 алтын, лучшее же и по 2 р. Ценность ero за границею простиралась: во Фландрии до 1 р., в Испании до 2 р. Ворвань продавалась в бочках от 1 р. 26 алт. до 2 р. 5 алт. за бочку, в Голландии — до 3 р. 32 алт., а во Фланд­рии — до 4 р. за бочку.

В половине XVII века в Волагде берковец сала стоил от 71/2 до 10 руб. В Москве пуд сала стоил около 7 алтын. Ворвань, привозимая на продажу иноземцам в Архан­гельск, продавалась от 1 до 11/2 р. за (?очку и покупалась преимущественно бременцами, до 600 бочек в год. Свечи продавались сотнями, полсотнями и десятками. В 1652 году сотня сальных свеч стоила от 7 до 1 О алтын.

Конский волос, свиная щетина и гусиный nyx закупа­лись купцами в разных городах и селах и отправлялись за границу. В конце XVI века конский волос продавался по

1 алтыну за фунт. Пух был серый и белый: серый стоил 3 р., а белый 6 р. за пуд. Во второй половине XVII века пуд лучшего белого пуха стоил 8 руб., а серого 4 руб. Сви­ная щетина при Алексее Михайловиче возилась за границу в количестве от 5000 до 6000 пудов, приблизительно по цене от 4 до 41/2 р. за пуд.

Кожи, составлявшие предмет и внутренней и вывозной торговли, были яловичные, оленьи, лошадиные, лосиные, буйволовые, козлиные и овечьи. Местом закупа оленьих кож была Лампожня, где, как мы уже говорили, скупались они у самоедов и откуда отправлялись в Холмогоры. Про­чие роды кож выделывались в разных краях России. В Хол- могорах занимались кожевничеством, и Кандалакский монастырь ежегодно отправлял' туда оленьи и конские кожи для обработки. Кожевенное производство наиболее процве­тало в областях: Казанской, Нижегородской, Костромской, Ярославской, в Бежецком Верху, Новгородской и Псков­ской. Выделкою лошадиных и соленых буйволовых кож за­нимались в Ростове, Вологде, Новгороде, Муроме, Перми; другими же кожами преимущественно в Казани. Лошади­ные кожи делались широкими, а яловичные были узки и приготовлялись из маленьких телков. Яловичные кожи ок­рашивались черным цветом, и чем цвет кожи был чернее, тем она считалась выше достоинством. Красная юфть выде­лывалась в областях: Казанской, Новгородской, Псковской, в Москве, Костроме и Ярославле. Лучшею юфтью счита­лась казанская -и вообще восточных провинций, за нею по достоинству следовала новгородская, а псковская была ху­же. При царе Алексее Михайловиче, как уже сказано, красная юфть была в числе указных шести товаров. Крас­ная юфть продавалась в оптовой торговле кипами: 5000 кип заключали в себе 225 000 пар юфти. Весом кипа была от 1 до 11/2 пуда. Лосиные кожи доставлялись из северных про­винций, к югу от Двинского устья и из Сибири, были в употреблении в России, особенно на нижнюю одежду воен­ных, и служили предметом вывоза. В 1634 году правитель­ство дало одному немцу привилегию на выделку лосиных кож, запрещая в течение десяти лет русским выделывать лосиные кожи в расстоянии пятидесяти верст от завода. Ов­чины были простые и нагайские; последние получались, между прочим, и из персидских владений. Скупая их в сыром состоянии, купцы доставляли их в города, где зани­мались их выделкою. Между прочим, в Вологде занимались этим промыслом. В оптовой торговле овчины продавались портищами. Сафьяны вывозились в Россию из Персии и Турции. Турецкие считались по достоинству выше персид­ских. По цвету они были зеленые, красные, синие, черные;

зеленые и красные считались лучшими и продавались до­роже. Сафьяны в оптовой торговле продавались сафьянами и бунтами.

Содержатели кожевенных заводов или сами скупали ко­жи в деревнях, или закупали сырые от купцов, а обделан­ные кожи сбывали купцам, которые продавали их частью в больших городах, а частью отвозили большими партиями. в Архангельск. В Тотьме и Вологде в зимнее время был зна­чительный склад кожевенного товара, который с весною от­правлялся к Двинскому порту. Запрос на русские кожи из-за границы был так велик, что Московское государство не в силах было удовлетворять его собственными произве­дениями, и купцы закупали значительные запасы кож в Ливонии и Малороссии, обыкновенно зимою. Эти сырые ко­жи они сбывали по кожевенным заведениям. Но, в свою очередь, выделанные в Великой России кожи находили себе сбыт в Малороссии.

В XVI веке англичане обратили внимание на лошади­ные кожи преимущественно перед другими кожевенными произведениями и наблюдали, чтоб при скупе их они были целы и сухи. При Иоанне IV в Холмогоры вывозилось их до 100 000 кож, а в конце XVI века количество вывоза упало до 30 000. В половине XVII века вывоз русских кож увеличивался год от году. Около 1674 года вывозилось в год до 75 000 кип юфти; буйволовых соленых и козлиных вы­возилось в Архангельск до 4500 штук, тюленьих около 30 000.

Русские издавна славились искусством выделывать ко­жевенные произведения. Между прочим, бичи нигде не де­лались так хорошо, как в России.

Ценность кож по Торговой книге в конце XVI века оз­начена таким образом: сырые яловичные кожи продавались по 2 р. 10 алт. 1 д.; во Фландрии цена их колебалась между 3 и 4 р.; в Испании доходила до 7 р.; телячьи белые, по­купаемые на опушки платьев вместо горностаев, продава­лись по 2 алт. 3 д.; кожа дубленая в Вологде стоила от 20 алтын до 23 алт. 2 денег; красная юфть стоила от 40 ал­тын до 2 р., желтая юфть продавалась по 4 алт. 2 д.; лоси­ные кожи — по 27 алт. 3 д.; во Фландрии они доходили до 2 р., а в Испании — до 3 и до 4 р; Замша продавалась no 1 р. 10 алт. 4 д. Оленьи кожи — от 10 алт. до 1/2 р. За выделку кож платили в XVI веке по 5 алт. за кожу.

В XYII столетии соленые кожи стоили до 70 р. за сотню, буйволовые до 50 р., козлиные до 36 р., одна тюленья сто­ила 5 алтын. Кожаные рукавицы продавались от 3 алт.

2 денег до 4 алт. за пару и служили предметом вывоза за границу. В 1673 г. в Нарву отправлено было их до 4300 пар; они продавались в оптовой продаже от 5 до 8 р. за сотню. В Сибири русские кожаные рукавицы продавались дорогою ценою. Сафьян голубой, желтый и красный стоил за пару от 26 до 30 алтын, а турецкий зеленый — от 1 руб­ля 1 О алт. до 1 рубля 13 алтын, белый турецкий — до 4 р. В 1678 году бунт сафьяна стоил от 31/2 до 4 р. Сапоги яловичные стоили 8 алтын, тимавые — 4 гривны; сафьян­ные — от 10 алт. до 14 алт., бахилы детские — б алтын; сапоги красные телячьи — от 18 алт. до 22 алт., а за чет­веро дано 1 р. 20 алт. Тулуп овчинный стоил от 25 алт. до 1 р., бурка из войлока — 12 алт., а самый войлок — 8 ал­тын. Седло простое с войлоком среднею ценою от полтины до 20 алт. и более. Сафьянное седло с войлоком — около сорока алтын и более, смотря по отделке и украшению. Простая узда стоила около двух гривен; но узды, украшен­ные серебром и бархатом, разумеется, ценились по степени украшения. Вожжи в Москве стоили по 2 деньги за каж­дую; три хомута с личными шлеями стоили 22 алт. 4 д. Патронташ стоил от 24 до 80 к., кушак верблюжьей шер­сти — от 25 до 36 к., кожаный кошелек кошачьей кожи — от 4 до 12 к., кожаный стул — 11 алтын, тюфяк красной кожи — от 20 алтын до 11/2 р.

Воск и мед. С незапамятных времен Россия производи­ла в изобилии воск и мед: эти произведения служили пред­метом торговли. В XVI и XVII столетиях пчеловодством занимались преимущественно в землях Казанской, Ниже­городской, Муромской, Северской, Смоленской, около До­рогобужа и Вязьмы. В Рязанской земле издавна существовал пчелиный промысел. В Казанской и Нижего­родской землях им занимались инородцы: черемисы, чува­ши и особенно мордва, доставлявшая самый лучший сорт меда. Находившиеся в ведомстве Верхатурья татары и ос ­тяки сыльвинские и иренские занимались пчеловодством и платили подати медом и воском. Пчелы водились в лесах и содержались в бортях; но под именем борти разумелось не только вместилище пчел, но и целое заведение. Люди, за­нимавшиеся пчеловодством, назывались бортники. В ны­нешней Нижегородской губернии целые села не занимались ничем другим, кроме пчел, и носили название бортников. Часто бортники составляли особую корпорацию, как рыбо­ловы и бобровники; так, в великокняжеских дворцовых се­лах были бортники, обязанные доставлять мед и воск для обихода двора.

В XVII веке цари старались о поддержании пчелиного промысла в своих имениях.

Торговлею воском и медом занимались сами производи­тели; они и крестьяне разных ведомств привозили в города мед и воск большими массами. Так, напр., жители с. Кос­тры привозили в Москву на продажу большое количество, так что однажды для патриарха куплено у них 72 пуда, а в другой раз 113 пудов. Но также и купцы скупали в раз­ных местах мед и воск от производителей, привозили на продажу в большие города и отправляли за границу. Так, в Верхотурском уезде русские купцы дешево покупали мед и воск у татар и остяков. Торговля этими произведениями образовала между крестьянами класс медовых подвозников, которые подряжались везти мед и воск по назначению; мед патокою продавался бочками. В Новгороде в 1613 г. бочка меду-патоки весила 10 пудов и ценилась до 14 р. Воск про­давался кругами, мед в кадьях; в XVI веке кадь заключала от 7 до 8 пудов, а в XVII веке около 4 п. или от 3 n. 8 гривенок до 3 пуд. 12 фунт. 34 золоти. В древности воск продавался на капи. Но в XVI и XVII столетиях при опто­вой продаже мед и воск взвешивался на важнях и прода­вался на берковцы, пуды, безмены и восчаные четверти, ибо пошлины взимались с веса. Продажа воска и меда из­давна подвергалась высоким пошлинам и подчинялась стро­гим правилам. В Новгороде, между прочим, сообразно очень древнему установлению, воск мог продаваться един­ственно у св. Ивана на Опоках.

Эти товары были у нас старинными статьями вывоза. В удельные времена воск вывозили в Ригу; в XV веке ливон­цы покупали его у русских и снабжали им целую Европу. По открытии Беломорского пути воск был одним из глав­нейших предметов покупки для англичан. В царствование Грозного они каждогодно вывозили из России более 50 000 пудов воска; но при Феодоре Иоанновиче число пудов вы­возимого ими воска упало до 1 О 000. Иногда правительство налагало временные запрещения на выпуск воска за грани­цу, или устанавливало особые правила для торговли им. Так, при Иоанне Грозном в 1555 г. последовало запреще­ние вывозить воск, а при Феодоре Иоанновиче было позво­лено не иначе отдавать его иностранцам, как в промен на серу. Правительство, как кажется, старалось сдерживать слишком большой вывоз воска, дабы он не вздорожал во внутренности государства: повсеместное употребление вос­ковых свеч в церквах при богослужении и в зажиточных домах требовало заботиться об оставлении в России значи­тельного количества ero. В XVII веке каждогодно вывозили за границу до 35 000 пудов воска.

В начале XV века в Новгородской земле берковец меда стоил 1 р. В половине XVI в. ценность воска и меда была: первого по 10 алтын, второго по полтине за пуд. В 1557 г. англичанин ценил русский мед в 4 ф. ст. за центнер. К исходу XVI века пуд воска стоил 41/2 р., а безмен прода­вался до 10 алтын, но позже цена его упала до 2 р. 10 алт. 2 д. за пуд, а наконец, до 11/2 р. и 20 денег за пуд, так что составитель Торговой книги называет такую ценность за посмех дешевою. Безмен меда продавался до 6 алт. 4 ден., средняя же цена его была 3 алт. 2 ден., а пуд 3 р. 6 алт. 4 деньги, но позже она упала до 1 р. 20 алт. Во Фландрии русский воск продавался по 3 р:, а в Испании по 6 р. за пуд. На количество вывоза ero за границу в послед.- ней половине XVI в. приблизительно указывает состави­тель Торговой книги, советуя договариваться с иностранцами на сто берковцев воску. При Михаиле Фео­доровиче пуд воска стоил 3 р. 4 алт. 1 ден., а пять пудов меда оценены в 11 /4 р. В половине XVII века в Москве пуд воска стоил 3 руб. 25 алт., а пуд меда от 22 алт. до 28 алт., пуд патоки 26 алт. 4 ден., а в других городах, например, в Вологде, 25 алт., в Холмагорах 28 алт. 2 ден.; за фунт восковых свечей в Волагде заплачено 4 алт., а в Москве 4 алт. 2 деньги. За соскание свеч свечной мастер (свечник) брал задельной платы 9 алт. с 30 гривенок или 15 фунтов.

4. Шерстяные и шелковые материи

. Русские не умели делать сукон и материй, и потому должны были получать их из-за границы, платя за них туземными произведениями. Впрочем, в русских селах де­лались простые сукна, составлявшие предмет потребления для низшего, преимущественно сельского класса; это были сукна сермяжные, однорядочные. По достоинству они раз­личались на лучшие, средние и худшие и составляли пред­мет торговли на сельских торгах. Сермяжное сукно было белое и серое: из последнего делались верхние одежды или епанчи; в половине XVII века серая суконная епанча сто­ила 13 алт. 2 д.; зипун сермяжный стоил 20 алтын. Впро­чем, в половине XVII века русские занимались и окраскою своих домашних произведений; так, тогда уже в селе Тей- кове (нынешней Владимирской губернии) крестьяне зани­мались красильными работами. Кроме сукон, русские •делали шерстяные полсти и войлоки. Этим Занимались прс- имущественно в Калуге и вообще на берегах Оки. Войлоки уиотреблялись на седла, на бурки и находили себе сбыт за границею. В 1584 г. полсть оценена в б алт. В исходе XVI в. нолсть шириною в 2 аршина без 3 вершков и длиною до 33/4 арш. продавалась по 1 р. Войлочную бурку можно было купить за 12 алт.

- Уже Борис намеревался ввести в Россию фабричное су­конное производство и поручал немцу Бекману достать в Любеке суконных мастеров. В XVII веке московский купец иностранного происхождения, фон-Шведен, завел сукон­ную фабрику, но получил убыток; между тем иностранцы замечали у нас, что около Каспийского моря водятся до­вольно тонкорунные овцы и полагали, что из шерсти рус­ских овец можно делать даже такое сукно, какое в те времена выделывалось в Гамбурге. До открытия Беломор­ского пути сукна и материи доходили к нам через Ригу, Ревель и Польшу. Во время господства англичан над рус­ской торговлею, предки наши получали сукна и материи через их руки и цари жаловали обыкновенно английскими сукнами. Эта торговля приносила англичанам большие вы­годы: сорок процентов на сто не были необыкновенным ба­рышом.

Торговцы Любека и Гамбурга также привозили в Рос­сию мануфактурные изделия Европы, а во второй половине XVII века их доставляли русским преимущественно голлан­дцы. Кроме европейцев, русским доставались восточные ткани из Турции, Персии, Индии через руки персиян, и наконец от китайцев, когда возникли с ними торговые сно­шения. Старые акты указывают на древний быт наш и со­храняют множество наименований сукон и материй, из которых многие объяснить трудно; русские давали им соб­ственные названия и употребляли иноземные, но не усту­пали другим народам в' обыкновении коверкать чужестранные названия. Обыкновенные названия сукон, бывшие у нас в XVI и XVII веках, следующие: брюкиш (брюггское, bruggich), полубрюкиш, облякиш, аглинское, полуаглинское, лундыш (лондонское), ипское (ипрское), настрафиль, новоесское, рословское (рослагенское), свиц- кое (шведское) новоговское, колтырь, костриш, трекунское, голландское, анбурское (гамбургское), шебединское, ме- хельнское, влосское (итальянское), гунгилинен, лимбарское (лимбургское) брабантское, шарлат и скорлат (француз­ские сукна), муравское (моравское), четцкое (богемское), мышенское, лятчина или детчина (употребляемые на одеж­ды: летники), еренга, гловское, инбарское, жеганское, ут- рофим (утрехтское); иные сорта назывались по цвету, напр. багрец, кармазин и пр. Сукна в торговле продавались кипами, половинками, поставами, портищами, аршина­ми, локтями и просто сукнами. Кипа разделялась на по­ловинки. Кипы были разные и заключали в себе различное число половинок; так, в конце XVI века в кипе рословского сукна было 25, а в кипе новоесского 57 половинок. Поло­винка заключала от 20 до 25 аршин. Пред концом царст­вования Иоанна Грозного половинка сукна, данная в золотую палату под образа, стоила 2 р., а в другом месте говорится, что сукно продавалось по гривне аршин, и 23 аршина стоили 2 р. В Торговой же книге сказано, что в кипе было 25 половинок, а из половинки выходило 25 ар­шин. Постав был оптовая единица, равнозначительная ны­нешнему слову штука или кусок. Едва ли существовало определенное правило относительно содержания аршинов в поставах, и когда говорилось, что такое-то сукно заключает столько-то аршин, то под этим разумелся постав. Так, в Торговой книге сказано, что мера сукну настрафилю от 32 до 40 аршин, а вслед затем прибавлено, что в Ругодиве (Нарве) постав покупают за 40 ефимков; из других же из­вестий мы узнаем, что настрафиль продавался за аршин 1/2 рубля, что довольно приблизительно совпадает с цен­ностью ефимков в отношении рублей, определяемою тою же Торговою книгою. Поставы были в 40, 30 и, наконец, 20 аршин, и таким образом часто означают то же, что и половинка. При Алексее Михайловиче кусок привозного сукна имел от' 22 до 24 аршин. Но вообще оптовые единицы суконных товаров не могли означать определенных и по­стоянных мер, потому что сукна привозились в Россию из разных мест и оптовые количества соображались с теми мерами, которые были в употреблении в тех городах, где делались сукна; а в тот век, как известно, в Европе господ­ствовало еще большее разнообразие, чем теперь. Портище, как кажется, означало кусок сукна около четырех аршин, ибо мы находим указания на подобное содержание этой единицы. Портище сукна давалось, как приблизительная мера на одежду человека, ибо четыре аршина считалось достаточным для взрослого; но так как одно сукно было шире, другое уже, то, поэтому, английского сукна на одеж­ду давалось 4 аршина, а гамбургского пять. Подобное зна­чение имело неспределенное название сукно, когда давалась кому-нибудь на одежду пропорция сукна: так в 1585 году в числе подарков, розданных духовным лицам и причту, пономарю дано сукно рословское, стоящее полти­ну, а в другом месте говорится, что аршин рословского сук­на стоил гривну, следовательно, сукно, данное на одежду, заКлючало пять аршин, именно столько, сколько приблизи­тельно могло быть потребно на одежду. Мы уже выше, при исчислении мер, говорили об отношениях аршина и локтя между собою. Русские мерили сукна аршинами и переводи­ли на них иностранные меры. Торговая книга учит, что в 52 локтях самой употребительной тогда меры надобно счи­тать 43 аршина. Ширина сукон была различна, но вообще вращалась около двух аршин с частями третьего. Таким образом мехельнское сукно имело два аршина три четверти ширины, английское — два аршина шесть вершков, настра- филь — два аршина с четвертью, лятчина — два аршина с двумя вершками. Поставы и половинки окаймлялись по­кромками различнои ширины, которые продавались особо и употреблялись на делание шатров.

Употребительнейших цветов сукна были: червчатые, си­ние, темно-синие, вишневые, лазоревые, желтые, лимон­ные, имбирные, светло-зеленые, темно-зеленые, аспидные, голубые, мурамленые. В некоторых видах сукон одни из цветов были дороже, другие дешевле, так, например, в но- воесском голубой, синий и лазоревый цвета были дороже, а в настрафиле лазоревый, голубой и зеленый дешевле; в лунском — светло-зеленый дороже, в брюкише — светло­зеленый и ценинный дешевле. Червчатый цвет и вообще красные отливы были в большом употреблении. После них в моде были голубые цвета; так в XVI веке из разных цветов делаемых в Англии каразей, называемых русскими еренгою, доставлялись преимущественно голубыс. Черные цвета почти не употреблялись.

Лунское, английское, багрен, скорлат были дорогими сортами, настрафиль — средний сорт, сколько заметно, бывший в большом употреблении; рословское, еренга, гам­бургское, муравское, лимбургское были дешевые сорта. Когда, например, царь жаловал сукнами, то особам первой статьи давались лунское и английское, а второй и третьей статей — настрафиль и гамбургское. Лунское сукно в XVI веке ценилось от 16 р. до 30 р. за постав, смотря по отно­сительной доброте его. При Михаиле Феодоровиче аршин темно-зеленого лунского стоил 11/2 р. В XVI в. постав ан­глийского червчатого стоил 15 р., но низшего достоинства, или, как говорилось тогда, средней земли, можно было по­став купить за б р. При Феодоре Иоанновиче 62 постава английского сукна оценены в 500 р. При Михаиле Феодо­ровиче аршин английского вишневого сукна оценен в 31 алтын 4 д., а темно-лимонного в 34 алтына 2 деньги. В конце XVI века можно было приобрести однорядку красно­го лунского сукна за 13 р. 21 алтын 4 деньги. В XVII веке однорядка английского темно-синего сукна оценена в 5 р. Аршин скорлата в XVI веке стоил 3 р.; в половине XVII века аршин кармазина 1 р. 10 алтын. Мехельнское высшего сорта обходилось купцу за аршин от 2 р. до 1 р. 21 алт., а низшего — от 1 р. 11 алт. с деньгою до 1 р. 3 алт. с день­гою. Настрафиль в XVI веке стоил полтину за аршин; на корабле, привезшем в Россию разные товары, постав на- строфиля оценен в 13 р. В начале XVII века аршин кост- рыша сизого с искрой оценен в полуполтину, гунгилинен — 30 алтын, стамед вишневый — 12 алт., ше- бединское зеленое и вишневое — по гривне за аршин. Рос- ловское в конце XVI века продавалось по 1 р. 20 алтын за половинку в 25 аршин, следовательно, по 1220/25 денег за аршин, и по 1 р. за половинку или по 8 денег за аршин: первое называлось двоепечатное, второе — однопечатное. Аршин новоссского приходился около двух алтын; колтырь, утрофим продавались за постав от 13 р. 13 алтын 2 р;енег до 10 р. 31 алт. 4 деньги. Каразеи или еренги были двух родов: английские и шотландские. Первые по-русски назы­вались большою, а последние малою еренгою. Первые сто­или за постав от 4 р. 12 алт. 4 д. до 5 р. 11 алтын 2 денег, а вторые от 5 р. 15 алт. 5 денег до 6 р. 22 алт. 3 денег. Муравское от 5 р. 28 алтын до 7 р. 4 алт. за постав. Лим­бургское было самое дешевое: от 2 р. 30 алт. 4 денег до 3 р. 18 алт. 4 денег. Вообще в конце XVI и в начале XVII века одеться порядочно, но не богато, в суконное платье стоило около 2 руб. Аршин порядочного красного сукна можно бы­ло купить от четырех гривен или 1 3 алтын 2 деньги до 1 рубля. В половине XVII века шелковые и бумажные тка­ни вытеснили из употребления сукна, и английские сукна падали в цене; но купцы жаловались, что англичане воз­высили цену сукнам до того, что сукно, стоившее прежде 4 гривны и полтину за аршин, доходило до 40 алтын. Сверх того замечено, что англичане, вместо хороших сукон, кото­рые находили себе сбыт и в других европейских землях, удовлетворяли Россию худшими сортами, которые в мочке сбегали от 6 вершков до полуаршина в портище, тогда как в сукнах, которые они привозили прежде, сбегало в порти­ще не более одного вершка или двух.

В 1671 году привезено было кармазинного сукна 22 ки­пы, 587 половинок, полукармазинного 8 кип, 248 полови­нок; в 1672 г. кармазинного — 47 половинок; в 1673 г.

кармазинного — 77 и полукармазинного — 12; в 1671 году английского — 81 кипа, 64 половинки, голландского — 9 кип, 22 половинки, гамбургского — 41 кипа и 267 поло­винок; в 1672 г. английского и голландского 9 половинок и З,связки, голландского — 13 половинок, гамбургского — 294 половинки и 19 связок; в 1673 году на тридцати кораб­лях 13 гамбургского, 6 голландского и 1 английского, на четырнадцати кораблях 21 половинка голландского, 13 гам­бургского и 18 из сорта, называемого vierlothen. Кроме су­кон привозили камлоты, трип, саржу, шерстяную камку и ковры. В XVI веке большой ковер на белой земле длиною 5 аршин и шириною 3 аршина стоил 10 р.

Шелковые материи, употреблявшиеся в старину, были: бархат, камка, атлас, объяри, тафта, мухояр, дороги, зен- день, зуфь, байберек, киндяк, безин, грогрен. Но более других были употребительными: бархат, атлас, камка, объ- ярь и тафта. Они, как мы уже говорили, привозились из Европы и также с Востока и носили названия по местам своей обработки. Современный вкус любил материи выши­тые и вытканные золотом и серебром, а потому бархат, атлас, камка и объярь очень часто были золотные. Фон материи назывался землею, а золотое или серебряное тканье или же цветы по фону назывались травами. Цены их были чрезвычайно различны, смотря цо работе и по ко­личеству золота.

. Бархаты были венедицкие, бурские, бурматные, литов­ские. Бурский (из города Bourge) бархат был часто золот- ной, или же земля его была одноцветная, а по ней травы вытканы шелком других цветов, например, на червце (на красном поле) шелк зелен с золотом. Малиновая земля бы­ла в большем употреблении урусских. Цена бурского бар­хата в XVI веке была от 40 алтын до 2 рублей. Венедицкий гладкий бархат одноцветный продавался в конце XVI века по 1 руб. за аршин. Между привезенными в Россию това­рами в конце XVI века бархат оценен в 11/2 рубля за аршин. При Алексее Михайловиче европейский бархат це­нился от 21/4 до 31 /4 р. за аршин. Литовский косматый бархат был из низших сортов и ценился в начале XVII века около ,6 алтын за аршин. Самый низший сорт бархата на­зывался бархатель — род нынешнего плиса. Но самый вы­сокий сорт бархата был турецкий; он обыкновенно был малинового цвета с золотыми, серебряными или разноцвет­ными шелковыми узорами.

Камка в торговле различалась: бурская, венедицкая, — миеюрская (очень старинный сорт, употребительный еще в

XV веке), куфтер (очень толстая, плотная материя), соло- мянка кармазинная, есская, итальянская, амстердам­ская, — адамашка двоеличная, кизильбашская, индийская, китайская. Эта шелковая материя была самая употреби­тельная в старину и отличалась вообще плотностью и тол­щиною; чем камка толще, тем была ценнее. Почти всегда камка была узорчатая: на иной был узор большой, на дру­гой малый; чем больше узор, тем ценнее считалась мате­рия. Земля или фон материи делалась цветов: красного, зеленого, желтого, рудожелтого, белого, лазоревого, вишне­вого, двоеличневого, но чаще всего русские выбирали крас­ный цвет, а узоры по ней были или золотые, или серебряные, или шелковые других цветов, отличных от цвета земли, или шелковые вместе с золотом и серебром. Узоры изображали листья, деревья, травы, реки, горы и т. п. По величине и расположению узоров камка разделя­лась на травчатую и мелкотравчатую. Камка была гораздо уже сукна, например: кармазинная в аршин без четверти или без двух вершков, соломянка аршин с двумя вершками или полутора вершков, индийская вдвое менее английского сукна. Камка была несколько уже бархату, ибо когда бар­хату нужно было на одежду 12 аршин, качки 13 аршин. На перину в два аршина без двух вершков длиною и в один аршин с четвертью шириною шло камки (червчатого кар­мазина) б аршин, и ширина ее равнялась ширине тогдаш­него тверского и троицкого холста. Для женской одежды потребно было камки девять аршин: вероятно, почти столь­ко же достаточно было и для мужской, потому что мужская одежда в то время также делалась до пят. Вообще средним . выводом камка была в полтора раза дороже сукна и немно­го не вдвое дешевле бархата, так что когда аршин бархата стоил 1 р., аршин камки соразмерного достоинства стоил от

18 до 19 алтын. Венедицкая камка ценилась в XVI веке от

19 до 20 алтын за аршин; куфтерь была разных родов и продавалась от 40 алт. до 11/2 р., а в XVII веке в Москве камка-куфтерь продавалась по рублю (вероятно, поииже сорт); адамашка продавалась от 20 алт. до 1/2 р., соломян­ка — от 10 до 13 алтын, кармазинная — от 40 алт. до 1 руб. Но эти цены означены для оптовой продажи; в роз­ницу камка продавалась дороже. Камка бурская, часто вы­тканная золотом, ценилась выше других сортов. Индийская камка при Михаиле Феодоровиче ценилась в 20 алтын за аршин. При Алексее Михайловиче амстердамская камка ценилась от 11 алт. 4 л. до 18 алт. 2 д., итальянская от 25 алт. до 30 алт.

Объярь была золотная, серебряная и шелковая. Первая составляла самые богатые наряды царей и вельмож. Объярь была цветов: желтого, белого, рудожелтого, зеленого, мали­нового. Ширина ее была различна. Золотная и серебряная объярь делалась часто с узорами и так, что по золотной земле выделывались серебряные узоры, а на серебряной зо­лотые. Веницейская объярь была без золота с разноцветны­ми травами по белой земле. Аршин золотной и серебряной объяри с узорами ценился в XVII веке от 1 О до 111 /2 р. и вообще принималось, что ценность аршина объяри прибли­жалась к цене фунта серебра. В конце царствования Алек­сея Михайловича объярь (вероятно, шелковая) продавалась от 1 р. до 6 алт. 4 денег до 2 р. за аршин. Шелковая объярь, употребляемая женщинами на их телогреи и летники, це­нилась наравне с тафтой высшего достоинства; например, в описании приданого княгини Лыковой объярь зеленая и алая тафта оценены были в 4 р. Не дороже считалась объ­ярь, вышитая вошью.

Атлас был немного ниже бархата в цене, но очень часто ткался с золотом и серебром и потому цены на него были разнообразны. В XVI веке аршин атласа стоил 40 алтын, в XVII веке мы встречаем известие, что аршин атласа стоил 21/3 и 4 алтына 2 деньги. Когда давали атлас в награду за службу, он стоил 40 р., а иногда сто рублей. В XVII веке цветной атлас привозился из Голландии и Италии, и пер­вый известен был под названием амстердамского, послед­ний болонского; первый был в одной цене с амстердамскою, а второй с итальянскою камкою. Атласы турецкие делались малиновые с золотыми узорами. Высокого достоинства была материя алтабас, получаемый тоже из Турции — золот­ной с серебряными травами, но был и алтабас простой раз­ных цветов; в XVlI веке аршин зеленого атласа стоил 30 алтын.

Тафта в торговле различалась: шамская, бурская, в.ени- цейская, немецкая, такайская, лукская, китайка. Ширина этой материи была, различна: шамская и бурская девяти вершков, веницейская полтора аршина. Иногда была тафта шириною. равна сукну; так при Михаиле Феодоровиче да - валось на платье сукна и тафты равное количество, четыре аршина, а напротив камки восемь аршин. От ширины ее и от достоинств зависела разная цена: шамская стоила от 8 до 10 алтын, лучшею считалась червчатая и стоила до 12 алт., бурская от 3 до 5 алтын, веницейская широкая от 19 до 21 алтына, немецкая от 3 до 5 алтын. При Михаиле Феодоровиче аршин широкой тафты продавался от 22 до

28 алтын. При Алексее Михайловиче лукекая тафта прода­валась от. 20 до 26 алт. 4 денег, волнистая от 21 алтына до 30 алтын. При Феодоре Алексеевиче аршин узкой тафты можно было купить за 5 алтын. Худшие сорта тафты были китайка и клеенка: первая продавалась от 2 до 3 алтын за аршин, а вторая от 8 до 12 денег. .

Дороги — материя старинная восточного произведения, ибо между прочим славились дороги шлянекие и дороги ка- наваты. Эта материя отличалась тем, что делалась с поло­сами, например: зелеными, белыми и вишневыми, или, напр., с белыми, багровыми и червчатыми. Мухояр был как шелковый, так и бумажный, и употреблялся преимущест­венно на покрышку шуб и верхних одежд. Зуфь, называе­мая костоманская, принадлежала к более простым шелковым материям, ибо три рубля можно было заплатить за такое количество зуфи, за какое камки следовало запла­тить 5 р. Между шелковыми произведениями в торговле были в большом употреблении кушаки: из них турецкие были самого высшего достоинства; белый атласный турец­кий кушак длиною в 5 аршин и 5 вершков, поперек 6 вер­шков, стоил 4 руб., червчатый с золотом стоил от 1 р. до 2 р., поясок щелковый простой стоил 3 алтына 2 деньги. Из Персии вывозили в Россию персидские шелковые платки, продаваемые в оптовой торговле топами. Материи продава­лись в оптовой продаже косяками. Косяк заключал в себе разное число аршин, например, иногда 81, иногда 37, иног­да 25 и так далее. Косяки делились еще на полукосяки и кондики. Кондик, по-видимому, равнялся полукосяку, ибо с двух кондиков брали ту же пошлину, как и с одного косяка.

Шелк был исключительным достоянием казны, которая выменивала его у персиян; пуд обходился казне 30 р., а перепродавался 45 рублей. Эта торговля впоследствии была разрешена подданным, и в 1674 году можно было доставать шелк и у частных лиц, как и в казне. Партия ахдасского шелку стоила 36 р., черный мохнатый шелк был дешевле: сученый шелк привозился не из Персии, но из Европы. Десять золотников бурского шелку в XVI веке стоили 10 алтын. В конце царствования Алексея Михайловича золот­ник сученого черного шелку стоил 5 денег, а красного один алтын две деньги.

Количество привозимых в Россию в год шелковых изде­лий было неравномерно, как это видно из известий о при­возе и вывозе, сообщаемых за три года — 1671, 1672 и 1673. В 1671 году было привезено объяри серебряной 32 ку-

ска, шел,ковой — 84, атласа — 342 куска, брикс-атласа 34 куска, бархата — 28 кусков, камки — 204 штук, таф- . ты — 441 штука; в 1672 — объяри золотной и серебря­ной — 14 куск., шелковой — 43, атласа — 192 куска, камки — 259, тафты — 53; в 1673 — золотной и серебр я - ной объяри более 10 кусков, шелковой — 162 куска, атла­са — 212, бархата — 20 куск., камки — 378, тафты — 977. Вообще и здесь, как в других местах, Кильбургеровы известия неясны, отрывочны и могут только приблизитель­но служить для суждения о ввозе, пока не отыщутся другие известия.

<< | >>
Источник: Костомаров Н.И.. Земские, соборы. Исторические монографии и ис­следования. М.,1995. — 640 с.. 1995

Еще по теме ГЛАВА ШЕСТАЯ:

  1. Глава шестая ТЕОКРАТИЧЕСКАЯ УТОПИЯ: В. СОЛОВЬЕВ
  2. Глава шестая «Известен по своим выступлениям»
  3. ГЛАВА ШЕСТАЯ
  4. ГЛАВА ШЕСТАЯ
  5. глава ШЕстая
  6. глава шестая
  7. Глава шестая
  8. Глава шестая
  9. Глава шестая
  10. Глава шестая
  11. Глава шестая
- Авторское право - Аграрное право - Адвокатура - Административное право - Административный процесс - Арбитражный процесс - Банковское право - Вещное право - Государство и право - Гражданский процесс - Гражданское право - Дипломатическое право - Договорное право - Жилищное право - Зарубежное право - Земельное право - Избирательное право - Инвестиционное право - Информационное право - Исполнительное производство - История - Конкурсное право - Конституционное право - Корпоративное право - Криминалистика - Криминология - Медицинское право - Международное право. Европейское право - Морское право - Муниципальное право - Налоговое право - Наследственное право - Нотариат - Обязательственное право - Оперативно-розыскная деятельность - Политология - Права человека - Право зарубежных стран - Право собственности - Право социального обеспечения - Правоведение - Правоохранительная деятельность - Предотвращение COVID-19 - Семейное право - Судебная психиатрия - Судопроизводство - Таможенное право - Теория и история права и государства - Трудовое право - Уголовно-исполнительное право - Уголовное право - Уголовный процесс - Философия - Финансовое право - Хозяйственное право - Хозяйственный процесс - Экологическое право - Ювенальное право - Юридическая техника - Юридические лица -